Глава 14

В пятницу, перед выходными, президент прилетел из Крыма и вызвал к себе руководителя своей администрации. Ему хотелось узнать, как идет подготовка к заседанию парламента страны в понедельник.

Серафимчук явился мрачный и сосредоточенный. За годы совместной работы президент и руководитель его администрации научились понимать друг друга без слов. Некоторые журналисты даже утверждали, что, оставаясь наедине, они переходили на «ты», но возможно, что это были только слухи.

Серафимчук принес папку с документами, и президент в течение двадцати минут добросовестно их просматривал. Затем отодвинул бумаги в сторону, снял очки, положил их на столик и посмотрел на сидевшего перед ним Степана Алексеевича.

– Это я мог бы прочесть и потом, – буркнул президент. – Меня интересует, как у нас пройдет обсуждение в Верховной раде в понедельник.

– Есть запрос двух оппозиционных партий насчет исполнения бюджета правительством, – сухо напомнил Серафимчук. – Они считают, что правительство Ермаковича умудрилось утаить часть бюджетных поступлений, и требуют проверки.

– А что говорит сам Ермакович?

– Насколько мне известно, собирается выступить в Раде и попытаться опровергнуть своих оппонентов.

Президент посмотрел на папку с документами и на свои очки. Затем перевел взгляд на Серафимчука.

– Вы проверили их запрос?

– Разумеется.

– Тогда мне нужно знать ваше мнение еще до того, как выступит наш премьер-министр.

– Это очередная глупость, – убежденно заявил Степан Алексеевич. – Нашей оппозиции не так-то просто справиться с премьером, но они ищут любой повод, чтобы ударить по его популярности.

– И все?

– Нет, не все.

Президент нахмурился. Он понял, что сейчас услышит самое главное.

– Идет проверка этих греков, которых убили вместе с двумя ответственными сотрудниками кабинета министров. И судя по всему, между ними прослеживается связь. Такую информацию нам дала служба безопасности.

– И в этом замешан Ермакович? – прямо спросил президент.

– Таких сведений нет, но…

– Не останавливайтесь, – потребовал президент.

– Но… – было заметно, что его собеседник волнуется, – мне кажется, что мой первый заместитель работает на другую сторону.

Наступило молчание. Президент взял очки, подержал их в руках и снова положил на столик.

– Кажется или работает? – уточнил он.

– Во всяком случае, все последние дни он осторожно внушает мне мысль о возможной связи Ермаковича с убитыми сотрудниками. Я иногда думаю, что он знает гораздо больше, чем нужно.

– Олег Константинович решил начать свою игру? – криво улыбнулся президент. – Хочет сбежать с корабля как крыса?

– Крысы бегут с тонущего корабля, – невежливо заметил Серафимчук, но, сообразив, что допустил слишком большую вольность, быстро поправился: – Возможно, он делает ставку на самого реального кандидата в президенты. Сегодня это Мищенко. Об этом пишут все газеты и подтверждают все социологические опросы. У Мищенко самый большой рейтинг. Вероятно, мой первый заместитель хочет стать моим преемником в администрации при следующем руководстве страны.

– Не люблю двурушников, – поморщился президент.

– Я тоже, – признался Серафимчук. – Но сейчас его нельзя убирать. Он начнет активно работать на нашу оппозицию. Пока он с нами, это его немного сдерживает.

– Ваши предложения?

– Если Ермакович, выступая в Верховной раде, сумеет убедить большинство депутатов, что запрос оппозиции – очередная глупость и провокация, то он получит не только ощутимые политические дивиденды, но и автоматически станет лидером той части Рады, которая не пойдет за Мищенко ни при каких обстоятельствах.

– Наш парламент разделен на партии, как вся страна на регионы, – в сердцах напомнил президент.

– Да, – подтвердил Серафимчук, – но есть и объективные факторы. Посмотрите. Сейчас в парламенте четыре крупные группировки. Правая группировка «западников» – Мищенко и Милашенко. Левая – во главе с лидером социалистической партии Снеговым и примыкающими к ним другими левыми партиями. И две центристские силы. Литвинец может нас поддержать, если мы его убедим. И объединение депутатов Онищенко тоже будет за Ермаковича…

– Зачем вы мне все это говорите? – недовольно проворчал президент. – Я и без того знаю, что ситуация в нашей Раде далеко не лучшая.

– Верно, – согласился Степан Алексеевич, – но я не об этом. Дело в том, что Мищенко в любом случае имеет свой потолок. Его никогда не поддержат ни центристские партии, ни левые. Центристы, в массе своей, будут за Ермаковича. И если вдруг, гипотетически, во второй тур президентских выборов пройдут и Ермакович, и Мищенко, то победа первого будет предопределена. Он может собрать голоса и центристов, и левых, тогда как Мищенко не сумеет набрать других голосов.

Президент хорошо знал, что далеко за океаном уже решено сделать ставку на Мищенко. Даже знал, что за это отвечает личный помощник президента США и на проведение этой операции выделяются огромные деньги. Заокеанские хозяева не постесняются в выборе средств и расходах. Именно поэтому таким «подарком» к новым президентским выборам оказался арест другого бывшего премьера – Назаренко, который начал давать показания против окружения действующего президента Украины. Американцы стремятся не только провести своего ставленника, но и убрать возможного кандидата от президентской партии. Сам президент уже давно размышлял над возможностью найти себе преемника, как это сделали в России. Там бывшему президенту удалось оставить после себя человека, гарантировавшего ему и его окружению безопасность. Однако на Украине такой вариант не проходил. И преемника найти не удавалось. Тогда президент решил, что идеальным кандидатом может стать руководитель его администрации Степан Серафимчук, которого в противовес американскому кандидату должна поддержать Россия. Но Ермакович, не будучи ни американским, ни российским ставленником, спутал все карты. Он в чистом виде украинский кандидат, поэтому-то и вызывает такую ненависть у оппозиции, поэтому-то и пользуется заслуженным уважением у своих соотечественников. При этом ради объективности стоит отметить, что если в Москве его кандидатуру не рассматривают как абсолютно невозможную, то в Вашингтоне господствует именно такая точка зрения.

– Почему наша служба безопасности так плохо работает? – вдруг спросил президент. – Сначала они допустили, чтобы меня подслушивали, выставляли мои разговоры на весь мир, обвинив меня в подстрекательстве к убийству журналиста Георгадзе. Затем позволили разгореться новому скандалу, когда нашего бывшего премьера обвиняют в столь крупных хищениях. Неужели у них ничего не было на Назаренко? Или они намеренно нам ничего не говорили? А теперь этот скандал с убийством греков и наших сотрудников. И у них опять ничего нет? Может, нам стоит подумать об их работе?

– По моим сведениям, Ермакович по своим каналам проверяет возможную причастность их сотрудников к хищениям государственных средств, – сообщил Серафимчук. – Он уже дал указания министру внутренних дел.

– Получается, что у нас все спецслужбы работают вразнобой, – жестко заметил президент. – А это опасно, Степан Алексеевич. Это очень опасно для государства.

Серафимчук согласно кивнул.

– Выходит, что мы работаем и против Мищенко, и против Ермаковича, – заявил президент. – Мне такое положение дел совсем не нравится. Если мой премьер-министр опять замешан в каком-то скандале, я должен иметь более объективную информацию. И заодно нужно проконтролировать вашего первого заместителя, который проявляет ненужную активность. Мне говорили, что два года назад он даже звонил Ермаковичу, предлагая ему отказаться от должности премьера.

– Кто говорил? Ермакович? – насторожился Серафимчук.

– Нет. Он слишком закрытый, чтобы рассказывать мне о таких вещах. Но у меня была такая информация. И если это правда, то ваш заместитель уже давно ведет свою игру. Кто проверял запрос по факту убийства этих греков?

– Министерство финансов и наша контрразведка.

– И им можно верить? – жестко спросил президент. – Точно так же они говорили мне о полной невиновности Назаренко, а американцы предъявили ему целый список обвинений.

– Наши взгляды не всегда совпадают со взглядами американцев, – попытался объяснить Серафимчук. – Но у меня нет других источников. Если, конечно, не привлекать других специалистов.

– Что вы хотите сказать? – не понял президент. – Каких специалистов?

Серафимчук внимательно посмотрел на него, затем вытащил из кармана блокнот, достал ручку и написал только одно слово: «Армию».

Президент надел очки, прочел это слово, глянул на своего собеседника и, невольно понизив голос, словно их подслушивали, сказал:

– Не понимаю.

«У них есть свои специалисты», – быстро написал Серафимчук и дописал два слова: «Военная контрразведка».

Президент прочел и эти слова, затем снял очки, протер глаза. После убийства Георгадзе, после того как в Америке арестовали бывшего премьер-министра Украины, после того как ему пришлось сменить столько руководителей правительств за последние несколько лет, после того как выяснилось, что его личные разговоры тоже прослушивались, он уже ничему не удивлялся. Поэтому, продолжая держать в руках очки, размышлял.

– Это будет, возможно, более объективная информация, – проговорил Серафимчук. – Но нужна ваша санкция.

Президент опять глянул на блокнот. И подумал, что не станет ничего писать. И не будет ничего говорить, если их действительно слушают те, кто потом попытается использовать его согласие в своих целях. Поэтому, протянув руку, он только положил очки на столик. Однако после этого наконец-то кивнул.

Серафимчук все понял. Не сказав больше ни слова, он поднялся, забрал папку с блокнотом и вышел из кабинета.

Президент, оставшись один, в который раз подумал, что проблему с преемником нужно решать немедленно. Необходимо наконец определиться, кого он будет поддерживать. Из всех возможных кандидатов наиболее порядочным и цельным ему казался именно нынешний премьер. Он не допустит несправедливости в отношении бывшего руководителя страны, не станет его преследовать. Но на нем можно будет остановиться только в том случае, если проверка подтвердит непричастность Ермаковича к этим связям с убитыми. В глубине души президент не верил в связь Ермаковича с этими людьми, понимая, что это, скорее всего, провокация против правительства и премьера, но в таких вопросах одной уверенности недостаточно. Нужны факты и аргументы, которые можно будет использовать против оппозиции, чтобы не допустить очередной антипрезидентской истерии. Когда стало известно о смерти журналиста, было очень неприятно. Тогда ему с трудом удалось удержаться на своем посту. По стране прокатились антипрезидентские митинги. Западные партнеры, словно сговорившись, начали требовать отчета о соблюдении прав человека в стране и независимого расследования по факту убийства этого журналиста.

Президент впервые подумал, что, когда он пришел к власти, переиграв бывшего руководителя государства, ему и в голову не могло прийти устраивать «охоту на ведьм», преследовать его или его людей. Но тогда все было гораздо проще. В последующие годы произошло множество событий, да и страна в целом кардинально изменилась. При желании можно найти столько ошибок и столько экономических просчетов! Не говоря уже о людях, которые сумели сделать за эти годы целые состояния, стали миллионерами и теперь ни при каких обстоятельствах не собираются расставаться со своим богатством. И за скольких людей он теперь должен отвечать?!

Почувствовав боль в сердце, президент поднялся, чтобы принять лекарство. Если Ермакович проиграет, придется думать о новом кандидате. А его пока нет. И найти его за несколько месяцев практически невозможно. А это означает, что на финишную прямую выйдет Мищенко либо с лидером социалистов Снеговым, либо с лидером коммунистов Матвиенко. И в обоих случаях гарантированно победит. Вот тогда действительно начнется пересмотр всех сложившихся отношений. И первой его жертвой станет он, нынешний президент, – в этом можно не сомневаться.

 

Глава 15

Уже к началу двадцать первого века Донецк стал достаточно крупным по европейским меркам городом. А Донецкая область территориально равна примерно такому государству, как Бельгия, лишь немного ему уступая. И хотя проживает в ней около пяти миллионов человек, в самом Донецке многие действительно знают друг друга, а старожилы еще помнят, как их город назывался прежде.

