В Берлин они прилетели днем. Поскольку у них имелась достаточная сумма денег, им повезло. Какая-то полуподпольная туристическая фирма оформила им визы всего за один день, быстренько включив их в уже готовый список для предоставления посольству Германии. На следующий день, получив готовые визы, они вылетели в Берлин. Правда, такая поспешность обошлась в пять раз дороже положенного, но цель оправдывала средства.

Потапчука огорчало лишь то, что пистолеты пришлось оставить в Москве. В Германию с ними проехать было невозможно. Они прилетели в аэропорт Шенефельд, который находится в восточном секторе Берлина. И хотя сам город уже несколько лет жил без Стены, столь зримо разделявшей мир на западный и восточный секторы, тем не менее незримое деление все еще сохранялось, и самолеты стран Восточной Европы прибывали в Шенефельд, тогда как авиакомпании западных стран принимали свои авиалайнеры в Тегеле. Соответственно в Шенефельде чаще слышалась русская, монгольская и польская речь, а в Тегеле — английская и французская.

Уже в аэропорту Дронго подошел к стойке туристического бюро и попросил забронировать им места в отеле. Естественно, пятизвездочном. Понявший, что именно говорит Дронго, Потапчук нахмурился.

— Вы распоряжаетесь только своими деньгами или общими? — спросил он.

— А вы хотите ютиться где-нибудь на краю города без туалета? Вы все время думаете только о деньгах.

— Мне все равно, где перебиться, — пробормотал Потапчук, — лишь бы найти документы. Вот тогда я и заживу.

— И тем не менее мы поедем в приличный отель, — сказал Дронго. — Обратите внимание, я отказался от «Бристоля». Это самый дорогой отель. Мы поедем с вами в «Хилтон».

— Можно подумать, это намного дешевле, — огрызнулся Потапчук.

— Разница в сто марок, — показал Дронго счет. — Я думаю, в «Хилтоне» достаточно удобно. И потом там мы будем недолго, всего один день. Кстати, знаете, где расположен этот отель? В самом центре Берлина, недалеко от Бранденбургских ворот.

— Вы, наверное, перепутали цель нашего визита, решив, что мы туристы, — нервно заявил Потапчук, когда они выходили из аэропорта.

Берлинский отель «Хилтон» построили уже после падения Стены. Рядом находились исторические здания, музеи. Архитекторы выполнили достаточно трудную задачу, возведя семиэтажное здание таким образом, чтобы оно вписывалось в окружающий строение ландшафт, не заслоняя соседние здания. Уже при входе посетителей встречал довольно интересно выполненный атриум, при котором находившиеся на разных уровнях этажи создавали единое многомерное пространство.

Слева от входа располагался ресторан со своеобразной системой самообслуживания, в котором были широко представлены и блюда русской кухни. В глубине здания, с правой стороны, находился уже полюбившийся берлинцам ресторан «Феллини», в котором посетителям предлагали попробовать итальянские блюда.

Многочисленные бары и рестораны по всему периметру здания создавали причудливое зрелище единого пояса, окружавшего отель. А два верхних этажа, шестой и седьмой, выполненные в стиле «мансард», подчеркивали оригинальность архитектурного решения здания.

Получив два номера с видом на площадь, они поужинали в ресторане внизу, решив попробовать русскую кухню. Им понравились пельмени, приготовленные немецким поваром, и Потапчук даже отправился за добавкой.

— Вам, кажется, здесь понравилось? — спросил Дронго, когда Потапчук вернулся с новой порцией.

Тот, не сказав ни слова, продолжал жевать.

— У нас завтра утром поездка за город, — напомнил Дронго, — не забывайте об этом. Хотя я предпочел бы поехать сегодня, но, к сожалению, нельзя, Германия — это не Украина, а окрестности Берлина — это не деревни под Киевом. Если, не дай бог, и здесь мы наткнемся на труп, нам вряд ли удастся объяснить немецкой полиции, почему мы нашли убитого в самый неподходящий момент.

— Не каркайте, — рассерженно сказал Потапчук, — Ще накличете несчастье.

Почему здесь нам не должно повезти? Вообще я ничего не понимаю. Если кто-то охотится за этими документами, то почему он избавляется от всех, кто может что-то о них рассказать? И кто тот парень которого застрелили в пивном баре, когда вы сидели там с Сарычевым?

— Если бы я знал ответы на все ваши вопросы, я был бы комиссаром Мегрэ, — пошутил Дронго.

— Уверен, что вы знаете ответы по крайней мере на несколько моих вопросов.

Я думаю, ваша болтливость всего лишь ширма для дураков. На самом деле свои тайные мысли вы скрываете, стараясь выведать все у своего собеседника. Я вам не верю, вы наверняка уже имеете свою точку зрения.

— Пока у меня нет доказательств, я не могу объяснить, — пожал плечами Дронго, — только когда они появятся, я поделюсь с вами моими предположениями. Я аналитик, а не фантазер.

— Это я уже понял, — пробурчал Потапчук, отодвигая тарелку.

Выйдя из ресторана, они прошли в небольшой сувенирный магазин, расположенный как раз напротив. В отличие от многих других отелей подобной компании, в берлинском «Хилтоне» выдавали не магнитные карточки, а настоящие ключи с большими металлическими бирками. При этом посетители получали и буклет с подробной картой центра города и указателем местонахождения ресторанов и баров самого отеля.

— Что вы хотите купить? — поинтересовался Потапчук.

— Не волнуйтесь, я просто любуюсь. Вы видите, какие здесь изумительные вещи! Это самая тонкая работа, посмотрите, какие кружева.

