У дома его встретил мужчина лет пятидесяти пяти, очевидно, сторож, который проводил Дронго в дом. В просторной гостиной на первом этаже было несколько больших диванов, выставленных полукругом у висевшего на стене телевизора. На комодах, стоявших за диванами, виднелись статуэтки из натуральной кости и мрамора, привезенные, очевидно, из юго-восточных стран. На стенах висели картины авангардистов.

– Добрый вечер, – услышал Дронго за своей спиной голос и, обернувшись, увидел входившую женщину. Она была высокого роста, копна светлых волос, несколько прямой нос, острые углы лица, холодные беспристрастные голубые глаза, тонкие губы. Такая женщина могла понравиться любому мужчине, отметил Дронго. Она была в темно-фиолетовом платье до пола. Войдя в комнату, протянула гостю руку. Рукопожатие было довольно сильным.

– Садитесь, – предложила она, указывая на диван, и сама села первой. Дронго расположился рядом.

– Вы тот самый нотариус, который звонил мне час назад? – уточнила Далвида. По-русски она говорила без акцента в отличие от своего мужа, у которого чувствовался явный литовский акцент. Было заметно, как внимательно она оглядела его с ног до головы. И несколько удивилась. Очевидно, нотариусы в ее понимании были как стряпчие девятнадцатого века, в покрытых перхотью и пылью костюмах.

– Да. Я привез документы, и мне нужно было с вами переговорить, – решил блефовать до конца Дронго.

– Очень хорошо. Как вас зовут?

Он заколебался. Называться своим обычным прозвищем он не захотел. Она могла раньше где-то услышать, как его неофициально называют. Или удивиться, почему нотариуса зовут таким странным именем. Поэтому он представился своим настоящим именем и фамилией.

– Вы работаете нотариусом? – недоверчиво спросила она. Было заметно, что ее удивляет его итальянский костюм, галстук от «Бриони», его обувь и ремни известной швейцарской фирмы, которой он не изменял уже много лет. Далвида была два года замужем за обеспеченным человеком и отлично понимала, какая одежда на этом нотариусе. Поэтому она смотрела на него с некоторым недоверием.

– Я могу показать вам свой паспорт и документы, – полез в карман Дронго, намереваясь достать только паспорт.

– Вы сказали, что приехали по делу, – так же недоверчиво произнесла хозяйка дома.

Дронго достал паспорт и показал в нем страницу со своей фотографией.

– У вас есть и удостоверение? – неожиданно спросила Далвида.

– Конечно, – не колеблясь ни секунды, ответил Дронго, снова подняв руку, словно намереваясь достать удостоверение. – У вас по соседству живет мой родственник, – вспомнил он в нужный момент, – как раз здесь, на Николиной Горе, находится его дача. И он раньше возглавлял союз российских нотариусов.

– Я знаю всех соседей, – сказала молодая женщина, глядя ему в глаза. – Как его зовут?

– Натиг Агамиров. – Дронго действительно знал такого человека, с которым учился на юридическом факультете. Нужно было блефовать до конца, иначе их разговор мог сорваться.

Далвида улыбнулась.

– Да, я их, конечно, хорошо знаю, – кивнула она, – и его, и его супругу. Не беспокойтесь. Мне не нужны ваши документы. В конце концов, вы приехали предложить мне деньги, а не забирать их.

– Разумеется, – Дронго опустил руку, – именно за этим я и приехал. Для того, чтобы с вами переговорить.

– Вы должны меня правильно понять, – продолжала Далвида, – и не обижаться на меня за мою подозрительность. После смерти мужа мне сложно жить одной. Все эти наследственные дела, его счета, перевод собственности на свое имя. Сестра все время предупреждает меня, что вокруг слишком много мошенников и аферистов, которые могут меня обмануть. Приходится быть начеку.

– Я вас прекрасно понимаю. Сейчас действительно непростые времена. Тем более, если вы оформляете наследство.

– А вы явились ко мне в таком антураже, – усмехнулась хозяйка дома, – что вас вполне можно принять за дипломата или бизнесмена, но никак не за обычного нотариуса.

– Вам будет спокойнее, если я скажу, что обычно работаю с иностранцами и фиксирую сделки в Европе, – продолжал вдохновенно лгать Дронго.

