Дронго молчал. Он взял стул и сел за столик, словно ожидая остальных.

Отари предложил одно кресло своему другу, а второе подвинул Людмиле. Она была в темном длинном платье и казалась похожей на фарфоровые статуэтки прошлого века.

Но женщина не села в кресло, уступив его своему супругу, а вместо этого подвинула стул и устроилась около мужа. Вейдеманис расположился рядом с ними.

— Я кое-чего не понимаю, — сказал Отари, — меня не совсем устраивают ваши объяснения. Я понимаю, что Усманову нужно было убрать ненужного свидетеля, который его узнал. Я понимаю, как он нас всех обманул, делая вид, что играет в нарды. Пока он бил камнями и бросал игральные кости, Шарай вылез в окно и забрался на второй этаж, чтобы задушить женщину. Я все понял. Но как могло получиться, что он сам застрелил себя? Как это могло быть? Я в это не верю.

Вейдеманис кивнул головой в знак согласия. Он все время хотел задать именно этот вопрос. Как мог Шарай, даже если он нес винтовку в руках, выстрелить в себя? Как это могло получиться? Но он видел, что Дронго не хочет говорить, и поэтому не задавал лишних вопросов.

— Конечно, вы правы, — сознался Дронго. — Он не мог выстрелить в себя сам. И винтовка не могла выстрелить. Я думаю, что у следователя еще будут вопросы, но доказать уже ничего нельзя. Там нет никаких отпечатков пальцев.

— Вы хотите сказать, что он не сам застрелился?

— Конечно, нет. Его убили, — ответил Дронго.

— Господи, — прошептал Отари, — я думал, что его наказал Бог, а оказывается, его тоже кто-то убил! Значит, вы считаете…

— Его убили, — подтвердил Дронго.

— Вах! — сказал, скрипя зубами, Мамука. — Кто бы это ни сделал, он мой брат. Я буду обязан этому человеку всю жизнь. Убить такого подонка! Кто его убил? Вы?

— Нет, конечно. Я в этот момент разговаривал с Усмановым.

— Я думал, что вы назовете его фамилию, — признался Отари, — ведь было логично, что он уберет своего помощника, после того как тот сделает за него всю грязную работу. Разве не так?

— Не совсем, — ответил Дронго. — Усманов уже пожилой человек. Зачем ему стрелять в своего, тем более с кем они повязаны кровью? Шарай никогда бы его не выдал, это, очевидно, было не в интересах самого Олега. И кроме того, он не выполнил главного условия, поставленного перед ним Усмановым. Он должен был убрать не только Шевчук, но и Толдину, а он не сумел этого сделать.

— И тогда его кто-то убил? — с волнением спросил Отари.

— Вот именно, — кивнул Дронго. — Этот человек стоял наверху, прямо над лестницей. Он дождался, пока Шарай пройдет мимо него, затем окликнул, и, когда тот повернулся, прозвучал выстрел.

— Вы сказали «этот человек», — заметил Отари. — Вы не назвали его убийцей. Это намеренно или мне так показалось?

— А я не считаю убийцей человека, который стрелял в Шарая, — пояснил Дронго. — Я считаю, что он покарал негодяя и, значит, сделал все правильно.

— И вы знаете имя человека, который это сделал? — спросил Мамука.

— Знаю, — кивнул Дронго, — я могу вам все объяснить.

Он тяжело вздохнул и оглядел оставшихся людей.

— Вы действительно хотите, чтобы я все вам рассказал? — спросил Дронго, обращаясь к Отари.

— Конечно, хочу. Я не могу понять, как погиб Олег. Не могу.

— Вы тоже хотите? — Теперь Дронго глядел на Мамуку.

— Я хочу знать все. Все, что случилось этой ночью, — твердо сказал Сахвадзе.

— Ты тоже, Эдгар? — уточнил у своего друга Дронго.

— Мог бы меня и не спрашивать, — ответил Вейдеманис, — я бы все равно от тебя не отстал, ты ведь меня знаешь.

— И вы, Людмила? Вы тоже хотите узнать правду? — посмотрел на супругу художника Дронго.

Та кивнула головой, ничего не сказав.

