В хороших московских ресторанах вечером невозможно было найти свободного места. В этих самых дорогих ресторанах Европы собирается московская публика, уже привыкшая к дорогому вину по нескольку тысяч долларов за бутылку и блюдам из экзотических продуктов, которые готовят приглашенные повара с громкими именами.

Алик Тифлисский был своим человеком в этой среде, состоящей из криминальных авторитетов и олигархов «средней руки». По принятым в городе расценкам к таким относились богатые предприниматели, чье состояние оценивалось в несколько десятков миллионов долларов. До мировых масштабов они явно недотягивали, в список «Форбса» попасть не могли, но потратить деньги на хороший ужин себе позволяли. Отличить таких «средних» олигархов от крупных криминальных авторитетов иногда было просто трудно.

В такой тусовке выделялись светские львицы, приходящие без постоянных кавалеров, представители шоу-бизнеса, мужчины, предпочитающие мужчин, и женщины, влюбленные в женщин.

Алик Тифлисский имел четыре судимости, два недоказанных и два доказанных убийства. На плече у него красовался глубокий шрам от ножевого ранения, полученного в молодости. Перебитый нос, густые кустистые брови, черные глаза и вечно непричесанные волосы, торчавшие в разные стороны, придавали ему весьма колоритный и запоминающийся вид. Как и всякий грузин, он уделял большое внимание своей одежде, надевал на рубашку длинные пиджаки, напоминающие то ли легкое пальто, то ли удлиненный фрак. Все знали, что Алик любит красивых женщин, дорогие автомобили и хорошие рестораны, куда обычно приезжал с компанией приятелей.

Вот и теперь он обедал в ресторане с двумя друзьями, приехавшими из Грузии, и четырьмя женщинами. За соседним столиком сидели двое его телохранителей, готовые в любую секунду вмешаться в случае необходимости. У ресторана дежурили еще двое – по совместительству водители. А среди присутствующих женщин выделялась молодая, но уже популярная актриса, которой криминальный авторитет покровительствовал.

За грузинским столом нельзя сидеть молча. Нужно провозглашать тосты, восторгаться красотой находящихся рядом женщин, вспоминать родителей, пить за дружбу и за каждого присутствующего отдельно. Бутылки вина не успевали открывать, Алик гулял с размахом. И потому не обратил внимания, когда в зал вошел молодой человек лет двадцати пяти и принялся внимательно рассматривать посетителей. Двое телохранителей за соседним столиком поначалу тоже не почувствовали никакой опасности от этого «хлюпика». Молодой человек, увидев Алика, неторопливо прошел мимо него, внимательно рассматривая грузина. Затем прошел еще раз. Одному из телохранителей это не понравилось. Он поманил к себе незнакомца.

– Ты туда-сюда не ходи, – грозно предупредил телохранитель, – хозяин этого не любит. Можешь в глаз получить.

– Извините, – улыбнулся молодой человек, – я больше не буду.

Он вышел из зала, достал мобильный телефон, набрал номер и кратко сообщил:

– Он здесь.

– Сейчас вызовем группу захвата, – ответили ему, а он, убрав телефон, достал сигареты.

Через пятнадцать минут к ресторану подъехало сразу несколько автомобилей. Из них высыпались сотрудники спецназа – человек десять или двенадцать. Вместе с ними несколько штатских. Спецназ ворвался в ресторан с криками, испортив гостям процесс пищеварения. Сотрудники спецназа сразу бросились к столу, за которым ужинал Алик Тифлисский. Нужно отдать должное сообразительности его телохранителей. Они сразу поняли, что сопротивление бесполезно, и даже не пытались достать оружие. У самого Алика его не было. Но авторитету не понравилось, что ему при гостях заломили руку, чтобы вывести его из зала. Поэтому одного спецназовца он лягнул, другого ударил в живот, попытавшись оказать сопротивление.

