Предложение Кирюхина просто ошеломило Илью Даниловича. Он ожидал чего угодно после всего случившегося, в том числе и своего увольнения с предприятия, но никак не этого. Смыкалов слышал, как все осуждали Кирюхина, который решил назначить начальником финансового отдела своего бывшего однокашника. И поэтому он был готов к любому повороту. И, наверно, его бы не очень удивило, если бы сегодня Борис предложил ему уволиться с предприятия. В самых радужных мечтах Смыкалов мог представить себя только руководителем финансового отдела, что было почти недостижимой мечтой для него. В свои тридцать восемь лет он уже смирился с тем, что никогда не сделает карьеру, не сможет поменять свою «хрущевку» в Медведково на нечто приличное, будет постоянно нуждаться, с трудом сводя концы с концами, и всю оставшуюся жизнь до самой пенсии просидит в этой большой комнате на должности старшего финансиста. По большому счету, он даже не мечтал стать заместителем начальника финансового отдела до появления на их комбинате Бориса Кирюхина. Но должность начальника финансового отдела была его абсолютной и запредельной мечтой. А сейчас Борис вызвал его к себе и предложил стать заместителем генерального директора по финансовым вопросам. Илья Данилович не мог поверить в такое предложение и поэтому даже не знал, что именно ему следует говорить и как ответить на подобное неслыханное предложение, обещавшее невероятное материальное благосостояние. Это как если бы лейтенанту сразу предложили генеральское звание.

Именно поэтому он задыхался от волнения, не зная, как именно ответить на предложение своего приятеля. Кажется, Борис понял его состояние и снисходительно улыбнулся. Наконец Илья сумел отдышаться.

– Ты это серьезно? – спросил он, изумленно глядя на Кирюхина.

– Вполне. Ты уже пересидел свою должность. Выдвигать нужно молодых и талантливых. А Самсон Михайлович мне говорил, что ты самый талантливый финансист в его отделе. Вот он тебе и поможет войти в курс дела. А пока ты заменишь нашего уважаемого Аркадия Николаевича. Я уже сказал в отделе кадров, чтобы готовили приказ о его увольнении. У меня с ним сегодня утром был тяжелый разговор. Он уже давно должен был выйти на пенсию, а после того, как он так необдуманно поддержал этих гэкачепистов, он уже просто не имеет морального права руководить таким большим коллективом, как наш. В общем, с ним все ясно. И с тобой тоже. Приказ о твоем назначении я сегодня подпишу. Пока только исполняющим обязанности, а уже потом будем утверждать тебя в нашем министерстве. Хорошо, что больше не нужно бегать в союзное министерство и теперь мы подчиняемся только российскому ведомству. А там заместителем министра работает мой хороший приятель. Думаю, что тебя достаточно быстро утвердят. Ну как, справишься?

– Не знаю, – растерянно произнес Смыкалов.

Он шел сюда, готовый принять даже увольнение, а его назначили одним из руководителей огромного предприятия союзного значения. Это был невероятный и ошеломляющий шаг наверх.

– Не сиди так, словно тебя раздавили, – улыбнулся Борис, – понимаю, как ты переживаешь. И даже понимаю, что поначалу тебе будет тяжело. Но ты уже давно работаешь в коллективе, все финансовые проблемы знаешь прекрасно и, вообще, знаешь всю работу изнутри. Тебе и карты в руки. Кроме финансового отдела, тебе будут подчиняться бухгалтерия, отдел сбыта, отдел материального снабжения, наши экспедиторы, ну и разные там службы. Это тебе уже расскажут, – нетерпеливо закончил Кирюхин, посмотрев на часы. – Иди к Аркадию Николаевичу и принимай у него дела. Он как раз сейчас пишет заявление о выходе на пенсию. Проводим старика хорошим банкетом, если он, конечно, согласится, объявим ему благодарность. В общем, все как полагается. Надеюсь, ты знаешь, где он сидит? – пошутил генеральный директор.

– Знаю, – кивнул Смыкалов.

– Тогда иди и принимай дела, – приказал Борис, – а к двум часам заходи ко мне. Приедет Никулин, устроим совещание. Я его отозвал из отпуска. Нужно решать наши проблемы, сейчас не время отдыхать.

