В следующий раз они встретились с Саидой летом девяносто первого года. Как раз в те августовские дни, когда решалась судьба миллионов людей и самого большого в мире государства. Уже позже, не без подсказки людей, захвативших власть в Москве, будет пущен нелепый и подлый слух о том, что великая держава распалась без крови. Да, ядерной войны действительно не было, не случилось и гражданской. Хотя крови было много. В том числе и в самой Москве, где гражданское противостояние безжалостно раздавил Ельцин выстрелами из танковых орудий по парламенту своей страны.

В других местах противостояние было даже более ожесточенным. Грузины воевали с абхазцами и осетинами, азербайджанцы с армянами, Молдавия с Приднестровьем. Начались стычки между ингушами и осетинами, узбеками и киргизами, месхетинскими турками и опять узбеками. И наконец самая настоящая гражданская война случилась в Таджикистане, где сжигались дома с целыми семьями, вырезались сотни людей, на памятнике Ленину повесили исполняющего обязанности главы государства.

Все эти бесчинства замалчивались демократической прессой. Через несколько лет она торжественно объявила, что огромное государство распалась без большой крови. Очевидно, десятки тысяч погибших и миллионы беженцев во всех республиках были слишком малой платой за подобный развал.

Девятнадцатого августа, рано утром, в Москве объявили о создании нового органа – ГКЧП, в который вошли все высшие лица государства, за исключением Горбачева, оставшегося на даче в Форосе. Уже много лет спустя Борис Ельцин рассказал, что Горбачев был в курсе готовящихся документов и знал обо всем, что собирались сделать заговорщики. Если нет, то, конечно, еще раз показал свою некомпетентность и слабость. Если да, то, похоже, перехитрил сам себя. Ведь после возвращения из Фороса он превратился в комическую фигуру, не уважаемую даже своим ближайшим окружением, в своеобразную марионетку при Ельцине, который стал организатором настоящего заговора в декабре девяносто первого, разрушившего великое государство.

Девятнадцатого августа все офицеры бакинской милиции были вызваны в городское управление, где им зачитали указ о создании ГКЧП и объявили, что в городе, видимо, будет введен комендантский час. Начали составляться списки лиц, подлежащих задержанию и аресту в первую очередь. В райкомы потянулись люди, когда-то сдавшие свои партийные билеты и теперь требовавшие их обратно.

Самая комичная ситуация возникла в творческих союзах. После январских событий девяностого года многие «творцы» на митингах и собраниях гневно заявляли о своем выходе из партии, торжественно сжигали или выбрасывали партийные билеты. Позже выяснится, что особые умники избавлялись лишь от кожаных обложек. Некоторые заявляли, что их неправильно поняли. Самые беспринципные и наглые утверждали, что осознали важность перестройки и хотят вернуться в партию, чтобы помогать ее реформированию. Одним словом, именно в эти дня проявилась полная беспринципность и конформизм многих творческих деятелей. И не только творческих.

Никто еще не представлял, что будет дальше, но дрожащие руки вице-президента Янаева, который принял на себя обязанности главы государства, наглядно демонстрировали неспособность такого вот руководства к конкретным действиям.

Именно в этот день в кабинет капитана Рахманова вошел лейтенант Халил Гасанов. Он работал уже полтора года и считался исполнительным, дисциплинированным офицером с большим будущем. Как и сам Анвер, Халил не сумел поступить на юридический факультет с первого раза и отслужил в армии два года. Правда, во внутренних войсках. Затем он еще дважды проваливался на экзаменах, потом попал в школу милиции, после учебы в которой получил наконец звание лейтенанта в двадцать шесть лет. Сознавая, что ему нужно делать карьеру, для которой высшее образование просто необходимо, Халил Гасанов поступил на заочное отделение юридического факультета сразу же, как только стал офицером.

Он везде говорил, что считает Анвера не только своим наставником, но и своеобразным символом, с которого всегда берет пример. Сегодня утром, войдя в кабинет Рахманова, он долго мялся у дверей и как-то неопределенно улыбался.

– Что случилось? – спросил Анвер. – В чем дело?

– Моя характеристика, – напомнил Халил. – Вы ведь должны были ее завизировать.