– Это сразу чувствуется, – кивнула Далвида. – Будете что-нибудь пить? Кофе, коньяк, чай?

– Ничего. Спасибо большое. Я приехал переговорить с вами.

– Тогда я вас слушаю.

– Как я вам сказал по телефону, у нас есть два счета вашего супруга, зарегистрированных на Кипре. Вы наверняка слышали о проблемах с вкладами в банках этой страны. Однако мы намерены потребовать вклады, относящиеся к наследству Долгоносова, в полном объеме.

– О какой сумме идет речь? – деловито спросила Далвида, поправляя волосы.

– На первом счету около ста, на втором около пятидесяти тысяч евро, – солгал Дронго, решив, что именно такие суммы должны привлечь ее внимание.

– Что я должна делать?

– Пока ничего. Делать будем мы – оформлять ваше наследство.

– Очевидно, за определенный процент от этой суммы? – уточнила Далвида. Эта женщина обладала хваткой настоящей бизнес-леди.

– Только пять процентов, – успокоил ее Дронго, – но сначала мы должны будем выяснить все обстоятельства дела.

– Что именно вас интересует?

– Его неожиданная смерть. Вы должны понимать, что когда умирает еще не старый человек, обладающий отменным здоровьем, это всегда вызывает определенные вопросы.

– Я вас понимаю, – нахмурилась Далвида, – это действительно произошло так стремительно, что в произошедшее сложно поверить. И он действительно обладал прекрасным здоровьем. И вот такая неожиданная смерть.

– Как это произошло?

– Я поехала к нему на работу и увиделась с ним в его кабинете, – вспомнила Далвида. Рассказывала она довольно спокойно, словно говорила не о смерти мужа, а о своем визите в институт. – Мы с ним немного поговорили, и он вышел из кабинета проводить меня до лифта. Он всегда так делал, – добавила женщина.

– Что было потом?

– Потом он вернулся к себе в кабинет и почувствовал себя плохо. Остальное я знаю со слов его секретаря. Он позвонил ей и попросил принести валидол. Она тут же кому-то перезвонила. Пока ей принесли валидол, прошло несколько минут. Она взяла лекарство, вошла в кабинет и обнаружила его лежащим на полу. Бросилась звать на помощь, вызвала врачей, коллег. Но все было безрезультатно. Он уже потерял сознание и умер еще до приезда врачей. Как они сказали – от обширного инфаркта. Я потом получила официальную справку. Вот такая грустная история, – глядя гостю в глаза, закончила свой рассказ Далвида.

– И вы не заподозрили, что такая смерть может быть неестественной?

– Нет. Там были профессиональные врачи. Они сразу определили обширный инфаркт и сказали, что ничего нельзя было сделать. Похороны я назначила на третий день. Я вспомнила, что его всегда передергивало от мысли, что он закончит свое существование, разлагаясь в деревянном гробу, в грязной земле, и станет добычей червей и земляных жуков. И я приняла решение предать тело кремации, чтобы выполнить его последнюю волю.

– Он ее как-то оформил?

– Нет. Мы однажды говорили на эту тему, и я запомнила его слова. Хотя его дочь от первого брака и сестра были категорически против. Они не поверили мне, что это была воля самого Николая Тихоновича. На этой почве у нас были определенные разногласия. И особенно решительно возражал Вилен Захарович. Такой чудесный человек. Он чуть не плакал, умоляя меня этого не делать.

– Может, следовало немного подождать?

– Чего подождать? – спросила Далвида. – Пока они дадут свое согласие? Я консультировалась с адвокатами. И мне сказали, что в любом случае решение принимает супруга покойного, как его самый близкий человек и законный наследник. А я решила, что будет правильно выполнить волю мужа – кремировать его.

– Понятно, – кивнул Дронго, – но если теперь возникнут вопросы относительно его неожиданной смерти, мы не сможем ничего проверить и доказать.

– А я и не собираюсь никому и ничего доказывать, – холодно сказала хозяйка дома, – в конце концов, это было мое решение и его желание. И если это не понравилось его сестре или взрослой дочери, то это их право не принимать подобного решения.

– Довольно жестко, – заметил Дронго.

