Конечно, в Москву я поехал не ради удобства «главного мясника». К этому времени возникло несколько вопросов, которые мне нужно было разрешить именно в столице. Лететь самолетом я не хотел. Пришлось ехать поездом. Господи, что случилось с Россией? Даже в фирменных вагонах пассажиры запираются на ночь, опасаясь грабежей, спят по очереди, дежурят. Или беспробудно пьют, уже не опасаясь никого и ничего.

Только не нужно меня убеждать, что пьянка была всегда. Была. Но не такая. Раньше пили с удовольствием, расслаблялись, весело проводили время, отводили душу. Сейчас пьют с надрывом, с ожесточением. А как только выпьют, сразу звереют.

В общем, спать мне не дали, но, к счастью, особо крутые рэкетиры в вагоне не появлялись. А ввалившиеся трое юнцов скорее брали на испуг, бешено вращая глазами и утверждая, что являются «санитарами» зоны.

Мой сосед по купе, рисковый мужик лет пятидесяти, послал их подальше, да таким отборным матом, что я просто ошалел от удовольствия. А когда один из юнцов стал доставать свой ножичек, он выхватил такую «пушку», что этих доморощенных рэкетиров и след простыл. Мужик убрал свое оружие и, весело подмигнув мне, предложил выпить.

— Не боишься? — спрашиваю я его после первой бутылки. — Можешь загреметь.

— Здесь, на «железке»? — Он засмеялся так весело, что я понял всю нелепость своего вопроса. — Да тут менты вообще никогда не бывают, — охотно поясняет мужик, — они забыли, как эти вагоны выглядят. А те, кто помнит, сидят в доле с этими, — показал он на дверь купе.

— А «пушка»? — Я не унимаюсь. — Не опасно вот так носить ее с собой?

— У меня разрешение, — ухмыляется он, доставая какую-то книжку, из которой я понимаю, что он работает где-то в охранной фирме и может вполне легально иметь при себе хоть целый арсенал. Это уже интересно. В мое время такого беспредела не было.

— Убедил, — киваю я, а сам думаю о своем чемоданчике. В нем, конечно, гораздо меньше, чем у моего «клиента», тем более что часть «имущества» я оставил Савелию, но мой чемоданчик тянет на такую сумму, за которую меня можно разрезать на очень мелкие кусочки. Неприятно провести ночь с человеком, который по случаю и без случая хватается за пистолет.

Всю ночь мы пьем, а под утро он отключается. Не без моей помощи, разумеется. У меня с собой всегда есть некоторые специфические пузырьки, которые любого быка вырубают. Я его тщательно обыскал. Не верю, когда человек с оружием так просто оказывается рядом с тобой. Это еще нужно проверить. Но все оказывается правильно. Есть удостоверение, выданное одной московской фирмой, имеется разрешение на оружие, паспорт. Имя и фамилия в паспорте совпадают с данными в других документах. С собой мужик ничего особенного не везет. Обычный набор командированного: грязные рубашки, бритва, носки, платки, даже кипятильник. Но, заглянув в паспорт, я обращаю внимание на любопытную деталь — место рождения. Это как раз тот среднеазиатский город, с которым у Касимова были завязаны самые интересные отношения. И откуда, как я сильно подозревал, приехал мой заказчик. А таких совпадений не бывает. Блефует мой «мясничок». Охрану со мной послал — боится, как бы чего не вышло.

Потом я беру проводника в оборот, и он сразу раскалывается. Признается, что в нашем купе должен был ехать совсем другой человек. Но этот тип сунул сто тысяч и приказал провести его в это купе. А другого «чайника» отправил на свое место, в соседний вагон. Я, конечно, благодарен ему за рэкетиров, но не люблю, когда меня обманывают. Поэтому его пистолет выбрасываю. На всякий случай. Пусть потом объясняет, как провел эту ночь, а заодно и заявление в милицию пишет о пропаже своего оружия. Не дай бог бандиты какие-нибудь найдут и убьют из него хорошего человека. Вот будут проблемы у моего мужика и «владельца скотобойни».

Но номер пистолетика я записываю. Вдруг пригодится, в таких случаях никогда не знаешь, что может произойти на следующий день.

Я давно не был в столице. Как раз с того дня, когда стрелял в политика из гостиницы «Москва». Его тогда пристрелили, но стрелял не я один. Это я точно знаю. Сам я стрелял два раза, а в политика пуляли четыре раза. Наверное, потом, по дороге в больницу, нашелся еще один «доброволец». Мои пули его только ранили. Он, оказывается, бронежилет носил. А неизвестный «благодетель» его потом и добил. А мне, чтобы все следы скрыть, пришлось придумать свою «смерть» и столько месяцев провести в Сибири.