— Неизвестный стрелял сверху, — начал Дронго. — Толдина слышала какой-то крик, а потом раздался выстрел. Очевидно, стрелявший хотел, чтобы Шарай повернулся к нему лицом. За несколько минут до этого я слышал шорох в углу, где стояла винтовка. Когда я повернулся, там уже никого не было. Я намеренно подошел и посмотрел. Винтовки тоже не было. Ее забрали, чтобы выстрелить в убийцу.

— Кто забрал? — спросил Отари.

— Я не хотел рассказывать при всех, — сознался Дронго. — Когда убили Нани, я закричал, чтобы вы все поднялись ко мне. И убийца должен был спрятаться в коридоре, чтобы дождаться остальных мужчин. Но один человек не находился внизу.

Этот человек соврал мне, сказав, что стоял внизу, у лестницы, тогда как на самом деле он был в коридоре.

Вейдеманис взглянул на остальных. Все напряженно ждали развязки этой кровавой истории.

— Тогда я стал спрашивать, кто именно спустился вниз. И вы, Отари, сказали мне, что были внизу один. А ваша жена, когда я попытался уточнить у нее, где она была, тоже сказала, что находилась внизу. Но вы убеждали меня, что спустились один, тогда как Людмила зашла к Гасану. И я понял, что кто-то из вас говорит не правду. Тогда я стал думать: кто из вас меня обманывает и почему?

Логично было предположить, что Людмила действительно пошла к Гасану, чтобы посмотреть, в каком состоянии он находится, перед тем как спуститься вниз. А если это так, то она видела убийцу. Услышав крики, она вышла из комнаты и должна была разглядеть хотя бы фигуру убийцы. Но она сказала, что была внизу.

Значит, она намеренно меня обманула. «Почему? — спрашивал я себя. — Почему она мне ничего не сказала?» И в этот момент я услышал, как кто-то неизвестный взял винтовку.

Людмила сжала руку своему мужу так сильно, что тот недоуменно взглянул на нее. Но она слушала Дронго, наклонившись к нему, словно была готова вскочить со своего места, собравшись, как натянутая пружина.

— У меня хороший слух, — продолжал Дронго, — но я почти не слышал, как поднимались по лестнице. Значит, тот, кто взял винтовку, обладал легким шагом.

Он поднимался очень мягко. Логично предположить, что Людмила увидела человека, который прятался в коридоре. Она узнала его и поняла, что своим обвинением ничего не добьется: у нее не было ни доказательств, ни фактов. Возможно и то, что убийство подруги сильно на нее повлияло. И вообще события этой ночи на нас всех плохо подействовали. Она взяла винтовку и спрятала ее в комнате Гасана.

Отари посмотрел на жену и перевел изумленный взгляд на Дронго. Даже Мамука был взволнован и напуган этой историей.

— Людмила дождалась, когда Олег снова вышел из кухни. Он начал спускаться по лестнице, и тут она позвала его. Толдина, которая в страхе прислушивалась к каждому шороху, услышала, как Людмила окликнула убийцу. Затем, когда он обернулся, она выстрелила ему в живот. Он свалился с лестницы, а она бросила ему вслед винтовку — орудие смерти и снова вернулась к Гасану. Вот, собственно, и все.

Отари только сейчас почувствовал, как сильно сжимают его руку тонкие пальцы жены. Он с невольным стоном высвободился.

— Людмила, это правда? — спросил он, не веря Дронго.

Супруга молчала.

— Хотите знать, как я определил, кто именно стрелял? — спросил Дронго.

— Я осмотрел винтовку — на ней были заметны характерные царапины. Такое впечатление, что на руке стрелявшего было большое серебряное кольцо, которое и оставило эти царапины.

— Не может быть, — прошептал Отари по-грузински, — этого не может быть.

Людмила, скажи, что это не правда. Скажи, прошу тебя!

Людмила встала со своего места. Она гордо подняла голову.

— Да, — сказала она громким голосом, — это я убила мерзавца. Я видела, как он ударил Нани. Я не успела закричать, и он отступил в коридор. Но на кухне горела свеча, и я все видела. Я не успела крикнуть, но поняла, что Бог выбрал меня, чтобы покарать убийцу. Потом я взяла винтовку и выстрелила в него. Это я убила его. И мне не стыдно.

