Казино «Серебряная салатница» открылось, как обычно, в пять часов вечера. Но внешнее спокойствие было обманчивым. Георгий начал беспокоиться еще вчера утром, когда позвонила супруга Хашимбека, беспокоившаяся из-за мужа, так и не доехавшего до дома. Звонки в милицию и в больницы ничего не дали. Человек не просто исчез. Он исчез вместе с машиной, а это был очень плохой знак.

Георгий ждал своего начальника охраны вечером, решив, что тот просто заехал куда-то развлечься. И хотя Хашимбек не был ранее замечен в пристрастиях к спиртному или к женскому полу, тем не менее Курчадзе успокаивал его жену, рассчитывая увидеть своего работника в назначенное время на положенном месте. Казино открылось в пять часов вечера, но Хашимбек так и не приехал.

Встревоженный Георгий ждал всю ночь. Он приказал звонить во все морги, по всем районным управлениям милиции. Но все было тщетно. Хашимбек так и не появился. Георгий понял, что исчезновение начальника охраны казино нужно напрямую связывать с происшедшими накануне событиями. И позвонил Константину Гавриловичу, попросив о срочной встрече. Они встретились на следующий день в десять часов утра. Курчадзе приехал в сопровождении двух машин охраны и сидел в автомобиле с красными, опухшими от бессонницы глазами, когда к нему в машину сел Константин Гаврилович, тоже приехавший в сопровождении сразу пяти телохранителей.

— У меня из-за вас крупные неприятности, — гневно начал Курчадзе, — вы подставили мое заведение. У меня очень крупные неприятности.

— Что произошло? — спросил его собеседник.

— Исчез наш начальник охраны. Исчез вместе со своим автомобилем, словно растаял в воздухе. Вы не знаете, куда он мог деться?

— С автомобилем? — переспросил Константин Гаврилович. — Это плохо. Но не беспокойтесь. Мы уже завтра устраним все ваши неприятности. Одним ударом.

— Надеюсь, — пробормотал Курчадзе, — а кто мне вернет моих людей?

— Он что-нибудь знал?

— Он знает все. Или обо всем догадывается. Я просто не знаю, что мне делать, — пожаловался Курчадзе.

— Для начала успокоиться, — холодно посоветовал Константин Гаврилович, — и постараться четко и ясно рассказать мне. Кто, по-вашему, мог быть заинтересован в похищении начальника охраны вашего казино?

— Понятно кто, — буркнул Курчадзе, — это Граф и его люди.

— Нет, — убежденно сказал Константин Гаврилович, — Граф имеет большие связи, но сам бы он не решился на такое. За его спиной кто-то стоит. И этот кто-то и организовал похищение вашего человека. У нас очень опасный соперник, и я бы на вашем месте принял необходимые меры безопасности.

— Вы издеваетесь? — вспыхнул Курчадзе. — Сначала вы приходите ко мне в казино и пользуетесь моей дружбой с влиятельными людьми. Устраиваете взрыв рядом с моим заведением, похищаете человека. Прокуратура и так два дня не вылезала из казино. Потом убирают одного моего сотрудника. Теперь второго. Сколько я еще буду терпеть неприятностей из-за вас? Мне это уже надоело.

— Уже поздно, — покачал головой Константин Гаврилович, — никто не виноват, что они использовали ваше казино для встреч с нужными им людьми. Мы сами не хотели вас подставлять. Но мы уже приняли меры. Можете не беспокоиться. Сегодня ночью мы нанесем ответный удар.

— Надеюсь, — пробормотал Курчадзе, — иначе они сожгут мое казино.

Зазвонил его мобильный телефон, и он достал аппарат из кармана.

— Слушаю. Кто говорит?

Видимо, случилось нечто необычное, если он нахмурился и быстро спросил:

— Когда это случилось? Черт возьми! Нужно было догадаться об этом. Я поеду на работу, а ты езжай домой. Постарайся успокоить его жену. И срочно отправь побольше людей ко мне на дачу. Всех, кого можешь. Мои сейчас там. Пусть улетают во Францию. Да, прямо сегодня.

Он быстро набрал второй номер, даже не глядя на Константина Гавриловича.

— Алло? Нина, это ты? Собери детей, приедет Вахтанг и отвезет вас в аэропорт. Визы у вас уже давно проставлены. Летите в Париж, оттуда поедешь к своему брату. И не звони мне оттуда. Возьми детей и срочно выезжай.

— Что случилось? — спросила встревоженная супруга.

