Два дня в Нью-Йорке пролетели быстро. И они втроем вылетели в Париж, чтобы оттуда выехать в Тулузу, где их ждал очередной наследник многомиллиардного состояния. Ринат провел два дня в музеях, и они его потрясли. С одной стороны, оглушающая американская жизнь с ее предприимчивостью и рационализмом, а с другой – эти музеи, полные шедевров уходящих цивилизаций и нового времени. Он задумчиво бродил по музеям, доводя Тамару до бешенства. Ей хотелось пройтись по бутикам в сопровождении своего хозяина, который мог бы приобрести для нее небольшой подарок тысяч за десять или пятнадцать. Но Ринат упрямо не вылезал из музеев, и она смирилась с этим печальным обстоятельством.

Вечером позвонил Плавник. Он сообщил, что слушание по иску Кутявина начнется через три дня. И за это время Ринат должен постараться вернуться в Москву, чтобы принять участие в начинающемся судебном процессе. Иосиф Борисович радостно сообщил, что нашел свидетеля, который расскажет о неприязненных отношениях погибшей Ренаты и отца ее мальчика. Ринат слушал молча. Ему было противно судиться с таким человеком, как Кутявин. Если бы это был другой человек, возможно, он не стал бы даже слушать адвоката. Но выслушав Плавника, он согласился, что должен вернуться в Москву через неделю. И положил трубку.

В «Боинге-777» было просторно и тепло. Он поднялся, чтобы немного пройтись по салону. Его всегда поражали эти огромные машины, способные поднимать так много груза и людей в воздух. Тамара сообщила ему, что в Тулузе, куда они должны были отправиться из Парижа, уже собирают самый большой авиалайнер в мире «Аэробус-380», способный вмещать почти полтысячи пассажиров. Умерший миллиардер, оставивший свое состояние соседскому парню, работавшему у него садовником, как раз имел большой пакет акций этой авиастроительной компании. Ринат вдруг подумал, что при авариях подобных самолетов нужно будет объявлять траур на целом континенте. Но об авариях ему не хотелось вспоминать, тем более сейчас, когда их самолет совершал перелет через Атлантику.

Он опасался только одного: встретить Глущенко и не узнать его. Ринат понимал, что рано или поздно подобное произойдет, и твердо решил не входить в контакт ни с одним мужчиной старше сорока, который мог бы хоть отдаленно напоминать ему его погибшего и воскресшего дядю. В американских газетах он прочел подробный репортаж о жизни своего родственника, которого обвиняли в целом букете преступлений. Здесь были и убийства, и похищения людей, и мошенничество, и неуплата налогов, в том числе сразу в шести странах. Заодно расписывалась деятельность Игната Гребеника, который был правой рукой Владимира Аркадьевича Глущенко и на которого было совершено покушение. Ринат понял, что Гребеник просто вычислил стиль поведения своего бывшего шефа и понял, что тот жив. А если жив и пытается спрятать свои деньги, то он обязан о себе заявить, помогая «Эстрелле» в каком-то нефтяном контракте. Очевидно, Глущенко отказал Игнату еще при своей первой жизни. А Гребеник ему не мог этого простить. В результате оба недооценили друг друга. Глущенко не мог просчитать, как поведет себя его партнер, узнавший о том, что он погиб. Игнат Гребеник не мог даже предположить, что «воскресший» Глущенко ответит таким ударом, решив сразу устранить своего бывшего компаньона и соперника. И теперь Ринат, летевший во Францию, более всего боялся встречи именно со своим дядей, который мог оказаться кем угодно и где угодно.

В Париже их уже ждали в аэропорту сотрудники частного охранного агентства. Ринат попросил убрать всех, и они вместе с Талгатом и Тамарой выехали в Тулузу, через Бордо, на скоростном поезде ТЖВ. Уже в вагоне поезда Ринат попросил у Тамары ознакомить его с данными на французского наследника, ставшего миллиардером.

– Похоже, что миллиард не производит на вас большое впечатление, – заметила Тамара. – Меня же от этой суммы бросает в дрожь. Но на вас ничего не действует.

– Это не мои деньги, – брезгливо заметил Ринат, – я всего лишь позволяю себе тратить деньги своего родственника. И, судя по газетным статьям, не самого праведного человека в мире.

– А деньги вообще нельзя заработать праведным путем, – заявила Тамара, – деньги любят счастливчиков, удачливых и дерзких. Как в казино, когда везет не каждому. Так и в жизни.

– Значит, я тоже «счастливчик»?

– А вы в этом сомневаетесь?

– В таком случае Сара Фуллен тоже «счастливчик»?

