Ближе к вечеру приехал Вейдеманис. Он рассказал о том, как в милиции пытались оформить протокол о хулиганском поведении двух сотрудников службы безопасности банка КТБ. Но неожиданно появился адвокат Плавник с целой группой поддержки, и все сразу поменялось. Адвокат быстро выяснил, что у Кружкова не было доверенности на вождение машины Вейдеманиса, а значит, за рулем он сидел незаконно. Эдгар догадался сказать, что стоял недалеко от места происшествия, но в протокол по требованию адвоката уже занесли факт нарушения Кружковым правил дорожной безопасности.

Плавник был мастером своего дела. Он легко обыграл ситуацию, доказав, что не имеющий права водить чужую машину Леонид Кружков сел за руль и выезжал на дорогу, создавая аварийную ситуацию и угрозу жизни сидевшим в «Мерседесе» пассажирам. Пассажиры, естественно, возмутились и, выйдя из автомобиля, начали требовать у Кружкова остановиться, чтобы не столкнуться с его машиной лоб в лоб. Кружков отвечал нецензурной бранью и отказался подчиниться. Когда пассажиры «Мерседеса» попытались его урезонить, Кружков позвал на помощь стоявших рядом двоих мужчин, один из которых, очевидно, бывший спортсмен, боксер или самбист, позже исчез, а второй – Эдгар Вейдеманис, лишь недавно получивший российское гражданство бывший гражданин Латвии, затем долгие годы не имевший гражданства. Хорошо еще, что Плавник не стал уточнять, кем именно раньше работал Вейдеманис, иначе это обстоятельство он тоже внес бы в протокол.

И пока Гоффман пытался убедить Дронго не предъявлять завтра милицеский протокол о нападении, адвокат Плавник сделал все, чтобы выхолостить из протокола его суть. Теперь дело о хулиганском нападении сотрудников банка выглядело как обычный дорожный инцидент с применением нецензурной лексики и нескольких ударов друг друга. Причем оба нападавших были отправлены в больницу и вернулись оттуда со справками, подтверждавшими наличие у них многочисленных побоев. Словно их обрабатывал целый взвод спецназовцев в течение нескольких часов.

Эдгар рассказывал об этом не без восхищения творческой энергией Иосифа Борисовича Плавника, который сумел все так провернуть, сделав из безнадежного протокола вполне удобный и легко опровергаемый протокол.

– У тебя все? – мрачно осведомился Дронго, когда Вейдеманис закончил свой рассказ.

– Почти все. Мы тоже заехали в больницу. Синяк на скуле уже завтра не будет так заметен, а разбитая губа заживет. Врач считает, что ничего опасного нет, хотя справку о легких телесных повреждениях дал.

– А у них, значит, тяжелые? – нахмурился Дронго.

– Написано, что средней тяжести. Я тебе скажу, что этот адвокат просто молодец. Сумел все так опрокинуть. Мне и в голову не могло прийти, что он потребует права Кружкова и доверенность на машину.

– Тебе нет, а мне да. Я обязан был предусмотреть и этот вариант. Не забывай, что я профессиональный юрист. Значит, плохой юрист, если Плавник сумел меня так легко обыграть.

– Ты адвокатом не работаешь, – возразил Эдгар, – у тебя другая специфика. Пусть Плавник раскроет несколько преступлений, и я посмотрю, как это у него получится.

– Ты меня не успокаивай. Я обязан был просчитать все варианты до конца. И потом, у выпускников юридических факультетов университетов не бывает специфики, разделяющей их на адвокатов, следователей или судей. Все они называются юристами. Это в юридических школах и институтах есть такие специальности, а человек, получивший университетское образование, обязан знать элементарные вещи. Ничего, в следующий раз буду умнее.

– Судебный процесс начнется завтра, – сообщил Вейдеманис, – я отменил твой билет в Нижний Новгород. Перенес на завтрашний вечер.

– Правильно сделал. Завтра я пойду в суд. В общем, сегодняшний день мы вчистую проиграли господину Плавнику. И, судя по всему, завтрашний день тоже не обещает ничего хорошего. Боюсь, что Плавник переиграет Фейгельмана и сумеет убедить суд в вынесении решения о признании искового заявления банка.

– Я тоже так думаю, – кивнул Эдгар, —у них сильная позицияи и феноменальный адвокат.

– И ничего хорошего на сегодняшний день. Маргариту Кярвалис мы упустили, про странное поведение двоюродного брата Сутеева ничего не узнали, с адвокатом просто пролетели мимо, напрасно подставили Леонида Кружкова и не нашли Ларису Кирилловну, телефон которой так и не включился. В общем, крах по всем направлениям.

