Утром построилась обычная процедура выезда. Суетились служащие отеля, бегали сотрудники службы безопасности, перед отелем рассыпались охранники Якобсона. Были вызваны сразу два бронированных автомобиля. Дронго относился к этой суматохе скептически. Ястреб не столь глуп, чтобы попасть в мышеловку на сравнительно небольшой Вандомской площади, окруженной со всех сторон зданиями.

В аэропорт их везли под мощной охраной. В салоне «Роллс-Ройса» они находились вчетвером: лже-Осинский, Якобсон, Барбара и Дронго. Якобсон все время смотрел на сидевших перед ним Барбару и Дронго как-то особенно подозрительно, словно знал о вчерашнем происшествии и пытался понять, что из этого может следовать. Его спутники вели себя как обычно. Сухо поздоровались за завтраком, перекинулись парой ничего не значащих фраз за столиком и почти все время молчали в автомобиле.

В аэропорту пришлось долго выполнять формальности. По строгим правилам авиационных полетов на «Эйр-Франс» не допускался провоз огнестрельного оружия, и его необходимо было сдавать перед полетом командиру авиалайнера, сделав соответствующую пометку на таможне. Дронго, уже успевший вернуть пистолет Брету, с неудовольствием наблюдал, как все три охранника сдают свое оружие. Оказалось, что небольшой пистолет есть и у Якобсона. А у Брета, Мартина и Хуана на троих было пять пистолетов, два револьвера и даже один карабин, словно они собирались штурмовать какой-то охраняемый арсенал, а не были обычными телохранителями.

Дронго подошел к Якобсону.

– Я с вами не полечу, – решительно сказал он, – они отобрали все оружие. Я, конечно, понимаю, что аэропорт охраняется и к летному полю никого с оружием не пропустят. Но это рассчитано на обычных террористов. А Шварцман не обычный убийца. Так нельзя. Следующий рейс через три часа. Полетите следующим самолетом. Я думаю, с билетами первого класса проблем не будет.

– Какая разница, – не понял Якобсон, – сейчас или позже.

– Выньте оттуда два пистолета. И дайте мне кого-нибудь из ваших парней. Мы поедем на поезде. Здесь всего три часа езды. Я встречу вас в Брюссельском аэропорту.

– Да, – подумав, сказал Якобсон, – это будет правильно. Только у меня к вам одна необычная просьба. По возможности, если получится, конечно, не убивайте Ястреба. Нам очень важно знать, кто именно его послал. Надеюсь, вы меня правильно понимаете?

– Иногда мне кажется, что ваш Фонд слишком специализированное учреждение, – не удержался от колкости Дронго. – Посмотрим, как там будет. Но обещать ничего не могу. Кстати, по моим сведениям, у него есть сообщники.

– Мне тоже так кажется, – согласился Якобсон. – Мы проверяли все время. Ястреб не появился ни на одном представлении оперы. Его не видели ни разу и на Вандомской площади. Но ведь кто-то за нами следил.

– Это его сообщники, – кивнул Дронго. – Идемте забирать оружие. Мне понадобится один из ваших помощников.

– Возьмите Мартина, – соглашаясь с ним, кивнул Якобсон.

Через полчаса, сидя в одной из своих машин, они вдвоем уже ехали по направлению к Северному вокзалу, откуда отходили поезда на Брюссель и Амстердам. Послав Мартина взять два билета первого класса, Дронго вышел на перрон. Он сразу обратил внимание на большое количество людей с сумками и чемоданами. После нескольких взрывов, устроенных в прошлом году алжирскими террористами на вокзале, вокруг которого обычно находили себе убежище эмигранты из африканских стран, были закрыты все камеры хранения, в том числе и автоматические. Более того, они были огорожены решетками и внизу все время дежурили полицейские.

Вернулся Мартин с билетами. И Дронго предложил пройти в ресторан что-нибудь выпить перед поездкой. Они вошли в небольшой ресторан и, поднявшись на второй этаж, сели за столик. Отсюда хорошо просматривался весь вокзал, видны были приходившие и уходившие поезда. Мартин заказал себе кофе, Дронго привычно попросил принести чай.

До отъезда оставалось еще около двадцати минут. В случае необходимости можно было спуститься вниз прямо с веранды ресторана. В летние дни посетители, очевидно, обедали на террасе. Но сейчас было еще достаточно прохладно. Когда прошло восемнадцать минут, Дронго поднялся, оставив пятидесятифранковую синюю бумажку. Это была единственная купюра во Франции, сильно отличавшаяся от других. Она была короче обычных купюр, густого синего цвета, на одной стороне было изображение Сент-Экзюпери.

