Глава первая

Он и сам не знал, почему дал согласие на эту поездку. Может быть, ему просто не хотелось отказывать Шаталову, с которым они были знакомы столько лет. Может, потому, что ему было интересно проверить себя еще раз, определив свои возможности. А может, он просто ждал именно такого случая, такого шанса, который выпадает не так часто в жизни. Так или иначе, но события этой поездки надолго остались в памяти.

Тенгизу Абуладзе шел шестьдесят второй год. Бывший полковник военной разведки, он получал, как и все военные пенсионеры, достаточную пенсию, чтобы не умереть с голода, и совсем недостаточную, чтобы позволить себе сносное существование. Его супруга продолжала читать лекции в институте, несмотря на свой преклонный возраст. А он здоровый, полный сил человек, вынужденный сидеть на диване перед телевизором или иногда спускаться во двор, чтобы посудачить о действиях политиков со своими сверстниками-пенсионерами, изнывал от безделия и скуки.

Дети уже давно определились в жизни и имели собственные семьи. Они были вполне самостоятельными людьми, так что и соображения чисто материального плана его не угнетали. Впрочем, было немного стыдно, что, дожив до такого возраста, он не сумел заработать на приличную жизнь себе и жене. Все его ордена и медали пылились в шкафу, и он ни разу не прикоснулся к ним за последние несколько лет, не испытывая желания достать свои заслуженные награды или хотя бы взглянуть на них. Бывший начальник аналитического управления военной разведки, он вышел на пенсию в девяносто первом, узнав о подписании Беловежских соглашений. Уже до этого, еще в апреле восемьдесят девятого, он подал свой первый рапорт, когда узнал о кровавых столкновениях демонстрантов с армейскими частями в его родном Тбилиси. Абуладзе был советским офицером по роду своей службы, но он был грузином не по национальности, а в душе.

В девяносто втором, уже в новой стране, ему предложили работу в контрразведке. Но он отказался, не было ни сил, ни желания. После гражданской войны в Грузии, которая так страшно разодрала пополам грузинский народ, подняв брата против брата, после еще более страшной войны в Абхазии, где соседи и родственники убивали друг друга с каким-то сладостным упоением, что-то сломалось в душе полковника Абуладзе. Он стал меланхоличным, начал поправляться, стал меньше двигаться, словно намеревался так и закончить свою жизнь на диване. Лишь однажды он поднялся с этого дивана, когда ему позвонили от генерала Лодынина и попросили приехать в Министерство обороны. Тогда, несколько лет назад, речь шла о террористах, совершивших нападение на колонну, перевозившую капсулы с оружием, подлежащим уничтожению. Именно тогда Абуладзе первый и последний раз после своей отставки побывал в министерстве. И даже полетел с террористами в самолете, решившись на такой неслыханный акт самопожертвования. К счастью, все закончилось относительно благополучно, если не считать самого полковника, который после этого случая стал еще более мрачным, еще более неразговорчивым и еще более замкнутым человеком. За эти годы он окончательно располнел, появился сначала второй, потом третий и четвертый подбородки. Мясистые щеки поползли вниз, у глаз появились морщины. Он физически чувствовал, как стареет, но относился к этому достаточно спокойно, сознавая, что нельзя избежать неизбежного.

Несколько дней назад ему позвонил Шаталов, который был не просто другом полковника. Много лет назад Шаталов спас жизнь Абуладзе, предотвратив автомобильную аварию, которую полковнику решили подстроить в одной далекой африканской стране. С тех пор Тенгиз считал его своим кровным братом. Шаталов, так же как и он сам, вышел на пенсию, но не усидел дома, а, получив предложение возглавить службу безопасности в очень крупном банке, сразу же дал согласие. Когда позвонил друг, Абуладзе сидел на полу, помогая внуку собирать из конструктора замысловатую игрушку.

— Тебя к телефону! — закричала жена.

— Принеси мне трубку, — попросил Абуладзе, не поднимая головы.

Собственно, с этого все и началось. Услышав характерный хрипловатый голос друга, он улыбнулся. Завтра был выходной, и они могли съездить на дачу вместе.

— Здравствуй, дорогой, — обрадовался Абуладзе, — я целую неделю тебя найти не мог. Два раза на работу звонил. Ты где пропадаешь?

— Почти на курорте. Ты лучше скажи, как у тебя дела?

— Все нормально. Думал позвать тебя завтра на дачу.

— Это в следующий раз, — ответил Шаталов, — ты мне лучше скажи, как ты себя чувствуешь. Спина не болит?

— Пока не болит, боится меня разозлить, — пошутил Абуладзе. — Месяц назад ревматизм схватил так, что не мог даже разогнуться.

— Это мне знакомо, — ответил Шаталов, — я думаю, что мы простудились в Польше, в восьмидесятом. Помнишь, когда мы всю ночь сидели в бункере командующего дивизией? Да, как молоды мы были…

Он помнил. В конце восьмидесятого Польшу наводнили сотрудники военной разведки и КГБ. Серьезно рассматривался вопрос о вводе советских войск в страну в качестве противостояния польской «Солидарности». Но вопреки расхожему мнению именно часть советского руководства была против такого варианта развития событий. Ситуацию разрядил мужественный поступок генерала Ярузельского, который ввел военное положение в стране и этим предотвратил ввод танков союзников.

— Ты позвонил, чтобы вспомнить только про это? — усмехнулся Абуладзе, делая внуку жест рукой, мол, подожди. — Не тяни резину, говори, что случилось.

— С тобой невозможно разговаривать, — засмеялся Шаталов, — сразу начинаешь давить на человека.

— Я на тебя не давлю. Но если ты звонишь в субботу утром и вспоминаешь про Польшу, значит, у тебя есть какое-то конкретное дело. Только учти, я давно на пенсии. С трудом двигаюсь даже по собственной квартире.

— Ладно, ладно. Ты еще у нас молодой и крепкий. Слушай, сможешь сейчас приехать ко мне?

— Домой?!

— Ну да. Я пошлю за тобой машину.

— А почему ты дома в субботу? Ты ведь всегда по субботам выходил на работу.

— Немного плохо себя чувствую, — уклонился от прямого ответа Шаталов.

— Чего ж не говоришь, — сразу поднялся Абуладзе, — не нужно никакой машины. Сейчас приеду.

Через полчаса он сидел в комнате друга, лежавшего в постели.

— Ты почему мне ничего не сказал? — злился Абуладзе, поглядывая на жену Шаталова. Аркадия Леонидовна укоризненно качала головой, стоя рядом с постелью мужа. Это была маленькая худенькая женщина, очень сдержанная, никогда не позволявшая эмоциям выплескиваться наружу. Ровесница мужа, они познакомились еще в школе и поженились, когда им не было двадцати. С тех пор супруги никогда не расставались.

— Он запретил мне говорить даже друзьям. И на работе ничего не сказал, хотя врачи категорически настаивают на постельном режиме.

— Так что случилось?

— Сердце. На работе случился приступ стенокардии. Врач уверяет, что еще повезло, мог быть обширный инфаркт. Вот сейчас заставила его лежать в постели.

— Ладно, ладно, — отмахнулся муж, — ничего страшного не случилось. Просто малость прихватило сердце. Ты иди лучше чайку принеси со своим знаменитым вареньем. Тенгиз его любит. А мы поговорим.

— Только не вставай, — погрозила жена пальцем, выходя из комнаты.

— Тебе действительно нужно лежать, — сказал Абуладзе.

— Какой сейчас отдых, — приподнявшись, сел на кровати Шаталов. — Мне нужно с тобой поговорить, Тенгиз. Так получилось, что только ты можешь мне помочь. Только сначала подумай, хорошенько подумай, а потом решай. Если откажешь, я все пойму, обижаться не буду. И не вздумай играть в благородство, это не тот случай. Мне нужен только честный ответ.

— Ты сначала скажи, о чем речь, — рассудительно заметил Абуладзе, — а уж потом я решу, как поступить. Что произошло, Коля?

— Дело, Тенгиз, очень серьезное. Я долго думал, прежде чем к тебе обратиться. Мне, конечно, не хочется втягивать тебя в эту историю, но ты единственный, кто…

— Не тяни, Коля, говори, наконец, что стряслось.

— Ты знаешь нашего президента банка?

— Батуева? Лично не знаю, но много слышал. Говорят, весьма колоритный тип. Иногда читаю про него в газетах. Некоторые журналисты его хвалят, другие, наоборот, ругают. — Это смотря какая газета, — улыбнулся Шаталов, — но дело не в журналистах. Последнее время он стал получать угрожающие записки. Кто-то присылает ему в конверте сообщения о его скорой смерти. Обычно на листке бумаги наклеивают буквы из газетных статей. Мы проверяли, все три раза использовали разные газеты. И письма отправляли с разных мест.

— Что было в письмах?

— Текст один и тот же. Все три раза: «Смерть придет к тебе». Одна и та же фраза. Но согласись, что на человека она действует убийственно.

— Можно относиться к этому и философски, — заметил Абуладзе, — в конце концов смерть придет к каждому из нас.

— Но когда такое письмо получает банкир, можешь представить, как он начинает психовать. После первого письма мы не могли его успокоить, после второго у него был нервный срыв. После третьего он удвоил свою личную охрану. Мы обращались в ФСБ, но они посоветовали нам самим заниматься вопросами личной охраны банкиров. Ты можешь себе представить, как они там ненавидят всех банкиров. У нас в ФСБ считают, что не нужно охранять бомжей и банкиров. Первых потому, что они никому не нужны. А вторых потому, что и сами могут позаботиться о своей охране. Смешно?

— Не очень.

— Я тоже так думаю. Для них все банкиры паразиты, которых нужно отстреливать.

— У него большая личная охрана?

— Хватает. Человек двадцать. Что они могут сделать? Ты знаешь, кто работает обычно в личной охране. Натренированные мускулистые тела без головы. Бей, беги. Хотя начальник охраны Саша Мошерский парень толковый. Бывший сотрудник уголовного розыска. Он придумал трюк с машинами, когда пять джипов одновременно въезжают во двор банка и сам Хозяин определяет, в какую именно машину он хочет сесть. Так же и во дворе его дома. Если убийцы решатся на покушение во время следования колонны по городу, то им нужно нападать сразу на пять машин, а это достаточно сложно.

— Ты хочешь, чтобы я нашел человека, отправляющего эти письма с угрозами?

— Нет. Мы его все равно найдем рано или поздно. Правда, боюсь, что будет слишком поздно. У меня другая просьба. Батуев должен встретиться с представителем Всемирного банка, который пригласил его в Прибалтику, на виллу Арнольда Ференсаса. Это давний компаньон нашего банка. Как ты сам понимаешь, в Литву всю охрану с собой не заберешь. Они просто не дадут визы на столько человек. Да и охранники мало чего стоят. Опыт показывает, что они толком не могут защитить охраняемый объект. А там вообще скорее нужен аналитик твоего масштаба. Человек, который мог бы предотвратить убийство. Если это, конечно, возможно.

— Кто поедет вместе с ним? — спросил Абуладзе.

— Обычно его сопровождают личный секретарь, Саша Мошерский и жена, если, конечно, он берет ее с собой. Ты мог бы полететь вместе с ними.

— Понятно, — задумчиво произнес Абуладзе, — ты думаешь, что угрозы в его адрес достаточно серьезны?

— В Москве постоянно идет отстрел банкиров и коммерсантов, — напомнил Шаталов. — Я не имею права думать иначе. Все-таки начальник службы безопасности банка, а в Литве он будет без своей обычной охраны. Даже Мошерскому не разрешат провезти оружие. Хотя Ференсас уверяет, что его охрана будет контролировать место встречи. И Мошерскому там выдадут оружие.

— Где они будут жить — в отеле?

— Нет, в целях безопасности Батуев и его спутники поселятся на вилле Ференсаса, кажется, это в районе Паланги.

— Ты был на этой вилле?

— Один раз. Очень живописное место. Потрясающая красота. Дом находится на обрыве, внизу море. Он как бы защищен от внешнего мира еще одним обрывом, находящимся справа от дома. Две скалы, на нижней стоит дом. Единственное неудобство — там не работают мобильные телефоны. Но есть постоянная спутниковая связь. Балконы выходят прямо на море. Очень красивая вилла. Ференсас по своей основной профессии архитектор, говорят, сам проектировал эту виллу.

— Когда должен вылетать ваш президент в Литву?

— Во вторник. В понедельник они будут получать визы в посольстве.

— Ты можешь подробно описать мне всех троих его спутников?

— Конечно, могу. Прекрасно знаю всех троих. Значит так, его личный секретарь. Очень симпатичная девушка. Всегда трезвая, достаточно уверенная в себе, знает несколько иностранных языков. Не замужем. Вернее, разведена. В прошлом году разошлась с мужем. Ольга Астраускас, у нее отец литовец, мать русская. Умная, деловая, для Батуева она — правая рука, без которой тот не может обходиться.

— Извини, что я спрашиваю, у них нормальные деловые отношения? Или еще что-то?

— Не знаю. Не думаю. Он слишком занят для таких вещей. И потом у него молодая жена, по-моему, моложе Ольги на два или три года. Рита — это его вторая жена. Они поженились три года назад, тогда он и развелся с первой. От первого брака у него взрослая дочь, ей лет пятнадцать. От второго маленький сын, ему два года. Жене двадцать пять лет. Это ее первый брак. Свое полное имя она почему-то не любит, и все называют ее Ритой. Бывшая чемпионка страны по художественной гимнастике, между прочим. Красивая, эффектная женщина. Несколько истеричная, как многие бывшие спортсменки. Вызывающе ярко одевается. У нее было бедное детство, отец ушел от матери, та в одиночку поднимала двух девочек. Очевидно, это сказалось и на характере Риты. Мужа своего она, безусловно, любит.

— А его первая жена не могла присылать подобных писем? Или его дочь? Обычно в таком возрасте дети не прощают обид.

— В первую очередь мы проверяли эту версию. Абсолютно исключено. Девочка часто остается в доме отца, учится в Англии, зачем ей фабриковать такие письма? А первая жена Батуева уже вышла замуж за другого человека. Там тоже все в порядке. Он не банкир, но тоже неплохо зарабатывает. Редактор модного еженедельника. Нет, эти письма отправляли не они.

— Ты не рассказал еще про Сашу Мошерского.

— Бывший майор милиции. Работал в Новгороде, Витебске, Москве. Я наводил справки, его уважали за дисциплинированность. Сам знаешь, какие разгильдяи у нас встречаются среди инспекторов уголовного розыска. Но он был всегда аккуратный, внимательный, требовательный к себе. Один раз был ранен. Ничего особенного, вооруженный грабитель порезал ему руку. Имеет награды. Его хотели представить к званию подполковника, но он подал заявление и ушел с работы, как только Батуев предложил ему работать начальником личной охраны. Сейчас он получает ровно в двадцать раз больше своей прежней зарплаты. Если так пойдет и дальше, то скоро в ФСБ и в МВД не останется толковых офицеров, — посетовал Шаталов, — все уйдут в банки и в коммерческие предприятия.

— Батуев сам его пригласил?

— Сам. Полтора года назад.

— А когда появились письма?

— Несколько месяцев назад. Это не он, Тенгиз, достаточно на него посмотреть, чтобы все понять.

— Откуда Батуев знал сотрудника уголовного розыска?

— Хороший вопрос, — засмеялся Шаталов. — Ты думаешь, Батуев всегда был банкиром? Десять лет назад он был обычным фарцовщиком, спекулировал валютой. Видимо, тогда и познакомился с молодым офицером. Не знаю почему, но они понравились друг другу. Да они примерно одного возраста. Батуеву тридцать шесть, а Мошерскому тридцать четыре. Подожди, подожди, ты у меня все выспрашиваешь, а сам еще не ответил, ты согласен?

— Раз я так подробно тебя расспрашиваю, значит, дружище, я согласен. А раз ты мне так подробно отвечаешь, то думаю, что и ты уже знаешь ответ на свой вопрос.

— Перестань меня разыгрывать. Если согласишься, они выплатят тебе гонорар. Две тысячи долларов в день. Я сказал, что ты специалист высшей квалификации.

— Тогда не поеду, — решительно ответил Абуладзе, — я это делаю ради тебя, а не ради денег вашего банка.

— С тобой невозможно разговаривать, — вскочил с постели Шаталов. — Можешь не брать деньги. Или привезешь их ко мне, и мы вместе их пропьем. Тебя устраивает такой вариант?

— Нет, не устраивает. Я лучше сразу от них откажусь, чтобы они на меня не давили. И ложись в постель, тебе вредно стоять.

— Деньги или банкиры? — нервно спросил Шаталов. — Кто будет на тебя давить?

— Твой авторитет, дорогой. Ложись скорее в постель.

— Так ты полетишь в Литву вместе с Батуевым? — спросил Шаталов, стоя перед другом в одном нижнем белье.

— Придется. Иначе твоего банкира убьют на самом деле, и ты опять останешься безработным. Я ведь лично заинтересованное лицо.

— Почему заинтересованное? — не понял Шаталов.

— Мне нравится твой служебный джип. На нем хорошо ездить на рыбалку, — подмигнул другу Абуладзе, и оба расхохотались.

Дверь в комнату открылась, и Аркадия Леонидовна внесла поднос. Увидев смеющихся друзей, она покачала головой.

— Прямо как дети, — сказала она укоризненно, — ложись, Коля, тебе нельзя вставать.

 

Глава вторая

Оформление документов прошло достаточно спокойно. Спустя семь лет после обретения независимости прибалтийские государства стали относиться к приезжающим гостям без лишней предубежденности, не пытаясь видеть в каждом иностранце, прибывающем с Востока, шпиона Москвы. И если в первые годы получение виз и оформление документов было сопряжено с немалыми трудностями, то в последующие годы все эти процедуры становились все более формальными.

Тенгиз Абуладзе приехал в аэропорт поздно, едва не опоздав из-за обычных автомобильных заторов на дороге. Пройдя в зал для официальных лиц, он обнаружил, что оставшиеся члены небольшой делегации уже сидели на диване в ожидании рекомендованного Шаталовым «эксперта по вопросам безопасности». Абуладзе собирался заехать в банк еще в понедельник, чтобы познакомиться с Батуевым, но тот просил передать, что будет занят и не сможет встретиться. Именно поэтому их первое знакомство произошло в аэропорту, где навстречу Абуладзе поднялся довольно молодой по виду, невысокий, чуть лысоватый мужчина в обычной спортивной куртке и темных вельветовых брюках. Протягивая руку, он представился:

— Артем Батуев.

— Тенгиз Абуладзе, — он пожал руку банкира, с любопытством глядя на спутниц Батуева, сидевших на диване. С первого взгляда было трудно определить, кто из них жена банкира. На одной женщине, коротко постриженной блондинке, ловко сидел темно-серый брючный костюм. Несколько кукольное хорошенькое лицо портил длинноватый, чуть неправильной формы нос. Вторая спутница банкира — ярко накрашенная шатенка в обтягивающей мини-юбке и легкой куртке, похожей на ту, что была на Батуеве, — приветливо улыбнулась ему. Абуладзе наклонился к ней и негромко представился, после чего кивнул блондинке, здороваясь и с ней.

— Вы раньше видели Олю? — спросил заинтересовавшийся банкир.

— Нет, — улыбнулся Абуладзе. Он сделал шаг в сторону, чтобы его не услышали женщины. — Но вряд ли ваша жена позволила бы вашему секретарю надеть такую же куртку. Логичнее предположить, что вы с женой купили себе одинаковые куртки, чем предположить то же самое в отношении вашего секретаря.

