Он подошел к двери. Так он и думал. На пороге стояла дежурная и ядовито улыбалась.

— Я не поняла насчет девочек, — ласково сказала эта стерва, — они вам понадобятся или нет?

— Обязательно, — кивнул Дронго, — только не сегодня. Давайте договоримся, что мы перенесем наши встречи на… Когда вы дежурите в следующий раз?

— Через два дня на третий, — сообщила дежурная.

— Значит, договорились, — вызовем всех на третий день. Или третью ночь.

— Может, аванс дадите прямо сейчас? — спросила сообразительная дрянь.

— Ни в коем случае, — возмутился Дронго, — если я сейчас дам вам аванс, значит, я вам не доверяю. Я не могу оскорбить вас таким недоверием. Ни в коем случае. Идите вниз и знайте, что ровно через две ночи мы с вами снова встретимся.

Он закрыл дверь.

— Настоящий балаган, — прошептал он, — в гостиницах такого класса можно получить все приключения на полную катушку.

— Мы заказывали отель по Интернету, — сообщила Инна, — а там были такие картинки и указано, что это трехзвездочный отель. Поэтому я сразу согласилась.

— В следующий раз не доверяйте Интернету, — посоветовал Дронго. — Значит, мы с вами коллеги?

— Почти, — улыбнулась она, — только я адвокат, а вы…

— Сейчас я даже помощник адвоката, — ответил он. — И вы давно живете в Литве?

— Всю жизнь, — ответила она, — я родилась в Вильнюсе в шестьдесят пятом. Некоторое время жила в Ленинграде, когда училась там в университете. С восемьдесят второго по восемьдесят седьмой. Потом снова вернулась в Литву. У нас там начались такие события. Но вы, наверное, помните. Сначала перестройка, потом лозунги, потом борьба за демократию, потом кровь, танки на улицах, стрельба, потом общий распад, развал. А затем мы начали жить в своей маленькой и уютной стране. В Литве не было таких проблем, как в Эстонии или в Латвии. Всем сразу дали гражданство, всем, кто хотел. И я стала гражданкой Литвы. Успела выйти замуж, родить дочь, потом развестись. В общем, все как у всех людей. В девяносто шестом решила основать свое дело, но быстро прогорела. В девяносто девятом пришла в адвокатскую контору Араминаса и осталась там уже надолго. Вот и вся моя история. Дочь уже взрослая, ей девятнадцать. Наверно, скоро выйдет замуж, у нее есть друг.

— Вы больше не вышли замуж?

— Нет. Мой муж уехал в Германию и остался там. Сейчас зовет к себе нашу дочь. Наверно, она тоже уедет. Мне уже сорок два. Менять что-либо в моем возрасте глупо. И не нужно. Наверно, все уже позади, как вы считаете?

— Не считаю, — возразил Дронго, — самый прекрасный возраст. Когда женщине за тридцать. А тем более сорок. Наслаждайтесь жизнью, старайтесь больше путешествовать, только не останавливайтесь в гостиницах, которые вы заказываете по Интернету. Я однажды в Турции был в отеле, который имел минус пять. То есть даже не ноль, а минус пять. Я зашел туда помыть руки, и выяснилось, что койка в общей комнате на четверых мужчин стоит два или три доллара в день. Мне стало интересно, и я заплатил эту сумму, чтобы просто пройти и посмотреть. Помните старый анекдот — туалет во дворе, а двора нет. Там было примерно то же самое. Туалет был где-то далеко во дворе. Азиатский туалет. А белье в общей комнате было серого цвета. Я получил впечатления на всю жизнь и быстро сбежал. Но все равно было интересно. А у вас сейчас появились такие возможности! Литва стала членом Евросоюза, вошла в общее пространство Европы. Вы можете путешествовать без визы по всем странам Европы, передвигаться из одной культуры в другую, видеть древние памятники и великолепные дворцы, столицы европейских государств и небольшие уютные города, знакомиться с таким количеством интересных людей — одним словом, у вас все впереди.

— Мужчинам легче, — задумчиво произнесла она, — вам легко передвигаться по этому пространству, менять города, страны, континенты, заводить новые знакомства и легко их забывать. Нам труднее. Вы же понимаете, насколько женщине бывает труднее. К тому же я не так легко схожусь с людьми.

— Нужно, чтобы вас залили водой, — пошутил Дронго.

— Видимо, да, — согласилась она, — иначе я бы никогда к вам не поднялась. Но мне еще предстоит ехать на машине завтра целый день. И поэтому нужно было принять душ. Извините, что я вас побеспокоила. Сейчас понимаю, как некорректно я поступила.

