Глава 1

Он прилетел в Москву вечером в среду. В аэропорту его встречали водитель и Эдгар Вейдеманис, его многолетний друг и напарник по сложным расследованиям. Увидев друга, Дронго впервые в жизни подумал, что они чем-то похожи друг на друга. Такие же неприкаянные и одинокие в этой Вселенной. В отличие от Эдгара, его хотя бы не объявляли врагом своего Отечества. После распада Советского Союза бывшему сотруднику Первого главного управления КГБ СССР Эдгару Вейдеманису пришлось перебраться в Москву. Заодно с ним переехали мать и дочь, супруга не захотела жить с Эдгаром и подала на развод. Дронго повезло больше. Официальный Баку не считал его преступником. Сказывалась разница в восприятии прошлого в обеих республиках. Если в Латвии клеймили недавнее прошлое, считая советский период оккупацией, то в Азербайджане гордились достижениями республики за последние семьдесят лет. Отношение к бывшим сотрудникам спецслужб тоже было различным. В Риге их считали палачами своего народа, в Баку гордились офицерами спецслужб, честно выполнявшими свой долг.

И тем не менее Дронго по-прежнему жил на три города, оставив свою семью в Италии, так как понимал, насколько сложно будет вести независимое расследование, имея за спиной супругу и детей.

Все это было далеко в прошлом. Вот уже много лет Эдгар Вейдеманис имел российский паспорт и российское гражданство, проживая на законных основаниях в Москве. Встретив своего напарника, он, по строго установившимся правилам, ничего не сказал в зале для официальных гостей, где могли прослушивать все беседы приехавших. Лишь когда они вышли из зала, спускаясь по лестнице, он негромко произнес:

– Тебя ищут. Я поэтому тебя беспокоил. Они звонят беспрерывно вот уже три дня.

– Кто это? – спросил Дронго.

– Очень известные люди, – пояснил Эдгар, – по их поручению звонит сам адвокат Тарханов.

– Это не его адвокатская фирма вела последнее дело о задолженности французам?

– Они. Александр Михайлович Тарханов – один из самых известных и высокооплачиваемых адвокатов Москвы. Их всего несколько человек: Резник, Падва, Борщевский, Астахов, Кучерена, был еще Кузнецов, но он остался в Соединенных Штатах, – пояснил Вейдеманис.

– Что он хочет?

– Встретиться, конечно. Я думаю, что он представляет интересы своего клиента.

– Узнал – кого?

Они вышли из здания, ожидая машину. Водитель уже отправился на стоянку, чтобы подъехать к выходу из аэропорта. Вейдеманис наклонил голову, чтобы их не услышали даже случайные прохожие:

– Конечно, узнал. Судя по всему, Тарханов будет представлять интересы Льва Давидовича Деменштейна. Известный предприниматель, бизнесмен, по оценкам «Форбса», входит в сотню самых богатых людей России. Интересно, что он родился в шестидесятом году.

– Что в этом интересного? – не понял Дронго.

– Его отец Давид Аркадьевич Деменштейн работал главным инженером крупного металлургического объединения в Челябинске. Они мечтали о мальчике. Первый мальчик погиб в пятидесятом. Родовая травма. Они тогда жили еще в Хабаровске. Потом переехали в Челябинск. Судя по всему, Давид Аркадьевич был толковым специалистом в области металлургии. Потом у них родились еще две девочки, и только четвертым ребенком стал мальчик, родившийся первого августа. Под знаком Льва. Вот они и решили назвать его Львом. Через некоторое время в парткоме Давиду Аркадьевичу сделали официальное замечание. Нельзя называть ребенка Львом Давидовичем, пояснили ему. Ведь так звали Троцкого. Если бы первый мальчик, родившийся на десять лет раньше, выжил, то вполне вероятно, что его родителей просто расстреляли бы или сослали в Магадан. Но в шестидесятом была оттепель. И поэтому отцу посоветовали поменять имя на нейтральное – Борис, Владимир или Аркадий. Отец согласился на Бориса, но дома мальчика всегда звали Львом. Закончилось это тем, что в шестнадцать лет, получая паспорт, мальчик записал свое имя как Лев Давидович Деменштейн. Был уже семьдесят шестой год, и вся эта история с Троцким уже давно никого не интересовала. Вот так он и остался Львом Давидовичем.

– Это есть на его сайте? – усмехнулся Дронго. – Очень своеобразная история. Во всяком случае, много говорит о характере этого бизнесмена.

Машина подъехала, и они оба уселись в салон автомобиля.

– Есть, – кивнул Вейдеманис, – он, видимо, гордится своим поступком. Тарханов и раньше вел некоторые его дела. Деменштейн считается одним из самых богатых людей в России. Или считался, это как посмотреть. До начала кризиса его состояние оценивалось в четыре с половиной миллиарда долларов. Сейчас, говорят, не осталось и трети. Возможно, и того меньше. Судя по тем фактам, которые удалось узнать, почти весь его капитал сейчас в недвижимости. Акции его металлургических предприятий рухнули до самого низкого уровня. По разным оценкам, он потерял от трех до трех с половиной миллиардов долларов. Хотя не только он один. Они все потеряли.

– Ты уверен, что Тарханов будет представлять интересы Деменштейна?

– Почти на сто процентов. Тарханов откровенно сказал, что должен представлять интересы клиента, который поручил ему найти тебя и переговорить с тобой.

– Что ты ему сказал?

– Как всегда. Ты никогда не даешь согласие, пока не узнаешь, в чем суть просьбы, с которой к тебе обращаются. Предупредил, что никакие незаконные операции или ничтожные сделки не рассматриваются в принципе. Ничего противозаконного. Тарханов на все согласился.

– Когда назначена встреча?

– Завтра. В три часа дня в ресторане «Принцесса Турандот».

– Это на Тверском бульваре, рядом с «Пушкиным»?

– Да, именно там. Днем, как правило, бывает очень немного людей. Нейтральная территория. Причем столик будет выбирать сам Тарханов.

– И, конечно, поменяет его в последний момент, чтобы исключить возможность прослушивания, – улыбнулся Дронго. – Что еще ты узнал об этом миллиардере?

– Он женат вторым браком. От первого есть дочь и сын, оба учатся в Лондоне. Первая супруга живет там же. Вторая жена на шестнадцать лет моложе его. Работала шеф-редактором на телевидении. Красивая женщина. Сейчас ведет самостоятельные проекты. Говорят, что ее активно пробивают на должность заместителя генерального директора канала.

– Откуда знаешь, что она красивая? Тоже на сайте?

– Они с супругой отдыхали на Корсике в прошлом году. Зафрахтовали яхту. Там есть снимки.

– Не понимаю, – пожал плечами Дронго. – Все открывают свои сайты, размещают там сведения о своей личной жизни, дают свои семейные фотографии, полную информацию. Я еще представляю, когда это делают молодые девочки или парни, чтобы познакомиться и переписываться. Но взрослые, вполне состоявшиеся господа… Возможно, люди еще более одиноки, чем нам кажется. Каждый из них предпринимает какую-то тщетную попытку узнать нового человека, попытаться обрести единомышленника, найти друга. Или вообще познакомить людей со своей жизнью. Наверно, внутреннее одиночество гнетет каждого из нас, живущего в этой цивилизации.

– Это такой виртуальный способ общения, который охватил весь мир, – сказал Эдгар, глядя перед собой, – может, мы чересчур закрытые люди и у нас слишком много забот, чтобы понимать подобных людей. Или прежняя жизнь наложила на нас свой неизгладимый отпечаток, и мы никому не доверяем. Иногда даже самим себе.

– Кто-то мне говорил, что я становлюсь пессимистом. Кажется, это ты советовал мне проще и веселее смотреть на жизнь, – напомнил Дронго. – Что-то случилось?

– Пока нет, слава богу. У дочери неприятности с ее парнем. Он оказался… в общем, он повел себя недостаточно умно. Она переживает. Я тоже…

– Кажется, у Лопе де Вега была фраза: «О боже, что за наказание – быть взрослой дочери отцом». Через этот период все проходят. Надеюсь, у меня он будет не столь мучительным.

– Твоя живет с матерью, – напомнил Эдгар, – а у моей – я и за мать, и за отца.

– Сложно, – согласился Дронго. – Что еще узнал о Льве Давидовиче?

– Имеет два высших образования. Инженер-металлург и экономист. Владеет тремя языками. Русский, немецкий, английский. Любит экзотические путешествия. По отзывам сотрудников и по тем материалам, которые удалось найти, – он человек достаточно требовательный, умелый, жесткий, даже жестокий, если понадобится, не сентиментальный.

– Интересный портрет типичного бизнесмена наших дней. Еще добавь туда качества, которые у него должны обязательно быть. Хваткий, деловой, способный пользоваться моментом, умеющий все просчитывать, не знающий пощады, умеющий рисковать. Без набора этих качеств стать крупным бизнесменом почти невозможно. Добренький или мягкий миллиардер таковым просто не станет, он разорится на стадии миллионера.

– Возможно, ты прав, – кивнул Эдгар, – и, судя по всему, именно ему мы и понадобились.

– За нами следят, – сообщил водитель, глядя в зеркало заднего обзора, – я уже дважды пытался оторваться, не получается. У них два автомобиля. Внедорожник «БМВ» и темная «Ауди».

– Как растет благосостояние сотрудников спецслужб, – удовлетворенно заметил Дронго. – Неужели за нами послали сотрудников на таких дорогих машинах?

– Ты прав, – понял его с полуслова Вейдеманис, – это, конечно, не сотрудники спецслужб. Возможно, конкуренты Деменштейна или его враги.

– Мы еще не начали никакого дела, а они уже следят за нами, – не поверил Дронго, – нет, не может быть. Тогда Льву Давидовичу нужно будет основательно почистить свое окружение. Сделаем так. Через три квартала будет небольшой переулок. Сворачиваем туда. Направо. И потом снова направо. У нас будет несколько секунд, даже если мы не оторвемся, пока они разберутся. Мы с тобой, Эдгар, быстро падаем из салона и остаемся в подъезде. Там он проходной. А наша машина уедет. Посмотрим, кто поедет за ним. Нужно все проверить и не вести их ко мне домой.

– Вспомним молодость, – улыбнулся Вейдеманис, – ладно, попытаемся. Так будет даже интереснее.

– А ты поезди по городу, – посоветовал Дронго водителю, – часика два или три пусть они за тобой гоняются. Потом можешь остановить машину. Только к ним не выходи. Могут разозлиться и проявить ненужную агрессию. Например, дать в морду. Мне будет обидно, если ты не привезешь моего чемодана и появишься завтра на работе с подбитым глазом.

– Понимаю, – рассмеялся водитель.

Они так и сделали. Через три квартала машина резко свернула вправо, затем еще один поворот. Вейдеманис выскочил из машины, огибая ее сзади. Вместе с Дронго он вбежал в подъезд, успев закрыть двери. Здесь не было кодового замка. Машина поехала дальше. Буквально через несколько секунд появился внедорожник «БМВ», в котором находилось двое неизвестных. Сразу за этим автомобилем проследовала «Ауди», тоже с двумя незнакомцами. Обе машины с ревом пронеслись мимо.

– Представляю их выражение, когда они узнают, что гонялись за пустой машиной, – улыбнулся Дронго. – Пойдем пешком, Эдгар, здесь недалеко. Как раз спокойно и поговорим. Ведь нет гарантий, что в салоне моего автомобиля не установили подслушивающее устройство. В наше время все возможно.

Через тридцать минут они были уже дома. Водитель приехал через два с половиной часа, когда, поняв наконец, что их водят за нос, одна из машин не обогнала их автомобиль и сидевшие в ней люди громко не выругались, показывая на пустой салон. Затем обе машины преследования отстали и исчезли. Водитель рассказывал об этом приключении с удовольствием, заливаясь смехом. Он был относительно молодым человеком, ему было только тридцать пять. И все казалось в жизни таким смешным и не очень опасным.

– Ты напрасно так смеешься, – строго произнес Дронго, – значит, они не получили конкретного приказа. Это было достаточно опасно, поэтому я тебя предупредил, чтобы ты не подпускал их к себе близко. Они могли пойти даже на таран. Судя по всему, эти машины им не принадлежат. И они вполне могли разбить их о наш автомобиль. Никогда не забывай об этом. Меня беспокоит в данном случае не машина, она застрахована, а твоя жизнь. Надеюсь, что ты меня понял.

Он успел закрыть дверь за водителем, снова оставшись с Эдгаром, когда раздался телефонный звонок его городского аппарата. И сразу включился громкий автоответчик, сообщивший, что хозяина нет дома.

– Я знаю, что вы дома, – раздался незнакомый голос. – Может, возьмете трубку, чтобы мы могли поговорить?

 

Глава 2

Он не стал заставлять себя долго упрашивать и включил громкоговоритель, чтобы их разговор мог слышать Эдгар.

– Я вас слушаю.

– Мне сказали, что я могу называть вас господином Дронго?

– Меня обычно так называют.

– Прекрасно. Значит, так я и буду обращаться. Дело в том, что сегодня за вами следили мои люди. Они вели вас от самого аэропорта. Не подумайте ничего плохого, это было сделано для некоторой профилактики, если хотите.

– Простите, вы не представились.

– Я думал, что вы уже поняли, кто именно вам звонит. Меня зовут Лев Давидович Деменштейн. Мне сообщили, что вы согласились на встречу с моим адвокатом, и я полагал, что вы навели справки, прежде чем согласиться на это деловое свидание.

– Отчасти, – сдержанно произнес Дронго.

– Тогда моя задача облегчается. Адвокат должен был сообщить вам в общих чертах мои предложения. Но я решил, что необходимо заранее позаботиться о том, чтобы вас не перехватили, и организовал необходимое наблюдение. Вы очень корректно от них оторвались. Это было замечательно. Они так и не поняли, где именно вам удалось выпрыгнуть из машины. И, поверьте мне, там были не дилетанты.

– Мы обратили внимание, как они «вели нас», сменяя друг друга, – ответил Дронго, – и на всякий случай решили оторваться. Согласитесь, что это неприятно, когда вы возвращаетесь в Москву и вас сразу преследуют незнакомцы.

– Согласен. Вы, очевидно, включили телефон на громкоговоритель, и я слышу эхо от собственных предложений. Если даже вы записываете наш разговор, то напрасно это делаете. У меня к вам личное, конфиденциальное и, надеюсь, выгодное предложение, которое должно вас заинтересовать.

– Сказать его по телефону нельзя?

– Нет. Конечно, нельзя, иначе я бы уже сидел у вас дома. Давайте сделаем так. Завтра в три часа вы подъедете к условному месту, а там вас будет ждать не только мой адвокат, но и я сам. Вы увидите мой автомобиль и можете без опасений в него садиться. Безопасность я гарантирую, даже если мы не договоримся.

– Понятно. Но давайте сразу условимся, что играем честно. Никто за мной больше не ездит, и никто из ваших людей случайно не следит за моим домом. Договорились?

– Я делал это в интересах вашей собственной безопасности, если хотите.

– О своей безопасности я позабочусь сам. Значит, завтра в три на прежнем месте. До свидания.

Он выключил телефон и взглянул на Эдгара.

– Очень богатый человек, – негромко произнес Вейдеманис, – может позволить себе подобные причуды. Они сейчас все немного не в себе. Я забыл сказать тебе главное. У него еще долгов столько, что он вполне может окончательно разориться.

– Надеюсь, он не попросит нас красть документы у своих конкурентов или устраивать диверсию в банках-кредиторах, – пошутил Дронго.

– Он может попросить все, что угодно, – мрачно заметил Эдгар. – Все дело в черте, за которую ты не сможешь перейти. Я ведь тебя знаю. Даже если он предложит тебе миллион. Ты просто не тот человек, которого можно купить. Тебя нужно убедить, что ты сражаешься за правое дело, и тогда тебя трудно остановить. Но купить – невозможно. И он напрасно устраивает эти глупые трюки с наблюдателями, они тебя все равно не убедят.

– Завтра в три часа дня, – задумчиво произнес Дронго, – и посмотри все, что еще сможешь узнать. На сайте обычно выставляют самую выгодную для себя информацию. Но мне хотелось бы получить и другие сведения о нашем возможном завтрашнем собеседнике. Желательно негативного плана. Хотя некоторая информация о нем уже появилась, раз он использует подобных наблюдателей.

– Попытаемся что-нибудь найти, – кивнул Вейдеманис, – хотя ты понимаешь, что у таких обеспеченных людей всегда своя служба безопасности, состоящая из очень неплохих профессионалов.

На следующий день ровно в три часа к зданию ресторана подрулил черный «Роллс-Ройс». Вместе с ним на двух внедорожниках «БМВ» приехали сразу шестеро телохранителей. Дронго усмехнулся. Слишком много ненужной мишуры. Он увидел, как из автомобиля вышел человек лет пятидесяти. Полноватый, с развевающимися волосами, которые он явно подкрашивал, среднего роста. У мужчины, страдавшего одышкой, немного большие, выпученные глаза. Он вошел в ресторан, оглядываясь по сторонам. Дронго следил за происходящим из парка, ему было интересно, что станет дальше. Незнакомец был, очевидно, адвокатом Тархановым. Он вошел в ресторан без пяти минут три. Сразу следом за ним появились еще двое, очевидно, сотрудники службы безопасности Деменштейна.

Машины отъехали, чтобы не привлекать к себе внимания. В пять минут четвертого Дронго вошел в ресторан и поднялся на второй этаж, где в одном из кабинетов его ждал Тарханов. Адвокат был одет в серую тройку. Красно-серый галстук завязан американским косым узлом. Увидев Дронго, он радостно вскинул руки, словно приветствовал самого близкого знакомого.

– Добрый день, – весело сказал он, – как хорошо, что вы пришли.

– Мы будем говорить здесь? – уточнил Дронго.

– Нет, нет, конечно нет. Вы будете говорить с Львом Давидовичем в его машине. Она оборудована специальной аппаратурой, не позволяющей прослушивать разговоры в салоне автомобиля. Бронированный «Роллс-Ройс» был сделан на заказ в Великобритании еще в докризисные времена. Увы, сейчас такие «игрушки» уже многим не по карману. Садитесь. Они сделают круг и подъедут через двадцать минут. Если хотите, мы можем заказать легкую закуску.

– Не хочу, – ответил Дронго.

– Что-нибудь выпить? Я знаю, алкоголь вы почти не употребляете.

– Это всего лишь слухи. Хороший коньяк, хорошее вино, даже текила, я не отказываюсь. Просто сейчас не буду пить, ведь у меня должен состояться важный разговор.

– Да, конечно, я все понимаю. Тогда сок или минеральную воду.

– Без газа, – кивнул Дронго. – Насколько я понял, вы официально представляете интересы своего клиента в различного рода судебных разбирательствах.

– И не только там. Во всех гражданских спорах тоже. В последнее время возросли арбитражные дела. Кризис неплатежеспособности клиентов перекинулся на банки. А те, в свою очередь, не выдают вовремя денег на зарплату, на оплату оборудования, на предоплату сырья. Один общий мировой кризис. Никто не мог подобного предположить даже год назад. Тогда казалось, что нас ждет стабильность на десять или двадцать лет вперед. И вот такое новое потрясение. Люди только начали жить, только начали поднимать головы. И опять – бац, и все полетело прахом, – с огорчением произнес Тарханов.

– Насколько я знаю, самый сильный «бац» получили как раз очень обеспеченные люди, когда рухнул рынок акций, курс рубля и цены на энергоносители.

– Верно. Но от них зависела судьба десятков и сотен тысяч людей, если не миллионов. Разорение любого олигарха сказывается сразу на нескольких крупных предприятиях, иногда оборачивается увольнением сотен тысяч работающих. А это всегда живые люди со своими проблемами и семьями.

– Вы так говорите, словно собираетесь защищать этих людей, а не представляете интересы олигархов.

– Просто говорю вам факты. У меня зять лишился работы в результате падения акций на нефтяной бирже. Был вполне обеспеченный человек, даже очень обеспеченный. Московская квартира в новостройке, два автомобиля, личный водитель, строящаяся дача, дети в элитной школе. Все рухнуло, когда стоимость нефти полетела вниз. Со ста пятидесяти до сорока. Недостроенную дачу продали, от водителя отказались, дети пока учатся в школе за мой счет. Поэтому я знаю, как чувствуют себя люди, попавшие под эту «молотилку».

Официант принес две бутылки минеральной воды без газа. Разлил воду в высокие бокалы. Затем подал несколько легких салатов для закуски.

– Угощайтесь, – предложил адвокат, – здесь хороший ресторан. Вы уедете, а я еще немного посижу. У меня в четыре здесь встреча с другим человеком.

– Вы знаете, о чем со мной хочет переговорить Лев Давидович?

– Примерно догадываюсь, – ухмыльнулся адвокат. Он взял вилку и нож, положив себе на тарелку сразу несколько разновидностей салатов, стал с аппетитом есть.

– Не подскажете тему встречи?

– Пусть лучше он скажет вам об этом сам, – предложил Тарханов, набивая рот, – я думаю, что так будет правильно. Могу лишь рекомендовать согласиться на его предложения. Насколько я знаю, человек он достаточно щедрый и никогда не останавливается, если решил чего-то достигнуть. Во всяком случае, его трудно бывает переубедить. Вы знаете, он по гороскопу Лев, а это знак царей и фараонов, полководцев и героев. Знак Огня. Я, например, по гороскопу Рак, и меня это очень устраивает. Сексуальность, подвижность, толерантность, умение приспосабливаться. А огненные знаки, они ведь безумцы. И все Стрельцы такие. Я уже не говорю про Овнов. Они просто чокнутые. У меня друг Овен, так про него пишут, что он прошибает головой стенку. А кто вы по гороскопу?

– Как раз Овен, – улыбнулся Дронго.

– Извините, я даже не мог подумать. Мне казалось, что такой аналитик, как вы, должен быть либо Скорпионом, либо Девой, либо Козерогом. Таким размышляющим и все понимающим. Ну, на крайний случай Водолеем. Вы знаете, я начал увлекаться гороскопами, это так забавно. Но не думал, что вы Овен. Как странно, ведь это первый знак Зодиака. Знак необузданной силы, первобытных чувств и эмоций. Для вашей профессии очень странно. Хотя вы легче поймете друг друга с Львом Давидовичем. Кстати, уже прошло двадцать минут. Вы можете выйти из ресторана. Машины сейчас подъедут. А молодой человек, который сейчас появится рядом с нашим столиком, проводит вас к автомобилю Льва Давидовича.

– До свидания, – поднялся Дронго.

– Всего хорошего, – пожал ему руку на прощание адвокат, – надеюсь, что вы воспользуетесь моим советом и не откажетесь от делового предложения Деменштейна. До свидания.

В сопровождении молодого человека, которому было уже под тридцать, Дронго вышел на улицу как раз в тот момент, когда «Роллс-Ройс» затормозил перед зданием ресторана. Дверца салона открылась, и Дронго быстро уселся в машину, которая сразу тронулась с места.

– Добрый день, – сказал сидевший в салоне Лев Давидович, – очень рад вас видеть.

Он протянул руку. Узкая аристократическая ладонь. Дронго пожал холодные пальцы. Сидевшему мужчине было под пятьдесят. Немного вытянутое лицо, заметные залысины, умные, внимательные, требовательные глаза, спрятанные за стеклами очков. Прямой ровный нос, тонкие губы. Несколько выделялись уши. Они были непропорционально большими, словно специально растянутыми. Деменштейн был одет в костюм из тонкого сукна, который явно делали на заказ и шили в Лондоне. На ногах – обувь, также сделанная по индивидуальному заказу. Достаточно было на него взглянуть, чтобы понять – перед вами очень богатый человек.

– Вот вы какой, – негромко произнес Деменштейн, – самый знаменитый сыщик нашего времени. Говорят, что вы можете раскрыть любое преступление, найти любого отморозка.

– Это некоторое преувеличение, но при желании всегда можно вычислить преступника. Нужно лишь более добросовестно собирать улики и обращать внимание на любые, самые незначительные детали.

– И тогда каждый может стать Шерлоком Холмсом или Эркюлем Пуаро? – усмехнулся Лев Давидович.

– Думаю, что не каждый. Наверно, нужна особая наблюдательность, выдержка, терпение, умение анализировать факты.

– Вот видите, – кивнул Деменштейн, – так и в жизни. Чтобы стать очень богатым человеком, нужно много работать. Ничего в этой жизни не падает с неба. Необходимо обладать многими талантами, чтобы сделать деньги. Большие деньги. Нужно обладать еще большими талантами, чтобы потом их удержать. Это всегда нелегко.

– Насколько я понял, вы пригласили меня не для беседы о том, как сложно в наше время удержать свои деньги, – улыбнулся Дронго.

– Если подумать, то именно для этого я вас и пригласил, – неожиданно произнес Лев Давидович.

– Интересно. Не думал, что могу выступить в роли католического священника.

– Нет, – усмехнулся Деменштейн, – в любом случае вы не сможете отпустить мои грехи. Мусульманин, отпускающий грехи еврею, это, наверно, выглядело бы забавно. Хотя я полагаю, что мы оба с вами убежденные атеисты. Нельзя быть человеком вашей профессии и верить в Бога. Я уже не говорю о моей.

– Я скорее агностик, – заметил Дронго.

– Не волнуйтесь, – продолжал Лев Давидович, – я не собираюсь вам исповедоваться. Вы нужны мне совсем по другому поводу.

Он немного помолчал.

– Дело настолько личное, что я должен знать, согласитесь вы за него взяться или нам лучше об этом вообще не говорить.

– Мне трудно судить о том, чего я не знаю. Поэтому не могу дать никаких гарантий.

– Это меня и останавливает…

– Единственное, что я твердо могу вам обещать, – все сказанное останется между нами. Никто и никогда не узнает содержание этого разговора, если я решу отказаться и не браться за ваше дело. Мое честное слово может служить гарантией неразглашения нашей беседы.

– Мне этого вполне достаточно, – кивнул Лев Давидович. – Дело в том, что меня пытались шантажировать примерно три месяца назад. За последние десять или пятнадцать лет я привык, что мое богатство вызывает раздражение у большинства людей, привык к тому, что меня в большинстве своем они не только не любят, но и откровенно ненавидят. Очевидно, это крест всех богатых людей в России. Октябрь семнадцатого не был случайностью, это теперь очевидно для всех. И, конечно, не был результатом работы группы заговорщиков-большевиков, которые случайно пришли к власти, как теперь пишут об этом периоде наши горе-историки. Все не так. Коллективистский дух все еще сидит в большинстве людей, а неприятие богатых происходит на каком-то генетическом уровне. В любой деревне самого богатого человека всегда ненавидят, стараются сжечь его дом или перебить его скотину. И это при том, что он дает работу всем остальным…

Дронго молча слушал. Между ними и сидевшими на переднем сиденье водителем и помощником была глухая стена из пуленепробиваемого стекла. Их разговор могли слышать только они двое.

– Сначала мне показалось, что это обычная грубая форма вымогательства денег, – продолжал Лев Давидович, – но затем мне представили доказательства, и я понял, что все не так просто. Оказалось, что человек, который пытался меня шантажировать, был не обычным человеком с улицы…

Машина мягко повернула направо, как и оба автомобиля охраны, которые ехали впереди и позади них. Деменштейн неожиданно спросил:

– Простите, что я сразу не предложил вам выпить. Что-нибудь хотите? – Он поднял крышку бара, показывая бутылки.

– Я не сомневаюсь, что в салоне вашего автомобиля есть даже телевизор или могла появиться сауна, – заметил Дронго, – но будет лучше, если вы продолжите свой рассказ.

– Да, конечно. В общем, человек, который стоял за всем этим, – бывший следователь по особо важным делам Неверов. Ушел в отставку несколько лет назад. Был государственным советником третьего класса, то есть генералом прокуратуры. Как видно, зря времени не терял. Специализировался на экономических преступлениях. Был связан с некоторыми депутатами Государственной думы, через которых и организовывал депутатские запросы на определенных лиц, после чего машина прокуратуры начинала раскручиваться…

Он поправил очки.

– Если помните, то примерно так раскрутили дело Ходорковского. Сначала был организован депутатский запрос, затем началась проверка прокуратуры. Все это закончилось его осуждением и развалом компании. Одной из самых лучших в мире компаний, – добавил Деменштейн.

– Хотите сказать, что с вами пытались поступить по этой схеме?

– Не совсем. Когда с тобой пытается выяснить отношение государство, то здесь все понятно. Ходорковский был не просто очень богатым человеком. Он активно вмешивался в политику, охотно помогал оппозиции, газетам, журналам. В какой-то момент, очевидно, увлекся. А наша власть подобного не прощает. Все понимают, что никаких особых экономических преступлений он не совершал. Вернее, не так, он не совершал тех преступлений, которые нельзя было бы приписать целой группе «товарищей». Их имена есть в любом списке «Форбса». Начните с первого и до конца…

– Ваше имя там тоже есть?..

– Верно. Поэтому я и говорю. Найти «ангела» среди первой сотни практически невозможно. Ведь все понимают, что приватизация в начале девяностых была несправедливой, отчасти глупой и очень непродуманной. Но она была проведена, и все, кто успел, получили свою «долю пирога». Любой из нас нарушал законы, иначе просто не могло быть, часто законы не поспевали за ритмом жизни. Поэтому Ходорковский был всего лишь назидательным примером для остальных. Зарабатывайте свои деньги и не вмешивайтесь в политику. В общем, нужно играть по правилам, которые устанавливает государство. В противном случае вас просто раздавят, применив против вас всю машину государственной власти. Это понятные правила, и все сразу осознали, как не нужно поступать…

– Вы тоже?

– Одним из первых, – улыбнулся Лев Давидович, – зачем дергать «льва за усы», если можно пройти рядом. Все налоги мы, безусловно, платим, все договоренности с правительством выполняем. Любые выплаты на социальные нужды мы готовы платить, невзирая на кризис. В общем, мы люди понимающие. И если бы против меня начало свои действия государство, то у меня было бы по крайней мере три выхода. Первый – сразу сдаться, лечь под них, расслабиться и делать вид, что даже получаешь удовольствие. Второй – просто сбежать, как уже сделали Борис Березовский и Владимир Гусинский. И третий выход – попытаться «качать свои права». Но этот вариант самый бесперспективный, у тебя все равно все отнимут и еще посадят тебя «на дорожку», как в том известном анекдоте.

– Я слышал этот анекдот, – кивнул Дронго.

– Поэтому я сразу начал наводить справки. Петр Алексеевич Неверов, оказывается, занимался экономическими преступлениями, связанными с таможней и налоговыми органами, еще в середине девяностых. Очевидно, накопал большой материал. Некоторые справки потом легли в основу обвинений, которые были предъявлены моим сотрудникам. Но тогда было решено нас не трогать. В девяносто шестом мы все охотно давали деньги под Ельцина. Все понимали, чем нам грозит возвращение коммунистов. В девяносто восьмом все пытались спастись от дефолта. А через полтора года мы все охотно поддерживали нового кандидата в Президенты в его борьбе с Примаковым. Все тогда тоже понимали, что возможный приход команды Примакова грозит нам не меньшими неприятностями. Правда, история над нами зло посмеялась. Оказалось, что избранный Президент всего лишь терпел наследие Ельцина, да и то не очень долго. Первый срок он еще пытался маскироваться. Во время второго срока – уже убрал Касьянова и Волошина и начал борьбу с олигархами. Успешную борьбу, нужно отметить. Всех посадили на свое место. Недовольные сбежали или попали в тюрьму. Все остальные сделали вид, что очень довольны. А Неверов, как толковый специалист, в это время собирал бумажки, в том числе и на меня. Когда дело Ходорковского приняло такой оборот, он как раз оформлял себе пенсию. Умный человек, просчитал все правильно. Выйдя на пенсию, он имел досье на меня и мою компанию. Теперь можно было работать на себя, а не на государство. Что он и сделал. Нашел посредника и решил меня шантажировать…

Деменштейн вытащил бутылку воды и налил себе в бокал. Залпом выпил.

– Когда мне позвонили в первый раз, я просто не стал разговаривать. Решил, что это глупая попытка меня достать. Потом пытались дозвониться еще раз. А затем прислали документы. На первый конверт я не среагировал. Пришел второй. Потом третий. Игнорировать их я уже не мог. Скажу прямо, там были факты, о которых никто не знал. Или почти никто не знал. И обнародование их сделало бы меня не просто провинившимся «мальчиком для битья». Они неопровержимо свидетельствуют, что я занимался незаконной приватизацией, неправильно оформлял акции, захватил два металлургических комбината и уклонялся от выплаты налогов. Просто идеальный кандидат для публичной порки. Как раз сейчас, когда экономический кризис вступил в свою решающую стадию. Говорят, что мы уже почти на дне. Значит, найти такого мерзавца, который обманывал людей и наживал миллиарды, будет просто подарком для нашей власти. Ведь все равно нужно показать пальцем на кого-то из виноватых, а когда появится такой материал, то меня никто не станет защищать. Ни один из моих друзей, разве что Тарханов, да и тот за большие деньги.

Он невесело усмехнулся.

– За попыткой шантажа стоял Неверов? – уточнил Дронго.

– Да. Именно он. Решил сделать себе состояние после того, как вышел на пенсию. Держал материалы на меня и мою компанию в качестве своеобразной страховки. Ведь понимал, что они ему могут понадобиться.

– Рассказывайте дальше, – предложил Дронго.

– Затем все было достаточно банально. Получив третий конверт, я понял, что нужно реагировать. Согласился на встречу. Приехал какой-то молодой человек неопределенной наружности. Сказал, что хотят пять миллионов долларов. Можете себе представить? Пять миллионов долларов наличными. Я сказал – могу выплатить такую сумму по частям, но должен получить гарантии, что мне передадут все оригиналы документов. На это они согласились. Так мы и расстались.

– Не верю, – сказал Дронго, – судя по тому, как вчера меня преследовали ваши сотрудники, на вас работают серьезные люди. И вы не сделали попытки выяснить, кто это был?

– Правильно не верите. Конечно, сделал. У меня очень солидная служба безопасности. Иначе нельзя. В девяностые даже попасть на наши комбинаты было сложно – сразу начинали стрелять. Шла борьба за передел собственности. Мои люди вычислили этого молодого парня. Оказалось, что он племянник Неверова, сын его двоюродной сестры. Ефим Востряков. Через него мои сотрудники вышли на Неверова. Уже через два дня я знал, кто за этим стоит. И тогда я сделал не совсем верный шаг. Разрешил моей службе безопасности устроить обыски в квартирах Неверова, Вострякова, у его матери и даже у дочери Неверова. Все квартиры были проверены в один день. Специальная группа выехала даже на дачу Неверовых. Там все перерыли и перекопали. Искали даже с помощью самой совершенной техники, указывающей на наличие в стенах домов любого тайника, на спрятанные под землей ценности или документы. Но ничего не нашли. Абсолютно никаких материалов. А вечером позвонил Востряков и сказал, что сумма выросла до десяти миллионов из-за моих неправильных действий. Я согласился. Когда передавали первый миллион, Вострякова, конечно, задержали. Потом долго пытались выяснить, где именно скрывается Неверов.

Парень упрямо твердил, что ничего не знает и Петр Алексеевич должен сам ему перезвонить. Не буду скрывать, мы вели себя очень жестко по отношению к этому Вострякову. Дело ведь даже не в деньгах. На кону была моя репутация и даже моя свобода. Но Неверов исчез. Просто растворился. Возможно, он испугался, но мои сотрудники не верят в такую возможность. И я не очень верю в трусливость бывшего следователя по особо важным делам. Мы долго держали засаду, но ни домой, ни к своей дочери он не приходил. Просто исчез. Где мы только его не искали! Насколько мне известно, его дочь и семья тоже волнуются по поводу исчезновения Неверова. Но его нигде нет. И вот уже почти полтора месяца он не дает о себе знать, не пытается выйти на связь или каким-то образом проявить себя. Его два телефона выключены, этого человека нигде нет. Такое ощущение, что он просто исчез. Растворился.

Лев Давидович замолчал. Теперь он смотрел на Дронго, терпеливо ожидая его реакции.

– Сколько лет он проработал в органах прокуратуры? – неожиданно спросил Дронго.

– Больше тридцати. Начинал еще курьером в суде, потом получил высшее образование, работал следователем, прокурором, даже был заместителем прокурора Брянской области. В последние восемь лет работал следователем по особо важным делам. Как видите, я знаю его биографию почти наизусть.

– Супруги у него нет?

– Вдовец. Дочь разведена. У нее двое сыновей-подростков, обоим по тринадцать лет. Близнецы. Мы проверяли все их телефоны. И дочери, и мальчиков. Но Неверов им не звонил и не появлялся. Судя по их реакции, они очень переживают, особенно дочь.

– Что стало с Востряковым?

– Он недавно выписался из больницы, – сказал, чуть помолчав, Лев Давидович, – как видите, я ничего не скрываю. С парнем обошлись сурово, но он этого заслужил. Я оплатил его лечение в больнице и даже выплатил ему некоторую «страховку». Пятьдесят тысяч долларов, хотя это и не в моих правилах. Кажется, Востряков остался более чем доволен. Разумеется, за ним тоже следят и все его телефоны проверяют. Насколько мне известно, он тоже пытается найти своего двоюродного дядю. И хотя пятьдесят тысяч я дал при условии, что он сразу сообщит мне, когда Неверов выйдет с ним на связь, но пока – только молчание.

– У него были близкие друзья, товарищи, коллеги? Я имею в виду Неверова?

– Мы все проверили. Дело в том, что службу безопасности в нашей компании возглавляет Матвей Суровцев. Может, вы о нем слышали. Полковник Суровцев из управления внутренних дел Воронежской области. Был уволен шесть лет назад, когда его сотрудники забили насмерть маньяка. Все газеты об этом написали. Сотрудникам дали условное наказание, полковника оправдали, но затем уволили из органов. И я взял его к себе начальником службы безопасности.

– Судя по тому, как Востряков попал в больницу, Суровцев применяет подобные методы и на новой работе.

– Нельзя в белых перчатках вести подобные дела. Насколько я знаю, вы один из лучших экспертов по проблемам преступности, если не самый лучший. Вы должны быть осведомлены лучше меня, что во время подобного противостояния могут быть нарушения и с той, и с другой стороны.

– У вас достаточно гибкие представления о законе, – строго заметил Дронго, – вам так не кажется?

– Возможно, – согласился Деменштейн, – но я пригласил вас на встречу не для того, чтобы обсуждать мои моральные принципы. Я наводил справки, и мне рекомендовали обратиться именно к вам как к лучшему эксперту в этой области. Мне нужна ваша помощь.

– Чтобы найти Неверова, – понял Дронго, – а потом вы примените к нему методы, при помощи которых вы отправили Вострякова в больницу? Вам не сказали, что я эксперт по розыску преступников, а не специалист, с помощью которого совершаются преступления?

– Понятно. Значит, нам необходимо обсудить моральные стороны нашего соглашения. Давайте приступим, – живо произнес Лев Давидович. – Начнем с главного. Меня пытаются шантажировать, и я всего лишь защищаюсь. Ни Неверова, ни Вострякова я никогда не знал и не хотел знать. Затем дальше. Они требуют у меня денег, что само по себе аморально и противоречит любому закону. Наконец, Неверов исчезает, и я прошу найти человека, хотя бы для того, чтобы вернуть его дочери и внукам. Что в этом плохого?

– Насколько я сумел понять, вы меньше всего думаете о душевном состоянии его дочери. Просчитав все варианты, вы, как умный человек, понимаете, что Неверов не мог исчезнуть просто так. Его либо убрали, и тогда тот, кто сделал это, может повторить попытку шантажа уже на другом, более серьезном уровне. Либо он сам спрятался, чтобы попытаться снова достать вас, но уже помня о своей прежней неудаче. В любом случае вы обречены на повторную попытку шантажистов и не хотите ждать, пока она произойдет. Вы решили найти Неверова или тех, кто мог его убрать, хотя бы для того, чтобы выйти на документы? Я прав?

– Да, – кивнул Лев Давидович, – вы правы. Я не хочу и не могу допустить, чтобы эти документы были опубликованы. Вы не назвали еще третьего варианта событий, самого худшего. Если Неверов решил спрятаться и потом меня шантажировать, это не так страшно. Я либо с ним договорюсь, либо найду его. Если Неверова убрали, чтобы шантажировать меня по второму кругу, то последствия будут похожими. Я либо договорюсь, либо найду тех, кто это пытается делать. Но есть еще и третий вариант, господин Дронго. И он беспокоит меня больше всех остальных.

 

Глава 3

Дронго понимающе усмехнулся. Он, конечно, понял, о каком «третьем варианте» говорит собеседник. Этот вариант как раз был самым неприемлемым и самым неудобным для Льва Давидовича.

– Мои конкуренты, или просто соперники, – сказал Деменштейн, – это самый опасный случай. Ни пять, ни десять, ни сто миллионов их не остановят. Задача людей, о которых я думаю, будет не просто убрать меня как конкурента, а раздавить, уничтожить, развалить мою компанию, отправить меня в тюрьму, желательно лет на двадцать.

– И если они узнали о документах Неверова, то вы просто обречены, – безжалостно произнес Дронго.

– Вам как будто нравится это говорить, – посмотрел на него Лев Давидович, – но не скрою, этот вариант беспокоит меня более всех остальных. Как у всякого человека, уже достаточно давно занимающегося бизнесом, у меня есть враги. Но дело не в них. Ведь Неверов не стал бы прятаться столько времени. Он бы обязательно подал о себе весточку, какой-нибудь сигнал. Возможно, он выжидает, но почти полтора месяца – это более чем достаточный срок, чтобы прийти в себя и попытаться получить свои деньги. Или хотя бы успокоить свою дочь, которую он, безусловно, любил.

– «Любил», – повторил за ним Дронго, – вы сказали о нем в прошедшем времени. Значит, вы не верите, что он еще жив.

– Не знаю почему. Но у меня предчувствие. Которое меня никогда не обманывало. Боюсь, что Неверов уже разговаривает с ангелами и мы больше никогда о нем не услышим. Теперь остается самое важное – найти либо его документы, либо тех, кто эти документы украл. То есть убрали Неверова и украли документы. И с моральной, и с криминальной, и с любой точки зрения это противоправные деяния, за которые убийцы или похитители должны понести ответственность. Если вас волнует моральная сторона дела, то вы можете успокаивать себя именно этим обстоятельством. Теперь о практической стороне дела. Если вы достаточно быстро сумеете вычислить место нахождения Неверова или его документов, я плачу вам один миллион долларов. Это единица с шестью нулями. Вы меня слышите?

– Странно. Я почему-то думал, что миллион – это единица без нулей, – пошутил Дронго. – Мне кажется, что вы забыли об одном обстоятельстве, которое имеет исключительное значение в этом деле.

– О каком? – спросил Деменштейн.

– Когда Неверов с помощью своего племянника пытался вас шантажировать, то вы наверняка не говорили об этом ни своим конкурентам, ни своим соперникам, ни тем более своим врагам. И за Востряковым следили сотрудники вашей службы безопасности, которые затем проводили обыск в разных домах, где Неверов мог спрятать документы. Верно?

– Да, все правильно. Не могу понять, к чему вы клоните?

– О Неверове и его попытке шантажа не могли знать посторонние люди, – убежденно произнес Дронго, – ведь Неверов был не случайным мерзавцем, решившим вас шантажировать. Он много лет проработал в органах прокуратуры и хорошо знал, на какой шаг решился пойти. А раз так, то он наверняка ни с кем не советовался и никому не показывал документы, компрометирующие вас.

– Разумеется. Я об этом думал. Для чего вы все это говорите? – нетерпеливо спросил Лев Давидович.

– Неверов исчез сразу, как только вы взяли Вострякова. А это значит, что его могли убрать люди, которые были в курсе происходившего.

– Естественно. Я как раз об этом и говорил.

