Он понимал, что убийца торопится. Кто-то спешно заметал все следы, не давая ему возможности встретиться со свидетелями. Второе подряд убийство явно указывало на то, что убийца нервничает. Очевидно, он уже знал, что ведется параллельное расследование.

– Кто ее мог убить? – спросила Сабина.

– Не знаю. Давайте закончим, и я отвезу вас домой. Хотя нет. Сегодня вам лучше не ночевать дома одной. Я беспокоюсь, что убийца словно идет по моему следу. Убрал Радика Файзулина, как только я решил с ним встретиться, задушил Алдону после сегодняшнего приема. Давайте сделаем так. Мы поедем ко мне. Обещаю, что не буду к вам приставать. У меня большая квартира и есть вторая спальня. Я думаю, что так будет правильно.

Он позвонил Вейдеманису.

– Эдгар, очень срочно – все распечатки с телефонов убитой. Особенно за последние несколько дней. Очень срочно. Я знаю, что сейчас уже поздно и все спят. Но мне они нужны сегодня. Завтра может оказаться поздно. Найди их дежурного оператора, и пусть он сделает тебе эти распечатки. Заплати ему хоть тысячу долларов, но привези мне распечатки с ее мобильного телефона.

– Ты знаешь, который сейчас час?

– Знаю.

– Утром за этими данными приедут сотрудники милиции и прокуратуры, – напомнил Вейдеманис, – и если они узнают, что мы проявляем нездоровый интерес к телефону убитой, то мы окажемся в числе главных подозреваемых. Ты это понимаешь?

– Да. Но у нас нет времени. Я всегда могу оправдаться, пояснив, что являюсь адвокатом ее супруга. Пойми, Эдгар, что мне это исключительно важно.

– Постараюсь. Но нас точно арестуют.

Дронго вышел вместе с Сабиной. Где-то на Тверской раздался противный визг тормозов и он инстинктивно заслонил женщину.

– Почему ее убили? – спросила Сабина.

– Чтобы она не рассказала лишнего, – вздохнул Дронго, усаживаясь рядом и приказав водителю вести их домой, – кто-то догадался, что она выдаст информацию о возможном убийце, и решил предотвратить подобное развитие ситуации.

– Я ничего не понимаю, – призналась Сабина.

– Она была в день убийства в отеле «Марриот», – напомнил Дронго, – и возможно, что пригласил ее туда именно убийца, о котором мы не знаем. А затем перезвонил в семь часов вечера с телефона, который был куплен заранее, и отменил встречу. Обратите внимание, что оба телефона, купленных вместе, замолчали как раз четырнадцатого числа, после убийства Паушкина.

– Моему дяде они уже не могли звонить, – напомнила Сабина.

– Почему? Телефон был включен, и его передали Алдоне через несколько дней. И мобильный номер Алдоны тоже работал. Нет, эти номера мы уже никогда не увидим. Телефоны просто выбросили.

Они подъехали к дому. Поднялись в его квартиру. Он открыл дверь, впуская ее внутрь.

– Туалетная комната слева, – показал Дронго, – она для гостей. Еше одна рядом со спальными комнатами.

– Мне достаточно одной, – ответила молодая женщина.

Он прошел на кухню, включил чайник. Несчастная Алдона, очевидно, в последний момент что-то поняла. Возможно, он даже подтолкнул ее к пониманию истины. И она решила все выяснить сама, найдя человека, который был на приеме. Кто это мог быть? Сам Гельдфельд? Возможно. Она работала у него пресс-секретарем. Возможно, была его любовницей, и он не мог простить ей ухода из банка. Может, на почве личной неприязни и возникло его стойкое чувство антипатии к Ахмеду Абасову. Тогда получается, что убийца именно он. И все возможные слухи о назначении Абасова первым вице-президентом были лишь слухами для отвода глаз.

Такой вариант вполне возможен. Гельдфельд был на пятом этаже, когда туда поднимался Радик Файзулин. Он мог спровоцировать ситуацию с Паушкиным, ведь именно он подписал приказ о предоставлении Паушкину двухдневного отпуска. Он мог все. Но зачем? Легче было уволить Абасова и обо всем забыть. Или он так хотел отомстить? Клычкова говорила, что он верный семьянин. С другой стороны, он взял такого пресс-секретаря, как Алдона, которая в свое время была вице-мисс Литвы. Человек, равнодушный к женской красоте, взял бы гораздо большую интеллектуалку, но менее красивую женщину. Хотя в банках всегда предпочитают очень красивых молодых женщин для нужной пиар-акции.

