ГЛАВА 1

— Какие они счастливые, — сказала Офра, глядя на окружающие горы, — они даже сами не знают, какие они счастливые.

— Да, — согласился я, — знаешь, по-моему, это Ибсен сказал, что большинство людей умирает, не зная, что они так и не жили. Но умирают счастливыми, так как этого не знают. За точность фразы не ручаюсь, но смысл такой.

— Да, — сказала Офра, отворачиваясь от гор, — КГБ всегда готовил высококлассных агентов. Ты даже читал Ибсена. К своему стыду, я его вообще не читала.

— При чем тут КГБ? — Я даже немного обиделся: — Можно подумать, у вас в МОССАДе подготавливают только идиотов. Я просто всегда любил много читать. А ты наверняка слышала об Ибсене, но сейчас прикидываешься дурочкой. Это, кстати, в традициях вашей разведки всегда делать вид, что знаешь меньше обычного. По-моему, это, вообще, чисто еврейская черта.

— Ты антисемит, — с наигранным отвращением сказала Офра, — я еще могу понять Гусейна, который считает всех евреев исчадием ада, но ты интеллигентный человек. Фу, какая гадость.

— Это тоже в ваших традициях. Достаточно сказать что-нибудь плохое, как вы сразу приклеиваете ярлык «антисемит», хотя ты могла бы мне этого не говорить. Ты ведь прекрасно знаешь, что это не так.

— А в традициях твоего любимого КГБ вообще дарить людям цветы, — довольно ловко парировала Офра, — да мы ангелы божьи по сравнению с такими сволочами, как вы. Ты вспомни, что только вы ни делали. И еще смеешь обвинять несчастных иудеев? А сколько людей истребили в ваших лагерях. Думаю, больше, чем у Гитлера.

— Правильно, ты меня еще фашистом назови. — Я на нее не сердился, это было обычное мышление западного человека, проникнутого дурацкой пропагандой и агрессивно невежественного.

— Я этого не говорила. И вообще нам пора в отель, становится холодно. Если мы вовремя не вернемся, этот английский шпион будет считать, что мы занимались любовью где-нибудь в укромном уголке Андорры. У него всегда такие непонятные пустые глаза. А ведь английскую разведку считают одной из лучших в мире.

— Это он притворяется. Хочет выглядеть невозмутимым Джеймсом Бондом. Они, вообще, все снобы. Все английские шпионы в конце жизни начинают писать мемуары или становятся писателями — Сомерсет Моэм, Грэм Грин, Ян Флеминг, Джон Ле Карре, — список можно долго продолжать. Они, видимо, настолько довольны собой, что хотят рассказать всему миру о своих рассуждениях. Но вообще-то лучше бы было, чтобы англичанин оказался прав.

— Ты думаешь? — Она повернулась ко мне.

— Убежден. Мы вместе уже вторые сутки и только ругаемся. По-моему, это ненормально. Вообще, при чем тут КГБ и МОССАД? Встретились два приятных человека, что здесь особенного?

— Это ты приятный человек?

— Я сказал «два приятных человека».

— Какая разница? Дай мне твою руку, осторожнее, здесь скользко. Заманчивая перспектива. Я подумаю. Очень хочется насолить англичанину. Он даже ухаживает за мной с каким-то скучающим видом. Словно отбывает некую трудовую повинность.

— Что ему остается делать? Здесь всего две женщины. Ты и Эльза. Приходится за кем-то ухаживать.

— Только не говори об этой корове. — Она невольно чуть сжала мне руку. — Я ходила еще в детский сад, когда она уже работала в «Штази».

— А вот это типичный женский сволочизм. Она старше тебя всего на два года.

— Да ты что? — искренне возмутилась Офра. — Имей совесть, прибавь еще один нуль. Она же работала еще на Гитлера.

Честное слово, когда одна женщина говорит гадости про другую, это лучший юмор на свете. И самый точный. Хотя в этом случае Офра немного кокетничает. Во-первых, ей самой уже явно за тридцать, хотя она и сохранила удивительно стройную, почти девичью фигуру. На ее фоне мощная Эльза Шернер, конечно, смотрится не особенно привлекательно, но это смотря на чей вкус. Иранец и правоверный мусульманин Гусейн от нее без ума. Правда, я не думаю, что он сумеет добиться успеха. Но это уже его личное дело.

Вы, наверное, решили, что я ненормальный. В каком месте земного шара можно собрать столь разноликую толпу агентов самых известных разведок мира? Оказывается, можно. И это прекрасное место называется Андорра. Здесь сейчас лучшее время года, почти нет туристов, тишина и спокойствие. Вся страна насчитывает тридцать шесть тысяч человек, а в столице живут девять тысяч человек. Представляете? Настоящая большая деревня, но какая деревня! Сказка.

И вот в этой маленькой стране оказалось сразу восемь агентов всех крупнейших разведок мира. Во-первых, российской, бывшей советской. Это, как вы догадались по колкостям Офры, ваш покорный слуга. Сама Офра Мандель из МОССАДа. Если они всегда используют таких очаровательных женщин, то понятно, почему по своей эффективности они входят в пятерку лучших разведок мира. Кроме нас, есть англичанин Питер Мортимер, зануда и флегматик, как, впрочем, многие англичане. Может, поэтому они так восхищаются Джеймсом Бондом. Для Питера сделать пару лишних шагов уже целое событие, но это так, к слову.

Приехал, конечно, представитель ЦРУ, господин Джулио Анчелли. Он американец итальянского происхождения. Если в аду будет свой сводник, то это, конечно, он. Сколько крови он попортил всему бывшему аппарату КГБ, а теперь Службе внешней разведки, даже представить трудно. Мне вообще кажется, что скоро на его поиски будут брошены лучшие силы. И тогда его просто обязаны будут найти и ликвидировать. Конечно, лучше это сделать в Андорре, но здесь нельзя, мы все на виду, у нас слишком важное задание. Хотя, конечно, при желании можно было бы незаметно убрать этого сукина сына Анчелли.

У нас еще есть представитель иранской разведки Гусейн, который приехал сюда последним и, конечно, без галстука, как велят строгие законы его страны. Вот он-то и ухаживает за Эльзой Шернер. Я ее давно знаю. Раньше она работала, и неплохо работала, на «Штази». Помните, была такая разведка в ГДР? Потом не стало ГДР и, естественно, ее разведки. А через год Эльзу взяли на работу уже в разведку ФРГ, где она успешно трудится до сих пор.

Конечно, не обошлось без француза. Хотя если он настоящий француз, то я настоящая Галина Уланова. Каким вы обычно представляете себе француза? Правильно. Высоким, красивым, обаятельным. А этот маленький, лысый и скучный. Всегда сидит в углу и читает свои газеты. Как будто дома он не мог делать то же самое. Хотя можно считать Андорру и его домом. Здесь до сих пор совместное правление Франции и Испании. И многие даже говорят по-французски. Зато в магазинах больше принимают испанские песеты. Но и от французских франков совсем не отказываются.

Этого маленького француза зовут Поль, и мы уже называем его между собой Малыш Поль. Хотя недавно я узнал, что он служил во Французском легионе. И был даже офицером. Придется приглядеться к этому Малышу повнимательнее.

И, наконец, последний агент — китаец Ли Цзиюнь. Про этого ничего не скажешь — серьезный тип. Всегда молчит, всегда улыбается, показывая всем свои прекрасные зубы. Или они у него вставные, от дантиста?

Вот в таком составе мы и прибыли в этот прекрасный край, в райское место отдыха и уединения — Андорру. Зачем мы приехали, это вам знать совсем не обязательно, есть такие вещи, о которых знают только посвященные. Вот и договорились правительства всех стран командировать нас в Андорру для проведения совместной акции. Это связано с ураном, и, конечно, кроме пяти стран — членов Совета Безопасности ООН, сюда приехали посланцы от Ирана, Израиля и Германии. Первые две страны уже, кажется, имеют атомные бомбы, но предпочитают стыдливо умалчивать об этом обстоятельстве. Третья пока не имеет атомной бомбы, но, по-моему, имеет горячее желание ею обладать, а при наличии мощного экономического потенциала Германии и стабильности немецкой марки это невинное желание заставляет снова вспомнить о предостережениях леди Тэтчер, так опасавшейся объединения Германии.

Вообще-то по традиции такие встречи проводятся в нейтральных местах, на островах Карибского моря или в Юго-Восточной Азии. Идеальными местами считались Швейцария, Непал, Аргентина. Но кто-то из великих решил, что не стоит тратить столько валюты, гоняя агентов на край света. Достаточно, если эта встреча произойдет в маленькой уютной Андорре. Вот нам и пришлось ехать в эту страну, о существовании которой мы обычно знали только по картам.

Что здесь было интересного для нас? Несколько полицейских обеспечивали порядок и покой в этой уютной стране. Здесь не было военных баз, не было армии, не было вообще военных. А если и были, то только в качестве красивых декораций на фоне этих бледно-голубых гор. Я думаю, что, если бы нам поручили осуществить здесь переворот, мы как раз бы справились без лишней помощи. Анчелли, вообще, изумительный стрелок. Говорят, он видит даже в полной темноте, и я этому верю, зная, как он отличился в Анголе, когда был инструктором у мятежников.

Про Мортимера, вообще, давно ходят легенды, считают, что он и есть настоящий Джеймс Бонд, в отличие от выдуманного Флемингом. Правда, с поправкой на обычную английскую флегматичность. А вот про китайца я знаю только, что в пяти странах Азии он объявлен особо опасным преступником. С Малышом Полем, который служил офицером в Иностранном легионе, вообще лучше встречаться только в ресторанах. Я не знаю, правда или нет, но в некоторых африканских странах этим толстячком пугают детей.

Немка Эльза была исполнителем смертных приговоров в «Штази». Про нее рассказывают, что она убила больше агентов, чем мы все остальные, вместе взятые. Наверно, врут, но в любом случае это неприятная женщина. Впрочем, и Офра Мандель — не подарок. Хотя очень красивая женщина. Я видел ее несколько раз до этого в некоторых странах Восточной Европы, когда она еще была Восточной. Сейчас эти страны принято именовать Центральной Европой, а Восток Европы переместился куда-то в Смоленск или Воронеж. Но это так, к слову.

А иранец Гусейн, говорят, был объявлен национальным героем в своей стране и преступником номер один в соседней, и за его голову была назначена невероятная сумма.

Теперь вы понимаете, как трудно нам всем вместе в этой маленькой стране. Просто негде развернуться. Но тем не менее мы должны улыбаться друг другу и ждать, пока здесь появится девятый идиот, у которого мы и попытаемся… Впрочем, это вам уже неинтересно.

Мы, все восемь человек, по договоренности живем в гостинице «Новотель». Этот достаточно большой для Андорры отель стоит на берегу не знаю чего. То ли это река. То ли просто овраг. То ли отвесные горы. В любом случае этот отель находится на другой стороне от центральной части столицы. И мы все поселились в нем. Мне повезло больше, чем флегматичному Мортимеру, у меня номер оказался рядом с Офрой. И теперь я могу спокойно стучаться к ней в номер, провожать ее до этого номера и даже иногда пытаться туда войти. Хотя, конечно, слишком настойчивым стараюсь не быть. В первый же день Гусейн сказал Офре какую-то гадость, и та одним, точно отработанным движением просто вылила на иранца тарелку с горячим супом. Он заорал как бешеный и с этого времени вообще не подходил к Офре ближе чем на пять метров. У меня как-то сразу пропал аппетит, и я решил быть поосторожнее с этой прелестной дамочкой.

Кстати, я не представился. Меня зовут… Впрочем, вам действительно интересно, как меня зовут? Я не буду вас шокировать, называя свое настоящее имя. Достаточно, если я скажу, что поселился в отеле под именем Рудольфа Лежинского. И хотя мои семеро коллег прекрасно знают и мое настоящее имя, и даже мою кличку, все называют меня Рудольфом. Таковы правила игры. Я ведь называю их теми именами, которыми они представились. И если я даже знаю, что Анчелли имеет сорок фамилий, от этого он не станет меньшим сукиным сыном. Вот не удержался и во второй раз выругался. Вы, наверное, уже подумали, что у меня к нему какой-то личный интерес, какая-то сугубо личная вражда. Ничего подобного, лично мне он даже симпатичен. Просто сукин сын — это в данном случае не ругательство, а сухая констатация факта.

Сегодня вечером мы впятером решили немного погулять по окрестностям этой унылой столицы. Думаю, андоррцы на меня не обидятся, но согласитесь, что для людей, привыкших работать в крупнейших столицах мира и имеющих, как правило, полем своей деятельности весь земной шар, Андорра не совсем подходящее место для работы и отдыха.

Сюда нужно приезжать, чтобы любить. Жалко, что мы с Офрой на службе, иначе здесь можно было бы изумительно провести время. Горы, воздух, приветливые люди и прекрасная погода. Что еще нужно для счастья?

В общем, мы решили, что впятером пойдем на прогулку. Это наиболее верный способ всегда иметь своего коллегу рядом с собой. О прогулке первой заговорила Эльза. Ее сразу поддержал Гусейн. Потом мы с Офрой захотели к ним присоединиться. И последним вызвался идти с нами Поль. Остальные трое наотрез отказались. Мортимер пробормотал что-то про плохую погоду, китаец просто промолчал, а Анчелли отправился пить свое любимое пиво. Вот так мы впятером и пошли в горы. Мы ведь еще не знали, что в этот вечер потеряем одного из нас. А если бы даже знали, то, подозреваю, и тогда бы пошли на эту злополучную экскурсию, с которой все и началось.

 

ГЛАВА 2

Сама экскурсия прошла как раз благополучно. С нами пошел местный гид, который любезно нам все объяснял и показывал. Было достаточно интересно и немного скучно. Но чем еще заниматься в этой маленькой стране в обществе таких шпионов? Вот мы и шли гуськом за нашим добровольным гидом, показывающим нам местные достопримечательности.

Сразу за ним шла фрау Шернер, уверенной твердой походкой, словно маршировала на параде. Вторым шел Гусейн, у него не получалось с Офрой, которую он сразу невзлюбил, и он пользовался явной благосклонностью Эльзы. За ним шел, собирая цветочки, Малыш Поль. Надо было видеть, как он нюхал эти цветочки. Офицер Французского легиона! Если он и притворялся, то делал это мастерски.

И, наконец, шествие замыкали мы двое. Я даже помогал Офре в трудных местах. Она мне нравилась все больше и больше. На ней был строгий темный брючный костюм, столь выгодно подчеркивающий ее фигуру. Глаза у нее с каким-то синим отливом, а вот маленький носик был чуть приподнят и несколько расширен, как напоминание о ее семитском происхождении.

Нужно прямо признаться — она мне очень нравилась. Но раньше я не мог к ней подступиться. Иначе получил бы от своего родного КГБ быстрый подарок в девять граммов, пущенный точно в затылок либо в сердце. А я, честно признаться, очень не люблю подобных приветствий. Поэтому я избегал Офру, стараясь держаться от нее подальше. Действительно, кто мне поверил бы, что женщина мне просто нравится. Офицеру Первого главного управления КГБ нравится офицер МОССАДа. Интересная ситуация, правда? И ведь никак не объяснишь, что она мне могла понравиться. Спал с врагом — значит, выболтал все секреты. Почти предатель. А что делают с предателями, вы помните? Заветам Сталина верны. Правильно. Никто не хочет видеть, что ты мужчина, а она женщина. Со своими можешь спать сколько угодно. Можешь даже ложиться в постель с другим мужчиной. На здоровье. Только если этот мужчина тоже офицер КГБ, а не МОССАДа. В противном случае это предательство с гомосексуальным уклоном, и вас будут судить сразу по двум статьям: за гомосексуализм и за предательство. Причем по первой статье могут дать даже больше, чем по второй.

Мы гуляли довольно долго, часа три, а когда вернулись в отель, то были голодные и уставшие. Но поужинать спокойно нам просто не дали. Мы обычно обедали и ужинали все вместе, а тут вдруг один из наших коллег не спустился к столу. Сначала мы его честно ждали, потом начали тихо возмущаться. Мы пришли голодные, а этот мерзавец не хочет спускаться. Через пять минут наше возмущение приняло организованную форму, и мадам Шернер послала нашего бармена привести заблудшую овечку. Через пять минут после этого приехала машина андоррской полиции. И все началось. Хорошо еще, что после решения, принятого фрау Шернер, мы начали ужинать, не дожидаясь опоздавшего.

Сначала послышались истеричные крики, затем наверх побежали все сотрудники гостиницы, через минуту к ним присоединились все гости, проживающие в отеле. Шум стоял немыслимый. Только мы, семеро, продолжали спокойно кушать, делая вид, что происшедшее нас никак не касается.

И только когда приехала полиция, мы бросили с большим сожалением свою еду и начали подниматься наверх. Там в своем номере лежал мертвый Питер Мортимер, наш английский агент, убитый Джеймс Бонд. Зрелище мертвых нас как-то не волновало, но мы больше заинтересовались другим вопросом — кто это сделал?

На столике рядом с покойным лежал опрокинутый стакан с какой-то жидкостью. Не нужно быть особенно прозорливым, чтобы понять, какая именно жидкость была налита в этот стакан. Наш друг успел сделать только несколько глотков. Конечно, никто не разрешил нам понюхать эту жидкость, но по миндальному запаху, еще сохранившемуся в номере, мы все поняли. Несчастный англичанин был отравлен цианистым калием. Теперь оставалось только найти исполнителя.

Конечно, мы все прибывали в Андорру поодиночке и все селились в отеле самостоятельно. К нам никаких претензий полиция не имела, но мы твердо решили дождаться отъезда полиции и кое-что обсудить на своем совместном совещании. Мы просто обязаны были это сделать, чтобы найти убийцу нашего коллеги. Ни один из нас не сомневался, что убийца среди нас семерых.

Именно поэтому, когда мы снова расселись все семеро за столом и заказали себе на этот раз только по чашечке кофе, фрау Шернер решительно начала допрос.

— Итак, господа, — сказала она на своем чудовищном английском, — вы понимаете, что произошла трагедия? Не в наших интересах говорить, что мы коллеги покойного, но для себя мы обязаны вычислить убийцу. Хотя бы для того, чтобы обезопасить себя. Поэтому мы и начнем с вас, господин Анчелли.

Американец недовольно дернулся.

— Вы с ума сошли, — прошипел он, — почему с меня?

— У вас есть алиби? — спросила фрау Шернер. — Мы все были вместе, а где были вы?

— А я сидел в баре и пил пиво, смотрел телевизор. По-моему, показывали футбол.

— Европейский футбол, — уточнила фрау Шернер. Нужно отдать ей должное, она быстро соображала, — и вы, американец, смотрели европейский футбол?

— Да, а почему вы спрашиваете? Я ведь американец итальянского происхождения, а как вам известно, все итальянцы любят футбол.

— И кто забил мячи в этом матче? — спросил вдруг Поль.

— Перестаньте, — всерьез обиделся Анчелли, — вы действительно думаете, что я мог его убить? Вы все ненормальные. Да мне голову бы оторвали за такое. Агент ЦРУ, убивающий секретного агента британской разведки. Подобная чушь и во сне не приснится.

— Может, поэтому вы его и убили? — осторожно пошутил на этот раз я, стараясь его не злить. И, вообще, он вел себя как-то слишком шумно и слишком подозрительно. Хотя, возможно, он прав. Зачем это ему было нужно. Если не считать, конечно, обычной конкуренции.

— Идите вы к черту, — Анчелли тоже не особенно любил меня.

— Вы ни разу не покинули бар? — спросила фрау Шернер.

— Два раза покидал, — любезно сообщил ей Анчелли, — ходил в туалет и поднимался в номер за кредитной карточкой.

— Вы могли за это время войти в номер Мортимера?

— Конечно, мог. Но я этого не делал.

— А кто, по-вашему, мог это сделать?

— Почему вы спрашиваете только меня? — взорвался наконец Анчелли. — Вам не кажется, что сначала нужно допрашивать представителя коммунистического Китая. Он, кажется, тоже остался в отеле и не имеет твердого алиби.

