В тысячу девятьсот девяносто шестом году у нас в стране прошли выборы президента – если вы, конечно, об этом помните. Ельцина тогда не очень любили. Говорили, что его рейтинг «ниже плинтуса». Хотя его основной соперник лично у меня тоже никаких симпатий не вызывал. Основной выбор был между популистом Ельциным и партократом Зюгановым. Возвращаться в коммунистическое прошлое не хотелось, а демократическое настоящее уже всем обрыдло. И я не пошел на выборы. К этому времени я уже дважды успел побывать в Турции. Да, да, опять в этой проклятой Турции. Куда еще можно было ездить за дешевым товаром и зарабатывать себе на жизнь? Конечно, в эту страну. Я ведь знал татарский, а он достаточно похож на турецкий. Хотя еще лучше устраивались азербайджанцы. У них языки практически не отличаются, и они ловко захватывали самые лучшие места.

Мне, как татарину, иногда даже делали скидки, хотя склады с гниющим бельем и дурно пахнущей кожей заполнялись «челноками» из России, Украины, Молдавии, Польши, Венгрии, других стран Восточной Европы и СНГ. Вы не поверите, но уже через несколько лет на всех крупных турецких оптовых складах сидели наши девочки и бойко говорили по-русски. Турки понимали необходимость «великого и могучего» языка – ведь на нем можно было договариваться практически с любым покупателем, приезжающим из стран СНГ и Восточной Европы. Практично и удобно. Чем учить сразу полтора десятка языков, лучше взять на работу молодую девочку и научить ее турецкому, чтобы она работала переводчицей. Как правило, эти девочки оказывали еще и сексуальные услуги своим хозяевам. Вот такая практичность, все в одном флаконе.

Я три года ездил по этому маршруту. Запах немытых тел перекупщиков, дешевого белья, орущие бабы на границах и в магазинах, мрачные типы в спортивных костюмах, жуликоватые продавцы и наглые таможенники – все это навсегда отложилось в моей памяти. Я не замечал, что похудел на четырнадцать килограммов и стал напоминать вышедшего из тифозного барака больного. Даже после госпиталя я был в лучшем состоянии – у меня тогда не было таких потухших глаз. Я уже привык к тому, что меня мог обмануть любой продавец, оскорбить любой полицейский или милиционер, потребовать взятку любой таможенник или пограничник. Я превратился не просто в «челнока», а стал совсем другим человеком, вечно заискивающим, неуверенным в себе, суетливым и боязливым. Ведь за товар я отвечал своей головой и своим кошельком. Голова моя ничего не стоила, но вот кошелек был мне дорог. Если груз пропадал, я лично возмещал его хозяину полную стоимость и еще неполученную выгоду, поэтому мы тряслись над каждой тряпкой. Ведь большинство из «челноков» ездили в Турцию не от хорошей жизни. Они занимали деньги, брали взаймы под большие проценты, чтобы хоть как-то выкарабкаться из той нищеты, в которую нас загнала наша новая демократическая власть.

В этом плане две страны были для нас особенно значимы – Турция и Китай. Две страны, заполонившие все республики СНГ своим дешевым ширпотребом. Если в начале девяностых, еще по инерции, везли какие-то товары из Польши или Венгрии, то уже с середины девяностых почти все «челноки» переключились на эти две страны. Вы можете мне не поверить, но я точно знаю, что турецкая и китайская экономики резко поднялись за счет миллионов «челноков», хлынувших в их страны. У меня на глазах менялись облики старых районов Стамбула. Сначала маленькие магазинчики в Агсарае, потом более крупные, потом супермаркеты, гипермаркеты и так далее. На месте обычных ночлежек появлялись сначала дешевые отели, а затем и отели более высокого класса. Когда будете в Стамбуле, пройдите по району Агсарая. Раньше это был район маленьких закусочных, дешевых магазинчиков, двухзвездочных отелей, куда европейские туристы почти никогда не заглядывали. Сейчас это район крупных магазинов, хороших ресторанов и пятизвездочных гостиниц. Я смотрю на эту роскошь и вспоминаю, в какой нищете они начинали. Турки и китайцы должны поставить два бронзовых памятника Горбачеву и Ельцину, которые совместными усилиями разорвали и разорили нашу прежнюю страну, обрекли большую часть трехсотмиллионного населения страны на нищету, поставив на грань выживания, и, конечно, помогли турецкой и китайской экономикам так резко подняться. Говорят, что китайские города вдоль российской границы сейчас просто не узнать. Очевидно, там проходят процессы, сходные с теми, которые я наблюдал в Турции. И пока на нашем Дальнем Востоке идет отток населения и города превращаются в руины, сто миллионов китайцев с другой стороны терпеливо ждут, когда мы окончательно обанкротимся и разоримся.

