Меджидов спал тем обычным сном, который отличает профессиональных разведчиков. Он слышал любой шум и незаметный, почти неслышный скрип открываемой двери он успел услышать и проснуться. Дверь приоткрылась еще больше и в комнату вошел чужой. Он сразу понял, что это чужой, по тому, как тот осмотрелся. Затем решительно шагнул к его кровати. В руках у него был носовой платок. Меджидов понял, что убивать его будут бесшумно, с учетом последних достижений медицины, имитируя сердечный приступ.

— На что они рассчитывают, действуя так нагло, — в который раз подумал Меджидов, стараясь не выдавать своего волнения. Вошедший был уже близко, когда Меджидов, резко подняв ногу, вдруг нанес болезненный удар в пах. Пришелец согнулся от боли, но не закричал. Меджидов вскочил и двумя руками нанес еще один удар по затылку скривившегося от боли убийцы. Тот упал и как-то неловко дернулся.

Меджидов напряженно застыл, опасаясь подвоха, но вошедший лежал, очень сильно подогнув колени. Подойдя к выключателю, Меджидов решил было включить свет, затем передумал, вспомнив о камерах. Он снова подошел ближе. Убийца упал на свой собственный носовой платок, уткнувшись в него носом. Концентрация яда была столь высока, что он умер мгновенно.

Дверь была еще приоткрыта и решение принимать нужно было как можно быстрее. Очень быстро. Меджидов подошел к двери, посмотрел по сторонам в коридор, затем осторожно прикрыл ее, вернулся на свое место и, наклонившись, обыскал труп неизвестного. В карманах он нашел удостоверение на имя майора ФСК Макарова. Оружия у офицера не было, но была целая связка ключей и небольшая записная книжка. Ключи Меджидов трогать не стал, а книжку положил в свой карман. Затем, резко выпрямившись, поднял стул и внезапно бросил его в окно. Раздалось завывание охранной сигнализации, послышались крики охраны. Он сидел на кровати и ждал.

* * *

Олег Ковальчук добрался под утро на место встречи без особых происшествий. Его встречала Лена, сделавшая, как и полагалось, несколько контрольных кругов. Теперь, сидя на конспиративной квартире и получив всю имеющуюся информацию, он неторопливо пил чай, пытаясь построить из разрозненных данных логическое уравнение. Остальные трое членов группы сидели рядом с ним, поочередно рассказывая о своих предположениях или наблюдениях.

— Значит, Меджидов вышел на вас лично, — неторопливо рассуждал Ковальчук, — произошло нечто исключительное, смерть Коршунова. Нужно быстрее установить, что произошло с полковником Билюнасом.

— Мы не смогли узнать, — ответил Подшивалов, — телефон не отвечает. Но думаю, нужно быть готовыми к самому худшему.

— Думаю это правильно. Убирают членов нашей группы. Начался процесс, о котором нас предупреждал Меджидов. Весь вопрос, за что убирают. Какой информацией мы обладаем или должны, по мнению нападающих на нас, обладать, чтобы быть так потенциально опасными. Вы проверяли гостиницу «Украина»? Генерал Меджидов всегда останавливался там.

— Он проживал в гостинице до вчерашнего вечера. Вернее, номер был оплачен по вчерашнее число, — поправился Подшивалов, — в самой гостинице мы не появлялись. Это может быть слишком опасно.

— Прежде всего необходимо установить контакт с самим Меджидовым. Этим мы займемся уже сегодня утром. Давайте еще раз вспомним вашу беседу, Теймураз. Он позвонил вам лично, что не должен был делать ни при каких условиях. Уже это было сигналом опасности. Потом он сказал, что в Москве «пасмурно». Вы правильно расшифровали, что это органы контрразведки. Но почему он использовал и другие, не обговоренные заранее слова-символы. Неужели он так спасается от органов ФСК? Или операцию по нашему уничтожению начала сама контрразведка? Тогда для чего и во имя чего? Но раз он все-таки позвонил, значит и задержавшая его ФСК пытается найти выход из положения, осторожно проверяет его связи. Меджидов не вызвал ни меня, ни Лену, не хотел подставлять нас под удар оставляя до поры неизвестными никому. Игру в данном случае нужно вести очень осторожно, не пытаясь выглядеть умнее экспертов ФСК. Там много профессионалов экстра-класса. К сегодняшнему дню они должны были уже расшифровать запись беседы Меджидова с Сулакаури. Вернее, понять смысл их разговора. Теперь телефоны, которые вам дал Меджидов. Вы прогоняли их через наш компьютер?

