Московский отель «Националь» имеет славную и довольно длинную историю. Построенный в 1903 году, он помнит пышные и торжественные дореволюционные приемы. Во время революции почти все центральные гостиницы стали Домами Советов и утратили многое из прежних элементов декора и обстановки — их просто разграбили. В 20-е годы отели были заново отреставрированы, но уже с учетом запросов новой власти. Расположенный рядом с Кремлем, «Националь» считался тогда престижным местом для приема иностранных гостей, среди которых были Уинстон Черчилль, Герберт Уэллс, Анри Барбюс. После Второй мировой войны здание отеля несколько раз ремонтировали, но по-настоящему новые времена для него наступили в середине 90-х годов прошлого века. Тогда «Националь» был впервые не просто подновлен, а перестроен, превратившись в пятизвездочный отель известной сети гостиниц «Ле Меридиан», достойный того, чтобы в нем мог остановиться даже французский президент Жак Ширак.

«Националь», насчитывающий 221 номер, стал одной из лучших гостиниц Москвы. Из его окон открывается великолепный вид на Кремль. Однако ничто не может являться залогом стабильности в нашем стремительно меняющемся мире. К своему столетию отель получил своеобразный печальный «подарок», когда бомба, взорвавшаяся у здания «Националя», выбила в нем стекла и убила в этом, казалось бы, надежно охраняемом месте несколько человек. И хотя охрану после этого увеличили, повсюду расставили телекамеры, а специальные наряды милиции постоянно дежурят на Манежной площади и на Тверской, взрыв тем не менее причинил репутации отеля очевидный ущерб.

Дронго подъехал к «Националю», когда на часах было около восьми. В холле его уже ждал один из сотрудников Интерпола. Он, очевидно, знал Дронго в лицо, так как сразу при его появлении поднялся и коротко представился:

— Антон Евстафьев.

Молодому человеку было лет тридцать или чуть больше. Немного выше среднего роста, серые глаза, волевой подбородок, прямой нос, русые волосы.

— Вы из Москвы? — уточнил Дронго.

— Нет, — улыбнулся Евстафьев, — мы приехали из Лиона, из нашей штаб-квартиры. Но я прикомандирован к Интерполу из Минска, от Белоруссии. Меня послали как офицера, знающего русский язык.

— Ну да, понятно, — кивнул Дронго, — для вас русский язык проходит как иностранный.

— Вообще-то нет, — ответил Евстафьев, — но в Интерполе свои порядки. В моей анкете указано, что кроме родного белорусского я владею английским, французским, русским и украинским.

Они вошли в кабину лифта.

— Я много о вас слышал, — сказал Антон.

— Надеюсь, ничего плохого? — Дронго иногда позволял себе подобные шутки. Что это — своего рода кокетство? Ведь он заранее знал, что именно скажет ему этот офицер Интерпола. Или просто Дронго нуждался в подобных знаках внимания, чтобы продолжать сохранять силы для работы?

— Только хорошее, — подтвердил Евстафьев. — Про вас иногда рассказывают…

— Сказки, — невесело перебил его Дронго, — и ничего, кроме сказок.

Антон недоуменно посмотрел на него, но больше ничего не добавил. Когда они вошли в номер, оба старика поднялись им навстречу. Брюлей, шагнув к Дронго, обнял своего молодого друга. Более сдержанный Доул, не любящий, как и все англичане, демонстрировать свои чувства, лишь крепко пожал ему руку. Затем представил еще одного человека, находящегося в комнате:

— Это Вирджил Даббс, он приехал с нами. Специалист по расследованиям особо тяжких преступлений из ФБР.

— Очень приятно. — Дронго пожал ему руку и сел за стол.

Остальные расселись тоже, сохраняя немного торжественный и строгий вид.

Комиссару было лет семьдесят. Он давно мог уйти на покой, но предпочел остаться консультантом Интерпола, помогать молодым коллегам. Лицо Брюлея казалось высеченным из камня — его тяжелые, характерные черты запоминались надолго. У Доула, наоборот, несмотря на возраст, сохранилось подвижное лицо. Немного удлиненный подбородок, характерный для англичан, прямой ровный нос, кустистые брови. И вообще он был худощавого сложения, благодаря чему с трудом верилось, что ему уже далеко за шестьдесят. Даббс был темнокожим с не совсем характерной для афроамериканцев внешностью — тонкие, правильные черты лица, карие глаза, на вид лет сорок, чуть выше среднего роста, рукопожатие достаточно крепкое.

Антон Евстафьев устроился в углу на стуле, остальные четверо оказались за столом.