Так продолжалось около трех лет. Я даже выплачивал деньги Алле, которые посылал Ольге. Правда, видеть девочку я не мог. Моя бывшая теща упрямо не разговаривала со мной, когда я пытался звонить им, а Ольга уже успела защитить кандидатскую диссертацию и теперь довольно часто ездила в свою любимую Италию на различные выставки и биеннале. Так что Аллу я не видел больше трех лет. Да, наверное, и не очень рвался увидеть. Мне не хотелось, чтобы Ольга увидела, в кого я превратился. Эта заискивающая улыбка, которая была у меня вечно на лице. Этот взгляд беспризорной собаки, которую каждый может ткнуть ногой или ударить палкой. Может, поэтому любой опытный таможенник сразу вычислял таких, как я, в любой толпе. Я даже начал носить темные очки, чтобы глаза меня не выдавали, но вся моя унылая сгорбившаяся фигура, неуверенная боязливая походка, осторожный шаг выдавали во мне «челнока», которого можно безнаказанно обижать, унижать и обирать. Чем наши доблестные таможенники, пограничники и милиционеры очень искусно пользовались.

Но несмотря на все трудности, я все-таки умудрялся выживать и даже купил себе старый «жигуль». Казалось, что все постепенно налаживается. Помните, я говорил, что познакомился с Ольгой через свою прежнюю подружку Варвару. Она работала учетчицей на нашем заводе, а ее двоюродная сестра училась с Ольгой в одной группе. С Варварой тогда мы расстались друзьями, а через много лет снова встретились. Выяснилось, что она уже давно разведена и воспитывает сына. Мы как-то сразу сошлись. Не нужно было притворяться, лгать, что-то придумывать. Она приняла меня таким, какой я был. Мы случайно встретились у проходной нашего бывшего завода; я подошел туда, чтобы забрать заказ одного из моих прежних знакомых, а она оказалась там, поджидая свою подругу. Конечно, она сильно изменилась – из прежней худощавой девочки превратилась в довольно плотную женщину. Я даже сначала не поверил своим глазам, а потом подошел к ней и заговорил. Вы не поверите, она сразу согласилась со мной поехать, словно специально пришла сюда, чтобы увидеться со мной. С ней было так легко и просто, безо всяких там ужимок и непонятных реверансов.

Варвара осталась у меня на ночь. Потом я узнал, что она живет вместе с сыном и родителями на Каширке. Стала довольно часто навещать меня, иногда оставалась до утра. Должен признаться – мне с ней было достаточно комфортно. Но с моим везением так не могло долго продолжаться.

