ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ

Когда ежеминутно ждешь телефонного звонка, а он звонит в три часа ночи, то, наверно, в этом есть своя непонятная закономерность. Зигфрид протянул руку к трубке. Вот уже четвертый месяц телефон стоит на столике рядом с кроватью.

– Это парк Бергштрассе-Оденвальд?

– Нет, вы ошиблись номером, – постарался как можно спокойнее ответить он, но почувствовал, что голос предательски дрогнул.

– Странно, я звоню по этому телефону вот уже семь лет и ни разу не ошибся. Простите, – четко произнес незнакомый голос, и в трубке раздались длинные гудки.

Мельцер медленно опустил руку. Видимо, случилось что-то очень важное, если было дано разрешение на такой разговор. Припоминая события последних дней, он машинально стал одеваться, не обращая внимания на телефонную трубку, которая осталась лежать на кровати.

ФРАНС ПРЕСС ИЗ МАДРИДА

13 октября 1977 года

Три часа назад на Мальорке похищен самолет западногерманской авиакомпании «Люфтганза» «Боинг-737». Самолет взял курс на Италию. Согласно поступившим данным, среди террористов есть женщина. Местные обозреватели прямо указывают, что похищение самолета может явиться продолжением дела Шлейера. Как известно, 6 октября этого года Председатель федерального объединения немецких работодателей Ганс Мартин Шлейер был похищен из своего автомобиля. Все четверо телохранителей Шлейера были убиты. В связи с этими событиями отложен визит в Бонн британского премьера Каллагена. Канцлер Шмидт лично возглавил штаб по розыску Шлейера.

АССОШИЭЙТЕД ПРЕСС ИЗ РИМА

14 октября 1977 года

Как уже сообщалось, угнанный вчера самолет «Боинг-737» приземлился в Риме. После непродолжительной остановки лайнер взял курс на Египет. Представитель Организации освобождения Палестины категорически опроверг всякие слухи о причастности его организации к данному похищению. По поступающим из Бонна сообщениям, правительство ФРГ анализирует возникшую ситуацию.

ЮНАЙТЕД ПРЕСС ИНТЕРНЭШНЛ 15 октября 1977 года

Похищенный два дня назад самолет немецкой авиакомпании «Люфтганза» прибыл сегодня на остров Крит, приземлившись на военной базе НАТО. Несмотря на все попытки представителей египетских властей, уговаривавших террористов сдаться, самолет поднялся в воздух. Как сообщает из Каира наш корреспондент, в переговорах с террористами участвовал специальный посланник Ясира Арафата, однако и ему не удалось решить проблемы заложников. По сообщениям из Бонна, оппозиционный блок ХДС – ХСС потребовал введения новых законов, предусматривающих смертную казнь для террористов.

Бонн. 15 октября 1977 года. Церковь иезуитов

Мельцер с интересом осмотрелся. Уже два года, как он здесь не был. Возведенная в начале XVII века церковь находилась неподалеку от готического собора святого Ремигия, построенного на четыреста лет раньше.

Послышались чьи-то шаги. В этот субботний день Бонн жил своей обычной размеренной жизнью.

Мимо спешили студенты в Университет Фридриха Вильгельма, который находился совсем рядом. Он услышал английскую речь. Зигфрид инстинктивно напрягся. Нет. Это группа английских туристов, направлявшихся к домику Бетховена.

– Простите, вы господин Рейнхарт?

Зигфрид обернулся.

Перед ним стоял улыбающийся толстячок лет пятидесяти. Мельцер даже не заметил, откуда он появился, и уже это свидетельствовало о высоком профессионализме прибывшего. Толстячок все время потел, несмотря на довольно прохладную погоду, и держал в руке большой синий платок, которым постоянно вытирал лицо. От его глаз разбегались лукавые морщинки, весь он искрился весельем, рот был растянут в улыбке, но глаза… глаза, настороженно разглядывающие собеседника, были внимательны и холодны. Зигфрид мог бы и не отвечать на приветствие, глаза пришельца красноречиво говорили о специфике его работы. «Да, я не ошибся», – подумал Мельцер.

– Нет, – ответил он, – но я его близкий друг, и господин Рейнхарт просил меня приехать вместо него.

Казалось, толстячок даже обрадовался.

– Очень любезно с его стороны. Очень, – повторил он и, не меняя тона, предложил: – Давайте пройдем к Ратуше. – Шагов двадцать они сделали молча, искоса поглядывая друг на друга. Зигфрид терпеливо ждал, когда наконец пришелец заговорит. Толстячок как-то странно выдохнул и тихо начал:

– Вы, очевидно, уже осведомлены, для чего нам понадобилась эта встреча?

– Да, – честно ответил Мельцер, – я в курсе. Правда, до этого я считал, что можно обойтись и без нашего участия в этой операции. Однако я, видимо, ошибался, иначе федеральному правительству не пришлось бы прибегать к нашей помощи.

– Вы правы, – быстро согласился пришелец, – обстановка сейчас накалена. После событий шестого сентября все ждали какого-нибудь акта. Мы принимали меры безопасности, но предусмотреть все не смогли. Канцлер лично обратился к господину региональному комиссару с просьбой о помощи. Всякие неожиданности должны быть полностью исключены, подчеркнул он в беседе со мной. Гибель заложников может вызвать большие последствия, и не только в нашей стране.

– А почему эта операция не поручена группе Вегенера? – спросил Мельцер.

– Группа «ГСГ-9» уже подключена к этому делу, – ответил собеседник, останавливаясь у Ратуши, – однако наше правительство хотело бы иметь гарантии.

– Похитители известны? – хмуро спросил Зигфрид, решив, что пора переходить к делу.

– Да. Это красная группировка террористов-анархистов. РАФ.

– Неужели коммунисты? – недоверчиво хмыкнул Мельцер.

– Они такие же коммунисты, как Йозеф Штраус, – сострил его собеседник, – хотя и называют себя «красными», – и, довольный своей шуткой, громко расхохотался.

– Впрочем, это меня не касается, – холодно бросил Зигфрид. – Вы же знаете, мы не вмешиваемся в политику.

– Конечно, конечно, – поспешил согласиться с ним его спутник, резко обрывая смех, – мы строго предупреждены обо всем.

– Похитители выдвинули условия?

– Да, они требуют освобождения своих главарей.

– Где они сейчас?

– Кто, похитители?

– Арестованные.

– Во внутренней тюрьме Штамхайма.

– Баадер и его товарищи?

– Да.

– Значит, этого же хотели и похитители Шлейера, – коротко бросил Мельцер, подчеркнув предпоследнее слово.

Тут его собеседник остановился. Улыбка сползла с его лица, и оно приняло испуганное выражение. Очень испуганное.

– Почему хотели? – осторожно спросил он, меняясь в лице. – Почему?

– Потому что Шлейера уже нет в живых, – очень тихо ответил Мельцер.

– Откуда? Откуда это вам известно? – жалобно простонал толстячок. – Ведь об этом знали несколько человек…

– Я догадался, – пошутил Зигфрид, холодно глядя на него. – Вы знали, с кем имеете дело. Давайте откровеннее и ближе к существу.

– Шлейера прятали в Кельне. Мы получили телекс, где указывалось точное местонахождение Шлейера. Кто дал телекс, нами до сих пор не установлено. Хотя теперь я начинаю понимать. – Казалось, собеседник Мельцера потерял всякий интерес к разговору, так тихо и невыразительно он говорил.

– И вы, конечно, не успели?

– Да. Не успели. Группа Вегенера ворвалась в дом в тот самый момент, когда террористы пристрелили своего пленника.

– Где труп Шлейера?

– Пока у нас. Но мы не сможем это долго скрывать. А если еще и самолет с заложниками… Вы же понимаете, во что это выльется.

– Что с похитителями, охранявшими Шлейера? Где они?

Толстячок покачал головой.

– Они уже ни о чем не расскажут.

– А ваши люди?

– Обо всем известно только нескольким членам группы «ГСГ-9». Но до сегодняшнего дня я считал, что они умеют держать язык за зубами.

– Можете считать так и дальше, – Мельцер позволил себе улыбнуться, – к моим сведениям эти люди не имеют никакого отношения. Значит, пока утечка информации невозможна, – проговорил он, как бы размышляя вслух.

– Да, только пока… Но я не могу поручиться, что это убийство мы сможем долго хранить в секрете. День, два, от силы три… И то, если не пронюхают журналисты.

Зигфрид молчал. Он уже принял решение.

АССОШИЭЙТЕД ПРЕСС 16 октября 1977 года

«Боинг-737», похищенный четырьмя террористами три дня назад на Мальорке, приземлился сегодня в Адене. Во время посадки первый пилот корабля Юрген Шуман пытался бежать, однако эта попытка закончилась трагически.

Смерть Шумана – явное доказательство того, насколько серьезны намерения террористов. Несмотря на то что они до сих пор не выдвинули никаких требований, мало кто сомневается в их причастности к РАФ. Как передает наш корреспондент из Бонна, канцлер Шмидт лично выразил соболезнование семье погибшего.

ЮНАЙТЕД ПРЕСС ИНТЕРНЭШНЛ 16 октября 1977 года

По сообщению из Могадишо, сегодня туда прибыл самолет западногерманской авиакомпании «Люфтганза» «Боинг-737». По прибытии в столицу Сомали террористы выдвинули, наконец, свои условия. Как и предполагалось, они требуют освобождения Андреаса Баадера и нескольких других главарей анархистской группировки РАФ, содержащихся сейчас во внутренней тюрьме Штамхайма. Правительство Бонна срочно консультируется с правительством Сомали. Несмотря на сложную обстановку на границе с Эфиопией, [2] президент Сомали Мохаммед Сеид Барре заявил о своей готовности вести переговоры, добиваясь освобождения заложников. Как сообщают в хорошо информированных кругах, правительство Бонна не пойдет на уступки террористам.

Могадишо. Сомали. 17 октября 1977 года

– Только что пришла телеграмма. Господин Бернгард, региональный комиссар дал свое согласие, – перед Мельцером стоял, вытянувшись, командир особой группы «ГСГ-9».

– У вас все готово? – обратился Зигфрид к Вегенеру.

– Группы заняли исходные позиции, все готово, – подтвердил тот.

– Итак, договорились. Начинаете ровно в двадцать три пятьдесят. Давайте Баадера.

В комнату ввели заключенного. Мельцер начал без предисловий:

– Что касается лично меня, Баадер, я бы вас расстрелял. Но, к сожалению, это не в моей компетенции. Вас решено обменять на заложников в самолете.

Террорист усмехнулся:

– А я и не сомневался, что вы струсите. Мельцер улыбнулся:

– Да, такие мы все трусливые, Баадер. Нам до вас далеко. Жаль. Но вы сами делаете свой выбор. Вы и вам подобные. Сейчас мы пойдем с вами к самолету и обговорим условия. Если ваши друзья примут наши условия, мы освободим и других главарей вашего отряда. Договорились? Прекрасно. Пошли.

Никем не остановленные, в тишине сомалийской ночи, они шли к самолету. Шаги гулко разносились по бетонному настилу. Мельцер вспомнил о своем простреленном плече. Погода была довольно прохладной, сказывались ветры Индийского океана, и плечо его снова заныло. До самолета оставалось около двухсот метров. Ну ничего, успокаивал себя Мельцер, еще полтора месяца, и все. Срок моего дежурства кончается.

– Не торопитесь, Баадер, не торопитесь, – спокойно заметил он бежавшему рядом с ним террористу. – Время у вас еще есть.

Он посмотрел на часы. Двадцать три сорок семь. До самолета оставалось не многим более пятидесяти метров. У трапа появились двое.

– Что вам нужно? – крикнул один из них.

– Я привел Баадера. Мы хотели бы обговорить условия, – Мельцер старался не кричать, но его голос отозвался громким эхом в ночной тишине.

– Вы один? – снова спросили из самолета.

– Конечно. И без оружия, – Зигфрид поднял вверх обе руки.

– Идите сюда. Но Баадер пусть идет следом за вами.

Чувствуя в затылок тяжелое дыхание, Зигфрид медленно поднимался по трапу самолета. Он успел лишь мельком взглянуть на часы. Двадцать три сорок девять. Остались считанные секунды. Вот, наконец, и дверь. В проходе стоят двое. Они внимательно оглядывают Баадера, кивают ему, один из них протягивает руку.

Сигнал. Огромное, чудовищно неправдоподобное зарево вспыхивает в ста метрах от самолета. Если бы Мельцер не знал точно, что расстояние сто метров, то ему показалось бы, что пламя пожирает самолет. Как трудно порой оставаться безучастным, особенно если нервы на пределе.

Трое людей, стоящие рядом с Зигфридом, оборачиваются назад, на огонь. Какие-то мгновения он остается без присмотра. Этого достаточно. Четко выхваченный пистолет, и первый из террористов не успевает даже обернуться. Второй – всего лишь повернул голову, и пуля мягко вошла в шею. Баадер подхватывает его автомат. В течение секунды Мельцер принимает решение. Третий выстрел – и Баадер падает замертво.

Слышен женский крик. Люди Вегенера уже врываются в самолет через запасные люки. Несколько беспорядочных выстрелов.

Третьего террориста буквально изрешетили пулями у входа в салон первого класса. Что это? Один из людей Вегенера скорчился. Четвертый террорист успевает сделать выстрел и тут же падает. Мельцер подходит ближе. Пассажиры, еще не пришедшие в себя, в ужасе смотрят на трупы. Зигфрид переворачивает тело. Женщина… Вот тебе и реакция. Лучше мужской. Жаль, конечно. Но они сами выбирают свою судьбу. «А я, – думает Мельцер, – только делаю правильный выбор между жизнью этих террористов и жизнями десятков ни в чем не повинных людей».

– Можете передать в Бонн, операция завершена, – говорит он подошедшему Вегенеру.

ЮНАЙТЕД ПРЕСС ИНТЕРНЭШНЛ 18 октября 1977 года

Сегодня утром во внутренней тюрьме Штамхайма были найдены мертвыми Андреас Баадер, Ян Карл Распе, Гудрун Энеслин. Четвертый член группы Ирмгард Меллер найдена в своей камере с четырьмя ножевыми ранениями. Представитель тюремных властей заявил, что речь идет об обычном самоубийстве. Однако он отказался прокомментировать это сообщение и ответить на вопросы журналистов.

«ИНТЕРНЭШНЛ ГЕРАЛЬД ТРИБЮН» 20 октября 1977 года

Вчера днем, на одной из улиц пограничного городка – Молюза (Франция), найдена брошенная машина с трупом Ганса Мартина Шлейера. Смерть Шлейера явилась итогом печально известного дела «красной группировки» РАФ. Террористы, поняв, что проиграли, дали сигнал об убийстве Шлейера.

Самоубийство Баадера и его товарищей, найденный в одной из камер аппарат Морзе, прямо указывают на это. Однако в связи с этим возникает ряд вопросов. Каким образом застрелился Баадер? Где он взял оружие? Как в Штамхайм попали радиопередатчик и транзистор? Почему на ботинках Баадера обнаружен светлый песок? Как смогла нанести себе четыре ножевых ранения Ирмгард Меллер? Куда пропали письма Гудрун Энеслин, переданные начальнику кабинета канцлера ФРГ? Все эти вопросы до сих пор остаются без ответа.

«ФРАНКФУРТЕР РУНДШАУ» 24 октября 1977 года

«…Странным кажется, что все сделано для того, чтобы заставить обывателя задуматься над убийством, камуфлированным под самоубийство».

Бонн. 25 октября 1977 года

– Правительство ФРГ выражает глубокую благодарность за подключение ваших людей к операции. Господин региональный комиссар, мы просим особо отметить господина Мельцера. Вся разработка операции осуществлялась под его контролем. Господин канцлер просил меня выразить и его личную благодарность за спасение пассажиров. Что касается Баадера, то три крупнейших специалиста из Вены, Льежа и Цюриха подтвердили – самоубийство. Еще раз благодарим вас, господин региональный комиссар, – говоривший протянул руку высокому мужчине и с чувством пожал ее.

 

Часть I

ВСТРЕЧА

Преступные организации, организующие торговлю и контрабанду наркотиков, располагают самыми современными техническими средствами, хорошо налаженной агентурной сетью и большим, разветвленным штатом исполнителей. Борьба с ними в современных условиях становится еще более тяжелой, чем раньше.

Из доклада Постоянного комитета экспертов по предупреждению преступности и борьбе с ней при Экономическом и социальном совете ООН

Белград. День первый

Самолет взял курс на Белград. Привычно гудели моторы, заглушая другие шумы. Пассажиры дремали в своих креслах. Приветливые стюардессы разносили чай, кофе, соки.

– Кофе, месье? – обратилась одна из них к пассажиру, сидевшему в третьем ряду.

– Да, пожалуйста. – Он кивнул головой, улыбнувшись. Крепкий обжигающий кофе сейчас пьют не только на его родине, и он не видел причины отказываться от него здесь, далеко от родного города.

Шарль Дюпре – так теперь его зовут. И это имя будет с ним в течение всего дежурства. Собственно говоря, региональные инспектора сменяются два раза в год – так изнурительна и тяжела их работа. «Больше не выдерживает практически никто, если, конечно, дотягивает до конца срока, – подумал Дюпре. – Из пяти региональных инспекторов, дежуривших до меня, только двое вернулись домой. Что за проклятый сектор „С-14“!» Вот и сейчас он летит на место раньше времени. Дюпре вспомнил – в шифровке особо обращалось внимание: посланный до него региональный инспектор с двумя помощниками исчез и до сих пор не подает никаких известий, что категорически запрещено уставом.

Он достал паспорт. С фотографии на него смотрело лицо молодого человека лет тридцати – тридцати пяти. Округлый подбородок, добродушные карие глаза, модная прическа делали его меньше всего похожим на суперагента, которым, в сущности, он никогда себя не считал.

Люди, подобные ему, всегда избегали громких фраз, как не любили вообще много говорить, потому что сама работа не располагала к словоблудию. Но, когда они возвращались домой, наступал феномен «реанимации», как его шутливо называли инспектора. Дюпре дежурил уже дважды, правда, в других квадратах, но каждый раз, возвращаясь домой усталый и счастливый, он, как и другие, не хотел оставаться один. Потребность простого человеческого общения, когда не надо лгать и изворачиваться, хитрить и приспосабливаться, быть предельно внимательным и настороженно следить за своими собеседниками, была так велика, что ее не могло заглушить даже огромное чувство усталости.

Шарль помнил свое первое дежурство. Новичков, как правило, не посылали в трудные районы, понимая, сколь сложна будет такая работа даже для профессионалов, очутившихся в незнакомой обстановке. Обычно инспекторам давали двух-трех помощников для более успешного ведения дел. Но тогда, в первое его дежурство, помощников у Дюпре не было – район считался спокойным и тихим. Если не считать двух-трех «мелких происшествий», можно было докладывать, что первое дежурство прошло спокойно. Во всяком случае, в своем отчете он так и указал, «забыв», что во время этих «мелких происшествий» он был ранен в левую руку. Подробности своего ранения Дюпре предпочитал не вспоминать, но региональный комиссар, узнав об этом (до сих пор Шарль не знал, каким образом), сделал ему замечание за излишнюю горячность. Второе дежурство было куда более трудным, но на этот раз все обошлось благополучно, хотя эти шесть месяцев были не самыми лучшими в жизни Дюпре. И вот третье дежурство. Сектор «С-14». Когда он узнал об этом, прочитав шифровку, почувствовал гордость. Туда посылали только самых подготовленных, самых опытных. Одним из двух вернувшихся из этого ада был сам Зигфрид Мельцер, ныне региональный комиссар в Северной Америке. И вот теперь его очередь.

«Значит, будем работать», – привычно подумал Шарль. Люди, посвятившие себя этому опасному делу, подобно Дюпре, не думали о наградах; сама жизнь без приключений казалась им пресной и скучной. Едва вернувшись с задания и не успев толком отдохнуть, они снова тянулись туда, где опасность заставляла сжимать нервы в пучок, где жизнь так бешено пульсировала и не очень дорого стоила. Это не было парадоксом. Подобно наркоманам, раз вкусившим «прелесть» небытия, подобно альпинистам, раз покорившим вершину, они снова и снова отправлялись в неведомое, потому что чувствовали – иначе они уже жить не могут. Человек, по-настоящему полюбивший хоть раз в жизни, не сможет жить без любви. Человек, однажды задышавший полной грудью, не сможет дышать вполсилы. Человек, испытавший силу жизни на краю пропасти, должен постоянно ходить по этому краю, утверждаясь в собственных силах и увлекая своим примером других.

Так и Дюпре. Смысл своего существования он видел в этой жизни, полной неведомой прелести и очарования. Он, вот уже двенадцать лет рискующий жизнью сначала в органах контрразведки своей страны, затем в рядах «голубых», не мог и представить, что бы делал, не будь вдруг этой работы.

Их немного. Совсем мало. Но они всегда идут и побеждают. На смену одному приходит второй, третий, четвертый… Даже ценой жизни, но они торжествуют в споре со своими убийцами потому, что их сменяют другие. Они защищают правое дело и потому всегда побеждают. Но победа достается им нелегко. Слишком часто в страну, где они живут, в город, где их ждут, приходит короткая записка: «Примите соболезнования», слишком большую цену платят «голубые ангелы» и сотрудники Интерпола. И слишком дорогая плата – их собственные жизни – становится безмерно малой за безопасность всего человечества.

«А все-таки „С-14“, – вспомнил Дюпре. – Гордость гордостью, но жизнь, что ни говори, совсем неплохая штука, и отдавать ее просто так не особенно-то хочется».

«Наш самолет идет на посадку. Желаем вам всего хорошего», – объявила стюардесса на нескольких языках, и в салоне сразу наступило дружное оживление. Пассажиры заулыбались, задвигались, защелкали ремнями, стали перекладывать газеты, журналы, книги в свои сумки. Яркое солнце било в иллюминаторы, и мягкий желто-голубой солнечный свет разливался по салонам самолета. Дюпре щелкнул ремнями. Самолет, плавно снижаясь, пошел на посадку.

Белград. День второй

Все гостиницы имеют свой специфический запах, который остается в сознании на всю жизнь. Запах крахмала, которым пахнут простыни и наволочки, запах старых линяющих ковров и что-то неуловимо напоминающее запах моли и старой древесины.

Порой можно ощутить терпкий запах человеческого тела. Но если каждый дом имеет свой, особый, неповторимый аромат, то здесь, в гостинице, кажется, и люди одинаково пахнут.

Дюпре занимал 1409-й номер в гостинице «Сербия». Ему нравилась эта гостиница. Во-первых, она стояла несколько в стороне от оживленного центра; во-вторых, автобусные остановки были рядом с гостиницей; в-третьих, здесь всегда размещались туристические группы, которые менялись почти ежедневно, и одно чье-то лицо нельзя было сразу запомнить; в-четвертых, с этой гостиницей у Дюпре были связаны и личные приятные воспоминания.

Однако сейчас было не до воспоминаний. Он живет здесь уже второй день и не получает пока никаких указаний. Вчера вечером он снова побывал у Народного музея, но безрезультатно. Сегодня он пойдет в третий раз и снова, как и вчера, в восемь вечера будет ждать своего связного. Это была еще одна трудная часть их работы – умение ждать. От нее зачастую зависело очень многое, и Дюпре никогда не торопил время. Телефонный звонок вывел его из задумчивости.

– Господин Дюпре? – послышалось в трубке.

– Да, – помедлив, подтвердил он.

– Вас беспокоит портье. Пожалуйста, спуститесь вниз. Вас здесь ждет один человек.

– Меня? – удивленно переспросил Шарль.

– Да, господин Дюпре.

– А… Сейчас спущусь… «Странно, очень странно. Кто еще меня может здесь ждать?» – подумал Шарль, вставая с кровати. Затянуть галстук и надеть пиджак было делом одной минуты. Дюпре уже взялся за дверную ручку, когда ему показалось, что в коридоре слышен какой-то шорох и чьи-то быстрые шаги. Он неслышно отступил назад, тихо взял туфли и, бесшумно приставив стул к краю двери, взобрался на него, стараясь встать так, чтобы в любом случае суметь отскочить в комнату.

Над дверью была стеклянная перегородка. Почти все номера в гостинице были такими. Дюпре неслышно прильнул к окну, успев за какие-то доли секунды осмотреть коридор. Буквально в трех метрах от него двое мужчин, подняв пистолеты, целились ему в лицо. Его реакция оказалась безупречной. Он был уже на полу, когда осколки стекла посыпались ему прямо на голову. «Вот подонки, – невесело усмехнулся Шарль, – профессионалы. Стреляют с глушителями, чтобы ничего не было слышно». Раздалось еще несколько сухих щелчков – очевидно, на этот раз они решили изрешетить дверь.

«Интересно, что я буду делать, если они попытаются войти, – подумал Дюпре. – Оружия-то у меня нет».

Но за дверью было тихо. «Так, – размышлял Шарль, – значит, они пока не знают, что у меня нет оружия, и боятся войти. А может, убрались. Вряд ли. Пока не увидят труп, не уйдут. – Он приподнял голову. – Что ж, начало великолепное. Кажется, это только завтрак, а обед мне еще предстоит». Дюпре пополз к телефону и набрал номер.

– Да, – послышался голос. Уже услышав голос, Шарль мог бы со спокойной совестью положить трубку – это был явно не голос первого «портье», но он решил на всякий случай проверить все до конца.

– С вами говорят из 1409-го номера. Моя фамилия Дюпре. От вас звонили ко мне в комнату минут пять назад?

– Из 1409-го? Сейчас проверим. Нет, господин Дюпре, вам никто не звонил.

– Спасибо. Пришлите ко мне, пожалуйста, горничную. – Он положил трубку. Ну что ж, этого и следовало ожидать. Увидев постороннего, они уберутся. Это не в их интересах.

Но кто они и откуда узнали его фамилию и место пребывания? Налицо явная утечка информации. Явная. Как бы там ни было, сегодня ему обязательно надо быть у Народного музея. А может, использовать резервный канал связи? Рука Дюпре потянулась к телефону. Нет. Надо выяснить до конца с первым вариантом, а резервный – на крайний случай.

Чьи-то шаги в коридоре. Кажется, женские. Идет спокойно. Остановилась у дверей. Так, вроде бы ругается. Она, наверно, думает, что он от нечего делать сломал перегородку и искромсал дверь. Теперь надо спокойно открыть ее. Наверняка те двое уже убрались. Он взялся за ручку двери, прислушался. Тишина, только ворчанье старой горничной. Дюпре рывком отворил дверь, отступая в глубь комнаты. Женщина, явно не ожидавшая этого, на секунду умолкла, уставившись на Дюпре. Ничего не поделаешь. Шарль рывком притянул женщину к себе. Та попыталась закричать, но уже через мгновение носовой платок Дюпре сделал эту попытку абсолютно бесперспективной.

– Я извиняюсь, – чудовищно путая слова, произнес по-сербски Дюпре, связывая разорванной простыней руки горничной. «Хорошо еще, что она старая, а то бы подумала, что я пытаюсь ее изнасиловать», – невесело подумал Шарль. Но в любом случае неприятностей с югославской полицией у него теперь будет хоть отбавляй.

Он окинул взглядом комнату, бережно перенес женщину на кровать, еще раз извинился и тихо вышел из комнаты. Несколько осколков упали по ту сторону двери. Он осторожно сгреб их ногой в комнату и захлопнул дверь. С собой он взял только маленький чемоданчик. «Умение расставаться быстро со своими вещами – тоже привилегия агента», – вспомнилась одна из заповедей их школы. В коридоре ни души. Дюпре, осторожно озираясь, направился к холлу. Внезапно в конце коридора кто-то появился. Один, нет, двое, трое, пятеро. Шарль перевел дух. Туристическая группа. Женщины, дети. Теперь по лестнице вниз, и как можно быстрее. Выйти надо, конечно, из запасного выхода – он знает здесь все ходы и выходы.

Кажется, вышел. Все в порядке. Берем немного правее. Здесь киоск. Спокойнее. Покупаем газету. Пока ничего необычного. Вон, кажется, такси. Что-то очень вовремя оно появилось. Пропустим его. Вот второе. Нет, нет, оно буквально следом за первым.

Времени нет, но торопиться не надо. Так, а вот это уже наше. Остановим.

– Куда поедем? – спросил пожилой белградец.

– В Чукарицу, – сказал Шарль, делая неправильное ударение.

Шофер, вздохнув, включил зажигание. Машина двигалась по улицам довольно неторопливо. Дюпре успел уже освободиться от большинства своих бумажек, а некоторые наиболее важные он переложил в саквояж, настроив его на «уничтожение». Чемоданчик был хитро устроен. Если кто-то чужой попытается открыть его, не зная цифрового кода, все документы, находящиеся в нем, будут моментально уничтожены.

Машина плавно затормозила у большого серого здания.

– Чукарица, – равнодушно произнес шофер, не оборачиваясь.

– Спасибо, – по-немецки поблагодарил его Дюпре и, уплатив по счетчику, быстро вышел из машины. «Может быть, югославская полиция хоть на время потеряет мой след, – подумал он. – Здесь должен быть проходной двор». Вот он. Хорошо. Быстро в ту сторону. Удача. Чья-то попутная машина показалась из-за угла. Шофер резко тормозит.

– Площадь Теразие? – говорит довольно чисто Дюпре, показывая в сторону.

– Садись, – охотно предлагает автолюбитель. Шарль плюхается на сиденье.

– Быстрее, быстрее. – Это единственные слова, которые он может произнести без акцента.

Если этот автомобилист окажется болтуном, все пропало. Нет, кажется, молчит. А если заговорит? Дюпре стал искать носовой платок. «Придется делать вид, что у меня насморк. Черт побери. Носовой платок-то остался в номере. Ну ничего, там остались еще несколько моих грязных сорочек и старая щетка. Жалко, конечно, щетки, но когда на одной чаше весов твоя жизнь, а на другой – щетка и грязные рубашки, выбирать не приходится. Ни одни весы в мире не сохранят равновесие при таком неравномерном распределении».

Машина сворачивает мимо главного вокзала к площади Теразие. Отсюда совсем недалеко до Народного музея. Щедро расплатившись с водителем, Дюпре выходит на площадь. Кажется, слежки нет. До восьми еще две минуты. Связник будет ждать пять минут и ни минутой больше. С букетом красных гвоздик. А ведь может привлечь внимание. Еще есть несколько минут в запасе.

Уже подходя к музею, Дюпре увидел небольшую толпу, стоявшую на площади Республики. «Что там?» – поинтересовался он у бородатого парня с тетрадками под мышкой, очевидно, студента. Хорошо еще, что этот бородач оказался интеллектуалом и охотно все объяснил. Хотя нет, скорее показал. Стоял человек мирно, никого не трогая, и вдруг автомобиль, трах-та-ра-рах, и… нет человека. Какие-то ненормальные, покрутил у виска бородач, а сами убежали. Это же надо, сбили человека и сбежали.

Дюпре перевел взгляд на тротуар. Тело уже было прикрыто простыней, но рассыпавшийся букет ярко-красных гвоздик выделялся кровавыми пятнами на белой мостовой. Шарль понял, что опоздал.

Париж. День третий

Утренний Париж совсем не похож на ночной. Он уже слышал эту фразу, но только теперь сумел убедиться в ее справедливости. Уставшие, недовольные лица, все куда-то спешат, торопятся, не слышно смеха, не видно радостных, оживленных лиц. Большинство баров закрыто. В эти утренние часы Париж живет жизнью многомиллионного города, занятого своими проблемами и тревогами. Чем-то он напоминает красавицу, проснувшуюся утром после ночного кутежа. Она с удивлением обнаруживает, что уже второй час дня, что сегодня она спала одна и что, наконец, давно пора вставать. Красотка вскакивает с постели и подходит к зеркалу. Опухшее после кутежей и лишенное всякой косметики лицо, небрежно наброшенный халатик, растрепанные волосы – нет, это не та женщина, которая вчера очаровывала мужчин. Но уже через несколько часов она приведет себя в порядок и будет блистать в обществе. Волосы будут уложены в элегантную прическу, наряды будут великолепны, косметика как нельзя кстати – мужчины будут снова безумствовать и сходить из-за нее с ума. Но это будет потом, вечером. А сейчас – сейчас она стоит перед зеркалом и замечает морщины под глазами, немного опавшие щеки, уже начинающий появляться второй подбородок и потерявшую упругость грудь. Так и Париж. Он будет очаровывать своих гостей ночью, он заставит их влюбляться и совершать безумства, но днем он живет жизнью типичного миллионного города, и гость, случайно попавший в этот ранний час на его улицы, недоуменно может оглянуться по сторонам и не сразу понять, где Париж. Но Париж все-таки остается Парижем, а красотка, даже лишенная всякой косметики, все-таки красоткой. И утренний Париж, лишенный части своей косметики, все-таки тот самый Париж, который очаровывает, восхищает, радует и поражает.

Он огляделся вокруг. «И все-таки я дышу воздухом Парижа», – почему-то подумал он и засмеялся. Редкие прохожие, оборачиваясь на него, тоже улыбались. «Париж, – снова подумал он, – я хожу по его улицам и трогаю эти камни, прикасаясь к чему-то неведомому и прекрасному, что волнует душу и будоражит кровь. По этим улицам ходили великие поэты и писатели. Этим воздухом дышали великие живописцы и архитекторы. Здесь они радовались и горевали, влюблялись и отчаивались, жили и умирали. Само слово „Париж“ имеет такое магическое звучание, такую необъяснимую прелесть, что заставляет мечтательно улыбаться даже седых мужчин и подергивает романтической дымкой глаза молодых девушек».

Он стоял на площади Де Голля. Справа, у самых берегов Сены, виднелась Эйфелева башня, не менее знаменитая, чем город, где она построена. Перед ним была Триумфальная арка, а за ней Елисейские Поля. А там! Достаточно было пройти прямо, не сворачивая, и можно было увидеть Большой и Малый дворцы, и выйти на площадь Согласия, и побывать на знаменитой улице Риволи, посмотреть Лувр, Пале-Рояль, Сен-Жерменскую церковь, «Комеди Франсез» и сад Тюильри.

Он грустно усмехнулся. В его распоряжении всего три часа. Прибыв сегодня утром, впервые в своей жизни он вынужден довольствоваться лишь беглым осмотром города. Самое обидное, думал он, что никогда и никому не расскажешь о своей поездке в Париж. А может, это и к лучшему. Рассказывать будет практически нечего. Он не успел даже перейти на тот берег Сены и побывать в районах Латинского квартала и Монмартра, посмотреть Люксембургский сад. Да разве увидишь Париж за один день! «Чтобы узнать Париж, не хватит всей жизни», – вспомнил он чью-то фразу, поднимая руку. Такси плавно остановилось у тротуара.

– Монмартр, – сказал он, показывая водителю в сторону. У него есть еще немного времени, и он просто не мог удержаться, не проехав хотя бы по Монмартру.

– Монмартр, месье? – переспросил улыбающийся француз.

Он закивал головой, ведь карту Парижа он все-таки сумел достать. «Вот наглядное преимущество нашей работы, – подумал он». Не успеваешь пересесть с одного самолета на другой, и весь город видишь из окон машины, которая мчит тебя по дороге, соединяющей два аэропорта».

– И как можно медленнее в Монфермей, – попросил он шофера по-английски. Француз, поняв, что перед ним иностранец, любующийся его городом, довольно улыбнулся и повернул направо.

За окнами мелькали районы Парижа – Обервилье, Бобиньи, Ле-Павиньон. Машина въехала в Монфермей. Мигель не отводил взгляда от окон. Это был его первый самостоятельный выезд за границу, и он, страшно довольный, немного очумевший от счастья и напряжения, время от времени потными руками ощупывал карман, проверяя, на месте ли бумажник с документами. Пистолет, выданный ему два часа назад связником, был предметом его особой гордости. Еще бы – теперь он помощник регионального инспектора. И это в его возрасте. До этого он лишь дважды бывал за границей, да и то для участия в технических операциях. И вот – самостоятельная работа. Он сумел пройти немыслимый отбор и попасть в число «ангелов». Настоящее его имя знали только несколько человек у него на родине и региональный комиссар.

Мигель Гонсалес, служащий, 25 лет. Работник одной из парагвайских компаний. Холост. Эти скупые данные были сообщены таможенной службе Франции, куда этот скромный коммивояжер прибыл в качестве гостя.

– Монфермей, – повторил уже в третий раз шофер.

Мигель очнулся от своих мыслей и, уплатив по счетчику, вылез из машины. Теперь только бы не спутать. Вот там, кажется, у того дома, его должны ждать. Так и есть. Машина стоит у дома.

Голубой «Форд». Мигель чертыхнулся. Вот что-что, а в марках машин он до сих пор плохо разбирался, хотя, конечно, грузовик от легковой машины отличал. Кажется, номер совпадает. Она. Мигель подходит с левой стороны и садится на заднее сиденье, за шофером. Тот молча, только взглянув в заднее зеркало, трогает с места.

Первые пять минут Мигель еще пытается уяснить, куда они едут, но на шестой понимает всю бессмысленность своего наблюдения. Места совершенно незнакомы. Машина делает столько поворотов, что и не уследить. Наконец они останавливаются у какого-то дома.

– Выходи, – показывает рукой шофер.

– Спасибо, месье, – по-французски произносит Гонсалес и заходит в дом.

В передней темно, абсолютно ничего не видно.

«Сейчас меня ударят по голове, и мой холодный труп найдут в Сене», – успевает подумать Мигель, когда зажигается свет и слышится голос: «Идите наверх».

Гонсалес поднимается на второй этаж. Большая коричневая дверь. «Войдем», – решает Мигель и входит в комнату.

За столом сидит улыбающийся розовощекий мужчина лет пятидесяти. На нем серый полосатый костюм и ярко-красный галстук. Круглые бегающие глазки – кажется, он весь излучает энергию, так беспокойны и нервозны его движения.

– Мистер Гонсалес, ну наконец-то, – машет он руками, вставая. – Входите, входите, давно вас ждем.

Мигель, осторожно ступая по мягкому ковру, успевает отметить роскошную обстановку и отвечает на рукопожатие.

– Прошу вас садиться. Курите, – предлагает розовощекий.

«Вот старый хрыч, – подумал Мигель. – Ведь знает отлично, что я не курю. И наверняка ведь знает мои любимые сны».

– Не курю, – отвечает он односложно. Разговор идет на английском, и Мигель вынужден отвечать коротко.

– Да, я знаю, – переходит на испанский розовощекий и с улыбкой кивает головой, – совсем забыл.

«Врешь небось, – улыбается Мигель, это тоже входит в проверку, – знаем мы вас, „забывчивых“. Попробуй возьми сигарету – скажут, нет силы воли, собеседник навязывает ему свою».

– Господин Гонсалес, не будем терять времени. Ваш региональный комиссар рекомендовал вас в качестве помощника регионального инспектора в сектор «С-14». Этот район вам еще не знаком. Предупреждаю, сектор повышенной сложности, но ваши отборочные критерии дают нам возможность поверить в вас. Вы довольно неплохо владеете оружием, у вас даже некоторое превышение интеллекта в средней массе наших работников, но, к сожалению, физическая сторона еще оставляет желать лучшего. Вам надо обратить на нее самое пристальное внимание, Гонсалес, самое пристальное. Здесь ваша подготовка несколько хромает.

Гонсалес наклоняет голову, соглашаясь с собеседником и чертыхаясь про себя: «Что, этот тип – преподаватель физкультуры, что ли?»

– И все-таки выбор пал именно на вас. Вам предстоит еще одно, последнее, испытание, особо отличное от других. Подчеркиваю, последнее и особое.

– Я готов. – Мигель пробует встать, но толстячок машет руками.

– Сидите, сидите. Это испытание последнее, но самое серьезное. Сейчас вам заменят ваши боевые патроны на холостые и дадут три часа времени. В течение этого небольшого срока вы обязаны принести сюда более миллиона новых франков.

– Откуда принести? – Мигель предельно сосредоточен.

Розовощекий улыбается, как старый добрый папаша.

– В том-то и задача, что этот миллион вы добудете сами. Предупреждаю: вы не имеете права никого убивать, не имеете права наносить физические или психические травмы. Вся задача как раз и состоит в том, что вы принесете сюда деньги, опираясь исключительно на свой… интеллект. Ну, а пистолет вам лишь для защиты. Предупреждаю: если в процессе своей операции вы совершите незаконные действия и вас арестует французская полиция, вы будете наказаны в соответствии с законами этой страны и не должны рассчитывать на нашу помощь. Подчеркиваю: вы обязаны молчать о своей задаче, что бы с вами ни случилось. Деньги будут возвращены их законным владельцам. Предупреждаю еще раз: никакого ущерба – даже морального. Вы все поняли?

– Ничего не понял. – Гонсалес привстал с кресла. – Принести миллион новых франков через три часа, никого не убивая, не грабя, не крадя и даже не пугая. Так?

– Так.

– Ну и как это возможно?

– Вот это уже ваше дело, мистер Гонсалес. Мой вам совет: не принимайте необдуманных решений. От этого испытания зависит, полетите ли вы в район «С-14» или нет. Действуйте. А вашим провожатым поедет наш человек. Вы с ним знакомы, он привез вас сюда. Он француз и поможет вам сориентироваться в городе. Кроме того, он удержит вас от необдуманных поступков. Счастливого пути.

Мигель пожал маленькую руку и, попрощавшись, вышел. В голове у него царил полный туман.

* * * Через полтора часа Гонсалес и его молчаливый спутник входили в тот же дом. Снова темная передняя комната, снова тот же голос: «Идите наверх». «Наверно, магнитофон,» – подумал Мигель. Розовощекий сидел за столом.

– Входите, входите… Я всегда опасаюсь, мистер Гонсалес, когда посылаю ребят на такие задания, как бы они по молодости не наделали глупостей. Знаете – молодые, горячие, хотят отличиться. Ну вот и… К сожалению, не всегда все хорошо кончается. Мы, конечно, делаем все возможное, чтобы избежать последствий этих инцидентов, но не все в наших силах. Считайте, что вам повезло. Если даже вы, не выполнив задания, возвращаетесь в установленный срок и докладываете о невозможности его выполнения, мы ставим вам проходной балл. Ваша честность сродни храбрости, если хотите. Садитесь, садитесь, мистер Гонсалес. Вы, конечно, поняли, что это задание невозможно выполнить, и вернулись сюда даже раньше намеченного срока. А это? Это что за чемоданчик?

– С деньгами. – Мигель улыбнулся.

– С какими деньгами? – спросил собеседник Гонсалеса, и его круглые глаза удивленно уставились на Мигеля.

– С вашими. Вот. – Мигель раскрыл чемоданчик и высыпал из него целую груду колье, ожерелий, брошек, жемчуга, колец. – По-моему, здесь больше, чем на миллион. Я, конечно, понимал, что нужно деньгами, но боялся не успеть все это продать. У меня могло не хватить времени.

Сзади раздался стук открываемой двери. Мигель обернулся. Высокий мужчина в темно-синем костюме подошел к столу. Молча оглядев Гонсалеса и его спутника, он взял один из браслетов, осмотрел его со всех сторон, коротко бросил «настоящий» и повернулся к Мигелю. Большая седая голова и резкие черты лица сразу привлекали внимание.

– Каким образом? – спросил он.

– Очень просто. – Мигель почувствовал, что перед ним важная особа, может быть, сам региональный комиссар, и, не впадая в подробности, коротко ответил: – Из ювелирного магазина.

– Да, сэр, – подтвердил его молчаливый спутник.

– Но вас же предупреждали, что вы не имеете права никого грабить, даже пугать! – закричал пришедший в себя розовощекий, вскакивая из-за стола. – Понимаете: даже пугать! И вы, Мишель, тоже виноваты. Как вы могли такое допустить?!

– Он и не пугал, месье, он… просто…

– Как это – просто? Вот это – просто?! – кричал, хватаясь за голову, розовощекий.

– Помолчите все, – сурово бросил высокий, – говорите, – обратился он к Гонсалесу. – Я вас слушаю.

– Я выбрал первый попавшийся ювелирный магазин и узнал фамилию комиссара их района. Барианни. Мишель позвонил по телефону и потребовал хозяина. Я ему и сказал, от имени Барианни, конечно, что сейчас магазин подвергнется грабежу. Грабить будут два известных гангстера, за которыми он, Барианни, уже несколько месяцев охотится. Как только гангстеры выйдут, мы их арестуем, сказал я и потребовал от хозяина, чтобы грабителям не оказывали никакого сопротивления во избежание ненужных жертв. Через пять минут мы вошли в магазин. Хозяин выполнил все в точности. Он не только не испугался, но, по-моему, даже подсмеивался над нами. Точно так же вели себя и его работники. Кажется, ситуация их даже забавляла. Им всем очень нравилось, что нас сейчас схватят, и мне кажется, они положили в наш саквояж куда больше ценностей, чем на миллион. После этого мы спокойно вышли и уехали. А хозяин остался ждать комиссара Барианни. Как видите, условие мы выполнили – никого не ограбили и никого не напугали. Вы можете позвонить сейчас хозяину и сообщить от имени комиссара Барианни, что преступники схвачены. Вот и все. Их даже позабавит эта история, и они еще будут вспоминать об этом с улыбкой, не зная, конечно, что грабили их всерьез.

В комнате наступило молчание. На этот раз куда более продолжительное. Наконец высокий встал и, подойдя к Мигелю, крепко пожал ему руку.

– Мы вас недооценивали, Гонсалес. Молодец, блестяще справились с заданием. Готовьте документы, я подпишу, – обратился он к розовощекому. – А за вас, Мигель, я спокоен. Теперь спокоен. Такой человек нигде не пропадет.

Мыс Санта-Мария-де-Леути. Италия. День четвертый

Холодный ветер и мелкий противный дождь пронизывали все живое на мысу. Солнце, спрятавшись за тучами, почти не освещало этот мрачный край. Большие серые волны с грохотом обрушивались на берег. На мысе было довольно холодно, и Мигель, стоявший в одном плаще, основательно продрог.

«После Парижа здесь чертовски холодно и неуютно, – подумал он. – А мне говорили, что это солнечный мыс». Такая погода чем-то напоминала ему его родину… Выросший на берегу моря, он не любил большое скопление воды и практически не выносил морских прогулок. Теперь при одной мысли о предстоящей поездке его начинало мутить, и Мигель с ужасом думал, что с ним будет там, на море.

«А здорово я все-таки взял магазин в Париже, – попытался придать своим мыслям радужное настроение Гонсалес и почувствовал, как улыбается. – Честное слово, таким способом можно зарабатывать на жизнь, когда меня выгонят с работы». Выйдя тогда из дома со своим молчаливым спутником, он около тринадцати минут размышлял, что делать, как достать деньги. Позже ему сообщили, что почти все возвращались безрезультатно, но были некоторые, наиболее отчаянные, а один даже разбился насмерть, пытаясь взобраться безо всяких технических средств на мемориал Помпиду и этим привлечь зрителей и телевидение, которые заплатят ему за этот трюк и дадут возможность принести пятьдесят тысяч франков. Тогда еще пятьдесят тысяч. Сумму после этого увеличили сразу в двадцать раз, а с испытуемым посылали теперь обязательно контролера. Чем быстрее возвращался агент, осознавший всю нереальность данной задачи, тем бывало лучше. Хотя, говорят, случай Мигеля лишь третий. Значит, двоим до него удался какой-то трюк. Во всяком случае, не его, это точно, иначе эти двое не были бы так изумлены. Гонсалесу очень хотелось узнать, каким образом двое других достали деньги, но он благоразумно промолчал. Вопросы не задавались в их ведомстве. Они оставались всегда без ответа.

Вдали послышался треск мотора, доносившийся из-за грохота прибоя. Показался маленький катер.

«Сейчас его перевернет, – злорадно подумал Мигель, – и мне не придется плыть на нем в эту адскую погоду». Но катерок довольно уверенно маневрировал и скоро подошел почти к самому берегу. На палубе появился высокий черноволосый парень в кожаной куртке.

– Это не вы ждете посылки от Рихтера? – закричал он по-английски.

– Я, – кивнул головой Мигель, – уже две недели. «Для чего нужен здесь такой идиотский пароль, непонятно. Кто еще может торчать тут в такую погоду», – подумал Гонсалес, но промолчал.

– Давайте сюда, – скомандовал черноволосый.

– Каким образом? Я не умею плавать в плаще. Я вообще плохо плаваю.

– Тьфу! Какого же черта мы заехали за вами?

– Ну, вам лучше знать. Я, во всяком случае, не… – Мигель замялся, ища английские слова, – …жаждал быть вашим гостем.

Черноволосый что-то пробурчал про себя, затем исчез в глубине катера. Через минуту он снова появился. В руках у него был страховочный конец.

– Ловите. Канат шлепнулся на берегу, рядом с ботинками Гонсалеса.

– Обвяжитесь и давайте побыстрее.

– Очень удобная транспортировка. – Мигель еще пробовал шутить, но при мысли, что сейчас придется лезть в ледяную воду, его бросило в дрожь. – Я не люблю купаться в такую погоду, но если вы настаиваете!.. – закричал он.

Черноволосый что-то пробормотал про себя.

– А вот ругаться не следует. Я, может быть, не так хорошо понимаю по-итальянски, но на других языках я отлично выражаю свои мысли и чувства.

– Полезай быстрее, кому говорят! – заорали с катера.

– Ну, если вы так настаиваете. – Мигель зажмурил глаза и прямо в плаще и туфлях полез в воду. «Все, – подумал он, – простуда обеспечена». Он пробарахтался в воде не более минуты. На палубе появился второй человек, пониже ростом, но тоже в куртке, коренастый, с большой седой бородой, и, взявшись за конец веревки вдвоем с черноволосым, они быстро вытащили Мигеля из воды.

– Мне полагается специальная надбавка за вредность, – пробормотал Гонсалес, едва ступив на борт.

– Внизу, внизу получишь свою надбавку, – мрачно пообещал черноволосый.

Второй член экипажа, не произнеся ни слова, пошел укладывать канат. Гонсалес и его суровый оппонент спустились в каюту. Здесь было тепло и сухо.

– Да, я совсем забыл, – обратился к своему спутнику Мигель. – Синьор будет платить надбавку деньгами или натурой?

Тот расхохотался.

– Ну ты наглец. Люблю отчаянных. Луиджи Минелли, – протянул он руку, – второй помощник регионального инспектора.

– Мигель Гонсалес, первый помощник регионального инспектора, – протянул мокрую руку Мигель, усмехаясь про себя: «Он такой же Луиджи, как я Мигель».

– Ты что, действительно не умеешь плавать?

– Умею, но очень плохо.

– Ну тогда считай, что тебе повезло. Я плаваю как рыба.

– Поэтому я и полез в воду. Я надеялся, что хоть ты меня вытащишь, – зябко передернул плечами Гонсалес.

– Ты же озяб, переоденься. – Луиджи протянул ему сухую одежду.

– Вот это мне больше нравится, чем петля вашего каната. – Мигель с благодарностью принял дар.

Послышались чьи-то шаги. Вошел третий, спутник Луиджи и Мигеля.

– Ветер усиливается, – обратился он к Луиджи.

– Не мне, теперь командир вот он. – Минелли показал рукой в сторону переодевавшегося Гонсалеса.

Вошедший сделал шаг вперед.

– Марк Гоффман, – представился он, по-военному щелкнув каблуками.

– Очень приятно – Мигель Гонсалес. Черт побери, эта рубашка, кажется, мне немного мала. Так что вы сказали насчет погоды?

– Ветер усиливается, – повторил Марк.

– Вы знаете, куда мы идем?

– Да, мы получили вчера шифровку. Снять вас с мыса Санта-Мария-де-Леути и следовать в Дубровник.

– Отлично. Вот и выполняйте приказ в точности. Снять вы меня сняли, теперь следуйте в Дубровник.

Ну, а ветер? Постарайтесь что-нибудь придумать, чтобы не так сильно качало, а то завтра я не смогу встать на ноги.

– Нам придется несколько сойти с курса, герр Гонсалес.

– Делайте как считаете нужным. Я абсолютно не разбираюсь в этой морской галиматье. Вы наш капитан, вот и выбирайте лучший путь.

Марк снова щелкнул каблуками и вышел.

– Вот человек! – Луиджи проводил его восхищенными глазами. – Два дня с ним на борту, а он еще ни разу не произнес больше двух предложений.

– Будем считать, что тебе повезло. Я постараюсь говорить за двоих.

– Я это уже понял, – улыбнулся Луиджи.

– Кстати, ты ведь Луиджи Минелли, значит, ты обязан отлично говорить на итальянском, это ведь теперь твой родной язык. Так что, будь добр, говори со мной только на итальянском. И мне хорошо, пройду с тобой практику, и тебе неплохо, будешь говорить на языке, который по паспорту считается для тебя «родным». Ну, кажется, все, переоделся, – добавил он уже по-итальянски.

– Тогда давай сюда, здесь теплее. Кофе или чай? – предложил Луиджи.

– Давай чаю.

Отхлебывая обжигающий напиток, Гонсалес почувствовал, как приятное тепло разливается по всему телу.

– Ну, ближе к делу. Шифровку получили?

– Да. Предписывалось заехать за тобой и в Дубровник. Шеф там. Подробности операции должен сообщить мне ты.

– Сообщу. – Мигель, допив чашку, поставил ее на столик.

– Еще?

– Не надо. Лучше слушай, – он отодвинул чашку от себя. – Произошла утечка информации. Кому-то стало известно, что в сектор «С-14» на смену замолчавшему инспектору посылается новая группа. И не просто известно. Нашего шефа Дюпре едва не… Как это по-итальянски?.. Не пришили в Белграде. Но он успел унести ноги. К сожалению, связной оказался не столь проворен, и теперь его холодное тело находится в морге Белграда.

Луиджи недоверчиво хмыкнул.

– Убили и связника?

– В том-то и дело. А это значит, что утечка произошла не из сектора «С-14», а из нашего отдела. Вот такая история. Ты понимаешь, знали буквально все: кто такой Дюпре, адрес его гостиницы, кто с ним встретится, где, когда. А это значит, что теперь у нас с тобой будет несколько заданий. Во-первых, основное – контроль сектора «С-14». Во-вторых, установить, почему замолчал инспектор со своими людьми, и, наконец, если возможно, выяснить, где и когда произошла утечка информации. Кроме нас троих, к нам будет подключен специальный координатор регионального комиссара. Кто он, я пока не знаю. Координатор встретит нас на месте и будет знать всех в лицо. Ну, кажется, все. Теперь понятно?

– Как будто. – Луиджи мотнул кудлатой головой.

– Значит, сейчас главное – снять Дюпре и взять его на борт нашего «крейсера».

– Это как раз нетрудно, – Минелли говорит быстро и энергично жестикулирует, – мы же знаем его в лицо, а он знает нас. Подойдем к берегу и возьмем его на борт. В этом районе полным-полно туристических судов, с документами у нас полный порядок.

– С какими документами? Во-первых, Дюпре разыскивают те, кто хотел бы вернуть ему небольшой должок по Белграду. Кстати, они не оставят без внимания и нас. Во-вторых, с ним, вероятно, очень хочет познакомиться югославская полиция. После того как он исчез из Белграда, а в дверях его номера осталось полтора десятка пулевых отверстий, сам понимаешь, любопытство полиции очень возросло, и ей тоже хочется поближе познакомиться с нашим шефом. И наконец, в инструкции особо оговаривается, что мы, по возможности, не должны привлекать к себе внимания.

– Да, но зайти в Дубровник мы должны, а там наш катер будет на виду.

– Вот и надо подумать, как лучше вытащить нашего шефа из этого рая.

– Почему «рая»?

– Я вспомнил Марко Поло. Он сказал: «Если есть рай на земле, то он в Дубровнике!»

Дубровник. День пятый

Яркое изумрудное море расстилалось большим зеленым ковром до самого горизонта. Ослепительно светило майское солнце. Отовсюду доносились смех и шум осматривающих достопримечательности туристов. Насчитывающий не более сорока тысяч человек город обслуживал почти полмиллиона туристов в год. Построенный на обрывистом мысе, этот город-музей привлекал внимание своей удивительной красотой. Его мощенные камнем узенькие улочки, огромные каменные стены с величественными башнями, красивейшие площади с фонтанами, дворцы, построенные в стиле барокко и позднего Ренессанса, – город не напрасно считался жемчужиной Адриатики. Человек, раз попавший сюда, навсегда сохранял в душе очарование этого живописного края.

Дюпре стоял на возвышенности и смотрел на город. В белых лучах солнца, высвечивающих контуры монастырей и церквей, Дубровник казался еще красивее. Шарль задумчиво оглядывал город, прекрасно понимая, что эта красота не сулит ему спокойной жизни.

Хотя это он понял гораздо раньше – там, в Белграде. Игра пошла нешуточная. Убийство связного и налет в гостинице совершены явно профессионалами, людьми, превосходно осведомленными, с кем имеют дело. А он до сих пор не знает, кто они. Дюпре понимал: идет грязная игра, и козыри не в его руках. Главное теперь – выбраться живым отсюда, это единственное, на что он должен ориентироваться.

В кармане у него, кроме французского паспорта, был и паспорт на имя господина Рейхенау, коммерсанта из Мюнхена. А под левой рукой приятно давил своей тяжестью новенький «венус». Этот пистолет был уже давно принят на вооружение специальными отрядами по борьбе с терроризмом в некоторых странах. Главная его особенность заключалась в невероятной скорострельности. За 0,6 секунды стрелявший успевал выпустить всю обойму – все пятьдесят патронов.

Дюпре никогда не переводил оружие на положение «автомат». Ему просто не нужна была подобная скорострельность. Пистолет был очень надежен, а это самое главное, вот почему у связного на резервной явке Дюпре выбрал именно его. Он мог, конечно, воспользоваться своим паспортом на имя господина Рейхенау и выехать из Белграда. Но у него не было полной уверенности, что его «визитеры» не знают его в лицо. А пистолет с собой в самолет не протащишь и таможенникам ничего не объяснишь.

Эти три дня он отсыпался в поездах, курсирующих по стране. В купе не проверяли документов, и Дюпре, неизменно бравший все три места, мог спокойно, относительно спокойно, выспаться, не опасаясь непрошенных гостей. В поезд Шарль вскакивал каждый раз на ходу, причем в другой вагон, и только затем переходил в свой. Удивленному проводнику Дюпре объяснял, что его товарищи, очевидно, опоздали, как, впрочем, опоздал и он сам, но билеты, к счастью, у него и он просит никого не впускать. Его наивный сербский язык, на котором он с трудом изъяснялся, помогал куда меньше, чем долларовая бумажка. Проводник согласно кивал головой и оставлял его в покое.

Сегодня утром он прибыл в Дубровник. В три часа дня должен подойти катер и забрать его с берега. Каким образом? Он этого пока не знал. Предусмотревшее, казалось, все, его начальство и в мыслях не могло допустить, что охотиться будет не он, а за ним. И что прятаться будут не его преследователи, а он – региональный инспектор «голубых ангелов». «Кто они? – снова поймал себя на назойливой мысли Дюпре. – Кто?» Он этого пока не знал. Но уже сейчас он не сомневался, что задачи, стоящие перед ним в секторе «С-14», будут особенно сложными и непредсказуемыми.

Шарль поднял бинокль, приобретенный им в одном из магазинчиков города. Так. Катер на месте. Интересно, как он сумеет подойти к нему? Ведь и те, другие, могут быть осведомлены об их вояже. Дюпре, опустив бинокль, зашагал вниз. Может быть, они и не знают о катере. Нет. Наверняка знают. Не надо себя обманывать, подумал он. Итак, встречать его будут у причала. Засекут, когда он будет переходить на катер, а потом перебьют всех. Нельзя так рисковать. «А ведь я рискую не только своей жизнью», – подумал он. Дюпре чуть замедлил шаг. Должен же быть какой-то выход. Должен. Профессионалы не разрешат ему дойти до катера, в этом он может не сомневаться.

Неужели они будут стрелять? Он ощупал пистолет, увидев, как двое высоких мужчин одновременно шагнули к нему.

– Господин Дюпре? – улыбаясь, спросил один из них по-французски.

Совсем не похоже, что он собирается стрелять. Да и спутник его не держит рук в кармане. Значит, у нас равные шансы.

– С кем имею честь? – спросил он по-немецки.

– Органы безопасности, – говоривший полез во внутренний карман.

Шарль напрягся. Все правильно. Его собеседник достал удостоверение. Дюпре усмехнулся. Ему почему-то стало весело.

Об этой опасности он совсем забыл.

– Вы ошиблись, господа, я герр Рейхенау из Мюнхена. Вот мой паспорт.

– Господин Рейхенау, возможно, мы ошибаемся, но просим вас уделить нам немного времени. Мы обязаны задать вам несколько вопросов. Поймите, это наш долг, – уже по-немецки произнес его собеседник.

Ну, что ж, это уже маленькая победа. Документы у него в порядке. Опасаться нечего. Разве что ему устроят очную ставку с той горничной. Но и это вряд ли. Единственное, что могут сделать, это выслать из страны. Хотя для него и это неплохо.

– С удовольствием, господа, – произнес он.

– Здесь недалеко, – успокоили его.

Дюпре пожал плечами и благоразумно промолчал. Спокойно. Что делать в подобных случаях? Допустить, чтоб его опознали, нельзя. А что делать? Будь он на их месте, он бы выпустил всю обойму, не церемонясь. Но что делать сейчас? В конце концов, в чем виноваты эти симпатичные ребята? Они ведь тоже выполняют свой долг, как и он. Стоп! Откуда они знают, что он попадет в Дубровник? Не случайно же его опознали. Опять утечка. «Не много ли для одного случая? – подумал Шарль. – А может, я все-таки недооценил своих преследователей? И зачем им меня убирать? Можно просто сообщить, что я агент одной иностранной державы. Пулевые отверстия в номере Белграда и мое поспешное бегство говорят сами за себя. Сколько осталось до трех? Двадцать минут. Так, что же делать? Уже за один пистолет меня могут надолго засадить в тюрьму. Черт возьми, должен же быть выход!»

Они шли по городу пешком. Езда в этой части города на машинах была запрещена. Мимо сновали туристы, гогочущие, кричащие, вечно куда-то торопящиеся.

Дуло пистолета показалось так внезапно, что даже Шарль не успел отпрянуть. Реакция его высокого собеседника оказалась мгновенной. Он успел лишь толкнуть Дюпре. В следующее мгновение он уже падал на землю, сраженный сразу четырьмя выстрелами. Его товарищ успел достать пистолет, отпрыгнуть в сторону и сделать один выстрел явно невпопад. Наверно, у него было «неудовлетворительно» по огневой, почему-то успел в этот момент подумать Дюпре.

