Когда он поднялся в приемную сенатора, его уже ждали. Молодой человек лет двадцати пяти предупредительно открыл дверь, впуская его в кабинет. Махметов встретил Дронго мрачным взглядом. Он был выше среднего роста, достаточно подтянутый для своего возраста. Одутловатые щеки, большой нос «картошкой», очевидно, в молодости он занимался боксом или борьбой. У него были черные глаза, резкие морщины пересекали его лицо, особенно выделялись глубокие носогубные складки. Тонкие губы и волевой подбородок. Сенатор испытующе смотрел на гостя. Затем предложил ему садиться и сам уселся напротив, за длинным столом.

– Вы хотели, чтобы я вас принял, – начал Махметов, – и теперь я готов вас выслушать. Зачем вы пришли? Что вам нужно?

– У меня есть несколько вопросов, которые я хотел бы с вами обсудить.

– У меня нет желания с вами ничего обсуждать. Мы оба прекрасно знаем, что в ту ночь, когда умер или был убит Егор Богдановский, моя бывшая супруга находилась в его квартире. – Дронго попытался возразить, но сенатор, повысив голос, не дал ему что-либо сказать. – Мы оба знаем, что она была там. И не будем притворяться. Поэтому я хочу понять – зачем вы пришли? Обвинить меня в убийстве молодого человека? Или мою бывшую супругу?

– Нет, – ответил Дронго, – я пришел к вам за помощью. Его действительно убили, и, как я подозреваю, ваша бывшая супруга здесь ни при чем.

– Тоже хорошая новость, – кивнул сенатор, – значит, вы думаете, что это я все организовал. Такой современный вариант ревнивого мужа. Отправил жену в постель к любовнику и сам заказал его убийство. Как его убили? Выстрелом в окно? Насколько я знаю, они были дома и не выходили из квартиры, пока она не отвезла его в больницу, где он умер от тяжелого приступа язвы. Как говорят врачи – прободение язвы. Так, кажется, более правильно?

– Его отравили, – сообщил Дронго, – и эксперты уверены, что это произошло не у него на квартире. Яд медленно растворялся в его желудке. Его отравили во время приема в саду «Эрмитаж».

– В таком случае это не ко мне. – Было заметно, как трудно сенатору дается этот разговор. У него начался нервный тик. Он мрачнел с каждой минутой все больше и больше.

– Я вас не обвиняю. Но его отравили, и мне поручено найти возможного преступника.

– Это ваше право, – коротко заметил Махметов. – Спрашивайте.

– Вы знали, что они встречаются. Извините, что я вынужден задавать вам такие неприятные вопросы.

– Нет, ничего. Если она меня так опозорила, то вы вправе прийти сюда. Я не знал. Сначала не знал. Потом стал догадываться. Дело в том, что у нас давно назревали конфликты в семье. Возможно, в этом был отчасти виноват и я. Когда она ждала ребенка, я настоял, чтобы она от него избавилась. Мне уже много лет, я боялся, что может произойти какой-нибудь генетический сбой. Дело в том, что у моей сестры родился в сорок два года мальчик с синдромом Дауна. Наличие лишней хромосомы. И я очень боялся, что подобное может повториться. Но теперь понимаю, что я не имел права решать за нас обоих. Во время прерывания беременности ей повредили внутренние органы. И врачи заявили, что она больше не сможет иметь детей. Представляете, какое это горе для молодой женщины. Я пытался ее поддержать, но между нами выросла стена.

Сначала я не придавал этому значения. Но она все чаще оставалась на даче, когда я бывал в городской квартире. Или дома, когда я уезжал на дачу. Возник даже такой ритуал, мы ночевали только в разных местах. Потом она увлеклась этим молодым повесой. Я сначала даже радовался, что она нашла себе такого поклонника, он ведь был младше ее. И я знал семью Кирпичникова, Николая Даниловича и его супругу, сестру Егора. Я думал, что это легкий флирт, позволительный для женщины ее возраста. Потом постепенно осознал, что у них нечто серьезное. Потом понял, что они любовники. Это было неприятно. Пошло, гадко, стыдно. И очень больно. Возможно, так она решила мне отомстить за нашего потерянного ребенка. Может, я ошибаюсь и она просто разлюбила меня и полюбила другого. Я не хочу вдаваться в детали этой истории. Но я ее потерял уже достаточно давно. И такое положение не могло долго сохраняться. Мой друг, премьер Малхазов, видел, как мне нелегко. Он решил поговорить со своим племянником, другом Егора, чтобы объяснить молодому человеку, как некрасиво тот себя ведет. Насколько я знаю, такой разговор состоялся, но Богдановский ничего не понял.

Скажу вам прямо, что мы разводимся не потому, что об этой скандальной ситуации с ее появлением в больнице написали все наши газеты. Мы бы развелись с ней и без этих публикаций. В последние несколько месяцев мы стали фактически чужими людьми друг для друга. И это я говорю не потому, что боюсь ваших обвинений или пытаюсь сейчас задним числом показать себя с лучшей стороны. Все было именно так. Она собиралась уходить к своему молодому любовнику, а я собирался с ней разводиться. Смерть Богдановского только подтолкнула нас к этому осознанному решению.