— А вы имеете? — уточнил Гусейн. Ему явно нравилось состояние американца.

— Имею, — зло ответил Анчелли, — как это ни странно, но имею. За кредитной карточкой я поднимался не один. Со мной был журналист из нашей американской газеты. Он приехал сегодня утром и, узнав, что я здесь, пришел меня навестить. Если хотите, я дам его адрес, он снимает квартиру здесь, в Андорре.

— Вы в туалет тоже ходили вместе с ним? — Даже Офру потрясла смерть англичанина. Хотя, думаю, против американцев ничего принципиального она иметь не должна.

— Нет, — Анчелли начали надоедать постоянные вопросы, — в туалет я ходил не наверх, а прямо в баре. И, если бы я ушел, все бы это увидели. Кстати, господа, почему вы все с таким остервенением напали на меня? Мы ведь, кажется, с англичанами самые близкие союзники. Но, кроме меня, в отеле остался господин Ли Цзиюнь. Может, вы и его допросите подобным образом?

— А ведь это правда, — сразу сказала фрау Шернер.

— Нет, господа, — поднял руку китаец, — ничего не получится. У меня болела голова, и я весь вечер просидел внизу, на террасе. Меня видели десятки человек. Я никуда не уходил, а значит, в убийцы явно не гожусь.

— Может, вы все-таки дадите адрес вашего журналиста? — сразу нашелся Гусейн.

— Идите вы к черту, — разозлился Анчелли, — почему только мы? Я слышал, что сказал врач. Мортимер умер четыре часа назад, то есть примерно через полчаса после вашего ухода. А ведь согласитесь, господа, что это очень странно. Вы уходите, а он умирает. Вы не находите, мистер Лежинский?

— Что вы хотите сказать? — Мне сразу не понравился его тон.

— Может, ваше ведомство еще прислало кого-нибудь? — издевательски уточнил Анчелли.

— Насколько я помню, это у вас вместо алиби американский журналист, — сразу ответил я, — могу вас разочаровать. Я никуда не отлучался. Мисс Мандель может подтвердить.

— А кому вообще пришла эта идея идти в горы? — вдруг тихо спросил китаец. — Может, это было спланировано заранее?

— Да, действительно, — оживился и Анчелли, — кто первый предложил идти на эту экскурсию?

— Кажется, фрау Шернер, — Офра не могла отказать себе в таком удовольствии.

Немка чуть не задохнулась от возмущения.

— Ну и что? — почти крикнула она. — С каких пор поход в горы приравнивается к покушению на убийство? Какая глупость. Зачем мне такое дурацкое алиби?

— Ну, не скажите, — Анчелли возвращал ей все долги, — вы могли специально все предусмотреть, тихо перед уходом войти в комнату Мортимера и положить ему в стакан разную гадость. А наш несчастный и доверчивый друг, придя домой, выпил напиток.

— Вы так говорите, что мне хочется плакать, — грустно заметил Поль, — но убийца пока не найден.

— Что вы делали перед уходом? — спросил Анчелли у фрау Шернер.

— Как вам не стыдно! Я собрала свои вещи, переоделась и ушла. Мой номер, между прочим, не на одном этаже с Мортимером.

— А у кого с ним на одном этаже? — уточнил Поль.

— Кажется, с вами, — Анчелли очень неприятно улыбался, смотря на Гусейна.

Иранец побледнел.

— Мы в разных концах этажа, — сказал он, — при чем тут это?

— Но вы ведь возвращались обратно. Вы, кажется, сказали мне, что забыли спички, — вдруг вспомнил Ли.

— Да, действительно, — вспомнил и я, — вы ведь возвращались, Гусейн. Мы еще с Офрой посторонились, чтобы дать вам место.

— И вообще, иранцы не очень любят англичан, — с намеком произнес Анчелли, — и, кажется, американцев тоже.

— Я взял спички прямо в баре, — разозлился Гусейн, — вы же видели, как я вернулся. Я ведь не поднимался к себе в номер.

— Заканчиваем, — подвел итоги Поль, — наш коллега Питер Мортимер убит, а его убийцу мы так и не нашли. А вообще-то, господа, семеро лучших разведчиков мира не могут найти убийцу, совершившего самое заурядное преступление. Стыдно, господа.

— С завтрашнего утра вообще не буду пить воду, — пробормотал Гусейн, — нужно ее обязательно кипятить.

— В любом случае нам нужно быть всем вместе, — предложил я, — только этот вариант снимает подозрение с каждого из нас.

— Согласен, — кивнул Анчелли, — только с одной маленькой оговоркой. В следующий раз, прежде чем напасть на меня, все-таки спокойно проанализируйте факты.

— А вы уверены, что будет следующий раз? — с неповторимым очарованием улыбнулась Офра. Ох, как она улыбнулась. У меня прямо мурашки по коже побежали. Анчелли, видимо, тоже что-то почувствовал.

— Это я просто так говорю, к слову. Всякое может случиться, когда такая почтенная публика рядом, — пробормотал он.

— Мы должны исключить всякую возможность повторения подобного, — убедительно сказал Поль.

Он мне все больше нравился. Он единственный среди нас, кто не паниковал и не суетился. Собственно, так и нужно было себя вести, но неуемная энергия фрау Шернер все испортила. Можно было провести расследование тихо, спокойно, силами одного-двух человек. В таком случае все быстро могло бы выясниться. Можно было просто по минутам проверить действия каждого и убедиться, кто врет, а кто говорит правду. Ведь не обязательно должен был подставляться Гусейн, вернувшийся за спичками. Это мог быть и любой из нас четверых, отправившихся с ним на прогулку и сумевший перед уходом незаметно войти в номер бедняги Питера. А уж открывать чужие двери мы все мастера. Этому нас учить не надо.

Но в том-то и дело, что для расследования не хватает одного очень важного компонента. Мы должны выбрать из нашей среды человека, которому все остальные могли бы абсолютно доверять. Вы представляете себе такую ситуацию? Ну кому из нас можно доверять? Правильно. Никому нельзя. Вот, видимо, убийца на этом и строил свой расчет. Когда нельзя выбрать одного человека, очень трудно найти убийцу. Ведь для этого нужен совершенно беспристрастный арбитр, а такого среди нас просто не может быть.

Потом я пошел провожать Офру до дверей ее номера. Бедный Мортимер, он так ревновал меня к ней. На минуту мне даже стало его жалко. Так глупо умереть от яда в собственном стакане, попавшись на такую дешевую уловку. Но когда я увидел, как мне улыбнулась Офра, я позабыл обо всем на свете. Правда, она меня не пригласила к себе в номер, но улыбка была весьма многообещающей. Может быть, завтра. Нам еще здесь предстоит провести несколько дней, и было бы совсем неплохо провести их с Офрой. Она пожелала мне спокойной ночи и, грациозно изгибаясь, прошла в свой номер. Нужно было видеть ее фигуру сзади и чувствовать аромат ее духов. По-моему, это «Луна, солнце и звезды» из новой коллекции Карла Лагерфельда. Не смейтесь, у меня потрясающий нюх, почти как у профессиональных парфюмеров. Я могу почти наверняка сказать, какие у вас духи и какие сигареты вы курите. Не зря меня называют Ищейка Рудольф. Я умею находить виноватых и не только в маленькой Андорре. Восемь лет назад в Пакистане я нашел человека по смятому окурку. Только не спрашивайте меня, что с ним случилось, да упокоит Аллах его душу.

Я вернулся в свой номер и тщательно запер дверь. После случившегося с Мортимером уже никому нельзя доверять. Нужно быть особенно осторожным в эти дни, не принимая ни от кого ни чая, ни кофе. Разве что от Офры, если она захочет мне подать кофе в постель. Какие все-таки мечты приходят в голову в этой прекрасной стране. Я добирался сюда через Барселону. Сначала прилетел туда из Стамбула, а потом приехал на автобусе в маленькую Андорру. Автобусом сюда добираться проще всего. Кажется, пять часов, с обязательной остановкой. А какой изумительный маршрут через горы, какая красота. Здесь действительно нужно любить и приезжать с любимой женщиной. Хотя если бы я хотел умереть, то места лучше тоже не найти. Любить и умирать нужно только в Андорре. Да, мне кажется, это правильно. Жить здесь немного скучновато. Так что Питеру даже повезло. Он умер среди величественных гор, среди этой красоты, оплакиваемый коллегами по своему профессиональному цеху. Умер в компании самых блистательных шпионов нашего времени. Какая смерть может быть лучше этой?

 

ГЛАВА 3

Рано утром меня разбудил довольно бесцеремонный стук в дверь. Я не люблю, когда меня так поднимают с постели. Это просто неуважение к постояльцам. Неужели на добрых андоррцев так подействовала смерть Питера? В любом случае это хамство так бесцеремонно стучать в дверь рано утром. Я подождал еще минуту, но стук не прекращался. И тогда мне пришлось подняться и открыть дверь. На пороге стояла Офра. Это было самое сладостное видение, которое я мог себе представить в это раннее утро.

— Заходите, — обрадовался я, — только, извините, я еще не одет.

— Рудольф, — тревожно сказала мне Офра, — у нас случилось несчастье.

— Неужели Анчелли утонул в собственной ванне? — обрадовался я, выглядывая из-за двери.

— Хуже. Сегодня ночью кто-то убил фрау Шернер.

Вот это известие. Я, кажется, чуть не отпустил дверь, забыв, что в одних трусах.

— Что ты говоришь? — мой английский оказался в этот момент слишком скуден.

— Ее задушили сегодня ночью, — пояснила мне Офра, — это, кажется, все тот же убийца.

— Анчелли, — пробормотал я, — это он, сукин сын. Я еще вчера его подозревал. А она была слишком строга и справедлива. Вот он и решил действовать.

— Его уже допрашивает полиция, — перебила меня Офра, — они допрашивают всех гостей без исключения. Комиссар кричит, что два убийства за один день — это выше всякой нормы, и грозится закрыть этот отель.

— Подожди меня, я оденусь, — пробормотал я, ничего не соображая. Прикрыл дверь и пошел одеваться. Нужно было побриться, но уже не было времени. Нельзя заставлять ждать такую прелестную женщину, как Офра. Через минуту я был готов.

— А как ее задушили? — спросил я. Слава богу, теперь я могу доверять хотя бы Офре, у нее вряд ли хватило бы сил задушить столь мощную женщину, как фрау Эльза Шернер.

— Подушкой. Кто-то навалился на нее и задушил, — охотно пояснила мне Офра, и у меня снова изменилось настроение. При желании даже такой хрупкий агент, как Офра, может одним ударом отключить фрау Шернер. И придушить ее подушкой. А как Офра умеет наносить удары, я видел на примере Гусейна. Ей я, конечно, ничего не сказал, но настроение у меня было испорчено. Этот убийца вполне мог задушить фрау Шернер руками, но тогда подозрение пало бы только на мужчин, а это было не совсем правильно. И хотя я все равно доверял Офре, подсознательно я всегда помнил о ее резком ударе.

Внизу был сущий ад. Полицейские допрашивали всех подряд, комиссар бегал по гостинице с дикими криками. По-моему, они стянули сюда полицейские силы всей страны. Больше всех доставалось китайцу. Вчера ночью кто-то видел, как Ли заходил в номер Эльзы Шернер, и теперь его даже собирались арестовать. Он клялся, что лишь постучал в номер и спросил, когда утром собираются на завтрак. С общего согласия всех прибывших агентов фрау Шернер была нашим негласным старостой, своего рода опекуном нашей теплой компании.

К счастью для Ли, в это время в коридоре находилась горничная, которая и подтвердила слова нашего китайского коллеги. Кроме всего прочего, выяснилось, что фрау Шернер была задушена лишь под утро, а это явно не совпадало со временем, когда Ли постучался к фрау Шернер.

Но она все равно была мертва. Если учесть, что у нас не удался вчерашний ужин, то и наш нынешний завтрак представлялся весьма проблематичным. А полицейские продолжали допрашивать всех подряд, по-прежнему надеясь найти убийцу. «С их методами убийцу можно будет найти лет через триста», — с раздражением сказал кто-то из моих коллег. Но, наконец, в третьем часу дня это безобразие прекратилось. Полицейские уехали, оставив двоих людей у гостиницы. И только тогда мы вшестером отправились обедать. Обед проходил в полном молчании. Лишь когда подали кофе, первой заговорила Офра.

— Может, мы, наконец, объяснимся, — сказала она вызывающе.

— Да, — сразу поддержал ее Поль, — по-моему, нам всем нужно объясниться.

— Несчастная фрау Шернер, — вздохнул я.

— Что вы хотите сказать? — насторожился Анчелли.

— Ничего. Просто сказал — несчастная женщина. По-моему, она вчера была близка к истине, но ее убрали.

— Так, — зловеще произнес Анчелли, самообладание у него было изумительное, — кажется, начинается все по второму кругу.

— А когда меня обвиняли, — вспомнил Ли, — у вас у всех синдром белого человека. Если азиат, значит, виновен. Вот меня и терзала полиция.

— Слава Аллаху, на этот раз я не просил спичек у фрау Шернер, — заметил Гусейн, — а то вы все нападали бы на меня, как в прошлый раз. Хотя покойная была очень хорошей женщиной.

— Стервой она была хорошей, — зло заметил Анчелли, — но все равно нам нужно выяснить, кто мог ее убить. Надеюсь, вы не сомневаетесь теперь, господа, что среди нас действует настоящий убийца.

— Мы не сомневаемся, — сказал я, — но мы хотели бы знать, кто все-таки этот убийца. Может, вы нам поможете?

— Перестаньте, — Анчелли очень не любил меня. Он всегда помнил Никарагуа, где я умудрился так сильно насолить его ребятам. Двоих, по-моему, даже взяли живыми.

— Он прав. — Все-таки коммунистический Китай всегда был на нашей стороне, и я мысленно занес Ли Цзиюня в свои союзники.

— Давайте поговорим спокойно, — вмешался самый благоразумный среди нас, Малыш Поль. Несколько лет во Французском легионе сделали из него крайне уравновешенного типа. На некоторых опасности действуют как наркотик, закаляя их характер и делая невосприимчивыми к любым опасным ситуациям. На других, более слабых характером, тяготы военной жизни действуют удручающе, превращая их в неврастеников. Кстати, я знаю, что во Франции легион, в котором служил Поль, называют Иностранным, но для меня удобнее называть его Французским.

— Я предлагаю, — очень спокойно продолжал Поль, — не суетиться и начать выяснять, кто может оказаться этим убийцей среди нас.

— Каким образом вы это выясните? — спросила Офра.

— Нужно выбрать одного из нас и наделить его полномочиями для проведения этого расследования. Мы все достаточно серьезные люди. Если будет продолжаться этот разлад, мы не только никогда не узнаем имя убийцы, но и рискуем быть следующей потенциальной жертвой.

— И кого вы собираетесь выбрать? — ехидно спросил Анчелли. По-моему, американец не любил двух людей — меня и француза. Меня — ясно за что. А вот почему француза? Но ведь не зря говорят, что в последнее время соперничество между американской и французской разведками сильно обострилось. Теперь я вижу, что это правда.

— А я вообще не собираюсь больше оставаться в этом отеле, — заявил Гусейн, — прямо сегодня перееду куда-нибудь в другое место. Это будет безопаснее для жизни.

— Куда вы переедете? — спросил Ли.

— Найду какой-нибудь отель. Прямо у гор есть какой-то отель, кажется, «Рок Бланк».

— Это что, название отеля?

— Да. И там достаточно тихое место.

— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнил Анчелли французу.

— Думаю, будет правильно, если наделим этими полномочиями единственного человека среди нас, кто наверняка не мог совершить этого преступления. Это мадемуазель Офра Мандель. Во-первых, она единственная оставшаяся среди нас женщина, во-вторых, ей трудно было бы задушить подушкой такую сильную женщину, как мадам Шернер. И в-третьих, она единственная кандидатура, которая не будет вызывать у вас, господа, возражений.

— Я перееду вместе с Гусейном, — невозмутимо решил Ли, — хотя этого отеля я не видел. Он в стороне от центральной улицы?

— Когда поднимаетесь вверх в горы, он с левой стороны, чуть в глубине, между домами, там еще неплохое кафе, — сказал Поль.

— Откуда вы знаете? — спросил Анчелли.

— Я ведь француз, это почти моя территория. Можно даже сказать, что вы у меня в гостях, господа. Если вам, конечно, нравится быть у меня в гостях.

— Мне не нравится, — сразу сказал я, — вы знаете, Поль, как вы мне симпатичны, — он чуть прикрыл глаза, — мне очень нравится в Андорре, но два убийства подряд — это уже слишком. Согласитесь, это очень неприятно.

— Понимаю, — ответил Поль, — мне действительно очень жаль.

— Мы по-прежнему будем собираться здесь? — спросила Офра.

— Думаю, это лучший вариант, — осторожно сказал Гусейн, — но только завтракать мы будем в своем отеле.

— У меня была такая ручка «Рок Бланк», — вспомнил я, — мне ее привезли, кажется, из Испании. Это, видимо, такая фирма?

— Не знаю, — немного волнуясь, ответил Гусейн, — возможно, и фирма, но я думаю, будет лучше, если меня не будет в вашем отеле. Два убийства подряд — это слишком много, я не хотел бы быть третьим.

— А почему вы считаете, что будете третьим? — спросил вдруг Анчелли.

— На этом убийства не кончатся, — покачал головой Гусейн и вдруг добавил: — Когда кончится наша жизнь, известно только Аллаху, но боюсь, что один из сидящих с нами людей хочет стать орудием шайтана.

— Шайтан — это дьявол, — ласково сообщил я своим коллегам. Все-таки мы были почти соседи. И в бывшем СССР было довольно много мусульман. Я не раз слышал это слово и уже знал, что оно обозначает.

— Вы все знаете, — дотронулась до моей руки Офра, — может быть, тогда вы знаете, кто именно убил мистера Мортимера и мадам Шернер?

— Конечно, знаю, — ответил я, почувствовав, как все замерли. Даже невозмутимый китаец метнул в меня очень неприятный взгляд. Гусейн замер, как загипнотизированный. Поль осторожно поставил свою чашечку с кофе на тарелку, Анчелли вытащил изо рта сигарету, и только Офра, почти не изменившись в лице, смотрела мне прямо в глаза.

— Их убил человек, который решил перехитрить всех нас, — невозмутимо сообщил я, — он думает, что он и есть самый умный и самый хитрый из нас. Но он ошибается. С сегодняшнего дня мы будем следить друг за другом. И если кто-нибудь попытается и в третий раз применить свое мастерство, думаю, ему придется несладко. Убийца достаточно осторожен. Ему удалось подсыпать бедняге Мортимеру яд прямо в стакан. Я не совсем понимаю, как ему удалось это сделать и почему Мортимер выпил этот стакан, но тем не менее убийца это сделал. И с мадам Шернер — вы, наверное, тоже задаете себе этот вопрос — как ему удалось? Как сумел убийца войти в ее номер достаточно тихо и придушить несчастную подушкой? Она ведь была не девочка. Значит, этот убийца рассчитывает, что ему удастся обмануть нас в третий раз. Но у него ничего не выйдет. Мы должны отныне следить друг за другом. И пары составить из… ну, скажем, антагонистов, то есть людей, которые будут следить друг за другом достаточно плотно, не поддаваясь на уловки партнера. Я, например, не смог бы следить за нашей очаровательной мисс Офрой Мандель, потому что она мне очень нравится. Если она отвечает мне взаимностью, значит, и она не сможет следить за мной. Иначе вы все решите, что мы сговорились. Но если она не испытывает подобных чувств ко мне, тогда, конечно, она может легко быть моим «напарником».

Нужно было видеть, какой очаровательный взгляд метнула в меня эта красивая женщина. Не зря я считался лучшим соблазнителем в Первом главном управлении. Думаю, она тоже была лучшей в своем роде среди женщин. Во всяком случае, более красивого агента в моей жизни я не встречал.

— Думаю, Рудольф, нам не придется быть «напарниками», — ласково улыбнулась мне Офра, — мы слишком похожи друг на друга.

