Ночью во сне он видел этого парня, который каждый раз умудрялся попасть в него. Испуганное лицо Мадлен, которая не успела одеться и стояла над ним раздетая. Журналистов, которые деловито осматривали раны на его теле. И даже комиссара полиции, который укорял его за подобную беспечность. Его убивали во сне снова и снова, и этот кошмар, казалось, никогда не закончится. Проснувшись утром, он попытался проанализировать свой сон. Его беспокоит это нападение, которого просто не должно было быть, если бы убийца был один. Значит, у него есть помощник. Или этот киллер действовал и в поезде? Но его там не было, иначе он бы его запомнил. И раздетая Мадлен. Он беспокоится за ее репутацию. И поэтому так нервно воспринял известие о сообщениях Морзоне, которые тот собирался разместить в Интернете.

Дронго поднялся и достал свой ноутбук. Включил его и вышел на сайт, где печатались статьи Элиа Морзоне. Он прочел и про убийство турецкого дипломата, и про свое расследование. О нападении в ресторане была глухо упомянута Мадлен Броучек, оказавшаяся случайным свидетелем случившегося, и не было слов о том, что Дронго попытался спрятаться за спину официантки. Морзоне был опытным журналистом. Он понимал, что эксперт действительно подаст в суд в защиту своей чести и может выиграть это дело, заставив журналиста выплатить огромный штраф. Именно поэтому в последний момент Морзоне несколько изменил содержание информации, сообщив, что киллер случайно ранил официантку. Дронго удовлетворенно закрыл ноутбук. Пока все нормально. Госпожа Броучек оказалась случайным свидетелем, а официантка попала под пулю также случайно.

Он поднялся и пошел в ванную комнату бриться и принимать душ. Закончив утренний туалет, Дронго спустился вниз в ресторан, к завтраку. Он увидел уже завтракающих Геннадия и Эльвину, которые при его появлении дружно отвернулись. Голландец Схюрман читал газету и пил кофе, не обращая внимания на остальных посетителей. Уже после Дронго в зал ресторана вошла Мадлен. Увидев Дронго, он замерла, покраснела и все-таки решилась к нему подойти.

– Доброе утро, – сказала она.

– Доброе утро, – кивнул ей эксперт.

– Вы, наверное, жутко на меня обиделись за мое вчерашнее поведение, – предположила Мадлен.

– Нет, я понял ваши мотивы. Вы были правы, – достаточно спокойно сказал он.

– Я просто сорвалась, – призналась она, – уже потом поняла, что поступила чудовищно глупо и некрасиво. Так нельзя делать. Они вполне могли найти меня по мобильным телефонам. Но я воспользовалась моментом и сбежала. Наверное, я была еще не готова к подобному испытанию.

– Ничего страшного, – успокоил ее Дронго, – возможно, нужно было пережить и нечто подобное. Это немного отрезвляет.

– Не нужно так говорить. Я чувствую себя последней дрянью. И понимаю, что поступила очень некрасиво.

– Все нормально. Лучше скажите, как вы спали?

– Плохо, – призналась Мадлен, – и мне всю ночь снилось, как меня убивают. Каждый раз я просыпалась от боли, когда пули входили в меня, разрывая мне тело.

– Своеобразный комплекс вины, – пошутил Дронго. – А лицо нападавшего вы разглядели?

– Не успела, – призналась она, – ни во сне, ни наяву.

– Это к лучшему, – убежденно произнес Дронго, – иначе он бы начал охотиться и за вами.

– Утром мне звонили из полиции, – сообщила Мадлен, – они просили приехать к одиннадцати, но я объяснила, что у нас важная встреча и я смогу прибыть только после четырех. Они согласились.

– Мне еще не звонили, – вспомнил Дронго, – но, думаю, скоро они позвонят. И наверняка не дадут мне времени, чтобы побывать на открытии конференции.

