Дронго прекрасно видел, как горячо шептались прокурор города и хозяин дачи. До него даже долетали обрывки их разговора. Вдобавок ко всем своим достоинствам он обладал абсолютным слухом, позволявшим ему часто слышать даже шепот. Иногда ему казалось, что природа намеренно сделала его таким, словно подарив уникальный шанс заниматься розыском преступников по всему миру. Он лучше других умел анализировать факты, чувствовать состояние людей, слышать их голоса, даже шепот, он умел обобщать невидимые другими явления и события, выстраивая логическую цепь. Вместе с тем он имел массу недостатков, любил одиночество, отличался абсолютной нетерпимостью в быту, привыкнув за многие годы к одиночеству и тишине. Даже в салоне автомобиля он никогда не разрешал включать радио, чтобы не мешать потоку своих мыслей. Лишь иногда, отдыхая дома, он мог позволить себе послушать любимых Моцарта или Штрауса, Шопена или Брамса. Он был странным человеком, словно появившимся в двадцать первом веке из века девятнадцатого. Он не любил самолетов, не садился без особой нужды за руль автомобиля, от мобильных телефонов у него болела голова, а телевизионные передачи частенько раздражали его, особенно если это были не последние новости. Зато он больше всего на свете любил общаться с книгами. Единственным изобретением нового времени, которое он признавал, был компьютер, благодаря которому он имел возможность путешествовать по всему миру, общаясь с другими странами и континентами…

Дронго подошел к Джафарову и сообщил:

— Рагим Самедов разрешил мне поговорить со всеми женщинами, кто был в трех домах в момент убийства. Как ты думаешь, куда мне лучше пройти — в дом к его старшему брату или сразу к погибшему?

— Лучше уехать домой и завтра приехать, — посоветовал Джафаров. — Сейчас все в таком состоянии, что с тобой никто не будет разговаривать.

— Мне нужно сегодня, — упрямо возразил Дронго, — я должен понять атмосферу происходящего. Почувствовать, кем был погибший для всех остальных. Судя по поведению Рагима Самедова, его больше беспокоит собственное назначение, чем репутация жены и смерть двоюродного брата. Возможно, он недолюбливал своего родственника, во всяком случае, его смерть не очень выбила Рагима из привычной колеи.

— Только не так громко, — посоветовал Джафаров, — иначе они на тебя обидятся.

— Тем более мне нужно пройти по обоим домам именно сегодня. Извини, Мирза, но мне кажется странным и ненормальным, что на месте убийства присутствует только хозяин дома. А его старший брат Анвер, узнав о случившемся, не спешит сюда, а предпочитает успокаивать свою семью. Насколько мне известны наши традиции, все близкие родственники погибшего, особенно мужчины, должны присутствовать здесь, тем более если они находятся в соседнем доме. Поэтому я хочу пойти туда и поговорить со старшим братом.

— Не думаю, что они встретят тебя приветливо, — предупредил Джафаров.

— И все-таки я попробую, — возразил Дронго, — только дай мне кого-нибудь из своих архаровцев, иначе меня снова попытаются арестовать за появление на даче. Они, кажется, ищут человека, на которого можно свалить всю вину за убийство, не важно — виноват он или нет. Им же нужно будет отчитываться за такое громкое убийство, к тому же прокурор города очень хочет, чтобы его друг стал наконец председателем Верховного суда, который будет отклонять все протесты генерального прокурора.

— Ты забываешь, что следствие веду я, — напомнил Джафаров, — а я — старший следователь по особо важным делам республиканской прокуратуры. И по должности не обязан подчиняться самодурству прокурора города и могу быть вполне самостоятельным в суждениях. В моей практике еще не было невинно осужденных, во всяком случае, мне нужно убедить сначала самого себя, что человек виновен, а уже затем, закончив следствие, направлять дело в суд.

— Не нужно читать мне лекции по процессуальному праву, — саркастически заметил Дронго. — В твоей порядочности никто не сомневается. Но только не забывай, что прокурор города может сам дать санкцию на арест любого подозреваемого и препроводить его в местный КПЗ. Ты можешь возражать, но это — его право. Поэтому давай не будем спорить, а пойдем лучше в дом к Анверу Самедову.

— Как хочешь, — пожал плечами Джафаров, — но я не могу отлучаться отсюда. В любой момент может приехать и сам генеральный прокурор. Он, правда, не любит лично выезжать на расследование, но в данном случае может нарушить это правило. Я попрошу Фикрета тебя проводить.