Она даже мне подмигнула, и это было похоже на обещание.

— В таком случае для нашей очаровательной старосты, — вмешался Поль, — лучшего «напарника», чем Гусейн, трудно подобрать. У вас, по-моему, взаимный антагонизм, и религиозный, и половой.

— О Аллах, — вздохнул Гусейн, — это не женщина. Это фурия ада. — Когда он хотел, ему удавалось достаточно четкое произношение английских слов. Если я скажу, что по-английски он говорил почти так же, как Мортимер, вы мне, конечно, не поверите. И правильно сделаете. Тем не менее Гусейн знал блестяще не только английский, но и французский, а работать под типичного религиозного фанатика он начал лишь последние десять лет. До этого он был вполне преуспевающим коммерсантом иранской шахской разведки. Говорят, за какую-то операцию его, еще очень молодого человека, награждал сам шах Реза Пехлеви. Представляете, какой у него опыт и как он полезен своим хозяевам, если даже после смены режимов его не только не тронули, но и, наоборот, поручили эту крайне ответственную поездку в Андорру. Так что «напарник» у Офры будет вполне достойный.

— Вторая пара, — вдруг сказал Поль, — думаю, не вызывает никаких сомнений. Они настолько «любят» друг друга, что любой готов ругаться даже в отсутствие другого. Это наши друзья, мистер Анчелли и господин Лежинский.

Надо было видеть лицо Анчелли. Думаю, мое лицо было не лучше.

— В данном случае вы немного перегнули палку, — сразу сказал я, — из нас вообще не получится никакой пары. Следить друг за другом мы не можем, мы просто набьем друг другу морды. А если узнаем или увидим убийцу, то даже зарядим для него оружие. По-моему, наша пара очень не подходит.

— Вы же сами говорили о такой паре, где они не могли бы договориться, — сказал Поль, — терпите. Надеюсь, вы не убийца?

— Теперь будем, — мрачно пообещал Анчелли, даже не смотря в мою сторону. Он по-прежнему дымил своей сигарой.

— Третья пара, — сообщил Поль, — будет состоять из меня и нашего китайского гостя. Хотя противоречия у нас не столь глубоки, как у господина Гусейна с нашей мисс Мандель, и не столь противоречивы, как у мистеров Анчелли и Лежинского, тем не менее мы представляем две достаточно разные системы и абсолютно разные разведки, так что договориться нам будет так же трудно, как и вам. И с этого дня каждый «напарник» следит за другим.

Нас осталось шесть человек, и у нас в запасе есть еще два дня. Думаю, нам нужно просто проявить выдержку и быть более внимательными друг к другу.

— Я ведь переезжаю в другой отель, — недовольно напомнил Ли.

— Значит, не переезжаете, — очень твердо сказал Поль, и я сразу вспомнил истории с его участием в Африке. Нужно было видеть и слышать интонацию этого голоса. Иногда мне кажется, что самый страшный среди нас — это Малыш Поль.

— Тогда придется переехать мне? — поняла Офра.

— Ничего не поделаешь, — вздохнул Поль, — раз мы договорились.

— Это самая большая глупость, — разозлился я, — отправлять их двоих куда-то на край света. Вы с ума сошли, Поль? И с кем ее отправлять? С мистером Гусейном, который просто ее придушит в этом отеле.

— Он, кажется, однажды пытался что-то сказать, — невозмутимо парировал Поль, — по-моему, суп был достаточно горячим. А что касается риска, то это обычные издержки нашей профессии. И, наконец, самое важное — отель «Рок Бланк» находится всего в десяти минутах спокойной прогулки от нашего отеля. Это не так далеко, мистер Лежинский. Кроме того, я надеюсь, что у мисс Мандель есть оружие?

— Есть, — невозмутимо ответила Офра, — хотя мне приятнее было бы оставаться здесь, чем переезжать в другой отель. Но, надеюсь, мы все равно будем собираться на обед и ужин здесь, в отеле.

— Это неправильно, — вмешался наконец Анчелли, — если что-нибудь случится с мисс Мандель, виноваты будете вы, Поль. Давайте сделаем по-другому. Лучше переезжайте вы с мистером Ли. А наш иранский коллега останется вместе с нами.

— Ни за что, — категорически возразил Гусейн, — тем более если это предлагаете вы, мистер Анчелли. Я скорее поверю гремучей змее, чем такому человеку, как вы. ЦРУ только и мечтает снова вернуться в Иран.

— Вы стали таким набожным, — презрительно сказал Анчелли, — вы, кажется, забыли, как в семьдесят седьмом убирали иранского оппозиционера в Париже по приказу шахской разведки. И, кажется, тогда вы не отказались от помощи ЦРУ?

Ничего не скажешь, информация у Анчелли была, как всегда, точная. Я об этом случае тоже слышал. Но Гусейн не растерялся.

— Это было давно, — быстро парировал он, — свет истины тогда не открыл мне истинного лица американцев. Лишь позднее я понял всю глубину моего падения и раскаялся.

— Поздравляю, — ответил Анчелли, — надеюсь, свет истины не очень ослепил вас.

— Не волнуйтесь, — иранец отвернулся. На его бородатом лице мелькнула какая-то улыбка. Честное слово, улыбка. Правильно говорят, что все агенты-разведчики в принципе похожи друг на друга. Мы племя сукиных детей, имеющих общие задачи и общие трудности, но отличающихся лишь разнообразием хозяев.

— Что будем делать? — вернул нас к началу разговора Поль.

— Придется поменять пары, — предложил Ли, — я пойду с Гусейном в другой отель, а вы можете оставаться с женщиной в этом.

— Кажется, вы правы, — кивнул Поль, — хотя к мисс Мандель я испытываю самые дружеские чувства.

И он туда же. Офра подарила ему свою улыбку.

— Так нельзя, — снова вмешался я, — получается, что теперь только мы с Анчелли будем следить друг за другом. Это некрасиво и не очень благородно с вашей стороны, господа. Очевидно, вы подозреваете только нас двоих.

— Конечно, нет, — возразил Поль, — просто теперь мы будем убеждены, что вас двоих можно исключить из списка подозреваемых. И если вы добросовестно будете следить друг за другом, то остаемся всего лишь мы четверо. И в следующий раз убийцу можно будет найти значительно легче обычного.

 

ГЛАВА 4

Если вы хотите постричься, делайте это только в Андорре. Уверяю вас, большего удовольствия в жизни я не получал. Вообще, я стараюсь следить за своими волосами, ибо красиво уложенная шевелюра — это последнее, что остается у мужчины в столь критическом возрасте, как у меня. Когда вам сорок лет, это уже старость молодости. В пятьдесят можно считать, что вы переживаете пору молодости старости, в шестьдесят — время зрелости, в семьдесят — время мудрости, следующая ступенька ведет постепенно к идиотизму. После восьмидесяти можете считать себя полным идиотом, если вы еще живете на свете. Кстати, некоторые исключения только подтверждают это абсолютное правило.

Но пока до восьмидесяти мне еще предстоит жить довольно долго, конечно, если мне удастся уехать из Андорры и не попасться на какой-нибудь ошибке в ближайшие пятнадцать лет. Что, учитывая специфику моей работы, представляется мне самому маловероятным. Но я, кажется, немного отвлекся. Парикмахерская в Андорре — это изумительный музей с красивыми девочками. Если хотите получить удовольствие, езжайте стричь голову только в Андорру. Единственная в городе парикмахерская расположена прямо напротив «Новотеля» на другом склоне горы или на другом берегу какой-то речки, названия ее мне так и не удалось выяснить. Найти это заведение очень просто. Во-первых, достаточно спросить любого андоррца, где она находится. Во-вторых, помнить, что этот салон красоты расположен рядом с автостоянкой и автобусной станцией, куда прибывают автобусы из Барселоны. Очень легко и просто.

А если вы все-таки не найдете это прекрасное место, то запишите телефон — восемьсот двадцать семь сто шестьдесят четыре. Спросите мастера Лили. И смело отправляйтесь в Андорру. Меня встретили там как родного. В салоне, разумеется, никого не было. Трудно надеяться, что кто-нибудь будет еще, кроме вас, в этот момент, если вспомнить, что вся страна насчитывает тридцать шесть тысяч человек, а столица всего девять тысяч. Но об этом я, кажется, говорил.

Сначала меня отвели в небольшой узкий зал, расположенный слева от выхода, и дали красивый халатик, чтобы я переоделся. Разумеется, я снял только рубашку, решив не шокировать красивых девушек видом своих мускулистых ляжек. А девочки были словно на подбор. Красивые, стройные, в черных трико и коротких белых халатиках. Как будто их набирали со всей Франции и Испании, вместе взятых. Или просто сюда был объявлен конкурс на самых красивых женщин Андорры. Меня посадили в кресло и откинули голову назад. Нужно было почувствовать, как мне мыли и массировали голову. В каждом движении девушки была сексуальная энергия, словно передающаяся в меня и заряжающая меня. Это трудно передать словами, лучше это ощущать самому. А может, воздух здесь такой особенный или окружающие горы.

После этого вторая девушка подала мне полотенце и любезно помогла вытереть голову. И, наконец, появилась Лили. Если когда-нибудь будет конкурс на самого красивого мастера подобного салона, считайте, что победитель заранее известен. Она была не просто красива, нужно было видеть ее фигуру. Стройная, чуть выше среднего роста, красивые рассыпавшиеся волосы, несколько раскосые глаза, кажется, даже она чуть косила, что придавало ей очарование и какой-то изысканный шарм. Красивые длинные руки, изумительные пальчики, нет, честное слово, любить нужно только в Андорре.

Как она меня постригла! Я боялся дышать от волнения. Перед началом стрижки она извинилась, что плохо говорит по-английски и не сможет со мной беседовать. А потом предложила мне чай или кофе. Вы представляете, чтобы вам дали чай в бывшей советской парикмахерской? Работа шпиона имеет и некоторые преимущества. Она ловко орудовала своими приборами и при этом молчала. Честное слово, от этого она мне понравилась еще больше. Возможно, если бы она знала чуть лучше английский язык, очарование сразу бы исчезло и мне пришлось бы слушать ее назойливую или глупую болтовню. А так сохранялась какая-то тайна, налет какой-то загадочности. Вообще, если женщина не хочет выглядеть полной кретинкой, она должна как можно меньше говорить при мужчинах. И как можно больше сказать взглядом, энергией своего тела, каким-то внутренним скрытым шармом.

Нет, я совсем не хочу сказать, что Лили удалось сообщить мне все это во время стрижки. Но я был влюблен и очарован. Я даже забыл на какое-то время о мисс Офре Мандель, о наших опасениях и о своих соперниках-коллегах. Если я скажу, что я забыл и о своем задании, вы, конечно, не поверите. И правильно сделаете. О нем я забыть не мог ни при каких обстоятельствах. И это было самое гадкое в моей работе.

Закончив мою стрижку, она улыбнулась мне какой-то особенной улыбкой и, достав большое зеркало, показала мне мой затылок. Нужно сказать, он производил приятное впечатление. Я с удовольствием поблагодарил ее и пошел платить в кассу. Честное слово, я до сих пор не помню, сколько я заплатил — двадцать пять или тридцать долларов. Но сделал это с большим удовольствием. На прощание меня долго спрашивали, как мне понравилось в их салоне, а обворожительная Лили даже подарила визитную карточку их салона красоты, расписавшись на ней. Из этой сложенной втрое визитной карточки с изображением очень красивой дамы я узнал, что салон находится на улице Бонавентура Арменгол. Но чтобы не путать, я дам вам адрес на английском, если окажетесь в Андорре, можете воспользоваться этим адресом. Получите такое же удовольствие, как и я. Записывайте адрес — страна Андорра, столица, улица Bonaventura Armengol, local 3.

Теперь вы можете смело лететь в Барселону или Тулузу и добираться на автобусе до Андорры, чтобы там постричься. И это не так дорого за полученное удовольствие.

Правда, мое удовольствие было не совсем полным. Еще когда над моей головой быстро порхали нежные пальчики Лили, я увидел злобную физиономию Анчелли. У меня несколько испортилось настроение, но я решил не обращать на него никакого внимания. И лишь когда я расплатился за все услуги и вышел на улицу, оказалось, что Анчелли проводил время в соседнем оружейном магазине. Там были выставлены изумительные арбалеты — красивые и мощные, как в музее современного боевого искусства.

Многие даже не подозревают, что устаревший арбалет давно принят на вооружение спецподразделениями во многих странах мира. Дело в том, что большинство пистолетов не дают такой точной стрельбы на расстоянии больше ста метров, как это делает настоящий боевой арбалет. На большом расстоянии стрела арбалета целесообразнее, чем выстрел из пистолета. Стрела может даже пробить бронежилет, если, конечно, он не из стальных пластин. Здесь дело в том, что стрела не рвет бронежилет, а часто раздвигает нити защитного покрытия.

Анчелли стоял и с довольным видом осматривал один из арбалетов. Я понимал, почему он здесь. Обеспечивает себе алиби, хочет, чтобы я подтвердил его нахождение в магазине. Заодно он проверял и меня, убеждаясь, что я сижу в этом салоне красоты. Я вошел в магазин, улыбнулся своему американскому коллеге.

— Смотрите арбалеты?

— Да, здесь есть очень интересные экземпляры, — показал он на арбалет английской фирмы «Барнет».

— Не боитесь? — спросил я.

— Чего?

— Вдруг кого-нибудь убьют из арбалета?

Он засмеялся.

— Не боюсь, я же не такой дурак, чтобы покупать боевой арбалет в этом маленьком городе. Убийцу вычислят через полчаса после случившегося.

— Вы предусмотрительны.

Он холодно посмотрел на меня.

— А как вы думали?

— Примерно так же. Здесь прекрасный салон красоты. Вы не хотите постричься? — пошутил я. У Анчелли была очень изящная теменная лысина.

— Нет, благодарю, — усмехнулся он, — вам, видимо, мешали ваши слишком длинные волосы.

— Да, я решил коротко постричься.

— А я все думаю о наших странных парах. Мне не нравится этот Малыш Поль.

— Мне он нравится, но в данном случае я согласен с вами. — Мы перекинулись еще парой фраз, и я поспешил к отелю. Все-таки умный человек этот Анчелли, хотя и сукин сын. Больше всего неприятностей в маленькой Андорре мне может доставить только он. Остальные выглядят менее страшно, может быть, из-за того, что я слишком хорошо знаю всю предыдущую жизнь Анчелли. Или это просто мои предубеждения. Я ведь знаю о нем и такое, чего не знает никто из остальных участников нашего веселого пикника в Андорре.

Было уже время ужина, и я поспешил к нашему отелю. На этот раз никаких неожиданностей не произошло. Все шестеро собрались за столом. Во главе стола сидела наша очаровательная Офра. Слева от нее успевшая к ужину пара наших «беглецов» — Ли и Гусейн. Справа я и Малыш Поль. Напротив Офры сидел Анчелли. Два места слева и справа от него, правда, пустовали, и это было как зловещее напоминание о погибших. Но, видимо, наши меры произвели на убийц впечатление. Мы с Анчелли следили друг за другом. Ли и Гусейн были заняты перетаскиванием своих чемоданов из «Новотеля» в «Рок Бланк». Офра отдыхала, и Поль весь день провел в баре. Во всяком случае, так он уверял нас всех.

Нам оставалось всего два дня, и каждый почувствовал, что период кризиса прошел. Может, неизвестный убийца просто решил, что зарвался, и предпочел на время отступить. Или испугался, что его разоблачат. Глядя сейчас на эти лица, я пытался вычислить — о чем думал каждый из них? Какие решения принимал? Некоторые могут даже удивиться, почему мы все так были уверены, что убийца один из нас, ведь в городе проживает столько людей. Здесь вполне мог появиться и залетный киллер.

Ну, во-первых, не мог. Каждый приезжающий в город иностранец стал бы нам сразу известен. Сейчас не сезон, и на горнолыжных станциях никого нет, значит, незаметное появление другого иностранца в таком маленьком государстве исключено.

Во-вторых, мы тоже не дилетанты. Справиться с любым из нас мог только профессионал. И то с величайшим напряжением сил и выдумки. Никто из местных просто не сумел бы попасть к мадам Шернер или погубить Мортимера. Здесь действовал профессионал высшего класса, в этом мы ни секунды не сомневались. Но вот кто был убийца, на этот вопрос каждый из сидевших людей отвечал по-своему, и каждый был по-своему не прав.

После ужина принесли традиционный десерт. Несмотря на разнообразие вкусов, все с удовольствием попробовали местные сыры и сладости, которые подавали обычно к испанским или французским винам. Если вы считаете, что за границей, кроме этих двух стран, кто-нибудь может поставлять подобное вино, я даже не стану с вами спорить. Хотя, справедливости ради, готов добавить сюда еще итальянцев и грузин. О последних я не забыл, их вино действительно великолепное. Об этом я помнил всегда, я просто забыл, что они теперь независимое государство.

Это как раз в моих правилах. Помнить о вине и забыть о государстве. В конце концов, вино — это напиток, который мне очень нравится, а независимость Грузии пусть больше интересует политиков и дипломатов. Хотя, по секрету, мне все равно — отделились они или не отделились. Я как работал за рубежом, то есть за границами СССР или СНГ, что вам больше нравится, то и выбирайте, так и работаю до сих пор. Мне плевать, кто там чем занимается. Только не говорите, что я циник. Просто я не патриот с картинки, я прагматик и реалист и очень немного свинья и подлец, но без перебора, в рамках дозволенного. Но нельзя же быть известным на весь мир агентом и не быть свиньей. Так не бывает. Если агент, то немножко сукин сын, это должны помнить все начинающие агенты всех разведок мира, а особенно такой разведки, как наше славное ведомство, где традиции свинства заложены очень глубоко.

После плотного ужина я предложил Офре немного прогуляться, но, уже зная, какими методами действует наш убийца, решил не идти на прогулку вдвоем. Как бы мне ни хотелось, это слишком опасно. Офра может внезапно по дороге умереть, а отвечать придется исключительно мне. Вдобавок на меня навешают еще и два других убийства, что мне совсем не нравится. И хотя сама прогулка с Офрой может сильно поднять настроение даже такому цинику, как я, тем не менее я понимал, что нужно подождать еще два дня. Потом мы сможем гулять с ней где угодно, если, конечно, останемся в живых, в чем лично я не очень уверен.

На мое счастье, сразу вызвался идти с нами Анчелли. И сразу за ним — Поль. Поэтому мы отправились на прогулку в такой теплой компании и первые десять минут вообще молчали, подозрительно глядя друг на друга. Первым не выдержал Анчелли.

— Господа, — примирительно сказал он, — сейчас самое лучшее время поговорить.

— Надеюсь, вы не собираетесь снова искать таинственного убийцу? — ехидно спросил я, подмигивая Офре.

— Не волнуйтесь, — этот тип умел очаровательно улыбаться женщинам. — Давайте серьезно поговорим, — предложил он, — мы, все четверо, европейцы, и нам нужно хотя бы договориться о цивилизованных методах друг против друга.

— Кто европеец? — тут же уточнил я. — Америка, насколько мне известно, совсем не Европа. Израиль тем более. А я вообще родился на севере Казахстана, и это скорее Азия. Только наш друг Поль может считаться французом.

— Нет, — возразила Офра, — он тоже не может считаться полностью европейцем. Он родился в Новой Каледонии.

Правильно говорят, что самый лучший банк информационных данных у МОССАДа. Иметь своих людей практически в каждой стране и не иметь такой информации — это просто невозможно. Даже Поль, по-моему, смутился. Он посмотрел на Офру. Очень внимательно посмотрел.

— У вас хорошо поставлена информация, — сказал он с недовольным видом. У меня мурашки по телу побежали. Но Офра не испугалась.

— Нет, это не по линии разведки. У меня дома есть ваша книга по островам Новой Каледонии. Вы ведь ботаник по своей первой, основной, профессии. И даже выпустили двадцать лет назад книгу.

Поль даже остановился.