Но силы были неравны. Его друзей, сидящих за столом, женщин и обоих телохранителей тоже арестовали. Алика выволокли из ресторана и посадили в отдельную машину, которая рванула в сторону известного здания на Лубянке. Всех остальных повезли в местное отделение милиции разбираться с каждым в отдельности. Алику завязали глаза, и по дороге его несколько раз больно ударили по ребрам, что вызвало у криминального авторитета бурный гнев. Он громко пообещал разобраться со своими обидчиками, за что получил новые тычки и удары.

Наконец Алика провели по длинным коридорам и втолкнули в кабинет генерала Решетилова, где повязку с него сняли, но наручники оставили. Арестованный оглянулся. В кабинете находилось несколько незнакомых ему мужчин, пятеро или шестеро, среди которых двое выделялись мощными разворотами плеч и одинаково крупными головами. Здесь же присутствовали двое людей с характерной азиатской внешностью, мужчина и женщина. Криминальный авторитет был удивлен, он не ожидал, что его ждет такая большая компания. Спецназовцы посадили его на стул и вышли из кабинета. Все оставшиеся внимательно разглядывали привезенного авторитета.

– Ну, – буркнул Алик, – чего уставились? Никогда не видели? И почему такая гоп-компания? Чему обязан? Кто вы такие?

Он сразу почувствовал, что это не обычные работники милиции. Вернее, вообще не милиционеры – все в штатском, возможно, профессионалы из ФСБ или следователи прокуратуры. Хотя азиаты, сидящие в углу, его смущали.

– На каком основании я арестован? – повысил он голос. – И где мой адвокат?

– Хватит паясничать, – поднялся со своего места Решетилов. Он подошел к криминальному авторитету и встал перед ним. Затем взял стул, сел рядом и посоветовал: – Давай без глупостей, ты уже сам догадался, что здесь не милиция. И твои штучки я терпеть не намерен. Все понял?

– А ты генерал? – вдруг спросил задержанный. – Или полковник. Да нет, наверное, генерал, вон у тебя кабинет какой. И ты здесь хозяин, а это все твои шавки. Только зачем ты сюда гостей позвал? Кто они – япошки или китаезы? Может, наши? Тувинцы всякие, калмыки?

Мукан Бадыров улыбнулся. Галия отвернулась. Ей было неприятно смотреть на этого типа.

– Теперь послушай, что я тебе скажу, – начал Решетилов, – я буду задавать тебе вопросы, а ты на них отвечать. Честно и искренне. И не дай тебе бог, если я почувствую вранье. Если собьешься или соврешь, ты пропал. Пропал в буквальном смысле этого слова. Мы тебя так накачаем наркотиками и лекарствами, что тебя вывернет наизнанку. Все содержимое твоих мозгов я узнаю. Только потом тебе от этого легче не будет. После такой процедуры путь один – в сумасшедший дом. Станешь навсегда шизофреником. А теперь выбирай, у тебя есть на это пять секунд.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, начальник. – Алик почувствовал, что этот решительный человек не врет. Ему совсем не хотелось закончить свое существование в сумасшедшем доме.

– Пять секунд прошли, – напомнил генерал, – да или нет?

– Да! – заорал Алик. – Только скажи, что от меня нужно. И где я нахожусь.

– В ФСБ, – пояснил Решетилов. – Первый вопрос: ты знал Аркадия Сургутского?

Алик помрачнел. Первый вопрос – и сразу такой неприятный. Он хотел подумать. Надо отвечать так, чтобы не дать им возможности уличить его во лжи.

– Отвечай! – потребовал генерал.

– Знал, знал, – разозлился Алик. – Хочешь его убийство на меня повесить? Ну давай, давай. Я не возражаю.

– Как давно вы были знакомы?

– Несколько лет.

– Кто вас познакомил?

– Не помню.

– Первое и последнее предупреждение, – пригрозил генерал. – Еще раз соврешь, получишь укол. У тебя мозги закипят, это я тебе обещаю.