— Интересно, — заинтересовался Батуев. — Николай Фомич говорил мне, что вы лучший специалист из тех, кто с ним когда-то работал.

— Не знаю, не мне судить.

Он отметил, что несколько молодых людей напряженно смотрят на Батуева; очевидно, это сотрудники его личной охраны. К ним подошел высокий мужчина в темном костюме. Верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты. У него было довольно запоминающееся лицо, вытянутое книзу. Кожа на лице была натянута так, словно ее с трудом натаскивали на череп. Тяжелый подбородок, умные, внимательные глаза, тщательно уложенные чуть длинные волосы.

— Александр Мошерский, — представился он, протягивая руку для знакомства.

— Тенгиз Абуладзе, — ему было интересно познакомиться с бывшим сотрудником уголовного розыска, решившим стать начальником охраны своего бывшего «клиента».

— Вы из самой Грузии? — капризным голосом спросила супруга Батуева.

— Нет. Я из Москвы, — ответил Абуладзе.

— Как жаль. У нас так много знакомых в Грузии, — от него не укрылось, что, едва она начала говорить, сидевшая рядом Ольга чуть поморщилась, словно ей был неприятен сам голос жены босса.

— У меня тоже много знакомых там, — заметил Абуладзе, — но вообще-то я всю жизнь работал в Москве. Поэтому здесь у меня знакомых еще больше.

— Господин Абуладзе работал в военной разведке, — несколько раздраженно пояснил Батуев. — Он полетит вместе с нами в Литву. Я же тебе говорил об этом, Рита.

— Да, — жеманно сказала она улыбаясь, — я совсем забыла. Вылетело из головы.

Муж хотел что-то сказать. Но в этот момент всех пригласили на посадку. Оля взяла сумку, которая лежала рядом с ней. В руках у Мошерского был «дипломат». Супруга Батуева, взяв свою маленькую сумочку, лежавшую на диване, поспешила вслед за мужем. У самого Абуладзе весь багаж умещался в его дорожной сумке. Проходя пограничный контроль, он бросил взгляд на сумочку Риты Батуевой. Небольшая стеганая сумочка от «Шанель» висела на плече на длинной позолоченной цепи. Банкир пропустил супругу первой и лишь затем пошел к автобусу, который должен был отвезти их к самолету. Рита была ростом чуть выше мужа. Двое охранников провожали их до самого самолета. В салоне бизнес-класса, кроме них, пятерых, находились еще два пассажира — скандинавы тихо переговаривались, очевидно, на шведском. В первом ряду сели Батуев с супругой. Во втором разместились все остальные. Ольга села рядом с Абуладзе с правой стороны прохода, а Мошерский устроился в левой части у иллюминатора.

— Вы давно работаете с Артемом Викторовичем? — спросил Абуладзе, застегивая ремень.

— Больше двух лет, — улыбнулась Оля. У нее были красивые, ровные, словно точеные зубки.

— Ну и как он?

— Если бы не она, — Оля кивнула, показывая на супругу Батуева, — был бы мировой мужик. Настоящий профессионал. А вы раньше работали в разведке? Интересно было?

— Не очень. Я ведь не бегал по столицам других государств. И секреты из сейфов не доставал. Работал много лет в аналитическом управлении, а там другие дела.

— А вы мне все расскажите, — загорелась Оля. — Впервые в жизни вижу настоящего разведчика.

— Я не разведчик, — мягко возразил Абуладзе, — я чиновник.

— Все равно интересно. Вот у Саши сколько таких историй.

— Он в уголовном розыске работал. Там, конечно, интереснее. В смысле историй. Вы лучше его расспросите. Он вам такого расскажет, будет очень интересно.

— Он уже и так рассказал все, что мог, — сухо ответила Оля, внезапно теряя интерес к своему собеседнику и отворачиваясь к иллюминатору. Самолет, набирая скорость, взлетел над аэропортом.

Абуладзе обратил внимание, что Мошерский всю дорогу читает журнал, задумчиво разглядывая картинки. Ольга довольно быстро заснула. Батуев работал на своем ноутбуке, а его супруга постоянно донимала просьбами обеих стюардесс бизнес-класса, явно решившись выжать из своей поездки максимальное количество удобств и услуг. Так обычно ведут себя впервые дорвавшиеся до столичного сервиса провинциалы, боявшиеся упустить что-то им полагающееся.

В Вильнюсе их встречала машина, поданная прямо к трапу самолета. У трапа стоял высокий, красивый, чуть полноватый мужчина. Благородная седина ярко подчеркивала голубизну его глаз и красоту лица. На вид ему было лет сорок — сорок пять.

— Арнольд! — закричал Батуев сверху. — Здравствуй.

— Добрый день, Артем. С приездом, — сказал с сильным акцентом Ференсас.

Они обнялись, поцеловались. Затем Хозяин церемонно поцеловал руку супруге Батуева. И сдержанно кивнул всем остальным сопровождающим. Он явно умел держать дистанцию между собой и персоналом. Абуладзе не обиделся. Нужно принимать существующие реалии спокойно, приспосабливаться к возможным изменениям. Раньше он был полковником военной разведки и заслуженным человеком. Сейчас он пенсионер, находящийся на работе у этих банкиров. Все четко определено, и не стоит особенно дергаться по этому поводу. В комнате аэропорта, куда они поднялись, их ждали два сотрудника охраны Ференсаса и еще какой-то тип мрачноватого вида. У него была большая, вытянутой формы голова, несколько странно смотревшаяся на его небольшом теле. Длинные руки делали его похожим на обезьяну. Глубоко запавшие глаза, длинный нос, узкие тонкие губы, кривившиеся в полуусмешке. На бугристом черепе почти не было волос.

— Здравствуйте, Годлин, — поздоровался Батуев, протягивая ему руку. Человек-обезьяна молча пожал протянутую руку. Затем он по очереди поздоровался с Мошерским и Абуладзе.

— Кто это? — тихо спросил Абуладзе у Ольги.

— Яков Годлин. Начальник службы безопасности их банка, — шепотом ответила Оля, — говорят, он убийца. Бывший профессиональный палач в тюрьмах Вильнюса. Но никто ничего о нем толком не знает.

Годлин, услышав ее шепот, но не разобрав, что именно она говорит, обернулся и негромко произнес:

— Машины готовы.

Их разместили в трех «Мерседесах». В первом сидели сотрудники охраны банка и Мошерский. Во втором рядом с водителем оказался Ференсас, а на заднем сиденье разместилась чета Батуевых. В третьей машине впереди сел Годлин, а Тенгиз Абуладзе — рядом с Ольгой.

— Обедать будем в Каунасе, — сказал Годлин свою единственную фразу за все это время.

Абуладзе с интересом разглядывал мелькающие по сторонам плакаты, пока они не выехали на трассу. Литва была уже не бывшей республикой Советского Союза. Она прочно утверждала себя в качестве форпоста Запада против России и стран СНГ. Именно поэтому мелькавшие повсюду рекламные плакаты были в основном на английском и литовском языках, хотя иногда попадались и надписи на русском. Но это была уже другая страна, не та, в которую он приезжал в семидесятых, восьмидесятых годах, работая в ГРУ.

Через три часа после прилета они уже обедали в Каунасе, где в местном ресторане Ференсас устроил торжественный прием. На этот раз четкого разделения на «хозяев» и «слуг» среди гостей не было. Всех прибывших посадили за стол. Но из литовцев за ним сидели только Ференсас и Годлин. Водителей и охранников не позвали, в Литве уже четко проводили разницу между «хозяевами» и «обслуживающим персоналом».

Когда обед закончился, автомобили снова понеслись в сторону моря, минуя живописнейшие места — низменные равнины и лесистые холмы. К вечеру они проехали Кретингу и, не доезжая до Паланги, резко свернули направо. К вилле Ференсаса они подъехали в половине двенадцатого ночи, когда на небосклоне уже светилась полная луна.

В доме их ждали. Несмотря на усиливающийся ветер вся вилла была ярко освещена, словно рождественская елка. Гости высыпали из машин, разминая уставшие ноги. В дверях их встречала хозяйка дома. Высокая миловидная женщина лет тридцати с округлыми формами. Красиво изогнутые брови, тонко вылепленный носик, пухлые щечки с ямочками — она была воплощение женственности.

— Здравствуй, Рита, — мелодичным голосом сказала женщина.

— Здравствуй, Эльза, — женщины поцеловались. Батуев, подойдя следом, также поцеловал хозяйку в щеку. Абуладзе заметил, как дернулась при этом Рита Батуева.

— Проходите в дом, — предложила Эльза, беря под руку Риту и Батуева, но банкир обернулся к своим попутчикам со словами:

— Они приехали со мной, — это было сказано очень твердо. Очевидно, большие деньги еще не испортили его окончательно. Или бывший фарцовщик привык уважать всех, с кем он работал. — Мой секретарь — Ольга, — представил он девушку.

— Мы знакомы, — приветливо кивнула ей Эльза Ференсас.

— Это прибывший со мной эксперт Тенгиз Абуладзе.

— Добрый вечер, сударыня, — кивнул Абуладзе.

— Здравствуйте, — сказала она, мило улыбаясь, — вы, наверно, из Грузии?

— Из Москвы, но вы отчасти правы — я грузин.

— Очень приятно.

— Александр Мошерский, начальник охраны нашего банка, — сам представил своего спутника Батуев. — Но с ним вы, кажется, знакомы.

— Да, — немного напряженно кивнула она, — немного.

— Идемте в дом, — закричал Ференсас, хватая за плечи обеих женщин. — Поживее, мы все страшно проголодались.

Яков Годлин уже распоряжался охранниками, что-то приказывал водителям. Машины развернулись и поехали в другую сторону.

— Разве водители не остаются здесь? — удивился Абуладзе, обращаясь к Годлину.

— Нет, — ответил тот, даже не удосужившись объяснить, в чем дело.

Абуладзе пожал плечами, но не стал ничего переспрашивать. И вошел в дом, пропуская вперед Ольгу.

Всех прибывших разместили в гостевых комнатах. Лучшую комнату, расположенную в левом крыле здания на втором этаже, отвели супругам Батуевым. Рядом с ними, напротив их спальной, находились две комнаты для гостей. Их отдали Абуладзе и Ольге. Еще одну комнату, боковую, примыкавшую к большой спальне, выделили Мошерскому.

В правом крыле здания лучшую комнату, вернее, самую большую, занимали супруги Ференсас. Кто жил напротив, в трех других комнатах, Абуладзе не знал. Он лишь увидел, как одну из комнат, как раз рядом с большой спальной, открывает своим ключом Яков Годлин, поднявшийся вместе с ним на второй этаж.

Абуладзе, разложив свои вещи, умылся, переоделся и вышел на балкон. Отсюда открывался удивительный вид на долину и нависшую с правой стороны леса скалу, к которой почти вплотную примыкала вилла Ференсаса. Луна освещала всю местность вокруг. Абуладзе подумал, что еще более прекрасный вид открывается из окон спальной комнаты Батуевых, которым отвели лучшую из комнат. Их два балкона словно висели над бездной, выходя к морю. Он еще раз посмотрел на едва различаемые внизу деревья и вышел в коридор, чтобы осмотреться.

Он как раз спускался вниз по лестнице, когда столкнулся с миловидной молодой женщиной, поднимавшейся наверх. У нее было непропорционально большое лицо, крупные глаза, четко очерченные скулы. Несмотря на подобное несоответствие, а может, благодаря ему, она была своеобразно красива. В ней чувствовалось смешение восточной и западной крови.

— Здравствуйте, — улыбнулась незнакомка.

— Здравствуйте, — кивнул Абуладзе, — вы не скажете, куда мне идти?

— В правой части на первом этаже гостиная, — пояснила она, — а в левой — кабинет Арнольда и библиотека, где можно курить. Вы курите?

— Нет, — вздохнул Абуладзе, — в моем возрасте это, говорят, вредно.

— Ну и правильно делаете, — она говорила по-русски почти чисто, с едва уловимым акцентом.

— Вы здесь живете? — спросил Абуладзе.

— В правой стороне, — показала она на дверь рядом с комнатой, где разместили Якова Годлина.

— Значит, ваша комната в другой стороне, рядом с хозяевами дома, — кивнул он.

— Да. У нас так принято. В южной части здания обычно живут гости. Очень приятно. Карина Виржонис, — представилась женщина.

— И мне приятно. Тенгиз Абуладзе. — Он пожал прохладную руку девушки и пошел вниз.

Через полчаса в гостиной за большим столом собрались хозяева виллы и гости. На этот раз порядок соблюдался достаточно строго. Во главе стола друг против друга сидели обе пары — хозяева и их гости. Чуть дальше разместились четверо остальных. Абуладзе — рядом с Годлиным, напротив оказались Мошерский и Ольга, причем Ольга невольно оказалась рядом с Ритой Батуевой, которую явно нервировало такое соседство. Абуладзе, сидевший между Годлиным и хозяйкой дома, напротив, чувствовал себя вполне комфортно. Женщины успели переодеться к ужину. Даже мужчины поменяли рубашки и надели другие галстуки. Мошерский, правда, был вообще без галстука, а Годлин, похоже, даже не нашел нужным поменять рубашку. Или у него была пара одинаковых. Сам Абуладзе оставался в своем сером мешковатом костюме, в свежей рубашке, но тоже без галстука. Он не мог заставить себя постоянно носить галстук и надевал его лишь в случае необходимости строгого соблюдения этикета. За столом говорили только хозяева дома, остальные предпочитали молчать.

Стол обслуживали две девушки в строгих темно-серых платьях с белыми передниками. Они молча подавали еду, стараясь даже передвигаться бесшумно. Абуладзе обратил внимание, как реагировали девушки на реплики гостей. Если одна еще как-то выражала свое отношение к беседе, то вторая явно вообще не понимала ни слова по-русски.

— Раньше сюда добираться было гораздо удобнее, — говорил хозяин дома, — мои гости прилетали в Ригу, доезжали на поезде до Мажейкяйя, откуда легко можно было попасть в Палангу. Но после того как стали выдавать визы, в каждую страну требовалась уже своя особая, если вы гость из России. Гораздо удобнее, если вы прилетаете из Германии или Швеции. Тогда можно прилететь в Ригу и ехать до нас на машине. Мистер Дуарте обещал прилететь завтра утром. Завтра мы с Яковом поедем за ним в Ригу и привезем его сюда.

— Может, мне тоже съездить вместе с вами? — предложил Батуев.

— Нет, — возразил Арнольд, — тебя не пустят. У тебя нет латвийской визы. Нужно было оформлять ее в Москве. Но ты не волнуйся, я привезу его целым и невредимым.

— Он такой скучный человек, — вмешалась Рита Батуева, — в прошлом году он был у нас. По-моему, он вообще не умеет разговаривать. Только улыбается и говорит «йес, миссис».

Все рассмеялись.

— А вот Эльзе он нравится, — неожиданно заметил Арнольд, — она считает его настоящим джентльменом.

— Ей вообще нравятся все иностранцы, — засмеялась Рита.

— Нет, — сказала Эльза несколько напряженным голосом, — не все. Мне нравятся порядочные мужчины.

— Какой он порядочный, — возразил Батуев, — он настоящий хищник. Попади только в руки, и он выжмет из тебя все соки. Когда мы обсуждали с ним вопрос о кредитах в прошлом году, он дожал меня так, что я не мог пикнуть. Настоящий киллер по финансовым вопросам. Мы с ним договаривались о нашей встрече еще три месяца назад, и он сам предложил встретиться здесь, в Литве, чтобы не прилетать лишний раз в Россию. Чтоб не светиться, он не хочет, чтобы все знали о наших встречах. Слишком осторожен.

— Эльзе действительно нравятся только иностранцы, — поддержал Риту Арнольд, — а наши местные мужчины ей вовсе не интересны. Вот, например, Якова она не очень жалует, хотя делает вид, что он ей безразличен.

Абуладзе взглянул на Годлина. Тот продолжал спокойно жевать, словно сказанное к нему никак не относилось. Эльза вспыхнула.

— Твои шутки, Арнольд, неуместны, — заметила она, зло сверкнув глазами..

— У нас тоже бывают свои проблемы, — примирительно заметил Батуев, — моя жена, например, не выносила одну из наших горничных. Не любила ее на каком-то подсознательном уровне, до тех пор пока мы не обнаружили, что эта горничная клиптоманка, она воровала все, что плохо лежало. Она не пыталась украсть ценности или деньги, но могла стащить грошовую булавку или ручку. Нужно доверять женской интуиции.

— Надеюсь, Яков не будет воровать наших булавок, — пошутил Арнольд, и все громко рассмеялись. Годлин продолжал молча есть. Его ничего не могло вывести из себя.

— Думаю, что нам нужно заранее продумать стратегию наших встреч, — предложил Арнольд, — мистер Дуарте прилетает на два дня, и мы должны выжать из него все возможное.

— Правильно, — кивнул Батуев. — Полагаю, что мы должны в общих чертах придерживаться нашего плана, который мы с тобой выработали в Москве.

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — предложила Рита. — Скажите, а в море можно купаться?

— Не думаю, — осторожно заметил Арнольд, — сейчас достаточно прохладно. Впрочем, если погода вас устраивает, можете спуститься вниз.

— По вашей знаменитой тропинке, — засмеялась Рита, — нет уж, спасибо. Я лучше пойду в обход. В последний раз по тропинке мы поднимались с помощью рук и ног.

— Это дело привычки, — возразил Арнольд, — мы с Эльзой научились спускаться и подниматься довольно быстро.

— Все равно трудно, — возразила Рита, — мы с Артемом пойдем в обход.

— Я не люблю купаться, — недовольно заметил муж.

— Тогда я пойду с Олей, — предложила Рита. — Оля, ты пойдешь со мной?

— Если нужно, — ответила Ольга.

— Не нужно, — разозлился муж, — мы приехали сюда для работы, а не купаться. Если захочешь, пойдешь в обход сама, — сказал он, обращаясь к жене.

Та обиженно отвернулась, но не стала спорить.

— Мы пойдем вместе, — примирительно сказала Эльза.

— Правильно, — согласился Арнольд, — возьмите с собой Карину. Она ведь пловчиха. Тоже может пойти с вами.

— Нет, — слишком быстро ответила Рита и, понимая, что явно поспешила с ответом, добавила: — Ведь мы не собираемся заплывать далеко.

— Я только предложил, — отвернулся от нее муж, не собираясь продолжать дискуссию.

«Кто такая эта Карина?» — подумал Абуладзе, но не стал ничего спрашивать. Рядом сосредоточенно жевал Яков Годлин. Его, казалось, не интересовало ничего, кроме еды. Или он делал вид, что его ничего не интересовало.

— Наш эксперт раньше работал в военной разведке, — сказал Батуев, чтобы сбить возникшее за столом напряжение.

— Очень интересно, — повернул голову к Абуладзе Арнольд Ференсас, явно заинтересовавшись, — вы работали в разведке. И в каких странах вы побывали?

— Только в России, — ответил Абуладзе, — я работал в основном на штабной работе. Обычным чиновником.

— Жаль, — весело сказала Рита, — я думала, вы расскажете нам о своих подвигах. Думала, что вы, как Штирлиц, были в тылу врага. Во время войны вы тоже работали на «штабной работе»?

— Извините, — улыбнулся Абуладзе, — но во время войны мне было несколько лет от роду. И при всем желании я не смог бы находиться в тылу врага.