Возникший как небольшой шахтерский поселок в шестидесятые годы девятнадцатого века, будущий Донецк начал разрастаться уже в семидесятых годах, когда приехавшие сюда англичане и немцы начали строительство металлургических заводов и коксовых печей. Среди них выделялся англичанин Юз, в честь которого разросшийся поселок и начали именовать Юзовкой.

Затем шахтерский поселок стал городом, который в двадцать четвертом году двадцатого века получил имя Сталино, а область соответственно стала называться Сталинской. Однако в шестьдесят первом году было принято решение об их переименовании. Город и область соответственно получили новые имена Донецка и Донецкой области. В бывшем Советском Союзе это была одна из самых индустриально развитых областей страны, с наибольшей плотностью населения. В независимой Украине она также оказалась одной из самых крупных и передовых в промышленном отношении. А после того как область возглавил Ермакович, сделала еще более успешный рывок вперед, вырвавшись в лидеры среди других областей страны.

И хотя в Донецке, как и в других крупных урбанистических центрах, случались самые различные происшествия, включая тяжкие преступления, тем не менее этот город имел свои региональные особенности – большинство преступлений здесь происходило на бытовой почве.

Кравченко бросил на расследование убийства несчастного фотографа лучших специалистов уголовного розыска. По факту убийства Григоренко было возбуждено уголовное дело, начала свое расследование прокуратура. Уже через два дня стало известно, что к фотографу приезжали двое незнакомых мужчин, которых последовательно видели на вокзале, в соседнем с ним ресторане, затем когда они входили в квартиру Григоренко. Были составлены фотороботы неизвестных. Дальнейшие поиски снова привели на вокзал, где эти люди брали билеты в Киев. Стало ясно, что нити преступления ведут в столицу. Кравченко уже собрался выехать вечером в Киев, когда ему доложили, что в город прибыл следователь киевской прокуратуры Кушаков, который проводил расследование по фактам убийства в ресторане «Шинок».

Николай Александрович принял решение встретиться с ним, перед тем как выехать в Киев, для чего приехал в прокуратуру, зная, что следователь находится у местного прокурора. Он увидел его как раз в тот момент, когда Кушаков выходил из кабинета прокурора.

– Вы полковник Кравченко? – увидев его, недоверчиво спросил следователь.

– А мы разве с вами встречались? – удивился Николай Александрович.

– Нет. Но я много о вас слышал. Извините меня, вас, кажется, зовут Николаем, а вот ваше отчество…

– Николай Александрович, а вас?

– Владимир Святославович. Но можно просто Володя, – следователю было лет тридцать пять, не больше.

Кравченко усмехнулся. Вместе с приехавшим следователем он прошел в кабинет заместителя прокурора, находящегося в отпуске. Кабинет специально открыли для гостя из Киева, чтобы он мог там работать. Кушаков сел на стул, Кравченко, усаживаясь напротив, достал сигареты, предложил закурить и следователю, но тот покачал головой. Николай Александрович понимающе улыбнулся. У молодых новые ориентиры. Они не курят, придерживаются здорового образа жизни, любят «бродить» по Интернету и усиленно изучают иностранные языки.

– Мне говорили, что ваши сотрудники уголовного розыска смогли составить портреты предполагаемых убийц фотографа Григоренко, – сразу начал Кушаков.

– Да, – ответил Кравченко, – я как раз собирался с этим к вам в Киев. Хотел помочь вам в расследовании ваших убийств. Возможно, действовали одни и те же люди.

– У вас есть с собой составленные фотороботы? – оживился Кушаков.

– Конечно. – Полковник достал оба рисунка, передал их следователю.

Тот, внимательно рассмотрев лица, кивнул.

– Похоже, один из них как раз наш «подопечный» в Киеве.

– Он вам уже известен? – удивился Кравченко.

– Он выронил свои водительские права, когда выбирался из ресторана через кухню. Их нашел шеф-повар, положил в карман своего фартука и говорит, что забыл про них. Может, и забыл, хотя мне кажется: он что-то скрывает. Однако через несколько дней документ нам отдал. Я сделал запрос, но такого человека, Даниленко, в милиции не знают. И по запросу они даже не смогли найти этого человека, заявив, что этот документ был утерян еще восемь лет назад. А вот вы теперь показываете мне портреты, один из которых похож на предполагаемого убийцу.

Кравченко обратил внимание, как приехавший гость осторожно формулирует обвинения. Это тоже характерный штрих работы нового поколения юристов.

Собеседники, сидящие в кабинете заместителя прокурора, не могли знать, что их разговор прослушивают двое сотрудников службы безопасности в машине, которая остановилась у здания прокуратуры. Когда Кушаков рассказал о найденных водительских правах, один из них беззлобно выругался и заметил:

– Вот так работают столичные кретины.

– Что вы думаете делать? – поинтересовался Кравченко у киевского следователя.

– Вернувшись в Киев, попытаюсь еще раз провести проверку через информационный центр МВД. Может, произошел сбой в компьютерах.

– Таких сбоев не бывает, – возразил Кравченко. – Если вы выдадите мне копию этих водительских прав или полные данные на этого Даниленко, я достану его из-под земли. У нас есть свои методы поиска. У меня никакой компьютер сбоя дать не сможет. Мы проверим по картотеке.

Пока он это говорил, двое сотрудников службы безопасности нервно смотрели друг на друга.

– Он найдет, – уверенно произнес тот, что сидел за рулем.

Другой согласно кивнул, достал мобильный телефон, быстро набрал нужный номер.

– У меня с собой копия документа, – сообщил Кушаков, достал из портфеля копию водительских прав Даниленко, передал ее полковнику и пояснил: – Мы проверили права, никаких подчисток не обнаружено. Но эксперты считают, что имя и фамилия вносились на чистый бланк, на котором уже стояла печать Министерства внутренних дел. Вы не знаете, кто может получить доступ к таким бланкам в МВД?

– Знаю, – ответил Кравченко, – и вы это тоже знаете. Только сотрудники МВД, занятые на оперативной работе. Если им требуется необходимое прикрытие. Думаете, это тот самый случай?

– Не думаю, – отозвался следователь. – Дело в том, что в МВД ничего не нашли. Если бы это был кто-то из их оперативников, они хотя бы сообщили нам, что дело находится в агентурной или оперативной разработке.

– Необязательно, – задумчиво произнес полковник. – Иногда агент или оперативный сотрудник так засекречены, что на них даже не дают ответа. В любом случае я постараюсь узнать, кто скрывается за этой фамилией.

– Хорошо, – согласился Кушаков. – Я сегодня возвращаюсь в Киев. Вы поедете со мной?

– Нет, – ответил Кравченко, – я прилечу завтра. Вы самолетом или поездом?

– Тоже самолетом. Нет времени на поезд, – виновато пояснил следователь.

– Очень хорошо, – кивнул Николай Александрович. – Спасибо вам, Володя. Я думаю, теперь мы найдем мерзавцев. А что у вас по этим грекам? Если, конечно, не секрет.

– Редкие мерзавцы, – честно поведал Кушаков. – На их счету контрабанда, отмывание денег, многочисленные случаи мошенничества, даже торговля наркотиками. В общем, те еще типы. И конечно, создание офшорных зон на Кипре и в Азии.

– И наши им помогали?

– Судя по всему, да. Мы получили на них досье из нашей службы безопасности. Должен сказать, двое наших убитых были ответственными сотрудниками, но они ничем не лучше этих греков, если судить по тем документам, которые нам предоставили. Тоже целый букет. У Федченко была своя вилла на Кипре. И это при его-то официальной зарплате в сто долларов! Виллу он купил через подставных лиц еще три года назад за триста семьдесят тысяч долларов. А Равицкий умудрился приобрести дом в Испании за шестьсот тысяч, имел три квартиры в Киеве на общую сумму полмиллиона долларов и четыре иномарки. Интересно, на какие деньги?

– Можно еще один вопрос?

– Заранее знаю, о чем вы меня спросите, – улыбнулся Кушаков.

– Откуда?

– Ведь вы близкий друг Ермаковича. Поэтому я точно знаю, какой вопрос вы хотите мне задать. Есть ли какая-то связь между премьером и убитыми сотрудниками его аппарата. Меня об этом спрашивают с первого дня расследования.

– И что вы отвечаете?

– Что пока этому нет никаких доказательств. И это правда. Хотя из службы безопасности нам прислали два тома с доказательствами их возможной связи. Но я внимательно изучил документы и пока не нашел ничего конкретного.

– А они считают, что Ермакович может быть замешан в подобном преступлении? – взвился полковник. – Что они себе позволяют? О чем думают?

– Повторяю: мы не нашли этому никаких доказательств, – твердо заявил следователь. – Все представленные факты мы проверяем очень тщательно, но пока не обнаружили никакой связи между Ермаковичем и всеми этими убитыми. За исключением того факта, что один из греков бывал в Донецке и даже успел здесь сфотографироваться рядом с губернатором – будущим премьером. Я подозреваю, что эту фотографию использовали намеренно.

Двое сидящих в машине снова переглянулись. Тот, который недавно говорил по телефону, опять достал аппарат. Второй недовольно крякнул.

– Этот болтун все погубит, – было ясно, что он имеет в виду Кушакова.

– Будьте осторожны, – пожелал на прощание гостю Кравченко. – Вы ведете очень сложное дело.

– Не очень, – улыбнулся следователь. – После ареста нашего бывшего премьер-министра в Америке и ареста нашего бывшего вице-премьера в Киеве людей уже ничем удивить нельзя. Поверят любому слуху, любой невероятной лжи. Как будто честных людей уже не осталось.

– Я найду вам этого Даниленко, – твердо повторил свое обещание полковник. – Знаете, я ведь действительно близкий друг Ермаковича. Мы вместе выросли в Енакиево. А вы откуда родом?

– У меня родители военные были, – улыбнулся Кушаков. – Поэтому я родился в ГДР, в Лейпциге.

– А мы из местных, из Енакиево. Так вот, я своей жизнью и своим счастьем обязан Вите Ермаковичу. Он однажды меня спас. Меня и мою беременную жену, которая ждала нашего первого сына. Теперь понимаете, почему я обязательно найду этого Даниленко? Найду во что бы то ни стало.

– Теперь понимаю, – ответил Кушаков. – Успехов вам, Николай Александрович. Надеюсь увидеться с вами в Киеве.

Двое в машине у здания прокуратуры переглянулись в последний раз. Тот, который держал в руках телефон, с неожиданной злостью сказал:

– Они решили его ликвидировать. Он слишком много знает.

– Правильно, – согласился другой. – Я на их месте и этого следователя прихлопнул бы тоже. Вот болтун, приехал сюда и сразу все рассказал.

– Насчет следователя указаний не было.

– Ну и не нужно. Пусть пока поживет. А с полковником как?

– Сегодня. Они считают, что это очень срочно. Откладывать нельзя.

– Значит, сегодня, – проговорил первый. – Мне все равно. Этот полковник сам виноват. Не нужно лезть в драку, когда тебя не зовут. Вот и напросился на пулю.

 

Глава 16

Уже в пятницу вечером стало ясно, что Равицкий и Федченко действительно имели внеслужебные криминальные контакты с приехавшими греками. Ольга Пархоменко проводила свое собственное расследование в лучших традициях жанра. Она привлекла бывшего специалиста из экономического управления МВД, ныне находящегося на пенсии, собрала лучших сотрудников Министерства финансов, налоговой службы и Государственного банка Украины. И вскоре выяснилось, что многие денежные переводы за рубеж, осуществлявшиеся под контролем двух убитых сотрудников, носили незаконный характер, а часть средств, остающаяся от внешнеторговой деятельности различных организаций, которые курировала эта «сладкая парочка», оседала на их личных счетах.