Кровь из простреленной головы неудачливого стрелка брызнула прямо на камни. Как в кино, мелькнула мысль у Шарля, но руки, уже автоматически доставшие пистолет, делали свое дело. Убитый на какое-то мгновение отвлек внимание всех трех нападавших, и этого оказалось достаточно.

Спокойно, как на учениях, он послал первую пулю. «Первый мой выстрел за последние три месяца», – с неожиданным удовольствием отметил Дюпре, увидев, как тяжело осел один из нападающих. Прохожие в панике разбегались кто куда, не смея даже высунуться из укрытия. Дюпре выстрелил еще несколько раз.

«Интересно, есть все-таки в этой стране полиция или нет? – подумал Дюпре, когда еще две пули чиркнули прямо у носа. Третья пуля свистнула у уха. – Сейчас из меня сделают ситечко. Надо уходить».

В этот момент с соседней улицы послышался свист. Вот, кажется, и блюстители, мрачно подумал Шарль и, заметив, как один из нападающих дернулся, послал пулю точно в шею. Дернувшись еще несколько раз, человек затих. Третий, сделав два быстрых выстрела, не выдержал и, вскочив, бросился бежать. Дюпре поднял пистолет. Черт, неужели уйдет?

Убегавший, однако, внезапно остановился, раскинул руки и неловко ткнулся в мостовую. Маленькое пятно расползалось у его головы. Это еще кто, кто стрелял? Дюпре тревожно огляделся. У противоположного края стоял высокий парень. На его оружии был глушитель. Кажется, он делает какие-то знаки. Да это же Луиджи! «Хорошо, что я его узнал, прежде чем продырявить».

– Господин Дюпре, быстрее, быстрее! Сейчас здесь будет полиция.

Дюпре обернулся к югославам. Первый, неловко шевельнувшись, открыл глаза.

– Вы живы? Превосходно. Я очень рад. Раненый застонал:

– Кто вы?

– Я тоже выполняю свой долг, как и вы. Простите, что не могу вам помочь. Но ваши люди уже бегут сюда.

– Вы из… – Голова раненого судорожно дернулась, и изо рта пошла кровь. Топот ног и свистки раздавались со всех сторон. Поняв, что уже ничем помочь нельзя, Шарль в три прыжка пересек площадь и бросился за убегавшим Луиджи. Мигель Гонсалес прикрыл отступление, бросая тревожные взгляды назад.

Совершенно секретно

Литера «В»

ГРУППА «ДУБЛЬ-В»

РЕГИОНАЛЬНОМУ КОМИССАРУ

Дюпре взят на борт. В городе ждала засада. Налицо утечка информации. Приступаем к выполнению задания.

«ДС-14».

Коломбо. День седьмой

За окнами сгущаются сумерки. Доносится стук проходящих мимо поездов, спешащих к вокзалу Коломбо-форт. Несмотря на сильный дождь, который льет вот уже третьи сутки, в городе стоит сильная духота. Влажность чувствуется повсюду, даже здесь, в комнате с двумя кондиционерами. Большие, ажурно украшенные окна выходят прямо на гавань, и видны отчаливающие пароходы. Слева – здание старого форта.

В комнате двое – Мигель и Луиджи. На Луиджи короткие шорты и сандалии, на Мигеле выцветшие серые брюки и рубашка цвета хаки. Гонсалес возится у телевизора, пытаясь поймать какой-то канал.

– Брось, – лениво бросает Луиджи, – ничего особенного.

– Ну а вдруг что-нибудь интересное?

– Ты что, говоришь по-сингальски?

– Совсем не обязательно. Они ведут передачи на английском.

– А еще постарайся поймать на итальянском. Ты, кажется, хотел попрактиковаться.

– Сейчас попрактикуюсь. – Мигель открывает рот, явно желая высказаться по адресу Минелли, когда в дверях раздается звонок. Два длинных и один короткий.

– Он, – кивает головой Гонсалес.

Луиджи подходит к дверям, открывает их и спускается вниз. На первом этаже дома установлена специальная электронная аппаратура, позволяющая видеть каждого и фиксирующая появление любого постороннего. Кажется, все в порядке. Это Дюпре. Луиджи внимательно смотрит на экран и щелкает механизмами. Дверь медленно открывается. Жители Коломбо были бы весьма удивлены, если б вдруг узнали, что этот двухэтажный дом буквально нашпигован электроникой и является резиденцией «голубых ангелов».

Шарль входит в дом, молча кивает Луиджи и поднимается по лестнице на второй этаж. Минелли едва поспевает за ним.

– Все в порядке? – коротко спрашивает Гонсалес.

– Да, конечно.

Дюпре стаскивает с себя пиджак, снимает галстук, отстегивает ремень с кобурой.

– Хорошо еще, что я догадался взять «кольт»! Представляете, как бы мне натер плечо «венус». – Шарль, стянувший рубашку, осматривает плечо. На левом ясно видны следы ремня.

– В жаркую погоду с этой штукой ходить не особенно приятно.

– Это издержки работы, – улыбается Мигель.

– Вот именно, издержки. Луиджи, – просит Дюпре, – плесни мне немного вон того, апельсинового.

Минелли подходит к столику, на котором стоят разнообразные бутылки с соками, и, бросив несколько кусочков льда, наливает два стакана. Один себе, другой он протягивает Шарлю.

– Спасибо. – Дюпре с наслаждением делает несколько глотков. – Так, теперь к делу. Садитесь ближе к столу.

Все трое рассаживаются вокруг, и Дюпре, отставив стакан, разглядывает своих помощников. Оба высокие, черноволосые, разве что Мигель несколько темнее Луиджи, но это и понятно, он ведь «парагваец». «Наши руководители, – думает Шарль, – подбирая людей, учитывают буквально все, даже внешность».

– Ничего хорошего я вам сообщить не могу, – начинает он. – Как вы знаете, мы – «Дубль С-14». Основная группа «С-14» замолчала и молчит уже вторую неделю. Что с ней, неизвестно. Более того, в этом секторе работали еще два наших сотрудника. Все они замолчали. Одновременно. Утечка информации, безусловно, была, и с этим нам еще предстоит разобраться, хотя, по-моему, мы в этом убедились гораздо раньше там, на Балканах. В связи с резким изменением ситуации генеральный комиссар дал срочное указание – всякую связь заблокировать. Надеяться только на собственные силы. Для поддержки к нам прикрепили генерального координатора, который будет ждать нас на месте. Все. Главное – это установить, почему замолчала группа «С-14». Вот их снимки.

Дюпре достал из внутреннего кармана пиджака конверт и осторожно вскрыл его. Из конверта посыпались карточки голых девиц.

Луиджи улыбнулся:

– Наш шеф занят делом. Дюпре, взяв кисточку, осторожно соскабливал изображения, отделяя наклеенные фотографии от подлинных. Вскоре на столе лежали три фотографии с мужскими лицами.

– Вот командир группы – Макс Фогельвейд, 34 года, рост 180, вес 90. Его первый помощник – Джон Моррисон, 26 лет, рост 188, вес 84. Второй помощник – Анри Роже, 29 лет, рост 174, вес 71.

Луиджи вдруг поднял одну из карточек.

– Марсель, – проговорил он глухо. – Марсель.

– Кто? Кто это? Ты его знал?

– Да, – тяжело подтвердил Луиджи, – мы вместе работали полгода в Колумбии. Тогда его звали Марсель Санторо.

С фотографии смотрит улыбающееся лицо молодого человека.

– Я хорошо его знал. Он не мог замолчать. Это был изобретательный парень, весельчак, каких мало. Значит, они его… – Минелли хрустнул пальцами.

В комнате наступило молчание. Гонсалес потрепал по плечу Луиджи.

– Все бывает, Луиджи. Это наша работа.

– Брось, – резко откинул его руку Минелли, – работа! Я найду его убийц и сам отомщу. Если его убили, я достану их из-под земли.

– Не теряй только головы, – напомнил Шарль, – это хорошо, что наши желания совпадают. Я тоже хочу поближе познакомиться с ними. Не будем себя обманывать. Мы профессионалы. Раз группа замолчала, значит, ее вывели из игры. Другого объяснения быть не может. – Шарль собирает карточки и подносит зажигалку. Через минуту на столе – маленькая горка пепла.

– Сектор «С-14» – повышенной сложности. Это один из самых беспокойных районов мира. Вы знали об этом. Теперь вы знаете, что нам готовят «горячую встречу». Значит, и мы должны соответственно подготовиться, чтобы не остаться в долгу перед хозяевами.

– Не останемся, – мрачно пообещал Минелли.

– Хорошо. Вот наши новые документы. – Дюпре достал из кармана еще пачку бумаг. – Луиджи, ты теперь полицейский офицер Великобритании Артур Шелтон. Кстати, можешь смело говорить по-итальянски. У тебя мама была итальянкой, но английской подданной.

– Полицейский? – удивился Луиджи.

– Да. Вот видишь, и ты изумлен. Значит, никто не поверит, что под таким прикрытием может работать наш человек. А это как раз то, что сейчас нам нужно. Ты направляешься в Австралию, туристическая компания зарезервировала за тобой место в отеле, в Мельбурне. В Джакарте ты будешь несколько дней, так, во всяком случае, ты должен говорить, если тебя спросят. Вот твои документы.

– Ясно, – Луиджи кивнул головой.

– Ты, Мигель, житель Ямайки Хосе Жозеф Урибе. Хочешь перебраться на жительство в Индонезию. Вот виза и паспорт. Родился ты в Спаниш-Тау-не. Это город на южном побережье Ямайки.

– Что, правда есть такой город?

– Есть, вот он на фотографии, посмотри. Я теперь Джозеф Ричардсон, американский кинооператор Си-би-эс. Еду снимать фильм об экзотических животных Индонезии. Моя аппаратура прибудет через несколько дней. Кстати, все наше снаряжение будет там. Мы договорились с Интерполом, они проконтролируют этот груз.

– Где встречаемся? – спрашивает Мигель, перебирая документы.

– Основное место встречи – аэропорт Кемайорана. Каждое нечетное число, в пять вечера. Резервный вариант – аэропорт Чилилитана, в семь вечера. Предупреждаю: при малейшем подозрении зря не рисковать, берите билет из аэропорта в любую точку страны. В любую, потом вернетесь. Обязательно берите билет, если увидите, что за вами следят и вы в аэропорту одни. При встрече в случае опасности держите в руках коробку сигарет. Мигель, дай мне карту Джакарты, нет, вон ту, та более подробная.

– …Так, – Дюпре склонился над большой картой столицы Индонезии, – вот здесь жил один из наших агентов. Район Кебайорана. Кстати, не перепутайте Кебайоран с аэропортом Кемайорана. Насколько я знаю, вы ведь почти не говорите по-индонезийски? – шутит Шарль.

– Увы, – вздохнул Гонсалес, – совсем не говорю.

Луиджи отрицательно покачал головой.

– Тем более. В районе Кебайорана жил один из наших связников. Ян Таамме. Его дом берет на себя Луиджи. Вот фотографии. Посмотри. А это план его дома. Вот здесь, на этой бумаге, начертано расположение его комнат. В кабинете, слева от стола, – тайник, вот здесь, в стене, видишь, указано крестиком. Минелли угрюмо кивнул головой.

– Будь осторожен. Не рискуй. Постарайся узнать, где Таамме. Возможно, его кто-то видел, узнай, кто именно из соседей, где, когда. Можешь широко пользоваться своим удостоверением, ты же теперь полицейский. Ты, Мигель, берешь на себя Богор. Городок расположен недалеко от Джакарты, на юге. Кстати, там же находится и научный институт каучука, и ты можешь побывать в нем. Ведь ты яванский коммерсант, хочешь поселиться в окрестностях Джакарты и купить каучуковую плантацию. Это на случай, если кто-нибудь спросит. А главное – в Богоре не вышел на связь член группы Фогельвейда – Джон Моррисон. Таамме, успев сообщить об этом, замолчал. Проверь, почему не вышел на связь Моррисон. Вот здесь, у вокзала, должен быть тайник, возможно, он успел оставить донесение. Вот точный план и схема, а вот фотографии. Это рядом с вокзалом.

– Первый раз слышу, что в Индонезии существует железная дорога, – ворчит Гонсалес.

– Цивилизация шагает быстрыми темпами, Мигель. Кстати, постарайся не забыть, в твоем «родном городе» на Ямайке, в Спаниш-Тауне, тоже есть железная дорога.

– Уже прочел, знаю.

– А где будешь ты? – спрашивает Луиджи.

– Я беру на себя район порта. Там жил наш второй связник. Да и резервный вариант встречи группы Фогельвейда находится там. Насколько я знаю, именно район порта всегда привлекал пристальное внимание нашего руководства. Я думаю, клубок можно распутать и с этого края. Все остальное нам сообщит координатор зоны.

– А где он будет нас ждать?

– В Джакарте. Он проконтролирует наши действия и в случае необходимости подключится к нам. Он же сообщит нам о положении дел в этом районе. Луиджи, встреча произойдет в отеле, где ты остановишься, в баре, послезавтра в семь часов вечера. Вместо пароля координатор назовет свой код – «М-17».

Богор. День девятый

Прямая шоссейная дорога пролегла мимо огромных деревьев, и Мигель с интересом рассматривал их. Вот это, кажется, пальмы, а это что? Наверно, хлебные деревья. Неужели они такие? А спросить нельзя, да и вряд ли кто-нибудь из этих людей, окружающих его, знает, что это такое. Вокруг сидят либо туристы, отправляющиеся из Джакарты в окрестности, либо крестьяне с расположенных поблизости плантаций. Проклятая духота. Гонсалес потрогал оружие влажными руками. В такую погоду лучше, конечно, ездить без этих украшений и вообще лучше было бы взять машину, но Мигель хорошо знал свои способности и никогда их не переоценивал. Это только в кино агент умеет все. Однажды, находясь на задании, он умудрился в течение одного дня трижды ударить свой автомобиль и с тех пор старался обходиться без машины, не доверяя самому себе. Кроме того, он прекрасно понимал, что если его в Богоре ждут, то обязательно заинтересуются яванским туристом, берущим напрокат машину для поездки в Богор. А «устроить» автомобильную катастрофу могут сейчас даже дилетанты, и он не собирался давать лишних шансов своим противникам.

И вот теперь из Джакарты в Богор пришлось ехать рейсовым автобусом. Машина была переполнена. Все что-то бубнили, быстро говорили, кричали, но Мигель почти не прислушивался, оглядываясь по сторонам.

Огромные, невиданные до сих пор деревья окружали его, и он восхищался их красотой. «Можно считать, что мне крупно повезло, – думал он, – побывать в Индонезии. Если еще я выберусь отсюда живым, то будет вообще великолепно. А когда-нибудь, на старости лет, я сяду за стол и опишу все приключения и вот эти прелести в своих мемуарах».

Автобус резко бросило на повороте, и Гонсалес сильно ударился плечом. Вот-вот, и эти прелести тоже. Вдали показался город. Окружающие загалдели, казалось, каждый старался перекричать другого.

Машина въехала в город, и его попутчики, хватая свои корзинки, тюки, чемоданы, поспешили к выходу. Гонсалес встал, расправил затекшие плечи, взял небольшую сумку с парой журналов и газет и спустился на улицу.

Так, огляделся он, город как город. Пока ничего необычного. Рядом затормозил еще один автобус. Из него высыпала большая группа голландцев в оранжевых куртках. Гид что-то оживленно объяснял им. Мигель разобрал слова – Ботанический сад. Он усмехнулся. Во всех справочниках в Богоре прежде всего обращалось внимание, что Ботанический сад города один из лучших, если не самый лучший в мире, и создан в 1817 году.

«Интересно, как пройти на вокзал», – подумал он, оглядываясь. Может быть, за ним наблюдают. Значит, если он сразу направится к вокзалу – ведь карту Богора он знает неплохо, – то его заподозрят. Спокойно. Он турист, приехавший сюда поглазеть на Ботанический сад, полюбоваться городом и вечером вернуться в столицу. Вернется он, конечно, железной дорогой, для чего должен пойти сейчас на вокзал и купить билет обратно в Джакарту. А заодно проверить и тайник Моррисона.

Он подошел к гиду голландской группы.

– Вы говорите по-английски? – спросил он.

– Совсем немного, месье.

– Вы не могли бы сказать, где находится вокзал?

– О, это очень просто. Отсюда недалеко. Вон по той улице прямо, потом направо, потом снова направо. Так вы и доберетесь до вокзала.

– Спасибо. А Ботанический сад?

– Он в другой стороне.

– Еще раз спасибо.

Гонсалес повернулся и зашагал по улице. «Значит, – так, вспомнил он инструкции Дюпре, – проверить, нет ли слежки, и идти к тайнику. Узнать, был там Моррисон или нет».

Идти было интересно. Всюду слышалась непрерывная речь. Рядом шли малайцы, сунландцы, мадурцы, меланезийцы, европейцы, американцы, китайцы, негры, арабы, японцы. Полное смешение языков и рас. Если учесть, что из более чем стотридцатимиллионного населения этой страны свыше восьмидесяти миллионов жили на острове Ява, а он, в свою очередь, занимал лишь семь процентов территории страны, то плотность населения была впечатляющей. Согласно последним данным ООН, плотность населения в этом районе достигает более пятисот человек на один квадратный километр.

Богор не был исключением. А в летнее время он вообще заполнялся туристами. Гонсалес шел легко, оглядываясь на здания, на людей, всем своим видом напоминая праздного, беззаботного туриста. Разумеется, оглядывался не просто так. В течение десяти минут он со всевозможными ухищрениями проверял, нет ли за ним «хвоста». Кажется, все было в порядке. Для очистки совести он сделал еще один контрольный заход, но и на этот раз ничего не обнаружил. Профессионалы его класса довольно легко определяли скрытое наблюдение.

У небольшого серого дома в конце улицы он остановился. Мигель сразу узнал этот дом по фотографии. Тайник должен быть здесь. Гонсалес подошел к зданию и еще раз оглянулся. Полупустая улица не вызывала подозрений. Он провел рукой по низенькому заборчику. Рука сразу нащупала небольшой зазор. Через секунду у него в руках был небольшой патрончик. Достав носовой платок, он опустил донесение в карман, а следующим движением руки положил в тайник свое донесение. Такие тайники бывали практически везде. Агент ежедневно докладывал о работе. Разумеется, он встречался и со связниками, но это донесение часто бывало последней вестью от навсегда замолчавшего агента.

В каждом таком донесении бывало несколько цифр, обозначающих целую группу слов. Шифр каждый раз менялся, и агенты знали лишь свой шифр. В шифровке, которую положил Гонсалес в тайник, указывалось: «Агент „К-37“ прибыл в Богор. Все спокойно. Послание предыдущего агента изъято».

В кармане Мигеля лежала еще одна шифровка. В случае опасности он должен был положить туда эту, где указывалось, что обстановка весьма тревожная. При смертельной опасности в тайник закладывался не пустой патрончик с запиской, а настоящий боевой патрон.

Гонсалес, нашарив в кармане донесение Моррисона, вздохнул. На улице шумели люди, мимо сновали прохожие – здесь вскрывать опасно. Пот катил градом, майка прилипла к телу, но он стоически переносил эту жару. Единственное, что он позволил себе сделать, это несколько ослабить узел галстука. Пиджак был плотно застегнут, и кобура с ручкой пистолета не были видны. На этот раз у него не было привычного ему по прежним операциям «магнума», его заменял французский «П-38». Глушитель болтался в правом кармане и иногда позвякивал о мелкие монеты, находящиеся тут же.

Он прошел уже два квартала, когда наконец нашел то, что искал. Маленький китайский ресторанчик, который, несмотря на обеденную пору, был почти пуст. Мигель несколько недоуменно оглянулся в этом полутемном помещении, когда к нему подбежал улыбающийся хозяин. Низко кланяясь, он изображал высшую степень удовольствия и что-то лепетал не совсем понятное. Видя, что Гонсалес не понимает его, он спросил по-английски, коверкая слова:

– Что-нибудь угодно господину?

– Поесть, – довольно хмуро пояснил Мигель. Китаец тут же, поклонившись, предложил гостю сесть и засеменил на кухню.

Гонсалес недовольно осмотрелся. В этом маленьком ресторане, кроме него, были лишь два китайца, сидевшие к нему спиной, и семья каких-то полинезийцев – огромный хозяин, не менее тучная супруга и целая куча детишек, маленьких, откормленных, напоминающих своих родителей, только миниатюрно уменьшенных. Неуловимым движением он вынул патрончик и достал записку. Расшифровка заняла несколько секунд:

«Фогельвейд убит в аэропорту. На линии провокатор. Обстановка весьма тревожная. Чувствую слежку. Перехожу на резервный вариант.

Моррисон».

Аккуратно свернув записку, он вложил ее в патрон. Донесение полагалось доставить региональному комиссару, чтобы потом определить по почерку, чья рука писала эти цифры. Патрончик Гонсалес опустил во внутренний карман пиджака. Хозяин принес несколько блюд и, кланяясь еще ниже, предложил их отведать. Мигель, испытывающий слабость к экзотическим блюдам, охотно принялся за еду. Мозг сосредоточенно работал. Пережевывая пищу, он размышлял: Фогельвейд замолчал до того, как убрали Моррисона. Следовательно, командира группы Фогельвейда убрали в Джакарте и поэтому Моррисон узнал об этом. На вокзал он уже не пошел. В шифровке указано – переходит на резервный вариант. Значит, линия связи подвела. Связник Таамме либо предатель, либо… Стоп! Таамме должен был ждать на вокзале, а Моррисон туда не пошел. Но Таамме отправил донесение о том, что Моррисон не вышел на связь, и сам замолчал. Замолчал, после того как побывал на вокзале. Линия связи провалена. Все-таки был предатель.

Кто же он? Видимо, кто-то из их отдела, раз Дюпре встречали в Белграде – связные в Индонезии об этом просто не могли знать. Но если убрали Таамме, значит, за его домом следят, а Луиджи должен был идти к нему. Спокойно. Если Луиджи туда сунется, его ждут большие неприятности и вряд ли он уйдет живым из дома Таамме. Надо немедленно ехать в Джакарту. Значит, придется все-таки зайти хотя бы на минуту в Ботанический сад, пропади он пропадом. Что дальше? Моррисон перешел на резервный канал. Это значит, он и Роже, третий член их группы, должны были встретиться в порту со вторым связником. Но оттуда не поступало никаких сигналов. Дюпре был прав: разгадка там – в порту Джакарты. Если был провален и резервный вариант, значит, все сходится: предатель там, в отделе генерального комиссариата. Это не сам, конечно, комиссар, что было бы, пожалуй, невероятно, и кроме того, он и его координатор знают места «тайника Моррисона». А тайник не «засвечен». Но вот о резервном варианте группы Фогельвейда знали еще несколько человек.

Кто? Кто именно? Видимо, кто-то из них. Все правильно. Генеральный секретарь что-то почувствовал, иначе бы не засекретил их работы даже от работников своего отдела. Вся информация от них будет идти через координатора только генеральному комиссару, даже минуя региональные органы. Интересно, знает ли координатор о сложившейся ситуации? Завтра у них встреча. Надо будет успеть. Но сейчас самое важное – Луиджи. Если он войдет в дом Таамме, их группа уменьшится на одного человека. Черт бы побрал этот проклятый район! Не знаешь, против кого борешься. Игра втемную. «Что ж, – вздохнул Гонсалес, отодвигая свою тарелку, – значит, будем блефовать».

Джакарта. День девятый

Непривычный шум оглушал человека, заставляя обостренно приглядываться к городу. А тропический экваториальный климат лишь усиливал воздействие шума, действуя на нервную систему всех, кто не привык к таким необычным условиям.

Одна из древнейших столиц Азии – Джакарта – была уникальна и своей историей, и своим благодатным и жарким климатом. Она славилась и своим местоположением – стояла на пересечении многих морских путей. Еще в XVI веке на месте Джакарты находился город Сундакелапа, позднее переименованный в Джакарту. Голландские колонизаторы сумели в начале XVII века разрушить этот город, но уже через несколько лет его выгодное географическое и стратегическое месторасположение заставило их начать восстановление и, более того, превратить город в крепость и резиденцию генерал-губернатора и дать цитадели громкое название – Батавия.

Не раз и не два город был свидетелем пробуждающегося духа народа, его национального самосознания. Улицы и площади Джакарты еще помнят народные восстания и движение в защиту Дипонегоро, Теуку Умара, Сукарно и других талантливых вождей этой свободолюбивой страны.

Только после завоевания независимости в 1949 году город был переименован в Джакарту, став столицей Республики Индонезии. С этого дня началась ее новая эра. Столица становится крупным экономическим центром, растет и хорошеет буквально на глазах. В городе возводятся многоэтажные отели и крупные торговые, промышленные здания. Отдавая дань цивилизации, Джакарта не теряет и своего очарования, бережно сохраняя памятники истории, каналы, ратуши, церкви, построенные триста – четыреста лет назад. Сумев в какой-то мере соединить национальные черты своего народа с цивилизацией, стремительно ворвавшейся в страну, город сохранил неповторимую прелесть и переживал пору своего расцвета.

Ливень начался так неожиданно, что Луиджи не успел понять, что произошло. Это был настоящий тропический ливень, казалось, пробивающий тело насквозь и сметающий все живое. Улицы города мгновенно опустели.

«Придется возвращаться в гостиницу», – недовольно подумал Луиджи и повернул назад. В отель он вбежал абсолютно мокрым. Страшно раздосадованный, поднялся к себе в номер.

– Это надолго? – спросил он у портье.

– Нет, думаю, часа на два, на три, – улыбнулся тот.

Луиджи чертыхнулся. В номере он осмотрел свой «кольт». Все в порядке. Переменив одежду и переодевшись во все сухое, он решил спуститься и посидеть в баре.

Внизу, в полутемном баре, играла приятная спокойная музыка. Огромный широкоплечий малый стоял за стойкой, о чем-то оживленно болтая со своим юным помощником. Посетителей было немного, и Луиджи спокойно присел у стойки, стараясь, чтобы вход был перед его глазами.

– Виски, – попросил он бармена. Тот, кивнув, протянул Минелли стакан. Луиджи неторопливо пил, чувствуя, как оставляет его мучивший небольшой озноб. В бар вошли двое. Маленький японец быстро спустился и что-то спросил у бармена. Очевидно, хочет взять несколько бутылок с собой, догадался Луиджи, уже не обращая внимания на этого посетителя. Вместе с ним вошла высокая, ослепительно красивая женщина лет тридцати.

Луиджи всегда нравились шатенки, но эта особа просто не могла не понравиться. Стройная, с длинными красивыми ногами, изящество которых подчеркивала узкая, обтягивающая юбка с большим разрезом, элегантно сочетающаяся со светлой блузкой. Она вошла в зал той медленной танцующей походкой, от которой сходят с ума мужчины. Женщина подошла к стойке.

– Мартини, – произнесла она.

– Мадам говорит по-английски? – спросил, повернувшись к ней, Луиджи.

Женщина вскинула на него свои голубые, холодные и чуть насмешливые глаза.

– А вы говорите дамам комплименты только на этом языке? – спросила она на чистейшем английском.

– Ну что вы, если хотите, я скажу и на итальянском, как вы прикажете! – воскликнул ободренный Луиджи.

– Не стоит. Я вам верю.

– Конечно. Я думаю, мы прекрасно обойдемся английским.

– Не убеждена.

– Зато я убежден.

– Вы всегда так самоуверенны?

– Когда встречаю женщин, похожих на вас, – да, мадам.

– Значит, очень редко. Желаю вам всегда оставаться таким же.

Женщина, сделав несколько глотков, поставила стакан на стойку и, бросив монету, медленно удалилась. Луиджи кивком головы подозвал бармена.

– Кто это? – спросил он по-английски. Бармен наклонился к нему.

– Мадам Дейли. Говорят, американка. Богата. Из Голливуда.

– Она остановилась в вашей гостинице?

– Да, номер 303.

– Одна?

– Нет.

– Неужели с мужем?

– Нет, нет, с ней две горничных и слуга.

– Какие номера?

– Соседние, 304 и 305.

– Спасибо. – Луиджи оставил на стойке пятидолларовую бумажку. Бармен поклонился.

Минелли вышел из бара и, поднявшись в холл гостиницы, бросился к лифту.

– 303-й номер, – сказал он мальчику-лифтеру. Тот послушно кивнул головой. Через несколько секунд лифт замер. Луиджи прошел по коридору, дошел до дверей с табличкой № 303 и громко постучал. Ему открыла дверь миловидная блондинка.

– Кто вы?

– Могу я видеть мадам Дейли? Горничная удивленно окинула его взглядом.

– Пройдите.

Минелли зашел в номер. Апартаменты королевские, присвистнул он, ничего не скажешь, девочка что надо.

– Вы всегда так бесцеремонно врываетесь к незнакомым женщинам? – послышался за его спиной иронический голос.

Он стремительно обернулся. У противоположных дверей стояла она, уже успевшая переодеться в голубое, легко ниспадающее с плеч платье.

– Я подумал, что вы сидите одна в незнакомом городе, и решил предложить вам свои услуги, мисс Дейли.

– Оперативно. Вы уже успели узнать мое имя?

– Я всегда оперативен.

– Вы американец?

– Англичанин.

– Никогда бы не подумала.

– Почему?

– Англичане более сдержанны в своих чувствах и не столь оперативны.

– Вы не знаете англичан, миссис Дейли. Эти сплетни о нашей холодности распространяют французы.

– Ваше имя?

– Артур Шелтон.

– Чем занимаетесь?

– Я офицер. – «Черт бы побрал мою легенду», – подумал Луиджи. – Офицер Скотленд-Ярда.

– Ах, вы еще и полицейский!..

– Да. А что, это очень странно?

– Необычно. За мной еще никогда не ухаживал полицейский.

– Тогда считайте, что я первый.

– Я убеждена, что и последний. Ингрид, – обратилась она к горничной, – покажите мистеру полицейскому наши документы, если они ему нужны, конечно, и попросите его удалиться. До свидания, господин Шелтон. Всего хорошего. – Она снова окинула Луиджи своим насмешливым взглядом и, повернувшись, ушла.

Минелли, простоявший несколько секунд, понял, что потерпел сокрушительное поражение. Горничная подошла к нему:

– Господин офицер что-нибудь желает посмотреть?

Луиджи пришел в себя. Он схватил горничную и, крепко стиснув, поцеловал ее.

– Передайте это своей хозяйке, – сказал он, выходя и немного успокаиваясь.

Когда за ним захлопнулась дверь, в комнату вошла миссис Дейли.

– Ну и хам, – сказала она, улыбаясь, – типичный полицейский.

Луиджи был в ярости. Что за женщина! Дважды в течение получаса она победила нокаутом. Такого у него никогда не было. Минелли выглянул в окно. Дождь как будто несколько стих. Тропические ливни вообще недолго длятся в этих широтах. Минелли вышел из отеля под прикрытием зонта. Он решил даже не подниматься к себе в номер, а сразу ехать к Таамме. Швейцар, державший зонтик, довел его прямо до такси.

– Кебайоран, – попросил Луиджи шофера, и тот понимающе кивнул головой.

Машина понеслась вдоль канала. Постепенно почти исчезли неоновые огни, многоэтажные дома, и на смену им пришли маленькие двухэтажные коттеджи и полинезийские хибарки. За два квартала до дома Таамме Луиджи вышел, попросив шофера подождать. Дождь был уже довольно сносный, во всяком случае, теперь он походил больше на обыкновенный сильный дождь в Париже или Лондоне, чем на тропический ливень Джакарты. Минелли зашагал по улице. Вон там, кажется, тот дом. Он несколько замедлил шаг. Двухэтажный, немного покосившийся, он не вызвал подозрений. Луиджи оглянулся. В конце улицы он заметил одиноко стоящую фигуру, которая спряталась под маленьким навесом. Войти сегодня или завтра? Если войдет сегодня, обязательно оставит там свои следы, лучше уж зайти завтра. Он снова бросил взгляд на дом. Фигура в конце улицы выражала полное безучастие. «Наверное, ждет кого-то, – решил Луиджи, поворачивая назад. – Приду завтра».

Прибыв в отель, он снова прошел в бар. Маленький японец, забегавший в первый раз, уже сидел там и что-то быстро писал. Бармен, улыбаясь Минелли, как старому знакомому, налил ему виски. Выпив немного и расплатившись, он не спеша поднялся к себе в номер. Зажег свет и принялся раздеваться, когда увидел на столике записку. В ней было несколько цифр. Луиджи внимательно стал разбирать их.

«Агенту „Д-54“. На встречу с Таамме ходить категорически запрещаю. Квартира провалена. Связник убит. Встреча завтра в условленном месте.

«М-17».

Что за ерунда! Как попала эта записка в его номер? Он настороженно огляделся: дверь на балкон закрыта. Его вещи на месте, лишь стул чуть сдвинут от той черты, на которой он его оставлял. Рука потянулась к «кольту». Минелли открыл дверь и посмотрел в конец коридора. Там сидел портье, голова его была наклонена, он, очевидно, дремал. Луиджи резко захлопнул дверь. Видимо, координатору что-то стало известно. Значит, надо ехать завтра днем в аэропорт предупредить Дюпре и Гонсалеса. А что, если бы ливень не пошел сегодня? Он бы сунулся в дом к Таамме и замолчал навсегда, как группа Фогельвейда. Луиджи передернул плечами. «Будем считать, что меня спас сегодня дождик или сам Господь не захотел моей смерти», – невесело подумал он.

Джакарта. День десятый

Огромные белые лайнеры взлетали через каждые десять—пятнадцать минут. Гонсалес уже устал на них смотреть. До условного времени оставалось еще пять минут. Мигель, приехавший сюда всего час назад, нервно ходил взад-вперед по зданию аэропорта.

Он еще издали узнал Луиджи и облегченно вздохнул.

– Все-таки успел. Они сошлись вместе и понимающе кивнули друг другу.

– Ты еще не был у Таамме? – спросил Мигель.

– Нет, а что?

– Связник провален.

– А ты откуда знаешь?

– Моррисон успел сообщить, что линия связи ненадежна. Прибегает к резервному варианту.

– Значит, Таамме…

– Убрали, – подтвердил Гонсалес. – Как и Фогельвейда.

– И Фогельвейда? Это точно?

– Все в шифровке. Кстати, Фогельвейда убили именно здесь, в аэропорту.

– А Моррисон, а Роже?

– Они должны были встретиться по резервному каналу связи в порту. Оба замолчали.

– Думаешь, провален и этот вариант?

– Я ничего не думаю. Просто говорю как есть.

– У тебя очень усталый вид. Ты что, не спал сегодня?

– И почти ничего не ел. Со вчерашнего дня дежурил неотлучно у дома Таамме, подстраховывая тебя, боялся, что полезешь к нему, а там наверняка засада – я видел тени, мелькавшие за занавесками.

– Спасибо. – Они обменялись крепким рукопожатием.

– Я твой должник, – добавил Луиджи, – кстати, когда ты туда приехал?

– Часам к девяти.

– Значит, это ты стоял под навесом, в конце улицы?

– Да. А ты заметил?

– Еще бы не заметить твоей фигуры. А почему не пришел в гостиницу?

– Так ведь боялся. Пока я поеду в гостиницу, ты сможешь приехать к Таамме, вот и торчал там. Ушел оттуда только час назад, убедившись, что ты не придешь. Успел только побриться и сразу сюда. Кстати, а почему ты не поехал сегодня к Таамме?

– Координатор запретил. Он вышел на связь и отменил встречу.

– Вы что, виделись?

– Нет. Он оставил у меня в номере записку.

– Здорово, – рассмеялся Мигель. – И ты не узнал, кто заходил?

– Нет. Никто ничего не видел.

– Профессионально. Кстати, где Дюпре? Уже прошло десять минут.

– Подождем до половины шестого и поедем в Чилилитан, на резервный вариант, я уже ничему не удивлюсь, – пробурчал Луиджи.

– Я тоже. Здесь все непредсказуемо. Ничего не знаешь, ничего не предполагаешь. Ситуация просто изумительная. Даже не знаешь, кто против нас. Ну, теперь, думаю, узнаем. Раз координатор вышел на связь, он нам наверняка объяснит, что творится в этом богом забытом районе.

– Тебе понравился Богор?

– Ничего городишко. Людный, шумный, приветливый.

– Все спокойно?

– Как будто ничего страшного не было.

– А донесение изъял спокойно?

– Да. Все абсолютно спокойно. Красивые улицы, прекрасный Ботанический сад, приветливые мужчины, симпатичные девушки…

– Девушки, – вздохнул Луиджи.

– А что?

– Вчера нарвался на одну…

– Следила?

– Да нет, я не об этом. В другом смысле нарвался…

– А… Ну и…

– Отшила.

– Так тебе и надо. На работе – и личные дела.

– Какая женщина! – вздохнул Луиджи.

– Неужели полинезийка?

– Сам ты… полинезийка. Она американка.

– И, конечно, миллионерша, – подмигнул Гонсалес.

– Из Голливуда.

– Все. Поздравляю. Вот теперь у нас настоящий детектив. Жуткие убийства, секретные агенты, смертельные трюки, очаровательные миллионерши-актрисы. Словом, все, что надо. Полный комплект. Потрясающее зрелище.

– Увидишь ее – поймешь.

– Посмотрим. Уже половина шестого. Я начинаю беспокоиться.

– Вон он идет. – Минелли кивнул в сторону. Им навстречу шел Дюпре. Но какой Дюпре! На нем были потертые джинсы, желтая майка с головами каких-то типов, короткая легкая курточка и кинокамера, висевшая через плечо. «Венус», – догадался Мигель. Он вложил пистолет в камеру.

– У него в руках сигаретная коробка, – встревожился Луиджи.

– Вижу. Спокойно наблюдаем. Бери чуть правее. Шарль подошел к стойке и что-то, улыбаясь, стал объяснять. Хочет вернуть билет, понял Гонсалес. Девушка, сидевшая за столиком, рассмеялась и, кивнув головой, стала что-то быстро писать, принимая от Дюпре его билет. Шарль еще раз подмигнул ей и направился к выходу, не оборачиваясь. От соседних стоек сразу оторвались двое парней и поспешили за ним.

Мигель, не теряя из виду Дюпре, сблизился с Луиджи.

– Видел?

– Да.

– Ты на машине?

– Взял в гостинице «Форд». Они вдвоем вышли из здания. Дюпре остановил такси. Его преследователи бросились к стоявшей тут же «Тойоте» с еще двумя пассажирами.

– Четверо.

– Вижу.

Такси плавно тронулось. «Тойота», взревев, двинулась следом. Гонсалес и Минелли бросились к машине. Луиджи, сев за руль, принялся выжимать сцепление.

– Стой, – остановил его Мигель, – смотри! Следом за «Тойотой», поднимая облако пыли, быстро выруливал «Мерседес» еще с двумя пассажирами явно европейского происхождения.

– Это уже цирк.

– А кто это?

– К черту. Здесь ничего не разберешь. Давай быстрее за ними.

По узким улицам Джакарты двигались целой процессией. Вначале такси с Дюпре, следом «Тойота» с четырьмя азиатами, за ними «Мерседес» с двумя типами, и, наконец, замыкал кавалькаду «Форд» Луиджи. Автомобили ехали на небольшом расстоянии друг от друга, боясь потеряться в этой сутолоке.

– Что он там натворил, Луиджи? Целый муравейник так разворотил, что ему и устроили это «факельное шествие».

Минелли кивнул головой.

– Они держат путь на окраину города. Постарайся не терять их из виду. Дюпре надо оторваться.

Мимо мелькали кварталы Джакарты. Машины шли на небольшой скорости по ровной шоссейной дороге.

– Пора, – решил Мигель, – начинай!

Луиджи, резко увеличив скорость, пошел на обгон. Гонсалес вытащил из кармана свой миниатюрный фотоаппарат, искусно сделанный по специальному заказу. «Мерседес», чуть увеличив сначала скорость, затем отстал, и Мигель успел сделать снимки любопытных пассажиров этой машины. «Форд», не сбавляя скорости, догнал «Тойоту», и Гонсалес щелкнул еще несколько раз.

– Готово, – объявил он. – Теперь дай возможность Дюпре исчезнуть.

Резко крутанув руль, Луиджи вклинился между такси и его преследователями и сразу же стал сбавлять скорость. Узкая улица не давала возможности объехать их машину, и задние автомобили поневоле тоже стали гасить скорость. Водитель «Тойоты» резкими сигналами выражал свое недовольство, но Луиджи держался так, словно он, впервые приехав в Джакарту, не понимает, куда попал, и едет медленно, боясь заблудиться в этом огромном городе. У светофора он вдруг стремительно взял влево, и «Тойота» царапнула об их борт. «Мерседес» замер в десяти метрах, не доезжая. Луиджи, выругавшись, вылез из машины, всем своим видом показывая, как он расстроен. Но пассажиры «Тойоты» криками принялись подгонять его, показывая «проезжай». Луиджи пошел извиняться, шофер «Тойоты», не выдержав, выскочил из машины и принялся кричать на скверном английском: «Вперед, вперед езжай».

Мигель оглянулся. «Мерседес», дав задний ход, пытался выскочить через другую улицу. «Давай, давай, – весело подумал Гонсалес, – ищите Дюпре, так вы его и нашли». Луиджи, продолжая разговаривать с шофером «Тойоты», не спеша сел в машину и так же медленно, несмотря на дикие завывания сзади, тронул с места. На углу, где было чуть пошире, «Тойота», рванув вперед, исчезла.

– Пусть теперь поищут, – рассмеялся Луиджи.

– Все-таки надо быть осторожнее. Запомнят номер, узнают гостиницу, где ты брал машину, выйдут на нас, если, конечно, что-нибудь заподозрят. Дюпре наверняка придет на встречу с координатором в твой отель. Я еду с тобой. Пора наконец узнать, что здесь происходит.

«Ангкатан берсенджата». Джакарта

«В последнее время число зарегистрированных наркоманов катастрофически растет. Как нам сообщили в отделе по борьбе с наркотиками, только за последние два месяца число преступлений, совершенных наркоманами, возросло в два раза. Более всего волнует тот факт, что большинство из совершивших эти преступления – молодые люди в возрасте до 25 лет. Полиция пытается как-то пресечь торговлю наркотиками, однако все ее действия до сих пор малоэффективны. Торговля не только процветает, но и, похоже, захватывает в свои сети все новых и новых клиентов. Несмотря на ряд крупных успехов военной полиции, за истекший год наркомания не пошла на убыль. Как заявил один из офицеров отдела по борьбе с наркотиками, их усилия недостаточно эффективны, так как задержать удается лишь десятую часть всего перевозимого груза.

Похоже, что эта страшная зараза поражает все слои нашего общества. Мы можем встретить наркоманов и в фешенебельных районах Джакарты, и среди армейских офицеров, и среди чиновников, и даже в лепрозориях, где несчастные люди пытаются забыть о своей страшной участи. Общественность страны вправе требовать положить конец этим вопиющим фактам. Очевидно, что полиции нужно разработать более жесткие меры по контролю, а министерству юстиции и военным трибуналам дать указание о применении более суровых законов в отношении провинившихся наркоманов.

Только общими усилиями можно остановить волну «белой смерти», наступающую на нашу страну».

Джакарта. День десятый

Луиджи возмущался. Он просто кипел от негодования. Вот уже десять минут как миссис Дейли, войдя в бар, сидит за стойкой, а эти два чертовых импотента даже не повернули головы. Шарль вообще сидит к ней спиной, не оборачиваясь, а Мигель скользит по ней таким равнодушным взглядом, словно осматривает новую мебель этого зала. Наконец Луиджи просто не выдержал. Грубо нарушая служебные инструкции, он подошел к Гонсалесу.

– Американец? – спросил он, улыбаясь. Мигель отрицательно покачал головой.

– Посмотри, вон там, это она, – тихо прошептал Луиджи, отходя.

Гонсалес скользнул равнодушным взглядом, пожал плечами.

– Ну и дурак, – пробормотал Минелли и подошел поближе.

– Мадам разрешит? – спросил он. Она повернулась к нему.

– О! Мистер… Шелтон. Мистер детектив… Еще издевается. Луиджи улыбнулся.

– Детектив на отдыхе.

– Я бы не сказала. Вы начали весьма ретиво.

– Что вы! Я еще только приступаю. Убежден, со временем вы полностью оцените мои способности.

– Вы снова переходите на итальянские комплименты?

– Нет, я уже понял, что вы абсолютно равнодушны к латинянам.

– И к нахалам.

– Конечно. Безусловно, миссис Дейли. В бар кто-то вошел. Шарль продолжал спокойно сидеть, лишь положил кинокамеру поближе, под руку. Мигель отодвинул стакан, но пальцы левой руки выбивали дробный стук, впрочем, это лихорадочное постукивание не выдавало его волнения. Луиджи, не прекращая беседы с миссис Дейли, незаметно рассматривал вошедших. Ничего интересного. Пара стариков, видимо, туристы из Европы. За ними семенил низкорослый, сухонький человек, вероятно, местный житель. Индонезиец был в белом, застегнутом наглухо костюме. У самой стойки он, вдруг изменив направление, двинулся к Дюпре. Мигель повернул голову, Луиджи насторожился. Внимание! Шарль внимательно смотрел на индонезийца. Тот наклонил голову и что-то сказал.

Дюпре кивнул головой. Индонезиец сел. Оба собеседника пристально разглядывали друг друга. Мигель и Луиджи не спускали настороженных глаз с вошедшего. Достаточно ему сделать неосторожное движение, и они оба окажутся на месте. Они слишком хорошо подготовлены, чтобы на расстоянии пяти-семи метров не суметь «нейтрализовать» человека. Нет, кажется, до этого дело не дойдет. Дюпре о чем-то беседует с незнакомцем.

«Вот тебе и координатор», – разочарованно подумали помощники регионального инспектора. Напряжение несколько спало, но оба были настороже. Луиджи даже позволил себе, не спуская глаз со столика Дюпре, обратиться к своей спутнице:

– Неужели у меня нет никаких шансов?

– Увы, – отозвалась она, все так же посмеиваясь, – никаких.

Не поворачивая головы, она вышла из бара. Минелли не посмел проводить ее взглядом, твердо помня заповедь «голубых» – иногда доли секунды решают все. Он не отрывал глаз от собеседника Дюпре.

Внезапно тот встал. Луиджи моментально вскочил со своего места. Гонсалес выпрямился. Все-таки это – координатор. Шарль следует за ним. Похоже, они сейчас выйдут из бара. Гонсалес показал глазами Минелли. Тот понимающе кивнул, бросил бумажку на столик, быстро вышел из бара. За ним спокойно, не торопясь, вышли Дюпре и индонезиец. Мигель допил свой стакан и окинул взором помещение. Вслед за ними пока никто не выходил. Значит, все в порядке. Он еще раз осмотрелся и вышел из бара. Двери лифта уже закрывались, когда Гонсалес втиснулся в него. Луиджи предусмотрительно остался в холле отеля. Система взаимной подстраховки была отработана до автоматизма.

Кроме Дюпре и его спутников, в лифте было еще несколько человек, но Мигель, оттесненный в угол, не спускал глаз с индонезийца, благо, его рост позволял ему видеть всю кабину. Он настороженно вглядывался в спокойное, непроницаемое лицо азиата.

Лифт замер. Сначала вышел Дюпре, за ним его попутчик. Уже когда дверцы закрывались, выскочил Мигель. Оглядел коридор. Кажется, все спокойно. Никого нет. Он быстрыми шагами принялся догонять ушедших. Ковер заглушал его шаги, но индонезиец вдруг резко отпрянул в сторону и обернулся к нему. Мигель, несмотря на всю свою выучку, успел лишь сделать шаг назад. Оба застыли неподвижно. Дюпре рассмеялся.

– Молодцы. Действовали отлично. Это мой помощник – Мигель Гонсалес. Это, – представил он своего спутника, – Чанг Са – помощник генерального координатора зоны.

В глазах индонезийца не отразилось ничего. Гонсалес протянул руку:

– Будем знакомы. Хорошо еще, что не начали стрелять.

Чанг Са неопределенно мотнул головой и двинулся дальше. Через минуту оба сидели в большом просторном номере. Дюпре достал из кармана небольшое устройство и положил на стол. Мигель улыбнулся. Скэллер. Он хорошо знал эту аппаратуру. Специальное устройство позволяло полностью исключить всякую возможность подслушивания. Дюпре обратился к Чанг Са:

– Где координатор?

– Я здесь, господа, – раздался за их спинами уверенный голос.

Оба обернулись. И оба ошалело смотрели на стоявшую перед ними женщину.

– Миссис Дейли?

– Генеральный координатор зоны Элен Дейли, – она кивнула головой.

– Вы, вы генеральный координатор зоны? – Мигель постепенно стал приходить в себя. – А Луиджи? Ах да, это вы, значит, предупредили его.

– Да, мистер Гонсалес, но, к сожалению, ваш товарищ вместо того, чтобы идти в свой номер, зашел в чужой и едва не поплатился за это. Кстати, где он?

Гонсалес усмехнулся.

– Сейчас я его позову, – сказал он, исчезая в дверях и едва сдерживая смех.

Дюпре подошел поближе.

– Вы наш координатор?

– Да. Я введу вас в курс дела. О ваших приключениях я уже знаю.

Шарль, подняв руку, покачал головой.

– Прибыв сюда, я начинаю опасаться, что это были лишь незначительные происшествия, а настоящие приключения еще впереди. Хотя, к счастью, группа прибыла в полном составе.

– Можете считать, что действительно к счастью.

Раздался громкий стук в дверь. Чанг Са, неторопливо направившись к дверям, открыл их. Мигель втолкнул Луиджи в номер.

Луиджи сделал несколько шагов и замер. Элен Дейли стояла в кабинете у окна. Рядом находился Дюпре.

– Вы, миссис Дейли?..

– Да. Наш генеральный координатор, – раздался у его уха голос Мигеля.

Минелли перевел растерянный взгляд на стоявших. Оба товарища с трудом удерживались, чтобы не рассмеяться, и отводили глаза. Лишь Чанг Са стоял, недоуменно разглядывая Луиджи. Тот тряхнул головой и что-то негромко пробормотал – вероятно, выругался.

– Луиджи Минелли, второй помощник регионального инспектора, номер «Д-54», – отчеканил он, щелкнув каблуками.

Элен Дейли смотрела на него, прищурив свои большие голубые глаза.

– Не так официально, мистер Минелли, не так официально. Это ведь вы хотели всего полчаса назад продемонстрировать свои способности?

Гонсалес прыснул со смеху. Шарль отвернулся. Луиджи, видя, что все вокруг смеются, рассмеялся и сам.

– И все-таки я был прав, миссис Дейли. Теперь я смогу демонстрировать свои способности в большей мере, – сказал он уверенно.

– Думаю, как раз теперь у вас будет такая возможность, – согласилась с ним Элен Дейли.

– Так это вы оставили записку, запрещавшую мне посещение дома Таамме?

– Да.

– Спасибо.

– Не стоит. Садитесь за стол, господа. Чанг, включите музыку. Хотя, – добавила она, улыбаясь, – здесь всего одна дама и четверо мужчин, но, думаю, мы найдем общий язык.

Номер наполнился звуками музыки. Это делалось для особо заинтересованных, которые могли, не доверяя аппаратуре, попытаться подслушать напрямую в соседнем номере или у дверей.

– Итак, что вам удалось установить? – спросила она у Дюпре уже совершенно другим, сухим и жестким голосом.

– Моррисон сообщил, что Фогельвейд и Таамме убиты. Вот его шифровка. На вокзал он не пошел. Написал, что использует резервный вариант. По нему он должен был встретиться в порту с Роже. Но ни следов Роже, ни следов Моррисона мне обнаружить не удалось. Нашего связника тоже не оказалось на месте в порту. Когда стал наводить справки, обнаружил массу желающих познакомиться со мной лично. С трудом оторвался. Коротко – все.

Элен кивнула головой.

– Теперь послушайте наши данные. Фогельвейд застрелен в аэропорту. Убийца стрелял в тот момент, когда он сходил с трапа самолета. Стрелявшего так и не нашли. Таамме исчез и уже третьи сутки не выходит на связь. Чангу удалось установить, что у него в доме постоянно живут трое «гостей», явно ожидая кого-то из нас. Роже был убит в порту.

– Как убит? – встрепенулся Луиджи.

– Жестоко. Уши и горло ему залили раскаленным свинцом. Здесь так поступают с агентами полиции.

– Сволочи, – Минелли, не выдержав, отвернулся, – подонки.

– Они были друзья, – тихо сказал Дюпре. Элен повернулась к Минелли:

– Извините, Луиджи, я не знала. Вы еще рассчитаетесь с его убийцами. Даю вам слово, что у вас будет такая возможность.

– Наш связник в порту тоже провален? – спросил Дюпре.

– Да. Его убрали еще пять дней назад.

– Значит, утечка информации?

– Была, – согласилась Элен, – и это кто-то из отдела контроля нашей зоны. Об операции знали несколько человек. Вот почему мы обязаны установить, кто именно виноват в гибели наших товарищей.

– А Моррисон?

– С ним сложнее. Он не появлялся в порту. И вообще в Джакарте его никто не видел. Что с ним, нам пока установить не удалось.

– Значит, оба связника и двое из трех членов группы Фогельвейда убиты. И это уже точно установлено, – подвел итог Дюпре.

– Видимо, так. Боюсь, что в этот список надо занести и Моррисона. Он наверняка замолчал навсегда. Будем исходить из худшего варианта.

– Со своими разобрались. Теперь меня мучает любопытство: кто противники, кто они? – спросил Мигель.

– Нам уже удалось установить кое-что. Очень помогла служба Интерпола, да и наши люди на местах проявили завидную настойчивость. Чанг, – обратилась Элен Дейли к своему помощнику, – дайте мне документы.

Последний, молча наклонив голову, вышел и принес маленький чемоданчик, столь хорошо знакомый по Белграду.

«Запрограммирован на уничтожение», – определил Дюпре наметанным глазом.

Элен, отключив автомат, доставала бумаги.

– Немного истории, господа, – начала она. – Вам, безусловно, известно, что район «С-14», куда вы изволили попасть, всегда пользовался дурной славой, и агентам, работавшим здесь, приходилось нелегко. Однако до недавнего времени здесь не было той проблемы, ради которой, собственно, наше руководство и посылает сюда группы. В стране возник наркоцентр, «белая смерть» из которого быстро расползается по всему миру.

– Опять наркотики, – пробурчал Мигель.

– Пропади они пропадом, – чертыхнулся Луиджи.

Миссис Дейли продолжала:

– В последнее время количество поступающих из Индонезии грузов с наркотиками растет неимоверно. Естественно, это привлекает внимание и Интерпола, и Организации Объединенных Наций, которая не может оставаться безучастным наблюдателем подобного явления. Я беседовала на эту тему с представителями Интерпола. Беда в том, что это не совсем обычный путь для вывоза героина. Раньше его вывозили из Сингапура, Гонконга, Рангуна, Бангкока, и лишь ничтожная часть, так сказать, «для местных нужд», поступала в Джакарту. Теперь положение изменилось, и изменилось к худшему. Должна отметить, что, к сожалению, мы все еще не можем перекрыть поступление наркотиков из так называемого «Шанского государства». Добываемый там опий зреет в недоступных местах, в горах, на стыке четырех государств – Таиланда, Бирмы, Лаоса и Китая. Понятно, что попасть туда практически невозможно. Наше руководство, правда, посылало туда две группы, но обе замолчали еще до истечения их срока действия. Лишь однажды удалось попасть в этот район. Под видом английских кинооператоров двое – Одриан Кауэлл и Крис Менжес – сумели проникнуть в это «горное государство». Один из них выполнял специальное задание «голубых». Им удалось вырваться оттуда чудом, да и то лишь спустя два года, но они смогли дать довольно исчерпывающую информацию о положении в этом районе.

– «Золотой треугольник», – недовольно заметил Дюпре.

– Да. Вот, кстати, его хозяева, рекомендую познакомиться, – и миссис Дейли достала несколько фотографий. – Китайский генерал, командир бывшей гоминдановской дивизии Ли Веньгуань. Его заместитель – генерал Дуань Шивень. Это Лой Мау – глава отряда гонконгской мафии. А это Сан Му Тсанг – глава отряда шанских сепаратистов, тоже довольно известная личность. Мо Хейи – лидер так называемого «Шанского государства». Кхун Сы – один из опиумных королей «треугольника». И наконец, человек, «традиционно» опекающий наш район, Ло Хсинь Хан. Это именно он, как ни странно, привлек наше внимание к этому району. Его люди уже третий месяц пытаются убрать вновь появившихся конкурентов, но, похоже, это им пока не удается. Более того, по сведениям властей, местная триада даже побеждает в этой «опиумной войне» против Ло Хсинь Хана.

– Значит, обладает реальной силой, – заметил Мигель.

– Судя по всему – весьма. Сеть этой триады, называемой, как нам удалось установить, «Черные мечи», очень разветвлена. Ее люди проникли в государственные и полицейские органы не только Индонезии, но и Малайзии, Сингапура, Папуа – Новой Гвинеи, поддерживают тесные связи с сингапурской и таиландской мафией. Они держат под своим фактическим контролем практически всю зону. Судя по всему, их число уже превысило семьдесят тысяч человек. И самое главное, что наркотики вывозятся именно отсюда, из Индонезии, и, более того, именно здесь опиумный мак перерабатывается в героин и уже затем в готовом виде доставляется на рынки Нью-Йорка, Амстердама, Лондона, Мехико.

– Итак, триада умудрилась создать в этом секторе еще один «золотой треугольник», – подвел итог Дюпре.

– И не только создать, но и успешно конкурировать. Но… и это еще не все. В последнее время в городе, особенно в порту, активизировались мелкие торговцы наркотиками и перекупщики. Такое ощущение, что ими кто-то руководит. Причем руководит умело, направляя их по кабакам города, по наиболее злачным местам так, чтобы они не мешали друг другу. Вот почему индонезийское правительство через своего представителя в ООН обратилось к Генеральному секретарю с просьбой прислать сюда группы «голубых». Группа Фогельвейда прибыла, и вы уже знаете, чем это кончилось. Следовательно, «Черным мечам» каким-то образом удалось получить доступ и к нашей информации. Все это делает триаду опасной, так что перед нами стоят трудные задачи.

– Правительство Индонезии дало согласие? – спросил Дюпре.

– Да. Более того, мой заместитель Чанг Са – офицер военной полиции Индонезии, – она кивнула в сторону невозмутимо молчавшего индонезийца. – Думаю, поддержка местных властей нам гарантирована.

– Что еще известно о триаде? – спросил мрачный Луиджи.

– Практически очень мало. Нам пока лишь удалось установить, что это ее люди убили Фогельвейда и Таамме. Кстати, в доме Таамме дежурят именно «Черные мечи», а, как вам известно, там находится тайник. Раз до сих пор не был «засвечен» тайник Моррисона в Богоре, то у нас есть все основания предполагать, что триада не знает и о тайнике Таамме. Следовательно, необходимо проникнуть в дом Таамме и вскрыть этот тайник.

– Нам удалось заснять преследователей Дюпре, вот их фотографии, – Мигель положил на стол несколько фотоснимков.

Элен Дейли внимательно просмотрела их.

– Нет, – решительно сказала она. – Я никого из этих людей не знаю. Чанг, – обратилась миссис Дейли к своему помощнику, – пожалуйста, возьмите фотографии и через свои каналы выясните, имеют ли эти люди отношение к «Черным мечам».

Чанг Са молча кивнул головой.

– Источники финансирования триады тоже не удалось установить? – Дюпре недовольно постукивал пальцами по столу.

– Практически нет. Лишь недавно выяснилось, что «Черные мечи», как, впрочем, и группы таиландской мафии, финансировались банком «Ньюген-Хэнд», расположенным в Австралии.

– Руководители банка дали показания?

– Президент банка Фрэнк Ньюген был найден мертвым в своей машине на окраине Литгору, в 140 километрах от Сиднея. Полиция решила, что это самоубийство. Его компаньон Майкл Хэнд бесследно исчез. Как видите, и здесь никаких следов.

– Здорово! – Мигель не удержался от восклицания. – Мне теперь не терпится проникнуть в дом Таамме и познакомиться с этими молодчиками.

– И вскрыть его тайник, – напомнила миссис Дейли.

– И это тоже, – согласился Гонсалес.

– Думаю, вас встретят «гостеприимно». Лишнего шума, однако, производить не следует. Продумайте операцию во всех деталях.

– Время?

– Завтра ночью. – Элен Дейли захлопнула папку с документами, положила ее в чемоданчик. Замок громко щелкнул. Она приподняла голову и улыбнулась: – Сообщу генеральному комиссару: встреча состоялась. Группа прибыла на место в полном составе. Приступаем к выполнению задания.

«Эйшауик». Гонконг

«Когда 35-летний сиднейский банкир Фрэнк Ньюген был найден мертвым в своем „Мерседесе“ на одном из пригородных шоссе Нового Южного Уэльса, даже самый опытный сыщик не мог представить себе, какие интриги и махинации начнут всплывать в этом на первый взгляд простом деле…

Сведения о том, что Ньюген и Хэнд наживались на торговле наркотиками, появились в досье австралийской полиции в середине 70-х годов, после того как банк перевел крупные суммы из Австралии в Гонконг для покупки быстроходного судна, которое вскоре было задержано у берегов США с пятью тоннами марихуаны на борту, стоимостью более 46 миллионов долларов. Одно из отделений банка располагалось непосредственно в районе «золотого треугольника», на севере Таиланда, в Чиангмае. Оно было создано для того, чтобы легализовать финансовые операции, связанные с продажей наркотиков. Руководил ими директор конторы «Ньюген-Хэнд» в Бангкоке, который, как стало известно позднее, занимал одновременно пост резидента ЦРУ в Таиланде.

