Оперативная группа ФСБ вместе с Сусловой приехала ровно через двадцать три минуты. Они ворвались в приемную и тут же появились в кабинете, где он еще держал под прицелом Романа Анатольевича. Только когда его увели, Дронго подошел к Сусловой.

— У меня к вам просьба, — сказал он.

Верный своим принципам, он никогда не обращался в присутствии других людей на «ты» даже к женщинам, с которыми был очень близок. Ему казалось это неэтичным, словно подчеркивающим степень близости к женщине.

— Какая просьба? — повернулась к нему Суслова.

— Нужно забрать и как-нибудь изолировать хотя бы на несколько дней и его секретаршу. Бедная девочка в шоке, она может все неправильно понять. И самое главное — проболтаться. Светлану Рожко убили только из-за того, что она не послушалась меня и позвонила Роману Анатольевичу. Эту девочку тоже могут убрать.

— Я поняла, — кивнула Суслова, — что-нибудь придумаем. Вы уверены, что он скажет, где именно они спрятали труп актрисы? Ведь, если он начнет от всего отказываться, у нас возникнут проблемы.

— Не возникнут. Сейчас убийцы Светланы приедут сюда, — усмехнулся Дронго. — Только у меня одна просьба: я хочу сам встретить их.

— Хочешь погеройствовать? — быстро спросила она. — Один раз было недостаточно?

— Ты не поняла, — тихо сказал он, — если они будут думать, что я один, они могут раскрыться. Скажи ребятам, чтобы установили магнитофон. И пусть все уйдут отсюда. А ты предупреди девочку, чтобы не волновалась. Нам нужно принять их как следует. Хотя нет, она не сможет. Лучше бы вызвать сюда кого-нибудь. Но нет времени. У тебя с собой твои знаменитые черные очки? Нет, не подходит, — спохватился он, — они вчера тебя видели и могут узнать. Ладно, сделаем так. Пусть все уйдут из приемной, а я останусь в его кабинете.

— По-моему, тебе вообще нравится устраивать балаганы, — сказала она, с интересом глядя на него, — я не разглядела в тебе этой черты.

— Есть много, друг Горацио, на свете… — начал Дронго.

— Знаю. Сейчас все сделаем.

Через десять минут все было готово. На столе стоял включенный магнитофон, выведенный в соседний кабинет, в котором укрылись оперативники ФСБ. В приемной никого не было, дверь между кабинетом и приемной была открыта.

Еще через несколько минут здесь появились сразу трое парней. Они привычно прошли в кабинет, не удивившись, что секретаря нет на месте. За столом сидел незнакомец, который что-то писал. Он поднял голову, и они изумленно замерли, узнав в нем того самого «лоха», на которого вчера сообща напали.

— Добрый день, ребята, — сказал, вставая из-за стола, Дронго, — вот мы и встретились.

Они смотрели на него и на открытую дверь, не зная, что им делать. Их пугало и нервировало появление этого незнакомца. Но он был один, и им вроде ничего не угрожало.

— Ну здравствуй, — нагло сказал их предводитель, — а ты, оказывается, еще живой.

На всякий случай он оглянулся, но в приемной по-прежнему никого не было.

— Давайте договоримся, ребята, — спокойно предложил Дронго, — сейчас придет Роман Анатольевич, и он вам объяснит, что вчера произошла ошибка. Иногда так случается.

— Какая ошибка? — удивился говоривший. — Ты, гнида, вчера от нас сбежал и решил сегодня нас удивить. Мы тебя не знаем и знать не хотим. Пошли, ребята. А когда Роман придет, скажи, чтобы он катился сам знает куда.

Он повернулся, кивнув ребятам на дверь, когда услышал громкий и резкий голос Дронго:

— Стоять на месте и не двигаться!

Они замерли, увидев в его руках оружие.

— А ты, оказывается, с характером, — улыбнулся все тот же парень. Двое остальных угрюмо молчали.

— Стоять, подонки! — громко повторил Дронго. — Первый, кто отсюда выйдет, получит пулю в голову. Вы все поняли?

— И сколько ты нас будешь так держать? — презрительно спросил Алик, предводитель этой банды.

— Сколько надо, столько и буду, — сообщил Дронго. — Пока Роман не придет и не объяснит вам. Идите к стене и сядьте на стулья.

— Идем, ребята, — кивнул, улыбаясь, Алик, — а то он психованный, еще стрелять начнет.

Они прошли к стульям, сели на них, уставившись на стоящего у стола Дронго.

— Когда Роман придет? — спокойно спросил Алик.

