Правительственная делегация принимала документы в резиденции губернатора Басры. Делегация «Бритиш петролеум» прибыла первой. Это были трое мужчин и переводчица, которые приехали сюда в сопровождении одного бронетранспортера. Российскую делегацию сопровождали сразу три бронетранспортера, что вызвало некоторое недоумение. Зато американская делегация «Эксон мобил» прибыла в сопровождении двух танков и вертолета, который контролировал обстановку сверху. В делегацию, кроме вице-президента «Эксона», входило еще восемь человек, большинство из которых понимали арабский язык.

Вице-премьер, маленький и пузатый, долго и нудно говорил о восстановлении экономики Ирака, о помощи цивилизованных стран измученному арабскому народу, о желании сотрудничества. Стоявший за его спиной Сайрус Бантинг молчал, глядя перед собой.

— Зачем мы участвуем в этом фарсе? — не выдержав долгой речи вице-премьера, спросил Головацкий. — Давайте прямо сейчас уйдем. Посмотрите, в каком составе сюда прибыли американцы и как они себя ведут. Как хозяева положения. Зачем нам позориться?

— Помолчите, — строго прервал его Сеидов, — не нужно ничего говорить. Мы приехали сюда для работы, а не для того, чтобы уезжать, не предприняв даже попытки выиграть этот тендер.

Чуть в стороне разговаривали Гладков и его помощница.

— Что происходит? — спросила Алена. — Почему нам увеличили охрану? Для чего нас окружают столько сотрудников местной полиции?

— Не знаю, — ответил Гладков, — я бы вообще не особенно доверял местным полицейским. Пользы от них никакой. Они только суетятся и часто мешают военным выполнять свой долг. Не говоря уже о том, что среди них часто бывают осведомители террористов. Хотя их убивают безо всякой пощады, считая предателями. Если у попавших в плен военнослужащих иностранцев есть хоть какие-то шансы остаться в живых, то у полицейских нет никаких шансов. Их вообще в плен не берут, убивают на месте.

Вице-премьер наконец закончил говорить. После него выступал представитель «Эксон мобил». Он говорил так, словно уже выиграл тендер, и рассказывал о том, как их компания намеревается увеличить добычу нефти втрое. Представитель английской компании говорил о социальном значении контракта, рассказывал, какие программы выполняет «БП» в странах, где она работает.

— Вы будете говорить на русском или арабском? — спросил Кажгалиев, обращаясь к Сеидову.

— На арабском, — ответил Фархад, — чтобы они меня сразу поняли.

Слово было предоставлено руководителю российской делегации. Сеидов вышел к микрофону, оглядел присутствующих. Нельзя говорить общими словами об увеличении добычи нефти и важности социальных программ. Его даже не станут слушать. Он обязан придумать другую «фишку», чтобы привлечь их внимание.

— Уважаемые дамы и господа, — начал Сеидов на хорошем арабском языке. По залу пронесся легкий гул. Всем присутствующим арабам понравилось, что глава российской делегации владеет их языком.

— Я хочу поприветствовать наших зарубежных партнеров и друзей, — сказал Фархад, обращаясь к американской и английской делегациям, — здесь я чувствую себя как на своей родине, весь мусульмане живут в одном большом мире и верят в одного Аллаха, который всегда присутствует в нашем сознании. У мусульман не может быть различия между странами и народами, мы все братья. И у нас один общий Пророк.

— Что он говорит? — возмутился Гладков, понимавший арабский. — Он совсем спятил? Он глава нашей делегации, а не теолог.

Речь Сеидова переводили на английский язык. Было заметно, как нервничают прибывшие американцы.

— Мне особенно приятно вспоминать об этом, — продолжал Фархад Сеидов, — ибо я принадлежу к роду «сеидов», прямых потомков семьи Пророка, да будет благословенно Имя его.

— Молодец, — улыбнулся Головацкий, выслушав перевод, — вот так нужно с этими господами. Бить их в самое уязвимое место. Он просто хорошо использует свои шансы.

— И поэтому мне радостно, что на этой святой земле, где находятся Кербела, Наджаф и Куф, сегодня добывается нефть, которая является кровью современной цивилизации, — говорил Сеидов.

Вице-премьер был шиитом. Для него Кербела была особенным местом захоронения мучеников, погибших во имя ислама. Там были похоронены зять Пророка Али и его сын Хусейн, принявшие мученическую смерть во имя своих убеждений и разделившие навсегда ислам на две ветви — шиитов и суннитов. Поэтому вице-премьер, не сдерживая улыбки, кивнул. Ему понравился этот пассаж в выступлении гостя.

