Времени на раздумье у них не было.

– Мы привыкли, что нам доверяют, – сказал Дронго.

– Я никому не доверяю, – отрезал Юницкий, – с тех пор, как меня бросила... Ну, это не важно кто. Зачем вы сюда приехали? Николай, почему ты их пустил? Кто они такие?

– Бандиты! – крикнул Николай. – Сначала меня избили, а потом начали стрелять. Нужно звонить в милицию.

– Я адвокат семьи Абасовых, – пояснил Дронго, – и мне нужно с вами срочно переговорить.

– Какой вы адвокат, если смогли побить моего сторожа? – спросил Юницкий. – А его не каждый человек может побить.

– У меня к вам очень срочное дело, – настойчиво повторил Дронго. – Вы способны меня нормально выслушать?

– Я ко всему способен, – ответил Юницкий. – Николай, кто еще меня спрашивал?

– Идемте в дом, – предложил Дронго, – а мой друг поговорит с Николаем и объяснит ему, как нужно встречать гостей.

Юницкий посмотрел на гостей и не сказав больше ни слова, повернул в дом. Дронго вошел следом. Двухэтажный дом был довольно большим. На первом этаже находилась просторная гостиная, кабинет хозяина, заставленный новыми книгами, и кухня-столовая. В своем кабинете Юницкий любил фотографироваться. Он провел гостя в гостиную и уселся в кресло боком, положив ноги на кожаную ручку кресла. Дронго сел напротив.

– Что вам нужно? – недовольно спросил Юницкий. – Только восемь часов утра. Неужели вы не понимаете, что творческие люди работают по ночам. Я заснул в пять утра, а вы меня разбудили.

– Может, вы наденете брюки? – спросил Дронго.

– Какие, к черту, брюки. Говорите, что вам нужно, и уезжайте. Я хочу спать.

– Хорошо. Тогда перейдем к главному. Вы знали Алдону Абасову?

– Я знал Алдону Санчук, – улыбнулся Юницкий, – а Абасовой она стала гораздо позже, когда мы с ней уже поссорились. Вы сказали, что являетесь их авдокатом. Кто вас прислал – Алдона? Что опять у нее случилось? Вышел из тюрьмы ее бандит-муж?

– Почему бандит?

– Все кавказцы бандиты, – вздохнул Юницкий, – они не способны к созидательному труду. Все эти чеченцы, армяне, ингуши, грузины.

– Абасов азербайджанец.

– Какая разница, они все одинаковые. И не думайте, что я такой националист. Просто они живут по своим клановым законам, а мы по своим. Бедная Алдона, он ее так доводил своей ревностью. Просто современный Отелло. Не понимаю, как она могла столько выдерживать.

– Вы знали, что у них были семейные проблемы?

– Конечно, знал. Я ведь на самом деле ее самый большой друг, – Юницкий устало зевнул, – значит, вас прислала не Алдона?

– Она не могла меня прислать, – пояснил Дронго. – И вы уже не являетесь ее лучшим другом.

– Как это, не являюсь? Вы лучше спросите у нее. Она всегда любила только меня. И когда наставляла рога своему ревнивцу тоже...

– Она умерла.

– Что? – Юницкий чуть не упал с кресла. Он мгновенно пришел в себя, сон и оставшееся похмелье словно с него сдули. Он испуганно посмотрел на гостя. Затем медленно перевел ноги в нормальное положение. Выпрямился.

– Вы шутите?

– Ее убили сегодня ночью. Сразу после приема. Она выехала из дома на своей машине и в соседнем переулке кто-то сел в салон ее автомобиля. Очевидно они договорились заранее и она знала этого человека. Во время разговора он набросил на нее какой-то шарф или удавку и сломал ей шейные позвонки.

– Ее убили?

– Да. И поэтому я приехал к вам.

Юницкий провел рукой по лицу. В глазах у него появились слезы. Он тяжело вздохнул.

– Бедная девочка. Она была такой красивой, такой непосредственной. Несчастная судьба.

– Где вы были сегодня ночью?

– Вы думаете, что это я ее убил? – криво усмехнулся актер. – У вас ничего не получится. У меня есть железное алиби, как говорят в наших сериалах. До четырех часов утра я был на вечеринке у своих друзей. Там было человек двадцать, и все могут подтвердить, что я никуда не уходил.