— Вы издеваетесь? — спросил Потапчук. — При чем здесь кружева?

— В баре, где я сидел, находилось несколько человек, и я абсолютно убежден, что молодой человек, которого застрелили, пришел туда не один, — вдруг сказал Дронго, без всякой видимой причины сменив тон. Он задумчиво глядел на стекло.

— Что? — изумился Потапчук.

— Он был не один. Теперь я понимаю, почему он вскочил. Он пытался от кого-то отвлечь внимание. В тот момент я просто обрадовался, что могу уйти спокойно из бара, а сейчас мне ясно, что там находился кто-то еще.

— Господи, — прошептал Потапчук, — может, там вообще сидели одни сотрудники ФСБ и шпионы?

— Вполне возможно. Но теперь я вспоминаю, как вел себя молодой человек, и становится очевидно, что он сделал это специально. Он кого-то там охранял. И этот кто-то дал ему сигнал отвлечь внимание от себя.

— И вы только сейчас мне об этом говорите, — окончательно разозлился Потапчук. — Почему вы раньше молчали?

— Раньше я об этом как-то не подумал. Мне следовало догадаться сразу.

Пойдемте погуляем, здесь рядом Унтер ден Линден — знаменитая улица «Под липами».

— Я бывал в Берлине часто, знаю, о чем вы говорите, — пробормотал Потапчук. — Раз вы так настаиваете, пойдемте, может, вам еще какая-нибудь умная мысль придет в голову. У вас какое-то парадоксальное мышление.

Они вышли из отеля. На улице бродячие музыканты выводили какую-то трогательную и заунывную мелодию. Миновав Фридрихштрассе, напарники вышли к широкой и пустой Унтер ден Линден. Дронго помнил времена, когда Берлин был столицей Германской Демократической Республики и эта улица, оживленная и полная людей, служила как бы своеобразной парадной вывеской государства. Целый квартал занимало здесь советское посольство, размещенное за высокой оградой. Рядом находилось невообразимо большое представительство Аэрофлота. Сейчас посольство уже давно закрыли, на воротах красовалась другая вывеска, извещавшая о том, что это всего лишь отделение посольства России в Германии. Представительство Аэрофлота также закрылось. Улица стала тихой и пустой. На ней не было ресторанов, только два полупустых кафе в разных концах, здесь почти не появлялись прохожие, за исключением туристов, которых доставляли автобусами непосредственно к Бранденбургским воротам. Здесь не было даже стоянки такси.

Сама жизнь словно вытекла из этой улицы, сделав ее уныло-безжизненной.

Дронго направился к Бранденбургским воротам. Когда-то здесь возвышалась глухая Стена, и бдительные пограничники никого в другой мир не пускали, стреляя в любого пытавшегося проникнуть туда без разрешения. Сейчас ворота открыли, Стену снесли, а рядом выстроились коробейники со своим пестрым и разнообразным товаром — от советских наград и формы до традиционных матрешек.

Потапчук сердито хмурился. Особенно его возмущали выставленные на продажу советская военная форма и награды бывшего Советского Союза. Справедливости ради стоит отметить, что продавались также награды и фуражки союзников. Но они не лежали вповалку, унизительными грудами.

Завлекали матрешки с карикатурными лицами бывших и нынешних вождей России.

Встречались даже портреты Эриха Хонеккера и Леонида Брежнева. После падения Стены минуло уже больше семи лет, но бессовестные торговцы по-прежнему предлагали растасканные от нее камни, которые никогда не кончались.

Может, распад страны начинается с полного забвения принципов морали и совести, когда награды и атрибуты государства становятся дешевым товаром, выставленным на продажу.

Торговцы представляли полный интернационал: цыгане и турки, русские, украинцы, поляки, даже темнокожие жители Германии, неизвестно откуда и каким образом в эти места попавшие. Потапчук отмахнулся от особенно назойливого продавца и спросил у Дронго:

— Зачем мы сюда пришли?

— Подумать, — коротко ответил тот. — Мне необходимо побывать именно здесь, чтобы подумать о том, что будет дальше. Мне нужно увидеть эти ворота и эту улицу, когда-то бывшую символом разделения всего мира.

— Увидели, — пожал плечами Потапчук, подходя к воротам. — Действительно странно, что здесь можно проходить, — удивленно сказал он, глядя на стоявшее справа здание бывшего рейхстага. — Я часто находился по ту и по другую сторону Стены, но никогда не стоял на ее месте, — признался он.

— Поэтому сейчас мы здесь, — нахмурился Дронго. — Я хочу для себя понять, что произошло. Может, право народа на собственный выбор есть высшие полномочия, которые никому не дано отнимать? Или все же кому-то дозволено решать за народ, как ему жить и в какие идеалы верить?

— При чем тут наша командировка? — недоумевал Потапчук, возвращаясь из-за ворот. Здесь не осталось ни пограничников, ни таможенной стражи. Только галдели торговцы, почему-то расположившиеся исключительно на восточной стороне Берлина.

— Я вам потом все объясню, — пообещал Дронго, глядя перед собой. — Идемте обратно, — предложил он, — кажется, сейчас пойдет дождь.

Ничего не понимающий Потапчук отправился следом за Дронго, решив, что у того просто обычная меланхолия. Они вернулись в гостиницу, получили ключи и разошлись по своим номерам. У Дронго долго горел свет — очевидно, он решал для себя какую-то трудную задачу. Потапчук тоже почти не спал в эту ночь. Ему не нравились ни настроение партнера, ни неизвестные, все время появлявшиеся в самый неподходящий момент. Как опытный «ликвидатор», он знал: любой неучтенный фактор в конечном итоге может стать самым главным. И самым опасным.