– В таком случае вывод будет неприятным. Его могли сдать или подставить только люди из вашего окружения, – безжалостно произнес Дронго, – и вы должны это отчетливо себе представлять.

Наступило молчание. Деменштейн долго молчал. Затем снова поднял бутылку воды и, не доставая бокала, выпил прямо из бутылки.

– Я об этом тоже думал, – признался он, – боюсь, что вы правы. В таком случае ваша задача найти возможного предателя в моей службе безопасности.

– На вашем месте я бы не стал настолько сужать круг поисков, – возразил Дронго. – Кто знал обо всем, связанном с Неверовым?

– Хотите откровенно? Никто. Все знал только один человек, и он сидит рядом с вами. Я до конца никому и никогда не доверяю. Но в курсе моих дел с Неверовым были несколько человек.

– Можете их назвать?

– Конечно. Прежде всего Суровцев. Его заместитель – Ашот Погосов. Он интересный человек, врач-психиатр по образованию. Затем мой помощник – Валерий Арсаев. Он из Дагестана, юрист. Как видите, у меня полный интернационал и работает много кавказцев. Ну и, наконец, мой секретарь – Регина Ковтун. Она принимает почту и проверяет все письма. Хотя я не рассказывал ей никакие подробности, но она могла догадываться. Итого четыре человека. Я тоже об этом думал, но не так категорично, как вы.

– Ваша супруга знала о случившемся?

– Нет. Я вообще не имею привычки посвящать близких в дела своего бизнеса. Конечно, ничего не знала и, надеюсь, даже не догадывалась.

– А остальные сотрудники службы безопасности?

– Суровцев обычно не посвящает их в свои планы. Он ведь много лет работал в уголовном розыске и привык давать каждому оперативнику свою конкретную задачу. Обо всем мог знать только его заместитель Погосов. Больше никто. Хотя в нашей службе безопасности работают больше сорока сотрудников.

– Ваш водитель и личный телохранитель, которые сейчас сидят впереди, не могли ни о чем догадываться?

– Нет. У меня две пары подобных исполнителей. Два водителя и два личных телохранителя, которые меня повсюду сопровождают. Но при них я тоже не веду никаких служебных разговоров. Это мой принцип, если хотите.

Дронго молчал, размышляя над услышанным.

– Вы можете мне помочь? – нетерпеливо спросил Деменштейн. – Только ответ мне нужен немедленно. Да или нет. Если «да», то я готов выплатить вам аванс немедленно. Любую сумму, которую вы назовете. А если «нет», то мы высадим вас там, где захотите. С категорическим условием навсегда забыть о нашем разговоре.

Дронго по-прежнему молчал.

– Мне рекомендовали вас как лучшего в этой области, – продолжал Лев Давидович, – а значит, у нас есть шанс. Пусть даже небольшой, но шанс. И самое главное, чтобы вас не смущать. Половину гонорара я готов заплатить, даже если у вас ничего не выйдет. Это за ваше потерянное время.

– Очевидно, вам не все рассказали обо мне, – спокойно парировал Дронго. – Если я получаю гонорар, то лишь за выполненную работу. В случае неудачи вы оплачиваете мне только накладные расходы. И никаких гонораров. Иначе это было бы нечестно, я просто рискую своей репутацией.

– Вы согласны?

– Я пока размышляю. И чем больше думаю над вашим делом, тем более странным оно мне кажется. Почему Неверов молчал столько лет? Почему ни разу о себе не напомнил за последние годы? И почему решился именно сейчас?

– Не знаю. Если бы я знал ответы на эти вопросы, то, возможно, остальные отпали бы сами собой.

– Хорошо, – кивнул Дронго, – я попытаюсь найти следы Неверова или хотя бы понять, куда могли исчезнуть ваши документы. Но с этого момента мне нужна будет полная и абсолютная свобода действий…

– Безусловно.

– Помощь и сотрудничество вашей службы безопасности.

– Считайте, что они полностью подчиняются вам.

– И ваша откровенность. Мне понадобится ваше доверие, Лев Давидович. Вам придется изменить своим прежним принципам и довериться не очень знакомому человеку.

– Возможно, это будет полезный эксперимент, – усмехнулся Деменштейн.

– И, наконец, самое главное. В результате моих действий все может сложиться не так, как вы хотите. И не так, как хочу я. Вы готовы к тому, что решение будете принимать не вы? Подумайте, прежде чем ответить на последний вопрос.

– Я не совсем понимаю, о чем вы говорите?

– Предположим, что Неверов жив и здоров. Я нахожу Петра Алексеевича, договариваюсь с ним о документах. Вы платите ему деньги. Или отказываетесь платить. Но в этом случае я вам его не сдам. Это будет противоречить моим убеждениям и принципам.

– Тогда для чего мне такой сыщик? – разозлился Лев Давидович. – Мне легче нанять сто частных экспертов и заплатить каждому по десять тысяч долларов. Они перевернут всю Москву и найдут хотя бы следы Неверова, не выставляя мне никаких условий…

– Скажите водителю, чтобы остановил машину, – попросил Дронго, – нам дальше не по пути.

– Подождите, – махнул рукой Деменштейн. – Почему вы сразу обижаетесь? Мне не нравится последний пункт, и я честно вам об этом говорю.

– А я достаточно откровенно вам заявляю, что всю свою жизнь занимался тем, что искал преступников. Искал и находил людей, преступивших закон во имя закона и, если хотите, собственных моральных принципов. Которые не должны противоречить моей работе. Ни сегодня, ни в будущем. И если я ищу человека только для того, чтобы ваши головорезы его зарезали или мучили, то давайте расстанемся на этой стадии разговора.

– А если этот человек собирается передать документы в прокуратуру и посадить меня в тюрьму, то это нормально? Если он меня шантажирует и вымогает деньги, это правильно? Если он готов ради наживы рискнуть своим добрым именем и разорить мою компанию, это с моральной точки зрения вас не коробит?

– Давайте договоримся так. Мы не будем больше говорить о морали. Если я соглашаюсь, то действую в соответствии со своими убеждениями, которые могут и наверняка расходятся с вашими. Вот и все принципы. Если согласны, будем продолжать разговор. Если нет, попросите водителя остановиться. И хотя мы отъехали достаточно далеко от центра, я полагаю, что сумею добраться до дома без вашей помощи.

– С вами трудно разговаривать, – желчно заметил Деменштейн, – вы ставите меня в нелегкое положение.

– Я всего лишь оговариваю рамки нашего возможного сотрудничества, – возразил Дронго, – и мне кажется, что ничего особенного я не требую.

– Это вам так кажется. Впрочем, это уже ненужный спор. Будем считать, что я согласился на все ваши условия. Что-нибудь еще?

– Нет. Но нам придется повторить нашу беседу. И вы подробно, не упуская никаких деталей, расскажете мне, как на вас вышли Неверов и Востряков, как они звонили, как присылали письма, где назначали встречи.

– Это как раз несложно. Значит, вы согласны?

– Определим нашу главную цель. Неверов?

– Нет. Он меня интересует меньше. Документы. Самая главная цель – это документы. Если вы сможете мне их вернуть, то все остальное меня просто не волнует.

– Документы, из которых следует, что вы совершили ряд антиобщественных деяний.

– Послушайте, вы не прокурор, а я не подсудимый. Вы частный эксперт, и я прошу вас найти эти документы. Вот и все. К чему лишние и явно ненужные уточнения? Я вам уже пояснял, что в девяностые годы нарушали законы все, кто пытался воспользоваться ситуацией. Все, безо всякого исключения. Одни грубо, другие более ловко, но нарушали все.

– Ваш премьер считает, что можно было не нарушать.

– Наш премьер… – усмехнулся Деменштейн. – Действительно, «премьер в России больше, чем премьер». Знаете, что я вам скажу. Если опытный прокурор начнет проверку деятельности Санкт-Петербургской мэрии в период правления Собчака, царство ему небесное, то там найдут столько нарушений, что можно будет предъявить сколько угодно обвинений и нынешнему премьеру, и даже… вы меня поняли.

– Вы еще и циник, – заметил Дронго.

– Это уже форма защиты. Что мне еще остается делать? Нигде и никогда в мире самая большая и самая богатая страна не подвергалась такой безжалостной и разбойничьей приватизации. Об этом говорю вам я, человек, который неслыханно разбогател именно в этот период. Кто смог, тот сделал состояние. Кто не смог… на каждого удачливого приходился десяток неудачников. Они в основном лежат на кладбищах. Почти никто не выжил. Бизнес был не просто жестокий, он был абсолютно криминальный и варварский. Если хотите, даже бандитский. За каждым крупным капиталом стояли свои банды, свои правоохранительные органы, свои чиновники, своя пресса, свои журналисты. Иначе было просто невозможно.

– Знаете, о чем я сейчас вспомнил? Один ваш коллега-миллиардер сказал, что всякий, кто не смог заработать в тот период миллиард, пусть идет в ж… – так изящно выразился. – А другой ваш коллега-миллиардер, человек гораздо более учтивый и воспитанный, сказал, что бог покровительствует богатым и знает, кому давать деньги, а кому нет. Вам не кажется, что сейчас вы немного уподобляетесь этим двоим?

– Нет, не кажется. Я нигде больше не повторю подобных слов. И если даже вы скажете, что я их говорил, то откажусь от них. Но здесь, в салоне своего автомобиля, один на один, я вам могу сказать. Мы все брали то, что лежало у нас под ногами. Все одинаково толкались, хватали, давили, бросали, брали. У нас примерно одинаковые судьбы и одинаковые биографии. Я знаю, что говорю. А если так, то никто из других лиц, попавших в первую сотню, не имеет права мне ничего говорить и тем более предъявлять мне какие-то претензии. Мы все одинаковые.

– Возможно, вы правы, – впервые согласился Дронго, – и если избавить Россию от первой тысячи лиц из списков «Форбса», то вполне вероятно, что в ней стало бы легче жить.

– А в других республиках все было иначе? – огрызнулся Лев Давидович. – В таком случае покажите мне богатых людей, которые сделали себе капиталы в белых перчатках. Мы еще пытались что-то придумать, забирая себе неработающие комбинаты. А наши миллионеры из южных республик? Они ведь делали капиталы, сидя в чиновничьих креслах и просто обирая свои народы. После девяносто первого везде картина была одинаковая. Где-то сохранилась сильная власть, и там разбогатели приближенные чиновники, где-то создалась видимость демократии, и там разбогатели более удачливые и ловкие дельцы. Такие, как я. По-моему, эти словесные баталии пора заканчивать. Давайте переходить к нашему конкретному делу.

– Давайте, – согласился Дронго, – итак, как они впервые на вас вышли?

– Позвонили ко мне в приемную. Там у меня сидят два секретаря. Регина и Замира. Регина считается, как бы поточнее сказать, главным секретарем…

– Личные вопросы можно задавать или на них есть табу?

– Хотите узнать, сплю ли я с ней? – сразу понял Деменштейн. – Да. И делаю это принципиально. Я считаю, что не могу полностью доверять женщине, если не знаю ее достаточно близко.

– Надеюсь, к мужчинам это не относится? И вы не станете требовать такой же близости от меня.

– Смешно, – хмыкнул Лев Давидович, – не волнуйтесь, вам ничего не грозит. Я убежденный гетеросексуал.

– У нее есть муж или друг?

– Вам не кажется, что это достаточно примитивный способ расследования? Простите меня, если я лезу не в свое дело. Но неужели вы думаете, что я сто раз не проверил все подходы, пока не обратился к вам?

– Убежден, что проверили. И тем не менее будьте любезны ответить на мой вопрос.

– У нее есть друг, с которым она встречается, – сдержанно ответил Деменштейн, – ей двадцать восемь, ему тридцать четыре. Он программист, работает на англичан. Говорят, что очень перспективный. Получает достаточно высокую зарплату. Несмотря на кризис, его не только не сократили, но и повысили в должности.

– Убедительно. Значит, первой на звонки отвечала Регина?

– Отвечает всегда Замира. Регина считается моим личным помощником. Но когда звонят и говорят, что беспокоят по личным вопросам, трубку берет Регина. Так было и в тот раз. Она взяла трубку и услышала предложение Вострякова о нашей встрече. Он сказал, что по личному вопросу. Не стал уточнять, по какому. Она ему в свою очередь пояснила, что у меня нет времени встречаться по личным вопросам. Иначе должен буду с утра до вечера заниматься проблемами своих сотрудников, которых у меня больше восьми тысяч человек.

– Сколько из них вы планируете сократить во время кризиса? – неожиданно спросил Дронго.

Деменштейн удивленно взглянул на собеседника.

– Вы начинаете меня озадачивать, – признался он. – Разве это имеет какое-нибудь отношение к нашей проблеме?

– Мы же сразу договорились, что я веду расследование так, как считаю нужным.

– Да, действительно. Согласно нашим планам, будут уволены около двух с половиной тысяч человек.

– Две с половиной тысячи семей, – сделал вывод Дронго, – такое количество недоброжелателей вы получите в ближайшие дни. Солидно.

– Я уверен, что никто из…

– Не нужно. Выводы я буду делать сам. Он снова перезвонил?

– Да. Сразу после первого письма. Регина мне об этом доложила. Я решил не придавать значения этим звонкам и письмам. В первом были только обозначены угрозы. Ничего конкретного. Все знают, что именно я стою во главе компании и, естественно, что был владельцем двух комбинатов, о которых говорилось в письме.

– Письмо сохранили?

– Нет. Уничтожил. Все три. Понимаю, что поспешил. Но у меня есть свои принципы. Зачем хранить письма, которые меня компрометируют, даже в самых надежных местах? В любом тайнике их можно найти. Самое надежное – это их уничтожить. Что я и сделал.

– Давайте дальше. Они прислали второе и третье письмо. Правильно?

– Верно. И тогда я понял, что имею дело не просто с шантажистами. После первого письма я еще на что-то надеялся. После второго сразу подключил нашу службу безопасности. Но все подробности не стал сообщать даже им. Письма читали только Регина и я. Остальным я пересказывал их содержимое.

– Что было дальше?

– Когда Востряков позвонил снова, мы уже были готовы и перехватили его телефонный звонок. На встречу он приехал один, пытался глупо маскироваться, надев парик и усы. Потом пытался так же глупо уйти от наших сотрудников, выскакивая из вагонов метро перед их закрытием. Как сказал Суровцев, это старый, бездарный трюк. Когда следит один человек, то иногда подобные затеи срабатывают. Когда следят пятеро или шестеро, это бесполезно. Они делятся, и половина все равно остается на перроне, ожидая, когда поезд тронется. В общем, они его довольно быстро вычислили, а потом вышли и на Неверова. Я сразу подумал, что такие материалы могут быть только у опытного профессионала. Либо у следователя, либо у прокурора, что, в общем, одно и то же. Когда мне рассказали о Неверове, я был доволен. Теперь я точно знал, кто именно пытался меня шантажировать.

– Почему сразу не захватили самого Неверова?

– Пытались вычислить, где документы. Хотя вы, наверно, правы. Нужно было сразу взять Неверова и заставить его говорить. Суровцев уверял меня, что при существующей фармакологии можно заставить любого человека дать показания.

– Почему тогда Востряков попал в больницу?

– Они ему просто не поверили. Он бормотал, что ничего не знает, а они не поверили… Иногда встречаются люди, которым удается проявить чудовищную силу воли и пытаться противостоять этим лекарствам. Один на тысячу. Но так бывает редко.

Дронго усмехнулся. Он знал об этой особенности. Попадаются люди с невероятной силой воли. Но есть и другие, на которых эти препараты действуют несколько иначе. Одним из таких «других» был и сам Дронго. Любой обезболивающий препарат действовал на него крайне неэффективно. Даже при работе обычного стоматолога требовались две или три ампулы обезболивающего. Врачей приводила в недоумение подобная невосприимчивость. Самое показательное, что такими же были его отец и дед. Нужно было вколоть лошадиную дозу снотворного, чтобы кто-то из них заснул, или сделать несколько уколов инъекции, чтобы не чувствовалось боли.

– И вы провели обыски? – уточнил Дронго.

– Да. Проверили все вокруг. Показывали фальшивые ордера на обыск и проверяли все квартиры и дачу. Ничего не нашли, хотя потрошили очень тщательно. Самого Неверова мы тоже не нашли. На следующий день позвонил Востряков и сказал, что цена выросла вдвое. Вот тут мы все и разозлились. Решено было брать обоих. Первым взяли Вострякова, когда он приехал за деньгами. Но Неверова нигде не нашли. Ждали телефонного звонка, но оба телефона Неверова были отключены. Кажется, я об этом вам уже говорил. Потом несколько дней пытались добиться от Вострякова правды, но так ничего и не узнали. Отвезли его в больницу в тяжелом состоянии. Он лежал там недели три или четыре. Я все оплатил, посылал ему фрукты, шоколад, заботился о его матери. Выдал ему пятьдесят тысяч на дальнейшее лечение…

– А лечение потребуется? – спросил Дронго.

– Да, – резко ответил Лев Давидович, – только не говорите, что мы поступили с ним жестоко. Он сам решил ввязаться в эти игры. Конечно, Суровцев и Погосов перебрали с этим лекарством. Не скрою, в том числе и по моему личному указанию. Теперь у него несколько заторможенная речь. Страдает головными болями, галлюцинациями, депрессией. Но зато живой и здоровый. И еще имеет пятьдесят тысяч долларов.

– Вы бы согласились пойти на такой эксперимент за пятьдесят тысяч?

– Я никого в жизни не шантажировал, – прошипел Деменштейн, – и пусть бога благодарит, что я человек достаточно разумный. Иначе его труп никогда бы не нашли.

– Хорошее слово «разумный». Мне оно в данном случае нравится.

– Ну вот видите, как чудно. Значит, мы можем договариваться.

– Суровцев с Погосовым возглавляют вашу службу безопасности. Понятно, что это их люди проверяли квартиры, дачу и захватывали Вострякова. А какое отношение имеет к этим событиям ваш помощник Валерий Арсаев?

– Он тоже был в курсе всех событий. Валера юрист по профессии и работает у меня уже восемь лет. Очень толковый специалист. Он как раз и наводил справки о Неверове среди его коллег. Кстати, они характеризовали Петра Алексеевича как человека исключительно трудолюбивого, умного, напористого и компетентного. Но самое примечательное, что ни один не сказал слово «порядочный». Вот как бывает в жизни.

– Если бы он был порядочным человеком, вы бы сейчас сидели вместе с Ходорковским где-нибудь в Сибири, – заметил Дронго.

– Да, правильно. Но если бы против меня возбудили уголовное дело, я бы знал, как себя вести. Там правила игры понятны. Нужно договариваться с высшими чиновниками. Сдаешь все, что они хотят взять, выполняешь полностью их условия, переводишь акции на тех людей, которых тебе укажут. И живешь спокойно. Дело закрывают, ты можешь оставаться на свободе. Любое уголовное дело против такого человека, как я, обязательно сразу перерастает в политический процесс, который должен быть невыгоден ни государству, ни мне самому. По большому счету, судебное дело против Ходорковского было невыгодно обеим сторонам. Государству и ему самому. Ему несколько раз давали возможность все бросить и уехать. Но там принцип пошел на принцип. Он решил идти до конца, а государство предпочло показать свой характер…

– Насколько я слышал, там шла речь о конкретных высших чиновниках.

– Я тоже об этом слышал. Разумеется, никому не нравится, когда в стране возникает новый центр власти. Говорили, что это была и личная обида. Не знаю. Возможно, и так. Но я бы не стал подобным узником. Я человек понимающий, лучше отдать половину, чем потерять все.

– Ваши деловые принципы мне понятны. Значит, вы считаете, что, кроме вас, только эти четверо могли быть в курсе происходивших событий?

– Да, только они. Я много об этом думал. Но только они четверо. Мне нужен человек, который сумеет проверить их надежность и убедить меня, что Неверов исчез без их помощи. Ну а если вы найдете документы, то мне больше ничего и не нужно. Хотя в качестве премиального бонуса все-таки хотелось бы знать, кто именно меня сдал.

– А кого вы подозреваете?

– Никого. Если бы подозревал, то давно бы уволил. Я бы не стал ждать, пока меня сдадут во второй раз. Но у меня нет даже намека на подозрение. Меньше других я знаю Погосова, лучше всех, конечно, Регину. Она несколько раз ездила со мной в зарубежные поездки.

– Ясно. Тогда начнем прямо с нее. Мне понадобится ваше участие. Чтобы вы предупредили всех четверых о моем участии в этом деле. Мне нужны их толковые и откровенные ответы.

– Само собой. Вот моя визитная карточка. На ней от руки написан и мой прямой телефон, – он протянул визитку.

– Мне нужны номера телефонов всех упомянутых вами лиц.

– Хорошо. – Деменштейн достал ручку и быстро написал на визитке еще три номера: Суровцева, Погосова и Арсаева. Четвертый номер, личного телефона Регины, он не стал писать.

– Если вам нужна будет Регина, вы всегда можете позвонить мне по прямому или в приемную. Она всегда на месте или рядом со мной, – пояснил Лев Давидович.

– Тогда решено, – кивнул Дронго, забирая визитную карточку. – Остановите машину прямо здесь. И сразу уезжайте.

– Почему здесь? Мы можем довезти вас до нужного места, – предложил Деменштейн.

– Ах, Лев Давидович, я ведь не даю советов, как управлять вашими металлургическими компаниями. Теперь представьте себе, что Неверов исчез в результате «третьего варианта». И сейчас за нашей кавалькадой следят, тем более это сделать нетрудно: ваши машины сразу привлекают внимание…

– В следующий раз приеду на «Запорожце», если найду, – обиделся Деменштейн.

– Не нужно таких крайностей. Но если за нами следят и увидят, как вы подвозите меня к дому, то сразу поймут, что мы договорились. Это будет сигнал, который может помешать мне работать. А если увидят, как я сейчас выхожу из вашего автомобиля, то это тоже будет сигнал о моем нежелании на вас работать. Если я отказываюсь, то машина останавливается и я выхожу прямо здесь. Так могли подумать вы, так наверняка решат и те, кто может за нами следить.

– Согласен, – улыбнулся Деменштейн, – мне нравится логика ваших рассуждений, господин эксперт. Кажется, я не ошибся, что решил довериться именно вам.

– Не будьте столь самоуверенны, – сказал на прощание Дронго.

– Подождите, мы еще не обговорили сумму аванса, – дотронулся до его руки Лев Давидович, передав водителю, чтобы остановил автомобиль.

– Я буду информировать вас о своих платежах в рамках этого дела, – сообщил Дронго, – аванс получают при обычной сделке купли-продажи, а я выполняю свою работу, за которую получаю гонорар. До свидания.

Он вышел из машины. Деменштейн остался один. Он посмотрел вслед ушедшему и еще раз улыбнулся. Может, у него действительно появился шанс узнать, куда пропали эти проклятые документы. И куда исчез сам Неверов.

 

Глава 4

Любое дело нужно начинать с осмысления точной цели и задач, ведущих к достижению ее. Понимая, насколько сложна будет проверка всех интересующих его данных спустя полтора месяца после внезапного исчезновения Неверова, Дронго решил начать с самого исчезнувшего. Нужно прежде всего постараться восстановить его психотип, понять, как бы действовал этот человек в той или иной ситуации. Для профессионала, проработавшего больше тридцати лет в прокуратуре, он действовал не очень продуманно, подставив своего двоюродного племянника и понимая, что рано или поздно могут выйти на него. Но даже после того, как провели обыски в квартирах и на даче, он не угомонился, а, наоборот, словно решив подразнить своего оппонента, объявил об увеличении цены в два раза. Профессионалы не ведут себя подобным образом. Он должен был понимать, что таким предложением окончательно разозлит Деменштейна и фактически подставит своего племянника. Тогда почему он так нелогично и непоследовательно себя вел? Самое поразительное, что Неверов исчез не до последнего свидания, а сразу после обысков. Значит, понял, что играет с огнем. Но тогда почему не отменил встречу своего племянника, фактически посылая его на верную гибель?

Сказав Льву Давидовичу, что начнет проверку с Регины, Дронго не соврал. Но прежде, чем встретиться с ней, он хотел узнать гораздо больше о самом Неверове. Поэтому решил обратиться за помощью к своему пожилому приятелю. Он позвонил Владимиру Владимировичу, с которым был знаком уже много лет. Старик всегда радовался его звонкам. Давно вышедший на пенсию, бывший сотрудник разведки, он хорошо знал возможности своего молодого друга, который в девяностых провел столько почти невероятных расследований.

– Что тебе нужно от старика? – ворчливо спросил Владимир Владимирович. Ему было уже за семьдесят, но он выглядел гораздо моложе своих лет, хотя и ходил, опираясь на палку.

– Мне нужны данные на одного моего знакомого, – признался Дронго, – и я хотел бы попросить у вас помощи.

– Вот так всегда. Вспоминаешь обо мне только тогда, когда у тебя есть какая-то просьба, – радостно заметил Владимир Владимирович. Ему было приятно, что он может чем-то помочь своему более молодому другу. – Кто это такой?

– Бывший следователь по особо важным делам Петр Алексеевич Неверов. Работал в Брянской области до того, как был переведен в Москву. Здесь получил звание государственного советника третьего класса и вышел на пенсию несколько лет назад. Полтора месяца назад неожиданно исчез. Никто не может его найти – ни дочь, ни родные, ни близкие. Я хотел бы навести о нем справки.

– Если он занимал такую ответственную должность и был генералом, то его должны помнить, – убежденно произнес Владимир Владимирович, – в этом не может быть никаких сомнений. Одно дело – искать неизвестного молодого человека, примет которого ты даже не знаешь, и совсем другое – навести справки про генерала, который работал на таком посту. Ладно, давай сделаем так. Увидимся завтра вечером, и я постараюсь тебе что-нибудь рассказать о Неверове. Договорились?

– Спасибо. Вы меня всегда выручали. Можно еще одну просьбу?

– Давай.

– Мне нужны даже не его биографические данные, а воспоминания о нем его близких друзей. Идеальный случай, если бы мы смогли найти кого-то из тех, с кем он работал.

– Это я понимаю.

– Может, кого-то из оставшихся друзей, – продолжил Дронго, – мне важно узнать, каким человеком в жизни он был. Не следователем, а именно человеком.

– Понятно. Тебе нужна информация из первых рук. Хочешь «засветить» старика. Ладно, что поделаешь. Буду искать тебе кого-нибудь из прокуратуры, там у меня раньше было полно знакомых. В общем, до завтра. Я тебя жду ближе к семи часам вечера.

– Еще одна просьба, – быстро сказал Дронго, – будьте осторожнее.

– В каком смысле?

– За исчезновением Неверова могут стоять определенные люди, которым вдруг да не понравится ваше любопытство.

– Хорошо, что предупредил. Учту. До свидания.

Дронго отключил телефон. Это был аппарат, взятый Эдгаром на чужое имя в Новгороде. Таких телефонов было несколько, и пользовались ими по мере необходимости, чтобы не дать возможности кому бы то ни было прослушать их разговор и выйти на собеседника.

На следующее утро Дронго позвонил в приемную Деменштейна. Ему сразу ответил приятный женский голос. Очевидно, это была Замира.

– Добрый день, – вежливо поздоровался Дронго, – извините, что я вас беспокою. Можно Регину к телефону?

– Конечно, – удивилась молодая женщина. В их офисе не было принято звонить по личным делам, тем более по городскому телефону. У Регины был свой мобильный. Но она переключила телефон на старшую.

– Я вас слушаю, – сказала Регина. У нее был низкий, прокуренный голос.

– Добрый день, – еще раз произнес Дронго, – вас должны были предупредить. Меня обычно называют Дронго.

– Да, я знаю, – несколько растерялась Регина.

– Я хотел бы с вами встретиться. Но не на службе. Где мы можем увидеться?

– До семи часов вечера я на работе.

– А в обеденный перерыв?

– У нас нет обеденных перерывов, – усмехнулась Регина, – в нашем офисе хорошая кухня. Мы все здесь питаемся.

– В таком случае я вынужден буду прийти к вам, – решил Дронго, – хотя мне этого пока очень не хочется. Может, вы сумеете убедить Льва Давидовича отпустить вас на один час. Скажем, с двух до трех.

– Конечно. Если это вам нужно.

– Попросите у него разрешения. И встретимся в кафе, через улицу. Идете до конца квартала и сворачиваете сразу направо. Потом еще раз направо. Там будет кафе, где я вас буду ждать.

– Знаю, – ответила Регина, – я здесь недалеко живу. Значит, до встречи. В два часа я постараюсь успеть.

Он посмотрел на часы. Затем позвонил по прямому телефону Суровцеву:

– Добрый день, Матвей Константинович.

– Здравствуйте, кто говорит?

– Меня обычно называют Дронго.

– Я слышал, – спокойно подтвердил Суровцев, – говорят, что вы лучший эксперт по проблемам преступности.

– Это только слухи. Мы можем увидеться?

– Конечно. Только не в нашем офисе. Я не хочу, чтобы о вас знали мои сотрудники. Вы меня понимаете?

– Где и когда?

– Назовите любое место.

– В таком случае сделаем так. У вас под офисом находится гараж вашей компании. Я буду ждать вас там на выходе из гаража. Как только выезжаете, сразу резко сверните налево в переулок. Там я сяду в вашу машину. Договорились?

– Вы знаете, какая у меня машина? – удивился Суровцев.

– Это нетрудно узнать, но будет лучше, если вы мне сами скажете.

– «Мерседес» «триста двадцатый». Стального цвета. Запишите номер…

– Я его лучше запомню, – усмехнулся Дронго, – значит, ровно в одиннадцать. До свидания.

Он снова отключил свой телефон. Это был уже другой номер. Его брали в Ростове. Таким образом, невозможно было вычислить, кто и когда звонил сотрудникам компании.

В половине одиннадцатого он был уже на нужном месте. Сначала прошел переулок из конца в конец, осматриваясь. Затем шагнул в один из подъездов, выбирая наиболее удобное место. Наконец вышел и снова продефилировал через весь переулок, проверяя, нет ли за ними наблюдения. Посторонних он не почувствовал. В его статусе и при его опыте не обязательно было увидеть наблюдателей, чтобы понять, ведется за ним наблюдение или нет.

В пять минут двенадцатого автомобиль Суровцева выехал из гаража и сразу свернул в переулок. Через минуту он был уже на месте. Дронго уселся в салон, на переднее сиденье, рядом с водителем. Суровцев был грузным, кряжистым, широкоплечим мужчиной лет пятидесяти. У него были перебитые уши борца и крупные руки. Выделялся мясистый нос, кустистые брови, тяжелый подбородок. Волосы у него пока не начали седеть и были темно-коричневого цвета.

– Вот вы какой, – сказал он, осматривая Дронго, – я думал, что вы немного другой.

– В каком смысле? – усмехнулся Дронго. – Более красивый или более молодой?

– Я не об этом. Люди вашей профессии такие хлипкие интеллектуалы, размышляющие и придумывающие. Как писатели или программисты. А у вас фигура и внешность человека из охраны Президента. С таким ростом и плечами люди обычно работают в охране. А среди интеллектуалов выделяются узкоплечие очкарики. Я думал, что вы такой.

– Вы тоже явно не подходите под трафарет, – заметил Дронго. – Судя по ушам, в молодости вы занимались борьбой…

– Вольной, – кивнул Суровцев, улыбаясь, – и даже был чемпионом Воронежской области.

– Ну, вот видите. Внешность бывает обманчивой. Хотя вам, наверно, ваше спортивное прошлое помогало в уголовном розыске.

– Всегда, – ответил Матвей Константинович, – и от своих ребят я тоже требовал, чтобы были на уровне.

– Значит, мы удовлетворили любопытство друг друга. А теперь давайте начнем наш разговор. Вы знаете, почему я захотел с вами встретиться? Судя по тому, что вы не задали мне ни одного вопроса, вы уже в курсе.

– Да, – ответил Суровцев, – это мой заместитель подсказал нам найти вас и попросить о помощи. Поэтому я не удивился. Лев Давидович рассказал мне вчера вечером, что уже виделся с вами и обо всем договорился.

– Вы с самого начала были в курсе всех этих событий?

– Я не читал писем, Лев Давидович мне их не давал. Но я знал, что его пытаются шантажировать. И мы сразу начали поиски этого типа. Востряков оказался таким шустрым дилетантом. Ничего не знает до конца, ничего не понимает, ничего не умеет. Мы его быстро взяли в оборот. Через него вышли на его двоюродного дядю. Такой мерзавец оказался, а ведь еще генерала успел получить. Но когда мы провели обыски, он сразу исчез. Я даже думал, что Востряков не приедет. Но он оказался смелым дураком. Ради первого миллиона поехал на встречу, не получив подтверждения от своего родственника. И сразу попал к нам. Это мы уже потом узнали от него.

– Что вы ему кололи?

– Лев Давидович рассказал, – понял Суровцев. – Ничего особенного. Вы же знаете, как это бывает. Сначала небольшую дозу «сыворотки правды». Но он молчал, испугавшись последствий. Потом мы вкатили ему по полной. Тут он сразу заговорил. Гораздо больше, чем нужно. Даже рассказал о своей соседке, в которую был влюблен с семи лет и с которой тайно встретился в четырнадцать. Хотя нас это совсем не волновало. Про Неверова он упрямо твердил, что ничего не знает и пришел на встречу самостоятельно. Тут, признаюсь, мы немного перегнули палку. Сначала всыпали ему, а потом вкололи еще две ампулы. Мы не могли поверить, что он такой идиот. Нам нужно было найти его дядю. Но он говорил правду. Более того, вколотые ампулы на него плохо подействовали. Мы его едва откачали. Оказывается, у него были проблемы с кровеносной системой. Откуда мы знали… Успели отвезти в больницу, там его откачали. Очухался в реанимации. Теперь говорит, немного заикаясь. Но в общем ничего, ему еще повезло, что успели в больницу. Еще бы немного, и всё… не успели бы его спасти.

– Он не сказал, где может находиться его дядя?

– Конечно, не сказал. Они договаривались о встрече сразу перед началом обысков. Как только наши команды одновременно выехали туда и перерыли все квартиры, Неверов исчез. Словно его никогда и не было. Я думаю, что он просто испугался. Понял, что пережал со своим шантажом и ничего не получит. Сбежал в какую-нибудь соседнюю страну, куда не нужна виза. В Баку или в Ташкент, куда угодно. И сейчас сидит там, выжидая момента, когда сможет вернуться.

– У вас есть основания для подобного утверждения?

– Нет. Никаких фактов нет. Но он исчез, а люди просто так не испаряются. Тем более генералы прокуратуры. Если бы он был наивный мальчик, я бы еще мог поверить, что он кому-то проговорился и другой дядя, более жестокий и жадный, решил устранить Неверова, чтобы завладеть его документами. Но Неверов был «важняк», следователь по особо важным. А это народ подготовленный.

– Поэтому вы считаете, что он сбежал?

– Уверен. Никаких других вариантов нет. Никого чужого он бы не стал посвящать в эту историю, просто невыгодно, пришлось бы делить миллионы. Даже связным он послал своего родственника, значит, никому не доверял. И никто чужой об этом знать не мог.

– Тогда куда он исчез?

– Черт его знает, – честно признался Суровцев, – мы пока ничего не можем найти. Думали, что он дочери и внукам хотя бы позвонит. Прослушиваем их телефоны и квартиру, даже к номерам ребят подключились, но пока ничего. Не звонит и не пытается с ними связаться. Стальной мужик, я бы не выдержал, хотя бы дочери позвонил, чтобы ее успокоить. Она ведь уже и в милицию заявление написала, и все морги обзвонила, все больницы. Самое смешное, что он исчез, а его машина осталась в гараже. Мы проверяли, «Волгу» никто не трогал.

– А если его убили?

– Кто и зачем? Чтобы завладеть его документами? Тогда почему этот неизвестный убийца никак о себе не заявляет? Я человек практичный, господин Дронго, и всю жизнь имел дело с бандитами, подонками и разного рода жульем. И точно знаю, что если убивают такого человека, как генерал Неверов, то должна быть определенная цель. А цель – получить документы и шантажировать Льва Давидовича, чтобы в конечном итоге выманить деньги. И ради этого убийца будет способен на все. Он прилетит, прибежит, приползет, но только не останется с документами. Зачем ему эти бесполезные бумажки, если Деменштейн готов заплатить за них миллионы? Всем остальным они просто не нужны. Ими можно утираться. Если не считать личных врагов Льва Давидовича. Но тогда мы бы сразу узнали о всплывших документах. Поэтому я точно верю, что Неверов жив и просто выжидает. Испугался, чудак, и ждет, пока пройдет немного времени, чтобы гарантированно выйти на нас и получить свои деньги.

– С вашими доводами трудно спорить, – сказал Дронго, – но прошло уже полтора месяца. Срок более чем достаточный, чтобы наконец предъявить эти документы.

– Здесь какая-то неувязка, – согласился Суровцев, – может, он от страха заболел. Или ногу сломал, когда убегал. И сейчас где-нибудь лежит, лечится. Все что угодно может быть. Я считал, что нужно подождать. Но Лев Давидович торопится. И я его понимаю. Лучше найти Неверова и документы до того, как они снова дадут о себе знать. Вот поэтому он и вышел на вас.

– Вы были у него на даче и в квартире. Там не оказалось других документов или каких-либо бумаг?

– Нет. Я об этом тоже подумал. Там были рисунки его внуков, письма дочери. Ничего особенного. Никаких служебных документов дома он не хранил, может, за исключением своих бывших удостоверений и наградных книжек. Ничего мы не нашли.

– Может, на даче он умудрился устроить тайник? – предположил Дронго.

– Мы отправили туда специальную аппаратуру. Проверяли не только на наличие металла, но и на предмет возможных пустот. Поливали всю землю вокруг. Вы знаете, это старый милицейский метод. Там, где вода всасывается быстрее, недавно копали. Но ничего не нашли, кроме трупа дохлой кошки и закопанной бутылки с посланием его внуков.

– У него большая квартира?

– Раньше была большая. Четырехкомнатная, в центре на Остоженке. Но потом он ее продал, чтобы помочь дочери. Она как раз разводилась, и муж оставлял ее в двух комнатах с обоими мальчиками. Неверов продал свою квартиру какому-то приезжему казаху. Купил ей трехкомнатную в новом доме, рядом со школой детей, а себе двухкомнатную на Хорошевском шоссе. И еще деньги остались, чтобы дочери внедорожник купить. Квартиры на Остоженке до кризиса стоили бешеные суммы. А квартиру дочери, которая ей осталась после развода, они сдавали и на эти средства тоже жили. В общем, он умел неплохо устраиваться. Практичный был человек, хозяйственный. И дача у него хорошая. Яблони ухоженные, крыжовник. Все как у людей.

– Он сам ухаживал за своим участком?

– Соседи говорили, что да. Мы ведь там под видом сотрудников милиции появлялись. Потом, когда настоящий участковый пришел, нам несколько дней понадобилось, чтобы все эти вопросы с его руководством утрясти. Они не понимали, почему мы искали Неверова до того, как дочь подала официальное заявление. Пришлось объяснять, что бывший генерал работал нашим внештатным консультантом. Валера нам очень помог, подсказал, как действовать. Это помощник Льва Давидовича, он тоже юрист по образованию.

– Давайте предположим, что ваша версия абсолютно точная. Неверов испугался и сбежал, чтобы потом вернуться. Но я хотел бы продолжить эту версию. Предположим, что кто-то из тех, кто знал о том, какими документами располагает Неверов, сумел выйти на бывшего генерала и отобрать эти документы. Такой вариант вы исключаете?

– Тогда почему этот тип не сообщает о себе?

– Все дело в том, что он готовит операцию, чтобы не оказаться в положении Неверова. Возможно, продумывает, каким образом ему получить деньги и остаться неизвестным, ведь этот человек может знать, как хорошо работает служба безопасности в компании Деменштейна.

Суровцев затормозил. Посмотрел на Дронго.

– Тогда этот кто-то из наших. Никто посторонний не мог знать о нашей работе. И о попытке Неверова шантажировать нашего хозяина.

– Если вы будете так тормозить, то сзади нас обязательно ударят, – сказал Дронго, – они уже сигналят. И уверяю вас, что вы будете виноваты. Поэтому следите за дорогой. Давайте спокойно рассуждать. Кто мог оказаться таким человеком?

– Вы меня подозреваете? – угрюмо уточнил Матвей Константинович. – Считаете, что я мог организовать похищение Неверова и выкрасть эти документы?

– Я этого не говорил.

– Но вы намекнули! – взорвался Суровцев. – Вот что я вам скажу. Я много лет провел в уголовном розыске, занимал определенные должности, дослужился до полковника. Никогда не был чистюлей и законником. Если нужно, мы нарушали закон, если понадобится, шли на все, чтобы остановить бандитов. Только сукой я никогда не был. Товарищей не сдавал, с подонками не пил водку, никого не предавал. Такие у меня принципы были всегда. Чужой крови на мне нет. Достаточно и той, которую я пролил.

– Напрасно вы так нервно реагируете на мои слова, – мягко заметил Дронго, – лично вас я не подозреваю. Но, кроме вас, было еще несколько человек, которые могли знать об этой операции с Неверовым.

– Никто больше не знал столько, – отрезал Матвей Константинович.

– И тем не менее есть еще по крайней мере четверо людей, которые знали обо всем.

– Четверо? – не поверил Суровцев. – Кто это такие?

– Ваш заместитель Погосов…

– Я с ним работаю уже три года! – снова заревел Суровцев.

– Только не останавливайте машину, – сказал Дронго. – Затем помощник вашего шефа Валерий Арсаев.

– Глупости. Он надежный и очень квалифицированный специалист. И предан своему шефу и его супруге.

– Наконец, Регина, которая первой получала все эти письма и которой позвонили шантажисты. Возможно, это случайность, а возможно, что нет.

– Мы все проверяли, она ни при чем. Мы даже ее друга проверяли…

– Вот видите. Список достаточно большой.

– А четвертый? Вы сказали, еще четверо, – напомнил Суровцев.

– Сам Лев Давидович, – спокойно пояснил Дронго, – ведь логичнее всего предположить, что он сумел выйти на Неверова, устранил его и забрал документы. А теперь, чтобы не вызывать ненужных подозрений у вас четверых, решил пригласить меня якобы для поисков Неверова. Чтобы сделать себе алиби. Такой вариант возможен?

На этот раз Суровцев не стал тормозить. Он осторожно съехал к обочине. Обхватил двумя руками руль и посмотрел на Дронго.

– Ваши фантазии могут… они очень опасные… – задумчиво произнес он. – Мне такое и в голову не могло прийти. Вы опасный человек, господин Дронго.

 

Глава 5

Расставшись с Матвеем Суровцевым, Дронго приехал в кафе, попутно проверяя, нет ли за ним наблюдения. Пока все было достаточно спокойно. Он не стал ждать в кафе, когда туда придет Регина. Вместо этого вошел в магазин, расположенный напротив, чтобы иметь возможность увидеть свою будущую собеседницу. Она появилась ровно за минуту до назначенной встречи. Сказывалась дисциплина хорошо вымуштрованного секретаря. Высокого роста, одетая в достаточно строгий серый костюм, длинная юбка-макси, серый пиджак, светлая блузка. В руках у нее была небольшая серебристая сумочка от «Prada» и обувь, подобранная в тон, такого же серебристого цвета, но скорее от «Salvatore Ferragamo». После выхода в свет известного голливудского фильма с Мерил Стрип в главной роли многие молодые женщины предпочитали именно эту марку сумочек.

Волосы у нее были собраны, макияж был достаточно незаметен. Внешне такая женщина производила впечатление идеального секретаря. Очень стильно и дорого одетая, ухоженная, породистая. Красивое запоминающееся, немного вытянутое лицо, миндалевидные зеленые глаза, идеальный нос, чувственные губы. Она вошла в кафе, оглядываясь по сторонам. Посмотрела на часы. И прошла к столику, попросив официанта принести ей зеленый чай. Интересно, что она выбрала почти идеальное место в углу, откуда можно было видеть всех входящих, оставаясь достаточно незаметным. Дронго подождал несколько минут. Никто больше не появился. Он вошел в кафе, направляясь прямо к Регине. Она глянула на него снизу вверх, оценила качество его костюма, галстука, успела увидеть обувь. «Эта женщина обладает целым рядом скрытых достоинств», – подумал Дронго.