— Я тебе говорю, возьми детей и срочно в аэропорт! — закричал Курчадзе. — И позвони в Лондон Гиви, пусть приедет к тебе, будет вместе с вами и с девочками. Ты меня поняла? Самолет улетает через несколько часов.

Он убрал телефон и только потом посмотрел на Константина Гавриловича.

— Сегодня пропал мальчик Хашимбека. Он утром пошел в школу. Его отвозил водитель. Он оставил мальчика в школе, и тот был на первых двух уроках. А потом кто-то за ним приехал и увез его с собой. Они сказали, что их послал за ним его отец.

— Мальчика увезли? — нахмурился Константин Гаврилович. — Кажется, я понимаю, в чем дело. Видимо, этот Хашимбек оказался более стойким, чем мы думали. И тогда они решили украсть его сына, чтобы его припугнуть. Теперь он им все расскажет.

— Я бы тоже все рассказал, если бы моего сына украли, — с явной угрозой произнес Георгий. — Если сегодня у вас ничего не выйдет, я завтра пошлю людей к Графу. Извините меня, Константин Гаврилович, но своя рубашка ближе к телу. Я не собираюсь устраивать войну в городе. У меня есть свои интересы и свое казино. Мне этого вполне достаточно. И не нужно больше беспокоить влиятельных людей, из-за которых я попал в эту историю. Я и так сделал для них все, что мог. Большего я не могу.

Константин Гаврилович молча смотрел на него.

— Если до завтра у вас ничего не получится, я вас сдам Графу, — твердо сказал Георгий. — Я всегда буду на стороне сильного. И мне все равно, кто из вас победит. Мой бизнес не должен страдать. Я думаю, что вы меня правильно понимате?

— Хорошо, — подвел итог Константин Гаврилович, — до завтрашнего утра. Если все пройдет нормально, то завтра вы уже не сможете найти Графа, даже если очень этого захотите.

И с этими словами он вылез из автомобиля, сильно хлопнув дверцей. Взревев моторами, машина Курчадзе и два автомобиля сопровождения умчались по направлению к городу. Константин Гаврилович подошел к своим машинам. Около первой стоял Вихров. Ему было не больше пятидесяти. Несмотря на возраст, он сохранял прекрасную форму, постоянно проводил время в тренажерных залах. Короткая стрижка и суровые складки у рта дополняли его облик. Когда он говорил, кожа двигалась у него на лице, словно череп, на который ее натянули, был ей мал на несколько размеров.

— Срочно в аэропорт, — приказал Константин Гаврилович, — ты на который час заказал нам самолет?

— На двенадцать, — взглянул на часы Вихров. — Я просил большой самолет, чтобы мы не теряли времени. Они обещали. Но дорого берут…

— Это неважно, — перебил его Константин Гаврилович, — давайте в аэропорт срочно. И передай всем нашим, чтобы сегодня усилили охрану Александра Юрьевича. Хотя нет. Лучше я сам позвоню Жене.

Он взял у Вихрова телефон и набрал номер.

— Женя, — быстро сказал Константин Гаврилович, когда услышал знакомый женский голос, — я улетаю в Прагу.

— В Прагу? — удивилась она. — Почему в Прагу?

— Так нужно. Я прошу вас сегодня лично проследить, чтобы Александр Юрьевич не выходил из своего офиса до моего возвращения. Я вернусь в шесть-семь часов вечера. Не позже. Вы меня понимаете? Ни в коем случае не выходить из офиса.

— Понимаю, — несколько растерянно ответила она. — Он знает, что вы летите в Прагу?

— Я лечу по делам нашей компании, — раздраженно сказал Константин Гаврилович, никогда не любивший Женю, которая платила ему взаимностью. Ему казалось, что эта молодая нахалка вечно сует нос не в свои дела, — а вместо меня будет Антон.

— Я поняла, — сухо сказала Женя. — Хотя мне кажется, что в такой момент лучше не оставлять его одного.

— Это уже мое дело! — взревел Константин Гаврилович и, бросив трубку на сиденье машины, гневно сказал: — Б…! Сука! Вздумала еще меня учить.

Вихров, слышавший этот разговор, не прореагировал на бурную реакцию шефа. За рулем сидел Григорий, выжимавший из машины все, что только можно было выжать. Сзади неслась, не отставая, вторая машина. Константин Гаврилович, чуть успокоившись, взял телефон и набрал уже другой номер.

