Марсель колдовал над мясом, словно волшебник. Он, очевидно, решил повторить опыт бразильских поваров, которые готовят по очереди все сорта мяса, чтобы клиент сам мог выбрать самое лучшее. Марсель по очереди жарил свинину, телятину, крольчатину, оленину, говядину и ягнятину. Каждый кусок подавался отдельно, чтобы гости могли сами выбрать наиболее понравившееся им мясо, которое тут же изготавливалось на углях.

– Кажется, еще немного, и мы отсюда живыми не уйдем, – пожаловалась Изольда, – повар кормит нас просто на убой.

– Эти маленькие кусочки для дегустации, – пояснил Чистовский, – вы должны сами выбрать наиболее понравившийся вам кусок мяса. А уже затем Марсель возьмет самый сочный кусок этого мяса и приготовит его вам вместе с овощами. Пока это только дегустация.

– Слишком много порций, – вздохнула Изольда. После откровенного предложения Стивена Харта и ее согласия у нее словно открылось «второе дыхание». Она чувствовала себя более раскованной и свободной.

– Это как в бразильском ресторане, – сказал Автандил, – кушаешь, пока можешь, а потом выставляешь карточку, что ты уже ушел в пас. Иначе тебе будут приносить и приносить мясо, пока ты не лопнешь.

– Не хочу лопаться, – усмехнулась Изольда.

– Вы ничего не едите, – обратилась Гражина к Глории Бэкман.

– Боюсь, что все это мясо в меня просто не влезет, – призналась Глория, – я больше люблю рыбу и уже вполне сыта.

– Мы видели игру вашего супруга две недели назад в финальном матче Кубка, – восторженно произнес Чистовский, – он был самой заметной фигурой на поле. А его гол со штрафного – настоящая классика.

– Я должен был забить второй гол, когда оказался в штрафной, – признался Бэкман, – но вы видели, что меня снесли, а судья даже не свистнул, посчитав, что никакого нарушения там не было. Хотя при повторе все видели, что защитник сыграл против меня очень грубо.

– Это проблема судейства, – согласился Деменштейн, – она всегда была и остается. Нужно вводить в футболе такие же правила, как и в теннисе, когда всю игру можно отследить на экране монитора и увидеть в повторе, куда именно приземлился мяч. Тогда все будет в порядке. Но руководители ФИФА и УЕФА не хотят идти на подобные эксперименты. Боюсь, что эти проблемы не спортивные, а скорее коррупционные. Ведь когда игра зависит от воли главного судьи, всегда можно немного скорректировать результат. Вы помните, как норвежский судья просто не пустил «Челси» в финал, откровенно подыграв барселонцам в полуфинале Кубка чемпионов?

– Конечно, помню, – кивнул Бэкман, – это был самый позорный матч, который я когда-либо видел. Он не назначил по меньшей мере три пенальти в ворота барселонцев. Ничего подобного никогда раньше не случалось. «Барселона» вышла в финал за счет случайного гола, забитого на последних минутах матча в Лондоне. А потом они еще и выиграли Кубок.

– Говорят, что судью потом эвакуировали с помощью полиции, – вспомнил Деменштейн, – и я думаю, что это правда. Ведь он, по существу, своими некомпетентными действиями сорвал не только матч, но и весь розыгрыш Кубка чемпионов. Не говоря уже о том, что это могла быть и небескорыстная необъективность.

– Об этом много писали, – вспомнил Чистовский, – но судья был известный, и все решили, что он просто ошибался.

– Легче всего считать так, – возразил Деменштейн. – Как говорят у нас: «Не пойман – не вор». Но судья вел себя очень странно.

– Доказать что-либо в таких случаях почти невозможно, – согласился Бэкман, – это проблема нравственного выбора самого судьи.

– Опять о морали и нравственности, – вмешалась Аманда. – Вам не кажется, что с этой нудной темой нужно заканчивать? Ваш судья наверняка получил хорошие деньги и решил спор в пользу испанцев. Англичане никогда не стали бы платить, а вот испанцы, как настоящие южане, понимали, что нужно заплатить, – и заплатили.