— Это тот, который хотел меня арестовать? — вспомнил Дронго сотрудника прокуратуры с мятым лицом. — Ну давай его скорее. Мы с ним сработаемся. Он сначала пробует арестовать, а только затем пытается разобраться. Идеальный тип для прокурорского работника. Во времена Берии он бы получил какой-нибудь орден за рвение.

— Ты неисправим, — улыбнулся Джафаров. — Я иногда понимаю, почему ты не работаешь в официальных органах. Даже с моим нелегким характером мне бывает трудно, а с твоим работать в органах было бы невозможно. Ни один начальник не потерпел бы такого подчиненного, как ты!

Они обогнули дом, и Джафаров подозвал к себе Фикрета. У последнего на погонах была одна средняя звездочка, что соответствовало званию младшего советника юстиции.

— Пойдете вместе в соседний дом и поговорите со старшим братом Рагима Самедова, — объяснил Джафаров.

— Хорошо, хорошо. — Смущенный своей прежней ошибкой, Фикрет готов был сделать все для незнакомца. Если Джафаров его обнимает, а прокурор города с ним разговаривает как с равным, значит, этот тип большая шишка. Может, он представитель Министерства национальной безопасности? Или даже президентского аппарата? А он из-за одной такой ошибки может потерять должность и сломать свою карьеру.

Фикрету было около сорока, и он был лишь младшим советником юстиции, переходя с одной должности на другую с большим трудом. Он не отличался особой сообразительностью или талантом следователя, но еще большая проблема заключалась в том, что у него не было влиятельных родственников. Можно было не блистать особыми талантами, но занимать почетную должность благодаря полезным связям или родственникам. В истории республики после девяносто первого года были поразительные случаи, когда откровенным болванам доверяли самые ответственные посты. Некоторых устраивали из-за их родственных связей, другим давали должности как награду за верность.

Фикрет тяжело вздохнул. Юридический факультет по численности был самым большим факультетом в университете. Кроме того, там создали еще один факультет — международного правоведения. И тысячи выпускников этих факультетов не могли найти работу по специальности. В Баку традиционно никто не хотел идти в адвокаты или в юрисконсульты. Здесь считалось непрестижным и несолидным занимать подобные должности. В адвокаты переводили провинившихся прокуроров и судей. Основная масса мечтала прорваться в прокуратуру и занять любую должность, чтобы иметь возможность чувствовать себя уверенно. Чуть хуже считались должности следователей полиции, которые должны были возиться с преступниками и не имели права надзора. «Хлебной» считалась раньше должность районного судьи, но в результате проведенных реформ все сложные дела уходили в суд по тяжким преступлениям, а районные суды рассматривали лишь дела хулиганов и наркоманов, так что желающих занимать подобные должности становилось все меньше и меньше.

Вдвоем с Дронго они прошли через открытую калитку на территорию другой дачи. Дронго обратил внимание, что дом был похож, однако он был немного повернут в сторону дороги. Территория этой дачи казалась несколько вытянутой. При внимательном рассмотрении становилось понятно, что хозяева дома купили два соседних участка, чтобы объединить их и построить один большой дом, а потом разбить вокруг него сад, подобный тому, который был на соседнем участке.

Подходя, они услышали громкие крики. Было очевидно, что мужчина был в ярости и кричал так, словно не знал, что именно произошло на соседней даче.

— Это ты виновата, — вопил мужчина, — я всегда тебе говорил, но ты не обращала внимания. Все, что происходит в нашем доме, всегда только твоя вина. Только твоя вина!

Женщина что-то тихо отвечала. Фикрет оглянулся на Дронго и покачал головой. «Нехорошо, что они пришли в такой момент», — подумал Фикрет. Кричавший был братом Рагима Самедова и вполне может обидеться, если его потревожить. Он оглянулся выжидательно.

— Постучите. — Дронго ничуть не смутился. — Мне нужно поговорить с хозяином дома.