Служба безопасности прислала на обоих абсолютно оглушительный материал, свидетельствующий, что Федченко и Равицкий находились у них в специальной разработке. В сообщении указывались и их зарубежные счета, и виллы на Кипре, в Испании – словом, представленный материал не вызывал сомнений в причастности погибших ответственных работников к махинациям и экономическим преступлениям. Ольгу лишь несколько озадачило, что такой же доклад служба безопасности, оказывается, уже направила в администрацию президента.

В пятницу вечером Ольга Пархоменко доложила премьер-министру о предварительных итогах проведенного ею расследования. Ермакович слушал мрачно, словно его самого обвиняли в этих хищениях. Когда Пархоменко начала перечислять зарубежные счета Равицкого и Федченко, он, не сдержавшись, стукнул кулаком по столу.

– Подонки, – зло пробормотал он, – вот как ловко устроились. Столько денег награбили, а у нас люди нищенскую пенсию получают.

– Судя по всему, они работали с этими греками довольно давно и очень неплохо, – заявила Ольга Павловна.

– Ясно, – кивнул премьер. – Успеете закончить проверку в воскресенье?

– Успеем, конечно. Но мы пока не нашли ни одного факта причастности убитых к бюджетным поступлениям. Это, скорее всего, вымысел нашей оппозиции. И естественно, нет ни одного вашего личного указания ни одному из них о каких-либо переводах.

– Думаешь, наша оппозиция не знает, что правительство непричастно к этому скандалу? – усмехнулся Ермакович. – Они абсолютно точно знают, что мы не замешаны ни в каких махинациях, но в политических целях им важно обвинить наше правительство и лично меня во всех смертных грехах.

– Вы все-таки хотите выступить в Верховной раде? – осторожно поинтересовалась Пархоменко.

– Конечно. Я не стану смотреть, как они будут полоскать наше правительство. Что-нибудь еще?

– Да, – кивнула Ольга Павловна. – Возможно, это мои личные и очень субъективные ощущения, но некоторое чувство недопонимания ситуации у меня осталось.

– В каком смысле? – не понял премьер.

– Дело в том, что я использовала для проверки наших самых опытных специалистов. И в какой-то момент мы решили послать запрос в нашу службу безопасности на погибших сотрудников. Вернее, мы послали запрос в МВД, а они переадресовали его в службу безопасности, объяснив, что все материалы на погибших находятся там.

– Ну и что?

– Ответ от них мы получили в тот же день, – пояснила Пархоменко. – Так оперативно и быстро наши спецслужбы никогда еще не работали. У меня появилось такое ощущение, словно они ждали нашего запроса.

Ермакович, и без того мрачный с самого начала разговора, нахмурился еще больше. Но произнес только одно слово:

– Продолжай…

– Все материалы у них были подобраны заранее, – убежденно заявила Ольга. – На проверку таких фактов, как существование зарубежных счетов и вилл, должно было уйти как минимум месяца два. А это значит, что наша служба безопасности уже давно занималась, как они говорят, «разработкой» Федченко и Равицкого. Более того, прислав нам материал, они не скрыли, что первый его экземпляр был отправлен в президентский аппарат по запросу Олега Константиновича Погребняка.

Ермакович все еще молчал.

– Если собрать все факты воедино, – безжалостно продолжила Ольга, – и проанализировать их, то мы получаем следующую картину. Наша служба безопасности уже давно следила за деятельностью этих двоих. Их контакты с криминальными кругами на Западе не были для нее секретом. Однако в каких-то определенных целях их до поры до времени не трогали. И когда они погибли в ресторане вместе с двумя греками, неожиданно появилась фотография, на которой вы рядом с одним из них. Отсюда можно сделать определенный вывод. Кому-то в службе безопасности нужно так, чтобы оба убитых сотрудника оказались связаны с вами. Таким образом, их деятельность в первую очередь была направлена не на решение криминальных задач, а на дискредитацию нашего правительства. Если у службы безопасности было столько информации насчет этой пары, почему они своевременно не приняли мер? И почему так оперативно передали в администрацию президента всю информацию по незаконной деятельности погибших сотрудников?

Она замолчала, глядя на премьера. В такие минуты он часто сохранял спокойствие. Обычно взрывной и энергичный, в сложные моменты Виктор Викторович умел собираться и сдерживаться, от чего еще больше чувствовалась его сила. Он встал. Прошелся по кабинету. Затем повернулся к Пархоменко:

– У тебя все?

– Пока да. Но мы еще работаем.

– У тебя есть конкретные факты о работе Равицкого и Федченко за последний год?

– Очень мало. За это время их деятельность как раз почему-то несколько угасла. Конкретных фактов нет…

– Будут, – зло прошептал Ермакович. – Если понадобятся факты, их тут же найдут, только для того, чтобы обвинить нас в сокрытии денег и потребовать отставки правительства. Продолжайте работать, у меня должна быть вся информация уже послезавтра.

– Мы работаем, – кивнула Пархоменко. – А вы еще просили меня уточнить насчет введения идентификационных номеров для налогоплательщиков. В общем, это общемировая и общеевропейская практика. Сейчас во всем мире вводятся эти номера для облегчения работы налоговых служб. И наше Министерство финансов, и налоговая служба считают, что их введение ускорит процесс перехода нашей страны на европейские нормы отчетности. Но здесь есть один важный момент.

– Что еще?

– В России и на Украине церковь против введения таких идентификационных номеров. Считается, что людей нельзя помечать цифрами. И наша оппозиция, похоже, готова использовать настроения верующих, утверждающих, что это сатанинские знаки и цифры.

– Готовы призвать в союзники даже дьявола, только бы прийти к власти, – в сердцах заметил премьер. – Когда вы собираетесь ввести это новшество?

– Во вторник. Уже подготовлено решение правительства. Вы ведь знаете, что мы согласовали его со всеми заинтересованными службами. Но наша оппозиция…

– Скажи, чтобы готовили документы, – перебил ее Ермакович. – Нельзя выглядеть посмешищем в глазах Европы. Нужно становиться более цивилизованными.

– Хорошо. – Ольга поднялась. Рядом с премьером она выглядела маленькой девочкой – несмотря на достаточно высокий для женщины рост, она доставала ему только до плеча.

– Я все сделаю, – улыбнулась Пархоменко. Ермакович ей нравился, нравился всегда, как обычно нравятся женщинам высокие и сильные мужчины, привлекая их своей энергетикой, непреклонным характером.

– Спасибо, – мрачно отозвался он и прошел к столу, чтобы снова заняться бумагами.

– Виктор Викторович, – неожиданно обратилась к нему Ольга, – вы думаете, что все это спланировано?

– Не думаю и думать не хочу. – Он поднял голову и посмотрел ей в глаза. – Мне работать нужно, а не дурацкими интригами заниматься, если даже кто-то решил таким образом меня свалить.

– Понимаю. – Она закусила губу, чтобы не улыбнуться. Вот поэтому он так нравится ей. Прямой, не сдающийся ни при каких обстоятельствах. И с такой биографией…

Ольга Пархоменко вышла из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь, а он продолжал работать, изредка вспоминая про этот странный симбиоз преступников, службы безопасности и первого заместителя руководителя администрации президента. В какой-то момент даже решил позвонить Серафимчуку, чтобы узнать, почему Погребняк так интересуется этим делом. Но затем решил не звонить. Ему показалось, что это будет проявлением слабости. Он не хотел показать своей заинтересованности даже в таком важном деле. Когда понадобится, выйдет на трибуну парламента и постарается убедить депутатов поверить в правительство, которое он возглавляет.

 

Воспоминания

Многие события в его жизни происходили именно благодаря доверию, которое люди оказывали ему – еще совсем молодому человеку, чувствуя его характер и волю, а главное, отмечая его неистовое отношение к работе. Проработав год директором автобазы, двадцатисемилетний Виктор Ермакович стал доверенным лицом и помощником депутата Верховного Совета СССР космонавта Георгия Берегового. Сам космонавт был не просто «свадебным генералом», которых достаточно среди известных людей. И не мальчишкой, волею случая оказавшимся среди избранных летчиков, которым доверили полеты в космос. Каждый космонавт – герой. И тогда, много лет назад, и сейчас любой полет в космос – достаточно сложное испытание для людей. И все же на фоне этих героев Георгий Тимофеевич Береговой занял особое место.

Георгий Береговой родился в двадцать первом году и принял участие в сражениях Великой Отечественной войны. Первые космонавты были молодыми людьми, появившимися на свет в тридцатые и сороковые годы. Рядом с ними Береговой выглядел чуть ли не стариком, успевшим даже пройти войну вместе с их отцами. А в те годы звание «фронтовик» было синонимом слову «герой». Но будущий космонавт Георгий Береговой действительно был Героем Советского Союза. Он стал им в октябре сорок четвертого, когда, будучи командиром эскадрильи штурмовой авиации, отличился в сражениях с фашистами. И вот спустя много лет, когда летчики его возраста думают уже о выходе на пенсию, он, заслуженный летчик-испытатель, полковник авиации, сумел добиться исполнения желания своей мечты и в сорок три (!) года попасть в отряд космонавтов.

Береговой тренировался с ребятами, годившимися ему в сыновья, но не отступал. И в сорок семь лет добился права полететь в космос, совершив шестьдесят четыре оборота вокруг Земли. Он стал генералом и дважды Героем, но в истории космонавтики останется как человек, сумевший наперекор всему осуществить свою мечту. Уже позже в космос полетят различные специалисты, ученые, появятся космонавты его возраста и даже космические туристы. Но он все равно навсегда останется в истории космонавтики первым человеком, дерзнувшим бросить вызов Судьбе и Времени. И вот такой человек принял у себя Ермаковича и поверил ему.

Может, потому, что жизнь одинаково сильно била обоих, может, потому, что оба не умели сдаваться, наперекор всему, обладая сильными, независимыми характерами, но пятидесятишестилетний прославленный космонавт и генерал увидел в молодом двадцатисемилетнем мальчишке, успевшем стать руководителем автобазы, свое молодое отражение. Ему понравился его несгибаемый характер, иногда вспыльчивый, достаточно бурный, но свободный и независимый. Береговой поверил в молодого человека, и вскоре Ермакович стал его доверенным лицом.

Такое и сейчас, спустя много лет, трудно себе представить. Дважды Герой Советского Союза, генерал и фронтовик, прошедший войну, космонавт, чье лицо знает вся страна, и рядом с ним – мальчишка, имеющий две неснятые судимости. Потом они стали настоящими друзьями, несмотря на разницу в возрасте.

А в следующем году с Ермаковича окончательно были сняты обе судимости и его приняли в партию. Это потом, спустя десять-пятнадцать лет, над этим важным событием в жизни очень многих людей начнут смеяться, подвергая его остракизму. Появятся «клоуны», прилюдно сжигающие свои партийные билеты и отказывающиеся от своего прошлого, а весь период советской истории начнут вымарывать из учебников, густо замазывая черной краской всю историю дружбы народов огромной страны. Предадут забвению все победы и достижения, забудут про подвиги и космонавтов, и целинников, станут высмеивать великую победу в самой страшной войне, а людей, честно выполнявших свой долг, называть «красно-коричневыми». Страну растащат на куски, а прежних идолов предадут анафеме. Но даже в этих условиях останутся порядочные люди, которые не откажутся от своего прошлого, которые будут уважать пожилых людей за их героические подвиги и помнить уроки истории.