– Добрый день, – она чуть приподнялась, протягивая руку. Он пожал ладонь, усаживаясь рядом с ней.

– Мне тоже зеленый чай, – попросил сразу подскочившего официанта.

– Вы тот самый Дронго? – спросила она с некоторым любопытством, глядя на него.

– Не знаю, что вы до сих пор слышали, но меня обычно так называют, – кивнул он.

– Говорят, что вы волшебник. Умеете находить любого преступника, как бы умно и ловко он ни маскировался.

– Это невозможно. Я всего лишь иногда пытаюсь нормально сделать свое дело.

– Не скромничайте. Мы столько про вас слышали, прежде чем решили идти на контакт. Лев Давидович попросил Тарханова все устроить, чтобы в любом случае договориться с вами.

– Я должен быть польщен таким вниманием. Но, собственно, именно поэтому я и встречаюсь здесь с вами.

– Мне все известно. Как только я сказала Льву Давидовичу, что иду на встречу с вами, он сразу разрешил мне уйти, даже ничего не спрашивая. Обычно он интересуется, куда и зачем я отлучаюсь. Но в данном случае, похоже, он заинтересован, чтобы вы добились успеха.

Официант принес заказанный Дронго чайник с зеленым чаем. Налил в небольшую чашечку и удалился.

– Что, по-вашему, означает слово «успех» в данном случае? – поинтересовался Дронго, пробуя чай.

– Найти Неверова, – пожала она плечами, – или его документы. Насколько я поняла, они очень важны для моего шефа.

– Вы знаете о Неверове?

– Конечно, знаю. Они ведь сначала вышли на меня. Через его племянника Вострякова. Такой слабый и тонкий голос. Я сразу поняла, что это не тот человек, с которым будет разговаривать мой шеф. Не того калибра.

– Вы по голосу определяете, с кем соединять вашего шефа или не стоит?

– Я не соединяю, – снисходительно улыбнулась Регина, – для этого есть другой секретарь. А я решаю вопросы более важные, в том числе определяю, с кем будет или не станет встречаться Лев Давидович.

– И вы сразу решили, что Востряков не достоин такой чести?

– Я тотчас поняла, что дело необычное. Представьте себе, что звонит с улицы человек, который требует срочной встречи с президентом огромной компании, у которой тысячи сотрудников и многомиллионный оборот. Как вы считаете, в какой стране мира президент такой компании дал бы согласие на встречу с первым позвонившим? К тому же говорившим невнятно, путано и довольно неубедительно.

– И вы ему отказали?

– Конечно. Потом пришло первое письмо. Я обязана читать всю приходящую почту, но не особенно поняла, что именно они хотели. Решила только, что именно он звонил и поэтому написал такое письмо. Я сразу отдала его шефу.

– Что было потом?

– Он был в плохом настроении весь день, я это видела. Явно нервничал. Переживал, но старался не показывать своего настроения. Он вообще не любит, когда кто-то чувствует его состояние. Считает, что это мешает бизнесу. Никаких личных чувств на работе, часто говорит он.

– После первого письма были и другие?

– Да. Второе и третье. Но после первого письма это ничтожество Востряков снова позвонил, попытался меня уговорить на личную встречу. Или хотя бы соединить с Львом Давидовичем. Я, разумеется, сразу отказала. Тогда пришли еще два письма. После второго шеф предупредил меня, чтобы я не читала эти письма, а сразу передавала их ему. Во втором были документы, копии акционерных договоров, какие-то банковские счета. Третье письмо, не читая, я передала ему.

– В третьем было то же самое.

– Да, – машинально кивнула она и вдруг испугалась: – Но я его не читала.

– Конечно. Но любопытство взяло верх, и вы его просмотрели.

– Нет. Я машинально сказала вам «да». Третье письмо я даже не смотрела. Только раскрыла пакет и сразу отнесла Льву Давидовичу.

– Понятно, понятно. Вы сказали «пакет». Письмо было большим?

– Да. Плотный пакет белого цвета. Такие продаются на почте. Насколько я знаю, Суровцев потом проверял, откуда могли приходить пакеты. Их можно купить на почте.

– А почему вы раскрыли пакет?

– У нас такой порядок. Запечатанные письма нельзя передавать президенту компании. Против этого возражает служба безопасности. Помните, был такой сумасшедший ученый-террорист, который рассылал всем белый порошок. Вот они опасаются нечто подобного. Сначала все письма проверяют на рентгеновском аппарате, чтобы не было взрывчатки или яда. И только затем передают в нашу канцелярию.

– У вас солидное учреждение. Прямо как на режимном предприятии. Раньше такие назывались «почтовыми ящиками».

– Может быть. Я не помню. Тогда мне было только десять лет.

– И вы не успели вступить даже в пионеры?

– Не успела. Но октябренком была. Ходила со значком Ленина-ребенка. Сейчас понимаю, что это было наивно, но тогда я так гордилась этим значком. А к тому моменту, когда меня должны были принимать в пионеры, Советский Союз рухнул.

– И третье письмо-пакет вы вскрыли, но не читали?

– Нет, – нервно ответила она, – и не нужно смотреть на меня таким недоверчивым взглядом. Я действительно его не читала, но там тоже были копии документов, это я успела увидеть.

– И вы отдали его своему патрону?

– Конечно. Он сразу приказал позвать всех троих к нему в кабинет. Как и после второго письма. Что я и сделала.

– Кого троих? Суровцева, Погосова и Арсаева?

– Да. Всех троих. – Она выпила свой уже остывший чай. Поставила чашку на столик. – Лев Давидович попросил меня быть с вами откровенной, поэтому я рассказываю вам обо всем с такими подробностями.

– Вы давно работаете у Деменштейна?

– Три с половиной года.

– И сразу главным секретарем?

– Нет, не сразу. Первые несколько месяцев я работала в канцелярии, затем перевели обычным секретарем. И только через полгода я стала, как вы выразились, «главным». Хотя у нас говорят иначе. Я личный секретарь, а Замира просто секретарь шефа. Вот и вся разница.

– Нравится?

– На личные вопросы я тоже должна отвечать? – удивилась Регина.

– Это не личный вопрос. Мне интересно, насколько комфортно вы чувствуете себя на вашей работе.

– Очень комфортно и хорошо, – сказала она, подчеркивая каждое слово. – Мне нравится моя работа и мой оклад, который платят за мою работу. Вас удовлетворяет такой ответ?

– Вполне. А какой оклад? Я просто не успел уточнить у Льва Давидовича.

Она назвала сумму. Очень большую. И не только по кризисным временам.

– В месяц или в год? – иронично уточнил он.

– В месяц, – гордо ответила Регина.

– Зарплата квалифицированного служащего за год. Очень серьезная зарплата. Кажется, я продешевил. Нужно было взять с вашего босса более солидный гонорар.

– А сколько он вам пообещал? – поинтересовалась она.

– Это я вам сказать не могу. Коммерческая тайна. Конкуренты поймают и убьют меня где-нибудь в подворотне от зависти. А Министерство налогов меня просто засудит.

Оба улыбнулись друг другу.

– У вас все получают такие зарплаты? – спросил Дронго.

– У нас богатая компания. Одна из самых больших в стране, – пояснила Регина.

– В таком случае сколько получает Замира, второй секретарь? – неожиданно уточнил Дронго.

Она замолчала. Лгать не имело смысла, говорить правду не хотелось.

– Меньше, – призналась она, – гораздо меньше.

– Сколько? – настаивал Дронго.

– Спросите сами у Льва Давидовича, – немного раздраженно ответила Регина.

– Это не ответ. Зачем его беспокоить, если вы знаете точный ответ? Если не ошибаюсь, он просил вас быть достаточно откровенной. Или нет?

– Она получает… – Регина назвала цифру, которая была меньше ее зарплаты примерно в два с половиной раза.

– Солидная разница, – заметил Дронго.

– Хватит, – попросила она, отодвигая от себя пустую чашку. – Если вы намекаете, что у нас с шефом какие-то особенные отношения, то не нужно мне этого говорить. Я просто хорошо делаю свое дело.

– Не сомневаюсь. Он давно женат?

– На эти вопросы я отвечать не обязана. Можете спрашивать у меня все что угодно о моей личной жизни и нашей работе. Но личная жизнь Льва Давидовича – это его личная жизнь, и вы можете спрашивать о ней только его самого.

– Согласен. Тогда поговорим именно о вас. Насколько я знаю, у вас есть друг?

– Кто вам сказал? Впрочем, какая разница. Да, есть. А почему он вас так интересует? И вообще, почему у вас такой болезненный интерес именно к моей личной жизни? Какое это имеет отношение к проходимцу Вострякову, к исчезнувшему Неверову, к его письмам?

– Откуда вы знаете, что Неверов исчез?

– Об этом все знают. Наши сотрудники говорят, что шантажист, который решился на подобную глупую акцию, сбежал за границу и теперь там прячется. А второго сделали идиотом, когда Погосов колол ему свою «сыворотку правды».

– Почему именно Погосов?

– Он же врач. Кто еще мог это делать? Он у нас психиатр и заместитель начальника службы безопасности в одном лице.

– Вернемся к вашему другу. Он знает о том, что происходит в данный момент в вашей компании?

– В общих чертах, может быть. Он обращает внимание, что я нервничаю. В последнее время с трудом сдерживаюсь, чтобы не закурить снова. А я ведь бросила сигареты примерно три года назад.

– По просьбе Деменштейна?

– Почему вы так решили? – снова вспыхнула она. – На что вы все время намекаете?

– Вы сами сказали, что первые полгода работали в канцелярии обычным секретарем. Значит, уже три года вы работаете на своей нынешней должности. И вот уже три года как бросили курить. Насколько я мог заметить, ваш шеф тоже не курит. Я просто сделал надлежащие выводы.

– Он никогда не курил, – кивнула она, – я тоже решила бросить. Это неправильно, когда секретарь дымит, а ее шеф некурящий. От меня разило за версту сигаретами. Представляю, как ему было неприятно.

– Это он вас попросил или вы сами решили бросить?

– Скорее намекнул. А я человек понимающий. Сразу решила, что брошу курить. И бросила, хотя сначала было очень сложно. Что только я не использовала. Жвачки всякие, таблетки, пластыри. Я ведь дымила с четырнадцати лет.

– В это время уже вступали в комсомол, – заметил Дронго. – Вашим воспитанием не занималась общественность?

– Не занималась, – улыбнулась Регина, – нас две девочки у мамы. Мы погодки. А отец ушел, когда мне было только тринадцать. Через год я начала курить, чтобы доказать самой себе, что мы можем выжить и без него. Хотя было очень трудно.

– Начало девяностых, – вспомнил Дронго, – эти слова вы сказали неправильно. Было не «очень трудно», а почти невозможно жить. Вот так станет правильнее.

– Верно, – согласилась она, – вот тогда я и начала курить. Знаете, что меня спасло? Мамина конституция тела. Она у нас волейболисткой была, кандидат в мастера спорта. У меня в нее и фигура, и внешность. Хотя она всегда говорила, что я больше на отца похожа. У него были такие же миндалевидные глаза. Наполовину был калмыком, значит, я на четверть калмычка.

– Прекрасно. Но мы все время уклоняемся от основной темы. Итак, ваш друг знает о том, что у вас происходит?

– Он не имеет к происходящим событиям никакого отношения, – твердо заявила Регина.

– Я об этом не спрашивал. Мне интересна его реакция на ваши возможные срывы. Как он реагирует?

– Тоже переживает, когда мы видимся. Хотя в последнее время это происходит не так часто. У всех кризис, всем приходится больше работать.

– Вы живете не вместе?

– Честное слово, я не понимаю, почему должна отвечать на такие вопросы. Да, мы живем не вместе. У меня отдельная двухкомнатная квартира в доме нашей компании.

– У вашей компании есть собственный дом?

– Значит, вы не все знаете, – улыбнулась Регина, довольная этим обстоятельством. – У нас два построенных дома. Чуть дальше Ленинского проспекта. Их заложили еще шесть лет назад, а закончили только в позапрошлом году. Там, говорят, были неприятности, когда сбежал кто-то из основных проектировщиков. Или застройщиков. Я точно не знаю. Но дома построили и успели сдать еще до кризиса.

– У Льва Давидовича там тоже есть квартира?

– Конечно. Последние два этажа. О его квартире писали в «Уикенде», может, вы читали. «Восемьсот метров над уровнем Москвы», кажется, так называлась эта заметка.

– И вы живете с ним в одном доме?

– Нет. В соседнем. Но он почти никогда не бывает в этой квартире. Они с супругой живут на Рублевке. У них там своя дача.

– Где еще могут жить люди подобного типа, – иронично заметил Дронго, – только на Рублевке.

– Можно подумать, вы живете в трущобах, – обиделась за своего шефа Регина.

– Нет. Я живу в хорошем и новом доме, где у меня большая квартира, – очень серьезно ответил Дронго, – и у меня есть квартиры в других городах. Но их все я купил на деньги, заработанные своим трудом. В отличие от большинства господ на Рублевке, которые ловко украли деньги у своих сограждан. Пользуясь моментом, обстоятельствами, выгодной ситуацией, беспечностью сограждан и покровительством вороватых чиновников. Поэтому есть большая разница.

– Вы опять на что-то намекаете? – дернулась Регина. – Ну скажите прямо, что именно вы хотите знать? Я ведь вижу, чувствую, вы все время ходите вокруг этого вопроса. Значит, вы заработали себе на квартиру, а я не заработала. Получила ее другим способом. Так скажите об этом сразу, зачем вы все время виляете?

– Я не виляю. Я просто не хотел вас об этом спрашивать. И вы напрасно так болезненно на все реагируете. Я не стал бы спрашивать вас о ваших отношениях с шефом, если бы вы все время к ним не возвращались. Меня больше интересовала реакция вашего друга. Но раз вы об этом сами заговорили… Вы встречались со своим шефом?

Она подвинула к себе чашку, налила холодный чай, посмотрела на Дронго и неожиданно усмехнулась.

– Он ведь наверняка сказал вам об этом, – произнесла она, глядя на чашку. – Лев Давидович не тот человек, который станет щадить чье-то самолюбие. Да, конечно, мы встречались. И не один раз…

 

Глава 6

Наступило молчание. В подобных случаях он просто терялся, не зная, как следует себя вести. Или как следует реагировать на подобные слова. Впрочем, это постепенно становилось нормой и уже никого особенно не удивляло. И не шокировало.

– Я почти уверена, что он вам сказал, – продолжала Регина, – поэтому вы все время задаете такие вопросы. И про моего друга, и про мою высокую зарплату. Просто стесняетесь спросить – спала ли я с ним. Конечно, спала. А вы думаете, что можно сделать карьеру в такой солидной компании, отличаясь своими особыми талантами? Как сказала одна наша сотрудница из канцелярии, которая пришла туда за год до меня и будет еще сидеть там много лет, «сукам везет, особенно если они умеют этим пользоваться». Вот такая у меня репутация.

– Скорее это репутация компании, – заметил Дронго.

– Компания тут ни при чем. И Лев Давидович не виноват. Мы сами всегда делаем свой выбор. Осознанно и целенаправленно, – убежденно произнесла Регина. – Подумайте сами, что произошло. Я устроилась на работу со своим заочным образованием, после того как работала продавщицей, кассиром, сотрудником отдела менеджмента в другой компании, сотрудником рекламного отдела, кем только я не работала. Везде приставали. Нагло, открыто, не стесняясь. Здесь сразу взяли на работу и сказали, чтобы я забыла про мини-юбки и обтягивающие платья. Чтобы не злоупотребляла макияжем, в солидных фирмах это не принято. Через четыре месяца я попалась на глаза Деменштейну. Если скажу, что случайно, вы, конечно, не поверите, но это было действительно случайно. Я ничего не придумывала специально. Да и невозможно было придумать, что он зайдет к нам в канцелярию. Я как раз выходила, и мы столкнулись.

Он на меня посмотрел, поздоровался и неожиданно спросил, как давно я работаю. А я молчала, не знала, что ему ответить. Потом меня несколько дней все ругали, называли дурой. И через неделю его секретарь ушла в декрет. Про отца можете спросить. Это был не Лев Давидович. Он принципиально против таких детей. Об этом он мне прямо говорил.

Конечно, я понимала, что ему понравилась. Но он ни разу не дал даже повода усомниться в своей порядочности. Пока однажды ему не позвонила какая-то дама. Она что-то от него требовала, и он просто положил трубку. А потом позвал меня и попросил никогда больше ее с ним не соединять. Он меняет номера своих мобильных довольно часто. И, конечно, он не аскет, об этом все знают. Вот тогда я и сказала, что с этой дурой я его больше не соединю. Он заинтересовался, спросил, почему я считаю ее дурой.

«Если она не ценит вашего хорошего отношения», – ответила я ему.

Еще через неделю он пригласил меня на ужин. Я охотно пошла. И с удовольствием провела с ним время. Нужно отдать ему должное, он ни разу за три года не настаивал на наших отношениях. Честное слово. Я понимаю, что вам рисуются разные апокалиптические картины, но я говорю правду. Даже иногда в зарубежных поездках он так устает, что забывает обо мне. И мы всегда спим в разных номерах. Поэтому меня так задевали ваши слова о зарплате. Я поступила в еще один университет и за это время выучила французский, которым он не владеет. Он хорошо знает английский и немецкий.

– Вы сказали, что все знают о его любвеобильности? Супруга входит в понятие «все»?

– Думаю, что да. Он ничего не скрывает. Просто он не тот человек, который считает, что нужно скрывать подобные вещи. Он по-настоящему интересный и привлекательный мужчина. И, конечно, нравится женщинам.

– Вы просто идеальный секретарь, – сказал Дронго, – даже сумели внушить себе, что любите своего шефа. И считается, что он вас так уважает.

– Совсем наоборот. Мне его часто бывает даже жалко, он так выматывается, особенно в последнее время. А люблю я своего друга, о котором вы спрашивали. Что касается Льва Давидовича, то он, по-моему, никого не уважает. Ни своих заместителей, ни своих помощников, ни своих близких. И меня не очень уважает. Однажды в моем присутствии один из его близких друзей сказал, что я очень красивая. Деменштейн холодно на него посмотрел и сказал: «Это тот случай, когда на товаре написано, что руками трогать нельзя. Можно только смотреть». Прямо в моем присутствии, представляете? Я, дура, потом полчаса проревела в туалете. Пока не поняла: он не хотел меня обидеть, просто таким образом дал понять своему другу, чтобы тот на меня не западал. И вам наверняка рассказал, что мы встречались. Он не станет прятаться. Я даже думаю, что его супруга знает в том числе и о наших отношениях. По-моему, это ее вполне устраивает.

– Почему?

– Она не любит летать самолетами на дальние расстояния. И он часто берет меня с собой в Америку на переговоры. И вообще, она достаточно умный и трезвый человек.

– Насколько я слышал, она намного моложе его.

– На шестнадцать лет. Ей только тридцать три. Вы наверняка видели ее по телевизору. Она вела телевизионную передачу. Потом возглавила молодежную редакцию. Ее фотографии часто публикуют в журналах и в газетах. Она до сих пор делает такую карьеру на телевидении, что все ей завидуют. Еще бы. С такими деньгами мужа у нее любые проекты получаются на «ура». У нее такое запоминающееся имя. Снежана Алтуфьева.

– Возможно. Я редко смотрю развлекательные передачи.

– Это ее второй муж. С первым она развелась десять лет назад, когда только приехала в Москву из Воркуты. Он был, кажется, тоже телевизионщиком, сейчас работает оператором на каком-то канале.

– Почему у них нет детей?

– Не знаю. Но, по-моему, оба не хотят детей. У Льва Давидовича уже взрослые дети, зачем ему сейчас эти пеленки и проблемы? А она не хочет рожать. У нее не было детей и от первого мужа. Не знаю почему. Может, не может, а может, не хочет. Я не узнавала.

– И вы считаете, что она знает о ваших отношениях?

– Думаю, что да. Вы не понимаете таких людей, как Лев Давидович. Он не такой, как мы все. Они другие. Вы представляете себе человека, который может позволить себе все? Абсолютно все, – почти восторженно сказала Регина. – Если хочет слона, то ему привезут слона, если захочет обниматься с бегемотом, то ему привезут бегемота. Или сам полетит туда и будет купаться в реке, которую он нашел на карте. И полетит туда на частном самолете. Когда у человека миллиард и больше, он уже находится в другом мире. Для нас с вами не совсем понятном. Они другие существа. У них другая среда обитания, отличная от нас с вами. Он может купить любую женщину. Весь мир у него в кармане.

– Я вижу, что слово «миллиард» действует на вас достаточно сильно.

– А на кого оно не действует? В этом мире все решают только деньги. Если у вас есть этот миллиард, то вы не просто умный и успешный человек. Вы самый умный, самый успешный. Тысяча женщин будут мечтать провести с вами хотя бы одну ночь, любой мужчина станет считать за честь пожать вам руку. Вы можете одеваться – как хотите, жить – как вам нравится, встречаться – с кем хочется. Вы уже не обычный человек…

– А потом приходит Неверов и начинает вас шантажировать, – попытался вернуть ее на землю Дронго.

– Они плохо закончили, – убежденно произнесла Регина. – Востряков просто чокнулся, а Неверов сбежал. Просто понял, что этот «орешек» ему не по зубам, и сбежал.

– Похоже, вы абсолютно счастливый человек, что работаете в компании, которую возглавляет миллиардер.

– Это лучше, чем работать в продуктовой лавке, где вечно пахнущий чесноком вонючий кавказец пристает к тебе, пытаясь за копейки получить все сразу. Вы не считаете?

– Между прочим, я из Баку.

– Извините, я не хотела вас обидеть. От вас как раз хорошо пахнет. Какой у вас парфюм?

– Это неважно. Значит, разница большая и вы ее цените?

– Конечно, ценю. Мне подарили квартиру, вы уже давно поняли, что я ее не смогла бы купить. Я получаю зарплату, как федеральный министр, и даже больше. Увидела весь мир, провожу полеты в салонах первого класса, где рядом со мной бывают коронованные особы, актеры из Голливуда и известные политики. Я даже один раз летела с самой Викторией Бекхэм, можете себе представить? Из Лос-Анджелеса в Лондон. С самой Викторией. Она сидела в соседнем кресле, сняв с себя весь макияж. Я ее сразу узнала. Но так и не решилась взять у нее автограф. Потом себя долго за это ругала. Но в первом классе так не принято.

– Правильно сделали, что не взяли, – меланхолично заметил Дронго, – эта женщина однажды призналась, что за всю свою жизнь не прочла ни одной книги. И вы, человек с почти двумя высшими образованиями, делающий такую стремительную карьеру, выучивший французский язык, хотели взять автограф у подобной дамочки?

– Мир считает ее совершенством в стиле и в моде. Значит, нужно приспосабливаться, – возразила Регина.

– И в полном соответствии с этими принципами вы устраиваете свою жизнь?

– Пытаюсь, – улыбнулась она. – Не все получается, но я стараюсь.

– Погосов давно работает в компании?

– Пришел до меня. Кажется, несколько лет.

– Вы можете дать характеристику всем троим, кто был в курсе происходивших событий? Вы понимаете, о ком именно я говорю?

– Конечно, понимаю. Суровцев человек прямой, решительный, я бы даже сказала, злой. Он, по-моему, все никак не может смириться с тем, что его выперли из органов полковником. Наверняка хотел стать генералом. И бывает заметно, что ему не совсем нравится его нынешнее место работы. Нет, он, конечно, доволен. И своим положением, и своей зарплатой. Видели бы вы его новый «Мерседес», специально пригоняли из Германии.

– Я видел, – кивнул Дронго.

– Тогда тем более. Он стал обеспеченным и независимым, но все равно неудовлетворен. Ненавидит всех, кто сумел сделать карьеру в органах. Он, по-моему, все время настраивал Льва Давидовича против Неверова. Ведь тот успел получить звание генерала, а у Матвея Константиновича его не было.

– Интересно. Остальные двое?

– Погосов человек замкнутый. Он ведь психиатр, а они всегда немного чокнутые. Много не говорит, держится особняком. Такой симпатичный мужчина, но очень в себе. Я его даже побаиваюсь, такое ощущение, что он знает больше, чем говорит.

– Арсаев?

– Умница. Прекрасный товарищ. Всем помогает. Все его любят. Он незаменим в трудных ситуациях. Лев Давидович ему очень доверяет. И его супруга тоже. Валера моложе всех, ему около тридцати. Погосову уже под сорок, а Суровцев ровесник Льва Давидовича или даже немного старше его. Хотя иногда Валеру заносит в женском вопросе, такой латиноамериканский мачо, но это бывает со многими молодыми.

– Хороший секретарь всегда знает всех подчиненных своего шефа, – заметил Дронго, – вы прямо незаменимый отдел кадров.

– Они самые приближенные люди Деменштейна, – пояснила Регина.

– Немного странно. Не ваши вице-президенты, которых сразу четверо, а именно они.

– Вице-президенты – это в основном надутые индюки, – в сердцах заметила Регина, – богачи, которые хотят стать миллиардерами, но у которых не хватило для этого талантов и удачи. Поэтому они только миллионеры. Все четверо, конечно, завидуют Льву Давидовичу, и все четверо осторожно пытаются стать самостоятельными бизнесменами.

– Вы их не очень любите?

– Терпеть не могу. Каждый из них с огромным удовольствием съест Деменштейна, чтобы усесться на его место.

– А если исчезновение Неверова организовал кто-то из них?

– Никогда в жизни, – возмутилась Регина, – они все полные ничтожества. Без Льва Давидовича это пустые нули. Только он может управлять компанией и заниматься всеми делами. Я бываю на служебных совещаниях и вижу, как они «плавают» во всех вопросах. У них бы не хватило ни смелости, ни ума.

– Прекрасная характеристика. Но сам Лев Давидович считает, что это может быть кто-то из его конкурентов. Учитывая, что вы все так хорошо знаете, может, подскажете, кто именно мог до такой степени ненавидеть Деменштейна, чтобы подставить его, забрав документы у Неверова?

– Только Леонид Иосифович. Об этом все знают. Они ненавидят друг друга уже много лет.

– Тогда давайте заниматься моим просвещением до конца. Кто такой Леонид Иосифович?

– Вы не знаете Леонида Иосифовича? – всплеснула руками Регина. – Как же так! Я думала, что Лев Давидович позвал вас именно из-за него, чтобы вы смогли с ним договориться. Ведь если кто-то мог убить Неверова и забрать его документы, то это мог сделать только Леонид Иосифович Френкель. Вы знаете, он однофамилец известного композитора. Мне моя тетя, она учитель музыки, говорила, что Ян Френкель был не только потрясающим композитором, но и прекрасным человеком. Он сыграл в роли французского бармена в фильме «Корона Российской империи». Может, вы видели это кино?

– Не будем отвлекаться, – попросил Дронго, – у вас еще много пробелов в образовании. Нужно знать известного композитора не по его случайной эпизодической роли в кино, а по его великолепным песням. Поэтому не нужно рассказывать мне, кто такой Ян Френкель. Мне в жизни отчасти повезло, я однажды видел его даже в жизни. Он был выдающийся композитор. Давайте поговорим о втором Френкеле.

– Он враг номер один, – призналась Регина, – и все об этом знают. Помните историю с Уральским металлургическим комбинатом? Они тогда так схлестнулись. Никто не хотел уступать. Губернатор области был на стороне Леонида Иосифовича, зато федеральное руководство выступало за Льва Давидовича. И это было нечестно со стороны Френкеля, ведь он занимается добычей ископаемых, а не металлургией. Все знают, что Деменштейн потомственный металлург, про его отца до сих пор рассказывают легенды. А Френкель собирался все перекупить. И он бы обязательно так сделал, если бы из Москвы им не дали по рукам. Тогда об этом сообщали все газеты. «Московский комсомолец» даже написал, что война двух олигархов началась и теперь будет вестись до полного уничтожения.

– Даже до такой степени?

– Еще хуже. Френкель сумел переманить одного из наших финансистов. Начальника отдела. Тогда Лев Давидович сумел перекупить сразу двух главных специалистов Френкеля – его бухгалтера и кадровика. Кадровика потом нашли убитым, прокуратура возбудила уголовное дело, но виновных так и не нашли. Официально считалось, что это был случайный наезд машины. Но все понимали, что это было запланированное убийство. Только Леонид Иосифович мог устроить пакость с исчезновением Неверова, если бы каким-то образом узнал о существовании этих документов. Но он ничего не мог знать. И никто не знает, кроме нас четверых, не считая самого Льва Давидовича.

– А почему у них такая вражда? Только из-за комбината?

– Нет. В начале девяностых они были друзьями, даже вместе начинали. Но потом разошлись. Деменштейн сумел создать новые акционерные группы, получить комбинаты, запустить их в производство. А Френкель тогда пролетел мимо. В результате уже через несколько лет Лев Давидович был миллиардером, а Леонид Иосифович только миллионером, да и то не очень солидным. Вот этого Френкель не мог простить своему бывшему другу никогда. Когда люди такого масштаба ссорятся, то чаще всего из-за огромных денег.

– Спасибо, что сообщили. Теперь буду знать. Последний вопрос. Как вы считаете, мог Френкель перекупить кого-то из ваших…

– Никто не знал подробностей, – сразу перебила его Регина, – и поэтому он не мог никого перекупить. Сотрудники службы безопасности выполняли только те поручения, которые им приказывали. Никто не был в курсе.

– Кроме упомянутой троицы.

– Да. Но они исключаются…

– Почему исключаются? Вы ведь сами пропели только недавно осанну деньгам. Большим деньгам. А если Френкелю удалось подкупить кого-то из этой троицы, он бы не пожалел и нескольких миллионов, чтобы потом достать документы и разорить Деменштейна. Возможно, это было бы лучшее вложение капитала.

– Что вы такое говорите? – испугалась Регина. – Нет-нет. Такого не может быть. Я знаю всех троих. Нет. Никогда. И я бы не стала ничего передавать. Это очень опасно. Если Лев Давидович даже заподозрит кого-то, то он не остановится. Пойдет до конца. Вы понимаете, о чем я говорю? Он никогда не простит человека, который его предаст. Мне об этом даже страшно подумать.

Именно в этот момент зазвонил мобильный телефон Дронго. Регина вздрогнула, с опаской прислушиваясь, словно ожидая услышать самую худшую весть. Дронго достал аппарат. Звонил Эдгар Вейдеманис.

– Это мой друг, – успокоил он свою собеседницу, – не волнуйтесь. Я слушаю, – ответил он Эдгару.

– Где ты пропадаешь? – сразу спросил Вейдеманис. – Тебя разыскивает один человек, просит срочно тебя найти. Я звонил домой и водителю, но он не знает, где ты сейчас находишься. Ты можешь мне срочно перезвонить? Или хотя бы переговорить прямо сейчас?

– Я могу говорить, – сдержанно сказал Дронго, – поясни, что случилось.

– Ты нужен одному известному человеку. Он оставил свой номер телефона и срочно тебя ищет. Ты можешь ему позвонить. Он говорит, что это очень важно и ты с ним лично знаком.

– Давай номер. – Дронго выслушал номер телефона. Он легко запоминал все номера телефонов, никогда не пользуясь записными книжками в самих аппаратах. – Я запомнил, – сказал он негромко. – Кто этот человек?

– Леонид Иосифович Френкель, – услышал он в ответ, – позвони ему прямо сейчас.

Дронго опустил руку с телефоном и с изумлением посмотрел на сидевшую напротив Регину.

«Надеюсь, что она не услышала этой фамилии», – подумал он.

 

Глава 7

Попрощавшись с Региной, он вышел из кафе, оглядываясь по сторонам. Случайное совпадение или их разговор записывали и Леонид Иосифович решил, что настала пора вмешаться? Дронго прошел два квартала, прежде чем решил позвонить. Он достал другой телефон, поменял карточку и только тогда набрал номер, продиктованный ему Вейдеманисом.

– Здравствуйте, господин Дронго, – услышал он резкий голос. – Вы наверняка меня не помните. Мы познакомились с вами в Израиле, когда были в ресторане в селении Абу-Кош. Нас тогда познакомили.

Абу-Кош было арабским селением, в котором жили почти исключительно арабы – граждане Израиля. Само селение находилось недалеко от Иерусалима. За всю историю существования государства Израиль из этого селения не вышло ни одного террориста. В Абу-Кош находился известный арабский ресторан, куда любили приезжать гости из России.

– С кем я говорю? – спросил Дронго, уже заранее зная ответ.

– Это Френкель. Леонид Иосифович Френкель. Разве ваш помощник вам не передал? Я попросил моих друзей срочно найти вас, чтобы с вами переговорить.

– К чему такая срочность?

– У меня исключительно важное дело, и я хотел бы с вами немедленно встретиться.

– Прямо сейчас?

– А зачем откладывать? У меня к вам деловое предложение, которое должно вас заинтересовать.

– Почему вы в этом так убеждены?

– Мне кажется, что мы оба знаем ответ на этот вопрос, – рассмеялся Френкель, – давайте не будем лукавить. Когда мы можем встретиться?

– Когда вам удобно?

– Немедленно. И чем быстрее, тем лучше.

– Хорошо, – согласился Дронго, – тогда встречаемся с вами через час, – он продиктовал название ресторана, куда собирался отправиться. – Найдете?

– Найду, но давайте встретимся в другом месте.

– Почему?

– В половине московских элитных ресторанов установлены прослушки, а в другой половине столики стоят слишком близко, и нас тоже могут услышать.

– Вы напрасно в этом убеждены. Давайте поедем в «Шинок». Там много столиков, и мы сможем найти удобное место.

– Хорошо, – согласился Френкель.

Дронго отключил телефон, доставая карточку. Интересно, откуда конкуренты и заклятый «друг» Льва Давидовича мог выяснить о существовании Дронго? Или он уже знает, о чем именно просил Деменштейн? В таком случае вторая версия становится основной. Неверов никуда не сбежал. Его нашел и убрал кто-то из близких людей самого Льва Давидовича, чтобы затем воспользоваться этими документами. Если Френкель все знает, то это будет самым убедительным доказательством вины одного из этой четверки. Тогда остается только вычислить, кто именно сдал своего босса и помог завладеть документами Неверова. Нет, не получается. Если документы у Френкеля, то зачем нужна эта встреча? Или он собирается через Дронго сделать предложение своему конкуренту? Красивый ход. Но зачем? Какое предложение, если документы могут уничтожить самого конкурента? Потребует денег? Глупо. Возможно, он не миллиардер, но точно не нуждающийся человек. И ради нескольких миллионов не пойдет на такой риск. Тогда зачем нужна эта встреча? Или он собирается опередить розыски и не позволить вычислить своего человека в окружении Деменштейна? Тоже не годится. Зачем ему свой человек в этой компании, если, получив документы, он может легко ее уничтожить? Тогда остается только один вывод. Он знает о существовании документов, но пока до них не добрался. Возможно, он хочет опередить розыски и сам найти эти документы. В таком случае это единственно верное объяснение.

Ресторан «Шинок» считался одним из лучших ресторанов украинской кухни, и это была совсем не реклама. Сюда приезжали иностранцы, привозили известных гостей. Сделанный под украинскую хату, ресторан славился своими борщами, которые приводили посетителей в восторг. В это время дня там было меньше посетителей, чем обычно. Дронго сел за столик, попросив принести ему минеральной воды, когда в зал стремительно ворвался Френкель. Дронго его сразу узнал. Они действительно познакомились в Израиле. Там была большая группа гостей из Москвы, с которыми прилетел и Леонид Иосифович. Среднего роста, с непропорционально большой головой, глубоко посаженными глазами, он запоминался порывистыми движениями, жестикуляцией рук и подвижным выражением лица.

Его сопровождали сразу двое телохранителей, которые расположились в другом конце зала, стараясь не привлекать внимания остальных посетителей. Френкель пожал руку Дронго и уселся за столик напротив него.

– Что будете заказывать? – спросил подошедший официант.

– Принеси что-нибудь, – предложил Леонид Иосифович, – закуску на твое усмотрение.

– Выпить тоже? – уточнил официант.

– Как вы к этому относитесь? – уточнил Френкель. – Я полагаю, что у нас деловая встреча и мы можем ограничиться минеральной водой. Мне тоже принесите бутылку минеральной, – попросил он официанта.

– Итак, зачем я вам понадобился? – поинтересовался Дронго.

– Я думаю, что вы уже догадались, – усмехнулся Леонид Иосифович, – дело касается моего «заклятого» друга и бывшего компаньона – Льва Давидовича Деменштейна.

– Интересное начало. Почему я должен был догадаться?

– Если мы будем играть в кошки-мышки, то у нас ничего не получится, – нахмурился Френкель.

– Пока я не понимаю, кто из нас кошка, но мышкой в любом случае быть не хочу. Поэтому если вы приехали для серьезного разговора, то давайте начнем говорить без намеков. Говорите прямо и открытым текстом. Иначе у нас действительно разговор не получится.

– Хорошо, – кивнул Френкель, – может, так и к лучшему. Но вы должны дать мне слово, что ничего не расскажете Деменштейну. Хотя бы на правах нашего знакомства.

– Если вы скажете, что его собираются убить, и я не стану его предупреждать, то это будет преступление, – ответил Дронго, – именно поэтому я не могу давать вам слово, пока не скажете, о чем именно хотите со мной говорить.

– Я полагаю, что вы догадываетесь, – сказал Лев Давидович, – но если вам не совсем понятно…

– В любом случае я постараюсь сделать так, чтобы неприятные детали нашего разговора не узнал Лев Давидович. Иначе он просто потеряет ко мне доверие…

– Этого достаточно. В таком случае начну издалека. С истории нашего вопроса. Много лет назад мы были компаньонами в одном совместном деле. Торговали различными товарами, вернее, перепродавали. Начинали как все, кто тогда думал, что торговец мягких игрушек Абрамович станет крутым олигархом и владельцем «Челси», а продавец цветов Чубайс станет вице-премьером российского правительства и непотопляемым чиновником при всех правителях России. В какой-то момент Лев решил выйти из дела и заняться металлургией. Вы, наверно, слышали, что его отец и дед были известными металлургами, про отца вообще ходили легенды. А по своей первой профессии Лева тоже был металлургом. Он мог сделать мне предложение, но он так не поступил и практически в одиночку завладел своим первым приобретением – металлургическим комбинатом. Естественно, мне не понравилось, когда меня кинули. Я думаю, что это не понравилось бы никому. Он мог предложить мне совместный проект, ведь на тот момент мы были компаньонами, и я справедливо посчитал, что он меня предал. С тех пор наши пути разошлись.

Мы еще один раз пересеклись, когда его компания выкупала акции уральского объединения и взвинтила цены так, что мы были вынуждены выйти из игры. А они потом перепродали их самим себе по льготным ценам, установив приоритетные акции для своих. В общем, дело не в этом. Если бы Лева Деменштейн кидал только меня, то он бы имел только одного обиженного бывшего друга. Но таких обиженных сегодня достаточно много. Хотя, наверно, в бизнесе не бывает без этого. Если кто-то выигрывает, то кто-то должен проиграть.

Официант принес несколько тарелок. Здесь были пирожки, малосольные огурчики, капуста, сало, хлеб. Он все разложил на столе и поставил бутылку воды. Затем оглядел все это хозяйство и с явным сожалением еще раз уточнил:

– Водки не желаете?

– Иди отсюда, – махнул Френкель, – тебе же сказали, что не нужно.

Официант испуганно отошел.

– Вы знаете, какое сейчас положение, – продолжал Леонид Иосифович, – кризис ударил по всем компаниям, и возможно, сильнее всех по металлургическим. Падает производство, нужно меньше металла, увольняют людей, закрываются заводы. В этих условиях выживает сильнейший. Закон природы.

– Среда обитания, – вспомнил Дронго.

– Что вы сказали? – не понял его собеседник.

– Все зависит от условий среды обитания. Но вообще вы правы. В таком бизнесе выживает сильнейший.

– Рад, что вы со мной согласились. Как нам стало известно, у Льва Давидовича возникли неприятности. Крупные неприятности. Бывший следователь по особо важным делам предложил ему выкупить ряд документов, которые компрометируют деятельность нашего знакомого. Основательно компрометируют. Насколько нам стало известно, он готов был выкупить эти документы за любые деньги. Но следователь, у которого были документы, куда-то исчез. И тогда он нашел вас, чтобы вы смогли отыскать этого исчезнувшего следователя. Я все правильно рассказал во второй части, ничего не перепутал?

– Интересный рассказ, – вежливо согласился Дронго. – Остается уточнить, откуда вы все это знаете.

– Это уже некорректный вопрос, – усмехнулся Френкель, – я ведь не спрашиваю вас, что вам уже стало известно. Но ваша репутация говорит сама за себя. И я не сомневаюсь, что Лев Давидович предложил вам абсолютно баснословный гонорар, чтобы вы нашли исчезнувшего следователя и его документы. Поэтому я и решил с вами встретиться.

– Судя по тому, что вы мне рассказали, вам уже многое известно. И очевидно, вас информирует кто-то из самого близкого окружения Деменштейна. Этот человек может по-прежнему оставаться вашим осведомителем и информировать вас о ходе поисков.

– Не считайте меня идиотом, – улыбнулся Френкель, – рано или поздно вы вычислите этого «осведомителя». И возможно, сумеете отыскать следователя и его исчезнувшие документы. Я бизнесмен и приехал с деловым предложением. Сколько вам предложил Деменштейн? Сто тысяч? Двести? Пятьсот? Миллион? Я готов заплатить больше. В два, в три, в четыре раза больше. Мне нужны эти документы.

Дронго молчал.

– В конце концов, вы ничего особенного делать не должны, – продолжал Леонид Иосифович, – вы продолжаете свои поиски. Находите исчезнувшего следователя и его документы. А в последний момент информируете меня, чтобы мои люди смогли перехватить документы. Никто и никогда не узнает об этом. Вы гарантированно получите свои деньги.

Дронго по-прежнему молчал.

– В этих документах есть факты, изобличающие Льва Давидовича. Если вы на стороне закона, то обязаны выдать эти документы прокуратуре, чтобы Деменштейна наказали. А не отдавать их человеку, который является преступником.

Он ничего не услышал в ответ. И воодушевился этим молчанием.

– Мы просто восстановим справедливость и отнимем у него незаконно нажитую собственность, – пояснил Френкель. И, не выдержав, спросил: – Почему вы молчите?

– Я все думаю о своей репутации, – признался Дронго. – Мне очень интересно знать, в какой момент своей жизни я допускал ошибки или совершал недостойные поступки, после которых вы решили обратиться ко мне с подобным предложением? Неужели вы не понимаете, что предлагаете мне обычную подлость?

– Почему подлость? Вы же работаете на Деменштейна? Почему вы не можете работать на меня? Уверяю вас, что мои деньги ничуть не хуже денег Льва Давидовича, возможно, даже чище.

– Это вы не совсем поняли, что именно происходит. Ко мне действительно обратились с просьбой найти исчезнувшего человека. Я согласился помочь. Если у человека будут документы, то я подумаю, что с ними делать. Но в любом случае меня невозможно перекупить. Давайте не будем даже обсуждать этот вопрос, чтобы я не оскорбился.

– Вы считаете, что ваша моральная позиция безупречна? – мрачно осведомился Леонид Иосифович. – Вы понимаете, что помогаете фактически преступнику скрыть свое криминальное прошлое?

– Великолепные слова. Только давайте тогда будем искренними до конца. Вы действительно считаете, что среди тех, кто сегодня владеет многомиллионными состояниями, можно найти людей с безупречным прошлым? И вы можете гарантировать, что ваша собственная жизнь была абсолютно чистой? Или прошлое тех, кто является сегодня недоброжелателем вашего бывшего напарника?