На квартире был установлен мощный компьютер, которым пользовались все члены группы «О» Вообще их жилище было полностью подготовлено для автономного функционирования в течение нескольких лет, располагая необходимой техникой и оборудованием.

— Я смотрел, — подал голос Теймураз, — эти телефоны принадлежали бывшему Центру КГБ СССР, расположенному в районе Чертаново. Может, нам прорваться в этот Центр и вытащить оттуда Меджидова? — пошутил Сулакаури.

— Будем считать, что ты рассказал нам новый анекдот, — сухо заметил Подшивалов, старший по званию, — а потом без Коршунова и Билюнаса активные действия вести вообще невозможно.

— Центр охраняется достаточно хорошо, — словно раздумывая, сказал Ковальчук, — там всегда одновременно находится более пятидесяти человек. Силами нашей группы штурмовать Центр невозможно. Кроме того, я не уверен, что наш «штурм» обойдется без лишнего шума, а стрелять в своих будет достаточно сложно. Хотя бы потому, что после этого нас просто объявят врагами и будут преследовать, как бешеных собак.

— Я пошутил, — возразил Сулакаури.

— А я люблю рассматривать в качестве источников наших гипотез даже шутки, — не улыбнувшись, ответил Ковальчук, — вы правы только в одном, достать мы его должны. Но, конечно, не пытаясь появляться в районе Чертаново. Кроме всего прочего вообще во время операции ковбойская стрельба как в американских вестернах нам противопоказана. Мы пока не имеем информации, кто против нас и почему. Значит, надо исходить, что любой потенциальный агент, вступающий с нами в контакт, может оказаться врагом. И, соответственно, в расчете на это строить свои планы.

Спустя два часа Ковальчук и Сулакаури уже устанавливали небольшой портативный магнитофон в телефон-автомате довольно далеко от их конспиративной квартиры. Набрав номер, они попросили Меджидова, предварительно включив магнитофон. Таким образом, все, что происходило в комнате, они могли слышать. Дежурный очень удивился, услышав голос в трубке, просивший позвать к телефону Меджидова. Услышав эту фамилию, дежурный начал кричать: — Где вы находитесь? Почему не отвечаете? Кто это говорит?

По прогнозу Ковальчука дежурный должен был спокойно тянуть время, а не кричать на них после первых же слов. Они быстро отключились, благо микрофон можно было отключать дистанционным пультом. Оба офицера, достав магнитофон, быстро прошли на соседнюю улицу.

В Центре ФСК не могло быть непрофессионалов, напряженно размышлял Ковальчук. Действия дежурного офицера были не просто непрофессиональными, они были на грани эмоционального срыва, что могло привести к нарушению контакта. Значит, либо это новая игра, либо произошло нечто ужасное. На таком уровне работы дежурный просто не мог так недопустимо небрежно работать. Ковальчук принял решение попробовать еще раз.

— Боюсь, что придется повторить наш звонок уже по другому телефону, — сказал он Теймуразу, — нужно убедиться, что там нас правильно поняли. Он должен был выигрывать время, чтобы сюда успела подъехать их группа. А вместо этого он начал кричать.

— Может, новая игра, — тоже предположил Сулакаури, — или какой-нибудь трюк с целью выбить нас из равновесия.

— Не похоже. Во всяком случае, мы могли просто повесить трубку и более не звонить. Тут что-то не так.

Они прошли еще несколько кварталов и, установив свое оборудование, позвонили из другого автомата.

На этот раз трубку поднял другой офицер. Этот был более спокоен.

— Слушаю вас, — сказал он немного хриплым голосом.

— Попросите, пожалуйста, к телефону генерала Меджидова, — говорил уже известный ФСК Сулакаури.

— Кто это говорит?

— Его друг.

— Внимание. Передаем сообщение для полковника Подшивалова и подполковника Сулакаури, — дежурный все-таки немного волновался. — Прошу вас выслушать сообщение до конца и не вешать трубку. Мы действительно не пытаемся определить, где вы находитесь. На генерала Меджидова сегодня в Центре ФСК совершено уже второе покушение. Внимание группе «О». Убит полковник Билюиас. Вчера утром убит майор Корин. Внимание всей группе. Действовать по варианту номер семь. Повторяем: действовать по варианту номер семь.