Он замолчал. Затем спросил:

– Что еще? Надеюсь, вы не будете у меня выпытывать, как именно я организовал убийство любовника своей жены? Я его не убивал, если вас интересует именно это. И никому не поручал его убить. Мы были чужими с моей бывшей женой, и я не стал бы мстить человеку, который с ней встречался. Хотя не скрою: мне было очень неприятно оказаться в ситуации рогоносца. Я был достаточно здоровым человеком, а после этого дикого скандала с ее появлением в больнице и смертью Егора Богдановского у меня начались проблемы с диабетом. Теперь у меня сахар за двенадцать. Я это говорю не для того, чтобы вас разжалобить. Я хочу, чтобы вы поняли. Я очень тяжело переживал эту ситуацию, но для меня все кончилось еще до того, как умер или был убит молодой Богдановский. Если бы моя бывшая супруга не оказалась в ту ночь в его квартире, я бы все равно с ней развелся. При любых обстоятельствах.

Зазвонил телефон. Выслушав сообщение, Махметов коротко отрезал: «Нет, не разрешаю». И положил трубку.

– С Николаем Даниловичем мы были в прекрасных отношениях, – задумчиво добавил он, – а теперь мы едва здороваемся. Хотя его бывшая супруга помогает мне справиться с моим сахаром. Она лучший специалист в этой области. Эндокринолог. Теперь я сижу на диете и выполняю указания врачей.

– Она работает в клинике на Грановского? – уточнил Дронго.

– Мне рекомендовал ее Кострюков. Это помощник Кирпичникова.

– Рыжий Арсений?

– Да. Он настоящая находка для Николая Даниловича. Всегда под рукой и всегда готов прийти на помощь. Они дружат с моим помощником, и через них я вышел на Огородникову.

– Она оставила свою девичью фамилию? – спросил Дронго.

– Нет. Взяла ее снова после развода. Такая внимательная и заботливая женщина. Она считает, что я должен оформить отпуск и уехать куда-нибудь отдохнуть. Но кто мне сейчас даст отпуск? В такое время года, когда наша работа только началась. Да еще после всего случившегося.

Опять зазвонил телефон. Махметов сидел не двигаясь. Дронго насчитал восемь звонков, но сенатор не поднимал трубку. Дронго понял, что ему нужно заканчивать разговор. Он поднялся.

– Извините, что я невольно задал вам неприятные вопросы, – пробормотал он.

– Ничего, – ответил Махметов, – не вы, так пришел бы другой. Рано или поздно. А насчет убийства… я не знаю, кто мог такое организовать, но Аристарха Павловича многие не любят. И многие боятся. Даже его собственный зять. Он, по-моему, боится не только своего тестя, но и свою энергичную супругу. Я до сих пор не могу понять, как они уживаются вместе. Но у каждой семьи есть свои тайны. Наверное, и у них есть свои. До свидания.

Он не стал подниматься, чтобы проводить гостя. И не подал ему на прощание руки. Ему было бы слишком тяжело это сделать. Дронго понял и, повернувшись, вышел из кабинета. В машине его ждали Вейдеманис и Кружков.

– Он признался тебе в организации убийства? – иронично осведомился Эдгар.

– Нет, – ответил Дронго, – он признался, как ему было плохо все эти дни.

– Можно себе представить, – пробормотал Вейдеманис. – Куда теперь едем?

– Домой, – решил Дронго.

Он мрачно смотрел на мелькавшие за окном здания.

– Иногда такое бывает, – мягко заметил Эдгар, – ты сделал все, что мог, и не сумел добиться успеха. Ты не можешь всегда побеждать. Иногда приходится проигрывать. У тебя была задача почти нереальная. Найти возможного убийцу среди пятисот людей, которые были на том приеме. И еще не факт, что Богдановского отравили именно там. Он мог получить этот яд где-то в другом месте, перед тем как приехал на прием. В общем, не нужно так переживать. Ты сделал все, что мог. Через месяц после убийства найти возможного преступника нереально.

Дронго молча слушал своего друга.

– Ты меня слышишь? – спросил Эдгар. – Не можешь смириться с тем, что иногда преступление раскрыть просто невозможно?

– Который сейчас час? – спросил Дронго.

– Уже шесть, – взглянул на часы Вейдеманис, – ты опять что-то придумал?

– Нет, уже поздно, – ответил Дронго.

– Что поздно? С кем еще ты хочешь поговорить?

– В Москву сегодня должны прилететь Гловацкий и его дочь. Поговорю с ними. И еще с Людмилой Огородниковой. Это бывшая жена Николая Даниловича. Махметов считает, что его коллега, сенатор Кирпичников, больше всего на свете боится своего тестя. И свою жену. Леонид, узнай мне к завтрашнему утру телефон этой Огородниковой.

– Сделаем, – кивнул Кружков.