Второй подозреваемый и, возможно, самый главный – Ребрин. Он явно не хотел уходить со своего поста. Даже умирающий будет держаться за свое место. У него поводов ненавидеть Абасова более чем достаточно. Он мог перевести Паушкина в центральный офис, попросить президента банка предоставить отпуск сотруднику, провести эту филигранную операцию с банком. Возможно, даже толкнуть Файзулина вниз. Но задушить Алдону? Для этого ему нужно было приложить определенные усилия. Хотя, кто знает. Возможно он только притворяется настолько немощным, чтобы отвести от себя подозрения.

Третий подозреваемый – Лочмеис. Работает в банке уже давно, хотя долгое время возглавлял филиал на Украине. Молодой, умный, успешный. Зачем ему становиться убийцей? Глупо и неразумно. Он и так вице-президент банка. Хотя он молодой и красивый. Такой вполне мог понравиться Алдоне. Но опять проклятый вопрос – зачем?

Следующий подозреваемый – Орочко. Достаточно молодой, сильный, крепкий. У него руки крестьянина. И он более всех остальных заинтересован в осуждении Абасова. В этом случае он практически сразу становится вице-президентом банка вместо арестованного Абасова. Очень убедительный довод для того, чтобы избавиться от него. Но зачем убивать Алдону? Она что-то о нем знает? Итак, четверо подозреваемых. Все четверо были на пятом этаже, когда туда поднимался Радик Файзулин. Все четверо были сегодня на приеме в немецком посольстве, и каждый из четверых мог оказаться в роли возможного подстрекателя или убийцы.

На кухню прошла Сабина. Она села напротив него.

– Напрасно вы привезли меня сюда, – сердито сказала молодая женщина, – я чувствую себя как ненормальная. В этом платье для приемов. Нужно было заехать домой, чтобы я взяла джинсы и майку. Так мне было бы удобнее.

– Я могу предложить вам свои джинсы, но боюсь, что вы в них не влезете, – ответил Дронго.

– Сколько вы весите? – улыбнулась Сабина.

– Почти сто.

– А я только пятьдесят девять. И рост у меня только метр шестьдесят девять. А вы, наверно, сантиметров на пятнадцать выше меня.

– На восемнадцать, – поправил ее Дронго, – но тогда я дам вам женский халат. У меня он есть. Для гостей.

– И гости так часто посещают вашу квартиру? – спросила Сабина, не скрывая иронии.

– Вы меня не поняли. Я держу его дома именно для таких случаев. Если вы спрашиваете про проституток, то я стараюсь не приглашать домой этих женщин.

– Значит, у вас могут быть даже встречи с проститутками? – нахмурилась Сабина. – И вам не стыдно это мне говорить?

– Я сказал, что не приглашаю домой. Я не сказал, что встречаюсь. А в этой квартире у меня иногда ночует жена, которая прилетает ко мне из Италии. Моя жена и дети. Поэтому я так неохотно приглашаю сюда посторонних.

– Извините, – смущенно пробормотала она, – а где ваш халат?

– Во второй спальне. Там их несколько. Можете выбрать любой.

Она поднялась и прошла в спальню. Он снова остался один. Итак, четверо подозреваемых. Кто-то из них разработал гениальную комбинацию, чтобы подставить Абасова. Каждый из них мог оказаться на пятом этаже и толкнуть субтильного Радика вниз. Каждый из них мог узнать номер кредитной карточки Алексея Паушкина. И каждый из них мог способствовать переводу Паушкина в центральный офис.

Но есть очень деликатный момент, о котором мог знать только один человек. И этот человек владел тайной Алдоны Санчук еще до того, как она стала Алдоной Абасовой. Он точно знал, что Паушкин был ее первым мужчиной. Так, это интересный момент. Алдона жила достаточно много времени в Литве, она может открыто рассуждать на такую тему, но не с каждым мужчиной. Она могла рассказать о Паушкине своему мужу и... своему возможному любовнику. Или очень близкому человеку. Очень близким человеком для нее мог быть Иосиф Яковлевич Гельдфельд, который взял ее в банк на должность пресс-секретаря. И которому она могла рассказать о своей первой любви в школе.