— Ясно, — Сулакаури отключил микрофон и уже хотел было двинуться к автомату на противоположной стороне улицы, чтобы забрать оборудование, когда Ковальчук мягко придержал его.

— Не стоит этого делать. Они вполне могли соврать, высылая группу захвата. Быстро уходим.

— У нас осталось всего два таких микрофона, — немного недовольным голосом сказал Сулакаури, так и не пришедший в себя после ошеломляющего известия о смерти Паулиса Билюнаса.

— Они все-таки достали его, — вздохнул Сулакаури, уже когда они ехали в метро, — а кто такой этот майор Корин?

— Вы забыли, — Ковальчук, привычно ко всем обращался только на «вы», — он и еще двое офицеров были в группе сопровождения Меджидова, во время его поездок по стране. По-моему, они вместе летали и в Афганистан. Теперь я начинаю понимать, что произошло. После смерти Вилюнаса и Коршунова Кямал Алиевич решил, предупредив тебя и Подшивалова, вывести из игры нас с Леночкой, прикрывая своими офицерами. У нас в компьютере должны быть их фамилии. Вчера, по логике вещей, должен был погибнуть я или вы, или полковник Подшивалов.

— Жаль парня, я его совсем не помню, — горестно выдавил Сулакаури, — как его фамилия? Корин?

— Вячеслав Корин, я его хорошо помню. Он был самый молодой.

Ковальчук и Сулакаури одновременно встали, уступая места вошедшим в вагон двум молодым девушкам. Не привыкшие к такому обращению, девушки сильно смутились и, усевшись на скамью, стали громко перешептываться, бросая озорные взгляды на обоих офицеров.

— Вариант номер семь, — тихо пробормотал Ковальчук, — будем считать, что мы его уже начали. Ситуация почти критическая.

Высоко, в двадцати метрах над ними по асфальту в это время шли три автомобиля с вооруженными оперативниками ФСК. Они везли Меджидова в штаб-квартиру ФСК, на Лубянку.

Ночью, после того как завыли сирены, к нему в комнату ворвалось сразу восемь человек. Все возбужденно кричали, обнаруживая неразбериху и растерянность даже здесь, в Центре ФСК. Тело нападавшего узнавали, переворачивали, осматривали, снова переворачивали, осматривали, узнавали… Конец этому почти восточному базару положил приехавший Вадим Георгиевич. Он, видимо, еще даже не ложился этой ночью, так как, приехал почти сразу небритый и с опухшими красными глазами. Когда все сотрудники наконец удалились, Вадим Георгиевич взял осторожно Меджидова под локоть, вышел с ним в коридор и, показав на другую комнату в конце коридора, пошел первым. Когда они уже входили в эту, другую комнату, врачи выносили тело убитого, накрыв его белой простыней. Закрыв дверь, Вадим Георгиевич, даже не сев на стул, посмотрел в глаза Меджидову и коротко приказал:

— Теперь правду, только правду.

— Сначала я напишу сообщение для моих людей. Иначе вы снова сделаете какую-нибудь ошибку, — достаточно спокойно ответил Меджидов, проходя к столу, — вот, — он написал несколько слов, — передадите это в случае их звонка в Центр?

— Сначала вы мне расскажите обо всем сами, — очень нервно процедил Вадим Георгиевич.

— Вчера ночью вы меня не послушались. Теперь вы сами видите, чем это кончилось. Вадим Георгиевич, я такой же профессионал, как и вы. И все отлично понимаю. Возьмите сообщение. Оно не против вас, уверяю. И здесь нет никакого подтекста. Просто его обязательно должны зачитать. Иначе последствия будут еще более ужасными.

— Куда уж более, — вырвалось у генерала, — два трупа за два дня. Хуже некуда.

Он поднял трубку: — Кого-нибудь пришлите ко мне. Через несколько секунд в комнату вошел офицер в форме капитана. Вадим Георгиевич протянул ему листок.

— Сам сиди на телефоне и передай это сообщение. Когда за вышедшим офицером закрылась дверь, Вадим Георгиевич сел за стол.

— Теперь, генерал Меджидов, давайте поговорим без дураков. Вы передали шифрованное сообщение. Подшивалову и Сулакаури.

— Верно. А что мне оставалось делать?

— Сказать правду. Мы бы их смогли защитить.

— Я представляю. Вы уже защитили Славу Корина. Я уже сумел убедиться в вашей абсолютной надежности.

