Глава 1

Пора возвращаться домой. Он устало взглянул на пачку документов, лежавшую на столе. Он успел просмотреть все бумаги. И, как обычно, задержался на работе. Все сотрудники уже давно ушли домой. Девятый час вечера, до такого позднего времени они обычно не задерживаются в компании. Он уже привык, что на стоянке перед их зданием его машина остается последней. В этом кабинете он работает уже четвертый год. С тех пор как его сделали руководителем отдела. Десять лет назад о подобном нельзя было даже мечтать.

Он поднялся, подошел к окну, глянул вниз. Отсюда, с тридцать четвертого этажа, открывался удивительно красивый вид на Москву. С тех пор как он впервые вошел в этот кабинет, столь прекрасный вид на город очаровал его. Он любил подходить к окну и смотреть на город, раскинувшийся у его ног. Это позволяло ему лучше мыслить, работать на перспективу, разрабатывать новые планы.

Раздался телефонный звонок. Он удивленно обернулся. Карина обычно звонила на мобильный. Он специально для нее носил второй мобильный телефон. Один для знакомых и друзей. Второй только для Карины, чтобы жена в любой момент могла с ним связаться. Это было необходимо и ей, и ему. Но городской телефон обычно не звонил в девятом часу вечера. Тем более что, как правило, отвечала его секретарь Нина, которая, как всегда, торопилась домой. У нее был трехлетний сын. Уходя, она переключала городской телефон на телефон в его кабинете.

Фархад Сеидов, сорокавосьмилетний начальник отдела, доктор геологических наук, считался одним из самых опытных специалистов российской компании «Южнефтегазпром», возникшей в начале века, во время бурного роста цен на энергоносители. Выше среднего роста, подтянутый, уже начинавший седеть, он имел запоминающуюся внешность. Резкие, словно вырубленные черты лица, кустистые брови, крупный нос, шрам на подбородке. Телефон продолжал звонить. Фархад повернулся к столу и снял трубку.

— Я вас слушаю, — сдержанно сказал он.

— Добрый вечер, господин Сеидов, — услышал он незнакомый голос, — извините, что беспокоим вас так поздно. Мы бы хотели с вами встретиться.

— Извините, кто это говорит? — спросил Фархад.

— Это не телефонный разговор, господин Сеидов. Если вы разрешите, то я сейчас к вам поднимусь.

— Откуда вы знаете, что я еще на работе? — удивился Фархад. — И как вы сумеете войти в нашу компанию? У нас пропускная система, и боюсь, что после семи вечера там не выдают разрешения на вход в здание.

— Если вы разрешите к вам подняться, то я думаю, что смогу получить пропуск, — уверенно сказал незнакомец.

— Вас не пропустят. Я точно знаю, что после семи бюро пропусков не работает, — попытался объяснить Сеидов.

— Это мои проблемы, — возразил неизвестный.

— Тогда поднимайтесь, — несколько растерянно согласился Фархад.

Странный звонок и непонятный гость, подумал он. В нашей компании «Южнефтегазпром» работают очень компетентные сотрудники. Служба безопасности — одна из лучших в стране. В нее отбирают только бывших сотрудников МВД и ФСБ. И внизу очень строгая пропускная система. Как этот незнакомец сумеет к нему пробиться, абсолютно непонятно.

Он прошел в приемную. Там никого не было. Вышел в коридор. На этом этаже работают только сотрудники его отдела — одного из самых крупных в компании. Сорок восемь сотрудников, и каждого из них он знает лично. Два его заместителя, еще шесть руководителей секторов. Сеидов задумчиво посмотрел на закрытые двери в коридоре. Наверняка здесь уже никого нет. Он повернулся, чтобы войти в приемную, и услышал, как открывается дверь в дальнем конце коридора. Оттуда вышла молодая женщина. Фархад удивленно взглянул на нее. Короткая стрижка, строгий деловой костюм, темная юбка, блузка. Это была Алена Сизых, перешедшая к ним несколько месяцев назад из «Газпрома». Она работала на обработке компьютерных данных.

— Добрый вечер, — растерянно сказала Алена.

— Здравствуйте, — кивнул Сеидов, — а почему вы так поздно задержались?

— Я не задержалась, — ответила она, — я еще раз вернулась. Меня попросили распечатать данные по астраханскому участку. Они будут нужны рано утром Ринату Ашрафовичу. А я утром приеду немного позже, он мне разрешил.

— По астраханскому? — вспомнил Сеидов. — Да, все правильно. Это я попросил его приготовить все данные на утро. Только я не знал, что он заставит вас сидеть на работе или еще раз вернуться.

— Ничего страшного, Фархад Алиевич, — улыбнулась Алена, — мне так даже удобнее. Я живу здесь рядом. А завтра утром мне нужно поехать с мамой в больницу, и поэтому я заранее отпросилась у Рината Ашрафовича.

— Правильно сделали, — улыбнулся Сеидов, — идите домой. Сколько вам лет? Кажется, двадцать восемь?

— Да, — кивнула она, — двадцать восемь.

— В вашем возрасте нужно сбегать с работы как можно раньше, — усмехнулся Сеидов, — и интересоваться больше молодыми людьми, чем астраханскими нефтеносными участками. Извините, что я так говорю, но я чуть ли не вдвое старше вас. И даже помню, что вы еще не замужем.

— Спасибо, — ответила Алена, — и, наверное, вы правы. Но у меня мама болеет, и поэтому я все свободное время провожу с ней.

— Правильно делаете, — кивнул Фархад, — идите скорее домой. Уже поздно.

Алена попрощалась и почти бегом направилась к лифту. Когда она вызвала первую кабину лифта, загорелось табло на третьем. Очевидно, снизу поднимался неизвестный. Фархад смотрел, как первая кабина уходит вниз, а третья поднимается наверх. В их компании была установлена система известной японской фирмы, и передвижения любой кабины можно было наблюдать на световых табло, расположенных над створками лифтов.

Он подождал, пока кабина остановится на тридцать четвертом этаже. Створки кабины лифта открылись. Фархад нахмурился. Чего он ждет? Что сейчас покажется какое-нибудь чудовище или нечто необыкновенное? В коридор вышел обычный мужчина, одетый в серый костюм. Белая сорочка, узкий, совсем немодный галстук. Недорогие ботинки. Чуть выше среднего роста, лет пятьдесят. Ничем не примечательная внешность. Разве что нос чуть крупнее, чем следовало бы. Редкие рыжеватые волосы. Мужчина взглянул на стоявшего Сеидова и приветливо кивнул, словно точно знал, что Фархад будет встречать его прямо в коридоре.

— Солнцев, — представился незнакомец. — Вадим Сергеевич Солнцев.

— Здравствуйте, — ответил Сеидов, протягивая руку Солнцеву, — Фархад Алиевич Сеидов. Хотя вы уже знаете, как меня зовут. Идемте в мой кабинет.

Рукопожатие было крепким. Они прошли по коридору, миновали приемную. Вошли в кабинет. Сеидов показал на два удобных кресла, приглашая гостя садиться. Его кабинет был достаточно большим даже для начальника отдела такой крупной компании, как «Южнефтегазпром». Угловая комната, ставшая кабинетом, была общей площадью около пятидесяти метров. Солнцев уселся в кресло. Кажется, ему понравилось в этом кабинете.

— Что-нибудь будете пить? — осведомился Фархад.

— Нет, спасибо.

Сеидов уселся напротив. Ему было интересно, почему этот незнакомец появился в девятом часу вечера, как он сумел получить пропуск в закрытом бюро пропусков и что именно ему нужно. Может, он как раз приехал из Астрахани и ему нужны новые данные по геологоразведке? Но там не столь переспективные нефтеносные участки, чтобы присылать специального представителя. Все можно было согласовать и по телефону.

— Я вас слушаю, — сдержанно произнес Сеидов.

— Прежде чем мы начнем наш разговор, вы разрешите мне небольшое предисловие? — уточнил Солнцев. — Так сказать, прелюдию к разговору.

— Пожалуйста, — еще больше удивился Фархад, — только я не совсем понимаю, о каком предисловии идет речь?

— Вы Фархад Алиевич Сеидов, шестидесятого года рождения, уроженец города Баку, — начал Солнцев таким спокойным, почти равнодушным тоном, словно читал лекцию, — женаты на Карине Газарян с восемьдесят четвертого года. У вас есть дочь восемьдесят шестого года рождения, которая сейчас оканчивает Московский государственный университет. В Москву вы переехали весной девяностого года, на работу в бывший «Газпром», или, как его раньше называли, Министерство газовой промышленности СССР. Вы работали в Баку, в объединении «Азнефть», затем защитили докторскую диссертацию и уехали в Ирак, после чего вернулись в «Азнефть» уже начальником управления. Все верно?

— Да, — удивленно ответил Сеидов, — но для того, чтобы сообщить мне эти сведения, не нужно было приходить сюда так поздно. Они есть на моем сайте и на сайте нашей компании. У меня нет никаких секретов. Я профессиональный геолог и занимался геологией всю свою жизнь. За исключением середины девяностых, когда работал в банке.

— Это мы знаем, — ответил Солнцев.

— Теперь обясните, кто это «мы» и почему вас интересует именно моя персона. Вы из службы безопасности нашей компании?

— Нет-нет. Конечно, нет. Я сейчас вам все объясню. Дело в том, что я сотрудник СВР.

— Сотрудник чего, простите? — не понял Сеидов. — Что такое СВР?

Солнцев улыбнулся. Понимающе и даже немного дружелюбно.

— Это Служба внешней разведки России, — пояснил он, — мы решили, что будет правильно, если мы не станем вас вызывать к себе, а проведем первую беседу на вашей, так сказать, территории.

— Вы из КГБ? — изумился Фархад.

— Почти, — ответил Солцнев, — чтобы вам было понятнее. Просто КГБ уже давно нет. Но вы об этом знаете. Его разделили на несколько частей. Федеральная служба безопасности, Федеральная служба охраны, Федеральное агентство правительственной связи, раньше были отдельные пограничные войска, ну и так далее. А мы бывшее Первое Главное управление КГБ СССР, то есть внешняя разведка. Теперь понимаете?

— Понятно. Но мне кажется, что вы ошиблись. Я никогда не работал и не сотрудничал с вашим ведомством. Если вы считаете, что меня послали в Ирак работать на нашу разведку, то ошибаетесь. Я там был как геолог, проверял свои научные разработки на практике. И больше ничего. Только как геолог. Я даже осведомителем вашим никогда не был и никогда никаких отчетов вам не писал.

— Мы все это знаем, — улыбнулся Солнцев.

— Кроме того, я уже много лет российский гражданин. И жена у меня гражданка России. И дочь. Поэтому я не совсем понимаю, какой именно интерес я могу представлять для такой службы, как ваша. Ведь я вам ничем помочь не могу, потому что давал подписку о неразглашении служебной информации нашей компании.

— С этим как раз все понятно. Обещаю, что нас не будут интересовать запасы нефти и газа, которые вы разведали. У нас совсем иной интерес, — поднял обе руки Солнцев.

— Тогда что вам нужно?

— Мы хотим предложить вам отправиться в командировку, — пояснил Вадим Сергеевич, — вернуться снова в Ирак в качестве генерального представителя компании «Южнефтегазпром».

— Вы с ума сошли? — не выдержал Сеидов. — Как вы можете даже предлагать мне подобную командировку. Вопрос уже согласован. Туда должен поехать вице-президент нашей компании Иван Николаевич Сысоев. Насколько я знаю, все документы уже подготовлены. По-моему, вы поступаете не совсем корректно, предлагая мне подобную командировку. В конце концов, я только начальник отдела, а там будут переговоры на очень высоком уровне. Сысоев должен встретиться с руководством страны и провести переговоры по взаимному сотрудничеству нашей компании с их двумя крупными поставщиками. Мы с таким трудом сумели заинтересовать иракцев, которые уже давно ни с кем не сотрудничают, кроме американцев, а вы сейчас хотите все запороть.

— Очевидно, мы не совсем понимаем друг друга, — спокойно возразил Солнцев, — давайте сначала успокоимся и выслушаем друг друга. Сысоев прекрасный специалист в области экономики. Он ваш первый вице-президент. Но он никогда раньше не был в Ираке, не знает местных условий, не имеет там знакомых и не знает арабского языка.

— С ним поедут переводчики…

— Это не одно и то же. В делегацию включен один из ваших заместителей — Садратдинов. И хотя он хороший геолог, но не сможет заменить вас. Вы более опытный и квалифицированный специалист.

— Я не совсем понимаю, что именно вам нужно. Если вы хотите включить меня в состав делегации, то вам нужно обращаться к президенту компании. Это он решает подобные вопросы. Хотя в данном случае предполагаю, что вам нужно выходить даже на более высокий уровень, по-моему, вопрос согласовывался на уровне министра или вице-премьера. Как вы понимаете, я не могу сам себя отправить в такую командировку. И даже если я попытаюсь объяснить, что именно ваше ведомство просит меня отправиться в Ирак, то и тогда руководство компании может не прислушаться к подобному мнению. Уже давно прошли те времена, когда КГБ мог решать, кому и куда ехать.

— Вы думаете, прошли? — почти весело спросил Солнцев. — А мне кажется, они никогда не проходили.

— Не буду спорить. Это не мое дело. Но в любом случае вы обратились не по адресу…

— Нет, — возразил Вадим Сергеевич, — мы стараемся не беспокоить людей, которые нам неинтересны. Дело в том, что приказ на Сысоева завтра будет отменен. И завтра утром вы покинете этот кабинет и переедете на тридцать восьмой этаж, где работают вице-президенты компании. С завтрашнего дня вы новый вице-президент «Южнефтегазпрома» по вопросам геологических изысканий и разведки. Эта новая должность уже сегодня введена в компании, и завтра утром ваш президент сообщит вам об этом приятном факте вашей биографии. Как видите, я пришел к вам не «с пустыми руками». И я первый человек, который сообщил вам эту новость. Кажется, я имею право рассчитывать хотя бы на вашу благодарность. Хотя по восточному обычаю вы должны дать мне даже подарок. Кажется, у азербайджанцев это называется «муштулук».

Он сказал это слово без акцента. Фархад удивленно взглянул на своего гостя.

— Вы знаете азербайджанский?

— Да, — кивнул Солнцев, — я знаю турецкий, арабский, азербайджанский языки. Хотя турецкий и азербайджанский очень похожи, там отличаются только некоторые слова.

— Значит, вы специалист узкого профиля, — понял Фархад, — именно по этим странам.

— Вы умный человек и умеете правильно рассуждать, — одобрительно кивнул Солнцев, — я специально сообщил вам эту информацию, чтобы услышать вашу реакцию. Реакция более чем положительная.

Сеидов нахмурился.

— «Муштулук» вы, конечно, не получите. Хотя я до сих пор не совсем верю в эту невероятную новость. Неужели этим назначением я обязан вашему ведомству? — недовольно спросил Фархад.

— Нет. Исключительно своему таланту и работоспособности, — пояснил Солнцев. — Вопрос о вашем назначении уже давно был решен, мы только подтолкнули его исполнение, если говорить откровенно. Но это действительно только потому, что в самой компании уже давно хотели перевести вас в вице-президенты. Поэтому завтра вы переедете на тридцать восьмой этаж и станете новым, уже пятым, вице-президентом компании «Южнефтегазпром». А еще через неделю именно вы полетите в Ирак в качестве руководителя группы на переговоры с иракской стороной.

— Интересно, что именно я там буду делать? — иронично спросил Сеидов. — Бегать по крышам и стрелять в американцев? Или в англичан? Как вы представляете мою работу в качестве вашего представителя? И если я отправляюсь туда вице-президентом, то для чего вам такой агент, которого знают так много людей в самом Ираке. Я ведь там проработал больше трех лет, и там наверняка осталось очень много людей, которые меня помнят.

— Именно поэтому вы нас устраиваете, — охотно пояснил Солнцев, — если хотите, вы почти идеальная кандидатура для миссии, которую мы вам собираемся поручить.

Фархад подумал, что сегодняшний вечер — самый необычный вечер в его жизни. И если этот Солнцев не психопат и не разыгрывает его, то вполне возможно, что уже завтра днем он будет сидеть в другом кабинете. Неужели в подобное можно поверить? Но его гость меньше всего похож на сумасшедшего или чудака, склонного к розыгрышам. Остается поверить, что он говорит правду. Или дождаться утра и проверить все самому. А сейчас выслушать, что именно хочет от него этот тип и его служба — СВР.

— Покажите ваше удостоверение, — неожиданно даже для самого себя сказал Сеидов.

 

Глава 2

Разве еще несколько лет назад он мог поверить в подобное продвижение по службе. Разве не казалось тогда, что весь привычный уклад жизни, прежний мир рушится и впереди нет никакой перспективы? Еще в девяносто восьмом году подобные специалисты были не очень востребованы. А нефтяные и газовые компании не считались столь важными, как сейчас. Баррель нефти стоил только восемь или десять долларов. И в свои тридцать восемь лет Сеидов был вынужден работать сотрудником банка, куда его устроили благодаря знакомым землякам. А после августовского дефолта он потерял и эту работу.

Казалось, что все кончено, никаких надежд просто не оставалось. Но через полгода его взяли на работу в небольшую компанию. Еще через восемь месяцев он перешел в другую компанию на более высокую должность. После одиннадцатого сентября две тысячи первого года цены на энергоносители пошли вверх. Сеидову предложили работу в создающейся новой компании «Южнефтегазпром», и он перешел в нее уже летом две тысячи второго года.

В марте две тысячи третьего года американцы вторглись в Ирак, и цены на энергоносители, уже перешедшие всякие разумные пределы, начали расти в геометрической прогрессии. Всякий следующий кризис, политический или экономический, только увеличивал цену нефти и газа. Олигархи, владевшие нефтяными и газовыми компаниями, становились не просто миллиардерами, их счета исчислялись уже не только миллиардами, а десятками миллиардов долларов. В этих условиях нужны были хорошие специалисты — геологи и нефтяники, оплата которых росла соответственно их опыту и знаниям. Переехавший из Баку в девяностом году бывший сотрудник «Газпрома» Фархад Сеидов был не просто одним из лучших специалистов в области геологодобычи. Он разрабатывал свою докторскую диссертацию именно по проблемам добычи нефти в залежах нефтяных пластов, которые уже считались выработанными. Защитил он ее в двадцать пять лет. Как давно это было. В восемьдесят пятом. Тогда казалось, что весь мир у него в кармане. Московские специалисты, приехавшие на защиту, дали самую высокую оценку его научной работе. Ему предложили работу в Ираке, куда он поехал сразу после защиты докторской в качестве заместителя руководителя группы советников. За три года, проведенные в этой стране, он не только выучил местные обычаи и язык, но и стал одним из самых авторитетных специалистов в области нефтегазодобычи в Ираке. В восемьдесят восьмом его вернули в Баку руководителем управления в компании «Азнефть». Ему было только двадцать восемь лет, и многим не понравилось подобное назначение. Перед отъездом из Ирака его даже наградили почетной медалью за выдающиеся заслуги перед иракским народом. В Баку его сразу сделали начальником управления. Многие считали, что он слишком молод для подобной ответственной работы. У него появились правительственный телефон и персональная машина, что, по меркам Советского Союза, считалось признаком устойчивого положения большого чиновника. А потом все сразу изменилось.

В восемьдесят восьмом началось противостояние азербайджанцев и армян в Нагорном Карабахе. Местные стычки переросли в настоящую войну между двумя соседними народами. Армяне, составляющие большинство в Нагорном Карабахе, потребовали присоединения области к Армении. Верховный Совет Армении дал на это согласие, фактически законодательно аннексировав территорию соседнего государства. Верховный Совет Азербайджана в ответ на это вообще решил упразднить статус автономной области. Противостояние решалось в Москве. Президиум Верховного Совета СССР принял решение о сохранении области в составе Азербайджана. Здравомыслящие люди понимали, что пересмотр существующих границ в рамках такого государства, как СССР, грозит глобальной катастрофой и развалом всей страны.

Так все и произошло. Большой пожар начался в Карабахе и перекинулся в другие республики Советского Союза. Ошская, Ферганская области, Приднестровье, Абхазия, Южная Осетия, Северная Осетия, Ингушетия, Чечня… Тысячи убитых, десятки тысяч раненых, сотни тысяч беженцев. И при этом находились политики, которые всерьез убеждали мир, что развал Советского Союза обошелся без большой крови. Только в Азербайджане был зафиксирован миллион беженцев, а сколько миллионов людей просто покинули большую страну из-за экономических и политических катаклизмов, сколько их бросили свои дома, кардинально меняя свою прежнюю жизнь.

В конце восьмидесятых начались массовые депортации обоих народов из соседних республик. Из Армении изгнали около двухсот тысяч азербайджанцев, которые прибывали в Баку, создавая опасную обстановку в самом городе. В конце восемьдесят девятого власть в Азербайджане была фактически отдана в руки радикалов. В начале января девяностого в Баку начались погромы. Тысячи жителей города выходили на улицы, защищая своих соседей и друзей, но спасти всех не удалось. И только тогда, когда объединенными силами местной милиции, наиболее порядочных представителей Народного фронта и сумевших остаться на своих местах редких представителей власти удалось остановить эту вакханалию безумства, в город по приказу Президента страны Михаила Горбачева были введены войска.

Пролилось еще больше крови. На этот раз танки и бронетранспортеры давили зазевавшихся людей на улицах, стреляли в любого движущегося прохожего. Среди погибших были представители многих национальностей — азербайджанцы, армяне, евреи, русские, грузины, лезгины. Старики и дети, женщины и девушки. Абсолютно очевидно, что не все были экстремистами, как потом передавали по центральным каналам. Но подобная трагедия сказалась и на семье Фархада Сеидова. Ему тогда было тридцать лет, а его супруге Карине Газарян двадцать восемь. Они были уже шесть лет женаты. Свадьбу сыграли, когда Карина оканчивала медицинский институт, в восемьдесят четвертом, когда интернациональные браки в Баку были самым обычным явлением и за общими столами привычно собирались представители многих народов, населявших этот полифоничный и космополитичный город у моря.

В восемьдесят пятом они вместе уехали в Ирак. Там, в Багдаде, у них родилась дочь Марьям. Арабы традиционно называли Деву Марию, мать Христа, — Марьям, поэтому выбор имени местным жителям понравился. На самом деле так звали мать Фархада, и он назвал девочку в честь своей мамы. Тогда им казалось, что все будет хорошо. В восемьдесят восьмом они вернулись в Баку, и он сразу получил новое назначение. Молодой начальник управления «Азнефти», доктор наук, вернувшийся из своей зарубежной командировки, он казался перспективным сотрудником. Журналисты и телевизионщики охотно приглашали его в свои передачи, проводили с ним большие интервью. Число недоброжелателей увеличивалось после каждой передачи, после каждого репортажа.

Уже в девяностом, после трагических событий, стало очевидно, что Карине нужно уезжать. И хотя сотни и тысячи женщин-армянок, вышедших замуж за азербайджанцев, оставались в городе, сама Карина больше не могла выдерживать подобного давления. Слишком часто некоторые тайные и явные завистники стали использовать фактор супруги Сеидова, чтобы помешать карьере ее мужа. Вспоминая Толстого, можно смело согласиться с классиком. Слишком много людей находили в национализме последний довод, чтобы опровергнуть научные разработки Фархада Сеидова, не имеющие никакого отношения к тому, на ком именно он был женат. Но когда нет очевидных доводов, чтобы помешать карьере ближнего, используются любые доводы, даже такие чудовищные, как национализм и ксенофобия.

И хотя в массе своей его окружали порядочные люди и настоящие профессионалы, он понимал, что им лучше переехать в Москву. Весной девяностого он принял предложение о переезде в Москву на работу в «Газпром». Им отчасти повезло. Они переехали еще до августовского путча девяносто первого и декабрьского развала страны, когда можно было устроиться на работу и даже решить свои жилищные проблемы. Фархад получил назначение в Министерство газовой промышленности СССР, реорганизованное в «Газпром», где успел проработать почти два года. Ему даже успели выделить двухкомнатную квартиру в Мытищах.

Но в девяносто втором начались реорганизации, и он сам решил уйти из «Газпрома», чтобы вернуться в Баку. Он приехал в родной город и не сразу мог осознать, что именно там происходит. Власть в республике захватили воинствующие радикалы. Агрессивно настроенные группы людей врывались в консерваторию, призывая запретить Баха и Чайковского, в библиотеки высылали специальные циркуляры с приказами сжечь книги Гегеля, Фейербаха, Маркса, Плеханова… Он не мог знать, что в соседней Грузии, где к власти пришел сын классика грузинской литературы, сам филолог и переводчик книг Бодлера с французского, сжигали книги на улицах. По приказу грузинского Президента костры запылали на площадях грузинских городов. В Азербайджане сумели остановить эти костры. Но власть подобных радикалов не могла удержаться ни в Тбилиси, ни в Баку. В Грузии путем вооруженного переворота к власти пришел Шеварднадзе, в Азербайджане вооруженный переворот начался в Гяндже, и испуганное правительство радикалов позвало Гейдара Алиева спасать положение. При этом сам «демократический» Президент благополучно сбежал, оставив свой пост. Это произошло уже летом девяносто третьего.

Но летом девяносто второго Фархад Сеидов принял решение не возвращаться в Баку. Он продал свою квартиру, дачу, машину. На полученные деньги он сумел обменять свою двухкомнатную квартиру в Мытищах на трехкомнатную на Остоженке. Это уже потом, через несколько лет, цены на Остоженке взлетят до немыслимых размеров, но тогда, в девяносто втором, цены были еще относительно невысокими.

Он устроился на работу в научно-исследовательский институт, который через два года закрылся. Знакомые помогли ему устроиться в банк. Тогда самыми перспективными направлениями считались торговля и банковское дело. Идти в торговлю Сеидов категорически отказался. Ему казалось невозможным работать старшим менеджером по продажам, имея звание доктора наук. Хотя его знакомый не отказался пойти в один такой магазин и сделал себе состояние уже через несколько лет, став совладельцем этого магазина женского белья. У каждого были свои приоритеты и свои ценности.

Фархад проработал в банке около четырех лет. Уже через два года он снова возобновил преподавательскую деятельность, благо работа в банке давала такую возможность. Но в девяносто восьмом августовский дефолт перечеркнул его банковскую карьеру. А затем все снова пошло по кругу. И только с приходом в компанию «Южнефтегазпром» он почувствовал себя наконец на своем месте.

Сначала его взяли обычным сотрудником в геологический отдел созданной компании. Через три месяца сделали руководителем сектора. Еще через полгода его рекомендовали заместителем начальника отдела. А через год руководство компании посчитало, что доктор наук и бывший ведущий сотрудник «Газпрома» вполне может занимать должность начальника отдела. Соответственно должности росла и его зарплата. Он уже мог позволить себе любые траты, не думая о деньгах. Правда, преподавательской деятельностью заниматься не пришлось, работа в компании отнимала слишком много сил. В свои сорок восемь лет он получал приличную зарплату, работал в одной из ведущих российских компаний, и дальнейшая жизнь казалась вполне определившейся. О карьерном повышении он даже не думал. И поэтому откровения гостя вызвали у него настоящий шок. Он даже не мог представить себе, что когда-нибудь станет вице-президентом такой компании. Соответственно должностной оклад вице-президента «Южнефтегазпрома» был равен окладам ведущих менеджеров крупнейших компаний мира.

Именно поэтому он попросил своего гостя показать удостоверение, словно не решаясь поверить в подобное предложение. Солнцев невозмутимо достал свое удостоверение, протянул его Сеидову. В нем было указано, что полковник Вадим Сергеевич Солнцев является сотрудников СВР и имеет право на ношение оружия.

— Убедились? — спросил Солнцев, забирая удостоверение.

— Почти, — кивнул Фархад, — хотя я до сих пор не совсем понимаю цель вашего визита. Или вы пришли только для того, чтобы сообщить мне эту радостную весть и потребовать, чтобы я работал на вашу организацию. Кажется, это называется вербовкой?

— Вы начитались шпионских романов, — возразил Солнцев, — неужели вы полагаете, что мы будем вербовать вице-президента крупнейшей российской компании. Для чего? Вы сами сказали, что являетесь российским гражданином и ваш долг, если хотите, помогать нашей организации в случае необходимости. А вербовать служащего такого ранга было бы не совсем правильно.

— Тогда зачем вы пришли? — спросил Сеидов. — И для чего вам нужно, чтобы именно я полетел в Ирак вместо Ивана Николаевича?

— Об этом мы поговорим немного позже и в другом месте, — пообещал Вадим Сергеевич, — я специально выбрал такое время, чтобы в компании никого не было. Завтра вам сообщат о вашем новом назначении и предложат отправиться руководителем группы в Ирак. Надеюсь, что вы не откажетесь. Больше от вас пока ничего не требуется. Как только ваше назначение будет утверждено на совете директоров, мы сразу свяжемся с вами.

— Теперь все ясно. Я вам почему-то нужен в Ираке? Правильно?

— Вы настоящий ученый и большой специалист, — подчеркнул Солнцев, — мы навели о вас все необходимые справки. Особенно ценно, что вы еще порядочный и мужественный человек.

— Судя по всему, вам известны подробности и моего пребывания в Ираке, — усмехнулся Фархад, — успели все проверить?

— А как вы думаете? Если я приехал сегодня к вам, то, разумеется, прежде всего мы проверили всю вашу биографию, в том числе и все детали вашей командировки в Ирак. Вы ведь тогда попали под бомбежку, когда выехали в район Эз-Зубайра под Басрой.

— Верно. Это случилось в восемьдесят шестом, — кивнул Сеидов, — тогда там как раз шли наиболее ожесточенные бои. Собственно, это было понятно с самого начала. Война шла за наиболее перспективные нефтеносные участки на юге страны между границами Ирака и Ирана. Как раз недалеко от Кувейта. Но как только цены на нефть и газ поползли вниз, война стала просто бессмысленной и постепенно прекратилась. Хотя потом Саддам глупо полез в Кувейт, и с этого начались все его последующие неприятности.

— Вы думаете, что это была его единственная ошибка? — спросил Солнцев. — Хотя об этом мы тоже поговорим в другой раз. А пока разрешите мне вас покинуть. Только один совет: не говорите о своем завтрашнем назначении пока никому. Даже своей супруге. Не нужно, чтобы кто-то об этом узнал.

— Ясно. Буду молчать о вашем визите.

Солнцев поднялся. Протянул руку.

— До свидания. Я хотел лично с вами познакомиться, чтобы составить о вас мнение.

— Надеюсь, что я вас не разочаровал, — пошутил Фархад, — или хотя бы понравился?

— Да, — кивнул Вадим Сергеевич, — вы мне очень понравились. До свидания.

Солнцев вышел из кабинета. Сеидов несколько минут сидел в кресле, обдумывая состоявшийся разговор. Затем поднялся, подошел к телефону, позвонил вниз, в службу охраны.

— Это говорит Сеидов, начальник геологического отдела. — Он с удивлением почувствовал, что у него немного изменился голос. Словно он уже получил назначение вице-президента. — Кто сейчас ко мне приходил?

— Никто не приходил, — ответили ему снизу, — к вам никто не поднимался.

— Только что, — нетерпеливо произнес Фархад, — он должен сейчас спуститься вниз.

— Здесь никого нет, — ответил удивленный дежурный.

— Посмотрите на кабину лифта. Он сейчас должен спускаться вниз.

— Никто не спускается, — доложил дежурный, — нас здесь двое, и все кабины находятся на первом этаже.

— Он поднялся ко мне минут двадцать назад.

— Здесь никого не было. У нас есть записи на мониторах. К вам никто не приходил, — сообщил дежурный.

— Выходит, что я ошибся, — разочарованно произнес Сеидов и положил трубку.

«Тоже мне, игра в кошки-мышки, — зло подумал Фархад. — Или Солнцев поднимался от кого-то другого. И тогда все становится понятным. И его неожиданный визит. И его осведомленность в кадровых переменах».

Домой Сеидов приехал к десяти часам вечера. Карина недовольно заметила, что сегодня он задержался позже обычного.

— Было много работы, — сдержанно ответил Фархад.

— Скоро ты будешь ночевать на своей работе, — улыбнулась жена. — Ты будешь ужинать?

— Нет. Только выпью чай. — Он прошел в ванную умыться.

На кухне было удобно и уютно. Сеидов любил сидеть на угловом диванчике в углу. В их доме традиционно подавали к чаю варенье и кусочки колотого сахара, как было принято в старых бакинских семьях.

— А где Марьям? — спросил Фархад, взглянув на настенные часы.

— Она у подруги. У Лены, ты ее знаешь.

— Уже поздно, — недовольно пробормотал Сеидов, — она могла быть дома.

— Она уже взрослая, — напомнила Карина, — уже оканчивает университет. Или ты считаешь, что она еще совсем маленькая девочка?

— Когда ты встречаешь меня, то считаешь, что я пришел домой поздно, а когда я спрашиваю, где наша дочь, ты говоришь, что она уже взрослая.

— Ты задерживаешься на работе, а она у своей подруги, которая живет недалеко от нас. И можешь не беспокоиться. Лена обещала, что обратно Марьям привезут на машине ее отца. Ты, наверное, уже забыл, что ее отец вице-президент финансового холдинга.

— Вице-президент, — повторил это слово Сеидов. — Как интересно.

— Что ты сказал?

— Ничего. Я думаю, что нам уже нужно иметь своего персонального водителя. Может, купить еще одну машину и взять водителя?

— Как хочешь. Ты у нас главный добытчик. Если наши возможности позволяют…

— Посмотрим, — неопределенно сказал Сеидов.

— Ты что-то хочешь мне сказать? — неожиданно спросила Карина.

— С чего ты взяла?

— Не знаю. Я всегда чувствую, когда ты чего-то недоговариваешь.

Он взглянул в глаза жене. Она действительно чувствует. Сказываются двадцать с лишним лет совместной жизни. Уже двадцать четыре. Он почти никогда ее не обманывал. Почти никогда… Они столько вместе пережили. Фархад поднял глаза.

— У нас все хорошо, — сказал он Карине, — и я думаю, что скоро будет еще лучше.

— В каком смысле?

— Пока не уверен. Завтра все узнаю. У нас, возможно, будут изменения.

— Надеюсь, что положительные, — улыбнулась супруга и больше расспрашивать не стала. Она хорошо чувствовала его состояние.

Утром он проснулся раньше обычного. На часах было около семи. Он увидел внимательный взгляд Карины, словно она сегодня не спала. Фархад протянул руку, дотронулся до ее плеча.

— Почему ты не спишь?

— Не знаю, — ответила жена, — не спится. Сама не понимаю, почему.

— Тебе нужно поспать. Когда ты поедешь на работу?

Она работала врачом в больнице «Скорой помощи». Больница была недалеко от их дома, и это было очень удобно.

— Я сегодня во вторую смену, — сообщила Карина.

— Спи, — пробормотал Фархад.

— Не могу, — призналась она, — я почему-то нервничаю. За последние годы я уже немного успокоилась. После того как ты перешел на работу в свою компанию. Я так радовалась, что ты наконец будешь заниматься своим любимым делом. А сегодня почему-то снова начала беспокоиться. Скажи мне честно? У тебя все в порядке? Все нормально?

— Даже слишком, — ответил Фархад, — у нас все хорошо, Карина. Не нужно волноваться. Давай спать.

— Поцелуй меня, — неожиданно попросила супруга.

Он хотел сказать, что сейчас семь часов и в соседней комнате спит Марьям, которая должна проснуться уже через полчаса, чтобы успеть на занятия. Он хотел напомнить, что для подобных вольностей не время. Но вместо этого он потянулся к жене и поцеловал ее. А затем крепко обнял… В это утро он не хотел ей отказывать…

 

Глава 3

Фархад Сеидов приехал на работу без десяти минут девять. Он поставил свой автомобиль на служебную стоянку, прошел к основному зданию. Ему показалось, что сегодня все, кто с ним здоровался, были особенно любезны. Он вошел в здание. Увидел руководителя службы безопасности компании Зыркова, который приходил на работу раньше всех. Алексей Зырков проработал больше четверти века в органах КГБ—ФСБ и после выхода на заслуженный отдых был приглашен в компанию. Хотя некоторые недоброжелатели утверждали, что на самом деле Зырков никуда не уходил и его нынешняя работа лишь продолжение прежней. Как бы там ни было, полковник Зырков, увидев в холле первого этажа Фархада Сеидова, сам шагнул к нему, первым протягивая руку.

— Доброе утро, Фархад Алиевич, — приветливо произнес руководитель службы безопасности, — рад вас видеть.

— Я тоже рад, — пробормотал Сеидов. — Вам уже доложили о вчерашнем происшествии?

— Нет, ничего не сказали. Что случилось?

— Вчера вечером ко мне поднялся посетитель, который умудрился не зарегистрироваться в нашем бюро пропусков и каким-то образом войти и выйти из здания, минуя наших охранников.

— Так не бывает, — улыбнулся Зырков. Он был среднего роста, коротко стриженный. Темные глаза глубоко посажены, челюсть немного выдавалась вперед, и он был похож на героев кинофильмов, вампиров.

— И тем не менее у меня был посетитель, — настаивал Фархад, внимательно глядя на своего собеседника, — хотя бюро пропусков было уже закрыто.

— Я могу объяснить, в чем дело, — сказал Зырков. — Наверное, он оформил пропуск в другой отдел, до того как закрылось бюро пропусков. А закончив свои дела в этом отделе, он решил подняться к вам. Все знают, что вы обычно задерживаетесь на работе допоздна. Поэтому так получилось. Но вы не беспокойтесь. Я своим ребятам такой нагоняй устрою. Как его фамилия?

— Я думал, что вы знаете его фамилию.

— Не знаю, — ответил Зырков. — Как его звали? Он представился?

— Нет, — ответил Сеидов, — наверное, он себя назвал. Но я не запомнил его имени и фамилии.

Зырков снова улыбнулся.

— Вы умный человек, — кивнул он, — я всегда это говорил. Об этом известно всем в компании. Вы очень умный и перспективный сотрудник компании.

— Буду считать это вашей рекомендацией, — усмехнулся Сеидов.

Он повернулся и пошел к кабинам лифтов. Уже заворачивая к холлу, где были лифты, он увидел себя в зеркале. И неожиданно заметил, что все, кто был за его спиной, смотрят на него. Он увидел это в зеркале. Не только Зырков, но и все остальные смотрели на него так, словно уже знали о его предстоящем назначении. Нужно было повернуться и взглянуть на них. Но Фархад не хотел смущать людей и быстро вошел в кабину лифта.

«Неужели они меня действительно выдвинут», — подумал Фархад, поднимаясь на свой этаж. В кабине лифта вместе с ним ехали еще несколько сотрудников. Ему показалось, что и они смотрят на него. Похоже, в этой компании новости все узнавали раньше него.

На тридцать четвертом этаже он вышел. В коридоре он увидел Садратдинова, который считался одним из его заместителей.

— Доброе утро, Фархад Алиевич, — улыбнулся тот.

— Здравствуйте Ринат Ашрафович. Я знаю, что вы уже приготовили все данные по астраханскому участку.

— Откуда вы знаете? — удивился Садратдинов. — Я хотел доложить вам сегодня утром. Но боюсь, что уже не успею…

— Почему не успеете?

— Как? Вы разве не знаете? Сегодня в десять будет большое совещание по вопросам реорганизации компании и ее расширения. Приглашены все руководители отделов и подразделений компании. Я слышал, что у нас будут кадровые перемены. А вам разве не говорили об этом?

— Нет. Я пока ничего не знаю. — Фархад не хотел лгать и поэтому быстро прошел по коридору, направляясь в свой кабинет. В приемной его ждала Нина. Это была молодая женщина, которая уже успела безобразно поправиться после родов и теперь по очереди пробовала различные диеты, чтобы вернуть свою прежнюю форму. Но, судя по размерам ее платьев, особых успехов в этом сложном деле она не достигла. Увидев входившего патрона, она вскочила с места.

— Поздравляю вас, Фархад Алиевич, — шепотом произнесла Нина, — мне уже все рассказала Зоя, секретарь Сысоева.

— О чем рассказала?

— Они вчера затребовали ваше личное дело. Говорят, что сегодня на совещании президент компании предложит вам стать пятым вице-президентом. Ой, я даже не могу в это поверить. Вы сразу переедете на тридцать восьмой этаж. Как здорово! Вы знаете, какая зарплата у секретаря вице-президента? Ровно в два раза больше, чем у меня. Если вы меня возьмете, я все готова делать… Честное слово. Я даже не буду опаздывать…

— Не нужно строить планы раньше времени, — посоветовал Сеидов, — пока мне никто и ничего не предлагал.

— Они вам обязательно предложат, — убежденно произнесла Нина, — вот увидите, прямо сегодня и предложат.

— Посмотрим.

Сеидов прошел в свой кабинет. Подошел к окну. «Интересно, какой вид с тридцать восьмого этажа», — неожиданно подумал он и разозлился на самого себя. В конце концов, все эти слухи его уже нервировали. И с Зырковым он повел себя глупо. Нужно было назвать фамилию этого Солнцева, чтобы проверить. Может, он просто проник в компанию с поддельным удостоверением и выдавал себя за сотрудника разведки, тогда как на самом деле был обыкновенным аферистом. Хотя аферист обязательно что-нибудь бы попросил. А Солнцев рассказал подробности его биографии и объявил о завтрашнем назначении. Но если ему действительно хотят предложить должность вице-президента, то почему никто об этом не намекнул? И почему его не вызывают к самому президенту компании? Он вернулся к своему столу.

«Нужно выбросить из головы все ненужные мысли и заниматься работой», — твердо решил Фархад.

Но ровно через пятнадцать минут раздался телефонный звонок. Это был телефон прямой связи с президентом компании Борисом Александровичем Вайнштейном. Фархад сразу снял трубку.

— Доброе утро, Фархад Алиевич, — услышал он знакомый голос Вайнштейна.

— Доброе утро, Борис Александрович, — ответил Сеидов. Он почувствовал, как рука предательски дрожит. Неужели назначение действительно состоится?

— Вы можете подняться ко мне? — спросил президент компании.

— Конечно. Прямо сейчас?

— Да, если можно. Сысоев тоже у меня. Мы хотим с вами переговорить.

Фархад положил трубку. Несколько ошеломленно взглянул на телефонные аппараты. Поднялся, поправил галстук. Вышел в приемную.

— Нина, я поднимусь наверх, к президенту компании, — негромко сказал он своему секретарю, — возможно, я задержусь там до начала совещания.

— Ой, как здорово! — вскрикнула молодая женщина.

— Опять ты о своем, — покачал головой Сеидов.

— Вот увидите. У меня точные сведения. Ой, как это хорошо.

— Никому об этом не говори, — попросил он, точно зная, что уже через минуту она расскажет всему отделу, к кому именно поднялся ее шеф.

Фархад подошел к лифту, вызвал кабину, поднялся на тридцать девятый этаж. На тридцать восьмом сидели вице-президенты компании, на тридцать девятом были кабинеты президента компании, председателя совета директоров, эту должность занимал руководитель аппарата президента, и еще небольшой зал для приема особых гостей. А на сороковом был большой зал, где проводились основные мероприятия. Там же были небольшой кинозал и буфет, в котором обедали руководители компании. Рассказывали, что повар, работающий там, получал неслыханное жалованье. Это был японец, которого переманили из очень известного ресторана. Вайнштейн любил японскую кухню и мог позволить себе такие затраты. При бюджете компании в несколько миллиардов долларов персональный повар не был особенной «фишкой» компании. В «Южнефтегазпроме» были свои собственные самолеты и вертолеты, которые могли доставить руководителей компании в любую точку на карте.