– Она дура, – в сердцах произнесла Тамара, – зачем приводить такие примеры? Много людей прекрасно устраиваются в жизни на эти деньги и не превращаются в подобных гиппопотамов.

– Разве в мире много миллиардеров?

– Я имела в виду богатых людей, – смутилась Тамара, – они позволяют себе все, что хотят. И не превращаются при этом в подобных монстров. Девочка без образования и культуры получила большие деньги. Ничего другого и не могло быть.

– Я вспомнил про часы, – сказал Ринат, – ты тоже советовала мне купить часы подороже. И я, кажется, их даже купил.

– По часам и обуви сразу определяется статус мужчины, – заметила Тамара, – а я должна заботиться о вашем имидже.

– Как Рикардо заботиться о своей хозяйке? По-моему, он пройдоха?

– Он ловко устроился, – согласилась Тамара, – но мы не знаем характера их отношений. Вы думаете, так легко жить с подобной хозяйкой? Возить ее по комнатам, слушать ее глупости, подтирать и подчищать этого монстра. Я думаю, что он на трудной работе.

– Ты тоже?

– По большому счету, да. Но вы в отличие от Сары Фуллен человек со вкусом, образованием, культурой. И поэтому у вас есть прививка от варварства. Культура вообще неплохая прививка от любого варварства. И если человек не может нормально следить за своим телом – это тоже признак нецивилизованного отношения к самому себе и к окружающим людям, которым эстетически неприятно лицезреть подобное чудовище. Может, поэтому она и переехала в Нью-Йорк, спрятавшись у себя в квартире, чтобы ее не видел никто из посторонних. Она понимает, что превратилась в урода, и не хочет позировать фоторепортерам. Между прочим, я хотела у вас узнать. Откуда появились в газетах ваши фотографии с Линой Стар? Когда вы обедаете в «Пушкине». Они случайно вас сфотографировали или вы устроили это нарочно?

– Я ведь профессиональный журналист, – напомнил Ринат, – конечно, я сам все устроил.

– Я так и подумала. Вы совсем не ангел с крыльями, каким иногда хотите казаться.

– В окружении таких людей трудно оставаться ангелом, – вздохнул Ринат. – Что у нас по этому французу? Вам передали его досье? Он тоже сбежал из дома, делал аборты и умирал с голода?

– Нет. У него как раз все нормально. Эжен Пети, тридцать два года. Родился в Бордо. Учился, нормальная семья. У него две сестры. Отец умер, когда ему было двенадцать лет. В семнадцать поступил в колледж. В двадцать ушел служить. В двадцать четыре поступил в институт, между прочим, учился на ботаника. В двадцать девять окончил институт. Вернулся в Тулузу. Устроился на работу к Марселю Эстебану. Он был гражданином Франции, хотя его отец был испанцем. Они эмигрировали из страны в конце тридцатых, после победы Франко.

Эжен отвечал за сад своего патрона. Он не был садовником в общепринятом выражении. Он специалист по ландшафтному дизайну. Есть такая профессия. Между прочим, очень неплохо оплачивается и весьма престижная. Эстебан умер в шестьдесят четыре. Наследников у него не было, и когда огласили его завещание, выяснилось, что большую часть своего полуторамиллиардного состояния он оставил Эжену Пети. Примерно миллиард долларов. Сейчас Эжен живет в его поместье под Тулузой.

– Он женат?

– Нет. Живет один.

– Есть его фотографии?

– Конечно, – она достала целую кучу фотографий.

Ринат посмотрел на фотографии. Высокий молодой человек. Мягкий подбородок, ровные крылья носа, голубые глаза, светлые волосы. Такой мужчина должен нравиться женщинам.

– Красивый, – сказал он, возвращая фотографии.

– Очень симпатичный, – согласилась Тамара, – между прочим, его уговаривали три месяца, пока он согласился на интервью. И только с вами.

– Дима успел и ему рассказать о моем трудном детстве?

– Нет. Но он заинтересовался вашей историей и согласился на встречу.

– Им всем интересно на меня посмотреть, – задумчиво произнес Ринат, – знаете, почему Сара меня приняла? Она хотела убедиться, что не все превращаются в подобных монстров, как она. Она хотела убедить прежде всего себя, что у нее еще может быть все нормально. Поэтому она меня и приняла. Может, этот Эжен Пети тоже хочет принять меня в качестве некой таблетки от своей депрессии.

– Вы могли бы отказаться от этого проекта, – напомнила Тамара, – но вы сами решили, что вам нужно в нем участвовать.

