Я налил в бокал джина, смешал его с тоником, сунул в напиток трубочку, в другой бокал плеснул себе немного коньяка и, поставив все это на небольшой поднос, понес его, глупо улыбаясь, в гостиную. И конечно, тут же наткнулся на Рахиму, которая, по закону подлости, именно в этот момент спустилась на первый этаж. Русские говорят, что бутерброд, намазанный маслом, падает на пол обязательно этой стороной, по закону подлости. Англичане это же называют «законом щельности» – мол, любой шарик всегда найдет свою щель. Вот так получилось и здесь. Как только с подносом в руках я оказался у гостиной, навстречу мне шагнула Рахима. Нужно было видеть выражение ее лица! Она спустилась вниз в халате, непричесанная, без косметики. И разумеется, увидела, что я несу напитки Лене, сидящей у камина.

– Ты уже работаешь официантом? – ядовито поинтересовалась Рахима, даже не поздоровавшись с гостьей.

Лена обернулась и поднялась из кресла.

– Здравствуйте, Рахима, – ласково улыбнулась она. – Вы прекрасно выглядите.

Ничего хуже сказать моей жене было невозможно. Она стояла перед ухоженной гостьей в таком виде, что ее комплимент прозвучал как откровенное издевательство. Рахима бросила на меня бешеный взгляд, и я понял, что она никогда в жизни не простит мне такого унижения. Затем Рахима повернулась и пошла к лестнице, а я стоял, смотрел, как она поднимается наверх, и думал, что, конечно же, должен был ее предупредить о приезде гостей. Потом услышал за спиной немного насмешливый голос Лены Сушко:

– У вас симпатичная супруга, Ильгар. Немного нервная, но в молодом возрасте так бывает. Это быстро проходит.

Я все еще стоял, словно приросший к месту. Приблизившись, Елена обошла меня и взяла свой бокал с подноса. Я снова уловил аромат ее духов.

– Спасибо, – прошептала она, – вы очень милый молодой человек.

– Пожалуйста, – пробормотал я, неловко отпуская поднос, и мой бокал с коньяком полетел на пол.

– Какой вы неловкий, – улыбнулась Лена.

Извиняясь, я наклонился, чтобы собрать осколки и поднять поднос. В этот момент я думал только о Рахиме. Если она увидит меня еще и в такой позе, то потом всю оставшуюся жизнь будет вспоминать, как я валялся в ногах у Лены Сушко. Но Рахима не могла так быстро спуститься. Я собрал осколки на поднос и поднялся. Надо было еще вытереть пол.

Лена стояла рядом со мной, даже не думая убрать ногу. Выдержка у этой молодой женщины просто невероятная! Я отнес поднос на кухню и вернулся оттуда с бумажными салфетками. В этот момент из кабинета вышел отец.

– Что здесь случилось? – спросил он, увидев меня на полу, рядом с женой своего друга.

– Мальчик разлил коньяк, – пояснила Лена.

– Случайно упал бокал, – пролепетал я, вытирая небольшую лужицу.

– В присутствии такой красивой женщины у кого угодно задрожат руки, – заметил отец.

– А где наш Мухтаров? – спросила Лена. Странно, но это только русские женщины любят называть своих мужей по фамилии. Не знаю почему.

– Он смотрит телевизор, – пояснил отец. – Я должен подняться к себе, переодеться.

– Тогда проводите и меня, – попросила Лена. – Кажется, наша спальня рядом с вашей. Ильгар, спасибо вам за джин. Вы сами его смешивали?

– Да. – Я поднялся, и она протянула мне пустой бокал. Рахима была права: Лена обращалась со мной, как с официантом.

Мой отец помог ей подняться по лестнице. Я посмотрел на эту сцену и поплелся на кухню, убежденный в полном своем ничтожестве, поскольку меня не ценят такие женщины и совсем не уважает собственная жена. А после увиденного сегодня она меня еще и возненавидит. Я поставил бокал на столике и спросил у матери, когда будет обед.

