Обратно они летели втроем. Морозов сдал свой билет на поезд и взял билет на один рейс вместе с ними, рассудив, что так будет безопаснее. Уже в аэропорту его встречали двое друзей, которые сразу увезли потрясенного актера домой. Дронго понимал, что не должен появляться в театре сегодня вечером. Но уклоняться не имело смысла: все равно следователь уже успел узнать, что последние несколько дней здесь появлялись частные эксперты, расследующие предыдущее убийство. И его, конечно, более всего интересовали двое частных детективов, которые так некстати появились в театре за два дня до второго убийства.

Поэтому он предложил Вейдеманису сразу поехать в театр, чтобы на месте узнать о подробностях трагического происшествия сегодняшнего дня. Они приехали в театр, когда на часах было десять минут одиннадцатого. Спектакль сегодня отменили, но в театре горел свет, и у подъезда стояло несколько автомобилей. Почти никто не уходил домой, давая показания о случившемся. Следователь Михаил Кабанец, прибывший сюда три часа назад, продолжал допрашивать всех, кто мог хоть что-то знать о произошедшем преступлении. Кабанец был тем самым следователем по особо важным делам, который вел предыдущее дело по факту смерти Натана Зайделя.

Ему шел сорок восьмой год. Кабанец не любил и не понимал театр. За всю жизнь он был там только два раза, когда в школе Казани, где он учился, их водили на детские спектакли. Потом был юридический факультет местного университета, распределение в Башкирию, работа в сельском районе, где ездить на места приходилось на лошадях. Затем был переезд в Сибирь, где он проработал более четырнадцати лет, и, наконец, перевод в Москву, где к сорока двум годам он получил должность следователя по особо важным делам, а в сорок шесть – звание старшего советника юстиции.

Но проблем у него было достаточно. Только через несколько лет ему удалось вызвать семью в Москву, где они проживали на съемной квартире. Вот уже шестой год он терпеливо ждал, когда ему дадут жилплощадь в строящемся доме следственного комитета. Ему твердо обещали трехкомнатную квартиру.

Кабанец был педантичен, но звезд с неба не хватал. Дела он оформлял аккуратно, не пропуская подробностей, усердно собирая все доказательства вины подследственного. Его дела были по-своему образцово-показательными. Может, поэтому его так любило начальство. Кабанец был относительно честным следователем, каким только может быть следователь в постсоветском пространстве. Получал порой некоторые подарки, позволял себе закрывать глаза на мелкие недостатки, всегда слушался руководителей и никогда не шел наперекор их мнению. Из сказанного понятно, что он был глуп, и этот недостаток, позволительный для молодого и ретивого следователя, начал с очевидной наглядностью проявляться на его высокой должности в Москве.

Именно ему поручили театральное дело по факту смерти народного артиста республики Натана Зайделя. Дело было «тухлым», но громким. Зайделя убили на глазах сотен людей, среди которых был и министр культуры, которого, разумеется, никто и не собирался приглашать в качестве свидетеля случившегося. Зато все остальные свидетели утверждали, что это был просто несчастный случай, когда популярный актер Марат Морозов, игравший Гамлета, ударил рапирой короля, которого играл Зайдель. Рапира оказалась заточенной, и острие попало в сердце актера, который умер под аплодисменты зрителей прямо во время спектакля. Свидетелей было много, Морозова никто не подозревал. Дотошный следователь провел даже следственный эксперимент, выяснив, что восемь тупых рапир лежали на одной полке, а две заточенные – на другой и при малейшем толчке шкафа могли выпасть на пол. Заведуюшему реквизитом Араму Аствацатурову и рабочему Хасаю Ханларову объявили строгие выговоры. В дело вмешался известный режиссер Зиновий Эйхвальд, который побывал на приеме у самого руководителя следственного комитета. После разговора с ним Кабанец быстро закрыл дело, посчитав, что это был обычный несчастный случай. Он всегда отличался особым понимаем воли руководства, тем более что от этого руководства непосредственно зависело получение новой квартиры.

Сегодня рядом с театром произошло второе преступление, и руководство приняло решение направить на его расследование снова того же следователя, посчитав, что он уже знает и театр, и его актеров, и обстановку. Понятно, что Кабанец прибыл на место преступления без особого энтузиазма: ведь косвенно получалось, что именно в результате его халатности и ненадлежащего рассмотрения первого убийства произошло второе. И теперь нужно было возвращаться к обстоятельствам смерти Натана Зайделя, хотя Кабанец собирался сделать все от него зависящее, чтобы не связывать эти два преступления в одно.