В коридоре дежурили два охранника. Они благосклонно кивнули, разрешая Сеидову пройти в огромную приемную. Очевидно, их уже предупредили об этом визите, да и на мониторах они могли видеть, кто именно входил в кабину лифта, поднимаясь к ним на этаж. Фархад прошел в приемную. Здесь он был несколько раз. Эта приемная вызывала у него чувство уважения. На стенах висели подлинники российских художников девятнадцатого века. Вся приемная была отделана орехом и дубом, за двумя массивными столами сидели две девушки-секретаря, которые были скорее похожи на победителей всемирных конкурсов красоты, чем на обычных секретарей в нефтегазодобывающей компании. Но все знали, что Вайнштейн ценит красивых женщин. Сотрудники компании уверяли, что в личном самолете президента рядом с ним всегда находятся две, три или четыре девицы, способные поднять настроение не только руководителю компании, но и его гостям. Женщины были маленькой слабостью Хозяина, которую он себе позволял. В остальном Вайнштейн был жестким, цепким, энергичным и очень талантливым менеджером, который за восемь лет сделал из компании одного из мировых лидеров по добыче нефти и газа, он вывел компанию на международную арену, и она теперь почти на равных конкурировала с такими гигантами российской индустрии, как «Газпром» или «Лукойл».

Сеидову сразу разрешили пройти к Вайнштейну. Кабинет президента компании занимал почти четверть этажа. Нужно было пройти шагов сорок, пока посетитель наконец не доходил до стола, за которым сидел Борис Александрович. Сеидов вошел в кабинет, прошел по большому ковру и остановился у стола. Вайнштейн встал, протягивая ему руку. Рядом сидел Сысоев. Он тоже протянул руку гостю. Фархад подумал, что это неплохое начало. Они никогда раньше так не здоровались с ним. Во всяком случае, Сысоев точно никогда не протягивал ему руки. Он считался его непосредственным куратором и не любил панибратства с подчиненными. Ему шел уже шестьдесят второй год, и он был представителем еще старой советской школы управления. Вайнштейн, наоборот, был молод. Ему шел только сорок шестой год, и он был из поколения самого Сеидова. Может, поэтому они лучше понимали друг друга. По оценкам журнала «Форбс», состояние Бориса Вайнштейна оценивалось в девять с лишним миллиардов долларов. Однако многие в компании считали, что «Форбс» не владеет всей информацией и состояние президента намного превышает оценку, данную американским изданием.

— Садитесь, — показал Вайнштейн на стул, стоявший у приставного стола. Напротив сидел Сысоев. Этим хозяин как бы сразу подчеркивал меняющийся статус самого гостя.

— Вы у нас работаете уже шесть лет, — сразу начал Борис Александрович в своем традиционном стиле, не размениваясь на ненужные вступления.

— Да, уже шесть лет, — кивнул Сеидов.

— Сначала рядовым сотрудником, затем руководителем сектора, потом заместителем заведующего и заведующим отделом, — быстро произнес Вайнштейн, почти не заглядывая в лежавшие перед ним документы.

— Все правильно.

— Вы работали три года в Ираке, защитили докторскую диссертацию, успели проработать в «Газпроме» до развала страны. А потом несколько лет работали в банке. У меня к вам вопрос. Почему вы ушли из «Газпрома»?

— Я бы не ушел, — честно ответил Фархад, — но тогда распалась страна, и я полагал, что мне лучше вернуться в Баку. У меня было еще азербайджанское гражданство. Со мной были супруга и маленькая дочь. Тогда мне предложили уволиться. Они не могли оставлять у себя гражданина другой страны. К тому же я действительно собирался вернуться.

— И не вернулись. Я могу узнать, почему?

— Начался карабахский конфликт. Моя супруга армянка, и я хотел оградить нашу дочь от этих кровавых событий. К тому же в Баку к власти пришли ультрарадикалы, с которыми я не связывал свое будущее. И поэтому я решил остаться в Москве. Устроился на работу. Преподавал. Затем решил принять российское гражданство, чтобы было немного легче. В середине девяностых было очень сложно…

— Сразу в двух университетах на вас дают исключительно положительные характеристики. Они уверяют, что вы преподаватель от бога. Легко могли получить профессуру. Почему не согласились остаться и преподавать?

— Я практик, а не теоретик, — пояснил Сеидов, — и тема моей докторской — добыча нефти и газа в уже выработанных пластах. Новые способы добычи, которые могут сделать рентабельными старые заброшенные пласты. Мне было интересно работать. Поэтому я сразу согласился перейти в вашу компанию, простите, в нашу компанию…

— Верно, — улыбнулся Борис Александрович, — в нашу компанию. И должен сказать, что за последние четыре года, пока вы руководили отделом, мы добились крупных успехов, и не без вашего участия, уважаемый Фархад Алиевич. Многие даже считают вас достойным учеником самого Фармана Салманова. Вы его знали?

Салманов был легендой советских нефтяников. Именно он открыл невероятные запасы нефти и газа в Сибири. Еще одной легендой был Сабир Оруджев, министр газовой промышленности Советского Союза. Эти два азербайджанца внесли уникальный вклад в развитие нефтегазового комплекса большой страны и фактически спасли СССР от экономических неурядиц в семидесятые и восьмидесятые годы.

— Я его хорошо знал, — кивнул Сеидов, — как и Оруджева. У Салманова я даже несколько раз бывал дома, советовался по различным проектам.

— Нам об этом рассказывали, — кивнул Вайнштейн. Он взглянул на Сысоева. — Я думаю, что все понятно, — удовлетворенно произнес он. — Фархад Алиевич, мы решили предложить вам должность нового вице-президента. Именно по вашей специфике. Сейчас специалисты — геологи и нефтяники — ценятся буквально на вес золота. Особенно с вашим опытом и знаниями. Кроме того, вы уже наверняка знаете, что после многолетних переговоров нам наконец удалось выйти на иракское руководство. Они завязаны на американцев и даже слышать не хотят о других компаниях или странах. Нам удалось их заинтересовать вашими методами. Поэтому мы хотели бы, чтобы через неделю именно вы полетели в Багдад. Но уже не в качестве руководителя отдела. На сегодняшнем совещании мы объявим о назначении нового вице-президента компании, которым станете именно вы. Ваша кандидатура уже согласована с председателем совета директоров компании. Надеюсь, что вы не откажетесь?

Он весело посмотрел на Сеидова. Сидевший рядом Сысоев был мрачен, словно уже чувствовал, как Фархад пытается занять и его кабинет.

— Да, — хрипло ответил Сеидов, — я не откажусь. Да, я согласен.

— Вот и прекрасно. Сейчас мы решаем некоторые организационные вопросы. Как вы считате, кто может заменить вас в отделе?

— Ринат Ашрафович, — сразу ответил Фархад, — Садратдинов очень толковый и знающий специалист. Кандидат наук. Работает в нашей отрасли почти четверть века. Между прочим, он работал еще во Вьетнаме.

— Мы это знаем, — улыбнулся Вайнштейн, — значит, Садратдинов? Очень хорошо. Я сейчас собираюсь пригласить его к себе. И обязательно сообщу ему, что его кандидатуру предложили именно вы. В конце концов, вам с ним работать в первую очередь. Есть какие-нибудь просьбы или пожелания?

— Нет.

— Очень хорошо. До начала совещания есть еще двадцать минут. В приемной вас ждет начальник хозяйственного управления Кутин. С ним согласуете все хозяйственные вопросы. Ровно в десять прошу на сороковой этаж. Будем объявлять о вашем назначении. Поздравляю. До свидания.

Они еще раз пожали ему руку. По очереди. У Вайнштейна было счастливое лицо человека, сделавшего важное дело. У Сысоева было кислое выражение лица, словно он съел сразу несколько лимонов. Фархад недовольно подумал, что получил еще одного могущественного врага в его лице.

Он вышел в приемную. Оба секретаря подняли голову. Одна была особенно красивой. Кажется, ее звали Динара.

— Поздравляю, — сказала она.

— Поздравляю, — как эхо повторила вторая.

— Спасибо, — пробормотал Сеидов.

К нему подбежал Кутин. Михаил Станиславович Кутин был завхозом от бога. Ему было уже под шестьдесят. Он работал еще в хозяйственном управлении Совета Министров в середине восьмидесятых, потом долгие годы служил уже в российском кабинете министров. Пять лет назад он принял предложение Вайнштейна и перешел на работу в компанию. Кутин считался хозяйственным гением, он знал, сколько кусков мыла и туалетной бумаги находится на каждом этаже, мог по памяти рассказать, кому и куда было отгружено то или иное оборудование. Он был ниже среднего роста, полноватый, рыхлый, мордастый и толстогубый. Глаза у него были водянистые.

— Здравствуйте, дорогой Фархад Алиевич, — энергично пожал ему руку Кутин, — очень рад за вас. Нам нужно решить несколько вопросов, связанных с вашим назначением. Давайте пройдемся.

Они вышли в коридор.

— Дело в том, что на этот этаж переходит Иван Николаевич, — пояснил Кутин, — а его кабинет и приемная будут переданы вам. Поэтому я хотел узнать ваши пожелания. Может, перекрасить кабинет в другой цвет, сменить мебель, поставить другие компьютеры. В общем, все, что вы захотите. Когда закончится совещание, вы вместе с Сысоевым пройдете туда и все сами решите.

— Ничего не нужно менять, — искренне сказал Фархад, — у него прекрасный кабинет. Пусть он возьмет с собой все, что считает нужным.

— Это мы решим. Но он заберет и своего секретаря и своего помощника. У вас есть подходящие кандидатуры на эти должности?

— Я не знаю. Пока не знаю. Но секретарем я могу взять свою Нину, если мне разрешат.

— Это зависит только от вас, — улыбнулся Кутин. Он достал блокнот и сделал какую-то запись. — Значит, так. Ваши мобильные телефоны будут оплачиваться компанией. Любые разговоры с любым собеседником по всему миру. Вы не имеете права бронировать себе отели меньше категории «пять звезд». Летать вы должны исключительно на наших самолетах или не ниже первого класса в самолетах других авиакомпаний. Для руководителей «Южнефтегазпрома» есть специальный фонд, из которого будут оплачиваться ваши расходы. На одежду и разные мелочи. На каждого вице-президента такой фонд до ста тысяч долларов. Старайтесь не перерасходовать этой суммы. Вы, наверное, знаете, что по итогам года вице-президенты получают специальные бонусы. В прошлом году они получили по полтора миллиона долларов. Сысоев получил два с половиной. Это я сообщаю вам для справки. Теперь с машиной. К вам будет прикреплен служебный «Мерседес» с водителем. Водителя можете выбрать сами или мы подберем его из нашего гаража. Расход бензина не ограничен. Ремонт и профилактика в нашем гараже.

— Молоко мне тоже полагается? — пошутил Сеидов.

— Нет. Молоко вы будете покупать сами, — не понял его шутки Кутин, — но обедать будете в буфете на сороковом этаже. Там работают специальные повара. Все обеды для руководителей компании бесплатные. И последнее. Насколько я знаю, вы живете на Остоженке в старом доме. Правильно?

— Он не совсем старый. Добротный дом. Хороший проект. У нас очень хорошая квартира. Три комнаты. И большая кухня. Почти девяносто метров общей площади.

— У вас есть еще взрослая дочь. Студентка. И ваша супруга — врач «Скорой помощи».

— Похоже, что вы знаете обо мне все.

— У меня такая профессия, — гордо заявил Кутин, — насчет квартиры у меня есть особое указание Бориса Александровича. Вице-президент такой компании, как наша, не может жить в трехкомнатной квартире, даже в очень хорошем доме. Для руководителей компании мы всегда покупаем квартиры в счет их будущих бонусов. Хотя на моей памяти еще никому и ни один бонус не снимали за такую «мелочь». Вот адрес. Это дом класса «де люкс», несколько квартир которого мы в свое время приобрели для высокопоставленных сотрудников нашей компании. Вам выделили пятикомнатную квартиру. Ключи у меня есть. Можете сегодня туда поехать и посмотреть. Если вам понравится квартира, мы оформим ее на вас. Общая площадь — двести сорок метров.

— Я пока не заработал на такую квартиру, — твердо произнес Сеидов. — Это слишком дорого.

— Вы будете вносить только плату за охрану и уборку, — пояснил Кутин, — а за саму квартиру мы уже заплатили. Руководство компании просто предоставляет ее в ваше пользование.

— На какое время? — не унимался Сеидов. — Это служебная квартира?

— На всю жизнь, — тоном учителя, упрекающего нерадивого ученика, произнес Кутин. — Квартира будет ваша. А вот дача у вас будет служебная. Она находится в нашем охраняемом поселке. Но вы там несколько раз были. Вам, как новому вице-президенту, выделят двухэтажный коттедж.

— Вы на меня столько всего обрушили, — пожаловался Фархад. — У меня просто голова идет кругом. Я должен спуститься к себе.

— Лучше сразу поднимитесь наверх, — посоветовал Кутин, — через несколько минут будет совещание. Вы можете не успеть. И еще… я дам вам специальную карточку для скоростного лифта. В кабине этого лифта могут подниматься только руководители компании. Вы меня слышите?

— Да, — сказал Сеидов, — я вас слушаю. Но, кажется, все еще не понял, что произошло.

 

Глава 4

На общем собрании президент компании объявил об изменениях и назначении нового вице-президента компании. Все поздравляли Фархада Сеидова, все еще не осознавшего, какие именно изменения произошли в его жизни. После совещания он позвонил Карине.

— Здравствуй, — сказал он чуть дрогнувшим голосом. — Ты когда должна пойти на работу?

— Я же тебе говорила, что к двум часам, — напомнила она. — Что-нибудь произошло?

— Да, — сказал Фархад, пытаясь не выдавать своих эмоций. — Произошло. И очень серьезные изменения в нашей жизни.

— Что случилось? Я так и знала. Я всю ночь не спала, что-то чувствовала. И ты беспокойно спал, но мне так ничего и не рассказал. Тебе увольняют? Вашу компанию закрывают? Что случилось? Тебя куда-то переводят?

— Да, — ответил Фархад. — Вот именно. Меня переводят. С сегодняшнего дня я уже не начальник геологического отдела компании…

— Я так и думала. Ну они хотя бы оставляют тебя на работе в компании?

— Оставляют. С сегодняшнего дня я вице-президент компании «Южнефтегазпром». Алло, ты меня слышишь?

— Что ты сказал?

— Ты не ослышалась. Я стал вице-президентом компании. И даже по телефону не могу назвать тебе свой новый оклад. Все равно не поверишь. Бонусы вице-президентов за прошлый год составили полтора миллиона долларов. Просто чтобы ты знала, для информации. Позвони на работу и сообщи, что сегодня ты себя плохо чувствуешь и не сможешь выйти. В пять часов вечера я заеду за тобой, и мы поедем смотреть нашу новую квартиру…

— Какую квартиру?

— Как новому вице-президенту, мне полагается жить в другом месте. Руководство компании купило для нас пятикомнатную квартиру. Помнишь дом, о котором мы говорили? Там живет Сысоев. Вот мы будем теперь его соседями.

— Ты меня разыгрываешь?

— Нет. И еще. Мне выделяют служебную машину с водителем. И закрепляют за мной двухэтажный коттедж в нашем дачном поселке, где мы с тобой были. Это будет служебная дача. Ты меня слышишь?

— Фархад, неужели это правда?

— Кажется, да.

— Я боюсь.

— Чего?

— Не знаю. Я всегда боюсь таких новостей. Когда на тебя обрушивается столько всего. Столько всего хорошего. Помнишь, как ты говорил, когда мы вернулись в Баку и тебя сразу сделали начальником управления. Тебе было тогда только двадцать восемь. Это было ровно двадцать лет назад. И тогда тебе тоже выделили служебную машину. Мы так радовались, а твой дядя тогда сказал нам, что есть закон соответствия. После больших удач наступает полоса неудач. За все в этой жизни нужно платить, сказал он, и я запомнила эти слова на всю жизнь. А потом началась война и всеобщий распад. Поэтому я боюсь и сейчас.

— Война, надеюсь, уже не начнется, и всеобщего распада не будет, — весело попытался сказать Фархад. — Сейчас не восемьдесят восьмой год. Мы все это уже пережили…

— Да, — сказала супруга, — наверное, ты прав. Хотя все равно ты меня испугал. Обрадовал, очень сильно, и немного испугал. Как ты себя чувствуешь? Печень у тебя не болит?

— Ничего не болит. Я заеду за тобой ровно в пять.

— Буду тебя ждать. Я поздравляю тебя. Ты давно заслуживал это назначение. — Карина заплакала.

— Только этого не хватает. Давай вместе радоваться. И жди меня дома. До свидания.

Фархад положил трубку. Жена все чувствует. Конечно, он недоговаривает. И разумеется, никто не должен знать о вчерашнем визите Солнцева. Поэтому к такому высокому назначению примешивается некоторое чувство горечи. Выходит, что подобным постом он обязан отчасти и спецслужбе, которую представлял Солнцев. Это было обидно и больно. Хотя слухи о подобных изменениях уже давно гуляли по компании. Сеидов тяжело вздохнул. В любом случае он с сегодняшнего дня новый вице-президент. И нужно будет уже завтра освобождать этот уютный и обжитой кабинет для своего преемника. Тот даже всхлипнул, когда Вайнштейн предложил его кандидатуру. От неожиданности Садратдинов не сумел ничего сказать, хотя Борис Александрович говорил с ним до собрания. Но эмоции слишком переполняли нового начальника геологического отдела.

Раздался телефонный звонок. Сеидов взял трубку. И услышал знакомый голос:

— Добрый день Фархад Алиевич, поздравляю вас с новым назначением.

Это был Солнцев. Сеидов сразу узнал его голос.

— Спасибо, — сдержанно произнес он. — Вы работаете очень оперативно. О моем назначении объявили несколько минут назад.

— Мы работаем на опережение, — напомнил Солнцев.

— Да, я помню. А как вы вчера вошли и вышли из нашего здания, если вас не видела охрана?

— Вас это действительно волнует?

— Нет, — ответил Фархад. — Наверное, вы правы. Нет, меня это не волнует.

— Сегодня вечером нам нужно встретиться, — сообщил Солнцев. — Часов в пять вас устроит?

— Нет, — сразу сказал Сеидов. Нужно сразу показать, что он независимый человек и не будет плясать под дудку этих «кукловодов». — Сегодня в пять я занят. Давайте в семь или еще лучше в восемь.

— Хорошо, — согласился Солнцев, — тогда в восемь часов вечера. Выйдите из своего дома и идите по улице по правой стороне. Я к вам сам подъеду.

— До свидания. — Сеидов раздраженно положил трубку. Эти шпионские игры уже начались. С другой стороны, он прекрасно понимает, почему СВР проявляет к нему такой интерес. Если его посылают в Ирак вместо Сысоева, то наверняка у разведки есть свои интересы в этой стране. Так было всегда. Любой человек, отправлявшийся за рубеж, вольно или невольно должен был помогать спецслужбам своей страны в качестве либо информатора, либо возможного связного, либо осведомителя, либо агента. В конце концов, гражданин каждой страны обязан работать на свою страну и защищать ее интересы. А как можно лучше защитить интересы страны, если не работать на благо спецслужб. «Но так можно далеко зайти, — недовольно подумал Сеидов. — Так можно оправдать и любое стукачество, и любую подлость, совершенную во имя интересов государства. Нет, цель не может оправдывать средства». В их семье это хорошо знают. Его дедушка и его братья были репрессированы в тридцать седьмом. Дедушка был одним из самых уважаемых и образованных людей в городе. Мир-Джафар Сеидов был не простым муллой, а одним из потомков самого пророка Мухаммеда, родственником большинства королевских фамилий Востока, как и подобает всем людям из клана «сеидов». На чекистов такие фамилии и имена действовали как красные тряпки на быков. По странной и непонятной логике, хозяин республики тогда тоже носил это имя — Мир-Джафар.

Он был не просто всевластным распорядителем жизни и смерти каждого человека в Азербайджане. Мир-Джафар Багиров был одним из самых близких людей самого Сталина. Говорят, что они дружили. Багиров дружил и с другим человеком, имя которого наводило не меньший страх. Они вместе работали в Баку, в мусаватской контрразведке. При этом Багиров был руководителем, а его заместителем был Лаврентий Берия, будущий всесильный нарком.

Именно поэтому Мир-Джафар Багиров позже получит абсолютную власть в республике. И расстреляют его сразу после падения Сталина и Берии, выведут из кандидатов в члены Президиума, устроят показательный процесс и расстреляют. Хотя человеком он был смелым, честным, сделал много для республики и потерял своего сына на той проклятой войне, когда дети высокопоставленных родителей не прятались за их спинами и креслами, а уходили воевать за свою страну. Они были похожи, очень похожи эти два политика с такой схожей судьбой. Сталин и Багиров. Бессребреники, абсолютные фанатики, верящие в идею, невероятно порядочные и честные в личной жизни, ставившие идеалы выше любой человеческой жизни, пролившие столько крови и оставшиеся в истории противоречивыми фигурами. С одной стороны, кровавыми тиранами, а с другой — вождями, так много сделавшими для своих народов.

Как можно оценивать политика? История не знает сослагательных наклонений. Но черно-белая гамма тоже не подходит. Очевидно, всегда важны итоги правления. С этой точки зрения оба вождя сумели состояться как выдающиеся политики. Мир-Джафар Багиров сумел дать фронту самое главное — обеспечить бесперебойные поставки бакинской нефти, на которой ковалась победа в этой войне. Девяносто процентов нефти шло из Баку. И если в конце сорок второго такие ожесточенные бои шли за Сталинград, то они шли и за бакинскую нефть, которая поступала по Волге в центральные районы страны. Захватив Сталинград, можно было перекрыть эти поставки, ведь наступление на юге захлебнулось в предгорьях Северного Кавказа.

Сеидов часто думал об этом. Как можно оценивать политика, если не по конечному результату его деятельности. И можно ли считать успешным Горбачева, который проиграл все, к чему прикасался: свою страну, свою партию, своих союзников, свои идеалы. В результате пролилось много крови, и он оказался выброшенным из политики. Или Бориса Ельцина, который расстрелял парламент, устроив дважды антиконституционные перевороты. И когда в девяносто первом году ликвидировал Советский Союз с помощью двух таких недалеких союзников, как Кравчук и Шушкевич, и когда в девяностые годы произошло массовое обнищание народа, две чеченских войны, расцвет криминальной революции и августовский дефолт, потрясший Россию. Ельцин ушел, оставив своему преемнику пепелище вместо страны. Можно ли было считать их успешными политиками? И какова цена свободы. Если за нее платят человеческими жизнями, развалом экономики, всеобщей коррупцией и преступностью?

При этом у обоих политиков были свои «кардиналы», которые фактически и управляли государством. В первом случае супруга Горбачева, во втором — дочь Ельцина и целый клан советников и советчиков, окружавших уже не совсем адекватного лидера. Представить подобное при Сталине было бы по меньшей мере смешно. После ухода одного из самых одиозных вождей в истории человечества выяснилось, что он, приняв разоренную гражданской войной страну, вывел ее в число мировых лидеров, сумел победить в невероятно сложной войне с таким противником, как Германия, построил экономику страны, провел коллективизацию, обеспечил относительный ядерный паритет, подготовил страну к прыжку в космос, который начался через несколько лет после его смерти, и сделал почти половину мира своими союзниками и вассалами. Как оценивать политика? По результатам? Тогда Сталин — великий политик, а Горбачев и Ельцин — всего лишь несостоявшиеся политические лидеры, так подставившие свою страну. Или могут быть иные мнения?

Фархад часто думал об этом, вспоминая события в Азербайджане. Тысячи убитых азербайджанцев и армян, десятки и сотни тысяч беженцев, несчастные судьбы — такова была цена «нового мышления». Этих людей трудно было заставить поверить, что Нобелевская премия мира, врученная Горбачеву, отражает его истинные заслуги. Они понимали, что человек, который был их Президентом, фактически сдал не только страну, но и тысячи своих сограждан, предав их несколько раз. Сначала, когда каждый раз под смех и возмущенные выкрики депутатов он отказывался признавать, что знал о кровавых событиях в Тбилиси, Вильнюсе, Баку, Риге. Уже одно подобное признание было достаточным поводом, чтобы задуматься о его истинной роли Верховного Главнокомандующего. Затем в августе девяносто первого он сдал своих единомышленников, мастерски изобразив из себя жертву «заговорщиков». Наконец, в декабре девяносто первого, когда, как Президент, поклявшийся защищать свою страну и Конституцию, он просто объявил о своей отставке и распаде страны.

Хотя в этом случае он еще пытался что-то сделать, чтобы сохранить личную власть. Он обратился к новому министру обороны, который запомнился только своей вечной улыбкой на широком лице. Маршал авиации прекрасно помнил, сколько раз сдавал Президент страны своих подчиненных, в том числе и двух бывших министров обороны. Ему не хотелось быть третьим. И он отказался выполнять любые приказы своего Президента. Для военного человека это недопустимо. После подобного шага обычно стреляются. Маршал благополучно остался на посту, и еще долго его фирменная улыбка мелькала в президиумах и на высоких собраниях. Зато другой маршал, посчитавший, что Президент предал все идеалы, за которые он дрался всю свою жизнь, покончил жизнь самоубийством. История сохранила имена двух маршалов, двух антиподов, выбравших столь разные пути к славе и бесславию.

В этот вечер Фархад Сеидов повез свою супругу смотреть их новую квартиру. Он был задумчив и молчалив. Карина тоже молчала. Конечно, квартира произвела на нее впечатление. Теперь у мужа будет свой кабинет, о котором они так долго мечтали. И он сможет наконец разместить все книги, многие из которых лежали в коробках на застекленном балконе вот уже много лет. Когда они вышли из дома, Карина взяла супруга за руку.

— Я всегда была уверена, что ты своего добьешься, — сказала она, — я знала, что рано или поздно тебя оценят. И всегда в тебя верила. Честное слово, всегда. Даже когда мы сидели без копейки денег и ждали перевода из Баку, даже когда ты ушел из этого банка. Я знала, что ты умница и очень трудолюбивый человек. Ты все это заслужил, Фархад.

— Не перехвали, — пробормотал Сеидов, — а то у меня разовьется самомнение.

— Ты для этого слишком умный человек. И прочел много хороших книг, — улыбнулась Карина. — Помнишь, как у Высоцкого? Значит, «нужные книги он в детстве читал». После этого испортиться уже невозможно. Никогда.

Они вернулись домой, где их встретила Марьям. Она радовалась гораздо больше родителей и даже успела заказать в соседнем ресторане еду, чтобы отметить вместе с родителями назначение отца. Но за столом они сидели недолго. Когда на часах было без десяти восемь, Фархад молча поднялся, чтобы переодеться и выйти из дома.

— Куда ты идешь? — спросила Карина. — Уже восемь часов вечера.

— Я обещал сегодня встретиться с Иваном Николаевичем, — соврал Фархад. — Он заедет за мной в восемь часов вечера.

— Свежие рубашки на второй полке! — крикнула супруга. Он услышал ее смех. И смех Марьям. Они о чем-то говорили.

Ровно в восемь часов вечера он вышел из дома. Ощущение было такое, словно он ждал выстрела в спину. Фархад буквально заставил себя идти по правой стороне улицы не оборачиваясь. И услышал, как зазвонил его телефон.

— Сверните в переулок, — посоветовал Солнцев.

Фархад свернул в переулок и сразу увидел черный джип с затемненными стеклами. Дверь открылась. Сеидов, уже не раздумывая, шагнул и уселся в кабину.

— Добрый вечер, — услышал он знакомый голос, — вы, как всегда, очень точны. Это прекрасное начало…

 

Глава 5

Солнцев сидел за рулем. Он был в темной куртке, в солнцезащитных очках и светлых вельветовых брюках. Фархад невольно покосился на него.

— Не узнали? — улыбнулся Вадим Сергеевич.

— Узнал, — кивнул Сеидов, — вы сейчас выглядите как настоящий шпион.

Солнцев усмехнулся.

— Это, наверное, комплимент, — пробормотал он.

— Куда мы едем? — спросил Фархад.

— За город. Вы же понимаете, что наши встречи в самой Москве практически невозможны. Вы стали слишком важной персоной, господин Сеидов. И мы обязаны теперь оберегать ваше реноме.

— Вы хотите взять с меня подписку о сотрудничестве?

— Нет, — засмеялся Солнцев. — Это вчерашний день. Мне кажется, что вы все еще не совсем понимаете, что именно происходит. Никто вас не неволит. И никто вас не принуждает к сотрудничеству. Тем более что никакого сотрудничества и не будет. Вы стали вице-президентом компании исключительно благодаря собственным заслугам и опыту. А мы, узнав об этом, решили проявить к вам интерес…

— Какой интерес? — не понял Фархад.

— Определенный. И очень конкретный. Вы не нужны нам в качестве агента или сотрудника нашей организации. Поверьте, что у нас хватает сотрудников и осведомителей, в том числе и из вашей компании. О нашем конкретном интересе вам сегодня расскажут.

— Понятно. Нам далеко ехать?

— Не очень. Вас это беспокоит?

— Конечно. Я сказал жене, что еду на встречу с коллегами. Будет неправильно, если я вернусь домой под утро.

— Вы вернетесь домой не позже полуночи, — успокоил его Солнцев, — и вообще не нужно так нервничать. Ничего особенного не происходит. Мы просто едем в гости к одному специалисту по Ближнему Востоку, который хочет с вами поговорить. Он неплохо знает Ирак и соседние страны.

— Ясно. — Фархад взглянул на часы. Если он будет задерживаться, нужно перезвонить Карине.

Остаток пути они молчали. Лишь когда машина въехала в небольшой дачный поселок, Солнцев снова обратился к нему:

— Не нервничайте. Разговаривайте спокойно и раскованно. Никто не собирается вас принуждать к невероятным акциям. Поверьте мне, что мы не собираемся вас вербовать или использовать в качестве агента. Это было бы непростительной роскошью — использовать в качестве агента вице-президента такой известной компании с такой устоявшейся репутацией. Нам всего лишь нужно узнать ваше мнение о некоторых деталях происходящих событий.

— Если меня будут спрашивать о служебной информации, я тоже буду молчать. Запасы нефти и газа…

— Вот про это вас точно спрашивать не будут, — рассмеялся Солнцев, — вы можете быть уверены, что интересы «Южнефтегазпрома» никак не пострадают. Это я могу вам гарантировать. И не забывайте, что ваша компания является крупнейшим поставщиком нефти и газа на европейский рынок, а поэтому она служит в первую очередь государственным интересам России. Как и мы, господин Сеидов.

Автомобиль въехал в открывшиеся ворота и остановился у небольшого одноэтажного деревянного домика. Из него вышел молодой человек, который кивнул Солнцеву. Тот передал ключи незнакомцу и пригласил войти в дом своего спутника. Вместе с Фархадом они прошли в дом, где в уютной гостиной их встретил мужчина лет пятидесяти пяти. У него были седая короткая борода и усы, тронутые сединой волосы, круглое лицо, внимательный взгляд карих глаз, нос с небольшой горбинкой. Он мягко пожал руку гостю, приглашая сесть в глубокое кресло. Сам он устроился в другом кресле, а Солнцев уселся на диван.

Фархад обратил внимание, что окна в комнате, где они сидели, были не только закрыты жалюзи, но изнутри еще задернуты металлическими шторами. А над домом находилось сразу несколько антен. Очевидно, здесь принимали особые меры, чтобы их разговор невозможно было прослушать.

— Позвольте представиться, — сказал неизвестный, — моя фамилия Богданов. Андрей Андреевич Богданов.

— Очень приятно, — кивнул Фархад, — мою фамилию вы уже наверняка знаете.

— Да, — улыбнулся Богданов, — мне очень приятно, что вы приняли наше приглашение. Заодно поздравляю вас с назначением на этот высокий пост. Учитывая ваш опыт и знания, это представляется большим и важным шагом в развитии вашей компании. Да и в вашей судьбе тоже. Вы ведь несколько лет работали в банке, хотя и преподавали в это время в университете.

— Я старался не терять квалификацию, — ответил Сеидов.

— Правильно. У вас уже имелся опыт работы и в государственной компании «Азнефть», и в «Газпроме», и даже в Ираке.

— Я там был в служебной командировке с восемьдесят пятого по восемьдесят восьмой год. Хотя, как я подозреваю, вам об этом известно.

— Действительно, — улыбнулся Богданов. — А теперь давайте перейдем к нашим делам. Итак, через неделю вы полетите в Ирак в качестве главы делегации и генерального представителя компании «Южнефтегазпром». И увидите, как изменился Ирак за последние двадцать лет.

— Представляю себе, — согласился Фархад, — хотя я тоже был там не в самый мирный период. Тогда шла война между Ираком и Ираном. Было много погибших с обеих сторон. Очень большие жертвы.

— Сейчас погибших еще больше, — мрачно заметил Богданов, — и конца этому насилию не видно. Иранское правительство, начиная войну, рассчитывало на шиитов, которые составляли около сорока процентов всех живущих в стране. Вы ведь знаете, что государственной религией Ирана является шиизм, тогда как в Ираке и в Пакистане, как и повсюду в мусульманских государствах, включая Турцию, больше распространен суннизм.

— Везде, кроме Азербайджана, — добродушно заметил Сеидов, — только в Азербайджане и в Иране господствующая религия шиизм.

— Вот именно. Но шииты тогда не поддержали Иран и воевали на стороне своего государства. Не только в силу особой любви к Саддаму Хусейну. Скорее из-за страха за свои семьи. Но сегодня в Ираке идет ожесточенное противостояние между шиитами и суннитами. Еще добавьте сюда курдов на севере, которые не любят арабов, и вы получите картинку сегодняшнего Ирака.

— На северо-востоке еще живут туркманы, — напомнил Фархад, — в основном в районе Керкука. На самом деле их неправильно называют туркманами. Я там был несколько раз. Это южные азербайджанцы, большая часть которых живет в Иране.

— Да, об этой проблеме нам известно. Разделенный в начале девятнадцатого века между Россией и Персией, азербайджанский народ оказался в разных государствах. А часть осталась в Ираке. В результате большая часть азербайджанцев проживает сегодня в Иране, тогда как в Северном Азербайджане их не более семи миллионов, а в южном больше двадцати.

— Наши историки считают, что около сорока, — заметил Сеидов.

— В любом случае их много, и местные арабы в Ираке, фарсы в Иране относятся к ним как к своим согражданам.

— И в обеих странах нет ни одной школы с азербайджанским языком обучения, — мрачно добавил Фархад. — Им просто не разрешают учиться на родном языке. В Иране только на фарси, а в Ираке только на арабском.

— Нам это известно. Сейчас в Ираке идет противостояние, и каждый день погибают люди. А вам предстоит поездка на юг, в те самые районы, где вы уже много раз бывали.

— Да, я об этом знаю. И хорошо помню свою работу.

— И вы помните, как попали под налет иранской авиации, когда посетили район Эз-Зубайра под Басрой?

— Конечно, помню. Этот шрам у меня на всю жизнь, — показал на свой подбородок Сеидов. — Нам тогда здорово досталось. Погибли наш водитель и сотрудник посольства. Еще несколько человек получили тяжелые ранения.

— Вы тогда чудом спаслись и, кажется, спасли кого-то из иракских чиновников?

— Верно. Я вытащил из-под перевернувшейся машины Фаруха аль-Рашиди. Заместителя министра экономики Ирака. Он был в очень тяжелом состоянии. Мы отвезли его в Басру. Я знал, что у нас одинаковые группы крови. Очень редкие группы. У обоих была четвертая. И поэтому я отдал свою кровь аль-Рашиди. Это его тогда и спасло.

— Правильно, — с удовлетворенным видом кивнул Богданов, — а через некоторое время он стал послом Ирака в Англии и затем в Швейцарии.

— Возможно. Об этом я уже не знаю. Он остался жив, и мы с ним подружились. Мы с женой часто бывали у них дома.

Богданов взглянул на Солнцева. Фархад заметил этот быстрый взгляд. Кажется, история с ранением аль-Рашиди интересовала их более всего.

— Вы встречались с его женой и детьми? — уточнил Богданов.

— Конечно, встречались. Должен вам сказать, что те картинки, которые вы видите по телевизору, не всегда соответствуют действительности. При Саддаме Хусейне Ирак был светским и развитым государством. Я не скажу, что демократическим. Это было бы неправдой. Но светским. Алкоголь продавался повсюду в магазинах, работали бары и рестораны. А женщины и девушки носили джинсы, мини-юбки, открытые платья и ходили без паранджи. Встречались пожилые женщины, которые носили платки, но, в общем, там было свободно. Именно в этом вопросе. Поэтому мы часто общались с семьей Фаруха аль-Рашиди, встречались с ними в ресторанах и клубах. У него была очень приятная супруга. И прекрасные дочери. Две дочери.

— У него был еще сын, — напомнил Богданов.

— Правильно. Но мы видели его не так часто. Он приехал сразу после ранения отца. Парню было двадцать четыре года, и он как раз за два года до этого окончил Оксфорд. Отец очень гордился сыном, мальчик окончил престижное учебное заведение с высокими баллами, и ему предложили остаться на работе в Великобритании. Кажется, он был физик или химик, что-то в этом роде. Очень вежливый молодой человек. Хотя почему молодой. Ему было тогда двадцать четыре, а мне только двадцать шесть. Небольшая разница. Но из-за того, что я дружил с его отцом и был руководителем проекта, он называл меня на «вы». Кроме того, я спас его отца, вытащив из разбитой машины и отдав ему свою кровь. Поэтому он так уважительно ко мне и относился. И еще один фактор, но это уже чисто личное. Все иракцы ко мне относились несколько иначе, чем к остальным членам нашей делегации.

Богданов снова взглянул на Солнцева, и тот кивнул, подтверждая эти слова.

— Из-за вашей фамилии, — понял Богданов.

— Конечно. Мой дед был священнослужителем, которого расстреляли в тридцать седьмом. Мир-Джафар Сеидов. Мой отец Мир-Касум Сеидов был историком, преподавал в университете, а я считаюсь представителем семьи Сеидовых, то есть «сеидов», потомков самого пророка Мухаммеда. Наша семья из Агдама, это в Карабахе, там было селение Сеидли, откуда пошли семьи Мусави и Сеидовых. Моя фамилия сразу привлекает внимание в любом мусульманском государстве, ведь «сеиды» — это потомки самого пророка, члены одной большой семьи.

— Очевидно, это сыграло роль, когда выбирали, кого послать в качестве руководителя проекта в Ирак, — заметил Богданов.

— Абсолютно не играло, — возразил Фархад. — Это в Ираке я был представителем семьи «сеидов». А в тогдашнем Азербайджане я был всего лишь молодым ученым, который должен был на практике проверить свои научные изыскания. Моя фамилия и мой расстрелянный дед скорее играли против меня, чем за меня. Но учтите, что даже тогда не так много было желающих отправляться в воюющий Ирак. Все выбирали гораздо более спокойные арабские страны, где можно было заработать себе на «Волгу» и привезти домой валюту. А мне было интересно прежде всего проверить обоснованность моих теоретических изысканий на практике. И поэтому отправили меня.

— Вы много раз встречались с ним?

— Вы имеете в виду самого Фаруха или его сына?

— Нет, я спрашиваю про его сына.

— Первые полтора месяца он жил в доме своего отца и каждый день навещал его в больнице. Пока отец не выписался. Должен сказать, что уважение и любовь к родителям — отличительные качества лучших семей Багдада. Слово отца считалось непререкаемым законом, а к матерям там относились как к святым, с особым почитанием.

— Потом младший аль-Рашиди вернулся в Лондон?

— Да, вернулся. Но он приезжал еще два или три раза, пока я был в Ираке. И каждый раз отец с гордостью рассказывал мне об успехах своего сына.

— Вы знали, что Фарух аль-Рашиди умер четыре года назад?

— Нет, не знал. Как он умер?

— В своем доме в Базеле. Ему было шестьдесят восемь.

— Я не знал. Жаль, он был очень неплохим человеком. Но, наверное, после падения режима Саддама Хусейна ему пришлось эмигрировать. Ведь при Саддаме он был высокопоставленным чиновником.

— Верно. Он был послом в Швейцарии, а затем специальным посланником. Когда в 2003 году американцы вошли в Багдад, аль-Рашиди находился в Испании. Потом он переехал в Базель в свой дом, который купил, когда работал там послом. Через год он умер.

— А его семья?

— Поэтому он и умер, — пояснил Богданов, — во время одной из бомбардировок города американскими ракетами одна из них попала в дом аль-Рашиди. Там находились его супруга, двое его дочерей, его зять и двое внуков. Все погибли.

Сеидов нахмурился. Что-то хотел сказать, но неожиданно поперхнулся и начал кашлять. Солнцев поднялся и принес ему стакан воды. Фархад поблагодарил и, выпив воду, поставил пустой стакан на столик перед собой.

— Какое варварство, — пробормотал он. — Вот так заканчиваются все войны. Сначала говорят об идеалах, потом идут воевать за нефть, а заканчивают бомбежками женщин и детей. Какой кошмар. Представляю, как ему было плохо. Наверное, это была случайная ракета, хотя все равно это такая трагедия.

— Нет, — спокойно возразил Богданов. — Ракета была не случайной. Это был рассчитанный и хорошо продуманный удар именно по дому аль-Рашиди.

— Что вы такое говорите? — даже испугался Сеидов. — Как это продуманный? Американцы хотели убить его внуков? Что вы сейчас сказали?

— Американцы метили точно в его дом, — так же спокойно повторил Богданов, — и у них были для этого все основания.

Фархад снова хотел что-то сказать и снова поперхнулся. На этот раз Солнцев не стал приносить ему воды. Он поднялся и несколько раз несильно ударил гостя по спине. Сеидов поблагодарил его кивком.

— Объясните, — выдавил он с трудом. — Объясните, почему они направляли ракету именно в этот дом…

 

Глава 6

Богданов в очередной раз посмотрел на своего сотрудника, словно спрашивая, нужно ли об этом говорить. Затем отвел глаза, помолчал.

— Юсуф аль-Рашиди окончил Оксфорд и работал в Великобритании, — вместо ответа начал он свой рассказ. — В тот момент, когда вы его впервые увидели, ему действительно было двадцать четыре года. Через полтора года, после того как вы вернулись в Баку, он переехал в Монреаль, где возглавил лабораторию. Еще через восемь лет он работал в Стэнфордском университете, считался одним из лучших специалистов в области физики. Затем он вернулся домой, в Багдад. Это было в девяносто девятом. И там след его потерялся окончательно.

— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнил Фархад. — Почему американцы уничтожили всю семью Фаруха. Что аль-Рашиди им сделали? Откуда такая немотивированная жестокость?

— Она была мотивирована. Даже слишком, — пояснил Богданов. — Дело в том, что одиннадцатого сентября две тысячи первого года состоялся самый известный террористический акт в истории человечества. Вернее, даже не один акт, а сразу четыре, вместе взятых. Четыре самолета были захвачены одновременно. Четыре больших авиалайнера, на борту которых находились сотни людей. Первый врезался в левое здание Торгового центра, второй — в правое. Третий захваченный лайнер врезался в Пентагон, четвертый должен был ударить в Капитолий или в Белый дом, но он не долетел до цели, так как находившиеся в нем американцы сумели оказать сопротивление террористам, и те вынуждены были опрокинуть лайнер еще в Пенсильвании.

— Я все это помню. Зачем вы мне это рассказываете?

— С самого начала было ясно, что это исключительно продуманная и хорошо спланированная атака. И сразу появились сообщения о причастности к этим террористическим актам «Аль-Каиды» во главе с Усамой бен Ладеном. Виновными назначали по очереди всех, кто так или иначе мешал американцам. Но только не тех, кто на самом деле был виноват. Сначала американская армия вместе с союзниками вторглась в Афганистан. Разумеется, находящиеся там у власти моджахеды не могли организовать должного сопротивления. Их вечный удел — партизанская война. В ней они сумели преуспеть еще во времена советской оккупации.

