На этот раз все собрались в зале ресторана, где отмечали новогодний бал. Кажется, еще вчера здесь пестрели гирлянды шаров, стояли столы для гостей, столики с едой, танцевали бразильские танцовщицы в купальных костюмах и перьях… Уже к полудню все было убрано, словно ничего и не было. Пустые столы, кресла и стулья встретили участников этой затянувшейся драмы. Первой приехала Рахиля со своим супругом. Они уселись на диване в ожидании объяснений, которые им должны были дать. Рахиля решила сегодня не уезжать, чтобы понять наконец, как произошло убийство и кто был преступником. И был ли он среди тех, кто сидел за их столом. Посол Марат Набатов оказался более предусмотрительным человеком. На всякий случай он привез с собой консула, аккредитованного в Вене, который мог официально вмешаться в случае любого обвинения в адрес кого-либо из людей, имеющих дипломатический статус.

Консул взял стул и уселся рядом с послом и его супругой. Он, конечно, знал, что посол не просто таковой, а зять самого президента страны. А его супруга – не просто жена посла, а «Главная дочь» страны, известная своим эксцентрическим и вздорным характером. Поэтому он все время беспокойно оглядывался по сторонам, словно ожидал, что именно посла или его жену обвинят во всех страшных грехах. Консул был небольшого роста, подвижный, но осторожный, с круглой, похожей на идеальный шар головой. Он даже подстрижен был каким-то кружочком. Одетый в серый костюм, он был олицетворением серой массы тех людей, которые с трудом пробивали себе дорогу в жизни. Ему было уже за сорок и свое назначение консулом в Австрию он получил, после того как высидел в Министерстве иностранных дел более двенадцати лет. Поэтому он очень дорожил своим местом. Если бы «Главная дочь» потребовала от него отдать свою жизнь, он бы отдал не задумываясь и понимая, что отец этой женщины обеспечит его семью должным образом.

Баграмов тоже уселся рядом. С его лица не сходила сардоническая улыбка. С тех пор как он узнал, что главный подозреваемый Руслан, он уже не сомневался в причинах этого убийства. Все видели, как держались вместе Руслан и Амалия, какие чувства они испытывали друг к другу. Баграмов полагал, что горячий молодой человек просто в приступе ревности ударил своего босса ножом. Телохранитель прекрасно знал, что Галимов никогда не отличался ни воздержанностью, ни целомудрием. Именно поэтому, узнав о задержании Руслана, Баграмов немного успокоился. Значит, причина была в несносном поведении самого погибшего, а скандал с Фаркашем не имел к этому преступлению никакого отношения.

Рахиля была в ярости, когда узнала о том, кого обвиняют в убийстве. Она не могла поверить, что какой-то помощник, ничтожество, поднятый Анваром из грязи, решил убить своего благодетеля. Она беспрестанно говорила об этом последние несколько часов своему мужу, не понимая, что ее оскорбления в адрес Руслана выглядят по меньшей мере двусмысленно – ведь сам посол тоже возник из ничего, благодаря своей женитьбе на дочери президента.

Она негодовала, узнав о том, что Руслан мог ревновать. Были забыты все ее старые обиды на Галимова. Она позвонила Айше и долго возмущалась гнусным поведением помощника, посмевшего поднять руку на своего благодетеля. Робкие попытки Айши возражать против этой версии наталкивались на твердую убежденность Рахили в абсолютной вине Руслана.

Рахиля закончила разговор и обратилась к мужу:

– Они должны были гордиться, что он вообще обратил внимание на эту замухрышку, – неистовствовала она. – Кто они такие, чтобы еще и ревновать? Он вообще мог не обращать внимание на эту дрянь. Так, оказывается, у них еще есть и амбиции! Они, видишь ли, чувствуют ревность и обиду. Какая гадость! Когда они поступают на работу и готовы за деньги на все, что угодно, тогда они не думают о своих чести и достоинстве.

– Людей нельзя доводить до крайности, – рассудительно сказал Набатов, – иногда они ломаются и тогда способны на безумные поступки. Видимо, он довел их до такого состояния. Может быть, чересчур приставал, а Руслану это не понравилось. Говорят, что она в положении.

– Ему не понравилось, – фыркнула Рахиля. – Кто он такой, чтобы поднимать руку на своего благодетеля? Он, видите ли, сам виноват. Ты вообще думаешь, о чем говоришь? Значит, если завтра мы кого-нибудь решим выгнать, то он может взять нож и прийти зарезать всех нас?