— Приступим, — на правах старшего начал комиссар Брюлей. Перед ним на столе лежала большая, увесистая папка с документами и фотографиями. Он положил ладони на эту папку, словно сдерживая тайну, заложенную в ней, и спросил: — Ты, очевидно, понял, что мы вызвали тебя сюда не просто так? Речь идет о преступнике, равного которому у нас еще не было. Никогда не было.

— Это я уже понял, — пробормотал Дронго, — хотя мне еще не совсем понятно, как один человек мог так напугать весь Интерпол.

— Ты знаешь, что еще во второй половине девяностых годов была создана безвизовая, так называемая Шенгенская зона, — начал свои объяснения Брюлей, — которая объединила почти всю Западную Европу. А с первого января две тысячи второго года в ней даже ввели единую валюту — евро.

— Для всех, кроме англичан, — вставил Доул, — хотя граждане нашей страны все равно имеют право на безвизовый проезд.

— Раньше, когда полиция каждой страны самостоятельно искала своих преступников, — продолжил Брюлей, — таких проблем не было. Появились мошенники европейского уровня, контрабандисты, валютчики, аферисты, но серийные убийцы обычно действовали исключительно в своих странах. И это объяснимо — ведь преступники такого рода не любят действовать в незнакомой обстановке, рискуя нарваться на неожиданность. Они предпочитают выстраивать свои действия по проверенной логической схеме, понятной только им и их извращенному сознанию.

— У вас появился маньяк? — понял Дронго.

— Новый тип маньяка, если хочешь, — мрачно пояснил Брюлей. — Маньяка, разгуливающего по всей Европе и к тому же умело пользующегося последними достижениями компьютерной революции и Интернетом. Серийный убийца двадцать первого века.

— Этого следовало ожидать, — пробормотал Дронго. — Когда открываются границы, этим начинают пользоваться не только добропорядочные граждане, но и всякая нечисть.

— Вот именно, — согласился комиссар. — Впервые упоминание о нашем объекте появилось в английских газетах в девяносто первом году. В Стаффорде — это городок рядом с Бирмингемом в Средней Англии — пропала девушка. Девятнадцати лет. Она должна была выступать на местном празднике, поэтому ее сразу же стали искать. Девушка была своего рода местной знаменитостью. Ее нашли через два часа. Растерзанной. В каком-то заброшенном помещении. Показать снимки? — Комиссар открыл папку, собираясь достать фотографии убитой.

— Не нужно, — торопливо попросил Дронго. — Я ведь никогда не работал в полиции. Мне трудно смотреть на такие мерзости. Лучше сначала все расскажите, а уж потом я посмотрю, иначе это собьет меня, не позволит сосредоточиться. Вы же знаете, как я ненавижу слушать о таких преступлениях, а тем более их расследовать.

— Это совсем не то, что ты думаешь, — возразил комиссар, но папку закрыл. — В общем, ее нашли в таком состоянии, что двум мужчинам стало плохо. Можешь себе представить, как негодовали жители этого города?! Одного иностранца из Индонезии чуть не линчевали. Он приехал в больницу с разрезанной рукой, и врачи заподозрили, что он и есть тот убийца. Хорошо, у молодого человека оказалось абсолютное алиби. Он весь вечер провел в компании со своими друзьями. Что касается убитой всеобщей любимицы… Полиция подняла на ноги всех своих осведомителей, задействовала десятки агентов, подключила лучших сыщиков, но убийцу так и не нашли. А в конце года, уже в районе большого Манчестера, в Солфорде, обнаружили другую девушку. Первый случай стал широко известен, о нем говорили по всем английским телеканалам, комментировали на Би-би-си. Поэтому второе преступление вызвало подозрение, что действует серийный убийца. Эксперты, осматривавшие тело новой жертвы, пришли к выводу, что в обеих случаях действовал один и тот же преступник, с уверенностью в девяносто шесть процентов.

Дронго глянул на Доула. Тот мрачно кивнул.

— Да, все началось в Англии, — подтвердил он, — но я тогда ни о чем не знал. Вам ведь известно, телевизор я смотреть не очень люблю. Подключился к расследованиям этих преступлений позже, уже на последней стадии.

