— Ваш друг приехал к нам и готов с вами встретиться, — сообщил Саакян, — но должен вам признаться, что нам пришлось с ним помучиться. Он прямо как Чингачгук из этих фильмов про индейцев. Дикий человек, не хотел с нами общаться. Пришлось бросить против него столько людей, чтобы наконец его забрать. И еще его сородичи не хотели нам его отдавать. Не понимают, что мы с ним ничего не сделаем. Вы ведь хотели с ним только переговорить? И учтите, что он согласился на встречу только под мое честное слово. Никакой милиции, никакой прокуратуры. Иначе встречи не будет. Вы с ним поговорите и разойдетесь. Навсегда.

— Хорошо, — сказал Дронго, — куда нам приехать?

— Вам, — поправил его Саакян, — только вам одному. Садитесь в машину, которая стоит рядом с вашим отелем. Вы уже знаете этот автомобиль, вы в нем сидели. Они вас отвезут куда нужно. И опять хочу предупредить. Никакой милиции, никаких спецназов нам не нужно. Мы тихо и спокойно беседуем, а потом вы уезжаете. Договорились?

— Да. Безусловно. Я сейчас пересяду в другую машину.

Он повернулся к Вячеславу:

— Значит, так. Ты остаешься здесь и ждешь меня до завтрашнего дня. Если завтра утром не вернусь, то можешь действовать на свое усмотрение. Но сегодня ты мне не мешаешь.

— Вы едете на встречу с бандитами, и я тоже поеду с вами, — упрямо сказал Славин.

— Уже ошибка. И не одна, а три. Первая ошибка. Не называй чеченских боевиков бандитами. Они считают, что воевали за свободу и независимость своей страны. Их ужасно обижает, когда их называют бандитами. Вторая ошибка. Я договорился, что встречусь с ними один, и не могу нарушить данного слова. И, наконец, третья ошибка. Меня везут на машине наших знакомых, а они почему-то не хотят брать тебя с нами. И боюсь, что, даже если ты будешь настаивать, они тебе откажут.

— Ладно, — усмехнулся Славин, — я буду ждать в отеле. Но пусть они знают, что если с вами что-нибудь случится…

— Об этом не нужно говорить. Они это знают.

Дронго повернулся и пошел к синему «Рено». Две пары глаз злобно следили за ним. Он уселся на заднее сиденье.

— Добрый день, ребята, — вежливо поздоровался он, — как хорошо, что мы снова увиделись. Так люблю встречаться со старыми знакомыми. Мы едем или вы будете молчать и смотреть по сторонам?

— Мы должны завязать тебе глаза, — с удовольствием объявил Хасан.

— В прошлый раз не завязывали.

— В прошлый раз ты вел себя как беспредельщик, — напомнил Хасан, — у меня до сих пор горло болит. Если бы мне разрешили, я бы тебя на куски нарезал.

— Не сомневаюсь. Только не сегодня. Завязывай глаза, и поехали.

Хасан достал какую-то цветную шелковую ленту. Он туго стянул узел на глазах, так туго, что Дронго невольно произнес:

— Может, немного ослабите узел. Очень больно давит.

— Терпи, — засмеялись оба бандита.

— Идите к черту, — посоветовал Дронго, ослабляя узел, — и не нервируйте меня, ребята. Иначе просто выйду из машины и никуда не поеду. Вы знаете, зачем я встречаюсь с нашим земляком? Я вам скажу: чтобы помочь вашему шефу. Только поэтому.

Он блефовал, но только отчасти. Конечно, Саакяну было очень выгодно доказать непричастность Тевзадзе к этому убийству. Но для Дронго это было просто делом личной чести.

Они ехали довольно долго, минут двадцать. Наконец автомобиль остановился. Его вывели из салона. Провели в какой-то дом, подняли по ступенькам, спустили, снова подняли. И разрешили снять повязку. Он сначала даже зажмурился. Здесь был яркий свет. В кресле сидел мужчина лет сорока. У него было заросшее лицо, длинные черные волосы, красивые черные глаза. Он сидел в кресле, положив ногу на ногу. И внимательно смотрел на Дронго.

— Садись, — Хасан показал на второе кресло, стоявшее напротив.

Дронго уселся. Почти сразу откуда-то из тьмы выступил высокий мужчина. Дронго его узнал. Это был тот самый Юрий, который встречал их на даче Саакяна.

— Можете беседовать, — сказал Юрий.

— Добрый день, — поздоровался Дронго, — вы, наверно, Умар Салихов, о котором я много слышал?

— Да. Зачем я тебе нужен?

— Вот пожалуйста, — пошутил Дронго, — сразу начинается хамство. Я же обращаюсь к тебе на «вы», а ты говоришь мне «ты». Некрасиво.