— Антон, — властно сказал он, — это я. Остаешься до вечера за меня. Лично отвечаешь за Александра Юрьевича. Если он выйдет из офиса, я тебе голову оторву. Если даже из кабинета выйдет, чтобы пойти в туалет, то ты должен все время рядом быть. Даже стоять около унитаза.

— У него же в кабинете есть свой туалет, — удивился Антон.

— Я на всякий случай говорю! — заорал Константин Гаврилович. — И не перебивай меня. Я вернусь в шесть-семь часов вечера. Если за это время что-нибудь случится, ты будешь во всем виноват. Лично ты. Понимаешь, Антон? Только ты один. Поэтому перекрой все выходы, проверь все окна. Вышли дополнительную охрану на квартиру и дачу Александра Юрьевича. Скажи, чтобы сегодня никто не выходил на улицу. Все, что угодно, может произойти. Все, что угодно.

— Я понял, — тихо сказал Антон.

— Слушай меня, парень, — продолжал Константин Гаврилович, понимавший, что такие разговоры нельзя вести по мобильному телефону. Но у него не было другого выхода.

— Сегодня утром украли мальчика Хашимбека. Того самого начальника охраны казино «Серебряная салатница». Понимаешь, на что они идут? Ты все понимаешь?

— Все. — Голос у него не дрожал, и это было лучше всего.

— Тогда закрой все ходы и выходы, — посоветовал Константин Гаврилович, — и сиди в приемной. Всех посетителей, которые сегодня будут заходить в кабинет Александра Юрьевича, лично обыскивай. Кто бы ни был. Знакомый или незнакомый. Чужих вообще не принимать. Скажи, чтобы охрана внизу никого не пускала. Письма и бандероли не принимать и не вскрывать.

— Я все сделаю, — успокоил его Антон, — все сделаю.

— И звони мне в случае чего, — сказал на прощание Константин Гаврилович и, взглянув на часы, разъяренно спросил у своего племянника, сидевшего за рулем: — Ты чего плетешься, как придурок. Быстрее давай.

И без того выжимавший из машины все возможное, Григорий только кивнул головой. На сотрудников ГАИ, иногда встречавшихся на дороге, он даже не реагировал. Машины подъехали к аэропорту в половине двенадцатого. У них имелись специальные пропуска, разрешавшие водителям въезжать на территорию самого аэропорта.

Самолет уже ждал на взлетной полосе. Через двадцать минут, оформив все пограничные формальности и даже не дожидаясь таможенников, лайнер взлетел, взяв курс на Прагу. В салоне «Ту-154» было непривычно пустынно. Это был не обычный самолет, ранее он входил в состав специального отряда правительственных самолетов, обслуживавших высшее руководство страны. Здесь был большой просторный салон с диванами и столиками. И даже два отдельных кабинета, предназначенных для отдыха и работы. Раньше на таких самолетах могли летать члены Политбюро, теперь — все, кто мог оплатить аренду.

В Прагу, кроме Константина Гавриловича, летели Вихров и Григорий. Они трое и были единственными пассажирами большого самолета. Вихров сидел в углу, читая «Огонек». Григорий, ошеломленный роскошью и великолепием салона, ходил из конца в конец. Константин Гаврилович сидел на диване, закрыв глаза. Казалось, что он даже дремлет. Но когда девушка-стюардесса подошла к нему и спросила, что он желает выпить, тот, не открывая глаз, отрицательно покачал головой, услышав обращенный к нему вопрос.

В столицу Чехии они прибыли через два часа. К трапу самолета подогнали два автомобиля, и гости быстро перебрались в них. Машины понеслись по дорогам, чтобы, миновав город, углубиться в пригороды чешской столицы, туда, где находилась роскошная вилла человека, который ждал Константина Гавриловича.

Парадоксальность ситуации после развала Советского Союза заключалась в том, что произошла настоящая смена эпохи. Вместо привычного двухполюсного мира возник мировой хаос, в котором даже привычное стремление Вашингтона играть первую скрипку не проходило из-за анархии, царившей в самом мировом оркестре.

В России все шло как обычно: непредсказуемо эмоционально и трагикомически сложно. Вместо сотен партийных чиновников, привычно пользовавшихся своими «депутатскими залами» и спецпайками, возник целый класс миллионеров, так же привычно имевших виллы в Испании и поместья в Америке. Вместо строгой и часто ханжеской морали возник беспредел разврата и секса, когда никакие моральные запреты уже в расчет не принимались. Вместо привычных понятий, вбиваемых советским людям с детства, теперь вбивались понятия противоположные. Все черное стало белым, а все белое черным. И расстерявшиеся люди не понимали уже, где истинно черное, а где действительно белое.

