Нужно отдать должное депутату Брейкшу, ресторан действительно был превосходным. Дронго заказал мозговую косточку из телятины и получил удовольствие от превосходно приготовленного блюда. Винный погреб ресторана был менее впечатляющ, но смотрелся все равно неплохо. От хорошего вина Брейкш пришел в прекрасное расположение духа.

— У нас открываются такие перспективы после вступления в Евросоюз, — захлебывался он, — а еще мы стали членами НАТО, и это значит, что за нашей спиной теперь Америка и все страны Европы. Понимаете, что мы из себя представляем? Русские, конечно, бесятся, но уже ничего сделать не могут. А мы стали членами элитных клубов.

— Вы считаете, что русские мечтают на вас напасть? — не удержался Дронго. Но Брейкш не понимал сарказма.

— Не напасть, но восстановить свою империю, безусловно. Они все время подчиняли малые народы. А мы все время боролись за свою независимость. Все последние пятьдесят лет.

— А мне казалось, что триста, — снова не удержался Дронго, — ведь Латвия вошла в Российскую империю еще во время Северной войны.

— Это история русских, — отмахнулся Брейкш, — мы всегда боролись за свою независимость. Еще магистр Ливонского ордена Вальтер Плеттенберг победил русских у озера Смолино в начале пятнадцатого века…

— Шестнадцатого, — поправил его Дронго.

— Верно, шестнадцатого. А еще в тринадцатом Рига входила в Ганзейский союз. Что в это время было у русских? Ничего не было. Одни татары всем владели.

— Это не совсем так. Была независимая Новгородская земля. А Киевская Русь существовала уже много веков. И вообще, мне кажется несколько схоластическим спор о том, кто древнее. Если народ хочет жить свободным, то это его право, но не нужно при этом считать всех остальных плохими. И даже большую империю, распад которой помог вам обрести независимость. Если бы не демократическое движение в Москве, Латвия до сих пор была бы несвободной.

— Это выдумки московских журналистов, — отмахнулся Брейкш, — не думайте, что я не демократ. Но я немного другой демократ, у меня свои взгляды на нашу историю и свободу. Я национальный демократ.

— Понимаю, — кивнул Дронго, с трудом удерживаясь от комментария, что уже раньше существовали национал-социалисты, которых в мире знали совсем под другим именем.

— Мне сказали, что в Риге есть несколько запутанных дел, оставшихся еще с начала девяностых, — осторожно начал Дронго, — и мне хотелось бы о них поговорить.

— У нас почти нет запутанных дел, — хохотнул депутат, — здесь не Чикаго и не Москва. У нас спокойно, а все уголовные дела мы расследуем, находим виновных и доводим дела до суда. В девяносто пятом был один маньяк, которого мы долго искали, но нашли. Было несколько громких убийств.

— А самоубийств? Мне рассказывали об одном интересном случае. — Ему было важно, чтобы Брейкш сам вспомнил дело Арманда Краулиня.

— Самоубийства — это наш бич, — вздохнул депутат, — говорят, что Скандинавские страны и Прибалтика занимают по самоубийствам первые места в мире. Можете себе такое представить? У нас бывают очень дикие случаи. Например, одна женщина утопила себя в ванной. Это же просто невозможно.

— Иногда родственники погибших не хотят поверить в самоубийство своих близких, — Дронго решил немного подсказать депутату.

— У меня был такой случай, — бутылка хорошего вина начинала сказываться, — даже не можете себе представить, как она меня достала, эта супруга погибшего. Мы провели опознание, я назначил экспертизу. Все совпало. Ее муж получил письмо из банка о необходимости возврата денег и решил, что лучший способ избежать оплаты — это сделать петлю. Он приехал в квартиру своего отца, в которой шел ремонт, уже зная, что там есть готовый крюк. Сделал петлю и повесился. Внизу сидел консьерж, который не видел посторонних. А когда приехала секретарь этого самоубийцы, они вместе открыли дверь и вошли в квартиру. Все абсолютно точно, но жена словно ополоумела. Она никак не хотела признавать факты. Просто какое-то сумасшествие. Сколько крови она мне попортила, сколько жалоб на меня написала! Дело дошло даже до эксгумации трупа. Можете себе представить? И во время этой эксгумации она грохнулась в обморок. В общем, мучила меня несколько лет. Но говорят, что она до сих пор не успокоилась.

— Может, у нее были какие-нибудь факты? — Дронго подозвал официанта и заказал вторую бутылку вина.

Брейкш удовлетворенно кивнул в знак согласия.

— Никаких фактов. Только глупые домыслы.

— И у вас не было никаких сомнений?

— Некоторые сомнения, конечно, были. У погибшего на руках нашли кровоподтеки, но это можно было легко объяснить. Он был достаточно крупный мужчина, и когда его вынимали из петли, то уронили на пол. Я, конечно, не говорил об этом жене покойного, но сам об этом знал и указывал в своих рапортах, помогая судмедэкспертам восстановить всю картину происшедшего.