– Вы считаете, что все южане потенциальные прохвосты? – уточнил Автандил.

– Конечно, не все, – улыбнулась Аманда, – я сама итальянка и знаю, что говорю. Жаркое солнце, немного лени, немного благодушия, меньше морали, меньше запретов. Посмотрите, как ездят в наших южных городах? Практически не соблюдаются правила дорожного движения. Разве такое возможно в Германии или Швеции? Мы были в прошлом году со Стивеном в Египте. Там вообще нет никаких правил дорожного движения. Все ездят куда хотят и как хотят. Типичные южане. Закон для них не строгий параграф, как для северных народов, а всего лишь правило, которое можно и нужно обходить.

– У вас такие странные взгляды, – вздохнул Дэ Ким Ен, – но это тот случай, когда я с вами согласен. Законы пишутся и принимаются людьми, а божественные замыслы, исполненные волей Творца, могут противоречить правилам, установленным людьми.

– Браво, – воскликнул Стивен Харт, – значит, достопочтимый Гуру тоже на нашей стороне!

– Я всего лишь говорю о приоритете божественных законов над человеческими, – пояснил Дэ Ким Ен. – Вот здесь сегодня вспоминали о том, что в католических странах разрешены однополые браки, в том числе в Испании или в Уругвае. Но это явное противоречие божественным замыслам Творца, который создавал Адама и Еву для счастья и взаимной жизни...

– А потом он их выгнал из рая, – напомнил Автандил, – какой-то непонятный Бог получается. Сначала сам создает, а потом сам и выгоняет. Тогда выходит, что он ошибся. Не нужно было создавать Адама и Еву. Ведь если он Бог, то должен был заранее знать, чем все это закончится. Не говоря уже о том, что змий-искуситель действовал явно с его согласия, иначе бы он просто там не появился.

– Не нужно богохульствовать, – возразил Дэ Ким Ен. – Он всего лишь захотел проверить моральную стойкость человека и убедился, что тот готов жить в грехе. Поэтому он и отпустил Адама с Евой из рая, повелел им идти на землю и размножаться в грехе.

– Получается, что он ошибся, – упрямо заметил Автандил, – сначала подверг их нелегкому испытанию, а потом выгнал из рая.

– Он ошибся еще до этого, – подал голос Стивен Харт, – когда сотворил первую пару. Адама и Лилит. Женщина оказалась столь несовершенной, что ее пришлось уничтожить и создать вторую женщину – Еву, уже из ребра Адама. Так гласит легенда. Получается, что Он ошибался несколько раз.

– Нам не дано узнать глубины Божественного замысла. Но мы можем уповать на милость Господа, который прощает нам наши грехи, – возразил Дэ Ким Ен, – иногда Господь выбирает и нас в качестве проводников своей воли.

– А потом выясняется, что мы нарушаем его заповеди, – расхохотался Стивен, – может, лучше сразу было создать идеальных и бесплодных людей. Никогда не мог понять двух грехов, о которых талдычат все святые книги в мире, от Торы до Библии, от Авесты до Корана. Грех прелюбодеяния. Я понимаю, что это грех, когда подобное совершается с матерью или сестрой. Не говоря уже о генетической несовместимости подобных инцестов. Понимаю, что запрет на интимные отношения в период месячных был продиктован гигиеническими соображениями, что тоже не вызывает особых возражений. Запрет на сношение с животными играл ту же роль. Но все остальные запреты? Для чего создавать мужчину и вкладывать в его чресла миллионы, десятки, сотни миллионов сперматозоидов, которые будут давить на сознание и волю любого существа мужского пола, отравляя ему жизнь? И главной задачей любого двуногого существа с болтающимися яйцами будет задача передать это невероятное количество сперматозоидов носителю подходящей яйцеклетки. Зачем создавать такое существо, которое будет думать об этом все двадцать четыре часа своего существования? Я имею в виду нормального мужчину, без комплексов.