Настоящая метаморфоза произошла и с преступным миром. Вышедший из подполья, куда он был загнан жестким авторитарным правлением коммунистического правительства, преступный мир на первых порах устроил подлинный беспредел на улицах городов и поселков страны. Оружие уже можно было купить на любом базаре, гранатометы и минометы стали привычным снаряжением вооруженных банд, а пулеметы и автоматы сделались единственным действенным средством решения всех конфликтов. Хлынувшая на улицы преступность поразила весь мир. Ей было уже тесно в рамках одного государства, и, как пена, она начала расползаться в разные стороны, разливаясь во все новые и новые страны.

Началась настоящая война за место под солнцем. Авторитетов убивали почти ежедневно, словно на них была объявлена настоящая охота со стороны их конкурентов. Оставшиеся в живых наиболее крупные рецидивисты сумели осознать опасность подобной охоты и благополучно эмигрировали, предпочитая решать все самые опасные дела из-за рубежа, где их не могли достать конкуренты и правоохранительные органы. Последних, правда, к этому времени они почти не боялись.

Авторитеты оседали в Париже и Нью-Йорке, Берлине и Стамбуле, Афинах и Варшаве. Прага была одним из тех городов, где концентрация преступных авторитетов из бывшего Советского Союза уже никого не удивляла. Именно здесь и обосновался знаменитый Директор, один из легендарных преступников, сумевших так или иначе подчинить себе очень многие московские и российские группировки.

Ему было уже за шестьдесят, он лысоват, нос похож на крупную картофелину. Но внимательные холодные глаза, большой чистый лоб и всегда упрямо сжатые тонкие губы делали его лицо тем страшным видением, которое являлось во сне его противникам, вызывая у них подлинный шок. Несмотря на отдаленность от Москвы, Директор досконально знал обо всем, что там происходит. Именно к нему теперь и прилетел Константин Гаврилович. Много лет назад пути бывшего генерала КГБ и вора в законе пересеклись. Они стояли тогда по разные стороны баррикад. Директор имел отношение к беспрецедентно крупной партии валюты, которую пытались ввезти в страну. А Константин Гаврилович тогда пытался эту валюту перехватить. Та схватка окончилась вничью. Оба потеряли много сил и много людей. Но оба не забыли ту давнюю историю. И теперь, согласившись отправиться на свидание с Директором, Константин Гаврилович отчаянно рисковал. Но у него не было другого выхода. К тому же за него попросил другой генерал. Тот самый, который несколько раз брал самого Директора. И которого все-таки сумели купить в конце жизни, когда он понял, что все рассуждения о высоких материях всего лишь пустые слова, а его бескомпромиссная честность — глупость старого упрямца.

Девяностые годы стали периодом смены эпох. Эпоха отчаянных романтиков, способных телами закрывать пулеметы, восстанавливать на своих нервах страну, строить дороги, верить в идеалы сменялась эпохой прохвостов. Когда главным достижением в жизни стали вовремя украденные у государства деньги, а символом преуспевания «шестисотый» «Мерседес», сразу возводивший его хозяина в ранг небожителей. Стремительно поменявшиеся ориентиры сделали одних людей несчастными, других циниками, а третьих подлецами.

Генерал, который позвонил Директору, честно отслужил всю свою жизнь в милиции. Он много раз рисковал жизнью, дважды был ранен. Еще несколько раз был на волосок от смерти. О его честности и порядочности ходили легенды. Но когда в начале девяностых годов началась смена эпох, его просто выбросили из милиции, как отслужившие и ненужные старые тапочки. Выбросили, предоставив пенсию в двадцать пять долларов. По курсу девяносто первого это были даже большие деньги. Но на них нельзя было ни содержать больную жену, ни помогать разведенной дочери, оставшейся с двумя детьми на руках. И тогда генерал сделал свой выбор. Так же мужественно и прямо, как он делал это до сих пор.

Если бы он остался один, он бы застрелился. Но, имея на руках семью и двоих маленьких внуков, он отправился в охранное агентство и начал работать там сначала консультантом, а затем и руководителем этого агентства. Никто, кроме самого генерала, даже не подозревал, что вывеска агентства всего лишь прикрытие. Агентство обеспечивало охрану бандитов и было учреждено тем самым Директором, против которого всю свою жизнь честно дрался генерал милиции.