— Людмила, — прошептал Мамука. Он поднялся со стула и бросился перед ней на колени. — Прости меня, прости, — шептал он, обращаясь к жене своего друга. — Это я виноват. У меня от горя помутился рассудок. Ты святая! Спасибо тебе. Но как ты могла? Как ты могла?

— Очевидно, у нее был шок после убийства вашей жены, — предположил Вейдеманис, — так иногда бывает. Но в любом случае самосуд — это не метод…

— Вы ей ничего не сделаете! — закричал Мамука, поворачиваясь к Дронго.

Он вскочил на ноги. — Вы расскажете всем, что стрелял я. Вы слышите меня? Я стрелял в убийцу своей жены, и я должен быть наказан по закону. Вы меня понимаете?

— Нет, — сказал Дронго, — не понимаю. Мамука сжал кулаки и сделал шаг вперед.

— Тогда я убью вас!

— Подожди! — крикнул Отари, обращаясь к другу. — На винтовке остались отпечатки пальцев моей жены. При чем тут ты, Мамука? Ты же слышал, что он сказал про царапины. Там остались отпечатки пальцев Людмилы.

Он взглянул на жену.

— Зачем ты это сделала сама? Почему не сказала мне?

— Я испугалась, когда увидела его, — призналась она, — а потом разозлилась на себя. Я вспомнила о дедах Нани… Я вспомнила… о твоих предках, кольцо которых я ношу. Если она могла войти в пламя ради любимого мужа, разве не должна была я сделать то, что сделала? Это не так страшно.

Прости меня, Отари.

— Господи, теперь тебя посадят в тюрьму! — закусил губу ее муж. — Как же ты могла такое сделать?

— Там нет ее отпечатков, — вдруг сказал Дронго.

— Что? Что вы говорите? — повернулся к нему Отари. — Как это нет отпечатков?

— Я сразу понял, кто именно стрелял, — ответил Дронго, — как только увидел царапины. И поэтому я взял винтовку и стер все отпечатки пальцев. Там нет ее отпечатков, Отари. А про царапины никто, кроме меня, не знает. Вы снимете кольца и спокойно уедете отсюда. И никогда больше не вспомните эту историю.

— Ты берешь грех на себя, — изумленно пробормотал Отари.

— Это не грех, — возразил Дронго, — это и есть то, что ты называл сражаться за Бога. Покарать убийцу своей подруги, наказать зло — значит сражаться на стороне Бога против дьявола. Двое детей Сахвадзе остались сиротами. Иногда люди, сами того не осознавая, сражаются на стороне Бога. Так, кажется, ты говорил.

Отари оглянулся на жену. Она ждала его приговора. В глазах женщины стояли слезы.

— Ты это сделала! — прошептал потрясенный муж. — Ты его покарала! — И он обнял супругу, прижимая ее к сердцу.

— Людмила, ты святая! — пробормотал Мамука. — Ты святая! — Он разрыдался.

— Но кто тогда открыл входную дверь, если Шарай не стрелял, а Усманов сидел рядом с тобой? — настаивал Вейдеманис. — Кто тогда открыл входную дверь, сбив нас с толку? Ведь Людмила стояла наверху…

— Ты не догадываешься? — спросил Дронго.

— Боже мой! — ахнул Вейдеманис. — Это сделал ты? Неужели ты это сделал?

— На стороне Бога, — повторил Отари, протягивая руку Дронго. — Спасибо вам за все.

Дронго пожал ему руку и посмотрел в глаза его супруге. «Теперь она всю жизнь будет помнить о том, что сделала, — подумал он с содроганием. — Теперь она будет об этом все время вспоминать».

— Спасибо вам, — пробормотала женщина. — Я не хотела его убивать. Сама не знаю, что со мной произошло. Но когда я увидела, как он ударил Нани…

— Вы поступили правильно, — убежденно сказал Дронго. — Каждый из нас выбирает, на чьей стороне сражаться. Выбирает каждый день и всю свою жизнь. Вы сегодня сражались на праведной стороне.

Он бережно взял ее руку и поцеловал. Вейдеманис улыбнулся. Впервые в жизни Дронго целовал руку человеку, которого он только что изобличил в убийстве.