– Правильно решил. Я начал чувствовать, что превращаюсь в Сару Фуллен. Еще немного, и я начну лежать на диване, не двигаясь, жрать без остановки еду, которую ты заказываешь мне в самых дорогих ресторанах города. Начну принимать по пять дамочек, купаясь с ними в своих джакузи. В общем, начну прожигать жизнь на полную катушку. Потом перейду к легким наркотикам, затем к более сильным. И наконец убью себя сам. Хороший исход?

– Нет, нехороший, – возразила Тамара, – вы умный человек и не станете так жить.

– Очень надеюсь, что не стану.

В Тулузе им заказали три номера в «Гранд-отеле», выходившем на центральную площадь города, где была городская опера. Ринату достался сюит, а в двух номерах рядом поселили Талгата и Тамару. Вечером они отправились ужинать в ресторан «Бонвиван», который считался одним из лучших в городе. Тамара попросила принести всем троим баранье седло, фирменное блюдо ресторана. Рядом, за соседним столиком, расположился пожилой незнакомец лет шестидесяти. Он все время смотрел в их сторону. Ринат помрачнел. По росту это вполне мог быть и сам Глущенко, получивший другое лицо. Но мужчина смотрел не на них. Его больше интересовала Тамара, которая даже не смотрела в его сторону. Она договорилась о завтрашней встрече с Эженом Пети. Но он поставил категорическое условие, что будет беседовать только с самим Ринатом Шариповым и не примет никого более. Тамара попыталась объяснить, что мсье Шарипов не говорит по-французски. Мсье Пети ответил, что он может разговаривать с гостем и по-английски. Но при их беседе не должен присутствовать никто из посторонних. Тамара изложила требование Эжена Пети, и Ринат неожиданно легко согласился. Они решили, что, когда Ринат отправится на встречу, Талгат и Тамара будут ждать его в машине, припаркованной у поместья Пети.

Незнакомец дождался, когда заиграет музыка, и, поднявшись, пригласил Тамару на танец. Она не отказалась. Но с первого взгляда оценила его костюм, обувь, часы. Мужчина более чем среднего достатка, возможно, пенсионер или клерк средней руки. Такой мужчина не мог ее заинтересовать. И поэтому, станцевав с ним один танец, она сухо поблагодарила его и вернулась на место. Ринат сдержал улыбку. Тамара была в своем амплуа.

– Тебе не понравились его часы или его обувь? – спросил Ринат.

– Его выражение лица, – ответила Тамара, – пустой и вялый мужчина. И для меня слишком стар. Годится мне в отцы. Вы спрашиваете ради интереса или хотите помочь мне определиться с моим выбором?

– Исключительно из интереса, – ответил Ринат, – разве я посмею тебе помогать? У тебя на каждого мужчину есть свой собственный, неповторимый взгляд. Ты как компьютер сразу все вычисляешь. Мне за тобой не угнаться.

Тамара улыбнулась. Сравнение с компьютером ей понравилось. На следующее утро они отправились к поместью Эжена Пети, некогда принадлежавшему Марселю Эстебану. По дороге они умудрились заехать в другое место и едва не опоздали на встречу, приехав без трех минут двенадцать.

Ринат вышел из машины и пошел к дому, стоявшему на холме. Большой двухэтажный особняк был виден издалека. Дом был окружен роскошным садом, в котором сразу угадывалась работа профессионала. Ринат подошел к дому, поздоровался с женщиной, которая встретила его на пороге. Она была одета в темное платье, на голове была косынка. Ринат вошел в просторный холл, прошел в большую гостиную с камином. И почти сразу с другой стороны к нему вышел хозяин поместья. Эжен Пети в жизни был даже лучше, чем на фотографиях. Молодой, загорелый, подтянутый. Одетый в голубые джинсы и синюю рубашку. Он крепко пожал руку Ринату, приглашая его сесть перед камином, где уже стояли два больших кресла.

– Спасибо, что согласились на встречу в подобном формате, – кивнул Эжен, – я не люблю, когда здесь появляются посторонние. И вообще я считаю, что нельзя пускать в дом кого попало. И в свой сад – тоже нельзя. У людей разная энергетика. При положительной растения цветут, при отрицательной они погибают. Нельзя приглашать в дом любого знакомого. Это плохо сказывается на самих хозяевах.

– Возможно, вы правы, – вежливо согласился Ринат, – сейчас вообще не принято приглашать гостей домой. Обычно встречаются в ресторанах или в офисах. И очень редко дома. Уже другой уклад жизни.

– Я никогда не был в России, – признался Эжен, – и вы первый русский, с кем я разговариваю.

