Утром Далвида проснулась довольно рано. На часах было около восьми. Она высунула голову из-под одеяла. Осмотрелась. Увидела сидевшего в кресле Дронго. Нахмурилась.

– Что вы здесь делаете? – спросила она. – В моей спальне?

– Жду, когда вы проснетесь, – ответил он.

– И вы всю ночь просидели в этом кресле? – ужаснулась молодая женщина.

– У вас удобное кресло, – улыбнулся Дронго.

Далвида хотела подняться, но обнаружила, что лежит под одеялом голой. Она даже взвизгнула от неожиданности.

– Кто меня раздел? – спросила она. – Какой кошмар. Это сделали вы?

– Нет. Вы сами разделись, – пояснил Дронго, – под полотенцем. Можете не беспокоиться, ничего страшного не произошло.

– Я вчера выпила слишком много, – уныло сказала она, – и голова сильно болит. Это просто кошмар. Как я могла себе такое позволить?! Но после смерти Калестинаса… Она на меня очень сильно подействовала.

– И поэтому вы пытались в одиночку выпить бутылку коньяка, – напомнил Дронго, – а потом вам стало плохо и вас начало рвать.

– Какая гадость, – поморщилась Далвида, – но я помню, что успела добежать до ванной.

– Скорее до унитаза. И там вам стало совсем плохо, – пояснил Дронго, – и вы немного испачкались. Свой джемпер и ваши роскошные волосы. Пришлось отправлять вас в ванную и мыть вам волосы. Кстати, я принес вам фен, но вы заснули.

– Мне даже противно об этом думать, – простонала женщина. – Как я могла так себя повести? Представляю, что вы обо мне сейчас думаете!

– Думаю о том, что вы сорвались, узнав о смерти своего первого мужа, – объяснил Дронго, – и еще неизвестно, что хуже. У другой могла случиться истерика. Пришлось бы вызывать врачей. Пережить такой шок смогли бы немногие. Поэтому я бы на вашем месте так не переживал.

Далвида приподняла одеяло, взглянула на себя.

– Значит, вы меня раздели, – с ужасом произнесла Далвида, – и поставили под душ, как ребенка.

– Ничего подобного. Под душем вы были в нижнем белье. А потом вы раздевались под полотенцем. Вы так много выпили, что даже не могли устоять на ногах. Все время падали. Поэтому я принес вас сюда и уложил в кровать.

– Спасибо, – сказала она, – а теперь выходите из моей спальни. Я переоденусь, и мы будем завтракать. Миколас еще не вставал?

– По-моему, нет. Я не слышал.

Дронго поднялся и вышел из спальни. Подождал ее в гостиной. Она вышла через несколько минут, одетая в белые бриджи и светлую блузку.

– Пойдемте завтракать, – предложила Далвида, – скоро придет няня. Только учтите, что вам нужно будет рано уехать, чтобы она вас не увидела. Можете себе представить, что она подумает, если увидит вас еще и утром? Она поймет, что вы ночью отсюда никуда не уходили. Представляю, как она будет на меня смотреть. Это просто невероятно, что я вчера позволила себе так сорваться.

– Не беспокойтесь, – сказал Дронго, – я сейчас уйду. Учитывая, что я не спал всю ночь, мне хочется принять душ и немного отдохнуть. До свидания.

Он пошел к выходу. Молодая женщина двинулась следом.

– Не понимаю, кто вы такой, – призналась Далвида, – с одной стороны, вы говорили, что являетесь нотариусом. Вчера следователь называл вас экспертом. Сегодня ночью вы просидели около постели голой женщины и даже не попытались ничего сделать. Или вас нарочно прислали ко мне ангелом-хранителем? Нет. Это было бы слишком просто. У меня нет таких состоятельных близких, чтобы нанимать человека с таким дорогим галстуком. Скажите откровенно – откуда берутся такие мужчины?

– У вас извращенное понятие о мужчинах, – заметил Дронго, – вам кажется, что они все обязательно должны вести себя как скоты. Некоторые рождаются людьми. Некоторые ими постепенно становятся. Жаль, если вы этого не замечаете.