– Это разные вещи. Галимов не собирался их выгонять. Очевидно, он вел себя не совсем порядочно…

– Хватит. Он был родственником моей сестры, – крикнула Рахиля, – и я добьюсь, чтобы этому мерзавцу дали смертную казнь за такое жестокое убийство.

– В Австрии давно отменена смертная казнь, – меланхолично заметил посол.

– Пусть тогда судят в Германии. Хотя там казнь тоже отменена. Нет, пусть выдадут нашей стране.

– Твой отец наложил мораторий на смертные казни, – напомнил Набатов.

– Значит, отменит мораторий. Нельзя оставлять безнаказанными такие преступления, – окончательно разозлилась Рахиля.

Сейчас она сидела на диване, все еще не остывшая после этого бурного разговора, и пыталась дозвониться до своей сестры, которая почему-то отключила мобильный телефон.

Следом за ними в зал ресторана вошли супруги Яцунские. Иосиф Александрович был в черном строгом костюме; Инна тоже выбрала черное платье, словно они уже объявили траур по погибшему Анвару Галимову. Инна устроилась на другом диване. Она была довольна развитием событий. Ведь она предупреждала мужа о том, что в их компании – настоящий «вертеп». Теперь, после убийства Галимова и ареста его помощника, можно будет избавиться от всех вертихвосток, которые там были, – от этих Злат и Амалий, которые на работе занимались неизвестно чем. И, конечно, в первую очередь от Вероники Вурцель.

Вероника вошла в зал, одетая в джинсы и темный джемпер. Волосы она собрала в большой узел. Усевшись в углу, она словно подчеркивала свою непричастность к происходившим событиям. Стремительно вошел Давид. Он огляделся, взял стул и уселся неподалеку от посла Набатова и его супруги. Нужно думать о будущем. Может, Рахиля решит, что Иосиф Александрович слишком мягкий тюфяк, для того чтобы возглавить компанию, и предложит ему, Давиду Модзманишвили, стать президентом вместо погибшего Галимова. Тем более что уже доказано, кто совершил это странное убийство.

Фаркаш вошел чуть хромая, словно у него болела нога. Он по-прежнему изо всех сил пытался скрыть свою радость по поводу случившегося: о таком подарке судьбы венгр даже не мечтал. Ведь получилось так, что в одну ночь были решены все его проблемы. Галимова, непримиримо настаивающего на выплате денег, уже не было, а с Яцунским он сумеет договориться. Самое приятное было в том, что подобная сделка ему ничего не будет стоить: не придется платить комиссионных ни Баграмову, ни Веронике Вурцель. Это было приятнее всего.

Айша пришла одетая в серое платье, словно все еще не решалась поверить в гибель своего мужа. Посол поднялся, уступая ей место рядом с родственницей, и сел рядом на подставленный Баграмовым стул. Айша села около Рахили, и они взялись за руки, как две подруги. Такая идиллия могла бы вызвать умиление, если бы почти все присутствующие, включая консула, Баграмова и даже самого посла Марата Набатова, не знали о том, какие именно отношения связывали покойного с троюродной сестрой его супруги.

Последней вошла Амалия. Она была в ужасном состоянии, сегодня ей даже вызывали врача. Когда женщина вошла в зал ресторана, то Рахиля, Айша и Инна дружно отвернулись, выражая свое истинное отношение к этой молодой женщине, посмевшей стать причиной убийства президента компании.

Амалия села на свободный стул, который стоял неподалеку от Фаркаша. Он покосился на нее, но ничего не сказал. В конце концов, он даже должен быть благодарен этой паре за устранение такого грозного человека, как Анвар Галимов.

Дронго вошел почти сразу за Амалией, вежливо поздоровался со всеми и прошел к небольшому столу, стоявшему в центре зала, словно собираясь разложить на нем свои документы, которых, впрочем, у него не было. Все гости беспокойно озирались. Вместе с Дронго в зал ресторана вошла Джил. Она подошла к Амалии, села рядом с ней и взяла ее руки в свои, словно согревая их своим теплом. Примерно через минуту в зал ресторана вошли сразу пятеро мужчин: генеральный комиссар Морбитцер, старший инспектор Квернер, сотрудник прокуратуры Штреллер, менеджер отеля Эрвин Бальтцер и переводчик, который должен был переводить слова Дронго на немецкий язык. Все пятеро по очереди поздоровались с послом, затем с Дронго и уселись на стулья, поставленные недалеко от стола, около которого стоял эксперт.