– По отцу я татарин, а по матери – украинец, – пояснил Ринат, – но вы правы. Я гражданин России и человек русской культуры.

– Поэтому я и согласился с вами встретиться, – сказал Эжен, – я подумал, что вы меня лучше поймете.

– Как миллиардер миллиардера? – пошутил Ринат.

– Нет, – очень серьезно ответил Эжен, – как человек человека.

Ринат достал диктофон. Взглянул на хозяина. Тот, соглашаясь, кивнул.

– Давайте начнем, – предложил Ринат, – итак, вы стали наследником Марселя Эстебана. У него не было наследников, кроме вас?

– Нет, – ответил Эжен, – он никогда не был женат, и у него не было детей. Поэтому никто не оспаривал его завещания. Часть денег он передал в клинику на лечение онкологических больных, часть пожертвовал разным фондам. А большую часть завещал мне.

– Вы знали, что он написал свое завещание?

– Да, конечно.

– И знали, что вы указаны в нем как единственный наследник.

– Да. Я сам читал это завещание.

– Вы обсуждали с ним детали завещания?

– Мы с ним говорили на эту тему.

– Что вы почувствовали, когда он вам впервые сказал об этом?

– Ничего. Растерялся. Уверял его, что ему рано думать об этом завещании. Он был абсолютно здоровым человеком. Всегда боялся умереть от онкологического заболевания. Его отец умер в пятьдесят шесть от рака желудка. Марсель очень боялся повторить его путь, все время проверялся. А умер от инфаркта, какой-то тромб застрял и вызвал мгновенную смерть. Никто даже подумать не мог, что такой здоровый мужчина может умереть.

– И вы поняли, что стали миллиардером.

– Нет, я об этом в тот момент не подумал. Мне было очень больно, что умер Марсель, и я больше думал о своем ушедшем друге.

– Вы были так близки?

Эжен помолчал. Потом с вызовом сказал:

– Мы были любовниками. Последние два года мы жили вместе. К сожалению, по французским законам мы не могли сочетаться браком. Марсель предлагал мне выехать в Испанию или Голландию, где можно было бы зарегистрировать наш брак. Но мы не успели. А потом оказалось, что он все предусмотрел и перевел большую часть своего наследства на меня.

Ринат ошеломленно молчал. К такому повороту он не был готов. И даже не представлял, что ему нужно спрашивать.

– Какая была первая крупная покупка, которую вы сделали, вступив во владение наследством? – наконец спросил он.

– Изменил систему водоснабжения сада, – ответил, даже не думая, Эжен, – здесь такой чудесный сад.

– Я имел в виду первую крупную покупку для себя лично.

– Не знаю, не помню. По-моему, купил новый домашний кинотеатр. Я остался один, и мне было тяжело без Марселя. Начала развиваться депрессия. Я пытался с ней бороться, но ничего не получается. Вы знаете, ведь я уроженец Бордо, а там борются с депрессией привычным способом. Можно утопить свое горе в вине, можно залить свою депрессию. Но у меня не получается. Чем больше пытаюсь забыться, тем тяжелее. Ведь этот дом принадлежал Марселю вот уже тридцать лет. Здесь каждый камень помнит его прикосновение, каждая вещь напоминает о прежнем хозяине. Обычно считают, что любой человек его уровня – это хищник, готовый отнять чужую добычу и нажиться на страданиях близких. Но он был совсем не такой. Свои деньги он сделал в авиастроительной компании, акции которой резко подорожали. Он любил жизнь, понимал толк в хорошем вине, собирал предметы искусства. Его мало интересовали женщины, что, в общем, понятно. Но среди его друзей было много женщин. И умных мужчин. Он был эстетом, любил красивую одежду, обычно брал свои костюмы в Италии, куда специально ездил.

Он помолчал и вдруг добавил:

– Иногда я думаю, что отдал бы все деньги, лишь бы вернуть Марселя. Вы понимаете, мы были не только любовниками в физическом плане. Мы были очень близки. Интеллектуально близки. Считается, что геи – это люди нетрадиционной ориентации, которые связаны друг с другом только однополым сексом. Но это неправда. У мужчины с женщиной тоже могут быть очень скотские отношения. А могут быть возвышенные. Помните любовь Гюго? Какие письма ему писала его возлюбленная! Или переписку Бальзака с этой польской красавицей.

Эжен незаметно вздохнул.