– Я не считаю, – ответил Френкель. – Более того, я даже уверен, что таких очень немного. Если только получили наследство от богатого дедушки. Но таких богатых дедушек в нашей стране с семнадцатого по девяносто первый почти не было. Если не считать генеральных секретарей или премьеров, наследникам которых оставались после их смерти большие и заброшенные квартиры. Мне понятно, о чем вы говорите, но мне непонятна ваша позиция. И ваше упрямство. Почему вы отказываетесь? Что такого невозможного и аморального я вам предложил? Сдать следователя, который нарушил свой долг? Не отдавать документов Деменштейну, который их наверняка уничтожит? Почему можно взять деньги у него и нельзя брать деньги у меня? Я не понимаю причин для вашей обиды.

– Это не обида, – сказал Дронго, – это почти оскорбление. Вы искали так срочно меня, чтобы успеть перекупить, так как уже знаете, что я приступил к поискам исчезнувшего следователя. И вы приехали сюда абсолютно убежденным в том, что достаточно предложить мне гораздо больший гонорар, и я соглашусь на ваше предложение. Но это не так. Меня нельзя перекупить. И меня невозможно убедить в том, что этот поступок является нормальным с точки зрения моей логики.

– Значит, будете искать? – невесело усмехнулся Френкель.

– Конечно. Теперь просто обязан. Иначе вы решите, что меня перекупил другой мой знакомый.

– Не боитесь?

– Нет. С точки зрения вашей логики, я не должен бояться. Убивать меня глупо и невыгодно. Другой специалист может действительно не найти пропавшего следователя и его документы. А вас интересуют только эти бумаги. Значит, вы теперь будете меня даже охранять. Единственная неприятность, которую вы мне теперь можете гарантировать, это постоянную слежку за мной, чтобы успеть перехватить документы раньше меня. Но я думаю, что среди ваших людей есть профессионалы, которые наверняка поймут, что следить практически невозможно. Я легко обнаружу наблюдателей и уйду. Значит, остается работать с вашим «осведомителем», который станет вам все сообщать. И теперь у меня будут две задачи – найти документы и выявить вашего человека в окружении Деменштейна.

– Думаете, получится? – спросил Френкель.

– Постараюсь. А вы поймите, что напрасно лезете в эту непонятную историю. Если следователя убрали компетентные люди, то они не допустят, чтобы я нашел эти документы. И тем более не допустят, чтобы вы пытались их разыскать. И если они узнают о том, что именно вы мне предложили, то боюсь, что им может не понравиться ваше вмешательство. Догадываетесь, что произойдет, если им покажется, что вы слишком много знаете?

– Не нужно мне угрожать, – дернулся Леонид Иосифович.

– Я понимаю, что вами движет «благородное стремление» наказать своего бывшего напарника и друга. Но должен вас предупредить, что это опасная игра. Очень опасная.

– Позвольте мне самому решать, что именно мне нужно делать, – дернулся Френкель, – и жаль, что вы не согласились на мое предложение. Вы могли стать очень обеспеченным человеком, бросить все и уехать куда-нибудь в теплую страну, где доживали бы на пенсии свою жизнь.

– А кто вам сказал, что я хочу доживать именно таким образом? – впервые улыбнулся Дронго. – Может, мне нравится дело, которым я занимаюсь. Это вам в голову не приходило?

– До свидания, – поднялся Леонид Иосифович, – за наши закуски уже заплатили. У вас есть мой номер телефона. Если передумаете, позвоните. И не нужно ничего рассказывать Льву Давидовичу. В конце концов, вы правы, это не в ваших интересах.

Он быстрым шагом вышел из зала ресторана. Дронго проводил его долгим взглядом. Итак, теперь он просто обязан вычислить предателя из четверых возможных кандидатов. И самое поразительное, что этот осведомитель тоже не знает, куда и зачем исчез Неверов.

 

Глава 8

С двумя подозреваемыми он уже поговорил. Теперь следовало встретиться с другими двумя. Он позвонил Арсаеву. Тот сразу ответил, как будто сидел и ждал этого звонка.

– Здравствуйте, – начал Дронго, – вы, очевидно, уже в курсе, что я провожу расследование по факту исчезновения господина Неверова. Меня обычно называют Дронго…

– Можете не представляться, – обрадовался Арсаев, – это именно я рекомендовал вас Льву Давидовичу, – у вас отменная репутация человека, который может творить чудеса.

– Спасибо. Разве мы знакомы?

– Нет. Но я много про вас слышал, когда работал в прокуратуре. Мы коллеги, хотя я окончил юридический в Санкт-Петербурге.

– Вы работали в прокуратуре?

– Почти четыре года. Потом понял, что это грязное, сложное и никому не нужное дело. По существу, донкихотство. В нашей стране вот уже много лет прокуратура выполняет политические заказы властей. Так было при царях, при советской власти, так стало и при демократах. А быть обычным исполнителем не по мне. Слишком много начальников. И поэтому я ушел на «вольные хлеба».

– Сразу перешли к Деменштейну?

– Нет, – рассмеялся Арсаев, – сразу бы меня не взяли. Я еще поработал в двух местах, успел себя зарекомендовать и только потом попал к Льву Давидовичу. Вот теперь я его помощник, и такое положение дел меня вполне устраивает. Лучше иметь одного начальника, чем сто. И еще лучше, если он миллиардер.

Кажется, на этой цифре они все зациклились, подумал Дронго, хотя, наверно, слово «миллиард» производит впечатление. Единица с девятью нулями. Чтобы потратить такие деньги, не хватит и одной жизни. Вот поэтому они все с таким восторгом и говорят о состоянии Деменштейна. Среда обитания. Мы сами создаем ее, вокруг него были люди, очарованные этой невероятной цифрой.

– Когда мы сможем увидеться? – уточнил Дронго.

– Когда угодно. Но учтите, что мне нужно будет получить согласие Льва Давидовича на нашу беседу.

– Считайте, что вы ее уже получили. Он дал мне ваши номера телефонов.

– Это я уже понял. Вы позвонили по моему личному телефону. Этот номер не знает никто, кроме Льва Давидовича. Чтобы меня сразу можно было найти. Но я неточно выразился. Мне нужно получить его согласие, чтобы отлучиться с работы. У нас сегодня в пять вечера будет важное совещание, и я обязан на нем присутствовать.

– В таком случае увидимся вечером, – решил Дронго. – Когда у вас закончится совещание?

– Ближе к семи, я думаю, мы закруглимся.

– В таком случае давайте в восемь, – предложил Дронго. – Встретимся в кафе, недалеко от вашего офиса, – он назвал то самое место, где уже сегодня встречался с Региной.

– Не представляю, где оно находится, но постараюсь найти, – добродушно заметил Арсаев, – я вообще не хожу в такие места. Может, лучше в ресторане? Скажем в «Ностальжи» или в «Ваниле». Что-нибудь похожее.

– Договорились, – улыбнулся Дронго, – тогда вечером в «Ностальжи».

– Я закажу нам столик, – заверил его Арсаев.

– Только не на свое имя, – напомнил Дронго.

– Понимаю. Разумеется, вы правы. Закажу на другое имя. Сегодня в восемь тридцать. До свидания.

Дронго положил трубку. Теперь предстояло звонить Погосову. Судя по всему, разговор с ним будет тяжелым. Погосов не просто заместитель начальника службы безопасности, но и человек, который лично ответственен за причинение вреда здоровью Вострякова. Не говоря уже о том, что он давал клятву Гиппократа как врач. И еще одна тонкость, о которой в приличном обществе стараются не говорить, но о которой все знают и помнят. Погосов был армянином по национальности. Дронго – азербайджанцем. И хотя в московском обществе давно произошло смешение всех национальностей, где за одним столом садились русские и чеченцы, ингуши и осетины, грузины и абхазы, азербайджанцы и армяне, тем не менее подобный факт все-таки подсознательно присутствовал. И наверняка Погосов уже знает о том, что Дронго начал свое расследование. Он набрал его номер.

– Здравствуйте. Номер вашего мобильного дал мне Лев Давидович. Меня обычно называют Дронго.

– Я слышал про вас, – ответил Погосов.

– Мы должны встретиться.

– Вы можете приехать в наш офис. Тем более если вы проводите расследование, которое поручил вам сам Деменштейн. Можете приехать прямо сейчас, я прикажу, чтобы вам оставили пропуск.

– Нет, – возразил Дронго, – мне не хотелось бы встречаться с вами в здании компании. Появление незнакомого человека в кабинете заместителя начальника службы безопасности будет неправильно понято большинством из ваших сотрудников. Лучше нам встретиться в другом месте.

– Куда мне приехать? – сразу все понял Погосов.

– Рядом с вашим офисом есть кафе. – Дронго начал объяснять ему, как пройти в кафе.

Тот внимательно выслушал и только затем сказал:

– Я знаю, где находится это кафе. Когда мне нужно там быть?

– Через час, – предложил Дронго, – вы успеете?

– В данном случае важно, чтобы успели вы, – возразил психиатр.

Ровно через сорок пять минут Дронго уже находился в магазине, наблюдая за кафе. Но за несколько минут до назначенного времени в магазин вошел Погосов и тоже начал наблюдать за кафе. Он не видел Дронго, но тот сразу обратил внимание на мужчину, который так пристально следил за входом напротив. Погосов даже не стал делать вида, что его интересуют покупки в этом магазине. Он сразу подошел к окну. Дронго подождал несколько минут. Сомнений не было. Этот невысокий, подтянутый, достаточно привлекательный мужчина с красивыми темными волосами, чуть тронутыми сединой, внимательным взглядом и был тем самым Ашотом Борисовичем Погосовым, о котором ему говорили Деменштейн и Регина. Дронго осторожно подошел ближе, встал рядом.

– Интересно, что нам обоим пришла в голову одна и та же мысль, – негромко произнес он.

Ему была важна реакция Погосова. Тот не обернулся, не вздрогнул, не испугался. По-прежнему глядя на вход в кафе и даже не поворачивая в сторону Дронго головы, он так же тихо ответил:

– Я был уверен, что вы наверняка проверите место, куда меня пригласили. Но не думал, что будете стоять за моей спиной.

– Мне пришла в голову идея проверить это кафе, прежде чем туда войти, – признался Дронго.

– Тогда давайте пойдем, если никого больше мы не ждем, – Погосов наконец обернулся к нему. Они направились к выходу. Уже видевший Дронго бармен удивился и, не скрывая своего удивления, спросил:

– Вам у нас понравилось?

– Да, – кивнул Дронго, – очень понравилось.

Они прошли за прежний столик. На этот раз Погосов попросил принести ему кофе. Дронго снова попросил чай.

– Вы, наверно, уже кого-то сюда приглашали, – предположил Погосов, – если он вас знает. Интересно, кого? Понятно, что со Львом Давидовичем вы не могли здесь встречаться. Насколько я знаю, Валерий Арсаев у нас воинствующий сноб и не придет в такое место. Значит, до меня вы встречались здесь либо с Региной, либо с Матвеем Константиновичем. Я думаю, что с ней. Было бы слишком неразумно назначать встречу обоим руководителям службы безопасности в одном и том же кафе. Наверняка с Региной, тем более что она уходила днем куда-то.

Этот психиатр умел мыслить.

– Все правильно, – сказал Дронго, – именно с ней я здесь и встречался. А почему вы так уверены, что для моего расследования нужны именно вы четверо? Может, мне нужно переговорить еще с кем-нибудь из руководства вашей компании?

– Бесполезно, – убежденно ответил Погосов, – дело в том, что больше никто не может знать о событиях, которые происходили в нашей компании. Только сам Деменштейн и мы четверо были в курсе основных событий. Даже наши сотрудники, участвующие в захвате Вострякова и обыске квартир, где мог спрятать документы Неверов, были не в курсе всех перипетий. Значит, вас должны интересовать в первую очередь мы четверо. Хотя бы для того, чтобы понять, как Неверов мог скрыться и кто был заинтересован в его исчезновении.

– Мне интересна ваша версия. Кто больше всех был заинтересован в исчезновении Неверова?

Им принесли заказанные кофе и чай. Погосов помолчал, подождав, пока отойдут от их столика, и только затем сказал:

– Больше всех в исчезновении Неверова был заинтересован, конечно, сам Лев Давидович. В этом нет никаких сомнений. Но раз он нанял вас и решил еще раз рискнуть, то полагаю, что он действительно не знает, где находится Неверов, и собирается его найти. Или хотя бы отыскать документы, которые ему так важны.

– Как версию принимаю, – кивнул Дронго, – но документов у Деменштейна действительно нет. Иначе он не стал бы так подставляться и посвящать в эту тайну чужого человека. Очевидно, что пойти на подобное можно только в силу полной безысходности.

– Наверно, вы правы, – задумчиво сказал Погосов, – тогда остаемся мы четверо, и у каждого из нас, безусловно, мог быть мотив для того, чтобы самому найти Неверова и завладеть этими документами. Ведь каждый из нас точно знал, как важны они для нашего шефа и сколько миллионов долларов он готов за них заплатить.

– В таком случае остаются трое подозреваемых. Валерий Арсаев мог иметь свои связи в криминальном мире, тем более что он раньше работал в прокуратуре. Вы и ваш непосредственный начальник – Матвей Константинович, вообще, могли сами организовать похищение Неверова, чтобы затем предъявить его и пропавшие документы Деменштейну.

– Я бы не исключал Регину, – возразил Погосов, – она девочка достаточно умная, сообразительная. Могла догадаться и принять нужные меры.

– Каким образом?

– У нее друг работает на режимном предприятии. Там есть своя служба безопасности, тесно связанная с ФСБ. Найти подходящих исполнителей было бы не так сложно.

– Четверо, – подвел неутешительный итог Дронго. – В таком случае кого лично подозреваете вы?

– Я уже сказал, что каждый из нас мог совершить подобное. Вы понимаете, когда дело касается корпоративной этики или служебного долга, то здесь можно поспорить, кто лучше и серьезнее относится к своей службе и вообще к работе в компании. Но когда дело касается миллионов долларов… Здесь может дрогнуть даже самый закаленный, самый стойкий. Вы знаете, я обнаружил, что многим сотрудникам компании импонирует то обстоятельство, что они работают у человека, попавшего в первую сотню «Форбса». Им нравится подчиняться такому богатому и умному человеку. Своеобразный комплекс «собаки», которая гордится своим хозяином. Деньги будоражат сознание, давят на психику людей. Почти каждый из наших сотрудников думает, что если Деменштейну с его еврейской фамилией удалось стать миллиардером, то почему Иванову или Петрову не стать таким же олигархом?

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Я ответил на ваш вопрос, – возразил Погосов, – дело в сумме, которая могла быть получена человеком, сумевшим найти Неверова и забрать документы. Ради нескольких миллионов долларов даже самый приличный человек превращается в циника и мерзавца. К большому сожалению…

– Простите, вы тоже?

– Возможно, и я. Не скрою, что мне хорошо платят в компании. Но это не моя основная работа. Я ведь врач, психиатр. Наверно, мог бы уйти отсюда, иметь свою практику, клиентуру. Моя докторская лежит незаконченной. А здесь я занимаюсь подозрительной слежкой за всеми сотрудниками компании, подглядываю, анализирую, записываю. Уже не говоря о том, что Вострякова мы сделали просто инвалидом на всю жизнь. Я пытался объяснить Суровцеву и самому Деменштейну, что нельзя вводить такие дозы несчастному молодому человеку – его мозг может просто разрушиться. Но они настаивали, считая, что Востряков все знает и говорит неправду.

– Получается, что вы не виноваты в этих уколах. Но вы ведь были единственным врачом в этой компании. И должны были объяснить остальным, чем грозит такая лошадиная доза Вострякову. Но вы этого не сделали. Более того, вы лично вводили эту дозу несчастному молодому человеку.

– Да, и не скрываю этого. Я тоже был уверен, что он лжет, когда говорит о своем двоюродном дяде. Мы все словно сошли с ума, в нас проснулся азарт охотничьих собак.

– Но вы ничего не добились.

– Ничего. Если бы Востряков хоть что-то знал, он бы обязательно рассказал. Его сила воли стала полностью подавлена, он был как пластилин, мы могли лепить из него все, что нам угодно. Но мы искали Неверова, а именно на этот вопрос Востряков не мог нам ответить.

– В таком случае каждый из вашей четверки мог быть причастен к похищению Неверова. И я обязан подозревать каждого из вас? – уточнил Дронго.

– По большому счету, да. Но я думаю, что никто из нас четверых тоже не решился бы на такую грандиозную акцию. Мы все четверо очень хорошо представляем себе возможности нашего босса. Если ему нужно, он ни перед чем не остановится. А это значит рисковать не только своей работой и карьерой в компании, но и самой жизнью. Я полагал, что даже ради таких невозможных денег каждый из нас основательно бы подумал, прежде чем решиться на самостоятельные действия.

– И несмотря на все эти слова, Неверов исчез.

– Вы правы. Он действительно исчез, как будто испарился. Но я полагаю, что вам следует искать его не только в нашей компании. Неверов был следователем по особо важным делам, а на таких местах полных дураков не держат. Возможно, в какой-то момент он понял, что немного перегнул палку в общении с Деменштейном, и решил сыграть на опережение.

– Что вы имеете в виду?

– Предложил документы конкурентам Льва Давидовича или его врагам. Получил деньги и просто сбежал. А документы, как этого очень опасается Деменштейн, рано или поздно где-нибудь обязательно всплывут.

– Интересная версия, но она не соответствует реалиям сегодняшнего дня.

– Почему?

– Я точно знаю, что у конкурентов Льва Давидовича этих документов пока нет. Но они очень хотят их получить. И не остановятся ни перед чем.

– В таком случае я ничего не понимаю. Тогда кто стоит за исчезновением Неверова и пропажей документов?

– Вот именно ответом на этот вопрос я и занимаюсь. Значит, вы считаете, что каждый из вашей четверки мог рискнуть, сыграв в «свою игру». Но вместе с тем вы убеждены, что ни один из вас на подобное не пошел. Тогда постарайтесь объяснить, как посторонние люди могли узнать о том, что происходит в вашей компании, и получить информацию о Неверове?

– Это невозможно.

– Я бы не стал говорить, если бы не знал наверняка.

– В таком случае один из нашей четверки предатель, – сразу вынес свой вердикт Погосов.

– Вы психиатр и работаете в этой компании уже не первый год, – напомнил Дронго, – именно поэтому я с вами встретился, чтобы поговорить. В таком случае помогите мне. Дайте ваши заключения по троим остальным подозреваемым, а я уже составлю свой портрет вашего психотипа.

– Забавно, – произнес Погосов, – очень интересная задача. Начнем с Суровцева. Человек безусловно сильный, талантливый, амбициозный. До сих пор переживает как величайшую несправедливость, что его выгнали из органов МВД. Возможно, у него есть комплексы по отношению к Деменштейну, хотя он их тщательно скрывает…

– Какого рода?

– Мне неудобно об этом говорить. Но русский человек всегда испытывает некий комплекс, когда речь заходить об олигархе-еврее. Конечно, Матвей Константинович достаточно умный человек, чтобы не афишировать своего отношения. Но однажды мы были вместе с ним в Германии. По телевизору шла реклама на ОРТ. Знаете, что там говорили? Концертные программы готовило агентство Михаила Фридмана, икру рекламировали от имени Лемберга, а новые дома должен был строить Исаак Кирштейн. Суровцев тогда впервые выругался, сказав, что даже немцы ничего не могут сделать с этим народом. Конечно, он не антисемит, нужно быть совсем идиотом, чтобы стать в наше время антисемитом, но когда обычный русский человек читает список «Форбса» и видит в нем столько еврейских фамилий, он поневоле начинает дергаться, считая, что его обокрали. А ведь там есть еще и другие фамилии. Простите меня, там много азербайджанцев, чеченцев, грузин, которые тоже не вызывают особой радости у нормального обывателя. Ведь в Грузии или в Азербайджане в список «Форбса» наверняка попадают местные олигархи с определенными фамилиями, и там нет русских имен.

– В таком случае я напомню вам, что и вы армянин, являющийся российским гражданином и работающий в России.

– Именно поэтому я и могу рассуждать об этом комплексе. Россия – величайшая страна, давшая миру особую культуру, ставшая плавильным котлом народов задолго до американцев. Грузины и армяне здесь появились еще в Средние века. Но не видеть поднимающего голову национализма и местного фашизма я тоже не могу. Скинхеды в России – это просто невозможно. В стране, которая выиграла войну с фашизмом. Мои племянники боятся ходить по улицам, а они ведь обычные российские граждане, родившиеся в Москве. Для них русский язык более родной, чем армянский.

– Значит, Суровцев мог в решающий момент дрогнуть?

– Я не утверждаю этого. Вы спрашиваете меня о психотипах, и я пытаюсь дать вам объективную картину. Возможно, в нем сильны какие-то подобные комплексы. Бывший полковник милиции и бывший начальник уголовного розыска целой области сегодня работает на бывшего продавца бытовой техники. Вы, наверно, знаете, что Деменштейн начинал свою коммерческую деятельность с продажи бытовой техники?

– Когда он работал вместе с Френкелем?

– Да. Но на эти воспоминания наложено строгое табу. Френкель сейчас главный враг, который олицетворяет всех конкурентов Льва Давидовича вместе взятых.

– Давайте дальше.

– Валерий Арсаев. Безусловно, самый талантливый из нас, умница, окончил университет с красным дипломом. Он нравится женщинам, великолепно одевается, любит светские тусовки и мероприятия, знает все лучшие рестораны города. Говорят, что понравившихся ему женщин он возит на уикенды в Ригу или в Таллин. Очень романтично. Здесь его слабое место. Он, конечно, сноб, мечтает открыть собственное дело, стать похожим на Льва Давидовича. Его могли купить за большие деньги. Но здесь есть один важный момент. Деменштейн ему доверяет и платит большие деньги. Более того, говорят, он собирается ввести его в совет директоров компании с гарантированным окладом, равным зарплате президента небольшой страны. Вряд ли кто-нибудь другой сможет предложить Валерию такие же условия. Ему благоволит не только сам Лев Давидович, но и его супруга, которая часто привлекает Арсаева в роли консультанта для своих телевизионных проектов. Говорят, что он неистощим на выдумки, и я этому охотно верю. Поэтому слабые места у него, конечно, есть, но он не стал бы предавать своего шефа хотя бы из чувства самосохранения. Ведь свои миллионы он сможет гарантированно получить в течение последующих нескольких лет.

– А Регина?

– С ней сложнее, – ответил Погосов, немного подумав. – Здесь вообще все очень запутанно. С одной стороны, она выросла без отца, он ушел, когда она была подростком. Очевидно, что эта травма осталась в ней на всю жизнь. Насколько я знаю, она даже курить начала назло другим сверстникам, чтобы доказать самой себе и остальным, какая она взрослая и как у нее все в порядке. Затем в молодые годы она работала в различных местах. Насколько я знаю, в продуктовой лавке у кавказцев. Мы с вами оба с Кавказа и понимаем, что в таких местах работают не лучшие представители наших народов. Возможно, что тогда у нее и наметился какой-то надлом. Может, она кому-то отказала или, наоборот, уступила. Но запомнила об этом на всю жизнь. Первая любовь вообще бывает окрашена в особые эмоциональные тона, – взволнованно произнес Погосов, – а у нее, возможно, была не любовь, а неприятное свидание…

– Она мне говорила о мерзавцах, пахнущих чесноком.

– Поздравляю. Значит, вам удалось ее разговорить. Ведь она прошла через трудные испытания. Училась она заочно, матери сложно было поднимать двух девушек. Зато от матери, профессиональной волейболистки, она получила великолепную фигуру, осанку, рост.

Конечно, ей отчасти повезло, что она попала в такую компанию и ее сразу увидел Лев Давидович. Он обратил на нее внимание. И не из-за внешности, нет. В ней есть какая-то внутренняя сила, такой стержень. Ведь она поступила в университет, получая второе образование, взяла учителя и выучила французский язык. Деменштейн сделал ее не просто своим личным секретарем, он сделал ее поверенной в своих делах. И если бы не эти комплексы, которые спрятаны в ней, то она была бы почти идеальным секретарем. Но, с одной стороны, она тянется к Льву Давидовичу, подсознательно ищет в нем отца, которого у нее не было, а с другой – ее отвращает поведение босса, которое в принципе ничем не отличается от поведения тех самых кавказцев из продуктовых лавок.

– Вы говорили об этом Льву Давидовичу?

– Меня взяли на работу в качестве психиатра, – напомнил Погосов, – и только поэтому сделали заместителем начальника службы безопасности. Душевные переживания сотрудников и их комплексы – это не сфера деятельности Деменштейна. Это моя профессия. И я обязан информировать своего босса обо всех подобных моментах.

– Что вы ему посоветовали?

– Немного изменить свой стиль. Очевидно, что Регине импонирует внимание такого известного человека, как Лев Давидович. Но, с другой стороны, ее, безусловно, обижает положение подруги на командировки, о котором многие догадываются. Должен сказать, что Лев Давидович прислушался к моим советам, и это делает ему честь. Он подарил ей новую двухкомнатную квартиру в нашем доме. Можете себе представить, что она целый день ходила зареванная. Ведь такая квартира была не только мечтой ее жизни, но и свидетельством теплого отношения босса к ней. Подтверждением ее особого статуса.

– Интересно. Значит, вы в компании не просто психиатр, а еще и главный психолог.

– Официально я заместитель начальника службы безопасности. И пока работаю на своем месте. Как видите, я постарался дать вам исчерпывающие характеристики каждого из моих коллег, которых вы можете заподозрить в предательстве. О себе говорить ничего не могу. И не хочу. Вам лучше судить, в том числе и по моим характеристикам.

– Я хотел задать вам еще несколько вопросов.

– Обязательно. И готов ответить на каждый из них.

– Говоря о Регине, вы волновались немного больше обычного, – заметил Дронго. – Я могу узнать, почему вы не женаты до сих пор?

Погосов смешался. Он явно смутился. С лица словно слетела маска ироничного циника, коим он был до сих пор. Он отвел глаза, посмотрел куда-то в сторону. Помолчал. И наконец произнес:

– Это просто нечестно задавать мне подобные вопросы.

– Простите, если я вас обидел, – поспешно произнес Дронго. – Но мне показалось, что вы подсознательно думали о чем-то своем?

– Вы действительно ничего не знаете? – недоверчиво уточнил Погосов.

– Нет, – ответил Дронго.

– Моя невеста, с которой я был обручен, погибла в Спитаке в восемьдесят восьмом, – сказал Погосов. – Ей было только девятнадцать лет. Вместе с ней осталась под руинами вся ее семья. Мать, отец, два брата. И моя семья. Мать, отец и два брата. Такое страшное тождество. Мне было только двадцать лет, и я учился в медицинском в Москве. Мне тогда просто повезло, если подобное может считаться везением. Я приехал туда на руины.

– Я помню, – ответил потрясенный Дронго, – тогда это было самое страшное несчастье для всех. Несмотря на карабахский конфликт, в зону бедствия полетел азербайджанский самолет с добровольцами, которые должны были помогать искать уцелевших людей. Самолет разбился, и все погибли.

– Поэтому я до сих пор не женат. Каждый год в этот день я вспоминаю всех погибших, – сказал Погосов, – и до сих пор не могу их забыть. Никого. После страшного землетрясения я стал воинствующим атеистом. Никто так и не смог ответить мне на вопрос, зачем богу нужно было убивать моих младших братьев и мою невесту. Зачем устранять ее братьев и родителей? За какие грехи он убил мою мать и отца? А если он сделал это из любопытства или не захотел предотвратить такую катастрофу, значит, его нет на нашей земле, он ее давно покинул. Я стал психиатром и вот уже столько лет занимаюсь душами людей, но так и не нашел в них места для бога. Там есть место для ненависти, эгоизма, жадности, корысти, тщеславия, честолюбия, но нет места для бога. Душа человека так плотно занята собственными эмоциями и проблемами, что в ней не остается место ни богу, ни настоящей любви. Вы, наверно, решили, что я мизантроп после всех этих слов. И будете правы. Я стал беспощаден к себе и к остальным, как человек, ушедший от своего бога. Поэтому с тех пор я ничего не боюсь и никого не признаю. И если среди этой четверки и мог быть человек, который меньше всех верит в человеческую порядочность, в божественную справедливость, в рай после смерти и вообще в благие чувства, то он сидит перед вами. У вас есть еще вопросы?

– Нет, – ответил раздавленный его словами Дронго, – вы уже все сказали.

 

Глава 9

В ресторане было довольно много посетителей. Дронго не уточнил, на какую фамилию заказан столик, и поэтому ему пришлось довольно долго ждать, пока появится сам Валерий Арсаев, который приехал с пятнадцатиминутным опозданием. Он долго извинялся, затем назвал какую-то французскую фамилию, на которую был заказ. Их провели в зал, усадили за стол, стоявший у стены, очевидно, так попросил сам Арсаев. Он был одет в модный костюм из тонкого английского сукна в полоску. Голубая рубашка и галстук от «Zilli» смотрелись весьма приятным фоном его одежды. Запонки были стильные, в виде двух змей, обвивающих друг друга. Арсаев был выше среднего роста, имел правильные черты лица, светлые глаза, красивые карие волосы, щегольские черные усы и, несомненно, нравился женщинам. Во всяком случае, на них оглянулись две подруги, приехавшие сюда поужинать и, судя по их одежде, принадлежавшие к элите бизнес-класса.

Дронго подумал, что в свои тридцать лет он был совсем другим. Нет, он не завидовал молодости Арсаева, он просто констатировал, что был другим. Не похожим на нынешних молодых и на молодежь восьмидесятых. Может, потому, что вся его жизнь сложилась так непредсказуемо интересно. Ведь он начал ездить по всему миру совсем молодым человеком, что было невозможно для его ровесников. Может, поэтому он и стал совсем иным. Или он мог быть другим? Судьба играет человеком или человек управляет судьбой? Трудно ответить на этот вопрос. Иногда он размышлял, как могла сложиться его судьба, если бы совсем молодым человеком он не попал на закрытое производство, не уехал в Москву, не получил бы назначение за рубеж. Сумел бы он установить для себя те нормы и открыть те истины, которыми он ныне руководствуется? Или, оставшись дома, он превратился бы в обычного прокурора или начальника милиции, вполне довольного собой и своим большим домом с садовым участком, своими друзьями и своими посиделками, после которых его привозили бы домой в невменяемом состоянии? Наверно, и там его жизнь была бы не очень спокойной, он бы все равно искал и разоблачал преступников, выслушивал бы пожелания политиков, искал бы компромисс с начальством и понимания у подчиненных. Нет, каждый раз говорил он самому себе. Нет, это просто невозможно. Он не смог бы существовать в подобных условиях. Он бы просто не выжил. Наверно, другая среда обитания отторгала бы его и ему пришлось бы рано или поздно менять место работы или место жительства. А может, уехать навсегда.

– Я могу сделать заказ? – спросил с любезной улыбкой Арсаев. – Сегодня вы мой гость, и мы можем выпить с вами бутылку хорошего вина.

– Простите, но я почти не пью, – ответил Дронго.

– Можете только пригубить. Мы выберем самое лучшее вино, – пообещал Арсаев.

– Хорошо. Тогда давайте договоримся. Обед заказываете вы, а вино – я. Только платить за него тоже буду я. – Он подозвал сомелье и попросил принести знаменитое итальянское «Бароло» девяносто девятого года. Сомелье обомлел.

– Девяносто девятого? – уточнил он.

– Да. У вас есть это вино?

– Разумеется. Но оно стоит…

– Я знаю. Все равно принесите, – улыбнулся Дронго.

– Мы оба сделали заказ, – рассмеялся Арсаев. – Сегодня у нас будет такой «рыбный день». А вы заказали красное вино. Лучше белое.

– Это хорошее вино. Вам оно понравится, – пообещал Дронго. – Вы знаете, как его называют в Италии? «Вино королей, или король вин». Его выдерживают как минимум три года, из которых два оно хранится в дубовых или каштановых бочках. Производится из винограда Неббиоло, который растет в окрестностях городка Бароло.

– У меня такое ощущение, что вы просто специалист по винам, – изумился Арсаев.

– Нет, – улыбнулся он, – просто люблю это «вино королей».

Однажды в Венеции в небольшом ресторане рядом с собором Святого Марка ему принесли это вино, которое производили в соседней области, рядом с Вероной, с тех пор он стал его поклонником.

– Что вас интересует? – сразу спросил Арсаев. – Я готов ответить на все ваши вопросы. Более того, готов помочь вам в поисках возможного негодяя.

– Почему вы уверены, что обязательно должен быть «негодяй»? Может быть, Неверов просто сбежал и теперь где-то прячется? Тем более что вы его так напугали, сделали инвалидом его двоюродного племянника.

– Нужно было вообще разрезать племянника на кусочки и отправить всем его родственникам, – жестко заявил Валерий. – Неужели он надеялся, что такой человек, как Лев Давидович, заплатит ему деньги? Неужели он не понимал, кого именно пытается шантажировать? Это нужно быть таким идиотом…

– Вы считаете, что Неверов сбежал?

– Уверен. Его, между прочим, ищет и милиция. Дочь обратилась туда с просьбой найти исчезнувшего отца. Но я видел, как нервничает Лев Давидович, и подумал, что будет лучше, если мы обратимся именно к вам. С вашей репутацией лучшего сыщика в нашей стране. И не только в нашей. Я знаю, что вы член клуба знаменитых детективов мира, куда входят такие великие сыщики, как Мишель Доул, Дезире Брюлей и Фредерик Миллер.

– Вы знаете обо мне больше, чем я про вас, – сказал Дронго.

– Понятно, – усмехнулся Арсаев, – проверяете нашу четверку. Вот уж действительно мы как мушкетеры. Матвей Константинович, конечно, тугодумный и мощный Портос, наш загадочный психиатр Погосов может стать Атосом, изящная Регина – это Арамис, а я к вашим услугам – д’Артаньян. И ваша задача – найти, кто из четверых мушкетеров предал короля. Или кардинала. Впрочем, какая разница. Наверно, лучше короля. И вот теперь вы пытаетесь найти виновного. Дюма написал бы новый роман уже на современные реалии.

Им принесли бутылку вина. Официант налил несколько капель. Дронго попробовал и кивнул в знак согласия. Вино разлили в высокие бокалы.

– За наше знакомство. – Арсаев поднял бокал и попробовал вино. Оценил вкус, букет, причмокнул губами. – Потрясающее вино. Слушайте, вы и в этом так здорово разбираетесь.

– Немного. – Он сделал два глотка и поставил бокал на столик.

– Что вам интересно знать? Я готов отвечать, – сразу сказал Валерий.

– Как прошло ваше совещание? – задал неожиданный вопрос Дронго.

– Нормально, – очень удивился Арсаев. – А почему оно вас так интересует?

– Говорят, что вас могут ожидать приятные изменения в служебной карьере.

– Интересно, кто вам мог подобное сказать? – встрепенулся Валерий. – Регина? Нет, она никогда и ничего такого не расскажет, даже под пыткой. Матвей?.. Его подобные вещи не волнуют. Ашот?.. Ему интересно только мое душевное состояние. Неужели сам Лев Давидович?

– Я не стану отвечать на ваш вопрос. Надеюсь, вы понимаете, что в разговоре со мной люди иногда бывают откровенны, как на исповеди. Но это совсем не означает, что я должен выдавать их тайны.

– Нет, нет, – замахал руками Арсаев, – ничего не выдавайте. Но все равно приятно. Хорошие новости о себе любимом всегда очень будоражат сознание. При одной мысли, что тебя ценят за твою работу и воздают по заслугам, становится легче жить.

– А вам бывает трудно жить?

– Никогда. Я вообше считаю, что человек обязан преодолевать все трудности, стоящие на его пути. Только в этом случае возможно добиться своих целей.

– Вы считаете, что Неверов сбежал, отказавшись от своей цели, когда она была так близко?

– Никогда она близко не была, – рассмеялся Валерий. – Он думал, что сможет путем шантажа получить деньги. Никогда в жизни он бы ничего не получил. Деменштейн не тот человек, который бы испугался шантажа. У него один из лучших адвокатов страны – сам Тарханов. Если понадобится, он дополнительно возьмет Резника и Падву вместо взятых. И эти три адвоката разнесут любое обвинение в пух и прах, любой суд вынужден будет признать их очевидную правоту. Я уже не говорю о том, что обвиняемый в тяжких преступлениях Лев Давидович может потребовать суда присяжных, где его адвокаты гарантированно выиграют со счетом двенадцать – ноль. Поэтому Неверов напрасно так долго старался. Он бы вообще ничего не получил.

– Вы в этом так уверены?

– Абсолютно. Нужно быть таким далеким от реальности человеком, чтобы мыслить столь примитивно. Что вы хотите? Человек давно устранился от дел, вышел на пенсию. Решил достать припрятанный на черный день материал, чтобы заработать. Наверно, деньги закончились после продажи квартиры. Я ведь все знаю, каждый раз сидел у шефа, когда Матвей ему докладывал о ходе операции. В общем, Неверов – пустой номер.

– Тогда зачем вы рекомендовали своему боссу пригласить меня для его поисков?

– А документы? – спросил Арсаев. – Их ведь не нашли. Возможно, он их просто спрятал или от страха даже уничтожил. Не мне судить, не знаю. Но могу вам посоветовать не искать предателей. Все четверо «мушкетеров» верны своему королю и присяге. Один за всех и все за одного. Предателей среди нас нет.

Он потянулся за салатом.

– Есть, – негромко произнес Дронго.

– Что вы сказали? – нахмурился Валерий. – Как это «есть»? Кого именно вы подозреваете, я могу узнать?

– Никого конкретно. Но случилось то, чего больше всего боялся ваш шеф. Об исчезнувших документах узнали…

– Кто узнал? – спросил явно раздавленный этой убежденностью Арсаев.

– Один из ваших конкурентов. Самый лучший враг вашего босса.

– О документах знает Френкель? – Нужно было видеть лицо Валерия. Оно выражало самую невероятную смесь изумления, досады, испуга, даже сомнения. – Нет, нет, – сказал он после некоторого замешательства, – это вы точно путаете. Не может этого быть. Никогда в жизни. Не мог Леонид Иосифович об этом узнать. У нас в компании даже сотрудники службы безопасности не знали, о чем идет речь. Нет, это невозможно. Вам, очевидно, неверно передали. Он даже теоретически не мог об этом узнать. Абсолютно исключено…

Он попытался улыбнуться, но гримаса получилась жалкой. Было заметно, что это известие его серьезно потрясло.

– Он знает, – убежденно сказал Дронго, – несколько часов назад он предложил мне удвоить мой гонорар, если я найду Неверова и его документы, но не стану отдавать их Льву Давидовичу, а сразу передам их самому Френкелю.

– Вы шутите? – сдавленным от ужаса голосом произнес Арсаев. – Как такое вообще возможно? Почему он вышел на вас? Подождите, – чуть не закричал Валерий, – но ведь никто в компании не знает, что Деменштейн решил к вам обратиться. Ни один вице-президент. Мы решили пригласить вас, когда сидели вчетвером. Сам Лев Давидович, я и наши руководители службы безопасности. Больше никого не было. Нет, была еще Регина. Она несколько раз входила в кабинет и могла услышать, как мы говорим про вас. Но больше никто. Может, вы кому-то рассказали о своей встрече с Деменштейном?

– У меня нет такой дурной привычки. Полагаю, что утечка информации произошла именно из офиса вашей компании. Френкель знал все. Кто и когда пытался шантажировать Деменштейна, почему он меня нанял и у кого могут быть документы. Он знал то, о чем вы говорили в самом узком кругу.

– Этого не может быть! – выкрикнул Арсаев. – Никогда в жизни этому не поверю. Тогда получается, что действительно кто-то из нас… Что вы говорите? Как такое вообще возможно?

– Вы никого не подозреваете?

– Конечно, нет. Я думал, что вы будете искать Неверова и его исчезнувшие документы. Хотя сам Неверов уже давно никого не волнует. Всем интересны его документы.

– О которых знают и враги вашего босса.

– Тогда зачем мы здесь ужинаем? – начал нервничать Валерий, посмотрев на часы. – Разрешите, я позвоню шефу и расскажу о нашей беседе.

– Чуть позже, – предложил Дронго.

– Нет, прямо сейчас, – настаивал Арсаев, – он обязательно должен об этом знать. Хотя бы подготовиться к тому, что все эти проклятые документы могут оказаться у его врагов. Какое несчастье. Кто бы мог подумать, что все так глупо закончится.

– Еще ничего не закончилось. Как вы считаете, кто из ваших «мушкетеров» мог пойти на сотрудничество с Френкелем?

– Никто, – снова повысил голос Валерий, – никогда в жизни и никто. Никто из наших. Об этом даже думать не стоит. Может быть, ради большой суммы кто-то из наших и мог найти Неверова, чтобы отобрать документы. Но предавать шефа ради Френкеля – никогда в жизни.

– Вы знаете, а ведь я почти с вами согласен, – неожиданно произнес Дронго.

– В чем согласны?

– Ни один из вас не мог пойти на соглашение с Френкелем. Даже если тот пообещал заплатить. Ведь, имея документы на руках, гораздо удобнее договориться с самим Деменштейном и продать ему эти бумаги, а не отдавать их Леониду Иосифовичу. Можно получить большие деньги, сделать головокружительную карьеру и оказаться героем, сдав эти документы самому Льву Давидовичу. А вместо этого – риск быть разоблаченным и изгнанным. Но тем не менее факт остается фактом. Френкель обо всем узнал. И, соответственно, теперь обо всем известил и остальных конкурентов вашего босса.

– Простите меня, но я больше не могу. – Валерий достал из кармана телефон, набирал номер. Это была серебристая модель «Вирту». Очевидно, у Арсаева были два таких телефона, один из которых он держал для прямой связи с патроном.

– Алло, алло, – тревожно сказал он, глядя на Дронго, – добрый вечер, Лев Давидович. Извините, что я вас беспокою. Да, это Валера. Мне нужно срочно с вами увидеться. Это очень срочно и не терпит отлагательств. Да, я сегодня разговаривал с нашим новым экспертом. Мы и сейчас вместе беседуем в ресторане. Но дело в том, что он сообщил мне такие новости, которыми я просто обязан с вами поделиться. Нет, мы сидим в «Ностальжи». Да, конечно. Я вас встречу. Прямо у входа. Когда вы будете? Я все понял.

Арсаев опустил телефон. Взглянул на Дронго.

– Он сейчас приедет, – сообщил Валерий, – и, надеюсь, у вас хватит решимости повторить все, что вы мне сказали, и в его присутствии.

 

Глава 10

Деменштейн приехал через двадцать пять минут. Очевидно, он был где-то неподалеку. Вышедший его встречать Валерий Арсаев простоял у входа больше пятнадцати минут, оставив Дронго одного сидеть в зале ресторана. За это время Дронго позвонил Эдгару Вейдеманису.

– У меня к тебе дело, – сразу начал он, – если нужно, привлеки к нему и Леонида Кружкова, – это был второй помощник Дронго, который помогал им в наиболее сложных расследованиях, – нужно установить следующие факты. Где конкретно работала Регина Ковтун до поступления в металлургическую компанию Деменштейна. Узнайте все подобности. Не было ли случаев нападения или насилия по отношению к ней. Затем проверьте досье Матвея Суровцева. Были ли другие случаи, которые проявляли его сотрудники по отношению к подозреваемым и задержанным. Если нужно, пусть Кружков даже полетит туда и все выяснит на месте. Затем проверьте биографию Погосова. Кто у него погиб в Спитаке. И, наконец, уточните – не пересекались ли в прокуратуре Неверов и Арсаев. Хотя это почти невозможно. Один был государственным советником и сидел в прокуратуре страны, а другой – молодым помощником прокурора в Санкт-Петербурге. Но все равно проверьте…

– Мы, конечно, постараемся, но на это уйдет много времени, – предупредил Вейдеманис, – это работа не на один день.