Я сам инсценировал свою смерть и знаю в подробностях, как это лучше делать. Наверное, поэтому меня Глухарь и позвал. Теперь я должен вспомнить весь свой опыт, чтобы найти исчезнувшего клиента, также удачно устроившего собственные «похороны» и исчезнувшего после Швейцарии.

В его досье указано место захоронения на престижном Ваганьковском кладбище. По дурости своей думал, что там только знаменитостей хоронят. Хотя сейчас настоящие «знаменитости» — это люди с большими деньгами. Все остальные — шваль, песок, грязь. Как много переменилось в моей стране за последние несколько лет. Получается, что именно за этих ублюдков, находящихся у власти и похожих на откормленных котов с лоснящимися от самодовольства рожами, я положил свою руку в Афганистане. Выходит, что ради таких, как мои заказчики и клиенты, я стал инвалидом, от жены ушел, сына столько времени не вижу. Как подумаю об этом, так выть хочется от ненависти к ним. Даже не знаешь, кто конкретно виноват. С одной стороны, эти как будто против других боролись. Те, старые пердуны, толкнувшие нас в Афганистан, были выжившими из ума маразматиками. Эти, так гневно обличавшие их, оказались еще хуже. Те хоть верили в какие-то идеалы, пусть глупые, надуманные, но идеалы. А у этих за душой нет ничего. Они не верят ни в Родину, ни в дружбу, ни в идеалы. Для них предательство — обычная норма. Вы их глаза видели? У тех, прежних, были пустые и бесцветные. У этих — цветные и лживые.

На Ваганьковском могила Рашида Касимова вся в цветах. Находится на самом почетном месте, почти в центре. Как им удалось получить это место? Неужели разорили чью-то старую могилу? Похоже на то. Наша мафия бессмертна: если нужно, они и не одну могилу порушат. Все время удивляюсь, почему до сих пор «крестных отцов» не хоронят у Кремлевской стены? При их деньгах и возможностях, при массовой, сверху донизу, коррупции можно было ожидать, что несколько свежих табличек там появится. Может, мафии просто не нравится, когда сжигают тела уважаемых людей? Ничем другим отсутствие интереса к Кремлевской стене объяснить не могу.

Я, конечно, обращаю внимание на «полуинтеллигентный» «хвост», который в виде семейной пары сопровождает меня по всему кладбищу. Они идут с таким горестным видом, словно по этому кладбищу расселены их близкие родственники. Я останавливаюсь в пяти местах, и каждый раз они склоняют головы у очередной могилы. Особенно мне понравилось, когда они поклонились могиле какого-то немца, неизвестно каким образом здесь оказавшегося.

Не нужно было даже особенно приглядываться к могиле Касимова, чтобы понять, что здесь произошло. И невооруженным глазом видно: землю вокруг могилы утаптывали совсем недавно, а само захоронение наверняка вскрывалось. И хотя на прекрасном черном мраморе высечено изображение Рашида Касимова, можно не сомневаться, что обладатель этой физиономии находится сейчас за много тысяч километров от этого места.

Убедившись, что мои ожидания совпали с действительностью, я еду в центр города, в то самое акционерное общество, бессменным президентом которого был Касимов. Уже при одном взгляде на трехэтажное здание и ворота видно, что бизнес этих людей процветает. Решив, что нужно все осмотреть, я вхожу внутрь. В дверях меня останавливает вежливый охранник, и выясняется, что я «ошибся» адресом. Но все, что мне нужно, я успеваю увидеть. Здесь явно не привыкли экономить на мелочах. Все монументально и вызывающе роскошно. И всю эту роскошь Касимов бросил ради ста пятидесяти миллионов?

Ну не могу я в это поверить. У него самого было как минимум семьдесят. Вполне мог через несколько лет легально удвоить, а то и утроить свой капитал. Вместо этого бросает такой банк, бросает свою семью, бросает свое дело и, выдав себя за покойника, бежит из страны, чтобы присвоить другие деньги? И устраивает себе собачью жизнь за эти очень большие деньги, тогда как можно было получить просто большие деньги и жить спокойно. Нет, сбежал он не из-за денег. Они вторичны. Первична совсем другая причина. Которой нет в досье. Но которую наверняка знает мой заказчик.

Побывав на кладбище и в офисе, я отправляюсь на дачу Касимова. В электричке ездить еще хуже, чем в междугороднем поезде. Еще большая грязь, выбитые стекла, сломанные скамейки и совсем опустившаяся публика. По вагонам бродят подвыпившие девицы и юнцы. Ко мне, слава богу, никто не прикалывается. Моя рука невольно меня защищает.

В электричке я опять замечаю ведущееся за мной наблюдение. Заказчик на этот раз попался очень нервный, все хочет знать: чем занимаюсь, куда езжу. Мне нужно пристроить свой чемоданчик, я должен расстаться с этим «хвостом».

