Глава 1

Налет на банк произошел среди бела дня. Момент был подгадан точно: западноберлинская улица Грюне Эк выглядела безлюдной и пустынной, издалека, с главных магистралей, доносились автомобильные гудки и шум громкоговорителей, все внимание полиции было приковано к демонстрации. На этом и построил свой расчет преступник.

В двенадцать часов пятьдесят пять минут белый «фольксваген» медленно подъехал к торгово-промышленному банку и остановился метрах в двадцати от входа. Из машины вышел мужчина в шляпе и серо-зеленом плаще. Его глаза скрывали большие темные очки. Он нагнулся и взял с сиденья серый кожаный портфель. Затем неспешно зашагал к банку, вошел в кассовый зал и, словно делал это сотни раз, не слишком быстро, но и не слишком медленно, без суеты, как все постоянные посетители, направился к кассе.

Кассир выжидательно посмотрел на клиента, остановившегося у окошечка. Из-под плаща посетителя высунулось дуло скорострельного карабина. Кассир отшатнулся. Грабитель наклонился и тихо сказал:

— Пожалуйста, дайте мне деньги.

Одновременно он приблизил черное отверстие ствола к побледневшему лицу кассира. Тот поспешно достал из ящика опечатанные пачки и, осторожно обнося ствол карабина, сложил их в раскрытый портфель.

— И пожалуйста, деньги россыпью, — прошептал налетчик.

Кассир отдал ему все купюры.

— А теперь банкноты за вашей спиной!

Кассир обернулся. Никаких денег там не было. Он опять повернулся к грабителю, но тот уже исчез.

Только тогда кассир нажал на кнопку сигнального устройства. Завыла сирена, у двери с грохотом упала решетка. Банковские служащие в ужасе повскакали с мест, закричали и бросились к окнам, мимо которых на огромной скорости промчался белый «фольксваген» с номерным знаком V-SK 404.

Через несколько минут прибыла первая оперативная машина, полицейские быстро оцепили банк. К своему удивлению, они обнаружили, что дверь черного хода не заблокирована. Полицейские проникли в банк, но директор господин Шмидт разочарованно заявил им, что преступник скрылся.

 

Глава 2

Расследование повел комиссар Грауман. Первым делом он выслушал Шмидта и по радиосвязи объявил о розыске белого «фольксвагена». Но Шмидту сказал прямо, что из-за демонстрации найти «фольксваген» надежды мало, так как все силы полиции брошены на поддержание порядка.

— Пожалуйста, успокойтесь и не мешайте моим людям работать, — обратился Грауман к взволнованным служащим банка. Однако никто его не послушал. Банковские работники бегали туда-сюда, возбужденно переговаривались, пока наконец Грауман не потерял терпение.

— Угомонитесь! — гаркнул он и отогнал всех в угол. С демонстративным неудовольствием комиссар надвигался своей массивной фигурой на строптивых, и те нехотя уступали его натиску. Этот маневр он повторял до тех пор, пока не освободил место для работы криминалистов.

— Дайте мне знать, если что-нибудь обнаружите, — попросил он коллег из технического отдела, когда те покидали банк. — Еще некоторое время я побуду здесь.

Он провел рукой по лысой голове, пытаясь пригладить остатки волос, и покашлял, что послужило его ассистенту Мелеру сигналом к действию. Мелер поспешно подошел к своему шефу.

— Покарауль это стадо баранов, — тихо сказал комиссар. — Мне нужно переговорить с управлением.

Мелер кивнул.

В оперативной машине Грауман доложил по радиотелефону о первых результатах и получил приказ продолжать расследование.

Возвратившись в банк, комиссар внимательно осмотрел зал и оценил расстояние до входной двери. Три-четыре шага отделяло ее от ограбленной кассы. Справа, примерно в двух метрах, находилось окошко, где производились операции с ценными бумагами. Грауман бегло осмотрел эту кабину. Мимо двери в умывальную он прошел вдоль других окошек, располагавшихся по всей остальной стене. И здесь он тоже ограничился поверхностным осмотром. В правом углу, прямо напротив входной двери, находился кабинет директора банка. Грауман отодвинул в сторону стоявшего на его пути банковского служащего, прижался к стеклянной перегородке и с любопытством оглядел помещение. Потом открыл дверь, подошел к письменному столу, уселся в директорское кресло и сделал знак замершим банковским служащим отойти от перегородки. Теперь комиссар мог окинуть взглядом весь кассовый зал. Обнаружив кнопку сигнального устройства, Грауман покинул кабинет и прошел вдоль шеренги банковских служащих, отводивших глаза под его пристальным взглядом. Лишь пожилая фрейлейн Ханзен, как загипнотизированная, уставилась на него. Грауман подошел к ней вплотную и спросил, где она была во время налета.

— Почему вы сп-прашиваете меня об эт-том? — От волнения она заикалась. Потом достала носовой платок, высморкалась и всхлипнула.

Господин Шмидт подошел к Грауману и что-то прошептал ему на ухо, но комиссар резко его оборвал. Лицо директора стало темнее банкноты, он вернулся на место и затих.

— Ну, так вам известно, где вы были? — вновь обратился Грауман к фрейлейн Ханзен.

— В умывальной, — хрипло пробормотала та и опустила голову.

— А что видели вы? — спросил он Шмидта.

Тот медлил с ответом.

— Наверное, тоже были в умывальной, — насмешливо заметил комиссар, чтобы немного расшевелить Шмидта.

— Во время налета я находился в кабине фрейлейн Лангнер.

— И что же дальше? — Грауман начал терять терпение.

Шмидт украдкой взглянул на фрейлейн Лангнер, но та отвела глаза в сторону.

— Естественно, и вы ничего не видели, — сказал Грауман, едва сдерживая себя. — Какой-то спальный вагон! — Он попросил Шмидта пройти с ним в кабинет, но, заметив неприязненный взгляд директора, добавил: — Разумеется, если позволите.

Шмидт кивнул и направился к своему кабинету. Грауман повернулся к остальным служащим и сказал:

— Попрошу прекратить разговоры. — Затем приказал ассистенту: — Позови кого-нибудь, кто последит здесь за порядком, и приходи ко мне.

Мелер щелкнул каблуками и ринулся к двери.

Кряхтя, Грауман опустился во вращающееся кресло у письменного стола Шмидта. Отсюда все службы банка были видны как на ладони, и это ему понравилось. Почти приветливо он заметил:

— Поймите, иногда приходится действовать жестко. Каждой профессии присущи свои особые формы обращения. Тут уж ничего не поделаешь.

Комиссар бесцеремонно открыл ящик с сигарами, стоявший на письменном столе директора, и повел своим коротким носом над ними.

— Замечательные черные сигары, — сказал он, с наслаждением вдохнув аромат.

— Пожалуйста, если это доставит вам удовольствие, — лицо Шмидта выражало покорность судьбе, — угощайтесь.

Грауман сделал вид, что не заметил вымученного взгляда Шмидта, кивнул вошедшему Мелеру на диван, приглашая сесть, и осторожными движениями пальцев выбрал в ящике сигару. Выпустив облачко, блаженно откинулся на спинку кресла и широко раскрытыми глазами уставился на кольцо дыма, окутавшее директора.

— Почему ваш кассир не сразу включил сигнальное устройство?

Вопрос был задан неожиданно. Шмидт вздрогнул.

— Я не знаю, — ответил он поспешно. — Ему нужно было только нажать ногой на кнопку. Сразу упали бы решетки у дверей.

— В этой кассе была когда-нибудь недостача? — спросил Грауман. Он благодушно рассматривал сигару, словно этот разговор вовсе не интересовал его, а сам он был весь поглощен курением.

— Баланс всегда сходился до пфеннига. Кассир — надежный работник. — Тон голоса Шмидта изменился, и он добавил: — Но как обстояло дело в этот раз, почему он…

Грауман спокойно прервал его:

— Вначале давайте раскроем преступление. Что из себя представляет ваш кассир как человек?

Директор протестующе вскинул руки:

— Личная жизнь моих служащих меня не интересует.

Грауман почувствовал, что таким образом ему немного удастся выведать у Шмидта.

— Ну, хорошо, оставим это, — сказал он. — А что вы можете сообщить о налете?

— Практически ничего, — тотчас ответил директор. — Это было для меня так неожиданно…

— Обычно преступники не извещают заранее о своем приходе, — заметил Грауман.

— Разумеется, — согласился Шмидт. — Наверное, налет застал меня врасплох потому, что за десять минут до этого здесь побывал наш полицейский. Он заглянул даже в банк, и вдруг вскоре происходит такое… — Директор возбужденно провел рукой по лицу. — Нет, никто этого не ожидал, — заверил он. — Среди бела дня, па глазах у полиции…

— Что за полицейский? — поинтересовался комиссар.

Шмидт смутился:

— Собственно говоря, мы не знакомы. — Задумавшись, он помедлил. — Редко когда перебрасывались с ним парой слов. Но он мне понравился. Он ежедневно патрулирует здесь.

— Сегодня вы разговаривали с ним?

— Он всегда очень сдержан, но учтив. Как правило, он приветствует меня издали, иногда заходит в банк.

— Сегодня он был в кассовом зале?

— И да и нет.

— Как это? Выражайтесь, пожалуйста, яснее.

— Он остановился у двери, когда одна наша клиентка выходила из банка. На одной руке она держала ребенка, в другой — тяжелую сумку. Он открыл перед нею дверь. — Шмидт недолго помолчал, как бы припоминая что-то, но лишь заметил: — Наш полицейский — вежливый человек.

— И что же дальше?

— Ничего. Он только коротко кивнул мне, но при этом ручка выскользнула у него. Дверь ударила бы малышку но голове, если бы не его молниеносная реакция. Он находчивый человек, господин комиссар, действительно очень находчивый, и вообще очень симпатичный мужчина. — Шмидт замолчал и выжидательно посмотрел на Граумана.

— Что вам еще известно об этом полицейском?

— Мне больше нечего добавить к сказанному.

Грауман откинулся в кресле.

— А почему вас не было здесь, на вашем рабочем месте?

— Я ведь уже говорил вам. У меня было дело к фрейлейн Лангнер.

— В чем оно заключалось?

— Мы кое-что обсуждали.

— Что именно?

Шмидт выпрямился.

— Это, пожалуй, может завести слишком далеко, господин комиссар, — возразил он. — Мы обсуждали служебные дела, которые вас вряд ли заинтересуют.

— Меня все интересует, — насторожился Грауман, почуяв, что директор банка пытается увильнуть от прямого ответа.

— Случайная ошибка в расчетах.

Грауман кивнул:

— Можете идти.

Шмидт продолжал сконфуженно сидеть. Внезапное окончание разговора сбило его с толку.

— Идите, — повторил Грауман. — Но вы можете еще нам понадобиться.

Шмидт нехотя встал и медленно вышел, словно ожидая, что комиссар окликнет его. Однако Грауман был занят своими мыслями.

— Господин директор рассказал мне слишком мало, — обратился он к Мелеру, как только за Шмидтом закрылась дверь.

Мелер оживился. Наконец-то он мог высказать свое мнение и показать, насколько внимательно следил за ходом допроса.

— С ошибкой в расчетах — финт. Мы можем это проверить. Что меня насторожило, так это спокойствие, с которым он отнесся к понесенному ущербу. Ведь за это ему должно здорово нагореть от начальства. Он директор филиала, следовательно, ему держать ответ. Я все время наблюдал за ним: его вовсе не интересует размер ущерба. А обычно для таких финансистов, как он, это самое главное.

Грауман глубоко затянулся, с наслаждением выпустил дым в стеклянную перегородку и задумчиво произнес:

— Почему именно во время налета Шмидт находился у этой Лангнер? Для включения сигнального устройства имеются только две кнопки: одна — у кассира, другая — у Шмидта.

— Почему вы не надавили на директора?

Грауман усмехнулся:

— Всему свое время. Мы еще прижмем его к стенке. Давай сюда эту Лангнер!

Мелер вышел и позвал девушку. Та испуганно вскочила с кресла, однако быстро взяла себя в руки и заторопилась в кабинет своего шефа.

Комиссар предложил фрейлейн Лангнер сесть и стал бесцеремонно ее разглядывать, отчего та слегка покраснела. На вид Грауман дал бы ей лет двадцать. Что-то дерзкое, вызывающее было в том, как она время от времени отбрасывала назад свои иссиня-черные волосы. По вскоре они опять спадали ей на лоб. Когда она опускала голову, волосы полностью скрывали густо накрашенные глаза.

Она слегка покачивала ногой, закинутой одна па другую. Юбка, видимо ненароком задравшаяся, плотно облегала ее бедра и ягодицы, и это отвлекало внимание комиссара. Он подумал, что хорошо бы развеяться, съездить куда-нибудь. В Италию или во Францию, а лучше в Испанию. Он был холостяком, но женщин не чурался.

— Вы разговаривали с шефом, когда грабитель вошел в помещение банка, — начал Грауман.

Фрейлейн Лангнер кивнула, волосы опять упали на ее лицо.

— О чем вы говорили?

— Он предлагал мне поужинать, а после посидеть в баре.

— Вы отказались?

— Естественно. У меня нет никаких причин, чтобы согласиться.

— Простите за бестактность, — сказал Грауман, — по по долгу службы мы иногда вынуждены задавать нескромные вопросы. — Он сделал паузу. — У вас есть… любовник?

Сквозь прозрачную перегородку фрейлейн Лангнер видела, как банковские служащие напряженно следили за нею. Грауман попросил ее отвернуться.

— У меня нет любовника. — Прочитав на лице Граумана сомнение, она добавила, что, во всяком случае, ни к кому не чувствует сильной привязанности; так, два-три знакомых, и все.

— А ваш шеф? — поинтересовался Грауман.

Фрейлейн Лангнер отрицательно покачала головой:

— Я не отвечаю ему взаимностью. Пока я не могу пожаловаться на него, он обращается со мной предупредительно. — Она торжествующе усмехнулась. — Но я-то вижу, как он напускается на других, например на фрейлейн Ханзен или на Депозитного кассира. — Она прищурилась. — Или сегодня утром — на кассира.

— Что у них произошло?

Фрейлейн Лангнер наклонилась к Грауману.

— Он доконал его! — прошептала она, словно опасаясь, что шеф может ее услышать. Затем взяла себя в руки и заговорила обычным голосом: — Я хотела сказать, что он собирался это сделать, но наш кассир не дался ему. Он захлопнул дверцу кабины перед самым носом старикана. Тогда старикан рванул дверцу и набросился па кассира, и шумел до тех пор, пока тот не вытолкал его. Затем появились клиенты, и они были вынуждены угомониться. После этого старикан зашел ко мне. Он был вне себя от ярости. Когда же поуспокоился, я спросила, из-за чего они не поладили. Тут он опять разошелся, запыхтел и сказал, что кассир слишком засиделся у него. Я поинтересовалась, уж не собирается ли он выставить его на улицу. Но он лишь улыбнулся, и это была недобрая улыбка.

— И сразу после этого он пригласил вас поужинать?

— Нет, сперва похвалил мою работу, а затем… — Она задумалась. — Затем появился полицейский. Тут вдруг Шмидт преобразился. Он повел себя со мной свободно и даже развязно, будто с него спало огромное напряжение. До этого он уже давно поглядывал па дверь, словно поджидал кого-то. Все утро он был какой-то рассеянный и нервозный. Видимо, поэтому и произошла эта ссора с кассиром. Так плох он еще никогда не был, хотя в последнее время и придирался ко всем по разным пустякам. Поэтому, думаю, он и уговаривал меня пойти с ним куда-нибудь. Ему нужно было разрядиться, а я, наверное, могла помочь ему в этом. — Девушка хихикнула. — Вот так всегда, — добавила она. — Для одной у них готова отговорка, что дел по горло, другой они заливают, будто их не понимает жена. Старикан помешался от своих дел.

— Подробнее он не говорил о них?

— Нет. Хотя я и спрашивала его об этом, но, по его словам, с меня было достаточно и того, что я узнала о его неприятностях. Ведь единственное, чем я могла ему помочь, это дружеской улыбкой. — Фрейлейн Лангнер игриво покачала ногой. Очевидно, она радовалась случаю скомпрометировать своего шефа. — Скажите, — неожиданно спросила она, — у вас не найдется сигареты? Мои остались там, в сумочке.

Мелер предложил ей «НВ» и дал прикурить. Сделав несколько коротких затяжек, она продолжала:

— Он долго уговаривал меня. Всякий раз, когда мне казалось, что тема уже исчерпана, он начинал все сначала. Пока не появился этот грабитель. — Девушка убрала со лба волосы, стряхнула с сигареты пепел. — Я все видела, — сказала она. — Все, с того момента, как грабитель подошел к окошку и наставил на кассира винтовку. Я страшно испугалась, мне кажется, что я побледнела. Я наступила старику на ногу, но он не понял намека обратить внимание на грабителя. Видимо, он подумал, будто я заигрываю с ним. Это было ужасно. Я показала глазами, чтобы он обернулся. Но он подмигнул мне в ответ, уставился на меня так нахально, как никогда прежде, и схватил мою руку. А тут завыла сирена.

— Вы можете описать грабителя?

— На нем был зеленоватый плащ.

— Вы не запомнили цвет волос, лицо?

— Лица я не видела, он стоял ко мне боком. Я ведь должна была занимать старикана. Когда я снова взглянула на кассу, мужчина с винтовкой уже исчез.

— Какого он был роста?

Фрейлейн Лангнер задумалась.

— Он был коренастый, но вот рост?.. — Она покачала головой. — Точно не могу сказать. Все произошло ужасно быстро. И потом эта винтовка. Ствол был направлен прямо на кассира. Я не решилась крикнуть. Он наверняка сразу бы выстрелил, чтобы кассир не нажал на сигнальную кнопку.

— Но ведь на сигнал могли бы нажать и другие.

— Это могли сделать только кассир… и старикан. У нас всего две кнопки. Давно собирались установить еще несколько, по старик говорил, что кто-нибудь из них двоих всегда успеет нажать на сигнал.

— Когда он это сказал?

— Три-четыре недели назад, когда здесь была ревизия. Наверное, они хотели сэкономить. — Девушка пожала плечами. — Теперь я могу идти?

Грауман спросил, не думает ли фрейлейн Лангнер, что кто-то из служащих банка причастен к ограблению.

— Нет, — сказала она и энергично погасила сигарету. — Я не верю. Да и кто?

— Скажем, кассир? — медленно произнес комиссар.

— Это исключено, — тут же возразила девушка и испуганно взглянула на Граумана.

— Почему вы так уверены?

— Он еще ни разу не ошибся в расчетах.

— Именно это и настораживает! Чтобы не вызывать подозрений, он работает очень аккуратно, без ошибок, а в один прекрасный день совершает ограбление, — разумеется, вместе с сообщником.

— В кассе было почти сто тысяч марок, — сказала девушка.

— Они выбрали момент. Полдень — наиболее удобное время для налета, поскольку в банке мало клиентов. Преступники все точно рассчитали. Л тут, как по заказу, эта демонстрация. Верное дело.

Девушка с ужасом взглянула на комисара:

— Вы считаете…

— Я ничего не считаю, — оборвал ее Грауман и тут же высказал еще одно предположение: — Вы не закричали, поэтому тоже попадаете под подозрение.

— Я? — Девушка поперхнулась. — С какой стати мне нужно было впутываться в это дело?

— У вас, видать, денег куры не клюют, — спокойно заметил комиссар.

Девушка грустно улыбнулась:

— При моем жалованье куры сразу передохли бы!

— Значит, кое в чем вы нуждались! — лаконично подытожил Грауман.

— Нет, — торопливо сказала девушка, — только не это. Я этого не делала! Мне незачем красть деньги.

Фрейлейн Лангнер закрыла лицо руками. Комиссар спокойно рассматривал ее. Он заметил, как сквозь пальцы девушка следила за ним. «Она не только хороша собой, — подумал он, — но и хорошая актриса».

Она опустила руки и взглянула на комиссара большими пустыми глазами. Граумана поразила неожиданная перемена в ее лице: оно стало отрешенным. Похоже, девушка заметила легкое замешательство комиссара. Она попыталась изобразить на лице слабую улыбку, уголки ее губ дрогнули, и в ее темных глазах вспыхнули озорные огоньки. При коротком глубоком вздохе нейлоновая блузка обтянула ее высокую грудь, однако разученный перед зеркалом прием не достиг цели. Правда, молодость фрейлейн Лангнер, тонкие женские уловки, которые она умело пускала в ход, желая добиться успеха, вызвали у Граумана тайную симпатию. Ему нравились люди, использовавшие для достижения цели все средства из своего арсенала.

— Подождите за дверью, — сказал комиссар. Фрейлейн Лангнер поспешно удалилась. Через окошко Грауман видел, как она, кокетливо двигая крутыми бедрами, обтянутыми юбчонкой, не обращая ни на кого внимания, прошла к своему месту.

Мелер, также следивший за этой интермедией, улыбнулся. Грауман покачал головой и сказал:

— Собака зарыта довольно глубоко.

Лицо Мелера посерьезнело:

— У вас есть подозрения?

Тяжело вздохнув, комиссар откинулся в кресле.

— А у тебя их пет?

— Я еще не располагаю фактами. Что мы пока узнали? В сущности, немногое. С утра шеф нервничал, волновался, а после налета сразу успокоился.

— Страховка! — бросил Грауман. — Она успокаивает лучше всяких пилюль.

— Значит, директора банка мы можем вычеркнуть из списка подозреваемых?

— Глупее ты ничего не мог придумать, — раздраженно возразил комиссар. — Абсолютное слабоумие.

Ассистент смущенно замолчал. По тону Граумана он понял, что лучше не противоречить. Должно быть, шеф посчитал, что пришла пора показать ему, ассистенту, сколь гениальному мыслителю и виртуозному логику он подчинен, криминалисту божьей милостью, неподражаемому и недосягаемому.

Грауман невозмутимо восседал за письменным столом и, не ожидая ответа от Мелера, сосредоточенно изучал ящик с сигарами. Наконец он сказал:

— Как ты думаешь, почему я спросил эту Лангнер о возможной причастности к налету кого-то из служащих банка? Да потому, что я твердо убежден — один из них приложил к этому руку!

Он оторвал взгляд от стеклянной перегородки и посмотрел на Мелера, задумчиво сидевшего на диване. По нему не было заметно, как глубоко он уязвлен замечанием Граумана.

— Прежде всего, похищена крупная сумма, — продолжал комиссар. — В кассе такого мелкого банка не всегда бывает сто тысяч марок. Преступник должен был располагать точной информацией.

— Это могло произойти случайно, — бросил Мелер.

— Я согласился бы с тобой, — покровительственным тоном изрек Грауман, — если бы не одно обстоятельство.

— Какое?

— Остановимся па директоре банка. Видимо, по каким-то причинам, которые нам пока неизвестны, он нуждался в крупной сумме денег. Он настоял, чтобы оставили только две сигнальные кнопки. И дабы не нажимать свою, позаботился о надежном алиби: повернулся спиной к грабителю и прикинулся, будто ничего не замечает. Затем, услышав сирену, вместе со всеми пришел в ужас.

— Многовато теории, — возразил Мелер.

Комиссар удивленно вскинул брови, но решил не отвечать на замечание ассистента, а лишь ухмыльнулся, что еще больше раздосадовало Мелера. Ему не следовало забываться. Безусловно, главные козыри были на руках у Граумана, который ничтоже сумняшеся разыграет их против него, ассистента.

— Когда мы прибыли сюда по вызову, — возобновил разговор Грауман, — то сразу увидели Шмидта. Он стоял по ту сторону окна и делал нам знаки…

— Показывал, чтобы мы шли к черному ходу, а оттуда — в кассовый зал, — подхватил Мелер, Он решил доказать шефу, что чутко следит за его рассуждениями. — Затем мы прошли через черный ход в банк и встретили Шмидта, который выбежал нам навстречу.

Комиссар вызывающе усмехнулся. Мелер прикусил губу. Неужели он допустил какую-то промашку? Пошел в неверном направлении?

И тут Грауман сказал:

— Тебе не показалось странным, что после того, как сработало сигнальное устройство, решетка упала только у главного входа?

Горячая волна крови ударила в лицо Мелера. Он покраснел, как школьник.

— Ты не заметил и еще кое-чего, — поучал Грауман. — Решетка у черного входа не могла упасть потому, что кто-то заклинил левый направляющий рельс. Странно, не правда ли?

Поражение было полным. Мелер едва не застонал. В его душе закипела ненависть к этому Грауману, который обстоятельно подготовил свой триумф и вот теперь, преисполненный презрения к нему, Мелеру, торжествовал победу. Это повергло ассистента в уныние. Он чувствовал свое бессилие и одновременно желание взять когда-нибудь реванш за все унижения.

Мелер резко поднялся с дивана и возбужденно забегал по кабинету. Дабы скрыть свои чувства, он спросил:

— А эта Лангнер? Какое она имеет отношение к налету?

— Пока неясно. По крайней мере такое же, как и все остальные, — Грауман, искоса поглядывавший в окошко, заговорил медленно. Внезапно он вскочил и с проворством, которого никак нельзя было ожидать при его тучной фигуре, рванулся к двери.

— Отдайте записку, — крикнул он на ходу кассиру, поспешно прятавшему какую-то бумажку.

Грауман успел вырвать из его руки только обрывок, а остатки кассир быстро запихал себе в рот.

— Что вы передали кассиру? — прорычал комиссар фрейлейн Лангнер. — Отвечайте, или я прикажу немедленно вас арестовать!

— Пожалуйста! — воскликнула девушка и, дерзко тряхнув головой, добавила: — Раз вам так хочется. Уж нельзя послать записку? А может, ему надо было кое-что написать для памяти, и я передала листок бумаги. Что здесь преступного?

Грауман понял бесплодность дальнейших разговоров с фрейлейн Лангнер. Подойдя к кассиру, он низко склонился над ним и пристально взглянул в беспокойные, лихорадочные глаза молодого человека. На вид комиссар дал бы ему лет восемнадцать — двадцать, но, вспомнив о том, что кассир «засиделся» в банке, прибавил еще десяток.

Кассир, сжавшись от страха, завороженным взглядом уставился на комиссара, ожидая разноса. Однако Грауман уже взял себя в руки.

— Эта записка вам дорого обойдется, — спокойно произнес он, и кассир вздрогнул, словно его ударили.

В зале воцарилась гробовая тишина. Грауман, не отрывая глаз от кассира, выпрямился:

— Так вы будете говорить?

— Разумеется, нет, — вмешалась фрейлейн Лангнер. — Вы же совсем сбили его с толку.

Грауман решил не отвечать на ее дерзкий выпад. Возможно, она права. Такой же страх, должно быть, испытывал недавно кассир, глядя в дуло карабина. Правда, если он не был соучастником ограбления. Комиссар возвратился в директорский кабинет и отрывистым движением бросил на стол перед Мелером клочок записки со словами: «Осторожно! Комиссар…»

— Они тут все спелись, — раздраженно сказал ассистент.

— Теперь уже очевидно, что ограбление совершено при содействии одного из работников банка, — деловито констатировал Грауман.

— Может, стоит еще раз поговорить с Лангнер?

— Не думаю, что нам удастся сейчас вытянуть из нее что-нибудь новое. Как она вступилась за кассира! Любопытно, что она ему написала? Ладно, надо двигаться дальше, последовательно. Кассира вызовем иод конец. Возможно, к тому времени он очухается. — Грауман бросил через окно оценивающий взгляд на банковских служащих, которые сгрудились вокруг стола и тупо уставились на его поверхность. Казалось, что всеобщее подавленное настроение не коснулось только депозитного кассира. Он враждебно посматривал на господина Шмидта.

— Первым, пожалуй, нам следует допросить депозитного кассира, — сказал Грауман. — Он, очевидно, имеет зуб па своего шефа.

— Судя по выражению его лица, он злорадствует, — заметил Мелер. — Не исключено, что он причастен к налету и доволен удачей.

— Тащи его сюда!

Мелер открыл дверь и позвал депозитного кассира. Группа у стола пришла в движение. Наконец старик поднялся и, слегка сгорбившись, шаркая ногами, поплелся в директорский кабинет.

Лицо депозитного кассира покрывала густая сеть морщин, седые редкие волосы были гладко зачесаны назад. Черный костюм лоснился на животе от долгого корпения над столом. Темный галстук-бабочка далеко выступал за длинные кончики ворота рубашки.

«Старая кляча, — подумал Мелер, — которую почему-то кормят из милости и не выгоняют за ворота».

Грауман многозначительно указал старику на ящик с сигарами. Тот удивленно взглянул на комиссара.