– Я не помню, – закричал Алик. – Кажется, нас эта сука познакомила. Лола. Это она вам про меня рассказала? Убью ее, на куски порву.

– Давай без театральных номеров, – жестко перебил его Решетилов. – Так кто вас познакомил?

– Лола, – ответил задержанный. – Это она нас познакомила.

– Как ее зовут?

– Лена, а фамилию не помню. Мы ее по имени звали. Карнухина или Корупина. Честное слово, не помню. Нет, вспомнил. Кочурина. Могу назвать ее адрес, квартиру этой сучке я сам оформлял.

– Успеем, – согласился генерал, – а теперь вспомни о другом твоем знакомом. Английском дипломате Десмонде Абрахамсе. Ты его знаешь?

Алик опять задумался. На несколько мгновений. Генерал уже хотел подняться, когда он закричал:

– Знаю, знаю! Его тоже знаю. – И, посмотрев на женщину, вдруг улыбнулся. – Теперь понял, это казахи. Теперь я знаю, зачем вы меня сюда привезли. Из-за этого чертова англичанина. И думаете, что я буду спасать этого черномазого? Как бы не так. Вы ему все равно ничего не сделаете, он у нас дипломат.

Решетилов обернулся и посмотрел на всех сидящих в его кабинете. Затем снова повернулся к задержанному.

– Рассказывай, – велел он, – а то я теряю терпение.

– Чего там рассказывать, – удивился Алик, – на мне два доказанных убийства висят, а ты меня дипломатом пугаешь. В общем, он меня попросил выйти через Аркашу на его отца, чтобы тот позвонил в Новосибирск. Ну я и сказал Аркадию, чтобы передал отцу. Этому англичанину нужна была какая-то лаборатория. Вот он меня и попросил. Сказал, что там будут работать иностранцы. А материалы привезут из Казахстана. Я ему, конечно, не поверил, но это не мое дело. С Аркашей мы давно работали, грузы всякие через границу провозили. У него были хорошие связи на таможне и на границе. Мебель из Швеции получали. И из Германии много всякого барахла.

В общем, отец Аркадия позвонил в Новосибирск и выбил какую-то там лабораторию для знакомых Десмонда. А мы помогли им сюда груз перебросить, у меня там тоже ребята надежные были. Но потом оттуда приехал какой-то нервный тип и начал качать права. Папаша Аркашки разозлился, вызвал сына на беседу. По-моему, у них вышел неприятный разговор. Папашка сразу в больницу попал с инфарктом, а Аркашка стал звонить Лоле и Десмонду, все требовал, дурашка, от него каких-то объяснений. Ну Десмонд его послал подальше, а Лола мне перезвонила. Я посоветовал Аркадию не рыпаться, но он не успокаивался. Видимо, кому-то все это не понравилось. А через два дня Аркашку убитым нашли на даче. Вот и вся история. – Помолчав, он неожиданно добавил: – Если бы я знал, что меня из-за Аркадия к вам в ФСБ привезут, вообще не стал бы с ним разговаривать.

– А кто приказал его убрать? – спросил Решетилов.

– Откуда я знаю, – нагло улыбнулся Алик. – Такие вопросы в милиции не задают. Или вы думаете, что я вам начну показания давать, колоться? Я к его убийству никакого отношения не имею, можете мне хоть мозги промывать.

Даже непосвященному было понятно, что Аркадия Сургутского убили по приказу этого криминального авторитета. Но сейчас им важнее было знать, почему его убили.

– Десмонд был недоволен скандалом? – уточнил генерал.

– Думаю, да. Хотя, когда он доволен, а когда недоволен, невозможно понять.

– Ясно. Теперь рассказывай о грузе, который вы сюда переправили.

– Мы его из Новосибирска перебросили. Прямо в Домодедово.

– Это мы уже знаем, – перебил его генерал. – А потом? Куда вы его дели?

– Кого? – не понял Алик.