— Скоро, — пообещал Дронго, — очень скоро вы его увидите. И он вам все расскажет сам.

— Дурак ты, — лениво сказал Алик, — мы против тебя ничего не имеем. Нам Роман сказал, чтобы мы тебя обработали, мы и хотели тебя обработать. Если он ошибся, пусть и отвечает. При чем тут мы?

— Действительно, ни при чем, — холодно согласился Дронго. — И вчера вы вообще вели себя как ангелы и днем, и ночью.

При упоминании ночи они переглянулись.

— Ты чего хочешь сказать? — процедил Алик.

— Ничего. Просто я уже знаю, как вы себя вели ночью. Небось тащить артистку на себе тяжело было?

— Ты нам зубы не заговаривай! — вскочил на ноги Алик. — Какую артистку, откуда ты про нее знаешь?

— А откуда вы про нее знаете? — Дронго обошел стол и сел на него, не отпуская оружия. — Это вы дурачье. Откуда у меня пистолет может быть? Либо я мент, но тогда бы я вас за вчерашнее по стене бы сейчас размазал, либо… Сами догадаетесь или подсказать?

Они переглянулись.

— Откуда мы знали, кто ты такой, — уже менее решительно сказал Алик, — нам говорили, что ты журналист.

— А вы балерины Большого театра, — съязвил Дронго. — Журналисты так не умеют драться. Журналист бы от страха убежал, когда вы вчера на меня навалились. Или милицию бы позвал, которая рядом была. А мент вас бы отпускать не стал.

— Иди ты, — неуверенно сказал Алик, глядя на своих напарников, потом спросил: — А баба откуда взялась? Она откуда?

— Она тоже «балерина», — презрительно хмыкнул Дронго. — Я ведь все знаю. Вы, кретины, просто ошиблись. Я такой же Кузнецов, как вы шведские короли. Посмотрите на меня внимательно, похож я на журналиста?

— Вроде не похож, — вынужден был согласиться Алик.

— А вчера вы к артистке пошли, даже не узнав, что там случилось, — продолжал блефовать Дронго. — Роман, дурак, решил ее убрать, ничего не зная. Теперь вы, ребята, перед «ворами» ответите. Она подружка очень авторитетного человека была.

Ребята заволновались. Они не очень боялись милиции, которая могла их просто посадить. Но если вчерашняя дамочка была подружкой авторитета и этот загадочный незнакомец с оружием в руках не врал, то тогда они не могли рассчитывать на пощаду. Единственное, что они могли сделать, это сбежать отсюда раз и навсегда.

— Откуда мы знали, что она была чья-то подружка, — неуверенно сказал Алик, — это все Роман виноват. Он нам сказал, что это его бывшая б…

— Думать нужно было, — с явной угрозой в голосе сказал Дронго, — он мне все рассказал. Вы ведь ее потом в рулоне уносили? Верно?

Ребята подавленно молчали. «Воров» они боялись гораздо больше, чем милиции.

— Нас Граф послал, — сказал Алик, — мы бы сами не пошли.

— Это ты потом расскажешь, — отмахнулся Дронго, — я тебе не следователь, ты мне не рассказывай. Место хоть найдете, где актрису закопали?

— Найдем, — кивнул Алик. Он не мог и представить, что весь их разговор записывается на пленку. — Мы ее рядом с речкой похоронили. Там как раз подходящий карьер был. Роман сказал, чтобы мы ее туда отвезли.

— Плохо ваше дело, ребята, — покачал головой Дронго. — Напрасно вы подружку авторитета убили. И Граф вам тоже такого не простит. И защищать вас не будет.

— Но мы ничего не знали, — испуганно заговорил бывший боксер, — а я ее вообще не трогал.

Наступило молчание. Дронго нахмурился.

— В каком смысле? — спросил он. — Вы ее еще и «трогали»?

Все молчали. Потом Дронго спросил чуть дрогнувшим голосом:

— Что у вас произошло? Говорите.

Парни переглянулись. Алик нехотя пробурчал:

— Роман говорил, что она просто артистка. Мы ее…

— Что?

— Роман говорил…

— Это я уже слышал, — разъяренным голосом прервал его Дронго. — Что вы с ней сделали?

Алик отпустил голову. Дронго шагнул к нему, убрал пистолет в карман, схватил его за грудь, поднимая со стула.

— Что? Что вы с ней сделали?

Парень пытался отвернуться, но Дронго тряс его изо всех сил. И тот наконец выдавил из себя:

— Ей было не больно. Она даже не кричала. Вот мы… — он показал на себя и на другого парня.