— Мы не можем заранее знать, кому именно отдаст предпочтение наша уважаемая комиссия во главе с господином вице-премьером и господином Бантингом. Но мы не сомневаемся в их честности и объективности… — У Бантинга изменилось выражение лица, когда он услышал последнюю фразу, понимая, что выступавший гость просто издевается над ними.

— Я хочу вспомнить время, когда работал в вашей благословенной стране в восьмидесятые годы, — сказал Сеидов.

— Его нужно остановить, — в отчаянии почти выкрикнул Гладков, — он собирается рассказать о спасении Фаруха аль-Рашиди!

— Поздно, — схватила его за руку Алена, — не суетитесь. Мы все равно ничего не сможем сделать. Посмотрите на лица американцев и англичан. Может, он правильно говорит. Только таким шоковым образом можно что-то сделать в этой обстановке.

— Тогда я часто бывал в вашей провинции, когда шла война между двумя братскими народами — иракским и иранским, — Сеидов увидел, как вытягиваются лица у вице-губернатора и окружавших его людей, — помню, как однажды мы попали под бомбы иранских самолетов, тогда в нашу машину угодила их бомба. Все находившиеся в автомобиле погибли, а мне чудом удалось спастись. Наверно, сам Аллах решил мне помочь. Я вылез из автомобиля и вытащил оттуда еще одного человека, который был тяжело ранен… — Начальник полиции Халид Джалил бросил умоляющий взгляд на вице-губернатора. Сейчас все узнают о том, что произошло двадцать два года назад. Видимо, этот безумный русский гость не понимает, что он говорит. Нельзя вспоминать о спасении отца аль-Рашиди в присутствии губернатора Нувайри, который внимательно слушал гостя. Он подумал, что сейчас нужно выстрелить в потолок или крикнуть, что в зале находится бомба. Но он понимал, что не сможет сделать ничего подобного, не рискуя своей карьерой. И поэтому он молчал, слушая гостя.

— Я помню, как поделился своей кровью с этим человеком, пытаясь его спасти, — сказал Фархад. Он обвел взглядом стоявших вокруг людей. Все напряженно ждали имени. Некоторые уже понимали, чье именно имя он назовет. И он его назвал…

— Это был Фарух аль-Рашиди, заместитель министра экономики вашей страны, которого я тогда спас, — закончил Сеидов.

По залу пронесся настоящий гул. Американцы начали улыбаться. Теперь этот русский безумец ничего здесь не получит. Губернатор стоял словно пригвожденный. Он был белого цвета от бешенства. Вице-губернатор пошатнулся. Этот приехавший гость сорвал такую гениальную комбинацию. Начальник полиции подумал, что теперь нужно будет охранять приехавшую делегацию целым батальоном полицейских. И безо всякой гарантии, что кто-то из полицейских сам не застрелит этого гостя. Среди его людей было много тех, кто потерял своих родственников и братьев в противостоянии с отрядами аль-Рашиди. Но было много и тех, кто тайно был на стороне аль-Рашиди, помогая ему оружием и информацией.

— Я считаю, что каждый мусульманин должен помогать другому мусульманину, — продолжал Фархад Сеидов, — и поэтому верю, что мы всегда можем объединиться и побеждать. Мы осуждаем терроризм в любых его проявлениях и приветствуем освободительную борьбу иракского народа.

Последние слова потонули в шквале оваций. Иракцам, находившимся в зале, понравились его слова. Все понимали, что под славами «освободительная борьба» можно понимать и борьбу против Саддама, и борьбу против американцев и местных марионеток. Даже вице-премьер был вынужден аплодировать гостю. Губернатор стоял не шелохнувшись. Глаза у него налились кровью. По сценарию он должен был сказать несколько слов, но его пресс-секретарь, увидев состояние своего босса, решил закрыть эту пресс-конференцию, объявив, что церемония закончена. Все делегации передали свои заявки в комиссию, которая должна была объявить о своем решении только завтра.

Все обсуждали выступление представителя российской компании. Фархад подошел к своей делегации.

— Вы настоящий герой, — восхищенно произнес Кажгалиев, чуть покраснев. — Вы слышали, как вам аплодировали арабы?

— Я от вас подобного не ожидал, — сказал Головацкий, — вы действительно молодец.

— Это был настоящий кошмар, — простонал Гладков, — я думаю, что нам нужно немедленно отсюда улетать. Вы видели лицо губернатора? Вы теперь стали его кровным врагом.

Он посмотрел на Алену. Она пожала плечами, ничего не сказав. Когда они вышли из резиденции, у ворот стояло около пятидесяти местных жителей. Увидев Сеидова, они принялись кричать и аплодировать ему. В глазах местных жителей он уже был почти героем.