Он заметил улыбку на лице Ольги, увидел насмешливые глаза Мошерского. И непроницаемое лицо Годлина.

— Я думала, вы старше, — нервно сказала Рита, видя, как откровенно улыбается Эльза Ференсас.

— Мы будем пить кофе в моем кабинете, — поднялся хозяин дома, — скажи, чтобы нам подали туда. Уже второй час ночи, а нам нужно о многом поговорить.

Когда оба банкира вышли, поднялись и их супруги. О чем-то оживленно беседуя, они поднимались по лестнице в свои комнаты. Мошерский вышел на террасу, достал сигареты. Абуладзе тяжело поднялся, подошел к одиноко стоявшей Ольге.

— Вы не знаете, кто такая Карина Виржонис? — спросил Абуладзе. — Кажется, о ней говорил хозяин дома.

— Это его родственница, — пояснила Ольга, — кажется, двоюродная или троюродная сестра. Она обычно приезжает сюда тренироваться. Карина спортсменка, чемпионка Литвы по плаванию. Очень красивая женщина, но хозяйка дома ее, видимо, не любит.

— Может, поэтому и не любит, — заметил Абуладзе, — а почему она не была за ужином?

— У нее режим. Они никогда не спускается вниз позже десяти вечера, — пояснила Ольга, — а где вы ее видели?

— Я просто спросил, — он посмотрел на часы, — уже поздно. Кажется, нам лучше пойти спать. Спокойной ночи. — Он отправился к лестнице, чтобы подняться к себе в комнату.

С балкона его комнаты большой дом Ференсаса был виден почти весь. Удачная его планировка, асимметричное расположение фасада придавали ему редкое очарование. Прямо от входа, расположенного с восточной стороны, можно было пройти в гостиную и в другие комнаты первого этажа. К гостиной примыкали великолепно оборудованная кухня, небольшое складское помещение, комната для горничных и повара. В другом крыле первого этажа находились кабинет Ференсаса и большая библиотека, в которой можно было курить.

На второй этаж вела широкая лестница, как бы разделявшая дом пополам. В каждой половине имелась большая спальная комната, выходившая балконами на море, и боковые комнаты, отведенные начальникам личной охраны и примыкающие к спальным комнатам. Еще по две спальни выходили с каждой стороны на восточную сторону здания. В южной части здания находились комнаты Абуладзе и Ольги, а в северной части была комната Карины Виржонис и еще одна пустующая комната. Очевидно, ее держали для мистера Дуарте, который должен был прилететь завтра утром.

Он услышал негромкие голоса и наклонился, всматриваясь в ночную темноту. Под балконом стояли двое. Вероятно, им и в голову не приходило, что их могут услышать. Специально выйдя с террасы, расположенной в северной части здания, они прошли сюда, надеясь остаться незамеченными.

— Ты должен все рассказать, — горячо убеждала женщина, — ты должен все рассказать.

— Не сейчас. Я не могу сейчас. Пусть все немного успокоятся.

— Ты должен рассказать. Иначе потом будет еще хуже.

— Я не знаю, что будет потом. Я не знаю…

— Ты должен решать. Нужно выбирать, как себя вести.

— Посмотрим. Я пока ни в чем не уверен.

Абуладзе наклонился, стараясь разглядеть собеседников, но они уже прошли дальше, возвращаясь к входу в дом, находившемуся в другом крыле. Он вернулся в свою комнату.

— Черт побери! — громко сказал Абуладзе. — Эта вилла полна неразгаданных тайн. Похоже, Коля Шаталов знал, куда меня тащит. Надеюсь, за два дня ничего не случится.

Он не мог даже предположить, что в этот момент убийца уже продумывал свой план, уточняя детали. Именно в эти самые мгновения, когда Тенгиз Абуладзе готовился ко сну.

 

Глава третья

За завтраком собралось девять человек. На этот раз к ним присоединилась Карина, которая спустилась вниз в белом спортивном костюме, выгодно подчеркивающем ее атлетическую фигуру. Развитый торс пловчихи, уверенная осанка, мягкий шаг — на нее нельзя было не обратить внимания. Абуладзе отметил, что она села не рядом с хозяевами дома, что выглядело бы более логичным, а поместилась между Ритой и Ольгой, что обрадовало Батуеву, которую явно нервировало соседство за столом с секретарем ее мужа.

Ференсас и Батуев громко обсуждали предстоящий визит Элеазара Дуарте. Женщины говорили о чем-то своем. Годлин, как всегда, молчал, уткнувшись в тарелку. Карина и Ольга тихо шептались, постоянно улыбаясь. Абуладзе посмотрел на Мошерского. Тот сегодня был мрачнее обычного. Словно не спал ночь. Мошерский почувствовал на себе взгляд, поднял глаза, вздрогнул и отвернулся, словно опасаясь, что этот непонятный эксперт может прочесть его мысли.

— Мы уезжаем через полчаса, — торопливо сказал хозяин дома, отвечая на вопрос Батуева. — Яков, вы вызвали наши машины?

— Они будут через десять минут, — кивнул Годлин.

— Простите, — не выдержал Абуладзе, — разве в доме нет гаража?

— Нет, — улыбнулся Арнольд, — здесь негде разместить гараж. Когда я планировал дом, я не думал, что у меня будет столько автомобилей. Мне казалось, что одна или две машины могут стоять и перед домом. Эти две нависшие скалы в виде ступенек мне всегда очень нравились, и я мечтал построить дом именно здесь, на первой скале, примыкающей ко второй. А гараж и некоторые другие постройки находятся в нескольких минутах езды от нас, как раз за горой. Там мы построили большой гараж и нашу ремонтную мастерскую. В доме нет места для посторонних, а рядом больше ничего нельзя поместить, иначе разрушится весь ансамбль. Но сюда все равно никто не сможет добраться. А если и доберется, то будет иметь дело с нашим Яковом или с вашим Мошерским. Я, честно говоря, думаю, что незнакомцу лучше не соваться сюда с недобрыми намерениями. У меня в кабинете неплохая коллекция ружей, кстати.

Даже повар и наши горничные живут в деревне, их привозит машина. Да и кроме того, единственная дорога проходит мимо наших мастерских, а там всегда есть дежурные. Я думаю в будущем вообще скупить всю землю вокруг. Мне очень нравятся эти места, — заключил хозяин усадьбы.

— Я смотрела вчера с нашего балкона, — призналась Рита, — это было просто потрясающе! Ночь, луна, звезды, и под ногами море. Было немного страшно и очень впечатляюще.

— А я специально так спланировал дом, чтобы балконы выходили на море, как бы в пространство, — пояснил Арнольд. — Второй этаж выдвинут вперед намеренно — козырьком для террасы. Кажется, «козырек», я правильно говорю по-русски?

— Правильно, — кивнул Батуев.

— Вот, я специально так проектировал. Чтобы второй этаж нависал над первым. И спальные комнаты получились большими. А на террасе всегда можно ужинать, даже во время дождя. Я много лет мечтал построить большой дом для всех своих друзей и собираться здесь осенью, когда бывает не так жарко.

— Мне у вас очень нравится, — кивнула Рита, — мне всегда импонировал ваш вкус, Арнольд.

— Спасибо, — кивнул польщенный хозяин. — Ого, — посмотрел он на часы, — мы опаздываем.

Быстро закончив завтрак, он кивнул Годлину, который без суеты поднялся следом. Подъехавшие автомобили уже замерли у дома, ожидая хозяина и начальника охраны. Когда кавалькада машин скрылась за поворотом, Абуладзе вышел на террасу. Рядом стояла Рита, глядя на море. Услышав шаги, она повернула голову.

— Скажите, — неожиданно спросила Рита, — вам нравится ваша работа?

— В каком смысле? — не понял Абуладзе.

— Ну, вам нравится следить за всеми, все высматривать, проверять, уличать?

— Боюсь, сударыня, что вы ошиблись, — сказал Абуладзе, он любил использовать именно это русское слово «сударыня» применительно к женщинам, — я никогда никого не уличал и ни за кем не следил. На прежней своей работе я лишь анализировал возможные действия наших противников. А сюда я приехал, чтобы по возможности помочь вашему Саше Мошерскому предотвратить любые попытки покушения на вашего супруга.

— Почему «моему»? — нервно спросила она.

— Я имел в виду начальника охраны вашего мужа, — поправился Абуладзе.

— Моему мужу что-то угрожает? — спросила Рита.

— Вы же наверняка знаете про письма, которые ему иногда приходят.

— Ах, это… — На ней было темно-коричневое короткое платье с открытыми плечами. — Такие письма получают все богатые люди. Это, по-моему, нормально. Если у вас много денег, а у других их мало или совсем нет, то вас должны ненавидеть. Вы разве не считаете это естественным?

— Нет, не считаю, — ответил Абуладзе. — Просто так получилось в нашей стране, что все перевернуто с ног на голову. Во всех нормальных странах богатые люди — это самые умные, самые толковые, самые одаренные люди, получающие деньги за свой труд, талант, за свое умение. А в нашей стране это в основном воры, проходимцы, мошенники, которые умудрились в нужный момент и в нужном месте успеть залезть государству в карман. И люди это подсознательно чувствуют. Поэтому в других странах богатых уважают, а в нашей… — он хотел сказать ненавидят, но, подумав, произнес другое слово, — презирают.

— Вы говорите про Грузию, про свою страну?

— Моя страна Россия. Я гражданин России, хотя до сих пор считаю себя гражданином двух государств — Грузии и России. Но мои слова могут быть отнесены и к Грузии, и к России. И по-моему, даже к Литве.

— И с такими мыслями вы беретесь охранять моего мужа?

— Вы опять все перепутали. Я его не охраняю. Я всего лишь прогнозирую возможные опасности и ищу способы их избежать. Извините меня. — Он повернулся, возвращаясь в дом.

Решив пройти в библиотеку, он вошел в комнату и обнаружил сидевшего на диване Сашу Мошерского.

— А где Батуев? — спросил Абуладзе.

— В кабинете Ференсаса, что-то диктует Ольге, — пояснил Мошерский.

Абуладзе сел рядом с ним на диван. Мошерский покосился на него, но ничего не сказал.

— Давно работаете с Батуевым? — спросил Абуладзе.

— Вы решили приступить к своим профессиональным обязанностям, — усмехнулся Мошерский, — ну, ну, я не в обиде. Не так давно, полтора года. Впрочем, вам, наверно, все рассказал Шаталов.

— Рассказал.

— Ну вот видите. Если что-то непонятно, то можете у меня спрашивать.

— Вы видели письма с угрозами?

— Конечно, видел.

— И каково ваше мнение?

— Обычный психопат. Ну кто может регулярно посылать подобные письма? Только психически неуравновешенный человек. Ни угроз, ни конкретных требований. Если бы он что-то хотел, то давно бы изложил свои претензии. А такие угрозы — нет, это просто психопат.

— Может, кто-то из конкурентов Батуева?

— Его конкуренты солидные люди. Они бы не стали заниматься подобной глупостью. Если бы Батуев кого-то не устраивал по-настоящему, к нему бы давно прислали профессионального киллера, который сначала убрал бы меня, а потом пристрелил и самого Батуева. Но этого не будет.

— Почему? — заинтересовался Абуладзе. — Почему вы считаете, что это невозможно?

— В этих кругах все придерживаются определенных правил, — пояснил Мошерский. — Каждый строго соблюдает неписаные законы, понимая, что нельзя подставляться. И если некто нарушает эти правила, его ждет киллер. Но если кто-то в нарушение правил все же приглашает киллера, то должен понимать, что и на него будет объявлена охота. В финансовых кругах все друг друга знают. Там не нужны доказательства, как в уголовном деле. Там все точно просчитывают, кому именно выгодна смерть конкурента. И насколько выгодна.

— Интересная у вас философия.

— Насмотрелся, — отмахнулся Мошерский, — когда они на обеды съезжаются или на встречи. Морды у всех одинаковые, самодовольные, лоснящиеся, с бегающими глазками. Половина, если не больше, из моих бывших клиентов. Наворовали, сволочи.

— У вас прямо радикальные взгляды, — усмехнулся Абуладзе. — А только что меня упрекали в том, что я не совсем гожусь на должность эксперта со своими воззрениями.

— Маргарита, — понимающе кивнул Мошерский, — я знаю. У меня с ней из-за этого постоянные стычки. Она не понимает, что я охраняю тело ее мужа и не обязан носить им носки и выдавать ночные горшки. Впрочем, она много чего не понимает. Знаете, так часто бывает, когда сразу все получаешь. Она ведь из очень бедной семьи. И вдруг стала такой богатой. Вот она и считает, что все ей завидуют, все их ненавидят.

— А что вы думаете про Ольгу?

— Хорошая девушка. Толковая, умная. Почему вы спрашиваете?

— Мне интересно ваше мнение.

— Нормальный человек. Хотя ей тоже сложно тут. Хозяйка постоянно придирается. Но Оле еще повезло, что она не во вкусе хозяина. Знаете, как сейчас сложно работать личным секретарем. Это ведь узаконенный секс. И попробуй отказать, сразу вылетишь с работы.

— Ну, это понятно. А как Ференсасы? Вы давно их знаете?

— Полтора года и знаю. Они часто прилетают в Москву. Причем муж всегда берет с собой свою драгоценную супругу. У них, по-моему, разница лет пятнадцать. Ему под пятьдесят, а ей тридцать пять. Она истеричка, похуже нашей. Не дай Бог — свяжешься. А он, по-моему, у нее под каблуком.

— С Годлиным вы общались до этого?

— Слава Богу, очень мало. Типичная сволочь. Обозленный на весь мир, жестокий. Я видел, как он однажды задавил на дороге кошку. Та не успела перебежать, и он ее намеренно размазал.

— Кем он раньше работал?

— Говорят, что в КГБ. Но я не очень верю. У него морда явно не блещет интеллектом. А там все-таки требовались хотя бы зачатки интеллекта. Я слышал, что он работал в ГУИТУ, говорят, он был надзирателем в колонии особого режима. Но точнее не знаю.

— А Карина Виржонис? Вы раньше ее видели?

— Один раз. Она приезжала в Москву. Фактурная девочка, — мечтательно сказал Мошерский, — только много из себя строит.

— Ясно. Мне кажется, что вам вообще здесь не очень нравится.

— Вообще не нравится. Ни этот дом, ни его обитатели. Но я обязан быть здесь. Поэтому и сижу.

— Значит, вы не придаете особого значения всем этим угрозам?

— Конечно, не придаю. И вы не придавайте. Здесь ничего не может случиться. Чужих не бывает, а свои предпочитают беситься иначе. Кстати, вы не любите купаться? Можно спуститься вниз к морю. Только не идите по тропинке. Мы приезжали сюда в прошлом году, и я попытался. В лучшем случае можно сломать ногу. Лучше пойти в обход, по асфальтовой дорожке. На несколько минут дольше, но зато надежнее. Кстати, по-моему Эльза Ференсас и Карина уже купаются внизу. Хотя нет, вряд ли. С Эльзой никто вниз не пойдет. Вы не знаете, почему у всех этих дамочек такой стервозный характер? Не знаете. А я знаю — слишком много денег, вот они и бесятся от безделья. Здесь нельзя было соорудить бассейн — кругом скалы, и Ференсас решил поставить дом у самого моря.

В этот момент дверь в библиотеку открылась. Абуладзе увидел Ольгу, уже переодетую для спуска к морю.

— Вы идете купаться? — спросила девушка. — Саша, пойдем со мной, Карина уже внизу купается.

— Одна?

— Кажется, да. Хозяйка дома отправилась к себе в спальню, делает увлажняющую маску.

— Откуда вы знаете? — спросил Абуладзе.

— Сама сказала, — усмехнулась Ольга, — она спросила, какой маской я пользуюсь, сохраняя такой цвет лица. Ну я и ответила, что мне маска не нужна, я еще не в том возрасте.

— Это было некорректно с вашей стороны, — заметил Абуладзе.

— А где шеф? — спросил Мошерский.

— Отдыхает в спальной. Маргарита позвала его с собой, но он не пошел, поднялся наверх.

— Тогда я остаюсь, — вздохнул Мошерский, — а куда пошла Маргарита?

Они умышленно называли жену Хозяина полным именем, зная, что это ей очень не нравится.

— К лесу, за скалы. Она сказала, что не хочет купаться. Ты же знаешь ее характер.

— Пусть гуляет, — отмахнулся Мошерский, — а я останусь здесь. Когда никого нет в доме, нельзя уходить. Сама понимаешь.

— До свидания, — кивнула девушка, выбегая из комнаты.

— Я тоже пойду, — поднялся Абуладзе.

— Хотите угадаю, куда? — усмехнулся Мошерский. — Идете в лес, присмотреть за Маргаритой?

— Иду, — спокойно подтвердил Абуладзе, — меня пригласили экспертом и платят за безопасность Артема Батуева. А в понятие его безопасности, очевидно, включается и безопасность его супруги.

— Ну, ну, — насмешливо сказал Мошерский.

— У вас комплексы, Саша, — мягко заметил Абуладзе, — не нужно так нервничать. Если вам не нравится ваша профессия, вы ведь можете уйти. Но не стоит демонстрировать, что она вам так омерзительна.

С этими словами он вышел из библиотеки, оставив раздраженного Мошерского одного.

 

Глава четвертая

Обед подали на веранде. На этот раз за стол село несколько человек. Рита Батуева, вернувшись с прогулки, раздраженно сообщила, что у нее болит голова и что она обедать не будет. Карина вызвала один из оставшихся в гараже автомобилей и уехала по своим делам в город. Обедали только хозяйка дома, Артем Батуев, Ольга и двое мужчин — Абуладзе и Мошерский. Почти весь обед прошел в молчании. Разговаривали только хозяйка дома с гостем.

— Арнольд обещал повезти нас завтра в Палангу. Там есть очень неплохой ресторан, — сообщила Эльза, — говорят, там подают лучшие рыбные блюда по всему побережью.

— Это где мы были в прошлый раз? — оживился Батуев. — Кажется, «Якорь» называется.

— Нет, — поморщилась Эльза, — «Якорь» — обычная забегаловка, которые так нравятся Арнольду. А этот ресторан гораздо лучше. Такого типа, как у вас, в который мы ходили несколько месяцев назад, когда были в Москве. Очень стильное такое заведение. Как он назывался?

— Не помню, — замялся Батуев, — мы посещаем много ресторанов. Сейчас в Москве есть разные рестораны. Какой вы имеете в виду?

— Рыбный. Мне он очень понравился. Такой красивый. Когда входишь, под ногами плавают рыбы, кажется, будто попал в бассейн. Там было так красиво и необычно. Сверху толстое стекло и под ногами плавающие рыбы…

— Вы, наверное, говорите про «Сирену», — вставила Ольга, — это, кажется, на проспекте Мира. Но мы там не были. Вы обедали с мужем и с мистером Батуевым в другом ресторане. Вы просто спутали. Я там тоже бывала.

— Да, — повернулась к ней Эльза, смерив ее быстрым уничижающим взглядом, — а я полагала, что это достаточно дорогой ресторан, чтобы его могла посещать обслуга, — сказала она, уже обращаясь к Артему Батуеву.

Тот ничего не ответил. Похоже, он даже не понял, что именно сказала хозяйка дома. Но Оля поняла и вспыхнула, затем вскочила и выбежала из-за стола, с трудом сдерживая слезы.

— Это месть за утреннюю маску, — негромко заметил Мошерский, с неодобрением поморщившись.