— Ничего страшного. Если бы не вы, я бы никогда не познакомился с этой дежурной и не узнал нравы в местных провинциальных гостиницах.

— Вы думаете, этот опыт чего-то стоит?

— Любой опыт чего-то стоит, — сказал он.

— Я сейчас переоденусь и уйду, — предложила Инна.

— Нет, — сказал Дронго, — не нужно. Уже полночь. До шести часов утра осталось не так много времени. Я думаю, что вам нужно лечь и немного поспать. У меня две кровати, на второй никто не отдыхал.

— Я заметила, — кивнула Инна. — А когда вы отсюда уезжаете?

— Не знаю. Может, через день, может, через два. А может, через три. Пока не знаю.

— Через три нельзя, — лукаво заметила Инна, — придется выполнять обещание, которое вы дали дежурной.

— Ничего. Как-нибудь вывернусь. Объясню, что тяжело заболел туберкулезом или бубонной чумой. Повешу табличку, чтобы не входили. В общем, как-нибудь отобьюсь.

— Смешно, — она задумчиво провела рукой по ручке кресла. Затем подняла голову: — Можно я задам вам личный вопрос?

— Задавайте.

— Я столько про вас слышала. Столько разных легенд и небылиц. Даже не знаю, с чего начать. Это правда, что однажды где-то в Европе вас спасла женщина? Она подставила себя вместо вас под пулю убийцы. Верно?

— Почти, — сказал Дронго, не меняясь в лице, — но это достаточно больно, чтобы каждый раз об этом вспоминать.

— Извините.

— Нет, ничего. Прошло уже много лет.

— Как странно. Я никогда не думала, что смогу вот так, лично, увидеть вас и переговорить с вами. До сих пор не верю, что это именно вы.

— Вам рано вставать, — напомнил Дронго, — ложитесь спать, а в шесть часов утра я вас разбужу. И не беспокойтесь. Я проснусь без будильника. Если хотите, я выйду, чтобы вы могли лечь.

— Не нужно. Можете отвернуться. — Он отвернулся. Она сняла свой халат и проскользнула в постель. Накрылась одеялом.

— Все, — сказала она, — вы можете ложиться.

— Я все равно не усну до утра, — ответил Дронго, — спите. Я прилягу здесь и просмотрю сегодняшние газеты. Я еще не успел их прочесть. Общий свет я выключу, оставлю только свой светильник.

— Спасибо. Спокойной ночи. — Она повернулась к нему спиной.

— Спокойной ночи, — он взял газету и, стараясь не шуршать страницами, начал читать. На одеяло он лег в брюках и в рубашке, чтобы не раздеваться в ее присутствии.

Молчание длилось недолго.

— Как ее звали? — неожиданно спросила Инна, не оборачиваясь к нему.

— Кого? — он не сразу понял, о ком она спрашивает.

— Ту женщину, которая вас спасла.

Он молчал.

— Вы не хотите говорить?

— Ее звали Натали, — ответил Дронго, убирая газету.

Она повернулась к нему. Надела очки, чтобы увидеть выражение его лица.

— Вы ее любили?

— Да.

Он сам не понимал, почему отвечает на вопросы. Но осознавал, что ему нужны эти вопросы, а ей нужны его ответы. Такая неожиданная встреча двух абсолютно чужих людей, когда один что-то слышал о другом, а другой никогда даже не представлял себе существования первого.

— И больше никого не любили? — спросила она.

— Любил, — честно признался он, — хотя всегда помнил Натали. И всех остальных, кого я любил. Их было не так много. Хотя женщин, с которыми я встречался, было достаточно. Но это были просто встречи.

— Вы женаты?

— Да.

— Вы ее любите?

— Думаю, что да. Но в этом случае важно, чтобы она любила меня. И даже терпела. Что она, собственно, и делает. Очевидно, в отношениях со мной важны не только любовь, но и терпение, понимание. Возможно, я слишком сложный и непредсказуемый человек.

— Вы не живете вместе? — Каким-то неведомым образом она поняла, что именно он хочет сказать.

— Не живу. Я боюсь подставлять свою семью под свою работу. И поэтому я встречаюсь с ними не так часто.

— Вы скучаете без нее?

— Да. Без нее и без детей.

— И все равно не возвращаетесь к ним?

— Я всегда с ними. Но стараюсь не нагружать их своими проблемами.

Она привстала, села. Они разговаривали, не глядя друг на друга.

