К следователю Савеличеву они приехали уже в двенадцатом часу дня. Торжествующий следователь показал им подписанное прокурором обвинительное заключение.

— Теперь осталось только ознакомить вас с этим делом, и мы можем передавать его в суд, — не скрывая удовлетворения, заявил следователь, — я распорядился, чтобы уже сегодня после обеда Вано Тевзадзе начал чтение дела. Хотя он говорил, что ничего не будет читать и все подпишет до суда. Но это уже на его усмотрение. Что касается вас, господа, то мне не нужно сразу несколько подписей. Достаточно будет, если везде будет подпись господина Славина как назначенного адвоката в этом процессе. Вполне достаточно только его подписи.

— Я должен буду внимательно ознакомиться с делом, — мрачно ответил Славин.

— Это ваше право, — благожелательно ответил Савеличев. Он не сомневался, что Тевзадзе будет приговорен к пожизненному заключению, настолько неоспоримыми казались представленные факты.

— У нас есть несколько моментов, на которые мы хотели бы обратить ваше внимание, — начал Славин.

— Какие моменты? — уточнил следователь. Сегодня он был в прекрасном расположении духа. Славин взглянул на Дронго, как бы давая ему возможность задавать вопросы следователю. Тот сразу задал первый вопрос:

— Вы знали, что у обвиняемого Вано Тевзадзе была подруга, работавшая на мебельном комбинате?

— У него могло быть много подруг, — искренне удивился Савеличев, — какое это имеет отношение к нашему делу?

— Его подругу звали Жанна Михальская. Она экономист планового отдела комбината.

— Могу только позавидовать Тевзадзе. Жанну Михальскую я немного знаю. Красивая женщина, крупные формы. Какое это имеет отношение к нашему расследованию?

— Она была супругой Вениамина Михальского, который был двоюродным братом убитого Степана Проталина. — Дронго с удовольствием заметил, как меняется цвет лица его собеседника.

— Не понимаю связи с убийством, — торопливо произнес следователь, покрываясь красными пятнами. — Зачем вы сознательно провоцируете нас на дальнейшее расследование? Это затянет следствие еще на несколько месяцев.

— Но это исключительно важные факты, которые не нашли своей проверки в ходе следственных действий.

— Какой проверки? — разозлился Савеличев. — При чем тут Михальская и ее первый муж? Они уже давно не живут друг с другом, у нее двое девочек от второго брака. А она с кем только не гуляла. Теперь всех мужчин, с которыми она встречалась, я должен проверять и подозревать. Это глупо и невозможно. Поэтому я думаю, что эту линию подозреваемых мы оставим без нашего вмешательства. Что у вас еще?

— Как погиб Проталин? — спросил Дронго.

— Его убили выстрелом из пистолета. Из его собственного оружия, которое находилось рядом. На нем были только отпечатки пальцев самого Проталина и отпечатки пальцев Тевзадзе. Больше никого.

— Это я знаю. Вы не поняли моего вопроса. Вы спрашивали у патологоанатомов, мог ли он прожить несколько секунд или минут, после того как в него выстрелили?

— Несколько секунд — возможно. Они так и написали. Кровь скапливалась у него в желудочке. Но он был обречен. Самое большое, сколько он мог жить после такого тяжелого ранения, это минута, от силы две. Но он умер, очевидно, сразу. Хотя его кровь мы нашли на рукаве Тевзадзе и на его пиджаке. Вы же видите, господа, что все факты против вашего клиента. И, честно говоря, я вам не завидую. Вытащить его вы все равно не сможете, там уже все предрешено.

— Как пуля попала в стену? — спросил Дронго. — Вы получили заключение баллистической экспертизы. Под каким углом был наклон?

— Под очень сильным, — ответил Савеличев. — Очевидно, они боролись, даже упали. И выстрел пришелся в стену.

— У вас есть заключение баллистической экспертизы?

— Да, она подшита в деле.

— Спасибо. Я его обязательно просмотрю. А где фотографии места происшествия?

— Лежат в конверте, в самом деле, — пояснил следователь.

Дронго достал из конверта фотографии, стал внимательно их изучать. Затем кивнул в знак согласия и начал убирать фотографии обратно в конверт. Закрыл его.

— Очень интересно, — негромко вымолвил он, — как будто все так было специально устроено.

— Что вы этим хотите сказать? — насторожился Савеличев.

— Пока только изучаю ваше дело, — сказал Дронго, — но боюсь, что у вас там появились некоторые неточности.

— Какие неточности? Что вы плетете? — разозлился следователь.