– Груз, – повысил голос Решетилов. – Куда делись эти контейнеры?

Алик посмотрел на него, потом на остальных.

– Значит, они меня накололи, – тихо пробормотал он. – Там было что-то ценное. Я так и думал. Они так бережно эти контейнеры перегружали. Вот сволочи, все-таки обманули! А говорили, научные приборы…

– Где груз? – крикнул генерал. – Куда вы его дели?

– Никуда, – закричал в ответ Алик. – Чего ты на меня кричишь? Мы этот груз из Новосибирска в Домодедово привезли, а оттуда в другой аэропорт.

Все сидящие в комнате замерли. Это был настоящий момент истины.

– В какой аэропорт? – спокойно спросил Решетилов.

– В Шереметьево-два, – ответил Алик, – как будто вы не знаете. Я приказал им два грузовика дать. И оба контейнера перевезли в другой аэропорт. А вы разве не знали? Это давно было, несколько недель назад.

– А что потом?

– Ничего. Отправили контейнеры, и все. Ничего не было.

Коробов шумно выдохнул. Дронго усмехнулся. Получается, Десмонд Абрахамс им не соврал. Мукан Бадыров нетерпеливо заерзал на стуле.

– Куда вы его отправили? – упавшим голосом спросил Решетилов. – Куда вы отправили эти контейнеры?

– Десмонд просил, чтобы я сам проследил. Там еще несколько арабов было. Или индусов, я точно не знаю. Мы их оформили через VIP-зал в Шереметьеве-два, чтобы пограничники и таможенники к ним не привязывались. А контейнеры через грузовой терминал на их рейс загрузили.

– Какой рейс? – поднялся со своего места Решетилов.

– Токийский. Кажется, пятьсот восемьдесят четвертый. Ну да, у меня хорошая память.

– Вы отправили контейнеры в Токио? – переспросил генерал. Это противоречило всем прежним аналитическим выкладкам. Генерал обернулся и посмотрел на Дронго, укоризненно покачав головой. – Аналитики! – прошептал он с чувством глубокого презрения.

Дронго и сидящий рядом с ним Пьеро переглянулись. Почему груз отправили в Токио, было не совсем понятно. Хотя, с другой стороны, Япония также поддержала коалицию государств, выступивших вместе с Америкой против Ирака. Может, настала очередь Японии? Но аналитики не могли ошибаться. Токио слишком далеко. И в отличие от многонациональных Москвы, Лондона или Вашингтона спрятаться в Токио иностранцам с другой внешностью гораздо сложнее. И тем более привезти такие контейнеры. Однако выходит, что они ошибались.

– Контейнеры сейчас в Токио? – спросил Решетилов, чувствуя, как с его плеч спадает груз огромной ответственности. Если контейнеры с грузом покинули пределы России, это означает, что в столице ничего ужасного не произойдет. – Ты точно помнишь, что вы их никуда не перегружали и не перевозили? – задал генерал второй вопрос, не дожидаясь ответа на первый.

– Как только мы его получили, так сразу и перевезли. – Алик видел, как реагируют на его слова все присутствующие. Они им явно нравились, и он подумал, что нужно развить эту тему. – Я лично за всем следил, – добавил он. – Как только контейнеры пришли, мы сразу грузовики подогнали. А потом все вместе в Шереметьево поехали. Там рейс в половине седьмого был. Нет, в шесть сорок вечера. Точно, в восемнадцать сорок. И все трое пассажиров вместе с контейнерами улетели. Двое каких-то азиатов, индусов или арабов, я не понял. И один европеец. Все вместе прошли через депутатскую комнату, ну в общем, через VIP-зал.

– Фамилии их помните? – не выдержал Решетилов.

– Не нужно, товарищ генерал, – подал голос Коробов. – Если мы знаем рейс и число, то все проверим на месте. Кто и куда улетел.

– Какая компания? – спросил генерал.

– «Аэрофлот», – ответил Алик.