— Почему? — спросила она. — Почему человек не может быть просто счастлив? Почему любое счастье приходит к нам через преодоление?

— Наверно, так и должно быть. Счастье слишком эфемерное понятие, слишком зыбкое ощущение, чтобы оно всегда оставалось вместе с вами. Когда человек счастлив, он этого не понимает.

— А мне кажется, что я никогда не испытывала этого чувства, — призналась Инна, — ни тогда, когда выходила замуж, ни тогда, когда рожала дочь. Не знаю, может, я не помню. Но мне кажется, что я никогда не испытывала этого чувства.

— Значит, у вас все еще впереди, — задумчиво произнес он.

— Вы встречали в своей жизни законченных негодяев. Как вы думаете, вообще существуют такие люди?

— Думаю, что нет. В каждом человеке есть нечто божественное, возможно, это его душа. И самый отъявленный мерзавец все равно несет в себе этот свет. Хотя иногда встречал таких людей, что казалось, никакой свет не может пробиться в их души.

— Вы их ненавидели?

— Нет. Я их часто жалел. Но иногда не любил.

— А кого вы любили? Кроме женщин. Я имею в виду не тех женщин, с которыми вы встречались. Вы меня понимаете?

— Думаю, что да. В моей жизни были встречи с удивительными женщинами. Сильными, отзывчивыми, добрыми, понимающими, чувственными. Каждая новая женщина была открытием, целой планетой, новой звездой в этой Галактике. Я говорю, наверно, немного красиво, но это так.

— Я вам завидую, — она наконец повернула к нему голову, — честное слово. У вас была такая интересная жизнь.

— Не знаю, — он тоже повернул голову, — не думаю, что многие захотели бы жить моей жизнью. Это слишком сложно, непредсказуемо. Мне бывало больно, горько, одиноко. Я испытывал ужасные разочарования и видел всю низость человеческих поступков. Но, с другой стороны, мне довелось увидеть такие высокие порывы человеческой души, такие невероятные образцы настоящей любви и настоящей дружбы, что я не могу считать свою жизнь неудавшейся.

— Зачем вы сюда приехали? Неужели действительно, чтобы помочь сыну своего погибшего друга?

— Разве это не важная причина? Конечно, из-за него. Я подумал, что ему нужно помочь. Совершено преступление, и все факты, все улики указывают на то, что это убийство совершил клиент моего молодого напарника. Но он сам первый не поверил в это преступление, совершенное его подзащитным. И убедил меня сюда приехать. Чем больше мы углубляемся в это расследование, тем больше убеждаемся, что мой молодой коллега был прав.

— И вы думаете, что сможете ему помочь?

— Пока не знаю. Но я сделаю все, чтобы он мог и дальше оставаться таким человеком, убежденным в своей правоте и готовым драться за свои идеалы. Это очень важно, Инна, если человек убежден в своей правоте и готов за нее драться.

— Я понимаю, — прошептала она, — действительно важно.

— Третий час ночи, — сказал Дронго, — а вы все еще не спите.

— Я не хочу спать, — улыбнулась Инна, — мне так интересно с вами разговаривать.

— Спасибо. Но завтра в автомобиле вы будете клевать носом.

— Ничего. Я же не буду сидеть за рулем. Посплю на заднем сиденье. Зато проведу с вами лишний час. Это интереснее. Честное слово. Когда еще мы с вами увидимся. Когда вы были в последний раз в Вильнюсе?

— Кажется, лет семь назад. У меня тогда была встреча с вашим Президентом. Он казался мне порядочным и ответственным человеком. Особенно мне запомнилась девушка из его охраны. Кажется, ее звали Виктория. Но вы так и не сказали, зачем приехали в Новгород. У вас здесь дела?

— Нет, — ответила Инна, — мы готовим документы на наследство. Меня пригласили сюда, чтобы я могла оформить документы на одну семью. Хозяин тяжело болен и находится в больнице. Он даже не может с нами встретиться. У него счета в немецком и французском банках. Согласно его распоряжению мы должны перевести его капиталы на имя дочери. Обычная операция. Он оставил нам все необходимые доверенности, заверенные нотариусом. Самое поразительное, что многие документы он готовил еще несколько лет назад, пересылая в нашу контору.

— Подождите, — он вскочил с кровати, — его зовут Вано Тевзадзе?

— Откуда вы знаете?

— Отвечайте на вопрос, — он схватил ее за руку, — мне очень важно. Его зовут Вано Ревазович Тевзадзе?