— Берите сигару, смелее, — настаивал Грауман. — Так приятнее беседовать.

Старик достал очки в металлической оправе, нацепил их на нос и осмотрелся вокруг. Убедившись, что, кроме него и криминалистов, в кабинете никого не било, он порывисто схватил две сигары и быстро сунул их в карман.

— Шеф никого из нас не угощает, — хрипло прошептал старик. — Он настоящий эксплуататор, всех погоняет и ничем другим себя не утруждает. Очень хорошо, что его ограбили. — Он ухмыльнулся.

— Вам не нравится шеф, — заметил комиссар.

— А чего его жалеть? — воскликнул старик. — Он разве что не вытирает о нас ноги. Прежде-то он был здесь мелкой сошкой, но уже тогда держался особняком, подмазывался к начальству и всячески пресмыкался перед ним. Он долгое время работал рядом со мной, а последние двенадцать лет он мой шеф. — Старик тяжело вздохнул.

Воспользовавшись паузой, Грауман спросил:

— Ваша кабина находится в двух метрах от кассы. Как выглядел грабитель?

Старик подозрительно посмотрел на комиссара, но ничего не ответил.

Грауман попытался мягко уговорить его:

— Вы окажете нам огромную услугу, описав внешность преступника. Какого он роста, какого цвета у него волосы, сколько ему примерно лет?

— Ничего не знаю, — пробурчал старик.

— Вам все известно. Итак, выкладывайте.

Старик упрямо покачал головой.

— Вы не могли не слышать, как грабитель угрожал кассиру, — настаивал Грауман.

— Я был занят важными подсчетами. В это время я с головой ухожу в работу и ничего вокруг не замечаю.

Комиссар вскочил, перегнулся через стол и воскликнул:

— У преступника низкий, сильный голос. Вы должны были его услышать!

— Он говорил почти шепотом, как больной катаром… — Депозитный кассир запнулся на полуслове. В его глазах вспыхнули злые огоньки. Он порылся в кармане, достал сигару, сунул ее обратно, рассеянно потянулся к сигарному ящику, но тут же отдернул руку. «И как это я клюнул на такую простенькую приманку?» — рассердился на себя старик.

— Я могу сейчас же привлечь вас к ответственности за попытку выгородить преступника, — строго сказал Грауман. — Ваше поведение крайне подозрительно.

Старик понурился. Слова комиссара задели его. Лучше всего вообще помалкивать.

— Опишите преступника, — потребовал Грауман. — И давайте забудем старое. — Он пристально взглянул на сморщенного человечка, который злобно таращился из своего кресла.

— У преступника был шрам, — выдавил он наконец из себя, и его глаза лукаво засверкали.

Но Грауман этого не заметил, поскольку в тот момент многозначительно посмотрел на Мелера.

— Где был шрам? — спросил комиссар.

Старик задумался.

— Не тяните! — вспылил Грауман.

— Я должен все вспомнить точно. Ведь вас интересуют подробности. — Он опустил голову и закрыл лицо руками, размышляя, как описать преступника, чтобы запутать комиссара и отплатить ему за угрозы. — У преступника был заметный шрам, справа от подбородка, — медленно произнес он. — Длиной примерно два сантиметра, белый, видимо давнишний.

— Какого цвета глаза?

— Глаза скрывали темные очки. Он был гладко выбрит, одет в плащ, — покорно сказал старик.

— Дальше! — гаркнул Грауман.

— Дальше ничего.

— Сколько ему лет? Какого сложения? — наседал Грауман.

Старик пожал плечами.

— По вы ведь можете сказать приблизительно.

— Я видел его совсем недолго, когда он укладывал деньги.

— Какого он был роста? Подумайте хорошенько! — раздраженно воскликнул Грауман. — Не сидеть же нам здесь до утра?

Депозитного кассира бросило в жар, легкая дрожь, охватившая его, выдавала волнение. Старик сидел словно проглотил аршин. Однажды он попался на удочку, второй раз его уже не проведешь. Он постоит за себя. Комиссар не так страшен, как кажется. От этой мысли у него вдруг возникло сильное желание стравить полицейских. Он откинулся на спинку кресла и взглянул комиссару прямо в глаза.

— При других обстоятельствах, — задумчиво произнес он, — ему можно было бы дать на вид лет сорок пять. — Старик выдержал паузу. — Но он выглядел моложе. Значительно моложе. Иначе сходство было бы потрясающее.

Грауман подозрительно взглянул на него.

Однако старика понесло, он уже не мог остановиться и, залившись громким смехом, начал неторопливо убирать платком невидимые слезы в уголках глаз.

— Будь ом чуточку постарше, то был бы совсем похож на нашего полицейского.

— Оставьте полицию в покое, — строго одернул старика Грауман.

Депозитный кассир мгновенно опомнился. Слишком уж далеко он зашел. Его лицо стало вдруг серым, глаза потускнели. Дрожащим голосом он поспешил заверить:

— Но это не так, господин комиссар. Преступник заметно хромал на правую ногу. А у нашего полицейского абсолютно нормальная походка. — От волнения он сказал правду.

— Идиот, — сердито пробурчал Грауман, выпроводив депозитного кассира из кабинета.

— И все же мы кое-что узнали о грабителе, — деловито констатировал Мелер. — Вызвать следующего?

— Лучше добудь кофе! — потребовал Грауман. — Разыщи в этой чертовой дыре кого-нибудь, кто мог бы приготовить кофе. — Он вытянул ноги, откинулся в кресле и, удобно устроив голову на его спинке, закрыл глаза.

Вскоре Мелер вернулся с чашечкой дымящегося кофе и поставил ее на стол перед комиссаром.

— Что же нужно было здесь этому полицейскому? — задумчиво пробормотал Грауман.

— Остановился у входа, хотел засвидетельствовать свое почтение, — торопливо произнес Мелер, будто давно ждал этого вопроса.

Грауман отхлебнул кофе.

— Тебе не показался подозрительным старик? — спросил он, пропустив мимо ушей замечание Мелера.

— Подозрительны все, — уклончиво отозвался ассистент.

— Болван, — бросил Грауман. — Оставь эту заумь себе, раз уж не можешь предложить ничего толкового.

— Какие у него могли быть мотивы для преступления?

— Ненависть к шефу. Желание его отставки.

— Эти мотивы можно приписать и остальным, — заметил Мелер.

— Но только он один стоял в свое время на одной ступеньке с нынешним шефом. Тот поднялся вверх по служебной лестнице, а он остался внизу, — парировал Грауман. — Такое человек не забывает никогда. Это не всякий может пережить.

— Видимо, он недостаточно проворно работал локтями, — возразил Мелер. — Дело житейское.

— Перестань молоть чепуху, — резко оборвал Грауман. — Вершин достигают избранные. Наше государство всем предоставляет равные возможности. Естественно, нужно приспосабливаться к соответствующим условиям и делать то, что от тебя требуют. Тогда успех обеспечен.

Мелер выслушал затасканное поучение молча. Его это не касалось. Он еще докажет господину комиссару, на что способен мало кому известный Мелер.

— Давай наконец вернемся к тому полицейскому, — прервал Грауман раздумья ассистента и подавил зевок; он еще надеялся на бодрящее действие кофе.

Но тут поступило сообщение, от которого он сразу оживился. В этот день никто из полицейских 133-го участка не выходил на патрулирование. Правда, банк находился на границе с соседним 132-м участком. Однако тамошний вахмистр, как правило, ограничивался осмотром прилегающей к банку территории издалека. Сегодня, увидев перед банком оперативную машину, он подошел поближе.

Комиссар велел позвать депозитного кассира. Однако тот не опознал полицейского. Директор банка показал то же, добавив, что их полицейский был коренастым крепышом лет сорока пяти. Особые приметы? Никаких! Загорелый, узкие губы, мясистый нос — вот и все, что он припомнил.

 

Глава 3

Полицейский остановился напротив торгово-промышленного банка незадолго до налета. Он внимательно осмотрел улицу, понаблюдал за банковскими клиентами. Своей неброской внешностью он едва ли обратил на себя чье-то внимание, если бы не был одет в светлосерую форму. Случайные прохожие, мельком взглянув на пего, спешили дальше по своим делам. Жители и завсегдатаи района знали этого полицейского. Однако ничего определенного рассказать о нем не могли, разве только что в последнее время он почти ежедневно патрулировал улицу: иногда утром, перед открытием банка, несколько раз — до его закрытия, а с недавних нор стал появляться и в полдень.

На улице Грюне Эк с ним свыклись. Как с жалюзи у лавки мясника или с решетками у окон и дверей банка по ночам. Присутствие полицейского внушало обитателям квартала чувство покоя и порядка. Господину Шмидту было особенно приятно видеть его, но тот избегал подходить к банку очень близко.

В отличие от других полицейских он строго соблюдал служебные формальности. Никого не приветствовал сам н почти не отвечал на приветствия других. Неспешным шагом шел по маршруту, безучастно поглядывая на проходящий транспорт и людей, так что со стороны казалось, будто его ничего не интересует.

Однако жена мясника, большая любительница посплетничать, рассказала покупательнице, что во время обходов полицейский всякий раз останавливался возле се витрины и подолгу разглядывал свиной рулет. Сегодня же он против обыкновения сразу перешел улицу и направился к банку. Впервые не постоял у ее витрины!

Полицейский действительно торопился. Как назло, под конец его смены поступил приказ срочно явиться па Штайнплатц, где формировался резерв на случай разгона демонстрации. А это не только отодвигало на неопределенное время долгожданный отдых, но и нарушало его планы на вторую половину дня.

Часы показывали двенадцать сорок пять, когда он появился у банка. Молодая женщина с ребенком на руках замешкалась у выхода. Полицейский распахнул перед ней стеклянную дверь, открывавшуюся вовнутрь. Едва заметным кивком женщина поблагодарила блюстителя порядка за услугу, но тут дверь выскользнула у него из-под руки…

В нерешительности он остановился на пороге кассового зала, стены которого были обшиты темными деревянными панелями. Лица служащих банка выражали усталость. Утренняя суматоха понемногу улеглась, и до вечернего наплыва клиентов оставалось два-три часа передышки.

Во время своих обычных обходов полицейский заметил это. В полдень некоторые кабинки пустовали. Банковские служащие пользовались затишьем, чтобы перекусить. Даже кассир что-то жевал. Его бледное лицо в отсвете люминесцентных ламп походило на призрачную маску. Директор банка оживленно беседовал с юной сотрудницей.

На сборный пункт полицейский опоздал на полчаса, хотя большую часть пути преодолел бегом. Демонстрация давно началась, и все резервы полиции были приведены в боевую готовность. Первое отделение уже отправилось к месту действии, остальные полицейские залезали в крытые фургоны. На соседней улице выстроился отряд конной полиции; лошади беспокойно пританцовывали па месте, и всадникам приходилось постоянно успокаивать их. Подъехало несколько машин с водометами. Полицейский поспешно забрался в последний фургон. Задержись он на каких-нибудь пять минут, и было бы поздно. Операция началась.

Машины медленно приближались к демонстрантам по боковым улочкам. Навстречу им катилась мощная людская волна, скандировавшая антиамериканские лозунги. Полицейские рассыпались цепью и, врезавшись в толпу, стали хватать демонстрантов, рвать транспаранты и плакаты.

Стоя в кузове фургона высоко над клокочущей людской массой, полицейский чувствовал себя ее повелителем. Краем глаза он заметил неподалеку группу телерепортеров, снимавших видеокамерой события, и мгновенно сообразил, что ему представляется блестящая возможность широко разрекламировать себя.

— Попробуй разузнать что-нибудь об этом полицейском у жителей квартала, — сказал ассистенту Грауман, после того как свидетели не опознали вахмистра из 132-го участка. — Здесь что-то не так.

Мелер громко щелкнул каблуками, отчего комиссар вздрогнул.

— Брось ты эту солдафонскую привычку!

Но Мелер уже исчез. Вскоре он вернулся.

— На улице повсюду шныряют репортеры. Жаждут подробностей.

— Никакой информации прессе! — приказал Грауман. — Пусть занимаются демонстрацией. Хотя постой. Скажи нм, что мы заняли банк из-за возможных беспорядков и грабежей. Иначе мы никогда не отвяжемся от этих ребят.

— Будет исполнено! — Мелер выбежал.

Грауман удовлетворенно посмотрел ему вслед. «Верный слуга, — подумал он. — Если покажет себя в этом деле, представлю к повышению». Сам Грауман рассчитывал на пост обер-комиссара. Но вначале надо было как можно скорее раскрыть ограбление банка на Грюне Эк и непременно завершить это расследование под фанфары.

 

Глава 4

Белый «фольксваген», правда с другими номерными знаками, был найден через полчаса после объявления о розыске.

Получив приказ, наряды полиции и группы поддержки, находившиеся в районе демонстрации, сразу приступили к проверке транспорта. Однако безрезультатно. Машину удалось обнаружить лишь благодаря жалобе пенсионерки, которую белый «фольксваген» едва не сбил на переходе.

Старушка выбранилась вслед бешено мчавшемуся автомобилю. Однако ее проклятия не дали заметных результатов — «фольксваген» не снизил скорость и вскоре свернул на Беймештрассе. Она поспешила к перекрестку и успела заметить, как водитель стремительно убегал от машины. Старушка направилась было к «фольксвагену», чтобы записать номерной знак, но тут увидела патрульную машину, перекрывшую движение на соседнем перекрестке. Громко ругая водителя, до смерти перепугавшего ее, женщина не успокоилась до тех пор, пока полицейский не отправился с ней к брошенному «фольксвагену».

Грауман, узнав об этом происшествии, тотчас выехал на Беймештрассе, чтобы лично осмотреть машину. Допрос кассира он отложил до своего возвращения, надеясь добыть важные улики, которые, возможно, прояснят дело.

Когда он приехал на Беймештрассе, белый «фольксваген» был уже блокирован двумя патрульными машинами. В одной из них сидела неуемная пенсионерка. Она набросилась па комиссара и осипшим голосом потребовала немедленно наказать хулигана-водителя.

— К сожалению, мы его еще не задержали, — любезно пояснил Грауман.

Старушка принялась честить полицию и сердито выпытывать, для чего же тогда вокруг столько патрульных машин и проверки на улицах. Комиссар снисходительно улыбнулся. Наверное, она решила, что все это делается с одной целью — по ее заявлению задержать нарушителя правил дорожного движения.

Грауман деликатно отделался от темпераментной пенсионерки, крепко вцепившейся в его рукав.

— Не беспокойтесь, — заверил он старушку, — мы сей же час известим вас, как только найдем его. — И, обращаясь к полицейским, приказал: — Отвезите потерпевшую домой.

Наконец комиссар смог спокойно заняться «фольксвагеном». Цвет совпадал. Однако номерные знаки были другие: V-ST 501. Приметив на иих свежие царапины, Грауман понял, что номера недавно поменяли.

После того как криминалисты сняли отпечатки пальцев с замков и внутренних элементов машины, в газетном свертке был обнаружен скорострельный карабин системы, находившейся на вооружении полиции.

Грауман распорядился незамедлительно отправить карабин в криминалистическую лабораторию. Зазвонил радиотелефон, и комиссар взял трубку.

— Белый «фольксваген» с номерными знаками V-SK 404 принадлежит доктору Венцелю, ветеринарному врачу из Штеглица, — бойко доложил дежурный из управления и поинтересовался: — Надо выяснять алиби Венцеля?

— Разумеется, оно у него есть, — раздраженно ответил Грауман. — Или вы полагаете, что преступник воспользовался для нападения на банк собственной машиной, а после налета запросто бросил ее? Позвоните Венцелю и спросите, знает ли он об угоне своего «фольксвагена».

В ответ Грауман услышал только короткое «слушаюсь». Кряхтя, он вылез из патрульной машины, и она уехала.

Дабы скоротать время ожидания результатов экспертизы, комиссар решил осмотреть окрестности. Однако не приметил ничего интересного. Втайне он надеялся отыскать снятые номерные знаки. Раз уж преступник кинул карабин, то почему бы ему не выбросить где-нибудь поблизости и номера? Грауман вернулся в свою машину и задумался. Что заставило налетчика оставить карабин в «фольксвагене»? Может быть, он посчитал рискованным пробираться с винтовкой под полой сквозь полицейские кордоны? Или его вспугнули поднятые по тревоге патрули? Нет, это слишком простые версии. Скорее всего, он уже не нуждался в оружии: ведь налет на банк завершился удачно. Или хотел навлечь подозрение на владельца «фольксвагена»?

Раздался телефонный зуммер. Дежурный из управления сообщил, что в период ограбления банка ветеринарный врач вел прием в больнице. Грауман усмехнулся. Иначе и не могло быть! Доктор Венцель накануне вечером оставил свой «фольксваген» для профилактического осмотра в авторемонтной мастерской Майера на Гогенцоллерндамм.

— Вы еще не выяснили, кому принадлежат номерные знаки V-ST 501? — спросил комиссар.

— Ищем.

— Хорошо. А как обстоит дело с отпечатками пальцев из банка?

— Их слишком много. Сверяем по картотеке.

— Свяжитесь со мной, если откопаете что-нибудь интересное. — Грауман положил трубку на рычаг и, повернувшись к водителю, приказал: — На Гогенцоллерндамм.

Авторемонтная мастерская Майера находилась в нескольких кварталах от Беймештрассе. Грауман велел остановить машину у въезда и вышел. Двор мастерской был до отказа забит разными автомобилями, повсюду сновали какие-то люди — одни входили или выходили из ремонтных боксов, другие отгоняли машины на мойку, Грауман спокойно походил возле автомашин, подергал за ручки дверцы, некоторые оказались незапертыми.

С мойки подкатил голубой «мерседес». Водитель беззаботно оставил его на стояночной площадке и отправился по своим делам. Грауман сел в «мерседес» и, повернув ключ зажигания, завел мотор, а затем выехал на улицу. Никто не обратил на это внимания.

Теперь Грауман уяснил, каким образом грабитель добыл себе машину. Пожалуй, лучшего способа обзавестись транспортом не придумаешь. На всякий случай преступник потом заменил номерные знаки. Он, видимо, намеревался незаметно вернуть «фольксваген» на место. Однако непредвиденные обстоятельства помешали грабителю довести дело до конца.

В ремонтной зоне комиссар обратился к первому попавшемуся механику и потребовал шефа мастерской.

— Он сидит вон там, в стекляшке, — бросил рабочий.

Грауман прошел в каморку, где коротенький толстячок что-то диктовал секретарше.

— Я уже отчаялся отыскать на стоянке свой «фольксваген», — сказал комиссар.

Мужчина перестал диктовать и обернулся к посетителю.

— По-видимому, он еще в ремонте, — вежливо объяснил Майер. — Мы его сию минуту найдем. Простите, какой номер вашей машины?

Грауман назвал. Шеф послал секретаршу в ремонтную зону.

— Сейчас мы все уладим, — заверил он, и Грауман насмешливо наблюдал, как в мастерской нарастает беспокойство.

— Она пропала! — крикнул кто-то со двора.

— О Боже! — простонал владелец автомастерской. — Похоже, вашу машину похитили. Я п-позвоню в п-полицию, — заикаясь от смущения, пробормотал он и, схватив телефонную книгу, начал лихорадочно листать ее в поисках нужного номера. На это ушло немало времени.

— Если вы и впредь будете действовать с таким проворством, — бросил Грауман, — то в один прекрасный день какая-нибудь банда очистит всю вашу стоянку, прежде чем вы успеете вызвать полицию.

Между тем толстяк отыскал номер телефона и набрал его. Комиссар бесцеремонно нажал на рычаг.

— Не нужно, — сухо сказал он.

Майер побледнел и оторопело уставился на странного клиента.

— Полиция уже здесь! — Грауман предъявил свое удостоверение. Владелец автомастерской облегченно вздохнул.

Последующие расспросы работников автостанции не оправдали надежды комиссара на то, чтобы продвинуть расследование. Никто не заметил утром человека, похожего по описанию на грабителя банка. Все были заняты делом, и Грауман пожалел о напрасно потерянном времени. Правда, теперь он знал, каким образом преступник добыл себе машину.

— Возвращаемся в банк, — буркнул он шоферу.

Комиссар, как добросовестная ищейка, стремился вперед. После неудачи с «фольксвагеном», результаты обследования которого оказались мизерными, единственным верным следом мог быть карабин. Этот след еще не остыл.

На обратном пути в банк Грауман получил по радиотелефону известие, несколько поднявшее его настроение. Отпечатки пальцев на карабине совпадали с некоторыми отпечатками на входной двери банка. Однако в «фольксвагене» идентичные отпечатки пальцев обнаружить не удалось.

Комиссару было над чем поломать голову. Несомненно, налет выполнен искусно. Видимо, преступник хорошо разбирался в психологии людей, умело построил свой план на замедленной реакции и рассеянности банковских служащих в полуденное время. Кроме того, он предусмотрел возможность бегства через черный ход.

Поначалу Грауман отбросил версию о соучастии в ограблении банка кассира, фрейлейн Лангнер и даже самого директора. Но преступник, оставив отпечатки пальцев, показал себя дилетантом. И в этом просматривалось явное противоречие с профессиональной разработкой плана налета.

Голос из радиотелефона вернул Граумана к действительности.

— Карабин похищен из патрульной машины девятого января.

— Это произошло в Лихтерфельде? — спросил комиссар, которому был еще памятен тот скандальный случай.

— Так точно, — подтвердил дежурный и уточнил: — Тогда пропали также тридцать патронов к карабину.

— Благодарю за информацию, — сказал Грауман. — Я в курсе событий.

— Номерные знаки V-ST 501 сняты с разбитой машины, находящейся в гараже на Хейлигензее, — вещал по радиотелефону картавый голос. — Владелец пока не заметил хищения. Он только вчера вернулся из длительной поездки в Италию. У меня все.

— Тогда конец связи. — Грауман откинулся на спинку сиденья. Теперь очевидно, что налет на банк задуман давно. Об этом свидетельствовали старые кражи номерных знаков и карабина. Оружие было похищено из патрульной машины, стоявшей прямо у входа в 197-й полицейский участок. Поиски преступника оказались бесплодными. Расследование прекратили и, дабы успокоить общественность, выдвинули официальную версию о причастности к этому делу коммунистических агентов, поскольку украденный карабин был последней модели.

Грауман усмехнулся: со временем понимаешь наивность некоторых догадок и многим фактам даешь верное истолкование. Несомненно, комиссар столкнулся с необычайно дерзким преступником. Во всех случаях он действовал под самым носом у полиции и каждый раз ловко ускользал от нее. Это обстоятельство придавало расследованию ограбления банка особую остроту. Но он, комиссар Грауман, постоит за честь мундира.

Полицейская машина затормозила перед банком на Грюне Эк. Быстрыми шагами Грауман прошел в здание. Банковские служащие встретили его настороженными взглядами. Дежурный полицейский доложил, что за время отсутствия комиссара ничего особенного не произошло. Правда, он разрешил фрейлейн Лангнер сварить кофе.

Грауман кивнул.

— Где Мелер? — задал он привычный вопрос, но тут же увидел своего ассистента сквозь стеклянную перегородку в кабинете директора.

Поспешно, будто желая наверстать потерянное время, Грауман ворвался в эту каморку и с треском захлопнул за собой дверь. От неожиданности Мелер вздрогнул. Затем взял себя в руки и спокойно сообщил:

— Ни жители квартала, ни владельцы близлежащих магазинов не приметили ничего интересного.

— Но сирена-то должна была напугать людей? — выразил сомнение Грауман.

— Я тоже так подумал.

— Ну и что? — нетерпеливо спросил комиссар.

— Банковские служащие так часто проверяли свою сигнальную установку, что в этот раз на сирену никто не обратил внимания.

Грауман взял из ящика сигару. Казалось, что она приковала к себе все его внимание.

— Прекрасный сорт, — сказал Мелер, заметив, с каким наслаждением шеф ее рассматривает.

Грауман исподлобья взглянул на ассистента, тщательно раскурил сигару и добродушно пробормотал:

— Что ты в этом понимаешь?

Мелер, не желая портить благодушное настроение своего начальника, решил промолчать. Он давно подыскивал момент, чтобы поговорить с шефом о прибавке жалованья. Однако подходящие слова не приходили ему на ум. Пожалуй, придется подождать, пока не будет раскрыто ограбление банка.

— Что говорят о полицейском? — полюбопытствовал Грауман.

— Он ежедневно патрулировал улицу, ни с кем не разговаривал и не вступал ни в какие контакты. Жена мясника рассказала, что он постоянно останавливался у их магазина и подолгу разглядывал выставленные в витрине продукты.

— Твои действия?

— Сам постоял у витрины.

— Ну и что? — подгонял его Грауман.

— В стекле отражается вход в банк.

— Выводы?

— Полицейский проявлял серьезный интерес к банку.

Комиссар одобрительно кивнул.

— А мы проявим серьезный интерес к нему самому, — изрек он. — Твоя задача?

— Разыскать этого полицейского.

 

Глава 5

Смена полицейского затянулась на несколько часов. И хотя под неослабным натиском полиции демонстрация рассеялась, однако прошло еще немало времени, пока сопротивление последних групп манифестантов было сломлено. На водометы демонстранты ответили градом камней. Неподалеку от полицейского раздался выстрел. Это произошло настолько неожиданно, что только немногие успели хоть что-нибудь заметить.

Из фургона полицейский хорошо видел все происходящее. Какой-то шпик протискивался сквозь толпу, чтобы арестовать одного из лидеров демонстрантов. Несколько молодых людей со всех сторон обступили агента с намерением силой отстоять своего вожака. И тут у сыщика сдали нервы — от страха его лицо исказилось, он выхватил пистолет и выстрелил.

Полицейский резко оттолкнулся от кузова фургона и врезался в бурлящую толпу. Воспользовавшись общим смятением от выстрела, он сумел надеть наручники на лидера группы манифестантов. Тщеславие распирало полицейского, когда в разгар потасовки он заметил телеоператора, снимавшего этот эпизод.

Подоспевшие конники быстро разогнали остатки демонстрантов. Вновь прозвучали выстрелы, но это были выстрелы милосердия, которыми всадник добивал смертельно раненную лошадь. Полицейский отвел арестованного в фургон. На этом его смена закончилась. По пути домой он почувствовал сильную усталость, и все же был счастлив. Минувший день сложился для него на редкость удачно.

От автобусной остановки до своего домика, окруженного маленьким, но тщательно ухоженным садиком, полицейский добежал за несколько минут. Старые липы широко раскинули голые черные ветви, образовав над улицей своеобразный шатер. Центральную часть улицы окаймляли велосипедные и пешеходные дорожки, отделенные друг от друга кустарником. Но жители предместья пользовались ими только днем, предпочитая в сумерки передвигаться по разбитой, скудно освещенной старыми фонарями проезжей части.

Домик полицейского скрывал густой терновник, росший вдоль забора. Калитка была заперта: жена обычно возвращалась с работы поздно вечером. По дороге домой она забирала от своей матери трехлетнего сынишку.

Полицейский тщательно затворил за собой калитку, не спеша прошел по гравиевой дорожке к сараю и скрылся в нем. Вскоре он вышел оттуда и, остановившись возле клумбы, внимательно осмотрелся. Вокруг не было видно ни души.

В комнате полицейский неторопливо разделся, осторожно положил служебный пистолет на тумбочку и, смахнув с лацкана невидимую пылинку, повесил китель на спинку стула. Затем он блаженно растянулся на диване и вскоре заснул.

Громкий стук двери разбудил его. Пришла жена. Захныкал ребенок, сквозь тонкие перегородки донеслась брань.

Полицейский отвернулся к стене и накрыл голову подушкой. Если жена с шумом входила в дом, это не предвещало ничего хорошего.

Да, семейная жизнь у него не сложилась. Однако он никак не мог отважиться на развод. По своему обыкновению подолгу размышлял, прежде чем что-либо предпринять. На службе все обстояло проще, там за полицейского думало начальство. После работы множество нерешенных житейских проблем наваливалось на него, и он всякий раз с трудом заставлял себя возвращаться домой к постылой жене, нелюбимому ребенку, извечным семейным дрязгам.

Неожиданно дверь широко распахнулась, и в комнату, как разъяренная фурия, ворвалась жена. Увидев мужа отдыхающим, она на мгновение оторопела. Но, придя в себя и все больше распаляясь, принялась кричать, что ее муж способен только пролеживать диван, в то время как у других мужья по вечерам подрабатывают сверхурочно. Ему же, видите ли, приятнее бить баклуши да просаживать последние деньги в казино.