В ходе ведущегося расследования также выяснилось, что Ньюген поддерживал тесные контакты с подпольным австралийско-новозеландским синдикатом, шеф которого был найден мертвым в каменоломнях Великобритании в конце 70-х годов. Он осуществлял ввоз героина в Соединенные Штаты из «золотого треугольника»…

Проезжая по шоссе, полицейский патруль обнаружил в 4 часа утра машину Ньюгена неподалеку от города Литгору, в 140 километрах от Сиднея. Ее владелец, бездыханный, сидел за рулем. Между ног у него была зажата крупнокалиберная винтовка армейского образца. Правая рука Ньюгена лежала на спусковом крючке. Комиссия, созданная по инициативе двух страховых компаний, утверждала, что поза директора банка указывает на его самоубийство. Однако у полиции на этот счет имелись другие соображения. В одной из Библий, найденных в машине Ньюгена, была записка, в которой скорописью было выведено имя бывшего директора ЦРУ Уильямса Колби. Визитная карточка шефа американской разведки была обнаружена в кармане убитого, на ее обратной стороне имелся набросок маршрута предстоящей поездки Колби в Азию.

Узнав о смерти своего партнера, Хэнд вылетел в Австралию. Полиции он заявил, что Ньюген обманул банк на крупные суммы и тем самым вызвал его банкротство. Но он также настаивал на том, что его партнер – «сильный человек», который не стал бы кончать жизнь самоубийством даже перед лицом финансовой катастрофы.

Однако Хэнд не сказал следствию всей правды. Между тем, согласно показаниям бывшего директора австралийского банка Стивена Хола, перед тем как началось расследование, Хэнд приказал работникам фирмы до приезда полиции уничтожить документы компании. «Иначе полетят головы многих», – объяснил он. Большая часть документации банка была уничтожена, другие бумаги бесследно исчезли. Дав показания полиции, Хэнд уехал из Сиднея с фальшивым паспортом, наклеив бороду. Как сообщил один информатор «Бюро по борьбе с наркотиками» в Австралии, Ньюген и Хэнд не только занимались махинациями с героином, но и выполняли ответственные поручения ЦРУ в различных районах мира…

Майкл Хэнд – единственный человек, который мог пролить свет на тайну банка, но и он пропал с тех пор, как два года назад его заметили в Нью-Йорке. Один из австралийских банкиров, Джон Брайен, считает: «Совершенно очевидно, что дело Ньюгена связано не только с контрабандной торговлей наркотиками и оружием. Здесь пахнет ЦРУ…»

 

Часть II

ДОРОГА В АД

ГРУППА ИНТЕРПОЛА «ДУБЛЬ С-14»: Региональный инспектор Шарль Дюпре, его первый помощник Мигель Гонсалес, его второй помощник Луиджи Минелли.

Генеральный координатор зоны Элен Дейли, ее специальный помощник офицер военной полиции Индонезии Чанг Са.

Джакарта. День одиннадцатый

Теплая летняя ночь, опустившаяся над Джакартой, расслабляла мускулы и тянула ко сну. Но повсюду еще слышались голоса, горели огни, сновали машины. Суета большого города не прекращалась ни на минуту. Казалось, что город не засыпает никогда.

Четверым в машине было не до сна. Луиджи и Чанг Са сидели впереди, Дюпре и Мигель – сзади. Минелли, протянув руку, включил радио, и легкая музыка заполнила салон машины. На этот раз вместо «Форда» Луиджи взял «Метеор», причем зарегистрировался в соседней гостинице. Решение ехать на одной машине принял Дюпре. Он, конечно, понимал рискованность подобного предложения, но резонно рассудил, что на тихой улочке Кебайорана появление сразу двух машин одновременно у дома Таамме или рядом с ним может привлечь ненужное внимание и возбудить подозрение. Тем более что людей у него было совсем немного, и трое из четверых должны были принять участие в предстоящей операции. Луиджи должен был остаться за рулем. Несмотря на возражение Минелли, Дюпре решил, что ему надо несколько поостыть, так как со вчерашнего дня Луиджи, узнавший, как убили Роже, или Марселя Санторо, как он его называл, не находил себе места. Да и, кроме того, Мигель плохо водил машину, а Чанг Са был нужен в качестве местного жителя, знающего язык. Луиджи пришлось уступить.

С самого утра за домом следил Чанг Са. Он точно выяснил, что внутри находятся трое посторонних и за все время к дому лишь раз подъезжала машина и какой-то шофер выгружал коробки, вероятно, продукты для находящихся там «гостей Таамме».

В особняке явно ждали визитеров. А сами «визитеры» сидели в машине и неторопливо переговаривались. Кроме Луиджи, никто не курил, и ему пришлось поневоле выбросить сигарету. Машина стояла в самом конце улицы. Дюпре еще раз посмотрел на часы. Было половина второго ночи.

– Начнем, – скомандовал он, – Чанг, надевай.

Индонезиец кивнул головой, вынул из кармана небольшую черную коробку. Открыл ее и достал оттуда полукруглую пластинку. Закатав левый рукав, он нацепил пластинку на руку, затем, проверив, все ли в порядке, осторожно спустил рукав и, нажав какую-то кнопку через плотную ткань материи, тут же отдернул пальцы. Пробивая ткань пиджака, бесшумно выползла длинная, более тридцати сантиметров, игла. Если бы не темно-синий платок, который Чанг Са держал рядом, игла была бы и вовсе не видна, настолько тонкой ниткой она пролегала по платку.

Луиджи, опасливо покосившись на иглу, отодвинулся. Он знал это новое оружие. Достаточно было задеть человека иглой, и через несколько секунд тот падал без сознания, полностью парализованный. В зависимости от дозы увеличивался эффект. (К сожалению, этим приемом стали сейчас пользоваться не только «голубые». В печати промелькнуло сообщение, что некоторые разведки капиталистических стран вместо парализующего яда вводят в иглу смертоносный. Как часто технический прогресс превращается в регресс нравственности! Оружие, предусмотренное и изготовленное специально для борьбы с преступным миром, стало орудием преступления против невинных людей.)

Снова нажав кнопку под пиджаком, Чанг убрал иглу.

– Пошли, – скомандовал Дюпре.

Он и Мигель, выйдя из машины, двинулись по разным сторонам улицы. Чанг Са вышел спустя несколько секунд и тоже зашагал в направлении дома Таамме.

Наверное, куда легче было бы сообщить об этой банде в местную полицию и, дождавшись, когда арестуют этих молодчиков, спокойно вскрыть тайник. Но «голубые» слишком хорошо знали подобные ситуации. Зачастую в органах полиции оказывались нераспорядительные, но очень настойчивые люди. Они, обыскивая дом, находили тайник (если его, конечно, не находили сами преступники) и забирали все документы. На выяснение отношений с местными органами и на всякие формальности уходило столько времени, что группам приходилось тратить больше времени на переговоры с представителями власти, чем на саму операцию. Не говоря уже о том, что среди полицейских просто мог оказаться морально нечистоплотный человек или предатель.

Возможен был и другой выход. Вооружившись автоматами, быстро ворваться в дом и перебить всех его обитателей. «Голубые» брали штурмом самолеты, а это бывало куда труднее. Однако еще неизвестно, кто именно ждет их в доме. Возможно, даже не члены триады «Черные мечи», а местная контрразведка, заинтересовавшаяся деятельностью Таамме. Увы, бывали и такие случаи. Агентам «голубых ангелов» категорически запрещалось применять оружие вплоть до полного выяснения ситуации. В нашем неспокойном мире им приходилось на каждом шагу сталкиваться с интересами могущественных разведок, и зачастую выяснялось, что преступники вовсе не они, а агенты контрразведок, принявшие их за чужих шпионов, тем более что в таких случаях возникали конфликты, требующие вмешательства генеральных комиссаров. Иногда «голубые» сталкивались и с другими представителями Интерпола. Психоз шпиономании прочно сидел в людях, и с этим ничего нельзя было поделать.

И хотя миссия «голубых ангелов» в идее своей была абсолютно гуманной и человеколюбивой, им приходилось действовать и жестоко, и жестко. Шла война не на жизнь, а на смерть, и «голубым» тоже не давали пощады. Но как часто они сталкивались с мешающими и враждующими государственными органами, значительно осложнявшими их работу. Мир живет на грани военной истерии, и приходится действовать именно в таких условиях.

Дюпре и Мигель подошли почти к самому дому. Шарль не торопясь прошел мимо и у соседнего дома вдруг исчез. Можно было предположить, что он перелез через маленький заборчик, но неожиданно его фигура выросла у другой стороны дома Таамме. Обхватив водосточную трубу двумя руками, он уверенно принялся подниматься. Гонсалес провожал его завистливыми глазами. Теперь его очередь.

Стараясь, чтобы его не заметили, он перекинул свое тело через забор и пополз в сторону дома. У левого нижнего окна он остановился. По плану дома Таамме здесь была кухня, и он должен был проникнуть через нее в коридор, ведущий к наружной двери. Мигель осторожно ощупал руками стекло и, достав из кармана маленький тюбик со специальным клеем, залил верхнюю часть. На влажную поверхность он приложил небольшой лист картона. Звон отколовшегося стекла был почти не слышен, но Мигелю показалось, что он отозвался на другом конце улицы.

Раздались семенящие шаги. Это шел Чанг Са. Вот он свернул с дорожки и направился к дому. Через секунду раздался звонок. Мигель услышал, как в доме кто-то забегал, кто-то недовольно заворчал. Наверняка не ждали, но теперь все трое наготове и уже не спят, определил он.

Послышался шум открываемой двери. Низкий грубый голос что-то спросил. Чанг Са отвечал робким, заискивающим, почти умоляющим тоном. Кажется, просит о чем-то, прислушивался Гонсалес. Обладатель низкого голоса, грубо ответив, хлопнул дверью. Чанг Са, повернувшись, отходил от дома.

Мигель, успевший за это время щелкнуть задвижкой ставни, протиснул руку, открывая окно.

«Неужели Чанг Са не успел включить иглу?» – встревожился он, но уже через мгновение услышал стук падающего тела и короткий крик.

Сейчас они бросятся поднимать его, вот уже бегут, считал секунды Мигель. Возбужденные голоса доносились из коридора. Теперь все в порядке. Он осторожно приоткрыл ставни и, крепко сжимая пистолет с надетым глушителем, тихо влез в окно. Он уже успел закрыть ставни, когда увидел, что в коридоре зажегся свет.

Здорово они встревожились, если решили нарушить маскировку. Гонсалес бесшумными шагами подошел к дверям и наклонился. В замочную скважину он видел, как двое парней поднимали третьего и, держа его на своих плечах, очевидно, собирались перенести в комнату.

Дверь кухни распахнулась стремительно. Мигель Гонсалес шагнул вперед. Длинный коридор был ярко освещен. На расстоянии пяти метров от него двое парней держали третьего, который висел у них на руках. Руки обоих заняты, удовлетворенно отметил Мигель.

– Добрый вечер, господа, – начал он по-английски. – Прошу не делать лишних движений, иначе продырявлю вас с такого небольшого расстояния. Прошу учесть мои пожелания. – Он сопровождал свои слова движением дула пистолета. – Оставьте тело, и к стенке, быстро!

Грузное тело шмякнулось об пол, оба парня еще явно не понимали, кто это и что ему нужно.

– Ловко, – послышался сверху голос Дюпре. – Чистая работа.

– Ты все видел? – спросил Гонсалес, не поворачивая головы.

– Конечно. И даже слышал твою изысканную речь.

Наружная дверь внезапно открылась, и в комнату вошел Чанг Са. Посмотрев на лежавшего, он равнодушно отвел взгляд. Лицо его было непроницаемым.

– Мигель, тайник, – напомнил Дюпре. Гонсалес, убрав пистолет, направился в комнату, чтобы вскрыть тайник Таамме.

Чанг Са, подойдя к более молодому, принялся обыскивать его. На пол полетели пистолет, нож, зажигалка, деньги, документы. Второй, постарше, стоял молча, понурив голову.

– Нашел, – раздался голос Мигеля. – Документы в тайнике.

Дюпре, не сводя глаз со стоявших у стены, лишь повернул голову, но этого было достаточно. Стоявший рядом с Чанг Са индонезиец успел выхватить оружие. Его реакция была мгновенной, отточенной, но еще более отточенной оказалась реакция Чанг Са. Маленькое тело метнулось как молния, и через полсекунды пистолет отлетел в сторону, а его неудачливый обладатель тихо стонал на полу с разбитым лицом.

– Пусть еще поблагодарит тебя, – строго сказал Дюпре, – ты спас ему жизнь. Иначе пригвоздил бы его к стене. Мне со вчерашнего дня это очень хочется сделать.

Молодой парень лет двадцати, которого только что обыскал Чанг, стоял, переводя наполненные ужасом глаза с лежавших тел на Дюпре и Са, и его вдруг начала бить крупная дрожь.

– Спокойно, – посоветовал ему Дюпре. – Переведи ему, Чанг: пусть стоит спокойно и отвечает на наши вопросы.

Парень, судорожно кивая головой, согласился. Кадык ходил у него под самым подбородком.

– Кто вы?

– «Черные мечи», – бесстрастно перевел Чанг Са.

– Где Таамме?

– Убит.

– Кто убил? Парень, вдруг упав на колени, что-то залепетал, показывая в сторону тихо стонущего товарища.

– Вот этот, – снова бесстрастно перевел Чанг.

– Вот этот? – переспросил, все еще сомневаясь, Шарль.

Парень закивал головой, заливаясь слезами.

– Кто их направил?

– Некто Куусмууджа. Живет здесь недалеко, на окраине города.

– Пусть скажет адрес. Это их главный связной? Сколько всего человек он знает?

– В своей организации человек пятнадцать, не больше, но главный – Куусмууджа.

– Исполнители. Обычное дело. Ты запомнил адрес? – спросил Дюпре у Чанг Са.

– Да. Это действительно здесь недалеко. В комнату вошел Мигель. Лицо его сияло.

– Все документы в порядке. Похоже, они и не подозревали о тайнике. Можем ехать.

– Вот этот убил Таамме, – кивнул головой Дюпре в сторону одного из лежавших.

Мигель поднял глаза. У него задергалась правая щека. В минуту опасности он бывал хладнокровен, но, когда сильно нервничал, его правая щека начинала дергаться, и он, зная эту свою манеру, тут же прикрывал ее рукой.

– Сволочь, – Гонсалес с ненавистью смотрел на парня, – пристрелить бы его здесь.

– Ты что, серьезно? – Дюпре поднял глаза.

– Шучу. – Мигель отвернулся. – И все-таки я не могу спокойно смотреть на этих мерзавцев, хотя, разумеется, помню устав и законы со всеми их параграфами. Конечно, мы передадим его индонезийским властям, и они будут его судить. По законам страны. У нас великолепная работа. Мы не можем даже пристрелить того, кто стреляет нам в спину и убивает наших товарищей.

Дюпре хмуро смотрел на него.

– Лучше молчи, а то я сам выпущу всю обойму в этого мерзавца. Я и так еле сдерживаюсь. – Помолчав, он добавил: – Чанг, свяжите этого молодчика. Не бойся, – сказал он, видя, как парень побелел, – тебя не убьют…

Чанг Са, следивший за происходившим с невозмутимым видом, наклонился к парню и начал пеленать его, как младенца.

Шарль шагнул к дверям.

– Думаю, что полчаса они сумеют потерпеть, а потом мы вызовем полицию. Объяви ему, Чанг, что ему лучше попасть в тюрьму, чем встретиться со своими бывшими товарищами. Так что пусть говорит полиции всю правду.

Гонсалес, ворча, вышел вслед за инспектором. Чанг Са уложил связанного на пол и подошел к дверям. Уже выходя, он обернулся. Глаза его сузились, правая рука достала пистолет, и в полутемной комнате прозвучали три щелчка. Стонавший индонезиец с разбитым лицом перестал дергаться, у его тела стала медленно расползаться большая лужа крови.

Связанный парень с ужасом следил за пистолетом Чанга. Тот, положив его в карман, вышел из дома, плотно прикрыв дверь. На его лице, как всегда, не отразилось ничего. В большом двухэтажном доме, в коридоре, лежали три человека. Два живых и один мертвый, который не похвастается своей победой над «голубыми». Он замолчал навсегда.

Джакарта. День одиннадцатый

Луиджи резко затормозил «Метеор» у самого тротуара.

– Быстрее! – скомандовал Дюпре, и Мигель с Чангом, выскочив из машины, бросились за быстро бегущим инспектором.

Высокий восьмиэтажный дом стоял несколько особняком. Рядом были лишь покосившиеся хибарки и одноэтажные коттеджи, и казалось, что этот дом совершенно случайно попал сюда из центра города, будто архитекторы, перепутав планы, поместили его не туда, куда нужно.

– Какой этаж? – спросил Мигель, когда они, уже немного запыхавшись, бежали по лестнице.

– Шестой, – бросил сверху Чанг, и Гонсалес ускорил темп.

Вот и нужная квартира. Все тихо, дом спал. Часы показывали половину пятого утра.

– Постучи, – предложил Шарль Чангу. Тот, подняв руку, несколько раз стукнул в дверь.

В квартире никто не отозвался. Чанг постучал еще несколько раз. Раздалось чье-то недовольное бормотание и звук шаркающих шагов.

– Кто там? – послышалось за дверью. Говорил, очевидно, старик, таким дребезжащим голосом были произнесены слова.

– Полиция. Немедленно откройте! За дверью раздались испуганные восклицания, кто-то медленно приоткрыл ее: полоска света упала на неосвещенную площадку шестого этажа.

– Какая полиция… – начал все тот же голос, когда Шарль, стремительно оттолкнув стоявшего за дверью, вошел в квартиру.

За ним, сжимая пистолет в руках, шел Мигель. Замыкал шествие Чанг Са, который, оглядевшись по сторонам и убедившись, что все спокойно, неторопливо закрыл дверь. Из боковой комнаты выглянули испуганные женские лица. Откуда-то донесся детский плач. Гонсалес огляделся.

Напротив стоял полуодетый старик, дрожавший всем телом. Сзади виднелись взволнованные лица женщин и проглядывались детские головки.

– Вы Куусмууджа? – сухо осведомился Чанг. Старик испуганно закивал головой.

– Одевайтесь, мы за вами.

Старик все еще кивал головой, когда опомнившиеся женщины подняли в доме плач и крик. Дюпре недовольно поморщился. Мигель сделал шаг назад. Лишь Чангу не изменило спокойствие. Он обратился к женщинам, невозмутимо сказав:

– Ваш хозяин нужен нам как свидетель. Через час вернется домой. Одевайся быстрее, старик, – добавил он, видя, что тот еще стоит, недоуменно разглядывая ночных гостей.

Через десять минут Куусмууджа уже сидел между Мигелем и Дюпре и молча озирался по сторонам. Луиджи выжимал из автомобиля все, на что тот был способен. Мелькнули последние кварталы Джакарты. Старик испуганно оглядывался.

– Куда вы меня везете? – спросил он, когда дорога пошла в лес.

Ему никто не ответил, и он еще больше испугался.

– Кто вы? – закричал он тонким фальцетом. – Что вам нужно?

И снова на его громкий крик никто не ответил. Старик заплакал.

– Не убивайте меня. Я знаю. Вас послал он. Только не убивайте меня. Я не виноват. Мне сказали, что, если я не буду работать на них, они вырежут мою семью. Верьте мне, клянусь аллахом.

– Ты мусульманин? – спросил Чанг.

– Да, да, – обрадованно закивал старик, как будто одно это могло спасти его.

– Приехали, – объявил Луиджи. Дюпре, выйдя из машины, предложил выйти пленнику и, сопровождаемый своими помощниками, двинулся в глубь сильно разросшегося кустарника.

– Стой, – скомандовал он через тридцать шагов, – Чанг, переведи ему. Пусть слушает внимательно и отвечает честно. Иначе ему не увидеть рассвета. Перевел? Хорошо. Теперь дальше – на кого он работает? Конкретно – фамилия, адрес, местонахождение. Быстрее.

– «Черные мечи», – перевел Чанг.

– Это я знаю без него.

– Он думает, что мы от Ло Хсиня, и клянется, что не виноват.

– Не разубеждай его. Спроси, кто возглавляет организацию?

– Не знает. Какие-то высокие люди – видимо, у них есть большие связи.

– Кому он подчиняется?

– Самый большой начальник, которого он знает здесь, в Джакарте, это 4. 2. 8. – его позывной. Он живет в Джакарте.

– Кого еще знает из руководителей?

– Больше никого. Говорит, что этот 4. 2. 8. – самый главный начальник из тех, кого он знает.

– Адрес известен?

– Он там не был, но приблизительно знает.

– Пусть назовет. Назвал? Пусть теперь скажет, от кого он получил приказ убрать Таамме?

– От 4. 2. 8.

– Он никого больше не убирал?

– Клянется, что нет.

– Кто получил товар?

– В порту его ждал связной.

– Сколько товара получил?

– Всего около двухсот граммов.

– Чего?

– Героина.

– Где перерабатываются наркотики?

– Он этого не знает.

– Как зовут связного в порту?

– Он не знает. Связной сам находил его.

– Сколько человек у него в группе?

– С ним восемнадцать.

– Что он вообще может рассказать о своей организации, о «Черных мечах»?

Старик, которому перевели вопрос, испуганно замолчал, потом что-то неуверенно сказал.

– Он говорит, что понял, мы не от конкурентов, но мы и не из полиции. Он спрашивает, откуда мы.

– Объясни ему, что пока спрашиваю только я. Что он может рассказать о своей триаде?

– Говорит, что их несколько тысяч человек. Так он думает. Главу триады по имени не знает, но говорит, что его номер 2. 6. 2.

– Эти номера есть у каждого?

– Только у начальников отрядов и связных.

– Какой номер у него?

– 4. 3. 5. 5. Уверяет, что получил его недавно.

– Спроси: как он думает, откуда мы?

– Говорит, что слышал, будто в Индонезии действует международная полицейская организация. С ними был связан Таамме. Вот потому его и убили. Говорит, что слышал, в аэропорту убили еще одного.

– И больше ничего не слышал об этой организации?

– Ничего, – перевел Чанг.

– Значит, начальник, отдавший ему приказ убрать Таамме, носит номер 4. 2. 8.? Правильно я понял?

– Да, – подтвердил Чанг.

– Из него, похоже, больше ничего нельзя выжать, – заметил Гонсалес.

– Похоже на то. Конспирация доведена до совершенства, – недовольно бросил Дюпре.

– Значит, так, Куусмууджа, мы вас не убьем и очень ценим ваши правдивые ответы. Так вот, до города доберетесь сами. Думаю, что это несложно. Чанг, предупреди его, чтобы никому никогда ничего не рассказывал. Это не в его интересах. Сколько у него членов семьи?

– Восемь, – перевел Са.

– Пусть поменьше болтает, а то они останутся без кормильца. Скажи: как только доберется до первой телефонной будки, пусть позвонит домой, там наверняка уже волнуются. Прощай.

Повернувшись спиной, Дюпре исчез в темноте. Мигель и Чанг поспешили за ним. Старик, еще не понявший, что его отпустили, вдруг заметил, что остался один, и, упав на колени, стал горячо молиться.

В город возвращались молча. На поворотах Луиджи не сбавлял скорости, и колеса визжали, пугая ночных прохожих.

– Что с тобой? – спросил Мигель.

– Вы бы еще поцеловались с этим мерзавцем, – зло огрызнулся Луиджи. – Это ведь он приказал убить Таамме.

– Он не приказывал, он только передал чужой приказ, – устало подтвердил Дюпре. – Да и потом у него ведь дети…

– А у Таамме не было детей?

– Были. Но старик занимается этим грязным ремеслом не потому, что очень хочет, а всего лишь для того, чтобы прокормить семью. Социальные условия. Мы не можем изменить существующий строй Индонезии, чтобы накормить голодную семью старика. А его агенты всего лишь мелкие сошки, торгующие граммами героина в подъездах домов. Ими пусть занимается полиция Джакарты.

– Что теперь? – обратился Мигель к Дюпре.

– Теперь мы нанесем визит этому 4. 2. 8. и попытаемся выяснить, кто он и откуда узнал про Таамме.

– Думаешь, он знает?

– Вряд ли, но если даже не знает, то укажет нам, откуда этот приказ. Судя по всему, это уже среднее звено, и наверняка нам будет что у него узнать.

– Направо, – проговорил молчавший до сих пор Чанг.

– Мы едем в гостиницу? – спросил Луиджи.

– Нет. Миссис Дейли приказала, чтобы я отвез вас на явочную квартиру. Говорит, что в отеле слишком много любопытных глаз.

– Правильно, – удовлетворенно откинулся на сиденье Дюпре.

– А почему нам сразу не поехать к этому 4. 2. 8.? Теряем время, – недовольно пробурчал Мигель.

– Хотя бы потому, что нам надо узнать, кто он, откуда, чем занимается. Чанг, я думаю, до завтрашнего вечера ты сумеешь навести справки?

– Я сделаю это сейчас же, – невозмутимо сказал Са.

– Хорошо.

– Наши вещи надо взять из гостиницы, мои и Мигеля, – вспомнил Луиджи.

– Они там, на квартире, – спокойно произнес Чанг.

– Оперативно. Спасибо, Чанг.

«Метеор» летел, не сбавляя скорости. Над городом уже поднималась заря, и казалось, в восходящих лучах солнца, там, далеко на востоке, пылает огромный ярко-красный костер. Багровое небо переливалось желто-красно-синими красками и вызывало невольное восхищение богатством солнечной палитры.

На востоке медленно наступал рассвет, неся радость нового дня.

ИЗ ДОНЕСЕНИЯ

ГЕНЕРАЛЬНОГО КООРДИНАТОРА ЗОНЫ «С-14»

ГЕНЕРАЛЬНОМУ КОМИССАРУ

АЗИАТСКОГО ОТДЕЛА

Группа «Дубль С-14» приступила к выполнению задания. Проверка подтвердила – Таамме, Фогельвейд, Роже ликвидированы. Третий член группы – Моррисон – до сих пор не найден. Организация «Черные мечи» имеет доступ к нашей информации. Согласно данным тайника Таамме, лаборатории триады расположены в районе Калимантана. Связи банка «Ньюген-Хэнд» с триадой еще не установлены. Необходимо официальное разрешение властей на просмотр документов министерства финансов и министерства иностранных дел страны. Просим Вашей санкции.

«М-17».

Джакарта. День двенадцатый

Яркое солнце било в глаза, и Луиджи пришлось повернуться на другой бок. Повозившись еще минут пять, он чертыхнулся и, сбросив с себя простыню, сел, свесив босые ноги на пол. Лежавший напротив Мигель моментально проснулся, но, увидев Луиджи, успокоился и, снова закрыв глаза, захрапел. Минелли перевел взгляд на третью постель. Она была пуста: очевидно, Шарль уже давно встал. Луиджи взглянул на часы. Ого! Половина первого.

Он стал одеваться. Гонсалес, почувствовав какой-то шум, повернул к нему голову.

– Ну ты спишь! – засмеялся Луиджи. – Как волк, вздрагиваешь при малейшем шорохе.

– Я всегда так сплю, – недовольно буркнул Мигель, – и не люблю, когда меня будят.

– Знаешь, который час?

– Который?

– Половина первого.

– Мда-а-а… Всю ночь не спали. Могу я хоть здесь выспаться нормально?

– Выспишься, – мрачно пообещал Луиджи, – еще успеешь.

– Дурацкий юмор, – заявил Мигель, вылезая из постели.

В комнату вошел Дюпре. Он был уже чисто выбрит и одет.

– Доброе утро. – Мигель, взяв зубную щетку, пошел в ванную.

– Спускайтесь вниз, в гостиную, – предложил Дюпре, – приехала миссис Дейли и приглашает вас завтракать.

– Через десять минут! – крикнул Гонсалес, опрокидывая что-то в ванной комнате. – Только побреюсь.

Луиджи торопливо натягивал брюки. Шарль, усмехнувшись, вышел из комнаты.

Миссис Дейли уже ждала в гостиной. На ней было простое белое платье, выгодно подчеркивающее ее красивую фигуру.

– Уже спускаются, – сказал Дюпре.

– Они проснулись?

– Да.

– Устали?

– Не очень, хотя, конечно, всю ночь на ногах. – Шарль сел напротив координатора.

– Представляю, но поработали хорошо.

– Неплохо, – согласился Дюпре, – а где ваш помощник?

– Чанг должен сейчас подъехать. Он обещал быть к двум часам дня.

Они помолчали. Элен вытащила сигарету. Шарль щелкнул зажигалкой.

– Вы не курите? – спросила она, прикуривая.

– Нет, очевидно, берегу здоровье, – он позволил себе пошутить.

– Вы так рациональны? Вот уж не думала.

– Почему?

– Я много слышала о региональном инспекторе «Д-13». Ваши операции всегда хорошо продуманы и довольно смелы. Генеральный комиссар, по-моему, просто влюблен в вас.

– Во всех рассказах есть доля преувеличения.

– Всегда?

– Почти. Миссис Дейли рассмеялась.

– Вы так скромны?

– Нет, это скорее поза.

– О! Ценю откровенные ответы.

– Комплимент за комплимент. Люблю откровенные вопросы.

Раздались звуки шагов, и в комнату вошли оба помощника регионального инспектора. Дюпре не поверил глазам. Мигель Гонсалес был в белоснежном костюме, голубой рубашке с темным, строгим галстуком. На Луиджи был светло-серый костюм и яркий галстук.

– Мы рады приветствовать мадам в нашей обители, – щелкнул каблуками Мигель, припадая к руке миссис Дейли.

– Мы счастливы, – заверил Луиджи, повторяя столь приятную для обоих помощников процедуру.

– Пижоны, – весело бросил Дюпре. – И в галстуках.

– Я вас не сразу узнала, – координатор с интересом разглядывала обоих парней. – Вы могли бы получить первые места на конкурсе элегантных мужчин.

– А кто бы занял первое место? – несколько ревниво осведомился Луиджи.

– Достойнейший, – тактично ответила Элен Дейли.

– Садитесь к столу. – Дюпре пригладил волосы. В потертых брюках и выцветшей рубашке он напоминал ковбоя, обслуживающего богатых иностранцев, случайно заехавших на его ранчо.

Упрашивать долго не пришлось, и Луиджи с Мигелем принялись за еду.

– Разобрались с документами Таамме? – Шарль повернулся к Элен.

– Да. Судя по всему, лаборатории триады расположены на Калимантане. Но вот где именно?

– Значит, наша точка зрения подтвердилась – героин изготовляют здесь, на месте?

– В этом не приходится сомневаться.

– На Калимантане? – спросил Мигель, придвигая тарелку. – А где именно?

– Если бы мы знали, – вздохнула миссис Дейли, – не было бы столько ненужных жертв. Остров Калимантан занимает территорию, приблизительно равную Англии и Франции, вместе взятым. Где искать? Конкретно? Никто ничего не знает. Даже правительство не может дать точных данных. Это один из самых малоизученных районов мира. На огромном острове живет чуть больше пяти миллионов жителей. Три четверти Калимантана покрыты непроходимыми тропическими лесами.

– Экзотика! – Луиджи взял кофейник. – Кофе? – спросил он у инспектора.

– Спасибо, не хочу. – Дюпре отрицательно покачал головой.

– Будешь кофе, Мигель?

– Я его терпеть не могу. – Гонсалес подвинул к себе чайник.

Миссис Дейли посмотрела на часы.

– Чанг должен скоро приехать.

– Вы давно с ним работаете? – спросил Луиджи.

– Давно. А что?

– Ничего. Просто интересно.

– И он наверняка не говорил вам итальянских комплиментов. – Гонсалес скрыл проступавшую улыбку.

Элен подняла на него глаза.

– Это плохо?

– Это прекрасно, мадам, одним конкурентом меньше.

Сидевшие за столом дружно рассмеялись. Элен обратилась к Дюпре:

– Вам повезло, ваши помощники обладают повышенной жизнестойкостью. В сочетании с их профессиональными качествами это совсем неплохо.

– Пока да, а дальше еще увидим. Дюпре прислушался. Ясно был слышен шум подъезжающей машины. Хлопнула дверца автомобиля. Раздалось три звонка.

– Это Чанг, – успокоила миссис Дейли. Луиджи бросился открывать. Через пять минут в комнату вошел помощник генерального координатора. Он поздоровался и, сев на стул, начал тихим голосом:

– 4. 2. 8. – это владелец китайского ресторана в городе Хун Сюнь. Ему 42 года. Женат, двое дочерей. Довольно состоятельный человек. До сих пор никаких подозрительных связей не замечали. Установили за ним наблюдение, но в ресторане бывает очень много людей, возможно, что среди них есть и люди триады. Наш сотрудник узнал в одном из посетителей ресторана человека, сидевшего в «Тойоте», которая охотилась за Дюпре. Обе фотографии идентифицированы специалистами. Сомнений нет – одно лицо.

– За ним установили наблюдение? – спросил Дюпре.

– Да.

– А кто были другие двое из «Мерседеса»? Тоже люди триады?

– Нет. По нашим сведениям, эти люди из БВД. Они уже второй месяц околачиваются в порту. По договоренности с нашей полицией пытаются выявить и перекрыть источники поступления героина в их страну.

– В общем, делаем приблизительно одну работу, – заметил Мигель.

– Джакарта и Амстердам традиционно связаны тесными узами, и, видимо, немалый груз «белой смерти» прибывает из Индонезии в Голландию, – добавила миссис Дейли.

– Они знают, кто такой Дюпре? – поинтересовался Луиджи.

– Нет, – Чанг говорил абсолютно бесстрастно, – но он своими активными действиями в порту привлек их внимание, и они его теперь повсюду ищут.

– Как всегда, мешаем друг другу. – Дюпре недовольно поморщился. – Что еще?

– У Хун Сюня был солидный счет в Австралии, в банке «Ньюген-Хэнд». Он был одним из его клиентов.

– Вот это уже лучше. – Шарль посмотрел на миссис Дейли. – С банком прояснилось?

– Хэнда пока не нашли. Интерполу представлены его данные. Повсюду задействованы и наши люди. Никаких следов.

– А их связи, филиалы, счета?

– Австралийские секретные службы наложили вето на эту информацию и не разрешили нам ознакомиться с ней. В конце концов, это их внутреннее дело, и мы не могли настаивать.

– А как Куусмууджа? – вспомнил Шарль. – Чанг, его телефон прослушивается?

– Да, но пока ничего не выяснили. Похоже, он здорово испугался в ту ночь. Никому не звонит, из дома не выходит. Только один раз его посетил личный врач.

– За врачом, конечно, установили наблюдение?

– Наши люди уже проверяют его. Личный телефон тоже взят на контроль.

– А что слышно о Моррисоне?

– Нигде не найден.

– Его нужно разыскать. Какой маршрут у него был до Богора? – обратился Дюпре к миссис Дейли.

– Согласно данным Таамме, полученным из тайника, мы установили, что он должен был побывать в Сурабае и встретиться с нашим связным. Встреча там состоялась, связной подтвердил это шифровкой, после чего Моррисон прибыл в Богор, послал свое донесение и замолчал.

– А тот связной не провален?

– Нет.

– Значит, надо заново проверить весь путь Моррисона. Луиджи, поедешь в Сурабаю. Нужно узнать, почему замолчал Моррисон. Действуй внимательно и осторожно.

Минелли кивнул головой.

– Мигель, тебе поручаю Хун Сюня. Не спускай с него глаз. Полиция – полицией, но я должен знать все от тебя. С кем встречается, его слабости, связи, развлечения. Абсолютно все. И «веди» его. Это наша единственная ниточка. Смотри, чтобы она не оборвалась.

– Понял. – Гонсалес выпрямился на стуле, поправляя галстук.

– Я лично проверю все финансовые операции «Ньюген-Хэнда». Миссис Дейли, вы уведомили генерального комиссара о нашей просьбе?

– Разумеется.

– Если правительство страны пойдет нам навстречу, мне нужен будет хороший переводчик, способный понять и толково перевести документы.

– Когда он вам нужен?

– Сегодня, в крайнем случае к завтрашнему утру.

– Не успеем найти.

– Мне одному не справиться.

– Понятно. Я сама буду вашим переводчиком.

– Отлично. О лучшем я и не мечтал. Чанг, у вас задача несколько пошире. Когда вы планируете облаву в порту?

– Недели через две.

– Постарайтесь ускорить этот срок. У нас мало времени. Я не убежден, что мы сможем выйти на боссов триады, но, возможно, нам удастся кое-что выяснить, а это в нашем положении лучше, чем ничего. Луиджи, Мигель, вам по три дня. Через 72 часа вы должны дать подробный отчет о проделанной работе. Предупреждаю: может случиться, что и о нашей группе здесь осведомлены не хуже, чем о группе Фогельвейда. Действовать по обстановке, но разумно, без лишнего риска. Чанг, не забудьте под любым предлогом отвлечь внимание сотрудников БВД. Объясните этим господам, что мы… ну, скажем, из… военной полиции Индонезии и выполняем особое поручение.

– Хорошо.

– Миссис Дейли, вас прошу узнать и сообщить мне как можно скорее о решении правительства Индонезии. Мне нужна вся документация, касающаяся деятельности «Ньюген-Хэнда» в этой стране.

– Я еду туда немедленно. Луиджи наклонился к Мигелю:

– Нашему шефу здорово повезло. У него будет очаровательный переводчик.

Гонсалес многозначительно улыбнулся.

– На войне как на войне, – шепнул он в ответ.

ИЗ ПОСЛАНИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО КОМИССАРА АЗИАТСКОГО ОТДЕЛА ГЕНЕРАЛЬНОМУ КООРДИНАТОРУ ЗОНЫ «С-14»

Правительство Индонезии дало согласие на передачу нашему представителю всех документов.

Представитель должен быть предупрежден о неразглашении документов до специального разрешения министерства иностранных дел. Форсируйте операцию.

«Т-01».

Остров Мадура. День пятнадцатый

Паромная переправа работала очень четко, и Луиджи с понятным любопытством следил, как громада парома уверенно рассекает волны пролива Сурабая. Слева вырисовывалась Сурабая – второй по величине город страны. Около двух миллионов людей, крупнейший порт, много заводов и фабрик, университет, функционирующий в городе не один десяток лет, – все это позволило Сурабае довольно успешно конкурировать с Джакартой. А история этого города, расположенного в восточной части острова Ява, была даже более древняя, чем история столицы страны.

Первые упоминания о Сурабае относятся к началу XI века, когда могущественный махараджа Эрланга вступил на престол Матарама и принялся, как гласят старые легенды, «собирать яванские земли». Именно в этот период Матарам достигает своего наибольшего расцвета, и Сурабая становится его столицей. Тогда же возводятся величественные сооружения и храмы – Боробудур и Прамбанан, поражающие взор современников до сих пор. В период царствования Эрланги Матарам заключает союз с другим индонезийским государством – Шривиджайя, расположенным на острове Суматра и столько лет пытающимся подчинить себе государства Матарама и Индонезии. И не только союз. Эрланга заключает брак с принцессой из рода Шривиджайя, и Матарам достигает своего наибольшего величия.

Увы! В этом мире ничто не вечно. Почувствовав приближение смерти, великий махараджа допускает ошибку, столь свойственную великим людям. Последним всегда казалось, что после их смерти не останется достойного, способного, как и они, встать у руля государства и взять в руки всю власть. Их страшила мысль, что этот новый преемник разобьет их корабль, который они столько лет бесстрашно вели сквозь мели и рифы. Им казалось, что он опрокинет их судно и оно пойдет ко дну со всеми людьми и накопленным багажом. И они разделяли власть, силу, само государство между своими близкими, друзьями, единомышленниками. Эрланга, Карл Великий, Чингисхан, да разве мало подобных примеров и в наши дни. Эрланга удаляется на покой, в обитель, а великий Матарам делится на две части – Джангалу и Панджалу – и отдается двум сыновьям. Забытый всеми Эрланга умирает.

Луиджи знал легенду об Эрланге и с интересом рассматривал сверкающие под солнечными лучами крыши храмов и церквей Сурабаи. Паром двигался в направлении острова Мадура. Два часа назад Минелли встретился со связным. Никаких новых сведений он не получил. Да, Моррисон был здесь, передал донесение, получил другое и должен был ехать в Богор. Даже взял билет на поезд. Кажется, он хотел заехать еще и на Мадуру, расположенную недалеко. В его распоряжении было еще семь часов.

Последнее сообщение насторожило Минелли, и он решил отправиться туда, в Банкалан, город, расположенный у самого побережья пролива Сурабая.

Громкие голоса привлекли его внимание. Двое пассажиров о чем-то оживленно спорили. Кажется, на мадурском. Эти языки так похожи – индонезийский, малайский, суданский, яванский, – сам черт голову сломит, подумал Луиджи. Паром мягко причалил к городу, и Луиджи, достав свой небольшой саквояж, двинулся в путь. Интересно, зачем Моррисону было приезжать сюда? Связной говорил, что из Банкалана идут какие-то грузы в другие города и страны, а что в контейнерах, никто не знает. Даже таможенные службы не проверяют. Это, пожалуй, интересно.

Луиджи осмотрелся. Вдали виднелось какое-то сооружение – очевидно, небольшой бар. Видимо, это единственное место в городе, где можно выпить чашечку кофе, а заодно и узнать местные новости, решил Луиджи. Он рассуждал правильно. Вычислив время, затраченное на паромную переправу в оба конца, он убедился, что Моррисон был в Памекасане совсем немного – час, от силы два. И если за это время его кто-то видел, то вряд ли запомнил. Хотя как знать. Городок маленький. Иностранцев практически не бывает. Может быть, кто-то и запомнил?

Бар был переполнен. Пестрое разнообразие костюмов и рас производило впечатление. Луиджи сел за столик, стоящий у окна, с трудом найдя это, пожалуй, единственное, свободное место. К нему подскочил официант.

– Кофе, – попросил Луиджи, – и коньяк, – добавил он по-английски, видя, что на него обращают внимание.

В небольшом помещении столики стояли очень тесно, и можно было услышать, что говорят соседи, о чем спорят рыбаки и матросы, местные жители и приезжие островитяне, хотя последних на Мадуре было немного.

Луиджи, медленно смакуя, выпил кофе и принялся за коньяк. Напиток был не самый лучший, но он мужественно этого не замечал. Как ни странно, но эта бурда вызвала у него аппетит, и, подозвав официанта, он заказал себе легкую закуску и бутылку освежающего. Так, во всяком случае, он попытался объяснить официанту на английском, и тот, кажется, его понял. Заказ был быстро выполнен.

Лучше бы обслуживали помедленнее, подумал Минелли, тоже мне «Гранд-отель». Все-таки зачем Моррисон приезжал на Мадуру? Что он здесь потерял? Наверно, не для того, чтобы восхищаться красотами Памекасана. Тогда зачем? Куда он пошел? Что за дела? И спрашивать особенно нельзя. Хотя, в конце концов, он офицер Скотленд-Ярда и может разыскивать необходимого ему человека. Моррисон не мог далеко уйти из порта, для этого у него не было времени. Может, стоит рискнуть? Луиджи подозвал официанта. Последний, решив, что посетитель снова хочет сделать заказ, принес небольшую карточку, на которой блюда были напечатаны по-английски. Луиджи попытался с ним заговорить, но, к своему огорчению, понял, что это бесполезно.

Оплатив счет, он подошел к хозяину заведения.

– Вы говорите по-английски? – спросил Луиджи и услышал в ответ однозначное «ноу».

И здесь неудачно. Внезапно он почувствовал на своем плече чью-то руку. Минелли чуть повернул голову.

– Янки? – прогрохотал у его уха огромный детина с черной бородой.

– Англичанин, – поправил его Луиджи.

Имея довольно высокий рост, более 180 сантиметров, он казался себе щуплым и маленьким по сравнению с этим огромным бородачом.

– А я австралиец. Маленький Джим. Будем знакомы.

– Артур Шелтон, – рука Луиджи утонула в огромной лапе. Ничего себе «маленький».

– Англичанин тоже хорошо. Приехал в гости?

– Да.

– А я вот обитаю в этой норе, на Мадуре.

– Вы здесь живете?

– Уже второй год.

– Коммерция или…

– У меня здесь парусник. Вот и курсирую на нем по морю.

– Ловите рыбу?

– И удачу. – Джим расхохотался, потом добавил: – Вы что, не можете объясниться с этой крысой по-английски? Вот мерзавец, все понимает, а говорить не хочет, – голос Джима грохотал в баре, – не любит он приезжих. Может, я вам помогу?

Колебания Минелли продолжались недолго.

– Я ищу одного человека, своего знакомого, он был здесь недели две назад.

– А как его звали? – Джим почесал бороду. – Я знаю прибывающих.

– Джон. Джон Моррисон.

– Моррисон? Не знаю, не слышал. А какой он из себя?

– Высокий, со светлой бородкой и усами.

– Борода как у меня?

– Нет, – Луиджи улыбнулся, – короткая, подстриженная.

– Сейчас узнаю. – Джим повернулся к столикам. – Генри, Генри, черт тебя подери, ты не встречал здесь такого Джона Моррисона?

В ответ раздался еще более мощный рев.

– Не знаю, не встречал.

Вслед за этим показался второй гигант, даже более крупный, чем Джим, только без бороды.

– Мой брат Генри, – представил австралиец подошедшего.

И снова рука Луиджи утонула в лапе гиганта. Он уже чувствовал себя не в своей тарелке. На них обращали внимание. Громовые голоса его собеседников достигали другого конца помещения и вырывались на улицу.

– Ты не помнишь здесь высокого мужчину со светлой бородкой? – обратился Джим к Генри.

– Я не видел. А что на нем было надето?

– Что? Я не знаю. – Луиджи растерялся. Он не мог знать таких подробностей.

Хохот Джима загремел по всему бару, отдаваясь в стаканах. За ним засмеялся и Генри. Луиджи переводил недоумевающий взгляд с одного на другого.

– У Генри страсть к одежде. В Сиднее он работал в магазине готового платья, – объяснил Джим.

Луиджи улыбнулся. Он так и не понял, что вызвало такой гомерический хохот у братьев.

– А он тебе очень нужен, этот Моррисон?

– Да нет, не очень. Я просто хочу узнать, приезжал он сюда или нет.

Минелли говорил осторожно, подбирая слова, мозг лихорадочно работал. Если взвесить все шансы, то он может рискнуть. В конце концов, с Моррисоном здесь ничего не случилось. Он приехал обратно в Сурабаю и после этого выехал в Богор. Связник тоже цел и невредим. Стоит рискнуть.

– Не знаю, – с сожалением проговорил австралиец. – Не знаю.

В бар вошли двое. По форме Луиджи догадался, что они из военной полиции. Оба, не сговариваясь, направились к Минелли. Один из блюстителей порядка вежливо попросил на английском предъявить документы. Луиджи охотно полез в карман. Джим и Генри недовольно разглядывали обоих «церберов». Полицейский просмотрел документы.

– Разрешение на въезд?

– Пожалуйста.

– А на приезд сюда, на Мадуру?

– Вот. – Луиджи был абсолютно спокоен. Документы у него были, конечно, настоящие. С помощью Чанга он зарегистрировал их по всей форме.

– Вы Артур Шелтон?

– Да.

– Прибыли из Великобритании?

– Да. Там все указано.

– Прибыли недавно?

– Да. Что-нибудь не так?

– Все в порядке.

Луиджи сунул документы в карман. Уже поворачиваясь, он услышал голос одного из полицейских:

– Мистер Шелтон, можно вас на минутку? Минелли сделал шаг в сторону. Полицейский улыбался.

– Позвольте дать вам один совет, – тихо прошептал он, – на Мадуре неустойчивый климат. Вам лучше уехать отсюда.

Луиджи внимательно и серьезно посмотрел на говорившего.

– Я охотно последую вашему совету и уеду сегодня вечером.

– Вот и прекрасно. Всего хорошего. До свидания, мистер Шелтон.

Когда полицейские ушли, к Луиджи приблизились оба брата.

– Что они от тебя хотели? – спросил Генри.

– Интересуются, когда я уезжаю.

– Не люблю я их, – вздохнул Джим, тряхнув бородой, – лезут не в свои дела.

– И часто здесь проверяют документы?

– Да нет, раньше вообще не проверяли. Но с прошлого года просто все чокнулись. В два раза увеличили число полицейских, на каждом шагу проверяют документы. На остров прибыла специальная часть военной полиции, даже военные вертолеты.

– А в порту?

– А в порту некоторые корабли теперь стоят под такой охраной, словно везут золото с приисков. И близко не подступиться. Один раз обстреляли наш парусник. Взбесились все, словно эпидемия.

– Может быть, малярия, – сказал Луиджи, улыбаясь. Он вспомнил, как они с Мигелем боялись уколов, которые им делали в Коломбо для поездки сюда, в Индонезию.

– Если бы. Нет, это эпидемия ненормальных. Как будто на соседнем острове нашли золото или клад Моргана.

– Клад бы давно вывезли.

– А кто их разберет. Здесь только один Пим все знает.

– Пим? Он что, кореец?

– Может, и кореец, а может, и китаец, и даже европеец. Никто не разберет. Пим, и все тут. Точка.

– А может, он что-нибудь слышал о его дружке? – Генри наклонился к брату.

– А верно, – Джим оживился. – Найди Пима в порту, он наверняка что-нибудь знает.

– А как его найти?

– А ты возьми бутылку и поставь ее у причала, и он сам тебя найдет. У него нюх на спиртное. – Джим снова загремел.

– Идет. – Луиджи начинали нравиться эти люди.

– Только учти, без бутылки он разговаривать не будет. Он раньше здесь околачивался, но хозяин сказал, что взыщет с него все долги. Вот теперь и прячется.

– А где его найти сейчас?

– В порту. Вон там, у ящиков. Видишь? Рядом со сломанным парусником.

– Спасибо. – Луиджи кивком головы подозвал хозяина и, купив одну бутылку, протянул руку братьям:

– Прощайте.

– Всего хорошего. Будь здоров.

Его рука снова утонула в лапах гигантов, и он вышел из бара. Выходя, он, разумеется, осмотрелся. Люди были заняты своими делами, и, кажется, на него никто не обращал внимания.

Накрапывал мелкий дождик. Луиджи поднял воротник своей спортивной куртки. Пожалуй, для индонезийского дождя она слишком легкая, подумал он, застегивая молнию. Вдали слышались раскаты грома. Минелли зашагал в сторону ящиков.

Со стороны порта в его направлении двигалась какая-то фигура. Что-то знакомое было в этой уверенной, с резкой отмашкой рук, походке. Луиджи замедлил шаг. Неужели? Не может быть! Расстояние быстро сокращалось, и теперь у него не оставалось никаких сомнений. Это мог быть только он…

Джакарта. День пятнадцатый

В этом ресторанчике Гонсалес обедает уже третий день. И третий день ему подают изысканнейший деликатес азиатской кухни – «ласточкины гнезда». Экзотическое блюдо очень ценится жителями многих стран Азии, и Мигель успел убедиться в справедливости этой оценки. Однако сегодня он перешел на китайскую кухню и, заказав себе сначала лангустов, не удержался и попросил принести порцию «ласточкиных гнезд».

Вообще азиатская кухня ему нравилась, если, конечно, не иметь в виду одно существенное «но». При его росте, приближающемся к 190 сантиметрам, ему никак нельзя было поправляться. Это сказывалось на его физической подготовке и на самочувствии. Кроме того, он мог потерять спортивную форму. Неплохой боксер, он сгонял лишний вес изнурительными упражнениями, и его страсть к гурманству обходилась ему куда тяжелее, чем другим. Пока что вес держался стабильно на восьмидесяти – восьмидесяти трех килограммах. И все же, попадая в новую страну, он не мог удержаться и пробовал все редкие блюда.

Разумеется, за эти три дня он, помимо поглощения еды, наблюдал за хозяином ресторанчика. Мигель досконально выяснил его распорядок дня. Хун Сюнь вставал в шесть утра, и уже с восьми ресторан был открыт. В доме, расположенном за рестораном, жили сам Хун Сюнь, его жена, двое дочерей и служанка. Ночью ресторан охранял сторож-китаец, очевидно, земляк Хун Сюня. Обслуживали гостей два мальчика, приходившие сюда рано утром и уходившие поздно вечером. Гонсалес сумел установить, что оба парня питают тайную страсть к морфию, доставая его в небольших дозах у перекупщиков. Они еще не достигли последней стадии наркомании, но их покрасневшие веки и потухшие глаза свидетельствовали, что держаться им осталось недолго. Одна незаметная грань, и морфий сменится героином, а оттуда уже один путь – в могилу.

Сегодня днем Хун Сюнь, оставив на попечение жены ресторан, поехал куда-то на своей машине. Мигелю удалось в последний момент поймать такси и броситься вдогонку. К его удивлению, ехал он недолго, минут пять. В районе Гамбера, чуть выше университета, машина Хун Сюня остановилась, и тот, даже не оглянувшись по сторонам, вошел в дом.

Гонсалес мысленно отметил этот дом, обратив внимание, что еще двое штатских внимательно приглядываются к машине китайца. Очевидно, это были местные детективы. Они уже доставили ему массу хлопот, обратив внимание на подозрительного иностранца, трижды посетившего ресторан Хун Сюня. Пришлось идти в местную полицию и, потеряв два часа, доказывать, что он, Хосе Урибе, яванский коммерсант, хотел бы остаться в Индонезии и купить себе плантации. Бред какой-то, но после этого интерес к нему полицейских явно упал.

Хун Сюнь пробыл в доме недолго, минут десять. После того как он уехал, потащив за собой полицейских, Мигель отпустил такси, щедро расплатившись с водителем, и пошел к дому. На прощание шофер явно подмигнул ему. Это его насторожило, и он еще минут двадцать ходил вокруг дома, наблюдая, не следят ли за ним. Однако ничего подозрительного обнаружить не удалось.

Трехэтажный дом, казалось, ничем не отличался от других. Гонсалес обошел его вокруг. Наверху послышался смех. Он поднял голову. В окнах второго этажа несколько полураздетых девиц жестами приглашали его войти. «Ах, это публичный дом! Как это я сразу не догадался, – разочарованно подумал Мигель. – Так вот почему мне подмигнул шофер. Идиотизм. А я-то думал…» Он обратил внимание на стоявшего внизу швейцара, очевидно, выполнявшего при случае роль вышибалы.

– Тьфу, гадость! – сплюнул Мигель.

На явочную квартиру ехать было уже нельзя. На своем маленьком, старой модели «Форде» – поборов свое отвращение к машинам и более не искушая свою судьбу, как днем, когда не смог поймать такси, он взял его напрокат в гостинице, в которой проживал уже третий день, – подъехал к ресторану.

Внутри хозяин уже командовал своими подчиненными. Завидев Мигеля, которого он хорошо знал – посетитель был на редкость разговорчив, – китаец приветливо улыбнулся. Мигель сел лицом к дверям, когда увидел, что в зал входит Куусмууджа. Гонсалес чуть не поперхнулся от неожиданности. К счастью, старик не обратил на него внимания. Куусмууджа, оглядываясь на улицу, вошел в ресторан и сел напротив. Мигель, наклонив голову, сделал вид, что поглощен едой.

Краешком глаза он видел, как в ресторан вошли двое. Гонсалес узнал в одном из них Чанга. Они сели неподалеку, очевидно, следя за Куусмууджей.

«Надо было арестовать этого старого хрыча», – с неожиданной злостью подумал Мигель.

К старику подошел один из официантов. Куусмууджа что-то тихо сказал. Чанг и его спутники подняли головы. Мигель внимательно следил. Через минуту показался сам Хун Сюнь. Он жестом пригласил старика к себе, во внутренние помещения ресторана. Куусмууджа, у которого был вид побитой собаки, вздохнул и поплелся туда. Оба скрылись в соседней комнате. Мигель перевел глаза на Чанга, тот незаметно кивнул ему, показывая взглядами на соседние столики. За ними сидели еще несколько человек. По их напряженным позам и внимательным взглядам Гонсалес понял, что и это не праздные туристы.

Видимо, ловушка захлопнулась. «Мне здесь делать нечего, – подумал он, – я только помешаю. Черт бы побрал этого Куусмууджу. Все испортил. Теперь придется их брать». Бамбуковые занавески отделяли зал от внутреннего помещения и не могли скрыть взволнованные голоса, доносившиеся оттуда. Мигель оглянулся еще раз и вышел. Его «Форд» стоял неподалеку, и он уже стал заводить машину, когда увидел, что из внутреннего дворика, расположенного за рестораном, на большой скорости выехала машина. Сомнений быть не могло – это был Хун Сюнь.

Проклятие! Как же они его проморгали? Гонсалес рванул с места, отметив, что еще раньше за машиной китайца ринулся автомобиль с тремя полицейскими. Из ресторана доносились какие-то крики, и, уже сворачивая, Мигель заметил в зеркале, что к ресторану подъехало несколько полицейских машин.

Автомобиль Хун Сюня летел на большой скорости, петляя по улицам города. За ним почти следом ехала машина с детективами. «Форд» Гонсалеса отставал все больше. Без гонок не обойтись… «Сейчас обязательно во что-нибудь врежусь», – подумал он.

Непрерывно сигналя, Мигель подъехал к светофору и остановился на красный свет. Обе машины уже исчезли за углом.

«Карамба, – прошептал проклятие Гонсалес. – Тысячу раз обещал себе не садиться за руль, и вот… Тоже мне гонщик-любитель. Что делать? Куда теперь? Ушел китаец, так тебе и надо. Еще неизвестно, догонят его полицейские или нет. Тоже ослы хорошие. Не могли задержать его в ресторане. Интересно, а куда он поедет? Кстати, почему он кружит по городу, не выезжая на трассу? Тут что-то не так… А вдруг?»

Мигель резко вывернул руль машины. Через пять минут он уже был на месте. В доме уже загорались огни, очевидно, готовились к приему очередных «клиентов».

Он вышел из машины и, оглядевшись, храбро двинулся к стоявшему швейцару. Тот что-то спросил. Мигель вложил в протянутую руку полдоллара и знаками показал, что хочет войти. Угрюмая физиономия моментально сменилась радостной улыбкой, и двери были широко распахнуты.

Терпкий запах человеческого тела, дешевых духов, спертый воздух – все это сразу неприятно ударило в нос. Мигель с отвращением огляделся. В большой красной комнате в зеркалах отразилась его высокая фигура. Сверху по широкой лестнице к нему спускалась какая-то дама. Она что-то произнесла.

– Вы говорите по-английски? – спросил ее Мигель.

– Не очень, сеньор, – сумел он разобрать.

– А по-испански?

– О да, мадам неплохо говорит по-испански. Что хочет сеньор? Понятно, понятно. Он может не смущаться. Полное сохранение тайны гарантируется. Сеньору, наверно, нужны европейские девушки. Ах, сеньору все равно. Он не слишком привередлив. Это не очень хорошо. Мужчины должны быть со вкусом. Ему нравятся блондинки или брюнетки? Прекрасно, а размеры? Мадам имеет в виду ширину. Потолще?

Мигель представил себе этакую толстенную бабу и испуганно закачал головой.

– Ах, сеньору нравятся миниатюрные брюнетки. Прекрасно. Значит, все-таки вкус у сеньора есть и очень хороший. Желаете что-нибудь выпить? Шампанское, коньяк, виски, местный ром? Две бутылки шампанского. Отлично. Комната номер одиннадцать. Сеньор может подняться на второй этаж.

Чертыхаясь, Мигель поднимается наверх. Если окажется, что Хун Сюнь сюда не приедет, то какого же дурака он свалял, приехав в эту помойную яму. Он взглянул на часы. Прошло уже двадцать минут.

Войдя в номер, Гонсалес огляделся. Большая двуспальная кровать, несколько зеркал, небольшой комод, узенькая дверца, ведущая в ванную комнату. Очевидно, это был дом с «услугами первой категории». Несмотря на то что убранство комнаты было обычным, здесь чувствовалась атмосфера порока и разврата. Мигель брезгливо поднял один из двух стульев, стоявших в комнате, и подвинул его к окну. Вот единственное, что хорошо, подумал он, тщательно вытирая руки, окно выходит на улицу. Если подъедет Хун Сюнь, он увидит его.

В дверь постучали. Девушка в белом переднике принесла шампанское и, открыв бутылку, посмотрела на недовольное лицо Мигеля, улыбнулась и вышла. Почти тотчас в комнату вошла довольно стройная брюнетка, видимо, местная, но скрывающая свое происхождение под густым слоем пудры, помады и прочей косметики. «Наверно, в зависимости от количества крема и пудры они подразделяются на местных и европейских», – подумал Мигель. Несмотря на весь комизм ситуации, он не улыбался.

В своей атеистической душе он горячо молился. Только бы Хун Сюнь приехал сюда. Только бы приехал. Кажется, он расцеловал бы китайца, увидь он его сейчас.

Девушка что-то спросила. Гонсалес покачал головой. Девушка, улыбнувшись, спросила на ломаном английском:

– Вы меня ожидаете?

– Вообще-то не тебя, чтоб тебе провалиться, но что поделаешь, – сказал Гонсалес вслух.

– Не понимаю, – девушка покачала головой.

– И не поймешь. Чертова кукла. Вон шампанское, бери и пей.

Этот знак она сразу поняла. Наполнив два стакана, девушка подошла к нему, протягивая один. Гонсалес послушно взял бокал, девица бесцеремонно уселась на его колени.

Внизу послышался шум подъезжающей машины. Сердце екнуло. Неужели Хун Сюнь? Мигель не верил глазам. Он. «Значит, я не ошибся, – радостно подумал Гонсалес. – Значит, не ошибся. Но почему он один? Неужели все-таки оторвался?! Вот сукин сын. И все равно молодец, Хун Сюнь, что ты оторвался».

Китаец, оставив машину на улице и оглядевшись по сторонам, юркнул в подъезд, где были предупредительно распахнуты двери.

Гонсалес почувствовал на себе чьи-то руки. «О черт, об этой кукле я даже забыл».

– Ну, ну, – сказал он, легонько отстраняясь, – раздевайся, раздевайся, – и жестом показал на кровать.

Она охотно, даже слишком, встала и принялась стягивать платье.

– Сейчас приду, – пообещал Мигель и, увидев в ее глазах вопрос, сумел, преодолевая отвращение, похлопать ее по щеке, – не бойся, не убегу. Вот это тебе, – он вложил ей в руки несколько индонезийских банкнот.

Рупии оказали свое чудотворное действие. Женщина понимающе кивнула и принялась раздеваться еще быстрее.

– Сейчас приду, – снова сказал Гонсалес, выскальзывая за дверь.

Кажется, от этой особы отвязался. Он прильнул к дверям, мимо прошла какая-то девушка. Внизу слышались чьи-то голоса. Гонсалес прислушался. Ну что за язык! Ничего не понятно. Этот старый черт Куусмууджа все испортил. Теперь надо брать Хун Сюня, иначе сейчас он исчезнет и его уже не найдешь. Достаточно ему сесть в свою машину и… Мигель хорошо знал, что он не догонит китайца – это был пробел в его «образовании».