Вадим Георгиевич покраснел. Крыть было нечем.

— Значит, вы предвидели это с самого начала? — спросил он.

— Просто просчитал некоторые варианты. Ситуация была очень сложная. Кто-то убивает Коршунова, взорвав его автомобиль. Кстати, очень профессионально взорвав. Потом убирают Билюнаса. Причем очень необычным способом. Уверяю вас, он ни за что бы сам не выбросился, не такой был человек. Затем неудачное покушение на меня. Я решил на всякий случай подстраховаться. Костенко и Корин были моими офицерами, в группе сопровождения. Правда, они действительно не имели никакого отношения к группе «О». Гибель Корина подтвердила то, что я мог предполагать и без этой нелепой смерти. Убийцу нужно искать где-то на стороне. Все сотрудники группы знают друг друга в лицо и все отлично помнили, что такого офицера, как Вячеслав Корин, у нас не было. Но этого не знали те, кто сумел получить информацию из закрытого Центра ФСК.

Полковник Игорь Подшивалов и подполковник Теймураз Сулакаури действительно получили мои шифрованные сообщения и теперь, соответственно, выполняют мои задания. Убийство Корина подтвердило и еще одну печальную истину. Вся информация будущему убийце шла из этого Центра или из вашего центрального аппарата, это как вам больше нравится. Думаю, у погибшего майора Макарова были в Центре сообщники, поэтому идеальным был вариант полной замены всех сотрудников и их временной изоляции. Кроме того, группа «О» всегда действовала в одиночку. Это наш стиль, если хотите, и наше привычное состояние. Думаю, уже сегодня вся группа, собранная в Москве, приступила к выполнению поставленных задач.

— Вы не хотите сообщить нам имена оставшихся членов вашей группы?

— Конечно, не сообщу. Это мой резерв, если хотите. Козырные «шестерка» и «семерка». Туз, бьет любую карту, но козырная шестерка бьет туза. Мы уже говорили об этом. И потом, какие гарантии вы мне можете дать после сегодняшнего происшествия? Неужели не понятно? Кто-то бешено пытается нас убить, прикладывая для этого все силы. Если хотите скажу комплимент, вы единственный человек, которого я не подозреваю.

— От этого мне не легче, — как-то безнадежно махнул рукой Вадим Георгиевич.

— Правда, как вы говорите «без дураков». Дело в том, что за убийство Корина вам и так достанется. А за смерть Макарова и его неудачное покушение могут просто отдать под трибунал и разжаловать до рядового.

Вадим Георгиевич предпочел не отвечать. Лицо у него покрылось красными пятнами.

— И наконец, — продолжал Меджидов, — я вас лично помню по работе в ГДР. Вы меня тогда даже не знали, но я был иногда совсем близко, рядом с вами. Помните дело Штрайха? Тогда вам срочно нужно было разыскать двойного агента. Кажется, его фамилия была Кульман. И его вам вдруг привезли прямо в «Штази». Тогда все были очень довольны, что ему не удалось бежать. На самом деле его перехватили уже в Западной Германии наши сотрудники. Так что вы до сих пор наш должник.

— Я, кстати, это всегда подозревал, — кивнул, вдруг улыбнувшись, Вадим Георгиевич, — слишком уж кстати объявился тогда Кульман. Мне казалось это почти чудом, а чудес в нашем деле, как известно, не бывает. Так что вы хотите рассказать Директору ФСК?

— Не здесь, — покачал головой Меджидов, — только не здесь. Иначе кто-нибудь может не удержаться от соблазна убрать нас в дороге. Вызовите охрану, надежную охрану из ваших людей и постарайтесь доставить меня живым на Лубянку. Уверяю вас, что вам будет крайне интересно присутствовать при нашем разговоре.

— Это так серьезно, может быть мы попросим Директора приехать сюда?

— Не думаю, что это лучше. Как оказалось, ваш Центр слишком ненадежное место. Давайте лучше поедем к нему сами.

— У вас нет оружия? — сказал вдруг Вадим Георгиевич.

— Вы же знаете, что нет.

Генерал достал из внутреннего кармана пиджака оружие.

— Возьмите, Это мой личный браунинг.

— Нет.

— Возьмите на всякий случай.

Меджидов протянул руку.

— Вы мне так быстро поверили?