Актера Федора Шункова застрелили, когда он прошел на стоянку, чтобы сесть в свою «Ауди». Убийца стрелял с близкого расстояния, буквально с пяти или шести метров. На месте преступления остались три гильзы, но оружие так и не нашли. На стоянке находился темный «Ниссан», стоявший рядом с «Ауди». Убийца, протискиваясь мимо автомобилей, дотронулся до «Ниссана» кончиком пальца, и его отпечаток был зафиксирован прибывшей следственной бригадой.

Шунков был молод, довольно известен, популярен среди молодежи. О его убийстве передали все телевизионные каналы. Примерно через полтора часа в театр приехала Ольга Сигизмундовна. Было заметно, как сильно она переживает случившееся. На Эйхвальда нельзя было спокойно смотреть. Потерять второго ведущего актера за столь короткий срок было очень тяжело. Все понимали, что такие потери скажутся и на игре остальных актеров, и на коммерческой деятельности самого театра. Ситуацию уже сравнивали с театром «Ленком», где за сравнительно короткое время ушли из жизни Леонов, Абдулов, Янковский и попал в тяжелую аварию Караченцов. Похожий рок обрушился на театр Эйхвальда, терявший уже второго актера.

Кабанец тщательно осмотрел место происшествия и начал допрос многочисленных свидетелей. Почти сразу ему сообщили, что в театре уже несколько дней работали двое мужчин, которые выдавали себя за частных детективов. Никто не знал, откуда они пришли и чем именно занимались, пока Эйхвальд не пояснил, что их прислала вдова Зайделя. Как раз в это время завхоз Крушанов звонил в Санкт-Петербург и сообщал об убийстве Шункова. Следователь потребовал, чтобы ему нашли этих детективов, и продолжал допрашивать свидетелей.

К тому времени когда Дронго и Вейдеманис подъехали к театру, Кабанец уже закончил допросы основных свидетелей и собирался уехать, чтобы появиться здесь завтра утром. На квартиру Шункова уже была послана бригада экспертов. Когда следователю доложили, что появились частные детективы, он кивнул, попросив пригласить старшего.

Дронго вошел и увидел, что следователь пьет чай из большой цветастой кружки. Он был среднего роста, подвижный, живой, с идеально круглой головой, уже заметно полысевший, с правильными чертами лица и очень маленькими ушами.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Дронго.

– Входите, – разрешил Кабанец. – Вы, очевидно, тот самый частный эксперт, о котором мне уже рассказывали?

– Меня обычно называют Дронго.

– Почему? – удивился следователь.

– Вы приехали в Москву недавно? – улыбнулся Дронго.

– Уже шестой год, – нахмурился Кабанец. – Намекаете на то, что я должен был знать такого известного частного детектива, как вы?

– Нет. Просто спросил.

– Садитесь, – показал следователь. – Итак, вы частный эксперт и со своим помощником уже несколько дней допрашиваете здесь всех актеров и сотрудников театра. Я могу узнать, зачем вы это делаете, нервируя людей после случившегося несчастного случая?

– Можете, – сказал Дронго. – Во-первых, нас попросила об этом вдова погибшего Зайделя – Нина Владленовна…

– Понятно. Вы отрабатываете свой гонорар, – неприятно улыбнулся следователь, – хотите доказать ей, что мы все дураки, а вы можете найти убийцу. Только убийцы никакого нет и не может быть. Несчастный случай произошел на глазах у сотен людей, никто не собирался его убивать. Это был обычный несчастный случай. Она только зря тратит свои деньги, а вы поступаете не очень красиво, имитируя бурную деятельность.

– Не совсем, – возразил Дронго. – Дело в том, что это был не несчастный случай, а убийство…

Следователь едва не поперхнулся. Он закашлялся и поставил кружку на стол. Строго взглянул на гостя.

– Не говорите глупостей. Это был несчастный случай. Мы даже провели следственный эксперимент. Какое убийство? Вы считаете, что Морозов нарочно ударил Зайделя сильнее обычного? Но экспертиза как раз считает, что удар был не очень сильным. И это была просто роковая случайность. Кончик острия попал в сердце, у актера произошел шок, и он умер прямо на сцене. У меня есть и заключение экспертизы.

– Все правильно, – согласился Дронго, – только не совсем так, как вы считаете. Эта рапира была заточена, но на столике должна была лежать другая рапира…

– Это мы выяснили в ходе следственного эксперимента, – перебил его Кабанец. – В шкафу просто упали рапиры и смешались… Мы проверяли по инвентаризационной книге. Восемь незаточенных и две заточенные.

– Вы не хотите меня слушать, – заметил Дронго. – Начнем с того, что рапира, которой наносили удар, не могла значиться в инвентаризационной книге…

– Почему? – изумленно спросил следователь.