— И как только вы терпите эту плохо воспитанную неврастеничку, — холодно заметила Эльза Ференсас. — Мало того, что встревает в разговор, она еще и вскакивает из-за стола по любому поводу. Впрочем, все секретарши немного похожи друг на друга, им кажется, что они знают о своих начальниках все, постигли все их тайны. Слава Богу, Арнольд не приглашает сюда своих секретарей. Нам достаточно созерцать рожу одного Якова, чтобы постоянно испытывать чувство омерзения. Но Арнольд к нему так привязан. Он считает, что только Годлин может обеспечивать его безопасность.

— Он ведь работал раньше в системе МВД? — спросил Абуладзе.

Эльза повернулась к нему. Несколько секунд молчала, словно решая, относить ли и его к «обслуге» или стоит ответить этому старому полному грузину, неизвестно зачем оказавшемуся в их доме.

— Это наш эксперт, — словно что-то почувствовав, напомнил Батуев.

— Нет, — произнесла наконец Эльза Ференсас с невыносимым отвращением, — ни в каком МВД он не работал. И не был начальником уголовного розыска, как ваш Александр Мошерский. Он был надзирателем в колониях. Старшим надзирателем. Садист и палач. Мой муж почему-то считает, что именно такой человек должен обеспечивать безопасность нашей семьи. Хотя я полагаю, что мы должны защищаться в первую очередь именно от него.

В этот момент в гостиную вошла Карина. С пакетами в руках.

— Опять ругаете Годлина? — весело спросила она.

— Как ты здесь оказалась? — удивилась Эльза. — Я не слышала шума подъезжающей машины.

— А я пришла пешком. Попросила высадить меня на дороге и пришла. Это даже полезно — немного пройтись. Вы видите, как испортилась погода. Обещали ураганный ветер к вечеру. Надеюсь, наши вернутся до этого.

— Арнольд звонил, — звонким голосом сообщила Эльза, — они уже едут.

— Ну и хорошо, — рассудительно сказала Карина, — приятного аппетита.

Она вышла из комнаты. Эльза проводила ее взглядом, потом сказала, обращаясь к Батуеву, словно здесь никого не было:

— Странно, что все спортсменки как бы немного не в себе. Это, наверное, от разных препаратов, которые они закачивают в себя, чтобы добиться нужных результатов.

— Не знаю, — растерялся Батуев, — может быть и так.

Конец обеда прошел в полном молчании. Когда Эльза и Батуев вышли из-за стола, Абуладзе сказал, обращаясь к Мошерскому:

— По-моему, эта особа недовольна всем миром.

— Она недовольна прежде всего собой, — глубокомысленно заметил Мошерский. — Пойду-ка искупаюсь в море, хотя ветер уже довольно сильный, только пойду по дороге. Я вообще не понимаю, как хозяева спускаются и поднимаются по этим камням. Они называют эту дорогу «тропинкой». Гораздо удобнее идти по асфальтовой дорожке. Чуть дальше, но зато надежнее.

Абуладзе поднялся к себе в комнату. Подошел к окну, всматриваясь в небо. С севера надвигались темные тучи.

«Похоже, синоптики не ошибаются, — подумал Абуладзе, — не нравится мне в этом доме. Все какие-то закомплексованные, издерганные, нервные. Похоже, правы те, кто считает большие деньги не благом, а злом. Здесь все ненавидят друг друга».

Он разделся, решив немного поспать перед ужином. Его разбудил шум подъехавших автомобилей, крики людей. Абуладзе прислушался. Кажется, Ференсас привез своего гостя. Он посмотрел на часы. Восьмой час вечера. Кажется, он слишком много спал. Быстро поднявшись с постели, он поспешно оделся. Как раз в этот момент в комнату постучала девушка, обслуживающая их за столом.

— Ужин в восемь часов, — сообщила она.

— Как в лучших домах, — усмехнулся Абуладзе. Подойдя к окну, он снова посмотрел на небо. Вместо вчерашнего звездного купола — свинцово-черные тучи. Вдали ударил гром.

«Надеюсь, наш дом выдержит натиск урагана», — подумал Абуладзе.

Несмотря на приезд иностранца, он не изменил себе, позволив себе надеть к ужину темный костюм, но опять без галстука. Так он и спустился вниз, в строгом костюме и в рубашке с распахнутым воротом. Гость уже был в гостиной. Высокий, коротко постриженный господин в очках с черепаховой оправой. На скучающем, несколько пресыщенном лице выделялся длинный нос, заканчивающийся у самой губы. Уши большие и вислые, лицо удлиненное. Элеазар Дуарте по типу был похож скорее на англичанина, чем на испанца.

Его посадили между хозяином и хояйкой дома. Напротив сидели супруги Батуевы и Карина Виржонис. Все были рассажены таким образом, словно предполагалось, что за ужином будут беседовать только две супружеские пары банкиров и вновь приехавший гость, который довольно неплохо говорил по-русски. Но Артем Батуев неожиданно предложил сделать тамадой за столом Тенгиза Абуладзе, который был единственным грузином среди всех собравшихся.

— В присутствии грузина никто не посмеет быть тамадой, — шутливо заявил Батуев.

— Вставайте, вставайте, — тихо предложил Мошерский, — как раз попрактикуетесь на своих «клиентах».

Абуладзе тихо вздохнул, поднимаясь. Вечер был безнадежно испорчен. Он хотел быстро поужинать и спуститься вниз, чтобы погулять по берегу моря, но пришлось говорить длинные, иногда витиеватые тосты, поминая каждого из присутствующих, как того требовал обычай. И если первые несколько тостов за прекрасных женщин, за дом, в котором они сидели, за хозяев дома, за их гостя мистера Дуарте и за семейную чету Батуевых были встречены довольно одобрительно, то следующие натыкались на некоторую неловкость. Когда он предложил выпить за Карину, то заметил, как недовольно скривил губы Арнольд Ференсас, очевидно, не ожидавший, что он перейдет на слишком «частные» тосты. А его супруга даже не удосужилась сделать вид, что собирается выпить за родственницу мужа.

Еще хуже получилось с Ольгой, за которую откровенно не стали пить ни Рита Батуева, ни Эльза Ференсас, а когда Арнольд поднял бокал и, улыбаясь, обратился к девушке, супруга зло и почти демонстративно толкнула его в бок. За телохранителей пить было совсем неудобно, и Тенгиз Абуладзе нашел выход, предложив выпить за мужчин, рискующих своей жизнью. При этом он уловил нечто похожее на одобрение в глазах Якова Годлина, сидевшего напротив.

После ужина Арнольд предложил сыграть в карты. Абуладзе обратил внимание на кольцо с большим бриллиантом, появившееся на руке Ференсаса. Очевидно, хозяин не надевал подобных украшений во время своих зарубежных визитов. Он сел играть в паре с женой Батуева, а его супруга выбрала себе в партнеры Артема Батуева. Пока четверка резалась в карты, Ольга попыталась выйти на террасу, но там уже дул довольно сильный и резкий ветер. Раздосадованная, она вернулась в гостиную и, пройдя к дивану, устроилась на нем, включив телевизор, по которому передавали последние новости. Спутниковая антенна позволяла принимать изображения и из Москвы. Мошерский поднялся, выходя из комнаты и на ходу доставая сигареты. Абуладзе заметил, как Дуарте подошел к Карине Виржонис и, усевшись рядом с ней на диван, начал ей что-то оживленно рассказывать. При этом оба говорили по-английски, на этом языке Дуарте говорил гораздо лучше, чем на русском. Их разговор кончился тем, что оба, поднявшись, вышли в библиотеку. Ольга проводила их долгим взглядом и вышла следом.

Абуладзе подошел к балконной двери, ведущей на террасу. За окном свистел ветер, который усиливался с каждым часом. Тяжелые темные занавески были собраны по краям. От тяжелой ткани характерно пахло пылью. Абуладзе услышал, как к нему почти беззвучно подошел Яков Годлин. Он видел его отражение, когда Годлин подходил к нему. Яков был ему по плечо.

— Вы действительно работали в ГРУ? — спросил Годлин, кажется, впервые раскрывая рот.

— Это так странно? — спросил Абуладзе, не поворачивая головы.

— Вообще-то да, — невозмутимо ответил Годлин.

— Почему? — на этот раз он повернул голову. — Почему вы считаете, что это странно?

— Люди вашей профессии обычно неохотно идут в телохранители. Ваше ведомство до сих пор уважают. И если берут на работу, то руководителями службы безопасности, как Шаталова, или в полуправительственные учереждения. Почему вы здесь?

— Мне у вас нравится, — сказал Абуладзе, глядя на террасу. — Когда еще я смог бы попасть в столь колоритную обстановку?

— Не шутите, — строго произнес Годлин. — Я обычный мент, даже не сотрудник МВД, а обычный надзиратель в колонии. У нас в Литве делают очень большую разницу между сотрудниками МВД и надзирателями в колониях. Почему-то нас считают чуть ли не палачами, хотя мы выполняли свое дело так же, как и все остальные. Я даже коммунистом никогда не был. Рылом не вышел.

— И вы до сих пор жалеете? — он говорил, глядя перед собой, словно разговаривая с отражением Годлина.

— Не жалею, — прохрипел Годлин, — я их не любил, так же как этих… Я ведь сюда из Киргизии приехал, думал, начну все заново. Там у меня жена и дочь остались. А здесь… Сначала нужно было учить их язык, а потом меня просто выгнали. В шею. Выгнали как собаку. Сказали, чтобы я возвращался к себе в Россию. Или в Киргизию. Два года я работал рядовым охранником. Потом еще два года инкассатором в банке. Как раз в том самом, где президентом был наш Хозяин. И я бы всю жизнь сидел в инкассаторах, если бы на нашу машину не напали…

Абуладзе повернулся к нему. Теперь ему было интересно, что скажет Годлин. Тот говорил, не меняясь в лице.

— Трое напали. Их было трое. А нас тоже трое. Водитель-малолетка, ему только восемнадцать исполнилось, бухгалтер и я. Ну, они сразу и пальнули в нашего парня. Прямо в живот. Он потом так мучился перед смертью…

За столом продолжали играть в карты. Слышался довольный голос Арнольда Ференсаса, он, похоже, выигрывал, хихикание Риты Батуевой, недовольные восклицания ее супруга. Хозяйка дома молчала.

— Их было трое, — продолжал Годлин, — а я один. И у меня был старый «ТТ», который был похож скорее на артиллерийское орудие, чем на пистолет. Но в отличие от этих молокососов я умел обращаться с оружием.

Он помолчал немного, словно решая, что именно сказать дальше. И произнес только две фразы:

— В общем, я вышел победителем. Пристрелил всех троих…

На этот раз Годлин смотрел в стекло, видя отражение Абуладзе, а тот молча ожидал продолжения. Наконец спросил:

— Что дальше?

— Мне впаяли шесть лет за превышение пределов необходимой обороны, — процедил Годлин. — Три года я просидел в нашей колонии. Как раз в той самой, где раньше работал. Это в России можно посылать провинившихся сотрудников правоохранительных органов в Нижний Тагил, где есть специальная колония для них, чтобы этот контингент не имел ничего общего со своими бывшими «клиентами». А в маленькой Литве нельзя создавать для нескольких людей отдельную колонию. Вот меня и сунули в общую.

Годлин не улыбнулся. Он просто показал свои зубы — желтые, изрядно источенные зубы немолодого человека.

— Можете себе представить, как мне было плохо? Отсидев три года, я мог просидеть и еще пять, если бы, конечно, остался жив. Но оказалось, что я попал под амнистию. Заодно еще и Арнольд хлопотал. Вот меня и выпустили. А потом Арнольд взял меня к себе начальником охраны вместо умершего кагэбэшника. Поэтому я здесь.

— Ясно. Получается, что единственный человек, кто протянул вам руку помощи, был Арнольд Ференсас. Он благородный человек.

— Арнольд! — прохрипел Годлин. — Я из-за его вонючего банка сидел в колонии три года. Из-за его паршивых денег. Какая это благодарность? Он просто боялся, что я вцеплюсь ему в глотку своими зубами.

— Зачем вы мне это говорите?

— Чтобы вы все понимали. И не нужно иллюзий. Мы нанятые «шестерки», которые их обслуживают. Как проститутки. И должны выполнять любое пожелание заказчика. Не стоит помнить о своем прошлом, нужно думать только о настоящем. Это единственное, что помогает выжить.

— Вы знаете о письмах с угрозами, которые присылали Артему Батуеву?

— Слышал. Мне говорили. Но, по-моему, это детские игры. Какой-нибудь уволенный клерк или разорившийся вкладчик. Наши хозяева свои деньги на «пирамидах» строили. Вот многие и разорились.

— А вашему подобные угрозы не поступали?

— Пока нет. И надеюсь, что не будет. Россия слишком большая, слишком неуправляемая страна. У нас здесь все и всех знают, как облупленных. У нас нельзя написать такое письмо и остаться неизвестным. Сразу вычислят. Это Литва.

— Раньше к вам приезжал мистер Дуарте?

— Один раз был, — обернулся Годлин, — он, по-моему, приударяет за Кариной. Она ему импонирует. Сам дохлятик, хоть и высокий, а любит грудастых и мясистых. А она спортсменка, вот его и потянуло. Пусть любит. Карина девочка умная, если он холостой, она его не отпустит. Если женатый, пошлет к черту и придумает что-нибудь другое.

— А жена Арнольда?

— Стерва, — коротко бросил Годлин, — типичная стерва. По любому пустяку скандалит, ругается, злится. Невозможно угадать, когда у нее хорошее настроение, а когда плохое. Из-за любого пустяка может вспыхнуть скандал. Не там положили книгу, не вытерли ноги, включили не ту программу телевидения, забыли вернуть на кухню стакан. Истеричная особа, совсем не может себя контролировать. Они чем-то похожи с Ритой. Но та более благоразумная, сдержанная и терпеливая. Слава Богу, что я Эльзе не подчиняюсь. У меня хозяин один — Арнольд.

— Но его вы не любите, — настаивал Абуладзе.

— Он не баба, чтобы я его любил, — ответил Годлин, — я получаю деньги за свою работу, а не за любовь. Для этого в Паланге есть мальчики и девочки, которые за гораздо меньшую сумму могут обслужить любого клиента. Вы тоже работаете не из любопытства. Сами знаете, какая зарплата у Шаталова. Больше, чем у многих министров. И в Литве. И в России.

— Ветер усиливается, — показал на террасу Абуладзе.

— Обещали ураган, — поморщился Годлин, — не люблю я этого места. Словно птичье гнездо. Внизу ничего нет. И их тропинку не люблю. Я три раза пытался спуститься или подняться. Ничего не получается. И как это Ференсасы наловчились по камням прыгать, до сих пор понять не могу. Хорошо, что есть асфальтовая дорога.

— А Мошерского вы давно знаете?

— Знаю, — Годлин угрюмо взглянул на Абуладзе, — лучше бы не знал. И он бы лучше нас никого не знал.

— Не понял?

— И не надо. Это к делу не относится. Это совсем другой цирк. Мошерский, говорят, был способный офицер, вот ему и нужно было сидеть в своем управлении и брать взятки, а не лакействовать у банкиров.

— Злой вы человек, Годлин, — заметил Абуладзе.

— Еще скажите — горький. Я не злой, я нормальный. Вы еще злых не встречали. Привыкли со шпионами общаться да с разведчиками. Все друг другу «пардон» и «сорри» говорили. А у нас это просто. Один на спину, двое ноги раздвигают. И в лучшем случае палку достают. Рассказывать дальше, что бывает, или сами знаете?

— Знаю.

— Вот, вот. Там злые и бывают. А на воле злые не встречаются. Они на воле жить не могут. Как звери-людоеды. Сразу на людей бросаются и себя выдают. Ну, их и стреляют. Всех стреляют. Чтобы другим неповадно было людоедничать.

— Годлин, — позвал Якова Ференсас, — позвони в гараж и предупреди всех об урагане. Чтобы машины не выезжали никуда сегодня ночью.

— Я уже позвонил, — спокойно ответил Годлин.

— Еще раз позвони, — нетерпеливо приказал Ференсас. Очевидно, на этот раз их пара проигрывала.

Годлин кивнул и вышел из гостиной. Абуладзе, пройдя через гостиную, вошел в библиотеку как раз в тот момент, когда Дуарте, державший руку Карины в своих ладонях, рассказывал ей что-то смешное. Увидев вошедшего, он невольно вздрогнул и выпустил руку Карины.

— Извините, — пробормотал Абуладзе.

— Не уходите, — позвала его Карина, — мистер Дуарте как раз спрашивал про вас. Ему ужасно интересно. Я сказала, что вы работали в русском ЦРУ, но он не понимает, что это такое.

— Я понимай, — возразил Дуарте, — но ЦРУ есть аналог КГБ, а Карина мне рассказывала, что вы были военный полковник.

— Я работал в военной разведке, — кивнул Абуладзе и, переходя на английский, добавил: — Ничего особенного, просто полковник. В любой армии мира, даже в американской, есть военная разведка.

— Вы так хорошо говорите по-английски, — всплеснул руками Дуарте.

— Не так хорошо, как вы по-русски, — возразил Абуладзе.

— Вы превосходно говорите, — вмешалась Карина, — никогда бы не подумала, что вы так хорошо знаете иностранный язык. В моем представлении бывшие офицеры Советской Армии нечто среднее между нашим Годлиным и вашим Мошерским.

— Они не так плохи, как вам кажутся, — возразил уже по-русски Абуладзе, — каждый по-своему довольно интересен.

— Я хотел у вас узнать, мистер Абуладзе, — сказал по-русски Дуарте, — как вы, грузин по национальности, служили в русской армии. Более того, вам позволили служить в разведке.

— Во-первых, я служил в Советской Армии. Во-вторых, ни в Советской, ни в российской армии не делят офицеров по национальности. И, наконец, даже после Сталина в нашей бывшей стране грузин всегда принимали на работу, — пошутил Абуладзе.

— Сдаюсь, — расхохотался Дуарте, — с вами трудно спорить. Хотите выпить? У нас есть две бутылки отменного кампари.

— Спасибо, я не пью.

— Напрасно. Я знаю рецепт неплохого коктейля.

— Извините, — Абуладзе вышел из библиотеки, столкнувшись с Мошерским. Тот стоял у дверей.

— Нечто среднее, — горько сказал он, повторяя слова Карины, которые он явно подслушал. — Вы «нечто среднее» между мной и Годлиным.

— Она пошутила, — пробормотал Абуладзе, — и не нужно все принимать так близко к сердцу.

— А я уже ни на что не реагирую, — отмахнулся Мошерский.

Абуладзе прошел в гостиную и не нашел там никого, кроме сидевшей у телевизора Ольги.

— Все разошлись, — понял Абуладзе.

— Кто куда, — кивнула Ольга. — Женщины даже решили одеться и выйти на веранду, хотя там такой ветер. Делать им нечего, поэтому и бесятся. А мужчины, кажется, хотят подкрепиться. Кухарка уже уехала, и Арнольд предложил нашему Батуеву самим поискать на кухне что-нибудь съедобное.

— А почему вы не идете спать?

— Не знаю. Не хочу. Говорят, будет какая-то музыкальная передача.

Абуладзе нахмурился. Потом спросил:

— Мужчины уже на кухне?

— Нет. Оба поднялись вместе с женами. Но сейчас все вернутся.

— А Годлин? — Он куда-то вышел. Я не видела куда.