— Моя дорогая мисс Мандель, — очень официально сказал он, — кажется, вы первый человек в моей жизни, которого я серьезно недооценил. Разрешите поблагодарить вас за столь большой интерес к моей скромной персоне.

— Мы не закончили, — недовольно заметил Анчелли, — нам все-таки нужно постараться внимательнее следить за этими азиатами.

— Что вы предлагаете конкретно? — спросил Поль.

— Мы должны постараться определить, кто из них убийца, — понял я, — но каким образом мы это сделаем? И почему только они? Мистер Анчелли, мне не нравятся ваши подозрения.

— А мне не нравится, что вы врете, — сразу парировал Анчелли, — все находящиеся здесь прекрасно знают, что вы родились в Ленинграде, и не нужно нам рассказывать вашу фальшивую биографию.

— Браво, — тут же сказал я, — ваша разведка работает просто великолепно.

— Перестаньте спорить, — предложила Офра, — нам нужно все-таки что-то делать. Я не боюсь, но мне не нравится, как убили Эльзу. Здесь что-то не так. Ее не могли так просто задушить подушкой. Она была вполне подготовленным агентом. И, кроме всего прочего, не стала бы открывать дверь номера кому попало. Здесь какое-то несовпадение, убийца допустил какой-то просчет. Нам нужно думать.

Мы, трое мужчин, молчали. Что говорить в таких случаях, я не знаю.

— Идите домой, — предложил я, — а то наши азиатские друзья действительно решат, что мы решили просто сговориться за их спиной.

Мы зашагали к отелю. Уже было темно, и возле домов начали зажигаться огни. Мы спускались вниз медленно, подходя к отелю «Рок Бланк», где остановились наши коллеги.

— Зайду выпью воды, — сказал Анчелли, — вы идете со мной, мистер Лежинский? Мы ведь теперь повязаны одной веревочкой.

— Нет, — ответил я, — мне не хочется пить, я столько выпил во время ужина.

— А я, пожалуй, пойду вместе с мистером Анчелли, — вызвался Поль, — меня тоже мучает жажда.

— В последний раз она, видимо, сильно мучила мистера Мортимера, — сказала вдруг Офра.

— Что вы хотите сказать? — сразу повернулся к ней Анчелли.

— Будьте осторожны, господа, — посоветовала молодая женщина, — сразу возвращайтесь. Мы подождем вас вон на той скамейке.

— Договорились, — Анчелли и Поль зашагали к отелю, а мы с мисс Мандель прошли к стоявшим перед отелем красивым скамейкам и сели на одну из них.

— Прекрасный воздух, — сказала мисс Мандель, глядя на небо. — Сегодня такая чудная погода.

— Мне вообще нравится Андорра. Если бы не эти убийства, здесь можно было бы любить женщин и отдыхать, — не без намека сказал я.

Она повернулась ко мне.

— А ты умеешь любить? — вдруг тихо спросила Офра.

— Ты имеешь в виду нечто конкретное? — Будь проклят этот случай в Дели, сразу понял я, но нужно было делать вид, что ничего не понимаешь, хотя мне это плохо удавалось.

— Ты был пять лет назад в Индии? — спросила она.

Конечно, она должна была слышать об этом случае. Я даже поморщился: наша жизнь словно у голливудских звезд, все под юпитерами враждующих разведок.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — вынужден был сказать я, — но тогда ничего не было. Просто эта женщина оказалась не совсем женщиной. И поэтому я сбежал. Но все видели, как я к ней захожу и как я оттуда убегаю через пять минут. Поэтому пошли разные слухи и разговоры.

— Ты хочешь сказать, что Франсуаза не женщина… — изумилась Офра. — Это самая обаятельная женщина, которую я видела в своей жизни.

— Пока она не разденется, — быстро сказал я, — ее лучше видеть только на расстоянии. Никакой Франсуазы просто не существует. Это был настоящий мужчина, просто с хорошо развитыми чертами женщины. Представляешь, как я убегал.

Офра смеялась беззвучно.

— Это правда или ты все придумал сейчас?

— Ты сможешь в этом убедиться сегодня ночью, — прошептал я, наклоняясь к ее чудно пахнущим волосам.

В этот момент у меня из кармана что-то упало, и я наклонился вниз. И почти сразу что-то с характерным стуком ударилось о спинку скамьи, где я только что сидел. Реакция у меня более чем мгновенная. Через полсекунды я уже лежал на земле, успев швырнуть туда и Офру.

— Ты испачкал мне брюки, — с негодованием заявила женщина, — ты сумасшедший, Рудольф, я не говорила, что нужно заниматься этим прямо здесь, на траве, перед отелем.

— Посмотри, — показал я ей на спинку скамейки.

Пуля, пробив спинку скамьи, упала с другой стороны. Я достал пистолет. Офра поднялась с земли, озираясь.

— Кто это мог быть?

— Не знаю, но, кажется, наш убийца впервые промахнулся. Нужно узнать, кто это мог быть. Стреляли с третьего этажа, — показал я ей на окно, — во всяком случае, теперь мы знаем точно двоих агентов, которые не были убийцами. Это ты и я. Вон, кажется, бежит и третий.

К нам действительно спешил Анчелли.

— Что произошло? — закричал он.

— Вы ничего не видели? — спросил я его.

— Видел, как вы картинно упали вниз на траву вместе с нашей мисс Мандель. А что я еще должен был увидеть?

— Стреляли с третьего этажа, — показал я на окно, — во всяком случае, мы теперь знаем кое-что. Оставайтесь здесь и следите за окнами. В крайнем случае стреляйте. Только будьте осторожны, у этого убийцы, кажется, оружие с глушителем.

— Я с тобой, — предложила Офра.

— Вы лучше вдвоем следите, чтобы никто не ушел, — закричал я уже на ходу, — обойдите отель с другой стороны.

Я бросился в отель. Испуганный портье посмотрел на мой ужасный вид, но ничего не сказал. Кажется, он бросился к телефону вызывать полицию. Я побежал наверх по лестнице. Поднялся на третий этаж. Здесь все было спокойно. Дверь в тот самый номер была закрыта. Я решительно постучался. Снизу кто-то быстро поднимался по лестнице. «Кажется, в этот раз мы наконец схватим этого убийцу», — услышал я приглушенный голос Малыша Поля.

 

ГЛАВА 5

— На этот раз я не уеду отсюда, пока мы не найдем убийцу, — голос у комиссара был вибрирующим, словно он собирался начинать расследование по методу гестаповских следователей. Хотя нужно было видеть его лицо, когда он появился у нас в отеле. Честное слово, мне было его даже жаль. Он, очевидно, спал, и его разбудили, сообщив о третьем убитом. И вот, примчавшись сюда в сопровождении всех полицейских этой маленькой страны, он сидел перед нами пятерыми мрачный, невыспавшийся и решительный.

Да, да. Я не ошибся. Нас осталось всего пять человек. Ваш покорный слуга, это, надеюсь, вы поняли сразу, наша красавица мисс Офра Мандель, конечно, сукин сын Джулио Анчелли, Малыш Поль и Гусейн. А вот Ли Цзиюнь уже никогда больше ничего не расскажет. Его пристрелили прямо в своем номере, в том самом номере, в который я ворвался со своим оружием в руках. Нет, экспертиза точно установит, что китайца убивали не из моего оружия. Это было оружие… покойной Эльзы Шернер. Пистолет с глушителем нашли возле тела убитого Ли. Из этого же пистолета стреляли и в нас с Офрой. Пока, правда, экспертизы не было, но нам достаточно было посмотреть на оружие и на пули. Мы слишком профессионалы, чтобы ошибаться в таких вопросах.

И вот теперь перед нами сидит рассерженный комиссар полиции и клянется найти убийцу.

— Вы расскажете мне, где был каждый из вас, желательно по минутам, — он, кажется, почти рычит, но нам не страшно. Вернее, нам уже не страшно. А вот когда я закричал и в комнату прибежал Малыш Поль и за ним Гусейн, нам всем стало очень страшно. Внизу, перед отелем, на улице стояли Офра и Джулио. И мы все смотрели друг на друга. И у всех пятерых в руках было оружие. Вот тогда нам всем действительно было страшно. А рычание этого комиссара скорее похоже на гнев страшных героев комиксов, чем на настоящую проверку для нас пятерых.

Да и фамилия нашего комиссара вызывает смех. По-французски в ней достаточно много букв, а по-русски только одна буква — О. Вот этот комиссар с одной буквой и собирается расследовать убийства наших коллег. Согласитесь, что задача у него не очень легкая.

— Вы думаете, это поможет вам найти убийцу? — ироническим голосом спрашивает Поль. Надо отдать ему должное, держится он хорошо, хотя, когда он вбежал с оружием в номер Ли, мне было не до его характера. Он был в достаточно сильном раздражении и вполне мог нажать на курок пистолета. Но он был профессионалом и сумел оценить ситуацию. В руках у меня был мой пистолет, а пистолет убийцы валялся на полу.

— Я знаю, как мне вести следствие, — огрызнулся по-французски господин О. — Не нужно меня учить.

И, уже обращаясь на достаточно неплохом английском к остальным, добавил:

— Давайте начнем наш разговор. Пусть каждый расскажет, где он находился в момент убийства. Желательно по минутам. Начнем с вас, господин Гусейн. Вы ведь, кажется, переехали в этот отель вместе с убитым?

— Да, — немного нервничая, ответил иранец.

— Почему вам не понравился ваш старый отель?

— Это все знают, — показал Гусейн на нас, — мы решили разделиться на пары и следить друг за другом, чтобы не произошло нового убийства.

— И вы следили? — У комиссара был все-таки очень неприятный голос.

— Не совсем, мы переехали в отель, разместились по номерам. Я попал на четвертый этаж, а он на третий. После этого мы немного посидели внизу, в баре, и поднялись к себе в номера. Больше я мистера Ли не видел.

— Как мне не нравится ваша сволочная компания, — вздохнул комиссар, — и документы у вас у всех новые, и лица такие спокойные. А все восемь человек из разных стран. Что вы здесь делаете, господа? Не отвечаете. Я знаю, что вы коммерсанты. Но мне не нравится, что трое из вас уже не вернутся из Андорры домой. У нас не было столько убийств за всю историю страны.

— Вы считаете, что в этом виноваты все мы? — спросила Офра.

— Я считаю, что в этом виноват прежде всего я сам. Нужно было выдворить всех приехавших коммерсантов из нашего государства. Сразу, после первого убийства. Но вы мне были нужны в качестве свидетелей по делу. Может, покойный Мортимер действительно любил пить яд перед сном, как вы все меня хотели уверить, но после второго убийства вы были уже подозреваемые, и мне нужно было работать с каждым из вас. Только поэтому вы еще в нашем государстве. За всю историю Андорры здесь не было столько преступлений. Поэтому я не ищу убийцу среди наших мирных жителей. Убийца один из вас, в этом я нисколько не сомневаюсь.

Мы слушали молча длинную речь комиссара.

— Более того, — гневно закончил он, — оказалось, что каждый из вас имеет при себе оружие. Я знаю, что у вас есть соответствующие разрешения на его ношение, я даже не сомневаюсь, что ваши разрешения оформлены по всем правилам, но сегодня, господа, вы сдадите мне все свои пистолеты. И получите их только в день отъезда из нашей страны. Только в день отъезда и на границе Андорры.

«Вот дурак, — подумал я. — Он считает, что мы можем убивать только из пистолета. Это как раз самое последнее средство, которым мы пользуемся. Пистолет, даже с глушителем, производит слишком много шума, его трудно спрятать и легко идентифицировать. Но раз наш господин О так считает, мы, конечно, сдадим наши пистолеты. Если ему от этого спокойнее, пусть так и будет».

— Господин Гусейн, — продолжал свой допрос комиссар, — вы сидели в своем номере, когда услышали шум?

— Я лежал в своем номере, — поправил комиссара Гусейн, — и смотрел телевизор. Кстати, играла «Барселона».

— Они выиграли или проиграли? — Комиссар был все-таки непроходимый идиот. Он считал, что на этом вопросе сумеет поймать иранца.

Гусейн улыбнулся. Он понял попытку своего собеседника.

— Когда я побежал вниз, счет был один-ноль в пользу испанцев. И я, естественно, не могу знать, чем закончился матч, так как потом досматривать футбол у меня уже не было возможности.

— У вас есть свидетели? — спросил комиссар.

— Нет, но у меня, кажется, все-таки есть алиби. Я говорил по телефону с Ираном в момент убийства. И это можно проверить через вашу телефонную компанию. Я говорил достаточно долго, минут десять. Как раз в это время и убили моего коллегу.

— А откуда вы знаете, когда его убили? — Комиссар уже и не думал ловить Гусейна на слове, он просто спрашивал.

— Я был на нескольких войнах, — снисходительно усмехнулся Гусейн, — и знаю, как выглядит только что убитый человек. Когда я прибежал в номер, там уже было несколько человек, в том числе господин Поль и мистер Лежинский. И уверяю вас — господина Ли убили за несколько минут до моего появления в этом номере. Он был еще теплый.

— Вы вполне могли убить его, а потом поговорить с Ираном, — недовольно заметил комиссар.

— Мог, — спокойно согласился Гусейн, — но тогда он не был бы таким теплым. Кровь только впитывалась в ковролит. Не получается, господин комиссар, это никак не мог быть я.

— Хорошо, — согласился комиссар, — к этому мы еще вернемся. Что делали вы, господин Лежинский? Вы ведь, кажется, были первым, кто обнаружил труп вашего китайского коллеги-коммерсанта?

— Да, — ответил я, — и вынужден согласиться с моим иранским другом. Мистер Ли был убит буквально за несколько секунд до моего появления в комнате. Убийца, очевидно, сначала выстрелил в него, а потом решил убрать и меня.

— Не понял, — насторожился комиссар.

Вообще-то я не хотел рассказывать про скамейку, но теперь просто не было другого выхода.

— Мы отправились прогуляться вчетвером, — объяснил я тупому комиссару, — а когда возвращались, господа Поль и Джулио отправились в отель выпить воды. Мы остались сидеть на скамейке перед зданием отеля.

— Мы — это кто? — уточнил комиссар.

— Мы — это я и мисс Офра Мандель. Мне можно продолжать?

— Да, конечно.

— Мы сидели на скамье вдвоем, как вдруг у меня из кармана что-то упало. Я наклонился и в этот момент услышал щелчок. Стреляли сверху, видимо, из номера мистера Ли. Я быстро толкнул мисс Мандель, а сам, достав свой пистолет, бросился наверх. Пуля там, кстати, пробила скамью, вы можете отправить кого-нибудь на место или сами убедиться в правдивости моих слов. В этот момент убийца, очевидно уже убивший китайца, выстрелил и в нас, но, к счастью, не попал.

— Почему вы не рассказали полицейским об этом прямо на месте? — спросил комиссар.

— Не считал нужным. Я ведь знал, что все равно увижу вас при любом варианте развития событий.

— Что было дальше?

— Я поднялся, увидел мистера Анчелли и попросил его вместе с мисс Мандель обойти отель с другой стороны, чтобы никто не мог уйти в горы, а сам побежал на третий этаж. Что я там увидел, вы уже знаете. На полу лежал пистолет, из которого его и застрелили.

— Вы не видели ничего необычного?

— Если бы видел, обязательно бы рассказал. Но, к сожалению, я ничего не видел. Убийца, видимо, ушел через пожарный выход в конце коридора.

— Почему вы так думаете?

— Я видел, как закрылась дверь, когда был уже в коридоре, но не связал это событие с выстрелом в мою сторону. Теперь понимаю, что мне нужно было бежать к этому выходу.

— Поздно понимаете, — пробормотал комиссар, — мисс Мандель, вы подтверждаете слова вашего спутника? Вы действительно были вдвоем, когда раздался этот выстрел?

— Да, — кивнула Офра, — можете посмотреть скамью. Там очень четкий след от пулевого выстрела.

— А вы слышали сам выстрел или кого-нибудь видели?

— Нет, только услышала такой характерный щелчок, и меня сразу сбил мистер Лежинский.

— У вас хорошая подготовка, мистер Лежинский, — подозрительно посмотрев на меня, сказал комиссар, — где это вас научили так быстро падать при звуках выстрела? И как сразу вы смогли определить, что стреляли именно в вас?

— Я служил в армии, в десантных войсках, — пояснил я, почти не обманывая строгого представителя закона, — прошел там неплохую подготовку.

Комиссар, поняв, что из меня больше ничего не выжать, обратился к Полю:

— А вы где были в этот момент? Тоже спасались от выстрелов в вашу сторону?

— Нет, я был в баре и пил воду. У меня есть много свидетелей. Я не выходил из бара. Потом я увидел, как в бар вбежал расстроенный и перепуганный портье и крикнул, что мимо него только что пробежал вооруженный человек. Я поспешил наверх. Портье знал о двух убитых в отеле «Новотель» и сказал, что это, наверно, тот самый убийца. Я ему ответил, что мы его теперь схватим. И все. После этого мы поднялись на третий этаж и вошли в номер Ли.

— Что было дальше?

— Первым в номер осторожно вошел я и увидел убитого китайца. Рядом стоял мистер Лежинский. Я, честно говоря, подумал, что это он и застрелил мистера Ли. Простите меня, мистер Лежинский, но я ведь еще не знал, что в вас стрелял тот самый убийца. Я осторожно вошел и спросил:

«Это вы его убили?»

«Нет, — ответил мне Рудольф, — вот пистолет убийцы. Минуту назад убийца стрелял в меня отсюда, также пытаясь убить». — Я опустил свой пистолет и позвал портье. Потом мы вызвали полицию, и почти сразу появился мистер Гусейн.

— И вы больше ничего не видели?

— Конечно, нет, иначе я рассказал бы вам. Кстати, почему вы допрашиваете меня на английском? Я ведь ваш соотечественник.

— Чтобы другие лучше поняли наш разговор, — зловеще ответил комиссар.

Он не такой законченный дурак, как я думал. Признаюсь, меня это даже порадовало.

— Как всегда, последним и самым главным подозреваемым остался я, — весело сказал Анчелли.

— Я бы на вашем месте так не веселился, — сухо отрезал комиссар, — вы напрасно считаете, что вас может спасти ваш американский паспорт. Для нас вы все здесь не очень желательные иностранцы.

— Типичный европейский изоляционизм, — развел руками Анчелли, — но я должен вас огорчить, комиссар. Мое алиби измерено буквально по минутам, как вы и просили. Я зашел в бар вместе с Полем выпить воды. Выпил стакан и пошел в туалет. Это все видели. Мисс Мандель, простите за столь пикантные подробности, — поклонился он Офре.

Та сдержанно кивнула. Ей не нравился хамоватый тон Анчелли, хотя, по логике, они самые ближайшие союзники. Впрочем, как сказать. Вы помните, какой скандал был в Америке, когда разоблачили на флоте израильского шпиона, работавшего против США в пользу Израиля? Это кое о чем говорит.

— А из туалета вы не могли выйти незамеченным? — спросил комиссар.

— Это вопрос или утверждение? — уточнил Анчелли. — Конечно, не мог. Меня сразу заметил бы бармен и все остальные посетители. Я вышел из туалета и пошел на улицу как раз тогда, когда мистер Поль отправился за мной в туалет. Он почему-то забыл об этом сказать.

Честное слово, Поль несколько смутился. Никогда бы не поверил, но он даже чуть покраснел.

— При даме, — сказал он укоризненно.

Что хотите говорите, но француз останется французом, даже такой старый убийца, как Малыш Поль.

Офра оценила его тактичность.

— Благодарю вас, Поль, — ласково улыбнулась она французу, — мне приятно, что именно вы стали моей парой.

Поль церемонно поклонился.

Комиссар не понял и разозлился.

— Какой парой? — спросил он. — При чем тут ваш «напарник»?

— Я же вам объяснял, — терпеливо сказал Гусейн, — мы разбились на пары, чтобы следить за своим «напарником» и помочь ему в случае нужды.

— А вы знали, что будет новое убийство? — гневно закричал комиссар.