— Хватит болтать. Говори, зачем ты хотел со мной увидеться.

— Тебя арестовали в девяносто седьмом, — напомнил Дронго, — и ты отсидел девять с лишним лет в колонии. Об этом я знаю…

— Эти данные есть в любом информационном центре, — усмехнулся Умар, — говори, зачем ты меня звал.

— После выхода из колонии ты поехал в Рязань. Я могу знать, зачем ты туда поехал?

— Это мое дело. Куда хочу, туда и еду. Гулять люблю.

— Не нагулялся? Девять лет гулял?

— Ты кто такой, чтобы меня учить?

— Просто спрашиваю. Не нужно хамить. Я тебе уже во второй раз говорю. Значит, ты поехал в Рязань и нашел там подполковника Кичинского. Я могу узнать, о чем вы с ним говорили?

— Это ты у своего подполковника спроси, — посоветовал Умар.

— Не могу, — ответил Дронго, — и думаю, что ты знаешь почему.

— Я с ним встречаться не хотел. Он сам на меня вышел. Сам предложил встретиться. Про Умара все знали. Меня люди уважали.

— А когда встретились, о чем говорили?

— О разном.

— Опять двадцать пять. Я с тобой приехал не лясы точить. Слушай меня внимательно. Ты встречался с подполковником Кичинским и рассказал ему о том, как прошло нападение на новгородский ОМОН двенадцать лет назад. Верно?

— Если знаешь, зачем спрашиваешь?

— Хочу от тебя услышать.

— Да. Я ему все рассказал. Пусть знает. Мне «мусоров» жалко не бывает. Пусть он знает, как тогда получилось.

— И как тогда получилось?

— У нас человек приехал из арабских стран. Сам знаешь, откуда. С деньгами приехал. Большие деньги привез. Это сейчас миллион не деньги. А тогда сто тысяч долларов большие деньги были. Он предложил, чтобы мы нашли офицера, который выдаст нам маршрут двух отрядов ОМОНа. Мы начали искать такого офицера. Нашли молодого капитана. Заплатили ему сто сорок тысяч долларов наличными. Он согласился выдать маршрут. Мы с ним договорились, что он поедет со своим водителем в первой машине, и мы его трогать не будем. Так и получилось. Первая машина прошла, остальных мы остановили с помощью гранатометов. И потом из автоматов добили. А этот тип ушел в лес. И еще одного раненого офицера забрал с собой. Я, как только твоего подполковника увидел, сразу узнал его. Он и был тем самым раненым офицером.

— А капитаном тогда был Степан Проталин? — очень тихо спросил Дронго.

Даже Юрий, сидевший между ними, вздрогнул.

— Да, — кивнул Умар, — он тогда большие деньги получил. Сто сорок тысяч долларов. И сдал нам весь отряд. Но он хитрый был, умный. Взял с собой этого раненого офицера, не дал его добить. И сразу стал героем, все газеты про него писали, все журналы. Даже фильм про него сняли. А потом он быстро карьеру делать начал. А меня в девяносто седьмом схватили. Всю нашу группу перебили, и меня отправили в колонию. Но я помнил, кому мы деньги давали. Все эти годы хорошо помнил. Меня ведь сдал этот Проталин, когда мы во второй раз на него вышли. Он решил, что опасно будет второй раз деньги брать и другой отряд подставлять. Я же говорю, что он умный был. Ну а я злой был. Все эти годы про него помнил. И, когда вышел, решил не к нему ехать, а к его другу, которого он вытащил с поля боя. И когда подполковник узнал, что я в Рязань приехал, он сам захотел со мной встретиться. Как ты сейчас, пришел ко мне.

Вот тогда я ему все и рассказал. Все, как случилось тогда. Как его друг взял деньги, как маршрут нам выдал, как с водителем в лес уходил. И как в последний момент вернулся, чтобы его вытащить и героем стать. Остальные сгорели просто. Ты бы видел, какое лицо было у этого подполковника. Я думал, что он сразу задохнется. Но он молодец, сдержался. Только зубы у него скрипели. А я доволен был очень. Пусть знает Проталин, что нельзя быть все время предателем. Предавая своих и чужих. Хотя какая совесть у предателей? Нету у них совести и никогда не было.

— А потом ты приехал сюда?

— Конечно. Я должен был убедиться, что Проталина наказали. И когда мне сообщили, что его застрелили, я успокоился. Теперь я точно знал, кто это сделал. Потом про грузина какого-то говорить стали. Будто директор он или его заместитель. Только я знал точно, кто пристрелил Проталина, как собаку. Его друг и пристрелил. Тот самый, которого он из огня вытащил. Видимо, не мог простить ему друг такого предательства. Тридцать девять человек там остались. А Проталин все годы в героях ходил. Не мог ему этого простить Кичинский. И не простил.