— Почему вы не поднялись к себе? — спросил Абуладзе. — Уже достаточно поздно, и вам нужно спать. Или вам доставляет удовольствие видеть этих двух дамочек, к которым вы явно не испытываете симпатии.

— Я хочу смотреть телевизор, — упрямо сказала Ольга. — Или мне нужно идти спать сразу после передачи «Спокойной ночи, малыши!»? — издевательски спросила она.

— Вы же прекрасно меня поняли, — вздохнул Абуладзе, выходя из гостиной. Пройдя к лестнице, он хотел подняться, но затем раздумал и, подойдя к входной двери, приоткрыл ее. Перед домом стоял автомобиль, в котором сидели двое охранников. Завидев Абуладзе, оба закивали в знак приветствия. Они уже знали, кто этот странный гость. Кивнув им в ответ, Абуладзе вернулся в дом. Он стоял у лестницы, когда сверху начали спускаться Батуевы.

— В такую погоду выходить на веранду верх безумия, — с раздражением говорил муж. — Почему тебе пришла в голову такая нелепая затея?

— Мне так хочется, — возражала жена, — ничего страшного нет. Ветер не такой сильный, нас не унесет. А мы не будем подходить к перилам. И потом, почему ты стал такой нервный? Лучше бы построил такую вот виллу. Или купил.

— Идиотка, — зло рыкнул муж. — Только это у тебя на уме. С каких пор ты так подружилась с Эльзой? Ты же ее раньше терпеть не могла.

— Это мое дело. Я ведь не спрашиваю, зачем вы ходили в Москве в сауну с Арнольдом?

— Это было полгода назад.

— Я все знаю! — истерически крикнула Рита. — Ты мне тогда врал.

Абуладзе решил, что пора вмешаться. Он тихо кашлянул. Супруги сразу смолкли. Абуладзе двинулся к лестнице, и Рита Батуева, узнав его, иронически заметила:

— Еще один из твоих новых друзей.

Она с демонстративным видом прошла мимо Абуладзе. Батуев, как бы извиняясь, пожал плечами. Абуладзе ничего не сказал, он молча тяжело поднимался по лестнице. На втором этаже ему встретилась вторая пара — супруги Ференсасы. Муж был явно не в духе. Он, очевидно, проиграл и что-то выговаривал жене на литовском. Заметив Абуладзе, Арнольд замолчал.

— Извините, — сказал гость, проходя к себе в комнату.

Уже войдя в спальню и сняв пиджак, он в которой раз подумал, что большие деньги порождают только большие проблемы. Абуладзе собирался принять душ перед тем, как лечь спать. Он неторопливо разделся, довольно долго стоял у зеркала, с огорчением глядя на свое уже далеко не молодое тело, и только после этого полез под душ. А через несколько секунд раздался дикий женский крик, потрясший весь дом. И даже Абуладзе, стоявший под душем, скорее не услышал, а почувствовал этот крик, почувствовал его энергетику, уже понимая: то роковое, что назревало все эти часы и что неминуемо должно было произойти, — произошло.

 

Глава пятая

У него в ванной висел банный халат. Но одеяние явно было не рассчитано на полную фигуру грузина. Стараясь сохранять спокойствие и не очень нервничать, он достаточно быстро оделся, чтобы спуститься вниз. На первом этаже царила суматоха, кто-то всхлипывал. Абуладзе вошел в гостиную и увидел лежавшую на диване Риту Батуеву. Рядом стоял ее муж, с растерянным видом наблюдавший за супругой.

— Быстрее вниз, — внезапно закричал из коридора Арнольд Ференсас, — она, возможно, еще жива, — дайте фонари. Дайте света.

Ференсас, Годлин и Мошерский выбежали на улицу, где к ним присоединились двое охранников, сидевших в автомобиле. Все начали спускаться вниз, держась друг за друга. Лишь Ференсас, довольно умело балансируя, скрылся в темноте. В гостиной стояла растерянная Ольга, пытавшаяся помочь Батуеву привести в сознание супругу. И наконец следом за Абуладзе в гостиную вбежали мистер Дуарте и Карина.

— Что произошло? — спросил Дуарте. — Почему такие крики?

— Она… она… — вслипнула Ольга, — там…

— Говорите яснее, — строго потребовал Абуладзе.

— Там упала, свалилась. Она упала. Упала Эльза Ференсас.

— Как это упала? — быстро спросил Абуладзе. — Откуда упала?

— Не знаю. Я выходила из гостиной. Вышла на кухню, чтобы налить себе воды. А когда вернулась, увидела… увидела, как Рита поднимается над перилами и кричит. А потом она потеряла сознание.

— Это она кричала?

— Они обе кричали, — всхлипнула девушка, — и Эльза, которая летела вниз, и Рита, которая не успела ее удержать.

Абуладзе поспешил к балконной двери. Вышел на веранду. Дул сильный ветер. Абуладзе медленно подошел к ограде. Наклонился. Какой бы сильный ветер ни был, он не смог бы снести отсюда молодую, крепко стоящую на ногах женщину. К тому же перила веранды довольно высокие, почти по пояс. Как она могла умудриться отсюда упасть? И почему на веранде нет света, если было заранее известно, что женщины выйдут сюда вдвоем. Он увидел, как мелькали лучики фонарей, спускавшихся вниз, к морю. Упасть с такой высоты на камни и остаться в живых было, пожалуй, еще более невероятным, чем само падение. Как могла хозяйка дома выпасть с веранды? Для этого она должна была либо сознательно прыгнуть, перегнувшись через перила, либо кто-то сзади ее подтолкнул. Только так женщина могла оказаться за перилами. С другой стороны веранда была защищена глухой стеной, возведенной с северной стороны, и даже ураганный ветер не мог снести с нее молодую женщину. Снизу доносились крики. Он перегнулся, прислушиваясь к ним. И вдруг почувствовал присутствие постороннего за своей спиной. Абуладзе вздрогнул, выпрямился, обернулся. Рядом стоял Дуарте.

— Я не услышал, как вы подошли, — пробормотал Абуладзе.

— Мне часто говорят, что я неслышно хожу, — признался Дуарте, — очевидно, потому, что в молодости я был профессиональным гимнастом.

— Да? — удивился Абуладзе, глядя на гостя. — Странно, но я тоже думал, что вы бывший спортсмен. Как вы полагаете, мог человек сам свалиться отсюда?

— Нет, конечно. И ветер, какой бы ни был сильный, не мог свалить несчастную Эльзу. Такой ужас. Бедный Арнольд, представляю, что он сейчас чувствует, — взволнованно сказал Дуарте.

Абуладзе снова наклонился вниз. Огоньки фонарей были уже далеко. Очевидно, Арнольд Ференсас первым достиг камней. Надеяться на то, что его жена, сорвавшись с такой высоты, могла остаться в живых, было бы наивно. Абуладзе повернулся и вошел в гостиную, где рядом с уже приходившей в себя Ритой столпились остальные гости: ее муж и две девушки — Оля и Карина. Следом за ним в гостиную вошел Дуарте. Абуладзе обратил внимание на занавески: они были чуть сдвинуты к центру, а удерживающая их кайма снята с петель.

— Что там? — спросила Карина. — Видно что-нибудь?

— Ничего, — ответил Дуарте, — но я думаю, что все безнадежно, и… простите меня. Я плохо себя чувствую, — он быстро вышел из гостиной.

— Наверное, переволновался, — предположила Карина, — он так разнервничался, когда услышал крик.

В этот момент Рита застонала. Муж бережно поднял ее голову.

— Все в порядке, — успокаивающе сказал он, — все хорошо.

— Кто это? — спросила Рита, открывая глаза. Увидев мужа, вдруг обхватила его за шею и начала громко плакать. — Нет! — кричала она. — Нет.

— Что случилось? — испуганно спрашивал муж. — Скажи, что произошло?

— Она упала… она свалилась… нет, она упала, но не сама… — выдавила из себя женщина, захлебываясь слезами.

— Что вы сказали? — наклонился к ней и Абуладзе.

— Она упала… не сама, — говорила, тяжело дыша, женщина, — ее кто-то толкнул. Кто-то нарочно ее толкнул.

— Как это — толкнул? — растерялся муж. — Что ты говоришь?

— Мы стояли на веранде рядом с балконом. Стояли, не подходя к перилам. Потом стало холоднее и… я пошла в комнату взять накидку. Эльза сказала, что в спальных комнатах есть теплые накидки. Когда я вернулась, на веранде никого не было. Я хотела уйти и вдруг… вдруг услышала ее крик. Она держалась за край перил и кричала, чтобы кто-нибудь… — Рита начала плакать, снова уцепившись за мужа.

— Что именно, что она сказала? — мягко переспросил Абуладзе.

— Она просила ей помочь. Просила ей помочь. Протягивала руку. Я успела схватить ее за руку. Я спросила: зачем… зачем? Крикнула я ей, а она успела мне крикнуть: «Меня толкнули». И в этот момент сорвалась и полетела вниз. И тогда я закричала, упала на пол и потеряла сознание.

Рита, тяжело переводя дыхание, смотрела на своего мужа, на обеих молодых женщин, на мрачного Абуладзе.

— У вас есть свидетели? — спросил он.

— Какие… свидетели? — не поняла Рита. — Вы думаете, что я ее?.. — Она снова заплакала.

— Нет, нет, — поспешно ответил Абуладзе, — я спрашиваю только для того, чтобы узнать, кто именно стоял рядом с вами.

— Никого. Никого не было. В коридоре я встретила Мошерского. Сашу Мошерского. Он возвращался к себе в комнату. И больше никого. Никого я не видела.

— Где Мошерский? — спросил вдруг Батуев. — Куда он делся?

— Побежал вниз со всеми, искать тело хозяйки, — пояснил Абуладзе.

— Он не имел права оставлять нас одних, — раздраженно заметил Батуев, — он должен был понимать, чем может кончиться такой вечер. Может, кто-то нарочно толкнул вниз хозяйку, чтобы потом оставить нас без охраны и расправиться уже с нами. У вас есть оружие?

— Нет.

— У меня тоже. В любой момент сюда могут ворваться убийцы, которые присылали мне угрозы! — истерично крикнул Батуев.

И в этот момент в гостиную бесшумно вошел Элеазар Дуарте. Все невольно вздрогнули, когда он появился на пороге.

— Вы не видели в доме посторонних? — крикнул ему Батуев.

— Нет, — удивился Дуарте. — По-моему, все поспешили вниз, — добавил он, — а почему вы спрашиваете?

— В кабинете Арнольда есть оружие, — заявил Батуев, — нужно взять пистолеты и проверить весь дом. Может, тот, кто толкнул Эльзу, все еще здесь.

— Правильно, — поддержал его Дуарте, — нужно все проверить.

— Неужели вы думаете, что убийца, даже если предположить, что здесь мог появиться незнакомый человек, все еще прячется в доме? — спросил Абуладзе.

— Нас трое взрослых мужчин, — заявил Батуев, — пока вернутся остальные, мы должны все осмотреть. Или хотя бы вооружиться для защиты женщин. Идемте в кабинет.

Дуарте согласно кивнул.

— Не нужно, — попросила Рита, — не оставляйте нас одних, я боюсь. Кто-нибудь может войти с балкона.

— Если хотите, я останусь с вами, — предложил Абуладзе.

— Да, — сразу согласилась Рита, — оставайтесь.

— Карина, вы знаете, где хранятся ключи от комнат? — спросил Батуев.

— Запасные ключи в кабинете Арнольда, — ответила Карина, — но дверь в кабинет всегда заперта.

— Мы сломаем дверь, — решительно предложил Батуев.

— Нет, — возразила Карина, — сломать не сможете. Все двери в доме из дубового дерева с хорошими итальянскими замками. Нет, выломать дверь вы не сможете. Лучше подождать Арнольда. Они наверняка скоро вернутся.

— А убийца, может, гуляет по дому.

— Если хотите, я закрою входную дверь на задвижку, — предложила Карина.

— Я пойду с вами, — предложил галантный Дуарте, — только прошу меня извинить, я сейчас вернусь…

Он вышел из гостиной.

— Куда он? — подозрительно спросил Батуев. — Нужно проследить, куда он идет. Может, он и есть убийца? Может, он пошел за своим оружием, чтобы всех нас перестрелять?

— По-моему, ему просто плохо, — возразила Оля. — Он, должно быть, переел за ужином.

— Я закрою дверь, — кивнула Карина, — может, вы действительно правы.

— Подождите, — нервно крикнул Батуев, — мы с Олей идем с вами. Не беспокойся, дорогая, — успокоил он жену, — ты остаешься с господином Абуладзе.

Он поднялся и, кивнув Ольге, которую явно брал для храбрости, вышел из гостиной, пропустив первой Карину. Выходя, он посмотрел по сторонам и за неимением ничего лучшего, взял небольшую, но тяжелую бронзовую статуэтку лошади. Абуладзе улыбнулся, но не стал комментировать. Когда все вышли из гостиной и они остались вдвоем, лежавшая на диване Рита зябко поежилась, словно ожидая от Абуладзе каких-то насильственных действий.

— Может, вы запомнили что-то еще? — спросил он. — Может, она успела вам еще что-то крикнуть?

— Нет, — вздрогнула Рита, — только два слова: «Меня толкнули», она хотела еще что-то сказать, но уже сорвалась и полетела вниз.

— И вы никого не видели, когда входили на веранду?

— Нет, никого.

— Я хочу объяснить вам ситуацию, — мягко начал Абуладзе, — дело в том, что на веранду можно попасть либо из гостиной, либо выйдя из дома, с другой стороны, если кто-то рискнет перелезть там через перила и, пройдя по бордюру, залезть на веранду. Только два варианта. При этом вы настаиваете, что ни в гостиной, ни на веранде никого не было. Правильно?

— Правильно. Убийца залез с другой стороны, — горячо сказала Рита, — со стороны входа, где веранда примыкает к дому. Он залез оттуда. Я убеждена, что убийца…

— С той стороны ни один убийца не мог появиться, — возразил Абуладзе. — Перед тем, как отправиться в свою комнату, я выходил на улицу. Перед домом, лицом как раз к северной стороне, где находится гостиная, стоял автомобиль с сотрудниками охраны. В машине сидели два охранника. Они не могли не заметить убийцу. Теперь вы меня понимаете?

— Охранники? — растерянным голосом спросила Рита.

— Сразу двое, — кивнул Абуладзе, — получается, что убийца мог выйти на веранду только из гостиной. А вы никого не видели.

— Вы думаете, что это я? — разозлилась Рита, приподнимаясь. От волнения она даже села. — Я похожа на убийцу?

— Не похожи. Просто я объясняю вам ситуацию. Следователь, который будет заниматься этим делом, обязательно допросит вас и попытается выяснить, почему, когда вы уходили, хозяйка дома стояла на веранде, а когда вы вернулись, она висела с другой стороны и звала на помощь.

— Я ее не убивала! — крикнула Рита. — Перестаньте мне грубить.

— Извините, — разочарованно произнес Абуладзе, — я пытался объяснить вам ситуацию.

— Не нужно мне ничего объяснять. Я же вам объяснила все, как было.

— Вспомните еще раз. Кого вы видели в коридоре?

— На лестнице Мошерского. В коридоре никого. Дверь в библиотеку была полуприкрыта. Там горел свет, и я видела на диване эту дешевую парочку — нашего иностранного седого ловеласа с этой спортсменкой, родственницей Арнольда. Он, кажется, серьезно увлечен ею. А ей все равно за кого выйти замуж…

— Простите, а где была секретарь вашего мужа?

— Не знаю, — раздраженно ответила Рита, — я не обязана следить, куда ходит секретарь моего мужа.

— А Годлина вы нигде не видели?

— Нет, не видела. Я сказала вам все, что знала. И не нужно меня допрашивать. Мой муж нанял вас для того, чтобы вы ему помогали, а не для того, чтобы разыгрывали здесь из себя детектива. Вы не думаете, что нас могут убить?

— Я пытаюсь понять, кто именно хотел бы это сделать, — холодно заметил Абуладзе. — Что касается вашего мужа, то он может нанять садовника для ухода за вашим садом. А меня по-про-сил сюда приехать Шаталов, чтобы помочь в организации безопасности прежде всего вашей семьи.

В этот момент в гостиную вошел Элеазар Дуарте.

— Где остальные? — удивленно спросил он.

— Сейчас вернутся, — ответил Абуладзе. — Вы не могли бы ответить мне на несколько вопросов?

— А вы считаете, что имеете право мне их задавать?

— Честно говоря, не уверен. Но мне хотелось бы выяснить некоторые детали до того, как сюда поднимут тело несчастной женщины, если, конечно, не произошло чуда и она не осталась в живых.

— Не думаю, — нахмурился Дуарте. — Упасть с такой высоты и остаться в живых невозможно. Напрасно Арнольд построил дом в таком месте. Это достаточно опасно, я ему об этом говорил. Так что вас интересует?

— Где вы были в тот момент, когда раздался крик женщины?

— В библиотеке. Мы сидели с мисс Кариной, когда услышали крик. И сразу побежали в гостиную. Увидели, как впереди нас бежит Ольга, кажется, ее зовут так. Ольга увидела лежавшую на веранде миссис Батуеву и позвала нас. Вот, собственно, и все.

— Больше никого в коридоре вы не видели?

— Не помню. Кажется, на лестнице видел Мошерского. Потом прибежал Годлин, мужья обеих женщин. Да, все так и было.

— Вы не видели кого-нибудь из посторонних в доме?

— Нет, а разве посторонние могли войти в дом? Мне казалось, что у дома всегда дежурят сотрудники охраны.

— Да, да, я тоже их видел. Но, может быть, вы обратили внимание на какие-нибудь странности, может, кто-то из знакомых вам лиц как-то необычно вел себя?

— Нет, — задумавшись, ответил Дуарте, — ничего такого я не видел. Ничего. Я даже не мог предполагать, что в первый день моего приезда произойдет подобная трагедия.

В этот момент в гостиную вошли Батуев, Карина и Оля.

— Мы закрыли дверь, — заявил Батуев, — осмотрели весь второй этаж. Если в доме есть кто-то посторонний, он еще не успел убежать, и мы найдем его, как только вернутся наши охранники.

— Когда они вернутся, мы обыщем весь дом, — поддержала его Ольга, очевидно, привыкшая поддерживать своего хозяина. Ей явно нравилась сама атмосфера таинственности и некоего страха, поселившегося в этом доме. Абуладзе пристально посмотрел на девушку. А, может, ее радует совсем другое — они ведь поругались с хозяйкой дома, и Ольга была первой, кто хотел бы отомстить Эльзе Ференсас за перенесенное унижение.

— Нужно позвонить в милицию, — вспомнил наконец Батуев.

— У нас теперь полиция, — сказала Карина.

— Ну в полицию, какая разница, — раздраженно согласился Батуев.

— Нам лучше дождаться Арнольда и его людей, — возразил Абуладзе, — они уже давно спустились вниз, и надеюсь, скоро будут здесь.

— Может, Эльзу толкнул кто-нибудь из охранников Арнольда? — предположила Рита, обращаясь к мужу, но явно ожидая ответа от Абуладзе.

— Откуда я знаю, кто ее толкнул? — раздраженно спросил Батуев.

— Все может быть, — примирительно сказал Абуладзе, — но…

Он не договорил. Внезапно Рита закричала, протягивая руку.

— Смотрите! — кричала она. — Смотрите!

Все присутствующие посмотрели на балконную дверь, ведущую на веранду. Припав лицом к стеклу, на веранде кто-то стоял, глядя на присутствующих в гостиной людей.