Он решительно шагнул вниз. Осторожно спустившись на первый этаж, вытащил пистолет и рывком распахнул дверь. Послышался чей-то крик. В комнате сидели Хун Сюнь, хозяйка заведения и незнакомый высокий мужчина.

– Спокойно. Я не грабитель. Мадам, объясните это своим гостям, – сказал он по-испански, несколько путая слова.

Хун Сюнь посмотрел на сидевшего. Тот кивнул, и через мгновение в его руках блеснул пистолет. В комнате сразу прозвучали два выстрела. Мигель выстрелил первым. Пуля попала сидевшему в живот, и тот скорчился на полу, так и не сумев прицельно поразить противника. Мигель перевел взгляд на вскочившего китайца.

– Советую не шутить, – сказал он уже по-английски.

Раненый стонал на полу. Внезапно дверь распахнулась, и в комнату вбежали двое мужчин, спешивших сюда, очевидно, на выстрелы. В руках у обоих были пистолеты. Хун Сюнь моментально упал на пол. Хозяйка взвизгнула. Гонсалес мгновенно перевел свой «кольт» в их сторону.

У него было много слабостей и недостатков. Но во время подготовки он был лучшим стрелком среди «голубых» и сейчас доказал, что не зря считался сильнейшим. Два выстрела раздались почти одновременно. Еще не успев даже оценить обстановку, Мигель автоматически прострелил вошедшим руки.

Новый выстрел раздался у самого уха. Пуля прошла в нескольких сантиметрах от головы. Гонсалес успел заметить, что первый мужчина выронил пистолет и схватился за правую руку, но второй был лишь слегка ранен. Будь у него пистолет в правой руке, конечно, он бы не успел выстрелить, но этот второй был левша и сумел ответить на выстрелы Мигеля.

Гонсалес не раздумывал. Еще один выстрел. На этот раз левша грузно осел. Пуля попала в лоб, и тут же начала растекаться кровь, впитываясь в светлый ковер.

Гонсалес оглянулся. На полу корчились двое раненых. Лежал, обхватив голову руками, Хун Сюнь. В углу стонала от ужаса и страха женщина.

Мигель наклонился и поднял чей-то пистолет. Подойдя к лежавшему в полуобмороке китайцу, он выстрелил у самого уха. Такие вещи впечатляют. Хун Сюнь дернулся всем телом.

– Отвечай быстрее, кто приказал убрать Таамме?

– Я не понимаю, – простонал по-английски китаец.

– Советую понять, иначе я продырявлю твою голову.

– Я… не стреляйте… не стреляйте… это она… она передает мне приказы босса. Это она, – завизжал он.

Гонсалес перевел пистолет на женщину.

– Ну, – грозно посмотрел он на нее, краем глаза замечая, что первый из вбежавших мужчин, придя в себя, тянется к оружию, лежащему неподалеку на полу. Раздался еще один выстрел. Пистолет отлетел, погнутый и покореженный.

– У меня нет времени, мадам, – сказал он уже по-испански, – говорите быстрее, иначе ваши девушки останутся без хозяйки, ну…

– Господин Муни, он сказал мне, что надо убрать этого человека.

– Адрес?

Женщина, причитая, назвала адрес. Снаружи у дверей послышался какой-то шум.

Раздались удары чьих-то ног о входную дверь. Слышался топот во внутренних комнатах, визг девиц. Мигель снова перевел пистолет на китайца.

– Ты умрешь вместе со мной, – сказал он чуть дрогнувшим голосом.

Джакарта. День пятнадцатый

Шарль отложил ручку, выпрямился, потер затекшую руку, взглянул на часы. Уже вечер. Но плотные шторы не пропускали дневного света, как, впрочем, не пропускали и электрического. Они работали уже третьи сутки, не выходя из квартиры. Раз в день их навещал Чанг, привозил еду, необходимые вещи, материалы для работы. Материалы были строго секретны, и на следующий день Чанг, забрав их, привозил новые. Все эти дни миссис Дейли и региональный инспектор Дюпре работали не покладая рук, перебирая груды банковских документов, просматривая объемные досье о деятельности банка «Ньюген-Хэнд» и соприкасающихся с ним корпораций.

Послышался вздох. Дюпре оглянулся. На диване лежала миссис Дейли. Она открыла глаза и села, поджав под себя ноги.

– Я, кажется, заснула?

– Ничего, я почти закончил.

– Я долго спала?

– Не очень. – Дюпре бросил взгляд на часы.

– Почему вы меня не разбудили?

– Не хотел.

– Это вы меня укрыли?

– Да.

– Вы работаете уже второй день не смыкая глаз. Отдохните хоть немного.

– Я отдыхаю. Просто вы этого не замечаете.

– Действительно. Я этого как-то не заметила.

– Честное слово, я отдыхал.

– Не лгите. Шарль улыбнулся.

– Мы, кажется, ссоримся? У Элен вспыхнули глаза.

– Еще нет, но, если вы будете так работать, мы обязательно поссоримся.

– Не беспокойтесь, я еще выдержу.

– А потом упадете. Ложитесь на мое место и постарайтесь уснуть. Вам надо отдохнуть.

– Нет, мне нужно просмотреть еще несколько документов, вот тогда и отдохну.

– Выпейте хотя бы кофе.

– С удовольствием.

– Я сейчас приготовлю. – Миссис Дейли встала с дивана и включила кофеварку.

Через несколько минут кофе был готов. Элен разлила его в две чашки.

– Пейте.

– Благодарю. Вы хорошо готовите кофе.

– Лучше, чем ваша жена? – В глазах координатора появились лукавые огоньки.

– Я не женат. – Шарль улыбнулся, разгадав нехитрую уловку.

– Странно. Сколько вам лет?

– Тридцать четыре.

– Вы выглядите моложе.

– Спасибо. Я об этом как-то не думал.

– И не были женаты?

– Нет.

– Почему?

– Не знаю. Наверное, не успел.

– Не успели?

– Женщинам не нравилось ждать. Миф о Пенелопе – всего лишь миф. Десять лет назад у меня была невеста, но я часто пропадал неделями, а то и месяцами – это, разумеется, никому не нравилось. И ей тоже, как и ее родителям. Она ждала-ждала, а потом вышла замуж за моего друга.

– Значит, не любила, – тихо сказала Элен.

– Значит, не любила, – согласился Шарль.

– И вы не жалели?

– Немножко. Было грустно и жалко.

– Ее?

– Себя.

Миссис Дейли промолчала. Шарль понимал, почему она спрашивает и почему он отвечает. Конечно, это было грубым нарушением одного из параграфов устава, запрещающего рассказывать о своей личной жизни. «Голубые» знали только свои легенды и легенды своих товарищей, на большее они просто не имели права. Но, проработав в организации не один год, Дюпре знал, что очень часто нарушается именно этот параграф устава. Ежеминутное общение со смертью делало их более добрыми, более внимательными и чуткими, более естественными в простых человеческих отношениях, и они рассказывали друг другу правду, не пытаясь скрыться за своими легендами. Словно сама профессия снимала всю мутную накипь цивилизации, оставляя души чистыми и нетронутыми.

– А вы… замужем? – спросил он. Она молчала.

– Если не хотите, можете…

– Я была замужем.

– Были?

– Я развелась.

– Он был…

– Нет. Нет, нет. Он был внимательным мужем, хорошим отцом, но… выяснилось, что мы не созданы друг для друга. И мы разошлись.

– Вы сказали «хорошим отцом»? У вас есть дети?

– Девочка. Ей уже одиннадцать лет.

– Никогда бы не сказал. На вид вам меньше тридцати.

– Мне тридцать два.

– Вы говорите это с вызовом, словно вам шестьдесят два.

Элен улыбнулась.

– Нет, только тридцать два.

– Это так много?

– Но и немало для женщины.

– После тридцати женщины расцветают.

– Это комплимент?

– Нет, эту истину сказал Бальзак.

– Он жил в прошлом веке.

– Но вы живете в настоящем.

– Бальзак сказал еще одну фразу: «Счастье женщины в ее благополучии».

– «Как в туалетах ее красота», – закончил Шарль.

– Ну вот видите, вы знаете и это.

– А вы считаете свою жизнь неудачно сложившейся?

– Как вам сказать? Я жила, жила и не задумывалась, счастлива я или нет. Когда выходила замуж, мне казалось, что я счастлива, потом поняла, что ошиблась. После развода мне было особенно тяжело, и я с радостью приняла предложение стать помощником координатора «голубых».

– Давно?

– Уже пять лет.

– Вы пытались забыться в работе?

– Да. Но меня постигла неудача. Мужчины умеют находить себя в работе, целиком и полностью отдаваясь любимому делу. Женщинам это не дано.

– Вы так считаете?

– Убеждена. Каждая женщина – это прежде всего женщина. В душе она мечтает о простом человеческом счастье, о своей семье, о своем муже. И не имеет значения, кто ты – премьер-министр или прачка. Они все женщины.

– И даже феминистки?

– И даже они. В их рядах много отчаявшихся, заблудших, потерявших надежду на свое счастье.

– Никогда не думал об этом.

– А вы подумайте. Помните спор Марии Стюарт с Елизаветой? Мне всегда было жаль королеву больше, чем ее соперницу. Ведь женщина победила. Женщина Мария Стюарт, лишившись головы, торжествовала над королевой Елизаветой. Может быть, последняя отдала бы часть своего венца за радости, которые ей были не даны.

– Я всегда считал Елизавету бесчувственной женщиной и жалел Марию.

– С точки зрения мужчины.

– Разумеется.

– А Елизавета была женщиной. Как, впрочем, мы все. И она хотела простого человеческого счастья, детей, семейных радостей. Но, поняв, что это ей не дано, и почувствовав, что ее счастливой сопернице повезло больше, она не могла найти себе места. В политике победила Елизавета, в искусстве любви – Мария. И еще неизвестно, чья победа дороже.

– С вами интересно разговаривать. Вы открываете новый взгляд на старые вещи.

– А вы стараетесь очень незаметно польстить мне, и я должна делать вид, что этого не замечаю.

Шарль рассмеялся.

– Ну вот видите, я ж говорил – интересно. Не знаешь, что вы скажете в следующую минуту. Вы удивительный человек, миссис Дейли.

– Это опять комплимент? – подняла брови Элен.

– Нет. Святая правда. В конце концов, я могу сделать вам пару комплиментов хотя бы за хорошую работу?

Генеральный координатор посмотрела в глаза Дюпре.

– Вы знаете, что ждет вашу группу?

– Догадываюсь.

– Вы должны не только обнаружить лаборатории триады, вам поручат и проследить их связи.

– Конечно.

– Это очень опасно. Дюпре улыбнулся.

– Я начинаю подозревать, что вы специально проверяете мою психологическую устойчивость перед предстоящей операцией.

– Не шутите – вы же знаете, чем это все может кончиться.

– Это работа.

– Вы можете не вернуться оттуда…

– Пятьдесят на пятьдесят, фифти-фифти.

– Что? – не поняла Элен.

– А можем и вернуться.

– Я хочу, чтобы вы вернулись, Шарль. Слышите? Хочу! – Что-то дрогнуло в ее лице. – Это очень страшно, Шарль, – прошептала она, – уходят друзья, знакомые, близкие и не возвращаются. Один, второй, третий… Я знала Таамме. Он был другом Чанга. Я встречалась с Фогельвейдом. А Моррисон? Вы, наверное, слышали о Йоркширском Потрошителе и его поимке? Это работа Моррисона. А теперь они и его… Это были отличные люди, Шарль, добрые, мужественные, отзывчивые.

– Ничего не случится. Все будет хоро…

– Молчи, – Элен зажала ему рот рукой, – пожалуйста, молчи. Если ты не вернешься, мне будет очень больно. Слышишь – очень.

Дюпре осторожно взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. В тишине комнаты отчетливо прозвучал телефонный звонок.

Элен вздрогнула. Через десять секунд раздался еще один.

И наконец, когда телефон прозвучал в третий раз с прежним интервалом, Шарль, поняв, что на том конце набирают номер специально уже в третий раз, поднял трубку и передал ее миссис Дейли.

– Это музей? – раздался голос Чанга.

– Нет, вы ошиблись.

– Странно. Скажите, пожалуйста, разве номер вашего телефона кончается не шестеркой?

Трубка выпала из рук миссис Дейли.

– Что-то случилось, – тихо прошептали ее губы. Она изменилась в лице и, прочтя в глазах Дюпре немой вопрос, пояснила: – Это Чанг. Он сейчас приедет.

Шарль недовольно посмотрел на телефон.

– Может быть, все не так плохо.

– Это предчувствие, – прошептала Элен.

– Я не верю в предчувствие. Все будет хорошо. Вот увидишь. Все будет прекрасно. И не надо унывать. Сейчас я приготовлю еще кофе. Посмотришь теперь, как его готовит старый холостяк. Не волнуйся. Все будет хорошо, – повторил Дюпре.

Джакарта. День шестнадцатый

– Ваше имя?

– Хосе Жозеф Урибе.

– Год рождения?

– 1951-й.

– Место рождения?

– Спаниш-Таун, Ямайка.

– Откуда прибыли?

– Оттуда же. С Ямайки.

– В Индонезию выехали с Ямайки?

– Нет. Из Соединенных Штатов.

– Когда?

– Дней пять назад.

– Где регистрировались?

– В Джакарте.

– Цель приезда?

– Коммерция.

– А конкретнее?

– Покупка каучуковой плантации.

– Что вы делали в публичном доме? Он усмехнулся.

– А что обычно делают там мужчины? Офицер разозлился.

– Мужчины обычно в таких местах не стреляют.

Гонсалес незаметно потер левую руку. Тогда, в доме, стоя над Хун Сюнем, он с трудом сдержал себя, чтобы не разрядить в того всю обойму. Однако, сумев разобрать в последний момент среди криков и визгов завывания полицейских машин, понял, что местные детективы успели найти машину китайца и теперь берут приступом дом. Единственное, что он сделал тогда, успев сообразить, как это необходимо, – вытереть тщательно оба пистолета и выбросить их в окно.

Через секунду после этого рухнула дверь, и в комнату ворвались полицейские. Щелкнули наручники, его обыскали и привезли сюда.

Ничего подозрительного они, конечно, не нашли. Ямайский паспорт не привлек их внимания.

Сначала его не допрашивали, но Хун Сюнь, видимо, успел дать показания, и им стало известно, что стрелял именно он. Показания двух раненых членов триады и хозяйки заведения подтвердили правоту китайца, и все внимание полиции переключилось на него, столь ловко стреляющего ямайского коммерсанта. И вот уже теперь второй час, как они пытаются поймать его на противоречиях, задавая беспрерывно вопросы. И единственное, что его сейчас действительно беспокоило, – это куда пропал Чанг. Он его так и не увидел ни среди полицейских там, ни среди офицеров тут. А передать сообщение Дюпре очень нужно. Господин Муни может узнать об аресте Хун Сюня и исчезнуть из виду или обрубить все концы.

Рассуждая логично, он понимал – его участие в группе «Дубль С-14» и в ходе самой операции завершено. В лучшем случае через месяц, а то и два его затребует Интерпол как международного преступника, и, если, конечно, власти Индонезии его выдадут, он сумеет вернуться домой. Ну а до этого ему, видимо, придется сидеть в тюрьме. Это тоже его работа. Не может же он рассказывать первым встречным о «голубых», не может же он доказывать полицейским, что он специальный агент.

Но сообщение о господине Муни надо передать обязательно и как можно скорее, иначе потом может быть поздно. А это пока единственно верная нить. А все-таки где Чанг? Неужели он не знает, что среди арестованных был коммерсант с Ямайки Жозеф Урибе? Пока, видимо, не знает. Но завтра к утру, в крайнем случае послезавтра, узнает и тогда, конечно, постарается с ним встретиться. Но будет поздно. Слишком поздно.

– Мы нашли пистолет, из которого застрелен гражданин Индонезии, под окнами той комнаты, в которой вы находились, – раздался голос.

Его допрашивал офицер, видимо, неплохо владевший испанским языком. Двое других все время ходили по комнате.

– И вы думаете, стрелял я?

– Мы не думаем. Мы знаем. На вас показали четверо находившихся в комнате.

– Они меня оговаривают.

– Хорошо. А чем вы объясните тот факт, что на пистолете не найдено отпечатков пальцев? Вообще никаких.

– Никто не стрелял и никто не держал его в руках, поэтому и нет отпечатков.

– Не считайте себя умнее всех, Урибе, – раздалось над его головой. – Не надо. Это не в ваших интересах.

Он повернул голову к говорившему офицеру.

– Но я не стрелял.

– Что вы делали в Джакарте? – спросил офицер по-испански с заметным акцентом.

– Жил.

– Как?

– Как все нормальные люди. Ел, пил, спал…

– Где? Где конкретно вы спали?

– В гостинице. Мои вещи до сих пор там. Вы можете позвонить и узнать о них в отеле.

– Мы уже звонили туда. Вы спали там только три дня. А до этого? Где вы были до этого?

– Я большой поклонник женщин. – Гонсалес улыбнулся.

– Ну и что?

– Я провел ночь в одном из почтенных домов.

– Там вы тоже «гостили» со стрельбой?

– Вы напрасно смеетесь. Повторяю, я не стрелял. Это ошибка.

– Тогда укажите точно адрес. Где вы спали до того, как переехать в отель?

Мигель отлично помнил, что спал он на явочной квартире, но не говорить же этим ослам ее адрес.

– Я уже сказал – в одном почтенном доме. Я бы не хотел, чтобы вы тревожили эту женщину. Ее муж недавно вернулся из командировки, и у нее могут быть большие неприятности.

Дурацкая выдумка, шевельнулось в мозгу. Обжигающий удар пощечины на мгновение лишил его зрения.

– Скотина. Будешь говорить правду?

– Я уже сказал. На этот раз удар пришелся прямо в челюсть.

Мигель почувствовал, что по подбородку стекают тоненькие горячие струйки. Он прикусил разбитую губу.

– А вот это напрасно, – проговорил он угрюмо. – Теперь я вообще не буду отвечать на ваши вопросы.

– Будешь, – пообещал один из офицеров. – Хочешь, я скажу тебе правду? Ты такой же ямайский коммерсант, как я епископ. Мы давно охотимся за людьми Ло Хсиня. Ты его человек.

– Но…

– Заткнись. Я предлагаю тебе подумать. Ты убил человека, ранил еще двоих. О том, что ты у нас, пока никто не знает. И может не узнать. У нас достаточно способов заставить тебя замолчать. Навсегда замолчать. Понял?

– Как будто.

– Я так и думал. Ты же не дурак. Подумай, что тебя ждет. А так ты все нам расскажешь и уедешь к себе на Ямайку, – хмыкнул говоривший. – Если, конечно, захочешь.

«Уеду на тот свет, – подумал Мигель. – Что ж, играть так играть».

– Мне надо подумать.

– Много?

– Хотя бы до завтра.

– Думай, – неожиданно быстро согласился один из офицеров, нажимая кнопку.

За спиной раздавались шаги конвойных. Идя коридорами, Гонсалес приглядывался. Охрана внушительная, отсюда не убежишь. А надо. Судя по всему, его положение безнадежно. Передышка только до утра. Может, Чанг успеет найти его до этого времени? А если не успеет? Тогда надо будет тянуть время. И как можно дольше.

Его подвели к одной из камер. Старший конвойный достал ключи. Дверь открылась, и взгляду предстала пустая камера. Но стоявший сзади что-то быстро сказал, старший кивнул головой и, оттолкнув от дверей Мигеля, закрыл дверь. Они сделали еще несколько шагов и остановились у следующей. Загрохотали засовы, и его столкнули вниз, не дав времени опомниться.

Сзади захлопнулась дверь. Гонсалес огляделся. Две железные кровати, привинченные к стенам, маленький столик, два стула, тоже привинченные. На столе несколько мисок и тарелок. Справа сидит высокий азиат и сосредоточенно ест похлебку. На звук открываемой двери он даже не обернулся. Левое место пустовало. «Это, очевидно, мое», – решил Мигель, проходя к столу.

– Добрый вечер, – начал он по-испански. Заключенный даже не повернул головы.

– Я говорю: добрый вечер, – сказал Мигель чуть громче. И снова никакого ответа. Вообще никакой реакции. Он что, вообще ничего не понимает? Мигель сказал еще несколько фраз. Словно стена. Не пробьешь. Вот дурак.

Неожиданно заключенный поднял руку и, показывая на горло, издал какие-то нечленораздельные звуки. «Ах, он глухонемой, – догадался Мигель. – Что ж, прекрасное соседство».

Отказавшись от дальнейших попыток наладить контакт, он прошел к кровати и, сняв пиджак, повесил его на спинку своего ложа. Осмотревшись, осторожно прилег. «Положение, – невесело думал он. – Вот я и заключенный. Поздравляю. Это в первый раз. Ну ничего, будем надеяться, что не в последний. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить».

Заключенный, закончив есть, поднялся и, пройдя к своей кровати, лег на нее, спиной к Гонсалесу. Чертов чурбан. А детина почти моего роста. Интересно, за что он сидит? Наверно, уголовник. Ограбил кого-нибудь. Во всяком случае, с таким лицом только двери ломать. Тоже интеллектуальный труд.

Раздался шум открываемой двери. Вошел один из надзирателей. Он посмотрел на полную тарелку Гонсалеса и показал на нее. Мигель отмахнулся. Пожав плечами, надзиратель собрал миски и тарелки. Дверь с шумом захлопнулась. Заключенный, лежавший на соседней кровати, даже не пошевельнулся, очевидно, уже спал.

«Нужно будет что-то придумать, – подумал Мигель, – надо что-то придумать. Иначе можем не успеть. Самое главное сейчас – это господин Муни».

Это была его последняя ясная мысль. Усталость взяла свое, и он заснул на жестком топчане, проваливаясь в небытие.

Гонсалес проснулся словно от толчка. Ему почудилось… На него надвигалась какая-то масса. Вот совсем близко от кровати. Уже в последний момент он спружинился и, увернувшись в сторону, поднял обе ноги, нанося удар по этому большому темному телу. Шум падающего человека окончательно развеял все сомнения. Нет, это не сон.

Он вскочил на ноги. Глухонемой заключенный, уже поднявшись, шел прямо на него. Лунный свет позволял различать детали. В правой руке у него блеснуло лезвие ножа. Все происходило в абсолютной тишине, и поэтому было еще более страшно и неестественно.

Ничего не поняв, Мигель растерянно отступал в сторону дверей. Громадная дверь нависла прямо над ним. «Постучаться не успею. Прирежет. Надо драться», – подумал Мигель, чувствуя легкую дрожь в правой ноге. Удар. Еще удар. Нога скользнула по плечу нападавшего, не причинив ему существенного вреда, а лишь отбросив его на шаг. Еще удар. Мимо. Заключенный взмахнул ножом. Мигель увернулся. Сталь прошла в нескольких сантиметрах от шеи. На этот раз Мигель нанес точный удар в живот. Глухонемой застонал, скорчился, но ножа не выронил. Еще удар по затылку. В последний момент заключенный, собрав все силы, с размаху, всем телом налетел на Гонсалеса. Оба покатились на пол.

Сосед Мигеля поднялся первым. Гонсалес успел лишь выпрямиться и резко отскочил в сторону, когда почувствовал обжигающую боль в груди. Не давая ему времени опомниться, глухонемой снова взмахнул ножом. Собрав все силы, Мигель оттолкнулся от стены и нанес удар «анеми». Этот страшный удар стал уже легендой в карате. К нему очень редко прибегают даже профессионалы. Человек умирает еще до того, как упадет на землю.

Все. Гонсалес прислонился к стене и медленно сполз на пол. Все. Вот тебе и спокойная ночь, и приятное соседство. Это, конечно, человек триады. Похоже, он недооценил ее оперативность. Господин Муни сделает все, чтобы Мигель Гонсалес замолчал навсегда. Сегодня ему повезло. А завтра? Завтра кто-нибудь из полицейских за солидную мзду может пристрелить его при попытке к бегству. Ждать больше нельзя. Надо бежать.

Он потрогал грудь. Кажется, нож не причинил вреда. Он только скользнул по груди, рассекая кожу. Просто рана. Крови вытекло порядочно, но ничего страшного. Мигель разорвал рубашку со спины и приложил кусок материи к ране. Болит. Но ничего. Терпимо. Теперь надо бежать. Бежать во что бы то ни стало. Утром может быть поздно. Как? Надо придумать. Нет тюрьмы, из которой нельзя бежать. Нет безвыходных положений. Надо думать, думать, думать…

Остров Мадура. День шестнадцатый

Яхта лениво покачивалась на волнах Мадурского пролива. В иллюминаторе виднелась зеленая листва острова. Луиджи, развалившись на диване, смотрел на хозяина каюты, возившегося у бара с напитками.

– Честно говоря, я не поверил своим глазам. Ты – и вдруг здесь, на Мадуре. Думал, ошибаюсь. Потом вижу – он. Надо же. Здесь – и такая встреча. В этой глуши. – Луиджи взглянул на собеседника. – Думаешь, случайность?

Хозяин каюты усмехнулся:

– Конечно, нет. Видимо, мы делаем одно и то же дело, просто с разных концов.

– Не знаю.

– Ну ладно… Не темни. Сколько лет прошло, а ты все такой же скрытный. Я ведь сразу понял, для чего ты здесь. Офицер АНБ и вдруг на Мадуре. Ясно. По тому же вопросу, что и мы.

– Мы? Вас здесь много?

– И не только здесь, – собеседник Луиджи протянул ему стакан. – Целая группа. Обеспечиваем блокировку информации.

– Какой?

– Можно подумать, ты не знаешь. Так и быть. На правах старой дружбы. На Флоресе найден уран. Сам понимаешь – наше правительство придает этому событию особую важность, учитывая месторасположение этого района. И вот мы здесь.

– Ясно. Значит, это корабли с Флореса идут под такой охраной?

– Конечно, нельзя же рисковать.

– Понятно. Теперь действительно понятно многое. – Луиджи отхлебнул виски, не отводя взгляда от хозяина каюты.

Когда он увидел его там, в порту, то сразу догадался, что Роберт Кларк – один из профессионалов ЦРУ – не приедет на Мадуру просто так, отдыхать. Очевидно, и Кларку не стоило большого труда моментально сообразить, что Луиджи Минелли, или, вернее говоря, бывший офицер ЦРУ и сотрудник АНБ Дамиано Конти, а ныне помощник регионального инспектора «голубых», не ради скуки на Мадуре.

Увидев друг друга, они по изумленным взглядам догадались, что встреча была неожиданной для обоих. Оба были профессионалы и довольно долго не вступали в контакт, хотя Кларк и кивнул Конти, поворачивая в другую сторону. Луиджи поспешил за ним. Они все же перекинулись несколькими фразами, и вот теперь Луиджи сидел здесь, в каюте Кларка, на его яхте, очевидно, служащей прибежищем для агентов ЦРУ.

Их встреча была случайностью, совершенно непредсказуемой, не предусмотренной никаким сценарием, но именно из таких случайностей и состоит жизнь профессионалов. Именно такие случайности порой спасали жизнь, а иногда приносили смерть.

– Ты так и не сказал, что ты здесь делаешь?

– Ищу одного человека, – хмуро бросил Минелли.

– Его нужно убрать? – Кларк провел ребром ладони по горлу.

– Его надо найти.

– Что, только ради этого ты здесь?

– В основном.

– Как его зовут? Наши люди знают здесь почти всех. Если я смогу помочь – пожалуйста. Ты ведь знаешь, Дамиано. Я твой должник.

Луиджи вспомнил, о чем говорит Кларк. Тогда они работали в Латинской Америке. Однажды им пришлось очень несладко, и Дамиано Конти, вытащив раненого Кларка, волок его на себе почти пять километров.

– Его звали Джон Моррисон.

– Как?..

– Джон Моррисон. Чего удивился?

– Высокий, светлый, с маленькой бородкой? – почти утвердительным тоном спросил Кларк.

– Да. Ты что, его знал? – Луиджи почувствовал, что волнение Кларка передается и ему.

– И не только знал. Я…

– Говори, черт побери, говори понятнее.

– Он был здесь, на Мадуре. Честно говоря, он не понравился нашим ребятам. Уж очень любил совать нос повсюду. Все ходил, расспрашивал, выпытывал…

– Ну и что?

– Ничего. Просто мы им весьма заинтересовались, как, впрочем, и ты.

– Дальше.

– Ну, что дальше? Он уехал отсюда в Сурабаю.

– Вы что, следили за ним?

– А как ты думаешь? Конечно. Наши люди «вели» его. Затем он отправился на поезде в Богор. Там он должен был, очевидно, с кем-то встретиться. Не знаю, но на меня он произвел отталкивающее впечатление.

– О своих впечатлениях расскажешь потом. Что было дальше?

– Дальше? – Кларк усмехнулся. – Мы хотели прощупать его, но он что-то почувствовал. Стал метаться, пытался оторваться от преследования. Тогда мы решили проверить его данные, и представь наше изумление, когда выяснилось, что Джон Моррисон на самом деле прилетел из Индии, тогда как в его паспорте стоит французская виза. Вообще, он вел себя странно. Мы получили приказ взять его. Но… во время операции он застрелил одного из наших людей и ранил другого.

– С ним? Что случилось с ним? – Луиджи привстал с дивана.

– Сядь и успокойся. Можешь не искать его. Мы не могли позволить ему безнаказанно убивать наших людей. Наши люди ликвидировали его в Богоре. Он слишком много знал. Очевидно, это был разведчик, вот только до сих пор не можем выяснить – чей?

Минелли откинулся на сиденье. Все. Вот и все.

– Зачем? – непроизвольно простонал Луиджи. – Зачем?

Все вставало на свои места. Моррисон привлек к себе внимание здесь, на Мадуре. Уран, конечно, надо охранять, и агенты ЦРУ заподозрили его. А потом? Что было потом, Луиджи теперь легко представил себе. Видимо, Моррисон, как профессионал, почувствовал, что его «ведут», а потеряв своих товарищей, он и без того был на грани срыва и в какой-то момент просто не выдержал и сорвался. Нелепая ошибка? Нет. В их игре любой срыв, любой недочет оборачивался опасностью, таящей в себе смертельную угрозу.

– Я не понимаю тебя, – услышал он голос Кларка.

– Зачем надо было его убивать? – тихо спросил Луиджи.

– Мы и не собирались его убивать. Так уж вышло. Он что, очень вам нужен?

– Где он?

– Не понял.

– Я спрашиваю, где его… – Луиджи замялся, – тело?

– Ах, труп, – догадался Кларк, – не знаю, – с искренним сожалением добавил он, – не интересовался. Да и потом, это не наше дело. Пусть теперь местные олухи с ним разбираются.

Минелли подавил в себе бешеное желание запустить стаканом в улыбающуюся физиономию своего друга.

– Он выполнял наше задание, – четко произнес Луиджи, – это был работник специального отряда Интерпола.

– Не может быть, – Кларк вытаращил глаза, – не может быть! Мы не могли так ошибиться.

– Могли. Черт вас всех подери. Тупые идиоты… Ты не представляешь себе, что вы наделали, кретины…

– Я прошу…

– Плевал я на твои объяснения. Ты что, не понимаешь, что из-за таких, как ты, мы теряем наших товарищей? Стреляем друг в друга, а упускаем подонков! Хотя чем вы лучше их? Чем? Заткнись, не перебивай меня. Не разобравшись, в чем дело, ты приказал убрать не просто невинного человека, а нашего агента.

Кларк вскочил на ноги, лицо его пылало.

– Да, мы его убрали. И правильно сделали. Он знал об уране. И нас не интересовало, чей он агент. Не интересовало. У меня был приказ, слышишь, приказ!

– Приказ. Такие тупые и распорядительные чиновники хороши в бухгалтерии, но не на нашей работе. Вы забываете, что перед вами живые люди.

– Нет! – Крик Кларка сорвался на визг. – Это вы, Дамиано Конти, офицер АНБ и ЦРУ, забыли о своем долге перед страной. Я выполнял приказ, и если мне прикажут еще тысячу раз – слышишь, тысячу раз – убрать Моррисона, я теперь, даже зная, что он сотрудник Интерпола, сделаю то же самое, не задумываясь. Закройте дверь! – крикнул он одному из своих работников, привлеченному сюда громким разговором.

В каюте наступила тишина. Луиджи придвинул к себе стакан.

– Чертов дурак, – пробормотал он устало.

– Вот это уже лучше. – Кларк наполнил оба стакана до краев виски. – Твое здоровье.

– Пошел ты к… – Минелли залпом опорожнил стакан.

Кларк последовал его примеру. Лица обоих, еще не остывшие от ссоры, после выпитого алкоголя покраснели еще больше.

– Ну ладно. Пошумели, и будет. Может быть, я все-таки могу быть чем-то полезным? – Голос Кларка был извиняюще примирительным.

– Ты уже помог. Спасибо.

– Нет, серьезно.

– Ничего. Ты сделал свое дело. Как всегда, грязно и подло. – Луиджи встал.

– Прощай. Кларк протянул руку.

– Прости, я ведь не думал, что… – Он замялся. Минелли не заметил протянутой руки. Открывая дверь, он обернулся:

– Иногда мне становится стыдно за нашу страну и нашу демократию. Мне стыдно, что мои соотечественники занимаются такими грязными и подлыми делами. Стыдно и больно. Прощай.

Амстердам. Канал Нордзе

– Что там? – Полицейский фонарик высветил два неподвижно лежащих тела.

– Как всегда, господин комиссар. Убрали двух перекупщиков. Опять триада.

– Героин? Из Джакарты?

– Да, господин комиссар. Это матросы с сингапурского судна. Сегодня утром их видели в китайских кварталах.

– Снова опоздали. Уже в третий раз.

– Мы не успели, господин комиссар.

– Вижу. Результаты вскрытия доложите мне утром. Это не к спеху.

– Тела отправить в морг?

– Да. И пришлите ко мне капитана этого судна. Пусть подпишет протокол опознания. И еще, Иоганн, не забудьте передать сообщение в Париж, в Интерпол, отдел по борьбе с наркоманией. Перекупщики убиты. Мы опять не успели.

– Открытым текстом, господин комиссар?

– Хоть телеграммой. Этим уже ничего не страшно. Для них все позади. Поищите внимательнее, может быть, что-нибудь найдете среди одежды. Проверьте их каюты. Я не думаю, что вы найдете следы, но все-таки поищите. Вдруг попадется хоть какая зацепка.

СООБЩЕНИЕ

ГЕНЕРАЛЬНОГО КООРДИНАТОРА ЗОНЫ

ГЕНЕРАЛЬНОМУ КОМИССАРУ

АЗИАТСКОГО ОТДЕЛА

«Ньюген-Хэнд» переводил крупные суммы на покупку кораблей и яхт в Голландию, Бельгию, Италию, США, Францию. Купленные суда переправлялись в Джакарту, а оттуда в Баликпапан, на остров Калимантан. Вероятно, лаборатории триады находятся в этом районе. Часть судов затем бесследно исчезала. Две яхты были задержаны у берегов Калифорнии и Тайваня с грузом героина на борту. Проверка подтвердила – все счета оплачивались отделениями «Ньюген-Хэнда». Установлены подробности гибели третьего члена группы Фогельвейда – Джона Моррисона. Он стал жертвой случайного нападения. Просим затребовать через правительство Индонезии тело Моррисона для его захоронения на родине.

«М-17».

Джакарта. День семнадцатый

Прошло уже около часа, но Мигель еще ничего не придумал. В камеру уже падали первые лучи предутренней зари. Варианты, которые он выбирал, были слишком рискованными и нереальными, и после долгих раздумий он отбрасывал их один за другим. Но вот наконец он встал и, потрогав запекшуюся на груди кровь, мучительно улыбнулся. Что-то уже прояснялось. Мигель понимал, второго шанса у него не будет. Все должно получиться с первого раза.

Он оторвал еще несколько полос от рубашки и перевязал грудь. Затем застегнул оставшиеся полосы на все пуговицы и надел пиджак. Движения причиняли боль, и он глухо застонал. Сел на кровать и осмотрел свой костюм. Хорошо, хоть следов крови на нем нет. Пиджак скрыл все изъяны его рубашки, и общий вид был довольно сносен. Может быть, его дерзкий план и удастся.

Гонсалес привстал и, сделав мучительное усилие, наклонился к трупу глухонемого. Человек лежал, широко раскрыв глаза и разбросав обе руки в стороны. Мигель подтянул тело к окну так, чтобы на него падал свет. Приподнявшись, он с сожалением посмотрел на убитого. Гонсалес отлично сознавал, что убил этого человека, лишь защищая собственную жизнь, но в душе его шевелилась жалость к этому заблудшему.

Он забарабанил по двери. Послышался шум шагов и недовольный голос надзирателя. Заскрипели засовы. Едва открылась дверь, как полицейский, увидев тело, бессознательно сделал шаг вперед. Сильный удар, и он, как подрубленный, валится на пол. Мигель испуганно прильнул к его груди. Слава богу. Дышит. А то можно и переборщить. Теперь быстро посмотрим его карманы. Так. Пистолет ему не нужен. Записная книжка. Пошла к черту. Ага. Вот ключи от соседних камер. Он торопливо вытащил связку ключей и, оставив дверь настежь открытой, выскользнул в коридор. В дальнем конце послышались шаги. Видимо, другой надзиратель. Гонсалес осторожно, прижимаясь к стене и стараясь не выдать себя ничем, сделал несколько шагов… Вот и соседняя камера. Пустая. Он предварительно посмотрел в глазок. Точно! Тихо, стараясь не шуметь, он отпер дверь. Засовы негромко звякнули. Хорошо. Теперь в камеру. Быстрее. Дверь захлопнулась.

Расчет Мигеля был дерзок до безумия. Никогда и нигде бежавший из камеры заключенный не искал убежища в соседней. Никто в здравом уме не станет нападать на надзирателя, убивать заключенного для того, чтобы запереться в соседней камере. Это так нелогично, так нелепо и глупо, что в такое никто не поверит. План Гонсалеса был основан именно на этой глупости. В сочетании с дерзостью она должна привести к успеху задуманного дела.

Прошло минут десять. Все тихо. Надо им помочь. Он громко закричал, отскакивая в глубь камеры. Раздались шаги. Ближе. Вот они уже рядом. Мимо. Гонсалес перевел дух. Конечно, надзиратель спешит к открытой камере. Чей-то громкий крик. Два безмолвно лежащих тела вызвали такой вопль у кричавшего, что казалось, и их сила передалась ему. Через несколько секунд взвыла сирена, и за дверью послышалось уже множество шагов, голоса людей, бряцанье оружия. В тюрьме была объявлена общая тревога.

Мигель внимательно смотрел в глазок камеры – хорошо еще, что глазок так устроен. По коридору туда-сюда носились чьи-то тени. Прекрасно. Все идет как надо. Через пять минут появились санитары.

А теперь они будут выносить тела. Время. Наступает самый важный момент. Надо быть очень внимательным. Он настороженно всматривается. За дверьми его камеры никого нет. Спокойно. Чуть приоткроем дверь. Чуть-чуть. Осторожнее. Посмотрим. Что это так сильно бьется? Ну и удары. Ах да, это его сердце. В голове отдается молоточком. В соседней камере уже толпились люди, спиной к нему стояли несколько полицейских. Так. Спокойно. Кажется, на него никто не обращает внимания. Сейчас самое важное. Быстро. Рывок. Он за дверью. Сердце стучит уже в горле, и он с трудом проглатывает слюну, скопившуюся во рту. Все заинтересованы происходящим в соседней камере. Никто даже не поворачивает головы. Спокойно. Пошел. Ну, была не была.

С размаху он начинает протискиваться сквозь толпу, довольно бесцеремонно расталкивая полицейских. Расчет был правильным. Среди них не оказалось допрашивавших его следователей, находившихся в этот предутренний час наверняка у себя дома. Санитары уже укладывали тело надзирателя, все еще не пришедшего в себя. Мигель услужливо подхватывает носилки. Один из санитаров удивленно косится на него, но охотно уступает. Стараясь унять дрожь в пальцах, Гонсалес крепко впивается в металлические ручки.

Они несут носилки по длинному коридору. Первый санитар идет впереди, почти не оборачиваясь. Второй идет сзади. Лишь в проходах он чуть подхватывает носилки, помогая протиснуть их сквозь эти проемы, огороженные решетками или дверьми. Кажется, он закурил. Сигаретный дым почему-то успокаивает Гонсалеса.

Первую линию охраны они миновали благополучно. Вот и вторая. Спокойно. Секунды тянутся невыносимо медленно. Полицейский, стоящий в проходе, что-то спрашивает, обращаясь к Мигелю. Он холодеет. Катастрофа. Сейчас его узнают. Второй санитар недовольно бурчит, и надзиратель, наклонив голову, открывает дверь. Гонсалес незаметно переводит дух. Пронесло.

Они идут дальше. Какие удары, прямо в голову! Кровь как будто гонят большим насосом. Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. Не надо нервничать. Осторожно. Они выходят из здания, идут по двору. Мигель успевает отметить путь к наружным дверям. Они двигаются к больнице. Входят в большой серый корпус. Санитар сзади дотрагивается до плеча Гонсалеса, показывая, что идти надо налево. Еще несколько шагов, и его могут разоблачить. Мигель, пожав плечами, недовольно показывает: возьми, мол, носилки. Санитар подхватывает их, и Гонсалес благоразумно отстает. Санитары скрылись за углом. Все. Первая часть задачи выполнена. Он оглядывается, чуть переводит дух. Если учесть, что он совершенно не говорит на их языке, то его положение незавидное.

Теперь куда? Там в конце, кажется, туалет. Быстрее. По дороге он открывает одну из дверей. Не туда. Он открывает еще одну. Ему нужен белый халат. Здесь полно людей. Его о чем-то спрашивают. Черт. Нет, так не пойдет. Быстрее к туалету. Пятнадцать шагов, и он уже на месте. Огляделся. Никого. Что дальше? Здесь долго не просидишь. Рискованно. Кто-то идет. Быстрее в кабину. Двое. О чем-то оживленно беседуют и смеются. Прошла минута. Неужели минута? А может быть, и целых десять? Нет, все-таки минута. Это время течет так медленно. Так. Кажется, первый из них вышел. У него в запасе несколько секунд. Ему нужен халат. Он стремительно распахивает дверцу кабины и делает шаг в сторону индонезийца.

Проклятие! В помещение входят еще двое. Санитар, только что вымывший руки, поворачивает голову, смотрит на Гонсалеса и выходит, тихо прикрыв дверь. А может, это и не санитар, а врач, впрочем, не все ли равно. Черт побери. Он снова заходит в кабину. Здесь у него ничего не получится. Не надо волноваться. Будь у него белый халат, он бы сумел влезть в одну из санитарных машин, стоящих у здания больницы, и потом, спрятавшись там, постараться выехать вместе с шофером из тюрьмы, заставив последнего ехать туда, куда он ему укажет. План безумный, но выполнимый. А теперь… Что делать теперь? Теперь надо что-нибудь придумать. Ждать нет времени. Он снова выходит из кабинки. Никого. Огляделся вокруг. Что это? Ах, это халат, очевидно, уборщицы. Решение принято мгновенно. Сдирая с себя пиджак, он напяливает на себя этот вонючий халат, превозмогая отвращение. Посмотрим в зеркало. Кровь на рубашке не так видна. Ну и вид. От отвращения может стошнить. А запах, запах! Теперь пиджак в бачок, быстрее. Его там долго не найдут.

Выходим. Все в порядке. Если память ему не изменяет, у входа он видел кучу старых ржавых труб. Это как раз то, что ему надо. Он направляется к выходу из больницы. Вот и тюремный двор. Уже рассвело. Число полицейских удвоено. Всюду идет проверка. Конечно, они считают, что он уже убежал. Отовсюду доносятся крики. Наклоняемся, берем эту железку. Ну, если бы кто-нибудь из знакомых его увидел. Несмотря на весь трагизм ситуации, он улыбается. Какой гомерический хохот поднялся бы. Эта мысль почему-то успокаивает его, и он почти спокойно проходит по двору. Его никто не останавливает. У ворот всех проверяют. Что будет? Терять ему уже нечего. Пошел.

Несколько человек прямо у ворот. Автоматы наготове. Гонсалес медленно движется к ним. На плече тяжелое железо. Эта чертова труба будто весит несколько тонн. Мигель не брился со вчерашнего дня. Его черная щетина производит отталкивающее впечатление, еще бы! Знали б они, что бреется он два раза на дню – утром и вечером. Правда, это было давно. Растрепанные волосы, грязный халат и особенно эта труба служат тем пропуском, перед которым должны распахнуться тюремные двери. Это азы психологии. Увидим.

Вот и ворота. На него смотрят сразу несколько охранников. Что будет? Ну, еще один шаг. Его никто не останавливает. Полицейские равнодушно отворачиваются от человека, несущего большую железную трубу. Представить себе, что это может быть человек, бегущий из тюрьмы, невозможно. Слишком уж открыто и бесстрашно идет. Еще немного. Еще. Неужели прошел? Ворота тюрьмы позади. Сзади какой-то выкрик. Мигель даже не поворачивает головы. Кажется, это не к нему. Все спокойно. Все хорошо. Иди медленнее, медленнее. Первые пятьдесят шагов он еще не верит, что вырвался. Заворачивает за угол. Переводит дыхание. Неужели вырвался? А что теперь? В кармане нет ни одной рупии. Взять такси и подъехать к явочной квартире? Об этом нельзя и думать. Он не имеет права нарушать конспирацию. А куда еще? Идти туда пешком? Если он не ошибается, это километров десять. А что делать?

Он не может даже позвонить. Подозрительно одетый иностранец, не говорящий на местном языке и прямо тут рядом, у тюрьмы, клянчащий монеты для телефонных аппаратов, может привлечь, естественно, внимание полиции. Мигель вспомнил, что у него на плече труба. Он с грохотом опустил ее прямо на тротуар и выпрямился, оглядывая себя. Вид великолепный. Можно идти по улицам Джакарты и собирать милостыню.

У него опять сильно заныла грудь. И этот проклятый халат не снимешь, все сразу увидят кровь на его груди. Черт, об этом он даже не подумал. Он может внести инфекцию в рану. Так тебе и надо. Не надо было засыпать там, в тюрьме, чертов дурак. Все-таки придется идти в таком виде. И идти далеко.

Чувствуя на себе взгляды прохожих, Мигель вздохнул и зашагал в сторону центра. Это как раз тот случай, когда рассчитывать можно только на свои ноги.

Джакарта. День семнадцатый

Никакие уговоры не помогли. Дюпре и Луиджи хохотали как сумасшедшие. Увидев пришедшего на явочную квартиру Мигеля, они сначала даже не поверили своим глазам и, разобрав, кто перед ними, скорчились в таком смехе, что добрых пять минут не могли остановиться.

– В таком виде ты можешь стоять на паперти! – кричал Луиджи.

– Да, – говорил Мигель, оглядывая себя, – я, конечно, приношу извинения миссис Дейли за свой вид. Прошу меня простить, но там не было лучшей одежды, – вздохнул Гонсалес.

– Ничего, ничего, – миссис Дейли улыбалась, – мы не знали, как вас выручить. Чанг утром хотел ехать в тюрьму. Рассказывайте, как вам удалось вырваться оттуда?

– Не буду, – неожиданно упрямо выпалил Мигель.

– Почему?

– Пока не побреюсь и не переоденусь, не скажу ни слова, хоть пытайте.

Дюпре рассмеялся.

– Луиджи, проводи его в ванную. Мы подождем, но не больше пятнадцати минут.

Через пятнадцать минут вся группа «Дубль С-14», генеральный координатор и ее помощник расселись вокруг стола, и Мигель начал свой рассказ. В течение всего рассказа Дюпре не раз перебивал его, задавая короткие, быстрые вопросы.

– Итак, – подвел итог Гонсалес, – я установил, что приказ убрать Таамме был получен от господина Муни. У меня просто руки чешутся встретиться с этим негодяем. Тем более что именно ему я обязан теплым приемом в тюрьме, когда меня едва не отправили на тот свет.

– Вы перебинтовали рану? – спросила миссис Дейли.

– Да. Все в порядке. Не беспокойтесь. Я даже успел принять лекарство. Думаю, ничего страшного.

– Значит, господин Муни? – спросил Дюпре.

– Да.

– У вас есть что-нибудь на него? – обратился Шарль к Чангу.

– Я знаю его. Это крупный банкир, коммерсант. Он несколько раз проходил по делам контрабанды, но в каждом случае умудрялся выйти сухим из воды.

– Ну на этот раз не умудрится. Чанг, пожалуйста, более подробно: кто, что, чем занимается?

– Понятно.

– А вот мне непонятна одна деталь, – вмешалась миссис Дейли, – почему, потеряв из виду Хун Сюня, вы поехали в публичный дом, решив, что он приедет туда. Откуда такая уверенность?

– Я просто догадался, – пошутил Мигель.

– И все-таки. Мне интересно. Каким образом?

– Ну… видите ли… Простите, миссис Дейли, но вы женщина, и я не могу при вас…

– Вы меня абсолютно не шокируете. Рассказывайте. Я все-таки генеральный координатор зоны.

– Вы женщина.

– И все-таки.

– Это так обязательно?

– Нет. Но мне интересно. Почему вы решили, что он будет там?

– Я заранее прошу меня простить.

– Ну, не тяните.

– Видите ли, я же говорил вам, что следил за ним, однажды он подъехал к этому дому и пробыл там десять минут.

– Ну…

– Он пробыл там десять минут.

– Ну и что?

– Простите, миссис Дейли, но мужчина не приезжает в такое место на десять минут. Ему нужно для этого хотя бы полчаса.

Громкий хохот потряс комнату. Даже невозмутимый Чанг улыбнулся.

– Редкая проницательность, – заметил, давясь от смеха, Луиджи.

Сообщение Мигеля всем пришлось явно по душе. Когда смех несколько поутих, Гонсалес обратился к Луиджи:

– Узнал что-нибудь о Моррисоне? Луиджи, заметно помрачнев, кивнул головой.

– Они и его?..

– Хуже.

– Не понял. Минелли отвернулся.

– Объясни ты, Шарль. Дюпре посмотрел на Луиджи.

– Видишь ли, Мигель, произошла ошибка. Его приняли за иностранного разведчика и… Словом, его убрали люди ЦРУ.

– Ошибка?

– Да, – сурово произнес Дюпре, – ошибка. Назовем это так.

– Неужели нельзя было все проверить? Они что там, ненормальные?

– Они и проверяли.

– Идиоты. Какие идиоты! Минелли мрачно взглянул на Гонсалеса. Встал со стула и вышел из комнаты.

– Что с ним? – Мигель недоуменно посмотрел на всех. – Что случилось?

– Не трогай его. Он американец. Офицер АНБ.

– Луиджи?

– Да. Он сам рассказал нам это. Мы его не просили. Он сам рассказал и попросил у Элен адрес семьи Моррисона, чтобы заехать к ним после выполнения задания.

– Смешно. – Мигель передернул плечами и вышел вслед за Луиджи.

Минелли курил на балконе. Гонсалес неслышно подошел к нему.

– Извини, я не знал.

– Ничего. – Луиджи даже не обернулся. – Это я должен извиняться перед детьми Моррисона.

– Ты тут ни при чем, – возразил Мигель.

– Да. Наверное.

– Не надо так переживать.

– Скажи мне честно и откровенно, Мигель, – Луиджи поднял на него глаза, – как ты считаешь, если бы ЦРУ знало, что Моррисон работает на ООН, то его не тронули бы тогда? Только честно.

Гонсалес растерялся.

– Не знаю, – прошептал он после минутного колебания, – не знаю.

– Вот и я не знаю. Послышались чьи-то шаги. На балконе появился Дюпре. По его лицу оба помощника поняли – случилось что-то непредвиденное.

– Только что передало индонезийское радио: сегодня ночью в Джакарте вырезана семья Куусмууджи. Все до единого. Даже маленьких детей не пощадили. Полиция считает, что триада отомстила ему за арест Хун Сюня. Сам Куусмууджа найден повешенным в своей камере. Вот так, Мигель… Не тебе одному приготовил ночной «подарок» господин Муни. Можешь считать, что тебе очень повезло.

 

Часть III

«БЕЛАЯ СМЕРТЬ»

ЛИКВИДАЦИЯ ГРУППЫ «С-14»

Согласно последним данным, полученным агентами «голубых», и специальному расследованию, проведенному в Индонезии, постепенно выясняются все новые, более страшные подробности гибели членов группы «С-14». По имеющимся на сегодняшний день материалам и фактам мы попытались восстановить картину происшедшего.

а) Макс Фогельвейд – командир группы «С-14», региональный инспектор зоны.

Самолет Париж – Джакарта совершал свой обычный рейс. На борту тихо звучала музыка, многие пассажиры спали, в конце лайнера группа молодых людей о чем-то оживленно беседовала со стюардессами. Фогельвейд взглянул на часы. Через двадцать минут посадка. Он еще раз мысленно перебрал в уме все детали предстоящей операции и, когда стюардесса попросила пристегнуть ремни, спокойно щелкнул замком. Самолет сел плавно. Фогельвейд не спешил. Сначала он пропустил группу молодых людей. Наверное, студенты. Уже у самого выхода огромная, неправдоподобно толстая негритянка с множеством ярких пакетов попыталась обойти его, и он благоразумно посторонился. Ослепительное солнце сразу ударило ему в глаза, и он непроизвольно поднял руку, словно пытаясь защититься от его лучей. Он еще сумел сделать шесть шагов по трапу, когда просвистела пуля. Фогельвейд не успел даже понять, что произошло, а его тело уже начало падать, опрокидываясь с трапа самолета. Истошно завизжала негритянка. Громко закричала стюардесса. Макс лежал на земле, и на левой стороне груди расплывалось большое красное пятно. К сожалению, полиции так и не удалось установить, откуда прозвучал этот роковой выстрел.

б) Джон Моррисон – член отряда «С-14», первый помощник регионального инспектора.

Он почувствовал слежку еще на Мадуре. За ним постоянно увязывались двое, а то и трое парней. Моррисон несколько раз проверял – никаких сомнений, следят именно за ним. В вагоне он обратил внимание на сидевшего напротив попутчика. Что-то в его облике насторожило Моррисона. Он сам, много лет проработавший в английской контрразведке, знал, как обычно выглядят громилы из их ведомства. Этот молодчик был меньше всего похож на члена триады. И все-таки он следил именно за Моррисоном. Джон уже в этом не сомневался. На вокзале в Богоре он все же успел положить шифровку, когда обратил внимание, что круг сужается, а число его преследователей астрономически растет. Их было уже трое или четверо. Моррисон двинулся обратно к вокзалу, но обнаружил, что его преследователи откровенно блокируют его.

Это означало одно – они пойдут на самые крайние меры и даже в центре города.

Моррисон попытался оторваться. Он применил несколько обычно срабатывающих приемов, однако преследователи не отстали. Это уже удивило его. Неужели триада использует профессионалов? Моррисон и сам не заметил, как вышел на окраину города. Одиноко стоявшие дома, разбросанные повсюду, нагнетали тоску. Опасность он почувствовал каким-то шестым чувством, когда сразу три человека выросли перед ним. Моррисон был достаточно профессиональным разведчиком, чтобы не применить оружие. Удар, еще удар. Сзади раздаются шаги. Джон перебрасывает через себя третьего и успевает нырнуть в сторону, когда раздаются первые выстрелы. Что-то мешает ему достать свой пистолет, он еще надеется, что все объяснится – возможно, это ребята из полиции. Выстрелы раздаются совсем близко. Он прыгает еще, но на этот раз не так удачно. Левая нога задета. Черт. По направлению к нему бежит еще один из преследователей. Раздумывать некогда. Джон стреляет в ногу нападающего и, кажется, только легко ранит его.

– Подождите! – кричит он на английском. – Кто вы? Что вам от меня нужно?

В ответ раздается рев:

– Выходи, сукин сын, сдавайся, – непристойности следуют одна за другой.

Моррисон, выстрелив несколько раз в воздух, переползает к одному из домов. Неужели оторвался? Он устало вытирает пот и вдруг замечает в проеме между домами еще две фигуры. Моррисон успевает выстрелить всего один раз, когда несколько выстрелов с разных сторон повергают его наземь. Подбежавшие люди находят лишь его простреленное тело.

Джакарта. День восемнадцатый

Полуденное солнце пробивалось сквозь плотные шторы, и Мигель с раздражением пересел на другое место. Уже второй день он «законсервирован» в этой чертовой дыре. Приехавший после него Чанг объявил, что его разыскивают и вся полиция поднята на ноги, а фотография Хосе Жозефа Урибе роздана во все отряды полиции, и самое лучшее для Гонсалеса – на время исчезнуть. Исчезнуть до той поры, пока наконец не появится возможность переправить Мигеля в Европу.

Как профессионал, Гонсалес понимал – так и должно было быть, но это вынужденное бездействие все равно выводило его из себя. Уже второй день Шарль и Луиджи ведут наблюдение за господином Муни, а он вынужден сидеть в четырех стенах, не имея возможности помочь им. Он не имеет права даже покинуть эту заброшенную виллу в семидесяти километрах от Джакарты, куда его привез Чанг.

Мигель взглянул на часы. Второй час дня. Чем бы заняться? Он сел за стол и почему-то принялся чертить ровные полосы на чистом листе бумаги. Довольно скоро ему это надоело. Чертыхнувшись, он швырнул ручку и, перейдя в другую комнату, бросился на диван лицом вниз. Мда-а… события последних дней и вспомнить страшно. И двое убитых. Угораздило же его. Один там, в публичном доме, другой в тюрьме. Правда, стрелял и убивал он оба раза, защищая собственную жизнь, но все-таки… «Мне это может понравиться. Что со мною? Я становлюсь патологическим типом. Маньяк-убийца. Да нет, наверное, нет. А все-таки страшно. Как вспомню ту ночь в тюрьме… Одни кошмары снятся, все время вижу эту надвигающуюся физиономию и не успеваю проснуться. Нашли же такого. Ему бы в цирке выступать. Сукин сын. Хоть бы разбудил. Так нет – спящего прирезать хотел. Подонок. Животное. Те ребята в публичном доме хоть были мужчинами – не побоялись идти на меня, хотя прекрасно знали, что я вооружен. А этот… До сих пор грудь болит. Хорошо еще, что не опасно. В этой чертовой экзотической стране можно ждать всего. Я бы не удивился, узнав, что его нож пропитан ядом. Эти мерзавцы на все способны. Хотя, честно говоря, это я перегнул. Это уже из области детективов. Спящего можно зарезать и простым перочинным ножом, а то и просто придушить. Ах, господин Муни, господин Муни, считайте, что вам очень повезло. Я бы с удовольствием перед отъездом прострелил бы вам вашу поганую рожу, даже если меня выгонят из „голубых“.

Гонсалес вспомнил детские лица, выглядывающие из-за дверей в квартире Куусмууджи, и сжал кулаки. Ведь это господин Муни приказал «простить предателя и его семью». Термин-то какой сволочной придумал – «простить». «Я бы тебя простил», – Мигель вспомнил фотографии, которые ему привез Чанг. Без содрогания на них невозможно было смотреть. «А я еще раскисаю. Убийца. Да таких вешать мало. – Он перевел дыхание. – Ничего, ничего, господин Муни, не я, так другие. За твоей головой уже начата охота. Это если не считать конкурентов и полицейских. Рано радуешься. Рано».

«А вот Фогельвейда убили», – снова вспомнил Гонсалес. И Роже тоже. И Таамме. Кто? Кто мог сообщить о них? Кто их выдал? Элен Дейли? Миловидный генеральный координатор – предатель? Нет! Если даже предположить невозможное, то тогда были бы провалены все наши агенты на линии, а этого не произошло. Значит, отпадает. Чанг Са? Невозмутимый индонезиец? Ему, конечно, легче найти общий язык с людьми триад. Но он ничего не знал о группе Фогельвейда, во всяком случае, об их прибытии. Ему был известен лишь Таамме. Он тоже отпадает. Генеральный комиссар или региональный? Глупо. Глупо подозревать людей, которые руководят нашей операцией. Глупо и смешно. Значит, кто-то из их окружения. Дюпре говорил, что знали о группе Фогельвейда только трое. Трое, не считая генерального комиссара зоны. Как их зовут? Видно, Иуда притаился среди них. Интересно, сколько «стоят» его тридцать сребреников? Сука. Ну ничего. И до тебя очередь дойдет – дай только время. Хотя… Очень может быть, что и господин Муни не знает, кто является его осведомителем. Такие дела очень часто обделываются без свидетелей. Как правило, личные встречи исключены. Мигель потянулся, развел руками. А грудь все же до сих пор болит. Не везет ему. Всего лишь третий год работает, а уже третий шрам. Первый он получил еще во время подготовки. Их, целую группу молодых новичков, привезли на остров К., где они и проходили двухмесячную «особую подготовку». И вспомнить страшно. Изнурительные марш-броски, стрельба из любых положений, прыжки с низко летящих вертолетов без парашюта, лингафонные кабинеты – все это были только «семечки». А чего там только не было. Вот тогда он и умудрился получить первый шрам. Их пятерых выбросили в приграничный район боевых действий. Почти боевых, ибо пограничные районы в этой азиатской стране приравнивались к районам боевых действий. Перед ними стояла только одна задача: целыми и невредимыми дойти до столицы, где их ждал специальный представитель Интерпола. Благополучно дошедшим ставили удовлетворительные отметки и переводили в разряд профессионалов. Этот двухнедельный поход стоил двух лет жизни. Правда, они дошли. Все. Все пятеро, но уже на следующий день трое из них заболели какой-то редкой азиатской болезнью. Экзамен был ему зачтен. Но домой он возвратился в страшном состоянии. Друзья и близкие не узнавали его. Голова, брови, плечи были покрыты какой-то влажной массой, и отдаленно не напоминающей волосы. Почти повсюду на теле волосяной покров гнил и выпадал. Когда поползла левая бровь, он решил обратиться к врачам. Несмотря на все усилия лучших профессоров, волосы продолжали гнить. На задней части головы образовалась уже большая гнойная рана, когда наконец-то врачи нашли противоядие, остановившее этот процесс.