В семьдесят восьмом вступить в партию служащему, а тем более руководителю автобазы, было совсем не просто. Но Ермаковичу люди поверили. К этому времени он уже окончил политехнический институт, получил высшее образование. И начиная с семьдесят восьмого года шел его непрерывный карьерный рост. При этом все знали, что сам он менее всего думает о смене кабинетов. Его всегда занимало дело, ради которого он сутками пропадал на работе. А его сначала избрали руководителем крупнейшего объединения области, затем уговорили перейти на работу в областное руководство. В августе девяносто шестого назначили заместителем председателя донецкой областной администрации и уже через месяц перевели на должность первого заместителя, а в середине мая следующего года он стал руководителем этой крупнейшей в стране области. Казалось, сама судьба благоприятствовала Ермаковичу. Но он не успокаивался на достигнутом. За эти годы получил второе высшее образование на факультете международного права Академии внешней торговли, защитил диссертацию, написал множество научных статей и монографий, работал над проблемами развития экономики региона.

Вот так постепенно он выдвинулся в лидеры не только Восточной Украины, но и всей страны. Журналисты отмечали его решительность, настойчивость, умение руководить людьми. Но был и еще один момент в его жизни, о котором сам Виктор Викторович предпочитал не распространяться. Подсознательно он всегда помнил свое чудесное спасение в детстве, когда сумел каким-то невероятным образом вылезти из болота. Но именно поэтому он стал по-настоящему верующим человеком, не способным выставлять напоказ свои чувства, чтобы, спекулируя на них, заработать политический капитал.

Поэтому он постоянно помогал строительству новых храмов, восстановлению монастырей, возведению Свято-Преображенского кафедрального собора в Донецке. Вместе со своей супругой он часто появлялся в селе Никольском у отца Зосимы, который давно стал его духовным наставником. Ермакович демонстративно поехал в Киевскую лавру, сразу после того как его утвердили премьер-министром Украины. Ему казалось и кажется абсолютно нормальным, что он появляется в церкви, к которой принадлежит с самого дня рождения. Ведь совершенно очевидно, что смена веры, как и смена духовных и нравственных приоритетов, не делает чести никому, и если человек способен отказаться от принадлежности к своей конфессии ради достижения политических целей, то он глубоко порочен и неискренен во всех своих проявлениях.

Впоследствии его наградят высшими церковными орденами и знаками отличия. Он станет кавалером орденов Святого Данилы Московского и Святого Преподобного Нестора. Его духовным наставником долгие годы будет отец Зосима, наместник Свято-Васильевского монастыря, известный всей Украине своей набожностью и верой. Именно отец Зосима повенчает Ермаковича с его супругой в день их серебряной свадьбы. В этом символическом жесте будет истинное отношение Ермаковича и к вере, и к своей супруге, с которой он прошел через самые сложные жизненные испытания. На стене у премьера висит отрывок из молитвы оптинских старцев, который он знает наизусть и повторяет каждый день как заклинание.

 

Глава 17

Кравченко приехал к себе на работу, когда на часах было около восьми вечера. Он положил на стол копию водительских прав Даниленко и долго всматривался в фотографию, словно пытался определить психический тип этого человека. Затем, тяжело вздохнув, вызвал к себе начальника уголовного розыска, который проводил дознание по факту убийства фотографа Григоренко.

Майор Хлыстун был одним из тех хитрованов, которые иногда попадаются в милиции среди настоящих профессионалов. Невысокого роста, кряжистый, широкоплечий, с вечно всклокоченными волосами, он казался воплощением некоего добродушного существа, не способного никого обидеть. Но внешность была более чем обманчива. Хлыстун обладал феноменальной памятью, умел работать под «простачка», внушая доверие к себе со стороны собеседников. У него была самая большая личная агентура среди уголовников, и все его сотрудники называли Хлыстуна Батей. За всю свою жизнь майор надевал мундир лишь несколько раз, да и то только тогда, когда его вызывали в Киев по особо важным случаям, в Министерство внутренних дел.

Кравченко и Хлыстун работали вместе больше десяти лет, хорошо знали друг друга.

– Как у нас с расследованием убийства фотографа? – поинтересовался полковник.

– Ищем, – ответил Хлыстун, – я поднял на ноги всю мою шпану, но сразу понял, что это твой «индивидуальный заказ». Григоренко ведь еще при прежнем губернаторе работал.

– И ничего не нашел?

– Немного, – улыбнулся Хлыстун. – В общем, так, ты на местных бочку не кати. Они тут ни при чем. Фотограф был человеком хорошим, но дело даже не в этом. Все знали, что он гол как сокол. В его квартире взять было нечего. От него ведь даже жена из-за этого ушла. Он все свои деньги на пленки тратил, а сам впроголодь жил, одними бутербродами питался. Его все время в областной администрации бесплатно кормили. В общем, все наши знали, что к нему лезть бесполезно. Поэтому никто бы его не трогал.

– Почти убедил. Ну и что?

– Его убрали залетные. Но получается так, что они приехали в город как будто только из-за него. Сразу с вокзала поехали в ресторан. Пообедали. Потом убили Григоренко и опять – на вокзал. Выходит, это был заказ. Понимаешь?

– Я об этом знаю от твоих сотрудников. Если думаешь, что ты меня успокоил, то напрасно. Значит, нужно искать залетных.

– Не нужно, – неожиданно возразил Хлыстун, – я читал все протоколы. Его убили профессиональным ударом… Одним ударом, Коля…

– Я это заметил, как только вошел в его квартиру. Работал специалист…

– А если он такой «мастер», то почему они были вдвоем? – хитро улыбнулся Хлыстун. – Такой вопрос ты себе не задавал?

– Что ты хочешь сказать?

– Ты помнишь Григоренко? Его ведь весь город знал. Душа в нем едва держалась. Если был заказ на его убийство, а кавардак в его доме они устроили явно для камуфляжа, то выходит, что сюда приехал убийца. И он имел точный адрес и знал, кого нужно убрать. Верно?

– Все правильно, но дальше, дальше…

– И тем не менее они приехали вдвоем. Зачем такому «специалисту» брать с собой напарника? А чтобы привлечь лишнее внимание. Ведь абсолютно ясно, что незнакомому человеку гораздо легче пройти незамеченным через двор, чем двоим мужчинам, на которых сразу обратят внимание. По двое за фотографиями обычно не ходят, ты меня понимаешь?

– Дальше… – подгонял своего сотрудника Кравченко, уже понявший, что именно ему хочет сказать Хлыстун.

– Вот и получается, что убийца – не уголовник и не обычный киллер. По двое, как правило, ходят сотрудники спецслужб, когда один обязан подстраховывать другого. Или, может, появились такие киллеры, которые работают парами? Но и в этом случае они мало чем отличаются от сотрудников спецслужб. Значит, они не просто киллеры. И тогда я подумал: кому нужно было устранять несчастного Григоренко?

– Ответ знаешь?

– Ты и сам его знаешь. Сегодня в город приехал следователь Кушаков. Он как раз насчет Григоренко хотел с нами переговорить. Мои ребята ему про тебя и рассказали.

– Я уже с ним встречался.

– Все началось с преступления в ресторане «Шинок». И Григоренко нужно было убрать до того, как здесь появится Кушаков. Чтобы выглядело так, будто его убрали местные. И знаешь, зачем? Потому что местные якобы хотели скрыть связь приехавшего грека с нашим городом. Вот и вся разгадка.

– Тоже мне Пинкертон, – буркнул Кравченко, – это можно было понять и без тебя.

– Тогда извини, – пожал плечами Хлыстун, – выходит, что Пинкертон это ты.

– Вот тебе другая задача, – показал на лежавшую перед ним копию документов Кравченко, – водительские права одного из наших «гостей». Из МВД сообщили, что таких документов у них нет. Вернее, они были утеряны много лет назад. А на самом деле их потеряли во время того убийства в «Шинке» только несколько дней назад. Интересная загадка?

– Ничего интересного, – пожал плечами Хлыстун. – Нужно было проверить не по данным информационного центра, а по картотеке. Иногда выдаются дубликаты, у которых свои номера, некоторые документы списываются, а потом оказывается, что номер просто перепутали, одну или несколько цифр. А еще вернее, что документы проходят по специальной картотеке, откуда данные в наш информационный центр не поступают.

– Агенты и оперативные сотрудники?

– Да. Но не только наши.

– Я так и думал, – отозвался Кравченко. – Вот поэтому и поеду сам в Киев.

– Я бы не советовал, – неожиданно проговорил Хлыстун. – Дай лучше мне документы, я их отвезу.

– Почему?

– Весь город знает, что вы с нашим премьером близкие друзья, а эта продуманная операция, похоже, направлена в первую очередь против него.

Кравченко промолчал. Он не хотел спорить.

– Хортакис приезжал в Донецк якобы для инвестиций в наш футбольный клуб, – пояснил Хлыстун. – Мы о таких вещах сразу узнаем. Кто-то гениально продумал, как сразу подставить и Ермаковича, и руководство нашего футбольного клуба. Поэтому давай лучше я поеду в Киев и все узнаю. Это серьезно, Николай, там работают настоящие специалисты.

– С чего ты взял?

– Когда ты сегодня с Кушаковым встречался в прокуратуре, у здания стояла машина. Неприметная такая машина – «Волга» обычная. Ее заметил наш сотрудник – лейтенант Бондаренко. Так вот, в машине сидели двое неизвестных и все время смотрели в сторону прокуратуры. Мы проверили номер их машины по нашей картотеке. Не местный. Тогда послали запрос в Киев. И знаешь, что нам ответили?

– В картотеке не значится, – устало ответил Кравченко.

– Умный какой, – пробормотал Хлыстун. – Значит, ты все понял. Если мы один раз номер пробить не смогли и никаких концов не нашли, то это могло быть случайностью. Но два раза подряд случайностей не бывает. И мафия такие «фокусы» сделать не может – только спецслужбы. Ты меня понял? Вот поэтому тебе нельзя в Киев соваться, поеду я.

– У тебя целая теория заговора.

– А ты не улыбайся. И вообще, лучше поезжай домой. А я возьму билет на Киев и утром вылечу.

– Кончай дурака валять. Только этого не хватало. Я им не фотограф, а полковник милиции. Меня они не посмеют тронуть.

– А еще вспомни, что ты депутат райсовета. Или почетный донор. Если они задумали свалить премьера и ваш разговор у прокуратуры прослушивали, неужели думаешь, что они остановятся, чтобы убрать какого-то полковника? Извини, Коля, но я привык говорить тебе правду, хоть ты и мой начальник.

Кравченко нахмурился. Он понимал, что сидящий перед ним Хлыстун абсолютно прав, и от этого хмурился еще больше.

– Ладно, – проговорил он, – утро вечера мудренее. Завтра все решим.

– Согласен, – кивнул Хлыстун. – Только давай я тебя провожу сегодня вечером до дома.

– Я на своей машине поеду, – отмахнулся полковник, – и не нужно мне твоей охраны. Меня в городе все знают, никто даже близко к моему автомобилю подойти не посмеет. А завтра поговорим. В общем, так и решим.

– Хорошо, – кивнул Хлыстун, – только возьми с собой оружие.

– Устроим перестрелку в центре города? – рассмеялся полковник. – Больно ты подозрительным стал. Раньше таким не был.

– Раньше твой друг не был премьер-министром, – заметил Хлыстун, выходя из кабинета.

Кравченко посмотрел ему вслед и, поднявшись, достал пистолет из сейфа. Проверил обойму, надел кобуру на ремень. Он уже давно не носил оружия. Не любил, считая его почти ненужным атрибутом при работе с преступниками. Оружие обычно дает ложное чувство превосходства и невольно подталкивает на еще больший конфликт. Оно может пригодиться только при задержании особо опасных преступников. Но полковник Кравченко уже много лет не бегал за бандитами и не участвовал в задержаниях.