– Да. Но здесь написано, что у тебя незаконченное высшее образование. А ты пока только на втором курсе. – Анвер показал на текст. – Это неправильно. Ее надо переделать.

– Мне сказали, что нужно обязательно написать именно так, чтобы досрочно получить старшего лейтенанта. Какая разница, второй или третий курс. После окончания третьего уже можно писать, что у меня незаконченное высшее. Я все равно собираюсь окончить юридический факультет, – пояснил Халил.

– Очень хорошо, – кивнул Анвер. – Тогда и придешь ко мне с этой характеристикой. В следующем году.

– Извините, товарищ капитан, но в следующем году будет поздно. – Халил застенчиво улыбнулся.

Он был высокого роста, и когда наклонялся, это получалось достаточно смешно, словно сгибался пополам лист бумаги.

Анвер взял характеристику, снова прочитал ее, покачал головой и убежденно произнес:

– Это неправильно. Ты сам должен понимать, что так нельзя. Это будет подлог.

– Наверное, будет, – неожиданно согласился Халил. – Но я тоже совершил нечто подобное, когда в прошлом году давал показания сотрудникам прокуратуры. Может, вы сейчас вспомните? Они интересовались неожиданной смертью известного правозащитника и народного трибуна Масима Афганлы. Кажется, это я звонил к нему домой и вызывал его из квартиры. А потом Масима нашли убитым. Следователю я сказал, что разговаривал с ним уже после того, как вы покинули это место. На самом деле он был убит сразу же, в соседнем дворике, где вы его поджидали. Потом я узнал, что погибший Масим Афганлы призывал студентов не расходиться с баррикад, обещал им, что армейские силы ничего не сделают. Среди погибших был ваш младший брат Кямран. Говорили, что вы сами нашли тело и в нарушение положений комендантского часа отвезли его в дом своей матери.

– Что ты хочешь сказать? Что я лично застрелил Масима Афганлы?

– Нет, конечно. Просто я хочу напомнить, как именно помог вам в январе прошлого года. Я до сих пор не вспоминаю подробностей того убийства. А ведь его застрелили из пистолета известного вора. Этот ствол должен был оставаться у нас.

– Глупости. У нас не хранятся чужие пистолеты, – не очень решительно возразил Анвер и осведомился: – Ты меня шантажируешь?

– Ни в коем случае. Просто напоминаю о том, что именно вы забыли. Сегодня все может поменяться, товарищ капитан. Снова откроют старые дела, начнутся проверки, аресты. Будут искать предателей среди наших офицеров. Разве вам это нужно?

Анвер посмотрел на Халила, стоявшего перед ним, перевел взгляд на бумагу с характеристикой, взял ручку и быстро подписал документ.

Он протянул его Халилу и заявил:

– Подай рапорт. Чтобы завтра утром он был у меня на столе! Я не хочу работать с таким типом, как ты, Халил. Своим ребятам я должен доверять, а тебе с сегодняшнего дня не могу. Можешь идти и подтереться своей характеристикой, – зло закончил Анвер.

Халил не стал ничего возражать, взял характеристику и вышел из кабинета. Почти сразу раздался телефонный звонок.

Анвер снял трубку:

– Слушаю вас.

– Извини, что тебя беспокою, – услышал он знакомый голос Саиды. – Но я просто не знаю, кому звонить. Маме очень плохо, а сегодня ни одна больница нормально не работает. Я не знаю, где можно достать инсулин и шприцы, чтобы ввести ей это лекарство. У нее диабет первого типа.

– Я сейчас заеду в нашу поликлинику и привезу тебе все необходимое, – решил Анвер. – А как ты узнала мой номер?

– Рамиз подсказал, – сообщила она. – Он сын военкома. Помнишь, я рассказывала тебе о том, как тот помог моему брату? Так вот, Рамиз его сын. Он работает в прокуратуре и сейчас выехал в Нахичевань. Говорят, что там сносят проволочные ограждения и открывают государственную границу. Я даже не представляю, что теперь будет. Он сказал, что лучше поискать нужные лекарства в ведомственной больнице милиции, куда много чего завозили. Вот я и вспомнила, где ты работаешь.

