Рано утром я по сотовому телефону звоню «владельцу скотобойни». Он отвечает сразу, словно ждет звонка, не выпуская трубку из руки. Слышимость такая, будто он стоит в соседней комнате.

— Какие у вас результаты? — спрашивает он, словно ничего не знает. Небось мои провожатые еще вчера доложили о нашей поездке в Люцерн.

— Проверяю города вокруг Цюриха, — уклоняюсь я от прямого ответа. — Пока ничего конкретного, но мне пришла в голову одна мысль. Скажите, у нашего клиента могли быть паспорта на разные фамилии?

— Конечно, — сразу подтверждает он, — обязательно были. Мы не смогли узнать, на какие именно фамилии, но были. В этом я не сомневаюсь.

— Я тоже. Он наверняка действовал под чужой фамилией. Вот я и хочу проверить.

— Все правильно, — соглашается собеседник. — Поэтому мы и предложили вам эту работу.

— У меня к вам просьба. Личная и большая просьба.

— Насчет гонорара?

— Нет, насчет ваших людей. Они буквально наступают мне на пятки, мешают работать. Не могли бы их отозвать? Все равно потом я расскажу вам обо всем подробно. Считаю, я не нуждаюсь в подобных телохранителях.

Он молчит.

— Вы меня слышите? — тороплю собеседника, полагая, что телефон может и забарахлить.

— Слышу, — наконец отвечает он. — Хорошо, я согласен. С сегодняшнего дня их не будет. Но не забывайте, вы обязаны информировать меня о работе каждый день.

— Договорились. — Я не думал, что он согласится. Но он все-таки решился. Значит, они не боятся, что я сбегу. Получается, моя переводчица не просто их человек — она их информатор. И тогда мой вчерашний побег из туалета выглядит детской игрой. Ведь они точно знали, что я пойду именно в «Гранд-отель».

Я звоню Наде по обычному телефону, и мы отправляемся завтракать. После чего снова едем на железнодорожную станцию. Нужно отметить, мой главный заказчик слово сдержал. Я несколько раз проверяю — все чисто, за нами действительно нет наблюдения. Может, они будут ждать нас в Люцерне?

Через два с половиной часа мы уже в этом городе. Идет сильный дождь, и приходится купить зонтик в ближайшем магазине, чтобы укрыться от водяных струй. Позже, уже к полудню, мы снова идем к отелю. На этот раз моя беседа со вчерашним портье куда более содержательна, ведь теперь я пользуюсь помощью переводчицы.

Меня интересуют такие вопросы: оставлял ли давний постоялец какие-нибудь счета, с кем общался, куда собирался уехать? К сожалению, у портье нет ответа ни на один из них. Касимов-Мирзоян не оставил никаких следов. Ни единого, если не считать телефонного звонка. Он звонил в Измир. Портье точно помнил, именно в Измир, так как просил узнать номер кода этого турецкого города. Портье даже записал для него полный номер кода и телефона, который был вписан в телефонный счет постояльца. Служащий довольно быстро нашел этот номер, вычислил его по коду. Значит, Касимов звонил в Измир. Отлично! Теперь меня очень занимает, почему он туда звонил. Я набираю этот номер и получаю подтверждение своим догадкам. Молодой женский голос радостно говорит, что отвечает отель «Марла». Но я не знаю турецкого языка. И моя переводчица его не знает.

Мы срочно отбываем из Люцерна под усиливающимся дождем, ничего больше не добившись.

Вечером я предлагаю Надежде посетить турецкое кафе, которое заприметил на окраине города. Ах, если бы мы были в Германии. Там, говорят, вообще не нужно искать турок. Можно просто выйти на улицу и громко прокричать по-турецки, и сразу рядом окажутся десятки людей. Еще бы, турок в Германии несколько миллионов. Но оказалось, в Швейцарии их тоже достаточно. За сто долларов один молодой и наглый турок соглашается стать нашим переводчиком. Я не хочу пользоваться сотовым телефоном при наборе Измира, поэтому мы забираем турка с собой, чтобы позвонить из отеля. Наш переводчик долго выясняет у администратора «Марлы», кто именно там жил и как ее звали. И только после этого говорит нам, что полгода назад в отеле останавливалась Элина Селичкина, которая уехала на следующий день после телефонного звонка. Все запомнили, что платила она щедро, давала хорошие чаевые.

Наш турок снова долго говорит с администратором, пытаясь узнать, куда именно уехала женщина, и наконец выясняет — в Стамбул. Об этом можно было и не расспрашивать так долго. Конечно, если она хотела куда-то улететь, то должна была улететь именно в Стамбул. Я разочарованно говорю турку, что он сделал все, что мог, но он по-прежнему болтает с Измиром. Минуты тянутся одна за другой, а он и не думает опускать трубку. Наконец, наговорив еще на сто долларов, он поворачивается к нам.