– Все не так плохо, – загадочно сказал Вейдеманис, – я сумел найти номер городского телефона вдовы Сутеева. Взял его в приемной у Фейгельмана. Можешь сам позвонить Ларисе Кирилловне по городскому номеру. Я подумал, что у секретаря Фейгельмана должны быть городские номера обоих совладельцев компании.

– Молодец, – обрадовался Дронго, – кажется, это первая радостная весть за сегодняшний день.

Он набрал номер городского телефона вдовы Сутеева. Довольно долго ждал, наконец ему ответили.

– Алло. Говорите.

– Добрый вечер, – торопливо начал Дронго, – простите, что беспокою вас после такого горя, но я просто вынужден вам позвонить.

– Кто это говорит?

– Меня обычно называют Дронго. Я частный эксперт...

Она не захотела его слушать.

– Господин Дронго, я сейчас в таком состоянии, что не могу разговаривать даже с частным экспертом. Я понимаю, что вы занимаетесь розысками преступника, убившего моего мужа, но я не имею к этому никакого отношения. И прошу вас больше нам никогда не звонить...

– Подождите, – крикнул Дронго, понимая, что сейчас она отключится и больше не станет брать даже трубку городского телефона, – я звоню вам не по этому поводу. Завтра будет суд. Вы слышите меня? Завтра состоится суд, который может удовлетворить исковое заявление кредиторов компании «Ростан». А солидарный ответчик по этому иску ваша семья как наследники Николая Евгеньевича. Вы и ваша дочь. Неужели вам так безразлично будущее вашей дочери?

– Что вы хотите? – устало спросила она.

– Только встретиться с вами и переговорить. Поймите, что ситуация очень тревожная. Суд может признать исковые требования и назначить арест на ваше имущество. Неужели и это вас не волнует?

– Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, – сказала она после недолгого молчания, – но если вы так настаиваете...

– Очень настаиваю. Мне обязательно нужно с вами увидеться.

– Хорошо. Вы знаете, где мы живем?

– Конечно.

– Я предупрежу внизу консьержа. Приезжайте примерно через час. Но учтите, что я могу уделить вам не больше десяти минут. Уже достаточно поздно, и я не собираюсь долго разговаривать с вами.

– Безусловно, – заверил ее Дронго, – только у меня к вам одна большая просьба.

– Какая просьба?

– Не говорите никому о моем визите. Постарайтесь просто никому не говорить. Поверьте, что я действую в ваших интересах. Вы можете дать мне слово, что не станете никому говорить?

– Я постараюсь никому ничего не говорить, – сказала Лариса Кирилловна.

– Спасибо. Значит, ровно через час я буду в вашем доме. До свидания.

– До свидания, – она положила трубку.

– Собирайся, – сказал Дронго своему другу, – я думаю, что наблюдение за моим домом уже сняли. Поедем в гости к вдове. Только учти, что тебе придется остаться внизу, в салоне машины. Она не станет откровенничать со мной при посторонних.

– Это я уже понял, – кивнул Вейдеманис.

На проспект Академика Сахарова они приехали минут через сорок пять. Им пришлось еще немного подождать в машине, чтобы Дронго не появился в доме раньше назначенного времени. Ровно через час он вошел в подъезд, пояснив консьержу, что поднимается к Сутеевым. Консьерж, уже предупрежденный о появлении гостя, разрешил ему пройти.

На четвертом этаже Дронго вышел из кабины лифта и подошел к квартире, где висела табличка «Сутеев Н. Е.». Взглянув на табличку, он грустно усмехнулся, позвонил в дверь. Примерно через минуту дверь открылась. На пороге стояла высокая красивая женщина. Собранные волосы большим узлом, тяжелые темные круги под глазами, потухшее лицо. Было заметно, как сильно она переживает потрясение последних дней. На женщине полностью отсутствовала косметика.

– Здравствуйте, – сильным голосом произнесла Лариса Кирилловна, – вы тот самый эксперт?

– Да.

– Входите, – она посторонилась, пропуская его в квартиру. – Идемте на кухню, у меня беспорядок в гостиной.

– Конечно, – согласился он, – я сниму обувь.

– Как хотите. Тапочки рядом. Они, наверное, будут вам малы.

Дронго снял обувь, попытался надеть тапочки. Сорок первый размер явно не подходил на его ноги сорок шестого. Он оставил тапочки и в носках прошел по коридору на кухню.

Она прошла следом, села за небольшой столик. Он разместился напротив. Женщина настороженно взглянула на него.

– Что конкретно вам нужно?

– Примите мои соболезнования.

– Вы это уже говорили.