Подумайте сами, ведь разница фантастическая. Любой мужчина при большом желании может стать отцом тысяч детей, даже миллионов, если речь идет об искусственном оплодотворении. И ни одна женщина не сможет родить больше пятидесяти детей, даже при очень большом желании. Где миллионы, а где пятьдесят? Тогда зачем нас, мужчин, осуждают за прелюбодеяние? И где Божественная справедливость?

– Возможно, мужчина был создан не только для подобных экспериментов. Создавая мужчину столь сильным существом, Творец, возможно, имел и свои планы, – возразил Гуру.

– Какие планы? Пусть кто-нибудь расскажет мне о них. У древних евреев в порядке вещей было многоженство. У мусульман тоже не возбраняется иметь четыре жены и четыреста наложниц. Там хотя бы все честно. Это достаточное количество женщин, чтобы мужчина чувствовал себя нормально. Я, наверное, в прошлой жизни был мусульманином, так как в соответствии с их канонами женился ровно четыре раза. Правда, каждый раз по отдельности. Хотя я уверен, что Аманде понравилось бы стать старшей женой в моем гареме.

– Скорее ты стал бы старшим мужем в моем гареме, – спокойно парировала Аманда под смех присутствующих.

– Возможно, – согласился Стивен, – но где Божественная справедливость? Сначала нас выгоняют из рая и говорят: «Живите в грехе и размножайтесь». Как это делают обезьяны, коровы и леопарды. Даже свиньи и тараканы. При этом свинью или таракана никто не осудит, если он вдруг решит передать часть своих сперматозоидов, или что там у них бывает, другой самке. А человек достоин осуждения. За что? За то, что он выполняет волю Господа, сказавшего: «Идите и размножайтесь»?

– Вы неправильно истолковываете волю Господа, – возразил Дэ Ким Ен, – ведь человек должен отличаться от свиньи или таракана тем, что у него есть душа.

– Бессмертная душа, – развел руками Стивен. – Неужели сегодня кто-то верит в эти сказки? Где была моя бессмертная душа миллион лет назад? Где она была десять тысяч лет назад во время Вавилонского царства? Где она была две тысячи лет назад во время римского господства? И где она будет еще через две тысячи лет? Не знаете ответа. А я знаю. Будут атомы, которые уже никогда не соберутся в единую субстанцию под именем Стивена Харта. Я умру, и меня похоронят в земле или сожгут в крематории, смотря какое завещание я оставлю. И никакой бессмертной души уже не будет. Все это сказки. Мир состоит из атомов, которые разлетятся в разные стороны после моей смерти. И на этом все закончится. Не будет Стивена Харта, не будет его тела, не станет и его души.

– Но останутся ваши дела. Хорошие и плохие.

– Мне от этого будет не лучше и не хуже. Мне будет все равно, – усмехнулся Стивен. – Но пока я живой, мы связаны тысячами условностей, дурацкими нормами морали, выдуманными сказками о наших душах, которые нужно спасать, чтобы они не горели в аду. Нет никакого ада. И рая тоже нет. Может, он раньше был, а сейчас его нет. Зачем у Бога такое затратное производство? Сами подумайте, вы же умный человек. Если Творец изгнал из рая Адама и Еву, то зачем ему сохранять все эти райские кущи и сам рай? Каким-то неэкономным импресарио он у вас получается. Сохранять рай для детей и внуков Адама и Евы, родившихся в грехе? Нехорошо, даже с точки зрения элементарной логики. Тогда для кого? Не знаете? И я не знаю. И никто не знает. Теперь насчет ада. Тоже глупо. Зачем жарить человека тысячу лет на сковородке, если он и так умирает, а его душа уходит в небытие? Самое страшное наказание. Никакая вечная сковородка не может быть страшнее. Даже обещание ада гораздо более легкое наказание, чем вечное Ничто. Получается, что ваш Творец просто нелогичное и непоследовательное существо.