— В Стамбуле она жила в отеле «Цюрих», — радостно сообщает этот молодой нахал. — Там ей заказывали номер из «Марлы». Хотите, я позвоню туда? Женщина не говорила по-турецки, но хорошо знала английский. Поэтому попросила, чтобы ей заказали номер в стамбульском отеле на одну ночь.

— Звоните в Стамбул, — приказываю я этому болтуну, надеясь, что случится чудо. И чудо происходит. Оказывается, женщина действительно останавливалась в «Цюрихе», — какое символическое совпадение! — и заказывала билет в Париж на самолет авиакомпании «Эр-Франс», с последующей пересадкой в Бордо. Это не просто след, это уже направление поиска. На радостях я даю нашему турецкому переводчику еще пятьдесят долларов. И тут же звоню заказчику.

— Нам нужно сделать визы шенгенских стран.

— Это нелегко, — говорит он, — но возможно. Отдайте ваши паспорта людям, которые сегодня придут за ними. Завтра мы постараемся сделать транзитные визы. Но в странах шенгенской зоны долго не задерживайтесь, иначе вас оттуда выдворят без права повторного въезда.

— Конечно, — сразу соглашаюсь я, — сделайте любую визу. Только побыстрее.

— Вашей спутнице виза не нужна, — напоминает собеседник, — а вашу проставят завтра утром.

За документами приезжают ровно через двадцать минут, из чего я делаю вывод, что у моих заказчиков такой же телефон, как у меня, если не лучше.

Когда паспорт уносят, на часах уже около девяти вечера. Я звоню помощнице. Она почти сразу поднимает трубку.

— Как у вас дела? Спать не хотите?

— Пока нет, — отвечает она, и я не чувствую в ее голосе привычного озорства.

— Что-нибудь случилось?

— У меня девочка болеет в Дрездене. Мы совсем рядом, а я к ней не могу поехать.

— Да, это серьезно, — соглашаюсь я. — У вас есть виза шенгенской зоны?

— Конечно, есть, — отвечает Надежда, — у меня есть даже право на жительство в Германии.

— Тогда езжайте, — разрешаю я, — быстро на самолет и летите в Дрезден. Вернетесь завтра вечером.

Я слышу ее дыхание. Наконец она спрашивает:

— А как же вы?

— Ничего. Как-нибудь перебьюсь. Хотя нет, постойте. Вам не нужно возвращаться сюда. Встретимся через два дня в Париже. Ну, скажем, у Лувра. У входа в Лувр в пять часов вечера. Это единственное место, о котором я точно знаю, что оно в Париже. Вам хватит двух дней?

— Вполне. А вы действительно никогда не были в Париже?

— Не был. А вы теряете время, — говорю я, но она, все еще не веря, держит трубку телефона, не опуская на рычаги. — Узнайте, когда самолет, и улетайте, — велю я и первым опускаю трубку.

Честное слово, я не такой хороший, каким могу показаться. Но я прежде всего прагматик. Я справедливо рассудил, что никакая работа не может заменить женщине ее ребенка; пока ребенок будет болеть, она будет там, где ее дочь. Поэтому отпустить ее добровольно — самый действенный способ заставить потом работать с удвоенной отдачей.

На следующее утро привозят мой паспорт со штампиком-визой. Когда за твоей спиной целое государство, гораздо легче действовать. На тебя работают все спецслужбы, все дипломаты и посольства твоего государства, все аналитические и оперативные службы правоохранительных органов. При такой поддержке можно делать все, что угодно. Понятен и источник огромных сумм, которые явно прятали на счетах, не считая возможным официальное обращение в швейцарский банк за пропавшими деньгами. Это были не просто деньги, как я теперь понимаю. Это были грязные деньги государства, которые нужно было спрятать на определенных счетах, чтобы о них не знал никто. Что они и сделали. А потом появляется Рашид Касимов и ломает им всю игру. Представляю, как они его ненавидят.

Чем больше я размышляю, тем крепче мое убеждение, что нашел действительную причину всех этих событий. Только в одном случае миллионер Касимов будет скрываться. Если эти деньги настолько грязные, что любое упоминание о них грозит скандалом.

Очевидно, на каком-то этапе коммерсант получил преимущество и воспользовался им, завладев деньгами. Теперь руководство республики, которому принадлежат эти деньги, сделает все, чтобы замять скандал и, по возможности, вернуть эти суммы. А мой «владелец скотобойни», очевидно, занимает очень большой пост в иерархии правительственных чинов и имеет неограниченное право вершить судьбы всех людей.

Надежда уехала через двадцать минут после разговора со мной. А я решил утром в последний раз побывать в Люцерне, чтобы убедиться в бесполезности наших поисков в этом городе.

Люцерн встретил меня ярким солнцем. Я предусмотрительно взял с собой два словаря — французский и немецкий. Здесь можно купить любой справочник. Когда я появляюсь в уже знакомом отеле, на лицах стоявших в дверях лакеев светятся улыбки. Очевидно, они считают меня сумасшедшим.