— Мы предполагали, — дипломатично вывернулся Гусейн.

— Хватит, — разозлился комиссар, — рассказывайте, мистер Анчелли, что было дальше.

— Я вышел на улицу и увидел, как с земли поднимаются мистер Лежинский и мисс Мандель. Я сначала подумал, что они хотели полежать на травке…

— Хам… — не выдержала наконец Офра.

— Извините, но я хочу дать нашему комиссару наиболее полную картину. Поэтому я даже не сразу подбежал, потом, подойдя поближе, понял, что случилось нечто ужасное. Лежинский закричал, чтобы мы шли вокруг отеля, а сам побежал в отель. Я достал свое оружие, и мы вместе с мисс Мандель добросовестно обошли весь отель, но ничего подозрительного не заметили. Был какой-то мальчик на велосипеде. Он проехал мимо, и все. Больше никого не было. Потом появилась полиция, и мы поняли, что опять произошел несчастный случай.

— Это вы называете несчастным случаем? — взорвался комиссар. — Кто-то хладнокровно застрелил вашего коллегу, а вы считаете, что это несчастный случай.

— Пусть будет убийство, — согласился Анчелли, — но для самого Ли оно всего лишь несчастный случай. Он уже не знает о наших проблемах. Они его просто уже не интересуют.

— Мы составили список живущих в отеле гостей, — уставшим голосом сказал комиссар, — их четырнадцать человек. Сейчас вы поедете в свой отель. Мистер Гусейн тоже вернется в этот отель. У номера каждого из вас будет стоять полицейский пост. Завтра днем я решу, что с вами делать. У вас, как обычно, у всех есть абсолютно твердое алиби, а третий труп мне нужно куда-то везти. Наше государство — не морг по приему коммерсантов. Списки гостей вам раздадут. Если вы хотя бы слышали о ком-то из них, сразу подчеркните эту фамилию. Может, у нас в Андорре действительно находится патологический убийца-маньяк, убивающий почему-то исключительно коммерсантов из вашей группы. Но я как-то не верю в маньяка. Скорее убийца кто-то из вас пятерых, господа. И, поверьте, я найду этого убийцу. Найду его во что бы то ни стало.

— Мы можем пожелать вам только удачи, — сказал я осторожно.

Очевидно, он уже выдохся, поэтому не обратил внимания на мои слова.

— Надеюсь, мы не считаемся арестованными или задержанными? — поинтересовался Анчелли.

— Нет, — успокоил его комиссар, — вы только важные свидетели, которых нужно охранять.

Его, очевидно, разбудили после принятия снотворного, и он принял уже другую таблетку, чтобы сбить усталость и сон. Действие второй таблетки ощутимо кончалось.

Мы поднялись со своих мест, направляясь к выходу.

— Послушайте, господа, — позвал нас вдруг комиссар с такой смешной фамилией О, — я не знаю, почему вы здесь и в какие игры играете. Но поверьте моему опыту, господа, это не последнее убийство. Вы мне не хотите ничего рассказывать, считая меня за идиота, а убийца продолжает безнаказанно убивать. Подумайте над этим, господа.

Мы вышли из комнаты.

— Ему нужно выступать в трагедиях Шекспира, — сказал Анчелли.

— Точно, — согласился я, — и желательно в главных ролях.

 

ГЛАВА 6

Мы вернулись в отель и утром, к завтраку, уже собрались, как обычно, подтянутые и внешне спокойные. Хотя, конечно, три убийства подряд не прошли даром. Мы все плохо спали в эту ночь. Но для того мы и профессионалы, чтобы не показывать свое беспокойство. Все пятеро собравшихся за столом людей внимательно следили друг за другом. Вчерашнее ночное убийство было слишком хорошо задумано и спланировано, чтобы мы чувствовали себя относительно спокойно. И хотя личное оружие у нас вчера отобрали, от этого мы совсем не чувствовали себя спокойнее. Мы умеем убивать так виртуозно и так разнообразно, что каждый из пятерых твердо знал — одна маленькая ошибка, и он будет следующей жертвой.

После завтрака мы с Офрой уединились в баре, а оставшиеся трое мужчин курили в холле отеля, стараясь не выпускать друг друга из виду. Но при этом рядом всегда находились несколько полицейских, прикрепленных к нам бдительным комиссаром. Разумеется, нас несколько забавляли эти стражи порядка, но мы продолжали делать вид, что случившиеся убийства всего лишь досадный эпизод в нашей жизни.

— Что ты думаешь по поводу нашего комиссара? — спросила меня Офра, усевшись напротив со стаканом апельсинового сока в руках.

— Типичный кретин, — пробормотал я в ответ.

— Я не была бы столь категорична, — возразила Офра.

— Почему?

— У него иногда бывают довольно умные мысли. Редко, но бывают. Он не безнадежен, Рудольф, он совсем не безнадежен.

— Ты считаешь, что он найдет убийцу? — удивился я.

— Не знаю, но он, во всяком случае, уже не оставит нас в покое. Убийце будет трудно найти себе жертву в следующий раз.

— Не будь столь уверенной в этом.

— Ты что-то подозреваешь?

— Просто убийца, который осуществил три убийства, был достаточно подготовленным человеком, и его не остановят эти полицейские манекены.

— Значит, ты серьезно полагаешь, что убийства могут продолжаться?

— Хотел бы ошибиться, но боюсь, что это так.

— Да, — задумчиво произнесла Офра, — кто-то из них троих. Поль, Джулио или Гусейн.

— А может, убийцей Мортимера и Эльзы был сам Ли? — спросил я.

— Что ты сказал?

— Это единственное логическое объяснение. После смерти двоих агентов китаец хотел убить и меня, но промахнулся. Поняв, что он раскрыт, Ли покончил жизнь самоубийством. Тебе нравится такое объяснение?

— Честно говоря, нет.

— И мне не нравится. Ли был мертв, когда я туда ворвался. Значит, его убил кто-то из троих наших коллег. Только они трое.

— Да, — согласилась Офра, — кто-то из них выстрелил и в нас после того, как застрелил мистера Ли.

— Это, по-моему, понял и наш комиссар. Но вопрос в том, кто именно убил мистера Ли.

— У каждого из них есть алиби, — напомнила Офра, — но кто-то из них врет. Весь вопрос в том, кто именно врет.

— Нужно проверять их алиби, очень тщательно проверять. Только тогда можно будет установить, кто из них врет.

— Ты кого-нибудь конкретно подозреваешь?

— Всех троих. Я не могу исключить никого из них троих. Да и алиби у этой троицы немного натянутые.

— Почему?

— Гусейн говорит, что говорил по телефону целых десять минут. Не сомневаюсь, что телефонная компания даст нам именно такой счет. Но не обязательно, чтобы все это время он говорил.

— Значит, ты думаешь…

— Ты меня правильно поняла. Если Гусейн придумал это убийство, он вполне мог обеспечить подобное алиби. Кто-то позвонил ему из Ирана или он сам позвонил туда, заранее договорившись, и затем десять минут занимал телефон. Не разговаривал, а именно занимал. Говорить вполне мог его напарник из Ирана, чтобы обеспечить алиби Гусейну. Тот положил трубку, спокойно спустился вниз, застрелил китайца, а затем, поднявшись наверх, включился в разговор. Все это время его сообщник добросовестно говорил в телефон всякую чушь. Такое возможно?

— Я об этом как-то не думала, — изумилась Офра, — у тебя достаточно оригинальная версия, Рудольф, такое вполне могло быть. Чтобы обеспечить себе алиби, он, конечно, мог найти сообщника в своей стране. И никак невозможно проверить. Ведь компания не фиксирует, кто именно говорил и сколько. Разговор длился ровно столько, сколько говорят оба собеседника. При этом разговор вполне может состоять из монолога. Значит, это Гусейн?

— Необязательно. Это вполне мог быть и Джулио Анчелли. Он ведь выходил в туалет, а там через окно на первом этаже можно было вылезти на улицу. Он поднялся наверх, застрелил Ли и затем вернулся обратно и вышел в зал, после чего выбежал к нам на улицу. Да, я забыл сказать, он вполне мог выстрелить в меня перед тем, как покинуть номер Ли. То же самое мог проделать и Поль. Даже с большей вероятностью. Он ведь тоже мог выйти через окно, тем более что он меньше ростом, чем Джулио.

— Ты меня разочаровал, — она не терялась даже в такой ситуации, — значит, верить нельзя никому?

— Даже никому из них троих, — твердо ответил я.

— А тебе, — спросила она, глянув на меня в упор и чуть прикусив губу, — тебе можно верить?

— Не знаю, — честно ответил я, — но, если ты думаешь, что я сам стрелял в себя, тогда, конечно, верить не стоит.

— Не обижайся, — она дотронулась до моей руки, — в конце концов, даже хорошо, что этот убийца стрелял в нас. Теперь мы твердо знаем, что мы двое вне подозрений.

— Будем считать это единственным положительным моментом за все время нашего пребывания в Андорре, — вздохнул я.

— В этой стране нужно только любить, — вспомнила она мои слова. Это уже было как обещание. — Я могу положиться на тебя, Рудольф? — спросила меня Офра, глядя мне в глаза.

— Примерно настолько, насколько красивая женщина может положиться на влюбленного в нее мужчину, — я тоже смотрел ей в глаза. В конце концов, она мне очень нравилась, а ее политические взгляды, как и мои, меня мало волновали.

Впрочем, по большому счету, какие у нас могут быть политические взгляды? Мы все циники и прагматики. Нам важна наша работа, без которой мы не можем, как без наркотика, и наши деньги, которые нам платят за эти кульбиты по разным странам и континентам. По большому счету нас не волнуют даже деньги. Сегодня они есть, завтра их нет. В процессе работы через наши руки проходят иногда миллионы долларов, но мы редко становимся миллионерами и выходим на пенсию. Главное для нас, конечно, работа. Ради нее мы готовы лететь в Антарктиду или в Гренландию, танцевать самбу с белыми медведями, кормить носорогов в Африке или жевать гусениц где-нибудь в Индонезии. И это все ради удовольствия перехитрить другого агента, чужую разведку и суметь выполнить порученное тебе дело. Для нас это самое важное. Может, это своего рода сублимация творчества. Как у художников или писателей.

Только не нужно смеяться. На самом деле подобные опасности нас только воодушевляют. Без них наша работа была бы не такой интересной. И не думайте, что я впервые слышу о сублимации. Мы должны быть еще и высокообразованными людьми, чтобы успешно справляться со своими обязанностями. Кстати, в Антарктиде белых медведей не бывает. Это я тоже знаю.

— Что ты предлагаешь? — спросил я Офру. Вообще-то обращался я к ней на «ты», считая для себя такое обращение правильным. Но она этого не знала. Все дело в английском языке, где подобное обращение невозможно. Там существует только обращение на «вы». И к королеве, и к дворнику. Хотел сказать к шлюхе, но вы подумаете сразу, что я имею в виду Офру, а мне бы этого очень не хотелось. Все-таки она была очень красивой женщиной.

— Нам нужно точно знать, кто из них троих убийца, — твердо сказала Офра, — и мы должны что-нибудь придумать для этого.

— У тебя есть какой-то конкретный план?

— Пока нет, но нам нужно его придумать. Только мы вдвоем можем быть твердо уверенными друг в друге, остальные подозревают всех и каждого. Я думаю, нужно придумать нечто такое, что поможет нам выйти на этого мерзавца.

— У тебя есть оружие? — спросил я ее очень тихо.

— Я сдала свой пистолет комиссару, — сделала большие глаза Офра, но при этом незаметно кивнула мне.

— Прекрасно. Что-нибудь из нового?

— Вообще-то это секрет, — пожала плечами женщина.

— Если мы начнем обманывать друг друга, у нас ничего не выйдет, — напомнил я Офре, — что за система? Полагаю, что ты знаешь, зачем мы сюда приехали, и вовсе не собираешься прятать от меня свои секреты.

— У меня пистолет Намберса, — тихо сказала Офра, внимательно глядя на меня. Она, очевидно, заодно хотела уточнить, знают ли в нашей разведке об этом новом супероружии.

Я даже не удивился. Только кивнул головой. Подобные пистолеты я видел еще пять лет назад. Они очень компактны — менее десяти сантиметров — и могут быть спрятаны где угодно: в сумочке в виде застежки, на одежде в виде красивого сцепления вместо пуговиц, в костюме в качестве брелока. Это почти совершенное оружие имеют только американские агенты ЦРУ и израильские сотрудники МОССАДа. Но мы тоже знаем это оружие и иногда даже вооружаем своих агентов подобными игрушками.

— Надеюсь, и вы, Рудольф, не совсем без оружия? — спросила Офра. Откровенность за откровенность.

— Вы же знаете, какие у нас неплохие ножи, — многозначительно сказал я, — они достаточно надежны в обращении. У меня есть такой в чемодане в номере отеля. Я вам его потом покажу. Слава богу, комиссар не отнял у нас ножей.

— Я даже помню его армейский индекс, — усмехнулась Офра. — Нам его привез в Израиль один из ваших военных конструкторов. Кажется, его армейский индекс 6П25. Он применяется для вооружения ваших спецподразделений.

У меня все-таки испортилось настроение. Как плохо мы умеем охранять свои секреты. Они даже знают армейский индекс нашего оружия. Ну, ничего нельзя скрыть от этих агентов.

Даже немного обидно. Столько усилий, а потом какой-нибудь переехавший старик раскрывает все наши секреты. Что бы вы мне ни говорили, а раньше правильно делали, что никого за рубеж не пускали. Пусть дома сидят и никуда не ездят — секреты надежнее сохраняться будут.

— Значит, мы оба достаточно хорошо вооружены, — улыбнулась Офра.

— Во всяком случае, этому убийце будет нелегко с нами справиться. Разве только он опять придумает какой-нибудь трюк с ядом.

— Нужно было подсказать комиссару, чтобы он провел обыск во всех номерах. Может быть, он и найдет остатки этого яда у кого-нибудь из наших?

— Не думаю, — возразил я, — убийца слишком хитер. Он наверняка давно избавился от столь компрометирующих его улик. Нет, обыск в нашем случае ничего не даст. Нам нужно придумать нечто такое, что заставит убийцу начать нервничать и ошибаться.

— Учтите, что нас окружают еще и эти господа, — показала на полицейских мисс Мандель, — они вполне могут испортить игру не только неизвестному убийце, но и нам обоим, помешав в нужный момент действовать решительно и быстро.

— Эти как раз волнуют меня меньше всего, — махнул я рукой, — у них и начальник не особенно блещет умом, а эти полицейские хороши только в качестве манекенов. У них здесь не бывало преступлений тысячу лет, и вряд ли они вообще знают, как доставать пистолет из кобуры. По-моему, уже весь городок знает, что убиты трое приехавших коммерсантов и за нами, кроме нескольких глупых полицейских, отныне будет следить весь город. Нам придется прожить два дня в атмосфере постоянного внимания.

Из холла в бар вошли все трое наших спутников. Гусейн был мрачнее обычного. Они подошли к нам.

— Опять что-нибудь произошло? — спросил я у него.

— Эти полицейские просто действуют на нервы, — зло ответил Гусейн, — я хотел выйти погулять, но они мне посоветовали остаться в отеле. Говорят, комиссар скоро приедет, у него есть для нас какое-то важное сообщение. Вчера ночью они вызвали специальную бригаду экспертов из Барселоны — баллистов, дактилоскопистов, криминалистов. В общем, большую бригаду себе на помощь. И говорят, комиссар получил какие-то очень важные результаты.

— Он такой самоуверенный, этот ваш мистер О, — вмешался Анчелли, — вместо того, чтобы искать убийцу, он вызывает из Барселоны целую армию полицейских себе на помощь. Неужели он думает, что таким образом может решить, кто убил наших коллег?

— Во всяком случае, он пытается, — осторожно заметил Поль, — и мы должны признаться, что в данном случае имеем дело с очень неприятным и загадочным убийством.

— Вы думаете, убийца кто-то из нас? — с вызовом спросил Гусейн.

— Я в этом уверен, — твердо ответил Поль, глядя на остальных.

— И я, — сразу подал голос Анчелли.

— Да, — согласилась Офра.

Мне оставалось только кивнуть головой.

И мы все пятеро зло посмотрели друг на друга.

В этот момент в бар вошел оживленный комиссар в сопровождении нескольких человек в штатском. Он был возбужден, даже как-то весел.

— Ну, что, господа, — заявил он с самого порога, — надеюсь, вы не скучаете без очередного убийства?

— У вас мрачный юмор, комиссар, — недовольно заметил Поль.

— После знакомства с вашей компанией, — сразу нашелся комиссар, — я вообще удивляюсь, что не потерял веру в человечество. Три убийства за два дня — это много даже для такой страны, как Франция, мистер Поль. И вы это сами прекрасно знаете.

— Вам удалось что-нибудь выяснить? — спросил Анчелли.

— Удалось, — торжествующе сказал комиссар, — мне удалось установить очень важную вещь. Убийца не стрелял с третьего этажа. Он выстрелил с первого этажа, из раскрытого окна холла, в мистера Лежинского и затем, побежав наверх, убил мистера Ли. После чего бросил пистолет и скрылся.

— С чего вы взяли? — спросил я.

— Экспертиза, — очень довольным голосом пояснил комиссар, — у пули не могло быть такой траектории, если бы ее выпустили с третьего этажа. Нет, господа, стреляли с первого этажа, и это почти доказано.

— Но зачем? — спросила Офра. — Зачем убийце так рисковать? Сначала стрелять в Рудольфа, а затем убивать Ли. Это ведь нелогично. Его могли заметить уже после первого выстрела. Или ему все равно было, кого убивать?

— Этого я не знаю, но подозреваю, что убийца все-таки имел какой-то свой, определенный план действий. Я не могу еще понять изощренную логику этого маньяка, но, думаю, ясно, что ему просто необходимо было кого-то убить в тот вечер. Может, на убийцу действовало полнолуние, вчера была такая чудная ночь. Может, он действительно был на грани истерики и, увидев, что не получилось с убийством мистера Лежинского, решил подняться наверх и застрелить мистера Ли. Что ему и удалось сделать с большим успехом.

— Интересно, — сказал задумчиво Поль, — значит, убийца был сначала на первом этаже?

— Да. И на первом этаже, кажется, вы были двое. Мистер Анчелли и вы. Я не ошибся?

— Если вы подозреваете меня, то это глупо, комиссар, — по-французски очень спокойно ответил Поль, — лучше ищите убийцу, застрелившего китайца. Вы уже нашли какую-то ниточку, ведущую к цели, может, вам повезет больше, ищите, не останавливайтесь на достигнутом.

Комиссар понял, что над ним издеваются. Он обиженно сжал губы, что-то пожевал и наконец сказал:

— Вы напрасно так иронизируете, мистер Поль. Я уже практически установил, кто был убийцей ваших коллег.

 

ГЛАВА 7

После такого заявления мы уставились на комиссара, ожидая его дальнейших слов. Но он, вполне довольный произведенным эффектом, решил выдержать театральную паузу. И только насладившись нашим растерянным видом, он пояснил:

— После того как я узнал о траектории полета пули, я уже не сомневался, что убийца — один из присутствующих здесь коммерсантов. Я решил более тщательно проверить все ваши слова и ваши документы. И что мне удалось выяснить, господа?

Он снова сделал театральную паузу и, показав на Поля, сказал:

— У этого господина поддельные документы. Его никто не знает в Тулузе, откуда он якобы родом. У меня в Тулузе живет кузен, и я попросил его вчера уточнить, проживает ли мистер Поль Брезе в Тулузе. И оказывается, его там никто не знает. У вас поддельные документы, мистер Брезе, вы не тот человек, за кого себя выдаете, — торжествующе закончил комиссар.

Мы переглянулись. Столько бури в стакане воды. Как будто мы не знали, что документы всех прибывших в Андорру агентов выписаны на чужие имена. Нет, конечно, они не поддельные, это просто так предполагает наш недалекий комиссар. На самом деле они самые настоящие, но выписанные на чужие имена. Тоже мне новость. Мы даже начали улыбаться. Комиссар почувствовал по нашему настроению, что он где-то ошибся, и несколько заколебался.

