Никакое другое сообщение не могло подействовать так оглушающе на Дронго, как эти слова Арчибальда Мортона. Он изумленно взглянул на него.
– Мне сообщили об этом только пятнадцать минут назад, – пояснил Мортон, – я даже хотел срочно к вам подняться, но господин Вейдеманис уговорил меня дождаться вас здесь, чтобы не выдавать нашего нетерпения.
– Кто ее сбил? Его уже нашли?
– Пока известно, что это был неустановленный мотоциклист, который скрылся с места происшествия, – ответил Мортон.
Вейдеманис молчал, давая другу время, чтобы прийти в себя.
– Странно, – задумчиво проговорил Дронго, – получается, что эта несчастная женщина каким-то образом была вовлечена в эти игры. Очень странно. По-моему, я где-то допустил ошибку, – признался он, обращаясь к Вейдеманису, – в моих рассуждениях не было этого элемента.
– Тебе не сказали еще самого главного, – добавил Эдгар, – ты узнай, в какой именно момент ее сбили.
– Положение еще хуже, чем мы думаем? – понял Дронго.
– Начальник службы безопасности нашего клуба господин Шефер решил проверить всех подозреваемых на детекторе, который привезли и установили в помещении нашего клуба, – пояснил Мортон. – Было решено сначала вводить «сыворотку правды», а затем проверять на этих детекторах, чтобы полностью исключить возможность ошибки. Все приехавшие ждали госпожу Манчини, когда ее сбил этот мотоцикл.
– Это совсем плохо, – нахмурился Дронго. – Насчет детекторов, конечно, отдал распоряжение сам Джордж, член Совета вашего клуба и глава самой большой энергетической компании Британии. Это его задумка всех проверить. Но там было только четверо подозреваемых. Сам Шефер, несчастный старик Альдини и мой знакомый профессор Лоусон. И еще эта женщина, обычно готовившая материалы для Шефера. Сколько ей было лет?
– Тридцать восемь, – ответил Мортон, – но не говорите о ней в прошедшем времени, она еще жива.
– Жива? – переспросил Дронго. – Это уже гораздо лучше. Где она сейчас находится?
– Госпиталь Святой Анны. Мы послали туда охрану из частных детективов. Посадили двоих прямо у ее палаты.
– Правильно сделали. То, что она жива, это более чем приятная неожиданность.
– Но в очень тяжелом состоянии, – добавил Мортон. – При падении она ударилась головой. Возможно, врачи будут делать трепанацию – черепа.
– Лишь бы она не потеряла память, – пробормотал Дронго. – Мы должны лететь прямо сейчас. Поедем в аэропорт, выясним, когда ближайший рейс на Лондон.
– Летом не бывает свободных мест на такие рейсы, – напомнил Вейдеманис. – Хотя у нас билеты бизнес-класса, но могут возникнуть сложности.
– Ничего, постараемся вылететь. Если нужно, даже с пересадками. Нам нужно как можно быстрее попасть в Лондон. Ловите такси, чтобы нас отвезли к вокзалу. Оттуда поедем в аэропорт.
Мортон поднял руку. В такси обычно не сидят впереди, и им пришлось устроиться всем троим на заднем сиденье, причем Эдгар оказался зажатым в середине.
– Что тебе сказал этот банкир? – спросил он по-русски у Дронго.
– Все гораздо сложнее, чем я предполагал, – ответил эксперт. Он обратил внимание на водителя, который прислушивался к их разговору, и предложил: – Поговорим потом. В самолете.
– Вы русские, – обрадовался водитель, – а я тоже русский. Из Павлодара, из Казахстана. Хотя по национальности считаюсь немцем, у меня дедушка был немцем, и у отца тоже была немецкая фамилия. Ну, значит, и у меня. Мы приехали сюда четырнадцать лет назад. А я думал, вы англичане, на русских совсем не похожи.
Дронго улыбнулся. Не стоит рассказывать водителю, что один из них американец, не понимающий русского языка, а двое других представители некогда братских народов большого Союза – азербайджанец и латыш, которые говорят друг с другом по-русски.
Они доехали до вокзала, слушая словоохотливого таксиста, рассказывающего им о жизни в Германии, и, оставив щедрые чаевые, поспешили к платформе. Каждые несколько минут отсюда отходили либо экспрессы, либо пригородные поезда, либо международные составы. Через пять минут они были уже в поезде, направлявшемся во франкфуртский аэропорт.