Полицейский медленно повернулся па другой бок и пустым взглядом уставился на жену. Через месяц ей исполнится тридцать, однако она выглядела старше своих лет. После рождения ребенка жена обрюзгла, глубокие морщины, пролегшие вокруг узкогубого рта, сделали ее лицо еще более непривлекательным.

— Я мало зарабатываю? — прервал он наконец жену.

— А ты как думаешь? — огрызнулась она срывающимся от злобы голосом. — Вот уже пять лет мы не вылезаем из этой халупы!

— Ты преувеличиваешь, — устало возразил полицейский. — Прекрасный домик, без долгов. Если хочешь, можем пристроить еще одну комнату.

— Пристроить! — сердито передразнила его жена. — В сарае или в погребе?

Благодушное настроение полицейского окончательно исчезло. Спорить с женой было бесполезно. Она не принимала никаких его доводов.

— Ты что пел мне перед свадьбой? — возбужденно выговаривала жена. — У нас, мол, будет огромный дом, роскошная машина, служанка, будем путешествовать. А теперь? — Она тяжело вздохнула. — Стиральную машину и ту до сих пор не можешь мне купить! — И, отвернувшись от мужа, горестно покачала головой. — Где достать денег? На улице-то они не валяются. Да и в казино тоже.

Полицейский нагнулся к своему кителю, вынул из бумажника несколько купюр и бросил их на стол.

— Может, теперь ты отвяжешься от меня? — раздраженно пробурчал он и опять повалился на диван.

Жена полицейского притихла и завороженно уставилась на деньги. Затем дрожащими руками начала сортировать купюры, считать и пересчитывать их.

— Ты выиграл! — вскричала она и, ласково улыбаясь, приблизилась к мужу. Но он отстранил ее. Она молча вышла из комнаты.

Полицейский включил телевизор и закурил. Ссора с женой вывела его из душевного равновесия. Он несколько успокоился лишь к вечернему информационному выпуску. Диктор коротко сообщил о демонстрации и прочел оперативную сводку западногерманской полиции. В ней говорилось, что «массированная атака полицейских на демонстрантов стоила жизни двум лошадям». На экране появились конные полицейские, и диктор прокомментировал эти кадры, подчеркнув особую роль конников, которые обратили толпу в «паническое бегство, причем более тысячи демонстрантов получили ранения».

Полицейский напряженно вглядывался в бурлящую человеческую массу, отчаянно метавшуюся в поисках спасения от копыт лошадей. Подъехали автофургоны, в кузове одного из них он увидел себя. Неожиданно камера показала полицейского крупным планом, с большим волнением он проследил за своим прыжком из машины в гущу народа, увидел, как расталкивает людей, прокладывая себе путь, и сковывает наручниками смутьяна.

После хроники президент полиции дал интервью журналистам. Он, в частности, сказал, что «только благодаря мужественному поступку полицейского удалось задержать одного из отъявленных бунтовщиков». Потом на телевизионном экране президента полиции сменил диктор, продолживший информационный выпуск новостей. Полицейский настороженно прислушался к сообщению об ограблении торгово-промышленного банка на Г'рюне Эк. Преступник похитил крупную сумму денег, однако до сих пор никаких следов грабителя не обнаружено и уголовная полиция отказывается предоставить общественности более подробную информацию. Тем не менее журналистам стало известно, что за десять минут до налета у места происшествия побывал какой-то полицейский, личность которого пока не установлена. Высказывается предположение, что преступник переоделся в полицейскую форму, дабы спокойно изучить обстановку. По показаниям свидетелей, этот так называемый полицейский вот уже несколько недель ежедневно патрулировал территорию возле торгово-промышленного банка.

Полицейский выключил телевизор и, одевшись, вышел из дома.

 

Глава 6

Мало-помалу кассир приходил в себя. Нервное потрясение, пережитое им во время налета бандита, было сильным. Бледный и подавленный, сидел он за столом, ожидая вызова на допрос. Серьезное беспокойство охватило кассира, когда Грауман занялся не им, а другими служащими банка. И тут фрейлейн Лангнер подсунула ему эту записку. Строчки прыгали у него перед глазами, он долго не мог понять смысл написанного. Записка встревожила кассира, а безрассудная попытка помешать следствию, когда при внезапном появлении комиссара он в состоянии аффекта проглотил обрывок послания, удивила его самого.

По возвращении Граумана с Беймештрассе молодой человек воспринял вызов на допрос как избавление от своеобразной пытки. Томительное многочасовое ожидание кончилось.

Комиссар начал допрос без обиняков. Его в первую очередь интересовало, почему кассир не включил сигнальное устройство сразу после заявления грабителя о своих намерениях.

Кассир ожидал этого вопроса и потому спокойно ответил, что преступник угрожал ему оружием и комиссару это хорошо известно.

Понимающе кивнув, Грауман возразил, что оружие могло быть и бутафорным.

Кассир перевел взгляд с Граумана на Мелера, потом снова на Граумана, вальяжно развалившегося в кресле. Лица полицейских были холодны и непроницаемы.

— Оружие было настоящим, — деловито пояснил кассир.

Молодой человек вытер со лба пот; казалось, он вновь пережил тот жуткий момент, когда перед его лицом плясало вороненое дуло карабина.

— На меня напал безумный страх, — сбивчиво заговорил он. — Было такое чувство, что вот-вот прозвучит выстрел. Моя жизнь висела на волоске. Я буквально остолбенел, не мог пошевелиться, ждал пулю в лоб. И тут раздался этот тихий вежливый голос: «Пожалуйста, дайте мне деньги!» У меня даже мелькнула мысль, что клиент решил подшутить надо мной. Это хладнокровие, этот любезный тон сбили меня с толку. Я перестал соображать, видел лишь черное дуло да раскрытый портфель… и отдал деньги…

— Потому что так было заранее условлено, — оборвал его Грауман.

— Нет! — вскипел кассир. — Я не знаю грабителя, никогда прежде не видел его и вряд ли даже припомню, как он выглядел.

Комиссар ухмыльнулся:

— Не припомните даже лица преступника?! Неплохая уловка, да слишком примитивная, чтобы провести уголовную полицию.

— Но это истинная правда, — дрожащим голосом заверил кассир.

— Истинная правда заключается лишь в том, что вы не сразу нажали на сигнальную кнопку, дав своему сообщнику возможность скрыться.

На лбу кассира выступили крупные капли пота. Он не ожидал такого поворота дела. Надо было как-то доказать комиссару свою непричастность к налету.

— Я постараюсь описать грабителя, — выдавил из себя наконец кассир.

— Возраст?

— Под пятьдесят.

— Рост?

Кассир на секунду задумался:

— Метр семьдесят, возможно, чуть выше.

— Возможно, — недовольным гоном протянул комиссар. — Вспомните поточнее. Это очень важно для вас. Если вы действительно желаете отвести от себя подозрение, подробно опишите преступника.

— Мне не запомнились детали, все произошло так быстро, и потом страх…

— Знаю, знаю, — отрезал Грауман. — Шок, дуло карабина, ожидание выстрела. — Комиссар сочувственно вскинул плечи. — Дело ваше. Рано или поздно мы поймаем грабителя, но пока вы главный подозреваемый. А мне без разницы, кого первым арестовывать.

— Арестовывать? — непроизвольно повторил кассир. — Вы не имеете права меня арестовывать. У вас нет доказательств.

— Если вы будете препираться…

— Он был одет в зеленый плащ.

— Это мы знаем. Дальше!

— Черные очки.

— Дальше!

— Борода и усы.

— Что вы сказали? — удивился комиссар.

— Да, — быстро отозвался кассир. — Маленькие усики и густая борода.

Грауман повернулся к ассистенту. Тот отрицательно покачал головой — никто из ранее допрошенных об этом не упоминал.

— Мы проверим, — процедил Грауман. — Продолжайте.

— Он хромал, господин комиссар.

— Вы уверены?

— Абсолютно уверен. Он явно приволакивал ногу.

Грауман откинулся на спинку кресла.

— Опишите по порядку, как все произошло.

Молодой человек исподлобья посмотрел на комиссара.

— Позвольте подойти к двери, — сконфуженно попросил кассир, — я покажу все наглядно.

— Неплохая мысль, — согласился Грауман. — Но, может быть, сперва вы расскажете, как все случилось? Театр от нас никуда не уйдет. — И, помолчав, сухо добавил: — Мне сдается, что здесь и без того чересчур много театрального действа.

Собираясь с мыслями, кассир пропустил мимо ушей последнюю реплику комиссара.

— Преступник, войдя в банк, — начал он, — направился прямо ко мне, при этом он заметно волочил ногу.

— Правую или левую? — перебил его Грауман.

— Правую! В левой руке грабитель держал портфель, а в правой… — Кассир запнулся и после небольшого раздумья уверенно заключил: — Правую руку он держал в кармане.

«Верно, — подумал комиссар, — иначе преступнику трудно было бы удержать карабин».

— Опишите портфель, — потребовал Грауман.

— Довольно потрепанный. Серого цвета, в тон перчаткам.

Комиссар склонился над столом и угрожающе надвинулся массивным корпусом на кассира.

— Грабитель был в перчатках? — переспросил Грауман, словно он ослышался.

— Да, конечно, — подтвердил кассир, сбитый с толку неожиданной реакцией комиссара. — Серые перчатки. Я точно помню.

Грауман засопел.

— А как тогда объяснить, что на карабине и входной двери банка обнаружены идентичные отпечатки пальцев?

— Этого я не знаю, но у грабителя на руки были надеты серые перчатки, — продолжал настаивать кассир.

Грауман поднялся и возбужденно зашагал по кабинету. Молодой и старый кассир дали противоречивые показания. Кто из них лгал? Почему один утверждал, что у преступника были усы, борода и перчатки, а другой заявлял обратное? У депозитного кассира не было видимых причин говорить неправду. Похоже, его молодой коллега плел небылицы, чтобы отвести от себя подозрения или выгородить своего сообщника.

— Какова сумма похищенного? — спросил Грауман.

— Около шестидесяти тысяч, — не задумываясь ответил кассир. — Если я и ошибаюсь, то не более чем на тысячу марок.

— А может быть, на тридцать — сорок тысяч? — язвительно заметил комиссар.

— Нет, — упорствовал кассир. — Передавая грабителю деньги, я по привычке пересчитал пачки.

Грауман кивнул ассистенту:

— Приведи сюда фрейлейн Лангнер.

Мелер бросился исполнять приказ шефа. Как только девушка переступила порог директорского кабинета, комиссар спросил ее:

— Какую сумму похитил преступник?

— Примерно сто тысяч, — помедлив, ответила фрейлейн Лангнер и взглянула на перепуганного кассира.

— Откуда вам это известно?

— Шеф так сказал.

— Благодарю вас, можете идти. Позовите ко мне, пожалуйста, господина Шмидта.

— Сумму похищенного легко установить, — не сдавался кассир. — Подсчет займет не более пяти минут.

Грауман промолчал. Разумеется, он и сам знал это. Его занимало другое — свидетельства кассира опять расходились с показаниями других работников банка.

— Чем могу быть полезен? — спросил вошедший в кабинет Шмидт.

Комиссар задал ему тот же вопрос, что и фрейлейн Лангнер.

— Примерно сто тысяч, — заявил Шмидт, глядя мимо Граумана. — Я проверил это. Еще до прибытия полиции. В конце концов, я, как директор банка, должен…

— Хорошо, хорошо, — прервал его тираду Грауман. — Все понятно. Можете быть свободны.

Кассир проводил Шмидта растерянным взглядом.

— Уточните, пожалуйста, размер ущерба, — попросил Грауман кассира. — Мой ассистент поможет вам. — По лицу комиссара пробежала хитрая улыбка, значения которой кассир не понял.

Грауман еще раз пригласил к себе директора банка и простодушно спросил, не найдется ли в хозяйстве Шмидта молотка.

— К сожалению, ничем не могу вам помочь, — поколебавшись, сказал директор. — У нас здесь молотка нет.

— И все-таки подумайте, — с добродушной улыбкой увещевал его Грауман. — Может быть, поискать в умывальной?

— Ах да! — воскликнул Шмидт. — Там на подоконнике лежит какой-то…

— Вы совершенно правы, — согласился комиссар. — А вас не удивляет, что в умывальной банка лежит какой-то молоток? Я спрашиваю себя — для чего?

— Видимо, его забыл слесарь.

Грауман продолжал улыбаться.

— Вы задумывались, почему после включения сигнального устройства не упала решетка у двери черного хода?

— Что-то заклинило направляющие.

— Что, по-вашему?

— Наверное, какой-нибудь предмет.

Грауман кивнул.

— Каким же образом посторонний предмет застрял в направляющих?

— Похоже, с помощью молотка, — догадался наконец Шмидт.

— Верно, господин директор, — похвалил его Грауман. — Мы уже отправили молоток в дактилоскопическую лабораторию. Кто знает, может, на его рукоятке обнаружат отпечатки ваших пальцев?

— Я не трогал этот молоток, — возмутился директор.

— Чем же вы тогда расклинили направляющую?

— Перчаткой, — огрызнулся Шмидт. — Я одного не понимаю: зачем вы затеяли всю эту комедию?

— Отрабатываю версию, — ухмыльнулся Грауман и отпустил директора.

И в этот раз комиссару не удалось подцепить Шмидта на крючок. Но почему он так уверенно держится на допросах? Хорошая игра или чистая совесть? Как бы то ни было, следствие продолжало топтаться на месте. Все и вся здесь будто сговорились затолкать комиссара в глубокую темноту.

В кабинете вновь появился Шмидт.

— Оставьте свои подозрения насчет причастности к ограблению кого-либо из банковских служащих, — посоветовал он Грауману. — Ручаюсь, что никто из моих людей не замешан в этом преступлении.

— Откуда вам это известно? — полюбопытствовал комиссар.

Директор банка многозначительно усмехнулся:

— Думайте, рассуждайте. Уж это ваши проблемы. Вам за это деньги платят. — Он плотно прикрыл дверь и, вплотную подойдя к письменному столу, с наигранной любезностью продолжил: — Позвольте спросить, когда я смогу вновь воспользоваться своим кабинетом? Как вы, должно быть, заметили, я всеми силами стараюсь помочь полиции, но мне надо работать.

— Скажем, сочинять отчет своему начальству, — съязвил Грауман. — Дорогой господин Шмидт, вынужден вас разочаровать: пока здесь идет расследование, вам придется остаться вместе со всеми в кассовом зале.

Он проводил Шмидта до двери и добродушно напутствовал:

— Своей информацией о молотке вы оказали следствию неоценимую помощь.

— В этом, дорогой господин комиссар, я вынужден, в свою очередь, разочаровать вас, — язвительно возразил Шмидт. — Вы встали па ложный путь.

Грауман сдержался. Вскоре он покинул кабинет и, провожаемый насмешливым взглядом директора банка, прошел в умывальную, чтобы еще раз ее обследовать. Створка правого окна оказалась приоткрытой. Подоконник покрывал ровный налет пыли. Следовательно, молоток положили на него недавно. Грауман встал на табуретку и, выглянув на улицу, присвистнул от удивления. В отличие от левого окна, оно не было забрано решеткой.

Комиссар слез с табуретки и возвратился в директорский кабинет, исподволь наблюдая за Шмидтом. Почему директор банка намекнул ему, что найденный молоток не продвинет расследование? Хотел запутать его, отвести от себя подозрения? Видимо, этот Шмидт был тертый калач. Не сказав ни слова по существу дела, он еще больше усилил сомнения комиссара в своей непричастности к ограблению. Правда, молоток могли подбросить в банк с улицы через открытое окно, чтобы полиция заподозрила кого-нибудь из банковских служащих. Но, с другой стороны, человек, хорошо знавший внутреннюю планировку здания, воспользовался бы для бегства незарешеченным окном в умывальной, а не расклинивал бы направляющую решетки у двери черного хода.

Первый раунд выиграл Шмидт. Однако комиссар не терял надежды и, как человек последовательный, связался с управлением и поинтересовался результатами экспертизы молотка. Ответ несколько озадачил Граумана: вопреки его предположениям, на молотке были обнаружены свежие следы ударов по металлу. Очевидно, преступник не воспользовался звукопоглощающей подкладкой. Какие-либо отпечатки пальцев на рукоятке молотка отсутствовали.

Тем временем вернулись Мелер и кассир.

— Похищено ровно восемьдесят девять тысяч пятьсот две марки, — доложил ассистент.

Грауман вопросительно посмотрел на кассира.

— Значит, шестьдесят тысяч, говорите, — съехидничал комиссар. Кассир промолчал. Он был еще более бледен и подавлен. — Ваши показания всегда так точны? — спросил Грауман. — Тогда нам придется вернуться к описанию примет грабителя.

— Но он забрал только шестьдесят тысяч, — настаивал кассир. — Я пересчитал пачки. Непроизвольно. Здесь я не мог ошибиться. Разменных денег было немного.

— Тогда где остальные тридцать тысяч? — напустился на него Грауман. — Испарились. Чудеса, да и только!

Кассир сел и пустым, застывшим взглядом уставился на комиссара.

— О чем вы спорили со своим шефом сегодня утром? — спросил Грауман.

— Пустяки, — сказал кассир. — Мелкие разногласия. Не стоит вспоминать.

— И все же давайте вспомним, — не отступал комиссар.

Кассир безучастно пожал плечами:

— В последнее время он постоянно придирался ко мне.

— Почему?

— Не знаю.

— Помочь?

— Попробуйте.

— Ревность.

Кассир помрачнел:

— От кого вы это узнали?

— Предположение, и только предположение, — уклончиво ответил Грауман и, будто вспомнив о чем-то важном, прибавил: — А кстати, я давно хотел вас спросить: как вы себя чувствуете?

От неожиданности кассир оторопел.

— Я интересуюсь этим потому, — продолжил комиссар, — что у людей, глотающих бумагу, случается несварение желудка.

— Не могу пожаловаться, — неопределенно ответил кассир.

— Пока не можете, — уточнил Грауман. — Но не исключено, что это произойдет, как только вы узнаете, что я буду вынужден вас арестовать.

— У вас нет оснований! — крикнул кассир.

Грауман ухмыльнулся:

— А записка?

— Этого недостаточно!

— О-о, — протянул комиссар. — Вы глубоко заблуждаетесь. Начнем с того, что вы препятствуете установлению истины по факту ограбления. Это раз. Во-вторых, вы включили сигнальное устройство лишь после того, как преступник скрылся. И в-третьих, существует обоснованное опасение, что вы, находясь на свободе, можете скрыться от полиции. Думаю, этого вполне достаточно для ареста.

Кассир хотел было возразить, но Грауман опередил его.

— Вы пособник грабителя! — повысил он голос. — Вы умышленно назвали неверную сумму похищенного. Разницу, надо полагать, утаили. Ведь в чьем-то же кармане эти тридцать тысяч осели!

— Но не в моем, — простонал кассир. — Иначе я сразу передал бы грабителю больше денег. А так… — Он споткнулся на полуслове.

— Я продолжу за вас, — подхватил комиссар. — Предположим, вы сговорились со своим сообщником по-братски поделить добычу. Таким образом, на вашу долю приходится…

— Ничего мне не приходится, — разъярился кассир, — Я тут ни при чем. Меня ограбили, и баста. Вам нужен козел отпущения. Но я тут ни при чем, ни при чем, ни при чем… — Он поперхнулся и, откашлявшись, с размаху треснул кулаком по столу: — Я тут ни при чем! — Сквозь тонкую стенку его крики донеслись в кассовый зал, отчего стайка банковских служащих пришла в смятение.

— Сознавайтесь, — не отступал Грауман. — Рано или поздно мы все равно все выясним. Ограбления банков не списываются в разряд нераскрытых преступлений. Признание смягчит ваше наказание. Понимаю, вы нуждались в деньгах. Боже милостивый! — театрально воскликнул Грауман. — Да кто в наше время в них не нуждается? Вы молоды, жизнелюбивы, и, естественно, у вас возникают желания, неисполнимые при вашей зарплате. На службе через ваши руки ежедневно проходят десятки тысяч марок. Вы совершаете растрату, находите сообщника…

— У меня нет никакого сообщника, — вспыхнул кассир, — Я тут ни при чем. Я-. — Он говорил все тише и тише, наконец, замолчав, в отчаянии обхватил голову руками.

В душе комиссара шевельнулось сомнение. Он поднялся с кресла и зашагал по кабинету.

— Согласитесь, — сухо произнес Грауман, — факты против вас.

Кассир угрюмо молчал. Он уже не замечал ни комиссара, ни его ассистента, с любопытством поглядывавшего сквозь стеклянную перегородку в кассовый зал.

В это время полицейский из наружной охраны банка вошел в помещение и поискал кого-то глазами. Увидев Мелера, он знаками поманил его к главному входу.

 

Глава 7

Лицо ассистента вытянулось от удивления, когда дежурный представил ему полицейского, который утверждал, будто незадолго до ограбления банка патрулировал здесь. Мелер придирчиво осмотрел вахмистра. Его внешность в общем соответствовала приметам разыскиваемого полицейского. Мелер попросил вахмистра пройти в здание и подождать в зале, пока он доложит обо всем комиссару.

Полицейский остановился неподалеку от запасного выхода и безучастным взором обвел банковских служащих, сгрудившихся в центре зала. Директор банка слегка поклонился ему, глаза депозитного кассира сверкнули недобрым взглядом. На какое-то мгновение вахмистр встретился глазами с кассиром, которого Грауман к тому времени отпустил.

После доклада Мелера комиссар, основательно вымотанный допросами, несколько оживился. Нетерпеливым жестом он дал понять ассистенту, чтобы полицейский вошел.

Последующие события сильно озадачили Мелера. Вахмистр Голлер, переступив порог кабинета и встав навытяжку, запнулся на полуслове и побледнел. В уголках его рта затаилась робкая, беспомощная улыбка. На лице комиссара также промелькнула легкая растерянность. Но он быстро овладел своими чувствами, устало распрямил спину и, поудобнее устроившись в кресле, твердым голосом спросил:

— Какой участок?

Полицейский, уставившись на комиссара изумленными глазами, улыбался все шире и шире, затем искоса взглянул на Мелера.

— Какой участок? — гаркнул Грауман.

— Сто тридцать второй, — щелкнув каблуками, доложил полицейский.

— Когда вы в последний раз были возле торгово-промышленного банка?

Вахмистр замешкался с ответом.

— В двенадцать сорок пять, — помог ему Грауман. — Мы ждем вас уже несколько часов. Почему вы явились только сейчас?

— До шестнадцати часов я участвовал в разгоне демонстрации. Потом отправился домой. Приехал поздно. Из вечернего выпуска телевизионных новостей узнал об ограблении банка, тут же собрался, и вот я здесь.

— Что вы можете показать по существу дела, вахмистр?

Комиссар выжидающе смотрел на Голлера. Ассистент, молчаливо наблюдавший эту сцену из своего угла, ощутил затаенную вражду между ними. Спокойствие Граумана показалось ему неестественным, ведь совсем недавно он вел допросы почти по-домашнему, безмятежно развалясь в кресле. А тут вдруг куда что подевалось: подобрался, сосредоточился…

Голос Граумана вывел ассистента из задумчивости.

— Отпусти людей по домам, — распорядился комиссар. — Не поленись и проследи, чтобы, уходя, они ничего не трогали с места. Директор банка также может быть свободен.

Мелер помедлил, с любопытством рассматривая вахмистра, затем вопросительно взглянул на Граумана. Нетерпеливым жестом комиссар поторопил его:

— Иди, иди. Мы скоро закончим.

Подчиняясь приказу, Мелер с неохотой вышел, но, как только за последним работником банка закрылась дверь, он осторожно прокрался к директорскому кабинету и попытался подслушать происходивший внутри разговор. Это оказалось непросто, поскольку собеседники говорили очень тихо. Приложив ухо к двери, Мелер расслышал лишь реплику Голлера о Седьмой судебной коллегии ландсгерихта по рассмотрению уголовных дел. Однако это ему ни о чем не говорило, так как он не знал, в какой связи о ней было упомянуто.

Неожиданно дверь распахнулась.

— Принеси мне чашечку кофе, — спокойным голосом произнес Грауман и насмешливо поглядел на своего ассистента.

Ругая себя за промашку, Мелер поплелся исполнять очередной приказ шефа. Грауман был стреляный воробей и обладал дьявольской интуицией.

Когда ассистент вернулся в кабинет с дымящейся чашечкой кофе, в осанке и лице вахмистра не осталось уже и тени робости. Грауман по своему обыкновению развалился в кресле. И все же Мелер уловил некоторую перемену в поведении своего начальника.

— Теперь важно, — продолжал допрашивать Грауман, — припомнить какие-либо подробности, мелкие детали. Вы патрулировали возле банка за десять минут до его ограбления. Не заметили ничего подозрительного?

Полицейский пожал плечами.

— Все было как обычно, — отозвался он. — Иначе бы я не ушел отсюда. В полдень эта улица почти безлюдна. Я постоял у входа в банк, заглянул через стекло вовнутрь. Нет, ничего особенного я не заметил.

— Но едва вы уходите, как банк грабят. Вы не могли не приметить грабителя! — рявкнул комиссар, вскочив с места.

От неожиданности Мелер вздрогнул. Такой пустяк вывел шефа из равновесия! Но Грауман быстро взял себя в руки.

— Должно быть, грабитель скрытно наблюдал за вами, — примиряюще сказал он и остановился напротив вахмистра.

— Вполне возможно, — согласился Голлер. — Только мне, к сожалению, не удалось его обнаружить.

Грауман с трудом удержался от грубого окрика и сообщил полицейскому приметы грабителя, известные из разноречивых показаний банковских служащих.

— Допускаю, — заключил комиссар, — что свидетели, каждый по-своему, дурили мне голову, описывая внешность преступника. Поэтому грабитель мог выглядеть как-то иначе.

От напряженного раздумья на лбу вахмистра пролегли глубокие складки. В молчании прошло немало времени, и Грауман, потеряв терпение, заметил, что людям, часами обдумывающим простые ответы, место не в полиции, а в похоронной конторе.

Язвительное замечание комиссара ничуть не смутило Голлера.

— Слава Богу, — обронил он, — что кроме тугодумов есть еще на свете люди энергичные и сметливые, хотя и не всегда достаточно умные.

— Я вовсе не расположен, — резко оборвал его Грауман, — обсуждать проблемы, далекие от расследования налета на банк. — И властным тоном прибавил: — Вам ясно, вахмистр Голлер?

— Так точно! — отчеканил Голлер и щелкнул каблуками. — Но мне нечего добавить к тому, что вы уже знаете. Искренне сожалею.

— Что поделаешь, — пробормотал Грауман. — Кстати, почему вы патрулировали возле банка? — поинтересовался он, глядя вахмистру прямо в глаза. — Разве он относится к вашему участку?

— Грюне Эк служит границей двух участков. Банк находится на территории сто тридцать третьего, а улица — на нашей.

— Тогда вы могли бы получше исполнять свои обязанности, — отчитал его Грауман.

— Учту на будущее, — пообещал полицейский. — Теперь я буду особенно бдителен.

Взмахом руки Грауман отпустил вахмистра.

— Не много же мы из него вытянули, — объявил Мелер, когда полицейский вышел из кабинета.

— Не много? — подхватил комиссар. — Ни черта!

Мелер кивнул:

— Только зря время потеряли.

— Пошли отсюда, — вздохнул комиссар. — На сегодня хватит.

— Какой-то странный полицейский, — задумчиво протянул ассистент.

— Странный? — вспылил Грауман. — Идиот! Мелер, хорошенько запомни этого полицейского. Большего кретина ты уже никогда не встретишь. Что он видел? — И, не дожидаясь ответа ассистента, комиссар прогрохотал: — Ни черта он не видел!

— Вы знакомы с вахмистром? — вкрадчиво спросил Мелер.

Грауман потянулся так, что хрустнули суставы, и широко зевнул.

— Долгая история, — просопел он. — Пошли.

— Может, задержимся и обсудим план действий на завтра?

Грауман ухмыльнулся.

— Ты мне нравишься, — похвалил он и самодовольно прибавил: — Моя школа.

— Кроме стрельбы, — уточнил ассистент.

— Все еще впереди, Мелер, — с деланным благодушием успокоил его Грауман. — Попрактикуешься с мое и будешь стрелять так же метко, как и я. — Он подтолкнул ассистента к выходу, выключил свет и притворил за собой дверь директорского кабинета. В кассовом зале комиссар еще раз указал Мелеру на неправильную планировку банка.

— Нельзя располагать расчетные кассы близко от входа. Эта же устроена без головы. — Он остановился и, потерев рукой жирный двойной подбородок, пробормотал: — Вполне возможно, что у налетчика не было сообщников среди служащих банка.

— Это затруднит дальнейшее расследование, — подхватил Мелер.