С помощью словаря я прошу уступить мне номер, тот самый, в котором раньше жил Мирзоян. Предоставить на одну ночь. В отеле всего восемь сюитов, один из которых когда-то занимал мой нынешний клиент. Но в тот момент, когда я там появляюсь, именно этот номер оказывается занятым. Я, опять же прибегая к помощи словаря, объясняю портье, что прошу переселить из того в другой номер и вселить меня.

Портье долго прикидывается дурачком, не понимающим мое немецкое произношение, пока наконец стодолларовая купюра не делает его более покладистым. Он соглашается переселить из нужного мне номера неизвестного английского бизнесмена, переведя его на другой этаж. А я вселяюсь в этот нужный мне сюит.

Через полчаса я начинаю планомерный обыск обеих комнат, пытаясь найти хоть что-нибудь. Выстукиваю стены, поднимаю ковролин, прощупываю матрацы. Но тщетно. Никаких следов я не нахожу. Зато обнаруживаю кучу полезных вещей — иголки, пуговицы, ремни. Я уже собираюсь уходить, когда замечаю клочок бумаги, торчащий из-под шкафа. Очевидно, он упал туда, и его никто не заметил. Но сегодня, когда я поднимал ковролин и двигал шкаф, эта бумажка сдвинулась и стала видна. Я осторожно достаю ее, пытаюсь разобрать, что на ней написано. Разобрать трудно. Времени у меня достаточно, и я не оставляю надежду, звоню портье и прошу принести мне в номер подробную карту Франции.

— Автомобильных дорог? — уточняет тот.

— Нет, вообще карту Франции. Особенно мне нужны ее южные районы.

Вы не поверите, но карту мне приносят через три часа. За это время я сто раз в душе поблагодарил богов, что послали мне такую работящую помощницу. Если бы Надежда так же долго искала карту, как это делали сотрудники гостиницы, я бы до сих пор сидел в отеле города Цюриха. Но, как бы там ни было, карту все-таки приносят, и я ее изучаю. На подобранном клочке мне удалось прочесть несколько слов, как мне показалось, обозначавших название местности.

В уме же я все время держу маршрут Париж — Бордо. Поэтому сразу начинаю смотреть южные районы Франции. Кажется, живущий до меня в отеле Рашид Касимов тоже интересовался именно этими районами, так как на клочке бумаги я рассмотрел схему части дороги. Теперь мне снова нужен портье. Я спускаюсь вниз и отзываю жуликоватого швейцарца в сторону. Как жаль, что я не могу говорить по-французски. Но мои стодолларовые купюры гораздо лучшее средство для переговоров, чем любой переводчик. Ну а телефон, он на любом языке телефон. Я показываю ему счета с надписью «телефон», тычу в них пальцем, кричу: «Мне нужен телефон». Он долго меня не понимает, даже когда я достаю сразу пять стодолларовых бумажек. Он очень хочет их получить, морщит от напряжения лоб и вдруг сам придумывает выход из положения. Он просто звонит куда-то, затем передает трубку мне.

Трубка спрашивает что-то на тарабарском языке, я даже не знаю на каком. Я отвечаю, что не понимаю. И вдруг там на довольно чистом русском языке просят объяснить, что я хочу, чтобы передать это портье. Ну и сукин он сын! Нашел-таки человека, знающего русский язык. Я быстро объясняю, что мне нужны все телефонные переговоры жившего до меня мистера Мирзояна. И передаю трубку портье. Тот выслушивает, кивает и бежит к своему компьютеру. Через десять минут я получаю все счета Рашида Касимова. Среди них есть телефонный звонок из Франции. Вернее, три звонка оттуда. И его звонок… куда бы вы думали? Ни за что не догадаетесь. В какой-то маленький французский городок Лабуэр. Я узнаю об этом от портье, когда повторяется утомительная процедура его звонка, моей просьбы, перевода моих слов и его постижение их смысла. Мне нужно узнать, чей код набран в номере телефонного счета этого господина. Через минуту мне дают название городка — Лабуэр.

Кинув на прощание моему находчивому портье пять сотен, я бросаюсь наверх. Дрожащими руками разворачиваю карту юго-западного побережья Франции. Так и есть. Городок Лабуэр находится на юге Франции, как раз на той самой дороге, которая ведет от Бордо к испанской границе. Думаете, бывают такие совпадения? Его звонок в Лабуэр, билет его женщины в Бордо и, наконец, маленький клочок бумаги с Бискайским заливом. Нет. Столько совпадений сразу просто не бывает. Я точно знаю, что напал на след. Город Лабуэр на юге Франции. Это то самое место, куда мы вместе с Надеждой должны теперь ехать.

А ведь всего-навсего нужно было сопоставить счета телефонных звонков во Франции, обрывок бумажки, найденный в Люцерне, и заказанные в Стамбуле билеты. И все сразу становится на свои места. Только не говорите, что это так просто. На самом деле я здорово помучился, пока свел воедино все эти факты.