Илья Данилович кивнул, заставил себя подняться. Из кабинета он вышел все еще ошеломленный таким предложением, растерянно посмотрел на Нонну Альбертовну, сидевшую за столом. Она усмехнулась.

– Вас можно поздравить? Я же сказала вам, что Аркадий Николаевич больше не будет на вас кричать.

– Да, – растерянно согласился Смыкалов. Он все еще стоял, словно оглушенный.

– У вас такое лицо, словно вас уволили, а не назначили, – осуждающе произнесла Нонна Альбертовна, – я не совсем понимаю, почему вы так реагируете?

– Не знаю. – Илья Данилович покачнулся, посмотрел по сторонам и, сделав несколько шагов, буквально плюхнулся на диван. – Я думал, меня уволят, – выдавил он.

– За что? – спросила она.

– Не знаю. Мне казалось, что все так… неправильно… Они все были против Бориса Захаровича, против него… И против меня, – выдохнул он.

– Это даже хорошо, – рассудительно сказала Нонна Альбертовна, – теперь вы хорошо знаете, кто из них чего стоит. Они уже не смогут притворяться. Теперь весь финансовый отдел будет подчиняться именно вам. Вы будете решать, кого из них оставить, а кого уволить.

– Да, конечно, – согласился он, тяжело поднимаясь. – Куда мне идти?

– Как это куда? В кабинет Аркадия Николаевича, вам нужно принимать дела. Идите прямо к нему. Вторая дверь слева. Первая дверь – это приемная Никулина, а вторая – теперь ваша приемная. Там вас ждет Маргарита Акоповна. Она уже знает о вашем назначении. – Маргарите Акоповне было под шестьдесят, и она проработала на предприятии всю свою жизнь.

Нонна Альбертовна не успела закончить предложение, как в приемную буквально ворвался Халифман. Он бросился к Смыкалову, обнял его и прижал к груди.

– Я знал, я знал, – задыхаясь от волнения и счастья, говорил Халифман, – правда всегда сильнее лжи. Я был уверен, что все так и закончится. Поздравляю вас, дорогой Илья Данилович. Мне уже звонили из отдела кадров. Там готовят приказ о вашем назначении. От души поздравляю. Это абсолютно правильно и заслуженно. Вы, безусловно, лучший финансист в нашей организации. Самый опытный и самый талантливый. Кому, как не вам, можно доверить такой важный пост. Я просто от души рад.

Он говорил быстро, глотая слова, словно опасаясь услышать в ответ нечто неприятное. Смыкалов помнил, как в течение двух дней Халифман прятался, чтобы не разговаривать с ним. Он невесело усмехнулся. Сейчас об этом лучше не вспоминать. Ведь ему придется работать с Иосифом Наумовичем. А у того уже налажены колоссальные связи и много знакомых поставщиков. В этом смысле Халифман просто незаменим. Кто старое помянет…

– Спасибо, – сказал Илья Данилович, протягивая руку своему собеседнику, – я не сомневаюсь, что мы сработаемся.

Халифман облегченно вздохнул. Самое главное – это первая реакция. Если Смыкалов ничего не сказал сразу, то и потом может ничего не сказать. Хотя, конечно, помнить будет. Но кто мог предположить, что эти гэкачеписты проиграют? Кто тогда мог поставить против них? Против партии, КГБ, армии, МВД? Против всех первых лиц государства?

– Я всегда к вашим услугам, – проникновенно произнес Иосиф Наумович, – и готов помогать вам во всех ваших начинаниях.

Илья Данилович кивнул и вышел из приемной. В коридоре его ждала Ванда Богдановна.

– Наш дорогой и любимый Илья Данилович, – почти пропела она, – как я за вас рада! Наконец мы избавимся ото всех этих коммунистических мамонтов. Как давно вы заслуживали этого выдвижения. Вы знаете, как я за вас переживала.

Смыкалов вспомнил, как она несколько раз прошла мимо него, не здороваясь и в упор его не замечая. И решил пошутить. К нему постепенно возвращалась уверенность.