В апреле девяносто девятого, возвращаясь с очередной партией груза, я попал в автомобильную аварию, когда возвращался из Домодедово. Самое обидное, что за рулем сидел какой-то обалдуй. Мой обычный водитель, который встречал меня и отвозил грузы на склад, попал в больницу из-за банального аппендицита и прислал вместо себя молодого парня, кажется, своего племянника. Мы погрузили весь товар в его микроавтобус, и этот молодой кретин выехал прямо на красный свет под удар грузовика. Хорошо еще, что грузовиком управлял опытный водитель, который сумел затормозить и свернуть в сторону, иначе удар пришелся бы прямо в меня. Авария была не такой серьезной, груз вообще не пострадал, водитель отделался легким испугом, а я сломал себе правую ногу и оказался сначала на больничной койке, а потом уже дома с переломанной ногой. А «челнока», как и волка, кормят ноги. Вот такое у меня «везение».

Хорошо, что рядом была Варвара, иначе я бы просто не выжил. У меня были некоторые сбережения, тысячи три долларов, и они оказались как нельзя кстати. Целых два месяца я лежал дома и терпеливо ждал, пока наконец смогу ходить. За это время бо́льшая часть моих денег была потрачена. Нужно отдать должное Варваре: она стоически ухаживала за мной, переехав ко мне, готовила, убирала, стирала. А через два месяца, когда я уже начал ходить, в нашей квартире неожиданно появилась Ольга.

Она приехала без предварительного телефонного звонка, словно не было трехлетнего расставания. Ольга похорошела, сделала себе другую, более стильную короткую прическу, вставила линзы вместо очков, сразу придавшие ей какой-то взрослый облик. Раньше она была похожа на студентку-отличницу, а сейчас передо мной стояла уверенная в себе, взрослая красивая молодая женщина. Одета она была в итальянские тряпки – это я понял сразу, как только она вошла. Качество товара я уже научился определять с первого взгляда. Я сидел за столом, когда Варвара открыла дверь. Ольга, увидев ее, чуть поколебалась, затем спросила, можно ли войти. Варвара посторонилась, пропуская ее в квартиру.

Я сидел на кухне, небритый, заросший, ел какой-то сыр и творог, который мне купила в соседнем магазине Варвара. От меня плохо пахло, и я выглядел очень непрезентабельно. Ольга замерла на пороге. Очевидно, она не ожидала, что я буду в таком состоянии. Она брезгливо поморщилась, и эта гримаса тоже не ускользнула от моего внимания.

– Здравствуй, Некрасов, – заставила себя произнести Ольга. Не понимаю, почему наши женщины всегда называют мужей по фамилии, может, им так больше нравится?

– Здравствуй, – кивнул я в знак приветствия.

– Можно сесть? – поинтересовалась она, оглядывая захламленную кухню.

– Конечно.

Не скрывая своей брезгливости, она взяла стул, смахнула с него крошки и осторожно села. Следом за ней вошла Варвара. Рядом с гостьей она явно проигрывала. Уже располневшая, неприбранная, в какой-то непонятной серой юбке и малиновой блузке. У блузки был дефект на плечах, и я не сумел ее реализовать, поэтому подарил Варваре. Ольга взглянула на нее, но ничего не сказала. Затем обратилась ко мне:

– Кузина Варвары сказала мне, что ты сломал ногу и находишься дома. Я не знала об этом и сразу решила, что нужно приехать.

– Да, сломал, – кивнул я, – но это было давно. Если ты пришла за алиментами, то извини, я два месяца провалялся в кровати и не работал. Но я все вам выплачу.

– Глупости, не нужно об этом думать, – благородно произнесла моя прежняя супруга.

Она еще раз посмотрела на Варвару. Было понятно, что Ольга хочет поговорить со мной без свидетелей. Это, очевидно, поняла и Варвара.

– Я спущусь вниз, за молоком, – спокойно произнесла она, – и возьму ключи, чтобы ты не вставал. А вы можете спокойно поговорить.

Она повернулась и вышла. Через несколько секунд раздался достаточно громкий звук захлопнувшейся двери. Очевидно, этот неожиданный визит Варваре не понравился.

– В каком ты виде! – неожиданно произнесла Ольга. – Ты ведь был руководителем большого цеха, инженером. Как ты мог так опуститься? Мне сказали, что ты ездишь в Турцию за каким-то дешевым товаром, за тряпками. Неужели это правда?