Фикрет вздохнул и постучал. Крики сразу прекратились. Некоторое время в доме стояла тишина. Фикрет вздохнул еще раз и постучал вторично. Послышались шаги, и дверь распахнулась. На пороге стоял мужчина средних лет в черных брюках и такой же рубашке, застегнутой наглухо. У него были вьющиеся волосы, как и у Рагима, но он был более высоким и более худощавым. Глаза его бегали. Если в младшем брате чувствовалась солидность, основательность, очевидно, связанная с его высокой должностью, то у старшего в движениях была заметная суетливость. К тому же на щеке у него была большая мясистая родинка, которой не было у младшего брата.

— Здравствуйте! — Приветствие Анвера звучало крайне неприветливо. — Кто вы такие? Что вам нужно?

Фикрет посмотрел на Дронго — пусть говорит этот незнакомец, а ему нечего портить отношения с представителем клана Самедовых. К тому же этот тип, кажется, говорил, что является их родственником.

— Извините, что потревожили вас, — вежливо сказал Дронго. — Вы, наверно, знаете, что именно произошло на соседней даче у вашего младшего брата?

— Конечно, знаю, — кивнул, нахмурившись, Анвер, — я уже там был. А что вам от меня нужно?

— Мы хотели бы с вами поговорить, — объяснил Дронго, — у нас очень важный разговор.

— Не сейчас, — отрезал старший Самедов, — вы же должны все понимать! А где мой младший брат? Почему он не пришел вместе с вами?

— К нему приехал прокурор города, — подобострастно улыбаясь, объяснил Фикрет.

— Тем более вам нужно находиться рядом со своим начальством, а не здесь, — строго заметил Анвер, — я не могу с вами разговаривать. До свидания.

Он уже собирался закрыть дверь, когда Дронго напомнил:

— Вы, очевидно, забыли — мы с вами недавно встречались. Кажется, мы даже родственники.

— Какие родственники? — не понял Самедов. — О чем вы говорите?

— Два дня назад на свадьбе, — пояснил Дронго, — вы сидели рядом со своим братом. Вы там были с женой, и ваш брат — тоже. А я сидел в противоположной стороне, где собрались родственники невесты.

— Почему вы сразу не сказали? — У Анвера изменилось выражение лица. Он сделал шаг в сторону: — Проходите в дом, проходите, пожалуйста. Извините, что я вас сразу не узнал! Мне говорили, как вас обычно называют — какое-то смешное имя… Вроде как у птицы… Извините меня, но говорят, что вам нравится, когда вас так называют.

— Меня обычно называют Дронго.

— Да, да, мне так и говорили. Заходите в дом, проходите, не стесняйтесь. Жена сейчас чай принесет.

Узнав, что среди пришедших есть его новый родственник, Анвер сразу изменился. Одно дело — впускать в дом неизвестных сотрудников прокуратуры, а совсем другое — предложить чай новому родственнику, который наверняка пришел по поручению младшего брата, чтобы утрясти все возможные неприятности на месте. Анвер слишком верил в клановую солидарность и даже не подозревал, что иногда бывает по-другому.

Дронго и Фикрет вошли в дом. Большая просторная гостиная находилась на первом этаже. Очевидно, все три дома были построены по единому проекту. На первом этаже — гостиная и столовая, примыкающая к кухне. На втором — четыре комнаты, превращенные в спальни для членов семьи.

Анвер показал на круглый стол, стоявший в центре гостиной. Когда они расселись, в комнату вошла женщина лет пятидесяти. Очевидно, она помогала в доме, так как быстро накрыла скатертью стол и прошла на кухню.

— Я вас слушаю, — сказал Анвер, обращаясь к Дронго.

— Примите наши соболезнования, — осторожно начал Дронго, — я понимаю состояние членов вашей семьи.

— Да, — вздохнул Анвер, — никто не мог представить, что такое может случиться. Это большое несчастье.

Он отвел глаза. Было явно, что он не только не переживает, но и не хочет говорить на эту тему.

— Вы, наверное, хорошо его знали, — предположил Дронго.

— Не совсем, — был уклончивый ответ. — Он занимался своим делом, а я своим, наша работа не пересекалась. Я торгую автомобилями, вы знаете, какой это сложный бизнес. Тысячу проблем с растаможкой, доставкой, вообще все очень сложно, а дохода почти никакого. Но все равно, у меня есть реальное дело. А он занимался разными музыкальными шоу, организацией дурацких проектов. Его вообще не было в Баку несколько лет: в начале девяностых он уехал в Москву — думал, что там сумеет заработать большие деньги. Тогда все считали его очень талантливым. По его сценарию даже сняли популярную комедию. Но в Москве он провел несколько лет и вернулся ни с чем. У него там ничего не получилось.