— Но мы располагаем отпечатками пальцев, — возразил Грауман. — Они помогут нам.

 

Глава 8

Фрейлейн Лангнер вместе со всеми вышла из банка и, проводив взглядом кассира до остановки, заметила, что вслед за ним в автобус заскочил человек, которого она видела в окружении комиссара. Фрейлейн Лангнер покопалась в сумочке, исподволь ища в толпе своего преследователя, но безуспешно. Может, она ошиблась и никакой полицейской слежки нет? Свернув в маленькую улочку, девушка пробежала до ближайшего перекрестка и скрылась в косметическом салоне на углу.

Долго ждать не пришлось. Вскоре на перекресток выбежал запыхавшийся мужчина и лихорадочно огляделся вокруг. Увидев в окне салона фрейлейн Лангнер, он успокоился и не спеша пошел дальше. Девушка выскочила из салона и побежала по улице назад, но, остановившись у последнего дома, заметила слежку за собой из машины. Фрейлейн Лангнер свернула за угол, стремительно пересекла улицу и, не успели полицейские агенты что-либо предпринять, смешалась с толпой пассажиров метро.

Как всегда после работы, кассир доехал на автобусе до Инсбрукской площади и оттуда пошел пешком к дому на улице Рубенса, где вот уже два года снимал комнатку у некоей фрау Бёнке. Всю свою нерастраченную материнскую любовь эта престарелая вдова обратила на канареек и молодого жильца.

Когда кассир вошел в прихожую, она появилась на пороге своей комнаты и, с тревогой посмотрев на его бледное лицо, предложила сварить кофе. Но он отказался, сославшись на усталость. Правда, после короткого отдыха он охотно выпил бы чашечку чая… Фрау Бёнке понимающе кивнула и, шаркая ногами, скрылась в кухне.

Донесшийся из коридора телефонный звонок заставил старушку вздрогнуть. Недовольно нахмурившись, она поспешила снять трубку. Незнакомый женский голос потребовал господина Корфа.

— Сейчас его нет дома, — вполголоса ответила фрау Бёнке и полюбопытствовала: — А кто его спрашивает? — Она решила до последнего отстаивать покой своего жильца. — Сестра господина Корфа? — недоверчиво переспросила старушка. — Господин Корф никогда не говорил мне, что у него есть сестра. Как вас зовут? — продолжала выпытывать вдова. — Фрау Кристина Лангнер, я правильно поняла? Передать привет. Вы перезвоните? Но я должна вас сразу предупредить, что мне очень не нравится, когда звонят попусту.

— Это важно! — заверила вдову фрейлейн Лангнер. — Очень важно!

Фрау Бёнке покрепче прижала трубку к уху. Первоначальное опасение, что господина Корфа хочет побеспокоить какая-то вертихвостка, сменилось в душе квартирной хозяйки на легкое сомнение. Может, дело действительно безотлагательное?

— Взгляну еще разок, не вернулся ли он, — сказала старушка и засеменила к комнате жильца. Не успела она постучаться, как дверь распахнулась.

— Звонит моя сестра? — встретил ее вопросом кассир, подслушивавший все это время под дверью телефонный разговор своей квартирной хозяйки.

— Алло, Кристина, это ты? — возбужденно прокричал в трубку молодой человек. — Но мы же договорились, что ты будешь звонить сюда только в исключительных случаях! Мне не хотелось бы понапрасну беспокоить фрау Бёнке.

Вдова, стоявшая рядом, умильно заулыбалась.

— За тобой следят, — зачастила фрейлейн Лангнер. — Впредь действуй осторожнее! Вот и все, что я хотела тебе сообщить.

Кассир почувствовал, как у него подгибаются колени.

— Откуда тебе это известно? — дрожащим голосом спросил он.

— Тут нет ошибки! — заверила фрейлейн Лангнер. — За мной тоже увязался один тип, но я улизнула от него. — Она озорно хихикнула, а затем серьезно прибавила: — Пока тебе не стоит появляться у меня. Знаешь, если уж полицейские к чему-нибудь прицепятся, то от них не скоро отвяжешься.

В раздумье кассир взглянул на свою квартирную хозяйку, переминавшуюся с ноги на ногу возле него.

— Пожалуйста, приготовьте мне что-нибудь поесть, — прикрыв трубку, попросил он фрау Бёнке. — Буду вам очень признателен.

Старушка благожелательно кивнула и удалилась в кухню. Выждав немного, кассир прошептал в трубку:

— Я незаметно приду к тебе.

— Будет лучше, если ты па пару дней затаишься. Думаю, на работе тебе дадут отпуск.

— Ладно, — сдался кассир. — Когда ты снова позвонишь?

— По-видимому, скоро. За шефом также следят. Возможно, наш разговор уже прослушивают. Но я постараюсь связаться с тобой. Привет.

— Доброй ночи, — пробормотал кассир и положил трубку.

После телефонного звонка Корф долго не мог успокоиться. Он прошел в свою комнату и закурил сигарету. Затем осторожно отодвинул гардину и осмотрел улицу, выискивая глазами своих преследователей.

В те дни, когда работа не выматывала Шмидта или жена не устраивала вечеринку, он ехал со службы куда угодно, только не домой. Вот и сегодня Шмидт припарковался у цветочного магазина, купил роскошный букет и уложил его на заднее сиденье машины. Затем подъехал к деликатесному магазину Кэфера и вскоре появился оттуда с коробкой шоколадных конфет и бутылкой шерри бренди. После этого он заглянул к ювелиру Моно, а от него направился в ресторан «Жемчужина Шпрее».

Обстоятельно изучив меню, Шмидт заказал ужин с легким мозельским и попросил официанта принести ему вечернюю газету. На первой полосе под крупным заголовком была помещена статья об ограблении банка, выдержанная в духе дешевой сенсации. Первой реакцией директора банка было желание позвонить в редакцию и устроить разнос. Однако, по зрелом размышлении, он решил отказаться от своей затеи, опасаясь, что это лишь подольет масла в огонь. Завтра утром к нему в банк нагрянет ревизия, да и страховая компания не оставит его в покое.

Официант подал салат, и Шмидт, поблагодарив его легким кивком головы, сунул ресторанную газету в карман. Кельнер иронично вскинул брови и молча удалился в свой угол, не переставая удивляться спокойствию своего клиента: потерять сто тысяч и как ни в чем не бывало ужинать. Сразу видно светского человека!

После второго блюда Шмидт откинулся на спинку стула и хотел было закурить, но, вспомнив, как нахально комиссар курил в банке его сигары, передумал. И вообще Грауман сразу ему не понравился. Но как ловко он обвел эту полицейскую ищейку вокруг пальца с молотком! Официант простодушно принял довольную улыбку Шмидта на свой счет и подал ему сочный свиной шницель.

Час спустя Шмидт покинул «Жемчужину Шпрее» и, достав из машины свертки, как обычно, пошел пешком к дому, где в небольшой трехкомнатной квартирке его поджидала одна молодая симпатичная особа. Освеженный прогулкой, он всегда легко взбегал на третий этаж и по-хозяйски открывал своим ключом дверь ее жилища. Лореен всегда ласково встречала его, и в эти короткие часы, проведенные возле нее, он чувствовал себя баловнем судьбы, богатым, здоровым и счастливым.

Она работала в рекламном бюро фотомоделью. Но Шмидта мало волновало то, что ей приходилось там перед кем-то обнажаться, главное — Лореен постоянно находила для него время мило поразвлечься. И хотя это обходилось ему недешево, поиски менее разорительной любовницы ставили перед ним ряд серьезных проблем, и прежде всего, невозможность сделать новую приятельницу вхожей в свое общество и свой дом. Жена Шмидта уже как-то свыклась с существованием Лореен, прикидываясь на людях ее подругой.

С заученной улыбкой Лореен открыла Шмидту свои объятия и после нежного поцелуя приняла из его рук свертки. Небрежно отложив в сторону цветы и конфеты — привычные знаки внимания, Лореен с детским любопытством уставилась на крохотный сафьяновый футляр, затем легонько нажала пальцем на кнопку, и ее восхищенному взору открылось изящное золотое колечко с изумрудами. Растроганная подарком, она порывисто бросилась Шмидту на шею и осыпала его страстными поцелуями, перешедшими в бурную любовную игру.

Когда Шмидт попрощался с Лореен и вышел на улицу, его охватило безотчетное чувство радости от интересно прожитого дня. Насвистывая под нос веселенький мотив, он сел в машину и отправился домой.

Шмидт застал жену сидящей перед телевизором.

— Что так? У тебя сегодня нет гостей? — удивился он, поскольку вечерами его благоверная имела обыкновение приглашать к себе соседок — супругу доктора Шнеехальса, жену известного актера Хальте и фрау Альтман. Дамы увлеченно обсуждали моды, театральные постановки, светские и городские события.

Фрау Шмидт оживилась, складки на ее дряблых щеках слегка расправились.

— Как видишь, — бросила она, не отрываясь от телевизора. Грызть подсоленные земляные орешки и смотреть развлекательные передачи было ее любимым занятием, в которое она уходила с головой. И все же она не удержалась от вопроса: — Фрау Шнеехальс по телефону сообщила мне, будто твой банк ограбили. Это правда?

— Я это пережил, — хмуро отозвался Шмидт.

— Интересно, — протянула она.

Шмидт пожелал жене спокойной ночи и скрылся в своей комнате. Они уже давно спали порознь, поддерживая только видимость супружеских отношений.

Когда повсюду погас свет и в доме все стихло, Шмидт тайком выскользнул через черный ход на улицу.

Грауман явился в управление рано утром и начал свой рабочий день с изучения рапортов полицейских агентов, следивших за банковскими служащими. Ничего существенного он в них не обнаружил, кроме, пожалуй, информации о материальном положении директора банка. В последнее время его расходы заметно превышали доходы. Правда, не удалось разузнать о сбережениях Шмидта. Огромная роскошная вилла, наемная городская квартира, частые покупки у ювелира Моно не могли служить достаточным основанием для того, чтобы подозревать директора банка в противоправных действиях.

На рабочем столе Граумана зазвонил телефон. Комиссар Рейноф из комиссии по расследованию убийств сообщил, что в полночь неизвестный совершил попытку покушения на убийство вахмистра Голлера. Если Граумана интересуют подробности, то он может обычным порядком затребовать у комиссии соответствующие материалы.

Грауман поблагодарил коллегу и положил трубку. Как он и предполагал, курьер из комиссии по расследованию убийств припозднился с доставкой отчета по делу вахмистра на четверть часа.

Из протоколов следовало, что после доклада комиссару Грауману в торгово-промышленном банке на Грюне Эк Голлер направился прямо в пивную «Белая роза», где встретил старого знакомого и засиделся с ним допоздна. Примерно в двадцать четыре часа он, единственный, вышел из автобуса на своей остановке и, по обыкновению, зашагал к дому по середине проезжей части. Неожиданно справа, из-за кустов, раздались выстрелы. Вахмистр мгновенно бросился на землю, выхватил пистолет и открыл ответный огонь в направлении стрелявшего. Несмотря на легкое ранение левой руки, Голлер некоторое время выждал, затем перебежал на другую сторону улицы и скрылся за кустами. Из ближайшего телефонного автомата он сообщил о случившемся в полицию. Но в результате тщательного осмотра места происшествия никаких следов не было обнаружено. Безрезультатными оказались и поиски свидетелей. Никто не известил полицию о перестрелке, хотя в ночной тишине выстрелы обычно слышны далеко. По словам Голлера, обитатели округи живут в страхе, опасаясь нападения на свои жилища или мести преступников за сотрудничество с полицией.

Грауман отложил протоколы. Он никак не ожидал такого поворота событий. Этот полицейский вызывал у комиссара глухое раздражение, пробудив своим появлением неприятные воспоминания о прошлом. Да и никчемные показания вахмистра по делу об ограблении банка на Грюне Эк не прибавляли симпатий. Комиссар чувствовал, что Голлер чего-то недоговаривает. Ночное происшествие еще более укрепило его подозрения. Зачем кому-то понадобилось стрелять в рядового полицейского? Предостережение или попытка налетчика на банк убрать неудобного свидетеля? А может, это месть боевиков из числа демонстрантов за арест их вожака?

Грауман связался со 132-м участком и, к счастью, застал вахмистра на месте.

— Как ваша рана? — участливо спросил комиссар.

— Не стоит разговоров, — браво отозвался Голлер. — Могло быть хуже.

Пожелав, чтобы рана поскорее затянулась, Грауман поинтересовался, не вспомнил ли он чего-нибудь новенького со времени их последней встречи. Голлер рассказал, что видел на соседней улице белый «фольксваген», но в нем никого не было. Вероятно, преступник изучал обстановку из какого-нибудь укрытия. Выждав момент, он совершил налет и воспользовался для бегства этим автомобилем.

Грауман согласился с версией Голлера. К сожалению, вахмистр так и не припомнил человека в зеленом плаще. Комиссар понял бесплодность дальнейших расспросов и под конец предложил выделить Голлеру охрану, от чего тот отказался, объяснив это тем, что впредь постарается возвращаться домой засветло.

После этого разговора Грауман вновь связался с комиссаром Рейнофом.

— Пока я не располагаю свежей информацией, — проворчал тот, — Полагаю, нам едва ли удастся прояснить дело. Видимо, на вахмистра Голлера покушался кто-то из вчерашних демонстрантов.

Грауман поставил под сомнение эту версию, однако убедительно аргументировать свои возражения не смог.

— Вот и у нас нет никаких фактов или улик, опровергающих рабочую гипотезу, — возразил Рейноф.

— Пули или стреляные гильзы найдены?

— Нет, хотя мои люди обшарили все вокруг.

— А рана Голлера? — спросил Грауман.

— Царапина, по которой нельзя сделать никаких выводов.

— С какого расстояния были произведены выстрелы?

— Чуть больше пятнадцати метров.

— Вы уверены, что не ближе?

— В противном случае Голлер увидел бы покушавшегося. Минимальное расстояние от кустов до того места, где, по словам вахмистра, его застали выстрелы, двенадцать метров. Прибавьте два-три метра, поскольку стреляли, как утверждает потерпевший, с пешеходной дорожки.

— Рана у Голлера находится с внешней или внутренней стороны руки?

Рейноф задумался, он точно не знал.

— Может быть, вы тогда припомните, с какой стороны был прострелен рукав его формы? — не отступал Грауман.

В трубке было слышно, как Рейноф с кем-то совещается. Наконец, тяжело вздохнув, он ответил, что его ассистент тоже этого не знает.

С нарочитой любезностью Грауман поблагодарил своего коллегу за оказанную помощь и выразил надежду на продолжение тесного сотрудничества, поскольку был убежден, что покушение на убийство вахмистра Голлера определенным образом связано с ограблением банка. Он воздержался от оценки небрежной работы коллег.

В кабинет стремительно ворвался Мелер и, на ходу поприветствовав комиссара, доложил, что агенты, наблюдавшие за банком, задержали уборщицу, которая пыталась вынести под халатом пакет с тридцатью тысячами марок.

Грауман вскочил с кресла.

— Черт знает что творится, — выругался он. — Вызывай машину.

— Она уже стоит у подъезда, — отрапортовал ассистент.

Когда они прибыли в банк, уборщица сидела под присмотром полицейского агента в кабинете директора и краешком фартука усердно вытирала несуществующие слезы.

Сегодня, как всегда, около семи часов утра фрау Конопке пришла в банк, чтобы убрать помещения. Но фрейлейн Ханзен, в обязанности которой входило открывать двери и подготавливать все к приему клиентов, запоздала на четверть часа, так как господин Шмидт, чего раньше с ним не случалось, задержался с передачей ей в условленное время запасного ключа.

— Меня будто громом шибануло, — с несчастным видом проронила фрау Конопке, — когда я увидела деньжищи-то эти, ну там, в кассе под шкафом. Ноженьки мои подкосилися, — всхлипывала деревенская женщина, — я так и брякнулась на стул. Думала, почудилось.

Однако, убедившись, что лежавшая на полу куча денег не игра ее воображения, уборщица начала рассовывать пачки по карманам.

— Бес меня попутал, — оправдывалась она. — Голова закружилась, как от шнапса. Такой прорвы денег я сроду в глаза не видывала. Вот и не удержалась.

Потом фрау Конопке решила припрятать добычу понадежнее. Поэтому она разыскала большой конверт и переложила в него деньги.

Грауман попросил показать конверт. Типографским шрифтом на нем было напечатано:

ГОСПОДИН ШМИДТ

директор торгово-промышленного банка

— Вы, наверное, хотели передать пакет господину директору? — хмыкнул Грауман.

— Да, да, хотела, — закивала уборщица.

— Почему же вы этого не сделали?

— Не встретила его, — вздохнула женщина.

— Директор банка еще не явился, — заметил полицейский агент.

— Тогда вы, конечно, подумали, что надо отнести деньги господину Шмидту домой? — предложил комиссар вариант оправдания.

Фрау Конопке робко согласилась и, облизнув пересохшие губы, со страхом уставилась на Граумана.

— Скройтесь с моих глаз, — наморщив лоб, предложил комиссар.

Разумеется, уборщица хотела присвоить найденные деньги. Неудача постигла ее только потому, что она ничего не знала о вчерашнем ограблении и о том, что за банком ведется наблюдение. Иначе действовала бы осторожнее.

— Мы еще вызовем вас, чтобы запротоколировать ваши показания, — напутствовал ее Грауман.

После того как уборщица на негнущихся ногах вышла из директорского кабинета, комиссар обратился к Мелеру.

— Итак, теоретически мы установили сумму потерь. — Грауман бросил пакет на стол. — Тридцать тысяч, — покачал он головой, — изрядный куш.

— Значит, кассир не соврал, что передал грабителю шестьдесят тысяч. Все сходится. Но как деньги оказались под шкафом?

— Спрятаны, — уверенно заявил Грауман. — Просто спрятаны. Они лежали в самом углу, где их трудно обнаружить. У денег, как известно, нет ног, следовательно, кто-то их туда положил.

— Эксперты небрежно обследовали место преступления, — заметил Мелер.

— Придется устроить выволочку, — тяжело вздохнул Грауман. — В следующий раз будут рыть землю носом. Можешь не сомневаться! Но кто все-таки припрятал деньги?

— Слишком все просто, — протянул Мелер. — На первом допросе кассир показал, что похищено шестьдесят тысяч, а Шмидт настаивал на сумме сто тысяч.

— Дипломатия, — угрюмо отозвался комиссар. — Если бы мы сразу обнаружили эти тридцать тысяч, то он обязательно сослался бы на свои первоначальные показания.

— Как бы тогда кассир объяснил противоречие между своими показаниями и показаниями директора банка? — спросил Мелер.

Грауман пожал плечами.

— Во всяком случае, у нас пока нет прямых доказательств того, что он непричастен к ограблению.

— Ну, а если бы он заявил, что похищено девяносто тысяч?

— Он не мог не предвидеть, что окажется в ловушке, если припрятанные деньги кто-нибудь случайно обнаружит. Нет, это слишком рискованно, и он, разумеется, действовал хитрее. Предположим, ревизия устанавливает, что исчезло девяносто тысяч, а эти тридцать никто не находит, и вот тогда кассир начинает отказываться от своих первоначальных показаний: карабин, волнение, нечаянно обсчитался… Старая песня.

— А вы не допускаете, что в этой ситуации он мог бы получше припрятать деньги?

— Нам неизвестно, когда он их взял, — возразил комиссар. — Возможно, у него просто не было для этого времени. — Грауман закурил и, выпустив в сторону ассистента кольцо дыма, заключил: — Во всяком случае, пока наибольшее подозрение вызывают кассир и эта Лангнер.

— А директор? Странного поведения господин. Всякий раз, когда в его банке происходят серьезные события, он в стороне: совершается налет — стоит спиной к преступнику, ничего не видит, находится часть денег — не является на службу.

Однако причины задержки Шмидта были совсем просты. Около полуночи он потихоньку выбрался из дома и зашагал к ближнему озеру, чтобы спокойно поразмышлять на лоне природы. Предстоящая ревизия могла выявить серьезные недочеты в его работе, и надо было приготовиться к любым неожиданностям. Если его отстранят от должности, то это будет равносильно катастрофе. Придется отказаться от привычной роскоши, виллы, Лореен…

Вопреки ожиданиям, прогулка только взбудоражила его. Шмидт вышел на проспект и взял проезжавшее такси. Когда машина остановилась на углу Грюне Эк в пятидесяти метрах от банка, Шмидт осмотрелся и заметил в тени соседнего дома полицейского агента. Поэтому он решил отказаться от своего намерения пройти в банк и попросил шофера такси отвезти его домой. Ревизоры прибудут после обеда, к тому времени он успеет все подготовить.

Естественно, что па другой день Шмидт проснулся поздно и появился в банке уже после того, как Грауман со своими помощниками оттуда уехал.

 

Глава 9

Последующие дни прошли без особых происшествий. Грауман и Мелер досконально изучили собранный материал, однако новых аспектов дела не установили. Полицейские агенты продолжали наблюдать за подозреваемыми служащими банка, но фрейлейн Лангнер дважды ловко уходила от слежки. Грауман не мог понять, чем это вызвано: желанием посмеяться над нерасторопностью агентов или стремлением умышленно сбить их со следа.

Комиссар поручил Мелеру навести подробные справки о фрейлейн Лангнер. Однако добытые сведения оказались крайне скудными. Лангнер снимала комнатку в пансионе для незамужних девиц, избегала общения с соседками, и те практически ничего о ней не знали. Предполагали, конечно, что у нее есть поклонник, с которым она проводит свободное время, но твердо не были в этом убеждены.

Мелер как тень последовал за фрейлейн Лангнер. На четвертый день после ограбления ассистент заметил, как она вошла в «Винный погребок Хенеля». Немного выждав, он двинулся туда же и сразу натолкнулся на нее, неторопливо причесывавшуюся перед зеркалом. Мелер неуклюже разыграл удивление и, загородив собою выход из погребка, затеял длинный разговор. Не желая поднимать шум, она устроилась за столиком в одной из ниш, откуда хорошо просматривался весь зал. Мелер бесцеремонно уселся рядом и огляделся.

— Вы зря ищете того шпика, которого приставили ко мне сегодня, — улыбнулась девушка. — Я обвела его вокруг пальца. Это самый большой лопух из тех, кого вы навязали на мою шею.

— Из вас получился бы отличный полицейский агент, — сдержанно заметил Мелер. — Что будете пить? Коктейль?

Лангнер кивнула.

Между ними завязалась оживленная беседа. Но едва официант принес «манхеттен», девушка залпом осушила свой бокал и начала прощаться.

Мелер удержал ее за локоть.

— Что вы себе позволяете? — раздраженно прошептала фрейлейн Лангнер. — Я устрою скандал.

— Ради Бога, — проронил ассистент, невозмутимо потягивая свой коктейль, — Мне к этому не привыкать.

Следующие полчаса они провели в молчании. Мелер, потеряв надежду что-нибудь выяснить о тайных намерениях девушки, решил попросить у официанта счет. И тут в погребок вошел Корф. Он в нерешительности остановился у крайнего столика и после обмена взглядами с фрейлейн Лангнер присел на стул.

— Почему же ваш коллега не приветствует нас? — повеселел Мелер.

— Господни Корф — застенчивый человек, — пояснила девушка, — скромный и сдержанный. А уж после нападения грабителя…

Мелер, естественно, не поверил ни единому ее слову. Эта встреча явно не была случайной.

— Хотелось бы мне знать: что здесь нужно господину Корфу? — хмыкнул Мелер.

— Спросите его об этом сами, — огрызнулась девушка. — Может, он и удовлетворит ваше болезненное любопытство. Думаю, он понимает, что хамство для полицейского, как прыщи для юнца, — дело привычное.

— Ну, хватит! — не выдержал Мелер. — Пойдемте отсюда!

— Не забывайтесь, — вспылила фрейлейн Лангнер. — Вы не в казарме, а я не ваш подчиненный. — Она взяла со стола сумочку и встала. — Мне понравился коктейль. Закажите еще, я скоро вернусь. — Мелер поднялся, но фрейлейн Лангнер остановила его: — Вот если бы вы были женщиной, то я бы не возражала, чтобы вы сопровождали меня.

Ассистент послушно опустился на стул, а девушка, театрально покачивая бедрами, прошла по пути в туалет мимо столика, за которым сидел кассир. Мелер корил себя за нерасторопность.

Когда фрейлейн Лангнер вернулась, он категорическим тоном потребовал от нее покинуть кабачок. Неожиданно девушка согласилась и послушно последовала за Мелером в гардероб.

Только после их ухода кассир отважился развернуть крошечную записку: «Завтра в баре «Огайо». Будь осторожен, за тобой по-прежнему следят».

 

Глава 10

Несостоявшееся свидание фрейлейн Лангнер и кассира убедило Граумана в том, что необходимо усилить внимание к этой парочке. Уже несколько дней следствие топталось на месте, а эти двое наверняка могли что-нибудь прояснить.

В принципе Граумана не очень огорчал ход расследования. Правда, комиссар пока не располагал вескими доказательствами вины подозреваемых им людей, а множество разрозненных фактов никак не складывалось в цельную картину преступления. Но Грауману казалось, что он на верном пути.

Полиции были известны номера похищенных тысячемарковых банкнот, однако тщательная проверка поступающих в банки и сберкассы денег еще не принесла никаких результатов. По-видимому, грабитель затаился и решил какое-то время не тратить похищенное.

Впрочем, если соучастниками налета были служащие банка, то операция по контролю купюр теряла смысл — ведь они располагали большими возможностями потихоньку «отмыть» деньги. На время отпуска кассира его место заняла фрейлейн Лангнер. Как знать, не провернула ли эта сумасбродная девица все дело в сговоре со своим шефом? Но вероятнее всего она действовала заодно с кассиром и на встрече в погребке Хенеля намеревалась обсудить с ним план дальнейших действий. Каким образом выманить преступника или преступников из норы, вынудить их раскрыться?

Опустились сумерки, и комиссар, устав от бесплодных размышлений, решил взять дело с собой, чтобы в тиши домашнего кабинета за бокалом шампанского привести в порядок свои мысли.

Ассистент вызвал для него машину и спросил:

— Будут еще какие-нибудь поручения?

— Немедленно извести меня, — распорядился Грауман, — если во время ночного дежурства нападешь на след преступника. Помни, поимка банковского налетчика — верное повышение по службе. — Комиссар усмехнулся и добавил: — Но пока этого не случилось и мое место занято, не обольщай себя мечтой стать комиссаром Мелером.

Задетый за живое, ассистент побледнел, однако Грауман, на которого снизошло благодушное настроение, даже не заметил этого. Чувства подчиненных его не интересовали, главное — безоговорочное послушание.

На прощание комиссар покровительственно похлопал Мелера по плечу и вышел из кабинета.

— Завтра утром заедешь за мной в двенадцать, — бросил шоферу Грауман и, захлопнув дверцу служебной машины, направился к калитке своего сада.

Неожиданно от группы деревьев, росших вдоль аллеи, отделилась неясная фигура.

— Привет, Грауман, — раздалось за спиной комиссара.

Он спокойно обернулся на знакомый голос.

— А, это ты, Голлер, — с самодовольной улыбкой протянул комиссар. — Я ждал тебя. — И поскольку вахмистр не спешил с ответом, продолжил: — Да, проворством ты никогда не отличался.

Голлер пропустил мимо ушей едкое замечание комиссара.

— Твоя вилла?

Непочтительный тон вахмистра покоробил Граумана, но он подавил раздражение.

— Разумеется, моя, чья же еще?

— Тогда зайдем, — предложил Голлер. — В доме беседовать лучше.

— И здесь неплохо. То, что мы можем сказать друг другу, много времени не займет.

— Не хочется, чтобы чужие уши услышали то, что компрометирует комиссара Граумана, — спокойно возразил вахмистр.

— Уж не собираешься ли ты меня шантажировать? — криво улыбнулся Грауман.

Голлер не ответил и направился к дому. Грауман проводил его насмешливым взглядом. В поведении вахмистра чувствовалась какая-то напряженная развязность, очевидно вследствие долгих раздумий над тем, как ему быть после их неожиданной встречи через много лет. Интересно, до чего он додумался? Надо бы его прощупать.

Грауман удержал вахмистра возле клумбы и пустился в рассуждения о различных видах растений, посаженных в его садике, пока наконец Голлер не потерял терпение и не заявил, что пришел сюда не за тем, чтобы потрепаться о цветочках.

— Отчего бы и нет? — возразил Грауман. — Сегодня у меня выдался свободный вечер, а на досуге я люблю повозиться с цветами. Делами я занимаюсь на работе. Так что приходи в управление завтра после обеда.