Этот человек потом использовал именно Паушкина. Он понимал, что только такой человек может по-настоящему разозлить Абасова, толкнуть его на необдуманный поступок. Катусеву нужно было более тщательно допросить всех сотрудников отеля, особенно всех горничных. Сразу после убийства. Но он был удовлетворен признанием вины Абасова и двумя свидетелями. Ему показалось, что можно проигнорировать обычную работу следователя по сбору всех возможных улик и опросу свидетелей. Это была его явная ошибка.

Хотя любой другой следователь наверняка поступил бы на его месте подобным образом. Есть конкретный труп, есть убийца, который заявляет о своем признании, есть орудие убийства и двое свидетелей. Что еще нужно? Плюс перевернутая комната в офисе банка. Почему никто не слышал, как Абасов неистовствовал в кабинете Паушкина? Это не совсем понятно, ведь в соседнем кабинете должен был находиться Орочко. Неужели он ничего не слышал? Или не хотел слышать?

Сабина вернулась в японском шелковом халате. Она собрала волосы на затылке и теперь была похоже на японку. Она села напротив Дронго.

– Вам удивительно подходит этот халат, – сказал Дронго.

– Спасибо. В Германии меня называли японочкой за мои раскосые глаза.

– Они были правы, – кивнул Дронго, – вам нужно носить кимоно или японское сари.

– И вообще переехать в Японию, – улыбнулась Сабина. Ей было приятно слышать такие слова.

– Я налью вам чай, – предложил Дронго.

– Что вы говорите, – удивилась Сабина, – разве так можно? Это я должна налить вам чай. Я хотя и немецкая гражданка, но выросла в Баку. Там совсем не приветствовали женский феминизм, но всегда были за эмансипацию.

Она подошла к чайнику, увидела коробочки с чаем.

– Какой чай вы любите? – обернулась она к нему.

– Давайте черный с клубникой, – решил Дронго.

– Тогда вместе будем пить именно этот чай, – решила Сабина.

Она быстро и ловко заварила чай, разлила его в две чашки и принесла все на стол. Он достал варенье и миндальное итальянское печенье.

– Варенье у меня из Баку, – показал Дронго на две банки, – одно из грецких орехов, другое из лепестков розы.

– Обожаю оба варианта, – снова уселась напротив него Сабина.

– Мне присылает его моя мама, – признался Дронго.

– Вы ее очень любите?

– Конечно. После смерти отца ей пришлось тяжело. Очень тяжело. Я вообще полагаю, что это отдельная тема, когда живешь с человеком всю свою жизнь, а потом вдруг остаешься один. В старых сказках, говоря о счастливых людях, рассказывают, что они долго жили вместе и умерли в один день. Тяжелее всего обычно тем, кто остается.

– Я вас понимаю, – кивнула Сабина, – все время хочу вас спросить. Правильно ли мы сделали, что приехали сюда. Я думаю, что нам нужно было поехать туда, где произошло убийство. Или хотя бы на квартиру к моему дяде. Я ведь его самая близкая родственница, а он сейчас в тюрьме. Что касается Алдоны, то все ее родные в Литве. Они переехали туда еще в девяносто первом.

– Именно поэтому мы и не поехали туда, – объяснил Дронго. – Иначе нам пришлось бы отвечать на массу ненужных вопросов. Откуда мы узнали об этом происшествии, почему мы занимаемся параллельным расследованием, почему я сегодня был у Алдоны и о чем мы говорили? Нам все равно зададут эти вопросы, но будет лучше, если они сами нас найдут и нам позвонят. У вас включен мобильный телефон?

– Конечно.

– В таком случае нам нужно немного подождать.

– Я думала позвонить в Баку и сообщить о смерти Алдоны. Она была нашей родственницей.

– Ни в коем случае. Тогда придется объяснять следователю, откуда мы знаем об этом убийстве и почему мы сразу туда не приехали. Это как раз тот случай, когда лучше не нервничать и сидеть спокойно. Вы очень переживаете из-за ее смерти?

– Я даже чувствую себя немного виноватой. Хотя она наговорила мне столько гадостей. Но сейчас я ей все прощаю. Вы должны понять мое состояние. Она была женой моего дяди.