— Когда он вернулся?

— Примерно в девяносто пятом или девяносто шестом. Решил здесь обосноваться. Считал, что здесь деньги растут на деревьях. Или люди будут платить ему просто так. К этому времени он женился. Жена у него очень хороший человек из уважаемой семьи. Но, к сожалению, у них не было детей.

— Почему? — быстро спросил Дронго. Анвер вскинул на него удивленные глаза. Поднес руку к шее, словно наконец вспомнил о наглухо застегнутой рубашке и теперь вдруг ощутил давившую пуговицу.

— У нас не принято спрашивать о таких вещах, — покачал он головой. — Это их дело, почему она не рожала. Я никогда не спрашивал. — Он помолчал. Затем вздохнул и нехотя добавил: — Говорили, что с ним не все в порядке. Парвиз перенес какую-то болезнь и уже не мог стать отцом. Может, это были только слухи, я не знаю точно… — Он снова замолчал.

— Извините, я понимаю, как вам тяжело, — быстро сказал Дронго. — Эти дачи построены давно? Мне показалось, что первые две дачи появились раньше, чем ваша?

— Конечно, — оживился Анвер. — Наши отцы задумали строить здесь дачи еще в конце пятидесятых. Они взяли два больших участка и построили одноэтажные трехкомнатные дома. Одинаковые. Наш отец с Рагимом и его младший брат — отец Парвиза. Потом, в конце восьмидесятых, мы переделали оба дома на двухэтажные. Моя дача была в другой стороне. Тогда я решил прикупить два участка, чтобы возвести дом рядом с ними. Рагим мне помог, мы купили оба участка рядом. А потом обнесли все общим забором и поставили специальную охрану. Откуда нам было знать, что эти охранники ничего не делают? Они даже не заметили, откуда пришел и куда ушел убийца!

— Вы уверены, что убийца пришел извне? — осторожно поинтересовался Дронго.

— Конечно. — Анвер явно удивился. Затем нахмурился и покачал головой: — В наших семьях убийц никогда не было. К тому же в это время на всех трех дачах никого не было. Только женщины и дети.

— Я об этом слышал. На третьей даче жил только ваш двоюродный брат?

— Он здесь вообще не жил. Это не его дача, — зло ответил Анвер, — это дача его старшего брата Надира. Но тот уехал с семьей отдыхать в Карловы Вары. Сейчас у нас снова стал популярным этот чешский курорт. Я тоже в прошлом году там отдыхал. У меня в последнее время болит печень.

— Вы ездили с семьей или один?

— Один, — улыбнулся Анвер, — какой отдых может быть с семьей? Мне нужно было пить минеральную воду, ходить на процедуры. Куда я пойду со своими мальчиками? Им простор нужен, они в бассейне много плавают, забавляются. Зато два года назад мы в Турцию ездили отдыхать вместе, там им было интересно.

— Все ясно. Значит, третья дача принадлежала старшему брату Парвиза. Он жил здесь временно, пока не вернулась семья его брата из Чехии.

— Правильно, они не хотели оставлять мать одну. Наша тетя часто болеет, ее мучает радикулит, и Надир попросил, чтобы младший брат остался с ней. Тем более что ему не надо каждый день ездить на работу — его шоу проходит два раза в неделю. Вы, наверно, видели?

— Я редко смотрю телевизор, — признался Дронго. — А из местных каналов мне больше нравятся коммерческие. Наверно, он был талантливым тележурналистом? Как вы думаете, у него были враги?

— Видимо, были, — мрачно ответил Анвер, — но я не вмешивался в его личную жизнь, мне трудно сказать более конкретно. Хотя у кого сейчас нет врагов? Одному даешь в долг под самые маленькие проценты, а он сразу становится твоим врагом. Еще обижается, когда ты требуешь вернуть взятое. Сейчас вообще никому нельзя давать деньги. А Парвизу для его шоу нужны были большие деньги. Откуда я знаю, с кем он мог поспорить, у кого или кому давал деньги? Время такое сложное…

— В своих юмористических номерах он высмеивал политиков? — уточнил Дронго.