– О чем все время говорил этот таксист? – спросил Мортон. – Я понял, что он говорит по-русски, но не понял о чем.
– Рассказывал о своей жизни в Германии, – пояснил Дронго. – Они с семьей приехали из Казахстана. Его дедушка жил там, когда всех немцев Поволжья ссылали в Среднюю Азию.
– В России жили немцы? – удивился Мортон.
– И очень много, – ответил Дронго. – Некоторые немецкие семьи переехали в Россию еще в восемнадцатом веке, при Петре Первом, а потом при Екатерине Второй. Но во время войны их всех переселили в Среднюю Азию. А многие отправились добровольцами воевать с фашистами. Ведь они считали себя по воспитанию, образованию, образу жизни, обычаям, привычкам во многом больше советскими людьми, чем традиционными немцами из Германии. Его дед женился на украинке, а отец потом на русской. В результате появился мальчик с немецкой фамилией, на три четверти русский и украинец.
– Понятно, – улыбнулся Мортон, – у нас в Америке очень много таких смешанных семей. У меня самого прадед был из индейского племени апачей, а бабушка из шотландского горного клана. В честь ее погибшего брата Арчибальда меня так и назвали. Мама очень любила своего дядю, младшего брата моей бабушки. Что вам сказал этот немецкий банкир?
– То, что я и ожидал услышать, – ответил Дронго, помня о своей договоренности со Штельмахером. – Он признался, что все семь человек, список которых мне дали в вашем клубе, являются еще и членами известной масонской ложи.
– И ради этого секрета мы летели сюда? – недоверчиво протянул Мортон. – Даже у нас в Америке есть свои масонские ложи. А в Европе почти все известные политики и финансисты состоят в разных ложах и тайных организациях. В этом нет ничего особенного. Все знают, что многие политики – члены масонских лож. Некоторые умудряются состоять даже в нескольких масонских ложах.
– Мне дали список из семи фамилий, – напомнил Дронго, – и, очевидно, именно их подозревали в принадлежности к какой-то особенной ложе, которая может вызывать неприятие у членов Совета клуба. Что и подтвердил Штельмахер, сообщивший, что все семеро были членами одной ложи.
– Поэтому их убивали? – не поверил Вейдеманис.
– Нет, не поэтому. Очевидно, членом их ложи, почетным членом, – поправился Дронго, – или даже, возможно, одним из магистров был Доменик Стросс-Кан, которого они готовили в президенты Франции. В начале апреля он произнес резкую обличительную речь против Бильдербергского клуба и тайных вашингтонских правителей, которые не понимают реалий сегодняшнего дня. И через месяц его арестовали по обвинению в сексуальных домогательствах. Всем понятно, что дело шито белыми нитками, оно просто сфабриковано. Пожилой Стросс-Кан никак не мог справиться с этой здоровенной афроамериканкой. Но его все равно арестовали и держали в тюрьме ровно до того момента, пока он не подал заявление об уходе со своей должности. Отставку моментально приняли, и уже через несколько часов он вышел на свободу под залог в один миллион долларов. Такое невероятное совпадение.
– Вы думаете, все началось из-за него? – спросил Мортон. – Кажется, мы уже приехали, идемте скорее.
Они вышли на перрон и поднялись по эскалатору наверх.
– Не только из-за него, – пояснил Дронго, – но, возможно, это было как первый выстрел, начавший большую войну. В ложе решили своеобразно отомстить, узнав о новой финансовой политике, принятой на заседании клуба, сыграть в параллельную игру, попутно заработав несколько миллиардов долларов. В свою очередь, в самом клубе поняли, что кто-то пытается играть на их поле, помогая брокерам зарабатывать миллиардные состояния. Тогда в клубе начали самостоятельную проверку, а мне выдали уже возможных подозреваемых. И когда я назвал двух банкиров, которых нужно было проверить особенно тщательно, в ложе решили, что именно эти двое и составляют их слабое звено. Один был новичком, а другой стал инвалидом после приема антидепрессантов. И тогда было принято решение о физической ликвидации именно этих банкиров, как не самых надежных среди тех, кто присутствовал на заседании – клуба.
– Похоже на правду, – вздохнул Вейдеманис. – Только они могли сработать столь оперативно и попытаться бросить вызов клубу, как это когда-то пытался сделать Доменик Стросс-Кан.
Они подошли к стойке, и Вейдеманис пошел на переговоры. Мортон остался стоять рядом с Дронго.