– Теперь заметила, – улыбнулась она, – мне так стыдно за вчерашнее. Но вы должны меня понять. Все-таки я столько лет жила рядом с ним. Он отец Миколаса. Не представляю, что я скажу ребенку. И самое страшное, что Калестинас сделал это не сам, а кто-то убил его. Это ужасно.

– Там опытный следователь, – напомнил Дронго, – думаю, что он сможет разобраться. До свидания. – Он взял руку женщины и снова поцеловал.

– Подождите, – сказала она и, убрав руку, осторожно приподнялась, чтобы поцеловать его в щеку, – спасибо за вчерашний вечер. За сегодняшнюю ночь. Не представляю, что бы я делала без вас. Наверно, упала бы и ударилась головой. Или еще хуже, свалилась где-нибудь в квартире на глазах у сына.

– Вы крепкая женщина, – возразил Дронго, – думаю, что смогли бы устоять на ногах и без моей помощи. Но больше не злоупотребляйте коньяком. Потому что в следующий раз меня не будет рядом с вами. До свидания.

– До свидания. И не думайте обо мне плохо, – попросила Далвида на прощание.

– А вы обо мне, – неожиданно попросил он. И сделав над собой усилие, заставил себя выйти из квартиры. Ему хотелось рассказать ей о своем обмане, но говорить об этом сегодня утром Дронго не решился. К тому же он понимал, что нельзя задерживаться. Няня могла появиться в любую минуту.

Спустившись в кабине лифта, он вышел из дома на улицу. Отойдя метров на двести, остановил проходившее такси и поехал домой. Он ехал еще в машине, когда позвонила Раиса Тихоновна.

– Вы слышали о вчерашнем происшествии? – спросила она, даже не поздоровавшись.

– Я там был. Следователь, который ведет расследование, узнал меня и пригласил войти в дом. Туда же приехала и вдова вашего брата.

– Кто бы сомневался, – пробормотала Раиса Тихоновна, – возможно, ею двигали угрызения совести. Ведь он повесился. И очень вероятно, что из-за нее. Не каждый мужчина может пережить такой стресс, когда от него уходит жена и еще забирает с собой сына. Вот поэтому он и решил свести счеты с жизнью.

– Он не повесился, – возразил Дронго, – следователь убежден, что это было убийство.

– Как убийство? – ахнула Раиса Тихоновна. – Кому понадобилось убивать этого тихого человека? Он даже развод переживал очень стойко. И никогда никому не мстил.

– Протокол вскрытия будет готов уже сегодня вечером, но следователь не сомневается, что это было убийство, – пояснил Дронго.

– Пусть он проверит, как убили моего брата, – предложила Раиса Тихоновна, – и тогда все станет ясно.

– Вы так не любите вдову своего брата, – заметил Дронго.

– А почему я должна ее любить? Она вертихвостка, захватчица, удобно устроившаяся за счет имущества моего брата, – резко сказала Раиса Тихоновна. – В своем Санкт-Петербурге она жила в коммуналке, здесь у метро «Теплый Стан» у черта на куличках, в маленькой хрущевке. А потом получила огромную квартиру моего брата, дачу, машины. И я должна ее любить? Мне рассказали, что у нее были романы и до Николая. А ведь она была замужней женщиной. Я буду настаивать на проверке возможной причастности этой женщины к убийству ее первого мужа. Я сейчас могу предположить все, что угодно. Если ее первого мужа действительно убили. Я ведь чувствовала, что там происходят какие-то странные события. В день своей смерти Николай был очень встревожен. Он так и сказал, что у него неприятности на работе. И возможно, его новая жена и ее бывший тихоня-супруг продумали и осуществили план по устранению моего брата. А когда у них все получилось, она решила, что нужно избавиться и от своего подельника. Человек, который переходит нравственный рубеж, становится чудовищем.

– Извините меня, Раиса Тихоновна, но мне кажется, вы начитались английских детективных романов.

– А убийство ее первого мужа я тоже выдумала? Неужели вы и теперь ничего не понимаете?

– Я видел вчера, в каком состоянии она была, – возразил Дронго, – она очень переживала.

– Я тоже переживала, когда внезапно умер мой брат, – напомнила Раиса Тихоновна. – Кстати, вы успели получить от нее одежду Николая, в которой он был в момент смерти?