— Нет! Он был далекий от политики человек. Наш местный «Бенни Хилл» — так его называли в газетах. Он смеялся над актерами, над режиссерами, над писателями. Но он был достаточно умным человеком и понимал, как опасно смеяться над политиками или государственными служащими. Да и потом, на государственном канале подобное было бы невозможно… — Анвер криво усмехнулся, и сидевший напротив Фикрет подобострастно закивал головой.

— Сколько ему было лет? — спросил Дронго.

— Тридцать четыре. Нет, тридцать шесть. Он был на одиннадцать лет младше меня. Я помню, когда он родился. Какое горе для его несчастной матери… — Анвер наконец вспомнил о том, что убитый был его близким родственником.

— Супруга вашего брата сейчас находится в доме вашей тети, — заметил Дронго. — А ваша жена не хочет туда пройти?

У Анвера дернулось лицо, словно его ударили. Он покачал головой от возмущения — гость, видимо, задал явно бестактный вопрос.

— Нет, не хочет! — нервно ответил он. — У нас двое маленьких детей, и мне совсем не нужно, чтобы они потом бились в истерике. Достаточно и того, что они знают про убийство своего двоюродного дяди. Жена должна их успокоить, а уж потом думать о других.

— Это ваш второй брак?

— Да, — нехотя подтвердил Анвер, — но я развелся с первой женой много лет назад.

В комнату вошла кухарка, принесла чай и сладости, расставила все на столе.

— Мина-ханум работает у нас много лет, — кивнул на вышедшую женщину Анвер, — я ей вполне доверяю. Она помогает моей супруге по хозяйству.

— Мы остановились на вашем разводе, — осторожно напомнил Дронго.

— Какое это имеет отношение к сегодняшнему убийству? — вспылил хозяин дома. — При чем тут моя первая жена? Когда я женился, Парвизу было только одиннадцать лет, он был совсем мальчик.

— Мне важно знать общую обстановку в вашей семье, чтобы сделать нужные выводы об убийстве вашего двоюродного брата, — возразил Дронго, — иначе мне будет трудно все понять. Не забывайте, пожалуйста, что я могу обо всем узнать у вашего младшего брата. Или у наших общих родственников.

— При чем тут родственники? — нахмурился Анвер. — Я ничего не скрываю. Глупый я был, и глупо все получилось. Молодой был, никого не хотел слушать. Сначала решил жениться в двадцать лет. Нельзя было так торопиться. Но я никого не слушал. Хотел жениться на своей однокурснице. Правда, родители уговорили немного подождать, чтобы я не торопился. Два года ждал, а потом мы все-таки поженились. Мне тогда двадцать два года было. Мои родители были против нашего брака. Она была дочерью обычной медсестры, отца у нее не было. Но я видел только красивую женщину и никого не хотел слушать. Как обычно бывает, считаешь себя умнее всех остальных. Мы прожили несколько лет, у нас родился мальчик. Но потом оказалось, что мы с моей первой женой совсем разные люди. У нас были разные интересы, разные взгляды, в общем, я понял, что мы не сможем жить нормально. И через четыре года мы развелись. Представляете, какой позор?

В нашей семье никто до меня не разводился. У моего отца был сердечный приступ.

Самедов тяжело вздохнул. Его больше волновал сам факт подобного безобразия, ставшего известным всему роду, чем собственная разбитая жизнь с женщиной, которая решилась на развод.

— В двадцать семь лет я развелся. А потом еще несколько лет даже не думал о женитьбе. К этому времени Рагим женился, у них родилась дочь. Мне было уже тридцать пять, когда отец решил, что я должен жениться во второй раз. Тогда мы посватались к нашим соседям по дому. У них была дочь, учившаяся на филологическом факультете университета. На третьем курсе. И мы поженились. Вот, теперь уже двенадцать лет женаты, и у меня двое сыновей. — Анвер развел руками, словно показывая на свой дом и окружающую обстановку.

— Я хочу вас спросить о… — начал Дронго, но в этот момент в гостиную вошла молодая красивая женщина. У нее были темные густые волосы, круглое светлое лицо, сросшиеся брови, небольшой рот, полные щеки. Она словно сошла с миниатюры восточного средневекового художника. Такую женщину вполне могли назвать Гюзель, что означало «красивая». Она была в светлом платье с накладными карманами. Очевидно, в такой одежде она ходила на даче. Войдя в гостиную, она недовольно посмотрела на мужа и гостей.

— Что случилось? — строго спросила она. — Что делают эти люди в нашем доме?