– В три, – ответила она, – а ужин начнем в восемь. Думаю, к этому времени мы успеем все сделать. – Затем обратилась по-английски к кухарке, интересуясь, будет ли готово какое-то блюдо к трем часам дня.

Я подумал, что нужно подняться на третий этаж и попытаться объясниться с Рахимой. Иначе за обедом или ужином она обязательно устроит скандал. И мне будет стыдно за нее перед моими родителями и мужем моей сестры.

Из кабинета доносились звуки работающего телевизора. Можно было подумать, что Мухтаров читает аналитические сводки биржевых операций. Все его состояние было сделано исключительно на близости к государственным чиновникам разных стран. В девяностые годы такие спекулянты-стервятники, как он, богатели за счет глупости, жадности и некомпетентности государственных чиновников.

Хотите, открою один большой секрет, который все знают? Девяносто девять процентов всех богатых людей в странах СНГ – это либо чиновники, успешно разворовывающие государственное имущество, либо «коммерсанты-прилипалы», которые благодаря своим связям с этими чиновниками выигрывали залоговые аукционы, за гроши приватизировали целые отрасли либо просто безвозмездно получали целые комбинаты и заводы в свое распоряжение. Я уж не говорю, что их миллионы и миллиарды были элементарно отняты у народов, которым в это время внушали, что для них самое большое благо – свобода. И пока люди восторженно приветствовали эту обретенную свободу, у них на глазах нагло отбирали их собственность, поясняя, что при капитализме нет ничего общенародного, поэтому собственность должна иметь конкретного хозяина. И не говорите мне об умных бизнесменах, стратегически мыслящих коммерсантах и вообще гениальных миллиардерах. Все огромные состояния нажиты на удачной конъюнктуре, близости к власти и полной беспринципности.

Я посмотрел в сторону кабинета и пошел к лестнице. У Мухтарова теперь есть все, что ему хотелось бы иметь, даже такая игрушка, как Лена Сушко. А у меня впереди – лишь неопределенное будущее. Поднимаясь по лестнице, я решил предупредить отца, что Рахима не в духе и, следовательно, может выкинуть какой-нибудь фортель. Поэтому, поднявшись на второй этаж, направился к спальне родителей.

Дверь оказалась не заперта. Честное слово, я никогда не вхожу в комнату, не постучавшись. Но это была спальня моих родителей, где, по моим расчетам, должен был быть только мой отец. Кроме того, я был огорчен последним разговором с ним и инцидентом с Рахимой. Поэтому, не подумав, спокойно открыл дверь и увидел…

Если у вас есть воображение, то вы легко представите, что именно я увидел. Отец и Лена находились в ванной комнате, забыв прикрыть туда дверь, и при этом Лена, присев перед моим отцом на корточки, расстегивала ему брюки. Мне было слышно, что отец возражает. Но лучше бы я не слышал его слов! Потому что он говорил ей, что здесь не место и не время и лучше им заняться этим в другом месте и в другое время, как обычно.

Эта стерва его не слушала. Она расстегивала ему ремень, наклонившись к его брюкам. Не знаю, почему я стоял и смотрел. Словно завороженный этим эротическим и очень волнующим зрелищем. Даже забыл, что передо мною мой отец. Мне было приятно смотреть на женщину, присевшую перед ним. Он держал обе ладони на ее голове. Не понимаю, почему эту позицию называют «французским поцелуем»? Или французы чем-то отличаются от всех остальных? А до них не было оргий древних римлян или мусульманских халифов с их наложницами и гаремами? Наконец, опомнившись, я тихо закрыл дверь и почему-то удовлетворенно подумал, что у Салима Мухтарова, кроме его миллионов, есть еще и развесистые рога. А собственно, могло ли быть иначе? Если она у него третья жена, а он ее двенадцатый или восемнадцатый официальный сожитель, то вряд ли тут можно рассчитывать на ее абсолютную женскую верность. Такую жену нужно приковывать к себе парой наручников.