— Что, что вы ей сделали? — уже ревел от бешенства Дронго. — Скажи мне, что вы с ней сделали.

— Мы ее… ее…

— Говори!

— Мы ее изнасиловали, — выдавил Алик.

Он еще не успел закончить эту фразу, когда Дронго бросил его к стене, размахнулся и, вложив в кулак всю свою ненависть, нанес удар парню прямо в лицо. Алик, не ожидавший этого, отлетел к стене. У него хрустнула челюсть, очевидно, Дронго сломал ее.

Второй, бывший боксер, вскочил, собираясь вмешаться и как-то защитить своих товарищей, но Дронго с размаха ударил его ногой, отбрасывая к стульям. Боксер с грохотом упал на них, все еще ничего не соображая. Алик лежал на полу и стонал от боли.

Третий, самый шкодливый и смазливый из всех, прятавший глаза, когда Дронго допрашивал Алика, попытался вскочить и броситься к двери, но Дронго схватил его за ворот рубашки.

— Она сама, — закричал тот, — она сама хотела этого! Она меня даже обнимала.

Но Дронго уже молотил его по лицу. Тот даже не пытался сопротивляться. Он только прятал голову, чтобы огромные кулаки Дронго не наносили столь сокрушительных ударов, от которых лопалась кожа и на лице избиваемого, и на костяшках пальцев самого Дронго.

Ворвавшиеся через несколько секунд сотрудники ФСБ тщетно пытались вырвать у него из рук несчастного парня. Но им ничего не удавалось сделать. В это мгновение Дронго напоминал бешеный самосвал, потерявший управление и мчавшийся с горы, набирая скорость, и остановить его невозможно никакими силами.

Он молотил подонка, что-то рычал, словно взбесившийся зверь. Несколько человек с трудом оттаскивали его к стене, но он снова и снова вырывался, продолжая дико кричать. На руках у него повисло по нескольку человек, из коридора вбегали все новые и новые люди, привлеченные сюда дикими криками и шумом драки. Около приемной уже толпились десятки людей, не понимавших, что происходит. А он продолжал рваться к подонкам, словно вымещая на них все накопившееся раздражение и всю ненависть.

Наконец парней увели из кабинета. У двоих лица были разбиты в кровь. Они так ничего и не поняли, когда на них надели наручники и увели. Дверь закрылась, и в кабинете остались только два человека.

Разъяренный и тяжело дышавший Дронго со съехавшим набок галстуком, вылезшей из брюк рубашкой и порванным пиджаком. Он мотал головой, все еще пытаясь прийти в себя, потом начал искать носовой платок, нигде его не находя. И наконец вспомнил, что использовал его, когда завязывал рот секретарши. Он вытер пот ладонью, стряхивая влагу.

А еще в комнате была Елена Суслова, молча сидевшая на одном из стульев и строго глядевшая на Дронго. Увидев, что он так и не нашел носового платка, она вытащили из сумочки свой, протянула его Дронго. Он посмотрел на нее, молча взял платок, вытер лоб и только потом пробурчал:

— Спасибо.

И, помолчав немного, добавил:

— Извини меня. Кажется, я сорвался.

— И часто у тебя бывают такие срывы? — спросила Суслова.

— Нет, нечасто. Хотя в последнее время иногда случаются. Не могу я больше, — зло сказал он, — вся эта мразь, дрянь, сволочь. У них ведь нет ничего святого. Ну должны вы убить женщину, ну проболталась она по-глупому, но разве вам мало, что вы ее жизни лишаете. Нет, им еще нужно помучить ее, поиздеваться, изнасиловать. Они еще хотят от этого удовольствие получить, сукины дети.

— У тебя серьезные проблемы с психикой, — тихо сказала она, — тебе нужно бросать свою работу, Дронго. Так больше нельзя.

— Знаю, — он начал заправлять рубашку в брюки, поправил галстук, — все знаю.

— Просто ты слишком много и слишком часто сталкивался с такими типами, — убежденно продолжала она, — поэтому ты и срываешься. Но тебе нужно научиться держать себя в руках.

— У меня не всегда получается, — честно признался он.

— Надо попытаться, — твердо сказала она, — иначе ты попадешь к психиатрам.

— Ладно, — поморщился он, — до этого еще далеко.