— Это он, он! Он, убийца! — кричала, захлебываясь от собственного ужаса, Рита Батуева.

Ольга невольно вскрикнула. Карина сжала губы. Дуарте побледнел, не произнеся ни слова. Батуев схватил статуэтку лошади. Только Абуладзе не растерялся. Он сделал несколько шагов по направлению к балкону.

— Не открывайте дверь! — закричала Рита. — Это убийца…

 

Глава шестая

Тенгиз Абуладзе, не обращая внимания на истерические крики женщины, подошел к балконной двери и открыл ее. На веранде стоял Яков Годлин. Когда Абуладзе открыл дверь, он устало кивнул в знак благодарности.

— Спасибо. Мы стучали, но никто не открывает. Странно, что не работает звонок. Зачем вы заперли дверь?

— Входите, — пригласил его Абуладзе, — что случилось внизу?

Годлин вошел в комнату. Он был весь мокрый. На улице начался сильный дождь. Тряхнув головой, как собака, Годлин тяжело вздохнул:

— Она умерла.

— Нет, — тихо сказала Рита и снова заплакала, — нет, не может быть.

— Она упала с такой высоты, — безжалостно продолжал Годлин, — там все ждут у дверей. Нужно открыть дверь. — Он вышел из гостиной. За ним поспешили все, кроме четы Батуевых.

Труп несчастной женщины внесли в дом. Понесли наверх, в спальню. Двое охранников, Мошерский и сам Арнольд, на которого страшно было смотреть. Он был подавлен, ошеломлен свалившимся на него горем. Казалось, он постарел на десять лет, пока спускался вниз, к морю, за трупом жены. Эльза разбилась не очень сильно. На его счастье, лицо почти не пострадало. Очевидно, она ударилась позвоночником, и смерть наступила почти мгновенно. На левой стороне лица было несколько мелких царапин. Все это Абуладзе разглядел, пока труп несли наверх, в спальню супругов.

Все потерянно толпились на лестнице. Перед лицом такого горя все молчали, понимая, что лишние слова тут ни к чему. Охранники вышли из комнаты, вынесли два стула и сели рядом с комнатой, словно намереваясь охранять труп покойной. Годлин, уже пытавшийся звонить по телефону, не мог понять, что происходит. Телефон не работал. Ференсас вышел из комнаты, где остался труп его жены. Его поддерживала Карина.

— Она умерла, — скривил губы Ференсас. Карина быстро увела его в свою комнату. Годлин, пытавшийся набрать номер телефона, почти неслышно выругался. Затем, подозвав к себе одного из охранников, приказал ему ехать в соседнюю деревню за врачом и полицией.

— И узнай, почему не работает телефон, — крикнул ему на прощание Годлин.

Охранник поспешил выполнить приказ, спускаясь по лестнице и выбегая к машине. Второй охранник остался сидеть на стуле рядом с комнатой, где находилась погибшая. Когда все спустились в гостиную, Абуладзе, остановившись рядом с охранником, спросил у него:

— Мимо вас никто не проходил перед тем, как миссис Ференсас упала с веранды? Может, кто-то выходил на веранду с вашей стороны?

— Нет, — ответил молодой парень. Он очень плохо говорил по-русски, хотя явно понимал обращенные к нему слова, — никто не проходил мимо. Мы смотрели. Никто.

— Спасибо, — Абуладзе начал спускаться вниз, опираясь на перила. Хотя лестница была не очень крутая, он спускался достаточно медленно и тяжело. Он спустился вниз, прошел к кабинету. Дверь была по-прежнему заперта. Он вошел в библиотеку. Здесь все было как прежде. На столике стояли две бутылки кампари. Одна была полной, вторая почти пустая. Очевидно, Дуарте все-таки приготовил свой знаменитый коктейль. Абуладзе подошел ближе, взял вторую бутылку. Она была запечатана. В первой на донышке еще оставалось немного кампари. Абуладзе оглянулся. Чисто вымытые стаканы стояли на столике. Он вытряс на ладонь последние капли кампари и слизнул языком. Сладко и вкусно. Признаться иностранцу, что полковник военной разведки никогда не пробовал кампари, ему не хотелось. Оставив бутылку на столике, он пошел в гостиную.

В гостиной уже собрались Мошерский, Годлин, Ольга, Дуарте, супруги Батуевы. После того, как вошел Абуладзе, еще несколько минут стояла тишина. И последним в гостиной появился Арнольд Ференсас, которого привела почти под руку Карина и усадила в кресло.

— Наша Эльза умерла, — коротко сообщил Ференсас. Он, очевидно, был сильным человеком, так как не стал плакать, даже постарался сказать эти слова как можно спокойнее, только голос предательски дрожал.

— У нас не работает телефон. Очевидно, ветер. Я сам не понимаю, почему не работают наши спутниковые телефоны. Но я уже послал человека в наш гараж. Он приедет через полчаса, — сообщил Годлин.

— Спасибо, Яков, — тяжело вздохнул Арнольд, — сделай все, как нужно. Когда приедет полиция, сам им все объяснишь, у меня нет сил рассказывать об этом страшном падении, — он закрыл глаза.

— Вам понадобятся силы, — неожиданно сказал Абуладзе.

— Что? — открыл глаза хозяин дома. — Что вы сказали?

— Вам понадобятся силы, чтобы с ними разговаривать, — пояснил безжалостный Абуладзе. — Это не был насчастный случай. Это было убийство.

— Что вы говорите? — Арнольд чуть не задохнулся. Подскочившая Карина дала ему стакан воды. Арнольд оттолкнул ее руку с таким ожесточением, что часть воды пролилась на ковер. — Как это — убийство? — прохрипел Ференсас. — Кто ее убил? О чем вы говорите?

— Вашу супругу столкнули с веранды, — пояснил Абуладзе. — Последним, кто ее видел, была Рита Батуева. Убийца воспользовался тем, что Рита ушла с балкона, оставив вашу супругу одну на веранде. Очевидно, в этот момент ваша жена слишком близко подошла к краю веранды, и убийца, появившийся у нее за спиной, расчетливо толкнул ее вниз. Но убийца ошибся, в последнюю секунду Эльза Ференсас успела схватиться за перила веранды, и, когда убийца уже спешил спрятаться, ваша жена позвала на помощь. В этот момент на веранде появилась Рита Батуева. Она успела услышать, как ваша жена крикнула: «Меня толкнули», но не успела помочь вашей супруге вылезти на веранду. И когда Эльза Ференсас полетела вниз, с вашей гостьей случился нервный припадок, и она упала без сознания на веранде. Именно поэтому я смею утверждать, что вашу жену убили.

Наступило тяжелое молчание. Арнольд Ференсас перевел изумленный взгляд на Риту Батуеву, затем посмотрел на ее мужа, потом оглядел каждого из присутствующих, задержавшись на лице Абуладзе, и наконец снова посмотрел на Риту.

— Это правда? — спросил он почти неслышно.

— Да, — кивнула Рита, — я все рассказала.

Снова наступила тишина. Долгая тишина.

— Кто это сделал? — спросил Арнольд. — Кто толкнул Эльзу?

Все молчали.

— Кто это сделал? — спросил он еще раз, уже обращаясь к Абуладзе. Тот пожал плечами.

— Я рассказал только то, что знал, — заметил он, — если бы я знал, кто именно мог сделать подобное…

— Не философствуйте! — грубо перебил его Арнольд. — Кто из вас убил мою жену? Кто это сделал?

— Послушай, Арнольд, — примирительно сказал Батуев, — ты ведь понимаешь, что мы не могли сделать такое. Очевидно, убийца залез с другой стороны на веранду, толкнул несчастную Эльзу и сбежал. Мы искали его по всему дому, но не нашли. Возможно, это был обычный грабитель, который еще не успел далеко уйти.

Ференсас посмотрел на Абуладзе. Что-то в лице этого человека не понравилось хозяину дома. И он задал только один вопрос.

— Это было именно так?

Абуладзе молчал. Он видел, как нарастают в хозяине дома раздражение и гнев, и не хотел становиться невольным катализатором его взрыва.

— Я спрашиваю тебя, — повысил голос Ференсас, — это было так?

— Если вы будете мне «тыкать», я ничего не стану говорить. — ответил Абуладзе. — Во-первых, перейдите на «вы» как воспитанный человек. Даже если у вас горе, это еще не повод для хамства. Во-вторых, не нужно на меня кричать. Я и сам заинтересован понять, что именно произошло на вашей даче полчаса назад.

— Сюда проник убийца? — спросил уже более тихим голосом Ференсас. — Вы можете мне ответить?

— Могу. Здесь не было убийцы. — Он видел лицо Годлина и понимал, что тот все равно расскажет, где именно в эту ночь дежурили охранники. Это был лишь вопрос времени.

— Как это не было?! — Ференсас схватился за сердце и уже не стал отталкивать руку Карины, когда она протянула ему воду. Взяв стакан, залпом осушил его, глядя в глаза Абуладзе.

— Убийца не мог появиться с другой стороны и залезть на веранду, — твердо заявил Абуладзе, стараясь на смотреть на нервничавшего Батуева. — Перед домом стоял автомобиль с вашими охранниками, которые видели перед собой именно северо-восточный угол, откуда должен был появиться предполагаемый убийца. Но там никто не проходил. Либо убийцей были оба ваших охранника, а это тоже не вариант.

— Почему? — быстро спросил Ференсас. Он, очевидно, был человеком, привыкшим получать ответы на все свои вопросы. Это было в характере коммерсанта — во всем разбираться лично.

— Ваша жена держалась за перила на самом краю веранды, — пояснил Абуладзе. — Если бы охранник даже успел влезть и столкнуть ее вниз, а потом пробежать всю веранду и снова попытаться вернуться обратно, то его должна была заметить Рита Батуева, которая появилась буквально через несколько секунд после падения. Ваш охранник не успел бы добежать до конца веранды. Убийца скорее всего вернулся обратно и успел только спрятаться за портьерой, когда мимо прошла Рита Батуева. Посмотрите на занавески. Когда я уходил спать, они висели на кайме. Но когда я спустился вниз, кто-то успел снять кайму. Очевидно, это сделал убийца, так как вчера кайма была на месте. Я обратил внимание на ваши занавески. Они сделаны из велюра и имеют такой специфический запах пыли. Так вот, убийца толкнул Эльзу Ференсас и, вбежав в гостиную, спрятался за занавеской, пропустив Риту Батуеву на балкон. А затем вышел из гостиной. И как раз в этот момент закричала Эльза, просившая о помощи. И Рита Батуева, которая не сумела ее удержать. Вот, собственно, и все.

— Браво, комиссар Мегрэ, — сказал в наступившей тишине Дуарте, — вы только не назвали имя убийцы.

— А я его не знаю, — не смущаясь, ответил Абуладзе. — Пока не знаю, — добавил он.

— Значит, по-вашему, убийца кто-то из присутствующих? — спросил Ференсас.

— Я этого не говорил, но подозреваю, что скорее всего убийца находится среди нас.

— Вы думаете, о чем говорите?! — крикнул Батуев. — Может, это я убийца или моя жена?!

— Подождите, Артем, — властно прервал его Арнольд, — значит, мистер Абуладзе считает, что убийца находится среди нас. Правильно?

— Почти, да. Но я пока ни в чем не уверен.

— Что нужно сделать, чтобы вы были уверены?

— Мне нужно время. И возможность побеседовать с каждым из присутствующих. Хотя бы для начала.

— Так, — подвел итог скрипучим голосом Арнольд Ференсас, — значит, вы считаете, что есть семеро подозреваемых: Артем и его жена, их секретарь, Карина, Годлин и Мошерский. Я прав?

— Нет, не правы. Подозреваемых девять.

— Вы считаете и охранников?

— Ничего подобного. Восьмым подозреваемым я считаю вас, Арнольд. Вы тоже могли толкнуть свою супругу с веранды и спрятаться за портьерой. Более того, вам это было сделать наиболее удобно, так как именно вы могли подозвать ее к краю веранды. Именно вы могли ее толкнуть и именно вы могли быстро вернуться обратно, чтобы спрятаться за занавеской, когда мимо вас пробежала Рита Батуева. В мировой практике не так мало случаев, когда муж подстраивает убийство своей жены. Я уже не говорю о том, что вы наверняка спустились вниз первым. Вы ведь ходите только по своей тропинке, по которой с очень большим трудом спускаются все остальные. Если вы спланировали это убийство, то вы могли рассчитывать и на это важное обстоятельство своего превосходства. Оказавшись внизу, вы убедились в том, что ваша жена мертва, и лишь затем стали спокойно дожидаться помощи. Ведь вы были первым внизу, я в этом уверен.

Ференсас дрогнул. Он перевел растерянный взгляд на Мошерского и Годлина. Первый отвернулся. Второй выдержал его взгляд.

— Я думал помочь, — пробормотал Арнольд, — я ее не убивал.

— Я просто высказываю версию, — продолжал Абуладзе, — именно поэтому я и не хочу выбрасывать никого из нашего списка.

— Вы сказали — девять подозреваемых, — заметил Годлин. — Кто в таком случае девятый? Или вы считаете, что сама Эльза могла быть собственным убийцей. Или ветер, который ее мог толкнуть. Или кто-то из наших охранников. Кто девятый?

— Я, — заявил Абуладзе, — никого нельзя исключать. Девятым подозреваемым могу быть именно я. У меня есть необходимый опыт для планирования и осуществления акций подобного рода. Я мог объявить всем, что ухожу спать, а сам дождаться за портьерой, когда хозяйка дома останется одна, подойдет к краю веранды и… в этот момент я мог подобраться к ней, столкнуть ее вниз и вернуться за портьеру. После чего дождаться приходы Риты Батуевой и подняться к себе. Ведь я спустился одним из последних. Как раз потому, что принимал ванну и волосы у меня были мокрые, но это могло быть и уловкой, а твердого алиби у меня нет.

— Зачем вы нам это рассказываете? — вдруг зло спросил Мошерский. — Кончайте ваши игры. Здесь не цирк. Мы ищем убийцу, который сбросил несчастную женщину вниз. А вы пытаетесь увлечь нас своими трюками.

— Не горячитесь, молодой человек, я постараюсь побеседовать с каждым. Просто я хотел обратить внимание присутствующих на то, что никто не может быть вне подозрений. И все девять присутствующих являются подозреваемыми в этом страшном деянии. Убийца ошибся, он не ожидал, что несчастная жертва перед тем, как упасть, успеет зацепиться за перила или за камень, теперь мы этого не узнаем. Сумеет подтянуться, произнести последнюю фразу и полететь вниз, на камни. Но фразы, которую успела произнести Эльза Ференсас, достаточно, чтобы не верить в трагическую случайность и постараться найти истинного убийцу.

— Не нужно больше ничего говорить, — сказал вдруг Ференсас, — мой кабинет будет в вашем распоряжении. Мы все будем ждать в гостиной. Ни один из нас не уйдет отсюда, пока вы не закончите своего расследования. Сколько времени вам для этого нужно?

— Не знаю. Но несколько часов мне понадобится, чтобы побеседовать с каждым из вас.

— Начинайте, — прохрипел Ференсас. — И если вы сможете вычислить убийцу, значит, так захотел Бог. Начинайте. Я дам вам ключи от кабинета.

 

Глава седьмая

В кабинете хозяина дома он чувствовал себя не совсем уютно. Ему не приходилось сидеть в таких высоких кожаных креслах, способных вращаться в разные стороны. В его время в кабинетах были жесткие стулья, к которым привыкло не одно поколение чиновников всех стран. В спинку этого кресла был даже вмонтирован массажер, который очень приятно вибрировал, обихаживая уставший позвоночник. И Абуладзе просидел в кресле не больше пяти минут, решив устроиться на более скромном диване.

Обстановка кабинета хозяина соответствовала всему стилю загородного дома Арнольда Ференсаса. Кроме массивного стола из красного дерева и вращавшегося кресла, в комнате стоял глубокий кожаный диван с двумя креслами и затейливо вырезанным небольшим дубовым столом. На стенах висело оружие — винтовки, арбалеты, стрелы, копья, словом, весь возможный набор охотничьей экипировки. В углу стояло чучело медведя. На одной стене висели головы животных, очевидно, убитых самим хозяином.

Абуладзе решил, что первым начнет разговор именно с него, с хозяина. Во-первых, он видел, как трудно было Арнольду, как сильно он переживал случившееся. Приглашая его на беседу, он в какой-то мере преследовал и чисто психологическую цель, стараясь смягчить возможную боль мужа. Вместе с тем, он четко представлял себе, что в числе подозреваемых Арнольд Ференсас мог законно стоять на первом месте.

Ференсас вошел в свой кабинет, на минуту замер и, не проходя к столу, приблизился к кожаному креслу, одному из двух, стоявших у дивана, и опустился в него. Рядом, напротив, устроился Тенгиз Абуладзе.

— Задавайте свои вопросы, — прохрипел Ференсас, доставая сигареты.

— Вы способны сейчас отвечать на мои вопросы? — осторожно осведомился Абуладзе.

— Задавайте вопросы, полковник, — повторил с яростью Ференсас, — я способен отвечать не только на ваши вопросы, но и на вопросы еще тысячи следователей, лишь бы это помогло установить истину.

— В таком случае приступим. Скажите, вы ничего не замечали подозрительного сегодня вечером?

— Конечно, ничего. Если бы я мог предположить, что кто-то из моих гостей способен на такую подлость, я бы сам выбросил этого негодяя с веранды.

— Почему негодяя? Может, убийцей была женщина?

— Женщина? — собравшийся прикурить Ференсас замер. Потом все же прикурил и покачал головой. — Нет, Рита не способна на такое. Она слишком эмоциональна, но не столь расчетлива.

— А другие две женщины? Карина или Ольга?

— Карина моя родственница. Зачем ей убивать Эльзу? Она не такая близкая родственница, чтобы рассчитывать на мое наследство. А насчет этой секретарши я вообще ничего не думаю. Она, по-моему, амеба, бесполое существо, которое смотрит в рот Артему. Я думаю, убийцей мог быть его начальник охраны. Но зачем это ему нужно?

— Пока не будем ничего предполагать. Скажите, у вас были с ней хорошие отношения?

— Конечно, — сразу вспыхнул Ференсас, — прекрасные отношения. Мы жили очень дружно. Кому нужно было ее убивать, даже не представляю. Наверное, вы все же ошиблись, и убийцей был кто-то из посторонних. А, может, Эльза просто хотела крикнуть, что ее толкнул ветер.

— Вряд ли ветер мог столкнуть с веранды такую сильную женщину, как ваша жена. И потом, ветер на веранде дует не столь мощно, чтобы свалить с нее человека. Меня интересует другое: как она могла успеть зацепиться? Она была спортсменкой?

— Нет. Не была. Но хорошо играла в теннис. Вокруг веранды есть несколько очень узких площадок, она могла зацепиться за камни и подтянуться на руках.

— Утром мы осмотрим место происшествия, — кивнул Абуладзе. — А она могла сама решиться на такой поступок? Простите, что я спрашиваю, но мне нужно знать все достаточно полно.

— Нет, конечно. Никогда. Мы были дружной парой. Очень дружной, — как-то поспешно и нервно сказал Ференсас.

— Вы часто ездили вместе?

— Почти всегда. Она не работала и всегда сопровождала меня в моих командировках и поездках. Чем возить с собой секретаря, лучше ездить с женой.

— Вы имеете в виду Батуева?

— И его тоже. Я привык ездить с женой.