– Вам нужно срочно обратиться к офтальмологу, – сказал он, поправляя свои очки.

– К кому? – не поняла Ванда Богдановна.

– К глазному врачу, – пояснил Смыкалов, – нужно лечить зрение.

– Нет. У меня нормальное зрение, – удивилась она, – меня недавно проверяли. Все в порядке, даже несмотря на повышенный сахар.

– Думаю, что не все. Вам обязательно нужно проверить зрение. За последние два дня вы несколько раз меня не заметили. Наверно, из-за высокого содержания сахара, – пошутил он, – вам обязательно нужно провериться.

И, оставив ее, растерянную и озабоченную, не знающую, как ответить на эту реплику, он прошел дальше по коридору и вошел в приемную заместителя директора. При его появлении Маргарита Акоповна поднялась. У нее были седые волосы, всегда тщательные уложенные. Она была небольшого роста, но одевалась подчеркнуто элегантно и сдержанно. Говорили, что ее супруг работал в Театре оперетты главным осветителем, и поэтому она знала весь репертуар театра наизусть.

– Здравствуйте, Илья Данилович, – сдержанно поздоровалась она. Раньше при появлении Смыкалова она не поднималась и тем более не называла его по имени и отчеству. Но сегодня она была гораздо любезнее.

«Старая ведьма, – неожиданно зло подумал Смыкалов, – неужели она думает, что я оставлю ее в своей приемной?» Ему понравилась эта мысль. Значит, теперь он будет решать, кому оставаться, а кому уходить. Он весело посмотрел на стоявшую перед ним пожилую женщину. Пусть поработает последние дни. Ее давно нужно было отправить на пенсию вместе со всей этой рухлядью, которая есть в приемной Аркадия Николаевича: всеми этими провинциальными горшками с цветами, за которыми она ухаживает, этим старым, покосившимся шкафом, ее печатной машинкой.

– Вас уже ждут, – вежливо сказала Маргарита Акоповна и, когда Смыкалов шагнул к двери, спросила: – Что вы будете пить? Чай или кофе?

Конечно, раньше она никогда об этом не спрашивала. Или она решила поиздеваться, как Анна? Смыкалов зло взглянул на нее. Она терпеливо ждала. Нет, кажется, она спрашивает вполне серьезно.

– Кофе, – кивнул Илья Данилович, открыл дверь и вошел в кабинет заместителя генерального директора.

В большой комнате Сидоряк уже собирал вещи в две коробки, поставленные прямо на стол. Увидев вошедшего, он понимающе кивнул:

– Заходи, заходи, не стесняйся. Теперь это будет твой кабинет.

Смыкалов вошел, оглядываясь. Раньше этот кабинет казался ему невообразимо большим, метров на восемьдесят. На самом деле это была обычная комната в тридцать или тридцать пять метров. Он увидел, как Аркадий Николаевич собирает со стола фотографии своих внуков. Их у него было пятеро.

– Вот такие дела, – сказал Сидоряк, – ваши победили, и теперь мне нужно уходить. Только ты передай Борису, что он напрасно так торопится. Горбачев вернется, и все еще может измениться. Партия нам всегда будет нужна. А я еще остаюсь членом бюро райкома партии.

Илья Данилович молчал. Он вспомнил, как Сидоряк дважды распекал его в эти дни, и неожиданно спросил:

– Можно задать вам один вопрос?

– Конечно. Это теперь твой кабинет, – удивился Аркадий Николаевич, – спрашивай о чем хочешь. Ты не беспокойся. Все, что нужно, я тебе расскажу и покажу. С этим у тебя никаких проблем не будет. Вот только вещи сейчас водитель отнесет в машину. Заявление я уже написал.

– Можете не торопиться, – великодушно предложил Смыкалов, – я хотел спросить о другом. Вы все время были против моего назначения на место Руднева. И за последние два дня дважды говорили мне о неудачно составленном отчете, хотя я составил много таких отчетов и прекрасно знаю, что он выполнен на должном уровне. Я могу узнать, почему вы так необъективно относились ко мне?