– Правильно сделала. Вы живете на Лермонтова?

– Да, в той же квартире. Брата здесь нет, а я приехала из Москвы и совсем потеряла голову.

– Я приеду через полчаса, – пообещал Анвер.

Он сразу позвонил в больницу и попросил подвезти к зданию на Лермонтова необходимые дозы инсулина и шприцы. Через полчаса Анвер уже входил к Мехтиевым с нужными лекарствами. Квартира была большой, везде стояли полки с книгами. Саида сделала укол своей матери и вышла в другую комнату к Анверу.

– Ты просто спас мою маму, – сказала она. – Большое спасибо. Я не знала, что делать. Пойдем на кухню пить чай. Я заварю тебе хороший, крепкий.

Она была в светлом летнем сарафане, под которым просвечивали контуры ее тела. Лето выдалось жарким, август вообще оказался из ряда вон. Анвер был в форме капитана милиции. Они прошли на кухню. Саида заваривала чай, он сидел на стуле и разглядывал ее. С тех пор как они познакомились, прошло много лет. Ему было уже тридцать два года. Ей – двадцать восемь. Она поставила чайник. Было заметно, как Саида устала.

Саида улыбнулась и сказала:

– Видишь, вот мы и встретились. Как только Рамиз сказал мне, что в ведомственной больнице МВД может быть все, что нам нужно, я сразу подумала о тебе. Хотя я тебя и не забывала. Как ты тогда устроил мне номер в гостинице «Россия». Сейчас туда попасть вообще невозможно.

– Я тоже об этом часто вспоминал, хотя с тех пор так ни разу и не был в Москве, – признался Анвер.

– Мама была в таком состоянии, что я просто потеряла голову. Сегодня кошмарный день. Как ты думаешь, что с нами будет? Говорят, что сейчас начнутся аресты и депортации. Неужели все повторится? В Москве в это никто не хочет верить, хотя многие говорили, что подобное возможно. И вот сейчас такой переворот. Как ты думаешь, Горбачев еще жив?

– Меня меньше всего волнует его судьба, – признался Анвер. – Этот непорядочный и непоследовательный тип все развалил. Я о нем даже думать не хочу. Не знаю, что с нами будет. Сегодня один деятель уже был в моем кабинете и открыто мне угрожал. Раньше он не осмеливался даже заходить ко мне, а теперь вон как распоясался!

– Какой кошмар! – Саида вздохнула. – Мне казалось, что возврата к прошлому уже никогда не будет.

– Не думай об этом, – посоветовал Анвер. – Главное, что мы сумели помочь твоей маме. Ты уже защитила свою диссертацию?

– Уже полтора года как я кандидат наук, – не без гордости сообщила Саида. – А ты уже женился?

– Нет, – ответил Анвер. – Не женился. Не нашел женщину, похожую на тебя. Все остальные меня не очень устраивают.

Она улыбнулась.

– Ты тоже не вышла замуж, – понял он. – Почему так? В Москве нет подходящих женихов?

– Сейчас не самое лучшее время для создания семьи, – пояснила Саида. – Ты сам видишь, что творится вокруг. Никто не знает, что с нами случится завтра или послезавтра.

– Сейчас может произойти все, что угодно. – Анвер вздохнул, соглашаясь. – Это правда. Словно все сошли с ума. И у нас, и в Москве, повсюду. Такое количество преступлений, что мы не успеваем регистрировать. Люди спят в своих кабинетах.

– Спасибо тебе за то, что ты приехал, – сказала Саида. – Помнишь, я говорила тебе, что ждала, когда ты постучишься в мою дверь в «России». Но ты так и не постучал. А я даже не знала, как поведу себя в такой ситуации.

– Сейчас знаешь? – спросил он, поднимая голову.

– Знаю. – Она подошла и поцеловала его.

Он теперь не был прежним мальчиком, который стеснялся при ее появлении. Анвер уже застрелил двоих людей или нелюдей, встречался с разными женщинами и даже позволил себе однажды переспать сразу с двумя проститутками. Он ответил на поцелуй. Его руки автоматически подняли ее сарафан.

– Только не здесь, – прошептала она. – Пройдем в другую комнату, чтобы мама не проснулась.