Он спустился вниз, вышел на улицу. Его машина стояла напротив управления. Николай Александрович подошел к своему автомобилю и впервые в жизни обошел его, прежде чем сел за руль. Затем, мягко тронувшись, поехал в сторону дома. К дому он подъехал ровно через восемь минут. Открыв ворота гаража, въехал внутрь, вышел из машины, подошел к воротам, чтобы их закрыть. Именно в это мгновение он услышал чьи-то шаги. Повернув голову, с удивлением увидел незнакомца, приближающегося к нему с каким-то аэрозольным баллончиком в руках. Этот баллончик несколько сбил его с толку. Небольшой, в руке неизвестного он показался Николаю Александровичу обычным лекарством от насморка. Может, поэтому он не испугался. И не успел вытащить оружия. И вообще, полковник был не из трусливых, иначе не смог бы столько лет проработать в милиции. Но на сей раз он допустил ошибку. Близость родного дома, соседские дома, свой гараж несколько его расслабили. Полковник неожиданно увидел, что неизвестный поднял руку, и мягкая, обволакивающая волна ударила ему в ноздри, в голову. Кравченко пошатнулся, упал на руки незнакомца.

– Быстрее, – сказал второй, появившись с улицы, – кажется, он готов.

 

Глава 18

Ольга Пархоменко жила одна. Она не была старой девой вопреки сложившемуся мнению. Глядя на ее строгое, волевое, энергичное лицо, трудно было себе представить эту решительную женщину рядом с мужчиной. Ему пришлось бы обладать еще более сильным характером. Но таких рядом не было, поэтому она уже столько лет работала у Ермаковича, который подсознательно олицетворял для нее тип настоящего мужчины.

В двадцать лет у нее появился первый мужчина. Но он довольно быстро добился своего и бросил ее уже после пятой или шестой встречи. Через полгода появился другой. Он много говорил об особенностях интеллектуальной прозы Сартра, а затем, добившись ее благосклонности, довольно быстро остыл к своей подруге. Две неудачи подряд охладили ее страсть к мужчинам. Да и мужики ей попались не очень умелые. Пока сидели за столом, они казались вполне нормальными представителями сильного пола, но в постели оба проявили себя не с лучшей стороны. Первый оставил воспоминание неловкости и боли, которая неприятно ее поразила. А второй был груб, нетерпелив и получал удовольствие в одиночку, абсолютно не думая о своей партнерше.

Потом Ольга уехала учиться в Англию и в Америку. Там было веселее. Появился один боливиец, который оказался удивительно нежным и тактичным. С ним она впервые почувствовала себя женщиной. Но боливиец был вынужден оставить учебу и уехать к себе на родину, где произошел очередной военный переворот. Четыре года она ни с кем не встречалась, но затем в Киеве она познакомилась с полковником, военкомом одного из районов. И ей показалось, что гармония возможна. К этому времени Ольге исполнилось тридцать – возраст критический. Нужно было выходить замуж и вообще определяться со своей личной судьбой. Полковник для этого подходил как никто другой. Он был высокого роста, умный, сильный, красивый. Понимал женщин, умел доставлять им наслаждение. Позже, много лет спустя, она часто спрашивала себя: что же нашел в ней этот полковник? И не могла найти ответа на этот вопрос.

А он на самом деле был прост. Полковнику просто надоели слащавые дамочки и девочки по вызову, с которыми он обычно встречался. Интеллектуалка со знанием иностранных языков, экономист, имеющий диплом Гарварда, ведущий сотрудник Министерства финансов, Ольга льстила его самолюбию самца. Нет, конечно, он пытался получать некое подобие удовольствия, но ради справедливости стоит отметить, что она не была искусна в постели, даже после встреч с боливийцем, который так неожиданно исчез из ее жизни.

Многие интимные моменты были для нее абсолютным табу, а некоторые позы она считала просто извращением. Полковник не очень настаивал. Его, похоже, волновало само обладание такой интеллектуальной женщиной. Так они встречались около двух лет. А потом она узнала, что он женат и у него две дочери. Но это было еще не самое страшное. Еще она узнала, что у него не только законная супруга, с которой он почти не живет, но и другая любовница, моложе ее на десять лет. Ольга сама выследила своего друга, хотя ей было очень неприятно это делать. Но совсем несложно, потому что он и не пытался скрываться. Молодая рыжая девица оказалась на полном его содержании. Судя по ее виду, она не возражала ни против разных поз, ни против различных экспериментов в интимных вопросах. Это ранило Ольгу больнее всего. Она еще могла простить ему жену, которую он так неумело скрывал. Могла простить наличие двух дочерей. Но простить молодую любовницу не могла и не хотела. Поэтому порвала отношения с полковником раз и навсегда.

Он позвонил два раза, скорее по инерции, чем по желанию увидеться с нею, затем перестал звонить. А через полгода Ермакович предложил Пархоменко переехать к нему в Донецк, и она с радостью ухватилась за это предложение, решив забыть навсегда и свою несложившуюся личную жизнь в Киеве, и своего полковника. Ермакович ей сразу понравился. Он был настоящим мужчиной, никогда не позволявшим себе скабрезных шуток по отношению к своим подчиненным. Возможно, что некоторым женщинам в его окружении понравилась бы гораздо большая настойчивость патрона, но он вел себя безупречно. Работы было много. И Ольга постепенно успокоилась, отодвинув в уголки своей памяти и встречи с полковником, и почти забытые встречи с горячим южноамериканским мачо. Так прошло несколько лет. Когда ей исполнилось тридцать девять, она вернулась в Киев, переехав туда опять же вместе с Ермаковичем. Но старые воспоминания уже не возвращались, Ольга начала понимать, что право на личную жизнь она потеряла раз и навсегда. Мужчины в ее жизни больше не появлялись. Она по-прежнему одевалась аккуратно и чисто, но это была лишь внутренняя потребность, а не желание понравиться представителям другого пола. С Ермаковичем у нее были подчеркнуто деловые отношения.

В этот вечер она вышла с работы позже обычного. На часах было уже около одиннадцати. Она прошла к своей машине – дорога на работу и обратно занимала достаточно много времени, и она купила себе автомобиль, научившись водить машину. В Донецке было проще, там квартира, которую она снимала, находилась в двух кварталах от места работы. В многомиллионном Киеве все было сложнее. И темно-серый «Ситроен» не раз выручал ее при поездках на дальние расстояния. Ольга села в автомобиль, выехала со стоянки. Ездила она осторожно и внимательно. Но, глядя на проезжающие мимо машины и спешащих пешеходов, не могла заметить темного «Фольксвагена», следовавшего за ней.

Недалеко от ее дома находилась стоянка автомобилей. Она въехала на нее, аккуратно поставила машину в отведенный ей ряд, отдала ключи дежурному и пошла к своему дому. Сидящий в «Фольксвагене» человек, оставив свой автомобиль напротив стоянки, поспешил следом за ней. В свой подъезд Ольга вошла не оборачиваясь. И лишь когда услышала за спиной шаги, невольно повернулась. Незнакомый мужчина чуть выше среднего роста извинился и протиснулся следом за ней в кабину лифта. Он был в серой куртке и темных брюках.

– Вам на какой этаж? – строго спросила она.

– Седьмой. Нет, кажется, восьмой, – поправился он.

Это ей совсем не понравилось. Она сама жила на седьмом этаже, но никогда не видела этого типа. Однако Ольга ничего не сказала, лишь, чуть отодвигаясь в сторону, с сожалением вспомнила, что в ее сумочке нет баллончика с парализующим газом, который она обычно носила с собой. Кабина лифта медленно поднималась наверх. Мужчина глянул в ее сторону.

«Неужели действительно маньяк?» – с тревогой подумала она, и в этот момент незнакомец вдруг сказал:

– Ольга Павловна, я хотел бы с вами поговорить.

– Откуда вы знаете мое имя и отчество? – нервно спросила она, отодвигаясь еще дальше в угол кабины.

– Извините меня, я, кажется, вас напугал, – быстро произнес незнакомец.

– Во всяком случае, не обрадовали, – довольно решительно отозвалась она, посчитав, что глупо бояться человека, который знает ее имя.

– А вы храбрый человек, – неожиданно похвалил он.

– Надеюсь, – пробормотала она. – А что еще остается делать одинокой женщине? Если вы знаете мое имя, то, должно быть, знаете и то, что я живу одна.

– Мы это знаем, – улыбнулся незнакомец.

Кабина лифта остановилась. Двери раскрылись. Незнакомец посмотрел на Ольгу.

– Вы первая, – предложил он.

– Вы всегда так галантны? – спросила она и шагнула на площадку лестницы. Он вышел следом. У своей двери Ольга обернулась и предложила: – Давайте закончим этот цирк. Скажите, что вам нужно? И почему вы следите за мной?

– Может, вы сначала откроете дверь и пригласите меня к себе? – спросил он.

– Ни в коем случае, – храбро заявила она. – Я не приглашаю домой незнакомых мужчин. И уже поздно. Должна вам сказать, что, пока мы были в кабине лифта, вы еще могли рассчитывать уйти незамеченным, но теперь у вас ничего не получилось. У нас неплохие квартиры, но на лестницах очень хорошая слышимость. Это я говорю вам для того, чтобы вы знали. Если я открою рот и закричу, через секунду откроются двери всех соседских квартир. Вам это нужно?

– Нет, – снова улыбнулся незнакомец. Когда он улыбался, ей казалось, что он выглядит моложе своего возраста. И вообще, сколько же ему лет – сорок, сорок пять, пятьдесят?

– Что вам нужно? – устало спросила Ольга Павловна. – Вам не кажется, что наш разговор несколько затянулся? Уже очень поздно, я должна отдыхать. Между прочим, завтра мне нужно идти на работу, хотя у всех нормальных людей завтра выходной.

– Именно поэтому я должен срочно с вами переговорить, – достаточно решительно заявил незнакомец.

– Уходите, – потребовала она, – я не впущу вас в дом.

– Если я сумел узнать ваше имя и ваш адрес, то легко могу подобрать и ключи к вашей квартире.

– Меня такие слова не убеждают, – заявила она, прижимаясь к стене.

Он посмотрел на нее, затем полез в карман. Ольга сжалась от страха. Все-таки он может оказаться обычным маньяком. Незнакомец между тем достал связку ключей и, уже не глядя на нее, шагнул к двери. Он просмотрел несколько ключей и затем один из длинных вставил в замочную скважину. Что он делал дальше, Ольга не увидела, только ее дверь открылась. Незнакомец посмотрел на нее и улыбнулся в третий раз.

– Убедили, – пробормотала она. – Только учтите, что я все равно вам не верю.

Она вошла в свою квартиру и вдруг вспомнила, что оставила свой халат на спинке стула в столовой. Ей стало неудобно. Она быстро шагнула вперед, убрала халат со стула. Он закрыл дверь, вошел в комнату. Когда она обернулась, он стоял в комнате. Она почувствовала волнение. Нет, это был не страх. Это было волнение от присутствия неизвестного мужчины в ее доме.

– Что вы хотите? – спросила она, усаживаясь на стул, даже не сняв плаща.

– У меня к вам важное дело, – начал он. – Если разрешите, я присяду. Мне кажется, у нас будет долгий разговор.

– Не уверена, – пробормотала она, – но все равно садитесь. И учтите, что завтра я поменяю входной замок.

– Учту, – он сел и огляделся по сторонам.

Она внимательно следила за ним. Нет, на сумасшедшего он совсем не похож. И маньяки такими не бывают. Он умело открыл ее дверь, знает, где она живет, ее имя, адрес, возможно, и место работы.

– Мне нужно с вами поговорить, – продолжил он. – Можете называть меня Игорем. Я знаю, где вы работаете, и поэтому решил приехать к вам, чтобы вы передали мои слова вашему шефу.

– При чем тут мой шеф?

– Все дело в этом. У меня есть информация, что против вашего руководителя готовят заговор. Я хочу вас предупредить. Вы начали финансовую проверку деятельности Федченко и Равицкого, убитых в ресторане «Шинок» вместе с двумя греками, которых специально заманили в Киев. По нашим сведениям, это хорошо организованная провокация, направленная против вашего руководителя.