– Да, конечно. Вы знаете, что ваш муж и господин Чагунава были совладельцами компании «Ростан»?

– Конечно, знаю. Не забывайте, что мы поженились уже достаточно давно.

– У них были большие проблемы с кредиторами, – напомнил Дронго.

– Вы пришли, чтобы рассказать мне о финансовой деятельности компании? – поинтересовалась она, чуть поморщившись.

– Нет, – ответил Дронго, – я пришел, чтобы рассказать вам о предстоящем судебном процессе. Дело в том, что они должны большую сумму двум банкам. Один банк не будет настаивать на жестком возвращении долгов, но второй, находящийся в отчаянном положении, требует немедленного возврата всех долгов с процентами и готов сделать все, чтобы их исковое требование удовлетворили.

– Я об этом слышала.

– У них очень опытный адвокат, – продолжал Дронго, – Иосиф Борисович Плавник. Если завтра суд вынесет решение о признании искового заявления, то солидарную ответственность возложат на двух совладельцев компании. Вы понимаете, что это означает?

– Да, – кивнула она.

– Это означает, что вам нужно будет выплатить около двух с половиной миллионов долларов, – продолжал Дронго, – у вас есть такие деньги? Вы сможете заплатить?

– Не понимаю, зачем вы приехали, – сказала она, сверкнув глазами, – узнать, есть у меня деньги или нет? По-моему, вы должны расследовать убийство Николая Евгеньевича, а не задавать мне подобные вопросы. Все, что вы мне сейчас рассказали, вы уже говорили по телефону. Не обязательно было сюда приезжать. Я не имела к финансовым делам мужа никакого отношения и ничего не понимаю в этих вопросах.

– Вы никого не подозреваете в его убийстве?

– Нет. У нас не могло быть подобных знакомых. Конечно, никого.

– Я могу узнать, почему вы разошлись?

– Нет, не можете. Это было наше решение. У вас больше нет вопросов?

Она была закрыта для общения и не хотела отвечать ни на какие вопросы. Он понимал, что ему не удастся вызвать ее на откровенность. Кажется, с такой ситуацией он никогда не сталкивался. В подобных случаях вдовы пытаются найти собеседника, рассказать о своем горе, попытаться помочь в расследовании.

– Что вы будете делать, если завтра решение суда будет не в вашу пользу?

– Не знаю. Мне не хочется об этом думать.

– Меня попросил о помощи Дмитрий Романович Сутеев, – сообщил Дронго, – вы можете хотя бы сказать мне, какие у вас с ним отношения?

Она нахмурилась, очевидно задумавшись. Затем взглянула на гостя.

– Нормальные, – сказала она с некоторой запинкой.

Он уловил это незаметное колебание в ее голосе.

– А другие родственники? Вы их знали?

– Некоторых знала.

– Дмитрий Романович в последнее время ни о чем вас не просил? – уточнил Дронго.

Она замолчала. Затем неожиданно произнесла.

– Давайте закончим наш разговор. Вы обещали мне не больше десяти минут.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Значит, не хочу отвечать, – жестко отрезала Лариса Кирилловна. – У вас все?

– Да, теперь все.

Он поднялся, прошел в прихожую. Наклонился, чтобы надеть обувь. Повернулся к хозяйке:

– У вас есть рожок?

– С другой стороны полки, – показала она.

Ей не обязательно знать, что он никогда не надевает обувь с помощью рожка. Он потянулся к рожку, увидел часть гостиной. На комоде лежал большой портрет погибшего. Дронго надел обувь, повесил рожок на место.

– Извините, что я вас побеспокоил, – сказал он, открывая дверь.

– Подождите, – раздалось за его спиной. Он обернулся.

– Я хочу, чтобы вы поняли мое состояние, – сказала не очень уверенно Лариса Кирилловна, – и не нужно на меня обижаться. Я понимаю, что вы огорчены, но не нужно за нас переживать. Я думаю, мы как-нибудь выкарабкаемся. И извините меня, что я так вас приняла. Мне совсем не хочется долго говорить на подобные темы.

– Я вас понимаю. До свидания.

– До свидания.

Она мягко закрыла дверь. Век живи – век учись, хмыкнул Дронго. Что ему думать об этой женщине? Она в тридцать лет выходит за Сутеева замуж, имея сына. Рожает ему дочь, у них большая любовь, а потом она от него уходит. Даже не уходит, а выставляет его из дома, занимая их новую квартиру. На его похоронах она просто потрясает всех своих горем. Потом отказывается говорить с экспертом, который расследует убийство ее мужа. Держит в гостиной большой портрет своего погибшего супруга и не хочет о нем говорить, чтобы помочь эксперту. Такое ощущение, что она соткана из невероятных противоречий.