– Каждый журналист, который приезжал сюда, интересовался только моими деньгами. Для него цифра с таким количеством нулей заслоняла абсолютно все. И жизнь самого Марселя, так внезапно от нас ушедшего. И моя депрессия. Все казалось им глупым и надуманным. При таком количестве денег человек просто не имеет права быть несчастливым. А мне действительно грустно и нехорошо. Вот уже сколько месяцев прошло, а я все вижу Марселя в своих снах. Мы по-прежнему общаемся, разговариваем, отдыхаем. Я, наверно, схожу с ума? Как вы считаете?

– Не думаю, – ответил Ринат, – я вас понимаю.

– Поэтому я вас и позвал. Для человека с вашим состоянием деньги не самое важное. Весь мир считает, что деньги и есть синоним слова «счастье». Если у вас есть деньги, вы счастливы. Если у вас много денег, вы абсолютно счастливый человек. Но это неправда. Есть в жизни вещи, которые невозможно купить ни при каких обстоятельствах: любовь, дружбу, человеческое участие, здоровье, жизнь, наконец. Я не имею в виду суррогаты, когда за деньги вы покупаете любовь продажной женщины. Я имею в виду подлинные, глубокие чувства.

– Многие с вами не согласятся, – заметил Ринат, – ведь деньги дают ощущение власти. Вседозволенности. Абсолютной свободы. Поэтому многие стремятся стать богатыми. И априори свободными и всемогущими.

– И вы так считаете?

– Не знаю. Раньше считал, как все. Сейчас начинаю переосмысливать свое отношение к деньгам. Возможно, что я не прав. Когда у вас много денег, вы можете позволить себе относиться к этому вопросу так пренебрежительно. Но когда денег нет… Не знаю. Это вечный и проклятый вопрос. Деньги не синоним счастья. Но тогда они синоним жизни. А это тоже неправильно. И не очень верно.

– Вы меня поняли, – улыбнулся Эжен, – пойдемте на балкон пить кофе. Я должен вам еще многое рассказать. Мне очень важно сейчас выговориться, чтобы вы поняли, как мне тяжело. И каким человеком был Марсель.

Ринат поднялся из кресла. На балконе они просидели до заката солнца. Они пили кофе и легкое белое вино, ели пармскую ветчину, пробовали местный фуа гра. Эжен оказался удивительным человеком со своей сложной философией человеческого бытия. Ринат видел, как тяжело его собеседнику смириться с утратой близкого человека. Расстались они вечером. Ринат вышел из дома и, отойдя на несколько шагов, оглянулся. Эжен стоял на балконе, глядя куда-то вдаль. Ринат повернулся и, осторожно шагая, пошел к выходу. Он старался не шуметь, словно стук его каблуков мог услышать хозяин дома.

Когда он вышел за ограду, к нему подъехала машина, в которой находились Талгат и Тамара.

– Я умираю с голоду, – призналась Тамара, – вы должны были закончить за час, от силы за два. А провели там шесть с половиной часов. Я звонила вам на мобильный, но вы его отключили. Талгат незаметно два раза подходил к зданию и видел вас. Вы сидели на балконе с хозяином дома. Что вы там делали?

– Ничего, – ответил Ринат, – мы вместе молчали.

– Что вы вместе делали?

– Молчали, – повторил Ринат, – иногда такое общение значит больше, чем просто слова.

Тамара переглянулась с Талгатом.

– Но вы записали его интервью? – спросила она.

– Да, – ответил Ринат. Он все еще был под впечатлением от этой встречи. – Но это неважно.

– Что неважно? Что вы говорите? Я вас перестаю понимать. Зачем мы сюда приехали?

Ринат улыбнулся.

– Я все записал. Все, что нужно. А лирику мы выбросим. Она никому не нужна. Дело в том, что Марсель и Эжен были близкими друзьями. Он был не его садовником и не специалистом по ландшафтному дизайну. Он был его другом и любовником. А теперь, оставшись один, очень тоскует. И поэтому он хотел увидеться только со мной. Чтобы магия денег не давила на наш разговор.

– Они были любовниками, – ахнула Тамара, – значит, они гомосексуалисты. Господи, только этого нам не хватало.

– А я думал, что ты человек более широких взглядов, – печально заметил Ринат.

– Куда более широких, – буркнула Тамара, – только этого нам не хватало для полного счастья. Напрасно мы сюда приехали. Какой ужас! Они, оказывается, были любовниками. И вы так спокойно об этом говорите. Вот почему он оставил деньги своему садовнику…

– Другу…

– Любовнику! – выкрикнула Тамара. – Он оставил деньги своему любовнику. А это совсем другая история.

– Талгат, поехали обратно в отель, – попросил Ринат, – я очень устал.

– Больше я вас одного никуда не отпущу, – пообещала Тамара. И почти неслышно снова добавила: – Только этого нам и не хватало.