Все лечившие его врачи дивились лишь одному – такая болезнь в их стране еще не была зарегистрирована. Это была редкая азиатская экзема, и было совершенно непонятно, каким образом Гонсалес заболел ею. Мигель с улыбкой вспомнил, как врачи оживленно и радостно кружились у его головы, обсуждая научные аспекты этого вопроса.

Как бы там ни было, его наконец вылечили, и он приступил к работе. За два с лишним года он уже трижды участвовал в операциях «голубых», правда, в первый раз в качестве технического исполнителя. Во второй раз тоже не было ничего особенного, если не учесть, что, прыгая со второго этажа, он умудрился вывихнуть себе ногу и порезаться о стекло, выбив оконную раму. И вот теперь уже третье, «боевое», ранение. Впрочем, Мигель не имел оснований жаловаться на судьбу. Она и так была слишком благосклонна к первому помощнику регионального инспектора. Хотя бы тем, что он до сих пор жив.

Гонсалес неохотно поднялся с дивана и, налив себе фруктовой воды, уселся перед видеомагнитофоном. Чанг оставил его специально для Мигеля, чтобы тот особенно не скучал. Он нажал кнопку на дистанционном пульте. С экрана послышались выстрелы. «Боевик, – разочарованно отвернулся Мигель, – так я и думал». Он выключил магнитофон. Посидев несколько минут в тишине, передумал. Все равно делать нечего. А фильм может быть интересным. Посмотрим, кого там убивают.

На экране снова показались фигуры. Полицейские. Они кого-то ловят. Нет, это все-таки неинтересно. Поставим другой. Через минуту он уже смеялся. Секс-фильм. Какая прелесть. После стрельбы в Джакарте ему сейчас очень нужен секс. «Любимец публики», «герой публичных домов», кажется, так его назвали Дюпре и Минелли. Даже Элен пошутила: «Вы не могли бы повторить на бис?» Он с отвращением вспомнил женские лица этого заведения. А запах! Запах! Неужели люди могут находить удовольствие в таких местах? К черту! Он решительно щелкнул переключателем, доставая кассету. Поставим другую. А что это? Звездная война? Впрочем, нет, не похоже. Вот и экипаж корабля. Что-то знакомое. А это, очевидно, неисследованная планета. Он же видел этот фильм! Ну да, «Восьмой пассажир» или что-то в этом роде. Надо же. Гонсалес улыбнулся. Когда он смотрел его в первый раз? Вспомнил. В июле 1980 года. В Польше. В Варшаве. Именно в Варшаве.

Они пошли в кинотеатр большой группой, молодые парни и девушки. Причем билеты они купили у спекулянтов по сто злотых за каждый. На протяжении всего фильма зрители ахали и охали, молодые девушки сжимали ладошки друг другу, и даже он, не выдержав, так дернул ногой в один из особо драматических моментов, что ударил рядом сидящего соседа. Да, да. Это был тот самый фильм. И смотрели они его там, в Варшаве, как раз за несколько дней до памятного всем и печального для поляков августа 1980 года.

Потом, после фильма, они допоздна гуляли по городу. Он вдруг отчетливо вспомнил те дни, ночную Варшаву, пьяного поляка. Выйдя из бара, какой-то парень едва не упал, так сильно он был пьян. Но его поддержала девушка. Она была высокого роста, светлая, красивая. И, видимо, что-то сказала своему кавалеру насчет его состояния. Поляк кивнул головой и вдруг, наклонившись, поднял ее на руки. Зрители этой сцены буквально ахнули. Он шагнул со своей ношей прямо на магистраль. Кавалер был вдребезги пьян, его драгоценная ноша качалась из стороны в сторону, иногда делая довольно опасные наклоны и повороты, но парень прошел через всю магистраль, ни разу не споткнувшись, поставил бережно девушку на ноги и, встав на колени, поцеловал ей руку.

Он был сильно пьян, да и его подруга была не в лучшем состоянии, но этот жест тронул всех присутствующих. Потом был Краков. Один из красивейших городов Европы. Гонсалес вспомнил, как они вышли к Висле, подошли к воротам старинного Краковского замка и кто-то из их группы предложил читать стихи. В ночной тишине зазвучали строки любимых поэтов. Когда очередь дошла до Мигеля, он вдруг поднял голову, посмотрел вверх и, не говоря ни слова, принялся взбираться по довольно крутому склону. Товарищи недоуменно смотрели на него. Он взобрался наверх, и в мертвой тишине раздались строки Шекспира. Он читал монолог Ричарда III, который король произносит, лежа в постели, когда перед его мысленным взором появляются тени убитых им людей. Брат, жена, племянники, друзья, близкие. А король один, совсем один. Страшно. И ночная тишина, и ночные воды Вислы, и величественные стены замка лишь дополняли этот страх, который он внушал своими словами.

Когда он спустился вниз, все долго молчали, и лишь на обратном пути один из его друзей заметил, что в нем гибнет «великий актер». Тогда он превратил все в шутку.

На экране мелькали кадры, а он вспоминал, вспоминал. Наша память ведь удивительна. Иногда достаточно самого ничтожного повода, самой тонкой ниточки для мощного клубка воспоминаний. Клубок начинает стремительно разматываться, и уже ничто не в силах остановить его или помешать. И, может быть, самое дорогое, самое ценное, что в конечном итоге остается у человечества и у человека, – это память. Память со всей ее болью, радостью, изменой, грузом несбывшихся надежд и исполненных желаний.

Нью-Йорк. Парк Каннингем

Листья, клумбы, деревья. Высокий, уже начинающий седеть мужчина с резкими чертами лица, в светлом длинном плаще и большой широкополой шляпе медленно прогуливался вдоль аллеи. Он шел не спеша, очевидно, эта прогулка доставляла ему удовольствие. Редкие в это время дня прохожие быстро сновали мимо. Внезапно за его спиной послышался топот и звук. Он оглянулся. Трех– или четырехлетний карапуз, растянувшись в пяти метрах позади него, безуспешно пытался подняться, перекатываясь с боку на бок. Мужчина усмехнулся, подошел к ребенку и помог маленькому человечку встать на ноги, отряхнул его одежду от листьев и, наклонившись еще раз, протянул лежавшую рядом игрушку – красную машину, отлетевшую в результате падения. Малыш серьезно посмотрел на своего спасителя, не спеша, с большим чувством собственного достоинства сказал «спасибо» и стал сосредоточенно разглядывать машину.

К ним уже бежала молодая, довольно миловидная женщина.

– Большое спасибо, сэр. А ты поблагодарил мистера? – строго спросила она малыша.

– Да, – сердито ответил ребенок, продолжающий изучать свою игрушку.

– Не стоит, мадам, – мужчина улыбнулся уголком рта. – А это тебе, малыш, – он достал из кармана большую розовую конфету и вложил ее в моментально протянутую детскую ладошку.

– А спасибо? – снова напомнила мать. Малыш, уже развернувший конфетку, засовывал ее в рот.

– Спасибо, – пробормотал он чуть внятно, пережевывая конфетку. И снова переключил свое внимание на машину.

– Спасибо вам, – еще раз поблагодарила женщина и, взяв ребенка за руку, заспешила к выходу. Большая красная машина двигалась сзади них на веревочке.

Мужчина долго смотрел им вслед, пока наконец они не скрылись за поворотом. Затем, резко повернувшись, пошел в противоположную сторону. Часы показывали ровно три часа тридцать минут по местному времени. Впереди появилась фигура человека. Она медленно приближалась, обретая конкретные черты. Они сошлись.

– Мистер Дершовиц?

– Да, – подтвердил мужчина, не вынимая правой руки из кармана.

– Мне поручено проводить вас.

– Пароль? – раздался угрожающий шепот. Правый рукав чуть дернулся.

– Пожалуйста, – подошедший протянул маленький календарь с изображением Мэрилин Монро.

– Все в порядке.

– У меня здесь машина.

– Хорошо.

Больше не было произнесено ни слова. Они вышли из парка и сели в стоявший неподалеку «Линкольн».

– Мы будем на месте через несколько минут, – успокоил гостя хозяин автомобиля.

Ответом ему было молчание.

Вскоре машина затормозила на перекрестке.

– Перейдите вон туда и сядьте рядом с шофером. Не оглядывайтесь. Вон тот черный «Роллс-Ройс».

И снова в ответ одно молчание. Короткий кивок, и неслышно хлопнула дверца машины. Он шел не спеша, стараясь двигаться как можно спокойнее. Краем глаза успел заметить, что «Линкольн» почти тотчас скрылся за поворотом.

Передняя правая дверь распахнулась. Когда он уселся в машину, водитель, даже не взглянув на него, включил зажигание.

– Мистер Дершовиц? – раздалось у него за спиной.

– Да.

– Нам говорили о вас как об опытном специалисте. Он снова промолчал.

– Надеюсь, что это так…

– Я слушаю.

– Хорошо, обойдемся без предисловий. Итак, тридцать тысяч долларов за успешную операцию.

– Кто?

– Их трое.

– Плата за троих?

– Нет, за каждого.

– Способ?

– Любой. Какой вам удобен.

– Их квалификация?

– Профессионалы, и довольно высокого класса.

– Они связаны друг с другом или действуют отдельно?

– Связаны.

– Группа?

– Да.

– Они прошли специальную подготовку?

– Да.

– У вас есть точные сведения, где они находятся?

– Вам передадут всю имеющуюся у нас информацию.

– Срок?

– Максимально короткий. Чем быстрее, тем лучше. При необходимости можете обращаться в филиал банка «Чейз Манхэттен». На ваше имя будет открыт счет.

– Куда сообщать?

– Способ передачи тот же. Только добавите, что азиатский грипп уничтожен. И все. Деньги поступят к вам в 24 часа.

– Я пришлю человека.

– Вы работаете не один?

– Я вылетаю завтра, – он проигнорировал явно ненужный вопрос.

Его собеседник все понял.

– Да, да. Информацию получите вечером. Я буду ждать в семь тридцать на прежнем месте.

Джакарта. День девятнадцатый

Роскошный «Шевроле-Каприс» остановился у дверей банка. Выскочивший водитель предупредительно распахнул заднюю правую дверь. Из машины показался мужчина лет пятидесяти, чуть располневший, с крупной седой головой, резкими чертами лица, внешне довольно респектабельный, в темно-синем костюме и белоснежной сорочке.

Неторопливо, припадая на правую ногу, он направился к дверям банка. Водитель, очевидно, выполняющий по совместительству и роль телохранителя, так же неторопливо двинулся следом.

– Они, – шепотом произнес Луиджи.

– Вижу. Дюпре бросил взгляд на часы – три часа дня.

Господин Муни очень пунктуален. Вчера он приехал в свой банк точно в это же время. Финансовые операции к этому часу большей частью заканчивались, и он мог спокойно беседовать с особо доверенными клиентами, не опасаясь, что его побеспокоят.

Несмотря на ведущуюся уже второй день слежку, ничего подозрительного обнаружить не удалось. Да и немудрено. Всего два неполных дня. Лишь слишком дюжие шофер и привратник, охранявшие дом господина Муни, живущего закоренелым холостяком, вызывали удивление. И только. В остальном все было совершенно естественно.

Им бы немножко времени… Они бы столько успели… Главное, наблюдение можно вести довольно долго: можно точно установить, с кем встречается банкир, кто его посещает, выяснить масштабы его финансовых операций. Но у них времени не было. Мало того, что опасность быть разоблаченными с каждым днем становилась все явственнее, мало того, что Мигеля Гонсалеса, или Хосе Урибе, искала вся полиция острова Ява, мало того, что лаборатория продолжала работать и, судя по масштабам, увеличивала выпуск своей продукции, «голубые» помнили и главное – в рядах «ангелов» находится человек, имеющий доступ к их информации. И этот человек знает, куда и кому поставлять эту информацию. Каждую секунду где-то в другом конце света могли погибнуть их товарищи. И только из-за того, что они были недостаточно оперативны. И так уже погибло слишком много людей. Значит, времени не было. Сама задача – выяснить источники финансирования триады, выявить лабораторию и попытаться перекрыть поступление наркотиков из этого района мира, казалось, стала менее проблемной и острой, чем другая, возникшая одновременно в ходе выполнения задания. Кто предатель? Найти его следовало во что бы то ни стало! А это означало, что нужно идти напролом. И другого выхода у них не было.

– Он будет дома через три часа, – напомнил Дюпре.

Луиджи завел машину, и вскоре здание банка осталось позади. Ехать пришлось недолго, минут двадцать – двадцать пять. Они сразу заметили большой серый дом с довольно высокой оградой и темно-красными воротами. По их расчетам, в доме сейчас должен находиться один привратник. Шарль уже видел его сегодня утром и обратил внимание на огромную собаку во дворе. Умение учитывать все до мельчайших деталей всегда выгодно отличало профессионалов.

Луиджи, подъехав к воротам, принялся нетерпеливо сигналить. Через минуту в маленьком смотровом окне показалась чья-то голова. Минелли что-то спросил, а затем знаками попросил его подойти. Маленькая дверца, находящаяся слева от ворот, скрипнула, и привратник с явной неохотой приблизился к машине.

– Что вам надо? – спросил он на местном диалекте.

– Как проехать к отелю «Виктория»? – Луиджи умышленно спросил на английском.

– Не понимаю, – пробормотал сторож едва слышно, чуть наклонившись к машине.

Этого движения было достаточно. Сильная струя, пущенная в лицо, заставила его сначала поперхнуться, затем закашляться. Он попытался крикнуть, но не успел. Мгновенный паралич сковал его движения, и с сильно побагровевшим лицом привратник распростерся у машины. Луиджи выскочил из автомобиля.

– Быстрее.

Через несколько секунд тело сторожа уже лежало в машине, а Минелли открывал ворота с другой стороны. Еще минута, и их «Форд» во дворе дома. Вокруг ни души. Дюпре огляделся. И в этот момент громадное темное животное ринулось на него. Лишь мгновенная реакция спасла инспектора «голубых». Выстрел достал собаку в последний момент. Она все-таки успела напасть на человека, но еще один выстрел прекратил ее мучения.

Шарль с сожалением посмотрел на лежавшее у его ног животное. Пока Луиджи втаскивал в дом привратника и связывал его бесчувственное тело, Дюпре отнес собаку к будке и, положив так, чтобы ее не было видно при входе во двор, направился убирать следы только что разыгравшейся трагедии. Засыпав небольшую лужу крови песком, он еще раз вздохнул. Вышел Луиджи.

– Все в порядке?

– Да, спеленал, как младенца. Не беспокойся, не развяжется.

Не сказав ни слова, Дюпре подошел к воротам. Оглядел улицу и, не заметив ничего подозрительного, махнул рукой. Луиджи уже сидел в машине. Шарль осторожно открыл ворота, и «Форд» Минелли выехал на улицу. Проехав метров двадцать, он остановился. Теперь оставалось ждать.

Ох уж это ожидание! Оно всегда тянется томительно долго. Секунды ползут одна за другой, и кажется, им не будет конца. Один час, проведенный таким образом, превращается в десять. Попытайтесь прождать кого-нибудь несколько часов, хотя бы раз в неделю, и вам сразу покажется, что дни стали длиннее.

«Шевроле» появился ровно в шесть часов пятнадцать минут. По банкиру можно было сверять часы. Машина плавно подкатила к воротам. Шофер нетерпеливо нажал сигнал. Ответом ему было молчание. Еще один сигнал. Из дома никто не выходит. Водитель в бешенстве хлопает дверцей машины и идет к воротам. Ворота заперты. Он оглядывается назад. Господин Муни делает выразительный жест рукой – стучи. Громкий стук, и снова никакого ответа. Шофер в бешенстве колотит ногой, затем подходит к маленькой боковой дверце слева и вдруг замечает, что она открыта. Раздосадованный долгим ожиданием и взбешенный молчанием, он не видит в этом ничего странного. Толкнув дверцу ногой, водитель входит во дворик. Сильный удар, и он, не успев даже вскрикнуть, падает как подрубленный. Дюпре торопливо открывает ворота, стараясь, чтобы его не было заметно с улицы. Это сигнал. Луиджи, уже успевший выйти из своей машины и стоящий рядом с «Шевроле», бросается к автомобилю банкира. Дюпре появляется из-за ворот. Минелли уже в машине. Дуло пистолета уперлось Муни прямо в живот, и «Шевроле» въезжает во двор. Через минуту Луиджи закрывает ворота. С внешней стороны улицы все выглядит благопристойно.

Банкир постепенно приходит в себя. Он в недоумении смотрит на Дюпре.

– Кто вы? – спрашивает он по-английски.

Шарль игнорирует его вопрос. Взгляд на Луиджи, закрывающего в этот момент ворота.

– Вы говорите по-испански? – спрашивает Муни.

– Не кричите, – коротко бросает по-английски Дюпре.

К машине подходит Луиджи. Он уже успел закрыть ворота и перетащить тело шофера в дом. Водитель уложен рядом с привратником. Их постигла одинаковая участь, и когда они очнутся, то с изумлением обнаружат, что оба довольно крепко связаны.

– Что вам нужно? Кто вы такие? – значительно тише спрашивает банкир.

Луиджи достает из внутреннего кармана какой-то баллончик. Видя, что незнакомец целит ему прямо в лицо, банкир в ужасе пытается закрыться руками, но сильная струя попадает в нос, в рот, в глаза. Через минуту Муни уже лежит на сиденье автомобиля. Еще через пару минут Луиджи заводит во двор свой «Форд». Вдвоем они с трудом перетаскивают тело банкира в свою машину, бережно кладут на заднее сиденье, прикрывают сверху ворохом одеял и большими бумажными пакетами, специально приготовленными для такого случая. Покончив с этим, они выезжают на улицу. Чтобы закрыть ворота, нужно еще две минуты. На дверцу повешен маленький замок. Вокруг – полная тишина. Луиджи медленно дает газ, и автомобиль отъезжает от дома. Кажется, все в порядке.

ГЕНЕРАЛЬНОМУ КООРДИНАТОРУ ЗОНЫ ОТ ГЕНЕРАЛЬНОГО КОМИССАРА Операцию максимально форсируйте. Представителями ЦРУ сделан запрос относительно вашего пребывания в стране. Необходимы более четкие данные об утечке информации в вашем регионе.

«Т-01».

Совершенно секретно МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ США РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ ОТДЕЛ «ДЖИ-2», НАЧАЛЬНИКУ ОТДЕЛА Вся информация относительно вашего сотрудничества с представителями банка «Ньюген-Хэнд» должна быть выслана в Агентство национальной безопасности не позднее двадцати четырех часов с момента получения настоящего приказа.

Джакарта. День девятнадцатый

Приезду гостей Мигель откровенно обрадовался. Вынужденное двухнедельное бездействие сказалось на нем: весь его вид выражал отчаяние человека, измученного томительным ожиданием. Однако его восторг увеличился тысячекратно, когда он узнал, что третьим прибывшим на виллу лицом является господин Муни. Банкира поместили в одну из комнат под присмотром Луиджи, а Дюпре в это время посвящал Мигеля в планы предстоящих действий. Главное теперь – выжать из Муни все, что он знает. А знал он, очевидно, многое, если дорога, ведущая к нему, была столь сложной и опасной. Через полчаса Шарль уехал на встречу с миссис Дейли. Было совсем темно, когда они вошли в комнату к Муни. Тот сидел, развалившись в кресле, галстук был приспущен, верхняя пуговица рубашки расстегнута, пиджак небрежно брошен в угол комнаты. Первый испуг явно прошел, видимо, банкир, уже успевший прийти в себя, понимал – убивать его не собираются. Он зачем-то нужен этим людям.

Мигель начал сразу.

– Вы – господин Муни? – В ответ молчание. – Я ведь по-английски спрашиваю, вы – Муни?

Банкир презрительно покачал головой, делая вид, что не понимает.

Луиджи зло усмехнулся.

– Ах, он не понимает. А приказ о твоей ликвидации, Мигель, он отдавал на английском или на китайском?

Снова молчание. Гонсалес внимательно смотрит на банкира. Муни, скорчив презрительную мину, отворачивается. Мигель пока еще держит себя в руках, но это молчание начинает раздражать и его.

– Знаете что, Муни, не пытайтесь делать вид, что вы меня не слышите. Я думаю, сегодня вы расскажете нам все. И постарайтесь сделать это до утра, у нас мало времени.

Банкир соизволил открыть рот.

– Я ничего не знаю.

– Даже как вас зовут? – Мигель улыбнулся.

– Муни, – неохотно признался банкир.

– Ну вот, видите! Это уже лучше. Кстати, вы знаете, у меня ведь небольшой должок к вам. Это ж вы отдали приказ о моей ликвидации в тюрьме. Правда?

Банкир с интересом посмотрел на Гонсалеса.

– Так это вы бежали из тюрьмы? Ну тогда я знаю, кто вы. Вы из международной полиции, «голубые».

– Ты смотри, как у них поставлена информация! – искренне позавидовал Мигель, не пытаясь разубедить Муни. – А ведь меня чуть не убили в тюрьме.

Банкир улыбнулся уголками рта.

– Вам повезло.

– Да, – согласился Мигель, – а вот вам повезло чуть меньше. Поэтому давайте не будем тянуть. Отвечайте на мои вопросы. Откуда вам известно, что мы «голубые»? Это пока мой первый вопрос.

Муни уже откровенно улыбался.

– Слышал где-то. Не помню.

– Не помните? – Мигель провел рукой по затылку. – Жаль, что вы такой забывчивый.

– А Хун Сюня ты тоже не знаешь? – зло начал Луиджи.

Банкир даже не повернул головы в его сторону.

– Да, кстати, – будто бы вспомнил Мигель. – Вы его и вправду не знаете?

– Не знаю.

– Не знает! Слышал? – Мигель повернулся к Луиджи. – Оказывается, он ничего не знает.

– Не знает! – Самообладание Гонсалеса бесило Минелли даже больше, чем нахальство Муни. – Он, значит, ничего не знает?! А Анри Роже он тоже не знает? Сволочь! Он залил ему лицо свинцом. Он думает, я прощу ему это.

Банкир снисходительно повернул голову.

– Я ничего не знаю, – снова повторил он. Луиджи дернулся как сумасшедший. Вытащив пистолет, он ткнул им в подбородок банкира.

– Отвечай, сукин сын. Сейчас ты тоже ничего не знаешь?

Все произошло так неожиданно, что банкир на секунду растерялся.

– Я… я… – залепетал он.

– Отвечай, – закричал Луиджи. – Ну! Мигель с интересом следил за этой сценой.

– Только смотри, не нажми нечаянно курок, – спокойно проговорил он по-итальянски.

Муни, видя безмятежность Гонсалеса, решил, что это лишь ловкий трюк, с помощью которого у него хотят выудить показания. Он отрицательно мотнул головой.

– Я ничего не знаю. Пистолет Луиджи обрушился на голову банкира.

Тот охнул и откинулся в кресле, стиснув зубы. Луиджи размахнулся и нанес удар по подбородку, вкладывая всю силу в этот замах. Опрокидывая кресло, банкир полетел на пол с развороченной скулой. Однако он еще был в сознании. По подбородку бежали тонкие струйки. Муни попытался шевельнуться. Вся его респектабельность сразу куда-то исчезла. Он попытался что-то пробормотать, но рот, наполненный кровью, не произносил слов. Получалась какая-то каша.

– Говори, собака! – Луиджи пнул лежавшего ногой. – Говори.

– Я… я… – банкир пытался что-то пролепетать. – Я… ничего не знаю.

Страх перед мафией оказался сильнее страха смерти.

– Не знаешь, не знаешь, – долго сдерживаемое нетерпение Луиджи, его гнев, накопившийся в нем за все эти дни после убийства Роже и Моррисона, прорвались сегодня, – не знаешь, не знаешь, – повторял он как сумасшедший и с размаху бил ногами лежавшее перед ним тело, уже не разбирая, куда бьет и что он, собственно, хочет. Один из ударов его тяжелого ботинка пришелся прямо в пах, и лежавший банкир скорчился от дикой боли.

– Успокойся! – Видя, что дело заходит слишком далеко, Мигель попытался оттащить Луиджи. – Все! Хватит!

Ему с трудом удалось вывести рассвирепевшего не на шутку Луиджи в другую комнату.

– Да сядь ты, успокойся. – Мигель толкнул Луиджи на стул. – Садись.

Постепенно Минелли пришел в себя.

– Сукин сын, – пробормотал он тихо, – у Марселя осталось двое детей. Я видел их фотографии.

Гонсалес промолчал.

– Сигареты есть? Ах да, ты же не куришь, – вспомнил Луиджи, – черт, забыл свои в машине.

Мигель, наполнив стакан водой, протянул его Луиджи.

– Выпей.

– «Успокойся»… – Минелли залпом выпил весь стакан: – «Успокойся». Скажи, Мигель, только правду, у тебя есть дети?

– Нет. Я не женат.

– А у меня двое – мальчик и девочка. Представляешь, из-за такого вот подонка они могут остаться без отца. А Марселю залили лицо свинцом. – Он помолчал немного и тихо сказал: – Ты извини меня, я, кажется, сорвался. Трудно все это. Мерзко.

– Ладно, – решил Мигель, – сиди здесь. Я уж сам как-нибудь справлюсь с этим банкиром. Думаю, теперь он будет разговорчивее.

Войдя в комнату, где лежал Муни, Мигель услышал тихие стоны. Очевидно, банкир был в сознании. Он принес в кувшине воду и выплеснул ее в лицо лежавшему на полу банкиру. Господин Муни зашевелился, слабо застонал. Мигель принес еще один полный стакан и, наклонившись, приподнял голову банкира. Зубы мелко застучали о стекло, послышались судорожные глотки. Гонсалес зашел сзади, поднял тело и перетащил его на диван. Во время этой процедуры раздавались лишь слабые стоны банкира. Приглядевшись, Мигель заметил, что тот плачет.

– Ну, ну… Не стоит. Это только аванс, – мрачно предупредил Гонсалес. – Конечно, мой товарищ переборщил, но и вы хороши. «Ничего не знаю, ничего не знаю». Я, например, из-за вас в тюрьме сидел. И меня чуть не убили. А ведь это ты, ты приказал меня убить. Да за одних только наших ребят мы должны растерзать тебя по кусочкам. А мы еще нянчимся, уговариваем тебя.

Банкир постепенно приходил в себя.

– Я не отдавал приказа о вашей смерти.

– И не стыдно? Это уже ложь. Вот видишь, мы еще не успели приступить к разговору, а ты уже нам заливаешь.

– Но я действительно не отдавал такого приказа. Я только просил проверить, кто вы и что вам известно.

– Почему тогда меня решили убрать?

– Это Хюргорнье. Он настоял на вашей ликвидации.

– Ну и фамилия. Кто это такой?

– Старший следователь. – Банкир слабо застонал. – Еще воды, пожалуйста, немного воды.

Мигель принес еще один стакан. Подождал, пока господин Муни выпьет воду, и спокойно продолжил:

– Значит, так. Выхода у вас нет. Пока вы все не расскажете, вы отсюда не выйдете. А когда расскажете, я не дам за вашу жизнь и цента. Но это потом. Если вы будете молчать, то и тогда я не дам за вас ничего. Только ваша смерть в этом случае произойдет гораздо раньше, чем вы думаете. Мое предложение таково: вы рассказываете нам все, что знаете, а мы, со своей стороны, обещаем вам жизнь, разумеется, в пределах наших возможностей. Хотя, скажу вам откровенно, мне лично очень хочется собственноручно пристрелить вас.

И если я пока сдерживаюсь, то это вовсе не из человеколюбия и уж тем более не от большой любви к вам. Мне нужно знать все о вашей триаде. Все. Тогда я могу гарантировать вам жизнь. Подумайте. Цена не столь уж плохая. Деньги у вас, конечно, есть. Вы наверняка сможете ими воспользоваться. По существу, мы даже спасем вас, предоставляя возможность выйти из игры. Принимаете мое предложение? Банкир попытался выпрямиться.

– А если нет? Неожиданно в руках у Мигеля блеснул пистолет.

– Тогда все ясно. Я могу дать вам только одну минуту.

Муни колебался.

– Вы точно гарантируете мне жизнь? Мигель улыбнулся.

– А я мог бы и не говорить этого. Но раз сказал, то гарантирую.

Банкир помолчал.

– Итак, мой первый вопрос. Кто такой Хюргорнье?

– Это старший следователь военной полиции. Он является одним из руководителей нашей организации «Черные мечи», – банкир говорил через силу, словно ему не хватало воздуха.

– Сколько членов насчитывает ваша организация? Ее структура?

– Около пяти тысяч человек. У каждого свой порядковый номер. Во главе стоит специальный совет из пяти человек. Я член этого совета.

– А кто еще?

– Хюргорнье… – банкир запнулся.

– Дальше, дальше, – подбодрил его Мигель, – рассказывайте.

– Полковник Мархаэн – руководитель специального отряда военной полиции. Он отвечает за наши операции на Калимантане. Генерал Т., руководитель совета. Он решает, кому и куда направлять товар. Я отвечаю за финансовую сторону. Мархаэн возглавляет отряд, обеспечивающий безопасность товаров на местах их сосредоточения. Хюргорнье отвечает за работу организации здесь, на Яве.

– Кто является пятым членом совета? Банкир колеблется, затем, словно не решаясь, называет фамилию. Мигель откровенно поражен.

– Он сам состоит членом вашей организации?

– Да, – подтверждает банкир, – это действительно он. И именно с его помощью мы впервые начали переправлять наркотики не только в азиатские районы, но и в Мексику, Северную Америку, Европу. У нас были свои доверенные люди в каждой стране.

– Кто, кто конкретно?

– Я… – Муни снова начинает задыхаться, – я имею дело с этими людьми. Они сразу догадаются, что это я, и…

– Это же несерьезно, господин Муни. Возьмите себя в руки и отвечайте на мои вопросы. Кто является вашим главным покупателем в Мексике?

– Генерал Артуро Дурасо – начальник полиции Мехико.

Гонсалес поражен еще больше. Его начинают одолевать сомнения.

– Вы ничего не путаете? – осторожно спрашивает он.

– Я трижды встречался с ним. В его имение специальными вертолетами доставлялись партии героина. Он владеет и казино. Через него мы и распространяли наркотики.

– Интересно, – Мигель наконец убирает свой пистолет, – дальше.

– У нас есть свой человек в Канаде. С ним, правда, поддерживает связь Мархаэн. Я не знаю, как его зовут. Только место его работы и кличку Таможенник.

– Он что, работает в таможне?

– Нет, он возглавляет монреальский отдел полиции по борьбе с наркотиками, но героин он не получает. Товар получают его люди.

– А как вы вышли на него?

– Наши люди выяснили, что триады Кхун Сы и Ло Хсиня также переправляют кокаин и гашиш в Канаду, и дали там знать об этом нашим людям. Они и вышли на Таможенника. Он конфисковал большие партии товара, но затем сумел утаить часть из них, и они поступили к нам.

«Вот откуда такая ненависть Ло Хсиня к триаде „Черные мечи“, – подумал Мигель.

– Правда, теперь, – продолжал Муни, – насколько мне известно, часть товара из Канады переправляется и на Гаити, к Дювалье. Его люди охотно принимают весь товар.

– Где конкретно принимается груз?

– Район… – Муни запнулся, видимо, вспоминая, – район… Кап-Аитьен, – облегченно вздохнул он, – в северной части острова. Там есть перевалочный пункт. Туда иногда приходят и наши суда.

– Хорошо, – соизволил смягчиться Гонсалес, – но предупреждаю: если хотя бы одно из ваших сообщений не подтвердится, я лично вам не завидую.

– Они меня все равно убьют, – тихо сказал банкир.

– Если найдут – может быть, – согласился Мигель, – но вряд ли. Очень скоро конец вашей лавочке. Обломаем ваши мечи.

– Вы не сможете им ничего сделать, – попытался возразить Муни, – эти люди неуязвимы.

– Ну, ну… Не надо зарываться. Давайте продолжим дальше.

В комнату заглянул Луиджи. Увидев его, банкир побледнел.

– Пташка разговорилась? – мрачно спросил по-итальянски Минелли.

– Да, но тебе лучше исчезнуть, – попросил Гонсалес, – по-моему, ты его нервируешь.

– Вы обещали сохранить мне жизнь! – истерически завизжал Муни, у которого начали сдавать нервы.

– Успокойтесь, – недовольно поморщился Мигель, – ничего с вашей жизнью не случится. Давайте продолжим дальше.

– Часть товара шла в Штаты.

– Ай-яй-яй, – покачал головой Гонсалес, – захватили рынок итальянцев. Они вам этого не простят. Как же вы, а? Решили конкурировать с сицилийцами?

– Нет, – испуганно посмотрел на него Муни, – нет, нет. Клянусь вам! Мы работали только в испанских и китайских кварталах Лос-Анджелеса, Сан-Диего, Окленда и Сакраменто.

– А куда вы доставляли груз? – «Интересно, почему он так испугался?» – подумал Мигель.

– Наши парусники подходили к Тихуане. Этот городок расположен в Мексике, почти на самой границе с США. Там груз принимали люди Дурасо и уже затем переправляли к подножиям Берегового хребта. Морской контроль в США более эффективен, чем в Мексике, и такой путь нам удобен. А что касается переброски из Тихуаны в США, это уже не наше дело. Хотя и там все шло довольно благополучно. У Дурасо и его людей есть самолеты, на которых и перевозились наркотики. Там наладить таможенный контроль очень трудно. Грузы доставлялись в Сан-Диего.

– А кто их там принимал? – поинтересовался Мигель.

– Этого я не знаю. Я отвечал только за финансовую сторону операций.

– Откуда шли парусники с сырьем?

– Из бухты, расположенной между Баликпапаном и Самариндом, в тридцати километрах от Баликпапана. За эту часть пути отвечал Мархаэн.

– Где находится ваша лаборатория?

– Точнее, лаборатории. Их три. Из них две на Калимантане, у Бунтоки, а одна здесь, в Джакарте.

Мигель был заинтересован. Теперь становилось понятным появление такого количества обработанного сырья. Одной лаборатории это было бы просто не под силу.

– Откуда поступает товар? Где находятся ваши плантации?

– Экспедиции формируются в районах выращивания и доставляют груз в Бунтоку каждая своим способом. Любым способом, – подчеркнул банкир, – а сами плантации расположены к северу и северо-востоку от горы Рая. Там живут в основном местные племена. За килограмм им платят по двадцать – тридцать долларов. Да и то в основном товарами, натурой. А руководители экспедиций получают около двухсот долларов за каждый килограмм сданного груза.

– Это так проходит по вашим отчетам? – улыбнулся Гонсалес.

– Да, – подтвердил банкир.

– Значит, они получают и того меньше, – тихо сказал Мигель, – представляю, как вы наживаетесь.

Банкир пожал плечами: бизнес есть бизнес.

– Кто, кроме членов совета, выходит на связь с Дурасо и с другими перекупщиками?

– Никто. Наша триада очень замкнутая организация.

– Замкнутая, – иронически хмыкнул Гонсалес. – А где вы взяли денег на оборудование лабораторий, на привлечение специалистов, на подкуп стольких людей? Вряд ли ваших первоначальных средств могло бы хватить на такое предприятие. И наконец, самое главное: если вы такие замкнутые, откуда вы узнали о приезде «голубых»? Кто вам сообщил? Назовите мне фамилию вашего человека в нашей организации.

Собственно, это были главные вопросы, ради которых и строился весь допрос. Источники финансирования триады и провокатор среди «голубых» – на два этих вопроса Мигель еще не получил ответа.

Банкир молчал.

– Я жду, – напомнил Мигель.

– Я не знаю, – неуверенно пробормотал Муни.

– Когда человек не может врать, он не должен этого делать, – строго сказал Гонсалес, – я могу вам подсказать. Вас финансировал банк «Ньюген-Хэнд», расположенный в Австралии. Меня интересует, под какое обеспечение? Отвечайте.

От Мигеля не ускользнуло, что при упоминании названия банка господин Муни откровенно вздрогнул. «Очевидно, здесь что-то не так», – решил Гонсалес.

Джакарта. День двадцатый

– Отдохнули? – Дюпре был сосредоточен как никогда.

– Да, благодарю вас. – Банкир сладко потянулся. Ему был предоставлен трехчасовой сон по настоянию Дюпре.

– Прекрасно. Тогда перейдем к делу.

– Но я уже все рассказал, – удивился банкир, – почти все.

– Вот именно «почти», – усмехнулся Шарль, делая ударение на последнем слове.

– Что вы хотите этим сказать? – настороженно спрашивает Муни.

– Меня интересует прежде всего, под какое обеспечение банк «Ньюген-Хэнд» предоставил вам такие суммы? Почему целый ряд банков охотно финансировали ваши лаборатории? Не знать этого вы просто не можете. Хотя бы потому, что отвечаете в триаде за финансовую деятельность организации.

Дюпре, приехавший три часа назад, быстро разобрался, что к чему, и теперь они вдвоем с Мигелем обрабатывали Муни. Луиджи было сделано строгое внушение за неумение владеть нервами.

И хотя Мигель постарался смягчить вину Минелли, разбитое лицо банкира говорило само за себя.

Банкир молчал.

– Опять? – поморщился Мигель.

– Послушайте, Муни, мы же условились – предельная откровенность. – Шарль встал со своего стула, подошел к банкиру. – После всего, что вы нам рассказали, ваша жизнь не стоит и цента. Мы, полиция, конкуренты или ваши компаньоны – какая разница? Теперь вы обречены. Ваш единственный шанс – предельная откровенность. Кстати, я сильно подозреваю, что Майкл Хэнд поступил в вашей ситуации именно так, хотя я еще не знаю, кто и зачем допрашивал его. Ясно лишь одно – он исчез именно в тот момент, когда это было необходимо. Меня, например, очень интересует, где он скрывается. Полагаю, что вы знаете, где он. Нет? Жаль. Хотя похоже на правду. Итак, я жду ответа на свой вопрос.

– Хэнд был связан с ЦРУ, – тихо произносит банкир.

Шарль широко улыбнулся:

– Это я знаю. Ну и что?

– Деньги тоже поступали оттуда.

– А, вот это уже лучше. В каких целях? Для чего ЦРУ переводило вам деньги?

– Мы оказывали им большие услуги.

– Конкретнее.

– Наши люди контролировали зону Флореса и несколько раз убирали свидетелей, случайно узнавших об открытии там ценных месторождений.

– Уран? – коротко спрашивает Дюпре.

– Вы и это знаете?! – Муни поражен. – Да, уран. Открытие урана долго держали в тайне. Его обнаружили там несколько лет назад, но некоторым не нравилось, что об этом знает слишком много людей.

– И только за это вам платили такие деньги? – иронически хмыкает Гонсалес. – Ты смотри, какие благотворители. Можно подумать, они не могли обойтись без вас.

– Не только за это. Не только, – банкир словно ищет подходящие слова и наконец выдавливает: – Мы поставляли наркотики ЦРУ и Пентагону. Большие партии. Необработанные.

– Чокнулся! – Мигель, не сдержавшись, вскакивает с места. – Объясни.

– Я ничего не знаю. Дурасо был в курсе всего происходящего. Пентагону зачем-то нужны огромные запасы наркотиков, так он мне однажды сказал.

– Вы думаете, он знал, для чего нужны эти запасы? – спрашивает Дюпре.

– Убежден, – кивает банкир.

– Он работает начальником полиции Мехико? Вы не ошиблись?

– Нет. Я даже однажды был у него на приеме. Там было несколько министров правительства и советник посольства США в Мексике.

– Ясно, – Дюпре мрачно откидывается на спинку кресла и почему-то зло смотрит на Гонсалеса, – с этим вопросом все ясно.

Некоторое время в комнате стоит тишина.

– Мы вас оставим на несколько минут. – Дюпре выпрямляется, жестом приглашая Гонсалеса следовать за ним.

Они выходят в другую комнату. Шарль останавливается, тихо закрывает за собой дверь. В соседней комнате слева спит Луиджи Минелли. Весь предыдущий день он провел за рулем, и Шарль решил предоставить ему отдых, не подозревая, что события развернутся таким образом.

– Ты знаешь, что он американец? – в упор спрашивает Дюпре.

– Да.

– Его настоящее имя Дамиано Конти. Он бывший офицер ЦРУ. Ты понимаешь, что это означает в подобной ситуации? Я не хочу быть неправильно понятым. И не хочу, чтобы в последний момент меня убили выстрелом в спину.

– Не понял. – У Мигеля моментально пересыхает в горле. Они говорят по-английски, и ему приходится труднее, чем Дюпре.

– Согласно инструкции мы не имеем права вести расследование, если в дело замешаны территориальные органы государственной безопасности какой-либо страны. На это нужно специальное разрешение.

– Я знаю, но при чем тут мы? – недоуменно пожимает плечами Гонсалес.

– Один, а может, и двое из нас работают на ЦРУ. Проводить расследование в таких обстоятельствах верх идиотизма. Ты не считаешь?

– Один это точно, а кто второй? – парирует Мигель.

– Не знаю. Ты не знаешь, кто я, я не знаю, кто ты. Я и не имею права тебя спрашивать об этом. Но иногда нужно нарушать инструкцию. Если мы запросим разрешение, об этом моментально узнают в ЦРУ. Их представители и так уже запрашивали наш отдел относительно пребывания в Индонезии. Здесь идет крупная игра, и нельзя ошибиться. Значит, будем рисковать. Но я должен быть уверен в своих людях.

– Я отвечаю за Луиджи, – твердо произносит Мигель.

– И даже в том случае, если нам придется разоблачать незаконные действия ЦРУ и Пентагона? – иронически хмыкает Дюпре.

Гонсалес молчит.

– В любом случае надо решать все втроем. Буди его, – решает региональный инспектор.

Через три минуты Луиджи, уже пришедший в себя, слушает разоблачения Муни в пересказе Мигеля.

– Ну и что?

– В каком смысле?

– Я давно знаю, что ЦРУ имеет связи с мафией. Это естественно. Хорошие источники информации, целая сеть осведомителей. В любой стране полиция имеет своих осведомителей среди преступного мира, это не секрет.

– Но Муни утверждает, что наркотики нужны Пентагону, – сухо замечает Дюпре.

Теперь уже поражен Минелли.

– Он лжет. Я сам допрошу его. Он наверняка лжет.

– Смысл? – Шарль жестом сажает на диван вскочившего было Луиджи. – Он ведь и так сказал слишком много.

Очевидно, Минелли вспомнил в этот момент свою встречу с Кларком у Флореса. Вот почему он молчит. У него не хватает слов на опровержение такой дикой версии. Для чего Пентагону наркотики? Хотя… кто знает…

Каждый задумывается о своем. Наконец Шарль прерывает тишину:

– Мы можем доложить, что задание в принципе выполнено. Лаборатории найдены. Триада раскрыта, ее руководители нам известны. Думаю, что, если мы еще немножко попотрошим банкира, мы выясним и их связного, который выведет нас на их человека в нашем отделе. Но тогда мы никогда не узнаем, зачем были нужны наркотики Пентагону. Почему ЦРУ охотно предоставляло займы «Ньюген-Хэн-ду»? Мы не сможем разоблачить шефа полиции Дурасо. Дело будет закрыто. Так что вы предлагаете?

– Решать нечего. Мы должны продолжать расследование. – Мигель непреклонен.

Луиджи молчит.

– А что думаешь ты? – обращается к нему Дюпре.

– Вы же знаете, что я американец, – тихо говорит Луиджи, – но я тоже считаю – расследование надо продолжать. Я не знаю, кто вы и откуда, но я первый буду настаивать на продолжении расследования. Я должен знать правду. Хотя бы для того, чтобы доказать, что это клевета. Если вы мне, конечно, верите.

Шарль согласно кивает головой.

– Тогда не будем откладывать. Они снова переходят в комнату, где сидит Муни.

Банкир, довольно долго дожидавшийся своих «мучителей», не выдержал ожидания и заснул. Мигелю приходится долго трясти лежащего на диване человека. Постепенно банкир приходит в себя. Заметив Луиджи, он окончательно просыпается. Теперь он испуганно озирается вокруг.

– Я рассказал все, что знал. Клянусь… – банкир задыхается от страха.

– Успокойтесь. Успокойтесь, господин Муни. У меня к вам еще несколько вопросов – и все. Вот тогда и отдохнете. Успокойтесь, – еще раз повторяет Дюпре.

– Да, да. Я вас слушаю. Спрашивайте. Спрашивайте.

– Вы убеждены, что необработанные партии товара поступали в распоряжение Пентагона?

– Да, – банкир судорожно кивает головой, – мне говорил об этом Дурасо. Да и генерал Т. был в курсе всего происходящего.

– Доказательства? – коротко спрашивает Луиджи.

– Что? – От страха банкир ничего не слышит.

– Я спрашиваю, какие у вас доказательства?

– Это было одним из условий нашего договора с банком «Ньюген-Хэнд». Иначе они не предоставили бы нам займов.

– А откуда такая уверенность, что наркотики идут именно в США? Может быть, они оседают где-то по дороге туда?

Банкир, кажется, улыбается.

– Нет, нет, что вы. Мы контролируем весь путь. В таких случаях нельзя обманывать. Это плохо кончается.

– Да, – мрачно замечает Дюпре, – плохо кончается. Хорошо. Меня интересует еще один вопрос. Кто ваш связник? Как вы узнали о появлении «голубых ангелов» в вашем районе? От кого конкретно?

Лицо банкира стало серым от страха. Очевидно, это был единственный вопрос, которого он боялся.

– Я… я… Они убьют меня! – внезапно кричит он. – Убьют!

– Это мне уже начинает надоедать. Можете вы, наконец, спокойно отвечать на мои вопросы? – Шарль хмурится. – Вы же мужчина, в конце концов.

– Это они. Они. Люди Индзерилло вышли на связь.

– А-а, – от волнения Шарль не может вымолвить ни слова. Луиджи и Мигель с удивлением смотрят на своего регионального инспектора.

– Сальваторе Индзерилло, племянник самого Ди Маджо.

– Не может быть! – Луиджи поражен. – Самого Ди Маджо?

– Можете вы мне наконец объяснить, что происходит? – раздраженно спрашивает Мигель.

– Сальваторе Индзерилло – это «босс боссов» сицилийской мафии. Известная личность. Я его хорошо знаю. В своем роде знаменитость. Долгое время дела вел его дядя – Розарио Ди Маджо. Но теперь он, кажется, на покое.

– Да, – подтверждает Луиджи, – он вышел «на пенсию». Но я и не думал, что всеми делами сейчас заправляет его племянник.

– Вы его знаете? – Банкир больше испуган, чем удивлен.

– Конечно. Значит, это люди Индзерилло передали вам сведения о группе «голубых», посланных в вашу страну?

– Они, – кивает головой Муни.

– Только не надо меня уверять, что Индзерилло сделал это от большой любви к вашей триаде. – Шарль еще может шутить.

– Нет. Не от любви. Мы систематически переправляли в Италию часть товара. На Сицилию.

– Неужели? А я всегда считал, что сицилийские лаборатории обрабатывают товар, поступающий из «золотого треугольника», Ливана и Турции.

– Да. Так оно и есть. Но по предложению Ньюгена мы переправляли часть товара на Сицилию, где изготовлялся особенно чистый героин.

– Что, их уже не устраивает качество товара из «золотого треугольника»?

– Устраивает. Но, по-моему, Индзерилло решил утаить часть доходов от других боссов. Для этого ему, видимо, нужны были неучтенные партии товара. А весь товар из «золотого треугольника» строго контролируется «отцами семейств». Утаить что-либо совершенно невозможно.

– Как вы думаете, ЦРУ знает об этом проекте Индзерилло?

– Не знаю.

– А кто возглавляет семейство, непосредственно контролирующее ваши отношения?

– Джованни Ди Перри.

– Храбрые люди, – Дюпре повернулся к Гонсалесу. – Ты представляешь, насколько храбрые? Если другие семейства пронюхают об этих проектах, им придется очень плохо.

– Догадываюсь.

– А если сицилийская мафия пронюхает, что мы интересуемся ею? – мрачно спрашивает Минелли.

– Тогда и нам придется несладко, – соглашается Шарль, – но до этого еще далеко.

«Тихий район», – вспоминает Гонсалес где-то услышанную фразу.

– Пошли, – предлагает Дюпре. – Можете отдыхать, – обращается он к Муни, – теперь вас не потревожат.

– Вы гарантировали мне жизнь, – напоминает банкир.

– Да, да, конечно. Помню, – устало соглашается Шарль, уже выходя из комнаты.

Луиджи с Мигелем идут следом. Гонсалес закрывает за собой дверь.

– Ну что, ребята? Приятная перспектива. Хотите познакомиться с сицилийской мафией? – Шарль шутит, но лицо почему-то у него очень серьезное.

– Я лично против. Не люблю знакомиться с чужими людьми, – Мигель пытается продолжить в том же тоне, но умолкает, понимая, что теперь не до шуток.

– Что будем делать? – Луиджи смотрит в упор на своих товарищей. – С одной стороны – Дурасо, Пентагон, «Ньюген-Хэнд», с другой – сицилийская мафия. Целый букет.

– Ясно одно. Мы должны ликвидировать этот очаг в нашем районе и перекрыть источники поступления товара. Что касается сицилийской мафии, то здесь нам, конечно, одним не справиться. Я постараюсь все объяснить миссис Дейли. Необходим общий сигнал «Р». Нам нужны будут все оперативные группы, подчиненные генеральному комиссару. Если можно, я попрошу направить к нам группу «Р-11». Но в любом случае один из нас должен будет отправиться в Италию.

– «Р-11»? Особую группу? – переспрашивает Мигель.

– Да. Дело не терпит отлагательств. Дорог каждый час. Любая просочившаяся информация, и… все концы будут отрублены. Мафия это делает великолепно.

Совершенно секретно

Литера «В»

КОМАНДИРУ ОСОБОЙ ГРУППЫ «Р-11»

Поступаете в распоряжение генерального комиссара европейской зоны. Все действия проводить по общему сигналу «Р».

Совершенно секретно

Литера «В»

РЕГИОНАЛЬНОЙ ГРУППЕ «С-33»

Установить наблюдение за Артуро Дурасо. Объект является начальником полиции Мехико. Никаких самостоятельных действий без согласования с местными властями не предпринимать.

Лично и секретно

ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ

ПРЕЗИДЕНТУ МЕКСИКИ

ОТ ПРЕЗИДЕНТА ИНТЕРПОЛА

Прошу Вас принять наших представителей и в конфиденциальной беседе выслушать их. Безусловно, что Вы, Ваше Превосходительство, сами решите, какие меры следует предпринять в сложившейся ситуации…

Совершенно секретно

Литера «В»

РЕГИОНАЛЬНОЙ ГРУППЕ «С-37»

Установить наблюдение за начальником монреальского отдела полиции по борьбе с наркотиками. Никаких действий без согласования с местными властями не предпринимать. Вам поручается войти в контакт с Управлением конной полиции Монреаля для совместных действий.

Совершенно секретно

Литера «В»

РЕГИОНАЛЬНОЙ ГРУППЕ «С-41»

Район действия Кап-Аитьен. Прибывший груз наркотиков ликвидировать. Базу уничтожить. Операцию провести незамедлительно. В контакты с местными властями не вступать.

Совершенно секретно

МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ США УПРАВЛЕНИЕ СПЕЦИАЛЬНЫХ МЕТОДОВ ВОЙНЫ, КОМАНДИРУ ПЕРВОЙ ГРУППЫ ВОЙСК СПЕЦИАЛЬНОГО НАЗНАЧЕНИЯ НА ОКИНАВЕ

Подразделение «Альфа» должно быть перебазировано в район Калимантана. Инструктаж группы будет проведен представителем Си-ай-си на месте.

Совершенно секретно

РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ

МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ,

ОТДЕЛ СИ-АЙ-СИ,

НАЧАЛЬНИКУ ОТДЕЛА

Представителем ООН затребована наша информация относительно района Калимантана. Необходимо принять срочные меры для предотвращения дальнейшего расползания информации. Обнаруженные на Калимантане представителями ООН лаборатории срочно уничтожить. Для этой цели с Окинавы переброшена группа «Альфа». Все имеющиеся по данному делу документы должны поступить в отдел «Джи-2» не позднее двадцати четырех часов с момента получения настоящего приказа.

Джакарта. День двадцать первый

Дюпре, закрывая дверцу машины, предусмотрительно огляделся по сторонам. Кажется, ничего подозрительного. Перед тем как войти в отель, он еще несколько минут наблюдал за оживленной улицей и наконец решился. В лифте, кроме него и мальчика-портье, никого не было. Шарль умышленно назвал цифру двумя этажами выше. Конспирация никогда не подводила «голубых». Выходя, он мимоходом оглянулся и обратил внимание, что мальчик-портье равнодушно-небрежно нажимает кнопку первого этажа.

Дюпре спустился вниз и, простояв несколько секунд перед дверью номера, позвонил.

– Войдите, – услышал он знакомый голос.

Шарль осторожно открыл дверь. Роскошный номер миссис Дейли внушал невольное уважение. Впрочем, кинозвезда и должна жить в таких.

В глубине комнаты сидела Элен Дейли. На ней было простое серое платье без всяких украшений. Волосы рассыпаны по плечам.

Косметика лишь искусно подчеркивала естественную красоту этой женщины.

Генеральный координатор зоны, конечно, знала, что Дюпре придет к ней. Встреча была назначена на вечер, и мы погрешим против истины, если отметим, что она не ждала Дюпре. Иногда работа имеет и свои приятные стороны.

– Добрый вечер.

– Добрый вечер. – Элен улыбнулась. – Садитесь. Все в порядке?

– Да. В полнейшем. Наши ребята продолжают обрабатывать Муни, пытаясь выжать из него еще что-нибудь. Луиджи, по-моему, даже переборщил.

– Да, я знаю. Вы говорили вчера. Ну, как сейчас банкир, пришел в себя?

– Думаю, да. Он даже нахально заявил, что его не устраивает подаваемая ему еда. Мигелю пришлось готовить другую.

– Ну и как, справляется?

– По-моему, неплохо. Не знаю. Во всяком случае, есть можно. – Оба улыбнулись одновременно.

– Будете что-нибудь пить? – Миссис Дейли подошла к маленькому бару.

– Только кока-колу.

– Ах да. Я помню. Вы ведь трезвенник. – Она достала сразу две бутылки и, открыв одну, протянула ее Дюпре. Затем передала бокалы.

– Спасибо. – Разлив, он выпил сразу, залпом. – Вы получили ответ?

После того памятного разговора, когда они впервые обратились друг к другу на «ты», они снова перешли на «вы», словно дистанция в несколько дней отделила их от прошлого.

– Да. Группа «Р-11» уже в Италии. Связи Ди Перри изучаются. Он взят под наблюдение. С Индзерилло сложнее. В Палермо его слишком хорошо знают. Наши люди и без того достаточно рискуют.

– Конечно. Это естественно. А что здесь?

– Полиция Джакарты уже начала аресты. Лаборатория под Джакартой разгромлена. Восемь человек арестованы. На Калимантан сегодня вылетают отборные подразделения воздушно-десантного батальона. Вам нужно быть особенно осторожными. «Черные мечи» еще сумеют отомстить. И еще. Наши установили, что вы правы. ЦРУ действительно связано с «Черными мечами». Но это, как вы понимаете, не сенсация. А вот другое более важно. В Центре считают, что ЦРУ свело Индзерилло с человеком из нашей организации. То есть контакты были установлены благодаря им. В последнее время слишком много наших документов становится известно ЦРУ. Дюпре улыбнулся.

– Наша деятельность под контролем не только ЦРУ. Практически все крупные разведки имеют данные о наших агентах. Это еще более естественно, так как в наших рядах представители многих стран. Вы же знаете, что Луиджи…

– Вы его подозреваете?

– Ни в коем случае. Но факт остается фактом. ЦРУ слишком быстро узнает о всех наших передвижениях. И если это агентство узнает о том, что мы кое-что выяснили, особенно про поставляемые Пентагону наркотики, боюсь, что нам придется несладко. Кроме того, они могут действовать не сами. В конце концов для этого есть «сицилийские братья».

– Я понимаю. Что вы намерены предпринять?

– Вы получили известие о том, кто имел в Центре доступ к нашей информации? Кто знал о прибытии группы Фогельвейда в Индонезию? Сейчас для нас это самое главное.

– Да, четверо. Даже не трое, как мы вначале предполагали.

– Их имена?

– Первый – Кристофер Сальдуенде. Колумбиец. 48 лет. Стаж работы в органах разведки своей страны 14 лет. В рядах нашей службы с момента ее создания. Многие годы работал во Франции. Был связан с ЦРУ. Женат. Имеет четверых детей.

– Связан с ЦРУ? Он что, проводил какие-нибудь операции с их людьми?

– Да. И не одну. Но в целом характеризуется весьма положительно. Как ответственный служащий Интерпола предупрежден о неразглашении служебных секретов. Ничего компрометирующего.

– Ясно. – Дюпре взял карандаш, листок бумаги и написал цифру «1». – Кто следующий?

– Уильям Уилкотт – 46 лет. Кадровый офицер английской разведки. Стаж работы в «МИ-5» и «МИ-6» 20 лет. Провел блестяще ряд операций в Африке. Был женат. Пять лет назад жена погибла в автокатастрофе. Живет один. Ничего компрометирующего.

На бумаге появилась цифра «2».

– Родриго Аламейда, 35 лет. Холост. С женой развелся три года назад. По происхождению испанец. В органах безопасности Испании работал еще при Франко. Отзывы просто исключительные. Его даже не хотели отпускать на работу в Нью-Йорк. Наш филиал в Европе считал его одним из лучших инспекторов. Имеет знаки отличия Испании.

Появилась цифра «3». Дюпре старательно написал тройку и несколько раз обвел ее.

– Кан Жунцзы. Китаец по происхождению. 39 лет. Женат. Имеет двоих детей. Жена из Индонезии. В органах государственной безопасности Китая 11 лет. Работал в Корее и Японии как наш координатор. Отзывы положительные. Все.

Поставив цифру «4», Дюпре положил ручку на стол.

– Кто еще мог знать о группе Фогельвейда?

– Никто. Еще я, Чанг, Таамме, генеральный комиссар, его помощник.

– Значит, итого девять человек?

– Вы хотите под цифрой «5» поставить меня? – насмешливо прищурилась миссис Дейли.

– Знаете, Элен, я поставлю не только цифру «5», но и «6», и «7», и «8», сделав исключение лишь для Таамме. И только потому, что он мертв. – Дюпре испытующе смотрел на координатора.

Та выдержала этот взгляд.

– Может быть, вы и правы, – вздохнула она. – С кого начнем?

– С самого начала. Цифра «1» – Кристофер Сальдуенде. Был связан с ЦРУ. Вполне возможно, что именно он и связан с мафией, хотя по опыту знаю – никогда не надо хвататься за первую попавшуюся версию. Вот вы говорили, что у китайца Кан Жунцзы жена – индонезийка. Но это еще не обязательно, чтобы она была связана с местной мафией. А что касается Уилкотта и Аламейды, то они, конечно, имели контакты с ЦРУ, и в этом нет ничего странного. Другой вопрос – могли ли они иметь связи и с мафией? А это уже сложнее. Один из них должен понимать, что его информация стоила жизни стольким людям. Если, конечно, не дурак. По вашей информации я понял, что дураков среди них нет. Что касается оставшихся номеров… Трудно предположить… Но если это провал, тогда все группы в Азии и в ее регионах должны быть ликвидированы. Прибавьте сюда еще двух связных, ведь все они живы. Вы… – Дюпре сделал паузу, – не знали, каким маршрутом прибудет группа Фогельвейда. Как, впрочем, и Чанг. Значит, вас можно исключить.

– Спасибо хоть за это.

– Не за что. Это я знал еще на Цейлоне. Значит, остались четверо. Один из них – враг. Умный, хорошо замаскировавшийся враг. И убийца. Кто? Сальдуенде, Уилкотт, Аламейда, Жунцзы? Кто из них? Они имеют доступ к материалам нашей группы?

– Да. Но операция засекречена. И поэтому никто из четверых вот уже вторую неделю не покидает Центра.

– Значит, этот человек понимает, что мы рано или поздно выйдем на него. Он должен будет что-то предпринять. Когда вы передали информацию о Муни?

– Вчера, как только вы его привезли.

– Он должен понять, что кольцо постепенно сужается. Раз мы просим послать группу «Р-11» в Италию, значит, мы уже выходим на него. Что он сделает в сложившейся ситуации?

– Не знаю, – миссис Дейли с интересом следила за рассуждениями Дюпре.

– Вот и я не знаю. Но понятно одно – он будет действовать.

– За ними установлено наблюдение.

– Ну, это понятно. Оно ничего не даст. Это профессионалы. Боюсь, что приказ о ликвидации нашей группы уже отдан.

Координатор с любопытством взглянула на него.

– Вы так спокойно об этом говорите?

– Я убежден в этом. Поверьте. Ко всему нужно быть готовым. Что с нашими документами?

– Утром их привезет Чанг. Мигелю нужно покинуть Индонезию на частном самолете, его разыскивает полиция.

Дюпре кивнул головой.

– Он полетит сразу в Нью-Йорк. Но об этом не должен знать никто, кроме генерального комиссара.

– Конечно. Как мы и договаривались. Что касается вас с Луиджи, вы должны вылететь в Италию завтра. Необходимо учесть, что Муни не знает, куда и кем доставлялись наркотики в Европу. Хорошо еще, что он сумел указать связного. Тот вылетает завтра вечером. Цель маршрута – Рим. Он, видимо, договорится о поставках новой партии наркотиков.

– Может быть. Во всяком случае, полковник Мархаэн знает об этом.

– Его должны арестовать сегодня. Кстати, уже решено, что генерал Т. и пятый член совета триады «погибнут» в авиакатастрофе. Иначе скандал будет слишком громкий.

– Это уже их внутреннее дело, – пожимает плечами Дюпре.

– И еще… – Координатор, несколько смутившись, поднимает глаза на Дюпре. – Комиссар сообщил, что «вести» связника будет Луиджи, а Дюпре с еще одним агентом будут его прикрывать.

– Что это еще за агент?

– Я.

– Не понял. – Дюпре хмурит брови, до него еще не дошли слова Элен.

– Мы полетим как супружеская пара. Так меньше риска. Два иностранца, прибывшие одновременно со связным, могут вызвать подозрение. Комиссар уже одобрил этот план и высылает нам документы через Интерпол.

– Это ваша идея?

– Я должна отвечать?

– Если можно…

– Моя. Она вам явно не нравится, да?