Уже сидя в поезде, он вспомнил, что не успел обменять свои французские деньги на бельгийские. Впрочем, это была не очень большая проблема. В поездах принимали любые деньги западноевропейских стран. После подписания Шенгенского соглашения все значительно упростилось. Теперь не требовались отдельные визы в любую из этих стран, а на границах не было таможенников и пограничников. Правда, после серии взрывов во Франции правительство этой страны пошло на некоторые ограничения, и теперь въезд во Францию из Германии проходил-таки через пограничные пункты. Но выезд из Франции по-прежнему был свободным.

Шенгенское соглашение подписали семь западноевропейских стран – Франция, Германия, Испания, Португалия, Бельгия, Голландия и Люксембург. Отныне сообщение между ними было не просто свободным. Любой гость, получавший визу в одну из этих стран, автоматически получал право посетить и шесть остальных. Но это прекрасное правило имело и обратную сторону. Любой проступок в одной из семи стран сразу практически закрывал правонарушителю въезд во все страны Шенгенской зоны.

Дронго так и не сумел уловить, когда именно они въехали в Бельгию. Просто неожиданно стал замечать не французские, а бельгийские флаги. Они сидели вдвоем с Мартином, когда дверь в купе открылась и к ним вошла пожилая женщина, голландка или немка, лет шестидесяти. Она достала сигареты и, не обращая внимания на недовольные лица своих спутников, закурила прямо в купе. Дронго вышел в коридор.

«Почему эта идиотка села к нам?» – недовольно подумал он, проходя по вагону. Сразу пять купе были абсолютно пустыми. Неужели она хочет завести вагонное знакомство? Тоже мне, старая дура. Влюбленная в романтику больная идиотка. Влезла в купе, где сидят двое молодых мужчин, когда другие купе свободны. Он снова посмотрел на купе. И вдруг понял. На каждом из них был перечеркнутый кружочек с дымящейся сигаретой.

Все правильно, усмехнулся Дронго. Все так и должно быть. Просто у него опять сработал стереотип типичного бывшего совка. Она никак не могла войти в пустое купе, в котором нельзя курить. Она просто не представляла себе, как это можно сделать. Перечеркнутая сигарета действовала на нее как красный свет светофора. И она пошла в купе, где курить разрешалось.

Они все такие, угрюмо думал Дронго, стоя у окна. Они уже привыкли к подобным правилам. В Европе давно не понимают наших проблем. Ну как обыкновенный англичанин с их вековыми традициями демократии может понять узбекского президента, проводящего вместо нормальных демократических выборов всенародный референдум? Как им понять, что на туркменских деньгах напечатано изображение здравствующего президента и в его честь переименовываются города и деревни, улицы и площади?

Как могут немцы или бельгийцы понимать повальную коррупцию в республиках Закавказья, где официальная зарплата министров не превышает нескольких долларов, а обладатели этих зарплат покупают роскошные автомобили и виллы на Кипре? Европейцы привыкли даже улицу переходить на зеленый свет и удивляются безумству гостей, старающихся перебежать перекресток на красный свет в самом неположенном месте.

Как они могут все это понимать? Наше неверие в демократию, наше пренебрежение ко всяким законам, наше абсолютное неподчинение любым правилам и нормам, наше повальное отрицание любых авторитетов! Мы не Запад и не Восток. Мы вне нормы. Вне человеческой цивилизации. «Хотя после знакомства с Якобсоном и его Фондом начинаю думать, что и так называемые цивилизованные страны не очень далеко от нас ушли. Есть лишь внешний лоск. А поскреби их хорошенько – и увидишь тоже не очень приятную картинку».

Он вернулся в свое купе. Женщина уже закончила курить и теперь читала журнал, предусмотрительно оставленный в купе для пассажиров первого класса. Довольно скоро они прибыли на Западный вокзал бельгийской столицы. Дронго улыбнулся на прощание своей попутчице и, галантно пропустив ее, вышел вторым. За ним шел угрюмый Мартин.

С такси им не повезло. Попался какой-то раздраженный ливанец, который все время попадал в автомобильные пробки и невнятно бормотал ругательства. Он был в плохом настроении. И Дронго, успевший поменять на вокзале часть денег, наконец разозлился. Он остановил машину, протянул причитавшуюся плату водителю, не оставив на чай ни франка, и вышел из автомобиля. Мартин молча последовал за ним, ничему не удивляясь.

– Не люблю подобных типов, – раздраженно пояснил Дронго, – у него плохое настроение, а оно может передаться и нам. Любой вид энергии заразителен. Сейчас возьмем другое такси.

