Деменштейн приехал через двадцать пять минут. Очевидно, он был где-то неподалеку. Вышедший его встречать Валерий Арсаев простоял у входа больше пятнадцати минут, оставив Дронго одного сидеть в зале ресторана. За это время Дронго позвонил Эдгару Вейдеманису.

– У меня к тебе дело, – сразу начал он, – если нужно, привлеки к нему и Леонида Кружкова, – это был второй помощник Дронго, который помогал им в наиболее сложных расследованиях, – нужно установить следующие факты. Где конкретно работала Регина Ковтун до поступления в металлургическую компанию Деменштейна. Узнайте все подобности. Не было ли случаев нападения или насилия по отношению к ней. Затем проверьте досье Матвея Суровцева. Были ли другие случаи, которые проявляли его сотрудники по отношению к подозреваемым и задержанным. Если нужно, пусть Кружков даже полетит туда и все выяснит на месте. Затем проверьте биографию Погосова. Кто у него погиб в Спитаке. И, наконец, уточните – не пересекались ли в прокуратуре Неверов и Арсаев. Хотя это почти невозможно. Один был государственным советником и сидел в прокуратуре страны, а другой – молодым помощником прокурора в Санкт-Петербурге. Но все равно проверьте…

– Мы, конечно, постараемся, но на это уйдет много времени, – предупредил Вейдеманис, – это работа не на один день.

– Нужно сделать как можно быстрее. Если понадобится, пусть Кружков полетит в Армению, а ты отправляйся проверять досье Матвея Суровцева в Воронеж. Только очень быстро. Чтобы утром туда, а вечером обратно. Ты меня понял?

– Все у тебя так срочно. Сделаем, конечно. Ты с этим Френкелем поговорил? Он не родственник Яна Френкеля?

– Судя по всему, даже близко не стояли. Тот был аристократом духа, а этот… мелкий пакостник. И еще… я подумал, что нам с тобой нужно продумать одну операцию. Вечером заезжай ко мне.

– Ясно. До свидания. Будут новости, позвоню. Кстати, я собрал тебе целую кучу гадостей о Льве Давидовиче. Газеты пишут, что он безжалостный хозяин, лишенный всяческого человеческого сострадания. А его адвокат тоже не подарок. Говорят, что он представляет в судах интересы разных групп олигархов, получая со всех деньги.

– Каков поп, таков и приход, – произнес Дронго.

Он убрал телефон в карман. Наконец в зале появились Лев Давидович и его помощник. В присутствии Деменштейна Валерий Арсаев словно сразу потерял свой прежний лоск самоуверенного сноба, постоянного клиента элитных ресторанов. У него изменилось даже выражение лица с надменно-хозяйского до лакейски-угодливого.

«Люди меняются сразу, как только встречают человека, от которого зависит их судьба, – с огорчением подумал Дронго. – Ведь Арсаев, безусловно, умный человек. Но понимает, что его судьба и дальнейшая карьера зависят от расположения шефа. Как часто в жизни мы пытаемся приспособиться, пойти на компромисс даже не с собственной совестью, а с устоявшимися моральными нормами. Кто имеет право осуждать Регину, если за ее покорное согласие она получает такую невероятную зарплату и фантастическую квартиру в центре города. Кто может осудить Арсаева, если пришедший с ним босс может обеспечить жизнь и судьбу своего помощника, сделав его навсегда счастливым.