– Успели. И сейчас отправляем на экспертизу.

– Правильно делаете. Хорошо, что она не успела выбросить вещи моего брата.

– Как я понял, она любила Николая Тихоновича и очень хорошо относилась к своему первому мужу, отмечая его непрактичность, но добрый характер и ровное отношение к людям.

– Я поняла. Вокруг нее все были ангелы. Возможно, что все действительно были не самыми плохими людьми на свете, а она очень удачно этим пользовалась. Как только узнаете результаты экспертизы, сразу позвоните мне.

– Обязательно, – заверил Дронго.

Он убрал телефон. Машина подъехала к его дому. Расплатившись, эксперт покинул автомобиль и поднялся наверх. Голова начала гудеть, сказывалась бессонная ночь. Разбрасывая одежду по комнате, он разделся, прошел в ванную, включил горячий душ и встал под струи воды. Простояв несколько минут, вылез из ванной и энергично растерся полотенцем. Затем позвонил Вейдеманису.

– Я вернулся домой живой и невредимый, – доложил он.

– Остался у нее на ночь, – хмыкнул Вейдеманис.

– Не в том смысле, в каком ты думаешь. Далвида напилась, начала нести чушь. Очевидно, она действительно любила его на заре их отношений. И до последнего дня относилась хорошо. А тут еще следователь сообщил, что ее первого мужа убили. И конечно, вчера она сорвалась.

– А ты оказался ангелом-хранителем, – рассмеялся Вейдеманис, – тогда понятно. И ты считаешь, что она не имеет никакого отношения к убийству своего первого мужа…

– И отца своего ребенка, – закончил за приятеля Дронго, – нет, не имеет. Так сыграть невозможно. Она действительно сильно переживала, и я это видел собственными глазами. Как у тебя дела?

– Передал сумку Кружкову. Экспертизу проведут уже сегодня. Если, конечно, смогут что-то найти. Все-таки прошло так много времени. Странно, что она не сдала одежду в чистку или не выбросила ее.

– Почему странно?

– Как будто нарочно сохранила для экспертизы, – пояснил Эдгар, – я впервые с таким сталкиваюсь. Столько дней хранить у себя одежду покойного мужа.

– Ей было не до этого. У нее сын болеет, и она сразу после смерти мужа отвезла сына в Германию. Ему нужна сложная операция. Далвида могла просто забыть об этой сумке. Хотя вчера следователь сказал мне поразительную вещь. Он уверен, что Моркунаса сначала оглушили, а потом повесили. Но при этом все сделали нарочито грубо, чтобы следователи сразу догадались о совершенном убийстве. Даже стула под повешенным не поставили. Как будто тоже нарочно.

– Но это была в любом случае не сама Далвида Марковна, – заметил Вейдеманис, – у нее бы явно не хватило сил подвесить своего первого мужа под потолок.

– А я не говорю про нее. Просто вспомнил слова следователя. Убийца сделал все, чтобы мы сразу догадались об инсценировке самоубийства.

– Зачем? Зачем тогда вообще инсценировать самоубийство? Не легче было его просто задушить?

– Вот именно это меня и беспокоит. Почему убийца поступил таким странным образом? Почему он хочет уверить нас всех, что Моркунаса убили и попытались скрыть следы убийства?

– Рядовое дело о смерти директора института от инфаркта превращается в сложный ребус с разными неизвестными, – прокомментировал Эдгар. – Мне тоже интересно. Почему он так сделал?

– И кому мог помешать Моркунас? – продолжал рассуждать вслух Дронго. – Значит, у убийцы есть определенная цель. И пока мы ее не разгадаем, мы не сможем раскрыть это преступление.

– Ты хочешь искать убийцу и в этом случае?

– Безусловно. Обе смерти тесно связаны, в этом я убежден, даже если Николай Тихонович умер от обычного инфаркта. И еще. Мне жалко Далвиду. Я хотел бы ее защитить. Она несчастный человек, ставший жертвой обстоятельств.

– Ясно. Что нам теперь делать?