Уже сидя в другом автомобиле, он посмотрел на часы. До прилета самолета из Парижа оставалось около получаса. Они должны были вылететь из Франции уже двадцать минут назад. Посмотрев на Мартина, он негромко приказал:

– Войдем в здание аэропорта и пройдем к комнате VIP. Будь осторожен, там может случиться что угодно.

Мартин кивнул, ничего не сказав. В аэропорт они приехали вовремя. И, войдя в здание для встречи прилетевших, поспешили на второй этаж, к комнате для особо важных гостей, куда обычно привозили пассажиров первого класса и особо именитых людей, к которым, несомненно, принадлежал и американский композитор Джордж Осинский.

Здесь при входе в здание не проверяют на оружие, тревожно подумал Дронго, хорошо, что мы приехали раньше. Это серьезное упущение. Гости выходят из самолета еще безоружные, так как оружие будет выдано им лишь на таможне, после пограничного контроля. Получается, что любой появившийся в аэропорту убийца может спокойно их всех расстрелять. В таких случаях очень важна функция встречающих.

Поднявшись по эскалатору на следующий этаж, они неспешно подходили к комнате VIP, когда Дронго обратил внимание на двух молодых людей, стоявших у рекламного щита. Ему не понравилось, что они стояли спиной ко всем, словно приехали в аэропорт только для того, чтобы поговорить друг с другом. Самолет уже, наверно, прилетел, подумал он, проходя мимо парней. И вдруг обернулся, встретившись глазами с одним из них. Это был тот самый парень, который наблюдал за ним в Париже. Дронго сразу узнал его. И вспомнил, что вчера через Интерпол получил подтверждение того факта, что вместе со Шварцманом сидел некий Антонио, сумевший помочь Ястребу покинуть тюрьму.

Он толкнул Мартина в бок:

– Они!

Антонио и его напарник, поняв, что они раскрыты, развернулись в их сторону. В их руках мелькнули пистолеты.

– На пол! – крикнул Мартину Дронго, резко падая и стреляя по привычке почти машинально.

Выстрелы, прогремевшие в здании аэропорта, повергли всех в оцепенение. Даже многочисленные полицейские замерли. Первыми двумя выстрелами Дронго аккуратно прострелил грудь напарнику Антонио. Мартин был менее удачлив, он не сумел попасть в Антонио, который, спрятавшись за щитом, начал стрелять в их сторону.

– Мартин, – крикнул Дронго, – я его сейчас достану! Постараюсь попасть в ноги.

Он перекатился и услышал еще один выстрел, попавший как раз в то место, где раньше была его голова. Антонио не стрелял, он просто не мог выстрелить по такой траектории. Дронго оглянулся. Сзади, метрах в пятидесяти, стоял Ястреб. Мартин тоже оглянулся, поднялся…

– Нет! – закричал Дронго.

Ястреб выстрелил три раза. Он не потерял своей сноровки даже в таком аду, как бразильская тюрьма. Все три пули попали в несчастного Мартина. Он плашмя рухнул на пол, уже мертвый. Дронго вскочил на ноги, забыв об Антонио, но Ястреб уже уходил, стреляя в полицейского, перекрывшего ему путь. Дронго обернулся. Антонио за щитом уже не было. Он побежал в ту сторону, где слышались выстрелы. На полу лежал раненый полицейский. Дронго бросился дальше. И… вынужден был остановиться. Со всех сторон к нему бежали полицейские. Многие из них держали оружие в руках. Он понял, что, если сделает еще хоть один шаг, его моментально пристрелят.

– Черт возьми! – заорал он в бешенстве, бросая пистолет на пол. Он впервые пожалел, что не знает французского языка и что у него с собой нет никаких документов, удостоверяющих его принадлежность к охране мистера Осинского. Ничего, кроме паспорта, который в данном случае только дополнительная улика: он старый, еще с надписью «Союз Советских Социалистических Республик».

Возможно, у Мартина есть в кармане хоть какой-нибудь документ, подумал он, пока подоспевшие полицейские грубо обыскивали его. Да и раненый полицейский, если не умрет, сможет им что-то рассказать. Его толкали, один из полицейских больно тыкал дулом в бок. И вдруг Дронго услышал за своей спиной привычно спокойный голос Якобсона:

– Кажется, у вас проблемы, мистер Саундерс?

Он повернул голову. Из комнаты для очень важных персон вышли Якобсон и Хуан. Теперь они молча наблюдали, как его обыскивают.

– Нет, – зло сказал Дронго, – у меня нет никаких проблем. С приездом в Брюссель, мистер Якобсон.