Голлер продолжал настаивать на своем. Грауман открыл дверь. Навстречу ему в прихожую вышла старая экономка.

— У господина комиссара гость? — любезно осведомилась она. — Тогда я поставлю еще один прибор. Ужин готов.

— Спасибо, Грете. Я сыт, — солгал Грауман.

— А ваш гость, господин комиссар?

— Он тоже не голоден. — Грауман подтолкнул вахмистра к гардеробу.

— Господни… — Экономка запнулась.

— Голлер, — поспешил представиться полицейский.

— Господин Голлер позволит помочь ему снять плащ?

— Сам справится, — буркнул Грауман.

— Как будет угодно господину комиссару, — безропотно согласилась экономка и ушла на кухню.

Мужчины поднялись наверх, где находился рабочий кабинет хозяина. Голлер в нерешительности остановился на пороге, а Грауман прошел по толстому ковру к огромному письменному столу на ножках в виде львиных лап и положил на него папку с делом. В окружении бархатных кресел уютно притулился затейливо инкрустированный столик, по углам стояли консоли со старинными китайскими вазами.

Взгляд Голлера остановился на картине в изящной раме.

— Что это за голая баба? — нарушил молчание вахмистр.

— Ренуар, — объяснил Грауман. — Подлинник!

— Военный трофей?

— Куплен!

Не предлагая гостю сесть, Грауман плюхнулся в бархатное кресло, вытянул ноги и положил их одну на другую. Затем привычным жестом открыл ящичек черного дерева, стоявший на столике, покопался в нем и, достав толстую сигару, лениво ее зажег. Голлер почувствовал, как кровь закипает в его жилах.

Грауман напустил густые облака дыма, и вахмистр попросил разрешения открыть окно.

— Валяй, — согласился комиссар и устало потянулся. — Эти сокровища искусства помог мне приобрести один антиквар, — доверительно сообщил он. — Хочешь, познакомлю?

Голлер покачал головой и рухнул в кресло.

— Достаточно посмотреть. — Он мотнул головой в сторону антиквариата. — Куда ни глянь, повсюду эта рухлядь. Наверное, приходится здорово попотеть, чтобы убрать здесь пыль, — подытожил свои наблюдения вахмистр и, задумчиво взглянув на фарфоровые вазы, добавил: — Правда, эти штуковины можно было бы подарить какому-нибудь тиру в качестве мишеней.

Грауман выпустил в Голлера густую струю дыма.

— Я бы никому этого не посоветовал.

Он наклонился над столиком, стряхнул в пепельницу пепел с сигары и уставился на гостя.

Голлер барственно развалился в кресле, прищурив левый глаз и вытянув указательный палец правой руки, будто находился на стрельбище. Он осторожно переводил воображаемый пистолет от вазы к вазе, пока наконец в поле его зрения не попало лицо комиссара.

— Паф! — выдохнул он и согнул указательный палец.

На время Грауман забыл даже о своей сигаре.

— Дурацкая шутка, — просопел он и криво усмехнулся. — Я знал тебя совсем другим.

— Ты меня совсем не знал, — поправил его Голлер.

Грауман поднялся с кресла, подошел к бару и открыл дверцы. Искорки света, отраженные зеркалами с причудливой алмазной огранкой, рассыпались по комнате.

— Виски? — спросил комиссар.

Голлер кивнул.

Воцарившаяся в кабинете тишина напоминала затишье перед сражением. Противники настороженно выжидали, подготовка к бою завершилась. Грауман понимал, что Голлер пришел к нему, рассчитывая извлечь какую-то выгоду из того происшествия в Париже. Но ведь процесс судебной коллегии ландсгерихта давно снял с него обвинение. Что же задумал Голлер?

— Твое здоровье, — поднял стакан вахмистр, одним глотком осушил его и потребовал: — Налей еще.

— Не припоминаю, чтобы мы с тобой когда-нибудь переходили на столь короткую ногу, — сощурился комиссар и наполнил стакан Голлера.

— Конечно, бывший денщик какого-то обер-лейтенанта должен заткнуть свою глотку. — Неожиданно лицо вахмистра посуровело, в голосе зазвучала угроза. — Но эти времена прошли, господин обер-штурмбанфюрер!

— Уймись, — с тихой угрозой в голосе одернул его Грауман, — иначе вышвырну тебя вон. Здесь я хозяин! — Немного помолчав, он примиряюще сказал: — Впрочем, ты прав: времена обер-штурмбанфюрера прошли! И навсегда забыты.

— Но не для меня, — огрызнулся Голлер.

— Хватит, я ничего не хочу больше слышать о прошлом.

Голлер расхохотался.

— Это бы тебя здорово устроило! — Нетвердой походкой вахмистр подошел к бару и долил в свой стакан. Грауман равнодушно глядел на него.

— Как ты думаешь, почему я не выступил тогда свидетелем на суде? — Вахмистр поставил стакан и бутылку на столик, уселся в кресло и, закинув ногу на ногу, принялся покачивать ногой в грязном ботинке.

— У каждого свои резоны не давать свидетельские показания, — уклончиво ответил Грауман.

— Верно. Вот и у меня были на то свои резоны. — Голлер медленно отхлебнул виски, чтобы как-то скрыть возбуждение. — Когда в марте пятьдесят второго я узнал, что Седьмая судебная коллегия ландсгерихта выдвинула против тебя обвинение в связи с тем парижским ювелиром, то подумал: со времен войны утекло много воды, возможно, ему тоже все осточертело и хочется покоя. Я сказал себе тогда: не вмешивайся, пускай выкарабкивается. Но сегодня…

— Что «сегодня»?

— Когда я увидел, как ты живешь, как тепло устроился, — с нескрываемой злобой произнес Голлер, — у меня пропала всякая охота подыгрывать тебе. — Он помолчал и, немного успокоившись, продолжил: — Ты что, думаешь, приятно смотреть, как иные жируют? Как гребут деньги лопатой, хапают роскошные виллы, лимузины, высокие должности?

— Разве я виноват в том, что ты ни черта не добился? Все эти годы я трудился, трудился упорно, терпеливо, не жалея сил.

— Ты, может, и веришь этому, а я — нет! — воскликнул Голлер и вскочил с кресла.

— После пятьдесят четвертого каждый получил шанс достичь благополучия, — спокойно возразил Грауман. — «Экономическое чудо» всем предоставило равные возможности. У тебя было столько же времени, сколько и у меня. Труд, мой дорогой, и еще раз труд — вот в чем залог успеха.

— Все эти годы и я не сидел сложа руки, — с горечью произнес Голлер. — Сначала вкалывал шофером грузовика. Бывали дни, когда я по восемнадцать часов не вылезал из-за баранки. Затем ишачил поденщиком. Три года оттрубил на бензоколонке. Я брался за любую работу, любую! И тем не менее остался за бортом. Корабль под названием «Экономическое чудо» проплыл мимо меня и даже краешком не задел.

Грауман пожал плечами и равнодушно приложился к своему стакану. Голлер, возбужденно ходивший по комнате из угла в угол, остановился возле комиссара и склонился над ним.

— Знаешь, что чувствует человек, который всю свою жизнь безвылазно торчит в этом вонючем Берлине? Соседи разъезжают по заграницам: то Майорка, то Канарские острова, то Гаваи. А Голлер, как верный пес, сидит дома и стережет добро новых богачей, как, впрочем, и старых. За десять лет беспорочной службы в его тридцать втором участке дорос всего лишь до вахмистра.

— И особенно отличился в акциях спецкоманд по разгону демонстраций, — с сарказмом добавил Грауман. — Не тебя ли недавно показывали по телевидению? Кажется, даже вместе с президентом полиции?

Любое упоминание о той демонстрации приводило Голлера в бешенство. Он рассчитывал на повышение по службе, а натолкнулся на холодное равнодушие со стороны начальства. Голлер опустошил стакан и снова схватился за бутылку. Грауман отстранил его руку.

— Тебе что, жалко? — хрипло выдохнул вахмистр. — Или ты хочешь отделаться от меня так же, как и мои начальнички: пока меня имели — соловьем пели, а рассчитываться стали — и гроша не дали. Я рискнул жизнью, чтобы арестовать вожака демонстрантов, а в благодарность за это получил лишь пару похвальных слов. — На какое-то время в комнате воцарилась тишина, нарушаемая порывистым дыханием Голлера. — Может, мне следовало прихлопнуть того парня? — неожиданно выкрикнул он. — Что есть человек? Дерьмо! Каждый день на земле убивают тысячи людей — белых, черных, желтых. И если кто-то протестует против этого, то почему бы и его не пришибить? — С видимым спокойствием он вдруг спросил Граумана: — Ведь правда, в человека не трудно выстрелить?

— Ты пьян, Голлер, — невозмутимо проронил комиссар. — Отправляйся-ка домой и хорошенько проспись.

— Прибереги этот совет для себя. — Лицо вахмистра исказила гримаса. — Теперь-то я не дам тебе покоя. Твердо обещаю. Мы связаны одной веревочкой. С тех пор, с Парижа. Раньше эта ниточка болталась сама по себе, а нынче натянулась, да так, что того и гляди лопнет. — Утомленный, Голлер упал в кресло и замолчал.

Грауман хотел было выставить вахмистра за дверь, но, вспомнив поговорку: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке», решил выведать у Голлера все до конца.

— Выкинь из головы то парижское дело, — доброжелательно сказал он. — Тогда были другие времена, другие обстоятельства. Мы действовали по приказу свыше, ни больше ни меньше. Я — как офицер, ты — как денщик.

— Верные слова, я — как денщик, — подтвердил Голлер и недовольно поморщился. — Только сейчас ты пытаешься представить все так, будто считал меня тогда своей ровней. В твоих глазах я был всего лишь холуй. Бывая у обер-лейтенанта Бонгарда, ты всякий раз умолкал, когда я входил в комнату.

— Военные тайны, — пояснил Грауман.

— Обер-лейтенант Бонгард никогда не прекращал разговоры при моем появлении.

Грауман усмехнулся.

Голлер бросил на него злобный взгляд.

— Обер-лейтенант Бонгард был…

— …Человеком, — подхватил Грауман, с трудом удерживаясь от насмешки. — Давай оставим эту тему, в настоящее время есть куда более важные дела. Прошлое кануло в Лету.

— Да здравствует настоящее время, — двусмысленно произнес Голлер и поднял стакан. — Настоящее… и обер-лейтенант Бонгард.

Вахмистр выбрался из глубокого кресла и, покачиваясь на нетвердо державших его ногах, приложил стакан к губам. Виски ручейками сбегало по его подбородку на рубашку. — Мир его праху! — глухо крякнул он и снова упал в кресло. Минуту Голлер сверлил комиссара осоловелым, злым взглядом, затем нагнулся вперед и прошептал:

— Его убили!.. Через шесть лет после войны.

Грауман отпрянул назад, он не переносил запаха алкогольного перегара.

— Не мели ерунду, — махнул он рукой. — Бонгард погиб в результате несчастного случая, в Альпах…

— В Швейцарии! — уточнил Голлер. — В озере!

— Трагический случай, — скорбно заключил Грауман.

— Как и тот, в Париже, — съязвил Голлер. Спьяна ему мерещилось, что комната и сидевший напротив комиссар куда-то поплыли. Он судорожно вцепился в подлокотники кресла. Издалека до его сознания доносился голос Граумана, уверявшего, что случай с парижским ювелиром — дело рук Бонгарда.

Голлер стряхнул с себя пьяное оцепенение.

— Бонгард невиновен! — тихо сказал он. — Я видел все от начала до конца. Из своей комнаты. Ты убил ювелира. И я — свидетель! — Помолчав, он продолжал: — Ты мог бы просто припугнуть его. Так делали многие, кто хотел кое-что вытряхнуть из французов.

Грауман ухмыльнулся:

— Как ты, например.

— Но я при этом никого не убивал. — Шатаясь, вахмистр подошел к окну и глубоко вдохнул холодный воздух. — Глядя на тебя, блевать тянет! — выкрикнул Голлер. — Но глаз с тебя я теперь не спущу.

Он покачнулся и оперся на подоконник. Из своего кресла Грауман внимательно следил за вахмистром и не прерывал его, давая выговориться.

Ночной воздух взбодрил Голлера. Он вновь почувствовал прилив сил и медленно отошел от окна.

— Все украдено, — тяжело вздохнул он. — Все! То дельце после войны — твоя работа. Драгоценности, которые вы перетащили в Швейцарию, ты прихапал. — Голлер остановился перед полотном Ренуара. — Будь я проклят, если не видел эту картину у ювелира!

Он прошелся по комнате, тупо разглядывая антиквариат.

— Вы понимали, что война не вечна и надо позаботиться о своем будущем. Для себя-то вы войну выиграли!

— Еще одно слово, Голлер, и я вызову наряд полиции.

Грауман оттолкнулся от ручек кресла и вплотную подошел к вахмистру. Он достаточно узнал, и теперь пришла нора ставить точку.

Комиссар открыл дверь и крикнул экономке, чтобы она приготовила кофе.

Когда Грете внесла в кабинет поднос с чашками и кофейником, мужчины чопорно сидели в своих креслах. Стаканы были наполнены, а бутылка — полупустой, хотя полицейские и не выглядели пьяными.

Экономка расставила принесенное на столике и, не говоря ни слова, вышла. Кабинет наполнился ароматом кофе.

— Отлично заварен, — похвалил Голлер, с шумом отхлебывая душистый напиток.

Грауман, не скрывая своего отвращения к незваному гостю, демонстративно молчал.

Вахмистр допил третью чашку, пружинистым движением поднялся и, пересев в рабочее кресло комиссара у письменного стола, схватил папку с делом.

— Не иначе — совершенно секретно, — с иронией сказал он.

— В отличие от некоторых полицейских я, к сожалению, по окончании работы не всегда могу позволить себе отдых, — мрачно сообщил Грауман.

— Великий криминалист у себя дома за письменным столом разгадывает тайну ограбления банка, — продолжал насмехаться Голлер. — И что же ты тут понаписал обо мне?

Грауман понимал, что пьяного вахмистра едва ли убедит довод о необходимости сохранения тайны до окончания расследования. Поэтому он уклончиво ответил:

— Тебя касается лишь один протокол, который мне прислали из комиссии по расследованию убийств.

— И всего-то? — удивился вахмистр. — Происходит покушение на полицейского, а его коллеги составляют протокольчик и на этом умывают руки.

— Ты знаешь, что твое дело расследуется.

— Расследуется, — рассмеялся Голлер и резко отодвинул кресло от стола. — Во всяком случае, вы до сих пор не обнаружили преступника. На мое счастье, это был касательный выстрел. Чего ради вам из кожи лезть из-за какой-то царапины? У вас ведь как принято: нет убийства — и вы преспокойно закрываете дело, будто ничего и не было: есть убийство — вы заходите в тупик.

— У меня стопроцентное раскрытие дел, — с обидой заявил Грауман.

— А на Грюне Эк?

— Не беспокойся, я поймаю налетчика.

— Поймаю налетчика, — передразнил комиссара Голлер. — Ты так уверенно говоришь, словно уже напал на его след.

— Все возможно, — протянул Грауман и многозначительно постучал по папке.

— И кто он?

— Что это тебя так интересует?

— Может, я хочу перейти в уголовную полицию, и ограбление банка, которое произошло почти у меня на глазах, станет моим дебютом.

— Разумеется, — вскинул брови Грауман. — Как это я мог забыть! Ты ведь был на месте преступления за десять минут до налета!

— Так арестуй меня, — предложил Голлер. — Тогда преступник окажется у тебя и руках. — Он захихикал: — Звучит неплохо: налетчик на банк — вахмистр сто тридцать второго участка. — Неожиданно его лицо посерьезнело. — А как же в этом случае объяснить покушение на мою жизнь?

Грауман не ответил. Он давно и безуспешно ломал голову, пытаясь установить связь между налетом на банк и нападением на вахмистра.

— Может быть, тебе все же дать охрану? — спросил комиссар.

Однако вахмистр отверг это предложение, объяснив свои отказ тем, что Грауман, таким образом, получит возможность легко контролировать каждый его шаг.

— Нет никакой гарантии, что после сегодняшнего разговора ты не начнешь собирать против меня компроматы.

Грауман широко зевнул.

— Ты становишься скучным, Голлер, давай заканчивать. Я устал. Нам не о чем больше говорить. Теперь мы знаем, как нам следует относиться друг к другу.

— С величайшей осторожностью, — откликнулся Голлер. — Оставь для себя свои елейные речи. Они тебе пригодятся, когда ты будешь докладывать, что не можешь раскрыть дело на Грюне Эк.

Грауман хитро улыбнулся и скрестил руки на груди.

— Этой декларацией господин вахмистр выказал себя мыслителем, — заметил он. — Я почти не знаю начальников, которым нравится, когда нижние чины думают, и тем более когда превосходят своих начальников в этом отношении.

— Я здесь нахожусь как частное лицо.

Грауман пропустил замечание вахмистра мимо ушей.

— Давай провожу тебя, — сказал комиссар и подтолкнул Голлера к двери. Проходя мимо письменного стола, Грауман незаметно выключил магнитофон. У него вошло в привычку записывать на пленку все важные разговоры, которые велись в его домашнем кабинете.

Когда они спустились по лестнице, в прихожей раздался звонок. Грете направилась к двери, но Грауман опередил ее. На пороге стоял Мелер.

— Что случилось? — нахмурившись, спросил комиссар.

Мелер с любопытством взглянул через плечо шефа на вахмистра. Помедлив, ассистент возбужденно зашептал:

— Лангнер и кассир в баре «Огайо».

— И по такому пустяку ты беспокоишь меня ночью? — возмутился Грауман.

— Я… я думал… — залепетал Мелер, — проезжал мимо и увидел свет в ваших окнах. Возможно, решил я, это вас заинтересует.

— Он думал! — пробурчал Грауман. — Лучше надо думать!

— Простите за беспокойство, — пробормотал ассистент, намереваясь уйти.

Грауман удержал его.

— Теперь уж подожди. Поедем вместе.

Голлер подошел вплотную к Грауману, но расслышал только последнюю фразу.

— Куда? — полюбопытствовал он.

Не обращая на вахмистра внимания, Грауман попросил Грете подать ему плащ и предупредил, чтобы она его не ждала.

Криминалисты вышли на улицу и по гравийной дорожке заспешили к машине. Следом за ними понуро плелся полицейский Голлер.

 

Глава 11

Бар «Огайо» находился на окраине города. Основной наплыв посетителей сюда начинался после полуночи, а пока в заведении было малолюдно, что затрудняло полицейскую слежку. Именно поэтому фрейлейн Лангнер и решила встретиться здесь с кассиром. Молодые люди устроились в самом углу, откуда хорошо просматривался весь зал, а мягкий полумрак скрывал парочку.

И все же чувство беспокойства не покидало кассира.

— Мне кажется, нам не следовало здесь встречаться, — сказал он. — Кто знает, ушли мы от филеров или нет?

Фрейлейн Лангнер улыбнулась.

— Я наверняка никого не привела за собой. Похоже, комиссар снял наблюдение. Все равно в нем нет никакого толка. Нам-то это понятно, а почему бы и ему этого не понять? — Она снова улыбнулась, как бы призывая отнестись к сложившейся ситуации более оптимистично. — Давай чокнемся за нашу встречу! — И, помолчав, добавила: — Просто я не могла дольше ждать.

Кассир нехотя поднял бокал и оглядел бар, пытаясь отыскать в красном сумеречном свете полицейского агента. Девушка нетерпеливо ждала. Наконец они чокнулись, но кассир, даже не пригубив свой бокал, поставил его на столик, потер пальцами глаза и вымученно улыбнулся.

— Второй столик от входа.

— Ну и что с ним? — рассеянно спросила фрейлейн Лангнер. — Пускай себе стоит.

Кассиру было не до шуток.

— Там сидит мой шпик!

— У тебя не в порядке нервы, — заметила девушка, откинулась на спинку стула и достала из сумочки маленькое зеркальце. Делая вид, будто поправляет прическу, она внимательно посмотрела в направлении входа.

— Тот, в сером костюме, — прошептал кассир. — Он все время как-то странно посматривает в пашу сторону.

Заиграл оркестр.

— Потанцуем? — предложила фрейлейн Лангнер. — Я незаметно понаблюдаю за ним.

И не дожидаясь согласия кассира, встала и пошла к центру зала.

Фрейлейн Лангнер не спускала глаз с мужчины, сидевшего за вторым столиком от входа.

— Он вовсе не интересуется нами, — сообщила она.

Кассир был иного мнения.

— Ты заметила, что он немедленно расплачивается за выпивку? — спросил он. — Поэтому я сразу обратил на него внимание.

— Давно он здесь сидит?

— С четверть часа, может, подольше. Он подходил к телефону.

Танец закончился, и они вернулись на место.

— Ожидание сводит меня с ума, — с несчастным видом проронил кассир. — Эта неопределенность невыносима. — Он помолчал и беспокойно сказал: — Этот парень продолжает нахально таращить на нас глаза.

— Я пройду в гардероб, — предложила фрейлейн Лангнер. — Посмотрим, что он предпримет.

Она решительно взяла свою сумочку, задорно улыбнулась кассиру и твердыми шагами направилась к выходу, не спуская при этом глаз с мужчины в сером костюме.

Однако тот скучающе смотрел в сторону. Девушка проследила за его взглядом и оторопела.

— О-о! — в изумлении воскликнула она. — Господин комиссар! — Принужденная улыбка не могла скрыть охватившей ее паники.

Грауман слегка поклонился, загораживая массивным корпусом проход в гардероб.

— Вы здесь находитесь в довольно сомнительной компании, — отечески-покровительственным тоном заметил он.

— В вашем обществе, конечно, все обстояло бы иначе, — фыркнула фрейлейн Лангнер. — Пропустите меня, пожалуйста.

Грауман широко улыбнулся и показал зубы, неестественная симметрия которых покоробила девушку. Она прямо взглянула в лицо комиссара и предприняла отчаянную попытку проскользнуть мимо него. Тем самым она рассчитывала выманить Граумана из угловой ниши, скрывавшей его от кассира.

Тем временем Корф напряженно следил за своей приятельницей, стараясь понять, что у нее там происходит. И хотя он не мог разглядеть ее собеседника, интуиция подсказывала ему, что это комиссар. Тут фрейлейн Лангнер отступила на шаг, заставив Граумана покинуть укрытие.

Кассир лихорадочно огляделся. Рядом с эстрадой он увидел дверь, в два-три шага достиг ее и очутился в коридоре.

— Кассир сбежал! — заорал Мелер и пустился в погоню. Мужчина в сером костюме перекрыл главный вход.

Грауман вплотную приблизился к фрейлейн Лангнер и суровым голосом произнес:

— Следуйте за мной. Придется поговорить с вами по-другому.

Девушка спокойно прошла за комиссаром в гардероб, не спеша оделась, и они вышли на улицу. Но служебной машины на месте не оказалось.

В это время кассир уже мчался по ночному городу в такси, то и дело поторапливая шофера.

— Драка, — возбужденно тараторил он. — За мной гонятся, хотят пришить!

Щедрые чаевые, которые пассажир сунул водителю, лучше всяких слов подстегнули скорость таксомотора. Через несколько минут бешеной гонки по узким окраинным улочкам такси оторвалось от преследовавшей его машины Мелера. Поиски беглеца поднятыми по тревоге патрулями оказались безрезультатными.

Кассир исчез.

 

Глава 12

Взломщик напряженно следил за виллой комиссара, изучая подходы к ней. Он давно заметил, что окно на втором этаже было приоткрыто. Через полчаса после отъезда хозяина свет в доме погас. Выждав какое-то время, мужчина прошел по газону, чтобы хруст гравия на дорожке не привлек внимание экономки. По водосточной трубе он осторожно вскарабкался к открытому окну, изогнулся и, ухватившись за подоконник, повис.

Стояла звенящая тишина. Уличные фонари отбрасывали яркий свет на дом, и темная фигура взломщика на его светлом фоне походила на громадного черного паука. Жалюзи мешали преступнику проникнуть в комнату. Он попытался их отодвинуть, но они не поддавались. Мужчина поискал ногами опору. Кусок штукатурки с шумом обвалился.

Человек замер. Вокруг по-прежнему было тихо. Его охватил гнев. Всей тяжестью неизвестный навалился на жалюзи, они немного приподнялись и опять застопорились, однако этого было достаточно, чтобы пролезть внутрь. Взломщик прислушался к шорохам, осмотрелся в комнате и натолкнулся взглядом на папку, лежащую на письменном столе. Он схватил ее и поспешил к окну, чтобы в отсвете уличных фонарей лучше изучить содержание. Лихорадочно листая страницы, преступник ознакомился со всеми документами дела.

Время от времени он поглядывал на улицу. Случайный прохожий вспугнул его. Прервав чтение бумаг, взломщик подошел к столику, налил в один из стаканов виски и опрокинул его в рот, тихо крякнул от удовольствия и вновь погрузился в изучение дела.

Через четверть часа он закончил читать, сунул документы в папку и осторожно положил ее на место. Мужчина в нерешительности постоял возле бутылки виски. На дне еще кое-что оставалось. Он поднес бутылку к губам и одним махом допил.

Затем вернулся к письменному столу, достал из кармана платок и набросил его на ключ, торчавший из правой дверцы. В верхнем ящике лежал пистолет. Преступник не стал прикасаться к нему, выдвинул другой ящик и обнаружил там магнитофон.

Он установил минимальную громкость, нажал клавишу воспроизведения и, приложив ухо к самому динамику, прослушал часть записи разговора.

Взломщик тяжело опустился в кресло у письменного стола. От виски шумело в голове. Он стряхнул оцепенение, поставил магнитофон на место и выдвинул третий ящик, в котором находились аккуратно сложенные и пронумерованные магнитофонные пленки. В нижнем ящике в полном беспорядке лежала всякая всячина, а в дальнем углу матово поблескивала металлическая коробка. Взломщик накрыл ее платком, потихоньку вынул из ящика и, достав из кармана связку отмычек, ловко открыл замок.

Содержимое коробки — три магнитофонные бобины — разочаровало преступника. Поколебавшись, он все же сунул их в карман, а на их место положил другие. После этого закрыл дверцу письменного стола, подошел к окну и прислушался. Взломщик уже перекинул ногу через подоконник, как вдруг заметил подъезжающую к дому машину. Он резко отпрянул назад и в спешке ударил каблуком в стену, оставив на обоях черный след. Затем прислушался и осторожно выглянул из-за гардины на улицу.

По гравийной дорожке к дому приближался комиссар. Он сразу обратил внимание на то, что жалюзи в его кабинете висят неровно, н про себя стругал экономку за небрежность.

Грауман в раздумье остановился у входной двери, пытаясь вспомнить, в каком положении находились жалюзи, когда он уезжал с Мелером. Открыл замок и быстро прошел в дом. Профессиональное чутье подсказывало ему, что в его кабинете, видимо, побывал посторонний.

Услышав шаги на лестнице, взломщик проскользнул под жалюзи, спустился по трубе и скрылся в тени деревьев.

Как только Грауман вошел в кабинет, он сразу заметил, что окно раскрыто шире, чем оставил его после своего визита Голлер. Не включая свет, комиссар бросился к окну, выглянул наружу, но преступник уже скрылся.

Опытный криминалист, он первым делом приступил к изучению следов, оставленных взломщиком. По краям подоконника лежал тонкий слой пыли, а посередине его поверхность была чистой. Черный след от каблука на обоях взбесил Граумана. На земле он заметил кусочки отбитой штукатурки. Затем комиссар внимательно осмотрел кабинет и задал себе вопрос: что искал у него непрошеный визитер?

Ни к чему не прикасаясь, он обследовал письменный стол, и ему показалось, что папка с делом лежала иначе. Грауман с ужасом заметил, что в дверце стола торчит забытый им ключ. Он исследовал содержимое ящиков — оказалось, что все вещи лежат на своих местах, ничего не похищено. Грауман снял трубку и набрал номер дежурного по управлению.

— Срочно пришлите ко мне экспертов по следам, — потребовал он. — У меня в доме побывал взломщик.

Отдав распоряжение, комиссар устало откинулся в кресле, прикрыл глаза и мысленно восстановил в памяти события минувшего вечера.

Хотя он и ожидал появления вахмистра, все же его приход застал Граумана врасплох. Комиссар решил утром прослушать пленку, чтобы выявить слабые стороны Голлера. Этот метод уже не раз приносил ему успех. По-видимому, бывший денщик обер-лейтенаита Бонгарда не успокоится до тех пор, пока не добьется повторного слушания старого дела в окружном суде. Нужно быть начеку. Судебное разбирательство безусловно подорвет авторитет комиссара в глазах высшего руководства, даже (а в этом он твердо убежден) если процесс будет им выигран. Необходимо быстро завершить расследование ограбления банка на Грюне Эк и поймать налетчика.