– Мне нужно было выживать, – пояснил я, – а это был самый легкий способ выжить. Пришлось поездить.

– И твой неудачный турецкий опыт тебя ничему не научил?

– Наоборот. Как раз он и был лучшим моим учителем. Я понял, что нельзя никому доверять и все нужно проверять самому. Как видишь, сумел выжить.

– Но хотя бы бриться вовремя ты можешь. Я никогда не видела тебя в таком виде.

– Тогда я был зятем профессора Семернина, – равнодушно заметил я, – и мне полагалось соответствовать своему статусу.

– Хватит, – ей явно не понравился мой тон, – не нужно ерничать. Посмотри, во что ты превратился. И живешь с этой толстой неухоженной женщиной…

– Вы с ней ровесницы, просто она не имеет возможности следить за собой, как ты, и ездить в Италию.

– Нужно было учиться, чтобы иметь возможность ездить, а не гулять с парнями, – жестко отрезала Ольга. – Ее кузина, между прочим, училась со мной в одной группе.

– Кузина… – скривился я. – Ты могла бы сказать более нормально – двоюродная сестра. Только это нечестное сравнение. Ее двоюродная сестра была дочерью начальника железной дороги и выросла в очень обеспеченной семье. А Варвара – дочь обычного путевого обходчика, и мама у нее никогда не работала. Вот поэтому она и пошла в учетчицы, а не стала кандидатом искусствоведения.

– В этом я не виновата, – ответила Ольга, – каждый имеет такую судьбу, какую заслужил.

– Значит, я заслужил себе Варвару, – меланхолично проговорил я. – Не понимаю, почему тогда ты так раздражаешься.

– Ты – отец Аллы, внучки академика Семернина, – нервно произнесла Ольга, – и обязан об этом помнить.

Они с матерью всегда упрямо называли Николая Павловича академиком, хотя он был только членом-корреспондентом Академии медицинских наук. Я уверен, что если бы он не ушел в таком относительно молодом возрасте, то наверняка бы стал академиком. Но он им так и не стал. Мою тещу и жену всегда коробило, когда я поправлял их. Не скрою: я это делал намеренно, мне нравилось их дразнить. Но на этот раз я ничего не сказал, только спросил:

– Зачем ты пришла? Неужели для того, чтобы проведать меня? Или хотела узнать про алименты?

– Не говори ерунду, – нахмурилась Ольга, – у меня к тебе конкретное дело.

– Я тебя слушаю.

– Дело в том, что у меня появилась возможность отправить Аллочку в хорошую школу в Швейцарии. Насчет денег можешь не беспокоиться. Твои алименты никому не нужны, их не хватит даже на билет. Оплату возьмет на себя одна известная итальянская фирма, которая согласилась предоставить девочке этот грант.

– Поздравляю, – пробормотал я.

– Алле уже десятый год, мне нужно думать о ее будущем, – нервно добавила Ольга.

– При чем тут я?

– Ты – ее отец и согласно нашему законодательству должен дать разрешение на ее выезд в Швейцарию. Такое правило. Даже если мы разведены.

– Конечно, – кивнул я, – можешь даже не сомневаться. Все, что нужно, я подпишу. Пусть едет и учится. Интересно, какой она стала? Я не видел ее столько лет.

– Видимо, не очень хотел, – вспыхнула Ольга, – считал, что можно отделаться только выплатой этих грошей. Твоя собственная дочь тебя мало интересовала.

– Я много раз звонил, но твоя мама все время бросала трубку.

– Хватит обвинять мою маму. Прошло уже столько лет, а ты все никак не можешь успокоиться, – поморщилась Ольга. – В общем, давай заканчивать этот бесполезный разговор. Я прошу тебя приехать в следующий четверг в нотариальную контору и подписать все документы. Если не сможешь, я пришлю за тобой машину. Только, пожалуйста, побрейся и приведи себя в порядок. У тебя есть приличный костюм?