— Это мы проясним на месте, — ответил Дронго, — у меня больше нет к вам никаких вопросов. Спасибо, господин Савеличев. Хотя нет, есть. Вы не обратили внимания на доходы скромного полковника милиции. Сначала он возвращается с войны и покупает себе «Мерседес». Затем благоразумно от него отказывается и приобретает другую иномарку. Потом покупает квартиру в доме, который называют «домом миллионеров». Откуда такие средства, такие возможности? Вы не исследовали этот вопрос?

— Какое отношение имеет покупка дома Проталиным к его убийству? — поинтересовался следователь. — Это все мелочи, на которые не стоит обращать внимания. Конечно, вы можете зацепиться за такую мелочь, чтобы раздуть скандал и объявить Проталина коррупционером и жуликом. Хотя весь город знает, что Проталина убили не из-за того, что он был богатым или независимым человеком, а совсем по иным причинам. Какие еще у вас вопросы? Не нужно искать такие мелочи. Суд не примет их во внимание. Тем более судей оскорбит ваша попытка постараться замарать честное имя убитого полковника. Он погиб на боевом посту, а вы пытаетесь сделать из него коррупционера. Поэтому я заранее вам говорю, что этот номер дохлый. Он у вас просто не выйдет.

— Не сомневаюсь, что прокурор выступит на суде с громовой речью, — поморщился Дронго. — Обвиняется приехавший с Кавказа дважды судимый рецидивист. И обвиняется в убийстве полковника милиции. Вот где есть разгуляться прокурорскому красноречию.

— А вы можете проявить адвокатское красноречие, — усмехнулся Савеличев, — это ваше право. Зато прокурор наконец скажет все, что он думает о приехавших сюда гостях, и о грузинах в частности.

— Чем вам помешали грузины?

— Мне лично ничем. Но вы знаете, какие у нас сейчас отношения с этой страной. Они сознательно нас провоцируют. Потребовали вывести наши войска, закрыть наши базы, устраивают постоянные провокации. Я думаю, что этот процесс будет просто показательным. Все должны понимать, что нельзя долго плевать в сторону России. И тем более мы не должны принимать у себя криминальные грузинские элементы.

— Тевзадзе не криминальный элемент, — возразил Дронго, — и вы это прекрасно понимаете. Просто в бывшем Советском Союзе спекуляция и частнопредпринимательская деятельность считались преступлениями. Сейчас эти действия называют успешным бизнесом. У каждого времени были свои особенности. И поэтому не нужно так сразу обвинять всех грузин. И вообще, мне непонятно ваше отношение к этой проблеме. При чем тут вообще российско-грузинские отношения? Даже если Тевзадзе виноват? Какое отношение он имеет к политике Грузии? Этот человек, который уже давно российский гражданин, только этнический грузин. Почему он должен отвечать за неумную политику руководства современной Грузии, ведь он сам сбежал оттуда. Как можно предъявлять ему претензии в связях с кавказской мафией, если он никогда с этой мафией не был связан.

— Не нужно делать из нас таких монстров, — добродушно заметил следователь. — Меня лично не устраивает политика нынешних грузинских властей, и я могу об этом открыто и прямо говорить. Она мне не нравится. Что касается самого Вано Тевзадзе, то, конечно, его будут судить как российского гражданина и по российским законам. Но никто не вправе указывать прокурору, что именно ему следует говорить и как поддерживать обвинительное заключение в суде. Он имеет право вспомнить, что Тевзадзе только шесть лет назад прибыл к нам в Россию, что он был дважды судим, имел несколько неприятностей с законом и, наконец, обвиняется в убийстве полковника милиции, который лично ему не сделал ничего плохого.

— Он может вспомнить все, что угодно, — согласился Дронго, — но зачем? Чтобы сделать жизнь живущих в вашей стране грузин настолько тяжелой? Кому от этого польза?

— Мы не занимаемся политикой, господин помощник адвоката. Мы только стоим на страже законов нашей страны. Вернее, следственный комитет при прокуратуре ведет расследование. А прокуроры поддерживают обвинение в судах. Адвокаты, в свою очередь, имеют право на собственную точку зрения и получают слово последними, перед тем как выступают обвиняемые.

— Спасибо, — кивнул Дронго, — вы очень компетентный и знающий следователь. У меня больше нет к вам вопросов.

Они вышли из кабинета следователя в подавленном настроении. Толщина нескольких томов уголовного дела вызывала невольный трепет. Словно это были стены камеры, уже приготовленные для Вано Тевзадзе.

— Что будем делать? — спросил Славин. — Кажется, мы опросили всех, кого вы хотели. По вашему списку. Никого не осталось.