Но этот полуночный взлом выдвинул новые проблемы. Грауман пока не знал, что похитил преступник. Он еще раз осмотрел соседние помещения и пришел к выводу — единственным предметом, который интересовал взломщика, была папка с делом об ограблении банка на Грюне Эк. С его стороны было непростительной оплошностью не убрать документы в сейф. Голлер открыл окно, а он, Грауман, забыл о привычной осторожности, поддавшись мальчишескому ликованию Мелера по поводу встречи флейлейн Лангнер и кассира в баре «Огайо». Неожиданно у комиссара возникло серьезное подозрение: а что, если жадный интерес Голлера к расследованию дела не случаен? Он приоткрыл окно якобы для того, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Может, он сделал это умышленно?

Грауман в замешательстве потер лоб. Чепуха какая-то. Не мог же вахмистр зайти так далеко? В конце концов, Голлер был полицейским и знал, чем грозят шутки вроде этой.

Незаметно Грауман задремал. Резкий звонок в дверь вывел его из забытья. Это прибыли два эксперта из технического отдела. Комиссар проводил их в кабинет и рекомендовал начать обследование с письменного стола и подоконника, где преступник оставил больше всего следов, а затем снять отпечатки пальцев, имеющиеся на папке с делом.

Грауман исподлобья наблюдал за действиями экспертов, и они, чувствуя на себе пристальный взгляд комиссара, трудились на совесть. Как только эксперты закончили обработку папки, Грауман взял ее и просмотрел содержимое. К счастью, все документы оказались на месте, но мелкие детали указывали на то, что с бумагами кто-то ознакомился. Итак, взломщику теперь известно, в каком состоянии находится расследование и в каком направлении ведутся поиски преступника. Несомненно, комиссар имел дело с чрезвычайно хитрым и ловким противником.

Он позвонил в управление Мелеру.

— Покруче допроси эту Лангнер и сними наблюдение за директором банка, — распорядился он.

— Я только что отправил на виллу Шмидта подкрепление, — возразил ассистент. — Там затеяна грандиозная вечеринка с фейерверком. Поэтому есть смысл немного подождать с отменой наблюдения за директором.

Грауман согласился и приказал Мелеру доложить ему обстановку по телефону после десяти утра. В тяжком раздумье комиссар остановился у письменного стола. Не решаясь беспокоить шефа, эксперты терпеливо ждали, когда он обратит па них внимание.

— Уже готово? — спросил наконец Грауман.

— Все в порядке. Мы можем быть свободны?

— Прихватите с собой еще эту бутылку, — попросил комиссар.

Криминалисты сунули пустую бутылку из-под виски в пластиковый пакет и попрощались.

Грауман закрыл за ними дверь, проверил замки и отправился спать.

В это самое время взломщик прослушивал магнитофонные пленки, составлявшие единственный трофей его ночного визита на виллу комиссара. Он взял их только потому, что они хранились отдельно от остальных и хозяин, по-видимому, считал их более ценными. Лежа на кушетке, он курил сигарету и слушал запись разговора. Иногда он удовлетворенно кивал головой. В беседе Граумана с каким-то антикваром взломщик, вероятно, не нашел бы для себя ничего интересного, если бы речь не шла о фантастических суммах и обещаниях уничтожить торговца, который пытался слабо возражать и доказывал, что безжалостные требования комиссара просто его разорят. В этом эпизоде Грауман выказал себя прожженным дельцом, который без видимых усилии мог навязать партнеру свою волю.

Другая запись, касавшаяся личной жизни Граумана, слегка повеселила взломщика. Очевидно, комиссар бил некогда влюблен в молоденькую женщину, но она бросила его ради какого-то удальца. Наверное, Грауман хранил эту запись как память сердца. Может, проявить великодушие и вернуть ему при случае бобину? Хорошо бы показать этому полицейскому, что преступнику тоже не чужды благородные порывы.

Но когда очередь дошла до последней пленки, взломщик сразу встрепенулся и весь напрягся. Запись начиналась с середины фразы. Затаив дыхание, вслушивался он в разговор. Такого улова взломщик не ожидал. Некоторые места похититель прокручивал по нескольку раз, быстро делая при этом заметки с блокноте.

 

Глава 13

Высадив Граумана у его виллы, Мелер отвез фрейлейн Лангнер в управление и вызвал конвой.

— С каким это сбродом вы собираетесь меня держать? — спросила девушка, впервые за время ареста нарушив молчание.

— В достойной вас компании, — коротко бросил Мелер. — Мы вызовем вас на допрос позже.

В камере, куда поместили фрейлейн Лангнер, уже сидели две какие-то девицы. Они тут же набросились на новенькую с расспросами, однако как ни старались у нее разузнать причины ареста, та словно воды в рот набрала.

Мелер же поднялся в свой кабинет, где его поджидал один из полицейских агентов, которому было поручено наблюдение за виллой Шмидта.

— Обычная вечеринка, — отрапортовал агент Кренц, — Директор банка пригласил на нее свою любовницу. После фейерверка они уединились в крытом плавательном бассейне. Сейчас грохот немного поутих.

Мелер напустился на полицейского.

— Я послал тебя на фейерверк пялиться или работать?

— Он частенько приводит любовницу к себе домой, — как ни в чем не бывало продолжал Кренц. — Видать, женщины прекрасно поладили.

— А по какому поводу Шмидт устроил эту вечеринку? — раздраженно перебил его Мелер.

Полицейский агент пожал плечами. Лицо Мелера побагровело.

— Прикажешь мне самому отправиться на виллу Шмидта и все разузнать? — гаркнул он.

— Считайте, что я уже там, — спокойно возразил Кренц и направился к двери.

— Очень на это надеюсь, — бросил ему вдогонку Мелер. — Подумать только, — хмыкнул он, — кто-то нападает на банк этого Шмидта, через пару дней ограбленный закатывает шикарную вечеринку, и после всего этого агент сообщает мне лишь то, что жена директора прекрасно ладит с его содержанкой.

Полицейский пулей вылетел из кабинета Мелера.

Ассистент устало опустился на диван. Пожалуй, он мог позволить себе расслабиться на полчасика. Впереди предстояла приятная работа — выведать у фрейлейн Лангнер причины ее последних встреч с кассиром. Издавна тайной слабостью Мелера был допрос молоденьких девушек. Он испытывал пьянящую радость, когда вдруг выкапывал такое, что было крайне неприятно вспоминать его визави. И тогда, надев маску суровой деловитости, Мелер злорадно принимался донимать допрашиваемую до тех пор, пока ему либо удавалось добиться необходимых признаний, либо он доводил свою жертву до истерики.

Ассистент уголовной полиции Мелер вел размеренную семенную жизнь. Жена обстирывала его, готовила пищу, заботилась о ребенке, поддерживала в чистоте жилье, тихо и незаметно существуя рядом с мужем. Вскоре после женитьбы Мелер вызнал все ее тайны, если, конечно, их можно было назвать тайнами. Она простодушно поведала ему о всех, даже самых незначительных, любовных интрижках, хотя ей и не хотелось ворошить старое.

Мелер женился па ней лишь потому, что она была беременна от него. Но впоследствии он никогда не сожалел о своем браке, так как жена с пониманием относилась к особенностям его работы, требовавшей длительных отлучек из дома.

Мелер любил проникать в чужие тайны. Показания людей об интимных связях, порочных страстях, семейных дрязгах, о всевозможных сплетнях на эту тему доставляли ему искреннее удовольствие. Проходя мимо наглухо зашторенных окон, Мелер испытывал острое желание узнать, что за ними скрывается. И поскольку он отдавал всего себя этой страсти, частенько не считаясь со временем, то вскоре за ним укрепилась репутация трудолюбивого служаки. Грауман был доволен ассистентом.

Однако это чувство не было взаимным. Мелер понимал, что ему не подняться по служебной лестнице, пока Грауман, человек не очень старый, занимает должность комиссара. Мелер знал о мечтах Граумана получить повышение в случае удачного завершения расследования ограбления банка на Грюне Эк. В любом случае, если он раскроет еще одно-два скандальных дела, то наверняка добьется своего. Ну а он, Мелер? Останется в тени чужой славы? Чтобы привлечь к себе серьезное внимание начальства, нужен был блестящий успех. Ради этого он не жалел ни сил, ни времени.

Теперь эта Лангнер у него в руках, и он постарается выжать из нее все, о чем она умолчала на допросе в банке. Бегство кассира усилило подозрение полицейских в его причастности к налету.

Однако в деле появились новые обстоятельства, которые поначалу просто заинтриговали Мелера, а сегодня вечером заставили даже насторожиться. Что связывало Голлера и Граумана? На службе комиссар строго соблюдает субординацию, даже ругает вахмистра, а после работы запросто принимает его у себя дома. Утром он, Мелер, непременно заглянет в ландсгерихт и покопается в делах Седьмой судебной коллегии марта 1952 года. Возможно, он найдет там разгадку тайны отношений комиссара и вахмистра.

Не в силах больше спокойно лежать, Мелер вскочил с дивана. Уже одна мысль о том, что ему удастся подцепить Граумана на крючок, привела его в состояние крайнего возбуждения. Итак, март 1952 года! Если за этой датой скрывается пикантная для комиссара история, то дальнейшее продвижение Мелера по службе обеспечено!

Ассистент заметался по кабинету, строя радужные планы на будущее. До сих пор он был лишь тенью комиссара, смотрел на него снизу вверх, но скоро все изменится, и он сможет на равных говорить с Грауманом. От этой будущей картины Мелер пришел в отличное настроение. Он позвонил дежурному и распорядился привести к нему на допрос фрейлейн Лангнер.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — игриво предложил Мелер девушке, когда ее ввели в кабинет. Он подождал, пока конвойный вышел, и разразился тирадой: — Мне искренне жаль, фрейлейн Лангнер, что все так обернулось, но я надеюсь, вы поможете мне освободить вас. — Он изобразил дружескую улыбку, надеясь тем самым расположить девушку к себе.

Фрейлейн Лангнер вызывающе посмотрела на ассистента.

— Этот доверительный тон — ваша новая тактика? — воинственно спросила она. — Любезным обхождением полицейские обычно пытаются влезть в души своих жертв. Жаль, что доброжелательное обращение у полицейских не правило, а исключение, которое они используют в корыстных целях. Что вы хотите от меня? Узнать, как часто я спала с господином Корфом?

Но Мелер не поддался на провокацию.

— Нам обоим известно, что вы замешаны в одном скандальном ограблении банка…

— И что вам непременно нужен преступник, — дополнила девушка. — И когда вы не находите его, то хватаете первого попавшегося. Проще всего подозревать потерпевшего. Вы шпионите за нами так, будто мы сами ограбили свой банк. Благодаря вам у нас не стало никакой личной жизни. А теперь вы еще разыгрываете из себя эдакого благожелателя, которому якобы противно выведывать чужие тайны. — В голосе фрейлейн Лангнер звучали упрек и огорчение. — Но кассир непричастен к ограблению банка!

— Смотрите-ка! — воскликнул Мелер. — Она защищает кассира! Разве я спрашивал вас о господине Корфе?

— Кассир скрылся, — возразила девушка. — Мы были вместе, накануне я хотела встретиться с ним в винном погребке, о чем догадаться проще…

— …Нежели удовольствоваться другой половиной, которая еще не сбежала, — закончил Мелер.

— И эта другая половина, как ни странно, не сбежала бы, даже если бы ее не арестовали.

Мелер объяснил девушке, что о ее аресте говорить рано, речь пока идет только о временном задержании. У него и в мыслях не было испрашивать у прокурора ордер на арест. Итак, от ее показаний зависел срок ее собственного пребывания в стенах полицейского управления.

Фрейлейн Лангнер бросила на ассистента недоверчивый взгляд.

— Что вам от меня нужно? — недоумевала она. — Ненавижу эти игры в кошки-мышки.

— Вы сами знаете ответ на свой вопрос. Стоит напомнить только о нашем агенте, от которого вы не раз ускользали, — хмыкнул Мелер. — Вам бы в полиции работать, а не в банке.

На ее лице мелькнуло слабое подобие улыбки. В голосе ассистента Кристине почудилось участие.

Мелер, почувствовав перемену в настроении девушки, попытался расширить брешь в стене отчуждения, разделявшую их.

— Вы здорово провели нашего агента, — заметил он, придвигаясь к фрейлейн Лангнер и глядя ей прямо в лицо. — Обещайте не отвечать мне, прежде чем хорошенько не подумаете.

Мелер выдержал паузу. Девушка терпеливо ждала.

— Предположим, мне нужна поддержка умной женщины, дабы устранить последние сомнения в одном запутанном деле. — Ассистент закинул ногу на ногу и продолжил: — В случае разбойного нападения, скажем на банк, принято вначале подозревать всех, кто не может доказать свою непричастность к преступлению. В истории криминалистики найдется немало примеров, когда налетчики действовали в сговоре с банковскими служащими.

С невозмутимым видом Кристина отодвинулась от Мелера и приготовилась отразить очередную атаку ассистента.

— Итак, под подозрение может попасть любой, — наступал он. — Вы и кассир не исключение, тем более что в вашем поведении много подозрительного. Вам это известно не хуже меня. В процессе расследования мы последовательно сужаем круг подозреваемых, пока он не сойдется на преступнике. Сейчас наступил тот момент, когда надо решить, где будет ваше место — внутри или вне этого круга. — Голос Мелера стал мягким, вкрадчивым. Он разыграл свою последнюю козырную карту. — Несмотря на то что кассир сбежал, я не считаю его соучастником налета па банк. — Девушка недоверчиво взглянула на ассистента. Не ослышалась ли она? Но Мелер с улыбкой повторил: — Да, по моему мнению, он не причастен к ограблению. Как, впрочем, и вы.

Фрейлейн Лангнер опешила. Она не ожидала такого поворота дела.

— Вы сами-то хорошо обдумываете свои слова? — спросила девушка, как бы желая удостовериться, что ассистент не блефует. — С чего это вы вдруг пришли к такому заключению?

Мелер вновь придвинулся к фрейлейн Лангнер и доверительно произнес:

— Мне кажется, что в ваших отношениях с кассиром есть нечто большее, чем просто плотская привязанность.

Девушка покраснела и смущенно пролепетала:

— Откуда вам это известно?

Мелер откинулся на спинку стула.

— Криминалистическое чутье, — проронил он, польщенный замечанием фрейлейн Лангнер. — Я долго наблюдал за вами. Впервые это убеждение появилось у меня, когда вы передали господину Корфу записку в банке. Позднее, в разговоре с комиссаром Грауманом, вы, как тигрица, защищали господина Корфа. Этого вам достаточно? — Ассистент вопросительно вскинул бровь. — Теперь рассказывать ваша очередь. Начнем с того, что вы передали своему приятелю… — Он запнулся. — Можно его так называть?

— Называйте его лучше «господин Корф».

— Хорошо, — с готовностью согласился Мелер. — Давайте начнем с записки, которую вы сунули в банке господину Корфу.

— Я написала ему, что комиссар подозревает его, — охотно призналась фрейлейн Лангнер. — Ведь меня допрашивали раньше кассира. Да вы это знаете. Обвинения, выдвинутые комиссаром Грауманом против него, показались мне довольно серьезными. Потому я решила помочь господину Корфу, как-то поддержать его, поскольку от долгого ожидания допроса у него начали сдавать нервы.

Мелер не понял, какую помощь можно оказать подозреваемому простым предупреждением. Однако не стал заострять на этом внимание. Его интересовало другое.

— Ну, а почему вы всячески скрывали свои отношения?

— У нас были для этого все основания. В глазах полиции, мы тогда… — Она запнулась, подыскивая нужные слова. — Я хотела сказать, как любовная пара, мы вызвали бы к себе еще большее подозрение.

— Почему? — удивился Мелер.

— Тогда комиссар Грауман наверняка увязал бы наши отношения с денежными затруднениями. Вывод напрашивается сам собой — ограбление банка в сговоре с опытным налетчиком.

Мелер с трудом подавил улыбку.

— Мы непременно завербуем вас, фрейлейн Лангнер, — пообещал он и уже серьезно спросил: — Но зачем вы скрывали свою любовь от коллег?

— Старикан выгнал бы нас с работы, — вздохнула девушка. — Без всякого повода с моей стороны он жутко ревновал меня. В последнее время Шмидг особенно придирался к господину Корфу и делал это но любому поводу. Вот и в тот день, когда произошел налет, он устроил кассиру разнос. Видать, что-то прознал о наших отношениях и совсем сбрендил. — Девушка подавила зевок. — Мне можно закурить?

— Да, конечно, — засуетился Мелер. — Скоро утро. Пожалуй, я распоряжусь, чтобы нам принесли кофе.

Пока ассистент звонил по телефону в дежурную часть, фрейлейн Лангнер встала со стула и прошлась по кабинету. Исподволь Мелер вожделенно поглядывал на ее стройные ноги, тонкую талию, крутые бедра, плотно обтянутые короткой замшевой юбкой.

Стук в дверь заставил ассистента оторваться от созерцания изящных форм девушки. Курьер принес кофе.

— Как вы считаете, почему господин Корф сбежал? — спросил Мелер, когда курьер ушел. Однако, заметив на лице девушки испуг, поспешил заверить ее: — Я уже сказал, что верю в вашу невиновность. Но своему шефу, комиссару Грауману, я должен объяснить мотивы, по которым господин Корф скрылся. В конце концов, кассир сам усугубил ситуацию.

— Вы правы, — согласилась фрейлейн Лангнер. — Но этот поступок я могу объяснить только нервным срывом. После ограбления ему повсюду мерещились преследователи. И когда он увидел меня с комиссаром Грауманом, в его голове, по-моему, произошло короткое замыкание.

— Думаю, Граумана вряд ли устроит столь туманное объяснение, — возразил Мелер. — Вот если бы узнать, где сейчас прячется господин Корф, дело другое.

Фрейлейн Лангнер нерешительно пожала плечами.

— К сожалению, мне это неизвестно.

— Как только вы его встретите, — сказал Мелер, — сообщите, пожалуйста, об этом мне.

Девушка вопросительно взглянула на ассистента:

— Так вы не отправите меня обратно в камеру?

— Зачем? Разве мы не выяснили, что вы невиновны? А потому можете идти на все четыре стороны.

После этих слов в комнате воцарилась тишина. Фрейлейн Лангнер отхлебнула из чашки кофе, чтобы как-то успокоиться, и недоверчиво переспросила:

— Значит, я свободна и могу идти домой?

— Пожалуйста, — проронил Мелер. — Но не могли бы вы напоследок оказать мне одну любезность?

— Я так и знала, что уйти отсюда будет непросто, — скорбно заметила фрейлейн Лангнер.

— Вы неисправимы, — шутливо-грозным тоном произнес Мелер.

Кристина молча взглянула на него усталыми глазами.

— Каким образом, по-вашему, могли очутиться в кассе под шкафом тридцать тысяч марок? — поинтересовался ассистент.

— Мы с господином Корфом обсуждали этот вопрос, — хмуро отозвалась фрейлейн Лангнер. — Он полагает, что эти деньги пропали до ограбления, а именно когда Шмидт учинил в его кабинке скандал.

— Следовательно, это дело рук вашего шефа!

Девушка сокрушенно покачала головой:

— Да нет же! Когда директор вошел в кассу, господин Корф занимался подсчетом денег и раскладывал их по ящичкам. Вероятно, во время потасовки кто-то из них смахнул несколько пачек со стола и они улетели под шкаф.

— Вам не кажется, что это звучит не очень правдоподобно? — хмыкнул Мелер.

— Да, — согласилась фрейлейн Лангнер, — но другого объяснения мы найти не смогли. Господину Корфу пришлось буквально вышвырнуть Шмидта из кабинки, и не успел он еще закончить пересчет денег, как появился этот грабитель.

Девушка замолчала и выжидающе посмотрела на Мелера.

— Хорошо, можете идти, — махнул он рукой и напомнил: — Если господин Корф позвонит вам или появится у вас, дайте мне об этом знать, а лучше известите комиссара Граумана. Ведь он затаил па господина Корфа некоторую обиду.

— В этом деле можете рассчитывать на меня, — пообещала фрейлейн Лангнер, поднимаясь со стула.

— Надеюсь, мне не придется слишком долго ждать, — сказал на прощание Мелер. Доверяясь фрейлейн Лангнер, он все же допускал мысль о том, что она могла просто врать или говорить полуправду о своих отношениях с Корфом. Где гарантия, что кассир действительно не припрятал деньги? Вполне возможно, что ом даже не рассказал об этом своей приятельнице. Во всяком случае, ему представлялась благоприятная возможность незаметно завладеть огромной суммой денег. И тогда можно было бы объяснить нервозность и бегство кассира. Как бы то ни было, но Мелер надеялся, что фрейлейн Лангнер станет его союзницей.

Ассистент вышел из кабинета в холл. Полицейские агенты Шнель, Лауфер и Кренц, которых он посылал для наблюдения за виллой Шмидта, играли в скат.

При появлении Мелера они в спешке побросали карты, и Кренц, встав перед ним навытяжку, доложил о ходе вечеринки у директора банка. Ассистент нетерпеливо прервал агента, его вовсе не интересовали пустые подробности.

— По какому поводу Шмидт устроил эту пьянку? — начальственным тоном спросил он.

Старший полицейский агент набрал побольше воздуха в легкие, приготовившись к долгому пояснению.

— Мы зашли к Шмидту… — начал он и тут же осекся, поймав недоуменный взгляд Мелера.

— Вы спятили? — заорал ассистент.

— Но он был очень приветлив с нами. Даже предложил нам пропустить по стаканчику. Мы, разумеется, отказались, — подчеркнул Кренц. — Шмидт собрал всех своих овечек и представил нас как телохранителей, что произвело на них сильное впечатление…

— Вы определенно спятили, — простонал Мелер.

Однако полицейский агент как ни в чем не бывало продолжал:

— Все же это позволило нам получить информацию из первых рук. Шмидт рассказал, что поводом для вечеринки послужило решение банковского начальства оставить его в прежней должности…

Мелер повернулся к двум другим полицейским, которые внимательно прислушивались к разговору, и, хлопнув по плечу молодого Лауфера — он был здесь новичок, — сказал:

— Если вы окажетесь таким же идиотом, то долго у нас не задержитесь. Дубина — излюбленное оружие патрульной службы, которая нуждается в таких парнях для усмирения толпы. В нашей работе используются более деликатные методы, зарубите это себе на носу. — Затем, обернувшись к Кренцу, заявил: — Советую вам немедленно подать комиссару Грауману рапорт о своем переводе в патрульную службу, и не дожидайтесь, пока это сделаю я. Криминалисты — элита полиции.

Мелер окинул старшего полицейского агента презрительным взглядом и, пробормотав себе под нос «идиот», направился в дактилоскопическую лабораторию с намерением добыть у приятеля новую информацию по делу об ограблении банка. Ночное дежурство оказалось для него на редкость удачным: круг подозреваемых еще больше сузился. Теперь Мелеру стало ясно, что Шмидт также непричастен к налету на банк. Дальнейшая слежка будет напрасной тратой времени. Утром он доложит об этом Грауману.

Фрейлейн Лангнер расплатилась с шофером такси и по узкой дорожке, обсаженной густым кустарником, подошла к парадному входу в пансион. Неожиданно из кустов высунулась голова. Узнав кассира, девушка успокоилась.

— Что ты здесь делаешь? — прошептала она.

— Не задавай глупых вопросов, — так же тихо сказал он в ответ. — Лучше побыстрее впусти меня в дом.

Фрейлейн Лангнер не торопясь порылась в сумочке.

— А если тебя выследили?

— Я уже давно здесь. За мной нет хвоста.

Кристина открыла дверь, и кассир, выбравшись из кустов, юркнул мимо нее в дом. В потемках они поднялись по лестнице в ее номер. Все это время девушка думала только о том, чтобы какая-нибудь соседка не попалась им навстречу. Закрыв за собой дверь, она облегченно вздохнула и хотела включить свет. Однако кассир запротестовал. Он подошел к окну и осторожно отодвинул гардину.

Комнатную тишину нарушал лишь далекий шум трамвая. Фрейлейн Лангнер без сил упала па кушетку. Когда кассир покинул наконец свой наблюдательный пост и приблизился к девушке, то по ее ровному дыханию понял, что она заснула.

 

Глава 14

Поднявшись рано утром, Грауман почувствовал себя совершенно разбитым. Надежды на то, что крепкий кофе его взбодрит, не оправдались. Поэтому у него пропало всякое желание просматривать материалы дела, и он решил развеяться перед работой небольшой прогулкой.

Выйдя из дома, комиссар осмотрелся. Все вдруг живо напомнило ему события минувшего вечера. Он свернул с гравийной дорожки на газон в расчете отыскать какие-нибудь следы взломщика, однако ничего примечательного не обнаружил. Очевидно, преступник, чтобы не оставлять отпечатков ботинок на земле, не выпрыгнул из окна, а спустился по водосточной трубе.

После бесплодных поисков Грауман открыл калитку и неспешным шагом направился по аллее в сторону управления. Поначалу его мысли кружились вокруг личностей ночного взломщика и грабителя банка. Затем он проанализировал действия других подозреваемых, которые не имели безупречного алиби. Кассир всегда вызывал у Граумана наибольшие сомнения. После бегства эти сомнения переросли в уверенность, и если теперь установить связь разыскиваемого преступника с кассиром, то ключ к успеху, можно сказать, у комиссара в кармане. На минуту Грауман представил, что ночной взлом у него совершил Голлер. Однако он сразу прогнал эту мысль: уж очень она была смелой. После бутылки виски Голлер вряд ли взобрался бы по водосточной трубе незамеченным. Возможно, показания фрейлейн Лангнер по-новому повернут дело. Похоже, она поддерживала с кассиром тесные отношения — так, во всяком случае, казалось — и знала о нем больше, чем рассказала на допросе в банке. Пожалуй, ему самому следует поговорить с этой Лангнер, но только после того, как он познакомится с отчетом Мелера о ее допросе. Перебирая в уме добытые факты, Грауман пришел к выводу, что директор банка Шмидт располагает надежным алиби.

В приемной на Граумана налетел Лауфер. От волнения даже не поприветствовав шефа, он сообщил, что четверть часа назад обнаружена тысячемарковая банкнота из числа разыскиваемых. Но, вопреки его ожиданиям, комиссара эта новость не поразила.

Грауман снял плащ и поинтересовался у Мелера результатами допроса фрейлейн Лангнер. Желваки заиграли на скулах комиссара, когда он узнал, что ассистент не только не подготовил отчет о допросе, но и отпустил девушку домой. Грауман, с трудом сдерживая гнев, пригрозил Мелеру дисциплинарным взысканием. Затем повернулся к Лауферу и пригласил его в свой кабинет. Молодой агент сообщил о звонке из сберкассы на Линденплатц, куда сразу после открытия одна клиентка внесла тысячемарковую банкноту, числившуюся в розыске.

— Послали туда кого-нибудь? — спросил Грауман.

— Нет, ждали вашего приказания, — отрапортовал Лауфер. — Хотели обратиться к Мелеру, но его не оказалось на месте.

— Ладно, — кивнул комиссар. — Вызови машину.

В хорошем настроении он опустился в кресло. Дело двигалось. Грауман не рассчитывал, что так быстро будет обнаружена одна из похищенных банкнот. Видимо, грабитель крайне нуждался в деньгах.

В сберкассе на Линденплатц Граумана встретил директор и, проводив в свой кабинет, вызвал кассиршу. Вскоре в комнату вошла молоденькая блондинка, непринужденно поздоровалась с комиссаром и, после приглашения шефа, села в кресло.

— Вы окажете полиции огромную услугу, — обратился к ней Грауман, — если поможете опознать ту клиентку.

Ни секунды не раздумывая, девушка начала рассказывать о том, как получила список номеров похищенных банкнот, как тщательно проверяла каждую тысячемарковую купюру, поступавшую к ней. Шеф сберкассы одобрительно кивал и, улучив момент, не преминул заверить комиссара в лояльности его работников по отношению к полиции.

— Вот и сегодня я сверила помер этой банкноты со списком, — прощебетала кассирша и протянула Грауману через стол тысячу.

Комиссар изучил купюру и, вернув ее девушке, обратился к директору кассы с просьбой:

— Я могу узнать имя клиентки?

— Тайна банковских вкладов — священна! — патетически воскликнул директор. — Но в особых случаях, вроде этого, мы можем приоткрыть ее полиции.