– Вы рассуждаете, как убежденный атеист, – печально заметил Дэ Ким Ен.

– И убежденный циник, – не выдержав, вставила Глория.

– Циник и атеист, – согласился Стивен, – и еще эпикуреец и сибарит. Я люблю жизнь во всех ее проявлениях и не верю в другую жизнь, которой просто не может быть, даже с точки зрения рационального объяснения и веры в самого Бога.

Дронго видел, как улыбаются Чистовский и Деменштейн. Наверно, оба были согласны с мистером Хартом. Автандил просто кивал головой в знак согласия. Глория хмурилась. Бэкман старался ничем не выдавать своих чувств, храня невозмутимое спокойствие. Зато Руна явно нервничала. Она краснела, слушая Стивена, и было заметно, как она переживает за каждое слово, сказанное ее наставником.

– Возьмем другой грех, – продолжал явно получавший удовольствие от этого разговора Харт, – грех чревоугодия. Это вообще безобразие. Я знаю, что вы не христианин, но откуда взялось подобное понятие греха? Ведь хлеб – это тело Христово, а вино – кровь Христова. Так нам всегда говорят на Пасху. Почему нельзя нормально питаться? Я не говорю про алкоголь и про то, чтобы напиваться до потери чувств. Но почему нельзя получать удовольствие от еды? Чем плохо сбалансированное питание? Вкусные овощи, роскошные фрукты, изумительные десерты, хорошо приготовленное мясо, свежая рыба, горячий хлеб. Что в них плохого? Ничего. Это тоже считается грехом?

– Тут я с вами могу согласиться, – откликнулся Дэ Ким Ен. – Если человек не переедает, то еда может служить источником радости. Наша церковь считает, что нельзя лишать человека подобных земных наслаждений.

– Вот вы и попались. Значит, обжираться можно, а прелюбодействовать нельзя?

– Обжираться вредно во всех случаях. Это нагрузка на печень и на ваш организм. Не говоря уже о том, что миллионы людей только о том и мечтают, чтобы похудеть. А прелюбодейство разрушает не только самих прелюбодеев, но и их семьи, причиняет боль их близким и родным, отрицает общепринятую мораль.

– Общепринятая мораль зависит от конкретной точки зрения, – возразил Стивен Харт. – Подождите. Я вспомнил. Ведь ваш секретарь Руна Теннесен, кажется, из Скандинавии. Откуда вы родом?

Все посмотрели в сторону Руны.

– Я из Норвегии, – выдавила она, чуть смутившись.

– В таком случае скажите честно. Только искренне. Вы никогда не бывали в немецких саунах? Или у вас есть свои сауны подобного типа? Только откровенно.

Она посмотрела на своего наставника.

– Можете говорить, – кивнул он.

Дронго взглянул на Артура Бэкмана. Тот с интересом следил, что именно скажет молодая женщина. Возможно, ему тоже было интересно, как она ответит.

– Была, – еле слышно выдавила Руна, отпустив голову.

– И второй вопрос, – воодушевленно настаивал Стивен Харт, – только опять предельно честно. Вы никогда и ни с кем не встречались?

Она молчала. Все молча ждали. Она по-прежнему молчала.

– Она не хочет отвечать. Или не может, – предположила Аманда.

– Мне кажется, что вы задали не совсем этичный вопрос, – вмешалась Глория.

– Не будем настаивать на ее ответе, – улыбнулась Снежана Николаевна, – давайте закончим эту щекотливую тему.

– Извините, мисс Теннесен, – кивнул Стивен, – я, кажется, задал вам не совсем приличный вопрос. Можете на него не отвечать.

– Я отвечу, – неожиданно сказала Руна. Она подняла голову и посмотрела в глаза Артуру Бэкману. Он даже вздрогнул от неожиданности.

«Неужели она сейчас расскажет?» – с сомнением подумал Дронго.