Он начал понимать, что всего лишь пытается найти убежище, в котором можно спрятаться, отсидеться, остаться одному, чтобы ни с кем не встречаться. Одинаковые квартиры в Москве и в Баку, одинаковая мебель, одинаковая посуда, занавески, книги, люстры, обои, постельное белье, телефоны. Иногда он забывал, в каком городе находится. А затем вдруг начинал ловить себя на том, что и в Италии, где жила Джил с детьми, пытается создать некое подобие своих городских квартир. И это его пугало.

Известный всему миру под странным именем Дронго, он предпочитал жить один, стараясь реже выходить из дома, не бывать на различных презентациях и встречах. Но жить затворником не совсем получалось. Слишком большой круг знакомых, достаточное количество людей, которым просто невозможно отказать, и, наконец, его расследования, в ходе которых он знакомился с еще большим количество людей, которые становились его знакомыми и друзьями.

Он не хотел признаваться в этом даже самому себе, но ему нравилось дело, которым он занимался. Ему казалось, что благодаря его усилиям количество зла в этом мире несколько сокращается. И хотя Дронго был достаточно разумным человеком, чтобы не считать себя неким мессией, в душе он полагал, что свои способности просто обязан использовать на благо людей. Хотя в последние годы он разленился и не любил, когда его отвлекали по пустякам.

И если в Москве ему помогали Вейдеманис и Кружков, то в Баку он предпочитал отсиживаться дома, стараясь не принимать незнакомых гостей и тем более не проводить независимых расследований. Здесь ему было даже легче, чем в Москве, он знал гораздо большее количество людей. И одновременно сложнее, так как подобное знание предполагало разумную осторожность в своих действиях, чтобы не обидеть никого из многочисленных родственников или знакомых. Он согласился принять Бориса Измайлова только потому, чтобы не обидеть своего родственника. Но по мере того как этот молодой ювелир рассказывал ему историю драгоценных камней, он понимал, что теперь ему придется заняться поисками алмаза, о котором он никогда ранее не слышал.

– Мой дядя умер три месяца назад, – вздохнул Борис, – вы знаете, как хоронят в Азербайджане. И вообще как принято хоронить у евреев и мусульман. Он умер рано утром, и уже до захода солнца мы должны были похоронить его на нашем старом кладбище в Баку. Он умер в своем доме, в Красной Слободе, но здесь похоронены его отец и два старших брата. Поэтому мы перевезли его в Баку и похоронили рядом с ними. На следующий день. А потом начали искать этот проклятый алмаз. И нигде не нашли. Ни в нашем старом доме в Красной Слободе, где он находился в особом тайнике, о существовании которого никто не знал, ни в его бакинской квартире. Мы перерыли дом и квартиру до последней нитки, вывернули все наизнанку. Даже заплатили специалистам, чтобы они приехали к нам с особой аппаратурой и проверили, где мог быть спрятан этот алмаз. Мы вскрыли ячейку дяди в местном банке, получили разрешение проверить, что там находится. Но там были только его письма и немного денег. Алмаза нигде не было.

– А может, он его продал? Вы же сами говорите, что он несколько раз летал в Израиль, лечился от тяжелой болезни. Вполне возможно, что ему требовались для этого большие деньги. Сколько мог стоить этот алмаз?

– Я думаю, что около полутора миллионов долларов, – осторожно предположил Борис Измайлов, – но он его не продавал. Это мы точно знаем.

– Откуда такая уверенность?

– Вот его письмо, адресованное нам с братом. Мы нашли его в банке. – Измайлов протянул письмо Дронго, и тот стал читать:

«Мои дорогие Асиф и Боря. Спасибо вам обоим за все, что вы для меня сделали за последние три года. У меня не было детей, и я всегда считал вас своими самыми близкими людьми. Вы об этом знаете. Если вы читаете эти строки, значит, меня уже нет в живых. Я оставил это письмо в банке. Завещаю вам все свои сбережения, дом в Красной Слободе, квартиру в Баку и, конечно, тот самый камень, про который вы знаете. Я вложил в него почти все свои деньги и считаю, что сделал хорошее вложение для нашей семьи. Пусть этот камень останется в нашей семье. Ювелиров Измайловых хорошо знали в бывшем Советском Союзе, теперь будут знать во всем мире. И еще у меня есть два небольших счета в израильском и французском банках. Номера счетов я прилагаю. Можете ими воспользоваться. Спасибо вам за все. Я был очень счастлив, что у меня были такие умные и достойные племянники. И деньги, которые я с вас брал, были нужны не мне. Я хотел приучить вас к порядку, к зарабатыванию денег, к умению бережливо относиться к своим доходам и экономно расходовать заработанное. Думаю, что у меня все получилось. Вы оба крепко стоите на ногах, и мне больше ничего не нужно. Прощайте. Мое завещание находится тоже здесь. Сделайте все, как я написал. Ваш дядя Семен».

– Очень достойное письмо, – задумчиво сказал Дронго, возвращая письмо, – он был интересным человеком.

– Очень, – согласился Борис, забирая письмо и бережно складывая его пополам. Затем положил письмо в карман.

– Сколько денег оказалось на счетах? – уточнил Дронго.

– В израильском банке около сорока тысяч долларов, а во французском около семидесяти, – сообщил Борис.

– Солидно, – заметил Дронго, – значит, версию о том, что у него не было денег на оплату лечения, мы сразу отвергаем.

– Конечно. Его пятикомнатная квартира в старом доме в Баку тоже стоит тысяч семьсот или восемьсот. А еще наш дом в Красной Слободе. Двухэтажный дом, который тоже стоит недешево. В общем, он был не самым бедным человеком. Было бы смешно, если бы я не сказал вам этого. Он был ювелиром в третьем, даже в четвертом поколении.

– Это я уже понял. Извините, что буду вынужден задать вам несколько неприличный вопрос. Каково ваше состояние? И состояние вашего брата?

Борис усмехнулся. Провел рукой по непослушным курчавым волосам.

– Все правильно, – сказал он, – мы самые главные подозреваемые. Но зачем нам воровать у самих себя, если этот камень нам все равно завещали. Мы очень обеспеченные люди.

– Вы не ответили на вопрос.

– У меня есть большая квартира в Киеве, свой магазин в центре города, три автомобиля, дача. У брата есть две квартиры в Санкт-Петербурге и магазин даже побольше моего. В общем, я думаю, что я «стою» миллиона два, а мой брат даже больше. Понимаете? Мы совсем не бедные люди. Хотя дядя и отец приучили нас к бережливости. Вы не смотрите на мою одежду или часы, мы просто не привыкли тратить большие деньги на самих себя. Нас совсем по-другому воспитывали.

– Всегда считал, что нужно учиться у евреев воспитывать своих детей и умению зарабатывать деньги, – признался Дронго, – ничего плохого в этом не вижу. Хотя сам бы так не смог, бережливость не по мне.

– У каждого свои проблемы, – улыбнулся Борис, – но я пришел к вам за помощью. Мы хотим найти этот алмаз, хотим его вернуть в нашу семью. Дядя считал, что этот алмаз должен находиться у нас в семье, и поэтому мы обязаны выполнить его последнюю волю.

– Это я уже понял. Как умер ваш дядя?

– В своей постели. Заснул и не проснулся. В последнее время он сильно болел. Я часто бывал у него. Но за два дня до этого… до его смерти… он почувствовал себя гораздо лучше. А у меня были дела в Киеве. Я улетел в Киев. Но с ним оставался Асиф, мой старший брат. Мы договорились, что будем дежурить по очереди. Когда мне утром позвонили, я сразу взял билет и прилетел обратно в Баку. Асиф уже успел распорядиться, чтобы все приготовили к похоронам, сообщил людям, выбрал место на кладбище, рядом с нашим отцом. И перевез тело дяди в Баку, где мы его и похоронили.

– Кроме Асифа, кто-нибудь был в доме рядом с покойным?