– Удивили, – пожала она плечами. – Я это сумела вычислить уже давно. Было понятно, что наших сотрудников специально не трогали, чтобы они могли оказаться в нужное время в нужном месте. А потом их подставили. Обычный секрет Полишинеля.

– Не обычный, – возразил незнакомец. – Дело в том, что вся провокация была спланирована и осуществлена нашей службой безопасности по личному указанию генерала Костенко и заместителя руководителя администрации президента Погребняка. Все сделано для того, чтобы обвинить правительство в сокрытии бюджетных доходов и переводе крупных сумм в офшорные зоны. Нам показалось важным, чтобы ваш шеф узнал об этом.

– Я не понимаю, кто вы такие? – быстро спросила Ольга Павловна. – И почему вы решили нам помочь?

– Считайте, что мы обычные люди, которые решили выполнить свой гражданский долг, – пошутил Игорь.

– Я серьезно спрашиваю.

– А я вам серьезно отвечаю. Неужели вы думаете, что я случайно зашел к вам в гости для того, чтобы обвинить таких людей в преступлениях. А объяснение простое. Они хотят свалить правительство, но мы этого не хотим. Вот и все. – Он поднялся, чтобы попрощаться.

– Подождите, – нервно попросила она. – Так нельзя. Вы же понимаете, что мне никто не поверит. Откуда вы все узнали, кто вы такой, почему пришли именно ко мне? Я ничего не понимаю.

– Теперь вы не хотите, чтобы я ушел, – произнес Игорь. – Извините, но я не стану отвечать на ваши вопросы.

– Но почему? Почему они это подстроили?

– Мир несовершенен, – улыбнулся Игорь. – А вообще, все и так понятно. Наш премьер мешает очень многим, вот они и придумывают разные способы, как его убрать. Все правильно. Извините, я должен уходить.

Ольга поднялась.

– Я вас когда-нибудь увижу? – вдруг спросила она.

– Нет, – ответил он. – Никогда больше. Извините меня и до свидания. Только не звоните сегодня из дома. А завтра можете все подробно рассказать в привычной обстановке на работе. До свидания.

– Подождите, – снова попросила она. – Мне не поверят. У меня нет фактов, документов, свидетелей. Мне никто не поверит. Если вы решились появиться в моем доме, значит, решились помочь нам всем. Оставьте ваш телефон, чтобы я могла вас хотя бы найти. Поймите, что мы просто не успеем добыть нужные нам документы до понедельника.

– Почему до понедельника? – не понял Игорь.

– В понедельник премьер должен выступить в Верховной раде и ответить на запросы двух оппозиционных партий по поводу бюджета. Вы же понимаете, как мы будем выглядеть, если премьер расскажет все, что вы мне сказали. Вы бы поверили, если бы услышали, что какой-то неизвестный человек появился в доме его помощника, чтобы сообщить ему такие факты? – Ольга Пархоменко умела убеждать, это была самая сильная черта ее характера.

Игорь, взглянув на нее, кивнул в знак согласия.

– Хорошо, мы все равно выполняем поручение самого… – Он не договорил. – Я позвоню вам в понедельник утром и привезу нужные документы. До свидания. – И он вышел из квартиры, мягко закрыв за собой дверь.

Она снова опустилась на стул. Значит, они просчитали все правильно. Убитых сотрудников действительно подставили. Да, но он сказал что-то важное. Какое-то очень важное слово, на которое она обратила внимание. Что именно? Ольга нахмурилась, вспоминая их короткую беседу. Он сказал, что не будет отвечать на ее вопросы, а затем добавил, что мир несовершенен. Все верно. Но потом, потом… Она мучительно вспоминала произнесенные им фразы. Да, все правильно. Вот те самые слова. Он сказал: «Наш премьер». Ольга улыбнулась. Конечно, он так сказал. Значит, еще не все потеряно.

 

Глава 19

Николай Кравченко лежал на полу гаража, и двое незнакомцев, наклонившиеся над ним, довольно грубо втаскивали его в салон автомобиля, собираясь оставить его там. Если включить мотор и запереть двери гаража, то смерть находящегося в салоне человека можно гарантировать уже через сорок минут. Кравченко находился без сознания. Двое мужчин уже собирались выходить из гаража, оставив включенным мотор машины, когда у дверей внезапно показалась чья-то фигура.

– Что у вас здесь случилось? – спросил подросток.

Мужчины переглянулись. На вид мальчику было лет пятнадцать или шестнадцать. Он был в светлой легкой куртке и в темных брюках. Очевидно, они приняли решение, так как почти одновременно шагнули вперед, оказавшись в трех шагах от так некстати появившегося паренька.

– Иди сюда, – почти весело поманил его один из незнакомцев.

– Нет, – отказался сообразительный парень. – Вы скажите, почему дядя Коля не отвечает.

– Он спит, – пояснил второй и, сделав три быстрых шага, оказался рядом с мальчишкой. Теперь ему достаточно было протянуть руку.

– Почему он спит в машине? – не унимался тот.

Второй обернулся, глянув на первого, очевидно, для того, чтобы получить его разрешение. Первый кивнул в знак согласия, и второй напрягся, чтобы поднять руку, втащить несчастного парня в гараж. Однако в этот момент рядом с подростком оказался его товарищ. Такого же роста и возраста. И в такой же светлой куртке.

– Микола, что ты здесь делаешь? – спросил своего друга второй подросток.

Мужчины опять переглянулись. Дело принимало неприятный оборот. Но просто оставить здесь ребят было невозможно. Первый сжал зубы и зло кивнул второму. Тот полез в карман за оружием. Иногда приходится прибегать к подобным методам, чтобы выполнить задание.

Оба подростка стояли прямо напротив него. Достаточно быстро вытащить пистолет и сделать два точных выстрела. Но для этого на оружие должен быть надет глушитель, иначе громкое эхо выстрелов разнесется по всему кварталу.

– Ребята, что вы здесь делаете? – раздался женский голос, и у дверей появилась молодая девушка, очевидно, знакомая подростков. Теперь их стало уже трое. Дело оборачивалось совсем плохо. Второй тревожно посмотрел на первого и отрицательно покачал головой. Стрелять нельзя. На пороге стояло уже три человека. И почти сразу рядом с ними появились еще двое подростков, уже постарше, лет семнадцати.

– Чего это вы здесь? – спросил один из них. – Это гараж дяди Коли.

Первый мужчина закашлялся от волнения. Сказывался запах угарного газа.

– Выключи мотор, – прохрипел он, – уезжаем отсюда вместе с ним.

Ему еще казалось, что они могут уехать. Он все еще считал, что подростки собрались у гаража случайно и можно исправить ситуацию, складывающуюся столь катастрофически. Нужно только забрать автомобиль Кравченко и решить вопрос с его хозяином где-нибудь подальше от города.

Второй мужчина шагнул к автомобилю, выключил мотор. Потом обернулся. Рядом с подростками стояли двое взрослых мужчин. Они ничего не говорили, ни о чем не спрашивали. Просто стояли и смотрели. Второй глянул на первого. От волнения у него дергалась щека.

– Нужно убираться, – предложил второй.

Первый покачал головой. Единственный шанс на спасение лежал через ворота, но там уже стояла целая толпа людей.

Второй открыл дверцу машины, начал толкать тело Кравченко в сторону правого сиденья. Послышались неодобрительные голоса собравшихся у ворот.

– Будь я проклят, – не выдержал второй, – я ухожу. Еще несколько минут, и здесь соберется весь город.

Он толкнул тело полковника в последний раз и сильно хлопнул дверцей автомобиля. Потом снова посмотрел в сторону единственного выхода. Там уже стояло человек двадцать. И самое поразительное, что все собравшиеся молчали, глядя на двух незнакомых мужчин.

– Что собрались? – не выдержал второй. – Уходите отсюда. Ничего здесь нет. Цирк устроили. Человеку с сердцем плохо стало, сейчас мы его в больницу повезем.

– Не нужно, – заявил кто-то, и все рассмеялись.

Двое мужчин обреченно переглянулись. Они вдруг поняли, что прибывающие люди не просто так собираются у ворот гаража. Второй опять посмотрел на первого, шагнул к воротам.

– Пустите, ребята, – попытался попросить он, но толпа стояла, молча глядя на него. И тогда он понял, что они здесь не случайно.

– Все, ребята, – шагнул вперед какой-то мужчина, – цирк закончился. Сдавайте оружие и выходите.

– Какое оружие? – спросил первый.

– Ваше оружие, – весело пояснил мужчина. Это был майор Хлыстун. – И скажите спасибо Господу Богу, что с нашим полковником ничего не случилось. Иначе вам все бока намяли бы.

Незнакомцы снова переглянулись. И услышали громкий смех. Все стоящие у гаража люди громко смеялись. Их было много, очень много. Уже человек пятьдесят собралось перед воротами.

– Кто вы такие? – закричал первый. – Почему вы все тут толпитесь?

– Давайте ваши документы и оружие, – во второй раз предложил Хлыстун. – И в следующий раз, когда к нам приедете, лучше сначала позвоните, чтобы мы вас могли встретить.

– Проклятый город, – прошипел первый.

– Город хороший, – возразил Хлыстун, шагнув к незнакомцам, – только у нас чужаков не любят. И незваных гостей. Ну зачем вы хотели убить нашего полковника? Нехорошо это, совсем нехорошо. – Он говорил так, словно они надумали украсть ведро картофеля. – А город у нас маленький. И почти все тут болельщики нашего «Шахтера», все друг друга знают…

Второй вытащил пистолет. Он хотел напугать собравшихся, но люди начали смеяться еще сильнее. И похоже, никто не собирался прятаться за спину другого. Их было много, слишком много.

– Убери оружие, – приказал Хлыстун, шагнув к нему. – Ваша игра закончилась. Не нужно было вам сюда приезжать.

Второй посмотрел на подходившего Хлыстуна, потом на толпу. Среди подростков и мужчин, стоящих у дверей гаража, было несколько крепких молодых людей. И ему стало понятно, какую службу они представляют. Второй обреченно огляделся по сторонам. И вдруг, приставив пистолет к виску, нажал на курок. Выстрел прозвучал достаточно глухо. Толпа ахнула. Тело несчастного сложилось пополам и упало на землю.

– Отдай оружие! – крикнул Хлыстун первому, и тот, достав пистолет, бросил его ему под ноги.

– Откуда вы все узнали? – спросил он, когда сотрудники уголовного розыска надевали на него наручники.

– Город у нас маленький, – повторил Хлыстун, – и все тут друг друга знают. Вот поэтому у нас чужих сразу замечают. Вы напрасно за полковником следили. За ним у нас сразу пять наших ребят присматривали. Вот вас сразу и увидели. У нас весь город в болельщиках «Шахтера» ходит. А вы ребят обидеть хотели, греков сюда посылали, гадости разные придумывали.

– Не понимаю, – прошептал незнакомец. – Но у меня есть документы. Я могу показать мое удостоверение.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Хлыстун. – Вы покажите мне ваше, а я вам – мое… Когда в Киеве узнали, что вы сюда снова приехали, нам позвонили, попросили за вами проследить. Вот и вся разгадка. Не нужно было вам сюда приезжать… Только я не думал, что вы так нагло попрете – нашего полковника убрать захотите. Уведите его, ребята. И даже если этот тип покажет документ, что он министр безопасности, все равно держите его крепко, пока не приедет специальная комиссия из Киева. А дядю Колю мы обязательно вылечим. С ним ничего серьезного случиться не могло.

Откуда мог знать незадачливый приезжий, что наблюдение за Николаем Кравченко было организовано по просьбе самого Ермаковича. Виктор Викторович верно рассчитал, что полковника постараются убрать как слишком много знающего свидетеля. К тому же весь город знал, что они близкие друзья. И точно так же весь город ходил в болельщиках футбольного клуба, президенту которого премьер тоже позвонил. В результате десятки ребят, получив первое в своей жизни серьезное задание, с гордостью вели наблюдение за всеми прибывшими в город чужаками. Так что рано или поздно эта ловушка должна была захлопнуться.