– Они меня просто достали, – призналась Далвида. – Сразу начались разговоры и пересуды. Грязные сплетни. Дошли до того, что сестра моего умершего мужа отправилась на работу и начала опрашивать всех, с кем мог увидеться Николай Тихонович. Мир не без добрых людей, и мне все рассказали. Она не постеснялась допросить даже секретаря Долгоносова, желая узнать, как долго я была в его кабинете. Еще мне сказали, что она решила нанять частных сыщиков, чтобы проверить, каким образом так неожиданно мог умереть ее брат. Представляете, какая грязь?

Она тряхнула головой. Поднялась с дивана, прошла к комоду и достала пачку сигарет и зажигалку. Щелкнула зажигалкой, закурила, снова уселась на прежнее место, поставив рядом с собой пепельницу.

– Вы курите? – спросила она.

– Не выкурил за всю жизнь ни одной сигареты, – признался Дронго.

– А я курю, – вздохнула Далвида, – и уже много лет. Вы, наверно, слышали, что Николай Тихонович был моим вторым мужем. И научным руководителем моего первого мужа. Он до сих пор работает в том самом институте, директором которого являлся Долгоносов. Это иногда вызывало расспросы. За нашей спиной рассказывали даже анекдоты. Я все это знала. Никто не хотел понять, что мой первый муж был прекрасным человеком, отцом моего сына. Но он слабый человек, не готовый к испытаниям, к определенным трудностям, которые начали появляться в нашей жизни. И особенно в жизни нашего сына. В какой-то момент я отчетливо поняла, что мой первый муж просто не в состоянии взять на себя ответственность за ребенка, у которого появились большие проблемы. И именно тогда я встретила Николая Тихоновича. Он был импозантным, влиятельным, сильным, уверенным в себе мужчиной. Таким победителем. Иной раз мужчине достаточно войти в комнату, чтобы женщина сразу его оценила. И сразу заметно, кто этот человек – лев или заяц, волк или улитка. А может, даже осел. Все сразу заметно, это написано на его лице, чувствуется в его энергетике, в его жестах, разговорах, глазах, походке, манере общения. И я позволила себе увлечься, даже не подумав о последствиях. А потом мы начали встречаться. Чуть позже, поняв, что дальше так не может продолжаться, я взяла сына и ушла от первого мужа к Долгоносову. А через некоторое время мы зафиксировали наши отношения официально, и он согласился даже усыновить моего сына.

– Ваш первый муж не возражал?

– Нет. Хотя я думаю, что ему не понравилось мое предложение. Но он помалкивал, понимая, что так будет лучше для мальчика, которому я поменяла литовскую фамилию на русскую. Согласитесь, что, живя в Москве, лучше быть Мишей Долгоносовым, чем Миколасом Моркунасом.

– Я боюсь, не каждый согласится с вами, – заметил Дронго, – я имею в виду смену имени и фамилии при живом отце.

– Это был опять мой выбор, и он не возражал, – сказала Далвида с некоторым вызовом.

– А насчет мужчин я согласен, – улыбнулся Дронго, – у вас интересная классификация. По ней Долгоносов был львом. А каким животным вы считаете своего первого супруга?

– Муравьем, – сразу ответила Далвида, – трудолюбивым, скромным, незаметным муравьем. Который все время идет по выбранному пути, не сворачивая, и тащит на себе тяжелую соломинку, которая может переломить ему хребет. Или верблюдом, который готов прошагать по пустыне много километров без воды и еды. Такое терпеливое, добросовестное вьючное животное.

– Сильное сравнение, – заметил Дронго, – в таком случае, можно поинтересоваться, к какому виду животных отношусь я? Ужасно интересно, кто я по вашей классификации.

– Вы не лев, – ответила Далвида, – они обычно бывают более тщеславными и больше думают о себе и о том эффекте, которое производят на женщин. Показной лоск им важнее всего на свете. Если бы вы не были нотариусом, представителем такой мирной и заурядной профессии, я бы предложила вам пойти в актеры или в журналисты. У вас очень интересная, запоминающаяся внешность, приятные манеры, красивый голос. И вместе с тем невозможно не обратить внимания на ваши широкие плечи, рост, взгляд. Я бы не рекомендовала никому связываться с таким человеком, как вы. Нет, вы не лев. Вы скорее тигр. Тяжелый, уверенный в себе тигр, который знает цену жизни и смерти. Я думаю, что по гороскопу вы мощный Телец или стремительный Стрелец. Я не ошиблась?