Богданов чуть нахмурился и продолжал:

— В Кабуле пришло к власти новое правительство. Но американцам этого показалось мало. Они назначили следующим виноватым Саддама Хусейна, на которого давно имели большой зуб. И не только за взятие Кувейта, но и за попытку убийства Буша-старшего, когда по личному приказу Саддама убийцы были посланы в Америку. Подобного приказа Буш-младший никогда не мог простить иракскому лидеру. Американцы почти без боя взяли Ирак и ввязались в еще более страшную, партизанскую, войну. Затем они решили найти виноватых в Иране и уже несколько раз заявляли о готовности начать войну и с этой страной. Тогда как на самом деле все прекрасно знали, что практически большинство участвующих в террористических актах самоубийц были гражданами Саудовской Аравии. Как и сам Усама бен Ладен. Но делать виноватой Саудовскую Аравию или ее режим было политически, да и экономически, просто невыгодно. Хотя бен Ладена начали искать, предложив за его голову огромные деньги.

Но серьезные аналитики всего мира прекрасно понимали, что подобную атаку на Америку мог спланировать только исключительно талантливый человек, сумевший все верно рассчитать. Только один вопрос, который неизбежно возникает у любого нормального аналитика. Усама бен Ладен сражался больше десяти лет с советскими войсками, помогая афганским моджахедам и получая оружие от американцев. Если он мог придумать такой план против американцев, которые ему только помогали и никогда с ним не воевали, то почему он не придумал подобного плана против Советского Союза, войска которого десять лет убивали его людей и воевали с его отрядами?

Согласитесь, что это справедливый вопрос? А если это так, то тогда почему он молчал десять лет? И почему это молчание было нарушено в две тысячи первом году неспровоцированным нападением на американцев, которые были союзниками самого бен Ладена? И тогда возникают очень интересные ответы. Должен быть кто-то другой, кто ненавидел американцев больше, чем Усама бен Ладен советский режим. Должен был быть другой человек, который мог рассчитать скорость лайнера, силу удара, величину взрыва, направление взрывной волны, температуру горения стальных балок, наконец, подготовить сам террористический акт и найти стольких нужных исполнителей. Сидевший в пещерах Усама не годился на эту роль. Но был еще один человек. Блестящий ученый, умница, окончивший Оксфорд, работавший в Великобритании, Канаде, США и имевший в своем распоряжении неограниченные финансовые возможности своего отца, который прятал деньги Саддама Хусейна в Швейцарии. Этим человеком мог быть только Юсуф аль-Рашиди, фактически мозг всей организаци, ее настоящий и подлинный руководитель. Он в отличие от Усамы бен Ладена не успел навоеваться в Афганистане. Более того, он лояльно относится к бывшему Советскому Союзу и к нынешней России. А вот американцы его кровные враги. Как и израильтяне. В Великобритании он близко сошелся с представителями палестинских боевых групп. Ведь удар по американцам был спланирован как ответные действия на поддержку янки Израиля.

— Юсуф аль-Рашиди — один из руководителей «Аль-Каиды»? — изумился Фархад Сеидов. — Сколько ему лет? Он молодой человек. Хотя нет, уже не молодой. Ему сейчас должно быть сорок шесть. Прошло двадцать два года.

— Американцы смогли вычислить фактического организатора террористических актов. По их информации, в тот роковой вечер он должен был находиться в своем доме. Но ему повезло. Он уехал оттуда за минуту до удара ракеты. Погибла вся его семья. Его сестры, мать, племянники, муж его сестры. Можете себе представить, как именно он теперь относится к американцам и вообще ко всем представителям Запада?

— Я бы тоже так относился, — мрачно признался Фархад. — Только не говорите, что вы с этим не согласны. Американцы часто действуют по принципу ковбоев. Сначала стреляют, а потом разбираются. Если Юсуф был виноват, то его нужно было арестовать и судить, а не взрывать его дом вместе с матерью, сестрами и маленькими детьми. После такого любой человек превратится в злейшего врага.

— Вы знаете, сколько людей погибло в двух башнях Торгового центра? — спросил Богданов. — А сколько людей, в том числе и детей, было в захваченных самолетах. Я могу назвать точные цифры.

— Не нужно, — разозлился Сеидов, — я все помню. И сколько там было погибших мусульман, тоже знаю. Убийцы будут гореть в аду, и им уже ничего не поможет, но администрация США не должна соревноваться с организаторами террористических актов в жестокости. В конце концов, это демократическое государство с демократическим правительством. Кто им дал право убивать детей, наносить удары по жилым кварталам?

— Это война, — возразил Богданов. — А на войне случаются и такие жертвы. Или вы не знаете, сколько тысяч немецких детей гибло под ударами советских или английских бомбардировщиков во время войны? Или вы забыли стертые с лица земли атомными ударами Хиросиму и Нагасаки? А ведь там тоже были дети. Очень много детей.

— И вы оправдываете подобное варварство? — почти выкрикнул Фархад. — Я понимаю, что была война. И фашисты бомбили советские города. А наши самолеты в ответ бомбили их города. Но кто может мне доказать, что одной большой безнравственностью можно перекрыть другую безнравственность? И кто сможет меня убедить, что война есть нормальное развитие цивилизованного государства?

— Это спорный вопрос, — мягко возразил Богданов, — хотя насчет самого Юсуфа аль-Рашиди я вынужден с вами согласиться. Не сумев его уничтожить, американцы сделали из него своего злейшего и очень опасного врага. Он собирался нанести удар еще летом две тысячи шестого года в Лондоне, когда там сработала агентура английской разведки и удалось предотвратить неслыханные террористические акты.

— Я об этом не слышал, — признался Сеидов.

— В августе две тысячи шестого года в лондонскому аэропорту Хитроу, — пояснил Богданов. — Тогда террористы спланировали одновременно взорвать над Атлантикой десять авиалайнеров. — Самых крупных самолетов — «Боинг-747» и «Боинг-777». Обратите внимание, что планировали взрывать только американские «Боинги» и не трогать европейские «Аэробусы». Это тоже была спланированная политическая акция. Причем все самолеты, которые собирались взорвать, принадлежали либо британским, либо американским компаниям. Взрычатку во все самолеты доставляли под видом обычной жидкости, которая не вызывала до этого никаких подозрений. В некоторых случаях эти бутылки выдавали за детское питание, в некоторых — за обычную воду или вино. Кому могло прийти в голову, что эти жидкости предназначены для взрывов, которые должны были уничтожить сразу десять авиалайнеров. По предварительным подсчетам, должно было погибнуть больше четырех тысяч людей. Это был бы террористический акт, который мог просто опрокинуть мировую экономику, вызвать хаос и посеять неслыханную панику. Но тогда оперативно сработали английские спецслужбы, и все террористические акты были предотвращены. Однако уже тогда англичане четко указали на возможного организатора этих взрывов — Юсуфа аль-Рашиди. Человек, столько лет проживавший в Великобритании и прекрасно знавший о характеристике взрывчатых веществ, состоящих из жидких компонентов. Только его изощренный ум мог придумать подобное. Но найти его в Великобритании не удалось.

— Кто бы мог подумать, что все так обернется, — задумчиво произнес Фархад. — Он тогда казался таким интеллигентным и деликатным молодым человеком. Я думал, что его ждет карьера блестящего ученого.

— Он и стал блестящим ученым, — заметил Богданов, — прекрасным специалистом в своей отрасли. Между прочим, Пакистан получил атомную бомбу благодаря своему земляку, который работал в лабораториях Великобритании, а затем, узнав все секреты, вернулся домой и организовал производство подобного оружия. Это тоже известный факт, господин Сеидов.

— Я понимаю, — вздохнул Фархад, — но и здесь вы не совсем правы. Насколько я помню, Индия первой начала разрабатывать свое атомное оружие. И Пакистан просто обязан был ответить. Сейчас атомное оружие не разрешают иметь Ирану. Я не совсем понимаю логику тех, кто запрещает. Почему одним государствам можно, а другим нельзя? Насколько я знаю, у Израиля тоже есть атомное оружие. Тогда почему его нельзя иметь Ирану? Или все равны, но некоторые больше равны, чем остальные? Так, кажется, было у Оруэлла?

— Израиль — единственное демократическое государство на Ближнем Востоке, — возразил Богданов, — у Индии тоже своя демократия, пусть и не столь развитая. Что касается Пакистана, то Мушарафа трудно назвать демократическим лидером. Особенно после смерти Беназир Бхутто.

— Зато в Иране выборы происходят регулярно, — усмехнулся Сеидов, — или вам не нравится их режим?

— Учитывая, что там даже президент обязан согласовывать свои действия с духовными наставниками, то назвать их режим абсолютно демократическим сложно, — возразил Богданов. — Но нас интересует в первую очередь Ирак. Ведь именно туда вы должны отправиться через неделю.

— Теперь мне все понятно. И если я встречу Юсуфа аль-Рашиди, то должен сразу позвонить вам, чтобы вы выдали его американцам? Я все правильно понял?

— Нет, — усмехнулся Богданов. — Вы его не увидите. Американцы назначили награду в двадцать пять миллионов долларов за его голову. Если бы его голова стоила дешевле, то его давно бы уже нашли. Его не так просто найти, господин Сеидов, в этом вы можете не сомневаться.

— Зачем тогда меня позвали и к чему весь этот разговор? Чтобы я знал о сыне моего друга, который стал известным террористом? Ну теперь я об этом знаю. И сразу скажу вам, что понимаю его мотивы ненависти к американцам и абсолютно не осуждаю его за нынешнюю борьбу. Другое дело — террористические акты одиннадцатого сентября и возможная подготовка терактов в Великобритании. Если за ними стоит именно он, то это очень прискорбно. В любом случае подобные действия невозможно простить или оправдать. Ни с религиозной, ни с человеческой точки зрения.

— Именно это я и хотел от вас услышать, — сразу сказал Богданов. — А теперь я хочу рассказать вам, почему мы решили выйти именно на вас. По нашим сведениям, среди руководства иракской нефтяной компании, с которым вы будете встречаться, есть двоюродный брат Юсуфа аль-Рашиди. Он уверяет всех, что не поддерживает никаких контактов со своим родственником. Возможно, это и так. Но возможно, что он лукавит. Кроме того, мы убеждены, что там есть осведомители самого аль-Рашиди, который, по сведениям американцев, скрывается сейчас именно в Ираке. Он является фактическим главой одного из самых беспощадных боевых отрядов суннитского толка. Причем они убивают всех без разбора: американцев, англичан, поляков, испанцев, своих собственных чиновников, курдов и даже шиитов, с которыми у них многолетняя вражда.

— Я все еще не понимаю, в каком качестве я могу вам понадобиться, — признался Сеидов. — Зачем вы меня позвали?

— Узнав о вашем появлении в Ираке, аль-Рашиди обязательно захочет вас увидеть, — признался наконец Богданов. — Вы спасли жизнь его отцу, вы его кровный родственник, ибо отдали свою кровь его раненому отцу, и наконец, вы представитель рода «сеидов», который так уважает сам аль-Рашиди. Нам остается только немного подтолкнуть его к осознанию того факта, что именно вы приехали на переговоры в Ирак. Ведь он должен вас помнить и знает в лицо. Заменить вас невозможно. Вас до сих пор помнят в Ираке.

— И я должен буду сдать американцам Юсуфа? — разозлился Фархад.

— Ни в коем случае, — развел руками Богданов. — Кто говорит, что вы должны его сдать. Юсуф аль-Рашиди ведет антиамериканскую кампанию и объективно работает на наши интересы в Ираке. Конечно, мы сейчас союзники с американцами, но иракская нефть слишком большой куш, чтобы отдать его дяде Сэму просто так. Из-за этого американцы даже грызутся с самыми близкими союзниками — с англичанами и французами. А уже тем более они не подпускают к этому дележу наши компании. И ваш визит будет первым пробным шаром, если хотите, проверкой наших возможостей. Ведь если тот же Юсуф аль-Рашиди сумеет организовать охрану нефтепромыслов, на которых будут работать наши специалисты, то это будет большой победой не толькой вашей нефтяной компании, но и нашей страны. Американцы не смогут даже возражать. В конце концов, им тоже нужны бесперебойные поставки нефти и газа.

— Понятно, — выдохнул Сеидов, — вы посылаете меня не как геолога, а почти как дипломата на переговоры с сыном аль-Рашиди. И понимаете, что я — единственный, кого он будет слушать.

— Конечно. И не застрелит вас в самом начале разговора. Он мог измениться как угодно, мог превратиться в неуправляемого маньяка, в психопата, в убийцу. Но он должен помнить, что именно вы спасли его отца, поделившись с ним своей кровью. И вы представитель рода «сеидов». Ни один здравомыслящий мусульманин не поднимет руку на представителя семьи пророка. Даже на его отдаленного потомка. Поэтому вы подходите нам как самая идеальная кандидатура.

— Я вас понимаю, — медленно произнес Фархад. — Но я должен подумать. Слишком много информации вы сегодня на меня вывалили. Необычной и неожиданной.

— Подумайте, — кивнул Богданов, поднимаясь со своего места. — У вас есть время до завтрашнего дня. Если вы решите, что можете нам помочь в таком вопросе, то мы с вами обсудим, как именно вам действовать. Единственная просьба — никому не говорить о нашей встрече. Даже своей супруге.

— В этом вы можете быть уверены. — Сеидов пожал руку Богданову и вышел вместе с молчавшим все время Солнцевым на улицу.

Когда их машина отъехала от дома, из соседней комнаты вышел еще один мужчина. Он подошел к Богданову.

— Вы думаете, что он согласится? — спросил он у Богданова.

— Уверен.

— И ничего не заподозрит?

— Пока нет. А дальше все зависит только от нас.

— Нужно очень внимательно за ним следить. Вы установили у него аппаратуру?

— Конечно. Во всех комнатах, даже в ванной и на кухне. Мы держим его под плотным контролем. Любой шаг, любое слово, которое он произнесет, будет нами зафиксировано. В этом вы можете не сомневаться.

 

Глава 7

Сегодня утром он опять проснулся раньше обычного. И опять увидел внимательный взгляд Карины. Она словно его разглядывала. На часах было около семи.

— Почему ты не спишь? — недовольно спросил Фархад. — Сегодня опять во вторую смену?

— Нет, сегодня в первую, — ответила супруга.

— Спи. — Сеидов повернулся на бок, чувствуя на затылке ее взгляд. Жена молчала, но он чувствовал ее взгляд. И ее дыхание. Через несколько минут он повернулся к Карине:

— Что опять произошло? Тебя снова что-то беспокоит?

— Не знаю. Наверное, да.

— Тебе не понравилась наша новая квартира? Мы можем от нее отказаться. Никто нас не заставляет в нее вселяться. Можем попросить другую…

— Нормальная квартира, — ответила Карина как-то загадочно.

— Что происходит? — не выдержал Фархад, окончательно проснувшись.

— Ничего.

— Но я же чувствую. И вижу твое состояние. Почему ты не спишь? Почему ты молчишь? Что случилось?

— Где ты вчера был? — неожиданно спросила супруга.

Фархад ожидал чего угодно, только не этого вопроса. От неожиданности он даже замолчал, не зная, как именно ответить на этот вопрос. Или жена действительно может чувствовать его состояние?

— Почему ты спрашиваешь?

— Вчера вечером позвонил Иван Николаевич Сысоев, — сообщила Карина, глядя ему в глаза, — он хотел что-то узнать у тебя насчет нового кабинета. Я сказала, что тебя нет дома. Но не стала уточнять, что ты поехал с ним на встречу.

— Правильно. Я заехал еще к нашему завхозу, а потом поехал на встречу. Он поэтому и позвонил тебе, чтобы узнать, где я нахожусь. Но мы с ним все уже обсудили.

— Он позвонил за пятнадцать минут до твоего появления, — сообщила Карина, — или ты успел встретиться с ним и переговорить уже после десяти часов вечера? Раньше ты мне не лгал. У тебя кто-то появился? Можешь сказать мне откровенно.

— Господи, какие глупости. — Фархад вскочил с кровати. — Только этого не хватало. Ты еще будешь подозревать меня.

— Я просто спросила.

— Нет у меня никого. Честное слово, никого нет. Кому я нужен, такой старый и уставший. Ты посмотри на меня внимательно.

— Тогда зачем ты мне соврал? С кем ты вчера встречался?

Сеидов не мог знать, что каждое слово, произнесенное в спальне, сейчас слышит посторонний человек. И запись их беседы будет немедленно передана по команде. Но он решил, что ей не стоит знать все подробности его вчерашней встречи. И не потому, что он не хотел сообщать ей о Юсуфе аль-Рашиди, которого она, возможно, помнила, или о его встрече с разведчиками. Ему не хотелось говорить Карине только потому, что он помнил о своей предстоящей командировке в Ирак. Она и без того будет волноваться, а узнав, что его пребывание там будет так или иначе связано с руководителем террористической группы и возможной встречей с ним, она окончательно потеряет покой. Когда они были в восьмидесятые годы в Ираке, оттуда практически невозможно было звонить. На каждый телефонный звонок в Баку нужно было получать согласие в полиции. Возможно, теперь там работали мобильные телефоны, но она все равно будет волноваться. Лучше ей ничего не говорить, твердо решил Фархад, чтобы она как можно меньше переживала.

— У меня была важная встреча, — сообщил он жене. — Она связана с моей работой и никак не связана с твоими подозрениями. Мне даже немного обидно, что ты мне не веришь. В следующем году у нас юбилей. Серебряная свадьба. Мы столько прошли вместе. Ты должна мне верить.

— Я тебе верю, — ответила Карина. — Просто я за тебя очень волнуюсь. Ты такой порядочный и доверчивый. Тебя так легко обмануть. Особенно сейчас, когда ты стал такой важной персоной.

Фархад поцеловал жену в голову и отправился в ванную комнату. Инцидент был исчерпан. Весь день на работе прошел в необычных хлопотах. Садратдинов оперативно нашел себе нового секретаря, которая уже нетерпеливо торопила Нину покинуть приемную. Да и сам Ринат Ашрафович явно торопился переселиться в новый кабинет. Сысоев уже освобождал свой кабинет. Ему готовили кабинет на другом этаже, и он так же нетерпеливо подгонял мастеров.

Параллельно нужно было входить в курс дела, знакомиться с работой еще двух отделов, которые передавались вместе с геологическим отделом в ведение нового вице-президента. Было сложно, но интересно. Вечером он провел совещание с руководителями трех отделов, пригласив их в свой бывший кабинет. Он еще не привык к тому, что прежние начальники отделов, которых он считал коллегами, стали его подчиненными. Особенно Григорий Прокопец, который был начальником технического отдела еще до того, как в компании появился Фархад Сеидов, и теперь вынужден был сидеть в его кабинете, выслушивая нового вице-президента. Конечно Прокопец был обижен. Он тоже был доктором наук и имел общий рабочий стаж более двадцати восьми лет. К тому же он не оставался без работы, его не выгоняли, и он не работал в банке. Последнее обстоятельство почему-то всегда ставилось в вину Фархаду Сеидову, словно, работая в банке, чтобы прокормить семью, он чем-то запятнал звание ученого и геолога, изменив своей прежней профессии. На самом деле он преподавал сразу в двух вузах, получая нищенские гонорары, и работал в банке, чтобы просто выжить. При этом время, которое он тратил на преподавание, было вычтено из суммы его зарплаты, которую он мог получать в банке. Но это никого не волновало. Все считали, что он просто погнался за длинным рублем, бросив карьеру ученого.

Убеждать каждого он не хотел и не мог. Закончив совещание, Сеидов отпустил всех троих. Нужно просмотреть все столы, собрать все мелочи. Он начал выдвигать ящики столов, проверяя их содержимое. Он так внимательно все проверял, словно уходил отсюда навсегда. Фархад улыбнулся. Как глупо. Почему он так нервничает и так тщательно все проверяет. Ведь он остается работать в этом здании, более того, становится руководителем именно этого отдела, в который всегда может спуститься. Старая привычка все тщательно просматривать и убирать.

Сеидов привычно потрогал подбородок. Прошло столько лет, и рана уже давно затянулась и не болит. Но первые несколько лет шрам постоянно напоминал о себе. Даже в постели, когда он прижимался к подушке. Кажется Фарух тогда сказал, что они стали кровными братьями. Да, он именно так и выразился в присутствии своего сына. Как странно, что он приехал умирать в Швейцарию. Наверное, не мог вернуться в Ирак, где его могли арестовать как высокопоставленного чиновника администрации Саддама Хусейна. И вообще, вся эта история выглядела как нелепый, трагический и ужасный фарс.

Сначала американцы явно подталкивали Саддама к войне с Ираном, поставляя ему оружие и боеприпасы. Затем их посол недвусмысленно стал намекать, что не станет возражать против аннексии Кувейта иракскими войсками. В тот момент Советский Союз находился на грани развала из-за крайне низких цен на энергоносители. Ирак вторгся в Кувейт, цены немного поднялись, но спасти Советский Союз уже было невозможно. Зато можно было показательно наказать Ирак.

Американцы вместе с союзниками сосредоточили огромную армию и легко разгромили иракцев, почти не понеся потерь. Все сделали высокоточные ракеты, самонаводящиеся боеголовки, умные компьютеры, вертолеты и самолеты. Армия Саддама была разгромлена, а молчание Советского Союза просто банально «купили». Руководитель Госбанка Геращенко полетел в Саудовскую Аравию получать деньги от арабских шейхов за показательное молчание Советского Союза. Горбачев, предавший стольких союзников, сдал и еще одного. Но за эту сдачу он хотя бы получил немного денег, которые быстро проели, и развал страны уже практически невозможно было предотвратить.

Именно эта победа американцев, так точно просчитанная их аналитиками, окончательно опрокинула все цены на нефть и газ. В девяностые годы экономика США росла неслыханными темпами. Профицит бюджета стал настоящей проблемой, американцы просто не знали куда тратить такие деньги. Доллар рос неслыханными темпами и по отношению к европейским валютам бил все рекорды. А баррель нефти стоил к началу девяносто восьмого года от восьми до десяти долларов.

Это было время господства Америки. Казалось, что Советский Союз разгромлен, Россия все еще находилась в ужасном состоянии, Китай пытался модернизировать свою экономику, остальные страны далеко отставали либо были союзниками единственного господина в мире — Соединенных Штатов Америки.

Но любая чаша весов может перевернуться, если с другой резко убрать противовес. Под собственной тяжестью вторая чаша пойдет вниз и перевернет весы. Чем больше груз, тем больше вероятность опрокидывания. Американцы вели себя в мире так, как им хотелось. Бомбили несчастную Сербию, унижали своих союзников, поддерживали Израиль против арабов, всячески третировали Иран, не считались с интересами России и Китая. Мир должен был считаться с единственно правильным мнением — мнением Белого дома. Дошло до того, что государственный секретарь США Олбрайт просто заявила, что природа и бог дали России слишком много природных богатств, что является несправедливым распределением и требует своего переосмысления. Не больше и не меньше.

Но одиннадцатое сентября перевернуло все представления о незыблемости США. Оказалось, что Америка уязвима. Избранный Президентом Буш-младший был не самым выдающимся политиком в истории этой страны. Возможно даже, что он был одним из самых глупых и недальновидных руководителей великой державы. Через некоторое время его армия полезла в Афганистан, затем в Ирак, и цены на энергоносители взлетели до небес, уже никогда не возращаясь к прежнему уровню. А постоянные словесные угрозы в адрес Ирана сделали цены просто непредсказуемыми. Американский бюджет не мог выдержать таких ударов. Начался чудовищный дефицит. Доллар покатился вниз. Сначала он был на одном уровне с единой европейской валютой, затем начал сдавать свои позиции, а через несколько лет просто рухнул, когда за один евро начали давать полтора доллара и выше. Экономика самой могущественной страны мира не могла справиться с содержанием двух больших армий в таких государствах, как Ирак и Афганистан. И плюс огромное количество военных баз по всему миру.

Американцы настаивали, что Саддам имеет химическое и биологическое оружие, которое он прячет от всего мира. Вошедшие в страну войска не нашли ни того, ни другого. Армия Саддама оказалась одним большим мифом, она разбежалась при первых ударах. Самого грозного диктатора нашли в убежище под землей. Его вытащили из убежища, провели скорый и неправедный суд. А затем повесили, сняв этот отвратительный процесс на пленку. Никто даже не понял, что из обычного диктатора, коими была полна история восточных государств, сделали подлинного мученика. Саддам принял смерть мужественно и смело. А европейцы в очередной раз содрогнулись от американской прагматичности и практичности.

Потом долгие годы были кровавые столкновения и террористические акты, которые поразили весь мир своей бессмысленностью и жестокостью. Взрывали автобусы и автомобили, начиненные взрывчаткой, самоубийцы-смертники устраивали взрывы даже в мечетях. Гибли тысячи ни в чем не повинных людей — стариков, женщин, детей. Некогда относительно спокойный и стабильный Ирак превратился в один кровавый кошмар, когда каждый воевал против каждого. И не было конца этой дикой вакханалии. На фоне развороченных останков людей и кровавых взрывов суетились маклеры и менеджеры, спекулянты и дельцы, делавшие свои состояния на черном золоте. На самом деле нефть уже давно нужно было называть черной кровью, которая, перемешиваясь с красным цветом, давала настоящую цену этому безумию, обогащая подонков и прохвостов со всего мира.

Фархад включил телевизор. По новостям снова показывали очередной взрыв в Ираке, который унес жизни нескольких десятков людей, в основном женщин и детей. Этому безумию, казалось, никогда не наступит конец. Он подумал, что нужно позвонить Солнцеву и объявить о своем согласии. Даже если они ничего не сделали для его карьеры, то и тогда неразумно было отказываться от подобной помощи. К тому же они не требовали, чтобы он стал их агентом или поставлял им информацию. Они всего лишь просили, чтобы он не отказался встречаться с сыном человека, которого он спас двадцать два года назад и который считал его своим кровным братом. В конце концов, они действительно правы. Если Юсуф аль-Рашиди действительно стал таким опасным террористом и планировал все эти террористические акты, то, разумеется, он никому не верит и ни с кем не захочет встречаться. Но человек, который спас жизнь его отцу, будет всегда желанным гостем для любого араба, для любого мусульманина. А если этот человек еще и происходит из семьи «сеидов», то любезный прием ему наверняка будет обеспечен.

Фархад подумал, что его волнует только один вопрос. Если Юсуф действительно организатор столь хитроумных террористических актов, то почему он прячется именно в Ираке, где идет гражданская война. Гораздо удобнее было бы спрятаться в других странах. Конечно, не в Иране, который не примет суннитского боевика, даже если он воюет с Америкой и Израилем. Но в Сирии или в Пакистане, в Индонезии или в Сомали он вполне мог спрятаться, не опасаясь выдачи американцам.

Сеидов достал мобильный телефон, набрал номер Солнцева. Долго ждал, пока ему ответят.

— Вадим Сергеевич? — спросил Фархад. — Добрый день.

— Уже добрый вечер, Фархад Алиевич. Я вас слушаю.

— Я хотел вам сообщить, что я согласен. Если вдруг такая встреча может состояться, то я согласен встретиться с нашим знакомым. И передать ему ваши возможные поручения.

— Спасибо, — явно обрадовался Солнцев. — Я думаю, что мы встретимся завтра и все обговорим.

— Хорошо. До свидания.

Сеидов убрал телефон в карман. Вышел в приемную. Новая секретарь Садратдинова обсуждала что-то вместе с Ниной и еще одной сотрудницей. Это была Алена Сизых, которая готовила материалы для Рината Ашрафовича.

— Добрый вечер, — поздоровались девушки.

— Как ваша мама? — спросил Сеидов. — Ей уже лучше?

— Да, спасибо. Гораздо лучше, — улыбнулась Алена, — теперь она переехала к моей сестре в Подмосковье, там ей будет гораздо удобнее. И я осталась одна.

«Симпатичная девушка», — неожиданно подумал Фархад. Кажется, ему по штату полагается новый секретарь и помощник. Секретарем он возьмет Нину, а помощником можно взять Алену. Ей двадцать восемь лет, мужа и детей у нее нет, и она не будет никуда спешить. Тем более что ее мама переехала к сестре. Да, это, определенно, идея. Если она возращается вечером на службу, чтобы успеть сделать свою работу, значит, она по-настоящему ответственный и добросовестный сотрудник. Нужно будет переговорить с Ринатом Ашрафовичем. Лучше видеть рядом с собой симпатичного и доброжелательного человека, чем полагаться на чью-то рекомендацию.

Он вышел в коридор, направляясь к трем лифтам, которыми всегда пользовался. И только затем вспомнил, что у него есть карточка для вызова другого лифта, находившегося в стороне от этих. Он улыбнулся. За эти два дня он так и не привык к новому лифту. Как это глупо сделано. Неужели руководители компании не могут подниматься на свои этажи вместе с остальными сотрудниками? Или это правильно? Кажется, в крупных американских компаниях принята подобная практика. Чтобы лишний раз не беспокоить руководителя. Вот тебе и демократия. Хотя в японских компаниях подобный лифт вызвал бы шок. Там все поднимаются вместе. И президент компании стоит в кабине вместе с уборщицей. Но это Япония. Там царит корпоративный дух, и там иные ценности. А здесь Россия. Он вызвал лифт, вставив свою карточку, вошел в кабину. Здесь есть даже два небольших стульчика в углу, наверное, для отдыха.

Поднявшись на тридцать восьмой этаж, Фархад вышел в коридор. Заметил одного из начальников отдела, вышедшего от другого вице-президента. Увидев Сеидова, начальник отдела подобострастно поздоровался. Кажется, несколько лет назад он даже не замечал рядового сотрудника. Как все быстро меняется. Фархад кивнул ему, проходя к своему новому кабинету. Оттуда уже выносили мебель. «Почему нужно забирать свою мебель? — с нарастающим раздражением подумал он. — Неужели Сысоеву не могли купить новую мебель для его кабинета». Он увидел Кутина.

— Зачем столько ненужной суеты? — недовольно спросил Сеидов. — Можно было оставить мне старую мебель Сысоева, а ему поставить мою новую. Чтобы не таскать старую наверх.

— Что вы такое говорите? — даже испугался завхоз. — Разве мы можем отнести старую мебель в его кабинет. И вам, и ему заказаны абсолютно новые комплекты. А старую мы перевозим в другое место.

— Понятно, — кивнул Фархад.

Он все время забывает, в какой компании он сам работает. При ценах по сто пятьдесят долларов за баррель нефти они могут позволить себе любые траты и любую мебель. Доходы нефтяных и газовых компаний растут такими темпами, что их основные акционеры уже давно стали миллиардерами. Кажется, он начинает понимать, что постепенно входит в этот круг небожителей. И не только потому, что у него появилась своя карточка для персонального лифта.

— Ваш новый водитель уже принял вашу машину, — тихо сообщил Кутин, — он сейчас к вам поднимется, и вы познакомитесь. Машина новая, ее взяли прямо из салона. Мы купили сразу четыре «Мерседеса». На всех вице-президентов, кроме Сысоева. Он ездит на специально изготовленной для него машине.

— Лучше было восемь, — весело сказал Сеидов.

— Почему восемь? — настороженно спросил Кутин.

— Чтобы у каждого вице-президента была еще и вторая машина. Для замены, — пояснил Фархад, с трудом сдерживая улыбку.

— Мы, наверное, так и сделаем, — не понял его сарказма Кутин. — Ведь у нашего президента компании две прикрепленные машины, а теперь у Сысоева тоже будут две. Может, действительно всем вице-президентам выдать по две машины и взять двух водителей? Вы думаете, что Борис Александрович будет против?

Сеидов посмотрел на завхоза, улыбнулся и, повернувшись, пошел к лифту. На этот раз он не перепутал, доставая карточку и подходя к «своему» лифту.

 

Глава 8

В этот день он впервые присутствовал на узком совещании руководства компании в кабинете самого Бориса Вайнштейна. К ним приехал глава Администрации Президента, который и вел совещание, сидя во главе стола. Сам президент компании разместился по правую руку от гостя. С левой стороны сидел Сысоев. Остальные четверо вице-президентов сидели по двое с каждой стороны за длинным столом из карельской березы. И еще двое приглашенных. Незнакомый сопровождающий, которого приехавший гость представил как полковника Амансахатова, и руководитель службы безопасности компании «Южнефтегазпром» Зырков. Речь шла о предстоящем визите делегации компании в Ирак. Глава Администрации четко и быстро изложил свое видение проблемы. Понятно, что в Ираке господствуют американцы. Абсолютно ясно, что все основные контракты будут подписаны с американскими компаниями. А на юге разрешат работать представителям российской компании только потому, что эти нефтеносные районы граничат с Ираном и там постоянно дежурят иранские военные катера и пограничники. Они уже захватили однажды в плен несколько военнослужащих Великобритании.

Постоянно рисковать своими специалистами и военнослужащими ни американцы, ни британцы не хотят. К тому же они все равно навяжут иракскому правительству кабальные договоры, по которым все поставки нефти будут идти через американские компании. И поэтому они разрешат работать на юге представителям российской компании или нескольких мусульманских государств, специалисты которых могут там появиться. Разумеется, их все равно нужно охранять. Для террористов не имеет значения, представители какой страны будут работать на их территории. Любого, кто сотрудничает с иракским правительством, они априори считают предателем. И не делают различия ни между представителями западных государств, ни между представителями других стран.

— Это наш единственный шанс зацепиться за иракские месторождения, — подчеркнул высокий гость, — другого шанса, возможно, у нас не будет. Поэтому было принято решение, что в качестве главы делегации туда должен полететь новый вице-президент компании Фархад Алиевич Сеидов. Во-первых, он мусульманин, что предполагает знание местных обычаев. Во-вторых, он уже работал в этой стране и знает арабский язык. Наконец, ему знаком юг Ирака, где болотистые места. Как мне доложили, в некоторых районах до сих пор остаются неразминированными минные поля. С этим тоже придется считаться. Но если есть хоть один шанс зацепиться за Ирак, то мы обязаны его использовать. По оценкам наших специалистов, южные месторождения могут дать гораздо больше нефти, чем северные. Но для этого всем нам нужно хорошо поработать.

Он говорил о политическом значении российского присутствия в Ираке. Фархад подумал, что все эти слова можно было не говорить. Он и так все прекрасно понимал.

— Необходимо обеспечить безопасность нашей делегации, — сказал в заключение глава Администрации Президента, — поэтому я пригласил сюда полковника Амансахатова, который уже работал раньше в Ираке и является сотрудником Федеральной службы охраны. Он как раз специализируется на южном направлении.

Все посмотрели в сторону полковника. У Амансахатова было широкое туркменское лицо, узкие глаза. Но по-русски он говорил без акцента, сказывались десятилетия работы в России. Он собирался подняться, но глава Администрации разрешил ему докладывать сидя.

— Чтобы обеспечить должную безопасность нашей делегации, мы связались с нашим посольством и руководством американских вооруженных сил, — сообщил Амансахатов, — необходимая охрана делегации будет обеспечена. Причем мы попросили, чтобы нашу делегацию охраняли не местные полицейские, которые часто бывают коррумпированы и некомпетентны, а военнослужащие из воинских частей, дислоцированных на территории Ирака. Американцы пообещали усилить охрану и выделить нужных людей.

— Понятно, — вставил Вайнштейн, — они тоже заинтересованы в скорейшем освоении южных месторождений. Но своих специалистов посылать не рискуют из-за возможных проблем с иранской стороной.

— А если нашу делегацию захватят иранские пограничники? — осторожно спросил Сысоев.

— Это не самый худший вариант, — сразу ответил Амансахатов, — я думаю, что мы сумеем договориться с Ираном. Лишь бы нашу делегацию не беспокоили террористические группы.

— У вас все? — уточнил глава Администрации.

— Все. Конкретный разбор обстановки и модели возможного поведения членов делегации мы уточним на месте, — кивнул полковник.

— Хочу сообщить вам, Фархад Алиевич, что полковник Амансахатов полетит вместе с вами в качестве вашего заместителя, — вставил глава Администрации, — все вопросы безопасности необходимо согласовывать с ним. Вы помните, как террористы захватили нескольких наших дипломатов. Мы тогда принимали все меры к их освобождению, но произошла трагедия. Лучше до этого не доводить. Кто еще полетит в составе делегации? — обратился он к Вайнштейну.

— Руководителем делегации утвержден Сеидов, — ответил Борис Александрович, — в состав включен переводчик Кажгалиев. Он знает арабский и фарси. Два сотрудника нашей компании, один из геологического отдела, другой из технического. Вениамин Головацкий и Семен Резников. И плюс еще наш бравый полковник. А шестым сотрудником будет представитель нашего международного отдела. Он поможет Сеидову на переговорах. Это Манана Гацерелия, она работала на дипломатической службе в Египте. Тоже хорошо знает арабский и английский языки.

— Очень хорошо, — кивнул глава Администрации. — У кого-нибудь есть вопросы?

— Простите, — подал голос полковник Амансахатов, — у меня вопрос к господину президенту компании.

— Пожалуйста.

— Ваш сотрудник Вениамин Головацкий кто по национальности?

— А какое это имеет значение? — нахмурился Вайнштейн. — Мы берем на работу людей согласно их компетенции, а не по пятому пункту.

— Все правильно. Но если он еврей, то его просто не пропустят на границе. Американцы это знают и стараются не посылать туда лиц еврейской национальности. Хотя они являются гражданами Америки. Если Головацкий еврей, то его нужно заменить, — упрямо закончил Амансахатов.

— Это уже новая проблема, — усмехнулся глава Администрации.

— Он не еврей, — быстро ответил Сысоев.

— А их не беспокоит, что в нашей компании работает много евреев и президент компании тоже человек с очень неблагозвучной фамилией? — грозно спросил Вайнштейн.

— Нет, — ответил Амансахатов, — они прекрасно знают, что в самой Америке очень много сенаторов и министров евреев. Как и руководители компаний и банков. Они ничего не имеют против того, чтобы держать свои деньги в банках, которыми и руководят евреи. Но принимать у себя евреев не хотят. Ведь такой человек будет сразу потенциальной мишенью для террористов. На него мгновенно объявят охоту.

— Вы сообщили нам очень полезные сведения, — разозлился Вайнштейн. — После таких слов я сто раз подумаю, прежде чем решу подписать контракт с этими типами.

— В Иране такая же ситуация. Они не впустят к себе граждан Израиля ни при каких обстоятельствах. Более того, если в вашем паспорте стоит виза Израиля, то во многих арабских государствах и в Иране вас могут просто арестовать на границе и не впустить в страну, — не унимался Амансахатов, — даже если вы гражданин другой страны и не лицо еврейской национальности. Извините, но я обязан вас об этом информировать.

— Нужно проверить паспорта всех отъезжающих, — недовольно приказал Вайнштейн, обращаясь к Зыркову. Тот кивнул, делая отметку в своем блокноте.

— Антисемитизм — это как гадкая болезнь, — пробормотал глава Администрации Президента, — с которой непросто справиться даже правительствам многих стран.

На этом совещание закончилось. И Фархад впервые узнал состав своей команды. Теперь он знал, кто именно отправится с ним через неделю в Ирак. Головацкого и Резникова он знал уже несколько лет. Это были опытные и компетентные в своей области специалисты. Сотрудницу международного отдела он не знал, они работали на разных этажах, и их интересы почти никогда не пересекались. Переводчик тоже был ему незнаком. Хотя переводчик в Ираке ему лично не будет нужен вообще. С туркманами он может говорить на азербайджанском или турецком, а с арабами — на арабском. Если учесть, что он, как и многие азербайджанцы, еще немного понимает и фарси, то проблем с общением у него не должно быть. Но переводчик все равно нужен.

Интересно будет узнать, знает ли полковник Амансахатов о семье аль-Рашиди? А может, он знает и о переговорах Службы внешней разведки с Фархадом. Или они конкурируют друг с другом и хранят свои секреты? А может, все знает Алексей Зырков. Иначе каким образом Солнцев мог пройти незамеченным в здание и выйти из него? Сеидов подумал, что об этой проблеме ему лучше не думать. Пусть Амансахатов и Зырков занимаются своими делами, а он будет заниматься своими. И если ему действительно удастся помочь Службе внешней разведки и установить какой-то возможный контакт с сыном аль-Рашиди, то он сделает нужное дело не только для разведчиков, но и для своей компании. В конце концов, безопасная добыча нефти на юге страны — это главный приоритет компании, ради которого их, собственно, и отправляют в столь опасный район мира.

Вечером, когда он уже готовился уезжать домой, ему позвонил Солнцев.

— Завтра утром нам нужно встретиться, — сообщил он, — это очень важно. И еще. Какая у вас группа крови?

— А это зачем вам нужно?

— Ответьте на вопрос. Какая группа?

— Четвертая. Я говорил об этом Богданову в вашем присутствии…

— Не нужно называть фамилий, — сразу упрекнул Сеидова Солнцев. — Завтра в десять часов утра мы встречаемся.

— У меня очень много дел перед командировкой, а вы меня отвлекаете.

— Это очень важно. Завтра в десять я заеду за вами. Где вы будете?

— На работе, конечно. Поеду туда к девяти, чтобы успеть просмотреть бумаги. Вы меня надолго задержите?

— Часа на два.

— Какой кошмар. Опять поедем за город?

— Нет. Будем в городе. Полтора или два часа. А потом вы сможете вернуться на работу.

— Договорились. — Фархад убрал телефон, очень недовольный состоявшимся разговором. Кажется, они начинают его доставать. В конце концов, что им нужно? Он и так согласился переговорить с аль-Рашиди, если это получится, в чем он лично совсем не уверен. Зачем им встречаться с ним почти каждый день. Или у них появились новые факты? А может, они хотят дать ему какие-то новые инструкции.

На следующее утро ровно в десять часов он уже сидел в машине Солнцева.

— Куда мы едем? — недовольно уточнил Фархад.

— В одну частную клинику, — пояснил Солнцев. — Вам нужно сделать небольшую операцию.

— Какую операцию? — не понял Сеидов. — Вы с ума сошли? Отрываете меня от работы, ничего не объясняете, а сейчас говорите про операцию? Я абсолютно здоров, и мне не нужна никакая операция. Остановите машину, и я выйду, пока не поздно. Через три дня я должен лететь в Ирак, а вы говорите подобные несерьезные вещи.

— Это очень серьезно, — сказал Солнцев, — поймите, что вы отправляетесь в район боевых действий. В страну, где уже пять лет идет война. Гражданская война, господин Сеидов. И вас могут убить в любой момент. Или захватить в качестве заложника. При любом варианте это будет очень плохо. И лично для вас, и для всех нас. Поэтому мы обязаны подстраховаться.

— Интересно, что вы сделаете? Наденете на меня бронежилет? Измените мою внешность, сделав мне пластическую операцию? Превратите меня в женщину, чтобы я ходил под чадрой?

— Ценю ваше чувство юмора, — ответил Солнцев, — но все гораздо более прозаично. Дело в том, что вас могут захватить и обыскать. Конечно, у вас не будет оружия, но мы обязаны сделать так, чтобы вас можно было обнаружить в любой момент и в любой точке страны.

— Как вы это сделаете?

— Вставим вам миниатюрный передатчик, — пояснил Солнцев, поворачивая машину направо. Он явно наблюдал в зеркало заднего обзора, чтобы за ними не было слежки.

— Как это «вставим»? Куда вставите?

— Я неверно выразился, извините. Поставим вам специальный миниатюрный передатчик, который будет время от времени подавать специальные сигналы, чтобы мы знали, где вы находитесь, и были бы уверены в вашей безопасности.

— Какой передатчик? И как вы его поставите?

— Очень просто. Вы ведь правша? И больше действуете правой рукой. Значит, на левой руке мы незаметно разместим этот передатчик, о котором никто не должен знать. В минуту опасности он будет задействован, и мы сразу узнаем, где именно вы находитесь.

— Мне нужно будет поднимать руку и подавать вам сигналы. Представляю, на какого идиота я буду похож.

— Вам ничего не нужно делать. Только разрешить поставить этот передатчик. Операция безболезненная, она займет не больше пятнадцати минут. Передатчик будет вмонтирован в перстень с черным камнем. Небольшой перстень, который будет у вас на руке. Вам сделают наркоз и наденут на палец левой руки кольцо. Так, чтобы его невозможно было снять. Уверяю вас, что оно не будет причинять вам никакого беспокойства. А когда вы вернетесь из Ирака, мы его снимем.

— Что я скажу своей жене, дочери, сотрудникам компании? Как я смогу объяснить появление этого перстня? Я никогда не носил даже обручального кольца, а теперь у меня на руке появится какой-то перстень. Надеюсь, что он не будет с крупным бриллиантом?