Обратно их сопровождали те же бронетранспортеры. Уже в отеле к ним подошел один из французских журналистов, аккредитованных в Басре. Высокий, худощавый, лохматый и небритый. Он был в джинсах, темной майке и легкой куртке.

— Это было замечательное выступление, мистер Сеидов, — убежденно произнес журналист по-арабски, — позвольте представиться: Жорж Брикар, с пятого канала. Вы устроили настоящую сенсацию, выступив подобным образом. Очевидно, вы являетесь тайным оружием русских. Прислать во главе делагации мусульманина, который уже работал в этой стране и даже спас жизнь отцу аль-Рашиди, было очень смело со стороны Москвы. К тому же вы потомок семьи Пророка. Я полагаю, что такую кандидатуру еще нужно было найти.

— Меня послали сюда как геолога, который хорошо знает эти районы, — устало возразил Сеидов, — и я не совсем уверен, что мое руководство одобрило бы мою нынешнюю импровизацию.

— Вы наделали столько шума, — повторил Брикар, — что теперь весь город только и говорит про вашу делегацию. Правда, теперь мне лучше даже не стоять рядом с вами. Вы стали взрывоопасным человеком, мистер Сеидов, — улыбнулся журналист.

— Надеюсь, что я никому не причиню вреда, — отозвался Фархад.

— Позвольте пожать вам руку, — протянул руку Брикар, — здесь мало таких достойных людей, как вы.

Рукопожатие было крепким. Фархад прошел дальше. Уже в своем номере он устало разделся, снимая галстук и пиджак. В этот момент в дверь постучали. Он подошел, чуть помедлил, прежде чем открыть. И открыл, даже не спрашивая, кто стоит за дверью. Это была Алена. Он словно ее почувствовал.

— Ты хотя бы спрашивай, кто к тебе стучит, — зло попросила она, проходя в комнату и усаживаясь на стул. — Тебе стало легче? Высказался? Ты хоть понимаешь, что именно ты сделал? Теперь ты стал личным врагом губернатора Нувайри. Гладкову уже позвонили из нашего посольства в Багдаде. Там тоже знают о твоей блестящей речи. Ты совсем сошел с ума? Какие братья мусульмане? О чем ты вообще говорил?

— Это была моя самая теологическая речь за всю жизнь, — признался Фархад, устало усаживаясь в кресло, — неужели ты ничего не хочешь понять? Если бы я стандартно выступил, рассказывая о нашем опыте работы в южных странах и возможности инвестиций в экономику Ирака, меня бы вежливо выслушали — и на этом все бы закончилось. Тендер мы бы гарантированно проиграли. И никто бы про нас даже не вспомнил. Я видел по лицам американцев, что они уже чувствовали себя победителями. А теперь комиссии, в которой большинство арабов, нужно сделать выбор между мной, человеком, спасшим их соотечественника, потомком рода «сеидов», мусульманином, сочувствующим их борьбе, и американцами, которые пришли сюда на штыках своих солдат. Я думаю, что теперь выбор у них будет нелегким. Раньше нужно было только выбрать между различными «кяфурами» — русскими, американскими и английскими. Учитывая, что руководитель проекта сам Бантинг, а губернатор считается ставленником американцев, то сомнений в победе «Эксон мобил» лично у меня не было никаких.

— Ты сумасшедший, — убежденно произнесла Алена, — но почему-то мне нравится твое поведение. Хотя я понимаю, что ты абсолютно не прав.

— Спасибо. Теперь будем ждать, что именно они решат.

— Теперь тебе нужно сидеть в отеле и не выходить отсюда даже на улицу, — посоветовала Алена. — Хорошо, что нашу гостиницу охраняют англичане, иначе мы не смогли бы здесь продержаться. Нужно попросить местного начальника полиции поставить двух офицеров у твоей двери.

— Нет. Только этого не хватает. Тогда ты не сможешь ко мне приходить, — пошутил он.

— Я попрошу Гладкова поговорить с руководством полиции, — сказала Алена, — а тебе лучше сейчас лечь и немного поспать.

— Только приму душ, — согласился Фархад. — Хорошо, что здесь идет вода. Теплая из обоих кранов, но достаточно чистая, чтобы можно было принять душ.

— Отдыхай, — она вышла из комнаты. Прошла по коридору, подходя к номеру, который занимал Гладков. Постучала к нему. Тот сразу открыл дверь и вышел в коридор. Они отошли на несколько шагов.

— Мне звонил наш посол, — сообщил Михаил Емельянович, — он в бешенстве. Местные телеканалы уже сообщили, что речь руководителя российской делегации была выдержана в духе мусульманского единства и братства. Можете себе представить? Посол спрашивает: кого мы сюда привезли? Он собирается звонить президенту компании «Южнефтегазпром». Интересно, как вашему президенту Вайнштейну понравятся слова его вице-президента о мусульманском братстве?