– Его сиделка. Она все время была рядом с ним. Очень хорошая женщина, спокойная, работящая, выдержанная. Фатьма-ханум. Я знаю ее с детства. Она работала в местной кубинской больнице санитаркой, но мы уговорили ее оставаться рядом с дядей. Конечно, мы ей платили.

– Ваш старший брат позвонил и сообщил, что дядя умер?

– Да. И я сразу прилетел.

– В момент смерти вашего дяди в доме были только ваш брат и сиделка?

– Нет. Конечно, нет. Кроме них, были еще несколько человек. Он к утру почувствовал себя совсем плохо. И тогда они стали всех обзванивать. Почти сразу приехала наша родственница Хуршида. Ее мать была троюродной сестрой матери моего отца и дяди. И она часто приезжала специально, чтобы за ним ухаживать, как наша родственница.

– Кто был еще? Кто был с ним в момент смерти?

– Непосредственно рядом был врач. Генрих Соломонович Мильман. Он очень известный врач и один из немногих, кто не уехал в Израиль. В последние дни он часто бывал у нас в Красной Слободе. И даже оставался ночевать в нашем доме.

– Ему, кажется, лет сто?

– Только восемьдесят, – улыбнулся Борис, – и он был очень хорошим другом нашей семьи. Очень близким. Вот, собственно, и все. Никто из них не мог взять алмаз, в этом я уверен. Да и мой дядя был не тот человек, который будет всем рассказывать об этом камне.

– Только четыре человека? И больше никого не было рядом с ним?

– В тот момент никого. Но в квартире бывали некоторые люди. Мы составили с братом список, хотели проверить каждого. У дяди был водитель – Иса Ашуров, который работал с ним последние восемь лет. Он тоже часто бывал в бакинской квартире и в доме, который находился в Красной Слободе. К нам часто приезжал сын Хуршиды – Туфан, который живет и работает в самой Кубе. В Красной Слободе дяде обычно помогал по дому его садовник – Гулам Мустафаев. У дяди Семена был помощник, которому он продал свой магазин. Осетин. Зинур Марчиев. Очень способный ювелир, сейчас неплохо развернулся. Но это все люди достаточно близкие нашей семье и нашему покойному дяде. – Борис Измайлов достал список и просмотрел все фамилии. Затем кивнул: – Только эти люди. И еще Валида, женщина, которая жила в Баку, но часто приезжала к дяде в Красную Слободу и оставалась у него в доме. Красивая женщина, вдова. По-моему, она нравилась моему дяде, очень нравилась.

– А вы говорите, что никого не было. Довольно большой список подозреваемых.

– Какие они подозреваемые? Это люди, которые были рядом с нашим дядей все его последние годы, помогали ему жить. Никого из них мы не подозреваем, просто составили список, чтобы понять, куда мог пропасть этот алмаз. Но из них только Марчиев мог знать истинную цену камня. Может, еще Валида, но я не уверен.

– Разве она ювелир?

– Нет, – несколько замешкался с ответом Борис и впервые отвел глаза, – но она была достаточно долго рядом с моим дядей, могла знать цену этому камню.

– Вы чего недоговариваете? Учтите, что, если вы рассчитываете на мою помощь, вам нужно быть со мной предельно искренним.

– Да, – кивнул Измайлов, – недоговариваю. Один раз дядя взял ее с собой в Израиль. Оформил ей визу и повез с собой. Мы об этом узнали только спустя некоторое время. Тогда он еще не болел. И не хотел нам говорить об этом. Наверное, стеснялся. Но мы бы его поняли. Ведь ему тогда не было еще и шестидесяти. Он и умер не очень старым человеком, по местным понятиям. Ему было только шестьдесят шесть. Валида по профессии художник, график.

– А почему Валиды не было в Красной Слободе в момент его смерти? Насколько я понял, они были достаточно близки?

– Хуршида ее не любила. Они знакомы еще по Кубе и всегда недолюбливали друг друга. Хуршида на правах родственницы все время выговаривала нашему дяде за эту связь. Она считала, что Валида, в общем… ведет себя не совсем искренне… пытается устроить свою жизнь…

– Что в этом плохого?