Он вышел из подъезда, пересек двор и оказался на улице, где его уже ждал Эдгар Вейдеманис. Машина мягко подъехала. Дронго влез в салон автомобиля.

– Так быстро? – удивился Эдгар.

– Она не захотела со мной разговаривать.

– Ничего не сказала?

– Абсолютно ничего. Такое ощущение, что она просто боится произнести лишнее слово.

– Ты объяснил ей, что завтра будет суд?

– Все объяснил. И про Плавника сказал, и про банк КТБ. Рассказал, что у них могут быть большие неприятности, их заставят платить эти два с половиной миллиона долларов. Но ее, похоже, не волнуют такие проблемы.

– Ее можно понять. Она потеряла мужа, и сейчас финансовые проблемы ее не очень волнуют.

– Наоборот. Судя по всему, она женщина достаточно умная, и именно сейчас ее более всего на свете должны волновать финансовые проблемы семьи. Не забывай, что у нее есть старший сын и малолетняя дочь на содержании. Ей нужно думать об их будущем, а как она сможет их поднимать, если у нее все отнимут и даже выселят из собственной кватиры? Нам еще нужно узнать, какие отношения были у Сутеева с его пасынком. Возможно, они не ладили друг с другом. Эту версию мы пока не отрабатывали.

– Старый пистолет «ТТ», – задумался Вейдеманис, – и только один выстрел, возможно, случайный. Мы оба подумали об одном и том же?

– Пока не знаю. Но мальчику уже шестнадцать лет. Не всем молодым людям нравятся новые мужья их мам. И учти, что они почему-то не жили вместе. А она ушла от своего мужа. Может, он решил таким необычным образом отомстить обидчику своей матери.

– Придется проверять и эту версию, – согласился Эдгар.

– Я сейчас вспомнил одну давнюю историю, – сказал Дронго, – там мальчик с ужасом рассказывал, что почти каждую ночь его отец приходит в спальню к его матери, где они вместе спали. Мать спала с сыновьями, они жили в обычной хрущевской двушке, мать с детьми спала в спальне, а отец на диване в столовой. И каждую ночь он приходил к матери, выдергивал ее из постели и забирал на свой диван. Можешь представить себе состояние мальчика, который слышал их разговоры и звуки из столовой?

– По-моему, через этот шок проходят все мальчики, которые постепенно начинают осознавать себя взрослыми, – задумчиво сказал Вейдеманис. – Неожиданно начинаешь понимать, что твой собственный отец выступает в роли насильника твоей матери. Хорошо, если поймешь, что ничего плохого в этом нет. А если не поймешь? Говорят, сексуальные маньяки и психопаты рождаются именно на почве неприятия собственного отца или испуга перед его физическим насилием.

– Это атавизм, который сидит в подсознании, – добавил Дронго, – ведь сильный отец изгоняет из своего прайда или стада своего повзрослевшего сыны, видя в нем конкурента. Миллионы лет так было у животных, миллионы лет так было у наших предков. Потом подобная практика перенеслась уже в так называемую цивилизованную эпоху, когда сын убивал своего отца, чтобы занять его место на троне, получить его деньги, его власть.

– Тогда получается, что все сыновья подсознательно боятся своих отцов.

– Возможно, на раннем этапе. Потом начинаешь осознавать, какое место в жизни подростка играет отец. С годами это ощущение силы и стабильности только укрепляет любого подростка. Говорят, что отношения сына с отцом – это немного отношения человека с Богом. Возможно, так и есть. У девочек это бывает немного иначе. Они тоже проходят через этапы влюбленности в отцов и неприятие матерей, но у них нет таких сильных эмоций, как у мальчиков, – сказал Дронго, – и вообще, нужно больше читать Фрейда и Юнга. А нам нужно прекратить философствовать по этому поводу и проверить, где живет сын Ларисы Кирилловны. Интересно, что она не пустила меня в гостиную, где находится большой портрет ее погибшего мужа.

– Не хотела, чтобы ты его увидел, – понял Эдгар.

– Вот именно. И насчет Дмитрия Романовича не все ясно. Она с ним явно разговаривала, но не стала мне ничего сообщать. Вот такие у нас дела. Поехали домой. Значит, сегодняшний день мы все-таки полностью проиграли. По всем статьям. И завтра не обещает нам ничего хорошего.

– Думаешь, завтрашний суд компания «Ростан» проиграет?

– Почти убежден, – печально ответил Дронго, – и это тот самый случай, когда мы ничем не можем помочь. Если у них нет подходящего козыря в рукаве, на что намекал мне Эдуард Александрович.