– Я Овен, – признался Дронго.

– Тогда вы меня удивили еще больше. Они обычно бывают неистовыми и напористыми. Значит, вы сейчас себя сдерживаете. И тогда вы не тигр, а страшная горилла, эдакий Кинг-Конг, который может в гневе раздавить любого непонравившегося соперника.

Оба рассмеялись.

– Надеюсь, вы не обиделись на это сравнение, – сказала Далвида.

– Нет. Тем более что вы почти наверняка Скорпион.

– Верно. Как вы догадались?

– Это тоже заметно. Сила, сексуальность, нарушение общепринятых норм. Характер типичного Скорпиона.

– Я родилась девятого ноября, – улыбнулась Далвида. – Может, что-нибудь выпьете? У нас есть хороший коньяк.

– Давайте, – согласился Дронго.

Она поднялась и вышла в другую комнату. Через минуту вернулась, вкатив столик с напитками. Достала бутылку без этикеток, которая была в своеобразной красной книге. Дронго знал эту марку коньяка. Далвида разлила его в пузатые бокалы и протянула один гостю.

– Первый раз в жизни вижу такого нотариуса, – призналась она, – в моем представлении вы унылые, скучные крючкотворы, которые погрязли в своих бумагах и записях.

– У вас неверные представления о работе современных юристов. Ваше здоровье. – Бокалы неслышно ударились друг о друга.

– Значит, теперь невозможно узнать, как именно умер ваш супруг, – сказал Дронго, поставив бокал на столик.

– Он умер от инфаркта, – повторила Далвида, – я же говорю, что у меня есть официальное заключение врачебной комиссии и справка из поликлиники.

– А его одежда, в которой он был в день смерти, все еще дома?

– Конечно. Она осталась в нашей городской квартире. Мы его переодели в черный костюм. И одежда осталась. Мне сказали, что ее нужно выбросить, но мне было не до этого – я почти сразу после похорон улетела в Германию вместе с сыном.

– Улетели? – сделал вид, что удивился, Дронго. – Вам не кажется, что именно этот неоднозначный поступок мог вызвать неприятие его родными и именно поэтому начались разговоры вокруг смерти Долгоносова? Вы должны согласиться, что вдова умершего мужа не должна сразу после похорон уезжать в вояж за границу.

– Конечно, я понимаю, – кивнула Далвида, – и если бы я уехала в Германию погулять или куда-то на курорт, это было бы чудовищным поступком, неуважением к памяти покойного. Но все прекрасно знают, что у моего сына появились очень серьезные проблемы, которые лечатся в клинике Ганновера. И поэтому я была вынуждена улететь с ним на консультацию.

– Что с вашим сыном?

– Я бы не хотела об этом говорить, – мрачно ответила Далвида. Она взяла бокал и допила остатки коньяка. – У него есть проблемы, – добавила она, – серьезные проблемы, которые необходимо решать.

– И поэтому вы должны были так срочно уехать?

– Да, именно поэтому. И Раиса Тихоновна прекрасно знала, почему мне так важно было срочно уехать в Германию. Но всем трудно объяснить истинные причины моего отъезда. Поэтому я считала себя вправе обижаться именно на тех, кто знал, как важно мне было уехать в Германию.

– И ваш сын сейчас тоже законный наследник имущества Николая Тихоновича, – уточнил Дронго, решив, что нужно сыграть роль нотариуса до конца.

– Он Михаил Николаевич Долгоносов, – подтвердила Далвида, – и действительно является наследником своего отца.

– После смерти вашего второго супруга вы не встречались с первым? Это я спрашиваю, чтобы исключить возможность разных апелляций и встречных исков.

– Встречалась, конечно. Я ведь сказала, что у нашего сына начались большие проблемы. И сразу после смерти Николая Тихоновича я должна была улететь в Германию вместе с ним. Калестинас пришел повидаться со своим сыном. Я ведь не могла ему в этом отказать. Он, как я говорила, неплохой человек, но безразличный. Такой ученый сухарь, которого больше волнуют проблемы гидроэлектростанций где-нибудь в Сибири, чем душевное состояние собственной жены, – добавила она с некоторым раздражением.