Она взяла ломтик кекса и сыр, усаживаясь рядом с Дронго. Попросила принести ей кофе с молоком.

– Надеюсь, что вы меня понимаете, – сказала она.

– Не нужно так себя терзать, – предложил Дронго, – у нас все равно получилась чудесная встреча.

Она грустно улыбнулась.

– Может, мы вечером вместе поужинаем, – предложила Мадлен, – только без киллеров и без журналистов. Может, прямо в ресторане отеля.

– Надеюсь, что у нас будет время, – согласился Дронго, – но пока не будем договариваться. Решим все ближе к вечеру.

Она согласно кивнула. Выходя из зала ресторана, он увидел еврокомиссара Фредерика Гиттенса в окружении журналистов. Увидев Дронго, тот закончил говорить и подошел к эксперту. Сразу два помощника спешили за ним.

– Что у вас произошло, господин Дронго? – поинтересовался еврокомиссар. – Мне рассказали, что вчера вы чудом избежали смерти.

– В меня стреляли, – подтвердил Дронго.

– Какое безобразие. В нашей спокойной стране уже невозможно нормально существовать, – возмутился Гиттенс, – скоро эмигранты из Азии, Африки, Латинской Америки и Восточной Европы заполонят весь наш континент и нам придется решать, что именно следует делать. Либо искать себе новый континент, либо каким-то образом ограничивать права прибывших.

– По-моему, это был европеец, – возразил Дронго.

– Если у него европейская внешность и светлая кожа, это еще ни о чем не говорит, – резонно заметил Гиттенс, – нужно найти этого негодяя и показательно его наказать.

– Это уже забота полиции, – заметил Дронго.

– Невольно подумаешь, что Схюрман и его партия правы, когда требуют резко ограничить права прибывающих эммигрантов, – сказал Гиттенс. – Удачи вам, господин эксперт. Надеюсь, что вы сумеете помочь в розысках убийцы и тех, кто посмел на вас напасть. В Брюсселе очень внимательно следят за всем, что здесь происходит. Убийцы считали, что сумеют сорвать нашу конференцию. Но мы и без нашего турецкого друга сумеем ее провести. Кстати, Турция присылает вместо погибшего дипломата, другого переговорщика. Он прибудет в Брюгге сегодня вечером.

– Вы уже сообщили в Турцию об убийстве их дипломата? – поинтересовался Дронго.

– Конечно, сообщили, – мрачно ответил еврокомиссар, – это такое несчастье. Хорошо еще, что он не был женат. Иначе его вдова и дети оказались бы без своего кормильца.

– У него брат известный ювелир, – возразил Дронго, – они бы не остались на улице.

– Откуда вы знаете? – спросил с явным подозрением Гиттенс. – Он обычно об этом никому не рассказывал.

– Я случайно узнал об этом только вчера.

– Несчастная семья, – пробормотал еврокомиссар, отходя к другой группе журналистов. Его помощники с трудом оттесняли журналистов, чтобы дать пройти грузному Гиттенсу. И почти сразу позвонил мобильный телефон у самого Дронго. Сомнений не оставалось – это звонил сам комиссар ван Лерберг. Дронго выслушал пожелания комиссара полиции прибыть к ним немедленно, чтобы дать показания по вчерашнему инциденту. Дронго пробормотал, что приедет прямо сейчас. Их конференция должна была начаться в одиннадцать, а до этого всем участникам раздавали проспекты и документы конференции. Увидев бегающих Морзоне и его напарника, Дронго брезгливо поморщился. Зато сам Морзоне, увидев эксперта, радостно вспыхнул, бросаясь к нему.

– Как вы спали, господин эксперт? – поинтересовался Морзоне.

– Вашими молитвами, – в сердцах ответил Дронго, – в следующий раз звоните в более приличное время.

– Тогда договоритесь со своим киллером, чтобы он нападал на вас в первой половине дня. И тогда мы успеем все сообщения по вашей персоне публиковать в «Ведомостях».