– Нужно сделать как можно быстрее. Если понадобится, пусть Кружков полетит в Армению, а ты отправляйся проверять досье Матвея Суровцева в Воронеж. Только очень быстро. Чтобы утром туда, а вечером обратно. Ты меня понял?

– Все у тебя так срочно. Сделаем, конечно. Ты с этим Френкелем поговорил? Он не родственник Яна Френкеля?

– Судя по всему, даже близко не стояли. Тот был аристократом духа, а этот… мелкий пакостник. И еще… я подумал, что нам с тобой нужно продумать одну операцию. Вечером заезжай ко мне.

– Ясно. До свидания. Будут новости, позвоню. Кстати, я собрал тебе целую кучу гадостей о Льве Давидовиче. Газеты пишут, что он безжалостный хозяин, лишенный всяческого человеческого сострадания. А его адвокат тоже не подарок. Говорят, что он представляет в судах интересы разных групп олигархов, получая со всех деньги.

– Каков поп, таков и приход, – произнес Дронго.

Он убрал телефон в карман. Наконец в зале появились Лев Давидович и его помощник. В присутствии Деменштейна Валерий Арсаев словно сразу потерял свой прежний лоск самоуверенного сноба, постоянного клиента элитных ресторанов. У него изменилось даже выражение лица с надменно-хозяйского до лакейски-угодливого.

«Люди меняются сразу, как только встречают человека, от которого зависит их судьба, – с огорчением подумал Дронго. – Ведь Арсаев, безусловно, умный человек. Но понимает, что его судьба и дальнейшая карьера зависят от расположения шефа. Как часто в жизни мы пытаемся приспособиться, пойти на компромисс даже не с собственной совестью, а с устоявшимися моральными нормами. Кто имеет право осуждать Регину, если за ее покорное согласие она получает такую невероятную зарплату и фантастическую квартиру в центре города. Кто может осудить Арсаева, если пришедший с ним босс может обеспечить жизнь и судьбу своего помощника, сделав его навсегда счастливым.

Кто без греха, пусть первым бросит камень. Как часто мы идем на подобные компромиссы. Легко быть Диогеном в бочке и ничего не желать. Трудно быть современным человеком в двадцать первом веке и ни от кого не зависеть. Моя свобода оплачена ценой моей работы, – неожиданно пришла в голову эта мысль. – Если бы не мое умение находить преступников, если бы не мои возможности вычислять виноватых, если бы не мои скромные таланты указывать на виновных, то, возможно, и я теперь стоял бы на месте Арсаева с таким же напряженно-угодливым лицом. И все-таки нет. Нет и еще раз нет. Все зависит от самого человека, от его умения быть Человеком, состояться при любых, даже самых сложных и невероятных жизненных испытаниях. Во все времена находятся люди, бросающие вызов устоявшемуся укладу, традициям, нравам, лакейским взглядам и льстивым подхалимам. Во все времена существуют поэты, воспевающие свободу, писатели, позволяющие себе утверждать свои взгляды, художники, не подвластные диктату официальных властей, ученые, готовые взойти на эшафот ради истины, политики, готовые умирать ради своих идей. И обычные люди, которые есть почти в каждой стране, в каждом городе, в каждом селе, у всех народов и во все времена. Некоторые называют их донкихотами, некоторые считают чудаками, некоторые презрительно морщат губы или смеются над их неумением жить. Но именно эти люди бросают вызов времени и судьбе, властям и косным взглядам коллег, чтобы в конечном итоге выстоять и победить. Победить, невзирая даже на свое внешнее поражение. Распятый Христос и растерзанный у Фермопил царь Леонид. Взошедшие на костер и сожженные Джордано Бруно и Жанна д’Арк. Убитые своими врагами Авраам Линкольн и Мартин Лютер Кинг. Кто посмеет сказать, что потерпели они поражение в этой вечной схватке Добра со Злом? Кто посмеет отрицать, что величие их побед простирается на века, заставляя людей вновь и вновь верить в возможность существования новых людей, которые бросят этот вызов и снова победят?»

Деменштейн уселся за столик, пожав руку поднявшемуся Дронго. Рядом устроился Арсаев, который даже немного отодвинул свой стул от стула шефа, чтобы тому было удобно сидеть. Два телохранителя, вошедшие за Львом Давидовичем, устроились за крайним столиком в углу.

– Что произошло? – холодно уточнил Лев Давидович. – Почему нужно было меня так срочно вызывать?

– У нас такие новости, – быстро сказал Арсаев, оглядываясь по сторонам, – Френкель все узнал.

Лев Давидович нахмурился. На его лице появилось немного брезгливое выражение.

– С чего ты взял? Почему так решил?

– Это не я решил, – забормотал Арсаев, – это мне сообщил наш новый эксперт.

Деменштейн перевел взгляд на Дронго.

– Это правда?

– Да. Я не хотел вам сообщать, но, возможно, мы поступим более правильно, если скажем вам об этом.

– Почему вы решили, что Френкель обо всем узнал? Кто вам об этом сообщил? Возможно, у вас недостоверная информация.

– Мне сказал об этом сам Френкель.

– Вы с ним встречались? Когда? Где? – сразу начал уточнять Деменштейн.

– Сегодня днем в другом ресторане. Он позвонил моему помощнику и попросил меня срочно перезвонить. Оказывается, мы были знакомы, когда я посещал Израиль. Нас там познакомили. Конечно, мы с ним встретились.

– Вы могли отказаться от встречи, – немного раздраженно заявил Деменштейн, – я плачу вам достаточно денег, чтобы вы не думали о новых заказах.

– Если вы сейчас не извинитесь, то я встану и уйду, – сказал Дронго. – Я не ваш сотрудник и не наемная поденщица, которой вы оплачиваете работу. Я встречался с ним по вашему делу, чтобы уточнить некоторые детали моего предстоящего расследования. А заодно и узнать, где может прятаться Неверов и у кого могут быть его документы. Неужели вам не понятно, что мне просто необходима была эта встреча?

– Вы правы, – сказал, чуть успокаиваясь Лев Давидович, – я, кажется, неудачно выразился. Извините меня, – было заметно, что он с трудом произнес эти два слова. Нельзя быть обладателем состояния с девятью нулями и говорить подобные слова. От них быстро отучаешься.

– Я принимаю ваши извинения. Френкель сразу предложил мне любой гонорар, который перекрывает ваш в два раза. Сколько бы вы мне ни пообещали, он готов был заплатить в два раза больше…

– Сукин сын, – зло пробормотал Деменштейн, – он еще смеет выходить на вас с таким предложением.

– Он считает, что в свое время вы поступили по отношению к нему непорядочно и поэтому любые адекватные меры в отношении вас и вашей компании будут вполне оправданны.

– Леонид рассказал вам о моей непорядочности? – вспыхнул Деменштейн. – О чем он говорил?

– Вы были компаньонами, но затем вы в одиночку захватили металлургический комбинат, ничего ему не предложив, и вышли из совместного дела. Он считает вас предателем.

– Какой мерзавец. Это все неправда. Он ведь точно знает, как все было. Мне предложили взять умирающий металлургический комбинат, который был под угрозой закрытия. Там вообще остановилось производство. Нужно было вложить деньги. Я сразу предложил Леониду, но он отказался, заявив, что с этим комбинатом ничего не получится. Но я ведь наследственный металлург. Решил взять комбинат из принципа. Вложил в него свои средства, даже продал отцовскую квартиру. Начал вытаскивать его из долговой ямы. И в какой-то момент просто понял, что мне нравится этим заниматься. Возможно, сказались и мои гены. Когда дело начало налаживаться, появился Леонид с претензиями. Но у меня к тому времени были уже другие компаньоны в этом бизнесе. Я не мог их бросить и начать все заново с ним. Он тогда обиделся. Наш совместный бизнес на этом закончился. А через несколько лет он вместе с группой деятелей захотел захватить у меня уже другой комбинат, используя местный банк, давший нам большой кредит. Вот тогда у нас действительно была настоящая схватка, и я вышел победителем. А теперь он пытается найти документы, чтобы меня уничтожить.

– Давайте без эмоций и по порядку, – предложил Дронго. – Итак, самое печальное состоит в том, что он знает про Неверова и исчезнувшие документы. Самое приятное для нас, что не произошло худшего. Ни Неверов, ни документы пока не попали к вашим конкурентам, иначе Френкель не стал бы со мной встречаться.

– Это меня как-то успокаивает, – кивнул Лев Давидович.

– Но его знание опасно тем, что произошло то, о чем вы говорили. В вашем окружении появился человек, работающий на противоположную сторону. И это абсолютно достоверный факт.

– Насколько мне известно, вы уже встречались со всеми четверыми подозреваемыми, – сказал Деменштейн, даже не глядя в сторону сидевшего за столом Арсаева. – Каждый из них затем возвращался в компанию и говорил со мной. Даже Погосов успел побеседовать. Значит, у вас уже должно было сформироваться определенное мнение. Кто из них мог стать осведомителем Леонида Френкеля?

– Я пока не знаю. Неужели вы думаете, что после одного разговора с каждым из ваших людей я могу сделать выводы? Это было бы поспешное и не очень продуманное решение. Я таких скороспелых выводов стараюсь не делать.

– Вам нужны еще разговоры? – снова, не выдержав, сорвался Деменштейн. – Сколько? Еще по одному разу? Или по два? Или по пятьдесят?

– Давайте договоримся, что вы не будете нервничать, – предложил Дронго. – Иначе у нас просто ничего не получится. Я обязан продумать свои действия и еще раз поговорить с каждым из них. Возможно, мы ошибаемся и предателя нужно искать не среди них.

– Других нет и не может быть, – коротко отрезал Лев Давидович. – Я все время об этом думал. Только эта четверка знала про Неверова и его документы. Но самое главное, что про вас никто другой вообще не мог знать. Если в поисках документов еще участвовали какие-то люди или во время обысков кто-то из них мог догадаться, то ваше имя нигде не называлось. Только у меня в кабинете и с подачи сидящего здесь Валерия Арсаева. Остальных двоих вы тоже знаете. Матвей и Ашот. В приемной находилась Регина. Было уже поздно, но она не уходит домой, пока я не покину кабинет. Она тоже могла знать. Опять четверо. Больше никого не было. Если, конечно, в моем кабинете Френкель не установил свою подслушивающую аппаратуру. Но наша служба безопасности проверяет мой кабинет каждую неделю. Там все чисто.

– Вот поэтому я и встретился с Френкелем. Меня тоже интересует, откуда он мог узнать про Неверова и документы. Но предположим, что каким-то чудом узнал. По другим каналам, например, у Неверова были друзья в прокуратуре, один из которых был посвящен в его тайну. Звучит невероятно. Неверов просто не стал бы никому доверять такие секреты, но предположим, что случилось невероятное. Тогда все равно остается главный вопрос. Мы встречались с вами вчера. А Френкель позвонил сегодня. Откуда такая оперативность? Он даже не спросил меня о моих розысках. Он был абсолютно уверен, что именно мне вы поручили расследование этого дела. Что именно я должен найти исчезнувшего Неверова и его документы.

– Может, они следили за моей машиной? – предположил Деменштейн.

– Тоже не получается. Я ведь демонстративно вышел из вашего автомобиля по дороге домой. Если бы следили, то точно доложили, что мы не договорились. А он все знал так, как будто сидел рядом с нами в машине.

– Может, ребята впереди слышали наш разговор? – спросил Лев Давидович у Валерия.

Тот покачал головой:

– Невозможно, – убежденно произнес он, – просто невозможно. Мы много раз проверяли. Там ничего не слышно. Это такая модель. Они не могли ничего услышать.

– Проверь сегодня еще раз, – предложил Деменштейн, – но в любом случае я теперь буду точно знать, что моя служба безопасности не работает и я должен гнать в шею и этого старого придурка милиционера Матвея, и еще более придурочного психиатра Погосова. Не смог даже нормально допросить парня, сделал его инвалидом. Эскулап называется. Если я встречаюсь с экспертом в своей собственной машине и об этом во всех подробностях узнает на следующий день мой личный враг, значит, моя служба безопасности просто дерьмо. И уже на этом основании я их должен гнать в шею. Всех разогнать к чертовой матери и набрать новых.

Арсаев нахмурился. Он понимал, что хозяйский гнев может рано или поздно обрушиться и на него.

– Я уже завтра займусь этим, – пообещал Лев Давидович. – Думаю, ничего не нужно проверять. Уволю обоих. Найду других, более профессиональных и компетентных. А вы ищите Неверова и документы.

– Если вам интересно мое мнение, то я бы не советовал так опрометчиво поступать, – предложил Дронго. – Как раз сейчас среди тех, кого вы попытаетесь взять в свою новую службу безопасности, почти наверняка будут и засланные к вам агенты конкурентов. Лучше немного подождать. И не вините свою службу безопасности. Боюсь, что мы не учитываем какого-то фактора, о котором пока даже не подозреваем.

– Что вы советуете мне делать? – поинтересовался Деменштейн.

– Подождать, – ответил Дронго. – Я полагаю, что в ближайшие несколько дней все станет ясно. Ведь они понимают, что я могу рано или поздно выйти на Неверова, если он, конечно, жив. Поэтому они начнут параллельный поиск, возможно, привлекут к нему других профессионалов, попытаются снова узнать о наших действиях. Возможно, будут следить за мной и за вашими людьми. Именно поэтому сейчас так важно сохранить основной состав вашей службы безопасности. И с завтрашнего дня прикрепить к каждому из четверых своих наблюдателей.

– Как это прикрепить? – вмешался Арсаев. – Простите, Лев Давидович, но это глупость. Матвей и Ашот знают всех сотрудников в лицо. Они их руководители. Мы с Региной тоже почти всех знаем. Какой толк от этих наблюдателей?

– Вы не поняли, – пояснил Дронго, – наблюдать нужно не за вами, а за теми, кто захочет, в свою очередь, следить за вами. Наблюдатели за наблюдателями. Теперь поняли?

– Понятно, – улыбнулся Арсаев, – это здорово придумано.

По лицу Льва Давидовича пробежала какая-то тень сомнения. Но на этот раз он сдержал свои эмоции. Ему важно было наконец понять, что именно происходит в его окружении. А этот эксперт, едва начав работать, уже вызвал такую бурю. Они правильно сделали, что нашли именно этого Дронго.

– Давайте сделаем так, как вы предлагаете, – ледяным тоном произнес Деменштейн, – я уже не знаю, кому мне верить и кому нет. Но я хочу поверить именно вам. Если ваш план ни к чему не приведет, то через неделю я поменяю все руководство службы безопасности. Хотя бы за то, что они допустили этот разговор Френкеля с вами и не смогли его предотвратить.

– Хорошо, – согласился Дронго, – будем считать, что у нас есть одна неделя в запасе. И соответственно посмотрим, как будут действовать наши оппоненты. А мне завтра понадобятся двое ваших сотрудников и кто-нибудь из руководства службы, чтобы проехать на его дачу, которую они проверяли.

– Берите хоть всех, – поморщился Деменштейн.

– Лев Давидович, разрешите, я сам поеду с экспертом, – попросил Арсаев, – так будет лучше, честное слово. Я все-таки бывший прокурорский сотрудник и знаю, как себя вести при подобных обстоятельствах.

– Езжай, – согласился Деменштейн, – но только учти, что через неделю я могу захотеть поменять всю четверку. Чтобы гарантировать себе полную безопасность.

Нужно было видеть лицо Арсаева в этот момент. Оно выражало досаду, обиду, недоумение и гнев. Но все свои чувства он постарался скрыть за улыбкой, которую сумел из себя выдавить, когда на него наконец посмотрел Деменштейн.

 

Глава 11

Утром он долго лежал в кровати, размышляя о вчерашнем дне. Он получился несколько сумбурным, но самым главным были первые впечатления, которые сформировались у него после разговора со всеми четверыми. Самое интересное, что у него осталось стойкое ощущение того, что все четверо его собеседников, с которыми он говорил, не выложились до конца и каждый из них сохранял какую-то тайну, о которой он не должен был знать. Следовало поговорить с каждым по второму разу, уже много зная и о коллективе компании, и о самом Льве Давидовиче, и о людях, с которыми он вчера беседовал.

В одиннадцать часов, как они и договаривались, за ним приехал Валерий Арсаев. Он охотно повез его на дачу, показывая участок, на котором стоял двухэтажный дом бывшего следователя по особо важным делам. Дача была вполне солидная, с большим хорошим участком. Рядом с забором стояла машина, в которой находились двое сотрудников службы безопасности компании. Они следили здесь, меняясь ежедневно, в расчете на появление самого хозяина.

Когда-то Неверов получил здесь один участок, а остальные два дали его коллегам, которые не захотели тут строиться. В результате он выкупил эти участки и присоединил их к себе. Получилась обширная усадьба, засеянная и обработанная. Забор был достаточно высоким, и Дронго пришлось попросить одного из молодых сотрудников помочь ему подняться туда.

– Там никого нет, – сказал со снисходительной улыбкой Валерий. – Неужели вы думаете, что он прячется за забором?

– Нет. Но мне обязательно нужно посмотреть на его участок, – твердо сказал Дронго, влезая на забор.

Арсаев пожал плечами, глядя, как эксперт, который был значительно старше его, лезет на забор. Дронго осмотрел место и спрыгнул вниз.

– Участок давно не обрабатывали. Уже целый месяц, – сказал он. – Мне важно было увидеть дачу, чтобы понять, каким хозяином был Неверов.

– Увидели? – спросил Валерий, когда они сели в машину.

– Вполне. Он был рачительным хозяином. И никогда бы не стал бросать свой участок даже ради того, чтобы скрыться. Он нашел бы обязательно соседа или кого-нибудь из живущих рядом, чтобы обрабатывали землю в отсутствие хозяина. Я в этом уверен.

– А если он хитрый хозяин? – предположил Арсаев. – Решил сбежать и оставить нам запущенный участок, чтобы мы тоже подумали об этом. Такое вам в голову не приходит?

– Приходит. Но там сразу заметно, с какими чувствами он ухаживал за своей дачей. Он бы ее никогда не бросил. Боюсь, что нам нужно готовиться к самому худшему.

– Не знаю, – раздраженно ответил Валерий. – По-моему, он просто понял, что зарвался, и сбежал. И никаких других секретов здесь просто нет.

– Давайте поедем к его дочери, – неожиданно предложил Дронго.

– Что вы говорите? – вздрогнул Арсаев. – Как это к дочери? Она уже написала заявление в милицию, а мы заявимся к ней. Вы понимаете, о чем говорите? Она сразу позвонит в милицию, и они приедут за нами. Нет, я туда принципиально не поеду. Вы только представьте себе, что напишут в газетах, если нас арестуют. Вам ничего не грозит, вы частный эксперт и формально ни на кого не работаете. Представляете, что будет со мной? Меня просто уничтожат. Напишут, что на квартире Неверова арестовали помощника Льва Давидовича Деменштейна. Об этом известят все газеты. Нет-нет, я туда не поеду. Ни при каких обстоятельствах.

– В таком случае отвезите меня туда и я сам переговорю с его дочерью. Как ее зовут?

– Я не знаю, – ответил Арсаев. – Честное слово, вы напрасно это делаете. Ну разве так можно? Насчет дачи я понимаю. А являться к дочери пропавшего без вести… Это будет такой удар для нее.

– И тем не менее я настаиваю.

– Ну тогда мы будем ждать вас в машине, которая остановится на другой улице, чтобы нас никто не видел.

– Договорились. Давайте позвоним Матвею Константиновичу и узнаем, как зовут дочь Неверова, – предложил Дронго.

– Звоните, – согласился Валерий.

Дронго набрал номер Суровцева.

– Добрый день, Матвей Константинович. Как у вас дела?

– Для кого добрый, а для кого недобрый. Почему вы не сказали мне вчера, что встречались с Френкелем?

– Я встречался с ним после нашего разговора.

– Но мой телефон вы же знали. Могли позвонить и сообщить.

– Я посчитал нужным рассказать об этом самому Льву Давидовичу, – заметил Дронго.

– Вы тут считаете, а у нас неприятности. Он уже высказал мне все, что думает о нашей работе. Благодаря вам нас всех скоро разгонит. Я вообще сказал Погосову, чтобы мы больше с вами не встречались и не разговаривали. От вас только неприятности.

– Боюсь, что не могу вам этого пообещать. Насколько я понял, Лев Давидович согласился подождать одну неделю, прежде чем принимать какие-то решения.

– Обрадовали. Через неделю нас всех выгонят.

– Давайте прекратим эту ненужную дискуссию. Как зовут дочь Неверова?

– Я не помню. И вообще я не обязан вам помогать. Сколько вам пообещали? Миллион? Или два миллиона? Вот и отрабатывайте свои деньги. До свидания. – Суровцев отключился.

«Судя по всему, ему крепко досталось», – подумал Дронго, набирая номер Погосова. Он долго ждал, пока тот ответил.

– Добрый день, – вежливо поздоровался Дронго.

– Здравствуйте, – ответил Погосов.

– Извините, что я вас беспокою, но мне нужно знать имя дочери Неверова. Мы сейчас едем к ней.

– С кем едете?

– С господином Арсаевым.

– Ну да, понятно. С этим дамским угодником. Он вчера ловко подложил нам свинью. Наши сотрудники говорят, что вы ужинали с Валерием, когда тот вызвал Деменштейна и сообщил ему о нашей плохой работе.

– У вас удивительно болтливые сотрудники. Как зовут дочь?

– Светлана. Светлана Петровна. Он рядом с вами?

Дронго покосился на сидевшего рядом Арсаева. Тот понял, что речь идет о нем, и усмехнулся.

– Он в соседней машине, – соврал Дронго.

– Тогда передайте ему, что так нельзя себя вести. Это не по-товарищески. – Погосов тоже отключился.

– Похоже, что они на нас обижены, – заметил Дронго.

– А вы ждали другой реакции? Они сначала прошляпили Неверова, позволив ему исчезнуть. Потом не нашли документы. Затем захватили Вострякова и вместо того, чтобы все узнать, просто сделали из него дебила. И не нашли ничего лучше, чем отправить в больницу. Такая глупость. А потом они не смогли даже предотвратить утечку информации. По-моему, они должны винить в этом только себя.

– А почему Погосов считает вас «женским угодником»?

– Ну, это как раз понятно. Он у нас аскет, все страдает по своей юной деве, которая погибла в Спитаке. А у меня всегда много знакомых женщин, среди которых есть очень известные актрисы, телевизионные ведущие, бизнес-леди. Вот он и завидует. Он, по-моему, спал в последние годы только с двумя руками. С правой и с левой, – рассмеялся Арсаев.

Дронго поморщился. Его коробили подобные шутки. К дому они подъехали в половине второго. В подъезде дежурила старушка. Она строго посмотрела на Дронго и спросила:

– Вы к кому?

– К Светлане Петровне, – ответил Дронго.

– По какому вопросу? – уточнила бдительная старушка.

– Неужели вы не знаете? – удивился Дронго. – У нее пропал отец, и теперь мы пытаемся его отыскать.

– Ах, вы из органов. Я так сразу и подумала. Смотрю, солидный мужчина, не какой-нибудь из наших, которые в лифте норовят что-нибудь сделать. Или в подъезде нагадить.

– Ни в коем случае. Мы боремся с такими отщепенцами.

– Правильно делаете. Семнадцатая квартира. Поднимайтесь.

Дронго вошел в кабину лифта. Семнадцатая квартира была на седьмом этаже. Он позвонил. За дверью раздалось рычание собаки.

– Назад! – крикнула хозяйка. – Назад!

Она открыла дверь, прогоняя большую кавказскую овчарку в одну из комнат. У молодой женщины было приятное, милое лицо, немного вздернутый нос, светлые волосы, карие глаза. Светлана Петровна была в светлых брюках и сиреневой водолазке. Она была чуть ниже среднего роста, и поэтому Дронго почувствовал себя гигантом. Волосы у нее были собраны.

– Вам кого? – спросила она. – Вы, наверно, ошиблись? Если к Колесниковым, то они живут рядом.

– Нет, я пришел к вам, Светлана Петровна.

– Ко мне? – удивилась она. – По какому вопросу?

– Насчет вашего отца.

– Ой, извините, я сразу не поняла. Вы из милиции?

– Нет, я частный эксперт, который занимается поисками вашего отца.

– Ничего не понимаю. Почему частный эксперт? Я подавала заявление в милицию. Он пропал уже так давно. Мы просто с ума сходим, не знаем, что нам думать. И мальчики переживают. Они сейчас в школе.

Дронго прошел вместе с ней в гостиную. Из соседней комнаты послышалось рычание собаки. Очевидно, ей не нравился новый гость.

– Садитесь, – показала ему на стул хозяйка квартиры, – я сейчас приду. Джульбарс, молчи! – крикнула она собаке. – Вы знаете, наша собака жила на даче и была очень привязана к отцу. Когда он пропал, она скулила несколько дней. И сейчас с ума сходит, когда слышит его имя. Извините меня.

Она поспешила в соседнюю комнату. Через несколько мгновений в гостиную вошла собака. Она внимательно и настороженно посмотрела на гостя. Он сидел на стуле и старался не шевелиться. Дронго посмотрел животному в глаза. Собака зарычала.

– Невесело без хозяина, – негромко сказал Дронго, – понимаю. Только я ни при чем. Я как раз пытаюсь его найти и помочь твоей хозяйке. Поэтому не рычи. Я действительно пришел помочь.

Собака, словно поняв его слова, замолчала. И легла на пол, внимательно глядя на незнакомого гостя. Из другой комнаты вернулась Светлана. Она успела причесаться и надела, очевидно, бюстгальтер, которого у нее под водолазкой раньше не было.

– Он все-таки пришел сюда, – покачала она головой, – сидеть, Джульбарс, сидеть.

Собака подняла голову и опустила ее снова.

– Почему частный эксперт? – снова спросила Светлана. – Я ничего не понимаю. Какое вы имеете отношение к исчезновению отца?

– Он ведь работал следователем по особо важным делам, – ответил Дронго. – И многие его коллеги очень переживают, что он так внезапно исчез. Поэтому меня и попросили заняться розысками вашего отца. Так сказать, на частных началах.

Он отчаянно лгал и понимал, что ведет себя не совсем правильно, явившись в дом, куда пришло такое горе. Собака, почувствовав фальшивые нотки в его голосе, снова подняла голову и зарычала. К счастью, Светлана не так чутко прислушивалась к интонациям его голоса.

– Нам так тяжело, – печально сказала она, – это так ужасно, когда не знаешь, что с ним случилось. Просто представляешь себе какие-то жуткие картины. Может, он упал и ударился, потерял память и сейчас где-то живет под другим именем или в другой семье. Я даже не представляю, как мне быть.

– Он ничего вам не сообщал?

– Ничего. Просто однажды не приехал. Позвонил, что приедет с дачи к нам домой, и не приехал. Мы его ждали, звонили. Но оба телефона были отключены. У него остался старый, который он иногда включал. Мы поехали на следующий день к нам на дачу и нашли там скулившего и голодного Джульбарса. А потом случилась эта жуткая история с Востряковым. Это его двоюродный племянник. Он попал в какую-то автомобильную катастрофу, ударился головой и с тех пор так странно разговаривает, как будто жует жвачку. Он тоже несколько раз приходил и спрашивал насчет отца. А недавно приехал на машине. Представляете, он себе иномарку купил. Они жили всегда так скромно, отец им часто помогал, и вдруг Востряков купил себе машину. Иностранную машину, кажется японскую, я в этом не разбираюсь. Говорят, что у него автомобильные права давно уже были, но я думаю, что ему нужно еще раз сдавать экзамены. Разве можно в таком виде за руль садиться? Он иногда просто мычит и ничего сказать не может.

Она вздохнула, тряхнула головой.

– О чем это я говорю. О разных глупостях. Самое главное, что папа исчез и мы нигде не можем его найти. Даже его старая машина стоит в гараже. Первые две недели я все больницы обзвонила. У меня сестра бывшего мужа работает в департаменте здравоохранения столичной мэрии, так через нее мы куда только не обращались. Даже все морги проверили. Один раз нам даже позвонили и сказали, что его нашли, но потом оказалось, что это какой-то несчастный бомж. У него на ногах все пальцы были целые, а у моего отца на правой ноге недоставало двух пальцев. Он их еще в молодости потерял, когда их автобус в аварию попал.

– А из милиции вам ничего не сообщали?

– Нет, ничего. Они, наверно, думают, что он сам найдется. Я иногда к ним звоню, и они говорят, что ищут. Вы знаете, сразу после исчезновения отца к нам приехали какие-то люди. Они говорили, что из ФСБ. И все проверили вокруг. Я так и не поняла, что они искали. Но потом увидела, что они были и в квартире отца, и на даче, и даже у Востряковых. Наверно, искали какие-то бумаги отца или документы. Хотя в милиции мне сказали, что ничего про обыски ФСБ им не известно. И вообще, услышав про ФСБ, они сразу потеряли интерес к поискам моего отца. Видимо, здесь какая-то тайна. Но самое интересное, что еще до этого нас тоже обыскивали. Правда, очень осторожно и когда нас не было дома. Но все равно обыскивали.

– Кто был самым близким другом вашего отца?

– Я думаю, Лапиков. Игорь Викторович Лапиков. Он тоже на пенсии. Работал журналистом. Сейчас уже совсем старый. Ему под девяносто. Вы не поверите, но он все время звонит и спрашивает насчет отца. И сын его тоже часто звонит, иногда даже присылает детям какие-то подарки, сувениры. Он работает в каком-то немецком банке. Вернее, в его филиале. Начальником управления. Мы дружим с детства. Виктор такой хороший парень. Его назвали в честь дедушки. Они все так тепло к нам относятся.

– Кто еще?

– Наш Ефим Востряков в последнее время был близок к папе, но сейчас не знаю. Он так сильно изменился после того, как попал в больницу. Был еще Федор Федорович Симоненко, но он умер еще в прошлом году. Они работали с папой в прокуратуре.

– Больше никого вспомнить не можете?

– Нет, больше никого. Я многих не знала. Отец не любил, когда спрашивали насчет его работы. Никогда дома ничего не рассказывал. Говорил, что у него тяжелая и грязная работа. А дома он должен отдыхать. Хотите чаю?

– Давайте, – неожиданно для самого себя согласился Дронго, – только пойдем на кухню, а то ваш Джульбарс меня загрызет.

– Нет, он добрый. Только сильно переживает, – призналась она.

Потом на кухне они долго сидели и пили чай с ватрушками, которые она положила на тарелочку. Его охватило какое-то забытое чувство нарастающей щемящей тревоги. Он не мог поделиться им с этой молодой женщиной, так доверчиво смотревшей на него, словно в ожидании чуда. Он расспрашивал ее об отце, она охотно рассказывала. Чувствовалось, что ей необходимо было выговориться. Он взглянул на часы. Они говорили уже полтора часа.

– Я лучше пойду, – сказал Дронго, поднимаясь. – Можно я дам вам на прощание три совета?

– Целых три? – печально улыбнулась она. – Давайте. Нужно принимать советы людей с благодарностью. Так говорила моя мама.

– Она была права. Во-первых, никогда и никому больше не открывайте двери. Если увидели чужого. Кто бы он ни был. Даже если скажет, что он незаконнорожденный сын вашего папы.

– У него не было таких сыновей, – улыбнулась она.

– Во-вторых, не нужно тешить себя несбыточными надеждами. Обещаю вам, что сделаю все для того, чтобы найти вашего отца, но боюсь предположить самое худшее. Во всяком случае, нужно быть реалистами.

– Незаконнорожденный сын тоже для реалистов? – грустно спросила Светлана.

– Нет. Только для того, чтобы вы запомнили. Теперь вы, глядя в глазок, всегда будете помнить об этом возможном единокровном брате.

– А третий совет?

– Не собирайте волосы. Вам больше идет, когда они распущены.

Она покраснела, отвернулась. Потом улыбнулась.

– Спасибо. Третий совет мне понравился больше двух предыдущих.

– До свидания, – кивнул он на прощание, выходя из квартиры. Он спускался по лестнице, когда она сверху крикнула ему:

– Подождите, вы не сказали, как вас зовут.

– Меня обычно называют Дронго, – ответил он, поднимая голову.

Уже выходя из дома, он вспомнил про оставшегося в машине Валерия Арсаева. Тот прождал около двух часов. «Ничего, ему будет полезно, – подумал Дронго. – Он ведь так не хотел сюда подниматься».

 

Глава 12

Арсаев был просто в ярости. Уже дважды звонил Лев Давидович, который интересовался, как идут дела, и был недоволен тем, что его помощник отпустил Дронго одного к дочери Неверова.

– Тебя послали, чтобы ты ходил за ним по пятам, – явно нервничая, повысил голос Деменштейн, – а ты вместо этого сидишь в машине и ничего не делаешь. Зачем мне такой помощник, который сам решает, как ему поступать?

– Если хотите, я пойду туда, – попытался оправдаться Валерий.

– Это будет еще хуже. Он решит, что мы ему не доверяем и устраиваем за ним слежку. Мне уже Регина жаловалась, что наш сотрудник буквально наступает ей на пятки. Где Матвей набирает таких кретинов? Нужно будет их всех потом разогнать.

– Я могу ему позвонить, – предложил Арсаев.

– Сиди в машине и жди, как он тебе сказал, – отрезал во второй раз Деменштейн, бросив трубку.

Арсаев любил, чтобы его хвалили. Он не привык, чтобы шеф разговаривал с ним в подобном тоне. Поэтому он встретил Дронго ядовитой улыбкой.

– Мне кажется, вы, как «засланный казачок», просто получили задание поссорить нас всех с боссом, – пожаловался он, когда детектив уселся рядом с ним в машину.

– Звонил Лев Давидович, – понял Дронго.

– И очень ругался, что я отпустил вас одного, – признался Валерий. – Давайте договоримся, что теперь мы будем повсюду ходить вместе.

– Обязательно, – согласился Дронго. – Но это вы не захотели подниматься к дочери Неверова.

– Только не нужно об этом говорить моему шефу, – попросил Арсаев. В этот момент откликнулся его телефон. Тот самый «Вирту», по которому он говорил со своим боссом. Посмотрев на номер телефона позвонившего, Валерий невольно взглянул на сидевшего рядом эксперта, но все-таки ответил: – Да. Я слушаю.

В ответ раздался женский голос. Очевидно, дама была недовольна. Она что-то выговаривала Арсаеву. Тот снова посмотрел на Дронго.

– Я все понимаю, – сказал он убитым голосом, – но так получилось. Честное слово, я даже не думал, что он так прореагирует.

Женщина продолжала распекать своего собеседника, и тот покорно слушал, не решаясь вставить даже одного слова.

– Конечно, я все понял, – повторил он, – обязательно вам перезвоню. Обязательно. До свидания.

Он убрал телефон в карман. Несколько минут сидел мрачный и красный от негодования.

– Сначала муж, а потом жена высекли меня по очереди, – негромко произнес он.

– Это была супруга Деменштейна? – спросил Дронго.

– Конечно, она. Говорит, что я не должен был вызывать вчера в ресторан Льва Давидовича. Он сказал ей, что я ему позвонил, и вот сейчас она устроила мне целый скандал. Ты всего лишь помощник, кричала она, и не имеешь никакого права вызывать президента компании, чтобы сообщать ему гадкие новости в присутствии посторонних людей. Он, оказывается, ехал на дачу, когда я ему позвонил. А потом передумал и поехал на свою городскую квартиру. Вот она и разозлилась.

– Нужно было объяснить ситуацию.

– Вы ее не знаете, – возразил Арсаев. – Ей ничего объяснить нельзя. Это десятикратный Лев Давидович в юбке. Везде и всегда привыкла быть первой. Первой во всем. Я даже иногда удивляюсь, как они живут вместе. Она, наверно, его сильно достает. Впрочем, он молодец. Ведет себя достаточно интеллигентно. Делает вид, что женатый человек, а сам имеет кучу знакомых девиц. И во все командировки берет с собой Регину. Наша Снежная королева терпеть не может самолеты. У нее боязнь замкнутого пространства.

– Снежная королева? – переспросил Дронго.

– Ее зовут Снежана. В семидесятые годы было модное имя. Ей еще тридцать три года, но уже сейчас говорят, что она будет первым заместителем генерального директора. Я уверен, что за год или полтора она и его съест. Эта женщина привыкла брать от жизни все. Ей достаточно протянуть руку. С таким характером и такой финансовой поддержкой мужа.

– А почему она не рожает?

– Не может, – пояснил Валерий, – в молодости занималась спортивной гимнастикой. Неудачно ударилась о брусья, удалили яичник. Говорят, что она хочет найти суррогатную мать для своего ребенка от Льва Давидовича. И вы знаете, я даже думаю, что она уже нашла подходящую кандидатуру. С ее характером…

– Вы так говорите, как будто являетесь ее помощником, а не его.

– Она привыкла к тому, что обычно все письма и документы компании привожу на дачу именно я. Вообще, по своему статусу это должна делать Регина, но она боится даже появляться там, где бывает Снежана. Все знают об отношениях Льва Давидовича и Регины, но делают вид, что это их не касается. Тем более что Регина действительно толковый секретарь. А вот Снежана Николаевна нейтрально вести себя не желает. Она демонстративно несколько раз давала понять разницу между собой и Региной. И даже дважды вычеркивала ее из списка приглашенных на вечера, которые устраивала наша компания. Представляете, как бывает обидно Регине? Она личный секретарь президента компании – и не может попасть на такие вечеринки.

– Но можно представить, как обидно бывает молодой супруге вашего шефа, когда он улетает куда-то с Региной и его жена об этом, безусловно, знает.

– Это часть их жизни. Он же не может возить с собой обычных проституток. Вы поверите, если я вам открою одну тайну? Я знаю одного олигарха, который возит на своем самолете целую кучу проституток. Нет, это не Прохоров, если вы о нем подумали. Тот как раз привозил в Куршевель просто нормальных барышень без комплексов, которые с удовольствием веселились и гуляли за его счет. А вот тот, о котором я говорю, откровенно возит с собой по всему миру своих женщин. С виду он такой скромный, но я знаю, какие загулы он устраивает. И самое интересное, что об этом осведомлена и его жена. Ну и что? Из-за этого она должна разводиться? Глупо. Кто сейчас разводится из-за увлечений мужа? Радоваться нужно, что несчастный еще что-то может делать, держит себя в форме. А умная жена может при случае завести себе удобного «кавалера», чтобы не скучать.

– У вас богатый опыт по семейным проблемам олигархов, – пошутил Дронго.

– С волками жить… – вздохнул Арсаев. – Куда нам теперь?

– Давайте сразу в ваш офис. Теперь уже скрываться глупо, если о моей работе знает даже Леонид Иосифович.

– Поехали, – согласился Валерий, приказав водителю повернуть в сторону офиса компании.

В здание они вошли вдвоем. Служба охраны, пропустив Арсаева, не пустила Дронго, пока не проверила документы и не выписала ему пропуск. Напрасно помощник президента громко ругался и обещал уволить всю смену. Сотрудники действовали строго по инструкциям, которые они получили. Поднявшись на девятый этаж, где находился кабинет Деменштейна, они разделились. Арсаев сразу направился к Льву Давидовичу, а Дронго остался в приемной, чтобы еще раз переговорить с Региной. Приемная была метров на двести. За столом сидела миниатюрная девушка с характерной азиатской внешностью. Она казалась очень красивой, словно выточенная куколка. Татарке Замине было не больше двадцать пяти. Она внимательно и строго посмотрела на незнакомца. В коридорах уже говорили о каком-то частном эксперте, из-за которого президент компании пообещал уволить всех своих самых близких людей, среди которых была и Регина.

Представляя, что она может занять ее место, Замира от счастья даже зажмуривалась. Она была готова на все, на любые отношения, на любые перелеты, на всякие унижения, но занять место Регины и стать личным секретарем своего босса. Летать с ним по всему миру первым классом, останавливаться в лучших отелях мира, ходить на приемы и получать зарплату Регины, которая более чем в два раза больше ее. Не говоря уже о квартире, которую шеф подарил этой кобыле. Она будет готова на все, твердо решила Замира. Но шеф не обращал на нее никакого внимания, отдавая указания по телефону и не разрешая ей появляться в его кабинете. Кофе ему носила только Регина, которая готовила напиток в соседней комнате. Регина сидела в другом конце этого зала, почему-то названного приемной. Увидев Дронго, она поднялась. Сегодня личная секретарша была в черном брючном костюме. На шее был полосатый шарф от известной итальянской фирмы.

– Что у вас случилось вчера вечером? – тихо спросила Регина. – У нас все об этом только и говорят. Звонила даже наша Снежная королева. Если вам удалось и ее вывести из себя, то вы здорово начали. Говорят, что Валерий позвал Льва Давидовича в ресторан и рассказал ему, что вы якобы агент Френкеля. А тот пообещал уволить всех, кто советовал ему вас пригласить. Сегодня с утра у него уже были Матвей Константинович и Ашот Борисович. Они вышли оттуда в таком состоянии, как будто их облили кипятком. Что у вас случилось на самом деле?

Она говорила достаточно тихо, но успела увидеть, как Замира подняла голову, чтобы послушать, о чем они говорят.

– Идемте в соседнюю комнату, – дернулась Регина, – там я готовлю кофе для шефа и его гостей.

Они прошли туда, где была кухня, оборудованная по последнему слову немецкой техники.

– У вас на работе просто «испорченный телефон», – сказал Дронго. – Кто это придумал, что я агент Френкеля? Какая глупость.

– Ничего не глупость, – убежденно произнесла Регина, – я вчера сидела рядом с вами и слышала, как вам позвонил какой-то ваш друг и кричал, что вас ищет Френкель. Я как раз об этом вечером и вспомнила. Вы действительно работаете на Леонида Иосифовича?

– Вам нужно больше читать детективов, – посоветовал Дронго. – Если я работаю на Френкеля, разве я допустил бы такой большой прокол в своей работе, чтобы мне позвонили и при вас прокричали его фамилию? Это же глупо и просто неразумно.

– Но вы ему перезвонили?

– Я с ним даже встречался, – ответил Дронго. – Но это не значит, что мы сразу прониклись любовью друг к другу. Скорее наоборот, наш взаимный антагонизм ярко проявился. Но вашему шефу действительно не понравилось, что мы встречались с его бывшим компаньоном, который узнал о моем существовании. Более того, он даже осведомлен о том, что именно я веду расследование и пытаюсь найти Неверова и его документы.

– Какой кошмар, – прошептала Регина. – Что теперь будет?

– Ваш босс в сердцах пообещал всех уволить.

– Кого это всех?

– Всех четверых, с кем я вчера разговаривал.

– И меня тоже? – не поверила Регина.

– Думаю, что да.

– А меня за что? Я ничего не сделала плохого. При чем тут я?

Дронго усмехнулся.

– Разве плохо, если вы отсюда уйдете? – спросил он. – Французский вы уже знаете. Скоро получите второе образование. Сможете устроиться где угодно. И еще выйти замуж за любимого человека. Квартира у вас уже есть. Не нужно будет притворяться, лгать, ездить с кем-то чужим по всему миру, ходить на эти глупые приемы…

– А мне нравится ходить на приемы и ездить по всему миру, – свистящим шепотом сообщила Регина. – И вообще, не вам решать, что для меня плохо, что хорошо. Не смейте так говорить. Замира там уже навострила свои маленькие азиатские ушки. Слушает, о чем мы тут с вами говорим. Достаточно мне один раз поскользнуться, один раз не угодить шефу – и все. Он сразу нас поменяет. А Замира уже давно готова на все. Хоть стойку на голове делать, хоть по-собачьи лаять. Все, что угоно, лишь бы получить мое место. Вы думаете, что я этого не знаю и не вижу? А тут появляетесь вы и говорите, что будет хорошо, если меня уволят.

– Я сказал, что будет неплохо, если вы начнете сами определять свою судьбу.

