В этот вечер они никуда не поехали. Взбешенный поступком Дронго, переполненный сознанием собственной значимости, Рэнди вообще потребовал увольнения ненужного ему телохранителя.
– Зачем мы ему платим деньги?! – кричал он на Якобсона в присутствии молодой женщины, удовольствие от встречи с которой было так скомкано. – Этого наглого мерзавца нужно уволить!
Якобсон молча слушал, выжидая, пока женщина оденется и уйдет, и, лишь когда она вышла из номера, тихим голосом напомнил Рэнди:
– Во-первых, платите не вы, а я. Во-вторых, мне кажется, вы, Рэнди, слишком вошли в роль. Я ведь могу вас и отослать обратно. Только не в Буэнос-Айрес. А снова в Техас, подметать улицы. И наконец, в-третьих, будьте более уважительны к окружающим вас людям. Мистер Саундерс выполнял свой долг. Он обязан сделать все, чтобы вы, именно вы, а не Джордж Осинский, остались в живых. А миссис Уэлш в следующий раз даст вам при всех пощечину, если вы будете распускать свои руки. Я ей это официально разрешил. У вас есть еще какие-нибудь предложения?
– Нет, – испуганно заверил его Рэнди.
Якобсон повернулся и молча вышел из комнаты.
Ночь прошла относительно спокойно. К завтраку следующего дня в ресторане появились все четверо. У Барбары было совсем другое настроение. Она даже улыбалась за столом. Дронго с удивлением следил за ней, пораженный переменой, происшедшей с женщиной. Лишь когда они, закончив завтракать, возвратились в свои номера, он понял, в чем дело.
Барбара, как всегда, входила первой, и он чуть посторонился, привычно давая ей дорогу. Она улыбнулась и заметила:
– Говорят, вы не всегда бываете столь галантны, мистер Саундерс. Вчера вы были очень настойчивы по отношению к одной даме.
Якобсон повернулся, посмотрев на них удивленно, а Рэнди, Брет и Хуан громко засмеялись.
Кто-то из них рассказал ей все, понял Дронго, чувствуя, как у него начинает дрожать щека от нервного напряжения. Впрочем, ситуация действительно была комическая, он вчера здорово ошибся.
На репетицию они поехали в обычном составе. Три автомобиля, охрана внутри и снаружи здания, перекрывающая все подступы к залу. И сам Дронго, по-прежнему проверяющий все вокруг. На этот раз репетиция прошла нормально. Рэнди, как обычно, молча сидел на своем месте, лишь иногда согласно кивал головой.
Для него были заранее подготовлены два-три замечания, которые он и высказал перед началом. А затем только слушал. В половине первого они решили вернуться в отель. Рэнди поднялся, чтобы идти к машине, когда мальчик-посыльный протянул ему какое-то письмо. Рэнди открыл конверт.
«Я безумно в вас влюблена, – было написано в письме. – Разрешите сегодня днем, в два часа, зайти к вам. Ваша поклонница».
Рэнди спрятал письмо в карман и улыбнулся. В положении Осинского, оказывается, было много приятных сторон. Он неприязненно посмотрел на идущего справа Дронго. «Надеюсь, на этот раз он мне ничего не посмеет испортить», – раздраженно подумал подставной маэстро.
– Что написано в записке? – услышал он требовательный голос Якобсона, о котором даже забыл. – Дайте ее мне.
– Мне назначена еще одна встреча, – жалобным тоном сказал Рэнди. – Вы ведь сами говорили, что не будете возражать против моих встреч.
Якобсон взял записку, прочитал и положил в карман.
– Встречайтесь, – разрешил он, – только не говорите мистеру Саундерсу, а то он опять вам все испортит.
Рэнди кивнул и поспешил к автомобилю. У машин уже стояла восторженная толпа поклонников, просивших автографы, но, повинуясь жесту Якобсона, он быстро сел в свой «Ягуар».
Когда вся группа вернулась в отель и Рэнди уединился в своих апартаментах, Дронго и Барбара остались вдвоем. Он пошел провожать ее до дверей номера. Она ничего не сказала, словно все было как обычно. И только когда они подошли к дверям, он спросил:
– Вы на меня обиделись?