Но отец меня удивил. Значит, он встречался с этой цыпочкой и раньше? Тут я ему по-настоящему позавидовал. Только вот что она в нем нашла? Ему уже за пятьдесят. Разве можно встречаться с таким стариком? С другой стороны, мне было приятно, что ей нравится мой отец. Может, со временем она проявит благосклонность и к его сыну? Говорят, у таких женщин бывают своеобразные комплексы: они спят и с отцом, и с сыном, чтобы сравнить, кто из них лучше. Как некоторые мужчины любят встречаться по очереди с матерью и дочерью.

Господи, какие ужасы я пишу! Мне следовало бы возмущаться, что мой отец так нагло изменял моей матери в их совместной спальне. Но об этом я почему-то совсем не думал. Ни один нормальный сын никогда не осудит отца за такие интрижки на стороне. Он его просто поймет. Наверное, так проявляется своеобразная мужская солидарность. А вот дочери всегда бескомпромиссны. Они не прощают измены ни отцам, ни матерям.

На третий этаж я поднимался уже совсем в другом настроении, с ощущением, будто узнал сегодня гораздо больше и о своем отце, и о жизни вообще. И чувствовал, что теперь мне будет легче разговаривать даже с Рахимой. В конце концов, у меня тоже есть возможность устроить что-то подобное на стороне. Во всяком случае, в нашу комнату я вошел уже более уверенным в себе.

– Приперся? – спросила Рахима. – Закончил наконец обслуживать вашу гостью? Она тебя не просила потереть ей спинку в ванной? Или сделать массаж ее мужу?

– Чего ты несешь? – Я устало прошел к кровати и уселся на нее. – Как тебе не стыдно! Женщина приехала в дом к моему отцу и попросила меня принести ей выпить. Неужели я должен был отказать?

– Она не женщина, а дрянь! – закричала Рахима. – Весь мир знает имена ее сожителей. А ты перед ней так лебезишь, что смотреть противно. Все вы, как только ее увидите, сразу начинаете лебезить. И ты, и твой отец. Она на вас действует, как удав.

Если бы Рахима знала, как она права! Только мой отец оказался более успешной жертвой удава, чем я.

– Хватит, – примирительно произнес я. После того, что я увидел, у меня было хорошее настроение и меня не так-то просто было вывести из себя. – Ты говоришь глупости. Они приехали к нам в гости на Рождество. И хватит об этом говорить. Скоро будет обед.

Кажется, Рахима удивленно посмотрела на меня. Но откуда ей было знать, что всего лишь несколько минут назад я стал совсем другим человеком. Если мой отец может позволить себе вольности с супругой своего знакомого, находясь всего в нескольких метрах от нас, то почему я должен вести себя иначе, быть более идеальным, чем он?

– Я не пойду на обед, – заявила Рахима. – И вообще я хочу отсюда уехать. Если бы я знала, что мне придется встречать Рождество в такой компании, я сюда вообще не приехала бы.

– Уедешь завтра, – сказал я, продолжая пребывать в благодушном настроении. Мне совсем не хотелось с ней ругаться.

Я откинулся на кровать и закрыл глаза. Передо мной все еще стояла картина, увиденная в нижней спальне. Мне казалось, что теперь я буду помнить ее все время. Никогда в жизни не подумал бы, что отец может еще быть чьим-то любовником. В молодости мы эгоистичны. А ведь, в сущности, мой отец был еще совсем молодым мужчиной, но мне все, кому перевалило за пятьдесят, представлялись уже глубокими стариками. Ведь у отца уже были внуки! Но выходит, что и в его возрасте можно нравиться женщинам и даже встречаться с такими молодыми, как Лена Сушко. Хотя по возрасту она годилась ему в дочери.

Мне было приятно еще и потому, что он мой отец. Ведь это означало, что и я в его возрасте буду очень даже в форме.

Неожиданно я с удивлением обнаружил, что Рахима стоит надо мной и что-то мне выговаривает. Но я ее не слышал. Мне было все равно, что она говорит. И в этот момент раздался стук в дверь. Я поднялся и с удивлением посмотрел на свою жену. Мы никого не ждали. Но она наконец-то замолкла. Я встал с кровати и подошел к дверям.