И девушка сообщила, что банкнота поступила из продовольственного магазина фрау Кёллер. Точнее, деньги внесла сама госпожа Кёллер.

— Где находится ее магазин? — полюбопытствовал Г рауман.

— Неподалеку от Линденплатц, рядом с Ванзее, — охотно пояснила кассирша. — Магазин обслуживает главным образом богатых клиентов из района вилл. Как постоянные покупатели, они получают от фрау Кёллер значительную скидку, поэтому ее торговая фирма процветает.

В сверкающей витрине магазина фрау Кёллер высились горы всевозможных деликатесов, да и в просторном торговом зале полки ломились от разнообразных товаров. В этот ранний час было немного посетителей.

На контроле Грауману объяснили, как найти владелицу магазина. Он прошел в роскошно обставленную приемную, где его встретила обольстительная, холеная секретарша.

— Как о вас доложить? — проворковала она.

На лице Граумана засияла медовая улыбка.

— Мое имя мало что скажет фрау Кёллер. Доложите просто — некий господин по неотложному делу.

Девушка скрылась за дверью, но через несколько секунд вновь появилась.

— Пожалуйста! — пригласила она, и Грауман прошел в кабинет.

На вид фрау Кёллер можно было дать чуть больше сорока. Полноватая, с густой сетью морщин вокруг больших миндалевидных глаз, она поднялась навстречу Грауману и, поприветствовав его, предложила сесть. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, когда комиссар предъявил свое удостоверение.

— Очень сожалею, что вынужден вас обеспокоить, — начал комиссар, — но служба обязывает. — Он кашлянул. — Ценю ваше время, поэтому буду краток. Через ваш магазин ежедневно проходят огромные суммы денег… — Фрау Кёллер мрачно насупилась, и Грауман понял, что выбрал не самое лучшее начало. — Вероятно, большинство ваших клиентов оплачивают заказы чеками… — Лицо владелицы магазина сделалось строгим и замкнутым. — Так вот, — невозмутимо продолжал комиссар, — меня интересует не столько движение чеков, сколько обращение наличных денег. — Он выдержал паузу и прямо спросил: — Вы не боитесь, что вам подсунут фальшивки?

Фрау Кёллер расслабилась, и Грауман усмехнулся: видать, настороженность присуща всем коммерсантам, когда речь заходит о деньгах.

— А теперь перейдем к делу, — обронил комиссар. — Мы ищем фальшивые тысячемарковые банкноты, и, если купюрами такого достоинства вы располагаете, прошу предъявить их мне для проверки.

Фрау Кёллер испустила вздох облегчения и решительно нажала на кнопку селектора.

— Прошу немедленно проверить кассы и принести мне все тысячемарковые купюры. — Она резко повернулась к Грауману: — Вы удовлетворены?

— Не совсем, — возразил комиссар. — Может быть, у вас здесь, в сейфе, есть какие-нибудь? Мне кажется, вы тоже не хотите нажить с ними неприятности.

Фрау Кёллер улыбнулась:

— Охотно предъявила бы и их, если бы они здесь были.

— Возможно, в последние несколько дней через ваши руки проходили такие банкноты, — наседал Грауман. — Вы могли бы мне сообщить, кому их передали?

— Не надо меня уговаривать, — сказала фрау Кёллер. — Крупные купюры сразу бросаются в глаза, поэтому знаешь наверняка, когда они поступают в кассу.

— А вы постарайтесь припомнить, — попросил Грауман.

Фрау Кёллер подозрительно взглянула на комиссара.

— Ах да! — воскликнула она. — И как это я забыла? Вчера у меня была одна такая банкнота.

— Где она сейчас?

— Сегодня утром я сдала ее в сберкассу, — смущенно произнесла фрау Кёллер. — С ней что-нибудь не так? Она… может быть, она… фальшивая? — запинаясь, спросила она.

Стук в дверь помешал Грауману ответить. Вошла секретарша и доложила, что в четвертой кассе обнаружена одна тысячемарковая банкнота.

— Покажите ее господину комиссару, — распорядилась фрау Кёллер.

Грауман взял банкноту из тщательно наманикюренных пальцев секретарши и начал со всех сторон рассматривать и мять бумажку, разыгрывая комедию с фальшивкой. Затем он подошел к окну, достал список разыскиваемых купюр и, сверив номера, повернулся к женщинам, которые все это время не спускали с него встревоженных глаз.

— Подлинная! — возвестил он и медленным шагом прошел к креслу.

— А я уж приготовилась к худшему, — облегченно вздохнула фрау Кёллер. — Значит, можно с уверенностью сказать, что та купюра, которую я утром сдала в сберкассу, не фальшивая, — заключила она и пояснила: — Ею расплатился директор банка господин Шмидт.

Грауману стоило большого труда скрыть свое изумление.

— Вы имеете в виду директора банка на Грюне Эк?

— Совершенно верно. Вот было бы смешно, если бы именно он пустил в оборот фальшивую банкноту!

— Это было бы действительно смешно, — согласился комиссар.

Фрау Кёллер, не обратив внимания на серьезный тон, которым Грауман произнес последнюю фразу, рассказала, что вчера господин Шмидт вместе с молодой привлекательной дамой сделал крупный заказ по случаю вечеринки, которую он устраивал в своем доме.

— Я лично обслуживала их в магазине и после этого приняла у себя в кабинете, — сообщила она. — Господни директор заказал так много всего, что тысячемарковой купюры… — Фрау Кёллер, будто испугавшись своей болтливости, запнулась: — Бог мой, я, кажется, чересчур увлеклась. У господина комиссара, наверное, мало времени.

Грауман успокоил ее и спросил:

— Вы можете поподробнее рассказать о спутнице господина Шмидта?

— Мне немногое известно о личной жизни моих клиентов, — уклончиво ответила фрау Кёллер.

Комиссар понял, что едва ли узнает от нее больше, чем она уже сказала. Поэтому попрощался и вышел на улицу.

Часы показывали одиннадцать. Грауман задумался: ехать прямо к Шмидту или повременить? Показания фрау Кёллер свидетельствовали о том, что комиссар поторопился исключить директора банка из списка подозреваемых и слежку за ним необходимо продолжить. Из телефонной будки Грауман позвонил в торгово-промышленный банк. Певучий женский голос сообщил ему, что господин Шмидт еще не появлялся и неизвестно, когда он будет.

Грауман отправился к «Жемчужине Шпрее». Он запамятовал адрес приятельницы Шмидта, но из показаний агентов знал дорогу к ней от ресторана.

Через полчаса комиссар уже звонил у двери с табличкой «Лореен Букки». Тут ему представился случай проверить состояние своей нервной системы. Прошло не менее пяти минут, в течение которых Грауман то звонил, то стучал, пока наконец за дверью не послышались шорохи. Он заметил, что его кто-то рассматривает и глазок. Щелкнул замок, и дверь, удерживаемая цепочкой, чуть-чуть приоткрылась. Темный глаз с размазанным вокруг него макияжем испытующе уставился на комиссара сквозь длинные пряди волос.

— Что вам нужно? — спросил заспанный голос.

— Фрейлейн Лоре Мейер?

— Вы что, читать не умеете?

— Уголовная полиция! — Грауман предъявил свое служебное удостоверение.

— Ну, тогда Лоре Мейер — это я. А Лореен Букки — мой профессиональный псевдоним. Что вам от меня нужно?

— Для начала, чтобы вы меня впустили, — проворчал Грауман.

Темный глаз исчез, загремела цепочка, и дверь распахнулась.

— Входите. — Коротким движением фрейлейн Мейер откинула со лба длинные волосы цвета платины, открыв слегка помятое после вечеринки, но довольно привлекательное лицо. На ней была надета коротенькая нейлоновая ночная сорочка, из-под которой выглядывали кружевные трусики. Стройные ноги сунуты в роскошные домашние туфли, украшенные изящным золотым шитьем.

Девушка молча проводила комиссара в гостиную, поспешно собрала нижнее белье и одежду, в беспорядке разбросанные вокруг, и подняла шторы. Затем она скрылась в ванной, откуда вскоре сквозь шум бегущей воды до Граумана донеслось:

— Надеюсь, вы недолго задержитесь? Раз уж вы меня разбудили, то я приму ванну. Все равно мне снова не заснуть.

Грауман воздержался от комментариев.

Пока вода набиралась в ванну, Лореен набросила на голое тело тонкий голубой халатик и прошла в комнату. Закурив сигарету, она непринужденно уселась в кресло и закинула ногу на ногу.

— Вы давно знаете господина Шмидта?

— Давно — слишком сильно сказано. Вы только за этим пришли?

— Возможно.

— Тогда вынуждена вас разочаровать. Ничего сенсационного вы от меня не узнаете. Он что, убил кого-нибудь? — насмешливо спросила девушка, всем своим видом показывая, что не слишком серьезно воспринимает этот разговор. Она притушила сигарету, вновь зашла в ванную и, попробовав воду, налила в нее шампунь.

— Мне кажется, вам следовало бы посерьезнее отнестись к моему визиту, — с укоризной произнес Грауман.

Лореен вышла из ванной и принялась рыться в шкафу.

— Я вся внимание, — капризным тоном заверила она комиссара.

Бесцеремонная манера общения хорошенькой девушки импонировала Грауману. Возможно, поэтому он до сих пор не накричал на нее.

— Господин Шмидт оплачивает вашу квартиру. Позвольте спросить: где он берет для этого деньги? В конце концов, это лишь какая-то толика его расходов.

— Меня нисколько не волнуют денежные заморочки господина Шмидта, — прощебетала Лореен, продолжая рыться в шкафу. — Да у меня и времени-то для этого нет. К тому же не забывайте, что я работаю. Фотомоделью. А это довольно утомительное занятие.

— Разумеется, — просиял Грауман. — Я это вижу.

Мило улыбнувшись, Лореен пропустила мимо ушей двусмысленную шутку комиссара. Наконец ей, кажется, удалось отыскать нужные вещи.

— Вы не будете возражать, если во время нашей беседы я приму ванну? — спросила она и, не дожидаясь ответа, снова упорхнула в ванную.

Грауману не оставалось ничего другого как согласиться.

— Последняя вечеринка обошлась недешево, — повысив голос, констатировал он. — И часто Шмидт устраивает такие пирушки?

— Когда он бывает при деньгах — постоянно, — крикнула девушка через открытую дверь. Стенка, отделанная гладким темно-коричневым кафелем, словно зеркало отразила ее нагую фигуру, и Грауман увидел, как Лореен шагнула в ванну и погрузилась в шапку пены. Комиссар беспокойно провел ладонью по лысине и спросил:

— А вчера он был при деньгах?

Лореен сообразила, что допустила оплошность.

— Собственно говоря, — откликнулась она из горы пены. — у него еще никогда не было денежных затруднений.

— За исключением, пожалуй, последних месяцев, — уточнил Грауман.

Лореен закусила губу. Разговор действительно принимал серьезный оборот. Похоже, комиссар попал в точку.

— Я этого не заметила, — слукавила она.

— Охотно верю, — отозвался из комнаты Грауман. — Тем паче что не далее как вчера господин Шмидт при вас бросался тысячемарковыми банкнотами.

— Вы опять перебрали, — рассмеялась Лореен. — Какая-то тысяча еще не пустила по миру ни одного богача.

— Если она не фальшивая, то конечно, — возразил Грауман.

— Что вы сказали? Фальшивая? — взвизгнула девушка.

По отражению на кафельной стенке комиссар плотоядно наблюдал, как Лореен в панике вынырнула из ванны и наспех завернулась в простыню.

— Вам это точно известно? — испуганно спросила она, вбежав в комнату.

— Иначе я не пришел бы сюда, — протянул Грауман.

Девушка кинулась к шкафу, лихорадочно вытащила из сумочки пачку денег и протянула ее комиссару.

— А эти? — На лице Лореен был написан неподдельный ужас. — Они тоже фальшивые?

Грауман взял деньги и не торопясь пересчитал их. Девушка следила за каждым его движением, от волнения забыв поправить купальную простыню, соскользнувшую с ее плеч.

— Семьсот пятьдесят, — подвел он итог. — Ну, а если они фальшивые? — Насладившись испугом полуобнаженной Лореен, комиссар поинтересовался: — Откуда у вас эти деньги?

— Из казино, казино «Лотос». Позавчера нам крупно повезло. Мы выиграли тысячу семьсот пятьдесят марок. — Выражение страха на ее лице сменило разочарование. В ярости она выкрикнула: — Как директор банка он обязан был заметить подделку!

Лореен забралась в кресло, подобрав ноги под себя.

— Эту тысячу придется возместить?

— Если вы поможете нам выйти на след фальшивомонетчиков, то нет. — И чтобы окончательно удостовериться в искренности слов фрейлейн Мейер, комиссар задал прямой вопрос: — Вы ничего не напутали: тысячемарковую банкноту получили именно в казино «Лотос»?

— Конечно, — отрезала Лореен. — Или вы думаете, что я лгу? — Она вдруг поймала пристальный взгляд Граумана, обращенный на ее пышную грудь, выскользнувшую из-под простыни, вскочила с кресла и поспешила в ванную.

— Разрешите воспользоваться вашим телефоном? — попросил Грауман, огорченный тем, что занавес в этом волнующем представлении опустился слишком быстро.

— Пожалуйста, — раздраженно ответила Лореен.

— Раньше вы были любезнее.

— Посмотрела бы я на вас, когда бы вы разом потеряли семьсот пятьдесят марок, — огрызнулась девушка.

— Еще не все потеряно, — утешил ее Грауман, набрал номер телефона банка и попросил позвать Шмидта.

Лореен перестала одеваться.

— Я не мог вас нигде найти, — начал Грауман, услышав в трубке голос директора банка. — По долгу службы мне нужно задать вам несколько вопросов, скорее ради формы… Нет, к сожалению, не по телефону. Давайте встретимся… Скажем, у Лореен… Да, я уже у нее.

Неожиданно девушка подскочила к Грауману и выхватила у него трубку.

— Представь себе, — заверещала Лореен, — мы должны немедленно поехать в казино, нас обвиняют, требуют возмещения ущерба, мы…

Грауман мягко взял трубку из ее рук.

— Это мы обсудим позднее, когда господин Шмидт явится сюда. — Комиссар положил трубку на рычаг и с тихой угрозой в голосе произнес: — Я не люблю таких шуток.

— Клянусь, что он получил эту банкноту в казино, — не сдавалась Лореен. — Я была вместе с ним. Позавчера ему здорово повезло на рулетке, и около полуночи он обменял фишки на деньги. После этого мы сразу отправились ко мне, и тут нам пришла в голову мысль прокутить выигрыш, подвернулся и повод для вечеринки — его оставили в прежней должности босса. — Она нервно пересчитала деньги, лежавшие на журнальном столике. — А что мне делать с этими фальшивками?

— Положить на место, — буркнул Грауман.

Девушка растерянно уставилась на комиссара, не зная, как его понимать.

— Да уберите же их куда-нибудь, — проворчал Грауман.

Ее рот растянулся в счастливой улыбке.

— Если я вас правильно поняла, — игриво проворковала она, — купюры подлинные.

— Я этого не говорил, — возразил комиссар.

Лореен поспешно сунула пачку денег в сумочку.

— Сейчас же оденьтесь, — шутливым тоном приказал Грауман. — Если господин Шмидт застанет вас в моем обществе обнаженной, то неправильно поймет ситуацию и устроит сцену ревности. Вы, кажется, спутали комиссара полиции с фотографом…

Она одарила Граумана шаловливой улыбкой и, напевая веселенький мотивчик, ушла в ванную.

— Вы самый обаятельный комиссар, какого мне доводилось когда-нибудь встречать, — донеслось оттуда. — Жаль, что вы на службе.

— Мне тоже, — пробормотал себе под нос Грауман. Он встал, прошел к окну и нарочито громким голосом попросил: — Разрешите закурить сигару?

— Как вам будет угодно. — Лореен закончила одеваться и покинула ванную. — Хотите, я сварю кофе?

— Если вы составите мне компанию.

— Конечно. По утрам я пью мокко, крепкий и без сахара.

— Ну, очень крепкий, пожалуй, не стоит варить. — Грауман прошел за ней в кухню.

Когда появился Шмидт, комиссар попросил у Лореен разрешения уединиться с ним в гостиной. Она нехотя согласилась.

Грауман сразу перешел к делу:

— Могу я узнать, откуда у вас взялась тысячемарковая банкнота, которой вы вчера расплатились с фрау Кёллер?

— Из моего бумажника, где она пролежала несколько недель. Это был, так сказать, мой неприкосновенный запас.

— Тогда каким образом, по-вашему, фрейлейн Мейер пришла к мысли, что купюра получена в казино «Лотос»?

— Исключено! — выкручивался Шмидт. — Лореен, должно быть, ошиблась.

— Допустим, я верю вам, что директора банков не шляются по казино, — возразил Грауман. — Только как вы тогда объясните, что вот уже несколько недель у вас в бумажнике лежит банкнота, недавно похищенная в числе прочих из вашего банка?

Шмидт вздрогнул, будто комиссар дал ему пощечину.

— Лгать бесполезно.

Шмидт удрученно закивал головой.

— Посещения казино, конечно же, не делают чести директору банка, — пробормотал он. — Поэтому мне пришлось соврать. Но вы могли бы удостовериться в казино, что я был там позавчера.

— Не возражаю, — сказал Грауман. — Поехали. Надеюсь, вы сможете доказать, что купюру получили именно там.

Казино «Лотос» было закрыто. Однако после настойчивой просьбы Шмидта их впустили. Когда он представил комиссара Граумана и рассказал о деле, с которым пришел, лица служителей игорного дома стали вдруг жесткими и непроницаемыми. У всех разом отшибло память. Они, разумеется, знали господина Шмидта как завсегдатая казино, но был ли он здесь позавчера, так и не припомнили.

Шмидт беспомощно взглянул на комиссара и предпринял отчаянную попытку заручиться свидетелем.

— Позавчера вы разменивали мне фишки на деньги, — обратился он к пожилому господину.

Тот состроил сочувственную физиономию.

— Мне известно, что вы часто бываете у нас, — промямлил старичок, — а вот третьего дня?.. Нет, ничего определенного сказать не могу. У нас всегда так много людей — да вы и сами знаете, — что недосуг запоминать всех и каждого…

Шмидт повернулся к комиссару и убитым голосом сказал:

— Все ясно, пойдемте отсюда.

Однако комиссар уже почуял след, который в случае удачи мог привести его к налетчику на банк. Надо было выяснить, получал ли Шмидт эту банкноту в казино или нет. Чем черт не шутит, а вдруг и остальные деньги, похищенные из банка, где-то рядом?

— Я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз, — обратился Грауман к напыщенному господину с железным лицом.

— Ничего не имею против, следуйте за мной, — с готовностью согласился тот и извилистыми коридорами, минуя игорный зал, пропахший табачным дымом и старым плюшем, проводил комиссара в кабинет.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — предложил он Грауману, указывая на огромное мягкое кресло.

Комиссар решил сразу брать быка за рога:

— Ваше имя?

— Зоннмайер. — Управляющий казино уселся в соседнее кресло.

— Видимо, мне нет необходимости, господни Зоннмайер, особо разъяснять вам, — начал разговор Грауман, — что ваш отказ помочь в деле, с которым я пришел сюда, может иметь печальные последствия для вашего бизнеса. Казино будет закрыто.

— Вы не сообщили мне ничего нового, — вялым голосом ответил управляющий.

— Вам известно, что тысячемарковая банкнота, которую господин Шмидт получил в вашем заведении, фальшивая?

Господин Зоннмайер театрально улыбнулся.

— Поверьте мне, мы сразу обнаружили бы любую фальшивую банкноту, которой кто-либо оплатил бы свою игру. В конце концов, на этом держится наш бизнес.

— Это мастерски сработанная фальшивка, — возразил комиссар.

На губах Зоннмайера заиграла вызывающая улыбка. Грауман понял, что ему не удастся заманить этого хитрого лиса в капкан с такой простенькой наживкой.

— Ну, хорошо, — после короткого раздумья сказал комиссар. — Забудем о фальшивке.

— Так-то лучше, — похвалил Зоннмайер. — Между собой профессионалам следует избегать нечестной игры и всяческих уловок. Купюра, о которой вы говорите, подлинная. Но я опасаюсь, что вы оказались в сложном положении. — И уже более доверительным тоном продолжил: — Мы стараемся подальше держаться от полиции. Правда, советы, которые нам ничего не стоят, а вам могут оказать неоценимую помощь, должны быть строго конфиденциальными. Но в данном случае я теряюсь в догадках, чем могу быть вам полезен.

— Какую сумму выиграл Шмидт?

Управляющий казино дружески-снисходительно улыбнулся.

— Не припомню, чтобы он выигрывал, — мягко возразил он. — Видите ли, господин Шмидт человек респектабельный, изо дня в день имеющий дело с огромными суммами. Такой может без труда раздобыть деньги — а мне неведомо, какие именно вы разыскиваете, — и затем рассказать полиции, что выиграл их в казино. Я не держу на него обиду за эту уловку, поскольку он, видимо, без злого умысла сослался в своих показаниях на наше заведение.

— Благодарю, этого достаточно, господин Зоннмайер, — коротко бросил Грауман и встал.

— Но в чем же дело? — спросил Зоннмайер, который не сразу почувствовал перелом в настроении комиссара.

— Если я правильно вас понял, — сказал Грауман, — то позавчера господин Шмидт был здесь — так сказать, ради алиби, — но тысячемарковую банкноту получил не от вас, а от кого-то другого.

Зоннмайер кивнул.

— Совершенно верно, — согласился он.

— В таком случае поищите себе какого-нибудь простака, который бы вам поверил, — отрезал Грауман.

Комиссар возвратился в вестибюль.

— Пошли, — буркнул он своим спутникам.

Перед домом Лореен он сухо попрощался с ними. Грауман демонстративно не стал отвечать на расспросы директора банка о результатах его разговора с управляющим казино. Он захлопнул дверцу машины и приказал шоферу:

— Едем домой обедать.

Шмидт и его любовница в растерянности смотрели вслед удалявшейся машине комиссара.

Ситуация с банкнотой оставалась для Граумана довольно туманной.

Факты: Шмидт посещал казино, но обе стороны отрицали, что первоначально банкнота принадлежала им. Обе стороны знали, что это дело не связано с подделкой денег.

Логическое заключение Зоннмайера по фактам: если этим делом занимается уголовная полиция, значит, Шмидт замешан в ограблении. Хороший повод намеками переложить вину на директора банка.

Первый вопрос: Зоннмайер действовал из осторожности, повинуясь инстинкту самосохранения, или знал об этой банкноте больше?

Второй вопрос: эта Лореен и Шмидт состояли в сговоре?

Грауман считал невероятным, что после ограбления банка его директор не проверял крупные купюры, попадавшие к нему в руки.

Таким образом, на Шмидта ложилось серьезное подозрение.

 

Глава 15

В то время как комиссар вел расследование в казино «Лотос» и после обеда отдыхал у себя дома, команду Граумана взбудоражила новость. Мелер позаботился о том, чтобы она облетела всех. Одному он сообщил ее намеками, другому рассказал побольше, так что вскоре потрясающие результаты дактилоскопической экспертизы знали все, кроме Граумана.

Мелер не поленился лично поговорить с каждым. Добротная информация, по его мнению, — верный залог успеха. Поэтому он не только считался мастером вести допрос — он вытягивал из подозреваемых и свидетелей показания даже тогда, когда другие криминалисты исчерпывали все средства, — но и слыл острым наблюдателем. Он примечал такие вещи, на которые рядовой сотрудник едва ли бы обратил внимание, посчитав их малосущественными. «Картина складывается лишь тогда, — любил говаривать Мелер, — когда я располагаю таким количеством фактов и наблюдений, которое позволяет подбирать и тасовать их в поисках верного варианта». Больше всего он не любил выбирать направление сразу по двум-трем версиям. Только после тщательных проработок он решался выдвинуть такую теорию, которую впоследствии нелегко было опровергнуть.

Что касалось разбойного нападения на улице Грюне Эк, то после допроса фрейлейн Лангнер он убедился в непричастности кассира к налету. По мнению Мелера, Корф и Лангнер были просто любовниками.

Поскольку Мелер еще ничего не знал о результатах утреннего расследования своего шефа, то и Шмидта он исключал из списка подозреваемых. Таким образом, комиссар и его ассистент придерживались диаметрально противоположных точек зрения.

Но принципиальное различие в подходе обоих к делу об ограблении банка существовало и в другом. Мелера прежде всего интересовали отношения между Грауманом и Голлером. А с прошлого вечера — особенно. Какая тайна скрывалась за их знакомством? Сенсационная информация, которую он добыл сегодня утром, подтверждала, что необходимо усилить поиски в этом направлении. Когда он спросил комиссара о Голлере, тот отделался от него парой ничего не значащих слов. Мелер не верил, что речь шла о мимолетной встрече в далеком прошлом. Сначала он доложит Грауману новость из дактилоскопической лаборатории, затем проследит за его реакцией и подождет, какие действия предпримет комиссар после этого. У него, Мелера, были вполне определенные подозрения. Но он должен собрать побольше фактов и доказательств, подтверждающих эти подозрения.

Тут ему сообщили о приезде Граумана в управление. Мелер прошел в приемную и постучал в дверь.

Грауман не любил, когда его сразу забрасывали делами. По глубокому убеждению комиссара, то, что терпело до его появления на службе, могло подождать и еще полчаса. Сегодня его привычный распорядок нарушался вторично.

— Войдите, — проворчал он и, увидев на пороге Мелера, недовольно спросил: — Что тебе опять нужно?

Мелер щелкнул каблуками.

— Брось наконец эту поганую солдафонскую привычку, иначе мы с тобой поссоримся.

Мелер с улыбкой поклонился.

— После ночного допроса фрейлейн Лангнер я немного соснул у себя в кабинете. И теперь я свежий, как огурчик. Мы делаем успехи, — преувеличенно громким голосом произнес он. — Вчерашний взломщик на вашей вилле и налетчик на банк — одно и то же лицо. Он допустил промах. Вылез из своей норы. Видимо, мы сели ему на хвост.

— Кто тебе рассказал, что у меня на вилле произошел взлом? — грубо спросил Грауман, не обращая внимания на ошеломляющую новость Мелера.

— Об этом уже все говорят.

— Так, так… говорят… — Комиссар окинул своего ассистента оценивающим взглядом, снял трубку. Затем набрал номер телефона дактилоскопической лаборатории и в ожидании связи забарабанил пальцами по крышке стола. — Грауман! — представился он и заорал в трубку: — Кто из вашей лавочки растрезвонил по всей округе конфиденциальную информацию?

Он подождал ответа.

— Разумеется, как всегда! У вас таких нет. Я приму дисциплинарные меры! К черту вашу брехню. Повесьте у себя вечевой колокол или установите прямой канал с прессой. Может, мне связать вас с газетой? — Он с грохотом бросил трубку на рычаг и напустился на Мелера. — Кто тебе рассказал об этом?

Мелер, спокойно стоявший рядом с Грауманом, подивился припадку бешенства у шефа.

— Утром слышал где-то в коридоре. — Он сделал вид, будто напряженно размышляет. — Правда, не могу припомнить, от кого именно.

— Мне, что ли, освежить твою память? — спросил Грауман.

Мелер почесал за ухом и протянул:

— Мне действительно трудно припомнить. Ведь я узнал об этом походя. Услышал, как кто-то бросил фразу: «Довольно странно, что во время взлома на вилле комиссара Граумана ничего не украдено, преступник удовольствовался только глотком виски».

Тем самым Мелер осторожно прощупывал почву. Его приятель дактилоскопист не упоминал о взломе, а лишь сообщил, что Граумана особо интересовали отпечатки пальцев на папке с материалами дела и бутылке из-под виски.

— Как ты додумался до этого вздора? — напирал комиссар.

— Кто-то говорил…

— Опять «кто-то»?! — прервал Грауман. — Хотел бы я знать, кто именно!

— Наверное, один из дактилоскопистов. Он говорил, будто отпечатки пальцев на бутылке из-под виски и папке совпадают с отпечатками, обнаруженными на входной двери банка и карабине.

Грауман вскочил с кресла. Но тут в дверь постучали, и в кабинет просунулась голова заместителя начальника дактилоскопической лаборатории Кляйна. Он сообщил, что после звонка комиссара Граумана были опрошены все сотрудники технического отдела, знавшие о взломе, однако виновного в утечке информации среди них не нашлось. Отчет об экспертизе был передан курьером в приемную Граумана. Он положил протоколы на стол.