– Да. Это не женское дело. Координатор позволила себе откровенно улыбнуться.

– И только поэтому?

– Не только, – у него почему-то дрогнуло лицо, – не только… я… я боюсь за вас. Вы… словом, этот план не пойдет.

– Поздно, Дюпре, увы, поздно. Документы уже высланы. Я доложила, что все уже согласовано с вами.

– Вы… вы… – От волнения он даже вскочил. – Вы только помешаете мне, Элен, я против. Категорически. Вы не выдержите. Я не имею права подвергать вас риску.

Она встала. Медленно, спокойно. Сделала шаг к Дюпре.

– Это мое дело. Я генеральный координатор зоны, господин Дюпре, вы забыли об этом.

– Вот и сидите в своей зоне, – кажется, он ответил чуточку резче, чем следовало.

– Это приказ, господин инспектор. Кроме того, я напоминаю вам, что по служебной субординации вы не можете мне приказывать. Я, слава богу, еще не подчиняюсь вам, – кажется, и она ответила чуточку резче, чем следовало, – скорее это вы должны выполнять мои инструкции. Впрочем, я вас больше не задерживаю. Можете идти, – правая рука указала на дверь.

Несколько секунд в комнате стояла тишина. Первым опустил глаза Дюпре. Наклонил голову. Повернулся к дверям.

– Простите, но я ведь люблю вас, – пробормотали его губы.

Не смея поднять головы, он сделал шаг к дверям.

– Шарль, – раздался за его спиной голос. В нем уже не было прежнего металла.

Он резко обернулся. Очевидно, можно говорить молча, если в эти несколько секунд оба не сказали друг другу ни слова. И сказали больше, чем за все их предыдущие встречи.

Она сделала шаг навстречу. И они бросились в объятия друг другу.

* * *

Они были вместе вот уже второй час и не могли оторваться друг от друга. Им обоим казалось, что они шли к этой встрече всю свою жизнь. И все те случайные, посторонние, чужие люди, мужчины и женщины, которые до этого были в их жизни, казались им теперь какими-то нереальными, забытыми, ушедшими в прошлое. Оба вдруг пронзительно ясно ощутили, что это были лишь тени. И только сейчас, здесь, сегодня, они достигли того, к чему подсознательно стремились все время, стараясь найти в ласках друг друга то не испытанное ими ранее чувство полного единения души и тела.

Наверное, люди живут на земле ради вот таких моментов своей жизни. Они, словно яркая вспышка, на короткое мгновение озаряют их тусклое существование, придавая ему то неповторимое очарование, к которому так все стремятся. Если в жизни мужчины хоть однажды бывает такая женщина, значит, его жизнь удалась. Если в жизни женщины хоть однажды встречается такой мужчина, значит, воспоминание о нем будет преследовать ее всю жизнь. Это будет ее мужчина. Тот, о котором она мечтала бессонными ночами, соединяясь с которым она может прикоснуться к чему-то такому, что потом останется на всю жизнь. А мужчины? Мужчины иногда не понимают, что значит ТАКАЯ женщина. С которой возможно, да и то лишь на короткое мгновение, полное слияние душ. К старости они это понимают. Иногда, к сожалению, слишком поздно.

Тяжело дыша, Дюпре откинулся на кровать. Руки продолжали обнимать прекрасное тело. И хотя сил уже не было, желание и страсть не угасали.

Голова Элен покоилась на его груди. Волосы были рассыпаны, и от них шел волнующий, дразнящий, дурманящий аромат.

– Шарль, – тихо позвала она.

– Да.

– Как тебя зовут?

Он улыбнулся. Потом начал смеяться. Через несколько секунд засмеялась и она.

– Какой ужас! Целовать человека, имени которого не знаешь. Полное падение нравов! – Он притворно вздохнул.

Ее левая рука приподнялась и легонько стукнула его по животу. Мышцы непроизвольно сократились.

– Ага. Ты, значит, считаешь, что я падшая женщина. Вот тебе, вот.

– Больно. Больно. Сдаюсь. Беру свои слова назад. Приподнявшись на локте, она перебросила себя на него. Обвила руками его шею и устремила на него ласковый взгляд.

– И все-таки как тебя зовут? Если не хочешь, можешь не говорить.

Дюпре сказал.

Она недоверчиво покачала головой.

– Откуда ты? Дюпре сказал и это. Она засмеялась. Радостно, легко. Несколько раз повторила его имя, точно пробуя на вкус.

– А все-таки Шарль красивее.

– Можешь называть меня, как тебе нравится. Она наклонила голову.

– Так звали д’Артаньяна, хотя мне теперь все равно. Лишь бы ты был со мною.

Ее мягкие губы скользнули по его щеке и, прикоснувшись ко рту, вновь слились в нескончаемом поцелуе.

– А как тебя зовут? – спросил он, когда вновь обрел дыхание.

– Урсула. Урсула Андерсон. Я из Швеции. Отец – швед, мать – фламандка.

– Урсула, – он повторил ее имя, – Урсула. Я люблю тебя, Урсула. Я искал тебя. Очень долго.

Ее губы коснулись его лица.

– А я ждала тебя. Сейчас мне кажется, что я знаю тебя давным-давно. С самого детства. Вот таким добрым и сильным я тебя представляла. Но ты появлялся только в моих снах. Ночью. Знаешь, как мне бывало тяжело. Особенно после того, как я ушла от мужа. Случайные встречи, малознакомые мужчины. А я ждала тебя. Только тебя. Я искала идеал, но с каждым годом верила в него все меньше и меньше.

Уголки его губ дрогнули.

– Значит, я идеал? Вот уж не думал.

– Идеал. Самый настоящий, – счастливо подтвердила она.

– Поэтому ты хочешь в Италию? – вспомнил он.

– Я буду рядом с тобой. Я так хочу.

– Самое печальное, что и я так хочу. Но только с одним непременным условием.

– С каким? – нахмурила брови Элен.

– Мы полетим туда как супружеская пара. Настоящая пара. Только в этом случае я согласен.

Она легко засмеялась. Закрыв глаза, тряхнула головой, затем наклонилась к нему.

– Ты делаешь мне предложение? Довольно экстравагантное.

– Ну почему экстравагантное? Просто немножко необычное.

– Я согласна. Но давай решим этот вопрос после нашей поездки.

– Но полетим мы туда как супруги?

– Конечно. Но я не поняла, что тебя волнует. Какая тебе разница?

– Большая, – он улыбнулся. – Как это у классиков: «Моя жена и слушаться меня должна».

– Ишь ты, какой хитрый. Чего захотел!

– Так согласна? Иначе я раздумаю и возьму другую «жену». Переодену Луиджи в женщину. Или Мигеля.

– Согласна. Просто жалко ребят.

– Наконец-то почувствую себя главой семьи.

– Чувствуй, чувствуй. Если тебе так хочется.

– Хочется. И вообще, мы в конце концов на Востоке или нет?

– Конечно, на Востоке, мой господин, – она смиренно наклонила голову и прошептала ему на ухо: – А будешь много требовать, я тебя укушу.

– Вот сейчас я, кажется, потребую большего. Ну, держись!

Они еще долго резвились, смеялись, дурачились. Ни один из них и не подозревал, что в Италию, куда должны лететь Элен Дейли, Шарль Дюпре и Луиджи Минелли, прилетят лишь двое из них. Судьба третьего была решена. Ему оставалось жить меньше двадцати четырех часов.

Опасения регионального инспектора «голубых» оказались правильными. В центре «голубых» снова произошла «утечка информации». И опять по вине одного и того же человека. Состав группы «Дубль С-14» уже был известен. И не только в ЦРУ. О нем знали в мафии, знали в триаде. Состав группы был известен и профессиональному убийце Алану Дершовицу. Вот уже несколько дней мишенями этого человека были Шарль Дюпре, Луиджи Минелли, Мигель Гонсалес. Прицел был верен, оставалось ждать выстрела.

Джакарта. День двадцать второй

Начавшиеся вчера аресты не прерывались всю ночь. Полиция и Интерпол продолжали арестовывать все новых и новых членов триады «Черные мечи». Организация была разгромлена в самом зародыше, однако многим обособленно существовавшим группировкам и бандам удалось спастись. И если слишком часто Интерпол удалял только отростки, оставляя нетронутой верхушку, то теперь, после показаний Муни, были арестованы все члены совета триады.

Однако уже к утру стало ясно, что предполагавшегося разгрома не будет. Две роты воздушно-десантного батальона, переброшенные на Калимантан, обнаружили там лишь остатки лабораторий. Несколько пойманных местных жителей клятвенно уверяли, что вчера здесь «летали большие драконы» – очевидно, вертолеты. Кроме американских, в районе не могло быть никаких вертолетов. Когда Чанг привез это сообщение Дюпре на явочную квартиру, тот заметно помрачнел.

– Нас опередили.

Шарль понимал, как опасно оставаться в Индонезии его группе, и уже утром, едва получив все документы, приказал своим ребятам собираться в путь.

Луиджи должен был заехать в посольство и проставить визы, вот почему с самого утра у него было прекрасное настроение. Мысль, что они покидают это надоевшее им жилище, несколько оживила его. Впрочем, не только его. Даже Муни, которого обещали переправить вместе с Гонсалесом, был в хорошем настроении. Перспектива попасть в лапы своих бывших товарищей или в полицию его мало устраивала. С другой стороны, это было нежелательно и для «голубых».

Луиджи уже выходил из дома, когда Дюпре, остановив его, попросил быть сегодня особенно осторожным.

– Последний день. Мы разворошили целый муравейник. Будь внимателен.

– Не беспокойся, – Луиджи грустно улыбнулся, – я еще собираюсь пожить. Мигель, смотри не уезжай без меня, а то потом мы тебя не найдем в Штатах, – пошутил он на прощание.

Заведя машину и выехав со двора, он вырулил на шоссе и прибавил скорости.

В эти последние дни настроение у него было хуже некуда. Убийство его старого друга Марселя Санторо, или Анри Роже, сильно подействовало на него. Тем более такое убийство. Да и смерть Моррисона тоже. А теперь еще выяснилось, что ЦРУ замешано и в связях с мафией, с наркодельцами. Впрочем, в этом не было бы ничего страшного, если… если бы не смерть его товарищей, перед которой меркли все расчеты, все объяснения и оправдания, которые он приводил сам себе, стараясь хоть как-то успокоиться.

Очевидно, он был из породы тех многих кадровых сотрудников ЦРУ и АНБ, которые, подобно Филиппу Эйджи, рвут со своим прошлым и смело встают на путь открытого разоблачения закулисных махинаций этих организаций. Кто знает. Может быть, и Дамиано Конти мог бы последовать их примеру. Мог бы. Но жить ему оставалось сорок четыре минуты.

Существуют люди, которые всерьез полагают, что человек может предчувствовать свою смерть.

Не знаем. Пока еще ни один человек не вернулся с того света, и мы лишены возможности установить истину. В конце концов, все мы рано или поздно узнаем об этом. Лучше, конечно, поздно. Но как бы то ни было, когда это произойдет, мы с вами тоже не сможем рассказать о своих ощущениях. Люди все-таки предпочитают ад на земле, чем рай в потусторонней жизни.

Автомобиль Луиджи ловко сновал во все увеличивающемся потоке машин, в то время как с противоположной стороны Джакарты к посольству подъезжала другая автомашина. Сидевший в ней человек вырулил метрах в ста от посольства и не спеша закурил.

Луиджи, едва не столкнувшись с проезжавшим рядом «Ситроеном», зло выругался.

Человек снял темные очки, протер их, отложил в сторону. Затем достал «дипломат», лежавший на заднем сиденье.

Луиджи взглянул на часы – он уже опаздывал.

Из чемоданчика стали появляться детали снайперской винтовки. Для того чтобы их собрать, понадобилось еще две минуты.

Автомобиль Минелли уже подъезжал к посольству, когда за нарушение правил его остановил полицейский.

Винтовка была собрана и теперь лежала на коленях водителя. Посмотрев еще раз на посольство, человек улыбнулся и включил радио. Играла легкая джазовая музыка.

Наконец-то избавившись от полицейского, Луиджи с нетерпением выруливал на соседнюю полосу. До посольства оставалось ехать два квартала. Он еще раз бросил взгляд на часы. «Не надо было предупреждать их заранее, вот теперь обязательно опоздаю», – подумал он.

Сидевший в машине закурил еще одну сигарету и чуть прибавил громкость. Пел Армстронг.

Красный свет заставил Минелли прождать добрых полминуты. Через дорогу шла какая-то женщина, неся на руках сынишку. Тот улыбался. Луиджи подмигнул ему, вспоминая о своих детях. Сын просил привезти новый пистолет. Игрушку. А он уже в третий раз только обещает. Надо будет на обратном пути заехать в магазин. Хотя лучше всего это сделать в Италии.

Человек докурил сигарету и лениво выбросил окурок из окна. Стрелки часов на его руке приблизились к намеченной минуте.

В конце улицы показалась машина Луиджи.

Винтовка на коленях дрогнула.

Минелли резко затормозил почти перед самым зданием.

Винтовка поползла вверх.

Достав ключи, Луиджи вспомнил, что документы в пиджаке, и, перегнувшись, взял пиджак.

Винтовка точно легла на грудь.

Луиджи вышел… Прицел совпал с его фигурой.

Луиджи сделал шаг. Выстрел. Еще один. Первый выстрел оказался роковым. Он пришелся точно в затылок. Пуля вышла из горла, и тугая темно-красная струя залила рубашку. Вторая пуля попала в падающее тело и пробила печень, застряв в теле. Обе раны были смертельны, но очевидцы говорят, что Луиджи успел еще улыбнуться.

Стрелявший, бросив винтовку на сиденье рядом с собой, дал полный газ. Автомобиль скрылся из виду.

Когда к месту происшествия прибыла полиция, никто не мог определенно сказать, откуда стреляли и кто. Мнения были различны и столь же категоричны. Впрочем, для Луиджи это уже не имело значения. Дамиано Конти был мертв, и Алан Дершовиц записал на свой счет первые тридцать тысяч долларов.

Идеалы, которые всю свою жизнь защищал сотрудник ЦРУ и АНБ Дамиано Конти, и его совесть честного человека оказались несовместимы. Жаль, что это он понял лишь к концу своей жизни.

Джакарта. День двадцать второй

Известие о смерти Луиджи ошеломило обоих. Его привез Чанг в семь часов вечера с известием Дейли, что через час Гонсалес должен быть на борту самолета. Дюпре и Дейли должны были встретиться в аэропорту.

Несколько минут все молчали. Лишь из соседней комнаты слышался веселый голос Муни, что-то напевающего.

– Заткнись! – заорал Гонсалес. Голос сразу смолк, хотя Мигель, непонятно почему, прокричал по-итальянски.

– Как его убили? – поинтересовался Дюпре бесцветным от боли голосом.

– Выстрелом. Две пули. В затылок и спину. – Чанг был молчаливее обычного.

– Это не триада, – покачал головой Дюпре, – слишком профессионально. Где это произошло?

– У посольства. В тот момент, когда он выходил из машины.

– Значит, его там ждали. Надо выяснить, кто из посольства знал, что Луиджи приедет туда в это время. – Даже после такого сообщения Дюпре мог логически рассуждать.

– Уже выясняем. Мы передали дело в Интерпол. Я сам прослежу за ходом расследования.

– Спасибо. Когда Гонсалес должен выезжать?

– Сейчас.

Мигель понимал, что отъезд необходим. Это приказ. И все-таки его душила ярость. Слепая, страшная ярость. Одна мысль, что он улетит отсюда, а убийца Луиджи будет ходить по земле, есть, пить, спать, приводила его в бешенство. Разумом он понимал, что ничего изменить нельзя, и это лишь усиливало его гнев.

Прощание оказалось скомканным. Испуганный Муни даже не пикнул, когда Мигель, грубо толкнув его к машине, предложил лезть в фургон Чанга. Банкир, видимо, понял, что произошло нечто очень серьезное. Он видел, как изменились за несколько минут Дюпре и Гонсалес, и ни о чем не спрашивал. Отсутствие третьего мучителя лишь убеждало его, что дело нечисто. Но, увидев страшное лицо Гонсалеса, он побоялся спрашивать.

Мигель пожал руку Дюпре. Все было обговорено заранее. Оба прекрасно знали, что им нужно делать. Но Дюпре вдруг прижал к себе Гонсалеса:

– Береги себя.

– И ты тоже. Больше они не сказали друг другу ни слова, но, когда машина тронулась, Мигель обернулся.

Шарль одиноко стоял у пустого дома, глядя вслед отъезжавшей машине. «Мы все чуточку сентиментальны», – подумал Гонсалес. Дом уже скрылся за поворотом, а он все еще думал о Дюпре. Он вспомнил, что не успел передать привет Элен Дейли, и дотронулся до плеча Чанга, сидевшего за рулем:

– Передай привет координатору.

– Хорошо.

Почти весь путь они проделали молча. Лишь когда въехали в город и свет мощных фар автомобилей ударил ему в лицо, он вспомнил, что не узнал главного.

– Где сейчас Луиджи?

– Его отвезли в центральный морг.

– Это далеко?

– Нет. Десять минут езды. Он помолчал и вдруг спросил:

– А туда можно попасть? Кажется, даже невозмутимый Чанг опешил. Он резко нажал на тормоза.

– Как попасть?

– Ну заехать, что ли…

– Нельзя, – убежденно покачал головой Чанг, – нельзя. Сразу узнают. Много полицейских.

– А может, можно как-нибудь пройти? – Мигель все еще питал надежду, что сможет попрощаться с Луиджи.

Чанг снова покачал головой.

– Никак нельзя.

– Да, да, конечно, – произнес разочарованно Гонсалес и повторил: – Нельзя.

В приключенческом романе можно было бы рассказать, как Мигель Гонсалес, рискуя жизнью, проник в морг и попрощался с телом убитого товарища. В жизни этого не произошло. «Голубые ангелы» часто жертвуют многим, непомерно многим даже для очень сильных людей. Мертвым тоже отказано в их последнем праве на прощание.

Такова уж эта жизнь.

 

Часть IV

РАСПЛАТА

Рим. День двадцать пятый

Древние всерьез полагали, что «все дороги ведут в Рим». И хотя в наши дни такое утверждение иногда оспаривается почитателями Парижа или Мадрида, Рио-де-Жанейро или Буэнос-Айреса, тем не менее факт остается фактом – до сих пор многие дороги ведут в Рим.

Великий город! Если бы его стены могли говорить! Практически вся древняя история человечества разыгрывалась на его площадях и улицах. Они были свидетелями кровавых сражений и триумфальных шествий, гнусных предательств и высочайших проявлений человеческого духа.

Основанный Ромулом в VIII веке до нашей эры, город постепенно стал центром всей мировой культуры, центром вселенной того времени, центром Великой Римской империи. Гордые и свободолюбивые римляне сначала отстояли свою независимость в бесчисленных войнах, а затем, превратившись в завоевателей и воинов, принялись покорять ближайшие земли.

– Слава Риму! – И варвары содрогались от этого крика, бежали в ужасе народы, рассыпались империи, рушились царства.

– Слава Риму! – И грохотали непобедимые римские легионы по Галлии и Британии, Африке и Арамее, Азии и Греции. Железные легионы внушали ужас, внушали страх. Они не знали ни жалости, ни пощады. Смерть, кровь, железо во имя великого Рима!

– Слава Риму! – И тысячи невольников по всему свету склоняли свои головы, тысячи невольниц покорно ждали своей участи, матери-рабыни прижимали своих детей, а рабы скрежетали зубами от ненависти.

– Слава Риму! – и маршировали легионеры Цезаря и Помпея, Суллы и Траяна, Сципиона и Мария.

В этом городе возводились грандиозные сооружения человеческой мысли, призванные утвердить римское господство во всем мире и в самом Риме. Строились Колизей, Форум, Пантеон, дворцы Нерона и Флавиев. Город около тысячи лет был столицей всего цивилизованного мира. И какой столицей!

Его базилики и термы, арки и дворцы, площади и улицы еще хранят воспоминания о страстных речах Цицерона и Катилины, помнят гневные выступления братьев Гракхов, последний крик Юлия Цезаря, изысканный стиль величайших поэтов прошлого – Вергилия, Лукреция, Овидия, Горация. Здесь творили великие мыслители – Сенека, Тацит, Плутарх.

Город помнит и разнузданный разврат при Тиберии, и неслыханные ужасы при Калигуле, и свое сожжение Нероном. Стены еще хранят крики его обезумевших жителей, метавшихся в диком страхе во время нашествий вандалов и вестготов.

Разграбленный варварами город, казалось, лишился своего ореола и после V века нашей эры постепенно стал превращаться в заурядный провинциальный городок. Но история не могла допустить, чтобы одно из ее наиболее любимых детищ влачило столь жалкое существование. И Рим стал возрождаться. XI и XII века принесли Риму два республиканских правления под руководством отважных сынов этой земли – Роберта Гвискара и Арнольда Брешианского. Стала возрождаться Священная Римская империя.

Фортуна вновь решила посмеяться над городом, когда в 1309 году резиденция пап была перенесена в Авиньон. И вновь история не допустила посрамления творения своих рук. Возвращенные в 1377 году папы римские навсегда утвердились в Риме. С этого момента город становится центром католического мира. Отныне и навсегда.

Пройдет чуть более ста лет, и Рим станет одним из столпов Возрождения. Здесь будут творить выдающиеся поэты, архитекторы, скульпторы, художники. С именем этого великого города навечно войдут в мировую историю величайшие титаны эпохи Возрождения – Рафаэль Санти и Микеланджело Буонарроти.

Рим станет свидетелем кровавых стычек и восстаний, штурмов и войн. Город будет приветствовать своих освободителей в 1849 году и наконец в 1881 году будет провозглашен столицей единого государства – Италии. Казалось, что все. В страшной, кровавой многовековой истории его наступил долгожданный мир. Но мира не было. Сначала на город пошли колонны Муссолини, затем колонны их немецких последышей и, наконец, колонны англоамериканских войск. И только после этого в городе наступило относительное спокойствие. Правда, за последние тридцать пять лет в нем сменилось более сорока правительств, но это уже несущественно, и римские граждане, привыкшие к подобным переменам, относятся к ним со стоическим равнодушием. А что им еще остается делать? Это все-таки лучше, чем нашествие галлов или испанских солдат.

Именно здесь, в этой стране, давшей миру титанов и героев, родилась самая отвратительная и гнусная организация, ставшая позором Италии, отвратительным черным пятном в ее истории – прошлой и настоящей.

Первоначально мафия возникла не как преступная организация. Это было объединение сельских жителей внутри одной деревни или одной местности. В середине XVIII века мафия боролась против феодалов, призывала к сопротивлению захватчикам. Однако даже во имя благородных целей защиты уже тогда мафия не останавливалась перед убийствами, насилием, шантажом.

Времена менялись. Менялась и организация мафии. И ее задачи. В начале XVIII века мафия откровенно становится на преступный путь. В начале XX века целые волны итальянских эмигрантов высаживаются в Америке. Но они здесь люди второго сорта. И чтобы хоть как-то выжить, они вступают в эту организацию. Мафия для них неприступный клан. Ее члены дают деньги в долг без процентов, защищают от полиции, помогают устроиться на работу. И человек чувствует себя обязанным этой организации. И любое указание босса или главы «семейства» он выполняет, не задумываясь.

В 1920 году в США президент Вильсон объявит о введении «сухого закона». Это станет началом нового этапа в деятельности мафии. Из-за океана в США хлынет целый поток контрабандно ввозимого алкоголя. Тысячи бутылок будут пересекать границы США, и тысячи мафиози будут сказочно обогащаться. И когда в 1933 году президент Рузвельт отменит «сухой закон», мафия переключится на игорный бизнес и уже позже приберет к своим рукам торговлю наркотиками.

В самой Италии мафия пустит наиболее глубокие корни на Сицилии. Темнота, невежественность крестьян, их традиционная клановость, религиозность, существование отсталых пережитков – все это укрепит позиции мафии на острове. Сицилиец может не быть преступником, может не входить в систему этой организации, но он не имеет права выдавать ее людей полиции или мешать мафии. Это традиционное понятие чести глубоко укоренилось среди сицилийских крестьян. А приезжая в города и не находя себе работы, они рано или поздно попадают в сети мафии.

Сегодня мафия – не просто объединение бандитов и убийц. Это респектабельная организация, пользующаяся «уважением» со стороны государственных органов. В нее подчас входят наиболее видные деятели правящих партий, мэры городов, члены парламента страны. Коррупция на высшем уровне, неслыханный шантаж, срастание преступных элементов с политической структурой государства делают мафию практически неуязвимой.

Во главе организации обычно стоит босс или «отец семейства». «Семья» – это преступная группа, не обязательно объединяющая людей, связанных родственными узами. Число членов «семьи» может быть до тысячи человек. У босса есть свой заместитель, помогающий ему в руководстве организацией. И свой советник, обычно старейший член мафии, пользующийся большим влиянием и авторитетом.

Ступенькой ниже стоят «капореджиме», или лейтенанты. Они обычно возглавляют «подразделения» организации, отвечая за тот или иной участок работы. Еще ниже идут «кнопки», или «солдаты», выполняющие непосредственные приказы боссов, переданные ими через «капореджиме». Они приводят в исполнение приговоры, устраняют конкурентов, убирают свидетелей. На самой нижней ступеньке – торговцы наркотиками, разносчики, агенты, осведомители. Они не входят в состав «семьи», но выполняют все указания босса.

Четкая структура мафии позволяет ей вести успешную работу и предельно затрудняет действия полиции, направленные против мафии. В США боссы «семейств», объединенные в одну организацию «Коза ностра», выбирают обычно главу боссов – «капо ди тутти капи». Одно время этот пост занимал Карло Гамбино, профессиональный преступник и мафиози. В Италии «крестным отцом» всех «семейств» был Ди Маджо, передавший затем дела Сальваторе Индзерилло.

Подобно раковой опухоли, мафия проникает во все клетки государственного аппарата, нейтрализует работу полиции и судов, убирает неугодных чиновников, жестоко расправляется с конкурентами. За последние несколько лет мафия, однако, понесла ощутимые потери. Общественность различных стран, возмущенная преступлениями мафии, повела с ней решительную борьбу, состоялся ряд громких процессов. Но до победы еще далеко. Сама система капиталистического мира порождает подобные отвратительные явления. Чудовищный игорный бизнес приносит мафии больше доходов, чем прибыль крупнейших корпораций мира. Этот доход исчисляется в миллиардах долларов, и перед могуществом этих миллиардов вынуждены отступать правоохранительные службы многих стран. И уничтожить мафию в современных условиях практически немыслимо.

В Италии мафия захватила строительные подряды, установила жесткий контроль над торговлей наркотиками. Именно из Италии идут партии товара в США и другие страны. Сейчас уже не секрет, что «Коза нострой» управляют американцы итальянского происхождения. И хотя в последние годы в США эта организация несколько «интернационализировалась», тем не менее итальянцы по-прежнему играют в ней ведущую роль.

Торговля наркотиками приносит мафии баснословные прибыли. И ради этих прибылей мафия не щадит никого. Во имя выгоды капитал не остановится ни перед чем.

В войне с организованной преступностью могут быть удачные сражения, но до победы еще очень далеко. Практически у общества лишь один шанс из тысячи. Сама социальная природа мафии такова, что уничтожить ее можно, лишь перестроив социальную структуру общества. А пока… пока гибнут молодые люди, одурманенные «сладкими снами» наркотиков, гибнут честные полицейские, пытающиеся бороться в одиночку, разоблачаются все новые и новые государственные деятели, погрязшие в коррупции и замешанные в связях с мафией, и получают свои миллиардные прибыли «Коза ностра», сицилийская мафия «каморра», триады и другие преступные организации.

Приехавшие сюда два дня назад Шарль и Элен поселились в маленькой гостинице, расположенной в районе Трастевере. Они вместе ходили по улицам Рима, восторгались его фонтанами, восхищались памятниками. Со стороны это была типичная молодая парочка, тысячи которых посещают Вечный город. Во всяком случае, стороннему наблюдателю и в голову не пришло бы, что эти двое являются специальными агентами Интерпола. Вся информация по делу Индзерилло вот уже второй день поступала только к ним. Группа «Р-11» работала превосходно, поставляя информацию два раза в день. Сдав своего «подопечного» под наблюдение группы «Р-11», Шарль и Элен ждали окончательных результатов наблюдения. Джованни Ди Перри и связник уже встретились вчера, однако пока оставалось невыясненным, каким именно образом наркотики поступают в Италию. Во всяком случае, несмотря на микрофоны, установленные в номере отеля, где происходила эта встреча, ничего конкретного узнать не удалось. Сегодня вечером должна была состояться вторая встреча. Ди Перри обещал привезти деньги, а связник указать место, где люди мафии должны принять груз. В три часа дня Дюпре встретился с представителем группы «Р-11», который передал ему последние сведения. Они договорились увидеться вечером в ресторане того самого отеля, где должна была состояться встреча Ди Перри и связного индонезийской триады. Последнего было особенно жалко. Бедняга еще не знал, что его организация «Черные мечи» уже разгромлена, а ее руководители сидят за решеткой. И деньги, которые он должен получить, ему уже не придется везти в Индонезию, да и вообще он туда не должен попасть. То, что не знал связной, было великолепно известно мафии. Ее агентура работала превосходно. Начавшиеся аресты в Индонезии не прошли мимо внимания ее агентов. И участь связного была решена.

Шарль понимал, какую ответственность берет на себя, когда предложил представителю группы «Р-11» войти в контакт с местной полицией для обеспечения безопасности связного и передачи всех сведений в местные территориальные органы по борьбе с мафией. Он понимал: один неверный шаг – и мафия уберет не только связного, но и самого Джованни Ди Перри. А этого допускать было нельзя. Его отношения с миссис Дейли становились день ото дня все ближе. В первый день приезда он отправился ночевать на диван, считая непорядочным настаивать на продолжении их отношений. Но она сама позвала его ночью. И он пошел не раздумывая. Впрочем, он и сам понимал – о расставании теперь не может быть и речи. Они переживали тот удивительный период, когда открываешь в своем партнере все новые и новые, более привлекательные и желанные черты. Числящиеся по документам супругами, они фактически стали ими. В наше время многие бы позавидовали им. Официальная бумага, скрепленная печатью, может многое, очень многое, но и она не в состоянии заставить жить вместе двух разных людей, вернуть утраченное уважение, возвратить любовь. И люди влачат жалкое существование, номинально числясь в глазах всего общества по законам государства и права мужем и женой, оставаясь, в сущности, чужими людьми.

Шарль посмотрел на часы и присвистнул. Уже пятый час. Он обещал Элен встретить ее у театра «Арджентина» в четыре. Встреча со связником несколько затянулась, и он, кажется, уже здорово запаздывает. Поймав первую попавшуюся машину и пообещав двойную плату, он подъехал к театру. Элен в белых брюках и блузке цвета морской волны сидела на ступеньках.

– Я виноват, – сокрушенно вздохнул Дюпре.

– В первый и последний раз, – прищурилась миссис Дейли.

– Конечно. В последний раз, – горячо заверил Шарль, чувствуя, что он может быть прощен. – Ты уже обедала? – спросил он, когда они пересекли улицу и вышли на Корсо Витторио Эммануэле.

– Еще нет, ждала тебя. Встреча состоялась? – Элен тревожно взглянула на Дюпре.

– Они встретятся вечером в отеле, – хмуро сообщил Дюпре, – пока ничего нового установить не удалось. А что у тебя?

– Из Нью-Йорка сообщили, что Луиджи убит по приказу Индзерилло.

– Как мы и предполагали.

– Да, генеральный комиссар настаивает на исключительных мерах конспирации. Все-таки утечка в нашем отделе.

– Мигель уже на месте?

– Все в порядке. Он подтвердил свое прибытие. Шарль, тебе нужно быть очень осторожным.

– Постараюсь. Где нам пообедать? – спросил он, намеренно меняя тему разговора.

– Где хочешь, но лучше поехать куда-нибудь в тихое место. Здесь так много людей.

– У меня всего полчаса… – Дюпре взглянул на часы, – ты же знаешь.

– Все же решился на встречу?

– Да. Без местной полиции нам не обойтись. Группа «Р-11» связалась через Интерпол со следователем Кинничи. Он известен как стойкий борец против мафии. Люди группы не могут выйти сами на связь, но они обещали устроить нашу встречу.

– Где?

– На вилле Торлония. Меня будут ждать. А туда еще ехать минут десять.

– Значит, я буду обедать одна, – вздохнула миссис Дейли.

– Что поделаешь. Зато я обещаю тебе роскошный ужин. В том самом ресторане, где я сегодня встречусь со связным. В восемь часов вечера. Договорились?

– Ты опять опоздаешь? – насмешливые интонации в голосе, которые особенно нравились Дюпре.

– Ни за что. Я приеду заранее, за час, и буду ждать тебя у входа в ресторан с большим букетом цветов, – он улыбнулся, целуя ее на прощание.

– Можешь без цветов. Я все равно буду рада, – пообещала она.

До виллы Торлония Дюпре доехал за двенадцать минут вместо десяти. «Пежо» уже стоял у ограды. Шарль огляделся по сторонам и не спеша подошел к машине. В ней сидели трое мужчин. Двое, очевидно, охранники, молодые ребята, спереди и один пожилой сзади. Безошибочно признав в нем следователя, Шарль наклонился к машине. И сразу увидел дуло пистолета. «Нелишняя предосторожность в Италии», – подумал он.

– Господин Кинничи, вам звонили насчет меня.

– Садитесь в машину, – раздался довольно молодой голос, и Шарль не заставил себя упрашивать.

В машине он огляделся. Следователь внимательно смотрел на него. Холодные глаза, не мигая, в упор рассматривали Дюпре, словно проверяя, можно ли ему доверять. Машина тронулась.

– Вы из «голубых»?

– Да, – Шарль ответил кратко. Даже чересчур. Следователь кивнул.

– У вас есть что-нибудь новенькое? Видимо, дело чрезвычайной важности, если вы решились на такую встречу.

– Да, господин Кинничи. «Черные мечи» – вам что-нибудь говорит это название?

– Триада из Индонезии? Знаю. Последнее время ее ребята наладили неплохой мост сюда к нам и в Амстердам. Но, кажется, в последние дни она понесла ощутимые потери. Ваша работа?

– Наша, – подтвердил Дюпре.

– Молодцы, – одобрительно кивнул следователь, – было бы неплохо и у нас так. Совсем неплохо.

– Поэтому мы и вышли на вас. Нам удалось установить связника этой организации, который вышел на связь с семейством Ди Перри.

– Джованни, – следователь несколько оживился, – старый знакомый. В свое время мы отдали его под суд, но его оправдали за недостаточностью улик. Ну теперь, думаю, ему не выкрутиться.

Машина, не сворачивая, неслась в район Монте-Сакро.

– Где они встречаются? – Следователь вытащил из кармана записную книжку, но Шарль покачал головой.

– Не нужно, пока не нужно. Мы установили за ними наблюдение. Но о том, что вы вышли на Ди Перри, не должен знать никто. По нашим сведениям, Ди Перри действует по поручению самого Индзерилло. А это уже, как вы понимаете, не пустяк.

– Индзерилло, – следователь начал волноваться, – мой земляк. Я хорошо знаю все их «семейство». Сам ведь я тоже родом с Сицилии. Давно уже мы подбираемся к «крестному отцу». Не так-то легко его взять. Улик никаких. А свидетели давно молчат, замурованные в стены домов Палермо.

Дюпре кивнул.

– Знаю. Поэтому мы и не хотим торопиться. Нужно все обдумать. Но главное сейчас – узнать, куда переправляются партии наркотиков и каким образом. Кроме того, мы сильно подозреваем, что Джованни Ди Перри хочет убрать связного. Он ему уже не нужен. Думаю, больше поступлений из Индонезии в ближайшее время не предвидится. А отдавать деньги просто так… насколько я понял, Индзерилло не тот человек. Значит, связник обречен. А он нам нужен. Желательно живым.

Следователь понимающе улыбнулся.

– Вы не хотите нарушать юрисдикцию наших территориальных органов по борьбе с мафией. Правильно я вас понял?

– Абсолютно. – Дюпре улыбнулся тоже и сразу почувствовал, что первоначальное напряжение спадает. – Мы предоставим вам запись беседы Ди Перри со связным триады, – продолжал он, – и полюбовно «поделим добычу». Ди Перри вам, связной нам. Всего на один час.

– А присутствовать при его допросе вы мне не разрешите? – деловито спросил Кинничи.

– В порядке исключения и только с условием, что вы не будете вести протокола. Наше участие в расследовании должно быть тайной. Тайной для всех.

– Хорошо. Считайте, что мы договорились. За одного Ди Перри я готов оказать вам любую услугу. Во всяком случае, я доволен нашей беседой. Так где, вы говорите, состоится встреча Ди Перри со связным?

Нью-Йорк. День двадцать пятый

В этом огромном, похожем на гигантский муравейник городе Гонсалес живет уже второй день. Уже второй день он, как заклинание, произносит – Сальдуенде, Уилкотт, Аламейда, Жунцзы. Кто из них? Кто помог убить Дамиано? И не находит ответа. Иногда ночью у него вдруг нестерпимо начинает болеть грудь. И непонятно, что это? Ноет рана, которую он умудрился получить в тюрьме, или болит сердце, когда он вспоминает гибель Луиджи?

Мигель почти ни с кем не разговаривает. О том, что он находится в городе, знает лишь генеральный комиссар. Гонсалес получил документы на имя Мануэля Родригеса, торговца недвижимостью. Теперь он опять коммерсант из Южной Америки. В первый вечер он не удержался и вышел посмотреть город. Огромные коробки, заслоняющие от людей солнечные лучи, смотрелись довольно эффектно, но нагоняли тоску.

Гонсалес вдруг подумал, что он ничего не знает об этом городе. Он решил немного пройтись. После того как таксист высадил его у Колумбийского университета, Гонсалес пошел пешком, не останавливаясь, мимо Линкольновского центра исполнительских искусств и Фордемского университета и вышел на Бродвей. Ярко горели огни, неоновый пожар полыхал по всем улицам.

Мигель шел довольно долго. Он с интересом разглядывал освещенные магазины, замечал подмигивающих ему женщин, мужчин, иногда попадающихся на пути и в самых благопристойных городах мира; полицейских, которые хмуро смотрели на оживленные толпы народа. Он вдруг пожалел, что не сможет ничего купить. И не потому, что у него не было денег – долларами он был снабжен достаточно. Просто ничего нельзя привозить домой. Ничего, что могло бы выдать тебя и рассказать, где ты был и когда. Это была одна из главных заповедей «голубых», и ее придерживались неукоснительно.

На пути выросло монументальное здание. Похоже, церковь. Гонсалес с интересом разглядывал архитектуру здания. Он не знал, что это была знаменитая церковь Грейс-черч. Для него это была лишь частица Нью-Йорка. Неизвестного, чуточку страшного, но всегда волнующего города.

Поколебавшись немного, он решил войти. Церковь была почти пуста. Лишь несколько человек в темных одеждах быстро прошагали мимо него. Глядя на лики святых, Гонсалес вдруг отчетливо понял, кого напоминал ему Луиджи. У Минелли было худое, вытянутое лицо с ввалившимися скулами. Как у святого, подумал Мигель.

В церкви было сравнительно тихо, и Мигель решил присесть на несколько минут. У алтаря появился какой-то человек. Очевидно, священник. Не спеша, чуть шаркая, он подошел к Гонсалесу.

– Вам что-нибудь нужно? – спросил он по-английски.

– Нет, святой отец, я просто зашел на минуту. – Мигель постарался выговорить эту фразу как можно четче.

– Вы иностранец? – почти утвердительно спросил священник.

– Да, – ответил, чуть помедлив, Гонсалес, – а что, у меня сильный акцент?

Священник улыбнулся.

– Я закончил Оксфорд в Англии и довольно неплохо разбираюсь в тонкостях английского языка.

– А теперь вы священнослужитель? – удивился Мигель.

– Это очень странно?

– Необычно, святой отец. Священник улыбнулся еще шире.

– В наш век много необычного. Я думал, что люди уже перестали удивляться.

Гонсалес с интересом взглянул на своего собеседника. Худое, аскетическое лицо, почти без морщин, большие, глубоко посаженные глаза, какие-то грустные и веселые одновременно, узкий тонкий подбородок над острым выпирающим кадыком и правильные, даже красивые черты лица. Лет шестьдесят, не меньше, подумал Мигель.

– Люди будут удивляться всегда, святой отец, – возразил он, – на этом держится мир.

– Это прекрасно. Прекрасно, что вы так сказали. Если вы сами в это верите.

– А что нам еще остается делать? – вдруг улыбнулся и Мигель.

– Да, конечно. Нужно всегда во что-то верить. Простите меня за нескромный вопрос, но вы сами веруете в Господа нашего?

Гонсалес задумался. Он искал подходящие слова для того, чтобы не обидеть старика.

– Значит, не веруете, – вздохнул священник, правильно истолковывая его молчание, – вот и вы тоже.

Он присел на скамью рядом с Мигелем и, достав платок, вытер лоб. А ему, пожалуй, все семьдесят, подумал Гонсалес и взглянул на часы.

Сегодняшний день в его распоряжении. Времени у него было достаточно.

– А вы сами веруете? – вдруг непонятно почему спросил он. – Вы же учились в Оксфорде. Неужели действительно веруете?

– Да, – с неожиданной твердостью сказал священник, – да. Верую в Господа нашего. Верую в его силу, в его разум, в его благость.

– А в человеческий разум не веруете?

– Человеческий разум… – священник замолчал. – Человек слаб. И помыслами, и духом. Ему нужно утешение, Божье слово и, может быть, прощение.

– Прощение… – Мигель вспомнил Луиджи, – прощение… Не всякий человек достоин прощения. Есть такие, которые лишь похожи на людей. Только похожи. Их надо истреблять, как бешеных зверей.

Священник грустно покачал головой.

– Надо смиренно нести обиды свои…

– И подставлять щеку под удар, – докончил Мигель. – Нет, святой отец, Божий суд не всегда находит обидчика. Человеческий суд вернее.

– Значит, ты присвоил себе права Бога? И ты будешь решать, кто виновен, а кто нет?

– Не я, не я один, – поправился Мигель, – в конце концов, вы же не отрицаете государственные органы, суд, полицию. Вон там, у входа, я видел двух полицейских. Если в церковь залезет вор, вы ведь не будете ждать суда Божьего, вы закричите и позовете полицейских. А они передадут вора в суд. И он накажет вора, посадит его в тюрьму. Вот и получится, что вы тоже не признаете Божий суд, а отдаете свои дела в руки суда человеческого.

Старик грустно покачал головой.

– Вор не боится суда Божьего. Его не страшит кара Всевышнего. Он заблудший, и его надо спасать. Я помешал бы вору унести имущество церкви, но я никогда не посадил бы его в тюрьму. Только Бог вправе решать, кто истинно виноват, а кто нет. Подожди, – сказал он, видя, что Мигель собирается его перебить. – Скажи мне прямо, разве ты не знаешь такого, когда судья, судящий за прелюбодейство, сам прелюбодей? Или не было случаев, когда вор, сидящий в судейской мантии, судил другого вора? Так как же эти люди, грешные делами своими и помыслами, могли судить других, столь же грешных людей? Какое они имели право? И кто дал им его?

– Святой отец, вы революционер, вы отрицаете систему государственности, – с улыбкой сказал Гонсалес.

– Нет. Я только отрицаю суд человеческий, ибо только Господь в благости своей может решать, кто истинно виновен, а кто нет.

– Святой отец, скажите мне: если у вас убьют брата и вы узнаете, кто это сделал, что вы сделаете с таким человеком?

Старик помолчал.

– Я не буду ему мстить. Ибо творил зло он, не ведая, что губит душу свою. А в Святом Писании сказано: да возлюбите вы врагов своих. Я не смог бы его судить. Может быть, я не простил бы ему, но судить… нет, для этого я слишком слаб.

Мигель задумчиво посмотрел на своего собеседника.

– Можно я задам вам один вопрос? Я задаю его многим, но ответа никто пока не дал.

Священник чуть наклонил голову.

– Я не уверен, что обязательно отвечу, но давайте попробуем. Так что это за вопрос?

– Вы слышали о Хиросиме и Нагасаки?

– Я был там, – тихо прошептал священник.

– Тем лучше. Тогда ответьте мне, святой отец, где был Господь, когда бомбы летели на эти города? Почему он молчал, видя, как гибнут люди, тысячи людей, видя, как сгорают заживо женщины, видя, как ни в чем не повинные младенцы превращаются в пепел? Почему он молчал? Почему не остановил людей, не покарал убийц? Почему?

Священник молчал. Мигель вдруг замолк и, повернувшись к старику, шепотом спросил:

– Так где же он был, где? Может быть, его и нет вовсе?

Старик поднял скорбные глаза на Гонсалеса. Мигель вздрогнул.

В глазах священника стояли слезы.

– Простите меня, я был слишком резок.

– Ты сам ответил на свой вопрос. Человек должен был пройти и через это. Пройти через тысячи страданий, чтобы стать лучше и чище.

– И стал?

– Нет, – громко отозвался священник, – не стал. Человек придумал еще более дьявольские виды оружия, сумел измыслить невиданные силы для уничтожения людей. Японские города не стали для него уроком. Теперь человек хочет уничтожить весь мир.

– И Господь допускает это?

– Господь прощает человека. Но он не может все время решать за него. Человек должен помочь себе. Господь благословит его на это, ибо тяжек путь к познанию истины. И человек должен иногда спасти себя сам.

– И спасет? Священник покачал головой.

– В последнее время мне кажется, что нет. Остается только верить в милость Всевышнего.

Они помолчали. Мигель осторожно произнес:

– У нас был чуть отвлеченный спор. А что, если я скажу сейчас, что несколько дней назад убили моего брата? И я знаю, кто убил. И сейчас, выйдя отсюда, я отправлюсь искать убийцу. А когда найду, то убью его. Считайте меня своим прихожанином. Что вы можете мне посоветовать?

– Я так и думал, – старик тяжело вздохнул. – Что посоветовать? Христа распяли люди. А он простил им и это. Как священнослужитель я против крови, но как человек… Ваш брат был виновен?

– Нет, – твердо сказал Мигель.

– Абсолютно?

– Абсолютно. Он нес людям добро.

– Добро… – старик задумался. – Вы не простите убийцу?

– Никогда.

– Тогда… тогда ищите, и если найдете его, значит, на то была воля Господа нашего. Больше мне нечего сказать.

– Спасибо, святой отец. – Мигель встал. – Вы мне очень помогли. Я уважаю вашу веру и ваши идеалы. Пожалуйста, поверьте.

Старик вздохнул.

– Бог должен быть в душе каждого человека. А когда его нет… Все остальное суета.

Вспоминая на следующий день этот разговор, Гонсалес вновь и вновь произносил четыре фамилии – Сальдуенде, Уилкотт, Аламейда и Жунцзы. Сегодняшняя встреча была назначена у здания Эм-пайр Стейт Билдинг. Выйдя из такси около Нью-Йоркской публичной библиотеки, Мигель прошел остаток пути пешком. Встречавший будет знать его в лицо, поэтому никаких паролей не требовалось.

Гонсалес остановился у здания, пристально вглядываясь в лица прохожих. Он пытался угадать, кто из них? И все-таки растерялся, когда высокий седоволосый негр, остановившийся около него, произнес на чистейшем испанском языке:

– Здравствуйте, Мигель. Рад вас видеть. Давайте зайдем в здание, посмотрим на Нью-Йорк сверху.

Пока они поднимались в лифте, Гонсалес искоса наблюдал за своим попутчиком. Крупные, резкие черты лица, могучий торс, фигура атлета. Красивая седина придавала ему какое-то благородство, неуловимую импозантность. На вид лет сорок, не больше. Это был сам генеральный комиссар зоны.

Поднявшись наверх, Мигель не сдержал возгласа восхищения. Огромный город четко вырисовывался в сиянии яркого солнца. Особенно хорошо просматривался район Манхэттена и Гудзон. Генеральный комиссар оторвал его от созерцания красот города.

– Как погиб Луиджи Минелли? Гонсалес в нескольких словах рассказал.

– Мы вышли на его убийцу. Алан Дершовиц. Вот, кстати, его портрет. Рекомендую познакомиться. Под номерами 2 и 3 в его списке Дюпре и вы.

С фотографии смотрело худощавое лицо. Человек был в очках. Гонсалес вернул фотографию.

– До смерти не забуду.

– Его наняли итальянцы. Индзерилло уже знает, что вы вышли на его след. За голову каждого из вас назначена награда в тридцать тысяч долларов.

– Я ценю свою голову немножко дороже, – осмелился пошутить Гонсалес.

– Правильно делаете, – холодно бросил комиссар, – но вас вызвали сюда не для этого. У нас мало времени. Нам нужно точно установить, кто из этих четырех – сообщник мафии. То, что все четверо могут работать на ЦРУ, – даже это допустимо. Но вот кто из них работает на мафию? Это нужно установить немедленно. Все, что касается ЦРУ, забудьте. Это не наше дело. Мы не вмешиваемся в работу территориальных органов безопасности.

– Но наркотики…

– Повторяю: этим займутся другие люди. Ваша главная цель – выяснить, кто из нашего отдела связан с мафией.

– Проверить всех четверых?

– Да. Но вы не знаете главного. После того как в Белграде был убит наш связник и Дюпре едва не погиб в Дубровнике, мы заблокировали всю информацию. А это значит, что вот уже три недели ни один из этих четверых не выходил на улицу, ни с кем не общался. И что к ним не заходил ни один человек. И тем не менее информация просочилась. Дершовиц абсолютно точно знал, что ваша группа в Индонезии. Знал ваши настоящие и подложные фамилии по документам, даже узнал, что вы должны лететь в Италию.

– А кто готовит документы и связи помимо этих четверых?

– Больше никто. В том-то и загадка.

– Ну неужели никто не входит к ним в комнату?

– Право доступа имею только я, мой помощник, президент Интерпола Джон Симпсон и заместитель Генерального секретаря ООН Уркварт. И больше никто.

– Значит, кто-то из вас четверых…

– Не говорите глупостей.

– Я не имел в виду господина Симпсона или Уркварта.

– Значит, вы имели в виду меня?

– А ваш помощник? – Мигель проигнорировал опасный вопрос.

– Абсолютно исключено. Это глухонемой. Он и живет в нашем крыле, почти не выходит на улицу. Только за покупками – сигареты, журналы, газеты.

– Он что, постоянно живет у вас?

– Да. Я знаю его уже много лет. Полностью отпадает. Одинокий старик, ему ничего не нужно. И потом, не считайте нас такими дилетантами, Гонсалес. Мы проверили и его. Он выходил из здания за последние три недели четырежды. И все четыре раза еще до того, как стало известно, что вы полетите в Италию. А ведь Луиджи ждали у посольства, где он должен был отметить паспорта.

– Но у Дершовица мог быть свой человек в посольстве.

– Не мог быть. Фамилию нашего агента Дершовиц узнал заранее. Иначе ему пришлось бы поджидать всех туристов, отправляющихся из Индонезии в Италию. А он точно знал, кто. И сообщил в посольство. А там уже, за солидное вознаграждение, конечно, ему кто-то и передал, когда именно Луиджи приедет. Все очень просто.

– Значит, ваш помощник исключается, – разочарованно произнес Гонсалес. – Но все равно как-то информация просочилась. Черт. Дурацкая загадка.

– Которую мы должны разрешить, – свеликодушничал комиссар, не сказав «вы», – и чем быстрее, тем лучше.

– У меня есть план, но он… словом, для этого мне нужно несколько человек.

– Что за план?

– У нас нет времени. Так, – казалось, Мигель рассуждает вслух, – надо идти ва-банк. Сообщим им, что я приехал в Нью-Йорк. Дайте им мой точный адрес. То есть шифровку на ваше имя я пошлю по обычному каналу, укажу свои координаты, и, таким образом, письмо попадет к ним. Предатель сразу поймет, что я неспроста вдруг неожиданно объявился в Нью-Йорке. Значит, я вышел на след. Он начнет нервничать. И попытается снова передать информацию, чтобы меня убрали. Ну, а вы… мы, – поправился Мигель, – должны сделать так, чтобы и мышь не проскочила незамеченной. Для этого мне и нужны люди. Мы оцепим помещения, возьмем на контроль все телефоны, будем проверять даже мусор, который выносят уборщицы. Кстати, не разрешим мойщикам окон мыть окна несколько дней. Отключим все каналы связи. Словом, создадим вокруг него блокаду. И в этой ситуации он неминуемо попадется.

– План неплохой, – одобрительно сказал комиссар, – но с одним нюансом. А вдруг опять утечка? И выяснится, что в гостинице вас нет.

– Невозможно. Я же сказал, мы перекроем все.

– Я привык предполагать даже невозможное, Гонсалес. Сделаем так. На всякий случай в вашем номере гостиницы поселится наш агент, еще двоих мы разместим в соседнем номере. Это будут обычные ребята из Интерпола, и в детали операции мы их не посвятим. Они должны будут прикрывать вашего двойника.

Мигель покачал головой:

– Неужели вы думаете, что ему удастся и на этот раз нас перехитрить?

– Посмотрим, – комиссар задумался на миг, – но я не исключаю и такого варианта.

Рим. День двадцать пятый

Цветы Шарль все-таки достал. Правда, не очень большой букет, но и это было неплохо. И праздничный ужин получился на славу, причем миссис Дейли превзошла себя. Она успела заехать к парикмахеру и теперь, явившись в отель и чувствуя на себе взгляды всех проходящих мимо мужчин, весело, совсем как девчонка, смеялась, пила «кьянти» и шутила с Дюпре.

Шарль позволил себе пригубить бокал с вином, но не стал нарушать своего «сухого закона» и заказал кока-колу. Он уже давно заметил представителя группы «Р-11». Но тот пока не подавал никаких условных знаков, и Шарль усилием воли заставлял себя также шутить и смеяться. Заодно он поражался выдержке Элен Дейли.

В пяти метрах от него сидел Рокко Кинничи. Рядом с ним расположились еще трое мужчин, один вид которых вызывал уважение. Дюпре почувствовал легкое раздражение. В конце концов, можно было явиться сюда без такой свиты. Но, несколько поостыв, он представил себе всю сложность работы следователя по делам мафии в Италии и удивился еще, как Кинничи вообще выходит на улицу. Мафия жестоко мстила своим обидчикам, а Кинничи был наиболее рьяным преследователем.

В десятом часу Дюпре наконец уловил знак, поданный ему представителем особой группы. Он поднялся, извинившись перед миссис Дейли, заспешил к выходу. Кинничи он сделал знак – оставаться на своих местах.

Спустившись в туалет, он прошел в освободившуюся кабинку. Через три минуты за дверью послышались шаги. Дюпре вышел.

– Они здесь. Встретились, – услышал он тихий голос.

– Какой номер?

– Четырнадцатый. Микрофоны прикреплены к столу. Возьмите. Кассета на час. – Дюпре опустил в карман маленький записывающий магнитофон.

– Охрана есть?

– Да. В приемной дежурят двое его людей.

– Начнете через полчаса.

Кивнув друг другу, они разошлись. Дюпре поднялся в ресторан.

К миссис Дейли уже подошел какой-то экспансивный итальянец преклонных лет и живо выражал свое восхищение. Шарль сделал страшное лицо и двинулся к их столику. Испуганный итальянец поспешно ретировался.

– У тебя такой вид, ой-ой-ой… – поддразнила его Элен. – Тем не менее я иду танцевать.

– Зато у тебя он просто великолепный, – в тон ей ответил Дюпре, – совращаешь стариков.

Со своего места Кинничи подал знак, но Шарль отрицательно покачал головой.

– Через полчаса, – сказал он тихо миссис Дейли.

Дюпре напряженно ждал. Следя глазами за миссис Дейли, он инстинктивно ждал выстрелов, криков, общей паники. Минуты шли одна за другой, но ничего необычного не случилось. Ровно через сорок четыре минуты в зал вошел представитель группы «Р-11» и кивнул головой. Шарль понял, что все в порядке. Он подошел к танцующим.

– Простите, но мы уезжаем, – сказал он итальянцу, чувствуя легкую радость, что может досадить сопернику. И сделал знак Кинничи.

Выходя из ресторана, он незаметно опустил руку в карман и выключил магнитофон. С момента включения прошло всего 47 минут.

– Что случилось? – тревожно спросила миссис Дейли.

– Все в порядке, – успокоил ее Шарль, – жди меня в номере. Отправляйся сейчас же. Передай по своему каналу, что группа «Р-11» успешно выполнила задание.

Элен Дейли пошла к выходу из отеля. Дюпре показал на нее глазами, и один из людей Кинничи, расталкивая окружающих своими квадратными плечами, двинулся следом. Лишняя осторожность никогда не мешала. Кинничи подошел к нему.

– Они ждут нас. Номер четырнадцатый. Следователь кивнул своим ребятам и вместе с Дюпре пошел по лестнице вверх. Шарль успел заметить, что из отеля вышел представитель группы «Р-11». Несмотря на то что они встречались четырежды, Дюпре так и не запомнил черты его лица.

Это тоже было особое умение агентов. Быть безликим и бестелесным.

Поднявшись наверх, они постучали. За дверью послышались стоны. Открыв ее настежь, они обнаружили аккуратно уложенных и связанных охранников Ди Перри. Сам Джованни Ди Перри и связник триады сидели в креслах, перевязанные крест-накрест и с кляпами во рту.

Дюпре впервые столкнулся с работой группы «Р-11» и почувствовал зависть, к которой примешивалось восхищение.

«Как это им удалось? – подумал он. – И совершенно бесшумно? Вот это работа». Очевидно, то же самое подумал и следователь Кинничи. Он подошел к столу, в то время как двое его людей остались в приемной сторожить телохранителей Ди Перри.

– Браво, – сказал Кинничи, – чистая работа. – Следователь достал кляп изо рта Ди Перри. – Здравствуй, Джованни, – ласково сказал он, – как это тебя угораздило? Ты смотри, какие бандиты. Такого уважаемого человека оскорбили. Это безобразие, Джованни. Ты должен подать на них в суд.

Мафиози молчал, следя налитыми кровью глазами за следователем.

Дюпре осмотрел связника триады. Очевидно, тот пытался избежать участи Ди Перри. Во всяком случае, его разбитое лицо свидетельствовало, что у его обладателя оказался избыток сил. И нехватка здравого смысла. Убедившись, что он жив, но пока без сознания, Шарль оставил его и также подошел к Ди Перри.

Кинничи удобно расселся на диване. Шарль уселся на стул.

– Ну что, Джованни. Плохо дело. Тебя застукали в номере со связным. Переправлял наркотики. Уж на этот раз тебе не выкрутиться.

– Кончай, Рокко, – злобно отозвался мафиози, – ты пока не выиграл. Я еще посмеюсь на твоих похоронах.

– Может быть, – серьезно сказал следователь, – но только из окон тюремной камеры, куда я надеюсь тебя упрятать. И на этот раз надолго, Джованни.

– У вас нет никаких доказательств, – прохрипел Ди Перри.

Шарль вспомнил про свой магнитофон, подошел к столу. Пошарил под ним, вытащил сразу два микрофона. Ди Перри, увидев их, грязно выругался.

Дюпре достал из кармана магнитофон и, перемотав ленту, включил запись. Послышался голос Ди Перри:

– У вас нет никаких доказательств.

– Теперь они есть, – громко сказал Рокко Кинничи, – ну что, Джованни, будешь говорить?

– Пошел ты… – мафиози дернулся всем телом, – ничего, мы еще встретимся.

Дюпре перемотал ленту дальше. Включил с самого начала. Послышался голос Ди Перри. С небольшим акцентом ему отвечал связной. Беседа велась на итальянском.

Ди Перри: Входите, входите, мы вас давно ждем.

Связной: Я немного задержался, но прошу меня извинить…

Ди Перри: Ничего. Хотя, честно говоря, я начал волноваться.

Связной: Что вы, господин Ди Перри… Что может случиться со мной в вашей чудесной стране?! Только автомобильная авария, но, к счастью, небольшая.

Ди Перри: Прекрасно, прекрасно. Вы привезли точное количество груза, как мы договорились?

Связной: Конечно. Сто пятьдесят килограммов. Наш товар не нуждается в рекламе.

Ди Перри: Переработанный?

Связной: Нет, вы же просили только сырье. И потом, с этим у нас некоторые трудности. Не хватает специалистов.

Из магнитофона донесся смех Ди Перри.

Ди Перри: Специалистов всегда не хватало. Нам тоже. Но что поделаешь. Теперь, думаю, мы наладим дело, и с вами у нас не будет проблем…

«Он знал, что триада провалена, – подумал Дюпре. Значит, участь связного была решена».

Связной: Почему теперь?

Ди Перри: Я имею в виду, после расширения нашего дела.

Связной: Посмотрим. Это зависит не от нас двоих. Мое дело только передать товар и получить деньги.

Ди Перри: Как всегда, доллары?

Связной: Простите, господин Ди Перри, но лиры не конвертируются в нашей стране.

Ди Перри: В нашей тоже. Так куда вы доставили свой товар?

Связной: Остров Маддалена. На военную базу, как «военное снаряжение». Можете получить хоть завтра.

Ди Перри: На Маддалену? Меня всегда удивляла азиатская хитрость. Уже в третий раз туда.

Связной: Я не знаю подробностей. Мне только сегодня сообщили, что товар находится там.

Ди Перри: Я всегда го…

Дюпре выключил магнитофон. Кинничи посмотрел на Ди Перри.

– Ну, что скажете теперь, господин Ди Перри?

– Ничего. Пригласите моего адвоката. Развяжите меня. Я требую своего адвоката. Без него я не скажу ни слова.

– Сейчас позову, – зло пообещал Кинничи, выходя в спальню.

За ним вышел Дюпре.

– Где находится эта Маддалена? – спросил Шарль.

– Около Сардинии. Это американская военная база. Я всегда подозревал, что там дело нечисто. Но мы не могли доказать. А теперь у нас есть доказательства.

– Вы имеете в виду это? – Шарль показал на магнитофон.

– Да. А что?

– Это не доказательство. Я не могу предоставить вам эту пленку. Наше участие не должно фигурировать в деле.

– А что мне делать? – Следователь явно разозлился.

– Сообщить, что связной триады указал место нахождения наркотиков – остров Маддалена. А там пусть уж ваши решают, верить ему или нет.

– А если он откажется говорить?