Он поднял ее. В своей жизни Анвер носил на руках только двух женщин. Первой была Саида, второй стала Андриана. Он внес Саиду в спальню, положил на кровать и осторожно начал расстегивать пуговицы на сарафане. Анвер видел как она волновалась, ее тряс непонятный озноб. Саида не помогала ему, но и не сопротивлялась. Он раздел ее, затем разделся сам. Анвер начал ее целовать, она задыхалась от стыда и желания. Через минуту он позволил себе все и понял причину ее озноба и волнения. Саида заставила себя не кричать, но глухие стоны все-таки выдавали ее состояние. Она была девственницей, несмотря на годы, проведенные в Москве. Он с удивлением взглянул на нее.

– Не смотри так, – прошептала она. – Мне стыдно. Пожалуйста, не смотри.

– Ты ни с кем не была? – Анвер не мог поверить очевидному. – Но как ты могла? В твоем возрасте? Это даже вредно. Невозможно.

– Не говори ничего. Я сама понимала, что это неправильно, но не могла себя заставить. Как только я думала об этом, у меня сразу начинался какой-то ступор. Ничего не говори, – простонала она.

Через час он принял душ и ушел. Вечером Анвер приехал снова, и они опять занялись любовью, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить ее мать.

На следующий день обстановка в Москве начала меняться. Он еще раз побывал у Саиды. Двадцать первого члены ГКЧП были арестованы. Когда Анвер снова приехал, он узнал, что младший брат Саиды вернулся домой. Следующие два раза они встречались в пустой квартире его знакомого.

Она улетела в Москву двадцать седьмого августа. Он пообещал приехать к ней в конце сентября, когда получит отпуск.

Но четырнадцатого сентября Анвер принял участие в операции против боевиков в Геранбойском районе и получил тяжелое ранение в грудь. Две недели он провалялся в больнице без сознания. Потом Анвер постоянно пытался дозвониться до Саиды в Москву, но сделать это из больницы было практически невозможно.

Выписавшись из больницы, он первым делом, еще опираясь на палочку, отправился в ее квартиру на Лермонтова. Дверь ему открыл молодой человек, которого Анвер раньше ни разу не видел. Ему было лет тридцать. Красивая белозубая улыбка, светлые каштановые волосы, четко очерченные скулы. Он мог быть киноартистом, но стал прокурором. Это был Рамиз, тот самый сын военкома. Теперь он сидел на кухне, на месте Анвера, и пил чай из той же самой чашки. От него Анвер узнал, что Саида приняла предложение какого-то голландского института и уехала в Амстердам в командировку на шесть месяцев. Она оставила письмо, которое Анверу передал Рамиз. Очевидно, он близко дружил с ее братом.

На листке было несколько строк: «Я долго ждала твоего звонка или приезда, но так и не дождалась. Возможно, ты передумал. Наверное, все так и должно быть. Поэтому я приняла предложение моего научного руководителя и уезжаю в Голландию. Спасибо за все. Саида».

Анвер забрал письмо, вышел на лестницу и только там позволил себе расплакаться. Он рыдал как маленький мальчик. Ребенка незаслуженно обидели, и он никак не мог оправдаться. Письмо Анвер сохранил.

Через несколько дней он вернулся на службу. Это случилось как раз в те дни, когда началось открытое военное противостояние между двумя соседними республиками. Анвер решил подождать возвращения Саиды и потом все ей объяснить. Рассказывать по телефону о своем ранении, толковать, почему не смог приехать или даже позвонить, было сложно, да и не нужно, как ему казалось. На работе было слишком много проблем, чтобы думать еще и о личных делах.

В декабре официально распался Советский Союз и возникли новые независимые государства. В конце февраля произошла страшная трагедия в Ходжалы, где были убиты больше шестисот мирных жителей. Оппозиция потребовала отставки президента. В стране начались новые волнения, за считаные месяцы сменилось несколько руководителей республики.

Именно тогда Анверу предложили возглавить отряд особого назначения, который формировался из самых лучших профессионалов. В апреле девяносто второго он получил звание майора и узнал, что Саида продлила свое пребывание в Голландии еще на полгода.