– Вы встречались с ней и после ее замужества?

– Не помню. И вообще я не обязан отвечать на такие вопросы, – спохватился Юницкий.

– Вы сказали, что она наставляла рога своему мужу. Минуту назад...

– Ошибся. Просто решил пошутить.

– Она погибла, – напомнил Дронго, – ее убили вчера ночью. Я приехал к вам из морга, где лежит ее уже выпотрошенное тело. И вы ничего не хотите понять. Убийца убирает всех, кто так или иначе был связан с этой семьей. Вполне вероятно, что уже сегодня вас навестит кто-то другой. И Николай не сможет вас защитить. Тогда завтра утром я буду вынужден опознать и ваше тело.

– Не смейте говорить мне такие ужасные вещи, – испугался актер. Он играл мужественных и сильных героев, но сам был пустым и слабым человеком.

– Тогда отвечайте на мои вопросы. И поймите, что время шуток уже закончилось. Итак, вы продолжали поддерживать с ней отношения и после ее замужества. Верно?

– Это нельзя назвать «отношениями». Мы иногда встречались, иногда пересекались. Один раз я поехал за ней...

– В Санкт-Петербург? – почти утвердительно сказал Дронго.

– Да. Она сказала, что едет с подругой, а у меня как раз был свободный от съемок день. И я полетел туда, к ним. А потом оказалось, что кто-то доложил ее мужу. И тот срочно прилетел в Санкт-Петербург. Но слава Богу, мир не без добрых людей. Мне позвонили и сообщили о его приезде. И я сразу уехал, чтобы не встречаться с этим типом. Нет, я его, конечно, не боялся. Но не хотел подводить Алдону.

– Кто вам позвонил?

– Откуда я знаю. Какой-то мужчина. Он сказал, что в город прилетит муж Алдоны и я должен срочно уехать. Я и уехал. Зачем нам ненужные неприятности? Он приехал и устроил скандал. Вы знаете – обманутые мужья – это всегда жалкое зрелище. Они считают себя такими всезнайками и даже не подозревают, что ходят с большими рогами. Всегда немного смешно видеть напыщенных мужиков, жены которых так ловко их обманывают. Хотя считается, что люди вообще не способны к половой жизни с одним человеком. Это было бы скучно и мерзко, даже противно подумать. Всю жизнь с одной женщиной. Можно сойти с ума.

– Давайте вернемся к Алдоне. С тех пор вы ее не видели?

– Несколько раз видел. Она, бедняжка, так переживала из-за дикого поступка своего мужа, который зарезал своего сотрудника, как барана. Дикий народ эти кавказцы, могут зарезать кого угодно...

– Об этом в другой раз, – предложил Дронго, – значит, вы с ней встречались?

– Если вы хотите конкретно знать, спал ли я с ней после того как ее мужа арестовали, то не спал. У меня есть свои моральные принципы.

– Не сомневаюсь, – скрыл иронию Дронго, – а в Санкт-Петербург вы полетели, чтобы еще раз увидеть шедевры Эрмитажа. Давайте серьезнее. Она вам ничего не рассказывала? Может, ей угрожали или ее шантажировали?

– Нет. Ничего. Если бы что-то подобное случилось, она бы обязательно мне рассказала.

– Вы назначили ей свидание в «Марриоте»?

– В каком? В центре Москвы сразу три «Марриота», из них два на Тверской.

– Нет, я говорю о том, который у Петровского пассажа.

– Никогда не назначал. Там место не очень удобное. Все время полно машин и все тебя видят. Нет, мы там с ней никогда не встречались.

– Когда вы последний раз с ней разговаривали?

– Вчера вечером. Я звонил ей несколько раз, чтобы она к нам приехала. Было так весело. А она любит наши компании. Мы договорились с ней за день до этого, что она к нам приедет. Но потом вечером она поменяла свое решение. Понимаете, как жалко. Она не захотела приехать. Бедняжка. Какая страшная смерть. Когда будут ее похороны?

– Не знаю. Когда разрешит прокуратура. Она говорила вам о своем муже?

– Все время жаловалась, что напрасно вышла за него замуж. Можете себе представить, какой он был ревнивец, если фотографии, которые мы делали для мужского журнала у меня на даче, она прятала у меня...

– Какие фотографии? – встрепенулся Дронго.