Теперь все ждали главного подозреваемого. Рахиля недовольно и демонстративно посмотрела на часы. Слишком много чести так долго ждать этого убийцу, который еще смеет опаздывать. Как будто он опаздывал по собственной воле…

– Господин эксперт, – произнесла она холодно-повелительным тоном, обращаясь к Дронго, – может, вы начнете без этого типа, видеть которого мне совсем не хочется?

– Его уже привезли, – терпеливо ответил Дронго, – сейчас его приведут сюда, и мы начнем.

– Можно было вполне обойтись и без его присутствия, – громко заметила Рахиля, – не обязательно рассказывать нам о злодействах в присутствии самого злодея.

– В данном случае его присутствие важно, – заметил Дронго. – Если вы потерпите не больше одной минуты, то наконец узнаете, как было подготовлено и совершено это преступление.

– Не понимаю, почему я здесь сижу, – пожала плечами Рахиля, – но я готова еще немного подождать ради Айши, чтобы узнать наконец, как именно все произошло.

В зал ресторана ввели Руслана. Он словно похудел за эти несколько часов и заметно осунулся. Один из полицейских приковал его к себе наручниками, второй шел рядом. Они сели у выхода, словно не решаясь пройти дальше в зал. Рахиля громко фыркнула.

– И еще смеет на нас смотреть и являться сюда, – громко произнесла она.

Амалия, сидевшая в другом конце зала, с трудом удерживалась от слез, вытирая платком предательскую влагу, скапливающуюся в уголках глаз.

– Итак, дамы и господа, – начал Дронго, – должен вам сказать, что это преступление меня поразило. Я даже не подозревал, что подобные убийства возможны. Но, оказывается, даже мой большой опыт вначале несколько пасовал перед столь масштабным и хорошо продуманным преступлением. Итак, мы имеем убийство президента компании Анвара Кадыровича Галимова, произошедшее во время новогоднего бала в Вене, в отеле «Мариотт». Следователи попытались установить виновника. На оперативно найденном ноже были обнаружены два волоска. Современными методами экспертизы было установлено, что они принадлежат Руслану Алтуеву, который сразу же был взят под стражу. Таковы первоначальные факты.

Господин Алтуев, позвольте мне выразить вам свое искреннее сочувствие. Я постараюсь доказать сегодня, что вы не виноваты – более того, вы готовы взять на себя вину за это преступление только для того, чтобы отсюда спокойно выпустили вашу невесту, которая ждет ребенка. Поздравляю, Амалия, вы сделали очень достойный выбор. Он – настоящий мужчина.

По залу пробежал некоторый удивленный гул. Морбитцер нахмурился, когда ему перевели слова Дронго. Тот повернулся к залу и продолжал:

– Но позволю себе заметить некоторые несоответствия, которые сразу бросаются в глаза. Как многим уже известно, присутствующая здесь госпожа Амалия ждет ребенка от своего друга…

– Позор, – громко сказала Инна Яцунская.

– Подождите, – попросил Дронго. – Итак, она ждет ребенка, а Руслан мог приревновать свою любимую женщину к боссу компании, у которого она работала. О покойных ни слова плохого – надеюсь, я смогу выдержать этот принцип до конца сегодняшнего вечера, – но Галимов был человек бурных страстей и не любил соблюдать моральные нормы, принятые в обществе.

Он заметил вытянувшиеся лица Рахили и Вероники, но не собирался развивать эту опасную тему.

– Руслана наверняка оскорбило, что на Новый год они приехали не только со своим боссом, но и взяли секретаря, – продолжал Дронго.

В этот момент он думал не столько о Руслане, сколько о супруге покойного, рядом с которой нельзя было оскорблять память убитого какими-либо грязными намеками или другими недостойными фактами.