— Ни черта я вам не верю, — грубо ответил генерал, — но если бы кто-нибудь еще вчера сказал мне, что такое может случиться в нашем Центре, я бы рассмеялся ему в лицо. Иметь предателя в собственном ведомстве. Ведь это наверняка он передал сообщение о приезде Корина, хотя не знаю, как ему удалось об этом узнать.

— А вы уверены, что нас больше не подслушивают? Вадим Георгиевич промолчал. Потом вдруг сказал:

— Видимо, сколько бы ты не работал, всегда можешь открыть нечто новое. Я думал, в моей работе мне ясно абсолютно все. Но, кажется, я ошибался.

Спустя еще один час они в сопровождении шести сотрудников охраны мчались в центр города, на Лубянку. Директор принял их сразу, без доклада. Они просто вошли к нему, оба генерала. Меджидова перед этим проверили и он, не дожидаясь сигнала Директора, сдал браунинг. Охрана осталась дежурить в приемной.

— Доброе утро, — протянул Меджидову руку сравнительно молодой Директор ФСК.

— Здравствуйте, — кивнул он Вадиму Георгиевичу усаживаясь за стол.

— У вас, кажется, есть комната отдыха, — очень невежливо вдруг сказал Меджидов, поглядев в левый от стола угол.

— Есть, — удивился Директор.

— Давайте пройдем туда и поговорим там.

— Вы с ума сошли, — разозлился Директор, — думаете, у меня в кабинете вас могут подслушать? Здесь специальные скэллеры гасят любую волну. Это здание полностью защищено от прослушивания. Тем более мой кабинет.

— Только не от действия прямо направленного луча, — возразил Меджидов, — я хорошо разбираюсь в последних достижениях техники. Нас могут подслушивать люди, находящиеся внутри этого здания.

— По-моему, вы больны примитивной «шпиономанией».

— Товарищ генерал, — официально обратился к Директору Меджидов, — я вынужден вам сказать, что по указанию Юрия Андропова, ставшего Секретарем ЦК КПСС, мы лично прослушивали, телефоны Председателя КГБ СССР, его преемника. Почему вы считаете, что вас не могут прослушивать другие подобные группы, созданные по инициативе высшего руководства России?

В этот момент раздался телефонный звонок. Директор повернулся к стоявшему слева от него столику и поднял трубку желтовато-белого телефона, на котором был выпуклый герб России.

— Слушаю вас, — немного напряженно сказал он, — да, Александр Васильевич. Я просил проверить все линии. Понимаю. Но как это могло произойти? Понимаю. Спасибо за помощь. — Он положил трубку. Помолчал немного.

— Звонил Старовойтов, — обратился он к Вадиму Георгиевичу, — говорит, что комната связи, где сидели наши техники и несколько других комнат прослушивались из кабинета Макарова, Там, оказывается, был дублирующий пульт. Вы, что, ничего не знали об этом?

— У нас столько раз меняли сотрудников Центра, — в сердцах сказал Вадим Георгиевич.

— Теперь Старовойтов дал указание проверить все комнаты.

Директор помолчал немного, затем взглянул на Меджидова.

— Значит, не хотите здесь разговаривать? Ладно, идем в мою комнату, заодно там и позавтракаем.

Они прошли в просторную комнату, где стояли кровать, шкаф, стол с двумя стульями и небольшой столик с телефонами правительственной связи и селектором. Директор лично принес еще один стул, усаживаясь на него. Гостям он предложил два других стула. Затем по селектору попросил принести из буфета завтрак и, наконец, обратился к Меджидову:

— Надеюсь, вы удовлетворены?

— Вполне, — Меджидов, сев на стул, перевел дыхание, — все дело в том, что мы неоднократно пытались выйти на руководство вашего ведомства. Но каждый раз наша информация блокировалась. Мы считаем, что линия связи искажена, или провалена в угоду кому-либо из высших чиновников России.

— Объясните подробнее.

— Хорошо. В августе девяносто первого именно наша группа получила приказ на «нейтрализацию» Президента РСФСР Бориса Ельцина. Тогда мы отказались его выполнить, сохраняя какие-то идеалы. Хотя это, наверное, странно при специфичности нашей работы. Кроме того, в группе из семи человек лишь трое были россиянами. Мы посчитали это вмешательством в чужие дела. В данном случае в сугубо внутреннее дело россиян. Через два дня мы получили другой приказ. Мы должны были вывезти из здания ЦК КПСС два ящика с названием «Особые папки ЦК КПСС». К тому времени Горбачев уже вернулся из Фороса, Крючков был арестован и Леонид Шебаршин стал Председателем КГБ на один день. Мы смогли ночью вывезти эти ящики из Москвы, и далее из России, передав их в положенное место. В дороге мы узнали, что снят со своей должности и Шебаршин. Но приказ мы все равно выполнили.