– Хочешь знать правду? – Сидоряк был невысокого роста, но мощный, широкоплечий, кряжистый, с большой головой и крупными чертами лица. – Не люблю я вас всех, – честно признался Аркадий Николаевич, – всю эту вашу перестройку, все эти ваши нововведения. Просто не люблю и не принимаю. Назначили к нам твоего друга по знакомству. А у нас ведь предприятие союзного значения, которое работает в том числе и на оборону страны. Ну, развалите вы государство, запретите партию, что дальше? С чем останетесь? Разделите страну на удельные княжества, где все будут стрелять друг в друга? Почему я должен молчать, когда отчетливо вижу, что мою страну просто уничтожают? Оплевывают нашу историю, издеваются над нашими идеалами, все высмеивают и ерничают. Почему? Не могу я этого принять и не хочу. А твой Кирюхин как раз из этой породы «новичков». Я ведь к тебе нормально относился, видел, что ты дельный финансист. Сам подписал приказ о твоем переводе старшим финансистом. Мы два раза вместе с Рудневым пытались утвердить тебя заместителем начальника отдела. Тебе даже об этом не говорили. Но прежний генеральный все время отказывал. У него каждый раз были свои кандидатуры. А потом пришел Борис и сразу решил поменять Руднева на тебя. И мне это очень не понравилось. И ты тоже перестал нравиться. Нельзя сразу перескакивать через людей. Генералом нельзя стать, не послужив офицером. Нужно было тебе расти постепенно. А Кирюхин все время торопится. Это его фирменный стиль работы. И вообще, это стиль работы новых людей в российском правительстве. Пытаются все сразу сделать. А так не бывает, так просто не бывает… Я считал тебя его креатурой. Наверно, не всегда был прав. Хотя, как видишь, не ошибся. Он пошел еще дальше. Решил сделать тебя не начальником финансового отдела, а сразу перевести на мое место. Ему виднее, сейчас его время, пусть делает как считает нужным.

В кабинет вошел молодой человек лет тридцати. Аркадий Николаевич показал на него:

– Это Вадим, мой водитель. Вернее, ваш водитель, Илья Данилович. Если разрешите, он отвезет мои вещи домой и сразу сюда вернется, чтобы уже работать с вами.

– Конечно, – согласился Смыкалов, – никаких проблем. Пусть отвезет.

– Спасибо. Вадим, возьми вот эти коробки, – показал Сидоряк.

Водитель забрал обе коробки и вышел из кабинета.

– Хороший парень, – добавил Аркадий Николаевич, – с ним у тебя никаких проблем не будет.

Смыкалов молчал. Сидоряк подошел к столу, достал папки с бумагами.

– Мне нужно еще около часа, чтобы все привести в порядок и тебе передать, – сообщил он. – Не возражаешь, если пока посижу здесь и просмотрю все эти документы? Потом позову сюда Самсона, и мы вместе составим акт о передаче документов.

– Никаких проблем, – решил Илья Данилович, – я пока спущусь в финансовый отдел. Можете сидеть сколько вам будет нужно…

– Мне уже ничего не нужно, – сказал Аркадий Николаевич, – только учтите, ломать легче всего. А потом все равно придется строить. Долго, упорно, медленно. Строить всегда тяжелее. Это я тебе говорю.

Не сказав больше ни слова, Илья Данилович вышел из своего кабинета. «Из моего кабинета, – подумал он. – Какие странные, невероятные слова».

При его появлении Маргарита Акоповна снова поднялась.

– Я уже сделала вам кофе, – сообщила она. – Вы пьете с молоком или со сливками?

– По-всякому, – улыбнулся Смыкалов, – ничего страшного. Вернусь через час и выпью кофе. Нам еще предстоит поработать над передачей дел.

Он вышел в коридор, спустился на третий этаж, где был финансовый отдел. Сотрудники, которые попадались ему в коридоре и на лестнице, вежливо улыбались, уступая дорогу. Слухи о новом назначении уже разнеслись по всему зданию. Раньше коллеги не замечали Илью, не здоровались с ним, быстро проходили мимо. Сейчас же все останавливались и вежливо здоровались. Самое поразительное, что все встречавшиеся называли его по имени-отчеству. «Как быстро они его выучили», – подумал Смыкалов.