– Ничего. Но это обычная история. Женщинам в любой семье не очень нравится, когда появляется молодая особа рядом с их пожилым родственником. Асиф позвонил ей, когда тело дяди было уже в Баку. Она очень плакала во время похорон.

– И ваш дядя ничего не завещал остальным людям? Например, вашей родственнице? Или этой Валиде?

– Он передал для Хуршиды двадцать тысяч долларов, которые были у него дома. Наличными.

– Кто сообщил вам про деньги? Она сама?

– Нет. Он передал деньги через Асифа. Вообще, дядя был очень предусмотрительным человеком, он все расписал в своем завещании, которое мы тоже нашли в банке. У него было два почти новых автомобиля. Один – «Ниссан» – он просил оставить своему водителю, а другой – джип – передать своему садовнику. Часть своего имущества из дома он завещал Фатьме. В общем, никого не забыл.

– Они знали о его завещании?

– Возможно, знали. Но я не уверен. Повторяю, дядя был настоящим ювелиром, а настоящие ювелиры всегда люди немного скрытные.

– Вы тоже?

– Да, наверное. Во всяком случае, в свои профессиональные секреты я не посвящаю ни жену, ни других людей.

– А старшего брата? Вы ему доверяете?

– Конечно. Мы с ним очень дружим. Асиф был любимцем моего дяди. Это человек, которому я верю больше, чем самому себе. Мы не просто родные братья, мы близкие друзья. Так иногда бывает…

– И Валиде ваш дядя ничего не оставил?

– Конечно, оставил. Он купил ей очень неплохую квартиру и оформил ее на имя Валиды. Трехкомнатная квартира. Тогда она стоила тысяч сто, а сейчас, наверно, раза в четыре дороже.

– Судя по вашим словам, он действительно знал о приближающейся кончине.

– Точно знал. В Израиле, как и в Америке, врачи ничего не скрывают от пациента. Все говорят ему прямо и в лицо. Я все время думал, почему в Америке, в Европе или в Израиле такие бесчувственные врачи. Почему они говорят столь страшные вещи своим пациентам. А у нас такие внимательные и чуткие эскулапы, которые никогда не говорят всей правды даже самым больным пациентам. А потом неожиданно понял. Там верят в Бога. По-настоящему верят. Они считают, что человек должен успеть подготовиться к переходу в иной мир, сделать все свои дела и достойно встретиться с Богом. А наши не верили ни во что. Да и собственности такой у бывших советских людей не было…

– Кроме ювелиров, – иронично заметил Дронго.

– Да, мы были состоятельными людьми и раньше. Но знаете, как тряслись мои дядя и отец каждый раз, когда кто-то стучался в их дверь. Они ведь знали столько секретов.

– И вы пришли ко мне, чтобы я нашел этот исчезнувший алмаз?

– Да. Вы же понимаете, что он для нас значит. Для меня, для моего брата, для всей нашей семьи. Мы просто обязаны его найти и вернуть в нашу семью. Дядя вложил в него почти все свои деньги, отказался от переезда в Москву, продал свой магазин в Баку. Он мечтал, чтобы о нашей семье узнали как о хранителях этого алмаза. Нам нужен этот алмаз. И поэтому я пришел к вам. Мне известна ваша репутация, господин Дронго. Вы намного меня старше, опытнее, умнее. Говорят, что вы видите людей насквозь, умеете читать чужие мысли и нет такого преступления, которое бы вы не смогли раскрыть. Назовите любую цену. Скажите, что вам нужно. Мы сделаем все, что вы скажете. Но только найдите этот алмаз. Найдите его как можно быстрее. Я боюсь, что он может исчезнуть навсегда. Его могут распилить или просто продать как драгоценный камень, не понимая истинной цены этого алмаза. Настоящей цены третьего камня из сокровищницы Надир-шаха. Первые два хранятся в надежных местах, и до них никому не добраться. Ни в Москве, ни в Лондоне. Но этот третий камень был для нас не просто алмазом. Он должен был стать символом нашей семьи, нашего могущества, нашей известности. Вы даже не представляете, что это означает среди ювелиров. Если станет известно, что алмаз «Шах Аббас» находится в нашей семье, мы будем самой известной семьей ювелиров на всем пространстве СНГ, может быть, даже в Европе, в мире. Это как обладание «Оскаром». Или Нобелевская премия для писателей. В общем, нам нужно его найти.