– Боюсь, что в последнее время она об этом часто забывала, – мрачно заметил Дронго. – Я не хотел вас травмировать, но она сразу заявила мне, что собирается разводиться с вашим дядей.

– Зачем вы так говорите? – встрепенулась Сабина.

– Потому, что это правда.

– Не нужно так говорить. И обещайте мне, что ничего не скажете моему дяде. Ему будет очень больно. Он ее по-настоящему любил.

– Это правда. И именно из-за этой любви он и пострадал.

– Разве это плохо, когда человек страдает из-за большой любви?

– Это не плохо, но опасно. Любые слишком сильные эмоции плохи тем, что мы попадаем в зависимость от них. Любовь, гнев, зависть, ненависть, ревность, месть – целый букет сильных чувств, которые начинают диктовать нам другое поведение, изменяя наш образ жизни.

– Вы не верите в любовь?

– Я не верю в гармонию, – вздохнул он.

– В каком смысле? – не поняла Сабина.

– Мы приходим в этот мир одни и уходим в одиночку. Я только что вспомнил о своей матери. Даже прожив рядом с мужчиной больше полувека, она остается одна и живет воспоминаниями. Гармония невозможна. У каждого из нас в сердце свое убежище, куда мы никого не пускаем, даже самых близких людей. И есть свое кладбище, где хранятся портреты только самых родных людей. О существовании которых ваш партнер может даже не подозревать. Вы знаете, почему я абсолютно убежден, что Паушкин не мог интересовать Алдону ни в каком качестве? Дело даже не в том, что она стала супругой вице-президента банка, а он по ее параметрам был мелким клерком. Дело в том, что она могла рассказывать о нем и своему мужу, и своему возможному любовнику. Значит, она не ценила эти чувства, не берегла их и совсем не уважала Паушкина. Такой человек не мог стать новым героем ее старого романа. Вот почему я был уверен, что несчастного Паушкина просто подставляли под гнев вашего дяди.

– Значит, вы не верите в любовь, – вздохнула Сабина.

– Вы меня не поняли. Я верю в любовь, но не верю в идеальную гармонию. Мы все слишком разные. Каждый в ответе сам за себя. И у каждого своя жизнь, даже если мы проживаем ее рядом друг с другом.

– Все равно обидно, – ответила она.

– Вы так говорите, словно вам пятнадцать, а не тридцать пять.

– В пятнадцать я была максималисткой, но после развода стала совсем другой. Наверно, более мудрой. Или более рациональной. Сколько раз я встречала мужчин, которые могли мне понравиться. И каждый раз что-то отталкивало меня от них. У одного была нечищенная обувь, другой был плохо выбрит, третий был невыносимо скучен.

– При желании можно найти недостатки у любого человека, – усмехнулся Дронго.

– Я это сейчас делаю, – сообщила она.

– Что именно?

– Ищу ваши недостатки.

– Тогда понятно. Нашли?

– До этой минуты нет. Но вы меня разочаровали. Вы не верите в любовь.

– Я же вам объяснил.

– А свою жену вы любите?

– Конечно.

– Говорят, что она итальянка?

– Да. Из древнего рода князей Вальдано.

– Я ей немного завидую.

– Боюсь, что не стоит. Представьте меня в качестве идеального мужа. Не получится. Я мотаюсь по странам, вмешиваясь в какие-то дела, провожу частные расследования и этим зарабатываю себе на жизнь.

– Судя по квартирам в Москве и в Баку, вы не очень нуждаетесь...

– С голода я, конечно, не умираю. Но дело даже не в этом. Я как вечный жид, обречен на одиночество. И моя жена это, похоже, уже давно поняла. Мне комфортнее, когда они там, а я здесь. Один и независим, иначе я буду слишком зависеть от них и не смогу ничего сделать. Помните «Крестный отец»? Как сказал дон Карлеоне. «Обычно бьют по самым близким людям». Вот так.

– Мне даже стало ее жалко.

– В таком случае пожалейте меня.

– Можно вопрос?

– Конечно.

– Учтите, что этот вопрос вам задаст Сабина Корренс, а не Сабина Абасова. Разницу вы понимаете?

– Улавливаю.

– Что бы вы сделали, если бы я сейчас поднялась и сняла свой халат. Только честно. Глядя мне в глаза.