Константин Гаврилович знал, как переживает его друг свое отступничество. Но он продолжал работать в этом агентстве, полагая, что выбор каждый человек делает сам для себя. И свой мучительный выбор генерал милиции сделал. Но никто не знал, что творилось в его душе, когда он был вынужден давать рекомендации своим бывшим подследственным, которых он ненавидел.

Константина Гавриловича ввели в комнату и оставили одного. Он огляделся. Со второго этажа виллы открывался изумительный вид на окрестности города. Недалеко, на холме, виднелись высокие деревья. Здесь все дышало умиротворенностью и покоем. Через несколько минут дверь открылась и к нему вышел Директор. Он был невысокого роста, заметно ниже Константина Гавриловича. Увидев своего гостя, он кивнул ему, чуть усмехнулся и, пройдя к столу, сел, внимательно наблюдая за гостем.

— Мог бы предложить мне сесть, — сказал Константин Гаврилович, сразу перейдя на «ты».

— А ты садись, генерал, — улыбнулся Директор, — ты ведь привык садиться без приглашения. Это ты обычно не разрешал зекам сидеть в твоем присутствии.

— Я зеками не занимался, — огрызнулся его гость, все-таки усаживаясь на диван, — и ты это хорошо знаешь.

— Знаю, — согласился Директор, — и даже знаю, зачем ты сюда приехал.

— Не люблю я вас — блатных, — покачал головой Константин Гаврилович, — вечно вы со своими хитростями. Конечно, ты все знаешь. Иначе зачем я к тебе прикатил. Думаешь, мне твою морду видеть приятно? Я по делу к тебе приехал.

— Мне на твою харю тоже плевать, — сразу ощетинился Директор. — Говори, зачем приехал, и уходи отсюда. А то, не дай Бог, знакомых встретишь.

— Ты мне не угрожай, — нахмурился Константин Гаврилович, — я как-нибудь без твоих советов обойдусь. Не было бы у меня к тебе дела, я бы здесь еще сто лет не появился.

— Какое дело?

— Ты ведь сам все знаешь. Зачем чуркой прикидываешься? У тебя разведка лучше поставлена, чем в нашем СВР. Тьфу ты, Господи, слово то какое поганое придумали.

— А тебе больше КГБ нравилось? — издевательски спросил Директор. — Нету больше вашего КГБ. Спеклось. Кончилось.

— Это ты своим «шестеркам» расскажи, — посоветовал бывший генерал, — КГБ было и всегда будет. Мы еще памятник Дзержинскому на том самом месте восстановим. И всех, кто его убирал, всех, — поднял он палец, — поименно назовем.

— Испугал, — презрительно нахмурился Директор, — ты меня еще достань здесь, попробуй. На-кася, выкуси.

Он сделал большую фигу, помахав ею перед собеседником. Тот презрительно улыбнулся.

— Поэтому здесь под охраной сидишь. Боишься, что тебя сковырнут. Правильно боишься. Найдется какой-нибудь мальчик с длинным ружьем, приедет к тебе в гости, залезет вон на то дерево, — показал Константин Гаврилович за окно, — и все. Нету больше Директора.

— Ты меня не пугай, — с угрозой сказал Директор, — я уже пуганый. Чего тебе надо? Зачем приперся?

— Ты Графа знаешь?

— Ну, предположим.

— Так знаешь или нет? — настаивал Константин Гаврилович.

— Я тебе сказал — предположим.

— Это не ответ.

— А я у тебя не на допросе, чтобы тебе ответы давать.

— Ладно. Не хочешь — не отвечай. В общем, мне нужно знать, кто его поддерживает. Кто за ним стоит. Называешь мне имя. Или кличку. И я уезжаю. Больше мне ничего от тебя не нужно.

— Иди ты! — даже взвизгнул от такой наглости Директор. — Больше тебе ничего не нужно? Я сейчас вызову своих ребят, и тебя вон на том дереве повесят.

— Не пугай, — строго посоветовал его собеседник, — я тоже пуганый. Во-первых, на дереве меня никто не повесит. Полицейские узнают, местные жители, и придется тебе отсюда съезжать. А во-вторых, ты меня не тронешь, хотя бы потому, что мой самолет стоит в аэропорту и ждет, когда я полечу обратно в Москву. И все знают, что я прилетел к тебе на свидание. Представляешь, как тебя начнут искать, если я пропаду?