– Прошло три месяца, – напомнил Дронго. – Если его украли, то вполне могли за это время куда-то вывезти. Вам не кажется, что мы несколько запоздали с поисками?

– Мы будем искать по всему миру, – твердо сказал Борис, – чего бы нам это ни стоило. Мы уже разместили в Интернете сообщение о том, что алмаз «Шах Аббас» принадлежит нашей семье и не может быть продан или передан другим лицам. Вы знаете, сколько откликов мы получили со всего мира? Несколько тысяч. Всем интересно, как этот алмаз попал к нам. Просят выслать его снимки. Рассказать о его истории.

– У вас есть его снимки?

– Конечно. У меня сохранились фотографии этого алмаза.

– Вы можете мне популярно пояснить, чем алмаз отличается от ограненного бриллианта?

– Конечно, – кивнул Борис. – У настоящего бриллианта должно быть пятьдесят семь граней. Это классика. Каждый ювелир об этом знает. Алмаз – это драгоценный камень, его название переводится с греческого как «несокрушимый». Индусы называют алмаз камнем, который не разбивается. Хотя на самом деле это не так. Его можно разбить или разрезать. Ограненные бриллианты ценятся больше, но есть камни, которые становятся известны именно благодаря своей ценности и каратам. Например, алмаз «Надир-шах», который находится в Алмазном фонде в Москве. В нем почти девяносто карат.

– Понятно. Еще один нескромный вопрос. Извините, но я должен его задать. В момент смерти вашего дяди рядом находились его домработница и врач. Пока оставим их в стороне. Но рядом все время был ваш старший брат. Он такой же ювелир, как ваш дядя и вы. Он знал об этом камне, знал его истинную стоимость, ему наверняка было известно, что ваш дядя хочет оставить алмаз в семье. Понимаю, что вы можете обидеться, но вы не допускаете мысли, что алмаз находится у вашего старшего брата? Ведь насчет алмаза ничего не сказано в завещании. И вполне вероятно, что ваш старший брат мог опасаться, что именно вы захотите забрать этот камень.

– Нет, – не раздумывая, ответил Борис, – я об этом даже не думал. Нужно знать моего старшего брата. Я вас с ним познакомлю, когда он вернется из Санкт-Петербурга. Я ему верю, как самому себе. Он никогда в жизни не смог бы украсть алмаз, чтобы спрятать его от меня. Он вообще предложил, чтобы камень хранился именно у меня. С самого начала предлагал, чтобы дядя передал алмаз именно мне. Я скорее поверю, что сам украл этот камень, чем в то, что это сделал Асиф. Он его не брал, это абсолютно точно.

– Почему он хотел передать камень именно вам? Ведь он старший брат, и было бы логично, если бы алмаз хранился у него.

– Он старше меня на пять лет, – пояснил Борис, – и давно болеет. У него очень высокое внутричерепное давление. Поэтому он не стал бы забирать этот камень и прятать его от меня. Он вообще написал завещание, чтобы все его состояние в Санкт-Петербурге перешло к моему сыну. А вы еще спрашиваете, мог ли он взять этот алмаз. Не мог.

– У него нет своих детей?

– Нет. Это как какое-то родовое проклятие. В нашем роду всегда бывает такой один неприкаянный. У моего деда был младший брат, который уехал в Америку, жил в Лос-Анджелесе и умер, так и не женившись, хотя у деда было четверо сыновей. Старший умер еще мальчиком, второй погиб на фронте, в Крыму. Третьим был мой отец, у которого было два мальчика, и четвертым – мой дядя Семен, который тоже никогда не был женат, хотя женщины его любили. И он очень любил женщин. Но теперь, уже в третьем поколении, появился мой старший брат, который тоже не собирается жениться. Надеюсь, что в четвертом таких не будет. У меня есть дочь и сын. Правда, еще очень маленькие.