— Вы им подсказывали? — ошеломленно уточнил Дронго.

— Я им объяснил причину синяков на руке и попросил изъять эти сведения, — охотно пояснил Брейкш, — зачем давать несчастной женщине ложную надежду, что ее мужа убил кто-то из посторонних, если в квартире он был один.

— А ключи? Вы нашли ключи от квартиры?

— Ключи были у консьержа, — пояснил Брейкш, пробуя вино из второй бутылки. Оно ему тоже понравилось. И он удовлетворенно кивнул.

— Это были вторые ключи, — возразил Дронго, — а первая пара? Где они лежали, когда вы вошли в квартиру?

— В шкафу. Мы их не сразу нашли. Но они лежали в ящике, в шкафу, который был накрыт полиэтиленовой пленкой. Их мог положить туда только самоубийца. Он даже оставил записку, но его жена не хотела и в это поверить. Я провел три экспертизы, и все подтвердили, что писал он сам…

— Ключи в шкафу под целлофаном, — повторил Дронго. — А зачем ему было так далеко прятать ключи? Он мог запереть дверь и бросить куда-нибудь свои ключи. Почему он спрятал их так далеко?

— Откуда мы знаем? В таком состоянии человек может сделать все, что угодно. У меня был случай, когда самоубийца разбил все зеркала в доме, не хотел на себя смотреть. Вы представляете, в каком пограничном состоянии находится человек, решившийся на самоубийство? Здесь нормальная логика не действует.

— Он мог просто выбросить ключи.

— Но он их не выбросил, — возразил Брейкш, — и вообще, этим делом у нас занимались очень толковые специалисты. Покойного многие знали, он был достаточно известным человеком в городе. Поэтому каждый и лез в наше расследование, надеясь найти какую-нибудь сенсацию. Но ничего не нашли. Какое хорошее вино, почему вы не пьете? Спасибо, что вы меня сюда пригласили. Очень хороший ресторан.

Дронго вспомнил, что его пригласил в этот ресторан сам Айварс Брейкш, но не стал возражать. За тесное общение со «слугой народа» следовало оплатить его обед.

— Значит, вы подсказали экспертам не обращать внимание на синяки? — переспросил Дронго.

— Я ничего не подсказывал, — в депутате проснулся опытный следователь, — я им просто объяснял, откуда могли взяться синяки. Ну а при эксгумации этих синяков уже не было. И никаких ударов по голове или в области шеи мы не нашли. Его жена считала, что убийца мог оглушить ее мужа и потом повесить. Она даже просила проверить консьержа, хотя тот вообще был без одной ноги. Представляете? А ее супруг был довольно крепким человеком и только чуть ниже вас ростом.

— И больше ни одного факта, противоречащего основной версии? — спросил Дронго, наливая вино своему собеседнику.

Если бы не вино, то, возможно, Брейкш не стал бы ничего говорить. Но хорошая обстановка, выпитое вино и давность события несколько расслабили его внимание. К тому же он разговаривал с экспертом, приехавшим из другой страны. И поэтому, чуть наклонившись к Дронго, он загадочно подмигнул:

— Ходили разные слухи, но мы ничего не нашли. Абсолютно ничего. И я думаю, что так было правильно для всех. Не нужно придумывать глупости, когда все слишком очевидно.

— И все остались довольны, — подвел неутешительный итог Дронго.

— Да, — кивнул депутат, — не нужно придумывать страшные истории, когда их нет. И тем более не нужно придумывать истории там, где они совсем не нужны. Но мы слишком много говорим об этом деле. У меня есть масса других, более интересных. Я вам расскажу, как мы нашли убийцу двух женщин. Это был настоящий детектив. Преступник даже принес на место преступления бутылку с отпечатками пальцев мужа одной из этих женщин. Можете себе представить, какой негодяй? И мы арестовали мужа, допрашивали его, уверенные, что он совершил убийство. А потом нашли настоящего убийцу.

— Как интересно, — вежливо заметил Дронго, — но мне кажется, что вы слишком себя растрачиваете. Уже давно пора сесть за воспоминания о вашем славном опыте. И поделиться им с остальными. Получится очень интересная книга.

— Вы так думаете? — обрадовался депутат.

— И еще один вопрос насчет того самоубийцы. А вы не подумали, что его жена или друзья могут лучше знать убитого, чем все остальные?

— Это не меняет сути дела. — Брейкш нахмурился: — Почему вы все время спрашиваете меня об этом деле? Почему только об этом? Это было типичное самоубийство. Дверь и окна, закрытые изнутри, его прощальная записка и консьерж, который находился внизу. Абсолютно все свидетельствовало о самоубийстве. Никаких сомнений. И не нужно больше об этом деле, мне неприятно о нем говорить.

— Разумеется. — Дронго налил ему вина, но Брейкш покачал головой.

— Я выпил слишком много, — неожиданно заявил он, — думаю, мне вполне достаточно. Сколько вы собираетесь пробыть в нашем городе?