Может, как компенсацию за отказ выполнить первое поручение. Вернулись мы уже в другую страну. Не было ни КПСС, ни ЦК. В течение двух месяцев мы пытались наладить связь с находящимся в заключении Крючковым. По негласному положению, только Председатель КГБ мог лично передать нас в подчинение другому лицу. Крючков справедливо нам не поверил. Сидя в тюрьме, после августовских событий, он более всего не хотел получать к своим проблемам еще такой «динамит», как мы. И он ответил, что это провокация, он ничего никогда не слышал о группе. Тогда каждый из нас посчитал, что нужно немного отдохнуть, осмотреться, в какой стране мы живем. Группа приняла решение на время прекратить активную деятельность. К тому же, у каждого из нас была своя мирная профессия. Достаточно сказать, что в группе было четверо докторов наук, причем все специалисты достаточно высокого класса.

Потом оказалось, что спокойная жизнь не для нас. К тому же начала нервировать некоторая неопределенность. В декабре не стало вообще КГБ и СССР. Мы вдруг оказались гражданами разных государств.

В марте девяносто второго мы собрались снова. Решать было сложно. К тому времени дезинтеграционные процессы набирали обороты. Билюнасу, например, легче было попасть в Хельсинки, чем приезжать каждый раз в Москву. Мы приняли решение заморозить наши явки, спрятать документы, не трогать имеющихся у нас валютных счетов. Только зарплату, по моему распоряжению, мы выдали на год вперед. Что потом творилось в течение года, вы помните. Следующим мартом, уже девяносто третьего, мы сумели, наконец, собраться вновь, и решили, что отпуск слишком затянулся. Тогда мы приняли решение послать наш запрос уже новому Министру безопасности России Виктору Баранникову. Приняв это сообщение, Баранников видимо сразу сообразил, какой козырь он может иметь в руках, имея в своем распоряжении такую профессиональную группу. Но его политические противники, недовольные Баранниковым, тоже смогли получить эту информацию. И они тоже поняли, какая это бомба в руках Министра. На нас пытались выйти дважды, но на неофициальные контакты мы не реагировали. И вдруг, спустя три месяца, появляется статья о фирме «Сиабеко», коррумпированности Баранникова, о похождениях его жены и супруги генерала Дудаева. По мнению аналитиков нашей группы это была хорошо спланированная акция по устранению Баранникова. Я не утверждаю, что он был абсолютно чист, я высказываю лишь мнение наших экспертов.

Вошедший офицер принес бутерброды, чай, сладости. Бесшумно разложив все на столике, он вышел. Меджидов продолжал:

— В сентябре девяносто третьего на нас снова пытаются выйти, используя наши старые каналы связи. В Москве к тому времени уже гремели выстрелы. Мы, в который раз, приняли решение не ввязываться в противостояние парламента и Президента и отказались от сотрудничества, решив вновь подождать. Наконец, спустя месяц, когда страсти несколько улеглись, мы отправили новый запрос Министру безопасности Николаю Голушко. Он также не успел ничего сделать. Буквально через очень короткое время его без объяснения причин снимают с должности. Вскоре ликвидируется и само Министерство безопасности. Вы знаете судьбу «Альфы», «Вымпела», «Бетты». Лучшие профессионалы страны оказались не у дел. В то же время параллельно шло создание других структур. Но не реорганизации и революции развалили наши супергруппы сильнее, чем все зарубежные и внутренние операции вместе взятые.

Наша беда состояла в том, что по своей структуре и составу мы не могли работать в качестве обычной штурмовой антитеррористической группы. Мы всегда подчинялись только высшему руководству страны, точнее, персонально руководителю службы безопасности. Но они менялись слишком часто. Наконец в апреле девяносто четвертого мы приняли решение направить наш запрос не в только что созданную службу ФСК, а в службу внешней разведки. Ответом на этот запрос стала смерть Коршунова, затем убийство Билюнаса. Теперь по прошествии трех лет, мы понимаем, что кто-то целенаправленно выводил нас из системы ФСК, из системы контрразведки. Мы понимаем, что наши контакты с вашей службой были нежелательны для этих лиц. Мы понимаем, что кого-то не устраивает само существование нашей группы. Видимо, это связано с теми документами. О них знали бывшие Управляющие ЦК КПСС. Как вы знаете, оба выбросились из окна. Вы же отлично понимаете, что таких совпадений в жизни не бывает. А тут еще нелепая смерть Билюнаса. И тоже из окна.