– Потому что она не из театра, – сообщил Дронго, – ее подменили. Вы взяли инвентаризационную книгу, проверили наличие рапир, провели свой следственный эксперимент со шкафом, где лежали рапиры. Они упали и смешались, и вы посчитали свою миссию законченной. Но это не так. Рапиру подменили, и вы при желании можете это легко проверить, если отправите ее на экспертизу металла. Это другая рапира.

– Откуда вы знаете? – мрачно поинтересовался Кабанец.

– Знаю. Поэтому и уверен, что это было убийство. А вы можете все легко проверить, если еще не уничтожили рапиру, которая фигурировала в деле Зайделя.

– Предположим, что это действительно другая рапира. Но почему вы так уверены, что это было убийство?

– Убийца идеально продумал свой план, – объяснил Дронго, – он подменил рапиру, дожидаясь, когда их вынесут в качестве реквизита к спектаклю «Гамлет». Рапиры и алебарды вынесли и сложили за кулисами. Во время последнего акта их вынесли для Озрика.

– Для кого? – Кабанец никогда не слышал об Озрике. Для него все участники последней сцены были обычными актерами, оказавшимися свидетелями несчастного случая.

– Для актера Юрия Полуярова, игравшего Озрика, – пояснил Дронго, – он должен был подавать рапиры фехтующим Гамлету и Лаэрту. Простите – Морозову и Шункову. Одна из рапир, которую он протянул им, была заточена. И именно эта рапира оказалась в руках Морозова, когда он наносил свой роковой удар.

– Правильно. Мы так и написали в нашем акте. Но я не совсем понимаю, о чем вы говорите. Тогда получается, что убийцей Зайделя был Марат Морозов?

– У нас пока нет твердой уверенности, кто именно был этим убийцей. Но мы убеждены, что убийца не мог быть где-то в другом месте. Он обязан был контролировать ситуацию до конца, чтобы при желании изменить или подправить ее в свою пользу.

– Я вас снова не понимаю. Кто убийца? Где он был? Кого именно вы подозреваете?

– Сначала вам нужно проверить рапиру, которой был нанесен роковой удар, – предложил Дронго. – Если наши предположения окажутся верными – а у меня есть основания так считать, – то тогда становится ясным, что убийца готовился к этому преступлению загодя, то есть имея конкретный план своего преступления. Вы провели свой следственный эксперимент и выяснили, что рапиры могли выпасть из шкафа и смешаться в одну кучу. Очевидно, что убийца тоже знал об этом и был уверен, что вы так и подумаете, так как среди двух рапир одна была незаточенной, а вторая – заточенной. Естественно, что, проведя свой эксперимент, вы точно установили, что все рапиры могли свалиться вниз и рабочий Ханларов мог просто перепутать эти рапиры. Убийца все рассчитал точно. Вы так и подумали. Затем связка рапир оказалась за кулисами и Озрик-Полуяров вынес их на сцену. И вот здесь был самый важный момент. Убийца должен был находиться на сцене, непосредственно рядом с этими рапирами. Ведь там была целая связка клинков, а нужная, заточенная рапира была только одна. Он должен был подойти к этой связке и вытащить заточенную рапиру, чтобы положить ее сверху. Очевидно, он так и сделал, а уже затем эта рапира оказалась в руках Морозова, который и нанес роковой удар. Обратите внимание, что убийца точно знал, как будет бить Морозов. Ведь пока фехтовали Гамлет и Лаэрт, они наносили друг другу лишь символические удары, а последний крик Гамлета: «Ну так за дело, яд!» был воплем отчаявшегося человека, и он бил короля своей рапирой с размаху. Убийца был театральным человеком, в этом нет никаких сомнений…

Кабанец перевел дыхание. Он с нарастающим ужасом слушал своего собеседника. Теперь он уже не сомневался, что это действительно было убийство. Если рапира действительно была другой, то в этом не было никаких сомнений.

– Я проверю эту рапиру, – сказал он, переводя дыхание. – Но, скажите, кого именно вы подозреваете? Кто этот человек? Кто убийца?

– На сцене в момент смерти короля находилось много актеров, – сказал Дронго, – но двое стражников стояли в этом эпизоде по сторонам сцены и не подходили к рапирам. Таков был замысел Эйхвальда, и они его безупречно выполнили. Остаются еще восемь актеров. Зайдель погиб, он не мог придумать подобный план против самого себя. А если даже это была его собственная ошибка с рапирой, то он бы наверняка остановил Гамлета в последний момент. Остаются семеро. Хотя сейчас их уже шестеро. Седьмым был Лаэрт, которого играл Федор Шунков. Как странно, что в этой сцене сначала погибают Лаэрт и король, а уже потом Гамлет. Надеюсь, что с Маратом Морозовым ничего плохого не случится.