Юрий, сидевший на стуле, незаметно встал и куда-то исчез. Очевидно, он собирался звонить своему боссу, чтобы сообщить ему такую ошеломляющую весть.

— На войне люди в зверей превращаются, — продолжал Умар, — но все равно есть львы, а есть шакалы. Вот твой Проталин и был шакалом, а мы все равно львами умирали.

— Лучше бы людьми оставались, — недовольно заметил Дронго.

— Ты меня не учи, — разозлился Умар, — я сам знаю, кем мне лучше быть.

— Нет, теперь ты меня послушай. Зачем нужно было столько крови проливать? Чего добились? Положили столько своих людей, разорили свою республику. Нужно было научиться договариваться, а вы сразу решили войну объявлять. Ну скажи мне хотя бы сейчас, чего добились? Во имя чего погибло столько людей?

— Мы за свободу дрались, — возмущенно сказал Умар.

— С помощью арабов. А потом друг друга убивать стали. Кто Ахмада Кадырова убил, разве не вы? А он хаджи был, паломничество в Мекку совершал, не говоря уже о том, что вашим религиозным лидером тоже был.

— Он нас русским продал.

— Неправда. Сам знаешь, что неправда, а все равно говоришь. Никому он вас не продал. Он просто хотел, чтобы народ его нормально жил. Ну нельзя в двадцать первом веке проблемы с автоматом решать. Нельзя. А ты девять с лишним лет свою злобу держал, чтобы потом ее выплеснуть.

— Правильно сделал. Предателю — собачья смерть. Он и вас, и нас предавал.

— «Нас» — я понял, а «вас» — ты меня, очевидно, считаешь за российского спецназовца? И поэтому все время огрызаешься? Только в одном ты прав. Предатель всегда вызывает отвращение. У всех, даже у тех, кому он служит. И если предал один раз, то может предать и второй. Я еще удивляюсь тебе, как ты мог поверить такому человеку, кому сам деньги передавал. И кто тебе своих товарищей сдавал.

— Ничего. Он теперь в аду с чертями разговаривает.

— Как его убили?

— Этого я не знаю. Знаю, что убили. Больше мне ничего знать не нужно. Мне и так хорошо. Я теперь могу умереть спокойно.

— Значит, ты специально поехал в Рязань и распустил слух о своем приезде. Чтобы подполковник Кичинский вышел на тебя и ты бы ему все рассказал.

— Я так и сделал. И сто раз бы так сделал, если бы снова пришлось.

— Ясно. У меня больше вопросов к тебе нет. Что теперь собираешься делать? На родину вернуться не сможешь. Там сейчас крепкая власть. Сын Ахмада Кадырова президент и ваш кровник. Он ведь никому не простит убийство своего отца.

— Я не его кровник, — быстро ответил Умар, — на мне крови хаджи Ахмада нет.

— Вернешься?

— Посмотрим.

— Много людей ты убил? Только честно.

— Я воевал, — поднял голову Умар, — а война человеческие грехи растит. Каждый день новый грех. Ничего не поделаешь, нужно понимать, что другого выхода нет.

— Взращение грехов, — вздохнул Дронго, — я думаю, мы с тобой наш разговор закончили. Спасибо, что захотел вообще со мной разговаривать.

— Я бы не стал. Меня попросили, — признался Умар. — Зачем я должен был тебе помогать? Просто мне сказали, что этого грузина жалко. Он ни в чем не виноват, а его посадят на всю жизнь. Вот я и подумал: может, с тобой встречусь и тебе расскажу, чтобы ты этого мебельщика вытащил. Жалко его. Говорят, дочь у него осталась одна. Без отца и без матери. Пусть вернется к своей дочери. Если сможешь ему помочь, значит, я не напрасно с тобой встречался.

— Эх вы, — покачал головой Дронго, — «дети гор». С одной стороны, такая дикая жестокость, а с другой — такая сентиментальность. Даже не знаю, что тебе сказать. Прощай.

Он поднялся и пошел, не оглядываясь на сидевшего в кресле Умара. Юрий вернулся, тяжело дыша. Он уже успел сообщить о самом главном своему боссу. Теперь нужно было, чтобы этот непонятный человек с такой смешной кличкой Дронго убедил всех, что Тевзадзе не виноват.

Через полтора часа Дронго вернулся в гостиницу. Он позвонил Медведеву и попросил его завтра утром прислать к дому на Спиридонова капитана Гаджиева. А также приехать самому и привести с собой следователя и начальника УВД города.

— Хорошо, — согласился Медведев, выслушав Дронго, — судя по всему, у вас есть новости, которыми вы хотите нас удивить.

— Есть, — ответил Дронго, — и надеюсь, что завтра мы с вами увидимся.

— Обязательно, — согласился Медведев.