– Вашему старшему брату кто-то помогает в Санкт-Петербурге?

– Да, у него прекрасные помощники. Муж и жена. Иосиф и Света Гинзбурги. Они помогают моему брату, работают в его магазине, ведут все дела в его отсутствие.

– Они приезжали на похороны?

– Нет. Они оставались в Санкт-Петербурге «на хозяйстве». Я же говорю, что брат им очень доверяет.

– Когда в последний раз вы видели этот алмаз?

– За несколько дней до смерти моего дяди. Я держал его в руках. Он такого желтоватого цвета, и его нельзя перепутать с другими камнями. Кроме того, там есть надпись. На самом алмазе. Его не спутаешь ни с одним другим камнем.

– Мне нужно будет поговорить с каждым из тех, кого вы назвали. Я правильно вас понял, что список подозреваемых можно ограничить только этими людьми?

– Больше никто не мог взять камень даже теоретически. Но вся беда в том, что и эти люди вне всяких подозрений. Они даже не могли знать, где находится алмаз, ведь дядя прятал его, а не рассказывал о нем каждому встречному.

– Его домработница, ваша родственница и его… подруга. Три женщины. И пятеро мужчин. Врач, водитель, садовник, сын вашей родственницы и его бывший помощник. Все?

– Да, все. Мы тщательно проверяли этот список. Но сами расспрашивать людей мы просто не можем, они бы на нас обиделись. Каждый из них был рядом с дядей много лет.

– И кроме этих восьмерых… подозреваемых… еще и вы с братом?

– Зачем нам воровать у самих себя?

– А если алмаз был застрахован?

– Он не был застрахован. Если бы дядя вызвал кого-нибудь из страховой компании, мы бы наверняка знали. У нас нет в городе таких крупных компаний, чтобы можно было застраховать на подобные суммы.

– И вы никого не подозреваете?

– Никого. Иначе я бы не стал вас искать. В том-то и дело, что никого.

– Ваш дядя купил алмаз в Баку? Я могу уточнить, у кого именно он купил этот алмаз? Он вам об этом ничего не говорил?

– Конечно, говорил. Но при чем тут прежние владельцы алмаза? Они продали свой товар, и мой дядя его купил. Это было много лет назад.

– У кого он его купил? – терпеливо спросил Дронго. – Поймите, что я спрашиваю не из праздного любопытства.

– Понимаю, – достаточно мрачно сказал Борис, – я знал, что вы спросите. Но они ни при чем. Алмаз хранился в семье Шекерджийских. Его продал нашему дяде Казым Арсенович Шекерджийский.

– Я могу узнать цену?

– Думаю, что за триста или четыреста тысяч долларов. Но тогда это были просто нереальные, абсолютно огромные деньги.

– А сейчас алмаз стоит в несколько раз дороже. Может, Шекерджийские решили, что их обманули с этой сделкой, и захотели вернуть себе этот камень?

– Как это обманули? – возмутился Борис. – Тогда на эти деньги в Баку можно было купить десять хороших квартир. Десять. Скорее они получили неслыханную прибыль. Дядя Семен мог купить его гораздо дешевле. Он оказался очень порядочным человеком, отдал за этот камень все, что у него тогда было. Просто он хорошо знал ему цену и понимал, что это не просто драгоценный алмаз, а историческая реликвия, которая будет только расти в цене.

– Последний вопрос. К вашему дяде приходил раввин перед смертью?

– Нет. Мой дядя был не очень верующим человеком. Хотя в Израиле он соблюдал все правила. Вы готовы нам помочь?

– Придется, – ответил Дронго, – вы ведь пришли ко мне, уже не надеясь, что вам поможет кто-то другой.

– Да, – признался Борис, – мы действительно уже не верим, что найдем этот алмаз. И вы последняя наша надежда. Кто-то из наших знакомых сказал, что вы можете сотворить чудо. Вот поэтому мы с братом и решили обратиться к вам, надеясь на чудо.

Дронго подумал, что ему предстоят сложные поиски без всякой надежды на успех. Он даже не мог предположить, что этот алмаз принесет еще немало горя людям.