– Кто там?

– Это я, – раздался голос моей матери.

Господи, она поднялась к нам. Вышла из кухни и поднялась к нам по лестнице. Если она заходила на второй этаж, то тоже могла увидеть, что там делают отец и Лена. Только этого не хватало! Неужели мать застала эту сцену? Я резко распахнул дверь.

– Что случилось, мама? – Наверное, у меня был встревоженный вид.

– Ничего, – похоже, она удивилась не меньше меня, – я только хотела узнать, куда позвонить, чтобы поздравить с Рождеством моего внука. Мы уже целый час звоним родителям Рахимы, но там никто не отвечает. А ведь у нас уже одиннадцать вечера.

– Они, наверное, у моей старшей сестры, – пояснила Рахима. – Заходите к нам, и давайте ей позвоним. Я разговаривала с родителями несколько минут назад. – Она достала свой мобильный аппарат и принялась набирать номер.

Я следил за матерью. Раньше она никогда не приходила к нам в комнату. И тем более не звонила родителям Рахимы. Или она вдруг почувствовала, как плохо мы сосуществуем друг с другом? Или увидела что-то такое, что заставило ее подняться к нам, чтобы поговорить со своим сыном? Пока Рахима набирала номер, я осторожно спросил:

– Мама, как ты себя чувствуешь?

– Ничего, – улыбнулась она, – хотя могло быть и получше.

– Почему?

– В последнее время сильно болят ноги. Что-то с моими суставами.

У моей матери все время болели ноги, боюсь, что и мне этого не миновать.

Рахима набрала номер и передала аппарат матери. Мама поздравила мать Рахимы с праздником и попросила поцеловать их общего внука. Мы молча слушали ее разговор. Когда мама закончила говорить и повернулась, чтобы уйти, я наконец сообразил, что она могла и не зайти на второй этаж, а поэтому сейчас ее нужно задержать под любым предлогом.

– Может, немного отдохнешь? – наигранно весело спросил я.

Мать и Рахима изумленно посмотрели на меня. Если учесть, что в доме шесть спальных комнат, две из которых так и останутся пустыми, а внизу мать ждала кухарка, то мой вопрос действительно мог показаться странным.

– Нет, – ответила мама, – у нас еще много дел на кухне. Мне хочется угостить Тудора некоторыми нашими национальными блюдами. Если, конечно, мы с кухаркой успеем их приготовить. Правда, Тудор и Гулсум приедут только вечером.

Она опять повернулась, чтобы выйти, но я схватил ее за руку.

– А что вы будете готовить?

– Посмотрим. К сожалению, у нас мало необходимых продуктов, но хорошую баранину сейчас привезли. Здесь вообще трудно достать хорошую баранину. Отпусти, пожалуйста, мою руку, почему ты меня так схватил?

Рахима уже смотрела на меня с зарождающимся подозрением, не понимая, что происходит. Я осознал, что нельзя так долго тянуть время. И отпустил руку матери, но вышел вместе с нею в коридор.

– Я тебя провожу, – предложил я матери.

– Тебя так напугали мои суставы? – спросила она. – Не беспокойся. По лестнице я спуститься сумею, даже с третьего этажа. Если смогла подняться, то смогу и спуститься.

– Ничего, я тебя провожу.

Рахима, выйдя из комнаты, озадаченно уставилась на нас. Я взял мать под руку, и мы пошли по лестнице вниз. На втором этаже она остановилась и повернула в сторону своей спальни. Этого я боялся больше всего. Хотя, по моим расчетам, нормальный мужчина должен был уже все закончить. Но может, они решили лечь в постель?

Мать направилась к их с отцом спальне, но я ее опередил и, подскочив к дверям, громко постучал. Мама изумленно посмотрела на меня, кажется, я уже перешел все рамки, позволительные для внимательного сына. Но я громко стучал, понимая, что нужно хоть как-то предупредить отца. И в этот момент дверь открылась.