— Как вы считаете, у вашей жены были враги?

— Какие враги? — удивился Ференсас. — Конечно нет. Никаких врагов у нее быть не могло. Я думаю, вы все-таки ошиблись.

— Где вы были в момент, когда услышали крик Риты Батуевой? Вспомните подробнее.

— Сначала мы прошли на кухню. Потом решили подняться к нам в комнату. Хотя нет, мы прошли в мой кабинет, и я здесь ждал Артема, который что-то забыл в своей комнате.

— Он вышел из кабинета?

— Да. Он забыл сигареты. Он курит «Картье». Артем сказал, что быстро вернется, и вышел из кабинета. Я как раз сидел в своем кресле, когда раздался крик, и я сразу выбежал в коридор, успев захлопнуть дверь. Это у меня привычка. В кабинете много оружия, и я всегда закрываю за собой дверь.

— Вы вбежали в гостиную один?

— Практически да. За мной вбежал, кажется, Годлин, я точно не помню. На веранде лежала Рита. Там суетились люди. Кто-то крикнул, что упала Эльза, и я побежал за фонарем. Он у меня в кабинете. Достал два фонаря и снова закрыл дверь. Выбежал на улицу. Там уже стояли Мошерский и Годлин, двое наших охранников. Мы все поспешили вниз. Я спускался быстрее остальных, первым. Вы были правы. Я действительно спускаюсь вниз гораздо лучше, чем все остальные.

— Она подавала какие-нибудь признаки жизни? Простите, что я спрашиваю.

Он раздавил сигарету в массивной пепельнице. Потом горько сказал:

— Конечно нет. Она погибла мгновенно, упав с такой высоты. Я это сразу понял, но думал… — он махнул рукой.

— Извините, у меня нет к вам больше вопросов, — сказал Абуладзе. — Если можно, скажите, пусть придет ваша племянница Карина.

— Да, конечно. — Арнольд поднялся и пошел к дверям. Потом обернулся. — Найдите этого подонка, — попросил Ференсас, — можете взять любой гонорар. Только найдите убийцу. — И, не дожидаясь ответа, он вышел из кабинета.

Следующей в кабинет вошла Карина. Она не успела переодеться и была в том же легком платье, в каком сидела после ужина с Дуарте. Заканчивающаяся гораздо выше колен юбка, очевидно, действовала на мистера Дуарте магически. Карина улыбнулась, прошла к креслу, села, ожидая вопросов.

— У меня к вам только несколько вопросов, — сказал Абуладзе. — Я видел вас в библиотеке с мистером Элеазаром Дуарте, перед тем как идти спать. Вы все время сидели вместе с ним?

— Честно говоря, да. Но эта была инициатива самого мистера Дуарте.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Абуладзе, глядя на ее крупные коленки, — он наверняка не хотел вас отпускать.

— Да, не хотел, — кивнула молодая женщина, — мы сидели на диване, когда услышали крик, и побежали в гостиную.

— Вы были первыми, кто вбежал в гостиную?

— Нет, первой была Оля. Она вбежала перед нами.

— А может, она не вбежала? Может, она уже была в гостиной?

— Не знаю, — задумалась Карина, — мы выбежали из библиотеки. Перед дверью в гостиную уже никого не было. Да, мы видели Олю в самой гостиной, когда она спешила к веранде.

— Кто вбежал потом?

— Батуев и Мошерский. За ними Арнольд, Годлин. А потом прибежали вы.

— Вы хорошо знали супругу вашего родственника?

— Даже слишком. Очень хорошо.

— У вас с ней были хорошие отношения?

— Вы же ее видели, разве у нее могли быть с кем-нибудь хорошие отношения? Она была истеричной, нервной женщиной. Очень своеобразный темперамент. Арнольду было с ней трудно. Но мы все старались делать вид, что ничего не происходит. Да и потом само прошлое Эльзы…

— Что вы хотите сказать?

— Ничего. За исключением того, что все и так хорошо знают. Эльза никогда не был ангелом Божьим. Скорее раскаявшейся Магдалиной.

— Вы хотите сказать…

— Вот именно, — спокойно подтвердила Карина, — она была профессионалкой. А потом Арнольд решил на ней жениться. Все сделали вид, что ничего не происходит. У нас в Литве не задают ненужных вопросов. Но мы все, конечно, знали о ее прошлом. Поэтому она все время злилась, срывалась, кричала, пытаясь строить из себя светскую даму. А на самом деле мы знали, сколько она стоила несколько лет назад. Все знали, и это ее нервировало.

— Арнольд ваш брат?

— Нет, скорее кузен. Троюродный брат, так, кажется, говорят по-русски. Мы всего лишь родственники, но он всегда хорошо относился ко мне, помогал с билетами, когда я ездила на соревнования. Был моим спонсором. Я правильно говорю по-русски?

— Правильно. А какие у вас отношения с мистером Дуарте?

— Это имеет значение?

— Для установления истины, возможно, имеет.

— Никаких. Пока никаких, — ответила она и добавила: — Если это нужно для установления истины. Только не говорите мне, что истина такая нужная вещь.

— Согласен, — печально кивнул Абуладзе, — истина всегда бывает горькой. Но она самое действенное лекарство против лжи. Своего рода сыворотка правды, которая нужна нам всем.

— А, по-моему, все и так часто лгут, — пожала плечами Карина. — Вам не кажется, что истины не бывает вообще?

— Абсолютной истины, возможно, и не бывает. Но некая истина все равно существует. Иначе как нам отличать белое от черного, ложь от правды, убийцу от нормальных людей?

— Вы действительно думаете, что убийца кто-то из нас?

— Не знаю. Я пока только пытаюсь установить истину. Последний вопрос, Карина. Как вы думаете, они с Арнольдом любили друг друга?

— Не думаю. Она нравилась Арнольду. А сама… По-моему, такие женщины никого не любят. Хотя, может, я и ошибаюсь.

— Спасибо, Карина, — кивнул ей Абуладзе, — если можно, позовите Мошерского.

— Сейчас. — Она направилась к двери. Абуладзе задумчиво потер подбородок.

Вошел Мошерский и, пройдя к креслу, спросил:

— Мне можно сесть?

— Конечно, — кивнул Абуладзе.

— Я должен чистосердечно отвечать на все ваши вопросы? — ерничая, спросил Мошерский.

— Перестаньте, — поморщился Абуладзе, — вы же сами говорили, что здесь не цирк. Убита женщина, и нам с вами как профессионалам нужно попытаться понять, что произошло.

— Кто-то ее толкнул, если верить Маргарите, — согласился Мошерский, — впрочем, можно и не верить.

— У вас есть основания не доверять показаниям жены вашего шефа?

— Есть. Она всегда неприязненно относилась к Эльзе. Все эти поцелуи и вздохи были для видимости. Возможно, она сама и толкнула несчастную, устроив для нас балаган.

— Тогда зачем она закричала? Было бы удобнее дождаться, когда Эльза упадет на камни и лишь потом закричать.

— А может, она так и сделала? — ухмыльнулся Мошерский. — Мы ведь ничего не знаем. Я не очень верю, что кто-то неизвестный столкнул хозяйку дома с веранды, затем успел вернуться в гостиную, а выбежавшая Рита услышала последнюю фразу хозяйки. Все это похоже на вымысел.

— Вы же работали в уголовном розыске. Зачем в таком случае Батуевой рассказывать о последней фразе Эльзы, которую та успела крикнуть? Гораздо удобнее было бы промолчать.

— А вдруг кто-то еще слышал эту фразу и ей молчать нельзя? — спросил Мошерский. — Может, Эльза, поняв, что ее толкнула Маргарита Батуева, крикнула громко: «Меня толкнула ты!» — и полетела вниз? Если все было именно так?

— У вас достаточно буйная фантазия. Значит, вы подозреваете жену своего хозяина?

— Не знаю. Это ваше дело искать подозреваемых. Вам его поручили. Я, слава Богу, должен заниматься охраной тела ее мужа.

— Почему вы считаете, что они не любили друг друга? — спросил Абуладзе. — У вас есть основания?

— Даже слишком. Рита знала о прошлом хозяйки дома. Подозреваю, что и вы уже в курсе. А такие дамочки всегда внушают опасение, когда они тесно общаются с вашим супругом.

— Вы хотите сказать, что между Батуевым и Эльзой Ференсас могла быть некая связь?

— Почему «могла быть»? Эльза была не просто известной «дамой» в Паланге. Ее неплохо знали и в Москве, куда она часто прилетала за валютой.

— Откуда вам это известно?

— Я работал в Витебске несколько лет назад и тогда впервые услышал про Эльзу. Тогда у нее была совсем другая фамилия. И кличка — Эльза-паровоз. Знаете, почему паровоз? Она могла вывезти на себе любую встречу. Там, где другие девушки откровенно «динамили», она работала за двоих. Ну а потом, в Москве, она познакомилась с Ференсасом. Кстати, не без участия Артема Батуева. Ну а Рита, которой муж наверняка рассказал о прошлом Эльзы, все время злилась, не отпуская его одного, когда он ехал на встречу с Арнольдом.

— Эльза знала о том, что вам известно о ее прошлом?

— Конечно, знала. Все знали.

— Вы сказали в разговоре со мной, что с такой дамочкой лучше не связываться. А если свяжешься, потом будешь иметь неприятности. Что-то в этом роде. Что конкретно вы имели в виду?

— Я так сказал? — удивился Мошерский. — Ну, возможно, я просто хотел выразиться метафорично.

— Перестаньте паясничать, Мошерский, — строго одернул его Абуладзе, — я старше вас по возрасту, по званию и по опыту. Если не хотите отвечать, не отвечайте, только не паясничайте.

— А вы не задавайте глупых вопросов. Что я имел в виду, то и имел. Слава Богу, у меня с этой стервочкой ничего не было. А вот у нашего шефа вы можете узнать некоторые подробности. Вас интересуют еще какие-нибудь вопросы?

— Интересуют, — кивнул Абуладзе, — вчера ночью я слышал, как вы прогуливались у дома. И невольно стал свидетелем вашего разговора с Ольгой. Она уговаривала вас что-то рассказать, говорила, что будет хуже. А вы обещали это сделать как можно быстрее.

— Поздравляю, — невесело усмехнулся Мошерский, — значит, вы еще и подслушивали.

— Вы не ответили на мой вопрос, — терпеливо напомнил Абуладзе.

— И не буду отвечать. Это мое личное дело.

— Вы же профессионал, Мошерский. Неужели вы не понимаете, как глупо вы выглядите?

— Я хотел сказать о своем уходе, — зло признался Мошерский, — мне надоело подтирать за моими хозяевами, сколько бы они мне ни платили. Надоело с ними возиться, выслушивать их претензии. Один — бывший фарцовщик, а другая — бывшая проститутка. А я должен делать вид, что ничего не знаю, не ведаю. Все, видите ли, лорды и леди. Противно и глупо! В общем, я хотел сказать, что ухожу от них. Уже нашел себе другую работу и ухожу от них. Оля боялась, что Батуев не разрешит мне уйти.

— У вас с ней близкие отношения?

— У меня с ней хорошие отношения. Я больше вам не нужен?

— Нужны. Последние несколько вопросов. Где вы были в тот момент, когда закричала Рита Батуева?

— На лестнице. Поднимался к себе наверх.

— Вы никого не видели?

— Нет, никого. Услышал крик, побежал обратно. Потом с хозяином дома выбежал на улицу, и мы начали спускаться вниз. Кстати, я порвал брюки, кто мне их будет оплачивать? Батуев или Ференсас, как вы думаете?

Абуладзе поморщился. Но задал следующий вопрос:

— Как по-вашему, кто мог столкнуть Эльзу Ференсас с веранды?

— Вы спрашиваете меня? — удивился Мошерский. — Понятия не имею. Кто угодно. Ее муж, который хотел от нее избавиться. Наша Маргарита, которая ее не очень любила. Артем Батуев, который тоже мог иметь основания для подобного акта. Да кто угодно!

— А вы?

— А мне зачем? — усмехнулся Мошерский. — У меня с ней не было личных столкновений.

— Но они были у Ольги. За обедом девушка вся в слезах покинула стол. Возможно, вы решили отомстить бывшей проститутке таким вот образом за то, что та оскорбила вашу девушку.

— Глупость какая, — нервно заметил Мошерский, — во-первых, Ольга не моя девушка. Во-вторых, зачем мне было ее убивать. Только из-за того, что она нахамила Оле? Так эти особы хамят каждый день. Тогда вообще нужно взять винтовку и устроить их отстрел. Как ворон.

— Спасибо, — еще раз поморщился Абуладзе, — вы мне больше не нужны.

Мошерский поднялся, сделал несколько шагов к двери, потом обернулся.

— Я вам не нравлюсь, — сказал он.

— Да, — кивнул Абуладзе, — не нравитесь. Если вы работаете охранником у людей, которых презираете, это еще не значит, что вы должны ненавидеть весь мир из-за своей несостоятельности. Согласитесь, вас душит комплекс неполноценности.

Мошерский ни слова не говоря вышел из кабинета, хлопнув дверью. Абуладзе, оставшись один, покачал головой.

— Чем дальше, тем хуже, — прошептал он. — Нужно поговорить с Батуевым, — решил Тенгиз и, выйдя из кабинета, громко позвал Артема Батуева.

 

Глава восьмая

В кабинет Ференсаса Батуев вошел достаточно уверенно, подчеркивая свое хладнокровие. Сел в кресло, достал сигареты, закурив, размашисто бросил пачку сигарет и зажигалку на столик. Улыбнувшись, подмигнул Абуладзе и сказал:

— Вот видите, в какую разборку мы вас втравили.

— Да, — согласился Абуладзе, — только пока мы еще не разобрались.

— Вы думаете, я могу вам помочь? — чуть рисуясь, спросил Батуев.

— Уверен, что можете.

— Почему это вы так уверены? — зло спросил Батуев.

— Мне стали известны некоторые обстоятельства, которые вынуждают меня задать вам несколько неприятных вопросов.

— Именно мне?

— Именно вам.

— Какие вопросы? Что вы хотите у меня узнать?

— У вас были близкие отношения с Эльзой Ференсас?

— Что? — едва не поперхнулся Батуев. — Да как вы смеете! В этом доме. Я сейчас позову хозяина…

— Я задал вам вопрос, — спокойно сказал Абуладзе, — скажите — да или нет.

Батуев курил сигарету, упрямо сжав губы. Потом, чуть успокоившись, спросил:

— При чем тут мои отношения?

— Это важно, — настаивал Абуладзе, — вы были с ней в близких отношениях?

Батуев оглянулся. Потом вполголоса спросил:

— Кто вам рассказал? Мошерский или Арнольд?

— Не важно. Вы были с ней знакомы?

— Она была девочкой по вызову. Ну а я раньше пользовался ее услугами. Несколько раз.

— Насколько раньше?

— До того, как она познакомилась с Арнольдом. Вообще она редко бывала в Москве, за последние полгода только три раза.

— И все три раза вы получали письма с одной и той же фразой: «Смерть придет к тебе». Немного не по-русски, вам не кажется? Так могла написать рассерженная женщина из Литвы, вообще не русская.

Батуев прикусил губу. Потом вздохнул и тихо спросил:

— Откуда вы узнали про письма?

— Догадался. Если мужчина трижды получает такое письмо, это уже не угроза, а настойчивое напоминание — либо оскорбленной женщины, либо разгневанного кредитора.

— Она считала, что я рассказал Арнольду о ее прошлом. Но я ничего не рассказывал. Во время ее последней поездки к нам мы встретились в ресторане и откровенно поговорили. Я все ей объяснил.

— Поэтому вы так спокойно сюда приехали?

— Да. Я не хотел никому рассказывать про письма, но Шаталов о них уже знал, и мне пришлось делать вид, что мне действительно кто-то угрожает.

— После того как она вышла замуж, вы с ней не встречались?

— Нет, конечно. Я порядочный человек и не могу спать с женой своего компаньона. Это омерзительно, — поморщился Батуев. Он потушил одну сигарету, достал другую. — Знаете, я раньше был фарцовщиком. А у нас был свой кодекс чести. Вообще без кодексов чести в нашем деле нельзя. Мы не обманывали детей, одиноких женщин, держали свой процент. В общем, соблюдали установленные правила, не были «беспредельщиками». А иметь жену своего компаньона — это беспредел. За такие вещи отрывают конечности.

— Как вы думаете, кто мог толкнуть Эльзу Ференсас с веранды?

— Не думаю вообще. Скорее, моей жене могло это послышаться. Может, Эльза крикнула: «Меня не толкнули», а Рита услышала, что, наоборот, толкнули. В таком состоянии Рита могла и перепутать.

— А, может, именно она и толкнула хозяйку дома?

— Зачем ей убивать Эльзу? — испугался Батуев. — Что вы такое говорите?

— Я еще вчера за столом понял, что между вами была никому не известная встреча. Когда Ольга, которая обычно знает обо всех ваших мероприятиях, очень удивилась, узнав, что вы были в «Сирене» с Эльзой Ференсас. В свою очередь, та, поняв, что допустила глупую ошибку, вспылила и нахамила вашему секретарю. Возможно, Оля рассказала обо всем вашей жене, и та решила избавиться от опасной соперницы. Как вы считаете, такой вариант возможен? Ведь ревность — страшная штука, а я вчера слышал, как вы сказали супруге на лестнице, что она терпеть не могла Эльзу Ференсас.

— Я все рассказал Рите. Но я не говорил ей, что у нас были близкие отношения с Эльзой.

— И тем не менее, ваша жена могла из ревности толкнуть свою соперницу вниз.

— Нет, Рита не способна на убийство.

— Возможно. Но тогда нужно вычислить, кто именно мог столкнуть Эльзу Ференсас вниз и кому это было выгодно. Возможно, вам хотелось, чтобы никто не узнал об истинном отправителе писем с угрозами в ваш адрес. Подобная ситуация давала вам возможность манипулировать опасениями, советами директоров и выбивать для себя новые льготы. Это ведь очень реальная причина для убийства.

— Это фантастика, — раздраженно заметил Батуев. — У вас какое-то извращенное воображение. Зачем мне ее убивать? Я взял вас сюда, чтобы гарантировать свою семью от неожиданностей. И чтобы успокоить Шаталова. А вы выстроили целую систему заговора.

— Где вы были в момент убийства?

— Я не знаю, когда было убийство. Но когда закричала моя жена, шел на кухню. Услышав крик, вернее, узнав, кто именно кричит, я побежал в гостиную. И нашел свою жену на веранде. Потом я принес ее на диван. Вот, собственно, и все.

— У супругов Ференсас были хорошие отношения?

— По-моему, да. Говорят, из бывших девок получаются неплохие жены. Хотя она была иногда чересчур истерична.

— У них не было детей?

— Это не мое дело, — разозлился Батуев. — У вас больше нет вопросов?

— Только последний. Вы знали, что Мошерский тоже был осведомлен о прошлом Эльзы?

— Саша? Возможно. Он ведь работал в уголовном розыске. Но меня это мало волновало. Я могу идти?

— Да, конечно. До свидания.

— Вы знаете, — вдруг сказал Батуев, поднимаясь из кресла, — в общем, мне нравится ваша манера. Агрессивная и достаточно жесткая. Я думаю, что после поездки мы рассмотрим вопрос о вашем назначении. Например, заместителем Шаталова. Очень хороший оклад. И совсем неплохие перспективы, учитывая здоровье вашего друга, — подмигнул он на прощание, выходя из комнаты.