Кто без греха, пусть первым бросит камень. Как часто мы идем на подобные компромиссы. Легко быть Диогеном в бочке и ничего не желать. Трудно быть современным человеком в двадцать первом веке и ни от кого не зависеть. Моя свобода оплачена ценой моей работы, – неожиданно пришла в голову эта мысль. – Если бы не мое умение находить преступников, если бы не мои возможности вычислять виноватых, если бы не мои скромные таланты указывать на виновных, то, возможно, и я теперь стоял бы на месте Арсаева с таким же напряженно-угодливым лицом. И все-таки нет. Нет и еще раз нет. Все зависит от самого человека, от его умения быть Человеком, состояться при любых, даже самых сложных и невероятных жизненных испытаниях. Во все времена находятся люди, бросающие вызов устоявшемуся укладу, традициям, нравам, лакейским взглядам и льстивым подхалимам. Во все времена существуют поэты, воспевающие свободу, писатели, позволяющие себе утверждать свои взгляды, художники, не подвластные диктату официальных властей, ученые, готовые взойти на эшафот ради истины, политики, готовые умирать ради своих идей. И обычные люди, которые есть почти в каждой стране, в каждом городе, в каждом селе, у всех народов и во все времена. Некоторые называют их донкихотами, некоторые считают чудаками, некоторые презрительно морщат губы или смеются над их неумением жить. Но именно эти люди бросают вызов времени и судьбе, властям и косным взглядам коллег, чтобы в конечном итоге выстоять и победить. Победить, невзирая даже на свое внешнее поражение. Распятый Христос и растерзанный у Фермопил царь Леонид. Взошедшие на костер и сожженные Джордано Бруно и Жанна д’Арк. Убитые своими врагами Авраам Линкольн и Мартин Лютер Кинг. Кто посмеет сказать, что потерпели они поражение в этой вечной схватке Добра со Злом? Кто посмеет отрицать, что величие их побед простирается на века, заставляя людей вновь и вновь верить в возможность существования новых людей, которые бросят этот вызов и снова победят?»

Деменштейн уселся за столик, пожав руку поднявшемуся Дронго. Рядом устроился Арсаев, который даже немного отодвинул свой стул от стула шефа, чтобы тому было удобно сидеть. Два телохранителя, вошедшие за Львом Давидовичем, устроились за крайним столиком в углу.

– Что произошло? – холодно уточнил Лев Давидович. – Почему нужно было меня так срочно вызывать?

– У нас такие новости, – быстро сказал Арсаев, оглядываясь по сторонам, – Френкель все узнал.

Лев Давидович нахмурился. На его лице появилось немного брезгливое выражение.

– С чего ты взял? Почему так решил?

– Это не я решил, – забормотал Арсаев, – это мне сообщил наш новый эксперт.

Деменштейн перевел взгляд на Дронго.

– Это правда?

– Да. Я не хотел вам сообщать, но, возможно, мы поступим более правильно, если скажем вам об этом.

– Почему вы решили, что Френкель обо всем узнал? Кто вам об этом сообщил? Возможно, у вас недостоверная информация.

– Мне сказал об этом сам Френкель.

– Вы с ним встречались? Когда? Где? – сразу начал уточнять Деменштейн.

– Сегодня днем в другом ресторане. Он позвонил моему помощнику и попросил меня срочно перезвонить. Оказывается, мы были знакомы, когда я посещал Израиль. Нас там познакомили. Конечно, мы с ним встретились.

– Вы могли отказаться от встречи, – немного раздраженно заявил Деменштейн, – я плачу вам достаточно денег, чтобы вы не думали о новых заказах.

– Если вы сейчас не извинитесь, то я встану и уйду, – сказал Дронго. – Я не ваш сотрудник и не наемная поденщица, которой вы оплачиваете работу. Я встречался с ним по вашему делу, чтобы уточнить некоторые детали моего предстоящего расследования. А заодно и узнать, где может прятаться Неверов и у кого могут быть его документы. Неужели вам не понятно, что мне просто необходима была эта встреча?

– Вы правы, – сказал, чуть успокаиваясь Лев Давидович, – я, кажется, неудачно выразился. Извините меня, – было заметно, что он с трудом произнес эти два слова. Нельзя быть обладателем состояния с девятью нулями и говорить подобные слова. От них быстро отучаешься.

– Я принимаю ваши извинения. Френкель сразу предложил мне любой гонорар, который перекрывает ваш в два раза. Сколько бы вы мне ни пообещали, он готов был заплатить в два раза больше…

– Сукин сын, – зло пробормотал Деменштейн, – он еще смеет выходить на вас с таким предложением.

– Он считает, что в свое время вы поступили по отношению к нему непорядочно и поэтому любые адекватные меры в отношении вас и вашей компании будут вполне оправданны.

– Леонид рассказал вам о моей непорядочности? – вспыхнул Деменштейн. – О чем он говорил?

– Вы были компаньонами, но затем вы в одиночку захватили металлургический комбинат, ничего ему не предложив, и вышли из совместного дела. Он считает вас предателем.