– Проклятье! – выругался задержанный, осознавший наконец, что произошло. – Вы нас обманули.

– Да, – кивнул Хлыстун. – Хорошо, что ребята увидели, как вы сюда вошли. Иначе живыми вы все равно не ушли бы. Я бы лично вас нашел и пристрелил. Срочно врачей! – крикнул он, обращаясь к своим офицерам.

В эту ночь между Киевом и Донецком велись интенсивные телефонные переговоры. В эту ночь задержанный, оказавшийся офицером службы безопасности, остался до утра в здании управления внутренних дел. В эту ночь Ермакович узнал о событиях в Донецке во всех подробностях, но его более всего остального волновало самочувствие друга. В эту ночь в Киеве не спали во многих кабинетах, осознавая глупость провала придуманной операции и обреченность своего положения. В эту ночь не сомкнула глаз Ольга Пархоменко, хотя еще и не знавшая о событиях в Донецке. В эту ночь майор Хлыстун установил, кто убил фотографа Григоренко. В эту ночь… Одним словом, это была тяжелая ночь для многих людей.

А затем наступило утро следующего дня…

 

Глава 20

По субботам в здании кабинета министров бывало гораздо меньше сотрудников, чем в будние дни, несмотря на то что сам Ермакович и все его помощники частенько работали не только в субботние, но и в воскресные дни. В эту субботу Виктор Викторович ехал на службу, точно зная, какие встречи ему предстоят. И не ошибся. Ровно через десять минут после его появления в кабинете секретарь доложила, что к нему на прием просится руководитель национальной службы безопасности. Премьер-министр согласился его принять, оговорив, что генералу лучше подъехать через полчаса.

В эти первые полчаса он встретился с Ольгой Пархоменко, и она рассказала ему о визите к ней накануне неизвестного человека, поведовавшего ей об истинных виновниках последних трагических событий. Затем успел обсудить с Михаилом Кольчугиным происшествия в Донецке. И наконец, ровно через полчаса в его кабинете появился пятидесятипятилетний, хотя и выглядящий достаточно молодо, руководитель службы безопасности страны. Генерал был мрачен. Он также не спал всю ночь, разговаривая с Донецком и со своими сотрудниками в Киеве. И естественно, знал, что накануне в Донецке при попытке нападения на полковника милиции были задержаны двое его сотрудников, один из которых при этом застрелился. Не составило особого труда выяснить, что это оказались оперативники из отдела подчиняющегося ему Костенко. Клубок начал распутываться, обещая вылиться в грандиозный скандал. Но генерал все еще не хотел верить, что один из его заместителей замешан в эту грязную историю. Поэтому и приехал к премьеру, понимая, что вся донецкая авантюра затеяна с целью дискредитировать главу правительства. Войдя в кабинет премьера, он энергично пожал ему руку.

– Извините, что вынужден вас побеспокоить, – осторожно начал руководитель самого закрытого ведомства в стране, – но вам уже наверняка известно, что случилось в Донецке.

– Слышал, – строго ответил Ермакович. – Погиб один из ваших офицеров. По-моему, он сделал правильный выбор, выбрав смерть вместо позора и тюрьмы.

– Мы уже начали служебное расследование. – Генерал понимал, что следующим президентом страны может стать Ермакович, поэтому старался выбирать осторожные выражения. Уже не говоря о том, что премьер мог потребовать немедленной отставки его самого, как человека, неконтролирующего сотрудников собственного ведомства. – И накажем всех, кто имеет хоть какое-нибудь отношение к этой истории, – безжалостно продолжал генерал. – Вы можете не сомневаться, что мы избавимся от скомпрометировавших себя сотрудников службы безопасности.

– И от генерала Костенко? – в упор спросил премьер.

Его собеседник помрачнел еще больше. Костенко был его правой рукой, одним из лучших сотрудников, оставшихся еще со времен КГБ. Но генерал уже знал, что за операцией в Донецке стоял именно Костенко.

– Вы упрямо не хотите меняться, – заметил Ермакович. – Похоже, что ваши люди не способны работать в новых условиях. Может быть, нам стоит подумать о полной очистке всего вашего аппарата?

Генерал понял, что чистка в первую очередь коснется его.

– Мы разберемся, – сурово пообещал он. – Накажем всех виновных. Я уже отдал приказ отстранить Костенко от исполнения его служебных обязанностей. Если выяснится, что он виноват…

– Вы уволите его с работы, – закончил за генерала премьер. – Как вообще работники вашего ведомства могли позволить себе подобную провокацию? Я был лучшего мнения и о ваших личных способностях. Вы были обязаны проконтролировать Костенко.

– Мы проверим работу всего центрального аппарата, – генерал заметно нервничал.

Ермакович, глянув на него, решил, что нужно успокоить человека, искренне переживающего из-за случившегося.

– Иуды бывают в любой компании, – напомнил премьер, – даже среди апостолов. Поэтому не считайте авантюру Костенко вашей личной виной. Такое случается и в более приличных организациях.

Они впервые за время разговора улыбнулись друг другу, четко зная, что именно каждый из них не договаривает. Ермакович не сомневался, что руководитель службы безопасности, как и весь его аппарат, сделают все, чтобы не допустить большого скандала. В свою очередь, генерал считал, что грандиозный скандал и смакование его подробностей не в интересах правительства. Так что они понимали друг друга без лишних слов.

А в это же время в кабинете руководителя президентской администрации сидел невысокий человек, представляющий военную контрразведку. Тихим и достаточно спокойным голосом он докладывал Серафимчуку о событиях в Донецке и проведенной им проверке.

– Мы полагаем, эта провокация была направлена против правительства и премьер-министра, – говорил он. – Наши сотрудники негласно проверили деятельность погибших Федченко и Равицкого по нашим каналам. У нас есть твердая уверенность, что обоих специально использовали и подставили для последующего устранения.

Серафимчук сидел мрачный. Не каждый день можно услышать такое. Он даже не мог себе представить, как сообщит об этом президенту. Доклад военной контрразведки обещал обернуться грандиозным скандалом.

– Мы проанализировали ситуацию и приняли решение сообщить обо всем самому Ермаковичу, – продолжал руководитель военной контрразведки, – вчера вечером наш сотрудник встретился с помощником премьера – Ольгой Пархоменко и довел до ее сведения полученные нами данные.

– Как вы могли на такое пойти?

– Вчера в Донецке арестовали одного из сотрудников генерала Костенко. Так что все обо всем уже знают. Наш сотрудник передаст все документы Пархоменко, чтобы они могли использовать их против Костенко и его ведомства.

– Хотите свалить конкурентов? – жестко уточнил Серафимчук. – Решили проявить активность?

– События получили неожиданное развитие, – пояснил его собеседник, – а мы всегда помним, что выполняем волю президента страны.

Серафимчук подумал, что ему о многом придется доложить президенту, в том числе и о своем первом заместителе.

– Сделаем так, – предложил он, – я сам разберусь с Олегом Константиновичем. А вы поступайте так, как считаете нужным.

– Документы я вам оставляю, – сообщил руководитель военной контрразведки.

Когда он ушел, Серафимчук долго смотрел на лежавшую перед ним папку, словно не решаясь ее открыть. Но затем углубился в изучение бумаг. Через час он потребовал найти Погребняка, а еще через десять минут Олег Константинович уже сидел в его кабинете. Он тоже знал все подробности событий в Донецке, а поэтому нервничал больше обычного.

– Как вы себя чувствуете? – участливо поинтересовался Серафимчук. – По-моему, в последнее время вы слишком много работаете.

– Ничего, – ответил Погребняк. – Надеюсь летом поехать в отпуск, отдохнуть.

– Ну зачем же ждать лета? – улыбнулся Серафимчук. Он всегда не любил своего слишком ретивого заместителя, к тому же связанного со спецслужбами, о чем ему неоднократно докладывали. – Поезжайте в отпуск прямо сейчас. А когда вернетесь, подыщем вам более легкую работу.

– Спасибо, – помрачнел Олег Константинович. – Но я считаю, что неплохо справляюсь и со своими обязанностями.

– Неплохо, – радостно согласился Серафимчук, – но и не совсем хорошо. Вот передо мной папка. Очень интересные документы на бывших ответственных сотрудников кабинета министров и Министерства финансов. Хотите почитать или поверите мне на слово?

У Погребняка дернулись глаза. Он понял, что события в Донецке стали началом конца его политической карьеры.

– Не люблю интриганов, – безжалостно заявил Серафимчук. – Итак, выбирайте. Либо вы немедленно уходите в отпуск, заодно подав заявление об отставке, либо, оставшись здесь, становитесь участником очень неприятного скандала. Я думаю, нам всем лучше избежать огласки вашего участия в этой авантюре совместно с генералом Костенко.

Погребняк обреченно молчал.

– Мне казалось, что вы должны были сделать некоторые выводы из ваших ошибок, которые допускали в прошлом, – сурово заметил Серафимчук. – Мне была известна ваша близость к лидерам оппозиции. И было известно про ваш звонок в Донецк, когда вы настоятельно советовали Ермаковичу не приезжать в столицу, не соглашаться на предложение президента. Но мне казалось, что вы осознали свои ошибки. Только, похоже, я ошибался. Вы самонадеянно влезли в такую авантюру, что теперь приходится думать, как спасать вас от тюрьмы.

– Я ни в чем не виноват, – твердо заявил Погребняк. – Это акция самого Костенко и его людей. Я об этом ничего не знал. Можете передать дело в любой суд.

– А вы просчитали свой моральный ущерб? – поинтересовался Серафимчук. – Или думаете, что останетесь в большой политике после всего случившегося? Я предложил вам достойный вариант – уйти в отпуск и уехать куда-нибудь подальше. А потом уйдете в отставку и будете наслаждаться отдыхом где-нибудь на побережье. У вас ведь должны быть деньги. Вы не бедный человек. К тому же в свое время вы даже получали две зарплаты. Или я не прав?

Погребняк отлично понял намек Серафимчука на его работу агентом бывшего КГБ. Лицо у него дернулось во второй раз, он поспешно поднялся.

– Я пришлю вам заявление об отпуске, – пробормотал он.

– И об увольнении, – напомнил Серафимчук. – Так не хотите заглянуть в эту папку?

– Нет, не хочу. В последнее время я разлюбил детективы. Тем более политические.

Погребняк вышел из кабинета не прощаясь. Вечером стало известно, что первый заместитель руководителя администрации подал в отставку по состоянию здоровья.

В середине дня в Киев прилетел майор Хлыстун. У него было конкретное задание Кравченко, лежащего в больнице, – найти Даниленко, права которого оказались утеряны в ресторане во время нападения неизвестных преступников. Хлыстун просидел в государственной автомобильной инспекции оба выходных дня и к вечеру воскресенья уже знал, что эти права были выданы одному из сотрудников службы безопасности на подставную фамилию. Круг замкнулся, теперь можно было передать эти данные премьеру для последующего оглашения в парламенте. А потом наступил понедельник…

 

Возвращаясь к вступлению

Рано утром Игорь позвонил Ольге Пархоменко и назначил ей встречу. Она не хотела признаваться в этом самой себе, но в это утро ей было как-то тревожно-радостно, как не бывало уже много лет. Ольге понравился этот незнакомец, так странно вошедший в ее жизнь. Поэтому она надела свой лучший костюм и тщательно причесалась, недовольно глядя на себя в зеркало. Конечно, нужно бы сходить в парикмахерскую, но на это у нее не было времени. После ухода Игоря в ее квартире еще долго держался запах его сигарет и слабого лосьона для бритья. И этот запах возбуждал ее сильнее всех документов, которые она могла от него получить. А в полдень Ермакович с этими документами в руках должен выступить в Верховной раде, отвечая на запросы оппозиции.