– Я попрошу их убивать меня только в утренние часы, – пообещал Дронго.

– Не любите вы журналистов, – сказал Морзоне.

– Таких, как вы, действительно не люблю.

– А мы делаем такое благородное дело. Пытаемся вас защитить…

– Вы полагаете, что, если киллер прочтет вашу статью, он передумает меня убивать?

– Но он хотя бы поостережется, – весело предположил Морзоне, – но мы все равно хотим сделать большое интервью с вами. Такой «герой невидимого фронта», когда о ваших подвигах многие даже не подозревают.

– И не нужно. Моя работа требует тишины.

– Но это интересно, – настаивал Морзоне, – я смотрел вашу биографию в Интернете. Вы умудрились попасть даже в Википедию. Там есть про ваши достижения и успехи. В том числе и про ваши два ранения, и про ваши награждения. Вы ведь успели отличиться даже в Анголе?

– Я об этом не помню, – отрезал Дронго.

– А девятнадцать лет назад вы были в гостях у самого Саддама Хусейна, умудрившись попасть в осажденный Багдад, – продолжал Морзоне.

– Об этом вы тоже узнали?

– Разумеется. Это же невероятный факт. Такой мужественный, отважный и смелый человек в логове диктатора.

– Я был там по другим делам, – напомнил Дронго, – и под своим именем. Ничего необычного я там не делал.

– Но вы встречались с таким руководителем, – настаивал Морзоне, – вы наверняка его видели в Багдаде.

– Возможно, и видел.

– И вы не сказали ему, что он диктатор и тиран? – почти натурально изобразил возмущение Морзоне.

– Нет, не сказал. Повторяю, что я был там по совсем иным причинам. И у меня не было цели поссориться с иракским руководителем или наговорить ему кучу гадостей. Вас удовлетворяет мой ответ?

– И вы смеете такое говорить. С вашей героической биографией, – провокационно взмахнул руками Морзоне.

– Повторяю. Я был там по другим делам, и в мою задачу не входило оскорбление руководителя иракского народа. Что касается самого Саддама Хусейна, то его принимали практически все мировые лидеры. И никто из них даже не подумал сказать ему нечто подобное. Не говоря уже о том, что повсюду принимали и Муаммара Каддафи, и Хосни Мубарака. Где они сейчас, вы помните? Одного растерзала толпа, другому дали пожизненный срок. А ведь они считались столпами арабского мира и порядка.

– Получается, что вы оправдываете диктаторов, – заметил Морзоне.

– Получается, что в мире существуют свои правила, которые никто не собирается нарушать, – возразил Дронго, отходя от журналиста. Он даже не мог предположить, какая статья появится в Интернете уже через два часа после этого разговора.

Подойдя к организаторам конференции, он предупредил их о своем вызове в полицейское управление и отправился туда пешком, благо оно находилось в несколько минутах ходьбы. В кабинете Кубергера было тепло и светло. Небольшой кабинет словно подчеркивал, что его владелец работает всего лишь обычным следователем. Кроме Кубергера, в кабинете находился и комиссар, усевшийся у окна ближе к свету. Он поднялся, чтобы пожать руку эксперту, и снова уселся на стул. Следователь вместо приветствия только кивнул головой.

– Что вам нужно? – спросил Дронго.

– Кто на вас вчера напал? – спросил следователь.

– Это вы у меня спрашиваете? – удивился эксперт. – Это я должен спрашивать у вас. Откуда я знаю, кто именно это был.

– И вы его не разглядели?

– Нет. Я уже об этом говорил.

– Но почему он стрелял именно в вас?

– Понятия не имею. Может, просто решил, что я слишком опасный свидетель и могу его остановить. Или помешать их планам.

– А какие у них планы? – быстро уточнил Кубергер.