— Месяц, — соврал Дронго.

— Тогда мы с вами еще встретимся. Я расскажу вам столько интересного, что вы сами сможете написать книгу. Но я думаю, что и у вас есть такие же интересные случаи, — великодушно заявил депутат.

— Не такие, как у вас, — возразил Дронго, — спасибо, что вы нашли время со мной пообедать.

— Пожалуйста. Мне было очень приятно с вами обедать, — Брейкш достал свою визитную карточку и протянул ее Дронго, — здесь мои координаты. Можете звонить в любое время. Мне очень приятно, что такой значительный человек, как вы, приехал ко мне в Ригу. Счастливо оставаться. — Он пожал руку Дронго и, почти не шатаясь, направился к гардеробу. К Дронго подскочил официант.

— Вы будете пить кофе? — спросил он.

— Нет, — отказался Дронго, — не нужно. Принесите, пожалуйста, счет. Кстати, вы знаете этого господина?

— Конечно, — удивился официант, — это бывший следователь Айварс Брейкш. Раньше он не часто здесь появлялся. А как только стал депутатом, то назначает все свои свидания у нас. Ему нравится здесь обедать.

— За счет собеседников? — прищурился Дронго.

— Почти всегда, — кивнул официант, — как только вы пришли, я уже знал, что именно вы будете платить по счету.

Дронго беззвучно рассмеялся. Фактов против самоубийства становилось все больше и больше. Он вдруг решил, что может позволить себе немного дерзкую выходку. Ведь Брейкш не знал о найденной запонке. И, оставив деньги на столике, он выбежал из ресторана. Депутат уже садился в машину, когда Дронго подбежал к нему.

— Я хотел сообщить вам очень важные сведения, — сказал он.

Брейкш взглянул на него, чуть нахмурившись. На улице уже не было вальяжного и немного пьяного собеседника. Это был строгий и трезвый депутат, садящийся в автомобиль.

— Какие сведения? — спросил Брейкш, усаживаясь на заднее сиденье своего «Фольксвагена». — О чем вы хотите сообщить?

— Дело в том, что вы напрасно не обратили внимания на синяки, — любезно сообщил Дронго, наклоняясь к бывшему следователю, — они получились не от удара. На рубашке покойного не было одной запонки. Она вылетела в окно, которое было, очевидно, раскрыто. И вылетела под таким углом, что попала в стену, рядом с окном. И пролежала там целых одиннадцать лет. Несколько дней назад ее нашли. Как вы могли не обратить внимания, что на покойном не было одной запонки? Подозреваю, что именно на этой руке у него и были кровоподтеки.

— Откуда вы знаете? — изумился Брейкш. — Кто вы такой?

— До свидания, — Дронго захлопнул дверцу автомобиля.

— Погодите! — крикнул Брейкш, вновь открывая ее. Он вдруг с ужасом вспомнил, что был излишне откровенен с этим незнакомцем. — Кто вы такой? Журналист? Следователь? Друг Краулиня?

— Я не называл вам его фамилию, — напомнил Дронго и вернулся в ресторан.

Водитель плавно отъехал, и Брейкш сам захлопнул дверцу. Затем достал из кармана телефон и быстро набрал номер.

— В городе появился какой-то ненормальный тип, который выдает себя за известного эксперта. Я тебя прошу, Улдис, проверь по старой дружбе, кто он такой. Может, аферист или фальшивомонетчик? И узнай, нет ли за ним каких-нибудь грешков. Он называет себя Дронго.

Улдис в ответ рассмеялся. У него было хорошее чувство юмора, необходимое начальнику полиции.

— Такого человека просто не существует, — убежденно заявил Улдис, — это миф, легенда, выдумка. Под именем Дронго действует целая группа людей. Я недавно прочитал об этом в российском журнале. Была целая статья о том, что его не существует.

— Тем более, — разозлился Брейкш, — но я сегодня с кем-то обедал.

— Опять в «Винсенте»? — обидно рассмеялся начальник полиции.

— Не важно, — еще больше разозлился депутат, — ты все проверь и узнай, кто это такой. По-моему, он знает слишком много о деле погибшего Арманда Краулиня. Ты помнишь его самоубийство?

— Конечно, помню. Мои ребята дежурили на улице, а в суде адвокат его жены даже уверял, что они могли спать в автомобиле или куда-нибудь отъехать.

— Вот, вот. То самое дело. Ты все проверь. — Брейкш отключился и бросил аппарат на сиденье. Затем, вспомнив о чем-то, еще раз взял телефон и набрал номер своего секретаря.

— Идиотка! — закричал он, услышав ее голос. — Нужно проверять людей, прежде чем назначать им встречу или соединять со мной! Еще один раз так ошибешься, и я тебя выгоню!

Секретарша не стала ему напоминать, что он сам назначил свидание в «Винсенте». Она давно усвоила, что он никогда не принимает никаких возражений.