– А я не хочу сама ничего определять! – закричала она. – Я хочу жить так, как сейчас. Мне все это нравится, очень нравится. И я не хочу ничего менять.

– Не кричите, – попросил Дронго. – Ваша младшая напарница может вас услышать.

– Она и так все слышит, – отмахнулась Регина, – а вы вместо того, чтобы нас поддержать, еще и пытаетесь доказать, что нас нужно уволить. Я вчера вам все рассказала, можно сказать, без утайки, а вы воспользовались этим, чтобы меня подставить.

– Это неправда. Наоборот, я оценил вашу искренность. Но за время, прошедшее после нашего разговора, я получил еще несколько сообщений.

– Каких сообщений? – спросила Регина.

– Говорят, что Снежана Николаевна хочет родить и для этого ищет суррогатную мать? Это не вы кандидат в такие мамы?

– Я бы с удовольствием и без суррогата. Нормальным путем, и пусть у Льва Давидовича родится еще один мальчик или еще одна девочка. На здоровье. Но он сам этого никогда не захочет. Мы об этом уже говорили.

– А если суррогатная мать? Вам пересадят ее клетки и введут его сперму.

– Какой кошмар. Зачем такие глупые эксперименты, если я нормальная женщина, получаю удовольствие от секса, сама способна доставить удовольствие и забеременеть нормальным путем.

– Но это не будет ребенок Снежаны Николаевны.

– Это ее проблемы, а не мои. Вы меня спросили, и я ответила. Я никогда в жизни не соглашусь.

– А если она предложит подобное Замире?

– Теперь все ясно, – сказала убитым голосом Регина, – вот что она задумала. Решила таким образом меня удалить. Станет суррогатной матерью для ребенка Льва Давидовича. Вот мерзавка, я ей покажу…

– Вы прямо как «собака на сене» у Лопе де Вега. Сами не хотите и другим не даете, – он нарочно подыгрывал женщине, чтобы проследить за ее реакцией.

– Замире не дам, – отрезала она. – Пусть рожает от других мужчин. Вы только подумайте, что они могут придумать. Какая гадость, какое бесстыдство.

– Спать с женатым мужчиной, очевидно, не является бесстыдством.

– Да, не является, – вызывающе произнесла Регина. – Он не изменяет своей жене и не зовет меня под венец. Он просто… расслабляется со мной, отдыхает. Ему это позволено, он много работает.

– Тогда все понятно. Давайте закроем эту тему.

– Насчет суррогатной матери вы сказали правду?

– Я стараюсь всегда говорить только правду.

– Кто вам сказал?

– Какая разница.

– Большая. Если сам Лев Давидович, значит, все решено. И наша Снежная королева уже все решила. Это она назло мне решила так сделать…

– Вы о себе слишком хорошего мнения. Назло кому-то не рожают собственных детей. Тем более женщина, которая в силу разных причин, в том числе и трагических, не может сама родить.

– Вы меня не уговаривайте. Но если вам сказал Матвей Константинович или наш психолог-психиатр Погосов, то это еще ничего не значит. Их и близко к Снежане Николаевне не подпускают. Она считает их всех плебеями. Вы, наверно, знаете, что она сама из профессорской семьи. Вот поэтому она немного презирает всех, у кого папа с мамой не были докторами наук. Даже мужа своего немного презирает, ведь его отец работал на металлургическом комбинате, был обычным производственником.

– А если мне об этом сообщил Валерий Арсаев?

– Значит, это он сообщил, – убитым голосом произнесла Регина, – значит, все правда. Этот тип все точно знает. Ему одному она доверяет. Только ему среди нас всех. Тогда все правда.

– Мне показалось, что наоборот. Я слышал, как она его ругала.

– Это ничего не значит. Она его всегда ругает. Но он единственный, кто вхож в их семью, кто может туда приезжать в любое время суток. Меня туда не пускают даже близко. Вы знаете, что она три раза вычеркивала меня из списков приглашенных на наши корпоративные вечера? Можете себе представить, какая она дрянь? Но я молчала, понимая, что нельзя возражать.

– Два раза, – поправил ее Дронго.

– Вам уже и это сообщили. Да, только два раза. Увижу Валерия и вырву его поганый язык. Чтобы меньше болтал. Всем рассказывает обо мне гадости. А знаете почему? Он подъехал ко мне, еще когда я была в канцелярии. Ну я его тогда и послала куда-то далеко. Вот с тех пор он меня и не любит. А сам слюни пускает. Особенно когда мы летаем втроем. Его никто не зовет на приемы, а мы с Львом Давидовичем там всегда бываем.

– Вчера вы называли его умницей и прекрасным товарищем.

– Я и сейчас скажу, что он умнее многих. А как товарищ… Гусь свинье не товарищ, он бывает хорошим, когда ему нужно. И с кем нужно, чтобы произвести впечатление.

– Он больше не пристает?

– Сейчас нет. Боится. Правда, несколько раз пытался завести об этом разговор. Мол, ты молодая, тебе нужно разнообразие. Я его с этим разнообразием тоже далеко послала. У меня есть друг, про которого он тоже знает. И Лев Давидович. Больше, чем достаточно. Нет, вы подумайте только, какой он мерзавец. Ничего, я ему отомщу. Он думает, что так и останется безнаказанным. А сам готов пятки лизать Льву Давидовичу, чтобы в состав совета директоров попасть. Но он придумал трюк получше. Решил действовать через Снежную королеву. Напрасно старался, ничего у него не получится. Ой…

Она обернулась. На пороге стоял Валерий Арсаев. Возможно, он услышал ее последние слова.

– Много лишнего болтаешь, – гневно произнес он. – Вас вызывает Лев Давидович, – обратился Арсаев к Дронго, и когда они вышли из комнаты, Валерий тихо шепнул Регине: – А тебя я удавлю, если посмеешь еще раз свой рот поганый раскрыть.

 

Глава 13

Кабинет Льва Давидовича не поражал своей роскошью. Обставленный в минималистском стиле, он как раз поражал отсутствием изысканной мебели или дорогих кожаных диванов. Здесь все было достаточно функционально и приспособлено для работы – от большого кожаного кресла хозяина кабинета до плазменного экрана телевизора, стоявшего в углу. Только очень внимательный человек мог бы понять, что ковры, лежащие на полу, – образцы ручной работы из натурального шелка и стоят несколько десятков тысяч долларов, а картина Серова, висящая на стене, является подлинником.

Мебель была заказана в Италии по эксклюзивным образцам и делалась из особой породы красного дерева. Она стоила как дорогой автомобиль, но внешне была похожа на обычную. Компьютеры и телефоны, установленные на столе, были без логотипов названий фирм, так как тоже собирались по особым заказам. В углу, рядом с книжным шкафом, находилась незаметная дверь в так называемую комнату отдыха для президента компании.

– Добрый день, господин Дронго, – встал из-за стола Деменштейн, подходя к эксперту и пожимая ему руку, – со вчерашнего дня мы пытаемся решить, как нам жить дальше. Если Френкель и компания знают о наших проблемах, то они уже наверняка ищут Неверова параллельно с нами. И у нас не может быть уверенности, что они не придут к финишу первыми.

Вошедший следом за Дронго Валерий Арсаев явно порывался что-то сказать, но не смел перебить президента.

– Я полагаю, что эта опасность существует, – кивнул Дронго, – но мне кажется, что они его не найдут. Более того, я все больше склоняюсь к мысли, что он не просто пропал, а его физически устранили.

– Садитесь, – показал Лев Давидович на два кресла, стоявших в углу. Они вместе с Дронго разместились в них. Арсаев взял стул и присел невдалеке, готовый вступить в беседу, если понадобится.

– Почему вы так думаете? – спросил Деменштейн. – У вас есть основания полагать, что его убили?

– Да. Все больше и больше. Я сегодня утром видел его дачу. У него там был достаточно большой участок, и сразу заметно, с какой любовью и вниманием он относился к этим насаждениям. Внезапно исчезнув, он обрекает свой участок на фактическую гибель. Для человека, который много лет ухаживал за дачей, это равносильно собственной смерти. Он бы обязательно кого-нибудь попросил присмотреть за участком или за домом. Можно было придумать любой повод. Даже смертельная угроза не причина для того, чтобы так все бросить. Бросить фактически дело своей жизни. Кроме того, у него остались внуки, которых он очень любил. Хотя бы ради них он должен был подумать о своем участке.

– Интересно. Вот что значит свежий взгляд, – строго сказал Лев Давидович, обращаясь к Арсаеву. – Нашим бы подобное и в голову не пришло. И наш психиатр тоже хорош, ничего не понял.

– Затем дальше. У него остается собака Джульбарс, которая жила на даче. Согласитесь, что собака тоже показательный пример. Нельзя просто так бросить свою собаку, обрекая ее фактически на голодную смерть, если бы на следующий день туда не догадалась приехать дочь хозяина. И, наконец, самое главное. В тот вечер, когда он исчез, Неверов позвонил своей дочери и сообщил, что скоро приедет. Вы можете себе представить такого отца-изувера, который нарочно звонит дочери перед тем, как исчезнуть, и заявляет, что сейчас приедет к ней? Чтобы она волновалась еще больше и вообще сошла с ума? Ни один отец в здравом уме так не поступит.

– Да, – после недолгого молчания согласился Деменштейн, – доводы более чем убедительные. Значит, вы считаете, что его устранили? В таком случае куда исчезли документы?

– Я полагаю, что он в любом случае не хранил их дома или на даче. Это было бы слишком наивно и непрофессионально для следователя по особо важным делам. Если вы пригласите Матвея Константиновича и Ашота Борисовича, то мы сможем уточнить, как исчез Неверов именно в тот вечер.

– Пригласите Суровцева и Погосова ко мне, – распорядился Лев Давидович.

– Если его убрали, то нужно найти труп Неверова, – рассудительно сказал Арсаев.

– Мне нужен не его труп, а мои документы, – холодно произнес Деменштейн, – он меня вообще не волнует.

– Напрасно, – вмешался Дронго, – ведь тогда у нас получается очень интересная партия. Кто-то сумел устранить Неверова, и этот кто-то не является вашим оппонентом. Это не Френкель и не люди, которые за ним стоят, ведь они сами ищут Неверова и его документы. Тогда кто? Получается, что устранивший Неверова человек был даже вашим союзником, а не врагом.

– Избавь меня бог от таких союзников. Лучше бы мне сдали документы, – недовольно заметил Деменштейн.

– Пришли Суровцев и Погосов, – сообщила Регина.

– Пусть войдут. И никого ко мне не пускайте. Ни с кем не соединяйте. Ты поняла?

– Да. Конечно.

В кабинет вошли Суровцев и Погосов. Матвей Константинович, увидев Дронго, тяжело задышал и сухо кивнул ему, проходя дальше. Погосов пробормотал какое-то невнятное приветствие.

– Давайте за стол, – предложил Лев Давидович, поднимаясь из кресла. Он сел во главе стола. Справа устроились Суровцев и Погосов, слева – Дронго и Арсаев. – Господин эксперт считает, что Неверова уже нет в живых. Он изложил мне довольно убедительные мотивы своего обоснованного решения, – сухо начал Деменштейн, – прошу вас обоих выслушать его доводы и высказать свое мнение.

Дронго повторил все то, что он сказал хозяину кабинета, добавив, что сегодня он был у дочери Неверова.

– Зачем вы туда поехали? – гневно спросил Матвей Константинович. – Она теперь сообщит в милицию, что мы начали свои поиски ее отца. Только неприятностей нам не хватало.

– Я представился другом ее отца, который тоже разыскивает Неверова и хочет помочь их семье, – сообщил Дронго.

– Все равно это было очень рискованно, – изрек Суровцев.

– Что вы думаете насчет смерти Неверова? – спросил Лев Давидович.

– Пока не увижу тела, не поверю, что его убили. У нас в уголовном розыске привыкли доверять фактам, а не умозрительным заключениям умненьких сыщиков.

– А вы как считаете? – обратился Деменштейн к Погосову.

– Доводы достаточно убедительные, – тихо ответил Ашот Борисович, понимая, что невольно противоречит мнению своего непосредственного руководителя.

– Значит, Неверов убит. Тогда кто это сделал? – сжал правую руку в кулак Деменштейн. – Я хочу наконец понять, что у нас происходит. И почему я плачу миллионы долларов службе безопасности, которая ничего толком сделать не может? Неверова увели у вас под носом, а Вострякова вы сделали инвалидом. Это все, что вы можете?

– Я предупреждал, что такие дозы опасны для его рассудка, – напомнил Погосов, – но вы настаивали.

– Не нужно свой непрофессионализм прикрывать моими указаниями, – зло перебил его Лев Давидович, – это вы у нас врач, а я всего лишь металлург. За качество металла я отвечаю, а за свою работу должны отвечать вы.

– Согласен, – кивнул Погосов, – в любом случае виноват только я. И никогда себе этого не прощу. Фактически мы уничтожили здорового человека, сделав его дебилом. Если считаете нужным, то я напишу заявление об уходе с работы.

– Еще успеете написать, – грозно сказал Деменштейн. – Как Неверов мог исчезнуть в тот день? Ведь за ним следили наши люди. Куда он пропал?

– За ним следили сразу трое наших сотрудников, – сообщил Суровцев. – Они вели его от дачи до универсама, куда он обычно заходил по вечерам, перед тем как поехать к дочери. Покупал разные сладости для своих внуков. Он фактически приучил наших людей, что заходит и сразу выходит оттуда. Так было и на этот раз. Он вошел в магазин, и за ним – один из наших сотрудников. Двое остались на улице, как полагается в таких случаях, на подстраховке. Когда наш сотрудник отвлекся на секунду, Неверов исчез в подсобном помещении. Оказывается, там работала заведующей его знакомая. Наш сотрудник побежал за ним, вскочил в проходной двор, но Неверова уже нигде не было. Мы до сих пор следим и за этой пожилой женщиной, если предположить, что Неверов прячется у нее. Но это нереально. С ней живут дочь, зять и трое внуков. В обычной трехкомнатной квартире. Кто-нибудь из школьников-детей обязательно бы проговорился насчет чужого дяди, живущего в их квартире.

– Реально – нереально… Нужно было сразу выгнать того идиота, который упустил Неверова, – раздражаясь все больше, вставил Лев Давидович.

– Мы его наказали, лишили месячной зарплаты, – сообщил Суровцев.

– Нашли наказание. Сегодня уволить дурака. Прямо сейчас.

– Хорошо.

– Что нам остается делать? – спросил Деменштейн, обращаясь к Дронго. – Если Неверов убит, то документы наверняка у его убийцы. Тогда почему он молчит? Почему не выходит на связь со мной, чтобы продать эти документы? Или он думает, что Френкель заплатит больше?

– Не знаю, – признался Дронго, – но полагаю, что здесь дело не только в деньгах. Существует какой-то неучтенный фактор, о котором мы пока не знаем.

– Это не ответ.

– Другого пока нет.

– Тогда объясните, откуда Френкель мог узнать о Неверове, его документах и нашем сотрудничестве? Неужели неизвестный убийца сообщил ему и эти сведения?

– Не думаю. Зачем? Наоборот, убийца не стал бы афишировать свое участие в устранении Неверова, если бы располагал его документами.

– Все окончательно запуталось, – понял Деменштейн. – Но кто тогда сдал нас Френкелю? Давайте ответим хотя бы на этот вопрос. Трое людей, которые обо всем знали, сидят в нашем кабинете. Четвертая у меня в приемной. Больше никто и ничего не знал.

– Ваш второй секретарь Замира тоже ничего не знала?

– Нет. Практически ничего. Может, что-то слышала, но я при ней никогда о Неверове не говорил. И о вас тем более.

– Она завидует Регине и могла сделать что-то ей назло, чтобы подставить свою напарницу, – объяснил Дронго.

– Завидует? – не поверил Лев Давидович. Он взглянул на Погосова. – У нее тоже душевные травмы? Или я ей тоже обязан дарить квартиру?

– Она считает Регину более удачливой и успешной, – пояснил Ашот Борисович, – ведь они фактически все время сидят рядом. Замира формально работает даже больше Регины, отвечая на все звонки, а получает в два раза меньше. И еще Регина ездит с вами по всему миру…

– Этому она тоже завидует, – разозлился Деменштейн. – Иногда я думаю, что все психоаналитики немного чокнутые. Начиная от Фрейда и Юнга.

– Возможно, вы правы, – примирительно сказал Погосов.

– Что мне теперь делать? – спросил Деменштейн. – С точки зрения вашей науки. Переспать со вторым секретарем? Или взять ее с собой в очередную командировку? А может, устроить бардак прямо у меня в кабинете? Какой совет вы мне можете дать?

– Успокоиться, – посоветовал Погосов, – проявлять больше внимания к Замире, но ни в коем случае не в ущерб Регине. И желательно не при ней. Спать не обязательно, если вам не хочется. А если хочется, то сделать это как можно проще и безо всяких гарантий на изменение ее положения в будущем.

– И вы смеете мне такое говорить? Вы психоаналитик или сводник? Неужели для того, чтобы добиться благосклонности своих секретарей, я должен с ними спать?

– Вы сами однажды мне сказали, что не можете доверять женщине, если с ней не будете достаточно близки, – напомнил Погосов.

– Я говорил про Регину. У меня работают полторы тысячи женщин. По-вашему, я должен спать с каждой из них?

– Вы попросили совета, я его дал. Никто вас не принуждает. Просто я попытался объяснить ситуацию.

– Значит, с ней все понятно. Еще один кандидат на вылет. Если она начала завидовать, то пусть катится ко всем чертям, – стукнул кулаком по столу Лев Давидович. – Пятого подозреваемого у нас не будет. Достаточно четырех. Кто еще мог сообщить Френкелю о нашей встрече?

– Есть еще один человек, который все точно знал, – напомнил Дронго. – И не меньше людей, сидевших сейчас в вашем кабинете.

– Кто? – быстро спросил Деменштейн.

– Ваш адвокат.

– Тарханов? – изумленно прошептал Лев Давидович. – Действительно, он знал. Черт возьми, он действительно все знал. Как я об этом сразу не подумал…

– Мы просто привыкли, что адвокатам и священникам можно исповедоваться, – пояснил Дронго. – Но ведь Тарханов сам направил меня к вам, договорившись о встрече. Вот вам и пятый подозреваемый.

– Тарханов, – повторил Деменштейн, задумавшись. Он посмотрел на Суровцева: – Эх, вы! Полковник милиции. А про адвоката забыли?

– Он ваш адвокат, а не мой, – мрачно ответил Суровцев. – Вам больше нравилось подозревать нас, чем этого прощелыгу. Я лично никогда не доверял адвокатам. Ни одному из них. Нормальный человек не пойдет защищать подонков и насильников.

– Ваша правовая культура, господин полковник, оставляет желать лучшего, – с огорчением заметил Дронго. – Адвокат нужен не просто для того, чтобы защищать подозреваемых. Он необходим для поисков истины, для участия в судебном процессе и защите прав пострадавших. Неужели вы всего этого не знаете?

– Хватит меня учить, – тяжело задышал Суровцев. – Я все прекрасно знаю. Но про адвоката не мог ничего говорить. Он работает напрямую с Львом Давидовичем, и я не имею права вмешиваться в их отношения.

– А вы как считаете? Почему ничего не говорили про Тарханова? – спросил Деменштейн у Погосова.

– Трудно подозревать своего адвоката. Но с точки зрения обычной логики, у Тарханова гораздо больше точек для пересечения с Френкелем, чем у каждого из сидящих в этом кабинете, за исключением вас, – признался Ашот Борисович, – ведь вы, Френкель и Тарханов вращаетесь в одних кругах, а мы совсем в других. Хотя, кажется, Валерий пытается вращаться во всех кругах одновременно, – добавил он, чтобы немного разрядить атмосферу. Но его шутке никто не улыбнулся. Арсаев даже нахмурился.

– Сейчас выясним, – достал телефон Деменштейн.

Дронго хотел его отговорить, собирался крикнуть, что сейчас не стоит звонить. Но при подчиненных президента компании ему не хотелось его останавливать. И эта ошибка Дронго стала роковой для одного из сидевших в кабинете людей. Она стоила ему жизни.

– Добрый день, Александр Михайлович, – начал Деменштейн. – Как у нас дела?

Он включил громкоговоритель, чтобы все присутствующие в кабинете слышали их разговор.

– Все нормально, Лев Давидович. Документы для процесса против Касымова мы уже направили в суд. Я думаю, что все сделали правильно.

– Хотел у вас спросить. Вы никому не рассказывали о моей встрече с экспертом Дронго? Может, случайно или в разговоре с кем-то из ваших коллег?

– Нет, – ответил Тарханов, – никому не рассказывал. А почему вы спрашиваете?

– У нас появилась информация, что про мои переговоры с господином Дронго знают некоторые наши конкуренты. Как вы считаете, такое могло случиться?

– В наш век информатики способно случиться все, что угодно. Может, и сейчас нас кто-то слушает, – ответил адвокат, – ничего нельзя исключать. Хотя в ресторане я поменял столик, как мне советовала служба безопасности вашей компании.

– Они у нас работают лучше всех, – сухо подтвердил Лев Давидович, взглянув на сидевших в его кабинете людей.

– Значит, нужно проверить, откуда могла быть такая информация, – рассудительно сказал Тарханов.

– Но вы лично не общались с Френкелем?

– Простите, с кем?

– С Леонидом Иосифовичем Френкелем. Помните наш спор по поводу Уральского металлургического комбината? Он тогда представлял наших конкурентов.

– Не очень помню. Прошло много лет. Но если вы говорите, значит, он достаточно известный человек. Нет, с этим господином мы никогда не встречались.

– Может, вы рассказывали о Дронго кому-нибудь из ваших коллег?

– Уважаемый Лев Давидович, я ведь адвокат с большой практикой. И понимаю, что можно говорить, а чего нельзя. Конечно, я никому не рассказывал о вашей встрече. И не собираюсь этого делать впредь. У вас есть еще вопросы?

– Нет, спасибо, – он выключил громкоговоритель, положил телефон.

– Что вы думаете? – спросил Деменштейн.

– Странно, что он не вспомнил Френкеля, – сказал Дронго, – ведь он должен помнить ваше судебное разбирательство.

– Не может быть, чтобы он никогда не слышал о Френкеле, – добавил Погосов, – с точки зрения его работы это просто невероятно.

– Сейчас мы и Тарханова сделаем подозреваемым, – вставил Арсаев.

– А ты как считаешь? – обратился к нему Деменштейн.

– Он мог сообщить Френкелю, но только за большие деньги, – цинично заявил Арсаев, – в этом мире все покупается и продается за большие деньги.

– Очень впечатляющая сентенция, – махнул рукой Лев Давидович, – а вы как считаете, Матвей Константинович?

– Я вам уже сказал. Адвокатам я никогда не доверял. Никому из них. Самые успешные адвокаты в советское время – это обычные маклеры, которые брали деньги у клиентов и передавали их судьям. Поэтому я им не верю.

– Тарханов, – прошептал Деменштейн, – а вы сможете подключиться к его телефонам для прослушки?

– Конечно, – кивнул Суровцев, – сегодня вечером сделаем. Не беспокойтесь. Только с его мобильным придется повозиться подольше. Но мы справимся. У нас есть нужная аппаратура.

– Мы столько денег тратим на вашу службу, что я бы удивился, если бы сегодня вы заявили, что этой аппаратуры нет, – сказал Лев Давидович.

Он не успел договорить. Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появилась Регина.

– Позвонил! – крикнула она. – Он позвонил сам.

– Кто позвонил? – спросил Лев Давидович.

– Неверов. Он сказал, что перезвонит через пять минут. Чтобы вы сняли трубку. Он позвонил к нам в приемную.

Все потрясенно молчали.

 

Глава 14

Они переглянулись. Все посмотрели на Дронго. Он сидел, сохраняя спокойствие.

– Вот и наш эксперт ошибся, – криво усмехнулся Деменштейн, – я уже в который раз убеждаюсь, что, когда дело касается больших денег, люди стремительно забывают о своих близких, о своих родных, о своих собаках и о своих участках. Он правильно все подсчитал и понял, что сможет скрыться, бросив их на произвол судьбы, чтобы потом получить свои деньги, вернуться и все восстановить. На пять миллионов долларов, которые он первоначально хотел, можно спокойно купить несколько хороших садовых участков и завести себе самых лучших собак.

Дронго молчал.

– Я всегда думал, что он сбежал, – заявил Матвей Константинович, – и никогда не верил, что его могли убить. Никто не знал о Неверове. Он сам сбежал от наших сотрудников, воспользовавшись подсобкой в магазине и проходным двором.

– Этого не может быть, – прошептал потрясенный Арсаев. – Почему он позвонил? Почему он так долго молчал? Может, это другой человек, который похитил документы и теперь звонит от его имени?

– А какая нам разница? – спросил Деменштейн. – Кто бы он ни был. Больше не будет никаких экспериментов, никаких захватов. Достаточно и того, что я один раз вам поверил. Если он хочет пять миллионов, то мы ему их дадим, пусть отдаст подлинники документов. Если десять, тоже согласимся, иначе ему двадцать даст Френкель.

– Мне показалось, что господин Дронго говорил достаточно убедительно, – неожиданно сказал Погосов, – и вы напрасно так торопитесь. Если Неверов жив и здоров, то почему он столько времени молчал? А если это другой человек, то где гарантия, что документы у него?

– Потребуем копии, – решил Деменштейн. – Если пришлет, значит, все в порядке. Передадим деньги и возьмем документы.

– Это какой-то подвох, – возмутился Валерий, – вам нужно быть осторожнее. Может, это новая игра Френкеля. Ничего не говорите и не обещайте по телефону, вас могут записывать.

– Это я знаю. Сейчас включу телефон, чтобы вы все слышали.

Снова позвонила Регина.

– Позвонили из Кабинета министров, – доложила она, – хотят что-то уточнить.

– Соедини, – разрешил Лев Давидович, – но если позвонит Неверов, сразу меня отключай. Кто бы там ни был. Для меня Неверов сейчас важнее всего. Скажешь, что линия отключилась. Все поняла?

– Да, – ответила Регина.

Деменштейн взял трубку, отключив громкоговоритель. Пока он говорил, Арсаев рассеянно играл со своим телефоном. Суровцев позвонил кому-то из своих сотрудников и грозно пообещал «намылить всем шеи». Погосов сидел молча, глядя перед собой, словно размышляя. Через минуту Лев Давидович закончил разговор, и почти сразу позвонила Регина.

– Он на проводе, – доложила она взволнованным голосом.

– Я вас слушаю, – поднял трубку Деменштейн, включая громкоговоритель, – кто со мной говорит?

– Петр Неверов, – голос доносился откуда-то издалека. Были слышны помехи.

– Откуда вы звоните? Вас плохо слышно.

– Вы изувечили моего племянника, и я решил скрыться. Если вы готовы платить деньги, то давайте завтра совершим обмен.

– Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, но готов выслать своего представителя, – осторожно сказал Лев Давидович.

– Завтра в пять часов вечера в Петровском пассаже. Около бара с левой стороны. И учтите, что я буду не один.

– Мы все поняли. Что вы хотите?

– Десять миллионов в обмен на документы. Можно в евро по курсу, чтобы вы могли принести их наличными.

– Это нереальная сумма, не поместится ни в одну сумку. Давайте сделаем иначе. Я пришлю аванс, и вы передадите часть документов. Если я увижу, что они подлинные, получите остальные деньги в обмен на остальные документы.

Суровцев осторожно приложил палец ко рту, но Деменштейн только отмахнулся. Сейчас ему было не до всяких хитростей. На кону стояла его дальнейшая судьба и весь его бизнес.

– Хорошо, – согласился позвонивший, – я буду там ровно в пять. Принесите половину, и я отдам вам половину документов. И на этот раз без вашего врача-садиста.

Он отключился. Деменштейн обвел всех торжествующим взглядом.

– В конце концов, ради денег этот тип готов на все. Наверняка его подстегнула охота. Он понял, что ему не уйти от нашего эксперта и людей Френкеля. А может, его дочь только разыгрывала из себя безутешное чадо, потерявшее своего отца. Может, он где-то прячется и мы ничего об этом не знаем.

– Мы прослушиваем ее телефоны, – возразил Суровцев, покрасневший от напряжения и досады.

– Вы слышали, что он позвонил? Это не может быть случайный прохожий с улицы, иначе он бы не знал, кому звонить и каким именем называться. Это сам Неверов.

– Голос был немного другой, – осторожно заметил Погосов, – я слышал его раньше на пленке.

– Это не его голос, – убежденно заявил Арсаев, – нас просто решили кинуть.

– Может, он нашел другого племянника, – возразил Деменштейн, – меня это мало волнует. Завтра нужно собрать пять миллионов долларов, нет, четыре миллиона евро, и все упаковать в чемодан. Отнесете деньги в Петровский пассаж и получите документы.

– Давайте я отнесу, – предложил Арсаев.

– Нет. Пусть деньги отнесет Погосов. Заодно и увидит человека, который передаст ему документы…

– Он врач и не разбирается в документах. А я юрист, – не унимался Валерий, – кто быстрее сможет там разобраться?

– Верно, – согласился Суровцев, – пусть идет Арсаев.

– Хорошо, – разрешил Лев Давидович, – значит, завтра в пять часов вечера. Что вы думаете по этому поводу, господин эксперт? Ваша версия оказалась несостоятельной? Никто Неверова не убивал?

– Возможно, он попал в автомобильную катастрофу или серьезно болел, если так долго молчал, – попытался объяснить Дронго, – на вашем месте я бы не торопился с выводами. Нужно подождать и все тщательно продумать.

– А я думаю, что это какой-то аферист, который случайно узнал про Неверова и решил сыграть с нами в грязную игру, – сказал Арсаев. – Или его послал Френкель, чтобы узнать про документы. Если они у нас, то мы не пошлем деньги. А если их нет, туда обязательно придет наш человек с деньгами.

– Давайте прекратим это ненужное обсуждение. Деньги будем готовить. Поедет Валерий Арсаев. Вы, Матвей Константинович, соберете всех своих людей и оцепите Петровский пассаж так, чтобы оттуда и муха не выскочила. Сколько там выходов?

– Я там не бываю, – ответил Суровцев, – очень дорогое место.

– Четыре, – сообщил Арсаев, – по два с каждой стороны.

– Оцепите все четыре выхода, – распорядился Деменштейн, – и пусть на этот раз там дежурят лучшие ваши сотрудники. Если сам Неверов приедет на встречу и привезет подлинные документы, то не нужно его трогать. Пусть подавится моими деньгами. Лишь бы он сдал нам все документы. А потом мы его всегда найдем при желании.

– Странно, что бывший следователь по особо важным делам так глупо себя ведет, – задумчиво произнес Погосов, как бы размышляя вслух.

– Когда человек хочет получить такую сумму денег, он становится либо безумцем, либо маньяком. Он теряет голову и видит перед собой только эти деньги, – сказал Деменштейн. – Завтра в полдень мы встречаемся с вами снова. Если у кого-то будут свои предложения, вы можете мне их сообщить. Но пусть каждый из вас помнит, что молчание – это настоящее золото. Регины больше нет в кабинете. Значит, о завтрашней встрече знаете только вы четверо. Если не считать нашего эксперта, которого раньше не было, остаетесь вы трое. И если кто-нибудь в мире узнает о том, что завтра мы встречаемся с Неверовым, я обвиню в этом вас троих. Солидарно, господа, солидарно. Через минуту мы сможем расстаться с вами навсегда. Надеюсь, что я высказался предельно ясно. На вашем месте я бы следил не только за собственным языком, но и за поведением остальных членов вашей импровизированной группы.

В этот момент дверь в кабинет открылась. Лев Давидович удивленно поднял брови. Никто, даже вице-президенты компании, не смел входить в его кабинет без разрешения. Но это была его супруга. Она прошла через приемную, даже не взглянув в сторону Регины и чуть заметно кивнув Замире, зная, как это сильно раздражает личного секретаря. Затем открыла дверь и вошла в кабинет.

– Здравствуйте, господа, – сказала она хорошо поставленным голосом телевизионного диктора.

Мужчины поднялись. Вошедшая в кабинет женщина была одета в строгий серый костюм. В руках была сумочка от «Chanel». Характерная стеганая сумочка с логотипами знаменитой фирмы. Обувь была от этой же фирмы. Серый костюм – с узнаваемой клеткой на воротнике от фирмы «Вurberry». Она была довольно плотной женщиной, начинавшей раздаваться, несмотря на многочасовые занятия фитнесом и строгие диеты. Высокие скулы, немного пухлые губы, очевидно уже знакомые с ножом хирурга, холодные голубые глаза. Волосы у нее были светлые и густые, идеальный нос тоже вызывал некоторые подозрения насчет искусственности своего происхождения. Она взглянула на каждого из находившихся в кабинете. Небрежно кивнула Погосову, улыбнулась Суровцеву, нахмурилась Арсаеву и внимательно оглядела Дронго. Даже очень внимательно, задержав взгляд на его обуви. Очевидно, в этот кабинет подобных сотрудников еще не приглашали.

– Надеюсь, ты не занят? – спросила она у мужа, удовлетворившись осмотром всех присутствующих.

– Нет, – быстро ответил он, – мы уже закончили наше совещание.

– Это тот самый эксперт, о котором мне говорил Валерий? – спросила она мужа, показывая на Дронго, словно он был неодушевленным предметом.

Если олигархи становились бесчувственными и невоспитанными, позволяя себе любые выходки, унижая подчиненных и не замечая своих сотрудников, то жены олигархов были больше олигархами, чем они сами.

– Это господин Дронго, – представил его Лев Давидович, – а это моя супруга Снежана Николаевна.

– У нас настоящий кавказский дом, – сказала она безо всякой интонации в голосе, глядя на Дронго, – вы, наверно, тоже с Кавказа, как Погосов и Арсаев?

– Я из Баку.

– Я была в Баку, – сообщила она, – два раза. Мне понравился ваш город, хотя говорят, что там бывают сильные ветра.

– Это как повезет, – ответил он, пряча улыбку.

Она, очевидно, почувствовала какой-то подвох и, резко повернувшись к мужу, громким голосом спросила:

– Я могу поговорить с тобой наедине? Или мне подождать в приемной?

– До свидания, господа, – кивнул Деменштейн.

Они вышли из кабинета гуськом. Суровцев не удержался и громко фыркнул в приемной, не глядя на Дронго.

– Все эти эксперты очень умные. Говорят одно, а получается другое. Им даже не стыдно, что их версии лопаются одна за другой.

Он махнул рукой и ушел. Арсаев поспешил в свой кабинет. Дронго вместе с Погосовым вышли в коридор. Регина и Замира смотрели им вслед.

– Что вы об этом думаете? – спросил Дронго, обращаясь к Погосову.

– Не понимаю. Какое-то странное поведение Неверова, скорее истерического плана. Мне ваши доводы показались достаточно убедительными. И вдруг этот телефонный звонок. Почему через полтора месяца? Почему именно сейчас? Почему он столько молчал? Не понимаю.

– Арсаев тоже не верит, что это сам Неверов.

– Зато Матвей Константинович верит, – усмехнулся Погосов. – Посмотрим, что будет завтра. Я бы не рассчитывал на легкий успех. Он должен понять, насколько опасно ему снова пытаться шантажировать Льва Давидовича. Тогда получается, что он либо дурак, либо сумасшедший. Я не очень верю ни в первое, ни во второе. И против этих обысков я возражал. Он ведь был следователем по особо важным делам. Всю жизнь проработал в прокуратуре. Должен был понимать, что Деменштейн так просто не сдастся. И обыски в его квартирах обязательно сделают. Ничего не понимаю. Только этого парня жалко, Вострякова. Он действительно пострадал. И во всем действительно виноват только я один. Нужно было не слушать Деменштейна и Суровцева. Но меня охватил азарт, хотелось узнать, где скрывается Неверов, куда он мог спрятать документы. Попал под этот общий психоз толпы. Достаточно было посмотреть на лицо Вострякова, чтобы сразу понять, насколько мог ему доверять или не доверять его двоюродный дядя. Востряков был только курьером, а мы считали его чуть ли не главой преступного клана или хотя бы его «консильери». Так, кажется, звали советников Крестного отца?

– Он купил машину, – почему-то сообщил Дронго. Может, для того, чтобы успокоить своего собеседника.

– Ну и хорошо, что купил. Только садиться за руль ему не стоит.

– Он уже садится. Достал свои старые права и сидит за рулем. Приехал на своей машине к дочери Неверова, своей троюродной сестре.

– Я позвоню в ГАИ, чтобы у него отобрали права, – сказал Погосов, – он не должен водить машину. У него заторможенные реакции, которые останутся такими на всю дальнейшую жизнь. Помните, мы говорили про бога. Конечно, Востряков был ничтожеством и вообще не шантажистом. Напрасно он полез в это грязное дело. Но после того, как я изуродовал его психику, бог меня не наказал. Тогда почему он допустил, чтобы я так издевался над несчастным парнем? Вот почему я убежденный и воинствующий атеист.

– Не нужно так торопить бога, – посоветовал Дронго. – Мне интересно, что вы, как психолог, думаете о супруге президента компании. Или там больше нужен психиатр?

– Никаких комментариев, – ответил Погосов, – «жена Цезаря вне подозрений».

– Сказав эту фразу на суде и защищая свою жену, Цезарь развелся с супругой, – напомнил Дронго, – это исторический факт.

– Он поступил правильно, – быстро сказал Погосов. – До свидания.

Он повернулся и пошел по коридору. Дронго проводил его долгим взглядом. Вечером он ждал Эдгара, который должен был к нему приехать. Он успел слетать в Воронеж и вернуться поздно вечером. Кружков улетел в Ереван и должен был возвратиться завтра. Но он уже отчитался о результатах своей поездки.

– Обедаешь в лучших ресторанах города с олигархами, – пошутил Вейдеманис, входя в московскую квартиру Дронго. – Не стыдно? Ты был лучшим аналитиком специального комитета экспертов ООН, одним из «голубых ангелов» Интерпола, работал с самыми известными разведками мира, дружишь со знаменитейшими сыщиками и работаешь на богатеев-кровососов.

– Очень смешно, – кивнул Дронго. – Чем больше я с ними общаюсь, тем больше понимаю, что свобода – самое бесценное, что есть у любого человека. Нужно постараться построить свою жизнь так, чтобы обладать конкретной профессией и быть лучшим в своем деле. Тогда ты принадлежишь самому себе, не зависишь от хозяина и его переменчивого настроения. И можешь всегда заработать себе на хлеб.

– Зато икры не будет, – пошутил Эдгар. – Сколько стоит белужья икра в Баку? В последний раз нам привезли ее уже за солидную цену. И миллиардером ты никогда не станешь. Профессия может тебя прокормить, но не сделать богатым.

– Хорошо, что ты не сказал сделать «счастливым». Многие полагают, что деньги и счастье абсолютные синонимы, а на самом деле все это одна мишура. Деньги – талоны на жизнь, но не на счастье. Тебе не говорили, что ты изменился? Из мрачного, замкнутого латышского чекиста превратился в раскованного светского московского щеголя.

– Это все благодаря твоему влиянию, – рассмеялся Вейдеманис, усаживаясь на стул. Они обычно беседовали на кухне, которая выходила во двор, чтобы избежать возможности прослушивания.

– Что у вас нового?

– Очень интересные факты. Начнем с Матвея Суровцева. Он, оказывается, был легендарной личностью в Воронеже. Его там до сих пор помнят. Гроза уголовной шпаны и уличных хулиганов. Ты можешь не поверить, но однажды он лично задержал банду вооруженных грабителей из трех человек, хотя и сам был ранен. За это получил орден. Но человек жесткий, даже жестокий. Своенравный, с начальством всегда не ладил, поэтому в генералы не вышел. И как только появился повод, от него избавились. Он решил уехать к родным в Москву, обиженный на Воронеж. А теперь держись. На вокзале, откуда он должен был уезжать, выстроился весь состав областного управления внутренних дел. Все офицеры, кроме начальника, который подписал документы на увольнение. Весь офицерский состав. Так не провожали никого и никогда. Говорят, что железный Суровцев плакал.

– Обожаю таких колоритных типов, – улыбнулся Дронго. – Может сломать хребет любому преступнику и помочь другому, даже отпустив его. Такой современный Жеглов, который плюет на все законы и всегда действует по-своему.

– Ты считаешь это нормальным? – удивился Эдгар.

– Я не сказал, что одобряю их действия или считают правильными. Я только заметил, что обожаю таких типов. Что дальше?

– Регина действительно была связана с одной неприличной историей. Ее хозяин-кавказец решил совратить молодую девушку. Ей было семнадцать. Напоил и изнасиловал. Она не стала подавать в прокуратуру, просто ушла от подонка. Через некоторое время его убили. Ее вызвали в качестве свидетеля.

– Убийцу нашли?

– Через год нашли. Какие-то внутренние разборки.

– Я так и думал. Что было потом?

– Работала в разных местах, училась, помогала матери. Попала по конкурсу в компанию Деменштейна, а остальное ты знаешь.

– Что с Погосовым?

– Все подтвердилось. Кружков рассказывает просто страшные вещи. Двадцать лет назад в Армении было что-то невероятное. Целые кварталы уходили под землю. И знаешь, что его поразило? Старые дома, которые строили в восемнадцатом или девятнадцатом веках, оставались стоять, а новые просто складывались, как спичечные коробки, погребая всех людей. Там действительно погибла вся семья Ашота Погосова. Узнать насчет невесты он пока не смог, но я думаю, что это правда.

– Всем тогда казалось, что это землетрясение отрезвит людей, заставит их задуматься, понять, насколько хрупка сама человеческая жизнь. Но никто не одумался, – горько сказал Дронго, – из Армении убегали азербайджанцы, из Азербайджана армяне, а в Карабахе шла кровопролитная война между двумя соседскими народами. Иногда по ночам на разных участках фронта встречались бывшие соседи – азербайджанцы и армяне, которые проклинали тех, кто начал эту войну, не понимая, почему они не могут жить в мире и в дружбе, как и раньше.

– И, наконец, Валерий Арсаев. Про этого удалось узнать меньше других, но тоже интересно. Вечный везунчик и отличник. Школу окончил с золотой медалью в Буйнакске, юридический факультет Санкт-Петербургского университета – с красным дипломом. Его хотели оставить на кафедре, он ушел в прокуратуру. Через несколько лет перешел в частный бизнес. Знает английский и французский, считается завсегдатаем светских тусовок. Нравится женщинам.

– Это я заметил, – кивнул Дронго. – Значит, удалось узнать многое и ничего. Понятно. Теперь нам нужно подумать… – Он не успел договорить. Раздался телефонный звонок его городского номера. После третьего звонка включился автоответчик.

– Возьмите телефон, – услышал он требовательный голос Льва Давидовича. – Мы уже знаем имя предателя, который сдавал нас Френкелю. И мы знаем, где он прятал Неверова. Возьмите трубку, господин Дронго.

Он подошел к телефону, поднимая трубку.

– Добрый вечер, – произнес Дронго, – что случилось?

– Я только сейчас получил распечатку нашего телефонного разговора с Неверовым. Никаких доказательств больше не нужно. Теперь все ясно. Мы нашли предателя. Он всегда работал на Френкеля. Именно поэтому умышленно вывел из строя Вострякова, чтобы тот не мог ничего нам рассказать. Это Ашот Погосов, теперь у меня нет никаких сомнений. Алло, вы меня слышите?

– Слышу, – ответил Дронго, – давайте спокойно и еще раз.

 

Глава 15

Лев Давидович явно волновался.

– Мы сейчас поедем за ним. Я прикажу, чтобы ему самому ввели его «сыворотку», и тогда посмотрим, как он запоет.

– Не нужно, – резко прервал его Дронго. – Я вам советую немного успокоиться и никому не звонить. Где вы сейчас находитесь?

– В машине. Я сразу позвонил вам. Теперь не осталось никаких сомнений…

– Не нужно ничего говорить по телефону. Вы можете вернуться в свой офис?