Чай остывал на столике не тронутым. Бутерброды так и лежали, прикрытые салфеткой. Директор ФСК молчал. Молчал несколько минут. Затем спросил.

— Кто, по-вашему, заинтересован в получении этих документов?

— Только тот, кто мог организовать эти убийства и прослушивание в вашем Центре. Этот человек должен обладать очень мощной силовой структурой, включая целую агентурную сеть и своими исполнителями на устранение моих сотрудников. А это сделать совсем не просто. Значит, профессионалы достаточно высокого класса. Методом исключения можно назвать только пятерых.

— Достаточно, — немного удивленно, сказал Директор ФСК, — и кто эти люди.

— Первый — вы сами.

— Вы меня подозреваете?

— Нет просто перечисляю людей, имеющих реальную власть, агентурную сеть, готовых исполнителей и достаточное количество информаторов.

— Согласен. Другие четверо.

— Примаков, Ерин, Грачев, Коржаков. Реальная власть в стране принадлежит этим четверым. Только один из них мог рискнуть, убирая меня в вашем Центре. Этот человек понимал, на какой риск нужно идти. Выступить против целой структуры ФСК — для этого нужно иметь не менее, сильную структуру. Документы до сих пор лежат там, где мы их спрятали. Весь вопрос в том, кто первый до них доберется?

— Но почему тогда они устраняют ваших людей, вместо того, чтобы договориться?

— Они считают, что мы входим в руководство группы. А с остальными им будет легче договориться, — подумав, ответил Меджидов, — хотя их действия носят несколько хаотичный характер. Слишком прямолинейно меня пытаются убрать, словно я обладаю какой-то закрытой информацией.

— А вы ею не обладаете? — быстро спросил Директор.

— Я знаю очень много, — честно ответил Меджидов, — но не знаю, чего боятся эти люди. И какое мое знание опасно для них.

Директор ФСК молчал. Он вспоминал, внешне сохраняя полную невозмутимость. Он вдруг впервые вспомнил, с каким пренебрежением с ним общались Ерин и Грачев; как часто на заседаниях Совета безопасности у Президента его перебивали, не давая ему возможности выговориться. Как унизительно каждый раз он выпрашивал у Коржакова разрешение увидеть Президента, встретиться с ним. Вспомнил тяжелый, ехидный взгляд Примакова, его колкости. И вдруг понял, что у него появился шанс стать наконец одним из лидеров страны, заняв достойное место в политической иерархии.

— С чего думаете начать? — сухо спросил он Меджидова.

— С элементарной проверки. Моя группа уже действует.

— Вам понадобится какая-нибудь помощь?

— Пока нет, только ваше согласие.

— Согласие на что?

— На установление истины.

— Сильно, — усмехнулся Директор, — хорошо, будем считать, что я не возражаю, но учтите, если вы провалитесь, я первый откажусь от вас. Формально вы террористическая группа, обладающая оружием, деньгами, явками, с участием иностранных граждан. И, кстати, вы находитесь вне закона и вне рамок моей организации. Вам понятен ваш статус?

— Вполне.

— У вас есть какие-нибудь личные просьбы, пожелания?

— Да, я знаю, что вы задержали Костенко. Если можно, пусть его отвезут назад. У него умерла мать. Конечно, его нужно охранять, на всякий случай.

— Распорядитесь, — повернулся Директор к Вадиму Георгиевичу, — еще что-нибудь?

— Больше ничего. Желательно высадить меня где-нибудь поближе к метро.

— Почему вы считаете, что справитесь? — не удержался от вопроса Директор, — мы, целая армия профессионалов, не справимся, а вы — справитесь.

— У нас есть стимул. Они убили наших товарищей. Такого желания работать нет ни у кого из ваших людей. Кроме того, мы не знаем, кому из них можно доверять, — невозмутимо ответил Меджидов.

В этот момент Директор ФСК увидел глаза старого генерала, сидевшего перед ним. Вадим Георгиевич неслышно вздохнул. Директор отвел глаза, ему было стыдно.