— Бриллианта не будет, — ответил Солнцев, — а появление перстня на руке легко объяснить. Можете сказать супруге и дочери, что его выдали вам в компании, чтобы вы носили его во время командировки. Для возможного опознания.

— Только этого не хватало. Они меня тогда не отпустят вообще в Багдад.

— Что-нибудь придумаете. Это не так сложно. А на работе скажите, что это подарок жены. Талисман. Можете сказать нечто подобное и супруге. Талисман, который должен вас оберегать.

— Я думал, что подобное бывает только в шпионских фильмах, — усмехнулся Фархад. — Неужели действительно поставите мне такой передатчик?

— Обязательно поставим. Вы можете потом ходить, бегать, купаться. Поднимать руку. Только бороться вам не советуем, передатчик можно будет повредить. Хотя и для этого нужно очень постараться.

— Сумасшедший дом, — уже добродушно пробормотал Сеидов. — Хотя мне все равно. Делайте как считаете нужным. Но вы уверены, что это безопасно?

— Абсолютно. У нас часто вживляют подобные устройства, когда политики отправляются на переговоры. Иногда даже делают операции и вставляют куда-нибудь под кожу. За рубежом может всякое случиться, и поэтому лучше подстраховаться.

— Никогда об этом не слышал, — признался Фархад. — Теперь еще я буду ходячим маяком. Я начинаю сожалеть, что вообще с вами связался.

— Мы уже приехали, — показал на светло-зеленый девятиэтажный дом Солнцев.

Они подошли к дому, Солнцев набрал код на входной двери, и они прошли в подъезд, поднялись на третий этаж по лестнице.

— Я думал, что у вас есть государственная клиника. А у вас здесь антисанитария, — упрекнул своего проводника Сеидов.

— Не беспокойтесь. У нас все стерильно. — Солнцев позвонил в дверь, которая сразу открылась.

Их провели в большую светлую комнату. Солнцев был прав. Здесь было чисто и удобно. Фархад снял пиджак, развязал галстук, расстегнул рубашку и лег на кушетку. Появился неизвестный мужчина в маске и белом халате. Он осмотрел левую ладонь Сеидова и кивнул, не говоря ни слова. Затем сделал какой-то укол, от которого стало радостно и немного смешно. Хотелось сорвать маску с этого придурка. Фархад счастливо улыбнулся и заснул…

Он проснулся, когда услышал настойчивый голос Солнцева:

— Вставайте, уже поздно.

— Сколько я спал? — встревожился Фархад.

— Около часа, — пояснил Солнцев, — я же пообещал вам, что верну вас на работу к полудню.

— Ясно. — Фархад поднялся, потянул руки в разные стороны. Затем вспомнил, зачем они вообще сюда пришли. Взглянул на левую ладонь. На безымянном пальце красовался перстень. Он осторожно его потрогал. Могло быть и хуже. Красивое кольцо с небольшим черным камнем. Он не почувствовал своей левой ладони. Согнул несколько пальцев. Они с трудом его слушались.

— Последствия наркоза, — пояснил Солнцев, — через несколько часов все будет нормально. И вы быстро привыкнете. Поверьте мне, что уже вечером вы не будете замечать перстень.

— Надеюсь, из-за этого у меня не будет онкологии, — пробормотал Сеидов.

— Нет, — ответил Солнцев, услышавший его последнюю фразу, — передатчик изготовлен из особого сплава лития и титана. Вам ничего не грозит, даже если эту штуку вы проглотите и проносите в себе еще сто лет. Уверяю вас, что это не так опасно.

— Надеюсь, — пробормотал Фархад, — хотя мне нужна гарантия лет на пятьдесят.

Весь день, сидя на работе, он чувствовал этот прибор у себя на руке, которая постепенно обрела прежнюю гибкость. Нина заметила перстень на его пальце, но ничего не спросила, решив, что ее шеф решил выказать некую солидность, надев перстень. Тем более что один из вице-президентов уже носил перстень с крупным бриллиантом. И вообще любил подобные побрякушки.

В первые часы этот передатчик очень смущал Сеидова. Он даже подумал, что туда могли вмонтировать и подслушивающее устройство. И улыбнулся подобной мысли. Затем он просто забыл о своем перстне. Но, придя вечером домой, он вспомнил о передатчике. Предстояло тяжелое объяснение с Кариной.

Она сразу заметила перстень, как будто специально посмотрев на его руку.

— Поздравляю, — иронично сказала она. — У тебя появляются новые привычки. Ты сам смеялся над одним из ваших вице-президентов, который носит крупный перстень с драгоценным камнем. А сам надел эту гадость. Немедленно сними и выбрось.

— Это талисман, — пробормотал Фархад. — Мне его дали в иракском посольстве. Я сегодня утром туда заехал. Они говорят, что этот камень убережет меня ото всяких неприятностей.

— Ты начал верить в подобную чушь?

— Если он действительно меня будет охранять, то почему не взять его с собой?

— Тебя будет охранять моя любовь и твоя осторожность. Сними, я осмотрю камень более внимательно. И ты, геолог, веришь в силу этого камня?

Он машинально попытался снять перстень. Дернул его, палец сразу отозвался болью. Он вспомнил, что кольцо невозможно снять, и испугался. Он мог повредить передатчик.

— Посмотри так, — предложил Фархад Карине, протягивая руку. — Я его с трудом надел. Кажется, он мне маловат. Нужно намылить пальцы, чтобы его снять.

— Какое убожество, — пробормотала супруга, разглядывая перстень, — неужели они сами верят в подобные сказки?

— Как тебе не стыдно. А сама говорила, что крестик твоей прабабушки уберег твоего дедушку во время войны. А сейчас насмехаешься над этим талисманом.

— Крест — это совсем другое дело, — сказала Карина, — я не буду возражать, если ты возьмешь с собой маленький Коран, который подарила тебе твоя бабушка. На всякий случай.

— Это вы, воинствующие безбожники и атеисты, погубили наш мир, — пошутил Сеидов. — Отпусти мою ладонь, я хочу помыться.

— Оно тебе слишком маленькое, — заметила Карина, — такое ощущение, что на тебя его надели чуть ли не силой. И еще приподняли кожу на пальце. Посмотри, как она покраснела. Нужно снять, чтобы я натерла тебя кремом.

— Ничего не нужно, — выдернул Фархад руку. — Полечу в Ирак с этим перстнем. Его нельзя снимать, может потерять свою волшебную силу. Другая на твоем месте дала бы мне и Коран, и крест, и надела бы три кольца, даже в нос, лишь бы я вернулся оттуда живым и невредимым. А ты смеешься над этим талисманом.

— Я бы вообще не хотела, чтобы ты туда летел, — призналась супруга.

Ночью, перед тем как заснуть, он снова нащупал перстень. Осторожно посмотрел на спящую Карину. И усмехнулся. В его возрасте начинать работать шпионом было не совсем солидно. Хотя, с другой стороны, интересно. Он решил, что сегодня можно заснуть, уже не думая об этом приборе. Но на всякий случай повернулся на правый бок. И сразу захрапел.

 

Глава 9

Сеидов переехал в бывший кабинет Сысоева в понедельник. Нина уже устраивалась в огромной приемной, покрасневшая от волнения и счастья. Ее зарплата выросла почти в два раза, и она получила статус секретаря вице-президента, что было для нее не менее важно, чем высокая зарплата. В кабинет успели завезти новую мебель, поменяли телевизор, ноутбук, телефоны. Даже перевесили картины. В их компании работал большой отдел, занимавшийся рекламой, в котором было и бюро дизайнеров. Они не только разрабатывали новые формы для сотрудников компании, трудившихся на буровых, но и контролировали дизайн помещений и кабинетов, выбирая подходящие гаммы цветов и даже картины на стены. В случае с вице-президентами подобные изменения согласовывались с хозяевами кабинетов, во всех остальных случаях дизайнеры руководствовались собственным вкусом.

Фархад прошел к большому кожаному креслу, уселся в него. Покрутился на месте. Кресло было удобным. Кабинет был раза в три больше прежнего. Он поднялся и подошел к окну. Отсюда открывалась панорама города. Но ему больше нравился его прежний, угловой кабинет. Он пожал плечами и вернулся на свое место. Здесь теперь ему предстоит работать. Подобного кабинета у него не было никогда. В Ираке он размещался в гораздо меньшем кабинете, а когда был начальником управления в «Азнефти», то вообще занимал небольшой кабинет. Это было старое здание в центре города, где кабинеты сотрудников не отличались большими размерами.

Сеидов позвонил Нине. Она сразу вошла к нему в кабинет, даже не отвечая на его вызов. По ее лицу было видно, как она счастлива.

— Поздравляю с первым рабочим днем в новом кабинете, — выпалила она.

— Я тебя тоже поздравляю. Я хотел с тобой посоветоваться. Проходи и садись.

Нина прошла к приставному столику и уселась на стул. Сегодня на ней была новая блузка. Очевидно, это назначение было пределом ее мечты.

— Дело в том, что по должности мне полагается секретарь и помощник, — пояснил Сеидов, — ты, наверное, уже об этом знаешь.

— Конечно, знаю. Все уже гадают, кого вы возьмете помощником, — сразу ответила Нина.

— Есть кандидатуры?

— Сколько угодно. Почти все мечтают сюда перебраться. Особенно молодежь. Одно дело — сидеть там, внизу, а совсем другое — на нашем этаже. Здесь бывают руководители крупных компаний, члены правительства, сенаторы, депутаты. Сюда все хотят попасть, и особенно к вам. Все уже говорят, что вы полетите в Ирак и, наверное, захотите взять с собой своего нового помощника. Так делают все вице-президенты. Я бы сама с удовольствием работала вашим помощником, тем более что у него зарплата даже выше, чем у меня, и отпуск больше, но вы же знаете, что у меня маленький ребенок и я никуда поехать не смогу.

Нина сказала последние слова таким жалостливым тоном, словно Сеидов уже неоднократно предлагал секретарю именно эту работу и ей приходится от нее отказываться. Фархад усмехнулся:

— А какую кандидатуру можешь предложить ты?

— Алену, конечно, — уверенно сказала Нина, — Алену Сизых из нашего отдела. Она такая умница, прекрасно разбирается в компьютерах, знает английский язык. А какая у нее память! Назовите при ней номер телефона, и она запомнит его на всю жизнь. Только Алену, и никого больше. Раньше у нее часто болела мама, но теперь ее мама переехала к сестре, и она осталась одна. В отличие от меня у нее нет ни мужа, ни маленького ребенка. И она работала в нашем отделе, знает всех наших сотрудников.

— Вы с ней дружите?

— Не могу сказать, что дружим, но мы с ней в приятельских отношениях. Дело в том, что она работает у нас только три месяца.

— Верно, — вспомнил Фархад, — она недавно перешла к нам из «Газпрома». Странно, что она решила оттуда уйти. Там и зарплата не хуже, и условия прекрасные. Ты не знаешь, почему она перешла к нам? Я смотрел ее трудовую, но там указано, что в порядке перевода, и никаких других объяснений.

— Из-за матери, — объяснила Нина, — об этом у нас в отделе все знают. Ее мама часто болела, а они живут здесь недалеко. И поэтому она иногда убегала к маме. Но только в перерыв или с разрешения Рината Ашрафовича. Он, по-моему, к ней неравнодушен. Все время оставлял ее после работы, чтобы распечатать какую-нибудь информацию или проверить новые данные. Но это были его обычные мужские хитрости. Он думал, что никто об этом не знает…

— И пользовался взаимностью? — почему-то спросил Сеидов, отводя глаза.

— Нет, — уверенно произнесла Нина, — он ей явно не нравился. Но начальство нужно уметь терпеть.

— Ты говоришь это таким тоном, словно и тебе приходится терпеть своего шефа. Надеюсь, что у тебя нет оснований на меня жаловаться. После работы я тебя обычно не задерживал и к тебе никогда не приставал, — усмехнулся Фархад.

— Не приставали, — кивнула Нина, подумав про себя, что мог бы и приставать. Но такую фразу вслух озвучить она не могла. Хотя Нина любила своего мужа, но легкий флирт на работе был необходим для поддержания тонуса, в чем она была уверена. К сожалению, Фархада Сеидова не интересовало ничего, кроме работы. Он даже домой возвращался позже всех.

— Хорошо. Можешь идти. И пригласи ко мне Алену. Пусть поднимется.

Когда Нина вышла, Сеидов нахмурился. Она сказала, что помощник обычно ездит вместе со своим патроном в командировки. Только этого не хватало. Взять с собой молодую и красивую женщину. Или девушку. Как стыдно, что он об этом даже подумал. Неожиданно он почувствовал легкое волнение, словно сама мысль о том, что они могут провести некоторое время вместе, ему понравилась. С другой стороны — эта командировка не на курорт, а на войну, и там будет очень сложно. Может, не стоит проводить ненужные эксперименты? Подвергать молодую женщину такому испытанию. Но если она будет работать его помощником, то она просто обязана его сопровождать. Тем более что Алена будет не одна. В группе есть еще одна женщина. Нужно было ее вызвать и с ней познакомиться. Кажется, ее фамилия Гацерелия. Наверное, грузинка. Или из Абхазии. Она раньше работала в МИДе. Нужно с ней обязательно познакомиться до выезда. И вообще собрать всю группу, пригласив даже этого полковника Амансахатова. Сеидов включил переговорное устройство:

— Нина, позвони в международный отдел и возьми список членов моей группы, которые полетят со мной в Ирак. И пригласи всех на завтра в двенадцать ко мне на беседу. Там должен быть еще полковник Амансахатов из Федеральной службы охраны. Позвони в приемную Бориса Александровича и узнай его номер. Если он будет занят, то его необязательно беспокоить. Остальным в двенадцать быть у меня.

— Хорошо, — ответила Нина, — Алена уже поднялась к нам. Ей можно войти?

— Да, пусть войдет. — Сеидов поправил галстук, отодвинул пачку документов, лежавших на столе.

Алена вошла в кабинет. На ней был серый брючный костюм. Сеидов впервые подумал, какая у нее красивая фигура. Наверное, раньше она занималась спортом.

— Добрый день, Фархад Алиевич, — тихо пробормотала Алена. — Нина сказала, что вы меня вызывали.

— Проходите, садитесь. — Сеидов поднялся из кресла. Так он поступал всегда, когда к нему кто-то входил в кабинет, привык еще с тех пор, когда работал в Ираке или в «Азнефти». Так он намерен поступать и дальше, даже если вошедший его подчиненный. Со всеми, кроме Нины, которая входит к нему в кабинет до ста раз в день. Но это понятно. Она приносит чай, забирает подписанные документы, передает бумаги на рассмотрение, докладывает о возможных посетителях.

Алена прошла и села на стул. Он уселся обратно в кресло, разглядывая молодую женщину. Приятный профиль, волевое, энергичное лицо, тонкие губы.

— Вы раньше занимались спортом? — неожиданно спросил Сеидов.

— Да, — удивленно ответила Алена. — Я занималась легкой атлетикой.

— Это чувствуется по вашей фигуре.

— Спасибо. Но я уже несколько лет как бросила большой спорт. Хотя стараюсь держать себя в форме. И не ем после восьми вечера.

— В вашем возрасте это еще не опасно.

— Достаточно немного распуститься и потом уже трудно прийти в форму, — возразила она, чуть улыбнувшись.

Нужно было начинать разговор о главном, но он все еще медлил.

— Вам уже наверняка Нина сказала, зачем я вас позвал, — решил начать беседу столь необычным образом Сеидов.

— Намекнула, — честно ответила Алена. Ему понравилось, что она не соврала.

— Я ищу для себя помощника, — кивнул Сеидов. — Оклад высокий. Мне сказали, что вы хорошо знаете английский.

— Изучала в школе и в институте. Даже выиграла конкурс на знание английского языка, — призналась молодая женщина, — я ведь специалист по компьютерным технологиям, а там без хорошего знания английского просто нечего делать.

— Это понятно. Я иногда жалею, что мой английский на таком примитивном уровне. Хотя я знаю многие языки, но восточные. Арабский, турецкий и даже немного понимаю фарси. Но с европейскими языками у меня есть некоторые проблемы. Английский я сдавал еще при защите диссертации. С тех пор он мне не был особенно нужен. Сейчас я об этом жалею. Нужно будет снова вспомнить молодость и сесть за учебники.

— У вас еще есть время.

— Как вы отнесетесь к моему предложению? Вы хотите со мной работать?

— В данном случае важно, чтобы вы хотели работать со мной. Это определяет наши будущие отношения.

— Ну если я вас пригласил и спрашиваю об этом, значит, я уже сделал для себя некоторые выводы.

— Это очень переспективно и почетно, — призналась Алена, — и я постараюсь оправдать ваше доверие.

— Как сейчас чуствует себя ваша мама?

— Лучше. Я отправила ее к сестре.

— Да, я помню. Вы об этом мне говорили. Но почему я сейчас спрашиваю об этом. Через два дня мне предстоит командировка в Ирак. Едет довольно большая группа наших сотрудников. И по своему должностному положению мой новый помощник должен будет меня сопровождать…

Сеидов почувствовал некоторое напряжение и скованность, словно уже сейчас предлагал ей не просто командировку, а нечто гораздо большее. Ему было даже неудобно. Фархад разозлился на самого себя и закончил предложение:

…Меня сопровождать и быть в составе группы.

— Я готова, — кивнула Алена. — Это так интересно. Побывать на Востоке, увидеть сказочный Багдад.

— Он сейчас не сказочный, а весь разрушенный, — мрачно напомнил Сеидов, — но все равно спасибо за ваше понимание. Пойдите к Нине и напишите заявление. Потом спуститесь в управление кадров, чтобы вас оформили. Прямо с сегодняшнего числа. У вас есть какие-нибудь неотложные дела в отделе?

— Нет. Я все сделала. Мне нужно будет только предупредить Рината Ашрафовича.

Сеидов хотел сказать, что сам позвонит Садратдинову. Так было бы правильнее, ведь он забирал сотрудника из его отдела. Но он вспомнил слова Нины о том, как именно относился к Алене ее нынешний начальник отдела. «Пусть это будет маленькая месть», — злорадно подумал Фархад.

— Сообщите ему об этом сами, — разрешил он, — и во второй половине дня перебирайтесь к нам. Кажется, рядом с Ниной есть комната для помощника вице-президента. Можете ее обживать.

— Хорошо, — Алена поднялась, — я могу идти?

— Можете.

Сеидов посмотрел вслед Алене, когда она уходила. Уверенная, спокойная, не показывающая своих эмоций. Может, такой женщины рядом с ним ему и не хватало. О чем он думает? Он берет себе помощника или любовницу? Фархад нахмурился. Если у него будут такие мысли, то ему не следовало брать Алену к себе на этаж. А с другой стороны, кто сказал, что нужно обязательно брать на работу несимпатичных и неприятных людей. Гораздо лучше, когда тебя окружают приятные лица, которые тебе нравятся. Так поступают все руководители в этом мире. И даже необязательно, что они думают при этом о каких-то иных мотивах.

Послезавтра они уже вылетают в Багдад. Пока регулярных рейсов в столицу Ирака еще нет. Они полетят в Иорданию, а уже оттуда на машинах будут добираться в Ирак. Как это неудобно. С другой стороны, это даже к лучшему. Об их прибытии в Багдад будет знать очень мало людей. Может получиться так, что Юсуф даже не узнает о его прибытии. Так, наверное, будет лучше для всех. В конце концов, они не собираются в длительную командировку. Вся поездка должна занять от силы три или четыре дня.

Сеидов снова придвинул к себе документы, просматривая бумаги. Почувствовав легкий зуд в левой руке, поднял руку и машинально размял пальцы. Взглянул на свое кольцо. Как быстро он все забывает. Он сейчас «живой маяк», в которого всадили этот странный передатчик. Ему казалось, что он будет помнить о перстне все время. А он уже почти забыл. «Мы все такие, — подумал Фархад. — Суетимся, нервничаем, вечно в погоне за ложными идеалами, придумываем себе несущественные цели, к чему-то стремимся, забывая, что обречены и смертны. Если бы мысли о смерти постоянно присутствовали в нашем сознании, то мы наверняка ничего не смогли бы достичь. Не стали бы строить, совершать открытия, отправляться в неведомые путешествия, достигать поставленных целей, созидать, создавать. Наверное, подсознательно мы помним, что являемся смертными существами. Да и постоянная смерть близких и родных не дает нам об этом забыть. Но в реальной жизни мы умудряемся полностью исключать эти мысли из нашей повседневности».

Наверное, человек ко всему привыкает. Даже к отрезанным конечностям или к чужому сердцу, которое пересаживают от неведомого тебе донора. Первые несколько дней чувствуешь себя необычно, затем привыкаешь. Хорошо, что сейчас двадцать первый век и передатчик миниатюрен. Интересно, «как они обходились двадцать или сорок лет назад? Заставляли глотать большой аппарат? Или умудрялись спрятать его в другом месте?» Фархад улыбнулся. Смешно. Все шпионские фильмы и книги построены на возможной передаче сведений своей стороне. Нужны явки, пароли, связные, тайники и тому подобная дребедень. Шпион узнает важную информацию и должен ее передать. Почти все шпионы засыпаются на связниках. И на этой передаче информации. Так было и в реальной жизни, так бывает и в кино. Только сейчас совсем другое время. У каждого в кармане свой мобильный телефон. Есть спутниковая связь, есть Интернет, доступный практически в любой части мира. Передача информации стала обычным делом, упростившись до смешного. Можно написать на своем телефоне послание и отправить его на другую сторону Земли. Все кажется таким простым и легким. И в этих условиях ему внедряют передатчик. Он может просто позвонить по телефону и сообщить, что Юсуф согласен на переговоры. Или не согласен. Если, конечно, аль-Рашиди заинтересуется приехавшим в Ирак спасителем своего отца.

Раздался телефонный звонок. Сеидов недовольно посмотрел на телефон. Номер вызывающего не определился. Это наверняка опять Солнцев. Как они ему надоели! Сеидов взял мобильник.

— Я вас слушаю, — постарался как можно резче сказать Фархад.

— Добрый день. — Солнцев не заметил его грубости. Или не захотел заметить. — Вы знаете, что ваш вылет назначен на послезавтра.

— Конечно, знаю. Вы позвонили, чтобы сообщить мне эту информацию? В таком случае ваши сотрудники плохо работают. Билеты нам заказали еще вчера.

— Не нужно по телефону, — в очередной раз упрекнул Солнцев. — Сегодня нам необходимо встретиться в последний раз.

— Это невозможно, — возразил Сеидов, — сегодня я иду в театр с женой. Мы уже давно приобрели билеты. И я никак не смогу поехать с вами за город.

— А завтра последний день перед вылетом, — напомнил Солнцев, — у вас будет много хлопот, и мы не хотели бы отвлекать вас от этих дел.

— Сожалею, но ничем не могу вам помочь. Поход в театр я отменить не могу. Это святое. Тем более что я обещал супруге.

— В таком случае, может, вы уйдете сегодня пораньше с работы?

— Тоже невозможно. У меня полно дел. Вы считаете, что я должен думать только о ваших делах и забросить свои?

— Нет, мы так не считаем. Хорошо. Тогда давайте сделаем так. Завтра вы выйдете из дома раньше обычного. Примерно в восемь. Я подъеду к вам, и мы побеседуем. А в девять я отвезу вас на работу.

— У меня теперь служебная машина и водитель, — напомнил Сеидов. — Он не поймет, почему я должен приезжать на работу в вашей машине. Не нужно вызывать лишних подозрений. Предлагаю сделать иначе. Вы скажите, куда мне утром приехать, и я приеду. А водитель будет меня ждать. Ему необязательно говорить, куда я иду и с кем встречаюсь. Вы же не пригласите меня в ваше здание на Лубянке.

— Не пригласим, — согласился Солнцев, — но у нас должен состояться важный разговор. Тогда сделаем так. Завтра подъедете к тому дому, где вы отдыхали вчера. Вы помните адрес?

— Назовите адрес, и я запишу.

— Только не записывайте, — попросил Солнцев, — это Краснопролетарская. В конце улицы. Моя машина будет там стоять, и вы сразу узнаете мой джип. Дверь в дом будет открыта. Ровно в восемь мы будем вас там ждать.

— Хорошо, — недовольно согласился Фархад, — и учтите, что это в последний раз. Я вообще не верю в возможность этой встречи. Сколько миллионов людей живут в Ираке, и сколько тысяч иностранцев там сейчас находятся! Не нужно думать, что он сидит и ждет моего приезда.

— Давайте обсудим все завтра утром, — быстро предложил Солнцев. — До свидания.

— До свидания. — Сеидов, чувствуя раздражение, положил мобильник на столик. Нужно будет поручить Алене выяснить все про семью аль-Рашиди. Все, что она сможет узнать.

Фархад позвонил Нине:

— Алена уже написала заявление?

— Да. Оно у меня.

— А где она сама? Я сказал, чтобы она спустилась в управление кадров.

— Она поднялась наверх, на тридцать девятый этаж, — доложила Нина.

— Зачем? — зло спросил Фархад. Только самодеятельности ему не хватало.

— Хочет узнать, как работал помощник Сысоева. Он сказал, что уедет через полчаса, и она хочет с ним переговорить о специфике работы помощника вице-президента.

— Молодец, — улыбнулся Сеидов, — когда спустится вниз, пусть зайдет снова ко мне.

Он положил трубку. Поступок Алены компенсировал неприятный разговор с Солнцевым. Кажется, у него появился добросовестный и умный помощник. Это его обрадовало. Через полчаса он поручил Алене уточнить через Интернет все возможные данные на Юсуфа аль-Рашиди, его умершего отца и его погибшую семью.

 

Глава 10

На следующий день Сеидов вышел из дома гораздо раньше обычного. Но к дому на Краснопролетарской он все равно опоздал — сказывались городские автомобильные пробки. В восемь часов пятнадцать минут его автомобиль затормозил у дома. Рядом был припаркован внедорожник Солнцева. Попросив водителя подождать, Фархад вышел из машины, огляделся, вошел во двор и направился к нужному подъезду. Дверь была действительно открыта. Он поднялся на третий этаж пешком, решив, что не стоит пользоваться лифтом, если они поднимались наверх именно таким образом. Перед дверью он замешкался, решая, позвонить или постучать, но дверь открылась, и на пороге показался Солнцев.

— Извините, — пробормотал Сеидов, — повсюду такие пробки.

— Ничего страшного. Проходите, — пригласил его в комнату Солнцев.

Они прошли в ту самую комнату, где раньше была кушетка, небольшой операционный стол, стулья, ширма. Сейчас здесь ничего не было. В углу стоял старый телевизор на небольшой деревянной подставке. Круглый стол. Несколько стульев. Два обычных шкафа. В одном были книги, в другом — посуда. Фархад недоуменно огляделся.

— Садитесь, — услышал он голос Богданова, входившего в комнату. — И не удивляйтесь. Мы обычно используем конспиративные квартиры для встреч.

— Я уже ничему не удивляюсь, — пробормотал Сеидов, усаживаясь на стул. Богданов сел рядом. Солнцев на этот раз в комнату не вошел, и поэтому они остались вдвоем.

— Вы уже знаете, что завтра утром вылетаете в столицу Иордании, — уточнил Богданов. — Насколько мне известно, в вашей группе шесть человек.

— Уже семь, — уточнил Сеидов, — я беру с собой своего нового помощника, Алену Сизых.

— Кто вам ее рекомендовал? — насторожился Богданов.

— Никто. Она работала в моем отделе, хорошо разбирается в компьютерах, знает английский язык. Очень добросовестный и энергичный сотрудник. Я решил, что будет правильно, если я возьму ее к себе помощником. И заберу с собой в Ирак. Там могут понадобиться переводчики и с английского языка.

— Она ваш сотрудник, — понял Богданов. — Тогда, конечно, выбор правильный.

— И еще я перевел к себе своего секретаря, — уже начиная заводиться, сказал Фархад. — Эти назначения я должен тоже согласовывать с вами или у меня есть право выбора?

— Это ваше право, уважаемый Фархад Алиевич. Мы всего лишь беспокоимся о вашей безопасности. Командировка в Ирак — это не прогулка на пикник. Там очень важно поведение каждого из членов вашей группы.

— У меня подобрались серьезные и очень ответственные сотрудники. Думаю, что все пройдет нормально.

— Мы в этом уверены, — кивнул Богданов, — на всякий случай хочу вас предупредить, чтобы вы не очень верили представителям местных властей. Особенно на юге. Если в центральном аппарате еще удается избежать коррупции, то на юге это огромная проблема. Не говоря уже о том, что они сами сдают террористам маршруты вашего движения и встреч. Поэтому не доверяйте никому. Никому, кроме нашего человека, который сам выйдет с вами на связь. Он передаст вам привет от Андрея Андреевича.

— На каком языке?

— На арабском, конечно. Этому человеку можете абсолютно доверять. Он работает с нами уже много лет. Никому другому не доверяйте. Вы меня поняли?

— Конечно, понял.

— Теперь насчет возможной встречи. Не скрою: мы тоже пытались зондировать положение на юге Ирака. Там сейчас особенно сложная обстановка после захвата иранскими пограничниками военнослужащих Великобритании. Американцы и иранцы буквально трутся бортами своих кораблей друг о друга. Любой инцидент может перерасти в широкомасштабную войну. Не говоря уже о террористических актах, которые не прекращаются по всему Ираку. На северо-западе курдские районы атакуют турецкие вооруженные силы, а на севере шиитские отряды борются против центрального правительства. Положение очень сложное. Но, по нашим сведениям, Юсуф аль-Рашиди в настоящее время находится именно в Ираке. Или, во всяком случае, руководит своими людьми, которые пребывают в Ираке. Если он получит информацию о вашем прибытии, то наверняка заинтересуется. И мы такую информацию постараемся до него довести.

— Я думал, что наша встреча будет случайной. А вы хотите подставить мою группу под наблюдение террористов и нарочно организовать нашу встречу. А если они узнают о нашем прибытии и просто перестреляют всех гостей? Насколько я знаю, террористам не нравятся гости, которые интересуются их нефтяными запасами.

— Мы попытаемся устроить вам встречу с человеком, отца которого вы спасли, — напомнил Богданов, — и который считает вас кровным братом своего отца. Поэтому мы не думаем, что вам угрожает какая-нибудь опасность.

— Надеюсь, что вы правы, — пробормотал Фархад, — что мне ему конкретно передать? Вы столько дней встречаетесь со мной, но не говорите, что именно я должен сделать?

— Вам ничего не нужно делать. И вообще не нужно даже намекать, что вы выполняете наше поручение. Это может быть очень опасно. Он сразу поймет, что мы с самого начала спланировали подобную операцию, чтобы выйти на него. Вам нужно просто встретиться с ним, переговорить и по мере возможности объяснить, что в этом районе будут работать ваши люди под вашим руководством. Если он хотя бы пообещает не нападать на наших людей, то и тогда это будет большим достижением. А чуть позже мы выведем на него нашего человека. Но уже без вашего участия. Вам нужно только с ним встретиться и переговорить, чтобы зафиксировать свое участие в этом проекте.

— Понятно. Меня, очевидно, с самого начала к этому готовили, — сказал Сеидов, — и ваш полковник тоже будет следить за мной.

— Какой наш полковник? — не понял Богданов. — О ком вы говорите?

— Полковник Амансахатов из Федеральной службы охраны. Он прикомандирован к моей группе в качестве эксперта по вопросам безопасности. Я думал, что вы согласовываете с ним свои действия.

— У нас разные ведомства и разные задачи, — ответил Богданов, — поэтому мы всегда работаем автономно. Так более правильно и с точки зрения безопасности вашей группы.

— Мне трудно понять вашу работу, — признался Сеидов, — но если мой визит как-то поможет нашему сотрудничеству, то я готов вам помогать.

— Спасибо. — Богданов посмотрел на часы и поднялся. — Вам уже пора. В случае любой неожиданности вы можете сразу позвонить Солнцеву. Его телефон будет всегда включен. Желаю вам успешной поездки. И надеюсь, что мы увидимся с вами после вашего возвращения из Ирака. Солнцев вас проводит.

Фархад пожал Богданову руку и вышел из комнаты. Вместе с Солнцевым они спустились вниз. Но из подъезда вышел только Сеидов. Солнцев дождался, пока он свернет за угол, закрыл дверь и, поднявшись на третий этаж, вошел в квартиру. Богданов сидел за столом и пил воду.

— Все в порядке? — уточнил Солнцев.

— Пока да. Он взял свою сотрудницу к себе помощником. И берет ее с собой в Ирак.

— Проверить?

— Обязательно. Алена Сизых. Работала у него в отделе. Я думаю, что ничего страшного нет. Он взял своего секретаря — перевел ее к себе. Тоже проверьте на всякий случай. Но это только для формальности. Обе молодые женщины — кандидатуры самого Сеидова. Их ему никто не подставлял, и они с ним работали до его нынешнего назначения. Но проверить нужно.

— Мы все сделаем, — кивнул Солнцев.

— Надеюсь, что у нас все получится. Сведения о прибытии группы уже пошли в Ирак?

— По всем каналам. Мы рассчитываем, что Юсуф аль-Рашиди узнает о прибытии группы Сеидова еще до того, как они приедут в Багдад. Из Аммана в Багдад полтора дня пути. Им еще нужно добраться туда, а затем вылететь на юг. Кроме Юсуфа, там действуют столько разных террористических групп, что их шансы я бы оценил как пятьдесят на пятьдесят.

— Их будут охранять американцы, — напомнил Богданов. — Они тоже заинтересованы в успехе нашей операции. Хотя никто, кроме нас, не знает подробностей.

— Это самая лучшая гарантия успеха, — заключил Солнцев.

Фархад приехал на работу, чувствуя некоторое жжение в левой руке. Находясь в кабине «фирменного» лифта, он осмотрел руку. Ничего не заметно. Никаких шрамов, даже легкое покраснение прошло. Он пошевелил пальцами и опустил руку.

В полдень у него в кабинете началось совещание группы, которая должна была с ним вылететь. Пришли все, даже приехал полковник Амансахатов. Он уселся за стол для заседаний, достал блокнот и ручку, словно собираясь записывать. Рядом уселись Головацкий и Резников. Первый был высокий, худощавый, лысоватый, с острыми чертами лица и в очках. Второй коренастый, кряжистый, с мрачным взглядом исподлобья и темно-каштановыми волнистыми волосами. Переводчик Кажгельды Кажгалиев оказался молодым человеком лет тридцати. Он улыбался, озираясь по сторонам. Рядом с ним уселась Манана Гацерелия. Ей было около сорока. Пышные волосы, стянутые на затылке, породистое лицо, нос с горбинкой, темные миндалевидные глаза, высокие скулы. Она была по-своему красивой. Алена уселась напротив нее. Сегодня она была в строгом темном платье. Женщины внимательно разглядывали друг друга, словно определяя, кто и как будет вести себя в этой командировке.

Сеидов начал совещание. Он рассказал о целях и задачах группы. Впервые сотрудники крупнейшей российской компании выезжали в Ирак для определения возможных перспектив сотрудничества между местными иракскими нефтяными компаниями и «Южнефтегазпромом». Фархад коротко информировал всех о том, что сам работал в Ираке три года и знает арабский язык. Затем попросил каждого из собравшихся очень коротко рассказать свою биографию, чтобы остальные члены группы могли познакомиться друг с другом. При этом он предложил никому не вставать.

Первым начал полковник Амансахатов. Он доложил, что ему сорок семь лет и всю свою жизнь он работал в органах КГБ и Федеральной службы охраны. Последнюю четверть века. Был несколько раз в Ираке, Иране и Сирии. Знает арабский, турецкий, фарси, французский языки.

— Вы просто как Джеймс Бонд, — заметил, улыбаясь, Головацкий, — у вас такой послужной список.

— Я работал на свою страну, — отрезал Амансахатов, не понявший юмора своего собеседника.

Вторым представился Семен Резников. Он был руководителем сектора технического отдела. Резникову исполнилось пятьдесят два года. Он работал на предприятиях Министерства общего машиностроения, за этим названием скрывались оборонные предприятия. Последние одиннадцать лет он занимался вопросами нефтяного оборудования. Из языков знал только русский.

Третьим рассказывал о себе Вениамин Головацкий. Он был кандидат геологических наук. Ему исполнилось сорок четыре года. Он успел поработать в Румынии. Был в командировке в Казахстане и Туркмении. Немного знал английский и французский языки.

Четвертой была Манана Гацерелия. Она доложила, что ей исполнилось тридцать восемь лет. Она успела поработать в системе МИДа, в российском консульстве в Египте, затем в Марокко. Знала арабский и английский языки. После возвращения в Москву перешла на работу в «Южнефтегазпром», где и работала последние пять лет.

— Вы разрешите вопрос? — неожидано спросил Амансахатов у Сеидова.

— Да, — кивнул тот. — Что вы хотите спросить?

— А почему вы ушли с дипломатической работы? — спросил полковник, обращаясь к Манане.

— По личным причинам, — ответила она. — Я развелась с мужем и решила уйти из МИДа, где он тоже работал. Вас устраивает такой ответ, господин полковник?

— Вполне. Спасибо.

Пятым говорил Кажгалиев. Он родился в Алма-Ате, учился в Москве, в институте имени Мориса Тореза, после учебы остался работать в столице России, приняв российское гражданство. Он уже был в командировках в Сирии, Ливане, Иордании. Знал арабский, английский и турецкий языки. Последние два года работал переводчиком в международном отделе компании.

Последней говорила Алена. Она, явно смущаясь, сообщила, что окончила институт в двадцать два года. Работала в нескольких компаниях, в том числе и в «Газпроме». Специалист по компьютерным технологиям. Знает английский язык. Ушла из «Газпрома» в «Южнефтегазпром» из-за больной матери, которая жила рядом с основным зданием компании. Помощником вице-президента стала вчера днем.

Сеидов улыбнулся. Последнюю фразу она могла бы и не говорить. Он снова поднялся:

— Меня вы все уже знаете. Остается добавить, что, кроме русского и азербайджанского языков, я владею турецким, арабским, немного фарси. И хорошо знаю обстановку того района, куда мы с вами отправляемся. Я имею в виду геологическую обстановку, а не политическую, которая нас должна касаться меньше всего. Но от которой мы будем зависеть более всего. Есть вопросы или пожелания?

Все молчали.

— Тогда предоставим еще раз слово полковнику Амансахатову, — предложил Сеидов, — он расскажет нам о предстоящем маршруте.

Полковник кивнул, доставая большую карту.

— Мы прилетаем в Амман, столицу Иордании, завтра днем, — сказал он, показывая маршрут на карте. — В аэропорту нас будут ждать машины с охраной из числа воинского контингента, дислоцирующегося в Ираке. Военные обычно сопровождают гостей, прибывающих в Ирак или уезжающих из него. Тех, кто следует через Иорданию. Мы ждем, когда они нам ответят. Но пока подтверждения не получили. Мы должны проехать Каср-эль-Бурку, болотистое место на востоке Иордании, и въехать в Ирак примерно в шесть часов вечера. До ближайшего города Эр-Рутба, где мы должны ночевать, около двух с половиной часов езды. Летом там темнеет довольно поздно. Но оставаться ночью на дороге мы просто не имеем права. Слишком опасно. Поэтому у нас есть в запасе только полчаса. В девять мы должны быть на месте.

Утром в семь мы выезжаем в Багдад. Движение будет непрерывным, нигде останавливаться не будем. Возможно, сделаем одну остановку, через четыре часа. Но не более чем на пять минут. Это продиктовано соображениями безопасности. В Багдаде мы должны быть к вечеру. У нас забронированы номера в бывшем отеле «Шератон», который был частично разрушен и сейчас восстановлен. Это будет в четверг вечером. Как вы знаете, в пятницу в мусульманских странах выходной. Но у нас запланированы встречи с представителями Министерства энергетики и нефтяной компании Ирака. В субботу утром мы вылетаем на двух вертолетах на юг, где пробудем три дня. В понедельник вечером мы возвращаемся, а во вторник рано утром выезжаем из Багдада. Наше пребывание на юге обеспечивает принимающая сторона. Детали мы сейчас уточняем. Мы рассчитываем улететь в следующую среду дневным рейсом из Иордании.

— Спасибо, — с удовлетворенным видом кивнул Сеидов. — Надеюсь, что все поняли, насколько сложной будет наша командировка. И от нашей сплоченности и понимания зависит успех нашей миссии. Все считают, что этот первый российский десант должен быть успешным. Чтобы первый блин не был комом. У меня все. Увидимся завтра в аэропорту. Если кому-то нужна машина, пусть скажет об этом моему помощнику. Она все проконтролирует.

Он поднялся и пожал руку каждому из присутствующих. Когда все вышли, полковник замешкался.

— Извините, — сказал Амансахатов, — у меня несколько необычный разговор.

— Да, конечно. Я вас слушаю.

— Вам нужно отдельно переговорить с нашими женщинами, — сказал полковник, глядя в глаза Сеидову.

— Не понял. О чем переговорить?

— У нас будет сложная командировка. Мало воды, отсутствие должных условий, неблагоприятная погода.

— Они это все знают, — улыбнулся Фархад.

— Нужно с ними переговорить, — повторил полковник.

— О чем говорить?

— Нужно узнать, когда у них месячные.

— Что? — изумился Сеидов. — Вы с ума сошли, полковник. Как вы себе подобное представляете. Чтобы я вызвал двух молодых женщин и задал им подобные вопросы? Надо мной потом будет смеяться вся наша компания, весь город.

— Мы всегда уточняем подобные вопросы в таких сложных командировках, — без тени смущения заявил полковник. — Мы едем туда не развлекаться, а работать. В таких случаях мы обязаны уточнять подобные факты. Даже в нашей службе охраны. Мы не рекомендуем использовать женщин, работающих в охране, в критические дни. Может быть любой сбой, любое отклонение от нормы. Некоторых бросает в жар, некоторые чувствуют себя неважно, у некоторых начинаются проблемы с пищеварением…

— Вам лучше знать, полковник, — нахмурился Фархад, — я не могу задавать подобные вопросы женщинам. Извините, но просто не смогу. И вообще не представляю, как можно задавать такие вопросы. Это просто неприлично.

— В балетных труппах есть специальные помощники режиссеров, которые отмечают критические дни у всех балерин, — сказал Амансахатов. — Это работа, и мы должны понимать, как они себя будут чувствовать. Возможно, в некоторых случаях их придется заменить.

— Как вы себе это представляете? Я сейчас вызову своего помощника и задам ей такой вопрос? Извините, но я не могу. И не хочу. В конце концов, мы всегда выступали за равноправие. Кроме того, сегодня есть масса гигиенических средств. Извините, но мне даже стыдно об этом говорить.

— В таком случае разрешите мне узнать эти подробности. У нас не будет времени на смену гигиенических средств и не будет возможности обеспечивать их потребности. Мы летим всего на неделю и должны быть уверены, что в решающий момент наши женщины смогут выдержать этот тяжелый путь.

— Какой-то бред, — пробормотал Фархад. — Хорошо. Узнавайте сами. Чтобы я к этому не имел никакого отношения.

— Я так и сделаю, — кивнул полковник, выходя из кабинета.

Сеидов посмотрел ему вслед, прыснул и, не выдержав, громко рассмеялся. Кажется, самая большая проблема у них будет с этим полковником, начисто лишенным всякого чувства юмора. Или Амансахатов действительно прав и сам Фархад относится к этой командировке без должного внимания? Но в любом случае такие подробности узнавать он не будет никогда. Хотя бы потому, что никогда не сможет задать подобный вопрос своим сотрудницам. Тем более Алене Сизых, которая ему так нравится.

Зазвонил телефон прямой связи с президентом компании. Фархад быстро взял трубку:

— Слушаю вас, Борис Александрович.

— Добрый день, Фархад Алиевич. Как у вас дела? Все готово к вашей командировке?

— Да, все в порядке.