– Ее фотографии, – недовольно ответил Юницкий. Было заметно, как он сожалеет о том, что вспомнил об этих фотографиях.

Дронго вспомнил рассказ Клычковой о фотографиях. В день убийства Абасов вышел из кабинета и вскоре вернулся. Она почувствовала, как он сжигает какие-то бумаги, а когда он снова ушел, вошла к нему в кабинет и обнаружила остатки фотографий, которые он сжег.

– Какие это были фотографии? – уточнил Дронго.

– Обычные. В стиле «ню». Она была там обнаженной, но очень эротичной. Прекрасные фотографии. Мы тогда не дали их в журнал, и она попросила, чтобы я забрал все пленки и фотографии. Мне было даже приятно на нее смотреть. И я их забрал.

– А потом кому-то показали? Или передали? – строго спросил Дронго.

– Откуда вы знаете? – вздрогнул Юницкий. – Это он вам рассказал?

– Кто?

– Откуда я знаю, кто? Какой-то меценат. Позвонил и сказал мне, что хочет купить у меня фотографии для зарубежного журнала. Я ему попытался объяснить, что у меня нет фотографий, но он только рассмеялся в ответ и сразу предложил мне три тысячи долларов за три фотографии.

– И вы, конечно, отказались?

– Моментально. Но он перезвонил снова и сказал, что Алдона не возражает. Я, конечно, позвонил Алдоне, чтобы все выяснить. И она сказала, что это какой-то ценитель ее красоты, который хочет иметь эти фотографии дома. Посоветовала мне взять с него больше денег. Ну я и подумал, что ничего страшного, если продам три фотографии этому «любителю». Тем более что Алдона сама не возражала.

– Значит, она знала о ком идет речь? Она называла вам имя этого человека?

– Нет, не называла. И я не спрашивал. Он хотел фотографии, и я назвал цену. Десять тысяч долларов. Он даже торговался со мной, но потом согласился.

– Он привез деньги. Вы его видели?

– Нет, не видел. Мы договорились, что я возьму деньги в ячейке камеры хранения и оставлю там фотографии. Код он мне назвал. Я приехал туда, взял деньги и оставил фотографии. Десять тысяч долларов за три фотографии Алдоны. Я даже подумал, что немного продешевил, ведь она была вице-мисс Литвы. Но деньги забрал и привез их домой.

– Вы продали фотографии своей подруги? – уточнил Дронго. – Ее эротические фотографии? И вы не понимали, что может случиться, если эти карточки попадут в руки ее мужа?

– При чем тут ее муж? – нервно спросил Юницкий. – Когда мы делали эти фотографии, она еще не была замужем. И вообще я не понимаю какое отношение имеет к этой истории ее муж?

– Конечно, не понимаете. Спите с замужней женщиной, продаете ее обнаженные фотографии неизвестному человеку и, когда ее убивают, очень переживаете и ничего не понимаете.

– Только не делайте из меня подлеца, – закричал Юницкий, – можно подумать, что вы никогда не встречались с замужними женщинами. Пусть их мужья думают о своей чести и о своих рогах. Весь мир изменяет друг другу, и никто не видит в этом ничего особенного. А насчет фотографий я вам уже сказал. Она сама разрешила мне продать эти фотографии. Наверно, она знала этого человека, который так высоко ценил ее красоту. И поэтому не возражала против продажи фотографий. Что я и сделал. А пленки до сих пор хранятся у меня.

– Куда вы дели деньги?

– Это уже мое дело. Это мои деньги.

– Вы их потратили?

– Я не понимаю вашего интереса.

– Где деньги?

– Они у меня, – разозлился Юницкий, – лежат наверху, в тумбочке. Я собирался купить машину и оставил деньги у себя дома. Мне как раз не хватало десяти тысяч. Потом передумал, но деньги остались.

– Очень хорошо. Мы сейчас поднимемся и заберем эти деньги.

– Вы с ума сошли, – нахмурился Юницкий, – кто вам сказал, что я их вам отдам? Это мои деньги, которые я получил за фотографии. Не понимаю, почему я должен их вам отдавать. По какому такому закону? И вообще давайте закончим наш разговор. Я хочу спать.

Дронго вспомнил, что у него в карманах нет такой суммы. Но у него с собой были кредитные карточки.