– Найду для такого случая.

– Тогда в четверг. Я еще тебе позвоню. У тебя не сменился номер телефона?

– Нет.

– Хорошо. – Она поднялась, огляделась. – Послушай, Некрасов, тебе нужно подумать о своей жизни. Нельзя так жить. И прогони эту женщину. Как ты можешь ее здесь терпеть? Она похожа на типичную крестьянку. Мне казалось, что ты человек с более утонченным вкусом.

– Она меня выходила, пока я лежал дома.

– Ну да. Понятно. Такое своеобразное чувство благодарности. А то, что я для тебя сделала, ты уже забыл. И как стал начальником цеха благодаря связям моего отца, и как продал нашу трехкомнатную квартиру, которая сейчас стоила бы миллион долларов, и как разрушил мою жизнь. Все это ты забыл? Или у тебя возникает чувство благодарности только к таким бабам, как эта Варвара?

Я молчал. Ни спорить, ни ссориться с ней мне не хотелось. Все это было в прежней жизни, о которой я не хотел вспоминать.

– Молчишь, – горько произнесла Ольга. – Ну, молчи, молчи. Плебей останется плебеем, что бы с ним ни делать. Моя мама была абсолютно права. – Она повернулась, чтобы уйти, но вдруг остановилась и сказала: – Ты даже не спросил про Аллу? Тебе неинтересно ее увидеть?

Я по-прежнему угрюмо молчал. Из нашего опыта совместной жизни я точно знал, что в таких случаях лучше молчать. Любой ответ спровоцирует либо истерику, либо выпады в мой адрес.

– Несчастный ты человек, – убежденно произнесла Ольга, – никого ты в жизни не любил. Ни меня, ни нашу дочь. Тебе нужна такая баба, как эта Варвара, чтобы сидеть на грязной кухне небритым и непричесанным и есть свой сыр, который наверняка уже давно просрочен. Не забудь, в четверг. До свидания.

Мое молчание действовало на нее хуже любых слов. Она вышла из дома, сильно хлопнув дверью. Через пять минут в квартиру поднялась Варвара, прошла на кухню, вопросительно взглянула на меня:

– Поговорили?

– Да. Она просит дать ей разрешение на выезд ребенка в Швейцарию. Хочет, чтобы Алла там училась.

– Ты согласился?

– Конечно.

– Правильно сделал. – Она подошла к плите, начала переставлять сковородки и кастрюли, затем обернулась ко мне: – Знаешь, я никогда тебе об этом не говорила, но я ведь помню, как вы познакомились дома у моей двоюродной сестры, с которой Ольга вместе училась. Ты тогда весь вечер смотрел на нее. И сестра мне сказала, что напрасно вас познакомила. Вы – люди из параллельных миров.

– Так и сказала?

– Да. И еще она мне тогда сказала, чтобы я тебя увела. Но я этого не сделала. И ты сам выбрал свою судьбу. Может, я тогда поступила неправильно, как ты считаешь?

– Не знаю. – Я с трудом поднялся, опираясь на палку. – В четверг нужно будет поехать в нотариальную контору, чтобы подписать документы. Ты поедешь со мной?

– Нет. Мне одной встречи с Ольгой было достаточно. Она так на меня смотрела, словно я ее прислуга. Нам лучше больше не встречаться.

В четверг я заказал такси и поехал по адресу, где меня ждала Ольга. Я побрился и постригся, надел свой лучший костюм, но брезгливое выражение с лица моей прежней жены так и не исчезло. Она явно стеснялась того факта, что такой мужчина мог быть отцом ее дочери. Как только мы подписали все документы, она попрощалась и уехала. С ней был какой-то пожилой юрист, а перед зданием ее ждала серебристая «Ауди» с приятным молодым человеком за рулем. Дочку я тогда так и не увидел.