— Еще остался Кичинский, — напомнил Дронго, — тот самый, который был ранен и которого вынес с поля боя Степан Проталин. Я думаю, что мне нужно отправиться в Рязань и там найти Кичинского. Только после того как я поговорю с ним, мы можем наконец считать, что проверили всех, кто был в нашем списке.

— Это бесполезное занятие, — вздохнул Славин. — Наверно, вы правы. Убийца действительно Тевзадзе. Ничего другого просто невозможно предположить. Я, конечно, попытаюсь как-то защитить его на процессе, но мои возможности тоже не безграничны. Против конкретных фактов и улик, которые сумел собрать следователь, я ничего не смогу сделать.

— Пока не торопись признавать свое поражение. Я лучше прямо сейчас поеду на вокзал и возьму билет на скорый поезд в Москву. Попрошу их сделать так, чтобы я мог сразу из Москвы пересесть на поезд, идущий в Рязань. Хотя там много поездов ходит. Мне нужно будет срочно увидеться с этим Кичинским.

— Хорошо. Когда вы вернетесь?

— Завтра я буду уже здесь. Если ничего не найду, то хотя бы помогу тебе на судебном процессе. И насчет твоего «детектора». Не совсем у нас получилось хорошо. Выходит, что мы ошибались, когда доверяли науке. А я привык доверять. И сломленный в тюрьме Тевзадзе совсем не тот хитроумный шпион, который может обмануть эту аппаратуру. Кажется, в каком-то советском фильме было показано, как советский разведчик обманывает такую машину. Не помнишь?

— Нет.

— Нынешняя молодежь ничего не знает, — пробормотал Дронго, — он назывался «Ошибка резидента». Потом была «Судьба резидента» и так далее. Хороший был фильм, там Жженов играл очень здорово. Советую посмотреть. А нашего разведчика играл Михаил Ножкин. Судя по твоему лицу, эти фамилии тебе ничего не говорят. И очень жаль. Посмотри эти фильмы. Я еду на вокзал. Что ты будешь делать?

— Начнем работу над этим уголовным делом, — сообщил Вячеслав, — нужно привести Вано Ревазовича и вместе с ним начать изучать весь этот талмуд. Трудно мне будет работать с Тевзадзе. Он ведь готов подписать все документы, даже не читая их. А мне придется убеждать его внимательно читать каждую страницу. Посмотрим, как получится.

— Будь осторожен, — сказал на прощание Дронго, — не ходи по ночам один и, когда спишь, приставь стул к дверям. Старая «партизанская» привычка. Но очень неплохо работает до сих пор.

— Хорошо, — рассмеялся Славин, — я все сделаю.

Они обнялись на прощание, и Дронго поднял руку, останавливая проходившее мимо такси. Уже на вокзале, ожидая поезда, он достал телефон, набрал номер Кичинского. Через минуту ему ответил глуховатый голос:

— Я вас слушаю.

— Добрый день, — вежливо поздоровался Дронго, — мне нужен господин Кичинский.

— С кем я разговариваю?

— Меня обычно называют Дронго. Я эксперт по вопросам преступности.

— Я слышал про вас, — ответил Кичинский, — кажется, я даже догадываюсь, зачем вы мне позвонили. Откуда вы говорите? Из Новгорода?

— Да. Здесь погиб ваш бывший товарищ Степан Проталин.

— Слышал…

— Мне нужно с вами переговорить.

— Понимаю, — ответил Кичинский. — Когда вы приедете? Сколько у меня есть времени?

— Сегодня вечером.

— Хорошо. Тогда я буду вас ждать. В котором часу вы будете в Рязани?

— К восьми часам вечера.

— Понятно. Значит, в моем распоряжении целый день. Все ясно. Буду вас ждать. Спасибо за звонок, господин эксперт.

Дронго убрал телефон. Странный получился разговор. Словно Кичинский ждал этого звонка. И почему-то не удивился. А с другой стороны, говорил так, словно должен подготовиться к этой встрече. Непонятно почему.

Уже в поезде Дронго перезвонил Славину.

— Извини, что отвлекаю тебя от работы. Ты не помнишь, какие звания имели трое выживших в Чечне офицеров?

— Конечно, помню. Кичинский был старшим лейтенантом, Проталин уже капитаном, а Широбоков сержантом. Кажется, младшим сержантом. Если хотите, узнаю точнее.

— Нет, спасибо. А кто командовал отрядом ОМОНа?

— Подполковник Мохов. Он брат нынешнего руководителя городской милиции Новгорода. Тот тогда был еще старшим лейтенантом. А его старший брат был уже подполковником.

— Спасибо. Я все понял. — Дронго отключился.