– Какой мерзавец. Это все неправда. Он ведь точно знает, как все было. Мне предложили взять умирающий металлургический комбинат, который был под угрозой закрытия. Там вообще остановилось производство. Нужно было вложить деньги. Я сразу предложил Леониду, но он отказался, заявив, что с этим комбинатом ничего не получится. Но я ведь наследственный металлург. Решил взять комбинат из принципа. Вложил в него свои средства, даже продал отцовскую квартиру. Начал вытаскивать его из долговой ямы. И в какой-то момент просто понял, что мне нравится этим заниматься. Возможно, сказались и мои гены. Когда дело начало налаживаться, появился Леонид с претензиями. Но у меня к тому времени были уже другие компаньоны в этом бизнесе. Я не мог их бросить и начать все заново с ним. Он тогда обиделся. Наш совместный бизнес на этом закончился. А через несколько лет он вместе с группой деятелей захотел захватить у меня уже другой комбинат, используя местный банк, давший нам большой кредит. Вот тогда у нас действительно была настоящая схватка, и я вышел победителем. А теперь он пытается найти документы, чтобы меня уничтожить.

– Давайте без эмоций и по порядку, – предложил Дронго. – Итак, самое печальное состоит в том, что он знает про Неверова и исчезнувшие документы. Самое приятное для нас, что не произошло худшего. Ни Неверов, ни документы пока не попали к вашим конкурентам, иначе Френкель не стал бы со мной встречаться.

– Это меня как-то успокаивает, – кивнул Лев Давидович.

– Но его знание опасно тем, что произошло то, о чем вы говорили. В вашем окружении появился человек, работающий на противоположную сторону. И это абсолютно достоверный факт.

– Насколько мне известно, вы уже встречались со всеми четверыми подозреваемыми, – сказал Деменштейн, даже не глядя в сторону сидевшего за столом Арсаева. – Каждый из них затем возвращался в компанию и говорил со мной. Даже Погосов успел побеседовать. Значит, у вас уже должно было сформироваться определенное мнение. Кто из них мог стать осведомителем Леонида Френкеля?

– Я пока не знаю. Неужели вы думаете, что после одного разговора с каждым из ваших людей я могу сделать выводы? Это было бы поспешное и не очень продуманное решение. Я таких скороспелых выводов стараюсь не делать.

– Вам нужны еще разговоры? – снова, не выдержав, сорвался Деменштейн. – Сколько? Еще по одному разу? Или по два? Или по пятьдесят?

– Давайте договоримся, что вы не будете нервничать, – предложил Дронго. – Иначе у нас просто ничего не получится. Я обязан продумать свои действия и еще раз поговорить с каждым из них. Возможно, мы ошибаемся и предателя нужно искать не среди них.

– Других нет и не может быть, – коротко отрезал Лев Давидович. – Я все время об этом думал. Только эта четверка знала про Неверова и его документы. Но самое главное, что про вас никто другой вообще не мог знать. Если в поисках документов еще участвовали какие-то люди или во время обысков кто-то из них мог догадаться, то ваше имя нигде не называлось. Только у меня в кабинете и с подачи сидящего здесь Валерия Арсаева. Остальных двоих вы тоже знаете. Матвей и Ашот. В приемной находилась Регина. Было уже поздно, но она не уходит домой, пока я не покину кабинет. Она тоже могла знать. Опять четверо. Больше никого не было. Если, конечно, в моем кабинете Френкель не установил свою подслушивающую аппаратуру. Но наша служба безопасности проверяет мой кабинет каждую неделю. Там все чисто.

– Вот поэтому я и встретился с Френкелем. Меня тоже интересует, откуда он мог узнать про Неверова и документы. Но предположим, что каким-то чудом узнал. По другим каналам, например, у Неверова были друзья в прокуратуре, один из которых был посвящен в его тайну. Звучит невероятно. Неверов просто не стал бы никому доверять такие секреты, но предположим, что случилось невероятное. Тогда все равно остается главный вопрос. Мы встречались с вами вчера. А Френкель позвонил сегодня. Откуда такая оперативность? Он даже не спросил меня о моих розысках. Он был абсолютно уверен, что именно мне вы поручили расследование этого дела. Что именно я должен найти исчезнувшего Неверова и его документы.

– Может, они следили за моей машиной? – предположил Деменштейн.

– Тоже не получается. Я ведь демонстративно вышел из вашего автомобиля по дороге домой. Если бы следили, то точно доложили, что мы не договорились. А он все знал так, как будто сидел рядом с нами в машине.

– Может, ребята впереди слышали наш разговор? – спросил Лев Давидович у Валерия.