– Поедем в институт. Только не сразу. Сейчас там работают следователь и сотрудники полиции. Нам лучше не суетиться. Поедем во второй половине дня. Может, на этот раз Ростом Нугзарович сменит гнев на милость. У меня уже начали появляться некоторые подозрения относительно других лиц этой темной истории. Нужно кое-что проверить. И еще один факт. Раиса Тихоновна упрямо повторяет, что ее брат упомянул в разговоре с ней о неприятностях у него на работе. Какие проблемы у него могли быть? Ведь никто из тех, с кем мы беседовали в институте, об этих неприятностях нам не говорил. Тогда почему он сказал об этом своей сестре?

– Она упрямо считает, что ее брата убили, – напомнил Вейдеманис, – и сейчас, после очевидного убийства первого мужа Далвиды, у нее появилась уверенность, что в этом деле существует криминальное начало.

– Похоже, – согласился Дронго, – давай еще раз съездим в «Марио». И снова поговорим с сотрудниками ресторана, пока он еще не работает. Как раз они соберутся на работе. Если Долгоносов был там постоянным клиентом, то его должны были запомнить. Может, кто-то и вспомнит его собеседника.

– Поехали, – согласился Эдгар, – я за тобой заскочу. Но похоже, что это дохлый номер. Они бы и так нам рассказали, если бы помнили. С тех пор прошло столько времени. Нам уже повезло, что один из официантов сумел вспомнить возможного собеседника Долгоносова. Вряд ли кто-нибудь вспомнит еще какие-нибудь подробности.

– И все-таки попытаемся, – предложил Дронго, – может быть, эта встреча как-то связана с его проблемами на работе. А потом поедем в институт.

Они так и сделали. К ресторану подъехали в полдень. И еще около часа пытались узнать, кто мог быть собеседником Долгоносова. Но этого незнакомца никто больше не мог вспомнить. Да и сам официант, обслуживавший столик Николая Тихоновича, не был до конца уверен, что именно этот человек обедал с Долгоносовым в тот роковой день. Возможно, встреча состоялась в другой день и он вполне мог перепутать.

К двум часам дня они подъехали к зданию института. В это время во внутренний двор снова въезжали фургоны с товаром.

– Судя по интенсивному движению, дела у компании «Феникс» идут неплохо, – заметил Эдгар. – Может, Долгоносов был одним из акционеров компании?

– Не думаю. Иначе об этом нам сказали бы в институте. Но никто об этом не упоминал. Хотя можно уточнить. – Дронго достал телефон и набрал номер Балакина.

– Добрый день, Вилен Захарович, – поздоровался Дронго.

– Кто это говорит? – спросил Балакин каким-то странным высоким голосом.

– Это эксперт, который вчера к вам приходил, – напомнил Дронго.

– Ах да, конечно. Вам известно о трагическом происшествии в нашем институте? У нас большое горе. Вчера повесился наш сотрудник, с которым вы как раз накануне беседовали. С самого утра у меня уже были большие неприятности. Ростом Нугзарович напомнил мне о вашем посещении института. Он уже сообщил следователям, что вчера неизвестные люди расспрашивали умершего и, возможно, спровоцировали его на подобный акт самоубийства. Извините, но я ничего не мог сделать. И мне пришлось передать следователю ваш номер телефона, с которого вы мне звонили. Боюсь, что теперь они будут искать и вас. Вы должны меня понять, я не мог поступить иначе. Они бы заподозрили меня в неискренности и попытке скрыть какие-то обстоятельства.

– Ничего, – успокоил Дронго собеседника, – следователь знает меня, и вы правильно поступили, что дали ему мой номер телефона. Вчера я встречался со следователем.

– Откуда вы узнали про самоубийство Моркунаса? – удивился Балакин. – Как вы могли успеть встретиться со следователем, ведь все случилось вчера поздним вечером, как рассказал нам сам следователь. Кажется, господин Бурнатов.

– Так получилось, что я оказался недалеко от дома Моркунаса, – не стал ничего объяснять Дронго. – А полиция еще работает у вас в институте?

– Полицейские уехали полчаса назад, – сообщил Балакин, – и вызвали на официальные допросы почти всех сотрудников нашего института, включая меня и Ростома Нугзаровича. Он сегодня с утра в таком ужасном настроении.

– Мы хотели бы с ним поговорить, – попросил Дронго.