Он отвел взгляд. На такие вопросы у него не было ответов.

– Это нечестно, – сказал он, – вы же знаете, что это нечестно. Моя мама дружила с вашей бабушкой, я занимаюсь делом вашего дяди...

– Вы не ответили на мой вопрос. Его задала Сабина Корренс, гражданка Германии и разведенная жена Хайнца Корренса.

– Я все понимаю. Но если честно... я бы принес вам другой халат. Арабский. Может, в нем вы были бы похоже на арабскую женщину.

– Не хотите отвечать. У нас ведь с вами не такая большая разница.

– Не хочу. И вы должны меня понимать. Я не тот мужчина, который может вести себя как-то иначе. Это было бы подлостью с моей стороны. Воспользоваться ситуацией. Давайте сначала разберемся с тем, что с нами происходит, а потом будем решать наши личные проблемы.

– Вы боитесь?

– Да. Боюсь, что у нас не будет времени на подобные «игры». В любой момент могут позвонить и нам придется ехать к вашему дяде.

– Вас беспокоит нехватка времени? – настойчиво спросила она.

Он подумал, что она слишком хороший юрист. И уяснив главную тему разговора, уже не дает ему свернуть в сторону.

– Меня беспокоят наши отношения, – признался Дронго, – и вы должны понимать, что меня только называют Дронго. В жизни у меня есть имя и фамилия, которые не позволяют вести себя столь неподобающим образом.

– Ясно, – кивнула она, – теперь вы меня убедили. Будем считать, что мой сеанс соблазнения не состоялся. Не беспокойтесь, вам не придется искать арабский халат. Меня вполне устраивает и этот.

– В другое время и в другом месте я счел бы за честь ваше предложение, – пробормотал Дронго, – но не у себя в доме и не сегодня. Сейчас мы поедем в квартиру вашего дяди. Я уверен, что звонок может раздасться в любой момент.

Телефон словно услышав его слова, позвонил. Но не ее телфон, а его. Оба улыбнулись.

– Пришел час вашего избавления, – лукаво заметила Сабина.

Он достал аппарат. Это был Вейдеманис.

– Что случилось?

– Ты уже взял распечатку? – уточнил Эдгар. – Я послал ее вместе с Кружковым. Он оставит ее внизу.

– Нет, не взял. Сейчас позвоню, чтобы мне ее подняли. Что-нибудь новое есть?

– Сегодня ей несколько раз звонили с одного телефона. И этот же телефон звонил ей в Санкт-Петербург восьмого и девятого. Но это другой номер, не засекреченный. Мы проверили по нашим данным, и ты не поверишь. Знаешь, кому принадлежит этот телефон?

– Неужели Президенту России?

– Не шути. Юрию Юницкому. Это известный актер.

– Какой актер? – не понял Дронго.

– Ты совсем отстал от жизни. Не смотришь российские сериалы?

– Я вообще включаю телевизор только на новостные каналы.

– Юницкий известный актер. Очень популярный. Ему под сорок и он считается своебразным секс-символом молодого поколения. Кажется, Алдона раньше встречалась именно с Юницким, но потом вышла замуж за Ахмеда Абасова.

– Неужели это тот самый провокатор, который сумел все это придумать? – тревожно подумал Дронго. Он обратился к Сабине:

– Вы знаете Юрия Юницкого?

– Конечно. Его все знают. Такой высокий и красивый актер. Его обожают все женщины.

– Тогда понятно. Спасибо, Эдгар, за звонок.

Дронго убрал аппарат.

– Я начинаю ревновать, – шутливо заметил он, – кто такой этот Юницкий?

– Он снимается в сериалах. Всегда играет таких ловких и бравых героев. Можно сказать, новый секс-символ нашего кино. Неужели вы его не помните? Говорят, что Алдона раньше встречалась с этим Юницким, но потом они разошлись и он увлекся девушкой из группы «Виа Гра». А Алдона вышла замуж за моего дядю.

– Судя по всему, они не прервали отношений. Только об этом никому не говорите. Юницкий звонил ей и сегодня, и в прошлом месяце, и в позапрошлом.

– Я так и думала. Она обманывала моего дядю с этим актером. Какая... – она вспомнила, что именно сегодня произошло и замерла. Затем сердито сказала: – Я ей все равно прощаю. Это уже все в прошлом. Не хочу ничего говорить.