— Комиссар, — недовольно и строго сказал Поль, покачав головой, — неужели по всей стране не нашли более здравомыслящего человека?

Комиссар разозлился.

— Я вас арестую за неуважение к представителю власти, — прохрипел он, — мало того, что вы прибыли в страну с поддельными документами, так вы еще смеете нагло себя вести.

— Хватит, комиссар, — резко оборвал его Поль, — вот вам телефон. Позвоните и все уточните. Я сотрудник французской разведки. И, кстати, по званию гораздо выше вас. Кажется, Андорра до сих пор считает своим сюзереном французского президента, если я не ошибаюсь, конечно. Поэтому заканчивайте эту комедию.

Комиссар не растерялся. Он был все-таки напористым и решительным полицейским.

— Значит, вы сотрудник разведки, — очень довольным голосом сказал он, — и прибыли в нашу страну с фальшивыми документами. Как вы это объясните?

— Интересами Франции, комиссар, — жестко ответил Поль, — а значит, и интересами Андорры.

— Возможно, вообще всего западного мира? — У комиссара было даже чувство юмора.

— Может быть, — Поль не хотел давать этому господину О никаких шансов на примирение, — во всяком случае, можете позвонить в Париж и все выяснить. И мой вам совет, не нужно проверять документы остальных моих коллег. Они все настоящие. Я за это ручаюсь.

— Может, мне вообще здесь нечего делать? — разозлился комиссар. — Не забывайте, что здесь совершено три убийства подряд и я должен расследовать эти факты.

— Конечно, — согласился Поль, — вот и расследуйте. А вместо этого вы ищете убийцу по нашим документам. Это бесперспективный путь, господин комиссар, уверяю вас. Кроме того, вы все равно по документам ничего не сможете установить. Вам нужно проверять совсем другие факты, точно исследуя алиби каждого из нас.

— Ладно, — сказал немного раздраженно комиссар, — давайте ваш телефон. И еще одно условие. Сегодня вы переедете из этого отеля в другой. Там и будете жить под охраной наших людей. Вы ведь говорили, что завтра ночью хотите уехать. Вот мы вас и перевезем на одну ночь в другой отель под надежную охрану наших полицейских. Это, кстати, будет сделано в ваших интересах. Отель, правда, достаточно дорогой и хороший. Кто не сможет оплатить свои номера, прошу заранее предупредить. Мы договорились с администрацией о специальной скидке для таких уважаемых коммерсантов, как вы пятеро. И завтра ночью, надеюсь, вы, наконец, покинете нашу страну раз и навсегда.

— Можно узнать, что это за отель и где он находится? — спросила Офра.

— Совсем недалеко. Это «Андорра-Ла-Велье». Прекрасный отель. Там есть свой ресторан. И цены вполне умеренные. Одноместный номер стоит примерно одиннадцать тысяч песет, или около ста долларов. Согласитесь, господа, для таких коммерсантов, как вы, это не много.

— Когда мы должны будем переехать? — уточнил Гусейн.

— Немедленно. И это не подлежит обсуждению, даже несмотря на высокое звание моего французского коллеги. Я решил, что там вам будет безопаснее и спокойнее. Кроме вас, в отеле не будет никого. Ни одного человека. Согласитесь, это несколько осложнит работу будущего убийцы. Во всяком случае, я твердо намерен не допускать больше в своей стране подобных происшествий. У нас нет ни тюрьмы, ни морга для такого числа покойников. И нам придется отправлять убийцу или подозреваемого либо во французскую, либо в испанскую тюрьму. Это уже по выбору, кто куда захочет.

Последние слова были сказаны явно в адрес Поля, которому комиссар все-таки не поверил. Он взял телефонный номер, записанный французом, аккуратно сложил бумажку, сунул в карман и, уже уходя, добавил:

— Если вам нужно что-то узнать о своем отеле, можете позвонить по телефону двадцать семьсот семьдесят три. Вам дадут все необходимые справки.

— Это, кажется, отель группы «Меркурий-Пульман», — сказал Анчелли.

Комиссар обернулся к нему.

— Для коммерсантов вы знаете слишком много. Слишком. Я не знаю, зачем вы приехали в таком количестве в мою страну, но подозреваю, что вы принесете еще много неприятностей нашим людям. Но я даю вам слово, что постараюсь этого не допустить.

Окружавшие его трое в штатском с нескрываемой ненавистью смотрели на нас.

Они ушли, а мы остались, чтобы обсудить сложившееся положение и попытаться найти разумный выход. Этот комиссар вцепился в нас почти мертвой хваткой. Часа три у него уйдет на проверку версии Поля, а затем он снова вернется и на этот раз переселит нас окончательно в свой отель, чтобы полностью изолировать от всех возможных неприятностей. Но в запасе у нас есть еще три часа.

— Завтра ночью мы уезжаем, — напомнил Анчелли.

— Да, действительно. Если только все будет нормально. Может быть, нам стоит отметить это событие, — предложил я, — давайте назло этому господину О пойдем пообедаем где-нибудь в хорошем ресторане.

— Вы знаете такой ресторан? — удивился Поль. — Вы ведь, кажется, говорили, что впервые попали в Андорру.

— Вы не ошиблись. Но вчера, когда мы поднимались вверх по центральной улице, я обратил внимание на ресторан «Ла Лавальер», он расположен чуть дальше отеля «Рок Бланк». Надеюсь, комиссар разрешит нам пообедать в ресторане.

— Хорошее предложение, — с энтузиазмом поддержала меня Офра, — давайте вместе пообедаем. После стольких неприятностей у нас останется в памяти хоть что-нибудь приятное.

— А вы уверены, что комиссар разрешит нам собраться вместе? — спросил Гусейн.

— Ну, это будет с его стороны просто хамством, — возмутилась Офра, — в конце концов, мы не подследственные и не заключенные.

— Как знать, — невозмутимо ответил Гусейн, — по-моему, у нашего комиссара совсем другое мнение.

— Договорились, — решительно заявил Анчелли, — будем обедать в «Ла Лавальер», назло нашему идиоту-комиссару. Его единственным достижением было случайное сообщение из Тулузы от своего родственника. С таким полицейским комиссаром мы будем сидеть здесь сто лет и никто ничего не найдет.

— Почему он хочет переселить нас в эту новую гостиницу? — вдруг спросил Поль. — Он, кажется, придумал какой-то трюк. Возможно, он делает это специально?

— Вы считаете, что он готовит нам западню? — поняла Офра.

— Думаю, да. Он хочет, чтобы в гостинице что-нибудь произошло. Какой-нибудь инцидент. И тогда он сможет задействовать весь свой потенциал. По-моему, он не совсем кретин, каким вы его себе представляете. Он явно готовит нам сюрприз в этом отеле.

— Каким образом? — презрительно спросил Анчелли.

— Может, он хочет, чтобы убийца как-то проявил себя в этом отеле, и тогда он сможет его взять уже с поличным, продемонстрировав весь спектр своего умения. Но, может, это только мое предположение, и вы правы, он действительно ничего не понимает. В таком случае мы просто проведем одну ночь в этом новом отеле и завтра вечером покинем такую чудесную страну, как наша Андорра.

— Надеюсь, что вы окажетесь правы, — пробормотал Гусейн.

— Во всяком случае, мы должны дождаться комиссара и попросить его разрешения пообедать в вашем ресторане, Рудольф, — закончил Поль.

— У нас в запасе несколько часов, — напомнил Анчелли, — нужно пойти собрать наши вещи. Вполне возможно, что ретивый комиссар вообще решит задержать нас надолго, и нам нужно быть готовыми и к такому развитию событий. Пойдемте собирать вещи.

Он повернулся и пошел в холл. За ним ушел Гусейн, ничего не сказав нам на прощание. Последним уходил Поль. Кажется, он начал догадываться о наших отношениях.

— Будьте осторожны, — сказал он, как-то мрачно улыбаясь.

— Почему он всегда все знает? — спросила Офра.

— Ты считаешь, это он? — Во всяком случае, он умнее остальных.

— Не думаю, — возразила Офра, — просто вы слишком сильно не любите Джулио Анчелли. На самом деле он вовсе не такой, каким выглядит в Андорре. Здесь он все время какой-то взвинченный, а я видела его и в других местах. Там он был спокойнее и хладнокровнее.

— Здесь трудно сохранять хладнокровие, — возразил я, — сразу три убийства подряд. Это много даже для самых стойких людей. Согласись, можно быть взвинченным после таких преступлений.

— Не знаю, может, ты и прав. А вот Гусейн, мне кажется, единственный, кто действительно боится этого убийцы.

— Плохо ты его знаешь, моя дорогая. Гусейн не просто секретный агент, он настоящий профессиональный убийца, как и Эльза Шернер. Просто мы слышали о его заслугах разведчика и очень мало знаем о его работе в шахской контрразведке.

— Признаюсь, я этого не знала, — пробормотала Офра.

— Неужели есть нечто такое, чего не знает МОССАД? — пошутил я. — Вы ведь знаете все на свете. Вам положено даже знать, какие тапочки он носил в детстве и какой сорт чая любила его бедная мама.

— Очень остроумно. Между прочим, это только теперь Иран является для нас объектом номер один. Раньше, пятнадцать лет назад, такого совсем не было. Мы были лучшими союзниками в регионе, и шахские специалисты достаточно тесно сотрудничали с нами. Просто после их революции все поменялось, и нам пришлось заниматься Ираном, хотя нужно сказать, что у них достаточно замкнутое общество и нам все труднее приходится добывать информацию из этого государства. Поэтому ты напрасно удивляешься, Рудольф, я вполне могла не знать, какие тапочки он носил в детстве.

— Буду считать это уважительным обстоятельством. Тебе не кажется, что нам нужно подняться наверх и собрать свои вещи?

— Идем, — согласилась она.

Мы пошли в холл под бдительными взглядами полицейских. Нужно отдать им должное, они следили очень аккуратно за каждым из нас. В лифт мы тоже вошли не одни, а с каким-то полицейским в штатском, который валял дурака и старательно изображал из себя обычного гостя отеля, забыв о своей казенной физиономии и казенных ботинках, которые он в суматохе явно не успел поменять. Вообще, если хотите, могу дать вам бесплатный совет. Когда за вами следят сотрудники контрразведки, обращайте внимание на обувь окружающих вас людей. Они могут легко менять одежду и гримироваться, но обувь, как правило, подбирать очень трудно, она слишком индивидуальна, и сотрудников, которые следят за вами, выдает часто именно это обстоятельство.

На этаже стоял полицейский. По-моему, они вызвали дополнительные силы из Испании, решив задействовать всех полицейских в радиусе ста пятидесяти километров. Полицейский строго посмотрел на нас, но ничего не сказал. Мы дошли до номера Офры.

— У тебя много вещей? — спросила Офра.

— Нет, — честно ответил я, — небольшой чемоданчик.

— Может, зайдешь ко мне что-нибудь выпить? — Это звучало как явное приглашение.

— С удовольствием, — я смело шагнул за ней. Полицейский посмотрел на нас неодобрительно, но ничего не сказал. Не может же он запретить нам разговаривать друг с другом. А убивать мы никого не будем — это точно. Иначе этот полицейский будет очень неприятным свидетелем на суде. И другой, в штатском, тоже может вспомнить, как мы вместе поднимались в лифте. Наверное, мы оба подумали об этом, когда вошли в номер. Я ногой закрыл дверь и поцеловал Офру.

Вы ничего не понимаете в женщинах и тем более в настоящей эротике, если не целовали секретного агента другой разведки. Это такое ощущение смеси восторга и ужаса, наслаждения и тревоги. Забыл сказать, что агент должен быть женщиной, и желательно красивой женщиной.

Раздевать красивую женщину — это наслаждение. Вы чувствуете, как она струится у вас в руках, как замирает, когда вы медлите, и отдается вам еще в процессе обнажения. Вообще, главное для меня даже не сам процесс эротики, а вот эти моменты наивысшего блаженства, когда женщина полностью в твоих руках. Она согласна подчиняться тебе, согласна с каждым твоим движением, с каждым жестом. Никогда не раздевайтесь раньше женщины. Я где-то читал, что это делают только слабые мужчины. Вам, надеюсь, не хочется выглядеть слабым мужчиной?

Но когда у вас в руке мягкий податливый воск, вы чувствуете всего лишь нежность и умиротворение, конечно, в сочетании со страстью, так сильно волнующей души мужчин. Теперь представьте себе, что этот воск в любую минуту может застыть, превращаясь в очень неоднородную твердую массу с острыми концами. Вам нужно быть деликатным и настойчивым, нежным и грубым одновременно. Почувствуйте все это, и тогда вы поймете, что значит спать с агентом чужой разведки.

Но, когда вы это почувствуете, вспомните и об удовольствии простого, человеческого, прошу прощения, мужского обладания красивым женским телом. Вообще-то мы, мужчины, всеядны. Нам все равно с кем, где и когда. Но желательно с очень красивой женщиной, в прекрасном отеле Андорры и в самое лучшее дневное время. Кстати, всегда лучше спать с гибкой, стройной, подтянутой женщиной, чем с распустившейся бабой, у которой живот висит над ногами, хотя многим мужчинам это абсолютно все равно.

Но это так, к слову. Вы меня не выдавайте, иначе все мужчины меня просто возненавидят. Нельзя выдавать фирменные секреты мужчин, нельзя их так подводить. Если хотите, выдам еще один, самый страшный секрет. Никогда не верьте тому, что говорит вам мужчина перед тем, как раздеть вас. В этот момент он чувствует себя Гарун аль-Рашидом, готовым ради вас на любое безумство, или царем Соломоном, которому подвластны все на земле и на небе.

Но как только он получает то, что хотел получить, — все. Он забыл обо всех своих обещаниях. Он даже с недоумением смотрит на вас. Как он мог обещать вам всего полчаса назад даже проводить вас домой после этого. Нет, это был совсем не он. Вы его с кем-то спутали. Какой царь Соломон? Не нужно рассказывать нам сказок. Все и так очень хорошо. Мы славно провели время, вот и чудно. А больше ничего не надо. Правда, бывают маленькие исключения. Это когда мужчина по-настоящему влюблен. Тогда после первого раза ничего не исчезает. Слишком сильные эмоции переполняют его, и нужно немного подождать, чтобы он остыл или успокоился. После десятой встречи он будет уже в норме. Говорят, некоторым нужна бывает для этого вся жизнь. Но это только редкие исключения, лишь подтверждающие правила. Мужчина вообще никогда не способен на большую и сильную (а главное, верную) любовь. Для этого он слишком скотина, в самом лучшем смысле этого слова. Больше никаких секретов выдавать не буду. Но два часа, проведенных с Офрой, я запомнил на всю жизнь. Нужно отдать ей должное, она была прекрасным сотрудником и хорошей любовницей. Я даже пожалел себя, что все так быстро кончилось. Что ни говорите, а сюда нужно приезжать, чтобы любить друг друга. Лучшего места на земле не существует. Может, только Париж. Но это совсем другой город. Там какие-то токи любви и страсти. Здесь умиротворение и покой. Хочется долго лежать на постели, глядя на потолок и мечтая о дальних странах и других женщинах.

Честное слово, если мужчина даже в объятиях самой красивой женщины в мире не мечтает о других женщинах, значит, он либо импотент, либо дурак, либо влюблен. Последнее встречается все реже. В наше время стрессов и эмоций нельзя полностью отдаваться любви, это вредит работе и деловым связям. Поэтому с женами у нас, как правило, чисто деловые отношения, с любовницами — полуделовые, а с секретаршами — совсем не деловые. Но это не мешает нам часто забывать и первых, и вторых, и третьих.

И если на словах все мужчины мечтают о необыкновенно умной и энергичной женщине, то на самом деле они хотят прекрасное тело в постели, рабскую душу, полностью верную только своему властелину, и умелые руки для поддержания чистоты и варки еды на кухне. Что у нее в голове, нас интересует меньше всего, вернее, совсем не интересует. Чем больше там пустоты, тем портрет идеальнее. Ну что, правильно я нарисовал наши отношения с прекрасным полом?

Только не надо меня ругать. Вы сами хотели это прочитать, движимые болезненным любопытством. Не нужно было вообще открывать эти страницы. Если вы моралист или идиот, просто пропустите их и идите дальше. Вам они все равно не нужны. Во всех остальных случаях смело читайте. Это правда.

 

ГЛАВА 8

— Что ты думаешь об этих троих? — спросила Офра, лежа на спине и глядя в потолок.

Я лежал рядом и курил свой любимый «Ротманс». Хорошо еще, что у Офры номер для курящих, иначе мне пришлось бы бегать в коридор. Это новое идиотическое увлечение Запада — своим здоровьем и экологией. Как будто без этого мало проблем. Теперь во многих отелях есть целые этажи для некурящих или, вернее, есть лишь некоторые номера для курящих. В ресторанах курение запрещено, во многих самолетах запрещено, в театрах, на улицах, в библиотеках — везде запрещено. Словом, нигде нельзя курить. Можно только здоровым умирать.

— Ничего не могу сказать, я все время думаю, кто из них мог убить нашего китайского друга. Тот ведь был не дурак, а пустил к себе в номер убийцу и даже подставился под его пулю. Почему?

— Это ты у меня спрашиваешь?

— Просто я размышляю вслух. И ничего не могу придумать.

— А я, кажется, кое-что придумала.

— Интересно, — я даже отложил сигарету.

Она наконец повернула голову ко мне. Глаза у нее были необыкновенные, какие-то зеленые и голубые одновременно, словно переливающиеся. Когда она злилась, глаза были зелеными, когда смеялась — голубыми.

— Ты понимаешь, — задумчиво сказала Офра, — меня потрясла еще смерть Мортимера. Не мог пунктуальный и осторожный англичанин выпить воду из оставленного на столике стакана. Это так на него не похоже. Он же понимал, что в его отсутствие в стакане могло появиться что угодно. Значит, яд положили уже при нем. А разве он мог доверять кому-нибудь из нас, оставить свой стакан и выйти из комнаты? Уже тогда я начала понимать, что здесь кроется какая-то тайна.

Мне стало интересно. Я уже забыл про сигарету и внимательно слушал Офру.

— Потом этот случай с Эльзой Шернер, — продолжала она, — ведь мадам Шернер была таким подготовленным профессионалом. Она не могла ночью так просто открыть дверь номера своему убийце. И даже не попытаться достать свое оружие. Да и задушили ее как-то странно, подушкой, словно барышню из гимназии. А она ведь должна была сопротивляться, кричать. Почему она так легко умерла?

— Только не говори, что они оба действовали под гипнозом, — пробормотал я, — все равно не поверю.

— Перестань, — отмахнулась она, даже не улыбнувшись, — я достаточно долго над этим думала. Понимаешь, нелогичное поведение двух агентов, убитых из-за собственного недосмотра, казалось мне чем-то невероятным, неправильным. А ведь в нашем деле все должно быть очень четко организовано. Если бы убивали простых людей, то тогда, конечно, все правильно. Мужчину отравили, а женщину задушили подушкой. Но в том-то все и дело, что это были не простые мужчина и женщина, а сотрудники лучших разведок мира — британской и немецкой. И оба были убиты в результате собственной глупости? Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Не совсем, — я положил руку ей на грудь. Грудь у нее была удивительно упругая и эластичная. Не люблю размякшей кожи, она обычно бывает у старых проституток.

Она даже не обратила внимания на мой жест, просто продолжала говорить. Это меня даже немного обидело. В конце концов, я могу и повторить наши недавние упражнения. Кажется, внутри меня начал снова просыпаться царь Соломон.

— Мортимер не оставил бы никого из нас в номере перед его стаканом, — немного возбужденно сказала Офра, — он не мог просто никому из нас доверять. Но он мог выйти из комнаты только в том случае, если в ней остались два человека.

— Ты думаешь, что для этого нужны двое, — я зевнул, не убирая руки. Сосок у нее был как изящная шелковая пуговица, — один держит стакан, а другой наливает яд. Не говори глупостей.