— Наш посол в Багдаде будет о вас знать, — сообщил Вайнштейн. — Вам обещают выделить охрану, но все равно будьте осторожны. У меня брат недавно вернулся из Израиля и считает нашу поездку одной большой авантюрой. В Иордании и Сирии находится масса беженцев из Ирака. Никто уже не верит, что там когда-нибудь будут мир и порядок. Но мы все равно должны попытаться провернуть наше дело. Если нам удастся закрепиться, то это будет очень перспективное направление. Возможно, когда-нибудь американцы уйдут, и там действительно воцарится относительный порядок. В конце концов, никто не должен наводить в стране порядок вместо самих иракцев. Вот пусть они и стараются.

— Согласен, — сдержанно ответил Фархад, — но американцы уже разворошили там страну до такой степени, что понадобится еще много лет, чтобы люди успокоились. А нестабильность в стране неизбежно будет сказываться на цене нефти.

— Так полагается, — согласился Вайнштейн. — Цена на энергоносители слишком тесно связана с политикой. И мы обязаны об этом помнить.

Президент компании попрощался, пожелал успехов и положил трубку. Фархад снова взглянул на перстень. Завтра они вылетают в самую опасную командировку, которая когда-либо была в его жизни.

 

Глава 11

Рано утром Сеидов поцеловал спящую дочь, попрощался с Кариной.

— Ты только не волнуйся, — успокаивал он супругу, — и не переживай. Нас там будут охранять, как лидеров государства, и поэтому с нами ничего не случится.

— Там сейчас каждый день что-то случается, — возразила супруга, тяжело вздыхая. Она с самого начала была против этой командировки и даже расплакалась, когда узнала, что он должен лететь в Ирак. «Такова цена твоего назначения, — упрямо твердила Карина. — Я знала, что это нам дорого обойдется».

— Но не с гостями, которые туда прибывают, — резонно возразил Фархад. — Ты вспомни, кто только туда не прилетал за последнее время! И Президент Буш, и Генеральный секретарь ООН, и премьеры Блэр и Браун, и даже беременная министр обороны Испании. Ни с кем ничего не произошло. Почему должно произойти что-то плохое обязательно с нами? У меня столько мусульман в группе. И этот бравый полковник, который будет нас охранять. И наш переводчик из Казахстана. Не забывай, что я представитель рода «сеидов» и на меня никто не посмеет поднять руку.

— Когда они взрывают машины, то не очень разбираются, из какого ты рода, — вздохнула Карина. Она его поцеловала и три раза перекрестила.

— Сделаешь из азербайджанца армянина, — пошутил Фархад, целуя жену.

— Возвращайся живым, — попросила она.

Сеидов снова почувствовал этот непонятный прибор на своем пальце. Интересно, как он будет сегодня проходить контроль службы безопасности? Металлодетектор может сработать, и его могут вообще не пустить на борт самолета. Но об этом думать не хотелось. В Домодедово, откуда улетал их самолет, он прибыл за час до вылета. В зале для официальных делегаций уже сидели полковник Амансахатов и Манана Гацерелия. Увидев Сеидова, полковник сразу подошел к нему для конфиденциальной беседы.

— Я все уточнил, — доложил он, — у обеих все в порядке. Никаких месячных. У одной они недавно были, у другой будут через две недели.

— Это очень важно, — с трудом сдерживаясь, произнес Сеидов.

Он никак не мог понять этого полковника. Он такой законченный идиот или просто придуривается? Или это действительно так важно в тех полевых условиях, где они будут? Фархад даже не подозревал, что уже следующая ночь подтвердит правоту полковника. Вскоре подъехали остальные участники группы. Рейс на Амман выполнял зарезервированный компанией самолет. Нужно было лететь через Стамбул или Франкфурт, что отнимало лишние сутки. Небольшой французский самолет, рассчитанный на полсотни пассажиров, был почти полон. Кроме них, в столицу Иордании летели дипломаты, группа спортсменов, бизнесмены и просто деловые люди, которые умудрились каким-то образом попасть именно на этот рейс.

Они прошли через металлоискатель. Кольцо, конечно, зазвенело, но самого Фархада проверили ручным пультом и убедились, что звенит только кольцо, в которое невозможно было вставить гранату, пистолет или нож. Сеидов подумал, что террористы возьмут на вооружение небольшие формы предметов, личные миниатюрные ноутбуки, массивные часы, перстни, чтобы пронести какую-нибудь гадость и в очередной раз попытаться нанести удар по коммуникациям западной цивилизации. Ведь смогли же террористы придумать, как использовать жидкую взрывчатку, замаскировав ее под детское питание. Страшно даже подумать, какой политический и экономический кризис могла вызвать гибель сразу десяти огромных авиалайнеров над Атлантикой! Не говоря уже о тысячах погибших, среди которых наверняка были женщины, дети, инвалиды, ни в чем не повинные люди, а возможно, среди тысяч пересекающих океан людей были и сотни мусульман, смерть которых готовили их единоверцы.

«Интересно, как с точки зрения теологии объясняют гибель мусульман идеологи терроризма, — подумал Фархад. — Ясно, когда мусульманский смертник взрывает себя в машине, ударяясь об стену американского посольства. Он считает, что чем больше неверных погибнет, тем скорее он попадет в рай. Тезис хотя и спорный, но понятный. Ясно, когда взрывы устраиваются против политиков или военных в Ираке. Но как объяснить нанесенные самолетами удары в башни Торгового центра, где работали сотни и тысячи мусульман? И в самих самолетах находились мусульмане. Ведь с точки зрения теологии мусульманин убивший ни в чем не повинных мусульман, не может попасть в рай. Как это противоречие объясняют идеологи религиозного терроризма? Что говорят смертникам? Что Аллах сам рассудит, кто виноват, а кто должен попасть в рай? Но кто они такие, чтобы присваивать себе права Аллаха и решать за него, кто попадет в рай или в ад?

И как тогда объясняют убийство сотен и тысяч невинных людей? Не говоря уже о том, что сама логика ущербна. Почему можно убивать невиновных людей иной веры? Разве в Коране не сказано, что христиане и евреи — люди Книги, а людей Книги нельзя убивать. Ведь призывы к джихаду возможны только во время войны, и только во время войны дозволительно убивать врага. Очевидно, такими философскими проблемами они просто себя не обременяют. Убей больше врагов, умри за нас, и ты попадешь в рай — вот лозунги тех, кто дает деньги и бомбы смертникам».

Сеидов сидел в первом ряду вместе с Аленой. Он просматривал документы, которые она для него подготовила. Ей передали эти документы из международного отдела.

— Я узнала насчет семьи аль-Рашиди, — доложила Сизых, когда они уже поднялись в воздух. — Его отец Фарух аль-Рашиди был известным чиновником при прежнем режиме. Заместителем министра экономики, курировал как раз нефтяную отрасль. Был ранен во время ирано-иракской войны. Потом получил назначение на дипломатическую службу, был послом в разных странах, в том числе и в Швейцарии. После падения Саддама и вторжения американцев в Ирак не вернулся, опасаясь ареста. Его включили в знаменитую карточную колоду самых разыскиваемых иракцев.

Его семья осталась в Багдаде. По тем данным, которые есть в Интернете, родные погибли от взрыва американской ракеты, случайно попавшей в их дом. Погибли супруга аль-Рашиди, две его дочери, зять и двое внуков. Его сын чудом остался жив. А сам Фарух аль-Рашиди умер через год в своем швейцарском доме от сердечного приступа.

— Понятно, — помрачнел Фархад. — А о сыне что-нибудь удалось узнать?

— Конечно. Там о сыне больше всего информации. Он с отличием окончил Оксфорд. Блестящий химик, его работы на стыке химии и физики. Стажировался в Лондоне, Монреале, Стэнфорде, Чикаго. Сейчас входит в число наиболее разыскиваемых преступников, список которых обычно публикует ФБР. В десятку самых опасных преступников вместе с бен Ладеном и его двумя заместителями. За его голову обещана неслыханная награда в двадцать пять миллионов долларов. Американские спецслужбы считают, что он был фактически организатором террористических актов одиннадцатого сентября в США и августовских попыток терактов две тысячи шестого года в Великобритании.

— Такой опасный преступник, — задумчиво сказал Сеидов.

— Американцы убили его мать, сестер и племянников, — напомнила Алена. — Его можно понять.

— Око за око, зуб за зуб. Он убивает чьих-то матерей и сестер, а они, в свою очередь, убивают его родных. Все по законам Хаммурапи. Он, между прочим, правил как раз в Вавилоне. Если в пятницу у нас останется время, нужно будет туда проехать. Там очень интересное место. У вас все?

— Почти. Есть сведения, что Юсуф аль-Рашиди связан с ультрарадикальными группами и является одним из руководителей «Аль-Каиды». Но там есть очень интересное сообщение насчет его отца. Он был ранен во время ирано-иракской войны, и его тогда спас кто-то из советских специалистов, работавших в Ираке. Как раз в те годы, когда вы работали. Может, вы слышали об этом?

— Откуда вы знаете, в какие годы я работал в Ираке? — удивился Сеидов.

— Я ваш помощник, — ответила Алена, глядя в глаза вице-президенту, — и должна все про вас знать.

— В таком случае вам будет интересно узнать, что Фаруха аль-Рашиди действительно вытащил из разбитой машины и дал ему свою кровь советский специалист, которого звали… Фархад Сеидов.

— Значит, это действительно были вы. — Алена не удивилась, скорее уточнила. Очевидно, она уже где-то об этом слышала.

— Кажется, да. Тем более что у нас с ним была одна группа крови. Очень редкая группа. Четвертая.

— У меня тоже четвертая, — неожиданно сказала Сизых.

— Значит, мы с вами одной группы крови, — прошептал Фархад. — Что еще вам удалось узнать про семью аль-Рашиди?

— Больше ничего. Но, судя по всему, он очень опасный человек, фактически организатор многих террористических актов. И американцы делают все, чтобы его поймать. Или уничтожить. Я даже полагаю, что ракета не случайно попала в его дом.

— Похвально, — пробормотал Сеидов, — конечно, не случайно. Как это у Булгакова — «случайно кирпич на голову не падает». Они хотели убить самого Юсуфа, а вместо этого уничтожили всю его семью. Ему сейчас должно быть сорок шесть лет. Я его лично знал, много раз с ним встречался. Это был такой застенчивый, интеллигентный, воспитанный молодой человек. Что должно было произойти, чтобы он превратился в настоящего монстра? Я не знаю. И не понимаю.

— Он может узнать о вашем приезде, — встревожилась Алена. — Почему вы раньше об этом не говорили? Вам нельзя туда лететь.

— Почему нельзя? Наоборот, только мне и можно. Каким бы монстром он ни стал, я думаю, что он не захочет убить человека, спасшего его отца и поделившегося с ним своей кровью. А насчет моего приезда я даже думаю, что уже поздно. Он наверняка обо всем уже знает.

— Вы так спокойно об этом говорите.

— Я фаталист, — признался Фархад. — Чему быть, того не миновать. Я даже думаю, что все наши последующие поступки, желания и действия уже записаны на некую пленку жизни, которую невозможно перемотать назад или изменить. Все абсолютно предопределено. И поэтому лучше не дергаться, а спокойно принимать жизнь такой, какая она есть. Тогда под бомбами я чудом остался жив, хотя погибли двое сопровождающих меня людей. Нашу машину перевернуло взрывной волной. И я получил шрам на подбородке, оставшийся на всю жизнь. Но больше у меня не было никаких ранений. Так иногда случается. Можно считать это чудом, можно везением, а можно судьбой. Я предпочитаю думать, что это моя судьба. Если я должен был погибнуть в Ираке, то погиб бы в восемьдесят шестом году.

— Я вас понимаю, — кивнула Алена.

Стюардесса начала разносить напитки. Сеидов попросил принести ему яблочный сок. В самолетах он никогда не пил, на высоте у него поднималось давление, и Фархад постоянно ощущал сухость во рту. Он обратил внимание на сидевших во втором ряду Резникова и Головацкого, каждый из которых попросил стопку коньяку вместе с апельсиновым соком.

Через три с половиной часа они приземлились в аэропорту иорданской столицы. В тени было около сорока градусов по Цельсию. Амансахатов тревожно озирался вокруг в надежде увидеть присланные машины и сопровождающих военнослужащих. Когда они прошли паспортный контроль и направились к выходу, к ним шагнул высокий мужчина, одетый в военную форму.

— Господин Сеидов? — уточнил он, обращаясь к Фархаду. — Разрешите доложить. Майор Гжегож Томашевски, я командир группы сопровождения, которая должна доставить вас в Ирак.

— Из польского контингента, — обрадовался Амансахатов, протискиваясь ближе. — Сколько вас человек? Взвод? Или два взвода? Я полковник Амансахатов. Вас должны были предупредить обо мне.

— Точно так, пан Амансахатов, — сказал Томашевски, довольно правильно выговаривая эту сложную для европейцев фамилию. Впрочем, по-русски этот польский офицер говорил довольно хорошо. — Мы будем вас сопровождать. Трое водителей и сержант охраны вместе со мной. Нас пять человек.

— Сколько? — изумился полковник, оборачиваясь на Сеидова. — Это черт знает что. Какая-то профанация безопасности. Пять человек охраны на группу из семи. Из них трое водителей и сам командир. Получается, что нас будет охранять один сержант. Пять человек? Их должно быть раз в десять больше.

— У нас три машины, — сообщил Томашевски. — Три внедорожника. Пятеро наших и семеро ваших. Двенадцать человек. По четыре в каждой машине. Больше взять мы не могли. И ваш груз вместе с нашим.

— Обычные машины? — окончательно растерялся полковник. — Я думал, что будут бронированные автомобили или хотя бы бронетранспортеры для огневой поддержки.

— Извините, пан полковник, но в Иорданию не пускают чужие боевые машины, — усмехнулся Томашевски. — Но у нас есть два лишних пистолета. Мы можем выдать их вашим сотрудникам. Или вам, для того чтобы вы чувствовали себя гораздо лучше.

Он явно не скрывал своей иронии.

— Я даже не знаю, что вам сказать, — разозлился полковник. — Как мы можем ехать с такой охраной в Ирак?

К ним подошел неизвестный мужчина лет пятидесяти, в мешковатом сером костюме. Он был ниже среднего роста, полноватый, узел галстука был ослаблен.

— Строганов, — представился мужчина, — Валерий Константинович. Я из российского посольства. Должен организовать вашу отправку в Ирак.

— Какую отправку? — встрепенулся Амансахатов. — Вы посмотрите, кого они прислали! Американцы хотят, чтобы нас раздавили как котят. Нас перебьют, как только мы въедем в Ирак. Достаточно поставить одного автоматчика, который хорошо стреляет. Сначала по шинам, потом по кабинам. Нас всех перебьют, — повторил он.

— Почему перебьют? — удивился Строганов. — Это поляки. Майор Томашевски часто сюда приезжает. И он хорошо знает русский язык. Вместе с ним трое водителей и его сержант, вооруженные автоматами и гранатами. К вам никто и близко не подойдет.

— У нас семь человек в группе, — напомнил Амансахатов. — Как они нас будут охранять?

— Как полагается, так и будут. Вам главное — доехать до «зеленой зоны» в Багдаде. Это центр города, который тщательно охраняется самими американцами и их английскими союзниками. Там почти не бывает террористических актов. А оттуда вас на вертолетах перебросят в Басру.

— Когда мы должны выезжать? — спросил Фархад.

— Прямо сейчас. Машины вас уже ждут. Вам нужно только рассадить свою группу по автомобилям. В первом поедет майор Томашевски, в последнем — его сержант. Я думаю, что во втором нужно отправить господина полковника, — предложил Строганов. — Он человек военный, сможет справиться с любой ситуацией.

— Так и сделаем, — согласился Фархад, — в первой машине едем мы с Аленой Сизых плюс майор Томашевски и его водитель. Во второй будут полковник Амансахатов, госпожа Гацерелия, Резников и водитель. В третьей поедут Головацкий, Кажгалиев плюс сержант вместе с водителем. Кажется, всех распределил. Так будет правильно. И в каждой машине будут люди, которые знают арабский язык. В случае необходимости автомобили смогут автономно добираться до места назначения.

— Вы настоящий руководитель, пан Сеидов, — восхищенно сказал Томашевски. — Не будем терять времени. По машинам…

— Я снимаю с себя всякую ответственность за безопасность нашей командировки, — успел вставить полковник Амансахатов. — Вы посмотрите, что они придумали. Три обычных внедорожника и несколько молодых водителей с одним сержантом. Это разве охрана?

— А вы думали, что нас повезут туда с танковой колонной? — пошутил Сеидов. — Не забывайте, что идет война, и каждый солдат на счету. В восемьдесят шестом, когда шла война между Ираком и Ираном, мы вообще ездили в одной машине вместе с заместителем министра. А сейчас нам дают целых три. Они могли прислать один грузовик и погрузить всех в эту машину.

— Вы шутите, а я говорю серьезно, — помрачнел полковник. — Как я объясню, что нас сопровождала такая малочисленная охрана, в Москве? А если нас обстреляют по дороге? Там на автомобилях обычные стекла. Даже шальная пуля может убить кого-то из наших случайно. Кто будет за это отвечать?

— За все буду отвечать только я один, как руководитель нашей группы, — устало сказал Сеидов. — А насчет шальной пули вы правы. Поэтому пассажиров нужно усадить на заднем сиденье. Тем более что наши чемоданы и грузы, сложенные позади нас, будут являться неплохой защитой в случае нападения. Давайте грузить наши вещи. Вы сами говорили в Москве, что у нас есть только полчаса дополнительного времени. Боюсь, что мы его уже потеряли на бесполезные разговоры.

— Я напишу рапорт, — не унимался Амансахатов.

— Это ваше право, полковник. А сейчас давайте решать, как нам разделить наш груз. Нужно все разместить в трех машинах. И не забывайте разделить всю нашу воду. Боюсь, что в пустыне мы не найдем лавки с дополнительными запасами воды.

— Правильно, — согласился Томашевски. — Но у нас есть сто литров воды дополнительно. Мы разделим ее по машинам.

— Действуйте, — кивнул Фархад. Он сделал несколько шагов в сторону, достал мобильный телефон и набрал номер телефона Карины. Он знал, что она уже на работе. Она ответила сразу.

— Мы долетели благополучно, — сообщил Фархад, — и нас уже встретили. Можешь себе представить, что за нами выслали целый батальон охраны с танками и пулеметами. С такой огневой поддержкой мы можем взять Багдад во второй раз.

— Когда ты так говоришь, я начинаю думать, что вас вообще никто не встретил, — ответила Карина.

— Майор Томашевски со своими людьми, — гордо доложил Сеидов. — И не нужно думать ничего плохого. Мы скоро выезжаем в Ирак. Позвоню вечером, когда устроимся в гостинице. Надеюсь, что там мой мобильник будет работать. Если не смогу позвонить, то перезвоню завтра вечером из Багдада. У нас все нормально, ты не волнуйся.

Он убрал телефон в карман, подошел к Строганову.

— У вас всегда встречают гостей с такой охраной? — уточнил он у дипломата.

— Нет, — убежденно сказал тот, — вам сделали особое исключение. Обычно присылают одну машину с двумя или тремя солдатами. У нас ехала миссия Красного Креста, в которой было четырнадцать человек. Им прислали автобус с водителем и одним охранником.

— Они доехали благополучно?

— Почти. Туда без проблем. Мы повесили их флаг на автобус. А на обратном пути их ночью обстреляли. Видимо, не увидели флага. Двое погибли. Остальные благополучно вернулись домой.

— Тоже статистика, — огорчился Фархад.

— Конечно. На Востоке иное отношение к смерти, чем на Западе. Здесь смерть воспринимают как нормальное явление, которое рано или поздно должно произойти с каждым человеком. Смерти почти не боятся, жизнью не дорожат. Поэтому столько смертников. Верят, что попадут в рай. Говорят, что истинно верующие люди не должны бояться смерти. А здесь почти все верующие. Может, поэтому и не боятся. Я не знаю…

— Вы давно уже здесь?

— Пятый год, — вздохнул Строганов, — через четыре месяца срок моей командировки заканчивается. Надеюсь, меня больше не пошлют в такие жаркие страны. На этот раз попрошусь куда-нибудь в Гренландию, хотя там нет нашего посольства. Ну тогда в Исландию или в Канаду. На другие страны просто не соглашусь.

— Я вас понимаю, — сказал Фархад, — и представляю, как вам сложно здесь жить.

— Надоело, — признался Строганов, — все надоело. И эти арабы, которые нас никогда не поймут. И наши западные друзья, которые тоже никогда не смогут понять арабов. Все надоело. Хочется все бросить и уехать. Но мне осталось еще четыре месяца. Постараюсь выдержать. В Багдаде вас будет встречать сотрудник нашего посольства Михаил Емельянович Гладков. Он там уже три года живет в аду. Семью давно отправил, сам все время ждет, когда его либо убьют, либо захватят в заложники. Причем никогда не знаешь, кто это сделает. То ли сами арабы, то ли американцы решат тебя сдать, то ли местные полицейские захотят тебя продать, то ли твои друзья тебя предадут. В общем, полный букет всяких мерзостей. Вы этим полякам тоже не очень доверяйте. При малейшей опасности они вас бросят. Заберите у них лишние пистолеты и раздайте своим людям. Лучше возьмите один пистолет себе, а другой отдайте вашему бравому полковнику. Будет хоть какая-нибудь защита, если поляки сбегут. А так не волнуйтесь. Вас доставят в Багдад завтра вечером.

— Вы не боитесь говорить незнакомому человеку подобные вещи?

— Нет, — фыркнул Строганов. — Совсем не боюсь. Я восемь раз в Ирак ездил отсюда и каждый раз под смертью ходил. А по сравнению со смертью все остальные неприятности кажутся детскими пустяками. Поэтому я уже ничего не боюсь. У меня боялка лопнула. Теперь я устал и хочу вернуться домой. А вам счастливого пути. Надеюсь, что все будет хорошо.

— Я тоже надеюсь, — отозвался Фархад.

 

Глава 12

Все три внедорожника не выглядели презентабельно. Они были старыми и побитыми. Первый был относительно неплохой «Лендровер» с одной вмятиной. Второй внедорожник был гораздо старее, но у него не было вмятин. Это был «Мицубиси Паджеро». А третий внедорожник являл собой ужасное зрелище. На его боку остались следы от выстрелов из автоматов. Это был «Ниссан», который непонятно как еще передвигался по пустыне с такими «ранениями» в корпус. Все три машины, изначально белые, были серыми от песка и налипшей грязи.

Группа сотрудников разместилась по машинам. Майор подошел к Сеидову, протягивая два пистолета.

— Это все, чем мы можем поделиться, — улыбнулся Томашевски. — Но оружие нужно будет потом нам вернуть. Вы умеете из него стрелять?

— Не нужно, — мрачно ответил Сеидов. — Пистолеты нам все равно не помогут. Они только создают ложную иллюзию защиты. Оставьте их у ваших людей. В моей группе нефтяники и геологи, а не коммандос.

— Я вас понимаю, — согласился майор.

Фархад посмотрел на две другие машины, убедился, что все уселись, залез в салон первой машины и захлопнул за собой дверь.

— Мы можем ехать, — негромко сказал он Томашевски.

Тот, в свою очередь, уселся на переднее сиденье и отдал приказ своему водителю. Колонна медленно тронулась, отъезжая от аэропорта. Первые несколько минут было довольно интересно. Повсюду виднелись интересные сооружения, вдоль дороги были высажены пальмы. Алена с явным интересом смотрела по сторонам.

— Вам нравится? — спросил Сеидов.

— Здесь красиво, — ответила она, — ведь это библейские места. Сюда нужно приезжать, чтобы походить и все осмотреть. Всегда мечтала побывать в Иордании и в Израиле.

— Еще успеете, — кивнул Фархад. — Тем более что сейчас отменили визы для российских граждан в Израиль. Можете в любой момент взять билет и полететь в эту страну. Я тоже ни разу не был в Израиле. Наверное, интересно увидеть храм, где был похоронен Христос, а потом воскрес. Пройти по его пути и выйти на гору, где его распяли. Очень интересно. У вас еще все впереди.

— У вас тоже, — возразила Алена, — я ведь знаю, сколько вам лет.

— Боюсь, что мои путешествия для удовольствия уже закончились. Теперь я буду выезжать вот в подобные командировки. Хотя в Ираке я уже работал раньше целых три года. А вот в Иордании никогда не был.

— Вы прилетели сюда в первый раз? — повернулся к ним Томашевски. — И пани тоже? Как вас зовут? Меня зовут Гжегож. А вас?

— Алена Сизых.

— Какое красивое имя, — восхищенно сказал майор. — Оно вам подходит. Значит, вы здесь в первый раз?

— Да, — ответила Алена.

— Я думал, что вы полька. У вас такие красивые глаза, — сделал комплимент майор.

— Мои родственники из Львова, — ответила Алена, — но они еще в начале века переехали в Москву.

— И у вас наверняка есть польская кровь, — обрадовался Томашевски.

Фархаду не понравилось, что этот майор так нахально ведет себя по отношению к его помощнику.

— Где самые опасные места на пути следования? — спросил он у майора.

— После границы везде, — честно ответил Томашевски. — Нас могут обстрелять в любом месте. Но это просто дикие группы, которые стреляют в любую двигающуюся мишень. Если они понимают, что мы вооружены, то сразу уходят. Сержант обычно дает одну очередь в воздух, и мы едем дальше…

— Они тоже стреляют в воздух? — уточнил Сеидов.

— Нет, они стреляют в машину, — меланхолично заметил майор, — поэтому самые большие потери среди водителей. Обычно стреляют сразу в них, чтобы остановить автомобиль. И это не всегда террористы. Иногда обычные бандиты — хотят пограбить вот и рассчитывают взять все, что можно взять.

— Вы меня успокоили, — мрачно пошутил Фархад. — По-вашему, лучше встретиться с бандитами, чем с террористами?

— Со всеми плохо, — ответил майор, — в этой стране все уже давно потеряли, как это правильно сказать, цену человеческой жизни. Они убивают друг друга каждый день. И больше всего ненавидят американцев. Но нас тоже считают американцами. Для арабов все равно, кто перед ними. Поляки, украинцы, англичане, немцы, греки. Они всех нас считают американцами и оккупантами. Только для турков делают исключение. Их ненавидят еще больше.

— Почему? — удивилась Алена.

— У турков с арабами всегда были сложные отношения, — пояснил сам Фархад. — Вы, наверное, помните из истории, что Османская империя турков владела всеми этими землями арабов много столетий, что не могло вызвать к ним особых симпатий со стороны местного населения. Кроме того, в Ираке на севере компактно проживают курды, а турки считают, что именно с иракской территории к ним проникают боевики курдской рабочей партии, которые осуществляют террористические акты в самой Турции. И соответственно турки время от времени совершают вылазки в эти районы и бомбят возможные лагеря курдских повстанцев.

— Все так, — согласился майор, — но самое главное, что турки — мусульмане. А живущие в Ираке мусульмане не могут простить, что они являются созниками Америки и Израиля против арабов и курдов. Поэтому их ненавидят больше других.

— Это тоже важный фактор, — согласился Сеидов. — Турция имеет традиционно дружеские связи с Израилем, хотя у власти в Турции находится религиозная партия. Что вызывает недовольство соседей Турции. Но в самой Турции военные — это привилегированная каста воинствующих атеистов, которые следуют заветам основателя республики Кемаля Ататюрка. Почти все высшие офицеры — это выпускники элитных военных учебных заведений в США и Великобритании. Для них Израиль более приемлемый союзник, чем курдские сепаратисты или арабские террористы. Даже несмотря на то, что турки и арабы являются мусульманами-суннитами. В отличие от фарсов, которые в массе своей шииты.

— Как все запутано, — согласилась Алена. — Здесь нужно каждому долго объяснять, где враги, а где друзья.

— На Востоке все более запутано, чем на Западе, — согласился Фархад. — Самое общество, религия и нравы гораздо более иррациональны, чем в рационально устроенном западном обществе. Здесь еще действуют обычаи, местные порядки, традиции родоплеменных отношений. И все это отражается на характере войны, которая идет в Ираке. Гражданская между шиитами, суннитами и курдами. А также война против оккупантов, — он показал на Томашевски, и Алена улыбнулась.

— То есть так, — согласился майор, снова поворачиваясь к ним. — Не нужно было их трогать. Пока был жив Саддам Хусейн, он обеспечивал в этой стране порядок и дисциплину. А сейчас Ирак стал центром террористов всего мира. Сюда едут учиться стрелять и убивать. Такой большой тренировочный лагерь для всех террористов.

— А как обстановка на юге, у Басры? — поинтересовался Фархад.

— Там очень плохо, — сразу сказал Томашевски, — я не могу понять, где прячутся террористы, ведь в пустыне трудно спрятаться, но они уходят под землю и появляются там, где их никто не ждет. Особенно достается англичанам и голландцам, батальоны которых несут самые большие потери. Американцы хотят заменить их своими солдатами, но у них просто нет столько людей. Там убивают каждый день. И рядом граница с Ираном, где все время ждут иранские воинские части. Один случайный выстрел, одна случайная группа, которая перейдет границу, и может начаться война. А граница там, как это сказать, у нее нет четкой линии. Можно случайно попасть к иранцам. Об этом предупреждают всех военнослужащих.

— Вот куда мы полетим, — напомнил Фархад, обращаясь уже к Алене. — Не страшно?

— Нет, — ответила она, — даже интересно. Когда еще я смогу побывать в такой командировке. Спасибо, что вы взяли меня с собой.

Томашевски услышал ее слова и снова повернул голову.

— Пани Алена очень смелый человек. Но нужно быть осторожнее. И в самом Багдаде тоже. У вас должен быть платок на голове, чтобы не привлекать внимания окружающих.

— Какой платок? — не понял Сеидов. — Я здесь работал три года. В Ираке женщины не ходили в хиджабе. Они одевались по-европейски.

— Это было давно, — возразил майор, — сейчас лучше носить платок, чтобы не привлекать ненужного внимания. Местное население и так считает нас безбожниками, которые насаждают свой образ жизни их традиционному обществу. У мусульман свои представления об этике и морали.

— Я, между прочим, тоже мусульманин, — заметил Фархад.

— Извините, — пожал плечами Томашевски. — Я думал, вы русский. Но тогда вы все сами понимаете. Женщина не должна ходить в городе без платка. Это может быть очень опасно.

— При Саддаме у женщин была свобода выбора, — горько заметил Сеидов. — А при американцах, несущих всему миру свою демократию, у них не осталось этого права. Глупо…

— Саддам был диктатор, а не хороший политик, — напомнил майор, — он подставил свою страну под удары американцев. Сначала, когда полез в Кувейт, потом приказал убить отца нынешнего Президента. И потом начал играть в кошки-мышки с экспертами ООН, не показывая им свои запасы оружия.

— Для такого диктатора, как Саддам, это было оскорбительно. Получалось, что у него отнимали часть суверенитета, а значит, покушались на его сакральную власть, — пояснил Фархад. — В любом мусульманском обществе это было понятно. Правитель должен быть абсолютным властелином, иначе он просто не правитель. Позволить экспертам ООН вести себя в его стране так, как им хочется, Саддам Хусейн просто не мог. Иначе он не остался бы правителем. А на Западе его неуступчивость воспринималась как лицемерие и нежелание сотрудничать. В результате конфликт только усугублялся. А после вторжения в страну американцы быстро выяснили, что никаких запасов оружия у Ирака просто не было. Как и химического и биологического оружия. Все это был один большой блеф. Американские специалисты из ЦРУ просто сыграли на самолюбии Саддама, на его маниакальной подозрительности, на его тщеславии. И он глупо попался в их ловушку, отказываясь от сотрудничества. А потом уже было поздно…

— Вам нужно читать лекции по истории Ирака, — одобрительно сказал Томашевски.

— Я работал в этой стране три года и полюбил этих людей, — признался Фархад, — добрые, отзывчивые, миролюбивые, веселые, общительные. Как нужно было их прессовать все эти годы, чтобы они превратились в настороженных, замкнутых и агрессивных! Ненавидящих всех пришельцев.

— Вы думаете, что у нас получится провести переговоры? — спросила Алена.

— И не только переговоры. Я надеюсь, что мы даже подпишем предварительные условия нашего возможного контракта. Нефть нужна всем. И самим иракцам, которые могут на эти деньги восстанавливать свое государство и его экономику, и американцам, для которых бесперебойные поставки нефти — самый важный вопрос их политического и экономического существования, и всем остальным, которые так или иначе сидят на этой «энергетической игле», — ответил Сеидов. — Поэтому всем выгодно, чтобы здесь работали наши специалисты. Арабы умеют отличать друзей от врагов, и они знают, что Советский Союз и Россия всегда относились к Ираку хорошо. И даже простили новому правительству многомиллиардный долг, оставшийся от прежнего режима.

Они выехали за город. Дорога уходила на восток. Набирая скорость, все три внедорожника следовали к Ираку. Дорога стала более однообразной, и Алена перестала смотреть по сторонам. Фархад достал свой мобильник и взглянул на телефон. Здесь он еще работал.

— Как работают телефоны? — спросил он у майора. — Я имею в виду мобильные?

— Хорошо, — ответил ему Томашевски. — В Ираке развернуто несколько станций, ориентированных на спутники. Поэтому мобильные телефоны работают по всей стране. Со связью как раз нет никаких проблем.

— Слава богу, хоть в чем-то нам повезло, — пробормотал Сеидов.

Алена достала телефон, набрала номер.

— Здравствуй, мама, — быстро сказала она, — как ты себя чувствуешь? Очень хорошо. Мы сейчас в Иордании, едем к государственной границе. Да, у нас все нормально. Не беспокойся. До свидания.

Она убрала телефон, улыбнулась:

— Мама волнуется. Она была против моей командировки.

— Моя супруга тоже возражала, — признался Фархад. — Но это нормально. Они все за нас беспокоятся. У вас есть дети, пан майор? — спросил он не без тайной мысли, чтобы Томашевски ответил и не делал больше двусмысленных комплиментов Алене.

— Есть, — ответил майор, — две дочки. Ева и Малгожата. Я очень без них скучаю. Им уже по двенадцать лет. Они близнецы.

— Скоро у вас заканчивается командировка?

— Через полтора месяца. Потом наш батальон вернут в Польшу, а сюда приедут другие. На наше место.

Он достал из кармана фотографию и протянул ее Фархаду. На ней были сняты молодая красивая женщина и две девочки, удивительно похожие на мать. Сеидов улыбнулся, показал фотографию Алене. Она тоже улыбнулась, взглянув на снимок, и вернула фотографию майору.

— У вас красивые девочки, — сказала она.

— Спасибо, пани Алена, — растрогался майор. — Я всегда помню о них, когда выезжаю в очередной рейс. Если меня убьют, им будет очень больно. Я правильно говорю? Очень больно.

— Конечно, правильно, — грустно ответила Ална. — А вы сделайте так, чтобы вас не убили.

— Это зависит не только от меня, — меланхолично заметил Томашевски. — Если господь пожелает, то я вернусь домой целым и невредимым.

Он замолчал. Следующие два часа они почти не разговаривали. Водитель включил радио, и они слушали джазовые композиции американских исполнителей. Очевидно, сам водитель был поклонником джаза. На часах было около шести, когда автомобили начали мягко тормозить.

— Скоро будет государственная граница, — обернулся к сидевшим сзади Томашевски, — обычно паспорта здесь не проверяют. Только при въезде в Иорданию. А когда едешь в Ирак, то можешь спокойно ехать. Документы будут проверять в самом Ираке. Сейчас наладили компьютерную базу данных, и все, кто проходит границу, попадают в нее. Таким образом фиксируется их присутствие в стране. Раньше здесь вообще не было никаких постов. Можно было ездить в обе стороны. А сейчас здесь дежурят не только местные пограничники, но и американцы. Это единственная стратегическая дорога, связывающая две столицы. Еще одна дорога из Аммана идет вдоль границы Саудовской Аравии. Но там очень строгий контроль. Саудовцы боятся террористов больше, чем все остальные. У них каждый год приезжают миллионы верующих в Мекку. И они поэтому наладили строгий контроль на своих границах.

Машины затормозили у нескольких домиков, откуда появились вооруженные солдаты. Томашевски вышел из машины. Один из иорданских офицеров, узнав его, приветливо помахал рукой. Майор оказался прав. У них даже не попросили документов. Машины тронулись, чтобы через несколько минут оказаться на иракской территории. На этой стороне границы было выстроено несколько трехэтажных зданий, большой таможенный терминал, разбит довольно обширный парк.

— Это все построили еще при Саддаме, — пояснил Томашевски.

Он вылез из автомобиля, направился к пограничникам. Майор отсутствовал довольно долго, минут двадцать. Наконец он вернулся в сопровождении двоих офицеров-пограничников. Было видно, как он расстроен.

— Извините, — сказал майор, — я пытался им объяснить, что вы делегация нефтяников. Но они ничего не хотят понимать. Там сидит какой-то американский офицер, который упрямо твердит, что не пропустит русских в Ирак. Говорит, что у него не было никаких указаний.

— Он имеет право нас не пускать? — разозлился Фархад.

— Боюсь, что да, — кивнул Томашевски. — Все офицеры пограничной стражи будут выполнять указания этого американца. Вам нужно самому с ними переговорить. Вы говорите по-английски?

— Плохо, — признался Сеидов. — Но мой помощник знает английский. Куда нам идти?

— Соберите паспорта у всей группы, и пройдем в это здание, — указал майор на дом, — нам нужно торопиться. Если нас сегодня не пропустят до семи вечера, то потом они закроют границу, и нам придется ждать до завтрашнего утра. А я ждать не могу, у меня приказ.

— Что тогда будет? — спросил Фархад.

— Я оставлю вас здесь, а сам уеду, — ответил Томашевски. — Вам придется искать другой транспорт.

— Только этого нам не хватало, — расстроился Сеидов. — Мы сорвем всю нашу командировку. Алена, соберите у всех паспорта. И скажите полковнику Амансахатову, чтобы он не выходил из машины. Мне не нужны лишние проблемы.

Фархад посмотрел на часы. Десять минут седьмого. Если за пятьдесят минут им не удастся получить разрешение на въезд, то командировку можно считать сорванной. Нужно что-то придумать. Нужно быстро принять решение или убедить этого американца их пропустить. У них в запасе только пятьдесят минут.

 

Глава 13

Капитан Уолтер Кьюсак был переведен сюда только два недели назад. Его пребывание в Тикрите не было спокойным, и командировка на границу с Иорданией воспринималась как долгожданный отпуск. Здесь не стреляли, не взрывались бомбы, не нужно было, выходя из помещения, озираться по сторонам, каждую секунду рискуя получить пулю в спину или подорваться на мине. Здесь было спокойно и тихо. Даже очень спокойно и очень тихо. Первые несколько дней эта тишина просто поражала. Потом она начинала надоедать. Через неделю она становилась невыносимой. Через две офицеры начинали попросту спиваться.

Границу пересекали в основном военнослужащие и беженцы. Ни те, ни другие не представляли никакого интереса. После того как систему модернизировали и все номера паспортов заносились в общую базу данных, капитан Кьюсак мог просто целыми днями лежать в своей небольшой комнате, не поднимаясь с кровати. Но он регулярно брился, надевал форму и шел на службу, которая стала для него такой тягостной. Даже под пулями в Тикрите было гораздо веселее, чем в этой дыре. У него было мрачное настроение весь день. К шести вечера уже было ясно, что скоро срок его дежурства закончится и он сможет вернуться в свою комнату, чтобы напиться и уснуть или попытаться сыграть в карты с приехавшим сюда венгерским офицером. Венгр говорил по-английски с чудовищным акцентом, зато в отличие от Кьюсака знал арабский. Американцы в массе своей считали, что весь мир должен знать только один язык, на котором они говорят. Это вообще свойство больших наций, некоторые представители которых не считают обязательным для себя знать другие языки. Пусть иностранцы учат мой язык, считают американцы, англичане, французы, русские, немцы, испанцы. Наверное, они имеют право на подобные мысли, учитывая тот культурный вклад, который они внесли в историю цивилизации и литературы. Но на самом деле любой культурный человек понимает, что знание языков только обогащает самого индивидуума, позволяя ему комфортнее существовать в этом мире.

Кьюсак был не до такой степени интеллектуалом, чтобы изучать иностранные языки. Он сидел мрачный и раздраженный своим дежурством и перспективой сегодняшней ночной попойки. К тому же у него начала болеть печень. И когда появился этот польский майор с сообщением, что он везет группу русских нефтяников на переговоры в Багдад, Кьюсак просто взорвался. Мало того что русские поддерживали этого тирана Саддама Хусейна и заставили американцев полезть в Ирак, мало того что они сейчас поддерживают всех палестинских террористов, мало того что они не дают американцам провести через ООН решение о полной блокаде Ирана и поддерживают его ядерную программу, так они еще собираются добывать нефть в стране, которая уже давно и прочно освобождена от их влияния за счет жизней тысяч американских солдат и их союзников.

Для Кьюсака даже польский майор, являвшийся представителем страны — члена НАТО и офицером войск союзников, выглядел подозрительно. Он был славянин, а значит, мог договориться с этими русскими, чтобы провезти их в Ирак. Кроме всего прочего, Кьюсак не получал никаких указаний насчет этой группы. Но он точно знал, что вся война в Ираке началась из-за большой нефти. Об этом помнил каждый американский офицер, прибывший в Ирак. Слова о свободе для арабов были всего лишь ширмой для американского экспедиционного корпуса, и это все прекрасно понимали. Поэтому пускать русских нефтяников в страну, где должны работать только американцы, он не собирался. Достаточно и того, что баррель нефти уже стоит полторы сотни долларов.

Майор ушел и вернулся с каким-то мужчиной лет пятидесяти и симпатичной девицей, очевидно переводчиком. Мужчина принес сразу семь паспортов членов своей группы. Он явно нервничал, посматривая на часы.

«Все равно я сегодня их не пущу, — твердо решил для себя Кьюсак. — А завтра отправим запрос в Багдад и узнаем, можно ли пропускать этих конкурентов в страну».

— У нас важная командировка, — начал говорить Сеидов. — Мы обязаны быть в Багдаде завтра вечером. Я вице-президент российской компании, которая работает совместно с американцами и собирается работать вместе с ними на юге Ирака. Наша группа состоит из технических специалистов… — Чем больше он говорил, тем больше волновался. Стоявшая рядом переводчица старалась не пропускать ни одного слова. У нее был хороший английский. Почему у арабов нет таких симпатичных переводчиц, мелькнула у Кьюсака приятная мысль. Здесь переводчики только высохшие от солнца и песка иорданцы, которые знают английский язык и говорят на нем очень плохо.

— Я все понимаю, — сказал он, обращаясь к молодой женщине, — но передайте своему шефу, что у меня есть соответствующие инструкции. И я не имею права их нарушать. Мы можем пропускать только военных и граждан обеих стран. По поводу остальных я обязан делать запрос в Багдад. Завтра утром я отправлю запрос, и к вечеру мы получим ответ. Тогда в пятницу вы сможете продолжить свой путь. Нет, в пятницу у мусульман выходной. Значит, в субботу мы найдем для вас подходящий транспорт и отправим в Багдад. В субботу вечером вы будете на месте.

Алена перевела его слова Фархаду. Тот от злости сжал зубы, едва не выругавшись.

— Он, видимо, ничего не понимает, — разозлился Сеидов. — В субботу мы должны быть уже в Басре. Мы не можем так долго ждать. Это невозможно.

— Ничем не могу помочь, — равнодушно возразил Кьюсак. — Я пошлю свой запрос только завтра утром. А ваша группа может разместиться в соседнем иорданском городе. Там есть гостиница. Она маленькая, но на две ночи в ней можно найти места на всех семерых.

— Скажите ему, что у меня государственный визит. Я должен встретиться с членами правительства Ирака, — пояснил Фархад.

— Он говорит, что это ваше право, — перевела Алена. — А он обязан выполнять свой долг.

— Я не смогу остаться здесь на два дня, — вставил майор Томашевски. — Сегодня вечером мы обязаны выехать.