— Два случая подряд, — безжалостно продолжал комиссар, — с одним почерком убийцы. Сначала молодых женщин еще живых разрезали каким-то острым предметом, предположительно скальпелем. Остались характерные надрезы на руках и на теле. Третье подобное убийство произошло через два года в Шотландии. В октябре девяносто третьего года. В Фолкерке, это между Эдинбургом и Глазго. Фолкерк — небольшой городок. Никто там не видел незнакомца, только одна маленькая девочка запомнила неизвестного ей человека. Видела его со спины, когда он подошел к своей будущей жертве. Среднего роста, в плаще с капюшоном… На этот раз эксперты уверились почти на сто процентов, что действует один и тот же преступник. В Англии тогда предприняли особые меры безопасности. По телевидению чуть ли не каждый день сообщали о том, как идут его поиски, полиция начала проверять всех возможных маньяков и извращенцев.

— Он их насиловал? — глухо спросил Дронго.

— Нет, — ответил комиссар, — ни одного случая. Этот убийца — извращенец, а на такое у него, видимо, сил не хватало. Во всяком случае, никого из этих троих он не насиловал. Психиатры считают, что мучения молодых женщин служили для него особым видом сублимации, заменяющим ему секс. Но это еще не конец. В Англии на этом убийства такого рода прекратились. Позже в Бельгии был схвачен серийный убийца Марк Дютро. Процесс над ним уже начался, ему грозит пожизненный срок. Правда, вся Бельгия вышла на улицы, требуя для него смертной казни. И в России несколько лет назад взяли Чикатило, того самого ростовского маньяка, о котором потом сняли фильм.

— Об этих двух случаях я слышал, — кивнул Дронго, — оба были настоящими психопатами. Бельгийцу, можно считать, повезло больше — Чикатило успели расстрелять. Хотя как сказать. В колониях и тюрьмах свои понятия о справедливости — такие маньяки там долго не живут. Их сразу убивают. И хорошо, если так, иначе их жизнь превращается в настоящий ад.

— Так вот, три года об этом типе ничего не было слышно, — вернулся к рассказу комиссар. — В Англии стали считать, что либо он уехал из страны, либо затаился. Но нам-то с вами известно, что такие убийцы не способны остановиться. Это не в их силах. Синдром крови начинает давить на маньяка, требуя новых жертв. И вот в девяносто шестом в Ангулеме, во Франции, происходит очень похожее преступление. Правда, здесь все получилось несколько иначе… — Брюлей глянул на Дронго, раскрыл папку, собираясь достать фотографии, но затем, чуть помедлив, снова ее закрыл.

Дронго, проследив за его жестами, отрицательно покачал головой.

— Ты становишься сентиментальным, — с укором заметил комиссар.

— Наверное, — согласился Дронго. — Позже мне все равно придется просмотреть эти страшные снимки. Но хочу немного оттянуть этот момент. Меня все еще воротит от вида крови и истерзанных жертв. Не могу на это спокойно смотреть, мне не хватает вашей выдержки, комиссар. Простите меня.

— На твоем счету столько разоблаченных убийц, — напомнил Брюлей, криво усмехнувшись.

— И тем не менее я до сих пор к этому не привык, — признался Дронго, — мешает какое-то чувство обиды. На Бога, который все это допускает.

— Не нам судить о его замыслах, — возразил комиссар. — Говорю это, хотя я такой же атеист, как и ты.

— А я с ним согласен, — вдруг вмешался Доул. — Я тоже атеист, но у меня вызывает чувство бессильной обиды вид растерзанных женщин. Маньяк должен сидеть или содержаться в больнице, а не разъезжать по странам Европы.

— Продолжим, — предложил комиссар. — Короче, в Ангулеме обратили внимание на характерные разрезы на теле жертвы и послали запрос в Англию. Тело погибшей осмотрели эксперты обеих стран и пришли к выводу, что это дело рук опять же одного и того же убийцы. Таким образом, маньяк проявился снова. К этому времени его уже успели окрестить «стаффордским мясником». Правда, на этот раз эксперты обратили внимание на небольшие отклонения в действиях преступника, словно он торопился или нервничал. Хотя тело нашли в глухом сарае, рядом с которым никто не мог появиться. Но в данном случае маньяк почему-то явно спешил.

Доул достал трубку, чтобы закурить. Брюлей глянул на него и тоже достал свою трубку.

«Придется потерпеть», — меланхолично подумал Дронго, не выкуривший за всю жизнь ни одной сигареты.

— Следующее преступление произошло снова во Франции, — затягиваясь дымом, медленно проговорил Брюлей, — на юге, чуть выше Тулузы, в городке Каор. В этом небольшом городке неизвестного заметил один местный старик, но на большом расстоянии. Это было весной девяносто седьмого.

— Удалось создать фоторобот преступника?