— Убери, — ее начала возбуждать моя рука, и она чуть отвела ее в сторону, — просто это единственный вариант, при котором Мортимер может чуть ослабить свою бдительность. Он уверен, что двое агентов не могут договориться, и эта его самоуверенность и явилась причиной его смерти. Ты меня понимаешь?

— Мисс Мандель, — сказал я очень торжественно и официально, — вы когда-нибудь видели себя в зеркале?

— При чем тут это? — не поняла Офра.

— Если бы ты увидела себя голой в зеркале, увидела бы глазами мужчины, ты бы никогда не задавала подобного идиотского вопроса. Рядом с таким телом мужчина не может ничего понимать и ни о чем другом думать. Неужели это не ясно?

— Рудольф, — строго сказала Офра, — это очень серьезно, выслушай меня, и ты поймешь, что я права.

— Что мне еще остается делать? — пробормотал я.

— Мадам Шернер никогда и никому не открыла бы дверь в своем номере. Она хотя бы взяла свое оружие. Но она спокойно открывает дверь своему убийце. Это значит, что убийца пришел не один. Ты понимаешь мою мысль? Их было двое, и поэтому она спокойно открыла дверь. Она допустила ту же ошибку, что и Мортимер, решив, что двое различных агентов договориться не могут. Открывая дверь, она считала себя в полной безопасности, второй, пришедший сотрудник страховал ее от первого, и наоборот. И задушить ее могли только двое наших коллег. Ты меня понимаешь — двое.

Мне пришлось наконец подняться. Я сел на кровати, даже забыв прикрыть свою наготу. Кажется, Офра говорит серьезные вещи.

— Ты думаешь, кто-то сумел договориться?

— Я даже знаю кто, — возбужденно сказала она.

— Ты можешь их назвать?

— Кто был единственный среди нас, испытывающий к мадам Шернер нежные чувства?

— Ты думаешь, Гусейн?

— Мне кажется, да.

— Я не понимаю твоей логики.

— Она определенно благоволила нашему иранскому коллеге. И он наверняка в тот вечер пришел не один, а вместе со своим напарником. И вместе они постучали. Она, услышав, что они пришли вдвоем, пошла открывать им дверь. И, естественно, не думала, что они смогут договориться. А они спокойно убили фрау Шернер, для двоих, хорошо подготовленных мужчин это не проблема, и вышли из номера.

— Но почему ты решила, что это именно Гусейн?

— Помнишь смерть Мортимера? Гусейн тогда вернулся за спичками. А его напарник в это время сидел на террасе. Правда, конкретных свидетелей мы так и не нашли, может, он и отлучался на пару минут.

— Ты думаешь, что его напарником был Ли?

— Я уже даже не сомневаюсь. Они убили сначала Мортимера, потом задушили фрау Шернер. Никто в одиночку не справился бы с ней, в этом я не сомневаюсь. Для этого нужны обязательно двое мужчин. После этого они были единственные, кто решил вместе переехать в другой отель. Понимаешь? Они все время хотели быть одной парой. Иранец и китаец.

— Это не доказательство.

— Но совокупность фактов очень неприятная вещь. Они хотели вместе переехать в другой отель после смерти Эльзы Шернер.

— Дальше, — мне было достаточно интересно ее слушать.

— А когда мы подошли к отелю, они, похитив оружие фрау Шернер, готовили убийство кого-то из нас. Или твое, или мое. Видимо, китаец выстрелил в нас, но не попал, и тогда разозленный Гусейн, пользуясь своим «телефонным» алиби, спокойно пристрелил Ли Цзиюня и поднялся к себе в номер. Он был единственным, кто мог это сделать. С пожарной лестницы нельзя было попасть в холл, минуя портье, а это значит, что ты не мог видеть убегающих Анчелли или Поля. Это мог быть только Гусейн.

— Сильно, — сказал я, — а мне казался самым подозрительным Джулио Анчелли, этот любитель туалетов. Дважды во время совершения убийств он отсиживался в туалете. Просто не хотел напоминать об этом комиссару. Или Малыш Поль, которого даже французская разведка не сочла нужным снабдить более надежными документами. Мне они казались более подозрительными, чем Гусейн.

— В тебе сидит предубеждение, — возразила Офра, — просто ты не любишь Джулио Анчелли, а у него, по-моему, больные почки. Ты видел его мешки под глазами?

— Меня мало волнует состояние его мочевого пузыря, — зло ответил я, вставая, у нас оставалось не так много времени.

— Ты не сказал мне ничего, — удивилась Офра.

— А что я должен сказать? Поверить в твой рассказ о странной паре Ли — Гусейн? Предположим, что я даже тебе поверил. Но где факты, где доказательства? Все, что ты говорила, могло иметь место, но могло и не быть. Как тогда нам поступить? Кому верить?

— Ты мне не веришь? — прикусила губу Офра.

Поэтому я не люблю женщин. Слишком много ненужных эмоций.

— Конечно, верю. Но как мы докажем его вину? Моя «телефонная» версия — всего лишь оригинальное предположение и ничуть не больше. Нужно искать более твердые доказательства, хотя должен сказать, что твоя версия выглядит достаточно убедительной.

— Нам нужно внимательнее за ним следить, — твердо сказала женщина, — он очень опасен. Если это Гусейн, то он может решиться на любой шаг. Уран, который…

Я приложил палец к губам, покачал головой.

— Нас могут подслушать, — тихо сказал я, есть темы, на которые мне не хочется говорить с такой красивой женщиной, к тому же работающей в таком перспективном учреждении.

Она меня поняла и улыбнулась. Приятно работать с таким тонким партнером.

Потом мы быстро оделись, и я пошел в свой номер собирать вещи. Вместо одного полицейского на этаже стояли уже трое. Вид у них был очень грозный. Только увидев меня и услышав, как я разговариваю, прощаясь с Офрой, они несколько успокоились. Видимо, они уже готовились штурмовать номер мисс Мандель на предмет нахождения коварного убийцы, так ловко воспользовавшегося доверчивостью красивой и молодой женщины. Если бы они знали, как эта женщина умеет стрелять и драться и какую разведку она представляет, думаю, они сильно бы успокоились. В конце концов, это внутреннее дело агентов — решать свои дела.

Я вошел в свой номер и закрыл дверь на ключ. Так я и думал, здесь, конечно, поработали сотрудники господина О. Правда, они все делали достаточно осторожно и деликатно, но следы их видимого присутствия читались столь явно, что мне было даже немного грустно. Мы с комиссаром были в разных весовых категориях. Ну, действительно, нельзя же драться чемпиону в тяжелом весе с обычной «мухой» — легковесом. Совсем разные масштабы и возможности.

Мне пришлось достаточно быстро собирать свои вещи, в двери уже стучались. Мы спустились в холл, где нас приветствовал улыбающийся комиссар.

— Кажется, мы скоро найдем этого маньяка, господа. Фрау Шернер успела схватить перед смертью клочок чьих-то волос. И потом их осторожно вынули из ее руки, но несколько волосков осталось. И мы теперь собираемся провести экспертизу ваших волос, господа.

— А если она с кем-то спала? — спросил Гусейн.

— Господи, — выдохнула Офра, — с такой коровой.

— Не у каждого ваши возможности, мисс Мандель, — с ядовитой улыбкой заметил Гусейн. Это был камешек явно в мой огород, и я огорчился. В конце концов, я даже защищал Гусейна, а он ведет себя так паскудно. Черт с ним, пусть Офра рассказывает свою версию комиссару и нашего иранского коллегу тут же упекают в тюрьму. Я не знаю, как идет процесс судопроизводства в Андорре, но думаю, что в любом случае после рассказа мисс Мандель у судьи будет слишком много вопросов к этому типу.

— Мне нужны будут ваши волосы, господа, — терпеливо заявил комиссар, — желательно, чтобы вы их предоставили добровольно. Отказ будет воспринят мною как нежелание участвовать в следственных действиях и, естественно, усилит мои подозрения против этого лица.

— Мне тоже дать вам часть своих волос? — гневно спросила Офра.

Кажется, она начала понимать, что за субчик наш комиссар.

— Я бы не отказался в качестве личного сувенира, — чуть поклонился комиссар.

— Господин комиссар, — очень строго спросил Поль, — вы уточнили насчет меня и моих документов? Вы не хотите мне вернуть мой паспорт?

— Да, господин полковник, конечно, — достал паспорт комиссар, — но, думаю, вы меня понимаете, что я не могу делать исключение ни для кого. Вам придется также отдать часть своих волос.

— Если вам так нравится, — пожал плечами Поль, — но мне кажется, это напрасные и дурацкие подозрения.

— Господин полковник, — снова обратился к нему комиссар, — у вас есть свой долг перед страной, а у меня свой. Я обязан найти убийцу. Найти и покарать его во что бы то ни стало. Убийца еще здесь, в нашей маленькой Андорре. И я сделаю все, чтобы он не ушел из этой страны безнаказанным.

— Когда вы хотите, чтобы мы переехали? — спросил Поль.

— Чем быстрее, тем лучше, — вздохнул комиссар, — кажется, я начинаю догадываться о ваших истинных увлечениях и хобби.

— Мы хотели бы вместе пообедать, — достаточно твердо сообщил Поль, — ресторан мы уже нашли. Надеюсь, ваши церберы не будут нам сильно мешать.

— В каком ресторане вы будете обедать?

— В «Ла Лавальер».

— Хороший выбор, — одобрил комиссар, — а где вы будете сидеть? Внутри зала или на улице? У меня есть одно непременное условие — ваша встреча должна проходить только в самом ресторане. Иначе я не смогу гарантировать вашу безопасность.

— Я думаю, мы можем на это согласиться, — развел руками Поль, глядя на меня.

Я в свою очередь посмотрел на Анчелли, и тот кивнул головой. Потом я посмотрел на мисс Мандель. Та, кажется, тоже не собиралась особо рисковать.

— Решено, — сказал я, — будем обедать во внутреннем зале ресторана.

— Вас проводят туда мои люди, — предложил комиссар.

— Конечно, — кивнул я, — а можно, чтобы и меня проводили ваши люди до ближайшего отделения банка? Я хочу получить деньги по чековой книжке. Боюсь, мой чек после случившихся событий могут и не принять.

— Все будет в порядке, — успокоил меня комиссар, — вас проводят и проведут в ресторан. Можете не волноваться.

— А меня волнует только ваша кипучая энергия, комиссар, — искренне ответил я, — такая масса энергетики может вызвать обратную волну, и я даже не знаю, что будет в этом случае.

— Вы заказываете обед, а я подойду чуть позже, — предложил я своим спутникам.

Те согласно закивали головой.

— Не задерживайтесь долго, Рудольф, — попросил язвительный Анчелли, — не больше десяти минут. Смотрите, какие здесь красивые часы. Мы ждем вас в ресторане. А то мы можем решить, что вы сбежали от уплаты ресторанного счета.

— Лучший обед — это угощение на немецкий лад, когда каждый платит сам за себя, — напомнил я, — мне иногда кажется, что вы не американец, Джулио. Иначе как оценить вашу последнюю фразу о моем побеге? Так мог сказать только бывший советский обыватель. А может, вы шпион, Анчелли?

Тот побледнел.

— Кончайте ваши шутки, — он не понимал подобного юмора, — хотите, чтобы я был на обеде, так и говорите. А про шпионов забудьте, это просто неприличная шутка.

Они пошли к ресторану, а я отправился в обменное отделение банка, где в этот достаточно жаркий день все сидели на своих рабочих местах.

Как и просил Анчелли, я задержался не больше чем на десять минут и уже, получив пачку долларовых купюр, спешил к ресторану. По дороге я даже умудрился купить большой букет цветов. Забыл сказать, что за мной все время шли двое полицейских, не скрывающих свою заинтересованность моей скромной персоной. У входа в ресторан стояло еще несколько копов.

— Вот, наконец, мы в сборе! — закричал я, входя в ресторан и протягивая огромный букет цветов очаровательной Офре. Та с удовольствием его приняла.

— Выпьем, господа, — предложил я, поднимая свой стакан, — за нашу очаровательную мисс Мандель.

Все пятеро подняли свои бокалы с вином. Через секунду кто-то вскрикнул. Или мне показалось. Еще через секунду, опрокидываясь на стол, почти моментально умер один из нас. Остальные четверо смотрели на него, застыв как каменные статуи. Стоявшие у дверей полицейские даже не поняли, что произошло.

 

ГЛАВА 9

— Вы все арестованы! — Комиссар кричал на нас прямо в ресторане, и мы молчали, лишь бросая редкие взгляды друг на друга.

Это убийство потрясло всех — полицейских, официантов, самого комиссара и, кажется, нас тоже.

Они сидели за столом четверо — Поль, Офра, Гусейн, Джулио, когда я подошел прямо к ним. У меня в руках был всего-навсего большой букет цветов, который я купил в магазине. Я протянул его Офре и затем предложил выпить. Официант налил мне из бутылки чудесного андоррского вина, я поднял свой бокал. Они пили практически все вместе, все разом. И тут вдруг Гусейн закачался, что-то, кажется, прошептал и свалился прямо на стол. Мы даже не успели ничего сделать, просто ошеломленно смотрели на его почти мгновенную агонию. А потом приехал комиссар…

Труп уже унесли, все вокруг как-то быстро суетились, куда-то спешили, и только мы четверо пребывали в каком-то оцепенении. Несколько раз я ловил на себе взгляды Офры, но не мог понять, что именно она шепчет. Наконец мне удалось взять ее руку в свою, и только тогда я разобрал два слова, которые она все время повторяла.

— Не он, — говорила она по-английски, — не он, не он.

Она повторяла это сотни раз как заклинание, словно оно могло вернуть нам бедного иранца, так эффектно закончившего свое земное существование в этом милом ресторанчике «Ла Лавальер». Первое, что выяснил комиссар, это кто именно предложил собраться в этом ресторане. Скрывать было глупо, да и не нужно. Предлагал, разумеется, я. И комиссар с удовольствием набросился именно на меня. Он вел свой допрос прямо в ресторане.

— Ну, мистер Лежинский, — очень торжественно начал комиссар, — это, кажется, вы советовали пообедать в этом милом ресторанчике?

— А это уголовное преступление, комиссар? — спросил я его.

— Само по себе нет. Но согласитесь, что очень странно получается. Именно вы выбрали этот ресторан, пригласили в него своих друзей, собрали всех вместе, а сами опоздали. И как только вы пришли, был убит мистер Гусейн. Очень интересно, вы так не считаете?

— Не вижу в смерти нашего друга ничего интересного, — сухо пробормотал я, — мне кажется, здесь произошла трагедия, комиссар, а вы разыгрываете какой-то непонятный фарс.

— Фарс, — взвизгнул комиссар, — это вы разыгрываете кровавый фарс вот уже три дня. Это вы все придумали такие изощренные убийства и совершаете их. Это не я, а вы обвиняетесь в убийстве своих коллег.

— Простите, комиссар, но вы предъявляете мне конкретное обвинение в убийстве? — уточнил я. — Могу я знать, где в таком случае мой адвокат? По таким сложным делам мне, как иностранцу, просто невозможно отвечать на ваши вопросы без адвоката.

— Нет, — уставшим голосом ответил комиссар, — я вам пока ничего не предъявлял. Я просто просил вас быть более точным в своих показаниях. Итак, начнем с самого начала. Вы были инициатором этого злополучного обеда?

— Да, мне хотелось отметить наш последний вечер в Андорре.

— Будем считать, что это вам удалось, — зло отметил комиссар, — расскажите подробно, что вы делали до того, как пришли в ресторан.

— Вы считаете, что это поможет следствию?

— Мне лучше это знать, отвечайте на мой вопрос, мистер Лежинский.

— Дело в том, что после того, как я вышел из отеля, со мной неразлучно находились двое ваших людей, комиссар, которые вели меня едва ли не под руки. Не считаете ли вы, что они могут рассказать вам более подробно, где я был и что конкретно делал.

— Господин Лежинский, — очень грозно произнес комиссар, — я повторяю свой вопрос — расскажите, где вы были до того, как пришли в ресторан.

— Я вышел из отеля и пошел в банк. Название банка не помню. Кажется, был филиал Национального банка Испании. Он расположен здесь недалеко, внизу по улице, можете уточнить у ваших людей его название. Там я поменял деньги, получил часть денег по чеку и вышел из банка. В магазине, рядом с банком, я купил цветы, вон тот букет, который ваши люди уже успели помять и попортить. После этого в сопровождении двух ваших людей я пришел в ресторан, вошел в зал и отдал цветы мисс Офре Мандель. Затем официант налил мне бокал вина, и мы все выпили. Вот и все.

— Нет, не все, — возразил комиссар, — вы забыли сказать главное. После того как вы вошли в зал и выпили свой бокал вина, стоявший рядом с вами мистер Гусейн упал мертвым на ваш стол. Теперь картина будет более полная.

— Ну раз вы все знаете, зачем мне это рассказывать? И потом упал ведь не я, господин комиссар, а мой бедный коллега из Ирана. Поэтому я не мог рассказать и о его ощущениях. Вы ведь просили меня рассказать о своих собственных похождениях. Разве я не прав?

Комиссар проигнорировал мой вопрос.

— Покажите, где вы стояли, — почти приказал он.

Я спокойно встал и направился к выходу. Затем стал в начале зала. Он был правильной, немного продолговатой формы.

— Я стоял здесь! — крикнул я комиссару.

— Возьмите цветы, — снова приказал он.

Кто-то из полицейских передал мне цветы.

— Что мне с ними делать?

— Держите в руке и дальше действуйте так, как это было час назад. А вас, господа, я попрошу за стол, — предложил комиссар оставшимся троим. И сам сел между Джулио и Офрой на место Гусейна.

— Идите! — крикнул он мне.

Под взглядами полицейских и официантов я подошел к столу.

— Дальше, — приказал комиссар.

Я протянул букет цветов мисс Мандель.

— Что было дальше? — Нетерпение этого господина О достигло своего предела.

— Это вам, — немного грустно сказал я Офре, протягивая ей букет.

— Стоп, — крикнул комиссар, — покажите точно так, как было в первый раз!

— Это вам, — снова повторил я, протягивая ей букет.

— Все правильно? — спросил комиссар у стоявшего рядом официанта. — Все было так?

— Да, — немного неуверенно ответил растерявшийся официант. — Я немного понимаю по-английски и понимал, что именно они говорят.

— Так или нет? — Комиссар тоже почувствовал это колебание пожилого официанта.

— Точно, — тихо произнес официант, — и я налил этому господину вина, — он показал на меня.

— Откуда бутылка? — спросил комиссар. — Они все пили из этой бутылки?

— Из этих двух бутылок, — показал официант на бутылки, — они сами как только устроились, так и попросили принести им две бутылки вина. А потом вместе пили.

— Это мы отправим на экспертизу, — недовольно заметил комиссар, — и если подтвердится, что в бутылке был яд, значит, ты сядешь в тюрьму, — обратился он к официанту.

— Но они все пили из обеих бутылок, — разнервничался официант, — а умер только один.

— Но его отравили, — резонно возразил комиссар, — а ты не заметил, как ему в стакан кто-то бросил яд. Или ты заметил и боишься мне рассказать?

— Я не видел ничего, господин комиссар, — с чувством собственного достоинства сказал официант, — неужели вы думаете, что я мог принести плохую бутылку этим господам? Вы же меня знаете столько лет, господин О. Как вы могли такое подумать?

— Ладно, — примирительно сказал комиссар, — я не хотел вас обидеть. Кто, по-вашему, мог бросить яд в стакан этого господина? Кто-нибудь мог подойти с улицы?

Официант снисходительно усмехнулся.

— Вы же знаете, что это невозможно. Да у нас в Андорре нет людей, способных подойти к столику гостей во время обеда, даже если нужно сообщить нечто очень важное.

— Я знаю, знаю, — пробормотал комиссар, — но все-таки мне нужно было это выяснить.

— Я не знаю, каким образом он отравился, — решительным голосом сказал официант, — но, кроме меня и этих гостей, никто не мог положить ему яд в бокал.