– В такое время? Конечно, могу. Но там сейчас никого нет, кроме дежурных.

– Очень хорошо. Это как раз меня устраивает. Я сейчас к вам приеду. Только давайте договоримся. Вы никому и ничего пока не сообщаете. И Погосову тоже не звоните. Если мы ошибаемся, то можем невольно обидеть человека.

– Никакой ошибки, – возбужденно произнес Деменштейн, – теперь уже все ясно. Мы проверили телефонный звонок Неверова…

– Я же попросил, чтобы вы ничего не говорили по телефону, – снова прервал его Дронго. – Я прямо сейчас к вам приеду. Постарайтесь немного успокоиться. Честное слово, это в ваших интересах.

– Хорошо, – очень недовольным голосом произнес Лев Давидович. После сегодняшнего оглушительного прокола, когда этот высокомерный эксперт так глупо подставился, убеждая всех, что Неверов мертв, он вообще должен был уволить Дронго и найти другого специалиста. Этот тип еще считает себя профессионалом. Но нужно быть последовательным до конца. В конце концов, ничего не произойдет, если он действительно немного подождет.

– Я буду ждать вас в своем кабинете, – коротко сказал Деменштейн, отключаясь.

Дронго положил трубку, обернулся к Вейдеманису.

– Никогда не считайте других людей глупее себя, – задумчиво изрек он. – Можешь себе представить, что Суровцеву удалось выяснить, откуда был звонок. Сумели выйти на телефонную компанию так быстро и все точно выяснить. Теперь считают виноватым Ашота Погосова. Деменштейн хотел сразу к нему ехать, но я уговорил его подождать меня в офисе.

– Я слышал, – ответил Эдгар.

– Кажется, после сегодняшнего «прокола» уважаемый Лев Давидович мне не очень доверяет, – невесело усмехнулся Дронго.

– Тогда расскажи ему все.

– Посмотрим. Постараюсь продержать до последнего. Возможно, он выдающийся олигарх, который умеет делать деньги. Но в этом расследовании он ведет себя глупо, срывается на непродуманные поступки, нервничает, не знает, как себя вести.

– Его можно понять. Судя по всему, он зафиксировал, что в его окружении происходят какие-то изменения, о которых он не знает. А если ты прав и один из четверки самых близких ему людей знает больше, чем сам Хозяин, или пытается его сдать, то одна такая мысль должна приводить его в бешенство. Никто не любит, когда его предают, а олигархи такие же люди, как и все остальные.

– Ты полагаешь? – усмехнулся Дронго. – Это утверждение от Эдгара Вейдеманиса наводит на размышления. «Олигархи такие же люди», – сказал ты. В том-то все и дело, что не такие. Они другие. Совсем другие. Это отряд хищников, у которых своя экологическая ниша. Они появляются как «санитары общества», чтобы безжалостно отсеивать всех неудачников, аутсайдеров, неприспособленных людей. И давить нормальных людей, своих подчиненных, пользуясь своими деньгами, как когтями и клыками. И драться с конкурентами за свое «место под солнцем». Ладно, не буду философствовать, а то Деменштейн что-нибудь придумает в мое отсутствие. Я поеду в его офис.

– Это становится опасным, – тревожно заметил Эдгар, – будет правильно, если я поеду с тобой.

– Давай, – согласился Дронго, – только учти, что ты будешь ждать меня в своей машине на улице. В здание я войду один. Там мне ничего не угрожает.

Через двадцать минут они уже подъезжали к зданию компании. Двое охранников внизу были предупреждены о появлении гостя. Один из них поднялся вместе с Дронго в кабинет. Когда Дронго вошел в приемную, он обнаружил сидевшую там Регину, которая с очень недовольным видом посмотрела на него. На часах было около одиннадцати вечера.

– Как вы здесь оказались? – спросил Дронго. – Или вы сидите на работе до полуночи?

– Все благодаря вам, – строго ответила Регина. – Двадцать минут назад Лев Давидович позвонил мне из машины и сказал, что едет обратно в офис. Это означает, что я должна бросить все свои дела и мчаться сюда. Хорошо, что в таких случаях за мной присылают машину.

– Он сказал для чего?

– Он не обязан отчитываться. Раз он возвращается, значит, я должна быть здесь. Возможно, он захочет с кем-то поговорить, выпить кофе или уточнить какие-нибудь новости. Я его личный секретарь, и если он на работе, то я обязана быть в приемной. У нас такие правила.

– Я начинаю думать, что вам платят недостаточно много за ваш труд, – сказал Дронго. – Он один?

– По-моему, с кем-то разговаривает. Кажется, ему позвонил Тарханов.

– Черт возьми, я же просил, – Дронго бросился к дверям кабинета.

– Подождите, – закричала Регина, – я обязана доложить!

Дронго буквально ворвался в кабинет. У окна стоял Лев Давидович, который весело беседовал со своим адвокатом. Очевидно, настроение у него значительно улучшилось за то время, пока он ехал к зданию своей компании. Он стоял спиной к дверям и не услышал вошедшего Дронго.

– Не волнуйтесь, Александр Михайлович, уже все выяснилось. Конечно, я был не прав, когда позвонил вам. Нет, нет, теперь все в порядке. Я понимаю, что вас обидел мой телефонный звонок, но это наш новый эксперт начал придумывать какие-то глупости, и я решил вам перезвонить. Я все понимаю. Да, мы смогли найти предателя в своих рядах. Вы не поверите, но это Погосов. Да, Ашот Борисович. Оказывается, он проверял свои методы не только на наших сотрудниках, но и на мне. Наверно, почувствовал себя таким «сверхчеловеком», которому все дозволено. Не беспокойтесь, теперь все будет в полном порядке. Я думаю, что он расскажет нам, куда исчезли документы…

В кабинет ворвалась Регина. Она схватила за руку Дронго, умоляюще глядя на него и пытаясь вывести из кабинета. Это было почти невозможно. Он стоял как скала, слушая олигарха. Если учесть, что при его росте масса тела являлась тоже значительной, то у Регины не было никаких шансов. Услышав шум борьбы, Лев Давидович обернулся.

– Спасибо вам еще раз и до свидания, – он отключил телефон.

– Не пытайся сдвинуть его с места, Регина, – весело произнес Деменштейн. – У тебя все равно ничего не получится. Можешь идти и приготовь нам два хороших кофе.

– Мне зеленый чай, – попросил Дронго.

Регина отпустила его руку и, пятясь к дверям, вышла из кабинета.

– Хотите быть все время оригинальным, – усмехнулся хозяин кабинета, проходя к своему столу и усаживаясь в кресло. Очевидно, он чувствовал себя не просто хозяином, а почти победителем. Ведь ему удалось собственными силами найти предателя в своих рядах и вычислить Неверова. Теперь оставалось только допросить Погосова и задержать бывшего следователя. Поэтому он успокоился и чувствовал себя гораздо лучше. Словно ошибка Дронго давала ему не просто превосходство в этом деле, но и подчеркивала разницу между ним, хозяином жизни и нанятым экспертом. Поэтому он так уверенно уселся в свое кресло, глядя на Дронго с чувством явного превосходства.

– Садитесь, – разрешил он после некоторой паузы. – Зачем вы заставили меня сюда приехать? Все и так понятно. Теперь мы знаем, что нас все время предавал Погосов. Он сумел нас всех обмануть. Разработал свою операцию, изуродовал молодого человека, чтобы тот ничего не сумел нам рассказать. Вышел на Неверова, очевидно, сумел его запугать и уговорил сбежать, спрятав у себя. Оставалось ждать, чтобы довести меня почти до безумия, убедить всех, даже вас, что Неверов не просто исчез, а его убили. А затем предъявить нам этого следователя и снова попросить у меня деньги. Только очень умный психолог мог все это придумать. У остальных не хватило бы хитрости и изворотливости для такой масштабной операции.

– Зачем вы рассказали Тарханову? – устало спросил Дронго.

– Он сам мне позвонил. Переживал из-за нашего разговора. Какому адвокату понравится, если его обвиняют в предательстве? Конечно, я ему все объяснил. И сказал, что мы уже нашли виноватого.

– Почему вы так в этом уверены?

– Посмотрите, – торжествующий Деменштейн достал из внутреннего кармана пиджака листок бумаги. – Телефонный звонок от Неверова был из Армении, – радостно потряс он бумагой, – а кто у нас оттуда? Уж точно не Суровцев и не Арсаев. Про Регину даже не говорю. Теперь все совпало. Погосов отправил Неверова к себе на родину, посчитав, что будет лучше, если он спрячет его именно там. Никому и в голову не могло прийти, что нужно искать в Армении. А как он нас обманывал. Раз в год он якобы летает почтить память погибших. Я думаю, что он уже давно готовил эту акцию. Хочет стать миллионером за мой счет. Только он просчитался. Теперь мы все знаем, и у него нет никаких шансов.

– Вы ошибаетесь, – спокойно ответил Дронго. – Он ни при чем.

– Позвольте мне самому делать выводы, – хищно усмехнулся Лев Давидович, – пусть он сам нам все и расскажет. Прямо сейчас. Я прикажу Суровцеву доставить его к нам, и мы все из него вытрясем. А если он откажется, то я думаю, что мне удастся найти другого врача, который вкатит ему такую дозу лекарства, чтобы у него мозги запылали.

Регина внесла поднос с кофе и чаем. Она действительно была незаменимым секретарем. Все быстро расставила и удалилась.

– Мне кажется, что вы допускаете ошибку, – сказал Дронго. – Погосова могли подставить. Если распечатку принес вам Суровцев, то он мог отправить Неверова в Армению, чтобы подозрение пало на его заместителя. Такой продуманный шаг. Или Арсаев. Он ведь бывший сотрудник прокуратуры, тоже мог пойти на такой трюк.

– Никто и ничего не мог, – раздраженно заявил Лев Давидович, – теперь уже все ясно, и я сейчас прикажу его сюда привести. Если это все доводы, с которыми вы ко мне пришли, то извините, но это пока лишь ваши умозаключения. Не подкрепленные ни фактами, ни конкретными событиями. А у меня есть доказательство. И оно лежит на столе в виде этой распечатки наших телефонных разговоров. И теперь меня никто не остановит. Очевидно, Погосов работает и на Френкеля, мне остается только узнать правду.

– Давайте подождем до завтра, – сделал Дронго последнюю попытку уговорить президента компании. Но тот уже чувствовал себя почти победителем. Теперь его почти невозможно было остановить.

– Нет, – твердо возразил Деменштейн, – сейчас мы допросим нашего психиатра-психолога, этого Иудушку, и все сами узнаем.

Он достал телефон.

– До завтрашнего дня, – снова попросил Дронго.

– Зачем? – уже начал злиться Лев Давидович. – Чтобы завтра потерять часть своих денег? Опять придет какой-то племянник или другой придурок за деньгами. Погосов сам не явится и Неверова не пустит. Все и так ясно. Пусть приедет и расскажет нам о своем изуверском плане. Я ему покажу, как меня кидать. И Френкель тоже поймет, что мы здесь не дураки. Пусть даже думает, что это вы смогли вычислить Погосова, – великодушно махнул рукой Деменштейн.

– Мне не нужна незаслуженная слава, – тихо пробормотал Дронго, но Лев Давидович уже набирал номер Суровцева.

– Матвей Константинович, доброй ночи. У меня есть такое предложение. Нужно срочно забрать Погосова и вместе с ним приехать ко мне в офис. Я вас буду ждать. У меня сидит господин Дронго, он тоже очень волнуется. Вы все поняли? Действуйте без насилия и без грубостей, но если он откажется ехать, волоките его ко мне силой. Но только осторожно. Он нам нужен живой и невредимый. Чтобы узнать, где он прячет Неверова. Будьте очень осторожны и внимательны. Я не думаю, что он примет яд или выбросится из окна, но на всякий случай продумайте и эти возможности. Возьмите с собой человек пять или шесть. И позвоните мне, как только войдете в его квартиру. Я буду ждать. До свидания.

– Они уже там, – понял Дронго. – Я же просил вас подождать до моего приезда и никому не звонить.

– Я никому и не звонил. Только Регине, чтобы приехала и ждала меня здесь. Тарханов позвонил сам, а Суровцев уже второй час сидит со своими людьми у дома Погосова, ждет моего сигнала.

– Именно об этом я и говорю. Зачем вы это сделали? Это была ошибка…

– Господин Дронго, – холодно произнес Деменштейн, – когда вы работали, я старался вам не мешать. Не скрою, что мне очень не понравилась ваша встреча с Леонидом Иосифовичем. По моим понятиям, это было равносильно почти предательству. Не обижайтесь. Я вас ни в чем не обвиняю. Понимаю, что он вышел на вас и вы полагали, что это будет обычный разговор. Но все получилось несколько иначе. Я был вправе серьезно обидеться или расторгнуть с вами наше соглашение. Но я человек разумный и понимал, что вы ни в чем не виноваты. Я этого не сделал. Когда вы так непростительно ошиблись с Неверовым, это был ваш второй и очень серьезный просчет. Я снова сделал вид, что ничего страшного не произошло. Хотя для профессионала две ошибки подряд за два дня – это уже чересчур много. А сейчас я благодаря собственным усилиям сумел вычислить негодяя, который меня предавал. И вы советуете мне ждать до завтра? Зачем? Чтобы дать им время снова меня обмануть? Или сбежать? Для чего? Я полагаю, что поступаю правильно. И прошу вас больше со мной не спорить. В конце концов, это я решаю, как будет вестись расследование, не забывайте об этом, господин эксперт.

– Коротко и сердито, – кивнул Дронго. – Такое ненужное самомнение.

– Что? – не поверил услышанному Лев Давидович. – Как вы посмели?

Раздался телефонный звонок.

– Мы его взяли, – доложил Суровцев, – он не понимает, в чем дело, и хочет с вами переговорить.

– Вот пусть приедет сюда и говорит со мной здесь, – жестко заявил Деменштейн.

Он положил трубку телефона на стол. Взглянул на Дронго.

– Вы что-то сказали или мне послышалось?

– Я сказал, что у вас ненужное и абсолютно ложное самомнение, – спокойно повторил Дронго. – Все совсем не так, как вам кажется. И не считайте себя специалистом во всех областях жизни.

– Ясно, – глухо произнес Лев Давидович. – В сложившихся условиях я не вижу возможностей больше работать с вами. Я полагаю, будет правильным, если мы расстанемся.

– Вы даже не хотите меня выслушать?

– Вы уже все сказали. Все, что могли. До свидания. Можете считать наш контракт расторгнутым. Мы больше не нуждаемся в ваших услугах.

Дронго усмехнулся. Поднялся.

– Вы ошибаетесь, – уверенно повторил он и, повернувшись, пошел к выходу.

Лев Давидович смотрел ему вслед и испытывал какое-то неясное чувство нарастающей тревоги. Но он не остановил уходившего. Дронго, покинув кабинет, взглянул на Регину.

– Спасибо за чай, – кивнул он, – хотя я его и не успел попробовать. До свидания.

– Больше не дергайте его по ночам, – попросила она, – я только собиралась лечь спать.

– Больше не буду, – пообещал он.

Вышел из приемной. В пустом коридоре было светло. Он спустился вниз. Около кабины лифта его уже ждал знакомый охранник. Очевидно, ему позвонили сверху, чтобы он проводил гостя. Они вместе дошли до дверей, которые автоматически открылись. Дронго вышел на улицу. Было достаточно прохладно. Откуда-то справа послышался шум подъезжавших автомобилей. Он повернул голову. Это были два больших внедорожника «Ниссан». Они подъехали к зданию офиса. Из первого вышли Суровцев, Погосов и двое сотрудников охраны. Суровцев был мрачен и сосредоточен, как человек, делающий трудную и нужную работу. Погосов, напротив, улыбался. Увидев Дронго, он кивнул ему в знак приветствия.

– Что у нас опять случилось? – спросил Ашот Борисович, сделав шаг по направлению к Дронго.

– Не нужно ничего спрашивать, – встал между ними Суровцев.

И в этот момент раздался шум подъезжающего автомобиля. Это был черный «БМВ» пятой модели. В нем находились двое незнакомцев. Водитель вырулил машину, поставив ее боком, и сидевший рядом с ним мужчина выхватил пистолет с надетым на него глушителем.

– Ложитесь! – крикнул Дронго. Но все только обернулись.

Щелчок был слышен всем присутствующим. Возможно, сказывалась ночная акустика и отсутствие других шумов. Погосов пошатнулся, как будто получил удар сзади. Растерянно оглянулся. Второй удар сбил его с ног на тротуар.

– В нас стреляют! – заорал Суровцев. Его люди выхватили оружие, рассыпаясь в разные стороны. Дронго бросился к умирающему.

– Все правильно, – прошептал Погосов, с трудом выговаривая слова, – все… так… должно быть… – Он поманил пальцем Дронго, чтобы тот наклонился к нему. – Это… наказание… – прошептал уже умирающий Ашот Борисович, – за… Вострякова… Бог… Он все-таки… есть.

Погосов закрыл глаза и уронил голову. Он был мертв.

 

Глава 16

Автомобиль, в котором сидел убийца, остановился прямо перед зданием компании. Возможно, набрав скорость, он сумел бы уйти от преследования, ведь все сотрудники Суровцева были в состоянии шока, не понимая, что происходит. Но в тот момент, когда убийца достал пистолет, рядом взревел мотор «Вольво», за рулем которого сидел Эдгар Вейдеманис. Его машина ринулась на автомобиль с убийцами, уже набрав скорость. «БМВ» не успел отъехать. «Вольво» врезался в него на полной скорости, тараном смяв всю переднюю часть автомобиля. Эдгар успел пристегнуться, как дисциплинированный латышский водитель. Его машина была разбита, но «БМВ» пострадал еще сильнее. «Вольво» ударил его в бок, как раз в то место, где сидел водитель. Он был убит на месте, киллер, находившийся рядом, сильно пострадал. Эдгар вышел из машины, шатаясь от боли, подушка безопасности, раскрывшаяся при столкновении, больно ударила его по лицу. Он сел прямо на тротуар. Из соседних домов начали выходить люди, послышались крики, кто-то предложил вызвать «Скорую помощь».

– Я думал, что они стреляют в тебя, – признался, тяжело дыша, Вейдеманис.

Погосов лежал, откинув голову назад. Суровцев только взглянул на него и сразу все понял.

– Достаньте этого молодчика, – приказал он, показывая на тяжело раненного убийцу. Пистолет с глушителем, из которого тот стрелял, отлетел далеко в сторону. Киллер был весь в крови, при ударе он сильно повредил голову и тихо стонал. Его с трудом вытащили из смятой машины.

– Кто? – спросил Суровцев, наклоняясь к убийце. – Кто тебя послал?

По лицу, залитому кровью, узнать этого человека было невозможно. Не оставалось сомнений, что он получил очень тяжелое ранение.

– Кто тебе приказал? – крикнул Суровцев, стоя над убийцей.

Тот пошевелил губами, но явно ничего не мог произнести и только хрипел.

– Скажи – кто? – не выдержал Матвей Константинович, поднимая несчастного двумя руками. Тот явно терял сознание.

– Оставьте, – строго сказал Дронго, – вы видите, в каком он состоянии. Он вам сейчас все равно ничего не скажет. Я думаю, что вашим сотрудникам нужно проверить документы этих парней. Сейчас приедет милиция, и вы не успеете ничего сделать. Будет лучше, если ваши люди поторопятся.

– Верно, – согласился Суровцев, подзывая своих сотрудников.

Нужно было действовать осторожно, но достаточно быстро. Труднее всего пришлось с водителем разбитого «БМВ». Один из сотрудников Матвея Константиновича даже поранил руку, пытаясь достать документы из кармана погибшего. С большим трудом ему удалось вытащить автомобильные права и удостоверение личности. Уже через минуту они знали, что убийцы работали в службе безопасности компании Леонида Френкеля.

– Даже документы с собой взяли! – возмутился Матвей Константинович. – Раньше киллеры так не рисковали. На задание ходили чистыми, а теперь все документы с собой носят.

– Сейчас другие времена. Они всего лишь сотрудники компании, которые выполняют распоряжение своего шефа, – пояснил Дронго. – Ничего личного, как говорят в таких случаях американцы, только работа.

Он подошел к Вейдеманису. Тот все еще сидел на тротуаре, глядя перед собой невидящими глазами. Дронго уселся рядом.

– Возможно, сегодня ты спас мне жизнь, – негромко сказал он.

– Я думал, что они стреляли в тебя, – повторил Эдгар.

– Знаю. Но они могли решить сначала убрать Погосова, а потом уже стрелять по такой мишени, как я. В любом случае ты спас мне жизнь. Спасибо.

– У тебя нет сигарет? – неожиданно спросил Вейдеманис.

– Я не курю, – ответил Дронго, – и ты тоже. Тебе нельзя курить, у тебя больные легкие.

– Да, я помню, – прошептал Эдгар. – Кажется, я сломал себе еще и ногу. Ужасно болит. Но как только они подъехали, я все сразу понял. Он достал пистолет, и я в этот момент включил мотор. Он успел сделать два выстрела, прежде чем я в него врезался. Глупо. Нужно было успеть раньше. Старею. Наверно, плохая реакция.

– У тебя прекрасная реакция, – возразил Дронго. – Не напрашивайся на комплимент. Ты у нас молодец. Остановил убийц, спас жизнь своему напарнику.

– Зато вот этому не спас, – показал Эдгар в сторону Погосова.

– Он чувствовал, что нечто подобное должно произойти, – тяжело вздохнул Дронго. – Считал себя лично виноватым за Вострякова, которого они фактически превратили в дебила, вколов ему лошадиную дозу своего лекарства. Это были его последние слова. Он так и сказал: «Бог все-таки есть».

– Значит, был совестливым человеком. – Эдгар попытался пошевелить ногой и сморщился. – Думаю, что все-таки сломал ногу. Наверно, теперь месяца два придется пролежать в гипсе.

– Ничего, – улыбнулся Дронго, – я буду сидеть рядом и читать тебе любовные истории. Или детективы. Ты любишь детективы?

– Вся наша жизнь – один сплошной большой детектив, – выдохнул Эдгар.

– Тебе нужно в больницу, – сказал Дронго, – поедем прямо сейчас. Я думаю, Матвей Константинович сам объяснит сотрудникам госавтоинспекции, что здесь произошло.

Из здания компании вышел Деменштейн. За ним едва поспевали оба охранника. Быстрым шагом он подошел к убитому Погосову. Взглянул на него, затем на стонущего убийцу, на бледного от волнения и боли Эдгара Вейдеманиса, на Дронго, сидевшего рядом с ним.

– Они его достали, – показал на своего убитого заместителя Суровцев.

– Кто это сделал? – У Льва Давидовича дрогнул голос, когда он взглянул на две искореженные машины.

– Вот этот тип. Я думаю, что он помощник нашего эксперта, – показал на Вейдеманиса Матвей Константинович.

– Он ваш помощник? – спросил Деменштейн, обращаясь к Дронго.

– Уходите, – отвернулся он, – я не хочу с вами разговаривать.

– Вы же видите, что я был прав, – сказал немного растерянный Лев Давидович, – Погосов работал на них, и в последний момент они решили его убрать, чтобы не оставлять такого опасного свидетеля.

– Мы проверили их документы, – сообщил Суровцев, – это сотрудники службы безопасности компании Френкеля.

– Все совпадает, – кивнул Деменштейн, – я же говорил, что мы верно вычислили предателя. Вы помните, как он не верил в то, что Неверов остался жив. Он единственный тогда вас поддержал. Я еще подумал, что вы заблуждаетесь, а он попал под ваше влияние. Но оказалось, что все гораздо серьезнее.

– Отойдите отсюда, – вздохнул Дронго. – Не говорите таких слов хотя бы в присутствии убитого. Он не был ни в чем виноват.

– Вы опять пытаетесь сделать хорошую мину при плохой игре, – скривил губы Лев Давидович. – Неужели вы еще не поняли, что Погосов был их человеком и они просто убирали опасного свидетеля?

– Это вы ничего не поняли, – он разговаривал с президентом компании, сидя на тротуаре и даже не поднимая головы. – Если бы Погосов работал на Френкеля, то почему тогда ваш бывший компаньон не знал, где находится Неверов, и предложил мне искать его вместе? Почему тогда Погосов просто не сдал Неверова Френкелю и не получил свои гарантированные миллионы? Безо всяких усилий и затрат. Об этом вы хотя бы подумали?

Лев Давидович посмотрел по сторонам. Так с ним никогда не разговаривали. Его сотрудники отворачивались в сторону, стараясь не встретиться с ним взглядом. Ведь все они до сегодняшнего дня были коллегами Ашота Борисовича.

– Почему? Тогда почему они его убрали? – нервно спросил Деменштейн.

– Я же просил вас подождать до завтра, – поморщился Дронго, – а вы все испортили. Эти две жизни, – он показал на водителя «БМВ» и на убитого Погосова, – на вашей совести. Кажется, скоро будут и три, – взглянул он на убийцу, – если сейчас не приедет машина «Скорой помощи».

– Не понимаю, что может завтра измениться, – нервно произнес Лев Давидович.

– Все, – ответил Дронго. – Если хотите, я сейчас встану и скажу вам только одну фразу. После которой вы поймете, насколько ваша непомерная гордость и самолюбие сегодня испортили все мое расследование. Только одну фразу.

– Какую фразу? – спросил Деменштейн.

– Уходите, – попросил его Суровцев, взяв за руку, – не нужно здесь стоять. Это очень опасно. Возможно, за нами следят. Уходите. Сейчас приедет милиция, вам не нужно здесь оставаться.

– Подождите! – вырвал свою руку Лев Давидович. – Какую фразу он мне хочет сказать? Я хочу узнать. Что он еще может сказать? Этот выскочка, этот придуманный персонаж, этот полупрофессионал, который не смог нормально провести расследование. Что он мне может сказать? Пусть скажет, я хочу услышать.

– Уходите, – снова попросил Матвей Константинович, – здесь вам нельзя оставаться.

– Пусть он мне все объяснит! – крикнул Деменштейн.

– Он расскажет вам обо всем завтра, – предложил Суровцев.

– Нет! – разозлился Лев Давидович. – Я хочу наконец знать, что происходит. Может, он действительно умнее всех нас и мы ничего не понимаем. Пусть он наконец откроет свои уста и скажет мне правду.

Дронго поднялся. Очевидно, вид у него был очень решительный. Между ним и президентом компании встали сразу двое сотрудников охраны. Но в такое мгновение нельзя остановить человека. Тем более тренированного профессионала с его баскетбольным ростом в метр восемьдесят семь и весом почти в сто килограммов. Охранники были здоровыми ребятами, но в эту ночь у них не оставалось ни единого шанса. Дронго просто отбросил обоих, как ненужные кегли. Оба упали на тротуар, Дронго шагнул к Деменштейну и очень непочтительно схватил его за пиджак. Затем наклонился и сказал свою фразу. Потом, подумав, добавил еще одну. И через мгновение третью. Очевидно, третья была сочным ругательством. Услышав некоторые слова, Суровцев даже усмехнулся.

Дронго повернулся и пошел к своему другу, чтобы помочь ему подняться и поехать в больницу. Со всех сторон уже слышался шум сирен подъезжавших машин «Скорой помощи» и автомобилей Госавтоинспекции.

– Подождите, – крикнул ему Деменштейн, – я ведь ничего не знал! Вы могли хотя бы намекнуть.

– Молчите, – махнул рукой Дронго, – хотя бы сейчас не делайте свою ошибку абсолютно непростительной.

Суровцев снова взял за руку Льва Давидовича, пытаясь его увести, но он опять вырвался. Подошел к Дронго, помогая ему поднять Эдгара Вейдеманиса.

– Я был не прав, – тихо сказал Деменштейн, – и готов извиниться.

Они вдвоем подняли Эдгара. Тот закусил губу, чтобы не стонать от боли. К ним уже спешили врачи и санитары. Эдгара осторожно положили на носилки.

– Я еду с тобой, – твердо произнес Дронго.

Вейдеманиса понесли к машине «Скорой помощи». Другие санитары подняли тяжелораненого убийцу.

– Подождите, – снова попросил Лев Давидович, останавливая перепачканного в крови и грязи Дронго, – я все понял. Я был не прав. Эта история выбила меня из нормального душевного равновесия. Вы должны меня понять. Извините меня.

– Извиняйтесь перед Погосовым, благодаря вашему стилю он уже точно никогда не будет у вас работать, – посоветовал Дронго. – Если бы сегодня Эдгар погиб из-за вас, то боюсь, что меня не смогли бы остановить ваши сотрудники. И я бы выбросил вас из просторного кабинета вашего офиса.

Деменштейн стоял, опустив голову. Суровцев не понимал, что произошло с их боссом, который неожиданно превратился из такого самоуверенного и наглого хозяина в смущенного и растерянного свидетеля происшедшего.

– Я вам завтра позвоню, – твердо сказал Лев Давидович. И, повернувшись, пошел обратно в офис своей компании. Он шел, опустив голову и ни на кого не смотря.

– Что вы ему сказали? – спросил Суровцев.

– Объяснил, что он самодовольный индюк, – прошипел Дронго.

Матвей Константинович нахмурился. Он и сам ничего не понимал. С одной стороны, эта распечатка телефонных разговоров, как бы точно фиксирующая возможную вину Ашота Погосова. А с другой стороны, это непонятное нападение. Он слышал, что именно сказал эксперт их патрону. Матвей Константинович понимал, что Дронго был абсолютно прав. Если его покойный заместитель работал на Френкеля, то зачем тогда олигарху посылать убийцу для расправы с Погосовым? И зачем Ашоту нужна была вся эта непонятная игра? Если он точно знал, где находится Неверов и его документы, то достаточно было просто позвонить Френкелю и сразу получить все свои деньги.

Он посмотрел на Дронго и пожал плечами. В этом деле было столько непонятных ходов. Интересно, что именно мог сказать Дронго Льву Давидовичу, если тот неожиданно и так резко сменил свое мнение и настроение. Нужно будет завтра у них узнать, решил для себя Матвей Константинович. Он даже не мог предположить, каким потрясением станет для него завтрашний день. Возможно, самым сильным в его жизни.

 

Глава 17

Почти всю ночь Дронго провел в больнице. У Эдгара нога оказалась сломанной сразу в двух местах. Ему наложили гипс, сделали уколы. В четвертом часу утра в больницу приехали следователь и помощник прокурора. Они провели импровизированный допрос, записав показания Вейдеманиса и Дронго на пленку, чтобы завтра оформить все надлежащим образом. Сотрудники Суровцева уже успели дать показания. Все было понятно без лишних разъяснений. Конечно, Эдгар спасал жизнь своего друга и действовал достаточно целесообразно и решительно. Но с точки зрения закона, он сознательно врезался в чужую машину, убив одного и тяжело ранив другого человека. То есть совершил умышленное преступление, которое нельзя было квалифицировать даже как нарушение пределов необходимой обороны, ведь самому Вейдеманису ничего не грозило. В жизни часто бывают аналогичные случаи, когда закон и целесообразность, правовая и моральные нормы не совсем соответствуют друг другу. За подобную «аварию» Эдгару могли предъявить обвинение, способное привести к осуждению на срок до восьми лет заключения. А если авария оказалась совершена непреднамеренно, то обвинение можно было переквалифицировать по другой статье. Стоило лишь заявить, что, случайно проезжая мимо, автомобиль Вейдеманиса столкнулся с автомобилем «БМВ», когда убийцы пытались скрыться с места преступления. Но все свидетели видели, как общались друг с другом Дронго и Вейдеманис.

Однако сотрудники Суровцева в один голос утверждали, что это была случайная авария, выгораживая Вейдеманиса. В свою очередь, Дронго заявил, что случайно оказался в этом районе города и стал свидетелем ужасной аварии, когда «БМВ», нарушая все правила, пытался скрыться с места происшествия. Формально все было правильно. «БМВ», развернувшись у здания компании, оказался на противоположной стороне улицы, где не должен был находиться.

Сотрудники прокуратуры и милиции понимали, что именно произошло. Но каждый из них делал вид, что верит дурацким показаниям сотрудников службы безопасности. А в больнице Дронго рассказал им забавную сказку о том, как случайно оказался в полночь у здания компании, где произошла перестрелка. В пять часов утра Вейдеманису наконец разрешили отдохнуть.

Только с рассветом Дронго покинул палату своего напарника. Он приехал домой в седьмом часу утра, грязный, небритый, в кровавых пятнах на одежде. Встав под горячий душ, он минут десять стоял, закрыв глаза.

Как все это глупо, подумал он, чувствуя, как горячая вода стекает с его тела, нужно было сразу обо всем предупредить Деменштейна. Но он хотел продемонстрировать свое мастерство и решился на опасный эксперимент. В результате которого погиб Погосов и был ранен Эдгар Вейдеманис.

«Почему виноват только я? – раздраженно подумал Дронго. – Ведь именно Лев Давидович своими непродуманными действиями все испортил. Начал суетиться и так глупо подставился. А ведь его предупреждали. Теперь нужно будет сегодня наконец завершать эту операцию». Он уже примерно представлял, чем именно она может закончиться. Но все нужно было проверить до конца.

Тщательно побрившись, он вышел из ванной комнаты, уже готовый к событиям сегодняшнего дня. Взглянул на часы. Еще достаточно рано. Семь пятнадцать. И в этот момент раздался телефонный звонок мобильного. Он схватил аппарат. Это был Лев Давидович. Очевидно, сегодняшние события стали уроком и для олигарха. Он не спал всю ночь и в семь часов утра решил позвонить.

– Здравствуйте, – глухо произнес он. – Как себя чувствует ваш помощник?

– Это не помощник, – ответил Дронго, – это мой друг и напарник.

– Да, конечно. Как он себя чувствует?

– У него сломана нога в двух местах. И его допрашивали всю ночь сотрудники прокуратуры и милиции. Если не удастся доказать, что это была случайная авария, ему грозит солидный срок.

– Если нужно, я позвоню Тарханову, пусть он поедет в больницу, – великодушно предложил Деменштейн, – пусть займется делом вашего помощ… вашего друга.

– Спасибо, не нужно. Мы сами справимся.

– Я долго размышлял над вашими словами. Почему вы сразу мне все не рассказали? Вы ведь пытаетесь мне помочь…

– Пытался…

– Пытаетесь. Я вчера извинился, – напомнил Лев Давидович.

– И только на этом основании я обязан к вам вернуться? Я ведь с самого начала договаривался с вами, что веду расследование так, как считаю нужным. А вы влезли в него и помешали мне нормально работать. Грубо влезли, непростительно грубо. Самое обидное, что вы посчитали меня, как вы сказали, «полупрофессионалом».

– Хватит. Я не мог даже подумать, что вы способны на такую провокацию. Извините, но мы привыкли к другим методам работы. Вы устроили такую грандиозную провокацию, и я на нее попался. Первым попался. Хотя понимаю, что вы готовили ее для других.

Дронго молчал.

– Я все понял, – быстро добавил Деменштейн, – умение признавать свои ошибки тоже признак силы. Я признаю, что был не прав. Хотите, чтобы я удвоил ваш гонорар? Я готов.

– Иногда мне бывает даже забавно наблюдать за вами, – сказал Дронго. – Вы серьезно полагаете, что все вопросы можно решать подобным образом? Удвоить гонорар и оскорблять человека, как вы считаете возможным. Выгнать своего эксперта, а потом с трудом признавать, что были не правы. Вам не кажется, что подобный стиль становится некой нормой для вашего поведения?

– Вы будете читать мне мораль? – снова разозлился Лев Давидович.

– Бесполезно. Но вы знаете, я вернусь обратно. И не из-за вас. И тем более не из-за гонорара, который мы не станем менять, иначе это будет плата за мое унижение. Я вернусь хотя бы для того, чтобы отомстить за своего друга, который вчера спасал мне жизнь. Поэтому сегодня в полдень я буду у вас в кабинете. Отмените совещание, назначенное на двенадцать. Перенесите его на два часа. И соберите всех. Надеюсь, что в полдень вы будете один.

– Я буду вас ждать. Спасибо. – Деменштейн быстро отключился, словно опасаясь сказать лишнее.

Дронго посмотрел на часы. У него есть в запасе около четырех с половиной часов. Нужно будет успеть проверить еще одну версию, прежде чем он отправится на встречу с олигархом. Если он все верно просчитал, то его версия остается единственно возможной.

В это утро он занимался проверкой своих выводов, убеждаясь в том, что все загадочное рано или поздно становится понятным, если внимательно изучить дело, обратить внимание на все мелочи, не упуская никаких деталей и учитывая особенности человеческих психотипов. Это был метод Дронго. Не упускать деталей, учитывать психологию преступников и свидетелей, умело анализировать факты, делая верные выводы.

В половине девятого утра он позвонил дочери Неверова.

– Доброе утро, Светлана Петровна, – начал Дронго. – Извините, что звоню так рано утром. Это говорит тот самый человек, который приходил к вам.

– Господин Дронго? – весело спросила она. – Я вас помню. И ваши необычные советы. Как хорошо, что вы сейчас позвонили. Я скоро ухожу на работу.

– Поэтому и позвонил. Я не знал, когда именно вы идете на работу. Но сразу подумал о ваших мальчиках. Вы ведь наверняка провожаете их в школу.

– Конечно, – засмеялась она, – а как же иначе? Тем более что школа находится рядом с домом.

– Простите еще раз, что беспокою вас. Я только хотел уточнить. Вы говорили, что у вашего отца был близкий друг Лапиков.

– Да, верно. Игорь Викторович. Только он очень старый, плохо видит. А почему вы спрашиваете?

– И с его сыном вы дружили с детства?

– Правильно. С Виктором.

– Вы можете дать мне его телефон?

– Конечно. Я помню его наизусть, можете записать.

Она продиктовала номер телефона. Он поблагодарил ее и перезвонил Виктору Лапикову.

– Виктор Игоревич? – спросил он, услышав мужской голос.

– Да, это я, – ответил молодой Лапиков.

– Доброе утро. Извините, что беспокою так рано.

– Ничего. Я все равно стою в пробке, – рассмеялся Лапиков.

– Номер вашего телефона дала мне Светлана Петровна Неверова.

– Очень приятно, – сказал Виктор, – вы ее знакомый? Как вас зовут?

– Меня обычно называют Дронго, я скорее был знакомым ее отца.

– Понятно. Есть что-нибудь новое?

– Пока нет. Мы все его ищем.

– Бедная Света. У вас ко мне дело?

– Да. Вы ведь работаете в банке?

– Верно.

– У вас есть депозитарные ячейки?

– Конечно.

– Одну из них арендовал Неверов?

– Я не имею права разглашать подобную информацию. Тем более по телефону. Извините. Я должен перезвонить Светлане.

– Обязательно. А я позвоню вам через пять минут. Договорились?

Пять минут тянулись нестерпимо медленно. Наконец он снова поднял телефон, повторяя набор номера Лапикова. Тот сразу ответил.

– Светлана сказала, что вам можно доверять. Что вы конкретно хотите?

– Была ячейка или нет?

– Он арендовал ячейку, но не на свое имя.

– На имя вашего отца, – догадался Дронго.

Теперь понятно, что даже если каким-то чудом службе безопасности Суровцева удалось бы проверить все депозитарные ячейки в этом банке, то фамилии Неверова там бы все равно не было. Он открыл ячейку на фамилию своего друга, отца Виктора.

– У кого ключи?

– Конечно, у самого Петра Алексеевича. И второй ключ в банке.

– Ячейка оплачена вперед?

– За год.

– Что будет, если ячейку не оплачивают?

– Существуют строгие правила. Мы ждем месяц, посылаем уведомление, а затем вскрываем ячейку. Но почему она вас так интересует?

– Я был близким другом Петра Алексеевича.

– Там его мемуары. Он говорил, что пишет воспоминания о своей прежней работе.

– Понятно. Извините, что я вас побеспокоил. – Он положил телефон на столик. Если все правильно, то теперь у него остались только две загадки. Кто сдавал Деменштейна и куда исчез Неверов. Ровно в полдень он приехал в компанию Деменштейна, уже готовый к продолжению разговора.

При его появлении Регина и Замира замерли, не решаясь ничего спрашивать. Утром в компании уже успели побывать сотрудники прокуратуры. Все знали о происшедшей вчера ночью трагедии. Регина неживым голосом доложила, что пришел эксперт, и, получив согласие, только кивнула головой. Дронго вошел в кабинет. Было заметно, как нервничает Деменштейн. Он впервые в жизни принимал человека, которого вчера уволил. И впервые за много последних лет извинялся.

Дронго сел в кресло. Напротив устроился Деменштейн. Он не вызывал Регину и не предлагал ничего выпить. Просто сидел и ждал, когда Дронго начнет говорить. Но тот тоже молчал. И тогда первым начал тяжелый разговор сам Лев Давидович.

– Вчера вы меня просто потрясли, – признался он. – Я мог предположить все, что угодно. Но мне и в голову не могло прийти, что вы пойдете на такой опасный трюк и согласитесь добровольно пройти через все это ненужное унижение.

– Мне необходимо было разобраться в том, что происходит, – возразил Дронго, – именно поэтому я готов был наплевать на собственный имидж. Только сегодня ночью я понял, что был не прав. Не в том смысле, что неправильно продумал все свои действия, а в том смысле, что не учел вашу психологию. Я обязан был о ней помнить. Ведь вы победитель по натуре. Такой завоеватель. Человек, у которого есть состояние в десять цифр. И поэтому вы априори не уважаете слабых и проигрывающих. Вам интересны только победители, только самые лучшие. Вы привыкли все покупать. Лучшие машины, лучшие женщины, лучшие дома. У вас другая психология. И поэтому я допустил ошибку. Я нарочно высказал свое твердое убеждение, что Неверова нет в живых. Я и сейчас так полагаю. Иначе мы бы давно о нем услышали. Более того, сейчас наконец у меня есть доказательства, что он убит.

Вчера вы готовы были мне поверить, но, как только раздался телефонный звонок и Неверов объявился, вы сразу поставили крест и на моей работе, и на доверии ко мне как к эксперту. А мне нужно было всего лишь проверить, как на этот звонок отреагирует ваша четверка «мушкетеров». Это было самое интересное в моем расследовании. Поэтому, сообщив вам о возможной смерти Неверова, я сознательно поручил своему помощнику Леониду Кружкову отправиться в Армению, где он проверял обстоятельства гибели родственников Ашота Погосова и откуда он должен был позвонить, чтобы от имени несуществующего Неверова договориться о сегодняшней встрече.

Самое поразительное, что вы сразу поверили. И все присутствующие тоже поверили, за исключением покойного Погосова. Он был хороший психолог и понимал, что столь затянувшееся молчание Неверова говорит явно в пользу моей версии. Но вы в тот момент не захотели слушать ни меня, ни Погосова.

– Откуда я мог знать, что вы решитесь на подобное безумие? – встрепенулся Лев Давидович.

– Мне было важно просчитать реакцию ваших сотрудников. Регина испугалась и явно поверила. Погосов не поверил, просчитав все возможности. Арсаев тоже не очень поверил, хотя и предложил свою помощь в сегодняшнем обмане. Суровцева насторожил этот звонок, но он поверил в возможность бегства Неверова. Я поставил своеобразный эксперимент и получил конкретные результаты.

– Значит, вчера ночью вы сказали мне правду. Этот телефонный звонок из Армении организовали именно вы? – спросил Лев Давидович.

– Кружков сегодня возвращается в Москву. Вы сможете сами с ним побеседовать и обо всем узнать. И все было бы нормально. Но вы нарушили мой план. Узнав о том, что телефонный звонок был из Армении, вы сразу связали его с Ашотом Погосовым и потребовали у Суровцева привезти его к вам. Это была ваша первая ошибка. Затем вы вызвали Регину, и таким образом об этой истории узнали Суровцев и Регина…

– Арсаев тоже узнал. Он вчера был на встрече, но я ему позвонил и все рассказал, – выдохнул Лев Давидович, – правда, только после событий.