– Не откажется, – успокоил его Дюпре, – я сообщу ему несколько приятных новостей из Индонезии и, кстати, разъясню ему, чем должна была закончиться его беседа с Ди Перри. Думаю, он не откажется.

– Может быть, вы и правы, – согласился следователь, – во всяком случае, нам нужны веские доказательства того, что на американской военной базе на острове Маддалена находится перевалочный пункт пересылки наркотиков. Нужно еще доказать, что используются военные самолеты США, перевозящие наркотики из страны в страну под видом «военного снаряжения». А обстановка сейчас сами знаете какая. Да и правительство у нас неустойчивое. И оппозиция может потребовать…

– Это нас не касается, – строго сказал Дюпре, – нам запрещено вмешиваться в ваши внутренние дела.

– Конечно, – Кинничи кивнул на дверь, – нужно будет основательно потрясти этого связника.

Они прошли в комнату, где по-прежнему сидели Ди Перри и связной триады. Связной уже начал приходить в себя, но пока еще плохо соображал. Дюпре, перерезав веревки и освободив обоих, дал им по стакану холодной воды. Ди Перри выплеснул воду на пол. Связной выпил.

– У нас впереди длинная ночь, господа, – Дюпре посмотрел на часы, – давайте начнем нашу беседу. Господин Ди Перри, вас я прошу подождать в другой комнате.

Вызвав одного из своих сотрудников, Кинничи распорядился провести Ди Перри в спальню и не спускать с него глаз. Сам он уселся поудобнее и приготовился слушать допрос Дюпре.

Шарлю понадобилось немного времени, чтобы убедить связного в провале триады. Потрясенный тем, что Дюпре известны даже имена членов совета триады, связной решил заговорить и сам предложил свои услуги. Подтвердив, что наркотики доставлялись на остров Маддалену, он рассказал, каким образом товар переправлялся из Индонезии. Как и предполагал Кинничи, это делали американские военные самолеты под видом «военного снаряжения». Кроме того, эти рейсы пользовались особым покровительством ЦРУ. Во всяком случае, связной слышал об этом.

Дюпре заинтересовал вопрос, кто именно передал связному данные о группе Фогельвейда. Выяснилось, что Ди Перри. Кроме того, связной подтвердил показания господина Муни, что пересылка наркотиков в Италию и продажа их Индзерилло при посредничестве Ди Перри осуществляется тайно от других «семейств», которые не должны знать об этой деятельности Индзерилло.

После двухчасовой беседы Дюпре понял, что из связного больше ничего нельзя выжать. Отправив его в спальню, он попросил пригласить Ди Перри. Шарля интересовал только один вопрос: от кого последний узнал о группе Фогельвейда? Ди Перри презрительно молчал. Дюпре, понимавший, что это единственная ниточка, ведущая к предателю, упорно старался расшевелить мафиози, но все было безрезультатно. Наконец, не выдержав, Дюпре прямо спросил об Индзерилло. И по тому, как вздрогнул Ди Перри, не сумевший скрыть своего испуга, региональный инспектор понял, что сведения из их Центра получает сам «крестный отец» мафии Сальваторе Индзерилло. И, разумеется, этим секретом ни с кем делиться не собирается.

Глава «семейства» явно не желал отвечать на вопросы и твердо заявил, что без своего адвоката разговаривать не будет. Впрочем, Шарль больше и не настаивал. Он понимал, что перед ним стоит безумная задача – выйти на самого Индзерилло и через него узнать, кто именно предатель. Нереальность этой задачи была очевидна, и Шарль вдруг с горечью ощутил свою беспомощность. На «крестного отца» всемогущей сицилийской мафии не мог замахнуться весь Интерпол. Даже особая группа «Р-11» была бессильна против этого человека. Разочарованный Дюпре прекратил допрос.

Он уже собирался попрощаться со следователем и уехать в отель, когда в номер вошел один из людей Кинничи. Шарль узнал его. Это был тот самый, кто провожал Элен. Дюпре вдруг вспомнил, что не позвонил ей.

– Что случилось? – спросили они в один голос со следователем.

– Ваша мадам похищена, – запыхавшийся сотрудник не мог внятно объяснить, – ее похитили прямо на моих глазах у отеля. А меня оглушили. И я ничего больше не видел.

– Когда это случилось? – Шарль взглянул на часы.

– В половине одиннадцатого.

– А сейчас уже половина третьего ночи. Дюпре вскочил со стула. Рука метнулась за оружием.

– Я пристрелю всех, если с ней что-нибудь случится, – пообещал он Ди Перри с понятным гневом.

Тот злорадно пожал плечами.

– Сядьте, сядьте, – Кинничи положил ему руку на плечо, – если бы ее хотели убить, ее бы не похищали. Это исключено. Я-то знаю нравы нашей публики. Они наверняка выставят какое-нибудь требование. Не беспокойтесь. Пока ей ничего не грозит.

Шарль от ярости сжал кулаки. Идиотское положение. Как он мог отпустить ее одну? Как он не предусмотрел такой элементарной ситуации? Он метнулся к телефону. Это был номер связного группы «Р-11». Телефон не отвечал. Подождав еще минуты две, он опустил трубку с такой силой, что телефонный аппарат жалобно звякнул.

Кинничи подвинул аппарат к себе и, набрав номер, вызвал полицию.

– Говорит Рокко Кинничи. Кто у аппарата? Записывайте сообщение. Четыре часа назад из района Трастевере похищена женщина. Рост 165–170, возраст около тридцати, волосы светлые. Как ее фамилия? – обратился он к Дюпре.

– Миссис Боукер, – сказал Дюпре, вспомнив, что и он мистер Боукер.

– Миссис Боукер, – повторил в трубку следователь, – да, весьма срочно. – Он положил трубку. – Не отчаивайтесь. Время у нас есть – похитители не предъявили нам своих условий. Посмотрим, что они хотят. Мой вам совет: немедленно поезжайте в свой номер. Вероятно, вам будут звонить. Возьмите одного из моих людей. Я приеду через полчаса. Распорядитесь, чтобы телефон мистера Боукера был взят под контроль, – громко произнес Кинничи.

В воспаленном воображении Шарля Дюпре возникали всякие ужасы, ожидающие Элен Дейли. Он начал чувствовать, что сходит с ума.

Нью-Йорк. День двадцать шестой

Отправив шифрованное сообщение вечером, Гонсалес проверил оружие и с понятным нетерпением ждал, когда от комиссара прибудет его двойник, который поселится в его номере. Сам он должен перебраться поближе к отделу азиатской зоны, с тем чтобы в решающий момент быть на месте. Комиссар обещал выделить ему восемь человек. Игра стоила свеч, и Мигель должен был предусмотреть все варианты. Ошибка могла стоить жизни.

Он выглянул в окно. Внизу копошились дети. Слышались звонкие ребячьи голоса. Его отель «Картер» был расположен почти в самом центре Нью-Йорка, на Сорок третьей улице.

В дверь постучали. Гонсалес сразу насторожился. Проверил оружие, расстегнул пиджак и, взяв в правую руку пистолет, прикрытый газетой, громко крикнул:

– Войдите! Дверь осторожно приоткрылась.

– Четверку превращаем в тройку! – громко произнес довольно молодой голос за дверью.

Это был пароль. Гонсалес не убрал оружие.

– Зайдите в номер и закройте дверь! – громко приказал он.

На пороге стоял высокий стройный парень лет двадцати. Он нерешительно переступал с ноги на ногу и, закрыв дверь, несколько раз повернул ключ.

– Садись.

Мигель вытащил пистолет из-под газеты и жестом предложил вошедшему опуститься в кресло. Внимательно пригляделся к нему. «Красивый мальчик», – подумал Гонсалес. Он вдруг поймал себя на мысли и испугался. Этот – мальчик. А он что же, уже взрослый? Ему ведь еще нет и двадцати пяти. А кажется, что все сорок.

– Сколько тебе лет? – вдруг неожиданно спросил он.

Очевидно, парень не ждал такого вопроса.

– Девятнадцать, – произнес он удивленно.

– Новичок?

– Да, стажер, – охотно подтвердил парень, – комиссар сказал, что не послал бы меня, но я очень похож на вас.

Только теперь Мигель с удивлением обнаружил, что вошедший действительно похож на него. Темноволосый, темноглазый, высокий, правда, более стройный, чем он, что Гонсалес отметил с некоторым неудовольствием.

– Тебя что, искали по всем школам «голубых»? – улыбнулся Гонсалес.

– Наверно, – заулыбался и парень.

– Как тебя зовут?

– Роберто. Роберто Карденас.

– Знаешь, зачем ты здесь?

– Да, мне все объяснили. Как только вы уйдете, я дам знать агентам Интерпола. Двое из них уже в соседнем номере. Они установят здесь аппаратуру, будут прослушивать все, что здесь происходит. Правда, комиссар сказал, что это будет продолжаться недолго. День, два, от силы три.

– И все равно будь осторожен. Из номера не выходи. Оружие есть?

– Конечно, – парень с радостью достал из кармана «кольт» последнего образца.

Рука Гонсалеса автоматически нырнула за оружием. Роберто не успел опомниться, как пистолет Мигеля был наставлен прямо на него.

– Что вы? – испуганно проговорил Карденас.

– Убери пистолет, – угрюмо попросил Гонсалес, – это привычка. Я не люблю, когда в руках моего собеседника оружие. Кстати, прими мой совет: постарайся и ты не любить – и проживешь довольно долго.

– Понятно, – парень убрал пистолет, с нескрываемым восхищением следя за Гонсалесом.

В глазах юноши Мигель увидел немое обожание. «Тоже мне, суперагент», – подумал он с неожиданной злостью про себя.

– Когда я выйду, – остановился перед ним Гонсалес, – закрой дверь и позвони в соседний номер. Я позвоню снизу, подними трубку и подтверди, что ребята уже у тебя. Тогда и я спокойно уйду. Я спрошу – это магазин, а ты, если все в порядке, ответишь – нет, это гостиница. Если что-нибудь случится, пока я буду спускаться в лифте, ты ответишь – нет, вы не туда попали. Понятно?

– Ясно, – парень заулыбался, – прямо как в кино.

– Меньше восторгов, Роберто. У нас в жизни еще интереснее, чем в кино, – пообещал Гонсалес, – и пострашнее, – добавил он сухо.

Обменявшись крепким рукопожатием, он вышел из номера, с удовлетворением отметив, что сзади щелкнул замок. Спустившись вниз, он набрал номер телефона. Трубку поднял Роберто.

– Нет, это гостиница, – подтвердил его веселый голос.

Мигель удовлетворенно положил трубку и, поймав такси, поехал сначала на Ист-Ривер, к зданию ООН. Еще через час он был в Центре «голубых».

Совершенно секретно

Литера «В»

ГЕНЕРАЛЬНОМУ КОМИССАРУ

АЗИАТСКОЙ ЗОНЫ

ОТ РЕГИОНАЛЬНОЙ ГРУППЫ «С-41»

Прибывший груз наркотиков уничтожен. База под Кап-Аитьеном ликвидирована. В ходе перестрелки убито четверо членов банды. С нашей стороны потерь нет.

«С-41».

Совершенно секретно Литера «В»

ГЕНЕРАЛЬНОМУ КОМИССАРУ АЗИАТСКОЙ ЗОНЫ

ОТ РЕГИОНАЛЬНОЙ ГРУППЫ «С-37» Объект, указанный вами, действительно замешан в продаже наркотических веществ и кокаина. Установленные кинокамеры позволили зафиксировать его преступления. Дело передано в органы безопасности Канады.

«С-37».

Совершенно секретно

Литера «В»

ГЕНЕРАЛЬНОМУ КОМИССАРУ

АЗИАТСКОЙ ЗОНЫ

ОТ РЕГИОНАЛЬНОЙ ГРУППЫ «С-33»

Генерал Артуро Дурасо возглавлял переброску наркотиков. После встречи наших представителей с президентом республики Дурасо спешно покинул страну, что позволяет сделать предположение относительно утечки информации из канцелярии президента. В связи с розыском Дурасо дело передано в Интерпол. Связи Дурасо выявляются. Четырнадцать сообщников уже арестованы. Считаю, что дальнейшую разработку операции необходимо передать в территориальные органы безопасности.

«С-33».

Рим. День двадцать шестой

Дюпре не находил себе места. Приехав в гостиницу, он не мог спокойно усидеть у телефона, поминутно вскакивал и, опрокидывая стулья, ходил по комнате. Нервы были на пределе. В шестом часу утра позвонил Кинничи. В районе Ченточелле был найден труп женщины. Шарль немедленно объявил, что выезжает, но следователь не разрешил. Через час он сообщил, что это труп старухи. До девяти часов утра Дюпре не сомкнул глаз. Сидевший внизу у портье охранник Кинничи трижды поднимался наверх, чтобы узнать, нет ли чего нового. Все было безрезультатно. В десятом часу Шарль спустился вниз и увидел, что охранник задремал прямо в кресле. Поднявшись наверх, Дюпре, не раздеваясь, кинулся на кровать. Спать он не мог, его душило волнение. Воображение рисовало страшные картины. Женщина в руках бандитов. Он заставлял себя не думать об этом, но тревога за судьбу Элен заслоняла все остальные мысли. Он и не заметил, как смежились веки и он провалился в тяжелый сон.

Шарль еще не проснулся, когда почувствовал, что его волосы кто-то гладит. Он помнил этот жест. Это было прикосновение Элен. Не решаясь открыть глаза, он прислушивался к тишине, все ждал чего-то, но, почувствовав, что рядом кто-то сидит, не выдержал. Открыл глаза. На кровати сидела Элен Дейли.

– А-а-а… Ты пришла? – от волнения он начал заикаться.

– Да. Уже полчаса. – Ее голос был насмешливый и звонкий.

Дюпре потряс головой и сел на кровати. Видение миссис Дейли не исчезло. Региональный инспектор внимательно посмотрел на нее.

– Где ты была? – тихо спросил он. Мягкая, теплая рука прикоснулась к его лицу.

– Ты очень волновался? Извини, но я не виновата. Группа «Р-11». Они почувствовали, что за мной следят, и… словом, это они стукнули охранника Кинничи.

– Зачем?

– Им нужно было передать мне срочное сообщение. А этот охранник шел за мной как привязанный. Вот они и подумали, что это человек Индзерилло. Хорошо еще, что все обошлось благополучно.

– Ты сама уехала с ними?

– Да.

– Это было неосторожно, – жестко сказал Дюпре, мотнув головой, словно освобождаясь от ее прикосновения. Рука повисла в воздухе и затем опустилась вниз.

– Они назвали мой регистрационный номер. Ты был у Ди Перри, а им нужно было срочно передать мне сообщения. Они ждали меня у гостиницы. Я понимаю, что ты волновался, но так уж получилось. Прости меня, Шарль. Я, конечно, должна была позвонить.

– Какие сообщения? – Он еще не пришел в себя, не решаясь поверить, что самое страшное уже позади.

– Насчет Индзерилло, – Элен говорила виноватым голосом, видимо, начиная понимать, какую тяжелую ночь провел Шарль Дюпре. – Они сумели вчера утром подслушать разговор Индзерилло со Стефано Бонтаде. Это один из его подручных. Они говорили о триаде. «Черные мечи» снабжались ЦРУ. А у Пентагона действительно есть огромные склады, переполненные наркотиками. В штатах Нью-Йорк, Кентукки и Колорадо. Но это не самое главное. Группа «Р-11» проанализировала ситуацию и совершенно точно установила, что Индзерилло, Бонтаде, Ди Перри действуют на свой страх и риск, не поставив в известность все «семейства». А значит – конкуренты из других «семейств», узнав об этом, начнут мстить. То есть явно не обрадуются, если получат точно подтвержденные сведения, что Индзерилло их обходит. Такие вещи не прощаются даже «крестному отцу». Понимаешь, что это значит?

Дюпре кивнул головой. Не говоря ни слова, протянул руку и привлек к себе Элен.

– Я так волновался. Я боялся, что уже не увижу тебя никогда.

Элен счастливо улыбнулась. Уткнулась в его плечо.

– Мы всегда будем вместе, Шарль. Всегда. Я буду только с тобой.

Резкий телефонный звонок заставил их вздрогнуть. Шарль подошел к телефону.

– Да, да, господин Кинничи, – сказал он, – все в порядке. Да, да. Не беспокойтесь. Что? Понимаю. И ничего нельзя сделать? Да, я понимаю, но все-таки… Когда? Я вас жду, – он положил трубку. – Сейчас приедет сюда. Тебя видел портье в вестибюле гостиницы и сразу же позвонил в полицию. Вот Кинничи и узнал, что ты у меня.

– А зачем он приедет? – деловито спросила Элен, поправляя волосы.

– Ди Перри выпущен под залог. Его адвокат заявил, что показания связного триады нужно еще проверить, прежде чем брать человека под арест. Ничего компрометирующего у них против него нет.

– Магнитофонную запись ты оставил у себя?

– Конечно. Мы же не могли разглашать наше участие в этой операции. Получается, что он опять выйдет сухим из воды. И ничего нельзя сделать.

– Можно, – Элен подняла на него глаза, – можно, Шарль. Ты забыл, что я тебе сказала? Ди Перри и Индзерилло действовали без согласия других «семейств», а это значит… – Она смотрела на него в упор.

– Какой я идиот! Конечно. Надо будет сказать об этом Кинничи. Конкуренты рады будут подставить Ди Перри подножку. Тем более если он их обходит. – Он подошел поближе и сел около нее. – Как все-таки хорошо, что ты рядом. Сегодня ночью я, кажется, первый раз в жизни испугался.

Она улыбнулась.

– Обещаю больше не исчезать. Во всяком случае, не предупредив тебя.

– Очень на это надеюсь. – Они помолчали. – Что еще удалось узнать?

– Это люди Индзерилло ликвидировали группу Фогельвейда. У них свой человек в нашей организации. Но кто он, видимо, известно только «крестному отцу». Кстати, его люди ждали тебя и в Дубровнике. Так что ты его крестник. Представь, я четко слышала, что он о тебе говорил, можешь гордиться. Выражения были самые точные. К тому же он знает, что это твоя группа вышла на банкира и раскрыла сеть триады.

– Уже узнал? Так быстро? – Дюпре удивленно взглянул на Элен. Со злостью ударил кулаком по одеялу. – Узнать бы, кто это! Информация довольно оперативная.

– Очень. Они даже знают, что Луиджи убит. Кстати, его убили по приказу Индзерилло.

– Ничего. – Шарль сжал губы. – Я думаю, что тоже подложу этому господину свинью. Да такую, что он меня долго будет помнить.

– За наши головы обещано по тридцать тысяч долларов. Они наняли профессионала. Дершовиц. Тебе что-нибудь говорит эта фамилия?

– Алан Дершовиц, – усмехнулся Шарль, – знаю, конечно. Профессионал высшего класса. На счету этого подонка не одна загубленная жизнь. Как правило, основную работу выполняет он сам, а несколько его помощников лишь координируют его усилия, помогая выследить и затравить необходимый объект.

Раздался стук в дверь.

– Это Кинничи, – уверенно сказал, вставая, Дюпре. – Войдите! – крикнул он.

Нью-Йорк. День двадцать шестой

Работа азиатского отдела была взята под особый контроль. Все три комнаты были тщательно блокированы. Единственная дверь, ведущая в эти комнаты, находилась под пристальным наблюдением. Двое сотрудников постоянно дежурили в приемной. Но из отдела пока не выходил никто. Все четверо работавших там – Сальдуенде, Уилкотт, Аламейда, Жунцзы – были слишком опытными агентами, чтобы задавать лишние вопросы. Все четверо понимали: происходит нечто сверхъестественное, если их держат в этих помещениях. И хотя Аламейда, самый молодой среди них, и ворчал иногда, работа в целом шла спокойно.

Через каждые два часа в отдел доставлялись телеграммы и сообщения. Их приносил глухонемой помощник комиссара. И хотя, как утверждал комиссар, этот человек был вне всяких подозрений, Мигель попросил взять и его под наблюдение. Еще двое сотрудников по предложению Гонсалеса следили с улицы за окнами. Мигель опасался, что и оттуда может быть подан какой-нибудь специальный знак. Даже мусор, который сжигался в отделе и выносился из помещения в виде пепла, постоянно проверялся одним из сотрудников. Все было тщетно.

Мигель, не спавший почти до утра, с раскалывающейся от боли головой прилег заснуть лишь в пятом часу. Проспав до десяти утра, он, проснувшись, первым делом позвонил Роберто. Веселый голос Карденаса подтвердил, что все в порядке. Комиссар сам звонит ему через каждый час. Успокоившись, Мигель отправился завтракать. Вернувшись, он встретил комиссара. Тот решил лично проверить, как идут дела.

Собственно, ничего неожиданного не произошло. В течение вчерашнего и сегодняшнего дней в помещение азиатского отдела заходили всего лишь три человека. Заместитель Генерального секретаря ООН Брайан Уркварт, генеральный комиссар, вчера вечером принявший последнюю информацию, и его помощник.

Господин Уркварт приехал за последней информацией, касающейся положения в Юго-Восточной Азии. Генеральный комиссар зашел за какой-то срочной информацией, и, наконец, регулярно заходил помощник комиссара. Кроме них, к Сальдуенде приезжал его сын, взрослый парень лет двадцати шести. Он привез отцу домашнюю еду. У Сальдуенде была язва желудка. Сына, конечно, к отцу не пустили, а всю посылку проверили по миллиметру и лишь затем отдали ее адресату. В общем, все было как обычно.

Комиссар согласно кивал головой, пока Гонсалес ему докладывал. Мигель настаивал вчера, чтобы в помещении была установлена аппаратура, позволяющая следить за работой сотрудников азиатского отдела, но комиссар не разрешил, сказав, что отдел безопасности «голубых» никогда не пойдет на это. Мигель и сам понимал, что подобное предложение нелепость, однако все-таки сделал его, скорее для очистки совести. В глубине души он был убежден, что кто-нибудь из этой четверки попытается выйти на связь. И не сомневался, что перехватит предателя, прежде чем тот успеет что-либо сообщить.

– Когда последний раз звонили Карденасу? – Комиссар неожиданно вспомнил о Роберто.

– Час назад. Я лично разговаривал с ним.

– Все в порядке?

– Конечно. У нас с ним условлено несколько специальных фраз, которые он произнесет, обнаружив какую-либо опасность.

– Позвоните ему еще раз, – комиссар недовольно взглянул на часы, – и, кстати, не забудьте покормить моих сотрудников. В конце концов, остальные не виноваты, что один из них подлец.

Устало кивнув, Гонсалес подвинул к себе телефонный аппарат и не спеша набрал номер. Занято. Это удивило его.

– Ну, что там? – Комиссар поднял голову. – В чем дело?

– Занято, – тихо пробормотал Гонсалес.

– Вы с ним договаривались, чтобы он не занимал телефон? – Комиссар подошел к аппарату. – Дайте мне.

Он набрал номер, прослушал частые гудки, недовольно сжал губы, нахмурился и набрал уже другой номер. «Звонит в соседний номер», – догадался Мигель.

– Алло, Том, что у вас там произошло? Нет, у Роберто занят телефон. Немедленно проверьте. Я жду у аппарата. Что? Вы ничего не слышали? Все равно проверьте.

Комиссар держал трубку в руке, и Мигель вдруг почувствовал, что какое-то неведомое ему ранее чувство охватывает его.

В наступившей тишине слышалось тиканье настенных часов.

– Да. Я слушаю. – Комиссар повернулся спиной, и Мигель не сумел увидеть выражение его лица. – Не надо, – сказал вдруг комиссар изменившимся голосом, – доложите на месте. – Он повернулся к Мигелю: – Роберто убит.

– Не может быть! – Это было единственное, что Мигель сумел произнести.

– Срочно машину! – крикнул комиссар в микрофон. – Одевайтесь, – предложил он Мигелю и первым вышел из комнаты.

Гонсалес бросился натягивать пиджак.

Уже сидя в машине, Мигель в тысячный раз задавал себе вопрос: «Как это произошло?» – и не находил ответа. К отелю «Картер» они подъехали довольно быстро. У дверей уже стояли две полицейские машины и несколько газетчиков. Помещение «Нью-Йорк таймс» находилось буквально в нескольких шагах отсюда. Комиссар недовольно поморщился.

– Откуда они пронюхали? К ним подбежал плотный, коренастый человек в застегнутом пиджаке. Проломленный нос и грубые черты лица сразу выдавали в нем бывшего боксера.

– Я ждал вас, господин комиссар. Полиция еще не знает, что произошло.

– А откуда здесь полицейские машины, Том?

– Это внизу, в баре, была какая-то драка. Вот и приехали. Говорят, в ней участвовал отпрыск Кеннеди. Он наркоман. Ну газетчики и набежали.

Никем не замеченные, они прошли в лифт и поднялись на этаж, на котором размещался номер Мигеля. Он только вчера покинул его. Длинный коридор и наконец дверь. Та самая.

– Откройте, – приказывает комиссар. Том стучит, и дверь моментально открывается.

В глубине комнаты еще двое сотрудников.

– Представители Интерпола, – тихо говорит Том.

Пока комиссар здоровается с ними, Гонсалес входит в комнату. На полу у самого окна лежит Роберто. Пуля попала прямо в сердце, и на рубашке уже расплылось большое красное пятно. «Это должен был быть я, – с какой-то отрешенностью думает Гонсалес, – это стреляли в меня». Как сквозь туман он слышит осторожный голос представителя Интерпола: «…очевидно, стреляли из окна. Парень подошел к окну и… Пулю, конечно, надо извлечь, но, видимо, стреляли из снайперской винтовки».

Комиссар выглядывает из окна.

– Том, – обращается он к своему помощнику, – в машине у меня двое ребят. Возьми их и осмотри вон то здание. И побыстрее, до приезда полиции. Гонсалес, – обращается он к Мигелю, – возвращайтесь в отдел. Постарайтесь разобраться, что там все-таки произошло.

Мигель кивает головой и, взглянув еще раз на простреленное тело, выходит из комнаты. На губах мертвого ему чудится улыбка. «Девятнадцать лет, – вспоминает Мигель вчерашние слова Роберто и его улыбку, – прямо как в кино».

Уже сидя в машине, вдруг замечает, что скулы болят от напряжения – до такой степени он сжал зубы.

Приехав в отдел, Гонсалес сразу поднялся к себе. Собрал всех, кто обеспечивал блокировку, вызвал даже ребят с улицы и предложил всем думать. Думать, каким образом информации из отдела удалось все-таки просочиться? Каким образом? Гонсалес потратил еще полчаса, пытаясь выяснить, встречался ли глухонемой с кем-нибудь сегодня утром, и с разочарованием узнал, что старик не выходил из здания.

Еще через час приехал сам комиссар. Отпустив некоторых сотрудников, он предложил остальным отдыхать, а сам, взяв чистые листки бумаги, уселся перед Гонсалесом.

– Ну, что решили?

– Пока ничего определенного.

– Конечно. Пока, – комиссар начертил на листке кружок, – но через несколько часов вы начнете подозревать меня или, еще чего доброго, господина Уркварта.

– Не начну, – угрюмо ответил Мигель.

– Можно узнать почему? Мы ведь тоже входили в отдел.

– Но вы знали, что настоящий Мигель Гонсалес сидит здесь, в нашем здании, а подложный, по имени Роберто Карденас, сидит там, в отеле «Картер». Значит, вы исключаетесь.

– Логично.

– Опять эта четверка. Я начинаю ненавидеть их всех. Всех четверых.

– В этом вы не правы, Гонсалес, – устало сказал комиссар, – среди них трое порядочных людей.

– Знаю, но я уже об этом не думаю. Этот сукин сын снова перехитрил нас. Я бы не пожалел своей жизни, лишь бы только узнать, кто он и каким образом передает информацию. Сказать по правде, я начинаю верить, что этот гад передает сообщения мысленно, на расстоянии. Мне уже приходят в голову невозможные идеи. И ничего конкретного.

Они сидели почти до двух часов ночи. Придумывали тысячи разных способов и тут же отвергали их. Никакого проблеска не было. Соперник был явно умнее, а это особенно нервирует профессионалов. В два часа ночи поступило сообщение из полиции. Вскрытие показало, что пуля, поразившая Роберто, была выпущена из французской снайперской винтовки «ФР-Ф1» калибра 7,5 мм.

Точно такие же две пули сразили Луиджи. Почерк был один и тот же. Правда, в случае с Луиджи поражала скорострельность этой неавтоматической магазинной винтовки. Было ясно, что стрелял профессионал. Комиссар тут же связался с ФБР, и довольно скоро удалось установить, что это почерк Алана Дершовица, профессионального убийцы, нанятого мафией. ФБР разыскивало его уже три года. Правительства нескольких государств обратились в Интерпол с просьбой найти этого человека. Но… Дершовиц был неуловим.

В шестом часу утра из отдела по внутреннему пульту раздался голос дежурного. Это был Жунцзы. Он попросил у комиссара уточнить некоторую информацию. После уточнения он снова отключился. Все было спокойно.

В семь часов утра комиссар уже сам связался с отделом и попросил дежурного выяснить, кто принимал информацию о Гонсалесе. Китаец, проверив по журналу, коротко сообщил, что информацию принял он сам. Комиссар, поблагодарив, отключил пульт.

Они так и не заснули в эту ночь. Но ничего конкретного не придумали.

Рим. День двадцать седьмой

Приехав рано утром во Дворец правосудия и простояв почти час у ворот, Дюпре с раздражением поднимался по лестнице. В конце концов Кинничи мог бы выбрать и другое место для встречи. Появление регионального инспектора во Дворце правосудия совсем нежелательно. Но это была как раз та ситуация, когда приходилось идти на определенный риск. Кинничи обещал пригласить одного из наиболее влиятельных «отцов» сицилийской мафии, а магнитофонная лента с разговором Ди Перри была по-прежнему у Дюпре.

Надо было убедить мафиози, что Ди Перри с согласия Индзерилло обманывал другие «семейства». И эта запись была необходима. Дюпре вдруг подумал, какую дорогую цену заплатил бы за эту ленту сам Сальваторе Индзерилло. Раздражение постепенно улеглось. Ради того, чтобы отомстить убийцам Луиджи, он согласен еще десять дней ходить во Дворец правосудия, лишь бы добиться своей цели.

В кабинете следователя его уже ждали. Кинничи, улыбаясь, пожал ему руку.

– Как ваша спутница? Не боитесь снова оставлять ее одну?

– Я предупредил ее, чтобы не выходила из гостиницы.

– Думаете, послушается?

Кинничи, приехавший вчера в отель и познакомившийся с миссис Дейли, был очарован ее красотой и умом. И хотя по возрасту он годился ей в отцы, Элен сразу же почувствовала к следователю взаимную симпатию.

– Ох уж эти женщины, – вздохнул Кинничи, – если бы они всегда нас слушались. Но, – он развел руками, – те времена прошли.

Дюпре не возражал. Они уселись за стол, и Кинничи, включив маленький телевизор, предложил послушать последние новости.

Правительство снова ушло в отставку, и все политические комментарии сводились к вопросу: какие партии войдут в новое правительство, кто его возглавит – христианский демократ, республиканец или социалист? Во всяком случае, по улыбке президента республики было видно, что этот вопрос еще не решен. Кинничи недовольно засопел. В дверь постучали, вошел охранник.

– Господин следователь, к вам дон Микеле. Кинничи моментально выключил телевизор.

– Зови.

– Где ваш секретарь? – спросил Шарль.

– Я его отослал. Мы будем только втроем. Я попросил нашего гостя прийти без адвоката.

Дверь приоткрылась, и охранник, льстиво изгибаясь, придержал ее. В комнату не спеша, довольно уверенно вошел старик лет шестидесяти. Подвижное лицо, темные глаза и острый выпирающий подбородок приковывали к себе внимание. Он был среднего роста, одет в темно-синий костюм. Шарль заметил, что он слегка прихрамывает.

Вошедший, не дожидаясь приглашения, кивнул следователю и опустился на стул. За ним сел и Кинничи. Шарль отошел к окну.

– Не туда, – вдруг раздался хриплый голос. Дюпре обернулся.

– Сядь так, чтобы я тебя видел, – старик ласково смотрел на него, но в голосе слышался металл.

Шарль взглянул на Кинничи. Тот неопределенно пожал плечами, и Дюпре решил повиноваться. Он взял стул и сел слева от Кинничи.

– Ты звал меня, Рокко? Я тебя слушаю. Предупреждаю: ни одного вопроса. Иначе я потребую своего адвоката. Ты просил меня приехать на частную беседу, и я решил приехать. Я уже давно тебя не видел. Говорят, ты и Фальконе снова что-то задумали. Ай-яй-яй, а еще наш земляк, сицилиец.

Кинничи чуть извиняюще улыбнулся.

– Ну, дон Микеле, вам жаловаться грех. Вам-то я не доставлял беспокойства.

– А Чефалу забыл? Там, если мне не изменяет память, ты троих арестовал. А ведь все хорошие ребята, примерные отцы семейств. А в Ликате? Приехал с шумом, пострелял, и в результате оставил две семьи без отцов. Нехорошо, – старик вдруг сверкнул глазами, и Дюпре почувствовал такую ненависть к нему, что содрогнулся. – Нехорошо, – повторил старик.

Следователь взглянул на Дюпре.

– Дон Микеле, это моя работа. Я не приказывал их убивать. Они убили полицейского, и карабинеры вынуждены были открыть огонь. Я тогда очень сожалел об этом.

– Сожалел, – прохрипел старик, – сожалел… Ну да ладно. Мы люди мирные, нам в ваших делах трудно разобраться. Говори, зачем звал?

– Дон Микеле, вы, кажется, знаете Ди Перри. Что он за человек, по-вашему?

Старик равнодушно уставился на следователя.

– Ты что, только поэтому меня и звал? Что за человек? Тебе лучше знать. Хороший человек. Торгует яблочками, сливами, грушами. Никому вреда не делает. А для чего он тебе? Я же предупреждал – ни одного вопроса.

– Да нет, дон Микеле, я не настаиваю. Не хотите – не говорите. Просто нам стало известно, что он и наркотиками занимается. Вот мы и решили спросить вас.

Старик даже не спросил про наркотики. Его показное равнодушие как рукой сняло. Забыв всякую осторожность, он гневно прохрипел:

– Джованни? Этот щенок? Не посмеет. Я его хорошо знаю. Его хобби – овощи, фрукты, и ты напрасно его подозреваешь.

– Ну что вы! – Следователь подмигнул Дюпре. – Не подозреваю. У нас вот есть кассета с записью разговора Ди Перри со связным триады «Черные мечи». И большая партия наркотиков, дон Микеле, – целых сто пятьдесят килограммов.

– Врешь, – убежденно сказал старик, – Джованни не посмеет. Он не занимается наркотиками.

– Хотите послушать? – вместо ответа спросил следователь.

Старик задумался. Он почувствовал подвох.

– А зачем мне слушать?

– Просто так. Чтобы убедиться, что я не вру. Так включать запись?

Старик промолчал.

Кинничи кивнул, и Дюпре, достав заранее приготовленный магнитофон, вставил кассету. Раздалось шипение, и послышался голос Ди Перри.

С первой же минуты Шарль обратил внимание на поведение старика. Услышав голос Ди Перри, дон Микеле вцепился правой рукой в край стола и за все время не проронил ни звука. Лишь судорожно сжатые пальцы говорили о его состоянии. Запись кончилась. Старик продолжал сжимать край стола.

– Где сейчас Ди Перри? – с усилием вымолвил дон Микеле.

– Мы выпустили его на свободу. Адвокат говорит, что это не доказательство.

Старик выпустил край стола и улыбнулся.

– Хитер, – сказал он, – хи-те-е-ер. Хочешь помочь нам, Рокко? Я не ожидал от тебя.

– Да нет, дон Микеле. Просто хочу выяснить, может ли Ди Перри торговать наркотиками? Вот вы говорите, что нет. Я тоже так думал, но видите? И кроме того, говорят, сам Индзерилло дал свое согласие. И Бонтаде тоже.

Старик открыл рот, выпустил воздух и снова закрыл. Дюпре испугался, что того сейчас хватит удар.

– Ну, если ты врешь, Рокко, – сказал с открытой угрозой старик, – если ты врешь…

– Ди Перри действовал по указанию Сальваторе Индзерилло – вот протокол допроса связного, – следователь брезгливым жестом бросил несколько листков бумаги на стол перед своим собеседником, – можете прочитать.

Старик дрожащей рукой полез за очками, достал их, водрузил на нос и, собрав листки, принялся читать. Дюпре обратил внимание на его руки. Крупные, с набухшими венами, это были руки крестьянина или фермера, но не всесильного миллионера и главы одного из «семейств» мафии, одного из ее «некоронованных королей».

Шарль не знал, что за дверью стоят двое телохранителей дона Микеле. А на улице их ждут две машины с вооруженными людьми мафии. Он не знал, что адвокат находился наготове здесь, во Дворце правосудия, с самого утра. Дон Микеле предусмотрел все меры предосторожности, но такой новости он явно не ожидал. Руки, державшие листки, начали дрожать, и старик время от времени опускал их на стол. Кончив читать, он аккуратно сложил листки бумаги и протянул их Кинничи.

– Возьми. Следователь спрятал бумаги в ящик стола.

– Ну так что, может Ди Перри заниматься наркотиками или нет? Как вы считаете, дон Микеле?

Босс мафии зло прищурился.

– Я всегда говорил, что этому мальчишке нельзя доверять. Но Розарио не слушал меня… Да… – зло протянул старик, – ты сообщил мне плохую новость, Рокко. Но я все равно доволен, что узнал. У тебя все?

– Почти. Кстати, на Маддалене уже идет проверка. Так что, если кто-нибудь захочет перехватить груз, пусть лучше этого не делает. Уже поздно.

– Ты плохой следователь, Рокко, – старик снял очки и внимательно посмотрел на Кинничи, – выдаешь тайны следствия. Хотя я, кажется, догадываюсь, зачем ты это делаешь. Но все равно я буду помнить о тебе, – в словах почувствовалась скрытая угроза. Дон Микеле поднялся. Кивнул на прощание и пошел к выходу. Уже у двери он обернулся и спросил: – А может, и не очень плохой следователь? Многим надо у тебя поучиться. – И вышел, хлопнув дверью.

В кабинете наступило непродолжительное молчание.

– Ну и тип, – сказал Дюпре, покачав головой, – прямо из фильма.

– У нас таких много. – Следователь, нахмурившись, смотрел на закрытую дверь. – Очень много.

– Он совсем неплохо прошелся по адресу Индзерилло.

– Да. Вы слышали о его предшественнике, Ди Маджо?

– Розарио Ди Маджо? Я даже видел его.

– Тем более. Он передал все дела своему племяннику несколько лет назад.

– Я знаю, но я раньше считал Индзерилло пожилым человеком и был удивлен, когда недавно узнал, что ему всего лишь тридцать три.

Следователь задумчиво глядел на него. Затем, словно раздумывая о чем-то, произнес:

– Если я правильно понял поведение дона Микеле, Индзерилло никогда не будет пожилым человеком.

– Вы думаете, он посмеет замахнуться на Индзерилло?

– Сам вряд ли. Но он тесно связан с американцами. «Коза ностра». А они шутить не будут. Даже Индзерилло не имеет права нарушать их законы. Килограмм доставленного к нам наркотика стоит тысячу долларов. После его обработки он оценивается в 20–25 тысяч долларов. Именно по такой цене наша мафия продает его американцам, а те, в свою очередь, продают килограмм этого вещества за 220–250 тысяч долларов. И ради таких денег они зарежут любого конкурента. Никто не имеет права нарушать правила игры. Так что дни Индзерилло сочтены.

– А если Индзерилло узнает, что это вы сообщили конкурентам о закупках на стороне? – спросил вдруг Дюпре.

Следователь грустно усмехнулся:

– В таком случае и я не смогу гарантировать себе долгой жизни.

День двадцать седьмой

КАБИНЕТ НАЧАЛЬНИКА РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ США

Присутствуют: заместитель государственного секретаря США Уильям Кларк.

Начальник Разведывательного управления министерства обороны США генерал-лейтенант Даниэл Грэхэм.

Директор национальной программы чрезвычайных резервов Ричард Кордер.

Директор секретной лаборатории в Форт-Коллинзе Льюис Бэсс.

ИЗ СТЕНОГРАММЫ ЗАСЕДАНИЯ:

У. Кларк: Господин Грэхэм, каким образом журналистам удалось узнать о секретных лабораториях Пентагона в Нью-Йорке, Колорадо, Кентукки? Откуда произошла утечка информации?

Д. Грэхэм: Нами проверены все варианты. Со складов информация просочиться не могла. Отделом Си-ай-си выдвинуто предположение, что утечка информации произошла по вине сотрудников Интерпола и специализированных организаций ООН. Им удалось выйти на некоторых наших поставщиков.

У. Кларк: А нельзя было обойтись собственными ресурсами?

Р. Кордер: Мы принимали все меры, но, как вы понимаете, нам были нужны огромные партии наркотиков. А наши плантации не могли первоначально дать сразу такое количество.

У. Кларк: А если вдруг понадобится такое количество вновь? Значит, мы опять прибегнем к поставкам из-за рубежа?

Л. Бэсс: Нет. Имеющиеся теперь на наших складах семена позволяют в случае кризисной ситуации засеять огромные территории. Нами принимаются все меры.

У. Кларк: Семена охраняются?

Д. Грэхэм: Специальными подразделениями Си-ай-си. Кроме того, мы связались с АНБ и ЦРУ.

У. Кларк: Хочу обратить ваше внимание, что мы собрались прежде всего для того, чтобы обсудить вопросы, вытекающие из самого акта существования наших складов и лабораторий. Как вам известно, в случае кризисной ситуации и нанесения ядерного удара предполагаемым противником огромные территории нашей страны могут оказаться пораженными ядерным оружием. И наша задача – принять

максимальные меры для облегчения участи оставшихся в живых и выживающих.

Р. Кордер: Имеющиеся в настоящее время на складах тонны опиума могут быть в максимально короткие сроки переработаны в морфий. Хотя мы уже на сегодняшний день располагаем огромными запасами этого лекарства.

У. Кларк: Даже если радиусы действия ядерных ударов будут очень большими?

Р. Кордер: Мы рассчитываем на максимально возможное поражение порядка 30 процентов нашей территории и 60–70 процентов территории наших городов.

У. Кларк: Что вы намерены предпринять в случае, если запасы наших военных складов будут исчерпаны?

Л. Бэсс: Семена, хранящиеся в нашей лаборатории, могут, в случае чрезвычайного положения и затянувшегося кризиса, перерабатываться для медицинских целей постепенно, и мы даже планируем засевать ими некоторые территории.

У. Кларк: Значит, в случае ядерного удара мы можем твердо рассчитывать на ваши склады и лаборатории. Я вас правильно понял?

Р. Кордер: Именно так. В случае кризисной ситуации и ядерной войны мы готовы действовать по намеченной программе.

У. Кларк: Хочу напомнить вам, господа, что президент придает нашей программе особо важное значение. И обеспечение этой программы зависит и от ваших усилий, господин Грэхэм.

Д. Грэхэм: Нами принимаются все меры безопасности. Но, к сожалению, мы не можем контролировать неправительственные организации или комиссию конгресса. Судя по всему, они собираются опубликовать официальное сообщение об исследовании этого вопроса.

Р. Кордер: Любое появление в печати материалов об этих складах было бы не только крайне нежелательно, но и по меньшей мере неразумно.

Д. Грэхэм: Поэтому мы и собираемся выделить специальную группу в Си-ай-си для охраны информации по этим складам. Вообще, все, что касается нашей информации, будет засекречено. Мы уже ликвидировали несколько лабораторий, действовавших в других странах и поставлявших нам запасы опиума. При этом у нас возникли серьезные подозрения, что данные лаборатории поставляют наркотики и местной мафии.

У. Кларк: А вот этим пускай занимается Интерпол. Но вы сами можете гарантировать, что утечка информации исключена?

Д. Грэхэм: Что касается моих людей, да, безусловно. Но комиссия конгресса… Здесь я не могу гарантировать.

Р. Кордер: Наше агентство предусматривает все возможности, в том числе и возможность затяжной ядерной войны. В случае такой кризисной ситуации к нашим объектам будут подтянуты дополнительные воинские контингенты и специальные подразделения охраны. На сегодняшний день секретность наших действий почти абсолютная. Я отвечаю за своих людей.

Л. Бэсс: Лаборатория в Форт-Коллинзе гарантирует сохранность информации.

У. Кларк: Информация не должна попасть в прессу. Необходимо любой ценой избежать ненужной рекламы нашего проекта.

Р. Кордер: Думаю, что необходимо связаться с АНБ и ЦРУ для урегулирования ситуации, если Разведывательное управление не сможет решить вопрос собственными силами.

Д. Грэхэм: Речь идет не о наших возможностях. Мы не контролируем прессу. Думается, это лучше сделать через АНБ, которое может приостановить разглашение любой информации, касающейся национальной безопасности. Желательно, чтобы господин Кларк переговорил по этому вопросу с президентом.

У. Кларк: Я доложу президенту о вашем мнении.

Нью-Йорк. День двадцать седьмой

Так и не заснув в эту ночь, Гонсалес продолжал сидеть за столом. В половине восьмого утра прибыл генеральный директор. Комиссар поднялся к нему. Мигель остался один. Мысль о том, что их провели, не давала ему покоя. Каким образом этому неизвестному противнику удалось их переиграть? Каким образом? От напряжения раскалывалась голова, но ничего путного он уже придумать не мог. Ночью они с комиссаром перебрали практически все варианты. Они поднялись наверх и проверили все помещения над этими комнатами. Потом они так же тщательно проверили потолки нижних этажей. И хотя оба понимали тщетность своих усилий, тем не менее искали хоть малейшую зацепку, скорее надеясь на чудо. Но чуда не было.

Мигель снова вернулся к тем троим, заходившим в отдел, – заместителю Генерального секретаря ООН, генеральному комиссару зоны и его помощнику. И хотя отдавал себе отчет, что это глупо, тем не менее к утру он начал подозревать и этих людей. Ничего более путного он придумать не мог. «Черт побери, – выругался он, – я все-таки найду разгадку. Сдохну, а найду». Внезапно его взгляд упал на плащ комиссара, небрежно брошенный в углу комнаты. Мигель вспомнил, что комиссар перед уходом снял его и, скомкав, бросил на диван. Гонсалес развернул плащ. Из внутреннего кармана торчали сложенные пополам белые листки бумаги. Это был протокол вскрытия Роберто. Он бросил взгляд на часы. Пятнадцать минут девятого, кажется, он догадался. Надо успеть. Быстро набрал номер.

– Господин генеральный директор? Говорят из азиатского отдела. Пожалуйста, передайте трубку господину комиссару. Алло, господин комиссар? Я очень прошу вас спуститься вниз. Да, да. Случилось нечто чрезвычайное. Пожалуйста, скорее.

Бросив трубку, он лихорадочно зашагал по комнате. Не выдержав напряжения, опустился на диван и принялся выбивать четкую дробь костяшками пальцев.

Дверь распахнулась стремительно. В комнату буквально влетел комиссар. За ним вошел еще кто-то.

– Что случилось? – закричал с самого порога комиссар.

– Пока ничего, но я, кажется, нашел, – вскочил со своего места Мигель.

– Кто это? – спросил один из вошедших.

– Мигель Гонсалес, первый помощник регионального инспектора по зоне «С-14».

Вошедший посмотрел на Гонсалеса. Уже по тому, как ответил комиссар, Мигель догадался, кто перед ним.

– Вы сумели установить, откуда произошла утечка информации? – спросил вошедший.

– Да, господин генеральный директор.

– Говорите.

– Я прошу разрешения воспользоваться внутренним телефоном и позвонить в отдел безопасности.

– Звоните, – вошедший опустился в кресло. Вслед за ним сели и остальные.

Мигель набрал номер.

– Отдел безопасности? Доброе утро. С вами говорят из отдела «АС». Пожалуйста, уточните информацию. – Он прикрыл рукой трубку: – Спрашивают регистрационный номер.

Генеральный директор холодно произнес:

– Назовите им мой. Номер РР-03. Так будет быстрее.

Мигель поспешил назвать. В трубке попросили дать запрос.

– Скажите, кто устраивался за последние три-четыре месяца по рекомендациям нашего отдела в техническую службу Центра? Да, да. Я жду.

Комиссар привстал со своего места:

– Вы объясните нам, Гонсалес, в чем дело?

– Конечно, – Мигель повернулся к комиссару зоны, – одну минутку! Что? – переспросил он. – По чьей? Когда? И больше никто? Спасибо.

Гонсалес положил трубку и торжествующе улыбнулся.

– Я, кажется, знаю, как происходит утечка информации.

– Говорите. – Казалось, комиссар потерял всякое терпение. – Кто, кто именно передает сведения?

Мигель взглянул на часы. Без двадцати девять.

– Когда обычно приезжает господин Уркварт? В девять, если не ошибаюсь. У нас мало времени. Я не успею все объяснить. Господин комиссар, у меня к вам просьба. Быстро, не теряя времени, зайдите в отдел и между делом сообщите, что на Гонсалеса было организовано покушение, но он остался жив и через три часа приедет сюда, в отдел. Да, и не забудьте добавить, что он, кажется, выяснил, откуда происходит утечка информации в нашем отделе.

– Опять эксперимент? – угрожающе произнес комиссар.

– Теперь уже над ним, – указательный палец Мигеля показал на соседнюю комнату, – и последний. Даю вам слово, господин комиссар.

– Я начинаю догадываться. – Генеральный директор внимательно посмотрел на Гонсалеса. – Делайте, как он говорит, комиссар. У нас действительно мало времени.

– Господин генеральный директор, у вас есть на примете искусный карманник? Простите, что я спрашиваю, но это необходимо. – Мигель встал, весь дрожа от возбуждения.

Директор, не сказав ни слова, подошел к телефону.

– Алло, мистер Брайтон, да, это я. Пришлите ко мне Мак-Грегора. Что? Его нет на месте? Когда он обычно приезжает? В девять? Сейчас уже без десяти. Когда он приедет, пусть спустится к нам в отдел. Да, «АС». Я его жду. Это весьма срочно.

– Думаю, он успеет, – сказал генеральный директор, опуская трубку.

В соседнем помещении, где находилась охрана, послышались голоса. Через несколько секунд в комнату вошел комиссар.

– Не знаю, что ты придумал, – сказал комиссар, впервые переходя на «ты», – но молю Бога, чтобы на этот раз у нас все прошло гладко.

Послышались чьи-то шаги. В помещение вошел маленький человечек, при одном виде которого Гонсалеса разобрал смех. Человечек был какой-то кругленький, неуклюжий, нереальный. Он постарался вытянуться перед генеральным директором.

– Добрый день, Мак-Грегор. – Директор поздоровался с ним за руку.

– Добрый день, – произнесло это комичное существо, протягивая свою маленькую ладонь.

– Этот человек именно тот, кто нам нужен, – произнес директор, обращаясь к Гонсалесу.

Мигель подошел поближе. Маленький человек был ему только по пояс. Они поздоровались.

– Вы можете вытащить из кармана деньги, чтобы человек этого не заметил? – недоверчиво спросил Гонсалес.

– Я уже вытащил ваш паспорт, – улыбнулся человечек, возвращая документ.

Мигель ахнул.

– Откуда вы догадались, что вас попросят это сделать? – спросил он уже с восхищением.

– Я же слышал, что обо мне сказали, – это тот человек, который нам нужен. А нужен я бываю в подобных ситуациях.

– Прекрасно, – объявил Гонсалес, – это даже лучше, чем я ожидал. Сейчас вы пойдете с комиссаром. Он будет с одним человеком. Внимательно следите за ними и, если кто-нибудь положит им в карман что-либо, постарайтесь это незаметно вытащить. Вы меня поняли, господин Мак-Грегор?

– Нет ничего проще. Куда надо идти?

– Сейчас подойдет этот человек, – вмешался в разговор генеральный директор, – он обычно не опаздывает. Я думаю, что через несколько минут он будет здесь.

Комиссар, напряженно следивший за Гонсалесом, тихо пробормотал:

– Кажется, я начинаю понимать, в чем дело.

Вошедший охранник доложил, что в отдел поднимается заместитель Генерального секретаря ООН господин Брайан Уркварт.

Генеральный директор встал.

– Мы здесь лишние. Гонсалес, поднимемся ко мне. Господин комиссар, я жду вас у себя.

Вдвоем они пересекли коридор и поднялись на лифте наверх. Генеральный директор, кивнув секретарше, прошел в свой кабинет. Следом вошел Мигель.

– Садитесь, – показал жестом генеральный директор. – Вы давно работаете? – Мигель отрицательно покачал головой. – Сколько вам лет?

Гонсалес ответил.

– На вид вам намного больше. Откуда вы? Мигель, немного поколебавшись, сказал и это.

Генеральный директор улыбнулся:

– Узнаю подготовку. Ваша страна всегда давала наиболее толковых агентов. Кстати, Шарль Дюпре, кажется, ваш региональный инспектор? Я его хорошо знаю. Уже лет пять.

– Он хороший сотрудник, – честно сказал Гонсалес.

– Лучше вас? – прищурился генеральный директор.

– Да, – еще раз честно признался Мигель.

– Значит, у меня есть все основания сделать его комиссаром, а вас региональным инспектором, – засмеялся генеральный директор, – во всяком случае, ценю вашу откровенность. Благодаря вашей деятельности в Индонезии нам удалось нейтрализовать работу базы по производству наркотиков. Это очень неплохо, – продолжал генеральный директор. – Да, я знаю, что вы потеряли своего сотрудника. Знаю, сколько людей погибло. Это грязная работа, Гонсалес, ничего не поделаешь… но она очень нужна. Всем. Вы согласны со мной?

– Полностью, господин генеральный директор, но… – Мигель замялся, – иногда все-таки тяжело…

– Кстати, вы знаете, сколько в среднем живет инспектор «голубых»?

– Нет.

– Три, от силы четыре года. Мрачная статистика, правда? Я сам начинал инспектором. И, как видите, не уложился в среднестатистический показатель – жив до сих пор. Да и Дюпре уже работает довольно долго, и ваш комиссар тоже – с первых дней основания нашей организации. Так что я думаю поднять этот средний уровень. Как, Гонсалес, поднимем?

– Поднимем, – твердо ответил Мигель. Загорелся огонек селектора.

– К вам господин комиссар и Мак-Грегор.

– Пусть войдут.

На пороге возникла исполинская фигура комиссара, рядом с которой фигура Мак-Грегора казалась еще комичнее.

– Браво, мой мальчик, – закричал комиссар, – все в лучшем виде!

Он подскочил к успевшему встать Гонсалесу и заключил его в объятия.

– Молодец! Здорово придумал. Мы наконец нашли эту гниду.

– И кто это был? – поинтересовался генеральный директор.

– Уилкотт, сукин сын! – громко произнес комиссар.

– Все правильно, хотя я, честно говоря, первое время подозревал китайца, – тихо сказал Мигель.

– А я Аламейду, – загрохотал комиссар.

– Уилкотт знает, что вы догадались? – быстро спросил генеральный директор.

– Нет, нет, – успокоил его комиссар. – Я решил пока ничего не предпринимать, не посоветовавшись с вами.

– Правильно решили. Рассказывайте, как все произошло.

– Мы зашли с господином Урквартом в отдел. Тот, как всегда, аккуратно снял свой плащ и повесил в приемной. Мак-Грегор, конечно, следил. Он-то и заметил, как Уилкотт опустил бумагу в карман Уркварта. Ну, а когда мы выходили, Мак-Грегор и достал бумагу. Это записка с несколькими цифрами. Обычная шифровка.

– Это было не трудно, – заявил маленький человечек.

– Самое интересное случилось потом. Когда господин Уркварт зашел в технический отдел Центра, он снова оставил плащ в приемной. И один из технических секретарей Центра подошел к этому плащу.

– Рональд Макфарлайн? – быстро спросил Мигель.

– Ты и это знаешь? – опешил комиссар. – Он. Ну, мы его, конечно, задержали. Сейчас он в отделе безопасности. Но как тебе удалось все узнать?

– Очень просто, – Мигель улыбнулся, – вы разрешите? – обратился он к генеральному директору, и тот благосклонно кивнул. – Благодаря вашему плащу. Я доставал документы оттуда и вдруг подумал – черт возьми, ведь господин Уркварт и вы заходите в отдел в плащах, а выходите обычно, держа их на руках, то есть вы снимаете их в помещении. Значит, какое-то время они остаются без присмотра. Улавливаете мою мысль? А раз так, то опытному человеку ничего не стоит положить в один из плащей шифрованное донесение. Ну, скажем, ту же бумажку с несколькими цифрами. Даже если вы найдете эту бумажку, вы выбросите ее, так ничего не поняв и недоумевая, откуда она у вас. Но лучше, конечно, класть эту бумагу не к вам в карман, а в карман человека, который всегда приходит в определенный час и уходит в определенное место, где он тоже снимает плащ. А уже там сообщник или сообщники могут спокойно достать это сообщение. То есть этот человек используется в качестве живого почтового ящика. Вот почему я уточнил, кого именно мы принимали на работу за последние несколько месяцев, когда началась утечка информации. И принимали по рекомендациям нашего отдела. Ведь у людей мафии не могло быть слишком много сообщников в наших рядах. Мне и сообщили, что был принят некий Рональд Макфарлайн по рекомендации Уильяма Уилкотта. Принят техническим секретарем. Все совпадало. Оставалось только провести эксперимент. Нужно было выбить Уилкотта из нормального состояния. Сообщив ему, что покушение на меня не удалось и что я знаю, кто является человеком мафии в нашем отделе, мы заставили его потерять голову и решиться на передачу весьма срочного сообщения. Вот и все. А остальное уже сделал мистер Мак-Грегор.

Генеральный директор кивнул головой.

– Отлично, Гонсалес. Нам остается только решить, что сделать с господином Уилкоттом. Из-за него уничтожена группа Фогельвейда. Погиб Луиджи Минелли. Убит Роберто. Он должен ответить за свои преступления.

Рим. День двадцать восьмой

Этот день вошел в историю Сицилии как начало войны между двумя могущественными организациями преступного мира. Проведенная на Маддалене облава позволила обнаружить не только груз в сто пятьдесят килограммов, предназначенный для «семейства» Ди Перри, но и ряд других грузов, также закамуфлированных под «военное снаряжение». На военную базу прибыли сотрудники Интерпола, специального бюро по борьбе с наркотиками США, лучшие профессионалы Си-ай-си и разведывательного отдела ВВС США – «А-2». Было арестовано несколько американских военнослужащих. Заодно Интерпол по спискам, которые предоставила особая группа «Р-11» при посредничестве Дюпре, арестовал некоторых крупных перекупщиков наркотиков в Палермо, Нью-Йорке, Гамбурге, Марселе.

Арестованный курьер проявил исключительную разговорчивость. Поняв, что после облав на Маддалене ему нечего рассчитывать на снисхождение мафии, он принялся выдавать сообщников и перекупщиков в Италии и на Сицилии. По взаимному согласованию с Кинничи Дюпре условился, что подробности ареста курьера не должны фигурировать в деле. Секретность участия «голубых» в этой операции нужно сохранить в любом случае. Решено было инсценировать повторный арест курьера где-нибудь в многолюдном месте, дабы в присутствии свидетелей зафиксировать неожиданность ареста.

Но оставался Ди Перри. Выпущенный под залог и понявший, что его карты раскрыты, он вечером того же дня улетел в Палермо. На следующий день глава сицилийской мафии Сальваторе Индзерилло провел экстренное совещание. Присутствовали члены «семейств» Стефано Бонтаде и Джованни Ди Перри, а также члены «семейства» самого Индзерилло. Аресты перекупщиков на Маддалене, прекратившая свое существование триада в Индонезии – все это сильно сказалось на поступлении наркотиков. Босс мафии понимал – полиции известно, куда и кому поступают наркотики. Но не это волновало Индзерилло. Как умный человек, он понимал и другое – его конкуренты рано или поздно узнают о его закулисных связях с индонезийской триадой, и тогда…

Можно было ждать самого худшего. «Коза ностра» не любила шутить. Но и сицилийцы не собирались уступать. Убежденный, что довольно скоро американские гангстеры начнут войну, Индзерилло решил начать ее первым. Уже к концу этого дня в Палермо исчезли двое прибывших американских мафиози, работавших на «Коза ностру» и поставлявших наркотики в США через Индзерилло. Нужно было обрубать все связи. Оставшиеся в живых свидетели должны были понять – с Индзерилло шутки плохи.

Поступавшие из Бейрута новые партии наркотиков стали переправляться в места, известные только членам «семейств» Бонтаде и Индзерилло. По взаимной договоренности с неаполитанской «каморрой» одна из лабораторий, работавших на Сицилии, была перебазирована в Неаполь. Все американские гангстеры, работавшие на этих линиях, незаметно отстранялись от дела.

Индзерилло, считавший, что у него есть в запасе несколько дней, не знал многого. Он не знал, что один из телохранителей Ди Перри, охранявших его в ту роковую ночь ареста, оказался схваченным людьми «Коза ностры». После допроса с применением специальных средств «устрашения» он рассказал все, подтвердив, что Ди Перри имел самостоятельные связи с индонезийской триадой, поставляющей наркотики для Индзерилло. Это признание его погубило. Решив, что он чересчур много знает, мафия убрала его, выяснив до конца все, что ее интересовало. Дон Микеле в тот же день связался по прямому проводу с Нью-Йорком. И через несколько дней в Рим начали прибывать люди «Коза ностры».

«Крестные отцы» американской мафии, собравшиеся на свое совещание, решили: Индзерилло зарвался. Его надо проучить. А заодно показать всем остальным, кто истинный хозяин положения. Из Нью-Йорка, Лос-Анджелеса, Детройта, Чикаго стали срочно перебрасываться ударные силы. Отборные американские головорезы из гангстерских банд в спешном порядке засылались в Италию, где после небольшого инструктажа довольно быстро включались в общую схватку.

Вместе с тем и над головой Дюпре также нависла смертельная опасность. Ди Перри, конечно, рассказал Индзерилло, благодаря кому полиция вышла на след, и босс принял это к сведению. По совету Кинничи Шарль и Элен улетели в Нью-Йорк вечером того же дня. И только тогда, когда шасси самолета коснулось бетонных полос аэропорта в Нью-Йорке, Дюпре облегченно вздохнул. Мафия вполне могла угробить самолет со всеми его пассажирами.