– А вы как думаете?
– Напрасно. Якобсон был прав, когда предлагал вам остаться в апартаментах Рэнди. Нужно, чтобы все было по правилам, иначе Ястреб мог заподозрить неладное.
– Но вы ведь сами решили, что его нет в Брюсселе. И, оставив нас там одних, прилетели сюда.
– Его могло и не быть, – согласился Дронго, – но за отелем вполне мог наблюдать кто-то из его сообщников. И сообщить ему о вашем странном поведении. Внешне все должно быть таким же обыденным, как всегда.
– Вы считаете мои ночные визиты к нему обыденными? – вспыхнула женщина. – Как вам не стыдно! Я рассказала вам все совсем не поэтому.
– Я уже забыл, о чем вы мне говорили. Просто был согласен со словами Якобсона и поэтому молчал. А что вы делали в номере Осинского, чтобы его успокоить или утешить, меня не касается.
– Вам все равно?
– Я так не говорил. Я сказал, что ваша прежняя жизнь меня не касается. По-моему, это нормально.
– По-моему, нет. Впрочем, не буду с вами спорить. А почему вы не попрощались со мной, когда улетали из Брюсселя?
– Не улетал, я уехал на поезде.
– Какая разница? – нервно дернула она плечом. – Ну, пусть уезжали. Вы ведь все равно не попрощались.
– Я видел, в каком вы находились состоянии, и не хотел вас беспокоить. Нервировать по пустякам. Хотел дать вам время чуточку остыть, разобраться в ситуации.
– Вы всегда так бережно относитесь к людям? – не скрывая сарказма, спросила Барбара.
– К тем, кто мне нравится, всегда, – серьезно ответил он.
Она посмотрела ему в глаза и, ни слова не говоря, повернулась, вошла в свой номер. А Дронго пошел в свой – принять душ и переодеться для предстоящего обеда.
На обед Рэнди не явился. Он решил есть в одиночестве, в своих апартаментах. Настоящий Осинский часто так поступал. И Якобсон не стал настаивать, чтобы Рэнди спустился вниз, в ресторан. Кроме того, он помнил о записке, которая лежала у него в кармане. И справедливо решил, что возрождение легенды о мужских достоинствах Джорджа Осинского только пойдет на пользу маэстро. Им пришлось обедать втроем.
Хуан и Брет остались наверху, чтобы обеспечить безопасность Рэнди. Дронго, не знавший о записке, спокойно сидел рядом с Якобсоном и Барбарой, ожидая, когда официанты подадут первое блюдо. Якобсон сделал им знак рукой, разрешая начать обед. На часах было уже пять минут третьего.
– Разве Рэнди не спустится вниз? – спросила удивленная Барбара.
– Нет, он решил обедать наверху, – отмахнулся Якобсон.
– А почему мы обедаем здесь? – насторожился Дронго.
– Он просто хочет остаться один. – Якобсон не стал открывать истинной причины, решив, что Рэнди вполне может порезвиться. – По-моему, его общество не доставляет вам особого удовольствия.
– Это действительно так, – холодно подтвердила Барбара.
Официанты-филиппинцы принесли привычный джин-тоник, но его попросила только Барбара. И лишь затем начали подавать обед, поднося каждому зеленый салат. В этот момент к Дронго подошел руководитель службы безопасности отеля «Пулитцер».
– Простите, сэр, – сказал он почтительно, – вы просили каждый раз предупреждать вас о любых визитерах к мистеру Осинскому. К нему только что поднялась дама.
– Какая дама? – спросил Дронго, взглянув на Якобсона и поняв по неподвижному лицу менеджера, что тот в курсе происходящего.
Дронго вскочил.
– Я же просил предупреждать меня о любых визитах! Вы слышите, мистер Якобсон: о любых визитах к мистеру Осинскому!
Тот спокойно посмотрел снизу вверх.
– Кажется, вчера вы уже демонстрировали свою проницательность, мистер Саундерс. Или вы опять хотите испортить мистеру Осинскому настроение? Тем более перед сегодняшним концертом?