– Подождите, – попросил он актера, – сейчас я дам свою кредитную карточку моему напарнику и он поедет к ближайшему автомату, чтобы снять деньги. У меня золотые карточки, поэтому можно будет снять десять тысяч долларов. Лишь бы они были в машине. Он привезет сюда эти деньги, и мы просто поменяемся. Вы дадите мне деньги, которые получили за фотографии, а я дам вам столько же.

– Не понимаю, зачем вам это нужно? Но если вы думаете, что сможете подсунуть мне фальшивые купюры, то ошибаетесь. Я ведь смогу их различить. Или поеду в отделение банка, которое открывается в девять часов утра, и там проверю каждую бумажку. У вас ничего не получится.

– «Гнусное свойство карликовых умов приписывать свое духовное убожество другим», – вспомнил Дронго. Сколько раз он цитировал эту знаменитую фразу Бальзака.

– Хорошо, – согласился он, – поедем в банк, и я получу там деньги, которые сразу передам вам. А потом вы сможете вернуться и спокойно заснуть, если вообще сможете заснуть после убийства Алдоны.

– Не нужно на меня давить. Но только объясните мне – зачем вам эти деньги? Что вы можете узнать? Номера купюр вам ничего не дадут. Там пачка состоящая из разных банкнот.

– На деньгах могут быть отпечатки пальцев человека, который купил у вас фотографии, – пояснил Дронго, – он ведь не предполагал, что вы сохраните эту пачку, а через некоторое время я приду за ней именно к вам. Возможно, это убийца, который сегодня задушил вашу бывшую подругу. Неужели вы не хотите помочь изобличить негодяя, который это сделал?

– Хочу, – сразу согласился актер, – я даже не подумал об отпечатках пальцев на купюрах. Но я их тоже трогал. И два раза пересчитывал.

– Ваши пальцы не будут приняты во внимание, – великодушно заявил Дронго, – вы же сами сказали, что у вас есть «железное алиби».

– Верно. И я бы никогда не поднял руку на бедную Алдону. Она была моей музой, моим лучшим другом, – почти вдохновенно сказал Юницкий.

– Сволочь, – с нарастающей злостью подумал Дронго, – продал обнаженные фотографии своей подруги человеку, которого даже не видел в глаза, и еще говорит о своей музе. Возможно даже, что он врет насчет согласия Алдоны. Но здесь возникает другой интересный вопрос. Откуда этот неизвестный узнал про фотографии? Ведь о них могли знать только сам Юницкий и его подруга. Значит, вывод о том, что Алдона была знакома со своим убийцей правильный. И этот убийца заплатил за фотографии такую большую сумму. Он и сумел подставить Ахмеда Абасова, вызвав его ревность. И наверняка послал ему эти фотографии, после которых ревнивый муж просто потерял голову.

– Я заплачу вам на пятьсот долларов больше, – неожиданно даже для самого себя предложил Дронго, – если вы покажете мне пленку. Фотографии мне не нужны. Я только хочу иметь представление, что именно там было. Может, впоследствии я заплачу за них гораздо больше первоначальной цены, – последнюю фразу он произнес в расчете на жадность актера.

– Пленку я вам покажу, – сразу согласился Юницкий, – но фотографии не дам. А деньги мы поменяем в банке. Так будет надежнее всего. И для вас, и для меня.

– Но это точно те купюры, которые вы получили за фотографии?

– Маэстро, вы меня обижаете, – усмехнулся Юницкий, – зачем мне вас обманывать? Это точно те самые купюры, которые я забрал из ячейки камеры хранения.

– Мерзавец, – огорченно подумал Дронго, – он даже не понимает, каким ничтожным и мелким человеком является.

– Тогда не будем терять времени, – предложил он, – уже половина девятого утра. Одевайтесь, и мы поедем в банк.

Юницкий согласно кивнул и, вскочив, поспешил к лестнице, ведущей на второй этаж. Дронго проводил его долгим взглядом. Весь опыт моей жизни, подумал он, свидетельствует о том, что человек не может быть ничтожным в чем-то одном. Кажется, Толстой говорил, что нельзя быть немного непорядочным, как нельзя быть немного беременным. Или ты беременный, или нет. Или ты порядочный человек, или ты мерзавец. В этих случаях полутонов не бывает.

Хотя насчет замужних женщин этот тип прав. «Кто из нас не без греха», – вспомнил Дронго.