— Пусть он пропустит хотя бы только меня и нашего геолога, — попросил Сеидов. — Остальные пятеро могут остаться.

— Нет, — перевела Алена. — Исключений не будет сделано ни для кого.

На часах было уже половина седьмого. Фархад понял, что все его уговоры ни к чему не приведут. Капитан Кьюсак просто не хотел их пропускать. Он вымещал на них всю желчь, накопившуюся у него за четыре месяца в Тикрите и за две недели на границе.

— Нам придется остаться, — негромко произнесла Алена. — Он не хочет нас пропускать.

— Подождите, я сейчас позвоню в наше посольство, — достал телефон Сеидов.

Набрав номер, он попросил позвать к телефону Михаила Емельяновича Гладкова.

— Его уже нет, — ответил дежурный.

— Дайте номер его мобильного, — потребовал Фархад.

— Мы не даем номера телефонов наших дипломатов, — строго ответил дежурный, — позвоните завтра утром.

— Я не могу перезвонить завтра утром! — крикнул Сеидов. — Мы находимся на границе, и нас не впускают в страну. Я вице-президент компании «Южнефтегазпром», и у меня назначены на пятницу переговоры с представителями правительства Ирака.

— Подождите, я сейчас проверю, — сказал дежурный. Он отключил связь, заиграла музыка. Фархад ждал, когда наконец дежурный ответит. Тот ответил через две минуты:

— Мы знаем о вашем визите. Михаил Емельянович завтра будет вас встречать.

— Он не сможет нас встретить. Мы застряли на границе, — уже с трудом сдерживаясь, сообщил Сеидов.

— На какой границе?

— На государственной. Между Иорданией и Ираком. Здесь какой-то американский офицер не пускает нас в страну. Говорит, что должен сделать специальный запрос.

— У них своя бюрократия, — пробормотал дежурный. — Но мы ничего не можем сделать. Американцы подчиняются только своему командованию и даже не выполняют указаний правительства. Вы же должны понимать…

— Это вы должны понимать, что нас не пускают в страну, а я обязан быть завтра в Багдаде. Вы можете куда-нибудь позвонить?

— Сейчас уже половина седьмого, — напомнил дежурный, — все правительственные учреждения давно закрыты. Давайте сделаем так. Завтра утром мы свяжемся с представителями иракского МИДа и попытаемся решить вашу проблему.

— Вы не понимаете по-русски? — зло спросил Фархад. — Нам нужно въехать именно сейчас. Иначе наши машины и охрана уедут, а мы останемся на границе.

— Это плохо, — согласился дежурный. — Но не волнуйтесь. Лучше вернитесь в Иорданию и останьтесь там. А завтра мы вышлем за вами наш транспорт. Вечером машины придут на границу, и в пятницу утром вы сможете выехать, если мы решим наш вопрос. Если нет, то тогда в субботу или в воскресенье. Вы не волнуйтесь, у них выходной в пятницу, поэтому в субботу и в воскресенье все учереждения будут работать.

«Какой кретин», — подумал Сеидов.

— Нам нужно пройти границу сегодня, — в который раз сказал он.

— Сегодня уже поздно. Нужно было позвонить утром, чтобы мы приняли соответствующие меры и послали письмо.

— Утром мы не знали, что нас здесь остановят.

— Позвоните Строганову в наше посольство в Иордании. Он отвечает за отправку наших групп из Аммана. Может, он сможет вам помочь, — предложил дежурный.

— Он уже отправил нашу группу, — сказал Фархад, — и мы сейчас находимся уже на иракской территории.

— Тогда вернитесь в Иорданию, — повторил дипломат. — Все равно после семи вас уже не пропустят.

— В нашем посольстве сидят идиоты, — разозлился Сеидов, отключая телефон. Алена молча пожала плечами.

Кажется, этот дежурный дипломат еще больший тупица, чем американский капитан. Что им остается делать? Фархад достал носовой платок, вытер лицо левой рукой. Что-то царапнуло его по лбу. Он взглянул на платок, на свою руку. Кольцо. Как он мог о нем забыть! Почти волшебное колечко, которое должно ему помочь.

— Не получается? — спросил с явным сочувствием Томашевски.

— Одну минуту. — Он отошел в сторону, набирая номер телефона Солнцева. Долго ждал, пока тот ответит. И наконец услышал его голос.

— Добрый вечер, Вадим Сергеевич, — обрадовался Фархад.

— Здравствуйте, Фархад Алиевич, где вы находитсь?

— Мы застряли на границе между Иорданией и Ираком. Какой-то американский офицер не хочет нас впускать в страну без согласования со своим руководством. А завтра четверг, короткий день. Потом выходной в пятницу. Боюсь, что наша командировка просто сорвется. Вы меня понимаете?

— Где вы сейчас находитесь? — явно встревожился Солнцев.

— Прямо на границе. Уже в Ираке, но нас не пускают в страну. Предлагают вернуться в Иорданию и подождать там несколько дней.

— Как фамилия офицера?

— Я не знаю. Но он командует всеми иракскими пограничниками, которые здесь есть. Я даже не представляю, что нам делать…

— Подождите немного, — медленно произнес Солнцев. — Я постараюсь что-нибудь сделать. Только никуда оттуда не уходите.

— У нас мало времени. В семь часов вечера они закрывают границу.

— По местному времени? — уточнил Солнцев. — Значит, у нас есть еще двадцать пять минут. Сидите и ждите, я постараюсь что-либо узнать.

Фархад убрал телефон в карман, подошел к беседующим Томашевски и Сизых. Поляку явно нравилось общаться с симпатичной молодой женщиной.

— Что будем делать? — спросил майор. — Они скоро закроют границу. Может, я повезу вас в Иорданию? В пяти километрах есть город, где вы можете заночевать в отеле.

— Давайте немного подождем, — предложил Сеидов. — Может, кто-нибудь сумеет убедить этого американца.

— Не думаю, — ответил Томашевски, — мы зря теряем время. Он не станет нарушать инструкцию.

— Кому вы звонили? — спросила Алена. — В наш международный отдел?

— Там уже никого нет, — посмотрел на часы Фархад. — Давайте немного подождем. Посмотрим, чем все это закончится.

Они уселись на стулья, стоявшие в углу комнаты. Кьюсак посмотрел на этих упрямых русских, пожал плечами и вышел из комнаты. Все равно он их не пропустит. К тому же на часах уже без двадцати семь. Они не успеют оформиться. Но если им нравится здесь сидеть, то они могут сидеть до семи вечера, пока терминал не закроется.

— Он уже ушел, — показал на уходящего Кьюсака майор Томашевски. — Я думаю, что нам нужно возвращаться в Иорданию. А завтра вы поедете уже на другой машине. Или позвоните в свое посольство. У них есть грузовик, пусть они его за вами пришлют.

— Мы, наверное, будем смешно смотреться в грузовике, — улыбнулась Алена.

— Тогда автобус, — невозмутимо ответил Томашевски. — Я думаю, что вы найдете транспорт. Здесь проходит много машин на Багдад. А нам нужно торопиться.

— Давайте немного подождем, — предложил Фархад, — сейчас я пойду к нашим, а вы немного посидите, поговорите. Я быстро вернусь.

Он надеялся, что таким нехитрым способом задобрит майора, который захочет поговорить с Аленой лишние двадцать минут. Томашевски понял его хитрость, но не стал возражать.

— Хорошо, — согласился майор. — Идите к машинам. Но помните, что в семь часов терминал все равно закроют.

Сеидов быстро вышел из комнаты, прошел к выходу. Машины стояли у шлагбаума. Люди уже вылезли из салонов, бесцельно прогуливаясь вокруг автомобилей. Несмотря на вечернее время, было жарко и душно.

— Как у нас дела? — бодро спросил Амансахатов.

— Плохо, — ответил Сеидов. — Нас не пускают в страну. Какой-то американский офицер говорит, что нужно сделать специальный запрос. Предлагает вернуться в Иорданию.

— Нужно было сразу позвонить в наше посольство, — грозно предложил полковник.

— Я позвонил. Там уже никого нет. А наш дежурный тоже советует мне вернуться в Иорданию.

— Тогда позвоним в наше посольстве в Аммане.

— Боюсь, что результат будет тот же самый, — устало заметил Фархад. — Я позвонил вашим коллегам, может, они нам помогут.

— Каким коллегам? — не понял Амансахатов.

Сеидов вдруг осознал, что проговорился. Сказалось напряжение дня, долгая дорога, неприятные разговоры с Кьюсаком и дипломатом.

— Из нашей службы безопасности, — сразу нашелся он. — Может, они нам чем-то помогут.

— Чем они могут помочь? — удивился Амансахатов. — Это нереально. Может, лучше действительно вернемся обратно в Иорданию. И завтра поедем.

— Завтра мы останемся без транспорта, — отчеканил Фархад. — И вообще сорвем командировку.

Он посмотрел на часы. Уже без пятнадцати. Времени почти не осталось. К нему подошла Манана Гацерелия.

— Что происходит, Фархад Алиевич? Почему нас не пускают?

— Там сидит какой-то американский офицер, который говорит, что обязан согласовать наш проезд со своим руководством. Предлагает вернуться в Иорданию, чтобы завтра послать документы в Багдад.

— Но это невозможно, — сразу возмутилась Манана. — Нас ждут в Багдаде завтра вечером. У нас все расписано.

— Наконец нашелся один человек, который меня понимает, — вздохнул Фархад, — но боюсь, что у нас ничего не выйдет. Американец принципиально не хочет нас пускать.

— Может, я позвоню в наше посольство? — предложила Манана.

— Звоните. Вот вам номер их дежурного. Я уже звонил и пытался ему объяснить. Только учтите, что у нас осталось совсем мало времени.

Он протянул свой телефон Манане, показывая номер дежурного. Она его записала. Фархад прошел к первой машине, уселся на сиденье, достал бутылку воды. Кажется, все напрасно. Нужно будет возвращаться. Конечно, виноваты сотрудники посольства и международного отдела компании. Нужно было все проверить и предусмотреть. Небольшое упущение может просто сорвать командировку. К Сеидову подошла расстроенная Манана.

— Они ничего не хотят понимать, — сказала она. — С ними просто невозможно разговаривать.

Фархад обреченно махнул рукой. Через несколько минут терминал закроют, Томашевски выйдет оттуда вместе с Аленой и отвезет их обратно. Если еще захочет отвезти. Нужно будет собирать свой груз и оставаться в гостинице. Как все это неудобно и сложно. Фактически их командировка будет сорвана. Его первая командировка, куда он поехал в качестве вице-президента компании. Как неловко и стыдно.

Секундная стрелка неумолимо делала круг за кругом. Фархад пил воду, глядя на часы. В конце концов, он сделал все, что мог. Позвонил в посольство, попытался объяснить этому американскому офицеру важность их встречи. Даже позвонил своим новым друзьям из разведки. Ничего больше он сделать не может. Просто не в его силах. Минутная стрелка продолжала двигаться.

— Может, я найду кого-нибудь в нашем МИДе? — спросила Манана.

— Ищите, — согласился Сеидов, — хотя там уже почти восемь. Вряд ли мы кого-нибудь там найдем.

До семи часов оставалось две минуты. Он подозвал к себе Резникова.

— Нам, наверное, придется вернуться обратно в Иорданию, — негромко сказал Сеидов, — посмотрите, чтобы все наше оборудование выгрузили. И желательно, чтобы собрали в одном месте. Я даже думаю, что нам нужно будет установить ночное дежурство, чтобы вещи не разворовали. Или разделить наши вещи по номерам.

— Я все сделаю, — кивнул Резников, — они нас действительно не хотят пускать?

— Пока не знаю. Судя по всему, да. Сегодня мы уже туда не въедем.

На его часах было уже семь. Но ни Томашевски, ни Алена еще не выходили из терминала. Фархад нахмурился. Нужно вернуться за ними. «Что они там делают, оставшись одни? — немного ревниво подумал Сеидов. — Зачем вообще я их оставил одних. Неужели она может позволить себе какие-то вольности с этим майором, которого увидела впервые в жизни. Этот симпатичный поляк может оказаться настойчивым. Нет, так нельзя. Нужно пойти за ними. В конце концов, я отвечаю за ее безопасность и нравственность. Почему они не выходят? На часах уже одна минута восьмого».

Он сидел в машине, даже не решаясь пошевелиться. Сейчас они выйдут, успокаивал он себя, сейчас они наконец покажутся.

— Семен Владимирович, — обратился Сеидов к Резникову, когда на часах было уже пять минут восьмого, — может, вы пройдете в терминал и позовете Алену. Иначе мы не успеем даже вернуться обратно. Она там с майором Томашевски.

— Конечно. Сейчас позову. — Резников пошел к терминалу.

«Какой я недалекий человек», — огорченно подумал Фархад. Оставить красивую молодую женщину с симпатичным иностранцем. Воображение может нарисовать какие угодно картины. Они так увлеклись, что не заметили, сколько времени пробыли вместе. Не нужно было устраивать подобных экспериментов. Но он сам виноват. Он ведь хотел под любым предлогом задержать Томашевски в этом терминале. И фактически сам подставил ему Алену. Как это стыдно сознавать.

Он вышел из салона машины, оставив недопитую бутылку на сиденье. Почему нет так долго Резникова? Что он там увидел? Или они ушли в другую комнату, и он их ищет? Какие глупые и пошлые мысли приходят в голову. Тогда чем объяснить их долгое отсутствие? Ничем иным это не объяснишь.

К ним подошел иракский офицер пограничной стражи. Обратился к водителю на арабском. Тот не понял, показывая на Сеидова. Офицер подошел к нему.

— Вы говорите по-арабски? — спросил он.

— Да, — ответил Сеидов, — я вас слушаю.

— Уже поздно, — напомнил офицер, — мы закрываем наш терминал в семь часов вечера. Вам нужно определиться, где вы будете ночевать. У нас нет таких условий. Вам лучше вернуться в Иорданию.

— Мне уже целый час все советуют вернуться в Иорданию, — кивнул Сеидов. — Мы так и сделаем. Просто наш командир где-то задержался. Как только он вернется, мы сразу отъедем. У меня к вам только один вопрос. Если капитан Кьюсак завтра утром пошлет запрос насчет нашей группы, то когда может прийти ответ? До завтрашнего вечера они успеют все оформить?

— Нет, — сказал удивленный офицер, — обычно так быстро ответ не приходит. Завтра еще и четверг. Вы же знаете, что это день поминовения у мусульман. А в пятницу выходной. Я думаю, что ответ придет в понедельник. Или в воскресенье, если они захотят быстро ответить. Но в субботу и в воскресенье американцы не работают. Значит, в понедельник мы получим ответ.

— Не может быть, — простонал Сеидов, — как это в понедельник? Кьюсак обещал нам дать ответ завтра.

— Завтра будет другой дежурный офицер, — улыбнулся собеседник Фархаду. — И вы будете снова договариваться уже с ним.

Сеидов отвернулся и, уже не сдерживаясь, громко выругался. По-азербайджански, чтобы его никто не понял. Но водитель обернулся к нему и понимающе кивнул. Тон и слова вице-президента были понятны и без перевода. На часах было уже пятнадцать минут восьмого.

«Шлюха, — зло подумал Сеидов, — как только вернемся, я выгоню ее с работы. Настоящая шлюха. Только познакомилась с иностранцем и уже готова позволить ему все, что угодно. Какая дрянь. А производила впечатление нормального интеллигентного человека». Нет, он точно ее выгонит. Ему не нужна подобная безнравственная женщина.

— Что происходит? — зло спросил он, обращаясь уже к Манане, — сначала я оставил там Алену, потом послал туда Резникова. И они оба пропали. Они не понимают, что мы должны возвращаться. Наверное, этот польский майор их там задержал.

Ему было неприятно идти туда самому. Он не хотел искать в терминале польского майора и свою помощницу. Это казалось слишком унизительным.

— Вы не волнуйтесь, — посоветовала Гацерелия, — я сейчас их найду.

Она не успела отойти от машины, как из терминала вышли Томашевски, Сизых и Резников. Сеидов зло посмотрел в их сторону. Алена улыбалась. Он невольно сжал кулаки. Теперь он точно ее выгонит. Они подходили ближе. Томашевски тоже улыбался. Местный Казанова, мерзавец, а еще показывал фотографию своей жены и девочек. Интересно, он хотя бы предохранялся или нет. Ведь в этой стране можно подхватить любую заразу. Как она могла так глупо себя вести. Он увидел, как улыбается Резников. А этот чему радуется?

— Получили! — первым закричал Резников. — Мы получили разрешение на проезд. Они оформляют все наши документы.

 

Глава 14

В это невозможно было поверить. Оказывается, пока он сидел в салоне внедорожника и злился на свою помощницу, которая казалась ему чересчур благосклонной к этому польскому майору, они оформляли документы. Ровно без одной минуты семь появившийся капитан Кьюсак строго потребовал предоставить ему все документы и, без лишних вопросов просмотрев паспорта, разрешил иракскому офицеру пропустить всю группу. Счастливые и уставшие, все стали рассаживаться по своим местам.

— Что вы ему сказали, пан Сеидов? — спросил Томашевски. — У нашего американского друга было такое выражение лица, словно вы его обругали. Он даже не стал ничего спрашивать.

— Я позвонил в наше посольство, — уклонился от ответа Фархад.

Майор достал свой мобильный, чтобы сообщить о переходе границы своему руководству. Пока он говорил по-польски, Алена тихо спросила своего шефа:

— А кому на самом деле вы звонили? Я слышала, как Кьюсак отвечал генералу Брэдли. Тот приказал без разговоров всех пропустить. Я ведь слышала, что в посольстве вам ничем не могли помочь.

— Позвонил своим друзьям, — ответил счастливый Сеидов. Ему было отчасти стыдно, что он подозревал свою помощницу в недостойном поведении. И очень хорошо от того, что их пропустили. Поэтому он так и ответил, не став уточнять, кто именно ему помог. Да и какая разница для Алены Сизых, кто именно хлопотал за их переезд.

«Представляю, на каком уровне это решалось, — подумал удовлетворенный Сеидов, — самое важное, что они успели вовремя».

Раздался мелодичный звонок его мобильника. Фархад достал телефон. Номер вызывавшего абонента не определился. Но он все равно ответил.

— У вас все в порядке? — услышал Сеидов голос Солнцева.

— Спасибо. Мы уже прошли границу. Я только не понимаю, как…

— Не будем об этом говорить. Самое главное, что у вас все в порядке. До свидания.

Солнцев отключил связь. Фархад убрал телефон в карман.

— Это ваши друзья? — не унималась Алена.

Сеидов радостно посмотрел на нее.

— Да, — кивнул он, — это мои друзья, которые мне так помогли. Надеюсь, что теперь мы благополучно доберемся до места.

— Обязательно, — обернулся к ним Томашевски, — отсюда до Эр-Рутбы часа два или три по нормальной дороге. К десяти будем на месте. Сможем отдохнуть, принять душ и поспать. Там гостиничный комплекс охраняется военнослужащими из Словении.

— Я позвоню маме. — Алена достала телефон и набрала номер.

Сеидов радостно смотрел на красное солнце, которое уходило за горизонт. Машина мчалась, не сбавляя скорости.

— Добрый вечер, мама, — начала разговор Алена, — у нас все хорошо. Мы уже в Ираке. Ты лекарство приняла? Только проверь, что тебе выписали. Обязательно проверь. Врач звонил мне и просил, чтобы ты принимала его вовремя. Да, у нас все нормально. Целую. До свидания.

Она убрала телефон. Фархад улыбнулся. Эта порядочная и воспитанная девочка так любит свою мать. Из-за нее она перешла из «Газпрома» в их компанию, рискуя потерять стаж и хорошую работу. А он нехорошо подумал о ней. Нельзя так относиться к людям, нужно им доверять.

Сеидов посмотрел на свой перстень. Интересно, как работает этот миниатюрный передатчик. Впрочем, какое ему дело. Может, сейчас он попросит свой перстень послать ему ящик холодного пива, и позвонивший Солнцев сообщит, что пиво ждет его где-то по дороге. Похоже, что пославшие его в командировку люди — настоящие волшебники. Как они смогли за каких-то полчаса или даже того меньше выйти на этого капитана и заставить его изменить свое решение. Кьюсак даже не захотел снова встречаться с ними. Хотя, наверное, не сам капитан принимал решение. Очевидно, Солнцев и Богданов вышли на своих руководителей, те перезвонили в американское посольство, они связались с генералом Брэдли и все решили за полчаса. Такое иногда случается, хотя это почти невероятно. Но тогда получается, что американцы знают, кто под видом вице-президента едет на переговоры. Нет, этого им наверняка не сказали. Им просто сообщили, что на юг полетит делегация «Южнефтегазпрома». Американцы явно не будут возражать против участия российской компании в этом проекте. Слишком опасный и дорогой проект. Другие зарубежные компании его просто не потянут. Никто не захочет работать в Ираке под носом у иранцев. Один неверный шаг, и ты в Иране, где тебя просто арестуют как шпиона. В лучшем случае получишь пожизненное заключение. В худшем… что у них там практикуется? Отрубание головы? Виселица? Кажется, побитие камнями неверной жены у них еще существует. И руки ворам тоже отрубают. Западные компании просто не хотят так рисковать.

Получается, что американцы подставляют российскую компанию, чтобы она таскала для них каштаны из огня. Конечно, американцам самим разрабатывать месторождения в спорных районах на юге просто нет надобности. Слишком много проблем. Им выгоднее наладить поставки этой нефти за рубеж. Очевидно, в контракте будет обязательно предусмотрено их право на исключительную покупку и продажу всей нефти. Возможно, и так. Нужно будет сказать Манане, чтобы внимательнее смотрела договор. Может, удастся что-нибудь выбить для компании. Но даже в этом случае прибыли будут большими. Исключительно дешевая рабочая сила, богатые месторождения, находящиеся недалеко от Кувейта, возможность разработать новые технологии, применяя более совершенную методику. Плюсов много.

— Простите, Фархад Алиевич, — услышал он голос Алены, — можно я задам вам один личный вопрос.

— Вам все можно, Алена, — весело ответил Сеидов, — раз мы уже прошли первое испытание, которое смогли преодолеть.

— У вас появился перстень с черным камнем. Раньше вы его никогда не носили. Это на счастье?

— Да, — кивнул он, — это мой талисман.

— Помогает?

— Сегодня помог именно этот талисман, — рассмеялся Сеидов.

К ним повернулся несколько озабоченный Томашевски.

— Нам придется сделать небольшой крюк, — пояснил он, — у города идет бой. Группа террористов подошла к городу с запада, и сейчас словенский батальон отражает их атаку. Нужно будет объезжать.

— Далеко? — помрачнел Фархад.

— Не очень. Но по пескам. Дороги там нет. Будем двигаться медленно. Если застрянем в песках, то из них не вылезем. Это место называется Сирийской пустыней, хотя она раскинулась в основном в Ираке и в Саудовской Аравии. Здесь почти нет городов и деревень. Только одна большая дорога от границы до Эр-Румбы. Сойдем с дороги, сразу погибнем. Не сойдем, попадем в центр боя.

— Вы же сказали, что мы отправимся в объезд, — напомнил Сеидов.

— Там есть дорога на юг, — пояснил Томашевски, — не доезжая до города. Если мы свернем направо и выедем на эту дорогу, то сможем доехать до города. Хотя ночью, в темноте, дорогу будет очень сложно найти. Но другого выхода у нас нет. Или нужно возвращаться.

— Только не возвращаться, — вздохнул Фархад, — опять увидеть Кьюсака и его противную физиономию. Лучше рискнем. Но давайте обсудим самый плохой вариант. Предположим, что мы свернем и не найдем дороги. Значит, мы останемся в пустыне и можем там просто затеряться?

— Нет, — улыбнулся Томашевски, — сейчас двадцать первый век. И уже в пустыне никто не потеряется. У нас есть оборудование, приборы. Специальные маяки. Если заблудимся, то дадим сигнал. Утром нас обязательно найдут. Пришлют поисковый вертолет.

— А ночевать будем в песках, — понял Сеидов. — Ничего себе перспектива!

— Это не так опасно, как вы думаете, — успокоил его майор. — Можно будет отдохнуть в машинах. Только мы выключим кондиционеры. По вечерам в пустыне бывает прохладно. А утром мы продолжим нашу поездку.

— Мы можем доехать до города ночью?

— По дороге можем. Поэтому я и сказал про южную дорогу. Но в пустыне ночью ехать нельзя.

— Почему нельзя? — вмешалась Алена. — У нас три внедорожника. Они спокойно пройдут любые пески.

— Именно поэтому нельзя, — пояснил майор, — в пустыне бывают песчаные барханы. Пустоты. Машина может легко перевернуться, и все погибнут. А рядом врачей не будет. Вы меня понимаете?

— Понимаем, — кивнул Фархад, — поэтому нужно найти дорогу до того, как стемнеет.

— До десяти вечера будет еще видно. А потом придется остановиться, — сообщил майор.

Фархад тяжело вздохнул. Поездка оказалась намного сложней, чем он себе предполагал. Нужно было лететь на самолете сразу в Багдад. Хотя, возможно, это был бы не меньший риск. Всего месяц назад рядом с аэропортом взорвали две машины. Тогда погибло много людей, в том числе и восемь американцев. Поэтому было принято решение лететь в Иорданию, а оттуда добираться в Багдад на машинах.

Солнце, как будто подслушав их разговор, начало быстрее уходить за горизонт. На юге ночи бывают темными, это Фархад хорошо знал.

— Сейчас сворачиваем направо, — повернулся к ним майор. — Ну, держитесь. Если в течение часа не найдем дороги, придется ночевать в пустыне.

— Змеи здесь есть? — спросила Алена.

— Да, — ответил Томашевски, — есть и змеи, и скорпионы. Я бы хотел соврать, но на самом деле пустыня не так пустынна, как мы думаем. Особенно ночью. Здесь вылезает столько всяких тварей. Иногда даже удивляешься, где они прячутся днем и как вообще живут под солнцем, когда температура зашкаливает за пятьдесят или шестьдесят градусов. Но вы увидите, что ночью пустыня оживает.

— Вы прямо поэт пустыни, — недовольно заметил Сеидов. — Вам нужно было учиться на филолога.

— А я филолог по первому образованию, — улыбнулся майор. — Только потом пошел в военную академию. У нас в семье все старшие сыновья военные. Мой брат погиб на учениях, спасая солдат, прыгнул на гранату, которую кто-то уронил. Или обронил. Он погиб, и тогда я решил, что должен стать военным. У нас отец тоже был военным. И наш дед воевал в армии Андерса, которая потом ушла на юг, где мой дед пропал без вести.

Фархад знал эту историю и не стал ничего переспрашивать. Большая часть армии Андерса погибла, а многие офицеры и солдаты просто пропали без вести, не сумев вернуться назад, в свою уже освобожденную страну.

После того как фашистская Германия напала на Советский Союз, было решено воссоздать польскую армию из многочисленных пленных, которые находились в СССР. Армия Андерса была создана в рекордно короткие сроки, но по приказу эмигрантского правительства, находившегося в Лондоне, ушла на юг, чтобы воевать против Германии и ее созников в арабских странах, на стороне стран антифашистской коалиции. Созданная затем польская армия уже подчинялась новому польскому правительству, находившемуся под полным контролем Москвы. И поэтому воевала вместе с советскими частями и даже брала Берлин. При этом поляки проявляли особую жестокость по отношению к мирному населению, мстя за разрушенную Варшаву и многолетнюю оккупацию.

Самое поразительное, что сталинский режим настоял на передаче почти всей Восточной Германии Польше. И немецкие города Данцинг и Бреслау, как и тысячи других городов, стали польскими Гданьском и Вроцлавом, а миллионы немцев были просто изгнаны со своих земель. За появление на политической карте мира такой Польши Советский Союз заплатил жизнью шестисот тысяч своих солдат и офицеров. Но чувство благодарности менее всего было свойственно полякам. Оказавшиеся волею истории между двумя великими народами — русским и немецким, — между двумя империями, они одинаково ненавидели всех своих соседей, включая литовцев и евреев, проживающих вместе с ними. Антисемитизм в довоенной Европе был характерен не только для Германии. Некоторое европейские государства, такие, как Польша и Франция, внесли свой позорный вклад в историю мирового антисемитизма. Зато такие страны, как Дания или Голландия, стали символом борьбы с этим явлением — в ответ на приказ занявших Данию фашистов всем евреям носить желтые звезды Давида первым такую звезду надел датский король.

— Вы так и не узнали, что стало с вашим дедом? — спросил Фархад.

— Мы искали его много лет, — ответил Томашевски, — и бабушка все время его ждала. Она верила, что рано или поздно он вернется к ней. Уходя, он обещал вернуться. Она дожила до восьмидесяти восьми лет и каждое утро смотрела в окно, ожидая мужа. Они очень любили друг друга.

Алена незаметно вздохнула. Водители включили ночное освещение.

— Теперь мы очень рискуем, — признался майор. — Нас могут увидеть издалека. Нужно быстрее выйти на дорогу. Я думаю, что у нас в запасе не больше тридцати минут. После этого я прикажу выключить освещение и остановить машины. Будем ночевать в пустыне. Это лучше, чем попасть под обстрел. Нас могут обстрелять и свои, приняв наши машины за автомобили террористов.

— Как хотите, — согласился Сеидов. — Лишь бы не подвергать людей ненужному риску.

— Тише, — попросил Томашевски, прислушиваясь. — Останови машину, — приказал он водителю, открывая окно.

Тот послушно остановил внедорожник, сразу отключив свет. Две другие машины последовали их примеру. Майор прислушался. Теперь и все сидевшие в машине услышали гул разрывов снарядов и треск автоматных очередей, доносившихся откуда-то издалека.

— Это в нескольких километрах от нас, — мрачно прокомментировал Томашевски, — нужно было сделать больший крюк. Но мы боялись перепутать направление и не найти дорогу.

— Что делать? — спросил водитель. — Взять еще правее?

— Нет, — возразил майор, — давай прямо. Теперь уже поздно менять направление. Значит, террористы подошли не с запада, а с другой стороны, поэтому мы сейчас их слышим.

Томашевски вышел из машины и направился к двум другим. Сделав кое-какие распоряжения, он вернулся к своему автомобилю.

— Пани Алена, сядьте поближе к своему шефу, — попросил он молодую женщину. — А на ваше место мы положим какой-нибудь чемодан. Он, конечно, ненадежная защита, но от шальной пули может защитить.

— Может, мы просто поменяемся местами, — предложил Фархад, — я сяду на ее место в середине, а она на мое.

— А если начнут стрелять с этого боку? — спросил Томашевски. — Нет, так не пойдет. Сейчас мы переставим туда два чемодана.

Вместе с водителем он перенес два больших чемодана на заднее сиденье, закрывая ими левое окно. Алена подвинулась к Сеидову. Она оказалась к нему слишком близко, прижимаясь к Фархаду всем телом. Томашевски обошел машину, удовлетворенно кивнул. Затем снова влез в салон.

— Давай прямо и не останавливайся, даже если в нас будут стрелять, — приказал он водителю. — Только внимательно смотри вперед, чтобы мы не перевернулись.

Молодой человек, соглашаясь, кивнул. Машина двинулась дальше.

— Не боитесь? — шепотом спросил Фархад у своей помощницы.

— Нет, — ответила она. — Я думаю, что все будет хорошо. Тем более с вами. Вы уже были под обстрелом, а снаряд, как известно, два раза в одну воронку не попадает.

— За это время снаряды успели поменять свои траектории, — пошутил Сеидов, — прошло уже двадцать два года.

— Ничего. Я думаю, что все будет хорошо, — уверенно ответила Алена.

Было уже совсем темно, и они ехали медленно.

— Кажется, впереди мелькнули огни, — сообщил водитель по-польски, обращаясь к своему командиру.

— Поезжай еще медленнее, — посоветовал Томашевски.

Их скорость не превышала тридцати километров. Они выехали на склон большого холма.

— Дорога! — радостно сообщил водитель, показывая вперед. — Внизу южная дорога. Мы правильно выехали.

Он посмотрел на майора, и в этот момент раздалась автоматная очередь. Первая пуля попала парню в голову. Он дернулся, падая на своего командира. Кровь брызнула на одежду Алены.

— Руль! — крикнул Фархад, видя, как безжизненные руки водителя соскользнули с баранки. — Держите руль, майор!

 

Глава 15

Несчастный молодой человек был убит. Томашевски схватил руль. По другим машинам также стреляли. Потрясенная Алена проявила выдержку, она даже не вскрикнула.

— Помогите мне, — попросил майор.

Фархад, перегнувшись, помог ему перенести тело убитого на соседнее сиденье. Томашевски протиснулся на место водителя.

— Уходим, — сказал он отрывисто, — надеюсь, что другие машины сумеют уйти за нами. Если кто-то останется под этим обстрелом, то ему уже не спастись.

Он нажал на педаль газа. Как только они отъехали, раздался выстрел гранатомета.

— Держитесь! — крикнул майор, прибавляя скорость.

Алена схватилась за спинку переднего кресла. Ее все время бросало на Сеидова. Фархад подумал, что она мужественная женщина. Другая на ее месте уже давно потеряла бы сознание или рыдала от ужаса. На лице, шее, руках и на одежде остались брызги крови убитого, но она стойко держалась.

Сеидов обернулся, чтобы посмотреть, где другие машины, но ничего не увидел. За ними клубилась пыль. Где-то позади раздался еще один взрыв. Очевидно, из гранатомета выстрелили во второй раз.

«Лишь бы не попали», — обреченно подумал Сеидов.

Через несколько минут они уже видели перед собой дорогу. Лишь когда выстрелы стали звучать далеко позади и они подъехали к дороге, Томашевски наконец остановил машину. Все тяжело дышали.

— Кажется, прорвались, — сказал майор.

Он взглянул на убитого.

— У него в Кракове осталась невеста, — пробормотал Томашевски.

Он вылез из машины, с каким-то ожесточением хлопнув дверцей. Фархад посмотрел на сидевшую рядом Алену. Его просто поражало ее самообладание.

— Вы молодец, — убежденно произнес Сеидов. — Представляю, как вам нелегко.

— Выпустите меня, — попросила она.

Фархад выпрыгнул из автомобиля. Она вышла следом, уходя куда-то за машину. Подъехал еще один автомобиль. Это был «Ниссан», который шел третьим. Ему досталось с другого бока. Машина была прострелена в нескольких местах, но по-прежнему могла двигаться. Из автомобиля вышел сержант. Он успел дать несколько очередей в стрелявших. Тяжело дыша, он подошел к своему командиру.

— Что у вас? — спросил Томашевски. — Есть раненые?

— Салон автомобиля пробили два раза, — доложил сержант, — но убитых и раненых нет.

Из машины буквально выполз Кажгалиев. Его тошнило, и он начал изрыгать содержимое желудка прямо у автомобиля. Офицеры отвернулись. Побывать впервые под таким обстрелом — означало пройти серьезное испытание.

— Где вторая машина? — спросил Фархад.

— Она не приехала, — ответил майор. Он достал телефон и набрал номер водителя, который находился во второй машине. Долго ждал, пока ему ответят. И наконец услышал ответ.

— Что у вас? — крикнул Томашевски.

— Машина перевернулась от взрыва, — доложил водитель, — я веду бой с наступающими. Пассажиры пока живы.

— Сейчас я приеду, — сразу решил майор.

— Может, я поеду с вами? — предложил Сеидов.

— Нет, — возразил Томашевски. — Это наше дело. Если мы не вернемся, то вы уезжайте на другой машине. Садитесь все вместе. Здесь вы уже не потеряетесь. По дороге вы сможете добраться до Эр-Рутбы. А там будет относительно безопасно.

— Вы же понимаете, что я не брошу своих людей, как и вы не хотите бросать своего водителя.

Томашевски промолчал. Они вытащили тело убитого, накрыли его небольшой тряпкой. Сели вместе с сержантом в первый внедорожник и повернули обратно. Потрясенные люди остались одни. Второй водитель, рыжеватый парень с веснушками, как-то обреченно уселся на землю и стал ковыряться в песке. Автомат лежал рядом с ним.

— Это настоящая война, — негромко произнес Головацкий. Вместе с Кажгалиевым они ехали в третьей машине.

— А вы думали, что мы ехали сюда на пикник? — зло спросил Фархад. — Теперь представьте, что творится на юге, куда мы должны попасть. Где Алена? Куда она пропала?

— Я здесь, — услышали они голос Сизых. Она вышла к ним из-за машины. В руках у нее был телефон, дисплей которого еще светился, когда она положила его в карман.

После того как водитель выключил фары, наступила тьма. Южная тьма, так резко и неожиданно опускающаяся на пустыню. Они с трудом различали лица друг друга.

— Нужно уезжать, — убежденно произнес Головацкий. — Чтобы хоть кого-то спасти. Нужно забрать тело убитого и ехать в город. Если майор сумеет спасти наших товарищей, то они приедут следом. Нельзя оставаться на этой дороге. Нас в любой момент могут обнаружить и взять в плен.

— Во второй машине остались трое наших товарищей, — негромко напомнил Сеидов. — Без них мы никуда не уедем.

— На войне так нельзя, — возразил Головацкий, — вы же наш командир и обязаны думать о всей группе. А также о цели нашей командировки. Если мы сейчас прорвемся в город, то сумеем добраться до Багдада и провести переговоры. А если останемся здесь, то погибнем вместе со всеми. Вы слышите, где-то опять начали стрелять.

— Замолчите! — крикнула ему Алена. — Как вам не стыдно! Хотите бросить остальных. На войне это называлось дезертирством.

— Только не забывайте, что я геолог, а не солдат, — разозлился Головацкий. — И никто мне не приказывал умирать за иракскую нефть. Пусть за нее умирают американские солдаты, которые хотят обеспечить прибыль своим монополиям. А меня увольте…

К ним подошел, шатаясь, Кажгалиев. Он с трудом держался на ногах.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Фархад.

— Извините меня, — пробормотал переводчик.

— За что? В дороге всякое бывает, — убежденно произнес Сеидов. — Иногда укачивает, иногда клонит в сон. Не стоит так переживать.

— Спасибо, — смутился Кажгалиев.

Они услышали звуки нарастающей стрельбы.

— Во второй машине наш полковник, — сказал негромко Фархад. — Надеюсь, что он поможет водителю отбить нападение террористов.

— Что они могут сделать вдвоем против террористов? — язвительно спросил Головацкий. — Наш полковник мастер кабинетных интриг, а не боевых столкновений. Он ведь из Федеральной cлужбы охраны. А там служат только лакеи. Подать и принести. Они хороши в качестве антуража, а не для боевых действий.

— Хватит, Головацкий, — поморщился Сеидов. — Там служат люди, которые честно выполняют свой долг. И часто подставляют свою грудь под пули террористов, чтобы защитить того, кого они охраняют. И вообще, давайте прекратим это ненужное обсуждение. Мы будем стоять здесь столько, сколько понадобится. Пока не вернутся наши товарищи. Этот вопрос не обсуждается.

Раздались еще несколько взрывов. Фархад подошел к водителю. Наклонился к нему:

— Нужно позвонить майору.

Парень вскочил. Он не понимал русского языка. Сеидов показал ему на телефон и громко сказал «пан майор». Водитель понимающе кивнул и дал ему телефон. Фархад набрал номер. Долго ждал ответа. Наконец услышал, как ругается Томашевски, отвечая по-польски.

— Где вы находитесь? — крикнул ему Сеидов.

— Сейчас едем, — ответил ему майор, — одну машину пришлось бросить. В нее попала граната. Часть вашего багажа осталась там.

— А люди?

— Всех троих забрали. И нашего водителя. Скоро будем рядом с вами.

Томашевски отключил связь. Фархад вернул телефон водителю, оглядел оставшихся членов своей группы.

— Они бросили машину и часть багажа, — негромко сказал он. — Но всех людей спасли.

Сеидов почувствовал, что впервые в жизни хочет курить. Нужно попросить у кого-нибудь сигареты. Но он сдержался. Посмотрел на покрытое тряпкой лицо убитого и сдержался. Через пять минут подъехал их автомобиль. Из него вылезли Томашевски, его сержант, водитель, полковник Амансахатов с перевязанной рукой, изумленные Гацерелия и Резников.

— Что у вас с рукой? — спросил Сеидов, обращаясь к полковнику.

— Я взял пистолет у водителя, пытался отстреливаться, чтобы ему помочь. Пополз в сторону, отвлекая на себя внимание, — ответил Амансахатов. — И меня ранили. Ничего, до свадьбы заживает.

— Нужно двигаться дальше, — решил Томашевски. — У нас одиннадцать человек, один погибший, и осталось только две машины. Часть багажа придется выгрузить, чтобы забрать нашего погибшего водителя.

— Конечно, — равнодушно согласился Сеидов. — Какие могут быть разговоры.

— Весь наш багаж, кроме документов, мы оставили в другой машине, — вставила Манана, — и я думаю, что наши вещи там пропадут.

— Отсюда нужно уезжать, — напомнил Фархад. — Сейчас багаж — это цена нашей жизни. Сделаем так. Наши женщины вместе с Кажгалиевым и со мной разместятся на заднем сиденье первой машины. Впереди сядут майор и водитель. Во второй машине поедут другой водитель и сержант. А на заднем сиденье полковник Амансахатов, Резников и Головацкий. Туда возьмете и погибшего, — не без некоторого злорадства произнес Сеидов, решив, что Головацкому будет даже полезно проехать часть пути с трупом.

— Правильно, — согласился майор, — нужно быстро отсюда уезжать. Они могут появиться с минуты на минуту.

Все начали рассаживаться по двум оставшимся автомобилям. Труп несчастного парня внесли во вторую машину, выбросив из нее два чемодана. И положили сверху на оставшийся багаж. Обе машины тяжело тронулись, уже двигаясь по дороге. На часах было около одиннадцати вечера. В это время суток на дорогах пустыни не бывает машин.

Сидеть вчетвером на заднем сиденье было не так тесно, как в обычной машине. Но приходилось прижиматься друг к другу. Мужчины уселись по краям, женщины — в центре. Алена оказалась между Мананой и Фархадом Сеидовым, прижимаясь к нему даже теснее, чем раньше. Машины двигались в сторону Эр-Рутбы.

Через несколько минут они увидели два бронетранспортера, которые дежурили на дороге. Томашевски остановил машину, вылез из нее и позвал офицера, командовавшего этими бронетранспортерами. Им оказался канадский майор. Томашевски доложил ему обстановку, рассказав о брошенной машине.

— Они разберут ее по частям, — убежденно сказал майор. — И все продадут на своем черном рынке. Обглодают автомобиль до последнего винтика. Как саранча. Можете считать, что у вас уже нет этой машины и всего того, что там осталось. Но утром мы все равно пошлем вертолет, чтобы проверить на месте.

Этот канадец был явно из породы пессимистов. Он уже не ждал ничего хорошего ни от своей командировки в Ирак, ни от дежурства на этой дороге. Обе машины двинулись дальше и спустя полчаса въехали в Эр-Рутбу, где сразу выяснилось, что в гостинице практически нет пустых мест. Готовилась войсковая операция, и номера в отеле отдали офицерам прибывших частей. Группе выделили два номера. Один двухместный и один одноместный. По предложению Фархада в двухместный отправились пятеро мужчин, а в одноместный две женщины. Полковника забрали на перевязку.

Уставшие и потрясенные сегодняшними событиями, мужчины ложились спать прямо на полу гостиницы, бросив туда полученные дополнительные матрасы и стараясь не обращать внимания на бегающих по полу тараканов. Сеидову предложили одну из кроватей. Вторую решено было предоставить раненому полковнику. Фархад не стал спорить, показывая свою демократичность. Он быстро умылся и отправился спать, уже не обращая внимания на громкие крики из соседних номеров, где остановились офицеры прибывших частей.

Рано утром Сеидов проснулся, прошел в ванную комнату, принял душ, благо теплая вода здесь шла из обоих кранов. Переоделся. Его багаж уцелел, и он вдруг вспомнил о предостережениях полковника. Кажется, тогда он просто посмеялся над Амансахатовым. А ведь полковник был прав. В такой командировке каждый фактор имеет значение. Хорошо, что женщинам не нужно искать дополнительные гигиенические средства. Хотя Манане повезло меньше других, ее багаж был уничтожен.