Когда он открыл дверь и вошел в свой отдел, все разговоры смолкли. Люди начали неуверенно подниматься. Он строго посмотрел на сидевших. Анна испуганно поднялась одной из первых. Ничего, ласково подумал он, глядя на нее. Скоро она не будет здесь работать. Интересно увидеть ее лицо, когда он лично подпишет приказ о ее увольнении. За Анной поднялись и все остальные. Люди были напуганы. Все помнили, как два последних дня они фактически травили своего коллегу. Смыкалов прошел к своему столу. Все молча стояли, ожидая его слов.

– Можете садиться, дамы и господа. – Он даже не узнал своего голоса. Неужели это он произнес слова таким глухим голосом?

Все начали садиться на свои места. Никто не рискнул ничего спросить. Никто даже не поздравил его. Все молчали. Происшедшее назначение казалось им абсолютной фантастикой. Смыкалов сел за свой стол и стал рассматривать сотрудников отдела, с которыми проработал столько лет. Люди не выдерживали его взгляда и отводили глаза. Анна прикусила губу, чтобы не расплакаться. Смыкалов вспомнил, как она издевательски спрашивала, что именно он будет пить – кофе или чай. Кажется, пришло время возвращать долги. Или это будет уже слишком мелко для заместителя генерального директора? Нет, не мелко. Все присутствующие слышали, как она над ним издевалась.

Смыкалов посмотрел на Анну.

– Я давно хотел у вас спросить, Анна, – ровным голосом произнес Илья Данилович, – а сами вы любите кофе или чай?

Наступила абсолютная тишина. Анна начала медленно краснеть, она не знала, что именно ей следует сказать.

– Кофе или чай? – уже более требовательным голосом спросил Смыкалов.

– Простите меня, – выдавила из себя Анна, но не смогла больше ничего сказать. Только заплакала и, быстро поднявшись, выбежала из комнаты.

Он удовлетворенно кивнул. Пусть все помнят, что он не прощает обид. Пусть они теперь все знают, что он стал совсем другим человеком. Не прежним Илюшкой, который считался затюканным и мягкотелым интеллигентом. И не прежним Ильей, который часто помогал им делать срочную работу и никому никогда не отказывал. Теперь он стал Ильей Даниловичем Смыкаловым, который больше никогда сам лично не спустится с шестого этажа на третий, а будет вызывать к себе нужных ему сотрудников. И вообще, почему он должен относить эти папки на шестой этаж. Пусть этим занимаются другие. Он посмотрел на сидящего рядом Лопсона Тапхаева. Кажется, именно этот молодой человек сказал, что Смыкалов «стучит». Значит, нужно сразу поставить его на место. А если не поймет, то просто уволить. И вообще, нужно будет провести сокращение штатов. Нет смысла держать столько бездельников в аппарате. Кажется, такие идеи понравятся Кирюхину.

– Лопсон, – обратился к молодому сотруднику Смыкалов, – отнесите все эти папки в мой кабинет на шестом этаже. Вы меня поняли?

– Конечно, Илья Данилович, – быстро вскочил Тапхаев, – я все сделаю, можете не беспокоиться.

«Как быстро меняются люди, – подумал Илья Данилович, – еще час назад он прилюдно меня оскорблял, а сейчас готов носить за мной мои папки. И только потому, что согласно приказу Кирюхина я из обычного сотрудника финансового отдела становлюсь заместителем генерального директора и их самым большим начальником».

Он поднялся и пошел к выходу. На секунду, перед тем как выйти, замер. Может, сказать два-три слова, попрощаться со всеми? Все-таки столько лет работали вместе. Нет, не нужно этого делать. Такие фамильярности в общении с рядовыми сотрудниками не приветствуются. Он теперь на Олимпе и должен вести себя соответствующе. Поэтому, ни сказав более ни слова, Смыкалов вышел и закрыл за собой дверь. И услышал, как в комнате все одновременно начали говорить. Тогда он обернулся и снова открыл дверь – все испуганно замолчали, глядя на него. Илья Данилович удовлетворенно хмыкнул и закрыл дверь. Прислушался. Теперь все молчали. Он широко улыбнулся и отошел от двери.