— Циник, — довольно громко сказал Абуладзе и пошел пригласить на допрос Якова Годлина.

Войдя в кабинет, тот прошел к окну и раскрыл его со словами:

— У вас сильно накурено — надо проветрить.

— Спасибо, — кивнул Абуладзе, — я сам не курю, и мне действительно было уже довольно трудно сидеть здесь.

— Нашли что-нибудь?

— Пока нет. Вы не слышали ничего подозрительного?

— Конечно, нет. Но я хотел рассказать вам об одном интересном факте. Я ведь работал в колонии, и нас учили осматривать тела погибших. Чтобы иметь возможность установить, как именно убивали заключенного. Так вот, у Эльзы сломаны ногти. И свежие ссадины на руках. На правой руке содрана кожа. Она, очевидно, успела схватиться за камень, когда падала, а потом подтянулась к перилам. Но не рассчитала силы и сорвалась как раз в тот момент, когда на веранде появилась Батуева.

— Я тоже так подумал, — кивнул Абуладзе, — как вы думаете, она упала сама?

— Конечно, нет. Там невозможно упасть. Ее кто-то подтолкнул.

— Вы знали о ее прошлом?

Годлин удивленно посмотрел на Абуладзе. Потом осторожно сказал:

— Об этом знали все. Арнольд не делал из этого особой тайны. Здесь Литва, а не Средняя Азия. И не Кавказ. Извините, я не хотел вас поддеть. Просто у вас там свои законы, у нас здесь свои.

— Я понимаю. У Арнольда нет детей?

— Нет. У него вообще мало родственников. Эльза давно уже лечилась, пытаясь заиметь детей. Но сказывается ее прошлое. Хотя в последний раз в Германии врачи обещали, что все будет в порядке к концу года. У Арнольда есть только престарелая тетушка. Из самых близких родных. Она, кстати, души не чает в Карине. Очень ее любит и всегда просит Арнольда заботиться о девушке.

— У них близкие отношения?

— Вы думаете — они спят? Нет. Абсолютно точно, что нет. И не смотрите на павлина Дуарте. Карина целеустремленная, деловая девушка. У нее все подчинено режиму соревнований. Говорят, она может неплохо выступить на первенстве Европы. Вы знаете, сколько гормональных препаратов они принимают? Хотя это и запрещено. Любой профессиональный спортсмен — это уже не мужчина и не женщина. Это масса гормонов, антибиотиков, белков, протеина. Чего угодно. Профессиональный спортсмен гробит свое здоровье, как отъявленный наркоман, — это я точно знаю. У нас в колониях иногда попадались спортсмены.

— Вы ничего подозрительного не видели?

— Если бы видел, уже бы сказал. Нет, ничего.

— Этот охранник, который сидит у дверей спальной комнаты хозяев дома, вчера весь день находился на посту?

— Нет. Он работал за водителя. Кажется, отвозил Карину в город за покупками. Нет. Он был на дежурстве только ночью. Я их уже расспрашивал. Сегодня ночью мимо них никто не проходил. Впрочем, я расспрошу еще раз.

— И позовите ко мне Ольгу, — попросил напоследок Абуладзе.

Годлин кивнул, выходя из комнаты. Через минуту вошла Ольга. Она испуганно замерла у дверей.

— Проходите, — пригласил ее Абуладзе, — не стойте там.

Ольга прошла и села в кресло.

— Я все понимаю, — тихо сказала она, — вы думаете, что это я. После вчерашнего… Но я ее не убивала. Честное слово, не я.

— Не стоит так нервничать, — успокоил ее Абуладзе. — Меня интересует, где вы были, когда услышали крик?

— На кухне. Я пошла за водой. Выбежала и увидела Батуева. Он был в коридоре. А я побежала в гостиную.

— Насчет ресторана вы были правы. Они там действительно не должны были быть.

— Я ошиблась, — испуганно сказала Ольга. — Я не думала, что они были вместе. Ой, что я говорю. Я не думала, что они там были.

— Ничего, ничего. Вы лучше расскажите, что вы помните.

— Я услышала крик и побежала в гостиную. Потом на веранду. Там лежала Рита Батуева. За мной вбежал ее муж и взял ее на руки, отнес на диван. А потом пришли вы. Вот и все.

— Как вы думаете, кто это мог сделать?

— Не знаю.

— Ваш шеф мог толкнуть хозяйку дома?

— Я не знаю, — чуть не плача прошептала она.

— А его жена?

— Не знаю. — Оля тяжело дышала. Было видно, что ей трудно даются ответы.

— Да не волнуйтесь вы так, — мягко сказал Абуладзе. — Никто вас не обвиняет. Мы пытаемся установить истину.

— Кому она нужна, ваша истина? — вдруг резко спросила Оля. — Все равно мы уже не воскресим Эльзу.

— Зато накажем зло, — твердо сказал Абуладзе. — Понимаете, Оля, мне много лет, и я много видел. И я убежден, что зло — субстанция конкретная. Материальная. Если зло не уничтожать, оно разрастается, захватывая в свои сети все новые и новые жертвы. Только истина может противостоять злу. Не добро, которое вообще не бывает в чистом виде, а именно истина.

— Вы странный человек, — сказала Оля, — вас наняли на работу, чтобы защищать Батуева, а вы ищете свою истину.

— Меня попросили ему помочь. А истину мы будем искать с вами вместе, хотя бы для того, чтобы вы не переживали так сильно из-за случившегося.

— Спасибо, — улыбнулась девушка.

— Уже пятый час утра, — посмотрел на часы Абуладзе, — пойдемте к остальным, в гостиную.

Они вышли из кабинета. На востоке начинали проступать полоски зари. Абуладзе галантно пропустил вперед девушку и вошел в гостиную. Арнольд Ференсас стоял у окна. Услышав шаги, он обернулся.

— Вы что-нибудь выяснили? — спросил он.

— Пока нет. Мне не хватает еще нескольких фактов.

— Каких фактов? — разозлился с трудом скрывающий свое раздражение Арнольд. — Уже пять часов утра. Скоро здесь будут комиссар полиции, следователи. Мы обойдемся и без вашей помощи.

Абуладзе молчал.

— Я думал, вы специалист, — продолжал бушевать Арнольд. — А вы просто плут. Несостоявшийся Шерлок Холмс. — Он вышел из гостиной, даже не попрощавшись.

— Извините его, — сказала Карина, — он в таком состоянии.

— Я понимаю, — кивнул Абуладзе.

— Мы можем наконец подняться в свои комнаты? — нервно спросила Рита Батуева.

— Да, конечно, — разрешил Абуладзе, — только не спите. Арнольд прав. Сейчас приедет полиция. Им уже давно пора здесь быть.

Все поспешили выйти из гостиной. Абуладзе остался один. Он подошел к балконной двери, посмотрел на перила, все еще плохо различимые в предрассветной темноте, и пошел в коридор. Внизу, у дверей, стоял охранник. Тот самый, который раньше сидел у спальной комнаты.

— Что там наверху? — тихо спросил Абуладзе.

— Плачет, — признался охранник, — отправил меня вниз, а сам плачет в своей комнате. Я слышал, как он плачет, — добавил молодой человек.

— А где Годлин?

— Только что поднялся.

— Ты вчера дежурил?

— Я работал на машине. А дежурил ночью.

— Мимо вас никто не проходил?

— Нет. Мы не спали. Никто не проходил, — он говорил с сильным акцентом. Было видно, что парень прикладывал некоторые усилия, чтобы внятно говорить по-русски.

— Может, вы не заметили?

— Нет, — упрямо возразил парень, — никого не было. Годлин тоже спрашивал. Никого не было, — повторил он.

— Что еще он спрашивал?

— Ничего, — удивился охранник, — спрашивал, куда ездили вчера. Я сказал, что в город. В аптеку и в парикмахерскую. Никуда не ездили. В магазин зашли и вернулись обратно.

— А куда он пошел?

— К себе, — парень не успел закончить, как раздался один выстрел, затем второй.

— Черт возьми! — воскликнул Абуладзе. — Быстрее наверх! Кажется, на сегодня сюрпризы не кончились.

Они побежали вверх по лестнице. Из своих комнат уже выглядывали полуодетые люди.

— Кто стрелял? — закричал Артем Батуев. Он был в одних трусах и в майке. Охранник, доставший пистолет, замер у дверей спальни Арнольда. Затем рывком отворил дверь. Но за дверью едва не столкнулся с самим Арнольдом.

— Слава Богу, — пробормотал вошедший следом Тенгиз Абуладзе, — вы живы. А я предполагал самое худшее.

— Кажется, стреляли в комнате Якова, — пробормотал Арнольд.

Охранник, подняв двумя руками пистолет, бросился в соседнюю комнату. Ударом ноги открыл дверь и замер на пороге. Рядом со своей кроватью, на полу, в луже крови лежал Яков Годлин. Он был убит двумя выстрелами в упор. Абуладзе, Арнольд Ференсас, Артем Батуев, Мошерский ошеломленно замерли, глядя друг на друга. Первым опомнился Мошерский. Он нагнулся и попытался нащупать пульс. Потом покачал головой.

— Мертв, — сказал он, поднимая голову. Пистолет валялся рядом.

— Это его оружие, — шепотом сообщил Арнольд, — он всегда держал его в своем серванте.

В этот момент в комнату попыталась войти Рита.

— Что случилось? — крикнула она, — Кто стрелял?

— Не входи! — закричал муж. — Не входи.

Абуладзе наклонился к убитому.

— Сначала выстрелили в живот, — показал Мошерский, — потом в грудь. Умер почти мгновенно.

— Вот и все, — сказал, поднимаясь, Тенгиз Абуладзе. — Теперь мы знаем почти все.

Рита, Карина и Оля стояли в коридоре, их не пускали в комнату. Абуладзе посмотрел на убитого, испытывая смешанное чувство вины и печали.

— Машины едут, — сказал, подходя к окну, охранник, — полиция, все наши.

— Они теперь найдут убийцу, — хрипло выкрикнул Арнольд, обводя всех почти безумным взглядом.

— Соберите всех в гостиной, — попросил Абуладзе, — и скажите следователю, чтобы ничего не искал. Я сам покажу ему, кто убийца.

— Опять? — разозлился Арнольд.

— Делайте, как я говорю, — хмуро бросил Абуладзе, — и не смейте больше со мной спорить. Мы и так заплатили за эту ночь слишком большую цену.

 

Глава девятая

Они сидели в гостиной. Восемь человек. Семь пар глаз внимательно следили за Абуладзе, когда тот появился вместе со следователем в комнате и, неспешно пройдя на середину, взяв стул, тяжело опустился на него. Следователь отошел к окну, словно давая возможность Абуладзе разыграть последний акт драмы.

— С самого начала всех событий, которые случились в этом доме, — начал свой рассказ Тенгиз Абуладзе, — я был уверен, что преступление обязательно произойдет. Слишком неискренними и натянутыми были отношения между собравшимися здесь людьми. Слишком многие ненавидели друг друга, даже не пытаясь разобраться в причинах собственных чувств.

Артем Батуев сидел на диване и держал в своих руках ладони жены. В кресле почти утонул Арнольд, рядом с ним примостилась Карина. Оля сидела на стуле, стоящем рядом с диваном. Мошерский стоял за ее спиной. Дуарте сидел в другом кресле, делая вид, что его вообще не касаются происходящие события.

— Еще вчера вечером, когда случилось несчастье, я подумал, что Эльзу Ференсас толкнули недостаточно сильно. Не так сильно, чтобы она сразу полетела вниз. Эльза успела схватиться за камни, покойный Годлин обратил внимание на ее ногти. Она подтянулась до перил, но при вчерашнем ветре не удержалась. А когда Рита открыла дверь балкона, то создавшийся эффект аэродинамической трубы просто отбросил хозяйку дома на камни. Та успела только крикнуть, что ее толкнули.

Мне казалось важным, что почти у каждого из присутствующих было алиби. Почти у каждого, если вспомнить, что и убийца должен был находиться в их числе. Сегодня утром застрелили Годлина. Убийца не знал, что вчера Яков Годлин успел рассказать мне свою жизнь. И в том числе вспомнить про случившееся с ним несчастье, за которое он получил тюремный срок. Тогда Годлин работал в вашем банке, Арнольд, и оказал сопротивление трем вооруженным бандитам. То есть он знал, как нужно действовать, умел действовать предельно быстро и жестко. А тут вдруг подставился под пули неизвестного убийцы. Получалось, что единственный, кто мог его переиграть — бывший начальник уголовного розыска Александр Мошерский.

— Вы с ума сошли? — зло прошипел Мошерский. — Зачем мне убивать Якова? Что он мне плохого сделал?

— Вы могли убить его, чтобы скрыть преступление, о котором он догадался или видел. Например, как вы с Ольгой подстроили убийство Эльзы Ференсас.

— Мы подстроили? — спросила Оля, у которой в глазах стояли слезы. — Вы думаете, что мы убили?

— Я только высказывал версии. Не перебивайте меня. Мошерский мог переиграть Годлина. Единственный из присутствующих. Но он не стал бы стрелять в живот. Понимая, что, если не выведет Годлина сразу из строя, тот может позвать на помощь или оказать действенное сопротивление. И тем не менее, первый выстрел был именно в живот. Тогда получается, что Мошерский дилетант, а это совсем не так. Бывший офицер уголовного розыска знает, куда стрелять, и, главное, умеет метко стрелять. Итак, я вывожу его за рамки расследования.

— Спасибо, — иронично кивнул Мошерский, — отец-благодетель.

— Но кто мог дважды выстрелить в Годлина? Кто мог стать его убийцей? И я вспомнил, что Яков перед смертью успел побеседовать с водителем автомобиля, который вернулся к дому. Я поинтересовался, что именно спрашивал Годлин, и почти нашел подтверждение своим подозрениям. Оставалось только проверить их. И когда я окончательно убедился в обоснованности своих подозрений, я решил собрать вас здесь, чтобы открыть правду.

— Говорите же! — крикнул Ференсас. Карина успокаивающе сжала его плечо. Абуладзе кивнул в знак согласия.

— Вчера во время убийства у каждого было алиби. Но в то же время каждого можно было подозревать в совершении преступления. Ни у кого из присутствующих не было свидетелей. За исключением пары Дуарте — Карина, которых я видел в библиотеке.

— Верно, — кивнул Дуарте, — мы были там.

— И даже выпили бутылку кампари, — кивнул ему Абуладзе, — все правильно. Но я обратил внимание на одну странную закономерность. До того как произошло убийство, вы просидели в библиотеке около двух часов, ни разу не выйдя оттуда. А сразу после убийства вы несколько раз нас покидали.

— Я съел что-то за ужином и чувствовал себя плохо, — признался Дуарте.

— Вот, вот. Интересно, когда именно вы почувствовали себя плохо? Я скажу вам точно. За несколько минут до убийства. Вы сидели вместе с Кариной Виржонис, обеспечивая ей стопроцентное алиби. За несколько минут до убийства вы, извинившись, вышли из библиотеки. «Медвежью услугу» оказала вам Рита, сказавшая мне, что видела вас в момент убийства. Она видела вас, когда поднималась к себе наверх, а не возвращалась обратно. Тогда дверь уже была закрыта, ведь вы вышли из библиотеки.

— Я ничего не понимаю. При чем тут мой выход? При чем тут библиотека? — спросил Дуарте.

— Вы отлучились на минуту. За это время ваша спутница выбежала из библиотеки, уже зная, что Рита прошла мимо нее на лестницу. На веранде оставалась одна Эльза Ференсас. Очевидно, она подошла слишком близко к перилам, или ее позвал туда убийца. Карина подбежала к ней, толкнула ее вниз и, повернувшись, поспешила обратно. Даже не заметив, что несчастная жертва успела схватиться за камень. Навстречу шла Рита Батуева, и Карина спряталась за портьеру. Когда Рита прошла на балкон, Карина выбежала из гостиной, вбежала в библиотеку и дождалась вас там. Именно в этот момент Рита крикнула, создавая идеальное алиби для Карины, которая была рядом с вами. Но было уже поздно. Несчастная Эльза сорвалась вниз. У Карины появилось абсолютное алиби.

— Какая чушь, — громко сказала Карина, — вы все это придумали.

Она по-прежнему сидела на подлокотнике кресла, прислонясь к Арнольду. Тот выпрямился, чуть отстраняясь от Карины.

— Это ложь, — сказала ему Карина, слабо улыбнувшись.

— Нет, — убежденно ответил Абуладзе, — именно вы застрелили Якова Годлина, когда тот догадался, каким образом вы убили Эльзу Ференсас. Вам нужно было гарантировать отсутствие мистера Дуарте в библиотеке. Хотя бы на одну минуту. И вы придумали самый простой и гениальный способ, который и разоблачил Яков.

Карина замолчала. Она смотрела в упор на Абуладзе. Смотрела и продолжала молчать.

— Он выяснил у водителя, что вы заезжали в аптеку. Оставалось позвонить в аптеку и узнать, что вы покупали слабительное. Растворимое слабительное. Достаточно было одной таблетки, чтобы мистер Элеазар Дуарте почувствовал себя плохо и покинул вас. Хотя бы на одну минуту. Вы успели вбежать в гостиную, пробежать на веранду и толкнуть Эльзу Ференсас. Полчаса назад именно вы застрелили Якова Годлина, который начал догадываться, как именно вы совершили убийство. В отличие от нас всех он знал о вашей тетушке. И о ее завещании, в котором все наследство оставалось только вам. Ференсас был единственным племянником тетушки. Как и вы — ее любимая двоюродная племянница. В случае возможной смерти Арнольда Ференсаса все его имущество отходило к тетке, которая вряд ли смогла бы пользоваться им слишком долго. Вы убили Эльзу, уже зная, что она может забеременеть. Врачи обещали, что у нее появятся шансы в конце года. Вам сказал об этом счастливый Арнольд. И вы поняли, что вам не видать теперь денег Арнольда, которые достанутся бывшей проститутке и ее детям. Простите меня, Арнольд, за эти слова.

В комнате наступило молчание. Арнольд медленно поворачивал голову к Карине.

— Нет! — крикнула она, вскакивая с кресла. — Нет! Все это ложь!

— Нет, это правда, — просто сказал Абуладзе.

— Как вы могли? — всплеснул руками мистер Дуарте. — Такое коварство, а я думал, что действительно заболел.

— У вас нет доказательств! — крикнула с ненавистью Карина.

— Есть, — Абуладзе неспешно достал из кармана зеленоватую коробочку и протянул ее присутствующим, — мы изъяли ее из вашей аптечки. Вы не будете настаивать, что мы ее вам подбросили?

— Будь ты проклят! — вдруг заорала женщина. — Будь ты проклят, — выкрикнула она и зарыдала.

— И наконец, — продолжал Абуладзе, — я обратил внимание на свежевымытые стаканы в библиотеке, когда вошел туда сразу же после убийства. Решив замести следы, вы вымыли все стаканы, не подумав о том, что такое алиби вызовет еще большее подозрение.

— Вы арестованы, — сказал следователь. — За двойное убийство — Эльзы Ференсас и Якова Годлина. Вы арестованы.

Абуладзе стоял посредине комнаты, ошеломленно глядя на убийцу.

— Простите меня, — неожиданно сказал он, — я же говорил, что истина всегда бывает горькой.

— Будь проклята ваша истина! — сквозь рыдания кричала Карина.

— Легче всего — осудить истину, — возразил Тенгиз Абуладзе. — Но как нам жить, не зная, что она существует?