Однажды в жизни Дронго возникла сложная ситуация. Он давал интервью известной журналистке, позднее ставшей депутатом, – Ганире Пашаевой. И рассказал ей о мужестве одного известного писателя, отправившего на карабахскую войну своего сына. Военком из уважения к заслугам престарелого писателя предложил оставить сына известного прозаика в тылу, но тот настоял, чтобы сына отправили на фронт. В первом же бою мальчика убили. Сына привезли в город и торжественно похоронили. Дронго рассказал об этом героическом отце, чтобы еще раз подчеркнуть величие его подвига. А затем всю ночь не спал. Он вдруг осознал, что именно сделал. Ведь его интервью для телевидения наверняка будет смотреть мать убитого молодого человека. И она узнает, что отец мальчика, ее муж, мог спасти сына, но из-за своих высоких принципов решил не оставлять парня в тылу. Как она будет жить после этого, как ей трудно будет оставаться с отцом мальчика, тоже оплакивающим смерть сына. И тогда Дронго рано утром приехал на телевидение и попросил вырезать этот эпизод в знак уважения перед матерью погибшего. Именно тогда он понял, что правда тоже бывает злой и может ранить страшнее лжи.

Поэтому он принял важное для себя решение – не говорить о поведении погибшего, ведь ничего невозможно было исправить, а боль, которую он причинит супруге убитого, будет не меньшей, чем известие о его смерти. К тому же, если говорить всю правду, то нужно будет рассказать и о его отношениях с находившимися здесь женщинами. И если его интрижки с Вероникой или Амалией вдова погибшего еще сможет перенести, то намек на его возможную связь с ее троюродной сестрой может вызвать у нее настоящий шок.

– Начнем с того, что это было не совсем обычное убийство, – сообщил Дронго, – оно было тщательно спланировано. Ножа рядом с погибшим мы не нашли. И еще: место совершения преступления. Откуда Галимову, который никогда раньше не бывал в этом отеле, знать про этот туалет, находившийся в тупике рядом с косметическим салоном? Далее: куда делся нож и где убийца его взял. Ножи, которые были на столах, явно не подходили для его целей. Потом, сотрудники полиции довольно быстро нашли орудие преступления. Возникло полное ощущение, что убийца хотел, чтобы мы нашли этот нож. Но зачем, для чего? Получается, что он просто шизофреник: сначала унес с собой орудие убийства, а затем бросил его неподалеку от места совершения преступления. Еще один очень важный факт: погибший Анвар Галимов в молодости профессионально занимался борьбой. Убийца, который готовил это преступление, не мог об этом не знать. Тогда на что рассчитывал убийца? Ведь Галимов мог оказать достойное сопротивление. Было бы легче сначала оглушить свою жертву, а потом перерезать ей горло. Но убийца не сделал этого, он пошел на такой отчаянный риск.

Дронго оглядел притихших слушателей.

– Столько несуразиц, если не считать двух волосков Руслана Алтуева, найденных на рукоятке ножа, – добавил он.

– Этих доказательств хватит, чтобы дать ему пожизненное заключение, – крикнул Фаркаш.

– Правильно, – согласился Дронго, – я тоже так подумал. У меня было несколько подозреваемых, и, конечно, самый главный из них – господин Дьюла Фаркаш, который должен был выплатить погибшему и его компании два миллиона долларов.

– Мы собирались договориться о реструктуризации долга, – возразил Фаркаш.

– Он категорически не собирался с вами договариваться и настаивал на выплате денег, – возразил Дронго, – и вам об этом прекрасно известно, так как вы обещали огромные комиссионные присутствующим здесь двум свидетелям, которым вы готовы были заплатить по четыреста тысяч долларов за успешную помощь вам. Или мне нужно назвать их имена?

– Не нужно, – согласился Фаркаш, – я все понял. Не нужно ничего больше говорить на эту тему. Но я не убивал господина Галимова.

– Следующим главным подозреваемым, по моему убеждению, мог быть Давид Модзманишвили. Ведь он тоже вложил деньги в авантюру Фаркаша и мог разориться, если бы Галимов не пошел на уступки.

– Это не совсем так, как говорит господин эксперт, – гневно заметил Давид, поднимаясь со своего места, – я в любом случае мог бы найти деньги. Банк готов был открыть мне кредитную линию…

– Сядьте, – перебил его Дронго, – я еще не закончил. Я назвал тех, кто, несомненно, попадал под подозрение.

Он сделал несколько шагов и остановился перед одним из гостей.

– А теперь, господа, позвольте представить вам главного организатора и исполнителя этого убийства, – сказал он, выбрасывая вперед руку и показывая на человека, сидящего перед ним.

По залу прокатился изумленный гул.