Он прошел к соседнему номеру, постучал в дверь. Ему открыла Алена. Она была в джинсах и в белой майке.

— Доброе утро, — пробормотал Сеидов. — Уже встали?

— Доброе утро, — улыбнулась Алена, — Манана еще спит. Ей вчера здорово досталось. Но она вытащила из машины все документы. Можете себе представить. О своем багаже не думала, а документы по переговорам спасла.

— Молодец. У нее вообще не осталось никаких вещей?

— Ничего.

— Может, вы дадите ей какую-нибудь одежду?

— Боюсь, что моя одежда ей не подойдет по размеру. Она постирала свое платье, но в Багдаде нужно будет купить ей какую-нибудь одежду.

— Обязательно. Алена, я хотел вас поблагодарить. Вы очень мужественно себя вчера вели. Спасибо.

— Вы тоже, — ответила молодая женщина, улыбнувшись еще раз.

Сеидов вернулся в свой номер, где уже просыпались мужчины. Через час они уже пили горячий чай в холле отеля, ожидая, когда придет Томашевски. Тот появился через сорок минут. Было заметно, как он нервничает.

— Мы остаемся в городе, — сообщил майор, — у меня приказ дождаться прибытия двух рот нашего батальона. Поэтому дальше мы не поедем. Ваш багаж переложат в автобус, который вам выделяют. Поедете на этот раз с комфортом. Вас будут охранять несколько бронетранспортеров, которые сопровождают вашу колонну.

— Вы не поедете с нами? — понял Сеидов.

— Да. Мы остаемся здесь.

— Спасибо вам, майор, за все, что вы для нас сделали, — волнуясь, произнес Фархад. — Вы все настоящие герои. Я, честно говоря, не знаю, какую демократию можно сюда принести, но ваши офицеры и солдаты рискуют своей жизнью и честно выполняют свой долг. Я хотел принести вам соболезнования от имени нашей группы по поводу погибшего водителя. И пожелать вам вернуться домой живым и невредимым к вашим девочкам.

— Спасибо, — смутился Томашевски. — Надеюсь, что мы еще когда-нибудь увидимся. А ваши люди молодцы. И эта молодая женщина, Алена, которая была с нами. Очень смелая женщина. И ваш полковник. Вчера он спас всех остальных, когда начал стрелять с другой стороны, отвлекая внимание нападавших. Бандиты поэтому не решились подойти к машине, иначе бы они всех перебили.

Они пожали друг другу руки. Алена подошла к майору и поцеловала его в щеку.

— Это как высшая награда, — пробормотал галантный Томашевски.

Он кивнул всем на прощание и вышел из холла.

— Какой хороший человек, — восхищенно произнесла Манана. — Нужно было взять его адрес.

Фархад с огорчением вспомнил, что не взял координатов ушедшего майора. Они встретились вчера утром, прожили один день и одну ночь вместе, потеряли одного из водителей Томашевски, попали в ночной бой, прошли две границы, сумели прорваться через Уолтера Кьюсака, и он даже приревновал майора к своей помощнице. Как много вместил этот день! Собственно, так на войне и бывает. Здесь быстро сходятся и расходятся люди. Никто не берет адреса и телефона друг у друга. Если выживут, то обязательно найдут друг друга. А брать адреса заранее — это плохая примета.

— Садимся в автобус, — приказал Сеидов, — надеюсь, что сегодня мы действительно доедем до Багдада без лишних приключений.

— Это вряд ли, — сказал пессимист Головацкий, и все вокруг заулыбались.

 

Глава 16

Весь следующий день они провели в пути. Колонна двигалась в сторону Багдада, ощетинившись пушками и пулеметами бронетранспортеров. Сверху время от времени появлялись вертолеты, которые контролировали местность вокруг. В колонне было восемь автобусов, которые перевозили военнослужащих в столицу Ирака. При переходе через Ефрат у Эл-Белуджи их обстреляли. Но это было не столь опасно, как вчера во время ночного нападения. Фархад дремал в автобусе, когда к нему подсела Алена. Он открыл глаза.

— Я думала, что вчера нас не пропустят через границу, — призналась она, — этот американский офицер явно не хотел нас пускать и сдался только тогда, когда получил приказ от своего руководства.

— Да, — кивнул удовлетворенный Сеидов, — у военных всегда так. Пока не получат приказа, ничего не делают. И живут по принципу — ты начальник, я дурак, я начальник, ты дурак.

— Вы в жизни тоже придерживаетесь этих принципов? — лукаво уточнила Алена.

Он перестал дремать, посмотрел на молодую женщину и покачал головой: — Нет. Пока нет. Я стал большим начальником только недавно и поэтому не успел еще «забронзоветь». Но все равно можете не беспокоиться, этот процесс обычно развивается стремительно.

— А как вам удалось так быстро решить проблему перехода? — спросила Алена. — Если бы я сама не слышала, как Кьюсак приказал срочно оформить документы, то решила бы, что это настоящее волшебство.

— Иногда нужно иметь связи с волшебниками. — Сеидов снова закрыл глаза.

— Интересно, где работают такие волшебники? — спросила Сизых.

Он снова открыл глаза. Почему она все время об этом спрашивает? Откуда такой нездоровый интерес именно к проблеме перехода границы? Может, она что-то заподозрила? Или это обычное любопытство молодой женщины. Непонятно почему ее так волнует, кому именно он звонил. Он взглянул на молодую женщину. Вчера он сначала ненавидел ее, потом восхищался. Но, как бы там ни было, она, в конце концов, его помощник и может уточнять такие вопросы.

— Они работают в Министерстве волшебных дел, — пошутил Сеидов.

— Тогда понятно. Значит, вы должны дать мне координаты этого министерства, чтобы я с ними связывалась всякий раз, когда нам нужна будет их помощь, — согласилась Алена.

Они рассмеялись. Когда Алена пересела к Манане, Сеидов снова подумал об этом разговоре. Он взял на работу молодую женщину, о которой ничего не знает. Практически ничего, кроме того, что раньше она работала в «Газпроме», живет рядом с основным зданием компании «Южнефтегазпром» и у нее больная мать. Он сам выбрал себе помощницу, которая даже не прошла стандартной процедуры проверки службы безопасности компании. Наверное, он несколько поторопился, но командировка была такой срочной, а ему действительно хотелось взять ее с собой.

Все оставшееся время он думал об этом. Или после вчерашнего ночного нападения он превратился в подозрительного параноика? Когда колонна остановилась и все вылезли из машин, Сеидов быстро достал из кармана мобильник и позвонил домой. Телефон не отвечал. Он подумал, что Карина может быть на работе, и позвонил на ее мобильный.

— Добрый день, — обрадовалась она, услышав голос мужа.

— Ты на работе?

— Да, но я могу разговаривать.

— Как живете? — бодро спросил он. — Как Марьяша?

— Прекрасно. Как у тебя?

— Скоро будем в Багдаде.

— Очень хорошо. — Карина помялась, словно не решаясь сказать то, что следовало сказать. И затем произнесла: — Ты извини, что я тебя беспокою, но у нас дома происходят странные вещи. Марьям включает свой ноутбук, у которого беспроводной Интернет, и ощущает вибрацию. Какие-то непонятные глухие шумы. Как будто у нас включены мобильные телефоны, которые должны заработать. Мы не понимаем, что происходит. Утром позвали специалиста из компании, он говорит, что в квартире есть другие источники энергии. Возможно, другая работающая аппаратура. Ты что-нибудь понимаешь?

— Какая аппаратура? — засмеялся Сеидов. — Откуда у нас неизвестная аппаратура.

Он держал телефон в правой руке. И именно в этот момент взглянул на свою левую руку. И увидел перстень.

— Пусть все проверит, — недовольно предложил Фархад. — А еще лучше подождите, пока я приеду. И мы вместе все проверим.

— Ты только не волнуйся. Я думала, что, может, ты купил новый мобильный и оставил его где-то в карманах или в шкафу.

— Нет. Мобильник я не покупал. И тем более не мог оставить его включенным. Вы лучше больше никого не приглашайте, а дождитесь меня. Через неделю я буду в Москве.

— Разумеется, мы тебя подождем. И всегда будем ждать независимо ни от какого телефона, — добавила Карина.

Он попрощался и отключил мобильник. Непонятно о какой аппаратуре они говорят. И этот нездоровый интерес Алены. Или он чего-то не понимает? Фархад снова посмотрел на перстень. В конце концов, все можно и нужно выяснить. И он стал набирать номер начальника службы безопасности компании Алексея Зыркова.

— Алексей Трофимович, добрый день, — поздоровался Сеидов.

— Здравствуйте, — обрадовался Зырков. — Как ваша командировка? У вас все нормально?

— Спасибо, пока да. У меня к вам небольшая просьба.

— Слушаю вас.

— Я взял к себе помощником Алену Сизых, — напомнил Сеидов.

— Да. Я знаю. Она работала у вас в геологическом отделе. А почему вы о ней говорите? Она ведь полетела вместе с вами.

— Она прошла стандартную процедуру проверки вашей службы?

— Нет, конечно. Вы оформили назначение буквально за один день. Но мы не стали ее проверять, ведь она и раньше работала у нас. А вы, как вице-президент, имеете право сами решать, с кем именно вам хочется работать. Мы не имеем права давать указаний в таких случаях или осуществлять проверки без санкции руководства.

— Считайте, что вы ее получили, — пробормотал Фархад. Ему было немного стыдно давать подобные поручения, но он успокаивал себя тем, что это нужно для дела. Ведь они полетели заключать договоры на такие крупные контракты, и среди членов его группы не должно быть людей, в которых он сомневается. К тому же она перешла к ним из конкурирующего «Газпрома».

— Мы все проверим, — заверил его Зырков, — прямо сегодня. Можете не беспокоиться. Или у вас есть конкретные подозрения?

— Нет. Нету. Конечно, нет. Только еще один вопрос. Вы помните, я вам говорил, что поздно вечером у меня был посетитель. Вы проверили, как он прошел через наше бюро пропусков.

— Мы не могли проверить. Вы не сказали нам его фамилию.

— Солнцев. Вадим Сергеевич Солнцев. Вам это фамилия что-нибудь говорит?

— Обычная фамилия. Я все сам проверю и вам перезвоню.

— И еще одна просьба. Личная просьба. У моей дочери в квартире поставили беспроводной Интернет. И все время присутствуют какие-то непонятные шумы. Специалист из компании-провайдера говорит, что в квартире могут быть другие источники энергии. Можно это как-то проверить?

— Конечно, — удивился Зырков. — Мы всегда проверяем все помещения компании. Особенно кабинеты президента и вице-президентов компании. Ставим скэллеры и скремблеры, которые исключают возможность подслушивания. Если ваша супруга разрешит, мы все проверим. У нас есть очень хорошая аппаратура.

— Когда вы можете проверить?

— Завтра утром, если она не против.

— Хорошо. Я ей позвоню и предупрежу. Спасибо. — Он отключил связь. Затем еще раз набрал номер телефона Карины.

— Завтра к нам приедут специалисты из нашей службы безопасности и все проверят, — сообщил он жене. — Ты будешь дома?

— Очень хорошо. Марьяшка завтра будет дома. Напрасно ты им позвонил. Мы могли бы подождать до твоего приезда.

— Ничего страшного. Пусть проверят. И не задерживайся долго на работе. У больных может быть и другой врач, а Марьяшке нужна ее мама. До свидания.

Он убрал телефон. Пусть Зырков поработает. Иначе для чего им нужна такая структура, как это служба безопасности. Говорят, что в бюджете компании на нее тратят больше пятидесяти миллионов долларов. Интересно, на какие цели идут такие огромные суммы?

Через пятнадцать минут колонна продолжила свой путь. Уже ближе к Багдаду начали появляться рощи пальмовых деревьев, небольшие реки, города. В Багдад они въехали в седьмом часу вечера. И сразу увидели два сгоревших остова машин. Поездка по городу вызывала боль, испуг, разочарование, сожаление. Повсюду были видны следы войны. Разрушенные дома, взорванные автомобили, сожженные магазины. И вместе с тем город жил своей жизнью. Ходили разбитые автобусы, старые машины, встречались и новые, на улицах было много прохожих, с любопытством, презрением и ненавистью смотревших на проходившую колонну. Ни на одном лице они не увидели приветливого выражения. Все отворачивались, бормоча проклятия или откровенно грозя кулаком.

— Они нас всех ненавидят, — убежденно произнес Головацкий.

— А за что им нас любить? — спросил Фархад. — Что мы им принесли, кроме голода, разрухи, войны?

— Можно подумать, что это мы их бомбили и убивали, — огрызнулся Головацкий.

— Для них мы все представители одного враждебного мира. Другой цивилизации, которая объявила на них свой новый крестовый поход, — пояснил Сеидов, — и хотя в воинском контингенте, дислоцирующемся в Ираке, есть представители мусульманских государств, например Турции или Азербайджана, это не меняет их отношения ко всему экспедиционному корпусу. Для местных жителей военные, пришедшие сюда, не освободители, а захватчики, которые хотят прикарманить их национальные богатства.

— Что соответствует действительности, — язвительно закончил Головацкий. — Или вы опять со мной не согласны?

— Здесь все так сложно, — грустно заметил Сеидов. — Вы хороший геолог, Головацкий, очень хороший специалист, но вы плохой политик. А еще хуже, что вы не умеете вести себя в группе. Я еще не забыл, как вчера вы предлагали мне уехать. Хватит спорить. Лучше просмотрите еще раз карты южных пластов, куда мы должны лететь.

— Какие карты? — жалобно спросил Головацкий. — Они все сгорели в брошенной машине.

— Вот видите, — покачал головой Сеидов. — Ваша коллега госпожа Гацерелия сумела вытащить документы из горящего автомобиля. А вы даже не подумали, что нужно погрузить эти карты в машину, в которой вы ехали.

— Грузы распределял сержант, — напомнил Головацкий. — И я не мог спасти карты, так как находился в другом автомобиле. Но карты легко восстановить.

— Карты мы, конечно, восстановим, — согласился Фархад, — всегда труднее сохранить репутацию. Как это у Окуджавы, помните: «Чувство собственного достоинства. Удивительный элемент. Нарабатывается годами. А теряется в момент».

Все заулыбались. Головацкий нахмурился, но не решился спорить. Колонна подъехала к бывшему отелю «Шератон», пострадавшему во время первоначальных авианалетов и восстановленному позднее. Все высыпали из машины. В холле было много офицеров и журналистов, среди которых было немало женщин. К Сеидову сразу заторопился мужчина лет сорока. У него был вздернутый нос, большая лысина и круглое лицо с глазами неопределенного цвета.

— Гладков, — представился дипломат, — Михаил Емельянович Гладков. С приездом в Багдад.

— Спасибо.

— Как вы добрались? Я слышал, что у вас были проблемы на границе?

— Ничего. Мы их смогли решить.

— Эти американцы ведут себя в Ираке как хозяева, — пожаловался Гладков, — но мы готовили даже специальную ноту.

— Она не понадобилась. У меня к вам просьба. Нам срочно нужен врач.

— Разумеется. Я сейчас позвоню в посольство и вызову нашего врача. У вас есть раненые?

— Да. Сопровождающий нас полковник из Федеральной службы охраны господин Амансахатов. Он ранен в руку вчера, во время ночного боя.

— Я вызову врача.

— И еще. У нас пропала часть багажа, в том числе и личные вещи госпожи Гацерелии и господина Резникова. Если можно, подберите им подходящую одежду, за которую мы, разумеется, заплатим.

— Это не проблема, — ответил Гладков, — мы все организуем. В «зеленом поясе» города есть несколько приличных магазинов. Там можно найти любую одежду, в том числе и западную. Но платить нужно только валютой.

— Разумеется, — улыбнулся Фархад. — Тогда я полностью полагаюсь на вас. А завтра магазины будут работать?

— Конечно. У них все дни рабочие, кроме религиозных праздников.

— Тогда завтра вы с ними и поедете, — решил Сеидов.

— Вам уже заказаны номера, — сообщил Гладков, — у вас будет большой сюит. Рядом, в одноместном номере, будет жить ваш помощник. Кажется, госпожа Сизых.

— Да. А остальные?

— Все на одном этаже. С правилами безопасности мы вас ознакомим. В случае опасности срабатывает сигнализация. На крыше стоит зенитная установка, если вдруг террористы захватят какой-нибудь самолет и решат ударить по отелю. Приняты максимальные меры безопасности. Завтра утром мы встречаемся с нашим послом, а затем едем на переговоры. У них завтра выходной, но министр экономики нас примет. Вечером будет ужин в вашу честь, а утром в субботу мы вылетаем в Басру.

— И еще одна просьба, — вспомнил Сеидов. — У нас пропали геологические карты южного района. Понимаю, что просьба почти невыполнимая, но если удастся где-то получить один экземпляр, то это нам бы очень помогло. Или заказать его в Москве. У нас в компании есть копии.

— Такие карты мы здесь не найдем, — ответил Гладков, — а из Москвы привезти можно. В субботу утром сюда летит чартерный рейс. Если ваши сотрудники смогут передать их кому-то из пилотов, то карты доставят прямо в Багдад.

— Я договорюсь об этом, — кивнул Фархад.

— Тогда не буду вас больше задерживать. Ужин сегодня в девять. Прямо в отеле. Я буду вас ждать. Для нас приготовят комнату, где мы сможем поужинать всей группой. И учтите, что свинину и бекон здесь не подают. Мусульманское государство.

— Ничего, — усмехнулся Сеидов, — мы как-нибудь потерпим.

Через полчаса он уже стоял под сильным напором воды, подставляя струям лицо. Когда он закончил принимать душ, в дверь постучали. Фархад удивленно взглянул на часы. До назначенного ужина оставалось около сорока минут. Фархад надел халат, который здесь выдавали только в сюитах и который сохранился в отеле с былых времен, подошел к двери и взглянул в «глазок».

 

Глава 17

Это была Манана Гацерелия. Удивленный Фархад открыл дверь.

— Извините за мой вид, — пробормотал он. — Я только из ванной. У вас ко мне дело? Если насчет вашей одежды, то я этот вопрос решил. Мне обещали, что завтра магазины будут работать и вы сможете выбрать себе любой наряд. За все заплатит наша компания, пусть это вас не волнует.

— Я не по этому вопросу, — возразила женщина. — У меня к вам очень важное дело.

— Входите. — Сеидов впустил Манану в номер. В его сюите были две комнаты. Он оставил ее в гостинной и, пройдя в спальню, быстро переоделся. Затем вышел к гостье. Уселся в кресло.

— Я вас слушаю.

— У меня к вам важный разговор, — сказала, явно колеблясь, Гацерелия, — дело в том, что я работала дипломатом. Но вы об этом знаете. И нас всегда предупреждают, чтобы мы вели себя осторожно. Вы меня понимаете? Не разговаривали с незнакомцами, не говорили о служебных делах, старались не обсуждать служебные вопросы дома и тому подобное.

— Понимаю. Но какое отношение это имеет к нашей группе? У нас здесь не дипломатические переговоры, — усмехнулся Фархад.

— Сегодня ночью мы оставались вместе с госпожой Сизых, вашей помощницей, — сообщила Манана, — и я случайно услышала, как она с кем-то разговаривает. Она ушла в ванную, включила воду, но двери тонкие, и я все услышала. Я не подслушивала, но все равно было слышно…

Он нахмурился. Но не стал ее перебивать.

— Она кому-то позвонила, — продолжала, волнуясь, Гацерелия. — Сообщила, что мы уже прибыли в город. И говорила о нашем переходе через границу. Видимо, ее спрашивали, как мы прошли границу, и она отвечала, что сама не понимает. Рассказала о нападении на наши машины, о ранении полковника Амансахатова.

— Может, она рассказывала об этом своей матери или сестре?

— Нет, — возразила Манана, — так с матерью не разговаривают. Она докладывала о нашей поездке, как будто там сидел ее начальник. А я знаю, что ее непосредственный начальник — это вы.

— Она рассказывала, как мы переходили границу?

— Да. И сказала, что не понимает, почему нас пропустили. Просила что-то проверить, говорила, что это срочно. Но остальное я не расслышала. У нас в консульском управлении все знали, что нельзя говорить о служебных делах по телефону. Тем более о таких делах. И в случае любых подозрений нужно сразу докладывать руководству. Поэтому я пришла к вам. В автобусе я об этом говорить не могла.

— Ясно. Кому еще вы об этом рассказали?

— Никому, — приложила обе руки к сердцу Гацерелия, — вы должны меня понять. Она хороший человек, приятная молодая женщина. Но я не должна молчать, когда узнаю о таком разговоре.

— Я все понял. Только никому ни слова.

— Конечно. — Манана поднялась. — До свидания.

Когда женщина закрыла за собой дверь, Фархад устало вздохнул. Час от часу не легче. Неужели ему подставили эту Алену Сизых, и она работает на другую компанию? Или еще хуже — на другое государство. Он посмотрел на часы. Уже почти девять. Интересно, почему ему не позвонил Зырков. Фархад достал телефон и набрал номер начальника службы безопасности компании.

— Добрый вечер, Алексей Трофимович, — сказал Сеидов, — я жду вашего звонка, а вы мне не перезвонили.

— Пока ничего не выяснили, — доложил Зырков. — Завтра проверим вашу квартиру. А насчет Алены Сизых пока все нормально. Она работала в «Газпроме», перешла к нам. В геологическом отделе ее характеризуют как доброжелательного и компетентного сотрудника.

— Я сам знаю, какой она была в геологическом отделе, — сдерживая раздражение, сказал Фархад, — мне нужно было узнать, как она работала до того, как пришла к нам.

— Работала в «Газпроме». Правда, у нее отмечено, что работала там пять с половиной лет, а мой коллега из службы безопасности «Газпрома» ее совсем не помнит. Хотя работает там уже десять лет. Но этот факт мы сейчас проверяем.

— Постарайтесь сделать все как можно оперативнее, — попросил Сеидов и отключил связь.

«Попробуй им что-нибудь поручить», — раздраженно подумал он.

Вечером за ужином он подозвал Головацкого.

— Поговорите с Гладковым, — сказал он геологу. — У них в субботу будет самолет. Пусть из нашей компании привезут в аэропорт копии всех карт, которые вам нужны. И передадут вместе с пилотами.

— Я все сделаю, — кивнул Головацкий.

За ужином Алена сидела слева от него. Гладков справа. Фархад заметил взгляды Мананы, которая смотрела на сидевшую рядом с ним Сизых. Он мрачно подумал, что не умеет выбирать людей. Неужели Алену ему подставили в качестве шпиона?

Полковнику сделали новую перевязку, и врачи настаивали на немедленной госпитализации. У него могла начаться гангрена. Амансахатов сидел мрачный, ему сделали два укола и запретили пить спиртное. Но в отеле алкоголь был разрешен, это была как бы территория для офицеров экспедиционного корпуса, на которых не распространялись местные законы.

— Выпьем за нашего героя полковника Амансахатова, — провозгласил тост Фархад, и все подняли бокалы. Амансахатов улыбнулся. Ему не хотелось оставаться в Багдаде, но врачи настаивали на госпитализации.

Небольшие дозы спиртного, горячая вода в номерах и сытный ужин сделали свое дело. Люди вспоминали прошедшие два дня уже более спокойно и не без юмора. Особенно доставалось молодому переводчику, который так осрамился во время боя. Кажгалиев краснел и отводил глаза. Все громко смеялись. Сеидов внимательно следил за сидевшей рядом Аленой, но не замечал ничего необычного. Она тоже смеялась и тоже вспоминала их героический путь. Даже когда говорили про майора Томашевски, она не изменилась в лице, словно это было воспоминание о совсем не известном ей человеке.

Поздно ночью все разошлись по своим номерам. В эту ночь он почти не спал. Ему снились обрывки прежних снов — выстрелы в их машину, убитый водитель и спокойное лицо Алены. Он проснулся и приподнялся на кровати. Когда пуля попала в голову водителю и кровь брызнула буквально в лицо молодой женщине, она даже не вскрикнула. Откуда такое самообладание? Почему она не закричала? Не испугалась? Или она и раньше попадала в подобные ситуации? Но этого просто не может быть.

Он попытался заснуть, но воспоминание о ее поведении давило на сознание, не давая забыться. Он прошел в ванную, умылся, вернулся и снова лег. Кому она могла докладывать об их поездке? Может, президенту компании? Нет, это невозможно. Зачем Борису Александровичу посылать вместе с группой своего осведомителя, если он может получить любую информацию у самого Сеидова. Нет, он точно не стал бы обижать подобным недоверием своего нового вице-президента.

Конкурирующая фирма? «Газпром»? Они понимают, что подписание контрактов будет означать мгновенный взлет акций «Южнефтегазпрома» на бирже. Капитал компании достигнет рекордных отметок, хотя до «Газпрома» все равно далеко. Они подослали своего шпиона? Возможно. Но для чего? Помешать заключению контрактов? Глупо. Это будет скорее антигосударственный акт, чем акция, направленная против конкурентов. А в «Газпроме» дураки не работают. Особенно в службе безопасности. Этот вариант тоже исключается.

Тогда получается, что Алена работает на неведомые спецслужбы. Это совсем плохо. Значит, она поставляет информацию кому-то из зарубежных спецслужб, а он взял такого человека помощником вице-президента. В лучшем случае его должны выгнать с работы. В худшем даже посадить — за пособничество вражескому агенту и передачу ей стратегически важной информации. Так. Перспективы более чем приятные. Он снова поднялся. Нужно просто пойти и поговорить с Аленой. Она молодая женщина, ей только двадцать восемь, зачем она губит свою жизнь. Но как спокойно она себя вела! Вот это поразительно. Куда он пойдет? На часах только половина пятого утра.

Нужно лечь и попытаться уснуть. А завтра не пускать Алену на переговоры в министерстве и в посольстве. Под любым предлогом ее удалить. Да, он так и сделает. Пусть она поедет выбирать одежду для Мананы Гацерелия. Ведь Манана по своему статусу нужна гораздо больше, чем помощник вице-президента. Гацерелия знает арабский, а Сизых его не знает. Да, он так и сделает. Отправит Алену вместе с Резниковым и Гладковым по магазинам. А сам поедет на переговоры с Головацким, Кажгалиевым и Гацерелия.

Сеидов несколько успокоился и даже умудрился немного поспать. Утром за завтраком он объявил Алене, что она должна поехать по магазинам вместе с Гладковым, чтобы выбрать одежду для Мананы. Он увидел удивленные глаза Алены и попытался объяснить, почему принял такое решение:

— Госпожа Гацерелия нужна нам на переговорах. Она знает арабский язык, — пояснил Сеидов. — Головацкий геолог, а Кажгалиев наш официальный переводчик. Мы не будем говорить с министром на английском или русском языках, поэтому вам лучше поехать по магазинам вместе с Резниковым. Наш дипломат будет вас сопровождать.

— Понятно, — тихо сказала Сизых. — Значит, на переговорах я вам не нужна?

— Вы нам всегда нужны. Но на этих переговорах вы можете отсутствовать, — пошутил Фархад. Он заметил, с каким интересом слушает их разговор Манана. Она тоже все поняла. Алена отвернулась. Ей, конечно, было неприятно выслушать подобное решение.

Полковника увезли в местную больницу. На прощание он пожелал всем успешной поездки и здоровья. Все благодарили его за помощь. Когда они закончили завтракать, к Сеидову подошла Алена.

— Я что-то сделала не так? — деловито уточнила она.

— Все нормально. Почему вы спрашиваете?

— Не знаю. Мне показалось, что вы как-то странно на меня смотрите. Раньше вы всегда улыбались, а сегодня утром как-то настороженно. Даже сели завтракать в другом конце стола.

— Я даже об этом не подумал, — ответил Фархад. — Не обращайте внимания на такие мелочи. У меня столько проблем.

— Понимаю. Я выберу для нее одежду. Но это неправильно. Трудно покупать одежду для женщины. Она должна сама выбирать цвет, фасон, размеры. Все мерить…

— Вы опытный человек, и у вас все получится, — ободряюще произнес Сеидов.

На переговоры они отправились без Сизых и Резникова. Сначала была встреча с послом. Затем переговоры с двумя членами правительства Ирака. Обедали они в посольстве, где должен был состояться и ужин. К обеду Алена и ее сопровождавшие мужчины не успели. Они приехали гораздо позже, когда группа уже покинула посольство, отправившись на новые переговоры.

Вечером, перед ужином, они приехали в отель. Фархад снял обувь, устало вытянул ноги. Достав мобильник, включил его. Он никогда не позволял себе держать телефон включенным во время переговоров, считая подобную вольность просто неприличной. И сразу раздался телефонный звонок. Он ответил. Звонила Карина.

— Я звоню весь день, но у тебя отключен телефон, — пожаловалась супруга.

— Мы были на переговорах, — пояснил Фархад.

— Понимаю. Ты теперь стал таким важным человеком, что участвуешь в переговорах. А разговоры твоей жены и дочери должны прослушивать чужие люди. Тебе не стыдно? Мы же дома говорим о чем угодно. И наши разговоры должны слушать посторонние люди?

— О чем ты говоришь?

— Ты все прекрасно понимаешь. Весь дом начинен подслушивающими «жучками». Их даже в ванной поставили. Я не думала, что ради своей карьеры ты можешь согласиться на такую гадость. Как тебе не стыдно?

— Подожди, — прервал супругу Фархад. — У нас дома были установлены подслушивающие устройства?

— По всей квартире. И ты еще спрашиваешь? А кто дал согласие на их установку? Сотрудники вашей службы безопасности просто изумились, когда нашли столько «жучков». Я сказала, чтобы они все собрали и унесли.

— Карина, послушай…

— Нет, это ты послушай. Если ты стал вице-президентом такой крупной компании и должен проводить важные государственные переговоры, то это не дает тебе права так игнорировать своих близких. Марьям сидит в своей комнате и плачет. Настолько наплевательски к нам относиться…

— Карина, — снова перебил ее Фархад. — Успокойся и выслушай меня. Я абсолютно ничего не знал об этих микрофонах. Клянусь тебе чем угодно. Жизнью Марьям. Я ничего не знал…

Супруга молчала. Очевидно, только теперь она начала сознавать, что он не мог разрешить подобный эксперимент. Немного успокоившись, она вдруг поняла, насколько была не права.

— Я понятия не имел, — повторил Фархад, — как ты можешь меня в этом подозревать? Мы с тобой столько лет живем вместе. Неужели ты могла подумать, что я разрешил вас прослушивать. Тебя и нашу дочь?

— Ты знаешь, я, кажется, неуравновешенная истеричка, — пробормотала Карина, — конечно, не мог. Это твои сотрудники виноваты. Они сказали, что ты, наверное, сам разрешил установку такой аппаратуры. И поэтому я злилась. Весь день злилась. Ты меня прости.

— Ничего. Только ты не переживай. Они все забрали?

— Ничего не забрали. Все отключили и собрали у нас на кухне. В ящике. Когда приедешь, сам увидишь все это богатство.

— Это очень серьезно, Карина, — встревожился Фархад. — Никому и ничего больше не рассказывай. Ни одному человеку. И никому не открывайте двери. Никому из посторонних. А еще лучше сделаем так. Возьми Марьям, вызови мою машину и завтра утром поезжайте на дачу, которую нам обещал выделить Кутин. Поселок охраняется, и туда никто не полезет. Несколько дней поживите там. Алло, ты меня слышишь.

— Это так серьезно?

— Более чем серьезно. Завтра утром поезжайте на дачу. Позвони Кутину и возьми ключи.

— Я все поняла. Ты только не волнуйся. Мы завтра переедем. И я возьму бюллетень, чтобы быть рядом с Марьям. Не волнуйся.

— Сделай все так, как я сказал.

— Обязательно. И извини, что я так глупо сорвалась. Я увидела, как дочь плачет, и забыла обо всем на свете.

— Скажи Марьям, что я ее люблю. И тебя тоже. До свидания.

Он не успел даже опустить руку, как раздался еще один телефонный звонок. На этот раз звонил Зырков.

— У вас был отключен телефон весь день, — начал начальник службы безопасности.

— Верно. Я был на переговорах.

— У нас столько невероятных новостей, — доложил Зырков. — Во-впервых, утром мы проверили вашу квартиру. Там обнаружили восемь «жучков». Можете себе представить? Восемь микрофонов! Мы все их собрали, отключили и оставили у вас на кухне. Можете представить, какой был фон? Я подумал, что вы сами дали разрешение на установку такого количества аппаратуры. Ведь у вас внизу сидит консьержка, и никто не мог пройти незамеченным.

— И сказали об этом моей жене, — горько упрекнул его Сеидов.

— Мы высказали свои предположения, — продолжал Зырков, — но я никогда в жизни подобного не видел. Их могли установить в таком количестве только сотрудники спецслужб…

— С этим все понятно, — перебил его Сеидов, — вы проверили Алену Сизых?

— Да. И по этому вопросу тоже установили невероятные факты. Она работала в «Газпроме» не пять с половиной лет, а только пять недель. И сразу перешла на работу к нам. Квартира, где она живет, рядом с компанией, была арендована только четыре месяца назад. Никакой больной матери у нее нет. У нее вообще нет матери, она умерла три года назад в онкологической клинике.

— Как это — нет матери, — растерянно произнес Фархад. Он вспомнил разговор Алены со своей «мамой» сразу после прохождения границы. Как она разговаривала? Сначала она поздоровалась. Затем сообщила, что все хорошо.

«Мы уже в Ираке», — сказала Алена и спросила насчет какого-то лекарства. Очевидно, это был условный шифр. Она еще попросила проверить, что именно выписали. Какое лекарство. А потом добавила, что звонил врач и просил, чтобы лекарство принимали вовремя. Она просила проверить, чтобы лекарство принимали вовремя. Нет, она просила проверить звонок врача. Какой ужас! Она прямо при нем говорила с кем-то об их поездке. Говорила так, чтобы они ничего не поняли.

— Вы все точно проверили? — спросил огорченный Сеидов. — Неужели у нее действительно нет матери? Она столько раз уходила к больной маме. В такие молодые годы — и такая аферистка.

— Мы проверили все точно, — подтвердил Зырков. — Она работала в «Газпроме» только пять недель. Затем перевелась к нам в геологический отдел. Сняла квартиру рядом с основным зданием нашей компании. Ее мать умерла и была похоронена еще три года назад. Никакой сестры у нее тоже нет. Есть брат, который служит в Военно-воздушных силах.

— Вы кому-то об этом сообщили?

— Пока нет. Мы рассчитываем завтра продолжить проверку своими силами. А уже потом передадим дела в ФСБ. Возможно, она работает на спецслужбу иностранного государства. Ее внедрили в нашу компанию намеренно, в этом теперь нет никаких сомнений.

— Никому не говорите об этом до моего возвращения, — попросил Сеидов. — Обещайте мне, что никому не скажете, пока мы не вернемся.

— Я не имею права…

— Это моя личная просьба. Я взял ее своим помощником, и я буду за это отвечать. Вы меня поняли?

— Хорошо, Фархад Алиевич, все ясно. Но мы соберем весь необходимый материал, постараемся провести обыски в ее квартире и в кабинете. А вы будьте осторожны. Если она поймет, что разоблачена, то, возможно, захочет уйти от вас уже в Ираке.

— Куда уйти? — печально спросил Сеидов. — Здесь вокруг война. Куда она уйдет? Она же не сумасшедшая.

Он убрал телефон. Итак, случилось самое худшее из того, что могло случиться. Не проработав и недели, он взял на работу сотрудника иностранной спецслужбы. Вайнштейн не будет терпеть рядом с собой такого глупого недотепу. Кажется, его карьера на этом и завершилась. Фархад сжал кулаки. Из-за этой смазливой девчонки все закончилось крахом. Он может прервать переговоры и возвращаться обратно в Москву. А эти сволочи из Службы внешней разведки тоже хороши. Нашпиговали его квартиру подслушивающими микрофонами. Нужно выбросить это кольцо и сообщить им все, что он о них думает.

Он взял телефон и набрал номер Солнцева. Долго ждал, но женский голос сообщил ему, что абонент временно недоступен. Фархад зло бросил телефон на диван, рядом с собой. Конечно, недоступен. Они наверняка уже знают о том, что их аппаратуру обнаружили. Какие мерзавцы. Мало того что они столько его беспокоили, они теперь еще и посмели подслушивать разговоры его жены и дочери. Нет, этого он им никогда не простит.

Он забрал телефон и вышел из своего номера. Рядом была дверь в соседний номер, который занимала Алена Сизых. Фархад посмотрел на дверь и подумал, что нужно войти и самому все ей сказать. Увидеть выражение лица предательницы, когда она поймет, что разоблачена. Оружия у нее нет, она бы не смогла пронести его в самолет. Значит, ему нечего бояться. А он и не боится. Самое главное — это сказать ей все, что он думает.

Он подошел к двери Сизых, оглянулся по сторонам. Сейчас он впервые в жизни увидит лицо настоящего шпиона. Увидит, как она будет лгать и изворачиваться. Интересно, на кого она работает? На американцев? Или на англичан? Говорила, что выиграла конкурс на знание английского языка. Может, она вообще не украинка с корнями из Львова, а англичанками с корнями из Бирмингема или Ливерпуля. Сейчас он все узнает сам. Ему все равно терять уже нечего. Его и так гарантированно уволят с этой работы. Фархад постучал в дверь. Сейчас наступит момент истины.

 

Глава 18

Сеидов прислушался. Ему никто не ответил. «Наверное, она еще не приехала», — разочарованно подумал он. Повернувшись, Фархад пошел к лестнице. Спустился вниз. Подошел к стойке портье.

— Я руководитель российской делегации, — сказал он пожилому портье, — моя фамилия Сеидов. Я живу в сюите на восьмом этаже в восемьсот сорок первом номере. Мне нужен ключ от соседнего восемьсот сорок второго номера. Там остались документы моих сотрудников.

— Конечно, господин Сеидов. Я знаю, что вы их руководитель, — кивнул вежливый портье, — у вас такая известная фамилия. Вы из семьи «сеидов», потомков нашего Пророка, да будет благословенно его Имя?

— Да, — кивнул Фархад, получая ключ.

Он поднялся на восьмой этаж, подошел к дверям номера, который занимала его помощница. Снова постучал. Прислушался. И открыл дверь. Подобную выходку он позволял себе впервые в жизни. Он никогда не проверял даже сумки своей супруги. Не входил в комнату дочери, не постучавшись. А здесь он решился на подобный авантюрный шаг. Он вошел в комнату, огляделся. Прошел в ванную. Смена белья. Зубная щетка. Нить для зубов. Что он думал здесь найти? Шпионские принадлежности? Зачем нужны передатчики, если есть обычный мобильный телефон. Сеидов осмотрел шкаф, затем подошел к сумке Алены, начал копаться в вещах молодой женщины. И услышал за спиной ее спокойный и немного насмешливый голос:

— Я не думала, что вы опуститесь до подобного и будете лично проводить обыск в моих вещах.

Сеидов почувствовал, как краснеет, и повернулся к Сизых. Она неслышно открыла дверь и теперь стояла на пороге. Было такое ощущение, что у нее поменялось выражение лица. Это была другая Алена. Более уверенная в себе, повзрослевшая, спокойная. Самое поразительное, что она улыбалась.

— Извините, — пробормотал Сеидов, поднимаясь и отодвигая от себя сумку.

Она захлопнула дверь ногой и подошла к нему.

— Ай-яй, — сказала Алена, — а вы казались мне таким интеллигентным и воспитанным человеком. Оказывается, я ошибалась. Вы способны залезть в номер к своей помощнице, даже рыться в чужих вещах.

— Хватит ерничать, — разозлился Сеидов. — Я про вас все знаю. И учтите, что, кроме меня, там тоже все знают. Поэтому меня убить вы не сможете, иначе все будут знать, кто это сделал.

— Так-так. — Она по-прежнему улыбалась. — Значит, вы все узнали и теперь готовы меня разоблачить. И на всякий случай предупреждаете меня, чтобы я не пыталась вас убить. Интересно, каким образом? Вы сильнее меня, старше, а у меня нет никакого оружия.

— Не паясничайте, — строгим тоном посоветовал Фархад. — Я теперь про вас все знаю. И про вашу несуществующую маму, и про вашу выдуманную сестру, и про вашу пятилетнюю работу в «Газпроме», тогда как на самом деле вы работали там только пять недель. Вы проиграли, Алена Сизых, или как вас зовут на самом деле. Все кончено. Вы разоблачены.

Она улыбалась, показывая ему все свои зубы. Затем спокойно прошла и села в кресло. Сеидов даже попятился, чуть не упав.

— Садитесь, — предложила Алена. — До ужина есть еще немного времени.

— Я не хочу с вами оставаться и разговаривать, — гордо заявил Сеидов — Вы, конечно, можете сбежать, но ваш план провалился, и вы ничего от меня не услышите.

— Садитесь, — уже строже произнесла молодая женщина, — и перестаньте нести всякую чушь.

Сеидов испуганно посмотрел на Алену. Так она с ним никогда не разговаривала. Он сел прямо на застеленную кровать.

— Теперь насчет мамы, — более серьезным тоном сказала она. — Моя мама умерла три года назад. Сестры у меня действительно нет…

— Есть брат, который наверняка тоже работает на иностранные спецслужбы. Он ведь офицер ВВС, — быстро вставил Сеидов.

— Зырков неплохо поработал, — кивнула она. — Мой брат тут совершенно ни при чем. Насчет работы в «Газпроме» вы правы. Мне нужна была «легенда», чтобы попасть в ваш отдел. Именно к вам, дорогой Фархад Алиевич. Чтобы работать именно с вами и под вашим руководством. Что в итоге и получилось.

— Мы вас разоблачили, — торопливо сказал он.

— Конечно, — улыбнулась она. — Меня так потрясла ваша оперативность во время вчерашнего перехода границы, что я сама невольно вызвала ваше подозрение, начав вас расспрашивать.

— Я все сразу понял. Вы позвонили якобы своей маме и стали уточнять насчет звонка врача. Я понял, что нет никакого врача и никакой мамы, — немного соврал Фархад, — вы пытались таким образом попросить кого-то из ваших людей проверить, с кем именно я разговаривал. Я все понял.

— Какой вы, однако, догадливый, — насмешливо произнесла Алена, — а теперь давайте говорить серьезно. Я не агент иностранных спецслужб. Я капитан российской Службы внешней разведки.

— В таком случае я принц Чарльз, переодетый в вице-президента нашей компании, — разозлился Сеидов. — Не говорите глупостей. Мне все известно.

— Это правда, — серьезно сказала молодая женщина, — и меня действительно зовут Алена Сизых. Я должна была внедриться в ваше окружение, и поэтому была разработана операция с «Газпромом» и придумана версия о моей больной матери. Кстати, моя мама действительно тяжело болела, поэтому я даже помнила, какие лекарства она принимала.

— Только не нужно лгать, — попросил Сеидов, — я ведь знаю, что вы говорите неправду. И вы работаете на иностранную разведку.

— Сегодня вечером я попрошу Гладкова подтвердить мою личность, — предложила Алена. — Он тоже из Службы внешней разведки. Действует здесь под дипломатическим прикрытием. Тогда вы мне поверите?

— Нет, не поверю. Я знаком с некоторыми сотрудниками вашей службы и уверяю вас, что на Лубянке обо мне тоже знают. Вы ничего не сможете мне доказать.

— На какой Лубянке? — снова улыбнулась Алена. — Там уже много лет нет никакой разведслужбы. Там находится ФСБ, которое не имеет к нам никакого отношения.

Он хотел что-то возразить, даже открыл рот. И закрыл, с ужасом глядя на свою собеседницу. Он ведь говорил Солнцеву про Лубянку, и тот никак не возразил. Неужели он не помнил, что Служба внешней разведки уже семнадцать лет находится в другом месте.