— Я не имею права говорить. Но вам скажу. Да. Это он. И его дочь Нина Тевзадзе, хотя по паспорту она Нино Тевзадзе.

— Черт возьми, — он выпустил ее руку, — это тот самый человек, из-за которого мы сюда приехали. Он не болен, он сидит в тюрьме и обвиняется в убийстве полковника милиции. Получается, что он все заранее спланировал. Черт возьми. Вы знаете, Инна, кажется, я последний идиот. Такой самоуверенный идиот. Когда к вам пришли первые документы? Только отвечайте правду, мне сейчас очень важно получить точную информацию.

— Три или четыре года назад. Там было оговорено, что все счета, в случае необходимости, будут переведены на имя единственной наследницы Вано Тевзадзе — Нино Тевзадзе. Но при этом оговаривалось, что она была еще несовершеннолетней. Нет, это было даже шесть лет назад.

— Все верно, — кивнул Дронго, — именно тогда его пытались заставить работать осведомителем. Господи, неужели мы с Вячеславом так ошибались? Значит, Тевзадзе действительно убил полковника Проталина. И все подготовил к тому, чтобы его деньги были переведены на имя его дочери. А если российский суд конфискует его имущество?

— Нас это не касается. Мы выполняем конфиденциальное поручение нашего клиента. Переводим счета на имя его уже взрослой дочери. Каждый человек имеет право обратиться в нашу контору с подобным запросом. Он платит комиссионные отчисления и наши проценты, а мы переводим деньги на имя его наследника. Все абсолютно законно и в рамках литовского законодательства.

— И Новгород находится недалеко от границ прибалтийских государств, с которыми раньше работал Тевзадзе. Только он дает поручение не в Латвию, а в Литву, чтобы окончательно запутать все следы. Я начинаю думать, Инна, что вас мне послал сам бог. Или дьявол, если вспомнить, что вы сейчас окончательно доказали вину Тевзадзе. Бедный Вячеслав, он так верил в невиновность своего клиента.

— Вы тоже, — неожиданно напомнила Инна, — вы несколько минут назад говорили мне, что готовы помочь своему молодому другу доказать невиновность его клиента. Что случилось? Вы так быстро меняете свои убеждения?

Он остановился, взглянул на нее. Опустился на свою кровать.

— Нет, — произнес он чуть слышно, — нет, — сказал он уже громче, — не так быстро. Просто ваше сообщение выбило меня из обычного состояния равновесия. Наверно, я был готов рассказывать о своей прошлой жизни и не готов услышать от вас подробности дела, которым я сейчас занимаюсь.

Она понимающе кивнула.

— Тевзадзе заранее все приготовил, — вспомнил Дронго, — и переехал сюда, чтобы быть поближе. Шесть лет назад. Сейчас он обвиняется в убийстве полковника Проталина. Получается, что он готовился к этому убийству, взращивал свой грех. Но зачем он убил полковника? Вы представляете, какие мотивы должны быть у него, если его дочь за несколько дней до преступления подала заявление в загс? А может, это мы ошибаемся. Может, как раз именно этот факт и подтолкнул Тевзадзе к убийству. Дочь уже устроена, деньги он переводит на ее имя, все документы оформлены, остается достойно уйти. Но почему?

— Я ничего не понимаю, — призналась Инна, — получается, что наша встреча не была случайной. Если бы я сама не пришла к вам, то могла бы подумать, что вы нарочно спланировали нашу встречу.

— А если бы я не пригласил вас к себе, то наверняка подумал бы, что это вы нарочно подставляете Вано Тевзадзе под обвинительный приговор, чтобы убедить меня в бесперспективности наших попыток его спасти, — ответил Дронго.

— Получается, что эта встреча нужна была нам обоим, — прошептала она.

— Вы можете оставить ваши телефоны? — попросил Дронго. — И номера телефонов вашей конторы в Вильнюсе. Если понадобится, я перезвоню к вам в Литву.

— Меня выгонят с работы, — предупредила Инна, — если узнают, что я выдала вам такие служебные тайны. Имя доверителя и имя его наследника должны быть абсолютной тайной. Мы не имеем права никому говорить о подобных вещах.

— Неужели вы думаете, что я способен вас выдать? — спросил Дронго. — Я всего лишь собираюсь уточнить у вас некоторые детали и даты, чтобы убедить самого себя в самой ужасной ошибке, которую я когда-либо совершал.

— Похоже, что мы уже сегодня вообще не заснем, — улыбнулась Инна, — давайте поговорим о чем-нибудь приятном. У нас в запасе не так много времени.