— Нет. Старик видел его на расстоянии пятидесяти метров. Он сообщил, что слышал и мужские крики, но посчитал, что это перекликались пастухи. Увиденный им мужчина показался ему достаточно плотным, широкоплечим, чуть прихрамывающим. Только на этот раз убийца так торопился, что выстрелил в свою жертву.

— Как это выстрелил? И почему вы решили, что это тот же самый маньяк?

— Оставил все те же характерные разрезы. А затем ему будто помешали. Он отошел на несколько шагов и выстрелил. Там, где он стоял, нашли капли спермы. Их отправили на исследование в лабораторию.

— Значит, все-таки сексуальный маньяк? Возбуждается от вида крови и криков своих жертв? — понял Дронго.

— Похоже. Но почему он в тот раз выстрелил, мы пока не знаем. Его оружие проверяли по всей Европе. Выяснилось, что это «парабеллум», который использовали во время войны немецкие офицеры. Достаточно старое оружие для идентификации. Но этот «парабеллум» сейчас зарегистрирован во всех отделениях Интерпола. Стоит из него произвести хотя бы еще один выстрел, и мы убийцу вычислим… Если, конечно, он давно не избавился от этого оружия.

— Что дальше?

— Следующее убийство произошло буквально через несколько дней в Тулузе. Словно маньяк не успел «насладиться» в Каоре и поэтому продолжил свою «работу» в Тулузе. Последующие убийства он совершил в девяносто девятом в Испании, через год — в Голландии, а в прошлом году — в Дании. К тому времени Дания вошла в Шенгенскую зону и заполучила в гости преступника, которому не нужно предъявлять паспорт при пересечении границы.

Воздух в номере наполнился ароматом дорогого табака. Оба пожилых эксперта дымили трубками, глядя на Дронго. Но тот мужественно терпел, ожидая дальнейших объяснений.

— Иногда на месте преступления находили следы спермы, — сообщил комиссар, — но всегда в стороне от убитых. Очевидно, преступнику стало неинтересно просто убивать молодых женщин. И еще ему надоела собственная специфика, и он решил усложнить себе задачу. В Дании расправился не только с молодой женщиной, но и ее супругом. Догадываешься, где работал ее муж?

— В полиции, — негромко выдавил Дронго.

— Да. Вот таким необычным способом маньяк решил бросить всем нам вызов. Этот полицейский был героем — отличился при задержании банды наркоторговцев. А еще через пять месяцев «стаффордский мясник» совершил двойное убийство в Гавре. Там от его рук погибли следователь и его супруга. После этого случая все французские полицейские поклялись друг другу во что бы то ни стало найти эту нечисть. Жена того следователя была в положении. Похоже, этот тип не просто маньяк и убийца, но еще и игрок, который с каждым разом рискует все больше и больше. Последнее время он выходит исключительно на следователей и полицейских офицеров. И нетрудно предположить, что рано или поздно этот «мясник» надумает бросить вызов и лучшим экспертам Европы. А таких экспертов только четверо. Фредерик Миллер сейчас в Египте, он улетел туда несколько дней назад. Остаемся только мы трое — ты, Мишель Доул и я. Ты должен был остаться вне этой игры, так как не живешь в Шенгенской зоне. Убийца понимает, что не может себе позволить показывать паспорт на границе, иначе мы его сразу вычислим. Поэтому он действует только в Европе. И поскольку твоя семья была в Италии, мы решили, что ее нужно оттуда убрать. Мою жену и твою семью. Вот почему сегодня мы здесь, а ты прилетел к нам, чтобы выслушать нашу версию.

— Все? — спросил Дронго. Что-то попало ему в горло, и он закашлялся.

Даббс поднялся и принес ему стакан воды.

— Нет, не все, — безжалостно ответил комиссар. — Два месяца назад он набрался наглости прислать сообщение на наш интернетовский сайт о том, что следующее убийство он совершит в Бельгии. И действительно, ровно через месяц убил судью в Льеже — молодую женщину двадцати девяти лет. И даже прислал фотографии убитой.

— Откуда послал?

— Из обычного интернет-клуба в Кельне. Никто его там не запомнил. Какой-то мужчина заплатил деньги и получил доступ к компьютеру. Ведь в таких местах не проверяют документов.

— А сейчас он объявил новый маршрут? — неожиданно спросил Дронго. — Верно?

Брюлей вытащил трубку изо рта и посмотрел на Доула, будто предлагая ему ответить на этот вопрос.

— Да, — подтвердил Доул. — Объявил, что нанесет следующий удар в Италии. Через семь дней.