– Не ловите меня на слове. Я не знаю ни этого человека, ни того, кто ему приказал, ни зачем они это сделали. Ничего не знаю, господа.

– Вы международный эксперт по расследованиям особо тяжких преступлений со своей устоявшейся репутацией, – напомнил комиссар. – Неужели вы ничего не можете нам подсказать?

– Если бы мог, то обязательно сказал бы. Но я действительно сам ничего не понимаю.

Следователь взглянул на комиссара. Тот отвернулся к окну, словно исчерпав все свои вопросы.

– Мы пригласили сюда семейную пару Ангелушевых из Софии, – сказал следователь, – и хотели бы, чтобы вы присутствовали на допросе. Учтите, что допрос будет идти на английском языке, чтобы мы могли с ними разговаривать. А вы бы поняли, что именно они говорят. Если мы не сможем понять друг друга, мы попросим вас перевести с турецкого, их родного языка, который они наверняка понимают.

Дронго согласно кивнул. Он взял свой стул и уселся ближе к комиссару, в углу. Первой в комнату вошла мать – Наида Ангелушева-Сулейменова. Она вежливо поздоровалась, усаживаясь на стул в середине комнаты. Следователь положил на стол небольшой карманный магнитофон, чтобы записывать беседу.

– Госпожа Ангелушева, – начал он, – вчера вы были в вагоне поезда, в котором произошло убийство турецкого дипломата. Что вы можете рассказать об этом следствию?

– Ничего, – ответила она, – мы сидели с дочерью, когда послышались крики. Я запретила ей спускаться вниз. Потом мы узнали, что убитым оказался турецкий дипломат. Вот, собственно, и все.

– И вы случайно оказались именно в этом вагоне? – уточнил следователь.

Наида молчала.

– Я задал вопрос, – напомнил следователь.

– Не случайно, – ответила она, – мы специально взяли билеты именно на этот рейс. Нам нужно было срочно приехать в Брюгге.

– Но в вагоне оказался турецкий дипломат, – напомнил Кубергер, – которого вы могли знать. Ответьте на мой конкретный вопрос: вы были знакомы с ним раньше?

Она посмотрела на Дронго, очевидно, вспомнив, как поздоровалась с погибшим, когда вошла в вагон. И как он ей ответил. Лгать не имело смысла.

– Да, – ответила она, – я его знала.

– Откуда?

– Он работал в турецком посольстве в Риме. Там же работал и мой муж. В нашем болгарском посольстве.

– И вы были знакомы?

– Не скажу, чтобы очень близко. Но мы несколько раз встречались с ним на дипломатических приемах. И я его запомнила.

– И вы случайно встретились с ним в вагоне поезда?

– Да, абсолютно случайно.

– Вы с ним разговаривали?

– Нет. Только поздоровалась издалека. Он тоже ответил, возможно, он меня тоже узнал. Или это была обычная форма вежливости. Я не могу точно сказать.

– Ваша дочь тоже знала погибшего?

– При чем тут моя дочь?

– Я задал вам вопрос.

– Не думаю. Она тогда не жила с нами в Риме, а училась в Париже. Нет, не думаю.

– Он должен был вам что-то передать? Вы заранее договаривались о встрече?

– Нет. Неужели вы считаете нас причастными к его убийству?

– Мы считаем вас знакомыми убитого дипломата, – напомнил следователь, – которые могли оказаться в этом экспрессе совсем не случайно. Не забывайте, что он так и не доехал до Брюгге.

– Я об этом помню.

– И у вас не было с ним раньше никаких контактов?

– Абсолютно никаких.

– Где находится сейчас ваш супруг?

– В Софии. Он работает в нашем Министерстве иностранных дел. После нашего возвращения из Рима.

– И он сможет подтвердить ваши слова?

– Разумеется.

– Звоните, – предложил следователь, – вот вам телефон. Можете позвонить с моего аппарата. Только прямо сейчас.