– Ни в коем случае, – возразил Балакин, – вы даже не представляете, как он нервничает. Это самоубийство выбило всех из привычной колеи. Сначала непонятная смерть Николая Тихоновича, теперь самоубийство Калестинаса Моркунаса. Весь институт только об этом и говорит. Вам лучше здесь не появляться. Он не разрешит пускать вас сюда во второй раз, а мне уже сделано строгое предупреждение, чтобы я не выписывал пропуска никому из посторонних. Сейчас формально право подписи имеют два человека. Это сам Ростом Нугзарович и ваш покорный слуга. Но Окрошидзе, придя к руководству институтом, сразу послал запрос в банк с просьбой лишить меня права подписи финансовых документов. А теперь он пообещал наложить запрет на право подписи мною заявок для пропусков, если я подпишу кому-нибудь из посторонних пропуск на вход в наше здание. Поэтому вам лучше выходить на контакты с ним самостоятельно.

– Он напрасно так беспокоится о посетителях, – заметил Дронго, – у вас со двора беспрерывно подъезжают машины арендующей у вас целое здание компании «Феникс».

– Они не имеют к нам никакого отношения, – объяснил Балакин. – У них свой вход, хотя они могут проходить и мимо нашей охраны.

– Кто-то из сотрудников имеет отношение к их бизнесу? – уточнил Дронго.

– Нет-нет, – тотчас ответил Балакин, – никто не имеет. У них свой бизнес, и они платят нам за аренду наших помещений. Без их денег мы бы просто не выжили. У наших сотрудников небольшие зарплаты. И мы с разрешения покойного Николая Тихоновича даже доплачивали всем сотрудникам в размере двадцати пяти процентов от основных окладов.

– Почему в прошедшем времени?

– Что? – не понял Вилен Захарович. – О чем вы спрашиваете?

– Почему вы сказали, что вы доплачивали сотрудникам? Разве сейчас вы не получаете арендную плату?

– Получаем. Но Ростом Нугзарович собирается пересмотреть наши соглашения с компанией «Феникс». И многие сотрудники волнуются. Для них такая надбавка просто жизненно необходима. И все привыкли ее получать наряду с обычной зарплатой. Но ни один из наших сотрудников не имеет к «Фениксу» никакого отношения. Это абсолютно точно, я ручаюсь.

– И все-таки нам нужно рискнуть и попытаться побеседовать с вашим нынешним директором, – сказал Дронго, – будем звонить в приемную. Попробуем снова действовать через Офелию.

– Он может не взять трубку, когда ему доложат о том, что звоните вы, – еще раз напомнил Балакин.

– Может, сейчас он изменил свое мнение, – предположил Дронго, – не каждый день в вашем институте погибают сотрудники. Кстати, это было не самоубийство, а убийство. О чем вчера мне сказал сам следователь, еще до патологоанатомического исследования тела погибшего.

– Он сказал вам, что его убили? – спросил Балакин.

– Именно так и сказал. Он почти уверен, что было совершено убийство, замаскированное под самоубийство.

– Час от часу не легче! В таком случае вам вообще нельзя здесь появляться. Окрошидзе сразу вызовет полицию.

– Ничего. Мы как-нибудь выкрутимся. Спасибо за вашу помощь, Вилен Захарович, и, конечно, мы с вами сегодня не беседовали. Только один вопрос. Среди знакомых Николая Тихоновича не было мужчины с крупной седой головой и усами?

– Не припомню, – ответил Балакин, – а почему вы спрашиваете?

– Похоже, что это был один из тех, с кем встречался покойной директор в день своей неожиданной смерти.

– Нет, – сказал Балакин, – человека с такими внешними данными среди друзей и знакомых Долгоносова не было. В этом я убежден.

– Спасибо, – поблагодарил Дронго, заканчивая беседу. Затем обернулся к Вейдеманису: – Балакин сообщил о приезде следователя и сотрудников полиции. Говорит, что Ростом Нугзарович просто в ярости. Не советует туда соваться.

– Другого выхода нет, – заметил Эдгар.

– Нет, – согласился Дронго, – и поэтому нам придется действовать. Попытаемся выйти на самого Окрошидзе и наконец переговорить с ним. У меня такое ощущение, что мы пойдем туда в качестве тореадоров, одетых во все красное.