В понедельник рано утром все помощники и советники собрались в его кабинете. Настроение было тревожным, поэтому говорили мало, с напряжением ждали телефонного звонка. Хозяину кабинета вот-вот должны были позвонить, а в полдень ему предстояло ехать в парламент страны с докладом.

Сам он, внешне спокойный, лишь изредка постукивал пальцами по столу, в чем присутствующие безошибочно угадывали его настроение, да в отличие от обычной манеры поведения не отвечал на звонки других телефонных аппаратов. Потом неожиданно шумно поднялся, махнул рукой, что означало «всем оставаться на местах», и прошел в комнату отдыха, где, усевшись в глубокое кресло, постарался немного расслабиться. Он позволил всем им, находящимся сейчас в его кабинете, быть с ним рядом, потому что, в конце концов, вопрос, решения которого они сейчас ждали, касался их всех. Всех до единого. Если он проиграет, то и им всем придется нелегко. На государственной службе они наверняка не останутся. И даже в бизнесе им не дадут дороги. Уж больно они засветились, пытаясь ему помочь, слишком близко стояли рядом с ним и очень усердно работали на него, чтобы рассчитывать на снисхождение. Он точно знал, что среди собравшихся нет предателей, нет перебежчиков, готовых переметнуться на другую сторону. Сейчас здесь с ним остались только самые преданные люди, с которыми он прошел долгий, тяжкий путь и которым абсолютно доверял.

Шумно вздохнув, он посмотрел на часы. Должны бы уже и сообщить, как там прошла встреча. Почему они молчат? Нахмурившись, он потянулся к телефонному аппарату, стоящему рядом на столике, но передумал. Нет, не станет ему звонить. Не может он дать даже малейшего повода заявить о его вмешательстве. Остается только ждать, хотя ждать совсем не в его характере. Он сжал пальцы в кулак, убрал руку.

Там, в его кабинете, несколько человек волнуются не меньше него. Их нельзя надолго оставлять одних, демонстрируя свои сомнения. В такую минуту его обязанность их поддержать. Он провел рукой по лицу, поднялся. Затянул узел на галстуке, вернулся в кабинет. При его появлении все опять поднялись. Он знал, как все они к нему относятся. Наверное, немного побаиваются, считая достаточно жестким начальником. Но с другой стороны, эта команда единомышленников – люди, которым он доверяет и которые сознательно связали с ним свою жизнь.

– Ничего не сообщали? – спросил он, усаживаясь за стол.

– Ничего, – ответил один из его советников, – но мы думаем… – Он не договорил, потому что в этот момент раздался телефонный звонок.

Все невольно повернули головы к аппарату. Если бы сейчас по прямому телефону позвонил сам президент страны, то его звонок, пожалуй, взволновал бы их гораздо меньше. Помощник выразительно посмотрел на хозяина кабинета, не решаясь снять трубку, хотя звонил обычный городской телефон, выведенный в приемную. Но секретарь в приемной, как и все, ждала другого звонка и тоже не решалась снять трубку именно этого аппарата.

– Ответь, – разрешил хозяин кабинета.

Помощник еще раз посмотрел на него и, сделав несколько шагов к столу, поднял трубку.

– Слушаю вас, – сказал он чуть дрогнувшим голосом. Было заметно, что помощник сильно волнуется. – Да, это его приемная, да, вы правильно звоните. Да, я вас слушаю, – он представился.

Все находящиеся в кабинете внимательно следили за выражением его лица.

– Что случилось? – переспросил помощник. А когда услышал ответ, у него начало меняться выражение лица. Буквально на глазах. И всем стало понятно, что полученные известия вызвали у него отнюдь не положительные эмоции. – Понимаю, – тихо произнес он и разъединился. Затем вновь глянул на хозяина кабинета.

– Не молчи, – приказал тот, – говори, что там произошло?

– Автомобильная авария, – выдавил помощник, – они говорят, что это похоже на автомобильную аварию.

Было заметно, как напряглись лица всех присутствующих. Хозяин кабинета недовольно покачал головой. В такие минуты нужно сохранять самообладание и постараться не сорваться. Он шумно выдохнул воздух и переспросил:

– Значит, авария?

– Они так говорят, – ответил бледный от волнения помощник.

– Говорят… – Хозяин кабинета вложил в это слово все свое презрение к тем, кто сегодня выступал против него. Потом посмотрел на собравшихся.

Все ждали, что он им скажет. От его настроения и его слов зависело, как они поведут себя дальше.

– Авария, – повторил шеф, поднимаясь. – Выходит, решили сделать по-своему. – Он помолчал. – Значит, так, все по своим местам. Будем считать, что это случайность, на которую мы не имеем права обращать внимание.

– Но, Виктор Викторович… – попытался что-то возразить помощник.

– Случайность, – повысил он голос, – и не нужно мне ничего больше объяснять. Я не ребенок, все понимаю.

– Это убийство, – тихо сказал кто-то из присутствующих. Но недостаточно тихо, чтобы его не услышал хозяин кабинета.

Тот нахмурился и быстро произнес:

– Такими делами занимается прокуратура, а мы должны работать. Работать так, чтобы не оставить им ни единого шанса… – Не сдержавшись, он сжал пальцы в кулак, стукнул им по столу. Стукнул не очень сильно, сумев в последний момент смягчить силу удара, и все же стук был подобен удару гонга. Все поспешили к выходу.

Когда все вышли из кабинета, Виктор Викторович глянул на телефон. Два года назад он точно так же смотрел на аппарат, ожидая звонка президента. Неужели с тех пор прошло только два года? А кажется, это было так давно. Он закрыл глаза. Тогда ему тоже трудно было принять решение. Зато множество людей пытались это сделать за него, давали ему советы, искренне считая, что он в них нуждается. Но он никогда не слушал чужих советов, даже если ему пытались помочь близкие люди. Всю свою жизнь шел напролом. Как поступил тогда, два года назад, так поступит и теперь, получив это невероятное известие об автомобильной аварии, которая не должна была произойти ни при каких обстоятельствах.

При воспоминании об Ольге Пархоменко ему стало по-настоящему больно. Ермакович вызвал Кольчугина.

– Узнали подробности? – спросил он пресс-секретаря.

– Она встретилась с этим человеком, – сообщил Кольчугин. – Она сидела за рулем, он был рядом. Они разговаривали. А из-за угла неожиданно выехал самосвал. Сотрудники милиции считают, что у них не было шанса. Ни одного. Оба сразу погибли, не мучались.

– Им устроили эту аварию, – зло проговорил премьер. – Я должен был понять, что они не успокоятся и устроят такую аварию своему сотруднику. Поезжай на место, посмотри, что надо сделать.

– А вы?

– Я поеду в Верховную раду. Буду отвечать на вопросы нашей оппозиции.

– Без документов? – спросил Кольчугин.

– Да, – кивнул Ермакович. – У меня уже был в жизни похожий случай. Я должен был выступать во время предвыборного собрания, а у меня украли все документы, решив, что я не справлюсь с докладом без шпаргалки. А я стал говорить без доклада, и меня тогда выбрали. История, как видишь, повторяется. Только тогда был фарс, а сейчас настоящая трагедия. Бедная Ольга, как страшно все получилось…

Он поднялся и посмотрел на своего пресс-секретаря. Кольчугин подумал, что сегодня его патрон выглядит гораздо более утомленным, чем всегда. Сказалось напряжение последних дней.

– Мне сообщили, что в газетах может появиться ваша фотография с этим греком, – неуверенно сообщил он.

– Теперь уже все равно, – отмахнулся премьер. – Пусть печатают все, что хотят. Они все равно проиграли. – Он подошел к аппарату правительственной связи, набрал номер руководителя службы безопасности. – Здравствуйте, генерал, – бросил отрывисто, – вы уже слышали, что сегодня в аварии погиб мой сотрудник? Мой помощник – Ольга Пархоменко?

– Конечно, слышал. Примите мои соболезнования…

– Не нужно. Она поехала на встречу с кем-то из ваших работников. По моим сведениям, на них неожиданно налетел самосвал, и они оба погибли.

– Мы проведем собственное расследование, – твердо пообещал генерал, – и я хочу вас заверить…

– Что с Костенко? – во второй раз перебил его премьер. Было очевидно, что ему очень тяжело. – Он еще работает?

– Генерал Костенко отстранен от занимаемой должности. Мы проводим служебное расследование.

– До свидания, – премьер положил трубку.

Ровно в полдень он появился в Верховной раде – невозмутимый, мрачный, высокий, сильный, нависающий над депутатами. Ермакович отвечал на вопросы коротко, энергично, не колеблясь. Запрос обеих оппозиционных партий был отклонен. А на следующий день начались митинги оппозиции, требующие не вводить индивидуальные идентификационные номера. Шествия проходили шумно, со священниками, истеричными бабами и подвыпившими мужчинами. Митинги устраивали у стен кабинета министров. И через несколько дней президент подписал указ об отмене постановления правительства. Это была чудовищная уступка людям, оставшимся в прошлом веке, но давление этих неуправляемых митингов было огромным. Ермакович понимал, что это часть организованного плана, но не стал протестовать. И внешне спокойно согласился с решением президента страны.

На следующий день состоялся очередной митинг оппозиции. Выступившие на нем лидеры своих партий Мищенко и Милашенко потребовали очередной отставки правительства. Среди функционеров партии Мищенко стоял мужчина в кепке и светлом плаще. Если бы кто-нибудь видел гостя Ольги Пархоменко в ее квартире, то сразу же узнал бы в этом типе того самого Игоря, который так ей понравился.

Откуда ей было знать, что он был давний сотрудник военной контрразведки. Откуда ей было знать, что в воскресенье вечером была достигнута договоренность между сотрудниками службы безопасности и военной контрразведкой. Решено было не выносить «сора из избы». Поэтому в понедельник Игорь позвонил ей, уже зная, что случится дальше. Она приехала на встречу, и у нее в салоне автомобиля оказался совсем другой, якобы заменивший Игоря, когда из-за поворота появился самосвал. В последнюю секунду Ольга что-то поняла, но не успела даже вскрикнуть.

При встрече Ольга Павловна Игорю совсем не понравилась. Он не испытал никаких чувств к сорокалетней женщине с сальными волосами и бесцветными глазами. Это была часть его служебной деятельности, и он выполнил свою работу на «отлично».

Ольгу Пархоменко и неизвестного мужчину похоронили на кладбище рядом. Цветы от премьера и его сотрудников присылали на обе могилы.

Кушаков получил повышение. Арестованного Костенко довольно скоро амнистировали, ведь у него было столько государственных наград, полученных на нелегкой службе в КГБ! Погребняк ушел в отставку и уехал к родственникам в Польшу. Шеф-повар Наливайко перешел в другой ресторан, еще более известный и дорогой, где его мастерством по сей день восхищаются иностранцы и лидеры зарубежных стран, прибывающие в Киев. Кравченко быстро поправился, Хлыстун стал подполковником.

А Ермакович продолжил работать премьер-министром огромной страны. Потом у него было много проблем, сложных и очень сложных. Его по-прежнему уважали и ему завидовали. Этот человек не мог оставить равнодушным никого из политических оппонентов, настолько неоднозначным и сильным он был. И в один из осенних дней он приехал на могилу Ольги Пархоменко, положил на нее букет белых роз, которые она так любила. Премьера сопровождал пресс-секретарь Кольчугин, и ему показалось, что, стоя у могилы, Ермакович, чуть шевеля губами, что-то произнес, похожее на клятву. Позже, в салоне автомобиля, Кольчугин осторожно спросил:

– Вы что-то говорили?

– Да, – кивнул премьер, – я вспомнил молитву оптинских старцев. Ту самую, что висит у меня в кабинете: «Господи, дай мне силу перенести утомление наступающего дня и все события в течение дня. Руководи моею волею и научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить…»