– Почему шестеро?

– Гамлет, который и наносил удар, затем Озрик, которого играл Полуяров, Горацио в исполнении Сказкина, двое вельмож, которых играли актеры Ивардава и Фишкин. И, наконец, королева, роль которой исполняла Ольга Шахова. Шестеро актеров, не считая погибших Зайделя и Шункова.

– А если убийцей был Шунков и теперь его убрали, чтобы замести следы? – предположил следователь. – Ведь у него была самая выигрышная ситуация. Он все время был с рапирой, он фехтовал, он мог подменить любую из них.

– И он не любил Натана Зайделя, – в тон следователю продолжил Дронго. – Разумеется, он почти идеальный кандидат на роль убийцы. Но чтобы продумать такой план, нужно быть несколько другим человеком. Не такого склада, как погибший Шунков. Он мог устроить мелкую пакость, но не способен был на столь продуманное злодейство. Но он мог быть исполнителем чужой воли. И вот в этом качестве он был почти идеальным кандидатом.

– Тогда кто его убил? Настоящий убийца? Тот, кто все это придумал? Тогда кто это?

– Такое мог придумать хороший режиссер, – заметил Дронго.

– Вы подозреваете Эйхвальда?! – изумился следователь. – Но это уже явный перебор.

– Я сказал, что нужен был хороший режиссер, в фигуральном смысле, как постановщик этого убийства, но необязательно сам Эйхвальд. А насчет смерти Шункова вы правы. Нужно постараться понять, кто и зачем его убил. Хотя у меня есть некоторые подозрения.

– Кто?

– Мне нужно будет все проверить, – уклонился от ответа Дронго.

– Долго будете проверять?

– До завтрашнего вечера.

– Тогда все нормально, – впервые улыбнулся следователь. – Мне даже кажется, что я где-то слышал вашу кличку.

– Возможно, слышали, – добродушно согласился Дронго. – Давайте завтра начнем копать с разных сторон: вы проверяете рапиру, а я пытаюсь вычислить возможного убийцу Шункова.

– У нас есть несколько смазанный отпечаток пальца возможного убийцы. Задел машину правой рукой, когда пробирался между автомобилями на стоянке, – сообщил Кабанец. – Возможно, это поможет нам в определении убийцы.

– Отпечаток пальца – это здорово, – согласился Дронго. – А я думал, что он стрелял в перчатках.

– В такую теплую погоду перчатки вызвали бы ненужное подозрение, – снисходительно сказал следователь, окончательно проникаясь доверием к этому частному эксперту.

Откуда ему было знать, что это было психологической уловкой, к которой иногда прибегал Дронго. Ошеломив следователя своей эрудицией, он дал ему возможность проявить и свое понимание преступления, продемонстрировать свое превосходство над гостем. Если бы разговор завершился без этого эпизода, у следователя мог остаться неприятный осадок, ощущение чувства неполноценности. Ведь основную версию ему подсказал этот частный сыщик. А позволив ему продемонстрировать свое превосходство в каком-то моменте следствия, Дронго уравнял их шансы. Теперь Кабанец был уверен, что они равноправные партнеры и оба примут деятельное участие в раскрытии этих двух сложных преступлений.

– Вы правы насчет перчаток, – сразу согласился Дронго, – они бы его выделили и на него сразу бы начали обращать внимание. Это верное замечание.

Следователь улыбнулся почти умиротворенный.

– У меня тоже есть кое-что, – сообщил Дронго. – Мой напарник стоит в коридоре, и у него есть некий предмет, который использовался в качестве оружия для нападения на меня. Возможно, отпечатки пальцев совпадут, но я в этом до конца не уверен. Вам нужно будет проверить.

– Это как раз нетрудно сделать, – согласно кивнул Кабанец, – прямо завтра мы все отправим на экспертизу.

Он поднялся. Следом поднялся Дронго. Следователь дружески протянул ему руку, как своему товарищу.

– Где ваш напарник? – уточнил он.

– В коридоре. Сейчас позову. Вы очень знающий и опытный следователь, – сделал комплимент своему собеседнику Дронго.

– Вы тоже не промах, – широко улыбнулся Кабанец. – Запишите мой мобильный и городской.

– А вы – мой городской и мобильный, – к удовольствию следователя, предложил Дронго.

Передав Кабанцу кастет для экспертизы, они попрощались с ним и направились к своей машине. И как раз в этот момент позвонил мобильный телефон Дронго. Он уселся в салон автомобиля и достал аппарат. Взглянул на экран. Номер был ему незнаком.

– Слушаю, – сказал он.