И в этот момент неожиданно вмешался Дронго.

– Этот человек врет, – убежденно заявил он, – токийский рейс уходит в половине шестого вечера, это я точно знаю. Или рейс задержался?

Решетилов сжал зубы. Только что он так радовался, что этот проклятый груз покинул пределы страны, что его нет в Москве, а теперь выходит, что этот бандит просто издевался над ним.

– Виктор! – закричал генерал, вызывая своего помощника, находившегося в приемной.

Помощник вбежал в кабинет. Алик отпрянул. Он понял, что сейчас произойдет самое неприятное.

– Давай «сыворотку правды», – решительно приказал Решетилов.

– Подождите! – закричал Алик. – Вы же можете все проверить. Я не вру. Зачем? Зачем мне вас обманывать? Мы встретили груз и отправили его. Они улетели в восемнадцать сорок. Это был токийский рейс… на Рим.

– Что? – Решетилов от волнения не сумел больше ничего произнести.

– Это был рейс на Рим, – повторил Алик. Он не понимал, почему все так переглядываются. – Токийский рейс на Рим, – сказал в третий раз, чувствуя, как разряжается напряжение в кабинете.

– Что мне делать, Юрий Васильевич? – спросил Виктор.

– Уйди, – тяжело дыша, попросил генерал и снова опустился на стул.

Коробов подошел к телефону, поднял трубку, набрал номер.

– Когда вылетает пятьсот восемьдесят четвертый рейс «Аэрофлота» в Рим?

– Это токийский рейс, – услышал он в ответ. – Из Токио самолет вылетает по четвергам в двенадцать часов дня по местному времени. В семнадцать часов пять минут самолет прибывает в Москву. И в восемнадцать сорок вылетает в Рим. В столицу Италии он прибывает в двадцать часов двадцать пять минут по западноевропейскому времени. Что-нибудь еще?

– Спасибо. – Коробов положил трубку и посмотрел на Алика. Потом покачал головой. – Кажется, этот мерзавец сказал правду.

– Почему ругаешь при женщине? – встрепенулся Алик. – Я тебя оскорблял?

– Извини, – вдруг улыбнулся Коробов. – Если бы ты только знал, что ты сделал. Я думаю, что его нужно награждать, – сказал Коробов, – за спасение Москвы.

– Опять обижаешь? – Алик отвернулся. – Не люблю я вас, кагэбэшников, ничего в вас святого нет. У «мусоров» все ясно – деньги берут или не берут. Девяносто процентов оперов берут, остальные – идейные. Но нас уважают. А у вас ничего не поймешь. Кто берет, зачем берет, кто идейный, а кто просто дурак.

Решетилов встал и подошел к Дронго.

– Неужели Рим? – задумчиво произнес генерал. – Выходит, опять вы оказались правы.

– Не я, – возразил Дронго, – ваши аналитики. Я всего лишь согласился с ними.

Решетилов подошел к двери, открыл ее и снова позвал Виктора. А когда тот вошел, приказал:

– Увези его в милицию. Скажи, что он организовал убийство Аркадия Сургутского. Пусть ищут убийц.

– Не найдут, – издевательски пообещал Алик.

– Это дело милиции и прокуратуры, – отрезал генерал, – а ты молодец. Спас сегодня свои мозги от кипячения, сказав правду.

– Я всегда правду говорю, – отозвался счастливый Алик. Он уже понял, что сейчас его отвезут в родную милицию, такую привычную и знакомую.

Когда он вышел вместе с Виктором, в комнате наступила тишина. Конечно, еще предстояло проверить все факты, но было уже понятно, что груз покинул Россию. Это и радовало, и беспокоило одновременно.

– Придется звонить в Рим, – меланхолично заметил Коробов.

– Я сегодня туда полечу, – решительно заявил Дронго, – у меня там семья.

Часы показывали половину второго ночи. Дронго заметил, что все остальные смотрят на него с сочувствием. Или это ему только так показалось?