– Вы понимаете, что ваши слова означают объявление войны двум самым могущественным тайным организациям западного мира? – спросил Арчибальд.
– Война уже давно идет, – возразил Дронго, – только последние шестьдесят лет ваш клуб считался самой влиятельной и могущественной организацией в мире. А масонские ложи существовали уже много сотен лет. И теперь одна из них решила бросить вызов тайным правителям мира, посчитав, что может сама вступить в эту большую игру. Что очень не понравилось влиятельным особам в вашем клубе.
– И все равно это противостояние, которое ни к чему хорошему не приведет, – настаивал Мортон.
– Все убийства, происшедшие за последнее время, – итоги этого противостояния, – пояснил Дронго, – хотя последний наезд на сотрудницу вашего клуба вызывает у меня массу вопросов.
– Только два билета, – подошел к ним Эдгар. – Остались последние два билета в экономклассе на самолет, вылетающий через сорок минут. Я взял себе билет на другой рейс, через Брюссель. Он вылетает одновременно с вашим. А потом я прилечу в Лондон.
Он не предлагал Мортону лететь через Брюссель, понимая, что тот должен быть вместе с Дронго в Лондоне и помогать ему в возможном расследовании. Именно поэтому в салоне самолета на самых неудобных местах рядом с туалетом оказались Дронго и Мортон. Но Дронго устраивало то обстоятельство, что они находились в последнем ряду, где на них никто не обращал внимания.
– Что вы думаете об этом противостоянии? – поинтересовался Мортон. – Боюсь, что ваше сообщение произведет нехороший эффект. Наши начнут усиленно искать предателей, подозревая всех и каждого. Ведь госпожа Манчини ехала на проверку детектором, о чем прекрасно знала. Возможно, она сообщила об этом своему другу, а тот по цепочке передал кому-то еще. Ее друг работает в полиции и вполне мог оказаться агентом какой-то английской спецслужбы.
– Которая приняла решение о ликвидации несчастной женщины? – не поверил Дронго. – Нет, здесь все не так просто. Очень непросто, Мортон. Дважды был использован трюк с мотоциклистами. Сначала, когда убийца в шлеме подъехал к машине руководителя национального банка Испании Винсенте Гальярдо и выстрелил ему прямо в лицо. И во втором случае, когда произошел наезд. Может, ее хотели пристрелить, а убийца не сумел укротить свой мотоцикл?
– Выходит, она тоже работала на другую сторону, и они боялись, что она их выдаст, не пройдя проверки на детекторе.
– Тогда получается, что там сидят дураки, – задумчиво произнес Дронго, – а я не могу в это поверить. В случаях с Мартинесом и Гальярдо они сработали просто великолепно. А здесь не смогли довести до конца попытку покушения на убийство, оставив ей шанс все рассказать следователям.
– Если она сумеет выжить, – напомнил – Мортон.
– Во всей этой истории меня более всего беспокоит абсолютное чувство безнаказанности людей, которые присвоили себе право решать за остальных, как им жить и существовать в наше время, – признался Дронго. – Ваш клуб вырабатывает свою финансовую стратегию, определяя, как нужно развиваться национальным государствам и их банкам. А ведь каждое государство обладает собственным суверенитетом. Хотя после образования Евросоюза многие функции такого суверенитета были утеряны. Заменили даже такие важные цивилизованные понятия, как собственные деньги – марки, франки, лиры, песо, эскудо, шиллинги и гульдены. Хотя не скрою, что с евро гораздо приятнее путешествовать по Европе. И гораздо меньше проблем. Но это были важные атрибуты независимости. По большому счету, даже не это главное. И ваш клуб, господин Мортон, и ложа, которая посмела бросить вызов бильдербергцам, на самом деле присвоили себе высшие права и на власть, и на суд, хотя их полномочия никем не подтверждались и тем более не выбирались. Черчилль был прав, когда сетовал, что демократия несовершенна, но ничего лучшего цивилизация не смогла придумать. Основатели вашего Бильдербергского клуба посчитали, что создание его и есть гарантия от необузданной демократии, как это считают уже много сотен лет тайные ложи масонов. Но никто не спрашивает: почему вы думаете, что людям нравится ваша тайная власть? Почему оставляете за собой право суда над каждым из нас? Решаете, кому жить, а кому умереть. Когда я разговаривал с Джорджем, он напомнил мне известную книгу Агаты Кристи «Восточный экпресс». Признаюсь, я поклонник ее творчества. И этот замечательный роман только подтверждение ее гениальности. Но ведь она тоже была масоном. Обратите внимание на сюжет книги. Двенадцать человек, собравшихся вместе, сами присваивают себе права присяжных заседателей, сами формулируют обвинение безусловному негодяю, сами выносят приговор и, наконец, сами приводят его в исполнение. Красивая сказка. Но ведь это неправедный суд. Его приговорили, не дав ему возможности хотя бы защищаться или попытаться смягчить свою вину. Суд неправых. Так и все эти закрытые клубы и масонские ложи. Они присваивают себе права парламентов и правительств, судов и спецслужб. Сами выносят свои вердикты и – сами приводят их в исполнение. Согласитесь, что это очень далеко от демократии и объективного суда. Вы ведь американец и понимаете, что торжество закона должно быть всегда выше всех расовых, национальных, религиозных, сословных и тем более субъективных моментов, которые могут быть использованы против обвиняемого.