Однако сам следователь не мог покинуть страну. Этот мужественный человек еще долгое время был грозным противником мафии, заставляя ее главарей скрежетать зубами от бессильной ярости. Если бы каждый итальянец боролся с мафией так, как это делали Рокко Кинничи и Джованни Фальконе, на Сицилии давно бы не существовало преступных «семейств».

Подводя итоги своей деятельности, Дюпре мог спокойно доложить, что задание выполнено. Триада была разгромлена, ее международные связи установлены и обезврежены. Крупный источник поступления наркотиков на мировые рынки сбыта был ликвидирован. Президент Интерпола через своего представителя в Италии выразил благодарность Дюпре за отличную работу. Но Шарль ощущал беспокойство. Он помнил об убийце Луиджи, который ходил на свободе где-то рядом. Одна эта мысль отравляла радость побед. В глубине души он жаждал встречи с Аланом Дершовицем. Но встреча не состоялась. Во всяком случае, в Италии его не было. Несмотря на то что последний день пребывания на итальянской земле был суматошным и беспокойным, Дюпре сумел найти время и заглянуть в детский магазин, купив большую куклу и набор игрушечных солдатиков для детей Луиджи. Он не знал, о чем думал Дамиано Конти в последние минуты жизни. Просто он помнил, что у Дамиано—Луиджи осталось двое маленьких детей. И это было единственное, что он мог для них сейчас сделать.

Элен дала телеграмму в Стокгольм, и ее дочь должна была вылететь в Нью-Йорк на следующей неделе. Уже перед отъездом пришло сообщение, что Дюпре назначен чрезвычайным комиссаром отдела безопасности. Запрос на его родину уже послали. Компетентные органы его страны дали согласие на работу Дюпре в Центре «голубых». По правилам «голубых ангелов» лица, работавшие в самом Центре, пользовались правами и возможностями ответственных сотрудников Интерпола и получали международные паспорта, не попадая под юрисдикцию своей страны.

Шарль понял главное – теперь они могут пожениться. По счастливому лицу Элен Дейли он догадался, что и она думает о том же. Во всяком случае, так ему показалось.

Нью-Йорк. День тридцатый

Они встретились неподалеку от моста Вашингтона. Мигель подошел со стороны Манхэттена. Шарль и Элен подъехали со стороны Джерси.

Гонсалес шел своей обычной, немного смешной походкой, расставляя ноги в стороны – он уверял всех, что это врожденное; увидев его лицо, на котором словно бы отразились события последних дней, Элен молча взглянула на Шарля, и тот кивнул головой. Видимо, и самому молодому члену их группы было несладко в эти дни.

Мигель приветливо кивнул им. Сел в машину. Крепко пожал протянутую ладонь Дюпре, поцеловал руку миссис Дейли.

– Хорошо добрались? – спросил он, улыбаясь. Вернее, пытаясь улыбнуться.

– Ничего. Как дела у тебя? – Шарль посмотрел на своего бывшего помощника. – Судя по виду, что-то произошло.

– Так, – неохотно признался Мигель.

– А все же?

– Может быть, мы заедем куда-нибудь, – предложила миссис Дейли, – так будет удобнее.

Спустя пятнадцать минут они сидели в тихом маленьком ресторанчике. Посетителей в эти дневные часы почти не было, и они наслаждались тишиной и покоем. И могли спокойно поговорить. Слово за слово Мигель рассказал все, что с ним случилось за эти несколько дней в Нью-Йорке. Он постарался не щадить и себя – прямо сказав, что в смерти Роберто виноват он один. Рассказал и о том, каким образом удалось найти человека мафии.

– Кто он? – спросил Дюпре.

– Уилкотт.

– Чем он объяснил свое предательство?

– Ничем. Он не ответил ни на один вопрос. Мы не успели. В этот день дважды на улице грабители останавливали господина Уркварта. У него унесли все деньги. Пытались найти шифрованное донесение, узнать, что случилось с Уилкоттом. Не вышло. А журналисты сразу обо всем узнали. Еще бы. Заместителя Генерального секретаря ООН не часто грабят дважды в день. Это моментально попало в газеты. Уилкотт их прочел. Мы не сообразили перехватить ежедневные вечерние выпуски. Он, конечно, сразу догадался, что это наша работа. И через час покончил с собой выстрелом из пистолета. Прямо в висок.

Они помолчали. Мигель, как бы раздумывая, добавил:

– Я так и не понял, что заставляло его, офицера разведки, имеющего неплохие перспективы, вполне обеспеченного человека, живущего к тому же без семьи, стать пособником мафии. Деньги? Не слишком ли часто прибегаем к этому объяснению? Может быть, что-нибудь другое? Я не знаю.

– Теперь и мы не узнаем, – Шарль нахмурился, – хотя, впрочем, деньги – главный стимул таких людей. Ты еще очень молод, тебе трудно понять.

– Наверно, – согласился Гонсалес, – кстати, вы ничего не сказали о своих «приключениях». Неужели ничего не произошло?

– Как сказать. Ди Перри арестовали, потом отпустили под залог. Связного мы взяли. Наркотики доставлялись действительно Индзерилло. На одной из военных американских баз существовал перевалочный пункт. Вот, собственно, и все.

– Так что, Ди Перри будет гулять на свободе? А Индзерилло?

– По предложению группы «Р-11», изучившей ситуацию, решено не вмешиваться. Индзерилло слишком крепкий орешек. Наши люди просто сообщили конкурентам из других «семейств» обо всем. Я понимаю, что это не лучший выход, но в сложившихся условиях у нас не было иного. Ты же знаешь – доказательств почти никаких. Мы же не можем предъявить банкира. А другие будут молчать. Разговорчивый язык обычно отрезают вместе с головой. Это стиль Индзерилло.

– А что это даст?

– Они начнут устранять друг друга. То есть мешать друг другу. А это уже немало. Хотя пока это только догадки. Увидим.

– Ты останешься здесь? – спросил вдруг Гонсалес, меняя тему разговора. – Я слышал, тебя переводят в отдел безопасности?

– Да, – неохотно подтвердил Дюпре.

– Поздравляю нового комиссара Дюпре. – Мигель даже шутил с не очень веселым лицом.

– Кстати, можешь поздравить и себя. Тебя рекомендовали на должность регионального инспектора. – Элен приняла шутливый тон Гонсалеса.

– Спасибо. Но я все-таки должен поздравить вас дважды. По-моему, так, – насмешливо прищурился Мигель, – во всяком случае, ваша «супружеская пара» выглядит на редкость гармонично.

– Это правда, – весело подтвердила Элен, – мы собираемся пожениться.

– И не пригласили на свадьбу?

– Ну что ты, – Элен даже рассмеялась, – ты будешь первый гость. Впрочем, нет, свидетель со стороны жениха.

– А нельзя со стороны невесты?

– Увы! Я уже обещала вашему комиссару.

– Ну и типы. Шарль отбил красивую женщину, наш комиссар лишил меня возможности поцеловать невесту. Не везет мне с женщинами и с друзьями. Впрочем, я думаю, что на правах друга жениха могу позволить себе такую вольность.

– Думаю, можешь, – согласилась Элен, – хотя, впрочем, нет. Я не могу решать. Надо спросить моего будущего мужа. Он такой ревнивый, просто ужас. Знаешь, я однажды ночью не пришла домой, и он устроил мне сцену ревности. Прямо Отелло.

– Уже? – Мигель пришел в притворный ужас. – Еще не успели пожениться, а ты уже обманываешь. – Он вздохнул. – Впрочем, я всегда говорил: нельзя доверять женщинам. Особенно красивым.

– Ты смотри, какой женоненавистник! Хорошо еще, что я буду не твоей женой. Впрочем, с такими взглядами… – Элен покачала головой. – Я не знаю, стоит ли ему разрешить один поцелуй. Как ты считаешь, Шарль?

– Решай сама. – Дюпре с просветленным лицом слушал диалог Элен и Мигеля.

– Черт с ним. Пожалеем его. Но только один поцелуй, а то смотри, – Элен погрозила пальцем, – муж убьет и меня, и тебя.

– Конечно, один. А то еще действительно убьет.

– Точно. Тем более что все публичные дома Индонезии имеют теперь твои фотографии, – добавил невозмутимо Дюпре.

Все трое рассмеялись. Шарль посмотрел на часы.

– Вы торопитесь? – Мигель заметил этот взгляд.

– Да нет, пока не очень. Но, понимаешь, хотим заехать навестить детей Дамиано. От Нью-Йорка всего два часа лету, и я взял его ребятишкам игрушки. И потом… мы же не участвовали в похоронах, – сердито сказал Дюпре.

– Так чего вы сидите? Я лечу с вами. Когда самолет?

– Через три часа.

– Мы же опаздываем. Мне еще нужно предупредить комиссара и взять разрешение. – Мигель решительно поднялся. Кивком головы подозвал официанта: – Счет.

Дюпре полез в карман. Гонсалес подтолкнул его к выходу.

– Давай, выходите. Все равно фирма платит. Я мигом. Только возьму пару шоколадок. У них здесь особенные, фирменные.

Элен и Шарль вышли из ресторана. Гонсалес расплатился с официантом и попросил принести ему несколько больших плиток шоколада. Когда он уже выходил из ресторана, в зал вошла красивая блондинка в узких, плотно обтягивающих фигуру брюках. Сердце Мигеля дрогнуло. Ему всегда нравились спортивные фигуры и брюки на женщинах. Проводив ее взглядом, он заторопился. Красивая девочка, но надо спешить.

Взрыв потряс здание ресторана. Послышался звон разбитого стекла, крики ужаса. Еще не понимая, что произошло, Мигель бросился наружу, расталкивая толпы любопытных.

«Шевроле», на котором приехали Шарль и Элен, был, словно консервная банка, вспорот изнутри. Вокруг уже толпились полицейские. Мигель, не думая о себе, шагнул к автомобилю, оттолкнув полицейского, преграждавшего ему путь. И увидел…

Элен Дейли, сидевшая за рулем, лежала на сиденье. Вернее, лежало то, что от нее осталось. Левая рука была неестественно подвернута под сиденье, часть руля впилась в тело. Бампер изуродован взрывом. Нижняя часть тела женщины превратилась в какое-то месиво. У виска запеклась кровь. Рядом лежал Дюпре. Лица его почти не было видно из-под обломков машины. Мигель перевел взгляд. Там, где должна была быть правая нога, зияла пустота. Только огромная лужа. Масло вперемешку с кровью. Раздался стон. Очевидно, Дюпре был еще жив. Полицейские засуетились, стали осторожно извлекать изуродованное тело из-под обломков автомобиля. Подъехала машина «скорой помощи». Дюпре уложили на носилки. Увезли. Вслед за ним вытащили Элен. Когда ее переносили, Мигель, не выдержав, отвел взгляд и увидел куклу. Большую красивую куклу с голубыми глазами. Она лежала на заднем сиденье, почти не пострадав. Он не мог отвести глаз от этой куклы – словно это было самое главное, что должно было быть в этой машине. Самое главное.

Один из полицейских грубо оттолкнул его. Он даже не обратил на это внимания. Как загипнотизированный, смотрел на эту куклу. «Зачем им эта кукла? Зачем они ее купили? Для чего? А ведь красивая кукла. Наверно, с закрывающимися глазами. Голубые глаза. Совсем как у Элен. У нее были такие. Почему были? Почему не забирают куклу? Ей же нельзя здесь находиться. Ей будет больно. Уберите куклу. Она же живая. Она все видит. Ребенку нельзя смотреть на это. Какому ребенку? У Элен была дочь. Скажите ей, что мать жива. А где ее мама? Куда их увезли? Зачем? И что будет с Дюпре? Ему надо обо всем рассказать. Ведь у них должна быть свадьба. Какая свадьба? С куклой? Значит, свадьбы не будет. Но я свидетель. Свадьба должна быть. Почему не будет свадьбы? Какая свадьба? Это кукла для детей! Каких детей? Не помню. У Луиджи были дети. Нет, Луиджи любил эту куклу. А у Дюпре были дети? Господи, да уберите же эту куклу! Ничего не понимаю. Зачем здесь эта кукла? Уберите ее!» Мигель вдруг почувствовал, что начинает сходить с ума. Усилием воли он повернул голову в другую сторону, заставив себя не смотреть на эту куклу. Его снова толкнули. Он повернулся, попытался выбраться. Отовсюду лезли фоторепортеры, журналисты, просто любопытные. Щелкали блицы. Он стал силой прокладывать себе путь и, выйдя на тротуар, вдруг неожиданно сник и, сев на землю рядом с мусорным ящиком, стал шарить по карманам, словно что-то ища. Внезапно с удивлением обнаружил, что в левой руке у него две большие плитки шоколада. Очевидно, от его горячей ладони шоколад начал таять. Он выбросил его в мусорный ящик. Потом встал и, словно постарев сразу на десять лет, медленно побрел в сторону – не понимая, куда и зачем он идет.

Нью-Йорк. День тридцать первый

– Мы искали вас по всему городу. Где вы были? – Комиссар серьезно посмотрел на него.

– Не помню, – у Гонсалеса был смущенный и растерянный вид, – честное слово, не помню.

– Так нельзя. Возьмите себя в руки. К этому надо быть всегда готовым. Всегда, – комиссар повернулся к окну, – это тяжело, черт возьми, но… – Он вдруг замолчал.

– Сегодня должна была быть их свадьба, – тихо пробормотал Мигель.

– Я знаю, – сказал комиссар, не оборачиваясь. В комнате наступило молчание. Комиссар наконец повернулся к Гонсалесу.

– Бомбу подложил Алан Дершовиц. В машину. Полиция уже разыскивает его. Все линии перекрыты Интерполом. Генеральный директор приказал, чтобы ты немедленно летел домой, на родину. Тебе нужно отдохнуть.

– Я не уеду, – угрюмо сказал Мигель.

– Не понял. – Комиссар подошел ближе. – Не понял, – повторил он.

– Я сказал, не уеду, пока не найду и не убью его. Под землей найду. Я задушу этого гада своими руками.

– Не найдешь, – комиссар угрюмо покачал головой, – сейчас не найдешь. А вот он наверняка будет тебя искать. Мы потеряли слишком много людей. Ты должен лететь. Это приказ.

– Я могу подать рапорт. Можете меня выгнать. Что угодно, но я прошу, умоляю меня оставить. Я должен всадить пулю в этого негодяя.

– Региональный инспектор, это приказ! – сурово повторил комиссар. – Да, – добавил комиссар, – с сегодняшнего дня ты – региональный инспектор. Пойми, ты должен лететь.

– Хорошо, – тихо произнес Гонсалес, – я уеду. Больше он ничего не говорил. До самого вылета.

Только перед посадкой, уже в аэропорту, он вдруг сказал:

– Дюпре был еще жив, когда его вытаскивали. А как он сейчас?

– Пока живой, – ответил комиссар, провожавший его вместе с двумя сотрудниками, один из которых должен был лететь вместе с ним. – Пока, – честно сказал комиссар, – но положение очень тяжелое. Он потерял два литра крови. У него несколько ран. Врачи говорят: нужно надеяться на чудо. Но пока он жив.

– Он не приходил в себя?

– Нет, конечно. Мигель помолчал и, словно не решаясь, выдавил:

– А Элен Дейли?

На что он надеялся? Может быть, на чудо? Комиссар не ответил. Только сжал пальцы, но так, что они громко хрустнули. Объявили посадку на Лондон.

– Твой рейс, – комиссар протянул руку, – в Лондоне тебя встретят. Оттуда с пересадками домой. Будь здоров. Постарайся хорошо отдохнуть.

– До свидания. – Мигель пожал руку и пошел по коридору. Затем, словно что-то вспомнив, быстро вернулся: – Отвезите детям Луиджи куклу. Дюпре ее купил. Она, наверное, еще в полицейском участке. Возьмите и отвезите. Хотя нет, лучше купите новую. На старой наверняка следы крови. Пожалуйста, не забудьте…

Темнокожий комиссар грустно улыбнулся:

– Все вы такие… не беспокойся, не забуду. Лети, сынок.

Уже в самолете он вспомнил, что так и не узнал настоящих имен Шарля Дюпре и Элен Дейли. Мертвые имеют на это право. Только мертвые.

 

Часть V

ВОСПОМИНАНИЯ

День тридцать второй. Столица его Родины

Столица встретила его мелким моросящим дождиком. После утомительных переездов и смены паспортов в двух странах он наконец летел на Родину. В самолете вместе с ним летела группа советских спортсменов, возвращавшихся домой. Молодые ребята его возраста весело шутили, вспоминали забавные эпизоды, рассказывали анекдоты.

А он так ни разу и не улыбнулся.

Он знал – феномен «реанимации» еще не наступил. «Разгерметизация» придет позднее. И он будет искать человека, чтобы высказаться. Он постарается передать ему свою боль, свои тревоги, свои надежды. И он заранее знает, что из этого ничего не выйдет, потому что ничего конкретного он рассказать не сможет, а его словоблудие в попытках найти духовный контакт со своим «исповедником» вызовет лишь раздражение обоих.

В аэропорту его, разумеется, не встречали. Не играли фанфары, не был выстроен почетный караул. Подняв воротник светлого плаща, он довольно быстро прошел таможенный контроль, благо вещей у него совсем не было.

Несколько раз оглянувшись, он спустился вниз и позвонил по телефону. Через несколько секунд автомат сработал. Поговорив около минуты, он положил трубку и, выйдя из здания аэропорта, нанял такси, попросив шофера отвезти его в центр города.

Не доезжая до назначенного места, он остановил машину и, расплатившись, вышел. Два квартала он прошел пешком. Дождь усиливался, и ему пришлось идти быстрее.

На квартире его уже ждали. Молчаливый хозяин провел его в комнату и, предоставив ему возможность переодеться, бесшумно вышел. Здесь находились его вещи. Стоял чемодан. На стуле лежали его часы, документы, даже зубная щетка. Раздевшись догола, он достал из чемодана свое нижнее белье и начал одеваться. Накрахмаленная рубашка, его любимый галстук, его костюм. Паспорт в кармане. Удостоверение личности. Деньги. Носовой платок. Брелок с ключами от чемодана. Надел часы, достал бритву, от которой уже успел отвыкнуть, и, подумав немного, решил побриться в гостинице. Натянул плащ.

Через двадцать минут он был уже одет. Поднял свой чемодан и постучал в дверь. Хозяин квартиры вошел в комнату, оглядел его, удовлетворенно кивнул и молча проводил до дверей. Не было произнесено ни слова. Лишь на прощание ему протянули бумажку. Это было направление в гостиницу.

Еще через час, отдохнувший и свежевыбритый, он сидел в одноместном номере гостиницы и, набирая телефон, пытался дозвониться по коду в свой родной город. Наконец это ему удалось.

– Алло, – раздалось в трубке.

У него дернулся кадык.

– Мама, – тихо произнес он.

– Это ты?.. – Она назвала его тем ласково-уменьшительным именем, которым звала в детстве. – Это ты?

– Да, мама, я. Здравствуй, как ты себя чувствуешь, как папа?

– Все хорошо. У нас все хорошо. Как ты сам? Я так волновалась. Столько дней! Хорошо еще, что писал. А то бы я, наверно, с ума сошла.

Он улыбнулся. Перед отъездом он написал целую пачку писем и телеграмм. Их и отправляли его родным через каждые два-три дня. Но они об этом не знают. Хорошо, что не знают.

– Когда приедешь? – счастливый голос матери звучал совсем близко. – Я очень скучаю без тебя, – добавила она.

– Я тоже, мама. Думаю, что дня через два-три. Запиши мой телефон. Если что-нибудь нужно, звони, я здесь.

Он продиктовал свой номер. Она, записав телефон и прибавив еще несколько ласковых слов, передала трубку отцу.

– Здравствуй! – раздался в трубке голос отца.

– Здравствуй, папа.

– Давно приехал? «Отец все-таки догадывается», – подумал он и ответил:

– Сегодня. Только что.

– Как ты себя чувствуешь? Ты здоров?

– Конечно, здоров.

– Вот здесь мама говорит, что у тебя хриплый голос. Ты не находишь? Может быть, простудился?

– Когда я в последний раз болел, папа, ты помнишь?

– Не помню. Но все равно не особенно резвись. Ты когда собираешься домой? Не хватит гулять? По-моему, уже достаточно.

– По-моему, тоже. Наверное, послезавтра прилечу. Не знаю. Ты же знаешь, что я не люблю самолеты, а поездом долго…

– Как хочешь, – сказал отец. И он вспомнил, что отец вот уже двадцать пять лет не летает самолетами, предпочитая им поезда.

– Я прилечу, папа. Теперь уже скоро. Мама сильно волновалась? – спросил он озабоченно.

– Как всегда, когда тебя нет. Трудно было? – не удержался от вопроса отец.

Он укоризненно покачал головой: отец-то тоже профессионал. Видимо, отцовские чувства перевесили.

– Не очень. Приеду – расскажу, – соврал он, зная, что ничего не скажет.

Отец, конечно, понял. На другом конце раздался его голос:

– Да, я понимаю, билеты всегда трудно доставать. И с гостиницами сейчас нелегко.

Говорит для матери, догадался он и почувствовал благодарность к отцу, оберегающему мать от всяких волнений и тревог.

Попрощавшись, он положил трубку. Минуты три сидел на стуле, задумчиво глядя на телефон. Начало темнеть, и в номере было довольно мрачно. Он знал, что звонить ему будут только завтра. И родители, и… Словом, только завтра. Сегодняшний вечер в его распоряжении. Он подумал о своих товарищах, знакомых, друзьях. Увы! Пока никому не позвонишь. Хорошо еще, что ему не возбраняется звонить домой. Могли бы запретить и это.

Он поднялся и, подумав немного, решил пойти в буфет, взять немного еды, чтобы поужинать. Он любил есть в одиночестве, хотя и был чрезвычайно общительным человеком. Впрочем, какие только странности не бывают у людей. В буфете почти никого не было. Он попросил положить ему два ломтика сыра, ветчину, немного рыбы, черного хлеба, холодной курицы и вдруг поймал себя на мысли, что хочет выпить, хочет забыться и отрезать все, что произошло за эти дни. Разумеется, пить в буфете ему было неудобно, и он решил взять бутылку водки, рассудив, что выпьет граммов сто. Остальное можно оставить в холодильнике, хотя вряд ли оно ему еще понадобится. Он не любил пить и выпивал рюмку-другую изредка, по случаю.

В этот вечер, однако, на него нашло. Он выпил первые сто граммов. Почувствовал, как обжигающее тепло разливается по телу. Решил выпить вторые сто граммов и заставил себя это сделать. Затем он вспомнил о своих испытаниях, о погибшем товарище и выпил третью рюмку. «Пьют в одиночку только алкоголики, – подумал он, – вот и я стану настоящим алкоголиком. Надо выйти куда-нибудь».

Захлопнув дверь, спустился на первый этаж. Прошел вестибюль и направился в ресторан. Швейцар предупредительно распахнул перед ним двери ресторанного зала. Войдя, он остановился, оглядываясь.

Зал был полон. Играла музыка, в одном конце слышались выкрики подвыпивших гуляк, женский смех. К нему подскочил официант:

– Что вы хотите? Он удивился:

– Зачем ходят в ресторан? Официант, очевидно, не понял.

– Я спрашиваю, чего вы хотите? Поужинать, заказать номер или… – Он сделал многозначительную паузу.

На этот раз не понял Гонсалес:

– Что или?.. Молодой прыщавый торжествующе улыбнулся.

Новичок, решил он, не знает правил, и, нагнувшись, тихо прошептал:

– Есть столик с двумя…

– С двумя?.. – недоуменно переспросил Гонсалес.

Видимо, алкоголь оказывал свое действие. Он что-то туго соображал. Официант улыбнулся чуть нагловатой, пресыщенной и презрительной улыбкой.

– Девочки, – сказал он со значением, – есть девочки.

Только теперь он понял. Снова вспомнил Джакарту и улыбнулся. Ему просто везет на подобные истории.

Его собеседник воспринял улыбку как знак одобрения.

– Мне – четвертак, девочке – полтинник, – деловито, словно все было уже решено, заявил он, – подниму обеих к вам в номер, выберете любую.

Он даже не стал ругать этого парня. В другое время наверняка бы плюнул и ушел. Но в этот вечер… Как тяжело стоять, болит голова… Он молча кивнул и, показав свой номер на бирке ключа, повернувшись, вышел из зала.

Официант не обманул. Через десять минут в номер постучали. Он не успел приподняться с кровати, как дверь отворилась и торжествующий работник сферы обслуживания ввел в маленькую комнату двух девиц. Одна – высокого роста и довольно полная блондинка, другая – брюнетка с вытянутыми, но правильными чертами лица.

Усадив их на стулья, сопровождающий кивнул ему, и они вышли в коридор. Он снова поступил вопреки своей обычной логике. Протянул деньги и услышал в ответ:

– Которую?

– Левую. – Он и на этот раз изменил себе. Официант позвал блондинку, и за ними щелкнул замок. «Что это я?» – подумал он вдруг с удивлением. Но отступать было уже поздно.

Он вошел в комнату. Девица смерила его взглядом с головы до ног и, видимо, осталась довольна внешним осмотром.

– Сигареты есть? – спросила она низким голосом.

– Не курю. – В нем начало нарастать глухое раздражение.

Девица вздохнула, вытащила из маленькой сумочки сигарету и, щелкнув зажигалкой, закурила. Номер наполнился дымом. Он молча подвинул к ней пепельницу.

Она продолжала курить, вызывающе поглядывая на него, словно спрашивая, не пора ли приступать?

– Кстати, как насчет монет? – деловито спросила девица, докурив сигарету. Она явно не любила терять даром времени.

– В каком смысле? – Он позволил себе немножко позабавиться.

– В смысле денег. Разве официант не сказал? Я беру полтинник. – Лицо ее вдруг стало жестким и злым. Очень злым.

– Да, да, я помню. Деньги, конечно, вперед? – Он еще мог иронизировать.

Она искренне удивилась:

– Конечно. А он вдруг подумал, что не сумел бы назвать цену своему телу, даже если бы его очень попросили. Полез в карман, достал зеленую бумажку и протянул своей гостье.

– Это мне, – девица была из опытных, – и десятку надо дать официанту.

Он улыбнулся. «Все-таки этот пройдоха обманул меня. Что ж, придется заставить его поделиться».

– Я уже дал ему двадцать пять. По-моему, более чем достаточно.

Она с любопытством взглянула на него.

– Да?! Тогда бы уж сразу выложили стольник, и я бы осталась на ночь.

– Не надо.

– Что не надо?

– Ничего не надо. Как вас зовут? – решил он сменить тему разговора.

Она сказала. Кажется, он задал еще какой-то вопрос. Она снова ответила, но было заметно, что эта затянувшаяся сцена начинает ее нервировать. Девица привыкла к устоявшимся схемам, и, когда ход действия вдруг нарушался, она чувствовала себя не в своей тарелке.

– Давайте быстрее. У меня нет времени, – сказала она деловым тоном, – принесите лучше стакан воды.

Он поднялся, взяв пустой стакан, отправился в ванную. Войдя, включил душ, наклонился и подставил голову под холодную струю. Такая процедура должна подействовать отрезвляюще. Достав щетку, причесал мокрые волосы и, чувствуя себя уже гораздо лучше, наполнил стакан водой и вышел из ванной.

В первый момент он опешил. Обнаженная девица стояла к нему спиной и аккуратно складывала одежду на стул. Голова у него вдруг нестерпимо заныла. «Какой идиот, – выругал он себя, – развлечься захотел».

Девица повернулась к нему и, улыбаясь, нырнула в постель.

– Что будем делать? – быстро спросила она. Словно он был пациентом, пришедшим на прием к врачу.

Он выругался. По-испански. Зло, грубо, площадной бранью. Девица не поняла его, но по тону догадалась, что это отнюдь не ласка.

– Чего стоишь? – Она перешла на «ты», словно сброшенная одежда позволяла ей такую вольность. – Раздевайся.

Ему стало противно. Он вдруг почувствовал запах. Как тогда в Джакарте. И уже жалел, что затеял эту дурацкую игру.

– Одевайся, – бросил он коротко.

– Ты хочешь чего-нибудь другого?

– Одевайся и уходи.

– Ты что, шизик? – Она гневно смотрела на него. – Тебе нужна голая баба? Посмотреть на нее, и все?!

– Я не смотрю. Уходи, я хочу спать, – он раздраженно мотнул головой.

Не осознав до конца, что происходит, она начала торопливо одеваться.

– Ну быстрее же, – не выдержал он, подойдя к дверям.

Она направилась к выходу, бросая на него испуганные взгляды. И только когда он уже собирался закрыть за ней дверь, она повернулась к нему:

– А деньги?

– Я же тебе дал, – опешил он от такой наглости.

– За что? – спросила она, задавая единственный мучивший ее вопрос.

– Просто так, – искренне ответил он, – захотел и дал.

– Пошел ты… – Девица блеснула таким отборным жаргоном, что он с невольным восхищением слушал ее.

Впрочем, игра уже надоела ему. Он хлопнул дверью и, раздеваясь на ходу, прошел в комнату. Хорошо еще, что она недолго была в его постели. Последнее, что он успел сделать, – это открыть окно. Некурящему человеку трудно заснуть в комнате, полной дыма. Даже если он сильно пьян.

Утром он уже кончал бриться, когда раздался телефонный звонок. Оставив электробритву, бросился в комнату. Поднял трубку и сразу понял – опять что-то случилось. Он должен приехать через полчаса. В запасе было еще десять минут.

Он уже выходил из гостиницы, когда вдруг в вестибюле к нему одновременно шагнули двое молодых людей, по виду иностранцы. Рука автоматически нырнула влево. Пистолета, конечно, не было. Опомнившись, он сделал шаг вперед. Иностранцы спрашивали, как пройти в центр. Подробно объясняя им на своем родном языке, как туда попасть, он иногда вставлял английские слова, чтоб его поняли. Выйдя из гостиницы, пропустил первые две машины и сел в третью.

Приехал вовремя, даже на три минуты раньше. И опять сошел за два квартала до назначенного места и пешком прошел до нужного дома. Огляделся. Вошел в подъезд. Поднялся на третий этаж и позвонил. Дверь открылась почти мгновенно. Словно его ждали. Как тогда, в первый раз.

Он уже заканчивал университет, когда раздался тот первый звонок. Впрочем, выяснение всех обстоятельств, видимо, началось задолго до этого звонка. Юридический факультет он заканчивал на «отлично». А практика на пятом курсе всегда считалась приятным времяпрепровождением. Именно тогда его пригласили на беседу. В первый момент он был ошарашен – не понимал, что от него хотят. К некоторому недоумению примешивалось и любопытство.

Его приняли, побеседовали: иностранные языки всегда давались ему легко, и знание сразу трех сыграло, видимо, свою далеко не последнюю роль. Тема его дипломной работы была по кафедре международных отношений. Он почти не раздумывал. И через несколько дней вылетел в Финляндию.

Только позже, уже в Центре подготовки Интерпола, узнал, какая именно работа ему предстоит в будущем.

Теоретические занятия чередовались с практическими. Теорию он сдавал только на «отлично». Хуже было на практике. Уже лет пять как он бросил бокс (воспоминание – сломанный нос) и практически не занимался больше спортом, если не считать увлечения стрельбой. В этом он был асом: в двадцать лет выполнил норматив кандидата в мастера спорта.

Изнурительные физические нагрузки выматывали все тело. Специальная подготовка для этой специфической работы занимала несколько месяцев. И ему тоже пришлось пройти эту подготовку. Собравшиеся вместе с ним ребята – выпускники высших учебных заведений различных стран, попавшие сюда в результате достаточно жесткого отбора, еще не знали, что из ста человек специальная комиссия должна выбрать пятерых. Пятерых самых лучших, для которых уготована самая тяжелая работа.

Подготовка включала прыжки с парашютом. Для него это было как гром среди ясного неба. Ему ни разу не приходилось еще прыгать. Внизу специальная просмотровая комиссия оценивала прыжки. Трое ребят отказались сразу. Их, конечно, готовили, но… они считали, что такое искусство им не понадобится. Ему пришлось собрать всю свою волю в кулак, и, когда раздалась команда «пошел», он, не раздумывая, шагнул в пространство.

Сердце сразу провалилось вниз, в ноги. Впрочем, где низ, где верх, в первые минуты он не понимал. Ему даже показалось, что на несколько секунд он потерял сознание. Наверное, только показалось. Покувыркавшись, он попытался раскрыть первый парашют. И не сумел. Он не знал, что и это предусмотрено правилом сурового отбора. Сердце на миг остановилось. На размышление оставались секунды. Инструктор летел рядом, делая какие-то знаки. Чисто механически, не раздумывая, он попытался открыть второй парашют. И сумел это сделать. И хотя его отнесло довольно далеко от предполагаемого места посадки, это уже было не так страшно.

Потом ему пришлось преодолевать нескончаемые расстояния в полном боевом снаряжении, прыгать со второго этажа, лезть в воду – последнее было особенно неприятно, так как плавал он плохо. К счастью, он рискнул переплыть озеро, не боясь, что обнаружится изъян в его подготовке. И наконец, специальные тесты и более полутора тысяч вопросов, на которые ему пришлось отвечать почти сутки.

При подведении итогов он ждал своей фамилии. Сначала в первой десятке, затем во второй, третьей… Его не было даже в последней. Пожалуй, именно это было самым неприятным и неожиданным для него.

Пятерых парней, в число которых попал и он, отчислили с курсов как не прошедших подготовку. На глазах у товарищей они собрали свои вещи и вышли во двор, где уже стояла специальная машина. Эти пятеро еще не знали, что они признаны лучшими и что это тоже тест. Тест на умение владеть собой, на профессиональную пригодность.

Машина против ожидания не поехала в город. Наоборот, их везли еще дальше от города. Через несколько часов они приехали. Их построили и объявили, что они были лучшими и что теперь им предстоит специальная работа. И это тоже был тест. За их поведением внимательно следили. И снова им пришлось собрать в кулак свою волю и выдержку, чтоб не показать своей нечаянной радости.

Пятеро молодых ребят готовились еще две недели по особой программе. С ними провели беседы, дали инструкции и отправили… Словом, их сажали в самолет по одному и отправляли за рубеж. У каждого был свой маршрут. Общей была лишь исходная точка. Он летел через Белград и Каир. Через два дня все пятеро были на месте. Маленький остров, окруженный со всех сторон водой, был превращен в первый международный центр подготовки «голубых ангелов».

В первый же день за какую-то шутку в строю инструктор, здоровенный португалец, выбил одному из них три зуба. И все поняли – шутки кончились. Здесь тоже была «подготовка». По сравнению с этой старая была отдыхом в деревне на лоне природы. Это был ад. Самый настоящий. Впрочем, наверно, и это слово не передает всей сложности тех дней. Казалось, что здесь проходят тест. Тест на выживание. Их бросали, поднимали, снова бросали. Их выталкивали из вертолетов, низко летящих над сельвой, их бросали в океан, где они едва не становились жертвами акул, их держали сутками без воды и пищи в переполненных камерах, у которых не было крыши, на солнцепеке, так что многие теряли сознание, но не могли упасть. Просто не было места.

Когда его выбросили в воду, он отчаянно забарахтался. Хорошо еще, что перед этим ему вручили пробковый пояс, иначе он тут же пошел бы ко дну. Метрах в ста от него что-то блеснуло. Ему почудился плавник акулы. Он моментально достал специальную дымовую шашку, позволяющую отпугивать акул. И включил ее. Позже он узнал, что это была не акула, а обломок пальмы. Но страху он натерпелся тогда досыта и морской соленой воды наглотался вдоволь.

Довольно быстро пришлось освоиться и с азами электронного шпионажа. В современных условиях, когда магнитофон или передатчик может быть законспирирован под ручку, в пуговице, в крошечной булавке, знание этих предметов профессионалу просто необходимо. Его учили подслушивать беседу, находясь за несколько километров от места событий. Его учили определять наиболее подходящие места в комнатах, коридорах, на балконах и верандах для установки специальной аппаратуры. Он должен был уметь и пользоваться ею, и быстро обнаруживать, где она может быть спрятана.

Специальным разделом они изучали взрывчатые вещества. Излюбленными приемами террористов стали дистанционные мины, управляемые на расстоянии. В случае необходимости можно погасить волну управления со стороны террористов, сбить ее и не дать мине взорваться. Умение пользоваться такими приборами также входило в необходимую азбуку профессионалов. На многих автомобилях, сопровождающих официальных государственных деятелей, установлены специальные устройства, позволяющие взрывать любую мину или гранату в руке нападающего на расстоянии в несколько сот метров.

Ему пришлось лично обезвредить несколько «учебных» мин. Впрочем, «учебными» они назывались только условно. Это были самые настоящие боевые мины, и любое неосторожное движение могло стать последним. Во время подготовки дважды курсанты подрывались на таких «учебных» минах. Но это был тот процент отсеивания, который необходим при подготовке профессионала такого класса.

И наконец, апофеозом всей подготовки стала выброска пятерки, в которую он попал, в джунгли одной из азиатских стран. Прежняя пятерка, в составе которой он прибыл, была сразу же расформирована, и его определили в иную пятерку вместе с англичанином, корейцем, аргентинцем и канадцем. Старшим был назначен англичанин. У него был стаж работы в «МИ-5» более пяти лет. Заместителем был назначен канадец. Он работал в разведке Канады более трех лет. Остальные трое были практически новичками. Им был дан приказ – выйти живыми.

У них были автоматы и гранаты, сухой паек на десять суток и маленькая рация, на которой умели работать все пятеро, несколько сигнальных ракет и карта местности. И они пошли. И это был тоже ад. Однажды он лишь чудом избежал укуса змеи, которая подкралась к нему во сне. Еще дважды они избегали змей, когда беда все-таки настигла их. Канадец был укушен в шею. У них была сильнодействующая сыворотка против змеиного яда, но укушенный чувствовал себя очень плохо. Они долго совещались – вызвать по рации помощь или не стоит? Решили, что не стоит. Решающим оказался голос самого канадца, который заявил, что поползет со всеми, но обратно не уедет. И они поползли вместе. В буквальном смысле слова, продвигаясь за день всего на десять – пятнадцать километров.

Однажды они даже столкнулись с одним из отрядов пограничной охраны. Решив, что перед ними бандиты, те открыли огонь. Пришлось срочно уходить от погони. Это было трудно. Канадца несли на руках, но от погони оторвались.

На двенадцатый день пути они, оборванные и измученные, вышли к маленькой деревушке. Съестные припасы кончились, и они едва передвигались. В деревне жило лишь несколько семей. И стоял отряд бандитов. Человек пятнадцать – двадцать. Они грабили жителей, насиловали понравившихся им женщин, убивали мужчин. Кореец, посланный в разведку, случайно попал к ним в плен. Они решили, что это лазутчик. И начали его пытать. Когда кореец не вернулся в условленное время, англичанин дал приказ напасть на деревню.

Канадца, который практически не мог двигаться без посторонней помощи, устроили на дороге, дав в руки автомат. Остальные трое должны были ворваться в деревню. И они ворвались. Полумертвые от усталости, умирающие от голода, утомленные после долгих скитаний, злые, они ворвались в деревню, поливая все смертоносным огнем и сея панику. Наверное, в этот день они могли бы взять любую военную базу, в таком состоянии аффекта и злости были. Взрывы гранат привели бандитов в ужас. Бросая свои пожитки и оружие, они устремились в джунгли. Лежавший на дороге канадец, сам едва живой, знал свое дело. Около десятка трупов нашли на дороге рядом с ним. И его, живого, несмотря на два пулевых ранения.

Еще несколько бандитов было захвачено в плен. Впрочем, ненадолго. Крестьяне, вооружившись кирками и лопатами, добили живых головорезов, и «голубые» не мешали им в этом. Они нашли корейца, у которого была обожжена вся правая ступня, и только пожалели, что из бандитов уже никого нет в живых. Раны канадца были легкими, но ему нужно было лежать. Точно так же, как и корейцу. Втроем, да еще англичанин был ранен в руку, они не смогли бы двигаться дальше. Пришлось остаться в деревне недели на две. За это время канадец практически пришел в себя, а кореец, которому местные жители накладывали какие-то снадобья, сумел встать на ноги. Они прождали еще неделю. И снова поползли. Впереди шел англичанин с перебинтованной рукой. За ним – аргентинец и наш главный герой несли носилки, на которых лежал канадец. И замыкал шествие прихрамывающий кореец. Бой, конечно, в таком состоянии они принять не могли и потому искали обходные пути, дабы не напороться ни на пограничников, ни на бандитов.

В общем, они вышли через два с лишним месяца. Вышли все, но успели подцепить какую-то редкую азиатскую болезнь. Подготовка закончилась, и он вернулся назад на родину. К этому времени на голове волос почти не было, впрочем, и другие части тела начали гнить. Знакомые и родственники, встречавшие его, недоумевали, что с ним произошло. Словно он постарел на несколько лет. Уже позже, когда он несколько отойдет от «подготовки», ему будут давать все сорок. Хотя на самом деле ему было всего двадцать пять.

После долгого лечения ему удалось восстановить часть волос, ликвидировав очаг поражения.

Он будет работать и ежеминутно ждать телефонного звонка, пытаясь предугадать, когда он раздастся. О его нелегкой работе будут знать только несколько человек. Будет предупрежден и его руководитель, разумеется, лишь в общих чертах.

А товарищи по работе часто будут дивиться неожиданным отъездам своего коллеги в непонятные командировки и многочисленным отпускам «за свой счет».

Естественно, у читателей может возникнуть вопрос: для чего нужны такие сложности? Ведь легче объединить всех сотрудников в одну группу и разместить их на жительство где-нибудь в одном городе. С этим можно было бы согласиться, если бы не специфика их работы. Во-первых, они не должны знать друг друга. Во-вторых, всегда может произойти утечка информации. И, в-третьих, «голубые ангелы» не должны работать на разведывательные аппараты своих стран – это непременное условие Интерпола и Постоянного комитета экспертов ООН. А находясь все вместе, тем более в одном городе, они обязательно вызовут пристальный интерес внутренних сил безопасности любой страны мира. И автоматически на них могут выйти преступники, и без того располагающие достаточной информацией о «голубых ангелах».

Констанца. День X. Три года спустя

Еще не взошло солнце, когда он осторожно поднялся и бесшумно стал одеваться. В комнате никого не было, но он почему-то старался производить как можно меньше шума: его профессиональные привычки стали его второй натурой. Перед выходом он взглянул на часы. Три часа сорок минут ночи. Закрыв за собой дверь, он спрятал ключ в карман и, пройдя по коридору, вызвал лифт.

Затем, не дожидаясь, пока подойдет лифт, начал спускаться по лестнице. Внизу, у самого выхода, он повернул направо и вышел из гостиницы не через парадный, главный, вход, где сидел администратор, а через заднюю дверь, которая вела на пляж и в бассейн. Вечерами она бывала обычно закрытой, но он еще вчера обратил внимание, что замок здесь совсем простой, и сегодня открыл эту дверь за пятнадцать секунд.

Выйдя из гостиницы, он неторопливо прошел площадь и, свернув в сторону, поспешил на дорогу. Из близлежащих отелей слышались голоса и смех отдыхающих. На Черноморском побережье Румынии рядом с городком Мангалия находилось сразу пять курортных центров страны – «Венера», «Нептун», «Сатурн», «Юпитер» и «Олимп». На дороге его уже ждал автомобиль. Не говоря ни слова, он подошел к машине и открыл дверцу.

– Добрый вечер, – начал он осторожно, – меня просили проконсультировать вас по весьма важному делу.

– Вы из Бухареста?

– Да, приехал вчера ночным поездом.

– Садитесь, – сидевший за рулем показал на сиденье рядом с собой.

Первые пять минут они ехали молча.

– Вы знаете, почему вас решили подключить к этой операции? – спросил сидевший за рулем.

– Мне рассказывали, но в общих чертах. Кстати, как я должен вас называть?

– Простите, я не представился. Ион.

– А фамилия?

– Можно просто Ион.

– Хорошо. Мою фамилию сообщите мне вы, как я догадываюсь.

– Да. – Ион достал документы из кармана и протянул их своему гостю. – Вот паспорт на имя канадского подданного Анри Леживра. Дайте мне ваши документы.

Они быстро обменялись документами.

– Пистолет в бардачке, – сообщил Ион. Достав оружие и специальный пояс для закрепления пистолета на груди, он усмехнулся.

– Откуда вы знаете, что я предпочитаю «магнум»?

– Нам в шифровке сообщили о вашем пристрастии именно к этому оружию.

– Хорошо, – новоявленный Леживр усмехнулся, – интересно, что еще они сообщили в шифровке?

– Что вы один из лучших специалистов Интерпола. Операция срочная, а мы не можем рисковать. Вот почему пришлось вытащить вас с курорта, испортив вам отдых.

– Я вас слушаю. – Теперь он был сосредоточен.

– Мы готовили эту операцию целых три месяца. Через Констанцу должна пройти большая партия наркотиков. Интерпол ужесточил контроль в Стамбуле, и турки решили воспользоваться Констанцей. Вчера сюда прибыло турецкое судно «Шанлик». На его борту, по нашим сведениям, находятся представители турецкой наркомафии. Они должны встретиться с израильским агентом и передать ему большую партию наркотиков.

– Израильский агент – это Анри Леживр? – догадался «Леживр».

– Да. Нам срочно понадобился в этой ситуации специалист высокого класса. Настоящего Леживра мы упустили в Бухаресте, и, хотя румынская полиция сидит у него на хвосте, не исключено, что он может появиться в Констанце. У нас не так много людей здесь, в Румынии. Тем более владеющих турецким и английским языками.

– А почему вы не проводите осмотр турецкого судна?

– Провели. И очень тщательно. Ничего обнаружить не удалось. Румынские таможенники и наши представители обыскали весь корабль. Никаких следов.

– Приблизительно сколько груза?

– Около трехсот килограммов. Но мы не можем их никак найти.

Леживр ахнул. Вот это размах!

– Вам ничего не нужно предпринимать, – продолжал Ион, – вы только должны встретиться с турками, выяснить, каким образом они собираются передать вам свой товар и как вы его вывезете из страны. Больше ничего. Никакой самостоятельности. Наши люди будут страховать вас. Румынские специальные службы также предупреждены, но, разумеется, в общих чертах.

– А разве нельзя было найти румына, владеющего турецким и английским языками? По-моему, это не так трудно.

– Правильно. Совсем не трудно. Но дело в том, что настоящее имя Анри Леживра – Алан Дершовиц. Профессионал экстра-класса. Мы не имеем права посылать дилетанта. Дершовиц вполне может объявиться в Констанце, и тогда справиться с ним сможете только вы. Тем более что он ваш старый знакомый. В Интерполе рассказывают, что вы охотитесь друг за другом вот уже несколько лет…

И он продолжал говорить, а его гость уже ничего не слышал. Перед глазами возникла картина развороченного «Шевроле». В нем изуродованное тело женщины. И стон мужчины с искалеченными ногами, лежавшего рядом.

– Когда вы потеряли Дершовица? – спросил он, перебивая Иона.

– Два дня назад. Он вошел в универсам «Виктория» и исчез, буквально провалился сквозь землю. Наши люди оцепили весь район, но его не нашли.

– Значит, он уже здесь, – мрачно сказал Леживр.

– Вы так считаете? – удивился Ион. – Но он мог выехать из страны. Обнаружив за собой слежку, он вряд ли рискнет сунуться сюда, в Констанцу. Это же неминуемая смерть.

– Он профессионал, – Леживр покачал головой, – его нельзя было упускать. Дершовиц здесь. Это абсолютно точно. Необходимо обеспечить максимальную безопасность для этих турков.

– Для турков? – удивился еще раз Ион. – Почему?

– Дершовиц профессиональный убийца. Раз его наняли, значит, он должен убрать связных. Узнать от них все и спокойно ликвидировать. Его бы никогда не прислали в качестве простого связного. Да он бы и сам не приехал. Где он должен встретиться с этими турками?

– В мечети.

– В мечети? – переспросил удивленный Леживр. – В Констанце есть мечеть?

– Да, почти в самом центре города, – охотно сообщил Ион, – сохранилась здесь еще со времен турецкого владычества. Христиане, чтоб зайти туда, должны платить деньги, а мусульманам вход бесплатный.

– Постарайтесь создать надежное кольцо блокады вокруг мечети, но не переборщите. Еще раз повторяю: Дершовиц – профессионал очень высокого класса. С ним не пошутишь…

– Вы думаете, он рискнет появиться в мечети?

– Убежден. Но в любом случае я тоже пойду туда. У нас с ним свои старые счеты, – угрюмо добавил Леживр.

Автомобиль, набирая скорость, мчался по шоссе, а справа уже всходило солнце – желто-красный шар, словно предвещавший кровь в этот жаркий летний день.

* * *

– Аллах велик, – улыбался привратник, приветствуя посетителей, – можете омыть свои руки и ноги вот здесь, справа, – предлагал он мусульманам, не платившим за вход.

Леживр, войдя в мощенный камнем дворик, протянул деньги привратнику и зашел в здание мечети. Кругом висели ковры, поражавшие своими размерами и яркими расцветками. Был уже четвертый час дня, а встреча была назначена на три, но пока ничего подозрительного в мечети не было. Туристических групп обычно в это время дня также не бывало, и на минарет поднимались лишь редкие любопытные приезжие, путешествующие в одиночку. Леживр обратил внимание, как тщательно моет ноги один из тех, кто вместе со всеми вошел во двор мечети. Интерпол мог бы лучше замаскировать своих людей, подумал он раздраженно, и в этот момент увидел двух связных. Леживр слишком хорошо запомнил их лица, чтобы ошибиться. Оба турка, не заплатив за вход, быстро совершили омовение и вошли в мечеть. Почти не задерживаясь в мечети, они поспешно поднялись наверх, на верхнюю площадку минарета. Выждав несколько секунд, Леживр направился за ними, поднимаясь медленно, не спеша, словно раздумывая, стоит ли в такой жаркий день лезть наверх.

Когда он поднялся на площадку, турки были уже там. Тихо переговариваясь, они глазели по сторонам. Кроме Леживра, на площадке была молодая блондинка лет двадцати – двадцати пяти в черном облегающем фигуру костюме и двое молодых влюбленных, целовавшихся так страстно, словно встретились впервые после долгой разлуки. Идиоты, еще раз раздраженно подумал Леживр, не могли придумать ничего более оригинального!

Он взглянул на часы. Уже пятнадцать минут четвертого. Если через пять минут Дершовиц не появится, ему придется самому быть Анри Леживром. На стоявших рядом людей он не обращал внимания, прислушиваясь и напряженно ожидая кого-то на лестнице. И именно в этот момент произнесли слова пароля. ЕГО ПАРОЛЯ.

– Вы приехали из Стамбула или Анкары? – спросила молодая блондинка.

– Из Измира, – охотно откликнулся один из турков.

– Жаль. А у меня есть знакомые в Стамбуле. Я думала, может, вы передадите им привет от Анри Леживра, – невозмутимо произнесла девушка.

Леживр до боли закусил губу. Он мог предположить все, что угодно, но это… Вместо Дершовица пришла девушка… Подонок! Он, кажется, опять нас провел. Впрочем, нет, ведь девушка все равно должна будет с ним встретиться, и, может, тогда мы возьмем этого негодяя.

Влюбленная пара, перестав целоваться, стала громко любоваться близлежащими кварталами города. Леживр незаметно сделал два шага, встав поближе к туркам.

– А почему пришли вы? – тихо спросил один из турков, невысокого роста, с большими черными усами. У него были быстрые, проницательные глаза. Он, очевидно, и есть главный, догадался Леживр. Второй молча опустил руку в карман.

– Спокойно, – тихо произнесла девушка, – Леживр не смог явиться на встречу. Вместо него пришла я.

– Мадемуазель должна была принести нам еще что-то, – улыбнулся усатый.

Леживр напрягся. Значит, люди Иона не все выяснили до конца. Оказывается, нужно иметь два пароля. Один на словах, а другой… другой девушка сейчас даст усатому. Это просто слепое везение, что он не подошел к этим туркам. Иначе бы провалил всю операцию.

Девушка достала из сумочки маленькую фотографическую карточку и передала ее турку. Тот осторожно взял ее и долго рассматривал. Затем положил ее в карман.

– Все правильно, – произнес он. – Своего брата Ахмеда я узнал бы всегда. Вот почему я сам предложил такой пароль.

– Ближе к делу, – тихо сказала девушка, – где находится груз?

– У маяка, – охотно ответил усатый, – мы…

– Тсс… – предостерегающе прошипела девушка, кивнув на Леживра, – давайте отойдем в сторону.

Все трое отошли на другой конец площадки. Влюбленная парочка сразу повернула головы в их сторону… А Леживр продолжал стоять спиной.

– Всего хорошего, – услышал он веселый голос девушки, – я обязательно передам ваш привет Анри. Он так любит своих турецких друзей.

– До свидания, – весело кивали ей турки. Девушка скрылась в дверном проеме. Ее каблучки застучали по лестнице. Влюбленная парочка сразу же ринулась вниз, даже не взглянув в сторону турков. Не успели еще агенты Интерпола скрыться на лестнице, как Леживр услышал знакомый щелчок. Усатый, перестав улыбаться, медленно сползал на площадку. У сердца расплывалось большое красное пятно. Леживр инстинктивно упал на землю. Второй турок, не понимая, откуда раздался выстрел, продолжал стоять, недоуменно вертя головой. Следующая пуля попала ему точно в висок, и он, не успев даже вскрикнуть, свалился как подкошенный. Почерк был слишком хорошо знаком, чтобы Леживр мог ждать. Метнувшись к лестнице, он скатился вниз и бросился бежать.

– Задержите девушку! – громко кричал он. – Задержите девушку!!!

Блондинка уже выходила из мечети во двор, когда все услышали крики Леживра. К девушке бросились сразу несколько агентов Интерпола. Даже привратник, перестав улыбаться, выхватил пистолет. Но было уже поздно. Раздался еще один характерный щелчок, и девушка с тихим стоном опустилась на руки сотрудникам Интерпола. Через мгновение руки агента, державшего ее сзади, окрасились кровью.

Леживр выскочил из мечети.

– Быстрее! – заорал он. – Быстрее, черт вас возьми! Он где-то здесь. Ищите немедленно. У него должна быть винтовка или «дипломат». Он рядом, здесь!

Агенты бросились в разные стороны. Девушку втащили в мечеть. Леживр наклонился над ней:

– Где вы должны получить груз? Говорите, где груз?

Он понимал, как важен ответ на этот единственный вопрос. Дершовиц неминуемо должен был прийти к грузу. Но девушка только хрипела в ответ.

Через несколько минут она была мертва. Леживр обратил внимание на ее раскрытую сумочку. В ней был диктофон. Ах, вот оно что! Дершовиц слышал их разговор, находясь в другом здании, догадался он, чувствуя, как скулы сводит от бешенства, – этот убийца не захотел рисковать. Наверняка зная, что может попасть в засаду, он послал эту девушку в качестве живого передатчика и, услышав, где находится груз, ликвидировал связных и своего помощника. Что же теперь делать? Они, кажется, говорили о маяке. Нужно будет рискнуть. В мечеть вбежал Ион.

– Упустили? – громко крикнул он с порога.

– Не совсем, – задумчиво произнес Леживр, – Дершовиц здесь даже не появлялся. Но я, кажется, знаю, где его нужно искать. В городе есть маяк?

– Конечно. Это же портовый город. – Ион вопросительно смотрел на Леживра. – А что?

– Передай всем, чтобы Дершовица здесь не искали. Он будет там, у маяка. Я услышал начало разговора. Груз находится где-то у маяка.

– А где именно?

– Этого я не услышал.

– Ты думаешь, это возможно? Мы должны будем обыскать огромную портовую территорию. Это немыслимо.

– Триста килограммов унести в руках тоже немыслимо, – возразил Леживр, – для этого у Дершовица должна быть лодка или яхта. Быстро в порт. Нужно узнать, какие катера, яхты, корабли сегодня выходят в море. Даже если они пойдут в сторону Болгарии или на север Румынии. И еще один момент. Передай в румынскую милицию, пусть к маяку подъедут несколько их машин. Желательно побольше и с шумом. Дершовиц наверняка будет где-то рядом. Он не сразу возьмет груз, постарается узнать, нет ли засады. Ведь и мы можем знать, где находится груз. Вот эти милицейские машины и помогут его остановить. Напугать, конечно, вряд ли, а вот заставить подождать – да. Значит, он будет где-то рядом с маяком. Прошу, Ион, сделай все, как я сказал. А что касается Дершовица… это уже мое личное дело.

Через десять минут кареты «Скорой помощи» увезли тела убитых в городской морг, а Ион и Леживр поехали в район порта.

Поиски продолжались около часа, когда Леживр потребовал подробную карту города. Еще через полчаса он появился на террасе ресторана, выходившей прямо на маяк. На террасе, почти с самого края, спиной к району порта и лицом к дверям обедал одинокий мужчина лет пятидесяти. Высокий, худой, в очках, с тонко очерченной щеточкой усов, он напоминал чудаковатых холостяков, часто приходивших обедать сюда в летние дни. Леживр почувствовал, как заколотилось сердце. Все-таки он нашел его. Через столько лет нашел. Он сделал три шага к столику. Мужчина даже не шелохнулся. Рядом с ним, на втором стуле, лежал небольшой «дипломат». Леживр сделал еще один шаг. Мужчина поднял на него равнодушные глаза из-под очков. Леживр качнулся вперед, мужчина неторопливо положил вилку на тарелку. Он застыл в пяти шагах от столика, мужчина опустил правую руку вниз.

Медлить больше было нельзя.

– Мистер Дершовиц? – спросил он тихо.

Мужчина даже не вздрогнул. Он спокойно смотрел на Леживра, слишком спокойно, и это его выдало. Их взгляды встретились, и оба поняли, что каждый знает о другом все. Кроме ненависти, в глазах сквозило любопытство. Оба противника впервые увидели друг друга. Но у Леживра было большое преимущество. Он стоял, а Дершовиц сидел.

На террасе был слышан детский смех и мягкие шаги официантов. Молчание двух профессионалов длилось несколько мгновений, но обоим показалось, что прошла вечность. В районе маяка завыли милицейские сирены, и в этот момент оба профессионала разом достали свое оружие. Два выстрела раздались одновременно. Почти. Но Леживр стоял, а Дершовиц сидел, и пуля Анри Леживра первая вошла в мозг Алана Дершовица, пробив ему лоб. Вторая пуля просвистела в сантиметре от волос Леживра и вонзилась в стену. Дершовиц падал медленно, словно быстрая съемка сменилась вдруг замедленной. Послышался шум падающего тела. Раздались испуганные крики женщин, громкие возгласы официантов, чьи-то быстрые шаги. Леживр наклонился над убитым. В его взгляде внезапно промелькнуло уважение. Словно он отдавал должное профессионалу. Но эта искорка быстро погасла, и в памяти снова всплыла картина развороченного «Шевроле». Леживр оглянулся. На террасе уже стояли несколько румынских милиционеров. Один из них шагнул к нему.

– Сдайте ваше оружие, – потребовал он официальным голосом, – вы арестованы за убийство.

– Конечно, – попытался улыбнуться Леживр, чувствуя, как ноют от напряжения скулы, – конечно, я арестован. Возьмите мой пистолет, пожалуйста.

Его освободили через два дня. С извинениями. Но его посольство, не разобравшись, в чем дело, все-таки послало донесение на Родину с просьбой принять надлежащие меры, дабы этот гражданин более не появлялся в Румынии, где он так лихо размахивал американским оружием, имея паспорт с канадским подданством.

Груз был найден у маяка: уложенный в контейнер, он был предназначен для отправки в Италию, и его уже готовилась принять на свой борт израильская яхта капитана Вильсона. Турецкие гангстеры, воспользовавшись халатностью работников порта, сумели под видом груза для Румынии провезти контейнер с наркотиками. А затем, договорившись с одним из чиновников, они включили этот небольшой контейнер в список грузов, предназначенных для продажи Израилю, с которым Румыния имела дипломатические и торговые отношения. Сделка была вовремя остановлена, и все участники этой дерзкой операции получили по заслугам и в Румынии, и в Турции.

А Анри Леживр, сдав свой паспорт, снова превратился в обычного человека и, хотя его отдых на побережье был окончательно испорчен, вернулся домой, ни о чем не сожалея. Он лишь послал телеграмму в Польшу, в Краков, на имя Адама Купцевича. Или Шарля Дюпре, как звали этого польского агента Интерпола в той дерзкой операции в Индонезии. Настоящее имя Шарля Дюпре он узнал только два года спустя, когда в Лондоне ему сообщили, что Дюпре жив. Жив, несмотря на тяжелые ранения и ампутацию обеих ног. В телеграмме, посланной в Краков, было всего три слова: «Дершовиц скончался. Гонсалес».

 

Вместо эпилога

После своих заграничных вояжей он возвращается обычно домой. И долго сидит один, прислушиваясь к тишине своей квартиры. А потом, спустя несколько дней, ему вдруг говорят, что он очень странно выглядит. И он тоже замечает, как постарел и поседел за время своей очередной «заграничной командировки». Никто и никогда не дает ему его лет. Люди утверждают, что ему сорок – сорок пять. Никто и не догадывается, что ему нет и тридцати. А может, это и хорошо, что не догадываются. Иначе было бы слишком много вопросов, назойливого внимания, ненужных догадок, которых он более всего хотел бы избежать.

Жизнь входит в привычную колею. Спокойная, повседневная работа служащего, восьмичасовой рабочий день, дежурные улыбки, дежурные слова, дежурные рукопожатия, взгляды. Но иногда в ночной темноте раздается пронзительный телефонный звонок, и жизнь снова резко меняется. Словно этот звонок – первый выстрел в очередной небольшой войне, которые так часто вспыхивают на нашей маленькой планете.

О своей «командировке» в Индонезию он старается не вспоминать. Только тогда, когда грудь начинает болеть особенно сильно, память возвращает ему страницы прошлого. Но со временем, очевидно, забудет и это, потому что жизнь продолжается и новые впечатления ложатся на старые, постепенно стирая их.

И все же… Иногда, беседуя с кем-то, он вдруг замолкает на полуслове – словно бы раздумывает над сказанным, и даже тень набегает на его лицо. Но он быстро спохватывается, к тому же на это никто не обращает внимания. Ведь проблем и так хватает. В конце концов, у каждого они свои.