– Значит, это он раньше встречался с Алдоной, – понял Дронго. – Черт возьми, наше дело становится все более запутанным и сложным.

– Почему?

– Долго рассказывать. Во всяком случае у нас появился еще один подозреваемый.

Она хотела что-то спросить. И в этот момент позвонил ее телефон. Она посмотрела на Дронго и медленно достала свой аппарат.

– Алло, я вас слушаю.

– Госпожа Абасова? – услышала она незнакомый голос.

– Нет, фрау Корренс, я была Абасовой по отцу, а Корренс по мужу.

– Да, конечно. Ваш номер телефона нам дала домработница вашей тетки. Вы можете сейчас приехать в дом вашего дяди? Это очень важно.

– Что случилось?

– Извините, но мы не можем вам ничего сказать по телефону. Это из милиции. Мы должны провести обыск в квартире и нам важно, чтобы вы присутствовали, как племянница хозяина квартиры.

– Скажите, что вы никуда не поедете, – посоветовал Дронго, – пусть объяснят, почему они вас вызывают.

– Я не понимаю, почему вы не можете мне сказать, что именно произошло. Сейчас уже второй час ночи и я никуда не поеду, – громко отчеканила Сабина.

– Дело в том, что ваша тетя убита. Поэтому мы решили срочно вызвать вас для проведения обыска. Вы можете сейчас приехать? Если вам нужна машина, мы пошлем за вами нашего сотрудника.

Она взглянула на Дронго, и он согласно кивнул.

– Не нужно, – ответила Сабина, – я скоро приеду.

Она убрала телефон и поднялась.

– Пойду переодеваться, – сказала она, – надо было поехать домой. Я буду выглядеть как попугай в своем наряде.

– Я поеду с вами, – решил Дронго, – и не буду переодеваться, чтобы они видели наши костюмы. У меня остался чек от ресторана. Это алиби. Сначала мы с вами были на приеме в немецком посольстве, а затем ужинали в ресторане «Турандот».

– Что мы делали потом? – уточнила Сабина.

– Пили чай у меня дома, – спокойно ответил Дронго, – охранник в нашем доме подтвердит время, когда мы подъехали.

Он позвонил водителю, чтобы тот подъехал к его дому. Дронго не любил сидеть за рулем. Он часто отвлекался и понимал, что ему просто не хватит терпения и времени проводить в московских автомобильных пробках по несколько часов. Через десять минут они вышли из дома, усаживаясь в машину.

– Представите им меня как вашего адвоката, – сказал Дронго, – и старайтесь не нервничать. Я понимаю, что будет тяжело. Возможно, после обыска вас пригласят в морг.

– Куда?

– В морг. На опознание тела убитой.

– Я не смогу, – сразу сказала Сабина, – это не для меня.

– Вы же юрист.

– При чем тут юрист? Я специалист по финансовому праву и никогда в жизни не была в морге. Только этого не хватает. Я не смогу туда пойти ни за что на свете. Потом ночью мне будут сниться эти мертвецы. Нет, я точно не смогу. А может, вы поедете вместо меня? Вы же почти семейный адвокат.

– Если они согласятся, то я, конечно, поеду на опознание. Но в квартиру вам придется подняться.

– Я там столько раз была. Он купил эту квартиру еще тогда, когда была жива тетя Замира. Он тогда отдал за нее все свои деньги. А сейчас эта квартира стоит раз в пять дороже.

– Кто бы мог подумать, что цены на московскую недвижимость так взлетят, – рассудительно сказал Дронго. – И учтите, что вы теперь реальная наследница ваших родственников.

– Не говорите так, – попросила она, – мой дядя еще жив и я хочу верить, что рано или поздно он сможет вернуться домой.

Через полчаса они подъехали к дому, рядом с которым уже выстроились автомобили милиции и прокуратуры. Они поднялись наверх. Дежурный сотрудник милиции попытался их остановить.

– Меня вызвали сюда, – нервно произнесла Сабина, проходя дальше. – А это мой адвокат.

Они вошли в квартиру и неожиданно услышали знакомый голос.

– Добрый вечер, господин Дронго. Я почему-то был уверен, что увижу именно вас в этой квартире.