Дачный поселок, конечно, имеет свою специальную охрану. Но меня, как инвалида, пропускают, когда я объясняю, что иду наниматься сторожем. Я прямиком отправляюсь к даче Касимова. А мои «провожатые» остаются у шлагбаума.

В большие зеленые ворота я стучу, не надеясь, что их откроют. Но слышится собачий лай, и молодой человек очень характерной наружности открывает калитку в воротах.

— Чего надо? — спрашивает сторож, не здороваясь.

То, что мне надо, я сразу вижу. Это большой дом, стоящий в глубине чудесного сада.

— Прибыл, как вы меня вызывали, — докладываю четко. В таком случае лучше всего выдавать себя за исполнительного идиота. Очень хорошо срабатывает. С одной стороны, сразу видно, что идиот, и никаких подозрений. С другой — ясно, что человек исполнительный и дисциплинированный. И потому его слова звучат убедительнее, чем у всех остальных.

— Кто тебя вызывал? — спрашивает охранник.

— Мне позвонили, сказали, чтобы прибыл на эту дачу, — так же четко докладываю я.

— Подожди, — бросает он, чуть поколебавшись, — сейчас кого-нибудь позову.

Он уходит в глубь сада, оставив меня у открытой калитки. А дисциплина у них, между прочим, хромает. Если бы здесь был хозяин, этот парень не посмел бы оставить у открытых дверей чужого человека. Из этого я делаю вывод, что, во-первых, на даче никто не живет, а во-вторых, после «смерти» хозяина семью оставили в относительном покое. Может, он поэтому и исчез подобным способом — хотел добиться именно такого результата?

Дом великолепный. И мне не нравится решение хозяина отказаться от этой чудной виллы. Ведь он отказался и от этого тоже? Возвращается молодой человек. Равнодушно качает головой.

— Ошибка вышла, — говорит, сплевывая на землю, прямо в кусты роз, — ты не на ту дачу вышел.

— Извините, — я глупо моргаю, — а это разве не номер двенадцать?

— Двенадцать на другой стороне, — следует снисходительный ответ, — здесь двадцать второй.

— Извините, — бормочу я, потихоньку ретируясь.

Я останавливаю попутную машину, пообещав сто долларов, прошу отвезти меня в Москву. Водитель охотно соглашается. Когда мы проезжаем мимо шлагбаума, где стоят мои «провожатые» с уже подоспевшим подкреплением в лице еще двоих неизвестных, прикативших на темном «Ауди», я просто наклоняюсь к полу кабины, делая вид, что закрепляю шнурки на туфлях. Все проходит благополучно, уже через несколько минут я убеждаюсь, что оторвался от назойливого любопытства «покровителей».

В Москве я успеваю «сдать» часть моих денег, купить необходимые вещи, нанести несколько важных визитов старым знакомым, о которых никто не должен знать, но которые своими советами и рекомендациями могут мне существенно помочь. И только после этого, в восьмом часу вечера, я звоню заказчику.

— Где вы были? — накидывается он на меня. — Искали вас по всему городу.

— Дышал свежим воздухом на природе. Кстати, скажите своим филерам, чтобы не шли за мной так плотно. Они меня нервируют.

— Зачем вы выбросили пистолет в поезде?

— Чтобы он не расслаблялся. В таких вопросах нельзя никому доверять. Мне очень не хотелось, чтобы, выпив лишнего, сосед допустил какие-нибудь выпады в мой адрес. Я принял некоторые превентивные меры.

— Вы издеваетесь?

— Почти. Точно так же, как и вы надо мной. Я уже объяснял вам, что не люблю, когда идут так плотно за моей спиной. Попросите их проявлять большую изобретательность.

— Хорошо, — говорит он, собираясь отключиться, — у вас все?

— Не все. Вспомните еще об одной моей просьбе. Я просил прислать переводчиков.

— Это мы уже нашли, — весело парирует собеседник. — Скажите, куда переводчику приехать. У вас есть где остановиться?

— Найду, — отвечаю я грубо. — Передайте, пусть приедет в одиннадцать вечера на станцию «Динамо». Не перепутаете? — позволяю себе маленькую издевку в конце.

— Переводчик будет ровно в одиннадцать, — сухо говорит «главный мясник». — А завтра утром в посольстве обещают выдать ваши визы. Как вас узнает наш человек?

— Скажите про мою руку, этого достаточно, — напоминаю я ему.

— Ах да, конечно, извините, — торопится он и добавляет: — Билеты на завтра мы вам тоже заказали. Получите их прямо в аэропорту.

— До свидания. — Я еще не знаю, почему, когда он говорит о переводчике, в голосе появляются не свойственные ему иронические нотки. Или мне кажется?

В одиннадцать вечера я узнаю, кто поедет со мной в Швейцарию. И этот выбор меня, честно говоря, совсем не радует.