– Черт бы вас побрал, – незлобно сказал Дронго, поворачиваясь к начальнику службы безопасности, – нужно быть последовательными до конца. Идемте, проверим, кто там пришел.
Якобсон не шевельнулся. Глядя на него, осталась сидеть и Барбара. Она вообще не понимала, почему Дронго так волнуется из-за паршивого Рэнди.
Он покинул ресторан, миновал часть галереи и, сворачивая несколько раз налево и направо, вошел в холл, где сидел один из сотрудников частной службы охраны.
– Где эта гостья? – спросил Дронго.
– Она поднялась наверх, – усмехнулся охранник, не понимая, почему так нервничает мистер Саундерс. – Куколка лучше вчерашней.
Дронго быстро направился в то крыло, где находились апартаменты «Осинского», поднялся на лифте вместе с начальником службы безопасности. У дверей дежурили Хуан и Брет.
– Где эта особа? – повторил он вопрос уже телохранителям.
– Какая особа? – удивился Брет.
– Не делайте из меня идиота! – закричал Дронго. – Где они?
– Они в номере, – показал на дверь Брет. – Но он просил не беспокоить. Я хотел сказать: мистер Осинский, – виновато добавил Брет, увидев начальника службы безопасности.
– Вы ее обыскали?
Охранники переглянулись.
– Я спрашиваю, вы ее обыскали?
И, уже не дожидаясь ответа, Дронго оттолкнул сначала Брета, а затем Хуана и, толчком ноги открыв дверь, вошел в апартаменты. Достав пистолет, прошел в гостиную. Здесь никого не было. Но из спальни не слышалось ни звука. Он осторожно пошел дальше. Прислушался. Кто-то говорил. Кажется, Рэнди. Чертов ублюдок.
Дронго подошел к приоткрытым дверям спальной комнаты. Рэнди, уже совсем раздетый, лежа на кровати, призывно махал руками, обращаясь к стоявшей у зеркала стройной девушке. Дронго уже хотел отойти от двери, когда его внимание привлекла сумочка гостьи. Она была чуть больше обычной. Не понравилось и что-то в фигуре этой дамочки. Женщина чуть повернула голову, и он вздрогнул. Он знает этот профиль, этот горящий взгляд. Он уже видел раньше эту женщину. Женщину?
Он успел увидеть, как она, быстро открыв сумочку, достает пистолет с надетым на ствол глушителем. Вот она поднимает руку. Рэнди испуганно охнул, закрываясь руками, словно это могло его защитить. И в этот момент от сильного удара Дронго дверь ударилась об стенку. Он выстрелил первым. Женщина успела только повернуть голову, когда ей в руку попала пуля. Она выпустила из руки пистолет, вскрикнув от боли неожиданно мужским голосом.
Но дотянуться до пистолета левой рукой уже не смогла. Ворвавшийся Дронго нанес ей сильный удар в скулу и отбросил пистолет ногой. На выстрел в спальню уже бежали Хуан, Брет, начальник службы безопасности отеля и еще несколько человек.
Лежавшая на полу раненая женщина тихо стонала. Все вбежавшие в номер удивленно-испуганно толпились у дверей. Рэнди жалобно скривил лицо.
– Вы хотели меня убить, мисс? – спросил он, словно еще не понимая, что именно произошло.
Дронго наклонился к женщине и, схватив ее за волосы, сильно потянул на себя. Парик оказался у него в руках.
– Познакомьтесь, – уставшим голосом предложил Дронго, отбрасывая парик в сторону, – это Антонио Коско, бывший заключенный бразильской тюрьмы Белу-Оризонти и друг Альфреда Шварцмана. Он следит за нами с самого Парижа. Я его сразу узнал.
Сзади послышались шаги, и в комнату вошел бледный Якобсон. Он молча смотрел на Дронго.
– Вот именно, – сказал Дронго, – кажется, вы говорили, что любая женщина хочет лечь под нашего маэстро. Вот эта женщина, мистер Якобсон, хотела уложить маэстро одного. Я правильно выражаюсь по-английски?