Тот покачал головой:

– Невозможно, – убежденно произнес он, – просто невозможно. Мы много раз проверяли. Там ничего не слышно. Это такая модель. Они не могли ничего услышать.

– Проверь сегодня еще раз, – предложил Деменштейн, – но в любом случае я теперь буду точно знать, что моя служба безопасности не работает и я должен гнать в шею и этого старого придурка милиционера Матвея, и еще более придурочного психиатра Погосова. Не смог даже нормально допросить парня, сделал его инвалидом. Эскулап называется. Если я встречаюсь с экспертом в своей собственной машине и об этом во всех подробностях узнает на следующий день мой личный враг, значит, моя служба безопасности просто дерьмо. И уже на этом основании я их должен гнать в шею. Всех разогнать к чертовой матери и набрать новых.

Арсаев нахмурился. Он понимал, что хозяйский гнев может рано или поздно обрушиться и на него.

– Я уже завтра займусь этим, – пообещал Лев Давидович. – Думаю, ничего не нужно проверять. Уволю обоих. Найду других, более профессиональных и компетентных. А вы ищите Неверова и документы.

– Если вам интересно мое мнение, то я бы не советовал так опрометчиво поступать, – предложил Дронго. – Как раз сейчас среди тех, кого вы попытаетесь взять в свою новую службу безопасности, почти наверняка будут и засланные к вам агенты конкурентов. Лучше немного подождать. И не вините свою службу безопасности. Боюсь, что мы не учитываем какого-то фактора, о котором пока даже не подозреваем.

– Что вы советуете мне делать? – поинтересовался Деменштейн.

– Подождать, – ответил Дронго. – Я полагаю, что в ближайшие несколько дней все станет ясно. Ведь они понимают, что я могу рано или поздно выйти на Неверова, если он, конечно, жив. Поэтому они начнут параллельный поиск, возможно, привлекут к нему других профессионалов, попытаются снова узнать о наших действиях. Возможно, будут следить за мной и за вашими людьми. Именно поэтому сейчас так важно сохранить основной состав вашей службы безопасности. И с завтрашнего дня прикрепить к каждому из четверых своих наблюдателей.

– Как это прикрепить? – вмешался Арсаев. – Простите, Лев Давидович, но это глупость. Матвей и Ашот знают всех сотрудников в лицо. Они их руководители. Мы с Региной тоже почти всех знаем. Какой толк от этих наблюдателей?

– Вы не поняли, – пояснил Дронго, – наблюдать нужно не за вами, а за теми, кто захочет, в свою очередь, следить за вами. Наблюдатели за наблюдателями. Теперь поняли?

– Понятно, – улыбнулся Арсаев, – это здорово придумано.

По лицу Льва Давидовича пробежала какая-то тень сомнения. Но на этот раз он сдержал свои эмоции. Ему важно было наконец понять, что именно происходит в его окружении. А этот эксперт, едва начав работать, уже вызвал такую бурю. Они правильно сделали, что нашли именно этого Дронго.

– Давайте сделаем так, как вы предлагаете, – ледяным тоном произнес Деменштейн, – я уже не знаю, кому мне верить и кому нет. Но я хочу поверить именно вам. Если ваш план ни к чему не приведет, то через неделю я поменяю все руководство службы безопасности. Хотя бы за то, что они допустили этот разговор Френкеля с вами и не смогли его предотвратить.

– Хорошо, – согласился Дронго, – будем считать, что у нас есть одна неделя в запасе. И соответственно посмотрим, как будут действовать наши оппоненты. А мне завтра понадобятся двое ваших сотрудников и кто-нибудь из руководства службы, чтобы проехать на его дачу, которую они проверяли.

– Берите хоть всех, – поморщился Деменштейн.

– Лев Давидович, разрешите, я сам поеду с экспертом, – попросил Арсаев, – так будет лучше, честное слово. Я все-таки бывший прокурорский сотрудник и знаю, как себя вести при подобных обстоятельствах.

– Езжай, – согласился Деменштейн, – но только учти, что через неделю я могу захотеть поменять всю четверку. Чтобы гарантировать себе полную безопасность.

Нужно было видеть лицо Арсаева в этот момент. Оно выражало досаду, обиду, недоумение и гнев. Но все свои чувства он постарался скрыть за улыбкой, которую сумел из себя выдавить, когда на него наконец посмотрел Деменштейн.