— Я знаю, что говорю, — со значением сказала она, и он внимательно посмотрел на нее. Потом тихо сказал:

— Извини. Кажется, я действительно схожу с ума. Просто считаю себя виноватым. Я слишком торопился. Мне нужно было остаться там и убедить ее никому не звонить. Я ушел, и она позвонила этому подонку Роману. Откуда мне было знать, что он ее бывший любовник. Он ее так и представил своим парням, сказав, что она его бывшая…

— Я все слышала.

— Иногда я думаю, что мне действительно нужно бросать эту работу к чертовой матери. А иногда понимаю, что без нее уже не могу жить.

— Тебе нужно уехать куда-нибудь отсюда, — убежденно сказала она, — навсегда уехать. Если сумеешь распутать это дело до конца, возьми свой гонорар и уезжай отсюда. И никогда больше сюда не возвращайся. Да и без гонорара ты можешь уехать. У тебя ведь наверняка есть деньги. Найди где-нибудь себе остров. Где-нибудь в Тихом океане. И девушку себе найди, молодую и красивую. И никогда больше сюда не приезжай. Иначе сойдешь с ума.

— Это невозможно, — пожал плечами Дронго, — там я сойду с ума от одиночества. Я привык к своей жизни, и без нагрузки на мозг я становлюсь вялым и тихо угасаю.

— Значит, ты кончишь жизнь в сумасшедшем доме, — убежденно сказала она.

— Я постараюсь еще немного продержаться, — выдохнул он. — Ты принесла мне досье на Графа?

— Ты понял, что я тебе говорила? — настаивала она.

— Мне нужно досье, — упрямо повторил он.

— Оно у меня в машине.

— Тогда что мы здесь делаем?

Она подняла руку, дотронулась до его лба.

— Ты понимаешь, что чуть не убил их?

— Очень сожалею, что не убил.

— Я не шучу.

— Я тоже.

Она убрала руку.

— Потапов хочет с тобой поговорить, — сообщила она ему, — и у тебя еще сегодня встреча с Капустиным. Или ты уже не хочешь с ним встречаться?

— Наоборот, очень хочу. Когда мне нужно приехать к твоему генералу?

— Сегодня вечером. Его интересует ход расследования.

— Ты могла бы сама рассказать об этом.

— Нет. Ему нужен ты.

— Опять понадобилась моя фотокарточка, — усмехнулся Дронго, — ладно, я обязательно приеду. Только учти, что у меня пока нет конкретных фамилий.

— Ему они не нужны. С тех пор как ты начал расследование, уже убили одного человека. И еще нескольких ты искалечил. По-моему, это должно беспокоить генерала.

— Скорее это больше должно волновать меня, — вздохнул Дронго. — Ты распорядилась насчет девочки?

— Конечно. Ее увезут месяца на два. С родителями договорятся.

— Спасибо.

Елена подошла к телефону, подняла трубку, набрала номер.

— Говорит Пятый. У нас все в порядке. Вечером будем в назначенное время.

Потом положила трубку и сказала:

— Я читала его досье. Граф очень опасен. Он связан с бывшими сотрудниками КГБ и МВД. Есть подозрение, что он контролирует большую часть киллеров, и через него проходят заказы на различные убийства. Может, будет лучше, если мы дадим тебе охрану?

— Вполне достаточно, что я получил от тебя пистолет. Охрана меня будет раздражать.

— Может, тебе лучше отказаться от расследования этого дела? — вдруг спросила она.

— Да, — он покачал головой, — ты уже не первый человек, который советует мне отказаться от этого расследования. У меня такое ощущение, что все знают, кто именно заказал это убийство, и все играют в какую-то дурацкую игру. Или это мне только так кажется? Хотя говорят, что со стороны виднее. Есть некая острота восприятия.

— Нет, — сказала она, — тебе не кажется. Просто мы лучше осведомлены обо всем, что здесь происходит. Все знают, кто мог заказать убийство Миронова, но об этом страшно говорить. Даже страшно подумать. Поэтому все молчат.

— Даже сотрудники ФСБ? — хмуро спросил он.

— Тем более сотрудники ФСБ, — кивнула Елена, — мы знаем больше, но от этого нам не легче. Поэтому Потапов и пригласил тебя, считая, что ты можешь посмотреть на все со стороны. Просто мы видим своих вампиров и без твоего зеркала. Оно нам не нужно, мы научились узнавать их за все эти годы. Поэтому мы видим гораздо лучше тебя. Откажись от расследования, пока не поздно.

— А я в детстве всегда любил смотреть в зеркало, — вдруг улыбнулся он, — подозревая, что рано или поздно там кто-нибудь появится. Правда, я искал ангелов, а оказалось, что там прячутся только вампиры. Значит, буду искать вампиров.