Он снова посмотрел на дерево и добавил:

— Да и репутацию ты свою испортишь. Тебе рекомендовали меня принять, а ты гостя своего удавил. Некрасиво как-то, не по-людски.

— Ты мне зубы не заговаривай, — ласково посоветовал Директор, — я ведь тебя и твою компанию могу на кусочки изрезать. И не обязательно здесь, в Праге. В Москве вас поймают и тепленькими ко мне привезут. Уже без вашего самолета. Вот тогда я посмотрю, как ты запоешь.

— Без самолета нельзя, — вдруг сказал Константин Гаврилович, — он ведь тебе еще понадобиться может.

— Ты намеками не говори, — нахмурился Директор. — При чем тут самолет?

— Барахлишко ты свое не все вывез, — вздохнул Константин Гаврилович, — а вывозить сейчас боишься. Ты ведь всегда любил золотишко, работу изящную. Деньги ты не любил, «бумажками» называл.

— Ну и что? — прохрипел Директор.

— Ничего. Вещички твои в Москве. А я на самолете летаю туда и обратно. И паспортишко у меня дипломатический. Смекаешь, в чем дело, Директор? Никто меня проверять не будет. И доставить барахлишко твое в лучшем виде могу.

— Ах вот ты о чем, — мрачно пробурчал Директор. — Откуда про золото знаешь?

— Про твои камешки вся Москва знает. Ты ведь у нас человек известный. Поэтому я вот что тебе предлагаю: мои ребята завтра привезут тебе барахлишко. А сегодня ты назовешь мне людей. Сделка честная. Имя за такую цену покупаю.

Директор молчал, облизывая губы. Он мучительно соображал.

— Если уж я знаю про барахлишко, значит, и другие знают, — продолжал Константин Гаврилович, — времени у тебя мало, Директор. Много ведь охотников появиться может. За всеми не уследишь. А я тебе неплохую сделку предлагаю.

— Я товарищей не продаю, — твердо сказал Директор.

— Это ты в МУРе расскажешь, — улыбнулся Константин Гаврилович, — за такие деньги ты не только товарищей, ты мать родную продашь. И не валяй дурака, Директор. Не нужно меня обманывать. Мне нужно знать, кто поддерживает Графа. Я ведь не для войны хочу, а для мира. Для благородного дела.

Директор долго молчал. Очень долго. Минут десять. Он мучительно соображал, как ему поступить. А Константин Гаврилович терпеливо ждал. Он помнил наставление своих учителей: в самый решающий момент давать подследственным самим решать свою участь. Тогда они бывают сговорчивее и добрее.

— Когда завтра прилетит самолет? — спросил наконец Директор, и Константин Гаврилович понял, что победил.

— Завтра в два часа дня. Кто поддерживает Графа?

— Вообще-то он сам по себе ничего не значит, — нехотя сказал Директор, — там другой крупный авторитет. Наблюдатель. Настоящий мужик, толковый, прямой. С ним можно договориться.

— Спасибо, — поднялся Константин Гаврилович, — завтра в двенадцать я жду твоих людей в аэропорту. Рядом со служебным входом. Пусть привезут чемоданчик. Доставим в Прагу в лучшем виде.

— Если чемоданчик пропадет… — медленно начал поднявшийся следом за ним хозяин.

— Не пропадет, — покачал головой его гость, — я в такие игры не играю. Раз сказал, что привезем, значит, привезем. Это ты всегда считал, что генералы дураки. Я ведь знаю, что бывает, когда начинаешь с другими тузами играть. Не дурак. Завтра твой чемоданчик будет у тебя в Праге. Прощай.

— Смелый ты человек, генерал, — на прощание сказал Директор, — если чемоданчик будет завтра здесь, значит, я еще немного твой должник. Можешь приехать ко мне еще один раз. За чемоданчик можно задать два вопроса. Но если чемоданчика не будет… Я ведь насчет дерева правду сказал.

— Я знаю, — кивнул его гость, — прощай.

Директор подошел к окну, долго смотрел на видневшиеся на соседнем холме деревья. Потом громко позвал:

— Валентин!

В комнату вбежал один из его охранников.

— Завтра мне груз должен прийти из Москвы, — сказал Директор, — когда придет, ты его примешь и привезешь сюда. А потом возьмешь ребят, поднимешься наверх и спилишь вон те три дерева.

— Зачем? — не понял охранник.

— Просто так. Не нравятся мне они. Слишком близко стоят к нашему дому, — объяснил Директор, все еще глядя в ту сторону.