Он успел немного поспать в поезде, который пришел в Москву уже к полудню. И пересесть на другой поезд, идущий в Рязань. В вагоне было тепло и светло. Дронго вспомнил про Инну. Кажется, он вел себя не совсем адекватно. Но ему и в голову не могло прийти, что нужно за ней ухаживать. Или попытаться ее поцеловать. Так легко вести интеллектуальную беседу с женщиной, которая не возбуждает в тебе никаких сексуальных чувств. И так трудно себя сдерживать, когда женщина становится желанной. «Какие мы все скоты», — подумал Дронго. Если бы у этой Инны были формы Жанны Михальской, он бы наверняка не говорил с ней до утра, а попробовал бы заняться чем-то иным, более интересным.

«Мы становимся благородными и воспитанными людьми, когда у нас нет юношеских сил и желаний», — подумал Дронго. Так легко быть благородным, когда тебя не волнует физическое тело женщины. А ведь Инна ему действительно понравилась. Но ему нравилось с ней разговаривать, обмениваться мыслями, спорить, слушать ее. Он даже не подумал, что они могут быть близки как-то иначе. Такая мысль даже не приходила ему в голову. Наверно, подобное поведение может обидеть женщину. Но он вообще не считал правильным приставать к своей гостье, даже если бы она понравилась ему еще больше. В этом был какой-то элемент балаганной пошлости, дурновкусия, когда, пригласив женщину в свой номер и как бы гарантируя ее безопасность, он бы воспользовался ситуацией. Нет, он поступил правильно.

Однажды, много лет назад, он привез нравившуюся ему молодую женщину домой и просидел у ее постели всю ночь. В тот вечер она сильно перепила, и ему пришлось даже раздеть ее. Проснувшись утром, она была очень удивлена, обнаружив, что лежит раздетая в постели, а он сидит рядом в кресле. Она даже немного обиделась на него. Но он считал невозможным для себя воспользоваться подобной ситуацией. Потом он часто вспоминал об этой удивительной ночи, даже сожалел, что поступил именно так. С молодой женщиной они довольно быстро расстались, но память об этой удивительной ночи осталась надолго.

Сейчас, слушая стук колес, он думал о Вано Тевзадзе, который проявил удивительную предусмотрительность и заранее оформил все свои документы на перевод денег на имя дочери. Если бы Инна ему не рассказала, он бы никогда не поверил в это сообщение. Но она не стала бы ему врать. Интересно, что он так и не узнал ее фамилии. Они говорили больше шести часов подряд. Говорили обо всем на свете. И он умудрился не узнать ее фамилии. Но это не так сложно. Она оставила свой номер телефона и, кажется, даже свою визитную карточку. Значит, он всегда сможет ее найти. Тем более что адвокатская контора в Вильнюсе, где она работает, одна из самых известных в Литве.

Он прибыл в Рязань, немного опоздав, к половине девятого вечера. Узнать, где находится здание городской милиции, было совсем не сложно. Уже подходя к зданию УВД, он вспомнил, что не перезвонил Кичинскому, чтобы сообщить о своем опоздании. Дронго достал свой телефон и набрал уже знакомый номер. Но вместо привычных гудков женский голос сообщил ему, что телефон отключен. Это была неприятная новость. Если Кичинский не захочет встречаться, то ему придется уезжать из Рязани уже сегодня ночью. Он входил в дежурную часть, когда раздались сирены подъехавших машин «Скорой помощи». Затем подъехали еще несколько автомобилей милиции. Все куда-то спешили, бежали, кричали. Одна женщина вышла, громко рыдая. Ничего не было понятно. Дронго попытался узнать, что именно происходит, но ему никто не отвечал. Наконец дежурный офицер, к которому он обратился, посоветовал зайти завтра.

— Почему завтра? — не понял Дронго. — У меня назначена встреча на сегодня.

— С кем назначена? — уточнил явно запыхавшийся дежурный офицер.

— С подполковником Кичинским, — ответил Дронго.

Офицер замер, помолчал. Затем неожиданно спросил:

— У вас документы с собой?

— У меня есть удостоверение помощника адвоката, — сказал Дронго, доставая удостоверение.

Офицер взял его книжку, внимательно прочел. Но не вернул.

— Что происходит? — спросил Дронго. — Вы можете мне объяснить, что здесь происходит?

— Да, — кивнул дежурный офицер, — у нас ЧП. Полчаса назад в своем кабинете застрелился начальник уголовного розыска подполковник Кичинский. Как раз тот человек, с которым вы должны были встретиться. Извините, но вам придется задержаться.

— Не может быть, — произнес Дронго, — этого просто не может быть.