– Ты хочешь проверить линию Кирпичникова? Но он бы никогда не решился на убийство своего родственника, – убежденно заявил Эдгар. – Достаточно на него посмотреть, чтобы это понять. Удивляюсь, как он может быть государственным человеком. Хотя, наверное, с такими деньгами и такой мощной поддержкой, какая исходит от его тестя, можно быть кем угодно. Даже министром. Или самим премьером.

Уже поднявшись к себе в квартиру, Дронго прошел в ванную комнату, чтобы принять душ. Последние несколько дней окончательно выбили его из колеи. Все возможные версии оказались несостоятельными. Он не хотел признаваться даже самому себе, что потерпел унизительное поражение.

«Неужели я так переживаю из-за гонорара, который мне должны выплатить? – недовольно думал он, подставляя лицо под горячую воду. – Нет, не может быть. К тому же, согласно нашему договору они все равно оплачивают мои расходы. Нет-нет. Во мне говорит уязвленное тщеславие. Мое самолюбие профессионала, который потерпел поражение. Они так меня хвалили, что мне хотелось соответствовать их ожиданиям. И еще Наталья Кирпичникова. Наверное, меня задевало ее поведение и ее отношение ко мне. С одной стороны, понятно, что ей интересно разговаривать с незнакомым человеком, тип которого она редко встречала в своей жизни. А с другой – она никак не может избавиться от своей дурной привычки навязывать свое мнение окружающим ее людям. Может, еще и поэтому мне так неловко за свое поражение. Представляю, что именно она мне скажет. С какой уничтожающей критикой обрушится».

Он вышел из ванной, накинув на плечи полотенце. И, словно услышав его разговор с собой, зазвонил мобильный телефон. Дронго подошел к аппарату, посмотрел на номер звонившего. Усмехнулся. Это была Кирпичникова. Он решил ответить.

– Добрый вечер, Наталья Аристарховна.

– Я знаю, что вы уже вернулись. Как прошла ваша поездка?

– Нормально. Спасибо.

– Он дал вам какую-нибудь информацию?

– Да. Он был достаточно искренен. Я даже не ожидал.

– И поэтому после возвращения в Москву вы отправились к Анвару Махметову? – желчно уточнила Наталья.

– Вы уже все знаете, – устало ответил Дронго, – кто вам рассказал? Ваш супруг?

– Нет. У меня есть другие источники информации. Вы ведь искали его мобильный телефон.

«Арсений, – понял Дронго, – рыжий помощник».

– Да, мне помог помощник вашего мужа, – сказал он в трубку. – Кажется, Кострюков. Дал мне прямой телефон сенатора.

– Он не имел права этого делать. Мобильные телефоны сенаторов – служебная тайна. И чем закончилась ваша встреча с Махметовым? Или вы пили с ним чай и мирно беседовали? А может, он признался, что организовал убийство моего брата?

– Не признался, – вздохнул Дронго, – он уже подал документы на развод. Учитывая, что у них с Гришуниной нет общих детей, развод можно будет оформить достаточно быстро.

– Это единственное, что вы узнали? – возмутилась она.

– Не только. Он знал о том, что его жена встречается с вашим младшим братом, и сознательно не пришел на прием. Он уже тогда хотел разводиться, считая, что Гришунина его позорит. Его друг, премьер Малхазов, даже просил Казбека воздействовать на вашего брата, но все было безрезультатно. Но Махметов не организовывал убийства вашего брата. После смерти Егора все газеты написали о том, кто был рядом с погибшим в последнюю ночь. Сенатор оказался в сложной ситуации. Он даже признался мне, что у него повысилось содержание сахара в крови.

– Мне нет дела до его сахара, – закричала Наталья, – у моего отца сердце скоро остановится, а вы мне рассказываете про сахар этого типа. Я хочу знать, чего вы достигли? Вы уже несколько дней ездите по всей Москве, встречаетесь с разными людьми, беседуете с ними, позорите нашу семью и ничего не можете найти. Ваше единственное достижение – это разоблачение кретина Босенко, который так глупо себя вел, что вы сразу все поняли и позвали моего отца. Это единственное, что вам удалось. Узнать нашу «страшную» семейную тайну, что мой отец тоже в курсе наших розысков. Ну и что? Больше вы ничего не можете мне сказать? Кто убил Егора? Кто это сделал?

– Пока не могу, – честно признался Дронго, – но у меня есть еще несколько дней в запасе. Вы же сами установили срок. Почему вы меня все время торопите? Я работаю как могу.

– Я видела, что вы можете. Только хамить женщине и бросаться стаканами с водой. Вы думали, что произведете на меня впечатление своим поведением, но это не так. Я поняла, что вы не очень серьезный человек. И не можете ничего сделать. Я сожалею, что мы вообще обратились к вам.

– Вы все сказали? – спросил Дронго. – Если все, то до свидания. Я не хочу больше с вами разговаривать.

Она перезвонила снова.

– И не смейте бросать трубку, когда разговариваете со мной! – закричала она и сама бросила трубку. Дронго улыбнулся. Он оделся, прошел в кабинет и долго сидел у своего стола, размышляя о своих последних встречах. Во втором часу ночи он отправился спать. Нужно было уточнить последние, самые фантастические версии. Но для этого ему нужно встретиться с Гловацким и Огородниковой.