– После вашей речи хочется закрыть все эти клубы и ложи, – усмехнулся Мортон, – но тогда наступит всеобщий хаос. Вы просто не все знаете. Вот уже много лет Бильдербергский клуб служит стабилизирующим фактором западной цивилизации. Я могу сказать больше, если вы не обидитесь. Именно наш клуб сумел встать во главе западной цивилизации, которая в невероятной, ожесточенной, изнурительной борьбе, длившейся не одно десятилетие, сумела победить коммунистическую идею и разгромить левый блок во всем мире.
– Все не так просто, господин Мортон, – возразил Дронго, – история иногда делает неожиданные кульбиты. В Москве появились два человека, которые солидарными усилиями разрушили не только собственную страну, разорвав ее на куски, но и опрокинули мировую идеологию, потеряли всех своих союзников, помогли пересмотреть итоги Второй мировой войны в Европе и мире. Два человека, о которых я говорю, – это не справившийся с гигантскими проблемами неудачник Горбачев и полностью деградировавший Ельцин, правление которого еще долго будут вспоминать с проклятиями. За тысячелетнюю историю России в ней не было такого откровенно похабного и позорного времени, как девяностые годы, когда тысячи школьников мечтали стать киллерами, а тысячи их сверстниц – валютными проститутками. Когда богатства самой большой и богатой страны мира отдавались на откуп приближенным к семье, а международный авторитет великой державы был ниже плинтуса. Когда руководитель великой страны мог не выйти из самолета на встречу с лидером другой страны из-за невоздержанного пьянства или дирижировать выводом своих войск из Германии, которые входили туда, пролив реки крови. Можно забыть и простить многое. Только не это. И вообще все не так просто, Мортон. Вместо цивилизованных коммунистов появились другие, не менее грозные враги. Мировой ислам, уже открыто бросающий вызов западной цивилизации, и восточноазиатский блок в лице Китая и Индии, который вскоре реально станет управлять всем миром.
– Пиррова победа? – спросил Мортон. Он окончил с отличием военное училище и более всего любил древнюю историю.
– Думаю, что да, – ответил Дронго, – но пока не вечер. Идеи не умирают просто так. Исламская идея всеобщего равенства людей и их братства перед единым Богом – всего лишь видоизмененная форма социалистических воззрений. Или еще более глубоких иудейских. Она набирает силу во всем мире, и вы должны быть готовы к еще более опасным вызовам. А вместо этого вы ожесточенно сражаетесь друг с другом.
– Скажите об этом нашим руководителям, – посоветовал Мортон. – Мой босс уже много лет говорит о консолидации всей западной цивилизации. И считает, что наш клуб как раз выполняет эту задачу.
– Суд неправых, – напомнил Дронго. – Никто не давал вам полномочий по управлению человеческой цивилизацией. Даже если признать, что ваш босс и его друзья очень достойные и умные люди. Демократия подразумевает другие инструменты. И другие органы власти.
Капитан самолета объявил, что через сорок минут они приземлятся в Лондоне. Дронго взглянул на часы. Он все еще не мог понять, кто и почему совершил этот наезд и какое отношение Аурелия Манчини могла иметь к этому противостоянию двух закрытых организаций. Или она тоже была одним из тех сотрудников, проверка которых могла выявить предательство. В таком случае она не должна была оставаться в живых, а вместо мотоцикла должен был появиться грузовик или хотя бы внедорожник. Но оставшись в живых, она спутала все карты. В том числе и самому Дронго.