Она взяла телефон и набрала знакомый номер. Затем, услышав знакомый голос, сказала по-болгарски:

– Богомил, это ты?

– Что опять случилось? – спросил ее муж. Она уже успела вчера рассказать ему о случившейся трагедии в поезде.

– Я в полиции, – пояснила Наида, – и они хотят знать, почему мы сели именно на этот рейс и в этот вагон. Ты можешь объяснить эту метаморфозу?

– Передай телефон следователю, – предложил Богомил.

Она протянула аппарат Кубергеру.

– Я вас слушаю, – напряженным голосом произнес следователь. – Кто со мной говорит?

– Богомил Ангелушев, я супруг госпожи Наиды Ангелушевой, – представился болгарский дипломат.

– С вами разговаривает следователь Кубергер, – в свою очередь, представился тот. – Вы уже знаете, почему мы вас беспокоим?

– Господин следователь, – сказал Богомил, – произошло роковое совпадение. Дело в том, что мы работали в Риме в нашем посольстве и действительно были знакомы с погибшим. Но моя жена никогда с ним не контактировала и даже не разговаривала.

– И вы с ним тоже не общались?

– Только по долгу службы. Никаких тесных связей у нас не было. Как вы понимаете, турецкое и болгарское посольства связывают не самые дружеские отношения.

– Я вас понимаю, – согласился Кубергер.

– У вас есть еще вопросы?

– Нет. Спасибо. – Следователь положил телефон на столик перед собой.

– Я могу быть свободна? – спросила Наида.

– Да, конечно, – недовольно разрешил Кубергер.

– И моя дочь вам не нужна? – задала следующий вопрос Ангелушева.

– Пока не знаем, – ответил следователь, – но в любом случае мы обязаны ее допросить.

– Тогда только в моем присутствии, – потребовала мать.

Следователь переглянулся с комиссаром.

– Ваша дочь уже совершеннолетняя, – напомнил он, – и может давать показания без присутствия взрослых родственников. Ей уже двадцать пять лет.

– Я настаиваю на своем праве, – упрямо произнесла мать.

– Хорошо, мы подумаем. Подождите в коридоре.

Наида Ангелушева поднялась и вышла в коридор, не прощаясь.

– Значит, они действительно были знакомы, – подвел итог комиссар, – дипломаты часто пересекаются в разных странах. Нужно будет обязательно переговорить с господином еврокомиссаром.

– Если еще он найдет время для разговора с нами, – вздохнул следователь, – все не так просто, господин комиссар. В деле замешаны болгары и турки, которые работали в Италии. А это уже грандиозный политический скандал. Надеюсь, господин эксперт подтвердит, что подобные связи уже однажды привели к невероятному событию, когда был ранен сам папа римский Иоанн Павел Второй.

Он явно пытался взять реванш, показывая свою политическую осведомленность и вспоминая давний случай о покушении на папу римского турецкого экстремиста. Расследование вышло тогда на болгарского дипломата. Это была сенсация, которую несколько лет публиковали, муссировали все мировые средства информации. Кубергер явно намекал на события тридцатилетней давности.

– Тогда так и не смогли доказать причастность болгарских спецслужб к этому покушению, – мрачно возразил Дронго, – и сейчас стреляли не в священника, а в дипломата. Хотя политическая подоплека более чем очевидна. Но тот, кто стрелял в меня, преследовал как раз сугубо уголовные цели. Просто мешать расследованию.

– Это ваша версия, – возразил следователь, – а мы должны все проверить.

В этот момент позвонил его телефон, и он снял трубку. Очевидно, полученное сообщение было приятным. Кубергер что-то переспросил. Выслушал ответ и, поблагодарив, положил трубку и почти триумфальным голосом обратился к Дронго:

– Вот и все, господин эксперт, – весело сказал следователь, теперь мы точно знаем, кто убийца турецкого дипломата. Теперь не осталось никаких сомнений.