– Опять то же самое. Но здесь вы допускаете очень большую ошибку. Вы рассказали обо всем Тарханову. Я успел войти гораздо раньше и слышал ваш разговор.

– Он мой адвокат и волновался из-за того, что я могу ему не доверять, – мрачно объяснил Деменштейн.

– Вам и не нужно было ему доверять, – сказал Дронго. – Я специально просмотрел судебное разбирательство между вашими компаниями. Фамилия Френкель встречалась в материалах суда по меньшей мере раз пятьдесят. Не знать главу компании, с которой вы судились, Тарханов не мог. Тем более такого известного олигарха, как Леонид Френкель. Сказав, что не помнит этой фамилии, ваш адвокат невольно выдал себя. Профессиональный адвокат не мог забыть фамилию вашего главного конкурента, даже если предположить невероятное, что он не помнил этой фамилии по своему судебному процессу. Но он обязан был слышать эту фамилию в других процессах, где представлял ваши интересы.

– Вы думаете, что Тарханов сливал всю информацию Френкелю? – изумился Деменштейн.

– Уверен, – ответил Дронго. – После того как он вам позвонил в двенадцатом часу ночи и вы рассказали ему о Погосове, участь Ашота Борисовича была решена. Френкель и Тарханов понимали, что вы с вашим упрямым характером не остановитесь, пока не найдете возможного предателя. К тому же они опасались, что рано или поздно и мне удастся вычислить Тарханова, который встречался со мной до того, как я отправился на переговоры с вами. Кроме вашей «четверки», он тоже был в курсе всего происходившего. А значит, нужно было каким-то образом спасать свой источник информации. Тарханов перезвонил Френкелю, и тот принял решение. Пока Погосова везли к вам, здесь его уже ждали убийцы. Если бы не Эдгар Вейдеманис, то вполне возможно, что следующие выстрелы были бы в меня. Или преступники ушли бы безнаказанными, и вы ничего не смогли бы узнать.

– Это снова одни слова, – нахмурился Деменштейн. – Признаюсь, что я был не прав насчет этого телефонного звонка из Армении. Признаюсь, что вы меня переиграли и я погорячился. Но как я могу без серьезных доказательств поверить вам, что мой собственный адвокат работает против меня? Это невозможно.

– Тогда давайте найдем доказательства, – предложил Дронго. – Вчера в моем присутствии вы приказали Суровцеву подключиться к телефонным аппаратам Тарханова. Позвоните и узнайте у него, сумел ли он это сделать. Вернее, его сотрудники, у которых была соответствующая аппаратура.

– Что это нам даст? – не понял Лев Давидович.

– Пусть проверит только один факт. Вчера ночью, примерно в половине двенадцатого, Тарханов позвонил вам. Даже если сотрудники вашей службы безопасности не смогли записать разговоры адвоката, то они вполне могут узнать только этот факт. Кому звонил Тарханов сразу после того, как закончил говорить с вами? И вообще, кому он мог звонить? В полночь?

– Вы думаете, что это сработает? – Деменштейн встал, подходя к телефону. Поднял аппарат. – Матвей Константинович, как у нас по Тарханову?

– Со вчерашнего вечера все разговоры в его офисе записываются, – доложил Суровцев. – В автомобиле, припаркованном у его конторы, все время дежурят мои ребята.

– Мне нужно уточнить только один факт. Вы записываете его разговоры по мобильному телефону?

– Нет, это невозможно. Он перемещается по городу, мы просто технически не можем всегда быть рядом. Вчера вечером он уехал на дачу.

– В половине двенадцатого ночи он позвонил ко мне. Вы можете проверить через телефонную компанию, не звонил ли он кому-нибудь сразу после разговора со мной?

– Это легче всего. Разговор прослушать мы не можем, а все исходящие звонки фиксируются в памяти компьютера, чтобы потом предъявить счета. Сейчас проверим.

Деменштейн положил телефон на стол, взглянул на Дронго.

– Даже не представляю, что я буду делать, если вы окажетесь правы, – прошептал он.

– А я представляю, – ответил Дронго. – Вы позвоните Тарханову и сообщите, что я отказался с вами работать.

– Ничего не понимаю. Опять какой-то непонятный план?

– Очень даже понятный. Как только вы сообщите, что я отказался работать с вами, они сразу решат, что я нашел документы и решил их выгоднее продать. Люди обычно полагают, что другие думают так же, как и они, наделены такими же пороками. Я уверен, что в этом случае Тарханов сразу сообщит об этом Френкелю. И тот постарается выйти на меня. Остается только сообщить в прокуратуру о том, как его люди вчера убили Погосова из-за этих документов. И пригласить их на мою встречу с Леонидом Иосифовичем. Я же говорил, что вернулся для того, чтобы отомстить за своего друга.

– Вы опасный человек, – с восхищением пробормотал Лев Давидович. – Может, согласитесь работать вместо Суровцева? Оклад можете придумать себе сами.

– Не соглашусь. Вчера вы мне показали, каким бываете начальником. Я все время думаю о том, какое счастье, что вот уже столько лет у меня нет никаких начальников. Ни больших, ни маленьких. Абсолютная свобода – мое самое большое богатство.

Раздался телефонный звонок. Деменштейн поднял аппарат.

– Это Суровцев вас беспокоит, – услышал он взволнованный голос начальника службы безопасности. – Вчера в половине двенадцатого Тарханов звонил трижды. Сначала неизвестному абоненту, затем вам, затем снова по указанному телефону. Номер зарегистрирован на чужую фамилию. Мы до вечера успеем все проверить.

– Это еще не доказательство, – задумчиво проговорил Лев Давидович. – Номер может принадлежать его знакомому, другу, родственнику или даже жене. Пусть спокойно проверят.

– Назовите номер, – попросил Дронго, доставая свой аппарат и меняя в нем карточку, – пусть назовут номер. У нас нет времени.

– Назовите номер, – потребовал Деменштейн.

Суровцев продиктовал номер неизвестного мобильного телефона. Дронго набрал его. И услышал характерный голос:

– Да, я вас слушаю.

Он отключился, вытащил карту. Вставил свою. Лев Давидович ждал, покусывая губы от нетерпения. Дронго убрал телефон в карман и посмотрел на олигарха.

– Это был сам Леонид Иосифович, – сообщил Дронго. – Я узнал его по голосу. Поверите мне на слово или сами попытаетесь перезвонить?

 

Глава 18

Нужно было видеть выражение лица хозяина кабинета. Он сначала сдержал свой крик, затем резко поднялся, подошел к окну, кусая губы. Больше всего его возмущало, что предателем оказался его собственный адвокат. Он молчал минут пять. Дронго терпеливо ждал. Наконец Деменштейн повернулся к нему.

– Нужно было сразу догадаться, – сказал он сквозь зубы. – Я действовал не совсем логично. Подозревал своего секретаря или помощника, Суровцева или Погосова. Нужно было сразу все просчитать. Тарханов получает денег больше, чем все четверо вместе взятые. Мне казалось, что, когда у человека такие доходы, его трудно купить. Оказывается, я ошибался.

– Для такого крупного бизнесмена вы мыслите удивительно стереотипно, – безжалостно сказал Дронго. – Если получает много денег, значит, будет честным человеком. Если денег мало, значит, обязательно начнет воровать или брать взятки. Вы же прекрасно знаете, что это не так.

– Знаю, – согласился Лев Давидович, – но трудно было поверить. С другой стороны, кто такие все мои сотрудники для Френкеля? Его круг общения – это, конечно, сам Александр Михайлович Тарханов. Я должен был включить его в список подозреваемых.

– Подождите, – попытался успокоить его Дронго, – ничего еще не кончено. Мы пока только узнали, кто из вашего окружения информировал ваших конкурентов. Но этого мало. Насколько я помню, вас больше всего интересовали документы.

– И сейчас интересуют, – сказал Деменштейн.

– Могу вас обрадовать, что в любом случае они уже не попадут к вашим конкурентам. Во-первых, мы теперь знаем, через кого проходила информация, а во-вторых, Френкель пока не имеет документов.

– Тогда нужно отменить сегодняшнюю встречу, – вспомнил Лев Давидович. – Кому она нужна? Если ваш помощник звонил мне от имени Неверова, он же не придет на встречу в Петровский пассаж. И никакие документы не принесет.

– Встречу отменять нельзя, – возразил Дронго, – это очень важно. Иначе мы ничего не узнаем.

Деменштейн вернулся на свое прежнее место, уселся в кресло напротив гостя.

– Мне иногда трудно бывает уследить за вашими рассуждениями, – признался он, – все так необычно и парадоксально. Давайте начнем снова. Что я должен делать?

– Ничего. В данном случае самое важное, чтобы вы ничего не предпринимали. Не пытались выяснить отношений с вашим адвокатом. Не старались найти еще кого-нибудь из виноватых. Мне просто необходимо, чтобы вы мне доверяли. Хотя бы на сегодняшний день.

– У меня есть выбор?

– Нет.

– В таком случае считайте, что я вам доверяю. Во всяком случае, попытаюсь сегодня ничего не предпринимать без вашего согласия.

– Это правильно. Тогда сделаем так. У нас осталось только трое подозреваемых.

– Каких подозреваемых? – снова уточнил Деменштейн. – Подождите, я действительно ничего не понимаю. Сейчас вы убедительно доказали, что мой адвокат передавал информацию моим конкурентам. Или я что-то не так понял?

– Верно. Тарханов передавал информацию Френкелю. И оба были заинтересованы в поисках документов, которые были у Неверова. Но они их не нашли.

– Правильно. Тогда о каком предательстве вы говорите? Мы нашли того, кто меня предавал. Что еще?

– Вы не совсем понимаете ход моих рассуждений. В этом необычном деле все не так просто. Именно потому, что никто не мог найти Неверова и его документы, Френкель и решил выйти на прямые контакты с вашим адвокатом и попытаться получить хоть какую-нибудь информацию через Тарханова. Но Неверова они не нашли…

– Это мне понятно.

– Тогда вспомните мою версию. Неверова больше нет в живых. И убрал его кто-то из вашего окружения. Тот человек, который решил сам завладеть документами.

Деменштейн посмотрел ему в глаза.

– У меня такое ощущение, что вы просто проверяете меня на прочность, – признался Лев Давидович. – Сначала ваш трюк с лже-Неверовым, потом эта страшная смерть Погосова, затем разоблачение Тарханова. По-моему, достаточно. Что еще вам нужно?

– Найти того, кто убрал Неверова, – упрямо повторил Дронго.

– Их осталось трое, – вспомнил Деменштейн. – Кто из них? Ну, Регину я убираю. Понятно, что она не станет душить Неверова или забирать его документы. Значит, двое?

– Она могла найти подходящего человека, – возразил Дронго, – и завладеть документами. Насчет Суровцева тоже все понятно. Он вполне мог убрать Неверова. Насчет Арсаева есть некоторые сомнения, но ему тоже не привыкать к виду крови. Ведь он работал в районной прокуратуре, где занимаются бытовыми и уличными убийствами, расследуют самые тяжкие преступления. Вернее, расследовали. Сейчас уже есть следственный комитет при прокуратуре. Я еще раз говорю, что мне нужна ваша помощь.

– Тогда скажите, что я должен делать?

– В два часа соберите всех троих в вашем кабинете. А потом уже я буду действовать. Но только учтите, что сегодня нам нужно вызвать туда сотрудников частного сыскного агентства. Я постараюсь кого-нибудь найти. Чтобы в пассаже в пять часов вечера не было никого из сотрудников вашей службы безопасности. Ни одного человека. Вы меня понимаете?

– Вполне.

– Тогда давайте прямо сейчас начнем. Сначала я вызову сюда руководителя частной сыскной фирмы, который должен будет расставить в пассаже своих сотрудников. А потом вы позвоните Тарханову. В два часа пригласите Суровцева и Арсаева. Я скажу, что нужно говорить.

Дронго достал телефон и набрал номер директора известного частного агентства. Они договорились, что в пассаже будут расставлены восемнадцать сотрудников фирмы с оружием. Затем Деменштейн набрал номер телефона Тарханова. Он с трудом заставил себя говорить естественным голосом.

– Добрый день, Александр Михайлович, – начал он. – Вы, наверно, слышали о случившемся. Вчера убили Погосова. Прямо перед нашим зданием.

– Какой кошмар. Уже стреляют прямо в центре города, – лицемерно сказал адвокат. – Уже установили, кто его убийцы?

– Нет. Но там произошла автомобильная авария. Один убийца погиб, другой в реанимации. Может, придет в себя и что-нибудь расскажет.

– Будем надеяться, – вздохнул Тарханов.

– А у меня еще хуже новости. Исчез наш эксперт. Тот самый, который занимался расследованием. Оказывается, он был дома у Погосова и сумел забрать документы Неверова. Можете представить, какой тип? – Деменштейн с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться. – Но мы его обязательно найдем. Никуда он не денется, даже с такими документами.

– Я ему всегда не доверял, – сообщил адвокат, – как только увидел в ресторане, то сразу подумал, что это не наш человек. И вот теперь он сбежал. Домой посылали людей?

– Там дежурят наши сотрудники. Но его нигде нет. Может, сбежал в свой Баку?

– Наверно, думает, что вы его там не найдете, – неприятно засмеялся Тарханов.

– Найду, – пообещал Лев Давидович, – я всех предателей, которые меня сдают, обязательно найду.

– Вы мудрый человек. До свидания, – быстро попрощался Тарханов, положив трубку.

– Какая мразь! – сказал Деменштейн. – А я ему так верил.

– Теперь остается ждать, когда Френкель сам выйдет на связь со мной, – сообщил Дронго, – и повезти ему документы в обмен на деньги.

– Думаете, что его посадят?

– Не думаю, что на большой срок. Доказать будет трудно. Но репутация будет подорвана. И хотя в вашей среде репутацией не очень дорожат, обвинения в убийстве и шантаже даже среди местных олигархов вызывают отвращение.

– Не любите вы нас всех, – сказал Лев Давидович, – и я не могу понять – почему? Ведь именно мы даем вам работу, платим большие деньги, позволяем вести свободный образ жизни. Рабочие с моего комбината или крестьянин, работающий в поле, не нуждаются в услугах частного детектива. Вы бы просто умерли с голода без нас.

– Нет, – ответил Дронго, – в мире есть много людей, которые по-прежнему верят в идеалы добра и справедливости, полагая, что необходимо бороться со злом. И этим людям я нужен. Может, они не могут заплатить мне миллионные гонорары, но они готовы драться вместе со мной за истину.

– Какая истина? У каждого своя. И каждый считает себя правым. И я так считаю, и Френкель, и Тарханов. У каждого своя правда, своя услужливая совесть, которая подсказывает, как можно обмануть партнера, кинуть напарника, задавить конкурента, отобрать у слабого, подыграть сильному. А вы нас так не любите. Мы только слепок самого общества. Какое общество, такие и олигархи.

– Неправда. Вы сами создаете собственную среду обитания. Заставляете людей подстраиваться под ваши желания и прихоти, завидовать вам, восхищаться вами, пытаться подражать…

– Да, да, – выкрикнул Лев Давидович, – потому что мы и есть самые важные, самые лучшие люди! Если мы сумели стать обладателями таких состояний, то, значит, мы и есть самые умные среди остальных.

– Это уже диагноз. Вы же умный человек. Вы формируете отвратительную социальную среду, в которой провозглашен культ «золотого тельца». Успех любой ценой, деньги превыше всего. Никаких моральных, духовных, эстетических ценностей. Только деньги, на которые можно купить все.

– А вы считаете, что деньги – это от дьявола?

– Это всего лишь инструмент. И не забывайте, что вы сами сказали «мы сумели стать». Обратите внимание на ваши слова «сумели стать», а не «сумели заработать». Согласитесь, что это важное различие. Сумели украсть, приспособиться, воспользоваться ситуацией, как еще это называется. И поэтому не удивляйтесь, что рядом с такими крупными акулами, как вы, появляются акулы поменьше. Выплывает адвокат Тарханов, которому мало даже тех денег, что вы ему платите. Появляется конкурент Френкель, которому мало его миллионов, ему хочется получить ваши миллиарды. Возникает бывший следователь Неверов, который предает всю свою жизнь и прежнюю профессию, пытаясь вас шантажировать. Все правильно. Вы создаете религию наживы, они становятся ее адептами.

– Так всегда было…

– Неправда. Так было не всегда. И даже в наше время есть много людей, которые не хотят быть вашим «образом и подобием». Есть очень много нормальных людей, честно зарабатывающих себе на жизнь. Вы, кажется, сказали, что собираетесь уволить две с половиной тысячи человек. Вы подумали, на какие средства будут сушествовать их семьи? Здесь не Америка, и таких социальных выплат безработным даже не предвидится.

– У меня проблем не меньше, – возразил Лев Давидович.

– Но они не перекладывают решение своих затруднений на вас. Тогда почему вы переносите решение своих личных проблем на этих несчастных?

Деменштейн молчал. Он не хотел отвечать. В этот момент зазвонил мобильный телефон Дронго. Он достал аппарат. Это был Эдгар Вейдеманис, позвонивший из больницы.

– Ты можешь мне не поверить, но тебя опять ищет этот ненормальный Леонид Френкель. Хочет поговорить о чем-то важном. Нашел меня в больнице и попросил срочно тебя разыскать. Где бы ты ни был. Оставил свой новый номер телефона, – Эдгар продиктовал его. Это был тот самый номер, который немногим раньше сообщил Суровцев. Дронго усмехнулся.

– Все понятно, – сказал он. – Звонил Френкель, меня ищет, – пояснил он Льву Давидовичу, попрощавшись с Эдгаром.

– Значит, все-таки Тарханов, – ударил кулаком по столу Деменштейн. – Я ему покажу. Я всему городу расскажу, какая он сволочь. Ни один приличный клиент не захочет с ним работать.

– Вот видите, – сказал Дронго, – даже в вашей среде очень важна репутация. А Тарханов повел себя не просто неосмотрительно, но и глупо. Ведь было понятно, что рано или поздно вы сможете вычислить, кто именно сдает всю информацию Леониду Иосифовичу.

– Звоните, – кивнул Деменштейн.

Дронго поменял в очередной раз карточку и набрал уже знакомый номер Леонида Иосифовича.

– Где вы пропадаете? – спросил Френкель. – Вас ищут по всему городу. Или вы уже не в Москве?

– Это вас не касается. Сколько вы готовы заплатить за документы?

– Они у вас?

– Возможно. Я хочу знать сколько.

– Сколько вы скажете. Назовите любую разумную цену, и я готов с вами разговаривать.

– В таком случае я подумаю и вам перезвоню. – Дронго сразу отключился.

– Что вы делаете? – спросил его Лев Давидович. – Нужно было договариваться. Называть сумму и место встречи.

– Нет. Он мог бы заподозрить неладное. Мне было важно, чтобы он сам меня искал. А теперь пусть немного понервничает. Ведь я могу найти другого покупателя, например обратиться к вам. Нужно играть по его правилам. Настоящего мерзавца, который размышляет, кому лучше продаться. И не забывайте, что моя договоренность с ним о встрече должна быть зафиксирована сотрудниками прокуратуры или ФСБ. Второй вариант даже более предпочтителен.

– Теперь понятно. Вы роете ему большую яму.

– Он сам вырыл себе такую яму своим поведением. И своим вчерашним покушением на Погосова, – возразил Дронго.

– Уже второй час, – посмотрел на часы хозяин кабинета, – скоро придут Суровцев и Арсаев. Я только не понимаю, как я позову Регину. Все поймут, что это ловушка. Она никогда не бывает у меня на совещаниях. Матвей Константинович и Валерий достаточно умные люди, чтобы не поверить в такую глупость.

– За вашей спиной замаскированная дверь. Это вход в ваши личные апартаменты? – уточнил Дронго.

– Да. Там небольшая комната отдыха и туалет.

– Можно я туда пройду?

– Кроме Регины и уборщицы, я никого туда не пускаю. Но если хотите, можете войти, – разрешил Деменштейн.

Дронго вошел в «комнату отдыха». Небольшое помещение, диван, холодильник, телевизор, стол, стулья. Достаточно аскетичная обстановка. Он открыл дверцу холодильника. Вода и пиво. Несколько упаковок сока. Молоко. В шкафу напротив, в вазе лежали пакетики с орехами. Он достал большой пакет, раскрыл его и рассыпал по всему полу.

– Что вы там делаете? – крикнул Лев Давидович.

– Нашел повод позвать Регину, – пояснил Дронго, выходя из комнаты, – я нарочно рассыпал по всему полу орехи. Теперь придется их собирать.

– Я могу вызвать уборщицу.

– Нет. Только Регину. И не сейчас, а когда начнется совещание. Чтобы она была в соседней комнате и все слышала.

– Я вас понял, – согласился Деменштейн.

Ровно в два часа он пригласил к себе в кабинет Матвея Константиновича Суровцева и Валерия Арсаева. Они вошли, недовольно глядя на уже сидевшего за столом Дронго. Слухи о трагической гибели Ашота Погосова разнеслись по всей компании, и почти каждый считал виновником случившегося не президента компании, а эксперта Дронго, который проводил такое неудачное расследование.

– Вы знаете, что случилось сегодня ночью, – строго начал Лев Давидович. – Погиб наш товарищ. – Он не стал уточнять, что ночью погибший оказался у здания компании по приказу самого Деменштейна. – У нас большие проблемы. Но теперь мы знаем главное. Среди наших людей нет предателя. Мы нашли того, кто сливал всю информацию Леониду Френкелю. Это был мой адвокат Александр Михайлович Тарханов.

– Я так и думал, – прогремел Суровцев.

– Не может быть, – прошептал потрясенный Арсаев.

– Регина, зайдите ко мне в кабинет, – попросил Лев Давидович.

Она почти сразу вошла, словно ожидала этого вызова.

– В соседней комнате я рассыпал орехи, – пояснил Деменштейн, – уборщицу я вызывать не хочу, чтобы она нам не мешала. Посмотри там, как можно все убрать.

– Я все сделаю, – кивнула она.

– Итак, Тарханов нас предал, – сказал чуть громче обычного Деменштейн, – поэтому мы все с вами меняем. Валерий не поедет на сегодняшнюю встречу, это очень опасно. Вместо него туда пойдет кто-нибудь из сотрудников службы безопасности. А вы останетесь здесь, на своих местах. Самое важное, что Неверова не будет.

– Как это не будет? – занервничал Суровцев. – Куда он снова исчез?

Деменштейн взглянул на Дронго. По договоренности с ним, теперь в разговор должен был вступить именно эксперт.

– У нас появились подозрения, что из Армении звонил не сам Неверов, – пояснил Дронго. – Дело в том, что он позвонил и на мой телефон. Откуда настоящий Неверов мог узнать мой телефон? Но позвонивший его знал.

– Зачем он вам позвонил? – спросил изумленный Арсаев. – И почему вы так уверены, что это не сам Неверов? Ведь вчера он сам позвонил в этот кабинет.

– Это была инсценировка, – пояснил Дронго. – На самом деле звонил не Неверов, а человек, который сумел узнать, каким образом и почему тот исчез. Сегодня в пять часов вечера он все расскажет нашему человеку. И возможно, тогда мы узнаем, кто и зачем убрал Неверова.

– Не может быть, – прошептал Валерий, – откуда этот человек мог узнать такие подробности?

– Может, он сам и был причастен к устранению Неверова? – предположил Суровцев.

– Уже нашли тело, – продолжал блефовать Дронго, – но сейчас проверяют, кому оно принадлежит. Ведь у Неверова были характерные особенности.

– Мы знаем, – кивнул Суровцев, – не было двух пальцев на ноге. Нам об этом рассказывали его сослуживцы.

Из комнаты отдыха послышался громкий треск. Там что-то упало. Дронго и хозяин кабинета быстро прошли в соседнюю комнату. На полу лежали осколки разбитой тарелки.

– Извините, – прошептала Регина, – я куплю точно такую. Честное слово, Лев Давидович.

На столе лежал мобильный телефон. Деменштейн поднял аппарат. Очевидно, Регина недавно кому-то звонила. Буквально минуту назад.

– Кому ты звонила? – недовольно спросил Лев Давидович.

– Я не… я случайно разбила тарелку.

– С кем ты разговаривала? – закричал он.

– С моим другом. Простите меня. С моим другом. Он улетает в командировку и позвонил мне…

Лев Давидович нажал кнопку повторного вызова. Регина стояла перед ним, и было заметно, как она нервничает.

– Здравствуйте, – начал Деменштейн, – это говорит Лев Давидович, руководитель Регины. Я хотел у вас уточнить. Вы сейчас разговаривали с ней?

– Только минуту назад, – подтвердил друг Регины.

– О чем вы говорили? – требовательным голосом уточнил Лев Давидович.

– Какая разница? Это допрос? Где Регина?

– Да, допрос. Немедленно отвечайте. О чем вы говорили?

– Я не помню. Передайте ей телефон. Почему вы взяли ее аппарат? Что за нравы в вашей компании?

– Возьми, – протянул телефон Деменштейн, – ты уволена. Больше не нужно ничего трогать. Уходи.

– За что?

– Уходи. Вон отсюда!

Регина покраснела и выбежала из комнаты, с трудом сдерживая слезы. Деменштейн вышел следом. За ним Дронго.

– Вот так у нас получилось, – задумчиво произнес Лев Давидович. – О чем мы говорили?

– Мы узнаем, кто и зачем убрал Неверова, – напомнил Дронго. – Сегодня в пять часов этот позвонивший придет на встречу.

– Да, все верно. Сегодня в пять часов. Возле бара. Я думаю, что будет правильно, если Матвей Константинович пошлет туда одного из своих смышленых сотрудников.

– Сделаем, – сказал Суровцев, – разве нам не нужно будет оцеплять здание?

– Нет. Все останутся на своих местах. Денег мы не повезем. Пусть нам расскажут, что произошло, а потом мы решим. Неверов, оказывается, встречался еще с кем-то из наших. Вот об этом нам и расскажут.

– Лучше бы я сам поехал на встречу, – сказал недовольный Арсаев.

– Это уже решено, – безжалостно подвел итог Лев Давидович.

Оба сотрудника вышли из кабинета. На часах было двадцать минут третьего.

– Значит, Регина, – сказал Деменштейн, – теперь уже все понятно.

– Не нужно так спешить, – возразил Дронго. – Ровно в пять часов пригласите к себе обоих мужчин и заберите их мобильные телефоны. Если Регина к тому времени еще будет в здании, пригласите и ее, забрав телефон. А потом проверьте, кому они звонили за это время. Все звонки проверьте. И учтите, что у каждого может быть по два или три мобильных телефона.

– Я все это знаю, – мрачно кивнул Лев Давидович. – Посмотрим, чем закончится сегодняшняя встреча.

Ровно в пять часов вечера в Петровский пассаж вошел мужчина среднего роста, достаточно полный, он был в каком-то непонятном плаще, несмотря на теплую погоду, и в большой кепке, закрывавшей его лицо. Ни на кого не глядя, он прошел к бару и остановился с левой стороны. Мужчина явно кого-то ждал.

Никто не подозревал, что в этот момент так много пар глаз наблюдали за незнакомцем. Он посмотрел на часы. Одна минута шестого. Пока еще никого. Мужчина не нервничал, он просто делал несколько шагов в сторону и возвращался на свое место. В другом конце прохода появился сотрудник службы безопасности компании. Он быстрым шагом подходил к незнакомцу. Внезапно какая-то женщина поднялась со стула в баре. Она оставила деньги на столе и, не закрывая сумочку, пошла к выходу. У нее были темные волосы и темные очки. На руках – перчатки. Проходя мимо ожидавшего мужчины, женщина достала пистолет и дважды выстрелила в незнакомца. Мужчина покачнулся и упал. Женщина бросилась к выходу.

– Задержите ее! – крикнул Дронго, бросаясь к упавшему. Тот открыл глаза.

– Все нормально, – прошептал Леонид Кружков, – ничего не задето. Хотя ребро она мне, кажется, сломала. Этот пуленепробиваемый жилет самый лучший, но она стреляла со слишком близкого расстояния.

– Ты молодец, – сказал Дронго, протягивая ему руку и помогая подняться.

Женщина не успела выбежать из пассажа. Ее схватили сразу несколько мужчин. В давке у нее начал сползать парик, показались светлые волосы. Кто-то снял с нее очки. Дронго подошел ближе.

– Добрый день, Снежана Николаевна, – негромко произнес он, – теперь мы наконец все выяснили. Хотите, я назову имя вашего друга, который сообщил вам об этой встрече?

 

Глава 19

Женщина изумленно посмотрела на Дронго.

– Откуда вы все знаете? – спросила она.

– Я с самого начала понял, что Неверов исчез навсегда. У меня не было в этом никаких сомнений, – пояснил Дронго. – И я был уверен, что его мог убрать кто-то из близкого окружения самого Льва Давидовича. Но меня немного смущали Френкель и его возможный осведомитель в компании вашего мужа. Потом выяснилось, что это был адвокат Тарханов, который тоже пытался выяснить, где находится Неверов. После трагической гибели Погосова оставалось только трое подозреваемых. Когда вы неожиданно появились в кабинете своего мужа, сразу после того, как нам якобы позвонил Неверов, я понял, что вас вызвал кто-то из сидевших в кабинете. В этом случае Регина отпадала. Оставались двое. Либо мужлан Матвей Суровцев, либо «дамский угодник» Валерий Арсаев, единственный мужчина, который часто приезжал к вам на дачу.

– Глупая логика, – прошипела женщина. – Если приезжал ко мне, значит, мой любовник. Вы просто недалекий человек.

– Нет. Конечно нет. Вы слишком высоко стоите на этой социальной лестнице, чтобы опуститься до Арсаева. Он просто одновременно был и вашим помощником, и мужа. И в какой-то момент, возможно, он сообщил вам о Неверове. Вы ведь умная женщина, понимали, что все ваше благосостояние может рухнуть в один момент. Поэтому именно тогда и приняли решение. Нужно было убрать Неверова и устранить саму угрозу вашему супругу. Очевидно, вы приказали сделать это Арсаеву. Он невольно выдал себя, когда сообщил мне, что у него есть личный телефон, на который может звонить только Лев Давидович. Через некоторое время выяснилось, что этот номер знаете и вы.

– И это ваши доказательства?

– Нет. Доказательства будут очень убедительные. Достаточно проверить сегодняшние номера, по которым звонил Арсаев. С половины третьего до пяти. Я уверен, что он звонил вам несколько раз и ему будет почти невозможно объяснить, почему он так часто беспокоил строгую супругу своего хозяина.

Раздался мелодичный звон мобильного из сумочки Снежаны Николаевны. Ее держали за руки двое мужчин.

– Вот видите, – сказал Дронго, – он и сейчас звонит, беспокоится. Вот вам доказательство.

– Идиот, – прошипела она.

– Простите, что буду не очень галантным. – Дронго достал из ее сумочки телефон, включил его и ответил: – Я вас слушаю, Валерий, почему такая срочность?

– Кто это? Откуда вы взялись? Почему у вас телефон Снежаны Николаевны? – изумился Арсаев. И через мгновение все понял. Он отключился, не дожидаясь ответа.

Дронго позвонил Деменштейну.

– Где Арсаев?

– Вышел в туалет. Он здесь, рядом.

– Задержите его.

– Все понятно. Значит, он?

– Нет, не он. Арсаев был всего лишь исполнителем. Посмотрите, кому именно он звонил за последние два часа, и вы все поймете. Посмотрите внимательно, номер должен быть знакомым.

Он убрал телефон. Подошел к женщине.

– Если подумать, вам особенно ничего и не грозит, – задумчиво произнес он, – Кружкова вы не убили, хотя два раза и стреляли в него. Вам повезло, он был в бронежилете. Неверова устранил наверняка Арсаев или кто-то из нанятых им людей. Хороший адвокат может даже добиться вашего оправдания, ведь вы уничтожали шантажиста, который пытался выманить деньги у вашего мужа. Только никто не узнает истины: вы убрали Неверова не из-за того, что он шантажировал вашего мужа, а потому, что сами хотели получить эти документы.

– Я не желаю больше с вами беседовать, – разозлилась она, – пусть меня отвезут в тюрьму.

– Успеете. Такие вопросы решает прокурор. В разговоре со мной Светлана Неверова сообщила, что еще до обыска, который провел Суровцев, кто-то осторожно проверил их вещи. Очевидно, это сделал Арсаев или его люди.

– Я ничего не буду вам отвечать! – громко заявила она, с трудом сдерживаясь от гнева.

– И, наконец, вы искали суррогатную мать для вашего будущего ребенка, – безжалостно произнес Дронго, – ваш Арсаев случайно проболтался. Вы понимали, что можете потерять все. Деньги, состояние, положение в обществе. И поэтому собирались пойти даже на такой отчаянный шаг, чтобы сохранить мужа, который вам откровенно изменял.

– Хватит! Заткнитесь! Замолчите! Я не хочу больше с вами беседовать! – закричала она. – Нужно было разрешить этому нищему следователю посадить моего мужа в тюрьму? Чтобы у нас все отняли? Вы считаете, что так было бы правильно?

У нее на лице начали проступать красные пятна. Дронго отвернулся.

– Дайте ей воды и валидол, – попросил он.

Через полчаса он был уже в офисе компании. В коридоре его встретила зареванная Регина.

– Это правда? – спросила она. – Значит, наша Снежная королева сама шантажировала своего мужа и хотела его убить?

– Глупости, – ответил Дронго, – у вас в компании просто испорченный телефон. Она хотела спасти своего мужа и убрать шантажиста. Вот так будет правильно.

– Как вы думаете, он возьмет меня обратно?

– Боюсь, что нет.

– Может, вы ему подскажете?

– Он меня не послушает.

– Я так глупо разбила эту тарелку.

– Вы все еще считаете, что вас уволили из-за тарелки? – печально осведомился Дронго. – Неужели вы не поняли, что просто ему наскучили? И он решил избавиться от вас, как от надоевшей игрушки. Ему нужна новая игрушка.

Он прошел дальше в кабинет. Замира пропустила его без доклада. Она уже чувствовала себя в роли личного секретаря. В кабинете за столом сидел покрасневший от волнения Валерий Арсаев, молчали ходивший по кабинету Деменштейн и устроившийся в углу Суровцев. Дронго примостился на стуле за длинным столом для заседаний.

– Все выяснилось, – сказал Лев Давидович, – этот тип во всем признался. Оказывается, его знакомый работал у Неверова. Через него они вместе с моей женой вышли на бывшего следователя и стали торговаться насчет документов. Именно они и подняли цену до десяти миллионов. Когда поняли, что Неверов не уступит, решили его убрать. Арсаев уверяет, что убил его около какого-то коллектора, рядом с дачей, и тело упало в воду.

– Я его не убивал, – вздохнул Валерий. – Зачем мне его убивать? Я его только легко толкнул. Мы поспорили, и я его толкнул. А он поскользнулся и упал. Я потом спускался вниз, там были видны следы крови. Он, наверно, головой ударился, упал в воду и захлебнулся. Старый уже был.

– Почему вы ничего не сказали мне? – спросил Лев Давидович.

– Мы хотели вам помочь, – жалобно пояснил Арсаев.

– Лжете, – прервал его Дронго, – им нужны были эти документы в качестве гарантии их неприкосновенности. Ведь Арсаеву вы обещали место в совете директоров, а ваша супруга никак не могла родить, даже искала суррогатную мать. Документы позволили бы обоим чувствовать себя гораздо увереннее.

– Ты был ее любовником? – в упор спросил Деменштейн. – Только честно, иначе я застрелю тебя прямо в этом кабинете.

– Никогда, – ответил Валерий. – Разве вы не знаете своей жены? Я для нее был как прирученная собака, как говорящий попугай, как горничная, которую она могла всегда послать. Разве она стала бы моей любовницей? Кто я такой для нее? Она считала себя королевой, а меня обычным лакеем, только сообразительным лакеем. Я думал, что если найду документы, то она будет относиться ко мне немного иначе. Но я ошибался. Неверов погиб, а документы мы нигде не нашли.

– Значит, из-за вас погиб Ашот Борисович? – спросил из своего угла Суровцев.

– Нет. Он погиб из-за Тарханова, – возразил Арсаев.

– Что мне делать? – спросил Деменштейн. – Что грозит моей супруге?

– Формально пока ничего. Кружков даже не ранен, там, кроме сотрудников частной фирмы, никого не было. Она сейчас в машине, внизу. О случившемся пока никто не знает. В Петровском пасссаже всем объяснили, что снимали обычное кино.

– А убийство Неверова?

– Это уже зависит от вас. Если вы верите в то, что говорит вам Арсаев, то можете просто обо всем забыть. Если не верите, то вызовите прокурора. И можете отправить их обоих в тюрьму. Хотя я бы подумал, прежде чем так поступить. Вашей репутации будет нанесен непоправимый ущерб. Адвокат оказался информатором ваших конкурентов, ваш собственный психолог погиб, а ваша жена и помощник пытались перекупить у шантажиста его бумаги. Слишком неприятный букет, который очень дурно пахнет. Я полагаю, будет лучше, если вы сделаете вид, что ничего не знаете о Неверове и постигшей его участи.

– А документы? – спросил Лев Давидович. – Вы разбили мою семью, убедили меня в том, что жена законченная стерва, готовая даже на убийство, вы смогли убедить меня в том, что собственный адвокат законченный подлец, вы показали мне истинное лицо моего помощника, обычного карьериста и мошенника. Что еще вы сделали? Вы разрушили мой мир, привычную среду обитания и не нашли документов.

– Не кричите, – строго прервал его Дронго. – Документы я нашел. И теперь точно знаю, где они лежат.

– Где? – спросил Лев Давидович, бросаясь к нему.

Суровцев и Арсаев подняли головы.

– Заберите этого типа из моего кабинета! – крикнул Деменштейн, показывая на Валерия. – Чтобы я его больше никогда не видел. Уведите его, Матвей Константинович. Чтобы сегодня его рассчитали. Я еще подумаю, может, стоит его посадить в тюрьму за убийство Неверова. Вон отсюда!

Арсаев поднялся, качнулся. И вышел из кабинета, уже не сдерживая слез. Суровцев шагнул следом. Двери закрылись.

– Где документы? – сразу спросил Деменштейн.

– Они в филиале известного немецкого банка в Москве. В депозитарной ячейке. На имя Лапикова. Игоря Викторовича Лапикова, – пояснил Дронго. – Полагаю, что там все документы. Неверов был достаточно опытным человеком и понимал, что рано или поздно его найдут. Поэтому спрятал документы на чужое имя в банке. Без ключа туда вас не пустят.

– Тогда зачем мне эта дурацкая информация? Через некоторое время ячейку вскроют и прочтут документы.

– Не вскроют. За ячейку уплачено. На год вперед. Я дал вам название банка и фамилию. Можете узнать номер и каждый год исправно вносить плату. На год вперед. Или на двадцать пять лет. И пока вы будете платить, никто не имеет права без ключа Неверова вскрыть эту ячейку. Она будет оставаться закрытой.

– Вы уверены?

– Убежден. Там надежно будут храниться обличающие вас документы.

– Понятно, – Лев Давидович беспокойно прошел по кабинету, поднял голову. – Это даже лучше, чем я мог себе представить. Я так и сделаю. Оплачу на двадцать пять лет. А там посмотрим.

Дронго поднялся.

– Подождите, – остановил его Деменштейн, – сколько я вам должен? Я готов выплатить гонорар, как мы условились. Скажите, сколько? Я понимаю, что миллион была несколько нереальная цифра, но вы можете назвать более конкретную и реальную.

– Ничего. Вы окончательно уничтожили мою веру в человечество, – печально произнес Дронго. – Хотя нет. Я полагаю, что вам нужно заплатить по счетам вашей жены. Перевести двести тысяч долларов на имя Светланы Неверовой, которая осталась одна с двумя мальчиками. И еще сто тысяч на имя моего помощника Эдгара Вейдеманиса, который сломал ногу во время моего расследования. Последние сто тысяч Леониду Кружкову, рисковавшему сегодня жизнью. Ваша жена выпустила в него две пули прямо в упор. Хорошо, что он остался жив, иначе она могла получить пожизненный срок.

– Я все переведу, – пообещал Лев Давидович, – но вы тоже работали. Как вы считаете, сколько я должен лично вам? Я хочу вас поблагодарить.

– Ничего. Я уже вам сказал.

– Вот чек на семьсот тысяч. Триста из них ваши. В конце концов, вы рисковали своей жизнью. Можете отдать их своим товарищам, – предложил Лев Давидович, – и сами перевести деньги Неверовой. Будет неправильно, если я ей заплачу. Возникнут вопросы, появятся сомнения.

– Возможно, вы правы, – согласился Дронго.

– Я не думал, что еще остались такие люди, как вы, – признался Лев Давидович. – Чем-то вы напоминаете мне моего отца. Он был такой бессребреник и очень добрый человек. Только вы злой, хотя и настоящий профессионал. Я был не прав, когда недооценивал вас. Спасибо вам за все.

– Ничего. Зато у меня появился опыт общения с олигархами. Нужно сказать, что очень поучительный опыт.

– Хватит, – поморщился Деменштейн, – вы меня не добивайте. Скажите честно – мою жену отпустят?

– Она в салоне автомобиля. Но в плохом состоянии. Ведь ей кажется, что ее повезут в тюрьму, обвинив сразу в двух убийствах. Или в организации двух покушений на убийство.

– Я сейчас спущусь, – заторопился Лев Давидович.

– Не спешите. Каждая минута в ожидании тюрьмы, возможно, благотворно скажется на ее дальнейшем характере.

– Вы считаете, что мне нужно с ней жить? Может, лучше развестись?

– Я не специалист по семейно-брачным отношениям, – мрачно ответил Дронго. – Просто учтите, что она пыталась перекупить документы у шантажиста и убрать свидетеля, дважды выстрелив ему в живот. Я бы лично поостерегся жить с такой женщиной. Завтра она решит, что вы просто мешаете ее карьере, и уберет вас, отравив вечерним ужином.

Деменштейн внимательно на него посмотрел. Было непонятно, шутит Дронго или говорит серьезно.

– Вот ваш чек, – ледяным голосом произнес олигарх.

Дронго взял чек. И не прощаясь, пошел к выходу. Лев Давидович проводил его долгим взглядом. Затем подошел к окну, глядя на автомобиль, в котором сидела его жена в окружении сотрудников частного сыскного агентства. Секунды складывались в минуты. Минуты шли одна за другой. Он стоял у окна, глядя вниз и не зная, как ему следует поступить.

Дронго вышел из здания. Сильный ветер ударил ему в лицо. Он посмотрел наверх. Монументальное здание компании. Своя собственная среда обитания для таких олигархов, как Лев Давидович Деменштейн. Он вспомнил, что ему еще предстоит встреча с Френкелем, и достал телефон. «Они друг друга стоят», – весело подумал он.

– Добрый вечер. Леонид Иосифович, – почти ласково сказал он, – кажется, нам нужно обсудить нашу проблему.

Через минуту он положил аппарат в карман. Теперь нужно поехать в ФСБ и пригласить их сотрудников в качестве свидетелей беседы. Интересно, сумеет ли снова вывернуться Френкель или ему предъявят наконец обвинение в убийстве Ашота Погосова? Кажется, Регина говорила, что один из сотрудников Френкеля, которого сумел переманить Деменштейн, погиб в автомобильной катастрофе. Пусть они проверят и эту версию.

Ветер бил ему в лицо. Непривычный сильный ветер. В последние годы в Москве часто случались такие. Он подошел к своему автомобилю, который уже приехал за ним. Водитель взглянул на Дронго.

– В больницу, – попросил он, – поедем к Эдгару, навестим нашего товарища. Заодно найди хороший магазин, чтобы я мог купить ему фрукты.

Кажется, кто-то сказал такую необычную фразу: «Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак». А мне остается только перефразировать ее: «Чем больше я узнаю среду обитания олигархов, тем больше мне нравится жить среди обычных людей».