– Я должен задать вам следующий вопрос. Хотя прошу меня извинить, – предупредил Дронго. – Как вы считаете, у вашего покойного мужа могли быть враги в самом институте?

– Вы уже разговариваете как следователь, а не как нотариус, – грустно улыбнулась Далвида. – Хотите еще коньяку?

– Давайте, – разрешил Дронго.

Она разлила коньяк в бокалы, плеснув больше прежнего.

– Думаю, были, – призналась Далвида. – В творческих и научных коллективах всегда своя особая аура, своя атмосфера. Они завидуют друг другу, подсиживают, пытаются обойти, ревнуют к славе другого. Все, как обычно. У них работает профессор Соколовский, который был доктором наук, еще когда Долгоносов только начинал там свою научную деятельность. Представляете, как этот профессор относился к Николаю Тихоновичу, понимая, что тот обошел его на крутом вираже?

– Сейчас обязанности директора исполняет другой профессор, – напомнил Дронго, – с грузинской фамилией.

– Ростом Нугзарович, – загадочно улыбнулась Далвилда, – этот тоже чувствовал себя обойденным. Он намного моложе Долгоносова и всегда мечтал занять его кабинет. Просто умирал от зависти и не скрывал своего отношения к Николаю Тихоновичу. Он хотел получить все, что было у Долгоносова. Его звания, авторитет, должность, кабинет и даже его жену.

Дронго, взявший бокал, поставил его обратно на столик и изобразил удивление:

– Он к вам приставал?

– Еще как. – Молодая женщина подняла бокал. – Очевидно, считал себя неотразимым мужчиной. И был изумлен, когда получил отказ.

– За вашего сына, – поднял бокал Дронго. Он уже понимал, что у ее мальчика есть какие-то проблемы со здоровьем.

– Спасибо, – голос у нее дрогнул, – большое спасибо.

На этот раз бокалы ударились сильнее.

– Кипрские страховые компании могут потребовать проведения повторной экспертизы, – сказал Дронго, – они не выдадут денег по справке поликлиники. Им сложно будет понять, почему не было проведено вскрытие тела, как и полагается в таких случаях.

– А вы расскажите им, что не всякая женщина разрешит, чтобы ее мужа кромсали на части, – резко ответила Далвида, – что никто из нормальных людей обычно не разрешает проводить подобные медицинские резекции на своих близких.

– У них свои законы, – возразил Дронго. – Нам понадобятся вещи покойного, в которых он был в день своей смерти.

– Я думаю, что это можно устроить, – кивнула Далвида. – Можно я выпью за вас? Честно говоря, после смерти мужа я впервые позволяю себе так расслабиться. И хочу поблагодарить вас за предоставленную в этом возможность. За ваше здоровье.

Бокалы ударились друг о друга.

– Завтра я соберу вещи и передам их вам, – решила Далвида. – Можете отправить их на экспертизу. Возможно, действительно давно следовало так поступить, чтобы расставить все точки над i. И прекратить эти ненужные сплетни.

– Договорились. – Дронго поставил свой бокал на столик и поднялся. – А теперь разрешите мне удалиться. Я думаю, что мы быстро оформим все документы.

– Не сомневаюсь, – сказала Далвида, протягивая гостю руку.

Он наклонился и поцеловал ей руку.

– Нотариус с манерами джентльмена. Вы поражаете меня все больше и больше, – сказала она на прощание. – Может, вы оставите свой телефон, чтобы я могла с вами связаться?

– Разумеется, – согласился Дронго. – Я не взял визитной карточки, но я звонил на ваш телефон со своего мобильника.

Дронго вышел из дома, сел в машину. Когда они выехали за ворота, Вейдеманис обернулся к другу.

– Ну, как впечатления?

– Очень сложные, – признался Дронго, – и узнал много нового. Хотя именно она, возможно, действительно не имела никакого отношения к загадочной смерти своего мужа. У нее тяжело болен сын, и я хотел бы узнать, чем именно он болен.

– Поехали в город, – предложил Вейдеманис, – уже почти темно.

Они еще не знали, что ровно через полтора часа произойдет убийство одного из тех, с кем они сегодня разговаривали.