— Наш центральный аппарат находится в Ясеневе, — словно услышав его мысли, продолжала Алена, — но дело в том, что эту операцию мы готовили уже давно. Из наших источников в Ираке и в Палестине стало известно, что там проверяют, кто именно спас отца Юсуфа аль-Рашиди в восемьдесят шестом году. Начали проверять и мы. Легко было установить, что именно вы тогда спасли Фаруха аль-Рашиди. И мы обратили внимание на повышенный интерес, который проявляют к вам некоторые иностранные спецслужбы. Тогда было принято решение внедриться в ваше окружение, чтобы понять, в чем интерес этих спецслужб к вашей персоне.

В то же время успехи геологического отдела под вашим руководством были настолько впечатляющими, что руководство компании уже давно собиралось предложить вам должность вице-президента, которую в итоге вы и получили.

— Вас внедрили, чтобы следить за мной, — догадался Сеидов, — поэтому вы так часто оставались на работе, якобы выполняя не сделанную за день работу.

— Да. Мы должны были за вами следить. Было очевидно, что кто-то намерен выйти на вас и использовать вашу кандидатуру, сделав своеобразной приманкой для Юсуфа аль-Рашиди.

— А вы меня должны были защищать?

— Нет. Только следить. Через некоторое время стало ясно, что на вас вышли представители конкретной спецслужбы, которые смогли склонить вас к сотрудничеству. Но мы не знали пока, кто именно с вами работает. Когда наша группа прилетела в Иорданию, мы полагали, что кто-то из их сотрудников внедрится в группу. Но мы ошибались, так как внедренным оказались именно вы. Они должны были использовать именно вас. Но они допустили несколько ошибок. Во-впервых, слишком пристально вас опекали, позволив себе установить свою аппаратуру по всей вашей квартире. Во-вторых, слишком часто выходили с вами на связь, опасаясь, что вы в последний момент передумаете или непреднамеренно сорвете их план. И наконец, их самая большая ошибка — это наш вчерашний переход через границу. Уже по лицу Уолтера Кьюсака было ясно, что нас не пропустят в Ирак. Но вы смогли сделать почти невозможное.

Фактически за двадцать пять — тридцать минут вы вышли на кого-то, кто сумел найти генерала Брэдли и настоятельно рекомендовать ему приказать Кьюсаку пропустить всю нашу группу. За неполные тридцать минут, уважаемый Фархад Алиевич. Можете себе представить степень оперативности! И какой выход на руководство международных сил!

Вы позвонили своему другу в Москву. Вадиму Сергеевичу Солнцеву. Не удивляйтесь, что я знаю его имя и фамилию. Теперь нам уже многое известно. Вы позвонили и попросили о помощи. За то время, пока вы сидели в терминале и в нашей машине, Солнцев сумел выйти на своего резидента. Хотите назову и его имя? Андрей Андреевич Богданов. Именно Богданов позвонил в свое посольство, откуда срочно перезвонили в Вашингтон. Очевидно, в Вашингтоне были задействованы очень влиятельные люди. Чрезвычайно влиятельные, если генерал Брэдли получил такое категорическое указание. И сразу перезвонил своему офицеру. Цель была достигнута — нас пропустили в Ирак. Но при этом Солнцев и Богданов, увлекшись выполнением этого сложного задания, невольно подставились.

Нам оставалось только проверить ваши телефонные звонки и выйти на этих сотрудников иностранной резидентуры, которые уже задержаны в Москве. Хотя Богданова пришлось сразу отпустить, у него дипломатический паспорт.

— Подождите, — пробормотал ошеломленный Фархад. — Значит, это вы сотрудник российской разведки, а они были иностранцами?

— Все обстоит именно так. Солнцев и Богданов — представители зарубежного государства и чужой разведслужбы. Они использовали вашу доверчивость в своих личных целях, чтобы склонить вас к сотрудничеству с ними.

— Но я видел документы Солнцева, — мрачно вставил Сеидов.

— Это была обычная подделка. Сотрудники Службы внешней разведки почти никогда не носят с собой таких документов и тем более никогда и никому их не показывают. Вы встречались на конспиративных квартирах и за городом. Кстати, одну из квартир мы уже обнаружили. Догадываетесь, где? На Краснопролетарской. Эту квартиру просто снимали для встреч с вами.

— Не может быть, — тихо пробормотал Фархад. — Тогда получается, что это я шпион? Что я работал на разведслужбу другого государства!

— Вы не работали, — пояснила Алена. — Вы не были шпионом. Вы были человеком, предназначенным для выполнения особого задания. Таких сотрудников называют «агентами одноразового использования». Их нельзя использовать дважды.

— Как презервативы, — горько сказал Сеидов, — какой я дурак.

— В данном случае это оперативный термин, означающий, что агент не может быть завербован на длительный срок и не может быть использован в качестве поставщика информации или агента в течение какого-то даже короткого времени. Только как «агент одноразового использования». На конкретный срок и на конкретную операцию. Многие разведслужбы мира практикуют подобные вещи. И вы напрасно так себя укоряете. Иногда в качестве «агентов одноразового использования» могут быть известные политики, дипломаты, бизнесмены, люди искусства. Часто они даже сами не знают, что их используют именно в этом качестве. Иногда знают и сознательно идут на подобное сотрудничество.

— Но для чего? Ведь рано или поздно все равно станет ясно, на кого работает агент и для кого он старается. Для чего нужны подобные хитрости?

— Именно для того, чтобы сам агент не знал, на кого именно он работает. В таком случае сохраняется «чистота замысла». Вы ведь были убеждены, что выполняете свой патриотический долг, являясь российским гражданином, и поэтому так охотно пошли на сотрудничество. Если бы вы знали, что вас вербует израильская военная разведка, вы бы наверняка им отказали.

— Безусловно.

— Вот видите. На самом деле вы никакой не шпион и даже не их агент. Ведь вы не работали против своей страны. Вас должны были использовать только один раз и для конкретной операции в Ираке.

— Чтобы использовать меня в качестве сыра для мышеловки, в которую должен был попасться Юсуф аль-Рашиди, — горько сказал Фархад, — представляю, что он обо мне подумал бы.

— Боюсь, что данная операция не предназначалась для того, чтобы его арестовали, — честно призналась Алена, — да и арестовать его в Ираке было бы очень трудно. Потребовалась бы специальная войсковая операция. Гораздо удобнее зафиксировать место его нахождения и нанести точный удар.

— Неужели подобное возможно?

— Вы помните, как убили Президента Чечни генерала Джохара Дудаева? — вместо ответа жестко спросила Алена.

— Помню. Рассказывали, что он говорил по телефону с кем-то из московских собеседников, когда ракета полетела точно в цель. Я помню. Сколько вам лет на самом деле Алена? Вы казались мне такой молодой.

— Тридцать один. Я и так молода. Просто немного «подправили» мой возраст. Многие говорят, что я выгляжу даже моложе.

— Пока вы не показали свое истинное лицо, — печально произнес Сеидов, — я тоже думал, что вы моложе. Вы мне так нравились.

— А теперь перестала? — криво усмехнулась Алена. — А жаль. Вы мне тоже очень нравились.

— Неужели они меня так обманули? — выдохнул Фархад, чтобы сменить тему разговора. — И я стал агентом израильской разведки? Неужели я такой простак в свои годы и так легко попал в эту западню?

— Именно так, — безжалостно сказала Алена. — Это обычная практика израильских спецслужб. Слишком маленькая страна, невозможно использовать своих агентов много раз, иначе они становятся всем известны. Поэтому часто привлекаются «агенты одноразового использования», чтобы не вызывать подозрения. В принципе считается, что каждый еврей должен быть готов выполнить задание спецслужбы своей страны.

— Богданов и Солнцев представители МОССАДа?

— Почти. Они представляют другую израильскую спецслужбу. ШАБАК. Военную разведку, которая разработала план физического устранения Юсуфа аль-Рашиди. С вашей помощью, Фархад Алиевич.

— Каким образом?

— Ваш перстень, — показала Алена на руку Сеидова. — Когда мы садились в самолет, я проверила ваш перстень. Еще в аэропорту. Туда вмонтирован сверхмощный передатчик. Вы просто не обратили внимания, когда я стояла рядом с вами, а вы сидели. У меня в руках была пачка газет, в которой был спрятан прибор. В кольцо вмонтирован сильный передатчик, способный подавать сигналы на расстояние более пятисот километров. По своим каналам израильтяне передали аль-Рашиди весть о вашем возможном появлении в Ираке. Как только вы окажетесь рядом с ним, будет нанесен ракетный удар, чтобы гарантированно уничтожить главу террористов.

— Неужели они хотели меня так подставить?

— Нет. Вас хотели использовать, чтобы уничтожить одного из самых опасных террористов, — пояснила Алена, — ради такого уничтожения они готовы были пожертвовать и вами.

Он сидел раздавленный ее сообщением.

— Получается, что я войду в историю как единственный «агент одноразового использования», — горько произнес он. — Представляю, с каким позором меня выгонят из нашей компании.

— Нет, — возразила Алена, — никто вас не выгонит. Вы известный специалист и порядочный человек. Вы думали, что помогаете российской разведке. Вам наверняка сказали, что это нужно для заключения контракта с иракской стороной.

— Верно, — кивнул Сеидов.

— И вы далеко не единственный такой агент. В истории масса подобных случаев, когда человека используют втемную, не говоря ему, для чего он предназначен, или вообще вербуют на одну операцию.

— А меня как вербовали? Втемную или на один раз.

— Полагаю, что только на один раз. Но вы не знали всей ситуации в целом.

— Это меня не оправдывает.

— Но это многое объясняет.

— Значит, и раньше было нечто подобное?

— Самые известные случаи применения «агентов одноразового использования» произошли после мюнхенской Олимпиады семьдесят второго года, — продолжала Алена, — тогда палестинцы захватили израильских спортсменов и во время их неудачного освобождения убили всех заложников. Премьер-министр Голда Меир лично отдала приказ об уничтожении террористов. Их убивали повсюду в течение многих лет. Закладывали бомбы в машины и под кровати, даже в телефонные трубки. Иногда случались накладки. В семьдесят третьем году два специальных агента — южноафриканская еврейка Сильвия Рафаэль и бывшая эмигрантка из СССР Марианна Гладкова — застрелили несчастного официанта Ахмеда Бучикки, приняв его за главу террористов. Но, в общем, ликвидация всех отмеченных в списке МОССАДа шла успешно. Пока они не вышли на Абу Хасана, заместителя Ясера Арафата, которого называли «Красным принцем». Его настоящее имя было Али Хасан Саламех. И к нему подобраться никто не мог, он просто никому не доверял, кроме своих личных охранников, каждого из которых он знал много лет. Именно его искали в Норвегии израильтяне, когда вместо него по ошибке застрелили официанта.

Тогда было принято решение использовать одноразового агента. Была найдена очень симпатичная английская журналистка, которая действительно всю свою прежнюю жизнь работала журналисткой, и об этом все знали. Она никогда ранее не была замечена ни в каких связях с различными спецслужбами. Приехав в Ливан, где жил Абу Хасан, она познакомилась с ним и даже позволила ему начать за ней ухаживать. Самое поразительное было в том, что Абу Хасана охраняли американцы. Американский резидент ЦРУ в Ливане лично отвечал за его безопасность. Абу Хасан был нужен им живым, он был посредником между многими ливанскими отрядами и американцами.

Поэтому израильтяне не могли задействовать и свою многочисленную агентуру, известную американцам. Но английская журналистка сделала все как нужно. Двадцать второго января семьдесят девятого года, когда автомобиль Абу Хасана проезжал мимо ее дома, она подала условный знак. Взрыв разворотил машину, убив «Красного принца», последнего из тех, кто был в роковом списке террористов, приговоренных к смерти. Говорят, что израильский премьер получил записку, где были два слова — «мы отомстили». Вот так, уважаемый Фархад Алиевич.

— И теперь меня решили использовать в качестве этой приманки? — повторил Сеидов тоном несчастного человека. — В качестве «агента одноразового использования»?

— Как вам ни обидно это слышать, но очевидно, что они очень тонко рассчитали свой план. Их план гениален, Фархад Алиевич. Много лет назад вы спасли жизнь отцу аль-Рашиди, отдав ему свою кровь. Вы лично были знакомы с его сыном, и все знали, что вы не имеете никакого отношения к спецслужбам, в том числе и к советским спецслужбам. Вы — представитель семьи «сеидов», а потомки Пророка не будут сотрудничать с израильской спецслужбой. В общем, вы идеальная кандидатура для контактов с аль-Рашиди. И вы даже не подозреваете, что у вас на руке тот самый передатчик, который поможет выследить и убить Юсуфа аль-Рашиди. Остается только ждать, когда вы встретитесь.

— Я завтра же сниму этот перстень. Поеду к врачам, и пусть они мне его снимут, — решительно заявил Сеидов. — Только этого мне не хватало. Не говоря уже о том, что с моей помощью собираются убить сына моего друга, так еще и меня подставят под этот удар.

— Он не только сын вашего друга, — возразила Алена. — Он еще и один из самых опасных террористов нашего времени. Поэтому никто не разрешит вам снимать это кольцо. Ни при каких обстоятельствах.

Сеидов изумленно взглянул на свою собеседницу.

— Вы с ума сошли? — пробормотал он. — Как это не разрешат снимать. Вы же сами столько всякого наговорили. Только сейчас. Вы сами сказали, что эти люди были представителями израильской военной разведки. И они меня обманули, хотели подставить, убить. А теперь говорите, что нельзя снимать кольцо. Как вас понимать?

— Так и понимайте, — кивнула Алена. — Существуют интересы спецслужб и интересы государств. С вашей помощью нам удалось выйти на сеть израильской военной разведки в России. Богданов и Солнцев задержаны. Сейчас наше руководство ведет переговоры с руководством израильских спецслужб. В Москву прилетел глава их военной разведки. Они будут договариваться, Фархад Алиевич. Неужели вы ничего не поняли? Израильтяне вышли на американцев, пояснив им, что ваш приезд в Ирак — это особая операция по ликвидации Юсуфа аль-Рашиди. И именно поэтому нас так быстро пропустили в страну. Теперь об операции израильтян узнали и российские спецслужбы. Сейчас начался торг, кто и сколько получит от гибели аль-Рашиди. Или от его возможного захвата. Вы можете сидеть абсолютно спокойно. Они все равно договорятся. Слишком высокие ставки, чтобы ссориться. И самое главное — зачем? Этот террорист одинаково опасен и для России, и для Америки, и для Израиля. Значит, они смогут договориться.

— Это безнравственно, — гневно заявил Сеидов, поднимаясь с кровати. — Я завтра сам сниму этот перстень. Или отрежу себе палец.

— Безнравственно копаться в чужих вещах, — ласково напомнила Алена, — а убивать террористов, даже с помощью ничего не подозреваюшего человека, совсем не безнравственно. Помните, в Афганистане был знаменитый руководитель таджикских сепаратистов Шах Ахмад Масуд. С ним долго ничего не могли сделать ни официальные афганские власти, ни советские войска. Моджахедам от него тоже доставалось. В конце концов, был найден журналист, которого использовали как одноразового агента. Ему вмонтировали в камеру взрывчатку. Когда он брал интервью, камера взорвалась. Журналист и Ахмад Масуд погибли. Цель был достигнута.

— Вы еще молоды, а так циничны, — возмутился Сеидов, — у меня жена, дочь. Вы сидите напротив меня и спокойно рассуждаете о том, как меня убьют, чтобы достать вашего террориста. И вам не стыдно?

— Нет, — ответила она, — во-первых, я не хочу, чтобы вас убили. Во-вторых, это вы пришли ко мне в номер. В-третьих, я только что рассказала вам об операции, которую мы провели, фактически спасая вам жизнь. И в-четвертых…

— Что в-четвертых? — недоверчиво спросил Фархад.

Алена подошла и поцеловала его. От неожиданности Сеидов даже не сопротивлялся.

— И в-четвертых, — произнесла Сизых улыбаясь, — мне всегда нравились восточные мужчины в расцвете своих жизненных сил. Особенно такие, как вы.

 

Глава 19

Фархад Сеидов спустился к ужину, потрясенный услышанным. Весь вечер он просидел молча, словно пытаясь осознать, что именно произошло. Время от времени он смотрел на свой перстень. Неужели его действительно невозможно снять? Но тогда он может постараться и хотя бы разбить камень, скрывающий передатчик. Неужели он обречен носить этот проклятый перстень? И все получилось именно таким образом, как об этом рассказала Алена Сизых?

На его состояние обратил внимание российский посол, который предложил выпить за успех переговоров. Все поднялись, чокаясь бокалами. Сеидов тоже поднялся и чокнулся, увидев на себе укоризненный взгляд своей помощницы. Получается, что он просто недалекий человек, если так ничего и не понял за последние дни. Его назначение было апробировано, согласовано с Аппаратом Президента и с главой совета директоров. Ни Солнцев, ни Богданов не имели к этому никакого отношения. Очевидно, по своим каналам им удалось узнать каким-то образом о готовящемся назначении.

Черт возьми, как он мог забыть! Конечно! Борис Александрович рассказал ему о том, как его брат был в Израиле. Возможно, его младший брат рассказал где-то в частном разговоре о готовящихся переменах в компании, которой руководил его старший брат. И эту информацию решено было использовать. Как он мог сразу не догадаться? Было несколько моментов, на которые он просто обязан был обратить внимание. Когда Солнцев не среагировал на Лубянку. Любой сотрудник Службы внешней разведки автоматически бы заметил, что не имеет к Лубянке никакого отношения. Возможно, Солнцев сразу обратил внимание на эту ошибку. Но он не мог сказать такой фразы, что они не имеют к ней отношения. Сама фраза могла вызвать подозрение у его визави. Поэтому он и промолчал.

И еще два случая. В разговоре с ним резидент израильской разведки случайно сказал слова «советская оккупация». И еще одна ошибка. Он сказал «советский режим». Нужно было сразу обратить внимание на эти слова. Ни один российский офицер не смог бы произнести подобные слова. Это выражение мог употребить только иностранец.

Кроме того, они сказали ему, что во время переговоров с террористами часто используют подобные трюки, маскируя подслушивающие устройства или передатчики где-то на теле человека. Понятно, что это происходило не в Советском Союзе, и даже не в России, которая вела войну в Чечне и там точно не было подобных хитростей, ибо они были просто не нужны, так как каждый знал своего собеседника в лицо и не шел на встречу с чужим.

Такие переговоры происходят обычно в Израиле, где высока опасность срыва переговоров и возможного убийства посланных переговорщиков. Нужно было обратить внимание и на это высказывание. Но он был в такой эйфории от своего назначения. Ему казалось, что все остальные проблемы такие несущественные и мелкие.

— О чем вы задумались, Фархад Алиевич? — услышал он голос российского посла.

— Думаю о нашем полковнике. Он проявил себя как настоящий герой, — ответил Сеидов. — Может, мы вместе напишем представление в Москву, чтобы его как-то отметили.

— Обязательно, — согласился посол. — Такие люди — пример для всех остальных. Я уже звонил в больницу, и медики мне сказали, что с полковником все в порядке. Через несколько дней он сможет выйти. Я даже думаю, что он вернется домой вместе с вами.

— Надеюсь, что его рана неопасная, — пробормотал Фархад.

— Завтра утром вы вылетаете в Басру, — сообщил посол, — Михаил Емельянович полетит вместе с вами. Честно вам скажу, что там очень сложная обстановка. Рядом граница с Ираном, чуть ниже граница с Кувейтом. Болотистые места, в русле реки много иностранных судов, в основном военных. Террористические акты происходят практически каждый день. Очень сложная обстановка. Но специалисты считают, что именно там самые крупные залежи нефти и газа.

— Это действительно так, — оживился Фархад, — ведь Кувейт — настоящая сокровищница. Да и соседние места в Иране тоже богаты нефтью. Самое главное — суметь наладить процесс. Завтра утром нам должны подвезти сюда карты. Я знаю, что мы вылетаем в десять, а карты должны привезти в девять утра. Надеюсь, что успеют.

— В крайнем случае, мы постараемся задержать ваш вылет, — пообещал посол, — вертолет мы зафрахтовали. В нем могут поместиться десять человек вместе с пилотами. Двое пилотов из местных, но они уже много лет работают с иностранцами. Очень хорошие ребята, я их лично знаю. Вас будет шесть человек?

— Да. Но вы сказали, что полетит еще и Михаил Емельянович.

— Обязательно полетит. Он знает арабский, местные обычаи, может вам помочь. Губернатор уже знает о вашем прибытии. Там будет заместитель командующего американским корпусом генерал Брэдли. Он тоже осведомлен о вашем приезде.

Сеидов вздрогнул, услышав эту фамилию.

— Я знаю, — торопливо сказал он, — ему звонили насчет нас.

— Американцы не дураки, — зашептал посол, — не хотят лезть в это осиное гнездо. Поэтому впервые пустили нас. Но если у вас получится, то это будет огромный успех всей нашей дипломатии. Не только вашей компании, но и всей нашей страны.

— Думаю, что получится. Я хорошо знаю эти места на юге, работал там в середине восьмидесятых. Самое главное — наладить охрану. Чтобы наших рабочих и инженеров не трогали.

— Это и самое трудное, — вздохнул посол, — никаких гарантий никто дать не может. Губернатор обещал выделить свою охрану, но полагаться на подобные глупости мы не можем. Нужны гарантии центрального правительства, которые нам не дают.

— Говорят, что южные районы находятся под контролем самого Юсуфа аль-Рашиди. Может, попытаться выйти на него и договориться именно с ним?

— Что вы говорите, — испугался посол, — он ведь террорист мирового уровня. Американские аналитики вообще считают, что именно он организовал террористические акты одиннадцатого сентября в Америке и пытался устроить подобные акты в августе шестого года в Великобритании. Его называют мозгом «Аль-Каиды». А вы хотите, чтобы мы вступили с ним в переговоры. Это абсолютно невозможно. Он настолько одиозная личность, что любая страна, которая начнет с ним переговоры, рискует оказаться в изоляции. Не говоря уже о том, что сами иракцы сразу прекратят с нами всякие отношения.

Фархад видел, как смотрит на него Алена. Он видел, как она слушает. «Пусть слышит, — зло подумал он. — Мне все равно уже терять нечего. Я им не одноразового использования».

— Дело в том, что Юсуф аль-Рашиди мой кровный должник, — сказал Сеидов.

Он сказал это не так громко, но его слова услышали все присутствующие. Пятеро дипломатов, которые сидели за столом, и все члены его группы. Замер даже один из официантов, очевидно, приставленный сюда кем-то из «зарубежных друзей» и понимающий русский язык.

— Вы так не шутите, — в абсолютной тишине пробормотал российский посол, — он очень опасный человек и может узнать даже о том, что мы здесь говорим. У этих стен тоже есть уши.

— Повторяю, — уже громче и настойчивее произнес Сеидов. — Он мой кровный должник. В восемьдесят шестом году я спас его отца — Фаруха аль-Рашиди, вытащив из горящей машины. А затем отдал ему свою кровь. У нас с ним была одна группа крови. И тогда молодой Юсуф сам приезжал к нам домой, чтобы поблагодарить меня за спасение жизни его отца.

Посол посмотрел на свою супругу. В трудные минуты он всегда обращался к ней. Она сидела испуганная и молчала. Супруга понимала, что сказанные здесь слова разнесутся по всему Ираку, дойдут до Тель-Авива, Вашингтона, Лондона, Москвы. Сеидов с каким-то злорадным удовлетворением наблюдал, как нервничает Алена Сизых, как побледнел Михаил Гладков, облизывая пересохшие губы. Они понимали, что утечка подобной информации грозит срыву не только переговоров. Если губернатор или центральная власть в Багдаде узнают, что сюда прилетел в качестве главы делегации кровный брат Юсуфа аль-Рашиди, то за его голову никто не даст и одного динара. На него объявят охоту все враги аль-Рашиди.

— Напрасно вы об этом вспомнили, — с явным укором произнес посол. — Не нужно было об этом говорить. Но боюсь, что теперь уже поздно. Надеюсь, что местный губернатор на юге не узнает об этом в течение ближайших трех дней, пока вы будете там. Он ненавидит всю семью аль-Рашиди и является кровным врагом самого Юсуфа. В свою очередь, тот тоже мечтает вернуть долг губернатору. Кровавый долг, господин Сеидов. Губернатор, который назначен в Басру, раньше работал в Багдаде. Именно с подачи его осведомителей американцы разбомбили дом, где находилась семья аль-Рашиди. Погибли его мать, сестры, племянники. Юсуф никогда не простит этого варварства ни американцам, ни местному губернатору. Боюсь, что у вас будут очень большие проблемы на юге. Может, нам лучше отменить визит?

— Нет, — ответил Сеидов. — Мы туда полетим. И проведем переговоры.

Вечером, уже возвращаясь в свою резиденцию, посол с неожиданной злостью прошипел своей супруге:

— Этот новый вице-президент компании Сеидов идиот. Сам не понимает, куда приехал. Язык как помело.

— Он говорил, что работал здесь, — напомнила его супруга.

— Нужно было молчать в тряпочку, — оборвал ее супруг. — Неужели он до такой степени наивный кретин? Не понимает, что аль-Рашиди — самый известный террорист в стране. А он объявляет всем, что когда-то спас его отца. Да только за это многие готовы будут разорвать его на мелкие кусочки. А заодно и всех нас. Он просто сорвет переговоры с губернатором. Тот не захочет даже разговаривать с человеком, который спас отца аль-Рашиди. Что они там думают, в Москве? Кого попало назначают на должности и присылают сюда. Это не благополучная Швейцария или Монако. Здесь идет война.

— Успокойся, — посоветовала супруга. — Ничего страшного не произошло. Если переговоры сорвутся, то ты всегда можешь свалить все на этого ненормального вице-президента. А если завершатся подписанием договора, то ты можешь указать, что вопреки действиям гостей договор был подписан. И потом, может, у него есть специальные указания сверху. Может быть, Москва хочет сыграть на его близости с аль-Рашиди.

— Ты думаешь? — испугался посол.

— Конечно, — ответила более рассудительная супруга. — Может, они нарочно его и послали. Там тоже сидят не дураки, наверное, думали, прежде чем его посылать. Вице-президент такой компании никогда не станет просто так чесать языком. Возможно, он получил специальные инструкции. Ты же сам говорил, что Михаил Емельянович все время интересовался этой группой. Наверняка они выполняют специальное задание. Может, там уж решили поменять политику. Американцы никак не могут вылезти из Ирака, а у них скоро президентские выборы. И если победит темнокожий Обама, то вполне вероятно, что начнется вывод войск из Ирака. Тогда такие, как наш знакомый губернатор и все это правительство, сразу отсюда побегут. А власть окажется у таких, как Юсуф аль-Рашиди. И все сразу забудут, что он террорист. Лишь бы он регулярно поставлял нефть на мировые рынки. Ты понимаешь, что тогда будет? Тогда ты станешь самым главным послом, как сейчас американский. И с тобой будут советоваться, кого и куда назначать.

— Если тебя послушать, то все в этом мире имеет свои тайные причины, — усмехнулся посол. Он был доволен, что у него такая умная и проницательная жена.

— Конечно, — удовлетворенно ответила супруга. — А то нет.

На другом конце города, в бывшем отеле «Шератон» в сюите Фархада Сеидова, раздался настойчивый стук. Он подошел к двери и, даже ничего не спрашивая, открыл ее. Он уже несколько часов не боялся смерти, словно стал другим человеком. Это была Алена Сизых. Она молча вошла в номер, закрыла за собой дверь.

— Что с вами произошло? — спросила она. — Как вы могли себе позволить подобные высказывания? Вы знаете, что губернатор провинции, в которую мы завтра летим, является кровным врагом самого аль-Рашиди. А вы рассказываете всем, что спасли его отца. Зачем вы это сделали?

— Надоело, — с каким-то ожесточением произнес Сеидов. — Надоело быть «агентом одноразового использования». Хочу быть нормальным человеком. Чтобы меня уважали. Ценили. Боялись, наконец. Чтобы нормально относились. Пусть даже ненавидят. Ведь одноразовые презервативы нельзя ненавидеть. Их просто выбрасывают.

— Почему на вас так подействовали эти слова — «агент одноразового использования»? Это всего лишь термин. Я вам могу рассказать, что однажды таким агентом был известный и популярный актер Вячеслав Тихонов, когда ему предложили отвезти конверт в Аргентину, находящуюся под властью военной хунты. Он был предупрежден, что в конверте находятся очень важные сведения и он обязан его съесть, но не допускать, чтобы конверт попал в чужие руки. Тогда в Аргентину советские люди почти не ездили, а он, популярный киноактер, отправился на кинофестиваль.

— Это вы меня так успокаиваете?

— Нет. Просто сообщаю известные факты. Один раз подобным способом американцы использовали даже Киссинджера. Хотя это было уже, когда он стал известным политиком. А до этого он всю жизнь работал на американские спецслужбы. И никогда не скрывал этого. Более того, когда он впервые встретился с Путиным, тот был еще помощником Собчака. Узнав, что Путин работал в КГБ, Генри Киссинджер с удовлетворением заметил, что все порядочные люди работают на спецслужбы своей страны.

— Кто вам подобрал эти факты? — не выдержав, усмехнулся Фархад. — Наверное, психологи, чтобы меня успокоить.

— Я просто об этом читала, — спокойно ответила Алена, — и не нужно так волноваться. Пока все идет хорошо. Насколько я понимаю, наши смогут договориться с представителями Израиля, и обе стороны извлекут из этой ситуации максимальную выгоду. Представляете, что было бы, если бы вас завербовали двадцать лет назад. Вас бы немедленно арестовали и расстреляли. Израильтян с дипломатическими паспортами выслали бы из страны, хотя тогда вообще не было израильских дипломатов в СССР, а остальных обменяли бы на восточногерманских шпионов, которые находились в тюрьмах Западной Германии. Такие нерадостные перспективы.

— Разговаривая с вами, я чувствую себя маленьким мальчиком, — признался Сеидов, — хотя я старше вас на двадцать лет и гожусь вам в отцы.

— Только на семнадцать. — Она подошла ближе, положила обе руки ему на плечи. — Давайте не будем так нервничать. И не нужно так напрягаться. Я вас не съем, честное слово. Это ведь вы советовали мне с кем-то встречаться. Помните, когда вы столкнулись со мной в коридоре. Вы как раз должны были принимать Солнцева у себя в кабинете.

— Вы тогда нарочно остались на нашем этаже? — с ужасом спросил Сеидов.

— Не нарочно. Я знала, что ваша встреча должна состояться. Но не думала, что он рискнет появиться в нашей компании.

— Это просто безумие. Выходит, что все эти дни я был под контролем двух разведок, — пробормотал Фархад. — Интересно, а сейчас нас тоже слушают? Еще кто? Иракцы, американцы, англичане, израильтяне. И ваша спецслужба?

— Пусть слушают, — сказала Алена, поднимая голову.

Он не мог себя так долго сдерживать. Поцелуй был долгим. Она умела целоваться. Потом она быстро и очень аккуратно раздела его, словно занималась этим всю свою жизнь. И так же быстро разделась сама. В постели она была гибкой, энергичной и неуловимо опасной. Ей больше понравилось быть сверху, и он вынужден был подчиниться. Потом они лежали на его большой двуспальной кровати и долго молчали.

— Ты действительно сказала мне всю правду? — спросил Фархад. — Или твои сегодняшние признания тоже были частью «легенды»? А может, и наша встреча сейчас тоже часть этой «легенды»?

— Замолчи, — мягко посоветовала Алена. — Нас действительно могут прослушивать. Кто знает, что такое вообще истина. Кто знает, что такое правда. У каждого своя правда. Разве ты этого еще не понял. У Юсуфа аль-Рашиди своя правда. У губернатора, который сдал его семью, тоже своя правда. У американцев своя правда, у нас своя, у иракцев она другая.

— Правда не бывает разной. Она универсальна.

— Это глупости, которые нам вдалбливают в школе. Правда бывает различной, как и свобода. Иракцы считают, что при Саддаме они были более свободными, чем сейчас. И никто их не может разубедить. А нынешние иранцы считают, что сейчас под властью религиозных догматов они более свободны, чем были при шахе.

— Там есть много людей, которые так не считают, — возразил Сеидов.

— У каждого свое понимание свободы, — повторила Алена, — давай не будем спорить. И обещай мне, что ты больше не скажешь ни единого слова о сыне своего друга, пока не посоветуешься со мной.

— Вы решили завербовать меня «с другой стороны»? — пробормотал Фархад. — Думаешь, что теперь я стану твоим помощником и мы поменяемся местами, как в сексе?

— Я могу обидеться, — нервно заявила Алена. — Не говори пошлостей. Я сама хотела этой встречи. Просто как женщина. И уже давно. Все, что касается нашей командировки и наших отношений, то будем считать, что ничего не было. Я не буду секретаршей по вызову и не стану выполнять твои желания, это, надеюсь, ты уже понял. Не говоря уже о том, что я остаюсь твоей помощницей только на время нашей командировки. Когда мы вернемся в Москву, я уйду от вас, переведусь в другую организацию. Увы, но так нужно.

— Тогда нужно пользоваться ситуацией, — улыбнулся Сеидов. — Между прочим, мы не предохранялись. Это, наверное, плохо.

— Ты так не любишь это словосочетание «одноразовое использование», что я даже побоялась тебе об этом напомнить. Но можешь не беспокоиться, со мной ничего плохого не случится. Сейчас не тот день.

Они даже не подозревали, какие испытания ждут их впереди.

 

Глава 20

Когда Алена Сизых шла по коридору отеля «Шератон», направляясь в сюит своего начальника, в одном из номеров, находившихся на этом же этаже, сидел еще один член их группы. Он осторожно поднялся и подошел к дверям, услышав легкие шаги Алены. Он уже понимал, что между Фархадом Сеидовым и этой молодой женщиной возникли отношения, которые обычно называют «служебным романом». Но он не мог даже предположить, что именно Алена Сизых находится здесь, чтобы контролировать ситуацию и наблюдать за Сеидовым. Самое интересное заключалось в том, что и он был включен в группу и послан в Ирак тоже для контроля за Фархадом Сеидовым, которого израильская разведка намеревалась использовать для выхода на известного террориста.

Он тоже был завербован этой разведкой и был обязан следить за Сеидовым, не позволяя ему отклоняться от намеченной цели. Увидев, как Алена постучалась к Сеидову и вошла в номер, он удовлетворенно кивнул и осторожно прикрыл дверь своего номера. Затем подошел к своей сумке и вытащил небольшой радиоприемник, которым почти не пользовался во время сложного и опасного переезда из Иордании в Ирак, всячески оберегая его от повреждений. На самом деле это был хорошо замаскированный мобильный телефон, хотя его можно было использовать и как радиоприемник. Никого уже давно не удивляло, что обычный мобильный телефон можно использовать и как диктофон, и как фотоаппарат, и как плеер. Этот радиоприемник надо было настроить на определенную частоту, и тогда им можно было пользоваться как мобильным телефоном. Он набрал номер. Разница во времени была не столь большой, в столице Австрии сейчас было около восьми часов вечера. Сидевший у телефона сотрудник израильской военной разведки ответил сразу. Он говорил по-русски:

— Слушаю вас.

— Мне кажется, что он сильно нервничает, — сообщил агент, — более того, я начинаю думать, что он сумел просчитать и понять нашу игру.

— Почему вы так думаете? — насторожился резидент.

— Не знаю. Но мне кажется, что он все знает. Во всяком случае, он изменился, стал менее осторожным, более откровенным, словно все самое опасное уже позади. Мы все видели, как он разговаривал с российским послом, в каком настроении он был.

— Ясно. Продолжайте наблюдение. Мы постараемся принять меры. Наше кольцо у него?

— Да. Сегодня вечером оно было еще у него.

— До свидания. И не звоните без особого повода. Вас могут обнаружить, — посоветовал резидент, положил трубку и задумался.

Так хорошо спланированная операция могла провалиться из-за непонятного поведения этого Сеидова, на которого они возлагали такие надежды. Он быстро надел пиджак, захватил телефон, по которому разговаривал, и вышел. Уже через полчаса он был в израильском посольстве в Вене, в комнате, которую специально оборудовали для сотрудников спецслужб и которую невозможно было прослушать. Его принимал советник посольства, одновременно являвшийся и координатором спецслужб Израиля в Австрии.

— Что у вас случилось? — поинтересовался советник. Ему было за шестьдесят, но он сохранил хорошую физическую форму, ежедневно проводя в бассейне не менее часа, изнуряя себя гимнастикой и бегом. Резидент доложил ему о состоявшемся разговоре с агентом.

— Так и должно было быть, — спокойно заметил советник, — в Москве вышли на наших людей. Двое арестованы, Богданова им пришлось отпустить, у него дипломатический иммунитет. Сейчас решается вопрос о привлечении наших людей к уголовной ответственности.

— И вы так спокойно говорите об этом? — удивился резидент.

— Сегодня утром все закончится, — спокойно сообщил советник. — Мы не можем позволить арабам просчитать возможности наших спецслужб в данной ситуации. Не получилось с господином Сеидовым, получится в другом случае. Мы уже передали нашим американским друзьям его координаты.

— А как быть с нашими людьми в Москве?

— Это проблема, — согласился советник. — Но мы арестовали Шаддама Асауи, который якобы работал на иорданцев. На самом деле он работал и на Москву. Мы предложим обменять его на наших людей. Думаю, что они согласятся. Во всяком случае, Иосиф Шейнер, наш представитель, уже вылетел в Москву. Завтра утром должна состояться его встреча с представителем российской разведки господином Астаховым. Мы не ждем особых неожиданностей от этой встречи. Полагаю, что исчезновение Фархада Сеидова разрешит все проблемы с нашим одноразовым героем.

Резидент молча кивнул. Он понял, что подобный вариант был предусмотрен в случае провала миссии Сеидова в Ираке.

Фархад, находившийся в своем номере вместе с Аленой, даже не подозревал, что как раз в этот момент в далекой Вене решается его судьба. И в Москве, куда на переговоры прилетел господин Шейнер. Он даже не мог предположить, что один из членов его группы является агентом, завербованным и направленным для контроля за ним. Он вообще в эти минуты не думал ни о чем, попав под обаяние красивой молодой женщины, которая чувствовала себя в этой рискованной ситуации так уверенно и раскованно, словно это была ее будничная, привычная жизнь.

Американский вертолет взлетел с базы ровно в одиннадцать часов семь минут по местному времени, взяв курс на отель «Шератон», расположенный в центре Багдада. В кабине, кроме пилота, находился молчаливый мужчина в штатском, именно он и должен был отдать окончательный приказ. В руках он держал чуткий прибор, улавливающий сигналы, посылаемые радиомаяком, вмонтированным в тот самый злосчастный перстень, который был на руке Фархада Сеидова. Вертолет, развернувшись в ночной тишине Багдада, прерываемой кое-где выстрелами и криками, взял курс на охраняемую «зеленую зону», куда не было доступа самолетам и вертолетам союзников американцев.

Когда с земли запросили пароль, пилот передал подтверждение своих позывных, ему было позволено продолжать путь.

В Вене советник израильского посольства в этот момент вел переговоры с представителем российского посольства, который прибыл на встречу с ним сразу после отъезда резидента.

В Москве Иосиф Шейнер садился в такси, направляясь в отель. Он уже давно работал координатором израильских спецслужб, и его хорошо знали в России.

Вертолет неуклонно продолжал свой полет к отелю. Уже хорошо было видно серое здание в центре города.

Прибывший на встречу представитель российского посольства сразу перешел к конкретному разговору, предложив советнику новую сделку.

Шейнер вылез из такси и огляделся. Наверняка где-то поблизости стоит машина с «наблюдателями». Он улыбнулся.

Фархад обнял Алену, и она своим телом закрывала его перстень. Сигнал исчез, и сидевший в вертолете мужчина в штатском негромко выругался.

— Царапается, — сказала Алена с улыбкой, и Фархад разомкнул объятия. Сигнал снова стал четким.

Вертолет уверенно закладывал вираж к западной стене отеля.

Советник понял предложения представителя российского посольства без долгих объяснений. Он сразу позвонил Иосифу Шейнеру.

Вертолет завис рядом с отелем. Теперь уже можно было точно вычислить именно те два окна, за которым был сюит Фархада Сеидова. Сигнал был максимально четким.

— Внимание, — негромко произнес мужчина в штатском, обращаясь к пилоту. — Готовность номер один. Сейчас получу подтверждение.

Советник разговаривал с Шейнером. Разговор, конечно, прослушивался, но в данном конкретном случае это не имело никакого значения. Советник изложил предложение российского представителя. Шейнер слушал внимательно, он понимал, насколько успешными могут быть его завтрашние переговоры.

— Нужно настаивать на безусловном освобождении наших людей, — подчеркнул советник, — они ни в чем не виноваты. Но в данном случае я склонен согласиться на предложение наших российских коллег и проведение совместной операции.

— Это ваше личное мнение или наша общая позиция? — уточнил Шейнер.

— Полагаю, что это может быть нашей общей позицией, — очень серьезно ответил советник.

Они понимали друг друга без лишних слов. Если Шейнеру завтра удастся договориться с Астаховым о совместной деятельности, то Фархад Сеидов может пригодиться обеим сторонам. В таком случае он должен остаться в игре, и его можно будет использовать еще раз.

Шейнер попрощался и отключил трубку. Он задумался. Предложение более чем заманчивое. Ведь на вербовку Сеидова ушло столько сил и средств. К тому же этот компромисс поможет урегулировать щекотливый вопрос с двумя задержанными сотрудниками израильской военной разведки.

Советник позвонил в Тель-Авив. Нужно было срочно отменять операцию по ликвидации Фархада Сеидова.

Вертолет развернулся. До окон было не более десяти метров. Ракета разнесет не только сюит, но и несколько соседних номеров. Однако это была плата за тайну.

— Мы готовы, — доложил мужчина в штатском.

Пилот взглянул на него, но ничего не спросил. Он был военным и привык исполнять приказы. На войне приказы могут быть самые разные. И он это хорошо знал.

— Мы ждем подтверждения, — мужчина в штатском напряженно вслушивался в эфир.

Между Тель-Авивом, Вашингтоном, Багдадом шли оживленные телефонные переговоры. Если учесть, что до этого к ним были подключены Вена и Москва, то получилось, что участь Фархада Сеидова решалась на самом высоком международном уровне. Он даже не подозревал, что находится на волосок от смерти. Только одно слово отделяло его от смерти. Палец пилота уже лежал на кнопке. Они ждали подтверждения.

— Отставить, — услышал голос в наушниках мужчина в штатском. Он нахмурился, словно подобный приказ мог обидеть его или оскорбить. Помедлив, переспросил:

— Я вас не понял? Что нам делать?

— Отставить, — услышал он подтверждение приказа.

Он повернулся к пилоту.

— Отставить. Летим обратно, — сказал он. И, не выдержав, зло добавил: — Черт их там разберет. Сами не понимают, чего именно хотят.

Вертолет развернулся, беря курс на базу. Алена поднялась с кровати, подошла к окну, приоткрыла его. Пахнуло бензиновой гарью, дымом. Она повернулась к Фархаду.

— Мне показалось, что сейчас рядом с нами пролетел вертолет, — сказала она.

— Это уже настоящий шпионский детектив, — улыбнулся он. — Откуда здесь вертолет так поздно ночью? Это «зеленая зона», американцы сюда никого не пускают.

— Да, — согласилась она, задумчиво глядя на ночное небо, — наверное, ты прав.

Вертолет возвращался на базу.

Фархад Сеидов никогда не узнает, что в эту ночь он родился второй раз. Он так никогда и не узнает, что вертолет находился в десятках метров от здания отеля и только договоренности между разными разведками мира спасли ему жизнь. Он посмотрел на свой перстень и улыбнулся. Ему казалось, что теперь все в прошлом. Он жив и здоров, рядом красивая молодая женщина. А перстень он может снять в любой момент. В конце концов, какой из него тайный агент. Он всего лишь обычный геолог, сумевший занять высокий пост в своей компании. Завтра утром он избавится от своего перстня. Он посмотрел на стоявшую у окна Алену.

— Иди сюда. Простудишься, — хрипло пробормотал он и снова улыбнулся.