— Сеидов сделал это нарочно, чтобы привлечь внимание к нашей заявке, — пояснила Алена, — он не мог поступить иначе.

— Вы видели лицо губернатора? Я думал, что его хватит удар. Да и вице-губернатор был в таком состоянии. Кусал губы и все время смотрел на начальника полиции. Тот только пожимал плечами. Зачем нужно было устраивать такой скандал? Мы могли бы завтра спокойно отсюда улететь. А теперь будем сидеть два дня и одну ночь по своим номерам и дрожать от страха.

— Не нужно дрожать, — посоветовала Алена, — это всегда не очень продуктивно.

— Послушайте, хватит давать мне советы, — разозлился Гладков, — я старше вас и по опыту работы, и по званию. И я работаю достаточно давно в этой стране, чтобы понимать, какую глупую и грубую ошибку допустил господин Сеидов. Я уже доложил нашему послу, что снимаю с себя всякую ответственность за безопасность делегации. Я вообще считаю, что нужно уже сегодня вернуться в Багдад и там получить результаты тендерной заявки, которая все равно будет не в нашу пользу. Можно договориться с англичанами и вылететь на одном из их транспортных самолетов.

— Мы не можем так легко сбежать. Это будет похоже на бегство, — сказала Алена, — даже я понимаю, что на Востоке не станут уважать тех, кто бежит, не дожидаясь оглашения итогов. Тогда мы автоматически распишемся в нашем проигрыше. Отъезд будет означать наше признание поражения.

— Не нужно этой риторики, — поморщился Гладков, — у меня есть конкретная задача — вернуть вас в Багдад живыми и невредимыми. А ваш руководитель делает все, чтобы усложнить мне эту задачу.

— Он не улетит, — убежденно произнесла Алена, — и никто не улетит без него. Идите в свой номер и закройте дверь. Может, пронесет, и вы останетесь в живых. Вас наверняка не тронут. Но никто из нас отсюда не уедет до завтрашнего вечера. Это я могу вам гарантировать. Заодно мы должны узнать, кто передавал информацию о нашей группе. Вы не забыли, что, вернувшись в Багдад, мы никогда не узнаем о том, кто был таким «кротом» в нашей группе?

— Мне сообщили, что информацию передавали сначала из Эр-Рутбы, — пояснил Гладков, — а это мог быть польский офицер, который сопровождал вас из Иордании. Он вполне мог работать на израильтян или американцев. А уже потом связался с колонной и узнал, когда именно вы прибыли в Багдад.

— Нас сопровождал майор Томашевски, — вспомнила Алена, — но он офицер. У них свое понятие офицерской чести.

— Я тоже офицер, — рявкнул Гладков, — хватит этой дурацкой болтовни. «Офицерская честь», «мы никогда не уедем», «наш долг». Ну, хватит. Во времена Советского Союза у нас сидели секретари парткомов, которые промывали нам мозги и стучали на нас в КГБ. А теперь те времена прошли. Теперь у нас вместо Ленина изображение Бенджамина Франклина. Теперь официально объявили, что самые умные люди — это те, у кого больше таких «Франклинов». И стараться нужно в жизни только ради «дяди Бенджамина», а не ради надуманных лозунгов.

— В таком случае что вам мешает перейти к американцам и получать больше чужих «дядюшек»? — спросила Алена.

— Инерция мышления, — немного подумав, честно ответил Гладков, — я не готов к подобным переменам и не хочу думать о подобном варианте моей судьбы. Кроме того, я искренне люблю свою страну, свою семью и свою работу. У меня осталась семья в Москве. И я не готов стать предателем. Для этого тоже нужно перейти некую черту. Вы видите, насколько я откровенен. Из меня предателя не получится. Я для этого не совсем подходящий человек.

— Убедили, — улыбнулась Алена, — идите лучше к начальнику полиции и попросите поставить дежурных у дверей Сеидова. Может, он выделит сюда специальный пост.

Они разошлись в разные стороны, возвращаясь в свои номера. Еще через некоторое время в коридоре появился другой человек. Он осторожно подошел к номеру Гладкова, слушая, что там происходит. Затем медленно двинулся к своему номеру, находившемуся на этом этаже. Этот человек и был тем самым «кротом», о котором они говорили. Он не мог знать, что несколько минут назад они обсуждали именно его. Но он понимал, что приставленный к ним дипломат может выполнять не только работу сотрудника посольства. Войдя в свой номер, он достал мобильный телефон и набрал известный ему номер.

— Наш друг устроил скандал, — сообщил «крот», — и теперь все ждут его последствий.