— А этот? — показал на меня комиссар.

— Этот точно не мог, — ответил вдруг официант. — Я стоял за его спиной и следил за его руками. Он точно ничего в бокал не бросал.

— Меня радует ваша уверенность, — пробормотал комиссар.

— Но это действительно так, — пожал плечами официант.

— Убедились? — Я начал уставать от этого никому не нужного следственного эксперимента.

— Вы разрешите мне сесть? — спросил я комиссара.

— Садитесь, — махнул он рукой, — все равно больше мы ничего не узнаем.

— Плохо работаете, комиссар, — вдруг раздался голос Поля, — так нельзя искать убийцу. Вам нужно опросить всех работников ресторана. Может, кто-то из них и видел нечто такое, что укрылось от нашего взгляда. Подумайте, комиссар.

— А вы мне не приказывайте, — разозлился комиссар, — здесь вам не Франция. Сейчас вы такой же подозреваемый, как и все остальные.

— Спасибо. Это единственные слова, которые меня утешили, — зло парировал Поль.

— Значит, так, господа, — подвел итог нашей милой беседы комиссар, — я не знаю, кто вы и зачем вы все сюда приехали. Но, видимо, все эти убийства не прекратятся, пока вы навсегда не покинете нашу страну. Поэтому мы не будем ждать завтрашнего дня. Вы покинете нашу страну немедленно, прямо сейчас. А расследование дела будет вестись в Барселоне, там достаточное количество и полицейских, и следователей, чтобы оценить ваш юмор, мистер Лежинский, и вашу твердость, мистер Брезе. Думаю, вы меня понимаете, господа. Сегодня вас отвезут на границу и дальше в Барселону. Согласно предписаниям полицейского комиссариата Барселоны, которому мы перепоручили ведение всех этих дел, вы все четверо проходите по делу в качестве свидетелей и не можете покинуть Барселону без разрешения властей.

— Нам нужно остаться в Андорре, — решительно заявил Поль, — и мы никуда не уедем.

— Это безобразие, — возмутился Анчелли, — я американский гражданин и требую соответствующего разрешения консула или посла на мое выдворение из страны. Прошу показать письменную санкцию.

— Хорошо, — на этот раз выдержка комиссара едва не подвела. Он чуть не кричал. — Оставайтесь здесь еще на один день и одну ночь и убивайте друг друга. Черт с вами, простите меня, мисс Мандель. Я даже сниму свою охрану с вашего нового отеля. Делайте что хотите, хоть убивайте друг друга все. В конце концов, это ваше сугубо внутреннее коммерческое дело. Но только не на нашей территории. Иначе оставшихся в живых мы похороним в своих горах, устроив на пожизненное заключение.

— Не нужно нас пугать, комиссар, — очень устало ответила Офра, — неужели вы все еще ничего не поняли? Среди нас действует профессиональный убийца — хладнокровный и жестокий. А вы говорите какие-то слова, суетитесь, пытаетесь что-то доказать. Вы ничего не сможете сделать, комиссар, ничего. И не потому, что вы плохой полицейский. Просто против вас и против нас игра ведется настолько грязно и подло, что у вас нет никаких шансов вычислить этого типа. Поэтому разрешите, я дам вам хороший совет, господин О.

Она наклонилась и тихо сказала:

— Иди ты, старый дурак, сам знаешь куда. И не нужно лезть не в свое дело.

— Что вы сказали? — встрепенулся комиссар. — Я посажу вас в тюрьму за оскорбление представителя официальной власти во время исполнения им своих служебных полномочий.

— Только не пугайте меня, — попросила Офра, — я и так слишком сильно напугана. Вряд ли вам удастся напугать меня хоть чуточку сильнее. Если бы я могла, то давно попросила бы вас посадить меня в самую глухую камеру, под самый надежный замок. Иначе я просто сойду с ума, мистер О. Просто попаду в сумасшедший дом.

— Успокойтесь, — посоветовал ей Анчелли, — мы все примерно в вашем положении, но нельзя поддаваться этой истерике. Комиссар прав, давайте поедем в отель.

— Сначала мы обыщем здесь все вокруг и, конечно, ваши костюмы, — быстро сказал комиссар, — мы должны найти небольшой флакончик, в котором хранился яд. И как только мы его найдем, вы сможете спокойно уехать в отель, где вас уже ждут. Там, правда, было заказано пять мест.

Искали они достаточно долго. Мужчин завели в комнату и заставили раздеться догола, заглядывая во все существующие промежности. Офру тоже раздели, но в другой комнате. Представляю, как мужеподобная женщина-полицейский, приехавшая со специальной бригадой из Испании, раздевает и осматривает Офру.

Наконец нас отпустили. Конечно, никаких флакончиков они не нашли, никаких ампул для яда установлено не было. И только после этого, уставший и злой, комиссар разрешил нам переехать в новый отель. Нужно отдать должное всем нам четверым, мы держались очень мужественно. После стольких потерь и наших мучений это просто какое-то чудо. Мы приехали в новый отель и разместились в его прекрасных номерах. Правда, на этот раз полицейские сопровождали нас повсюду и даже помогали собирать вещи в старом отеле. А уже в новом начались звонки. И первый звонок был от комиссара.

— Мы нашли этот флакончик, — победно сообщил он.

 

ГЛАВА 10

— Вас можно поздравить, господин комиссар, с большой удачей, — в голосе Анчелли было столько яда, что им можно было отравить всю Андорру.

— Нет, нельзя, — зло ответил комиссар, — на флакончике мы не нашли никаких отпечатков пальцев, никаких. Кто-то предусмотрительно вытер его перед тем, как спрятать среди кустов декоративной зелени в центре зала. Но я кое-что нашел, господа, теперь я твердо знаю, что это один из вас, уважаемые гости. И не намерен отступить, пока не найду убийцу. Надеюсь, вы меня понимаете, господа Анчелли и Брезе?

— А почему вы считаете, что это могли быть только мы двое? — спросил Анчелли. — Эту парочку вы исключаете полностью? — показал он на нас.

— В первый раз, когда был убит Мортимер, вы, кажется, остались пить пиво, господин Анчелли? — спросил комиссар, очевидно обладавший ко всем своим достоинствам и неплохой памятью. — Я ведь не ошибаюсь?

— Нет, а при чем тут убийство?

— А мистер Поль был, кажется, последним, кто примкнул к группе уходящих. Верно?

Поль только мрачно кивнул головой, ничего не отвечая.

— И потом, по случайному совпадению, вы жили недалеко от фрау Шернер? Кажется, вы тогда были главными подозреваемыми?

Поль по-прежнему молчал, а лицо Анчелли покрылось красными пятнами.

— И самое странное — это, конечно, убийство мистера Ли. Кто-то сначала стреляет вот в эту влюбленную парочку, — показал он на нас (браво, комиссар, вы, оказывается, еще и виртуозный наблюдатель. Жаль, что из вас не получится новый Мегрэ), — а после того, как выстрел был неудачным, убирает китайца Ли Цзиюня. И вы знаете, что мы обнаружили в номере вашего китайского коллеги? Оказывается, он успел выстрелить в убийцу. Успел сделать выстрел, и пуля, вылетев в коридор, попала в картину, висевшую на стене. Поэтому мы ее сразу и не смогли найти. А убийца уже не промахнулся. Он стрелял метров с пяти, наверное, из коридора, и попал точно в сердце. Это такое мастерство.

— Нет, — вдруг громко сказала Офра, — нет.

— У вас, по-моему, уже нервный срыв, дорогая моя, — сказал ей комиссар, — вам нужно отдохнуть. Идите спать, а мистер Лежинский проводит вас. Проводите ее в номер.

— Нет, — закричала она еще громче, — только не он!

Мы все четверо мужчин уставились удивленно на нее, я почувствовал, что у меня начинают краснеть уши. Согласитесь, если вы спали с женщиной только сегодня днем, а вечером вас уже отвергают, это кое о чем говорит. В частности, и о талантах самого мужчины.

— В чем дело, Офра? — немного раздраженно спросил я.

— Пусть меня проводит Анчелли. Джулио, вы мне поможете, — обратилась она к стоящему рядом американцу. Тот был явно удивлен, но виду не подал.

— Идемте, я вас провожу, — сказал он, предлагая ей свою руку.

Она ушла, даже не обернувшись.

— Возвращайтесь скорее, — попросил я Анчелли, — не очень долго, а то я начну ревновать.

Она опять не повернулась в нашу сторону.

Комиссар пожал плечами.

— Типичный нервный срыв. Это бывает, но быстро проходит. Кстати, я не договорил. Во время убийства китайца только два человека могли это сделать. Это вы, господин полковник, и ушедший господин Анчелли. Только вы двое могли уйти от наблюдения в отеле «Рок Бланк». А значит, мои выводы…

— Никуда не годятся, — спокойно произнес Поль, — это не выводы, а просто никому не нужные рассуждения. Впрочем, господин Анчелли уже вернулся. Надеюсь, у мисс Мандель все нормально. Ее еще не отравили.

— И вы еще шутите, — зло сказал комиссар, — ладно, я все равно найду убийцу и отомщу.

— Надеюсь, личная месть не мешает вашей работе? — невинным голосом спросил я.

— Не мешает, наоборот, помогает, настраивает на тяжкий бой.

— Как красиво, — вздохнул подошедший Анчелли, — в этих горах и без того очень красиво, но после таких слов…

— Не хочу больше с вами разговаривать, — поднялся комиссар, — все равно бесполезно. Вокруг отеля будут мои люди. Внутрь им приказано не заходить. Кроме обслуживающего персонала, в отеле никого не будет.

— А камеры? — спросил вдруг Анчелли, показывая на маленькую камеру, висевшую внутри, в коридоре.

— Вы просто не обращайте внимания, они пока не включены.

— Постараюсь, — пробормотал Джулио.

Комиссар ушел, а мы трое остались. Я сидел в холле и смотрел последние новости.

— Что сказала Офра? — спросил я Анчелли.

— Ничего, как-то странно себя вела, — сказал Джулио, — плакала, кричала, ничего невозможно было понять. Я лучше пойду в свой номер и прилягу, очень устал за сегодняшний день.

— Хорошо, — согласился я, — только будьте осторожны, никого в свой номер не пускайте. Даже Марчелло Мастроянни или Клаудиу Кардинале. Будьте осторожны, — снова сказал я.

Анчелли ушел, и мы остались сидеть на открытой веранде. Официант принес нам по чашке кофе и маленькому пирожному. Пока мы молча пили свой кофе, у нас за спиной послышался какой-то шум. Мы обернулись и увидели Офру. Она стояла с пистолетом в руках. Я знаю эту систему Намберса. Там обычно бывают два патрона, достаточно мощных, чтобы отправить человека на тот свет. Поэтому я сидел спокойно, стараясь не шевелиться. Очевидно, достоинства этой системы знал и Малыш Поль. Он тоже сидел достаточно спокойно, стараясь не спровоцировать женщину на выстрел.

— Что вы хотите, Офра? — спокойно спросил Поль.

— Ничего, — решительно произнесла мисс Мандель, — я пришла сказать, что игра закончилась, господа Брезе и Лежинский. Теперь я знаю, кто именно убил мистера Мортимера. Это сделали вы двое. Он поэтому и открыл вам дверь, так как был уверен, что вы не будете в него стрелять сразу вдвоем. Но вы, сумев отвлечь его внимание, бросили ему в стакан яд. Цианид, который иногда называют цианистым калием, действует мгновенно, и никаких следов. Я все время думала, почему убийца, каждый раз совершающий такие трюки и такие продуманные убийства, вдруг так глупо промахнулся, не попав с пятнадцати метров в нашего друга, мистера Лежинского. И я подумала, а если он и не должен был попадать? Экспертиза установила, что в скамью стреляли не сверху, а снизу, то есть примерно из холла, от отеля, где в этот момент были лишь два человека — Поль и Анчелли.

Она говорила подчеркнуто спокойно, но пистолет не опускала.

— Вы, господин Поль, выстрелили в скамью, обеспечив абсолютное алиби нашему другу, а тот, поднявшись, спокойно застрелил китайца. Несчастный Ли даже не подозревал о таком дьявольском плане, но, будучи профессионалом, все понял в последнюю минуту и успел выстрелить, получив пулю в голову. Не правда ли, очень странно? Убийца под огнем соперника попадает с первого раза, прямо в голову.

— Не вижу ничего странного, — спокойно сказал Поль, — и уберите вашу игрушку, она действует мне на нервы.

— Вы признаетесь?

— Конечно, нет.

— Это вы стреляли в нас?

— Кончайте балаган, — разозлился Поль, — я же вам сказал, что я не стрелял.

— Я вам не верю.

— Это ваше дело.

Я сидел молча, боясь пошевельнуться.

— Вы нарочно выстрелили в скамью, — уверенно сказала Офра, — чтобы Рудольф мог спокойно подобрать тот проклятый пистолет мадам Шернер, подняться наверх и пристрелить Ли. Верно?

— Нет, — он достал зажигалку. И я внезапно понял, что он не просто так ее достал. В этот момент за спиной Офры появился Джулио Анчелли.

— Я все поняла, — чуть срываясь, быстро говорила женщина, — перед смертью Ли успел выстрелить, но всего лишь один раз. И вы же бросили яд в бокал иранца, когда огромный букет цветов Рудольфа закрыл нам наши фужеры. Верно?

— Нет, — он уже ее не слушал. Ему все это казалось каким-то непонятным бредом. Он успел еще щелкнуть зажигалкой перед тем, как за спиной Офры я увидел поднятую руку Анчелли. У того тоже был пистолет Намберса. Два выстрела прозвучали почти одновременно.

Она была еще жива, когда я наклонился над ней.

— Ты хорошо все придумал, Рудольф, — успела сказать мне Офра перед тем, как умереть, и даже улыбнулась.

На другом конце лежал убитый Поль. Он успел все-таки выстрелить первым в женщину, сказалась многолетняя тренировка, но и Анчелли, уже видевший эту зажигалку, успел сделать ответный выстрел.

Два трупа лежали перед ним. Выстрелы были не такими громкими, как из обычных пистолетов, и потому пока никого еще не было. Полицейские были на улице или внизу в холле.

Только не делайте удивленных глаз. Конечно, нам нужно было договориться давно. Собственно, кто считает, что в мире могут править сразу несколько стран, сильно заблуждается. В мире сейчас нет никакого равновесия. Америка идет первой, это я должен признать, а второй идет Россия, единственная страна, способная стереть с лица земли Америку. И если мы вдвоем объединимся? Кажется, бывший Президент СССР называл это «новым мышлением».

Нет, я не отказываюсь от своих слов. Джулио Анчелли действительно сукин сын, причем настоящий сукин сын. Это он придумал такое своеобразное объединение, а я, будучи не меньшим подлецом, конечно, тут же придумал выгоды такого объединения. Собственно, Офра была права. В одиночку придумать и осуществить все эти мероприятия было бы крайне сложно. Ведь на чем обычно попадается убийца? На отсутствии алиби.

А когда убийц двое, то алиби они создают друг другу, и вот здесь уже очень трудно понять, кто конкретно врет, а кто говорит правду. К мистеру Мортимеру мы, конечно, зашли вдвоем. Флегматичный англичанин и в дурном сне не мог предположить, что мы можем объединиться, и, пока я на мгновение отвлекал его внимание, Джулио положил ему яд в стакан. Оставалось только ждать, когда он его выпьет. А потом я ушел на прогулку, а мой американский коллега остался в отеле.

И к фрау Шернер мы постучались вдвоем. Это была единственная пара, которой она спокойно открыла дверь. Всем было известно, как мы ненавидим друг друга. Она даже не могла представить, что один может сговориться с другим. Это было выше ее разумения. С ней нам, конечно, пришлось повозиться. Она сопротивлялась, несмотря на наши усилия, и даже вырвала у меня клок волос, причем так больно, что я чуть не заорал.

На следующий день я отправился стричься. Когда меня разбудила Офра, я, конечно, не стал даже причесываться, чтобы все видели, как крепко я спал, и не обратили внимания на мою своеобразную прическу. У парикмахерской меня уже ждал Анчелли. Он смотрел арбалеты. Вспомните наш разговор.

— Здесь прекрасный салон красоты, — сказал я Джулио Анчелли, — вы не хотите постричься?

— Нет, благодарю, — засмеялся он и добавил, имея в виду наше ночное нападение: — Вам, видно, мешали слишком длинные волосы.

А потом мы договорились, как действовать против нашего китайского коллеги. Решено было, что Джулио создает мне абсолютное алиби, выстрелив в меня из пистолета. Понимаете?

Он вышел из бара и выстрелил в скамью, ведь стрелок он был отменный. Комиссар был, конечно, прав, стреляли с первого этажа. После этого он бросился к нам и показал мне на место, где оставил пистолет. Я, уже имея такое гарантированное алиби, взял этот пистолет и бросился наверх. К сожалению, я тоже действовал не лучшим образом. Китаец все-таки что-то подозревал. Он успел выстрелить в меня, и пуля вылетела в коридор, а следующего шанса я ему не дал. Уложив Ли на месте, я бросил пистолет, стер отпечатки пальцев и спустился вниз.

Точно так же было продумано убийство и Гусейна. Иранец начал нервировать нас обоих, когда стал что-то подозревать насчет убийства фрау Шернер. Он был, конечно, прав, в одиночку справиться с этой мегерой было невозможно. Я специально выбрал ресторан «Ла Лавальер». Вспомните, кто меня поддержал. Конечно, Джулио Анчелли, этот сукин сын.

Все было продумано достаточно четко. Я специально пришел чуть позже и принес большой букет цветов, передавая его Офре, я заслонил бокал Гусейна от него самого, и Джулио успел в эту секунду бросить свое адское зелье в его бокал. Конечно, в этот момент Гусейн следил больше за моими руками, чем за действиями Анчелли.

А вот Офру мы все-таки недооценили. Она была, конечно, молодец, сумела почти все вычислить правильно. Иногда ошибалась, но выводы делала очень правильные. И единственное, о чем я всегда буду жалеть, так это о ней. Одна встреча с ней осталась у меня на всю жизнь. Я, к сожалению, даже не знаю, где ее похоронили. После гибели Поля и Офры мы спешно покинули отель и, еще успев встретиться с нужным нам человеком, уже на следующее утро были в разных частях света.

Вы спросите, почему мы не пристрелили друг друга? Это было не нужно. Секрет уже и так был в наших руках. Вернее, им владели всего две страны — Америка и Россия. И нам совсем не хотелось, чтобы в мире появилась еще и третья страна с подобным потенциалом. Вы же меня понимаете, это не Совет Безопасности ООН, не ядерный клуб и не «Большая семерка». Здесь важны стабильность и предсказуемость. Вот мы и попытались обеспечить с этим сукиным сыном, Джулио Анчелли, такую стабильность и предсказуемость.

Собственно, больше нечего рассказывать. Если бы не моя романтическая встреча с Офрой Мандель, я бы никогда и не вспоминал про Андорру. В конце концов, в моей жизни было столько всяких убийств и столько всяких приключений. А по большому счету все было правильно. Андорра — место изумительное, красивое. Там действительно нужно только любить и умирать. Это рай для влюбленных и шпионов. Здесь все спокойно и стерильно, как в барокамере.

И, конечно, самые большие сукины дети — это сотрудники ЦРУ, и я даже не знаю, как назвать сейчас российскую разведку. Думаете, все эти дурацкие переименования пошли нам на пользу? Центральная служба разведки, Служба внешней разведки, Министерство безопасности, Федеральная служба контрразведки, Федеральная служба безопасности — все это глупости. Мы пожизненно наследники КГБ. И по методам, и по характеру действий. Мы племя сукиных детей. Навечно и навсегда. И никакое название этого не изменит.

А Офру Мандель мне действительно жаль. Тем более что МОССАД все-таки умудрился узнать все подробности наших приключений и теперь назначил за наши с Джулио головы довольно приличную награду. Это даже нечестно, ведь стрелял в нее Поль. Но все равно охота началась. Да здравствует Андорра — это самое прекрасное место на Земле!