— По пути я их забрал у вашего секретаря, — объяснил Кляйн.

Грауман отпустил его и мрачно спросил Мелера:

— Почему ты до сих пор не ушел домой?

— Я подумал, что понадоблюсь вам, — почтительно пояснил Мелер.

Грауман терялся в догадках относительно поведения своего ассистента: вызвано оно обычным служебным рвением или нездоровым карьеризмом?

Поскольку комиссар не ответил, Мелер отважился продолжить разговор.

— Мне тоже кажется довольно странным, что у вас совершен взлом, но ничего не украдено. Или взломщик все-таки что-то похитил? — полюбопытствовал ассистент.

— Он ничего не унес. Ты, наверное, думаешь, что он стибрил у меня фарфор? — Грауман немного успокоился.

— Но зачем-то он забрался к вам? — спросил Мелер.

— Брось свои фантазии, — оборвал его Грауман. — А теперь иди. Мне надо работать. — С этими словами комиссар достал из папки документы но делу об ограблении банка на Грюне Эк и демонстративно углубился в их изучение. Он даже не взглянул на протоколы экспертизы дактилоскопической лаборатории, будто они его вовсе не интересовали. И это показалось Мелеру подозрительным.

Весьма странным ассистент находил и другое: зачем Грауман брал домой материалы об ограблении банка? Если у него ничего не украдено, значит, взломщик охотился за документами и в конце концов ознакомился с ними. По крайней мере, преступнику было известно, что комиссар иногда работал дома. Он получил информацию о том, в какой стадии находится расследование, во всяком случае на бумаге. Это значит, что преступник был где-то рядом и следил за каждым их шагом. Из задумчивости Мелера вывел голос Граумана, торопившего ассистента с уходом.

Мелер понял, что не следует испытывать терпение начальства, и оставил комиссара одного.

Едва за ассистентом закрылась дверь, Грауман порывисто схватил отчет дактилоскопистов. Сведения Мелера подтвердились. Результаты экспертизы встревожили комиссара.

Он поднялся с кресла, заложил руки за спину и в раздумье зашагал по кабинету. Неожиданный поворот дела требовал от него решительных действий. Фигура Голлера выдвинулась на первый план. Это ставило под удар его самого, поскольку вахмистр был опасным свидетелем того парижского преступления. Как только Голлер окажется в безвыходном положении, то, вне всяких сомнений, даст против него показания. Последствия этого непредсказуемы. Грауман колебался: с одной стороны, из чувства самосохранения нельзя было вести расследование в этом новом направлении, а с другой стороны, результаты дактилоскопической экспертизы обязывали к конкретным действиям, действиям против Голлера. Факты были очевидными: налетчик на банк и ночной взломщик — одно и то же лицо!

После беседы с шефом Мелер также не находил себе места. Его одолевали собственные мысли. Они были поспокойнее, чем у Граумана, и не лишены логики: он видел вахмистра в гостях у комиссара, знал результаты экспертизы, теперь самое важное для него — выяснить отношения, связывавшие полицейского Голлера и комиссара Граумана.

В приемной комиссара он сказал, что едет домой вздремнуть после ночного дежурства, а сам отправился в ландсгерихт. Бывшая его подружка, архивариус суда, обещала помочь ему ознакомиться с документами Седьмой судебной коллегии по уголовным делам.

По пути в земельный суд он решил заглянуть в 132-й полицейский участок, к Голлеру. И этот визит вызвал далеко идущие последствия, которые Мелер не сумел предугадать. Дело в том, что по зрелом размышлении комиссар Грауман тоже надумал связаться со 132-м участком. И узнал, что Голлер находится на лечении в больнице Западного района из-за ранения. Вышла неловкость: дежурный удивился, что комиссар Грауман не в курсе дела, так как совсем недавно об этом был поставлен в известность его ассистент Мелер.

Грауман прикинулся, будто бы звонил только потому, что хотел разузнать кое-какие подробности.

— Видимо, мой ассистент долго пробыл у вас? — выпытывал комиссар. — Он уже давно должен был вернуться в управление.

— Не слишком долго, — прозвучал ответ, — Он только спросил, не оставлял ли вахмистр Голлер пакет для господина комиссара. Мы, естественно, поискали, но ничего не нашли.

Грауман поблагодарил и положил трубку. Надо было хорошенько проучить этого молодца, чтобы навсегда отбить охоту шпионить за ним. Неожиданно в голове комиссара мелькнула тревожная мысль: прошлым вечером Мелер видел у него Голлера, он присутствовал при первом допросе полицейского в банке и наверняка подслушал их разговор о Седьмой судебной коллегии ландсгерихта. Мелер явно копал под него и Голлера!

Грауман позвонил в архив земельного суда.

— У вас еще не появился мой ассистент Мелер? — поинтересовался он, представившись.

— Не вешайте трубку, я сейчас выясню, — сказала девушка и помчалась в читальный зал. Она торопливо сообщила Мелеру, корпевшему над судебными актами, о звонке Граумана.

В глазах ассистента загорелись торжествующие огоньки.

— Скажи, что меня здесь нет. Но спроси: по какому поводу он меня разыскивает и что передать, если я появлюсь?

Грауман терпеливо ждал ответа и облегченно вздохнул, когда услышал, что Мелер не заходил. Он, правда, не опасался, что ассистент сможет навредить ему. К тому же тот судебный процесс прошел без сучка и задоринки, дело производством прекращено, но ему было бы неприятно иметь подчиненного, который знает о его прошлом больше, чем нужно.

— Если он появится, — попросил он девушку, — передайте, пожалуйста, что интересующий его вопрос исчерпан, пусть оставит дело в покое. И не выдавайте ему никаких документов.

После этого разговора девушка подошла к Мелеру и передала ему слова комиссара.

— Мне следовало жениться только на тебе, — игриво сказал Мелер.

Девушка озорно улыбнулась. Она слишком хорошо знала ассистента, чтобы серьезно воспринимать его шуточки.

— Пошел к черту, — усмехнулась она. — Поторопись, дело нужно поскорее вернуть на место. Видишь, на нем стоит гриф «Строжайший контроль».

— Вижу, не слепой, — с ухмылкой согласился Мелер. — Ты оказала мне огромную услугу. Эти материалы помогут поприжать Граумана, сказать ему пару слов правды.

— Идеалист! Здесь похоронены горы правды. И никого она не интересует.

— Кроме меня, — возразил Мелер.

Девушка сочувственно улыбнулась.

Мелер захлопнул папку.

— Во всяком случае, я благодарен тебе. Я не собираюсь добиваться суда над Грауманом, — как бы извиняясь, сказал он. — Но, в конце концов, не повредит, если коллеги кое-что узнают о поганом прошлом своего грозного шефа.

Визит в архив прояснил для него отношения между Грауманом и Голлером. И он счел это огромной удачей. С самого утра его мучили ужасные подозрения, мысль о которых заставляла сильнее биться сердце. Все указывало на то, что полицейский Голлер вполне мог быть соучастником ограбления банка на Грюне Эк. Возможно даже, что он и был тем самым налетчиком! Как в случае с банком, так и со взломом на вилле Граумана вахмистр был незадолго до этого на месте преступления. И там и тут были обнаружены идентичные отпечатки пальцев…

Мелер понимал рискованность своих подозрений. Поэтому благоразумнее пока не высказывать их вслух. Нужны железные доказательства, а их у него не было. Важным свидетельством, по его мнению, могли стать отпечатки пальцев Голлера. Поэтому он и побывал в 132-м участке и незаметно стащил со стола вахмистра точилку для карандашей. Если эти отпечатки совпадут с обнаруженными ранее в банке и в доме Граумана, то дело ясное. Правда, он не знал, как отнесется к этому комиссар. Мелер был почти уверен, что у Граумана были аналогичные подозрения. Нервозность выдавала комиссара — видимо, он еще не решил, как поступить дальше. Но, кажется, вахмистр выложил Грауману все начистоту.

Девушка легонько стукнула Мелера указательным пальцем по кончику носа.

— Эй, опустись на землю!

Мелер вздрогнул и смущенно улыбнулся.

— Тебе сварить кофе?

Он не возражал.

 

Глава 16

Грауман еще раз проанализировал все факты, вызывающие подозрения. Отпечатки пальцев после взлома могли принадлежать только Голлеру. В конце концов, чтобы полностью удостовериться в этом, достаточно было раздобыть твердый предмет, которого касался руками вахмистр. Но как быть с покушением на Голлера? Если вахмистр действительно был налетчиком, кто в таком случае в него стрелял? Правда, тот выстрел можно объяснить местью демонстрантов за арест их вожака, но это все же казалось маловероятным: один из демонстрантов должен был целый день незаметно следить за Голлером, чтобы ночью его подстрелить. И комиссар оставил этот вопрос открытым.

Грауман поискал дополнительные контраргументы и нашел один, который было нелегко опровергнуть: если взломщик и налетчик на банк одно и то же лицо, как свидетельствуют отпечатки пальцев, то преступник не Голлер. На время разбойного нападения на банк у него было безупречное алиби: участие в разгоне демонстрации.

Но вообще-то от Голлера можно было ожидать всего. Озлобление из-за того, что, как он выразился, «корабль экономического чуда проплыл мимо него», могло толкнуть вахмистра на подобное преступление. Многие в этом городе жили хорошо, однако их не устраивало, что другие жили лучше. Голлер принадлежал именно к этой категории людей. Они ничего не достигли и теперь пытались добиться успеха иным способом.

Грауман решил не пороть горячку, хотя время и поджимало. Он должен все продумать наперед, еще раз проверить алиби Голлера и обстоятельства покушения на его убийство. Надо было приложить все усилия, чтобы дело, сулившее верное повышение по службе, не заглохло.

Теперь еще этот Мелер выкинул коленце и тайком затеял собственное расследование. Если он преуспеет — а Грауман не сомневался, что Мелер, подгоняемый непомерным честолюбием, не пожалеет для этого сил, — то ему, Грауману, следует приготовиться к неприятным сюрпризам. Очевидно, Мелер уже многое пронюхал о Голлере. То, что ассистент проникнет в тайну его истинных отношений с полицейским Голлерсм и, естественно, узнает о выдвинутом против него когда-то обвинении в убийстве, было только вопросом времени. Следовательно, он, Грауман, пока не поздно, сам должен все разузнать о Голлере.

Не успел комиссар принять это решение, как по селектору передали оперативное сообщение: разыскивался мужчина, который полчаса назад — Грауман непроизвольно взглянул на часы, они показывали 16.15 — ограбил сберегательную кассу в Вильмерсдорфе и скрылся на машине марки «опель рекорд». Он был в зеленом плаще, темных очках, серых перчатках и с серым портфелем.

Преступник, как и в случае ограбления на Грюне Эк, угрожал оружием (на этот раз пистолетом) и тихим голосом потребовал деньги. В кассе оказалось двадцать тысяч марок. Когда мужчина выбежал из сберкассы, прохожие обратили па него внимание и попытались задержать. Но грабитель сделал предупредительный выстрел и таким образом проложил себе дорогу. Раненых не было.

Налет на сберкассу как две капли воды напоминал ограбление банка на Грюне Эк, поэтому у Граумана не возникло никаких сомнений что тут действовал один и тот же преступник. Вскоре комиссару принесли подробный отчет о происшествии. Налетчик воспользовался тем же трюком, что и в торгово-промышленном банке. Получив от кассира все деньги, он потребовал купюры россыпью, лежавшие якобы позади кассира. Когда тот снова повернулся к окошечку, преступник исчез.

Ознакомившись с этим сообщением, Грауман почувствовал, как тяжелый камень свалился у него с души. Ведь в данный момент Голлер находился в больнице Западного района и, следовательно, не мог быть причастным к этому ограблению. Подозрения оказались ложными! Настроение у Граумана поднялось, хотя и рушились его планы на скорую поимку преступника. Но с этим он смирился охотно…

На следующее утро комиссар наметил визит к Голлеру в больницу. Он чувствовал угрызения совести за напрасное подозрение.

Тем временем Мелер вернулся из судебного архива, прошмыгнул в дактилоскопическую лабораторию и передал приятелю на исследование точилку для карандашей, принадлежавшую Голлеру. Результаты оказались удручающими. Видимо, точилкой пользовались многие, поэтому произвести идентификацию следов с отпечатками пальцев налетчика на банк представлялось делом безнадежным.

Он угрюмо попрощался. Проходя мимо приемной шефа, Мелер ускорил шаг, но проскочить не успел — дверь распахнулась, и в коридор вышел комиссар. Он сделал вид, что ничуть не удивился встрече, непринужденно взял ассистента за локоть и увлек в свой кабинет. Мелер напряженно всматривался в строгое, непроницаемое лицо Граумана, который спросил его, почему он отпустил Лангнер. Мелер объяснил, что во время допроса убедился в полной невиновности Лангнер и кассира.

— Ты так считаешь? — спросил комиссар. Несмотря на спокойный тон, которым это было сказано, Мелер уловил в голосе начальника сердитые нотки. — Основываясь на голых догадках, ты отпускаешь на свободу личность, которую мы арестовали за несколько часов до того при весьма подозрительных обстоятельствах… Когда у тебя по графику отпуск?

Мелер оторопел.

— Июль — август, — пробормотал он.

— Приготовься к тому, что уже в ближайшее время отправишься на отдых. Мне кажется, ты здорово сдал. Отпуск — лучшее средство против плохой работы некогда полезного сотрудника. — Грауман добродушно улыбнулся Мелеру, который застывшим взглядом смотрел на своего шефа и молчал. — Мы понимаем друг друга, Мелер. Еще один твой необдуманный, своевольный шаг, и ты сразу отправишься отдыхать. В общем-то я разобрался в главных пружинах преступления на Грюне Эк, так что можешь заняться другим делом, помельче.

В лице Мелера не было ни кровинки.

— Кассир исчез, — продолжал комиссар. — Твоя задача выловить этого парня. Как ты это сделаешь — твое дело. Надеюсь, ты не заставишь меня долго ждать. — И, помолчав, с тихой угрозой в голосе добавил: — Я не желаю, чтобы ты без моего ведома предпринимал какие-либо действия. В поимке кассира у тебя развязаны руки, а все остальное я беру на себя. Ты меня понял?

— Так точно! — отчеканил Мелер, с трудом сдерживая ярость.

— А сейчас ты свободен. Завтра утром можешь не спешить на работу. — Мелер уже взялся за ручку двери, когда Грауман удержал его: — Кстати, тебе удалось сегодня поспать? Ты плохо выглядишь.

— Со службы я сразу поехал домой, — заявил ассистент.

Грауман испытующе посмотрел на него, ничем не выдав, что поймал Мелера на лжи.

— Тогда хорошенько отдохни, — напутствовал он своего помощника.

Комиссар вызвал агентов Лауфера и Балмейстера и приказал, чтобы по окончании работы фрейлейн Лангнер они не спускали с нее глаз. Ему надо было поговорить с ней. В 18 часов один из них должен ждать его в «Эспрессо», что в сотне метров от пансиона Лангнер, и доложить обстановку.

Балмейстер поинтересовался: может быть, он один справится с этой задачей?

— Я хочу быть твердо уверен в успехе, — возразил Грауман. Взглянул в смущенное лицо Балмейстера, снисходительно похлопал его по плечу и заметил: — Ты у нас новичок. Тебе еще представится случай отличиться. — Затем пояснил: — Эта Лангнер сейчас ключевая фигура. С ее помощью мы выйдем на кассира, а для этого нужна двойная страховка.

После того как оба агента ушли, комиссар вызвал к себе Шнеля.

— Рекомендую тебе пару часов вздремнуть. Вечером отправишься в казино «Лотос», понаблюдаешь за посетителями, а позже я сам туда приеду.

— Переброситься в картишки? — шутливо спросил Шнель.

— Чего доброго, уголовная полиция еще разорится, — рассмеялся Грауман. А потом подробно объяснил Шнелю его миссию в игорном доме.

В 17.30 служебная машина комиссара стояла у подъезда управления. Грауман взял в столовой бутерброд и в 17.45 выехал из ворот. Точно в назначенное время он вошел в «Эспрессо», где его уже поджидал Балмейстер.

Доклад был коротким. Фрейлейн Лангнер не петляла: видимо, была уверена, что Мелер сдержал обещание и прекратил за ней слежку. Она побывала в универсаме и, что примечательно, закупила довольно много мясных продуктов и несколько бутылок пильзенского пива. Балмейстер предположил, что либо она была обжорой, либо ждала гостей.

— Лауфер поджидает в холле дома номер пять, прямо напротив квартиры Лангнер, — доложил новичок.

Окно комнаты фрейлейн Лангнер светилось бледно-желтым светом. Грауман приметил его еще издалека.

— Вы обследовали подходы к дому? — спросил он.

Балмейстер отрицательно покачал головой. Грауман неодобрительно хмыкнул и мельком осмотрел длинные ряды кустарника, но ничего подозрительного не обнаружил. Они вошли в вестибюль дома номер пять, где и встретились с Лауфером. Через небольшое окошко рядом с входной дверью был хорошо виден главный фасад пансиона.

— Ничего особенного, — прошептал Лауфер.

Грауман кивнул.

— Вам придется всю ночь попеременно дежурить здесь, — заметил он. — Подозреваю, что кассир после своего бегства будет искать связь с Лангнер. Конечно, если верить ее показаниям Мелеру, что они любовники. — И, словно желая отогнать от себя сомнения по этому поводу, добавил: — Как бы там ни было, но что-то их связывает. — Он молча посмотрел на окно, за которым маячила неясная тень.

Неожиданно в вестибюле зажегся свет, и Грауману с его помощниками, дабы не привлекать к себе внимание, пришлось спуститься вниз по лестнице, ведущей в подвал. Какой-то мужчина сошел со второго этажа и покинул дом.

— Беспокойное место, — пробормотал Грауман.

— Если здесь останется кто-то один, — возразил Лауфер, — это не будет так бросаться в глаза.

— Ладно, — согласился Грауман. — Балмейстеру я поручаю наружное наблюдение за пансионом. Особое внимание обрати на фасад, выходящий во двор. Машиной пользоваться не надо, она слишком приметна. — Затем вдруг спросил агентов: — У вас есть фотография кассира?

Они рассмеялись, словно комиссар отпустил веселую шутку.

— Как знать, — буркнул Грауман. — Может быть, вы вообще не представляете, кого ищете. — Он выслал Лауфера вперед, а через несколько минут сам отправился с визитом к фрейлейн Лангнер.

Девушка возилась на кухне, окно которой выходило во двор. Она обещала блеснуть перед возлюбленным своим кулинарным искусством — ведь он целый день ничего не ел. Плутовка тайком открыла банку консервированного гуляша и разогрела. Тем временем кассир с удовольствием потягивал в комнате пиво, курил и слушал радио. Запах гуляша раздразнил его аппетит, и он нетерпеливо спросил, когда наконец ему что-нибудь дадут поесть.

— Как прикажет повелитель, у меня все готово, — крикнула Кристина из кухни и накрыла на стол.

Он игриво поцеловал девушку.

— Еда остынет, — с улыбкой отбивалась от него Кристина. На какое-то время они замолчали, каждый был занят едой. Неожиданно раздался звонок у двери.

Кассир вскочил, девушка тоже испугалась. Они в нерешительности переглянулись. Вновь позвонили. Фрейлейн Лангнер прошмыгнула к двери и прислушалась. Она вздрогнула, когда над ней пронзительно зазвенел звонок. Осторожно отодвинула в сторону крышку глазка и увидела перед собой лицо Граумана.

Кристина почувствовала, как у нее подгибаются колени. Она покачнулась и прислонилась к вешалке. Кассир проводил ее в комнату.

— Уголовная полиция? — прошептал он.

Девушка молча кивнула и без сил опустилась на стул, поняв вдруг безвыходность ситуации.

— Откройте, пожалуйста, фрейлейн Лангнер, — донеслось требование Граумана, подкрепленное длинными звонками и нетерпеливым стуком в дверь.

— Ты должна ответить, — зашептал кассир. — Скажи, что ты находишься в ванной, таким образом мы выиграем время.

Девушка собрала все силы и, усилием волн подавив дрожь в голосе, спросила:

— В чем дело?

— Откройте же наконец! — крикнул Грауман.

— Может быть, вы потерпите, пока я не наброшу на себя что-нибудь? — откликнулась девушка. — Или вы думаете, будто я только вас и поджидала?

— Поторопитесь, — потребовал Грауман и снова постучал.

— Вы разнесете дверь, если не прекратите колотить. — Фрейлейн Лангнер обрела прежнюю уверенность.

Тем временем кассир убрал все со стола и поставил тарелки с гуляшом в буфет.

— Спрячусь в ванной, — тихо произнес он. — Может, ты быстро спровадишь его.

Она поспешно устранила последние следы пребывания своего приятеля и включила газ, а затем скинула с себя блузку и набросила халат.

Грауман вновь постучал в дверь.

— Да иду же, иду, — грубо сказала она и не спеша направилась в прихожую. Еще раз взглянув в глазок, открыла.

Массивная фигура Граумана вдвинулась в квартиру, и фрейлейн Лангнер на какой-то момент растерялась Но она вспомнила о кассире, спрятанном в ванной, и это придало ей мужества. Очень важно было не вызвать у Граумана подозрение, чтобы ему не вздумалось осматривать ее жилище.

— Чудесный запах, — заметил Грауман, растянув лицо в добродушно-хитрой улыбке. — Вы всегда готовите дома?

Она проводила комиссара в комнату.

— Иногда, — сказала фрейлейн Лангнер. — Что вы от меня хотите? Прошлой ночью ваш ассистент достаточно долго мотал меня.

— К чему употреблять такие резкие выражения? — возразил Грауман, внимательно осматривая комнату.

— Вы меня пришли учить? — спросила фрейлейн Лангнер.

Грауман, почувствовав к себе враждебность, решил не обострять обстановку и уступить.

— Иной раз после допроса на ум приходит еще пара вопросов. Знаете, не торопясь все обдумаешь и… — Он запнулся.

Фрейлейн Лангнер, сидевшая напротив него в кресле, закинула ногу на ногу, полы ее халата разошлись, и из-под него выглянула юбка.

Девушка перехватила взгляд комиссара и смущенно запахнула халат.

— Что «и»? — спросила она спокойно.

— Возникает необходимость снова разыскать ту милую очаровательную девушку. — Комиссар поднял голову и принюхался. — Мне кажется, ваш ужин подгорает, — неожиданно сказал он.

— О Боже! — воскликнула фрейлейн Лангнер. — Надо было убавить огонь. — Она бросилась в кухню, выключила газ и открыла окно.

Грауман не спеша последовал за ней.

— Вероятно, вы задумали приготовить кулинарный шедевр? — полюбопытствовал он.

— Обыкновенный гуляш, — ответила она, не скрывая дурного настроения.

— Вам следует переложить этот гуляш в другую кастрюльку, чтобы немного отбить запах горелого, — беззаботно наставлял Грауман, для которого, казалось, не было сейчас ничего важнее, чем спасение ужина.

Фрейлейн Лангнер открыла буфет, чтобы достать кастрюлю. Грауман не умышленно, а больше по профессиональной привычке заглянул через ее плечо и увидел две тарелки с гуляшом.

— О-о, — протянул комиссар, — да тут уже все приготовлено, подгорели только жалкие крохи. Это круто меняет дело.

Девушка вздрогнула и съежилась.

Грауман выскочил из кухни и распахнул платяной шкаф.

— Нет, — со страхом закричала фрейлейн Лангнер, — нет! — Она загородила Грауману дорогу, но тот приподнял ее и насильно усадил на диван. Закрыв лицо руками, она разрыдалась.

Комиссар сделал два-три шага и очутился в ванной, заслонив собой весь дверной проем. Девушка хотела крикнуть, но не могла, ком застрял у нее в горле.

Грауман ринулся обратно в кухню, окно в которой было широко распахнуто. Он перегнулся через подоконник и увидел, что кассир поднимается на ноги, а возле него лежит скрюченный Балмейстер. Комиссар выхватил пистолет, но полицейский агент уже вскочил на ноги и ударил кассира кулаком по голове. Корф мешком повалился на землю. Неожиданно ему под руку попался камень. В ярости он бросил его в Балмейстера, поднялся и скрылся за углом дома.

Грауман сбежал вниз по лестнице, поискал Лауфера в доме номер пять, но не нашел и вернулся в пансион.

— Переоденьтесь, — приказал комиссар фрейлейн Лангнер. — Поедете со мной в управление. Похоже, вас рано освободили.

Не проронив ни слова, Кристина прошла с ним к машине. Шофер сообщил, что видел новичка, который преследовал какого-то парня.

Лауфер тоже это заметил. Уверенный, что Грауман задержит фрейлейн Лангнер, он бросился беглецу наперерез, но тот свернул в сторону новых домов и исчез на стройплощадке.

Балмейстер и Лауфер попытались уговорить спрятавшегося кассира сдаться, затем прочесали местность. Однако их затея оказалась бесплодной. На стройке, с ее машинами и механизмами, бараками и штабелями всевозможных материалов, было где укрыться беглецу. Кассир будто сквозь землю провалился.

— Оставайся на месте, — приказал Лауфер новичку, — а я заберусь на сарай, оттуда обзор получше.

Кассир осторожно прокрался вдоль стены строящегося дома и шмыгнул за угол. Лауфер сверху не видел его, поскольку их разделял склад.

— Вот он! — крикнул снизу Балмейстер и устремился за кассиром. Но тот, использовав преимущество в расстоянии, описал дугу вокруг склада стройматериалов и нырнул в железобетонную трубу.

— Стой! — заорал ему Балмейстер. — Или я буду стрелять!

Но все его потуги были напрасными, поскольку кассир видел из своего укрытия, что полицейский горланил совсем в другую сторону.

— Полезай на кран, — крикнул новичок Лауферу, — Как только увидишь этого парня, стреляй!

Кассир понимал, что его все равно обнаружат, если он не вырвется из западни, в которую попал сам. Пока он следил, как темная фигура карабкалась на башенный кран и замерла на первой площадке, другой агент пропал из его поля зрения. Судя по всему, он сменил место наблюдения. Тревожная тишина установилась на стройке. Чем дольше кассир, скорчившись, сидел в бетонной трубе, тем большее уныние его охватывало.

Он высунул наружу голову и, услышав тихие, вкрадчивые шаги, забрался поглубже. Темная фигура закрыла отверстие. Кассир затаил дыхание. Фигура исчезла.

И тут в голову Корфа пришла простая мысль: у трубопровода должен быть другой конец. Он на ощупь двинулся в темноту, пока наконец впереди не забрезжил слабый свет. Кассир пополз быстрее и, выкарабкавшись из трубы, очутился на другом краю стройки.

Он успел догнать автобус, запрыгнул в него и решил, что спасен. Но он не видел, как Лауфер, заметивший его с башенного крана, и Балмейстер остановили случайную машину И пустились в погоню. Корф был потрясен, когда, сойдя с автобуса на конечной остановке в Груневальде, увидел, что его поджидают полицейские агенты.

Водитель машины предложил подвезти полицейских и арестованного до управления. Кассир сжался в комок на заднем сиденье.

— Вам не придется долго допрашивать меня, — неожиданно сказал он, — я этим сыт по горло, вы меня доконали. — И до конца пути он не произнес больше ни слова.

Они прибыли в полицейское управление раньше Граумана, который должен был привезти арестованную фрейлейн Лангнер. Но по дороге комиссар решил заехать в казино «Лотос».

Он вошел в игорный зал в тот момент, когда Шнель сделал довольно крупную ставку на красное. Со своего места Грауман видел, как шарик в рулетке остановился на черном. К полицейскому агенту потихоньку приблизился Зоннмайер. Он нагнулся к нему, что-то прошептал. Шнель снова сделал ставку и снова проиграл. Лицо Зоннмайера вытянулось от огорчения, он стал в чем-то уверять полицейского, но тот, очевидно, ответил ему грубостью. Управляющий казино нахмурился и подошел к здоровенному детине, стоявшему возле дверей. Короткий знак, и громила во фраке и белых перчатках медленно двинулся к Шнелю и мощным торсом начал оттирать его от игорного стола. Тот попытался протестовать, но напрасно. Колосс усилил натиск. Зоннмайер, стоявший неподалеку от двери, с улыбкой наблюдал за этим представлением.

Грауман неслышно приблизился сзади и тихо сказал управляющему казино:

— Мне кажется, нам следует опустить занавес.

Зоннмайер обернулся, улыбка сошла с его лица.

— Скажите своему человеку, чтобы он прекратил это ристалище, — строго приказал комиссар.

Зоннмайер подал знак верзиле. В этот момент Шнель заметил комиссара и покраснел до корней волос.

— Вы, наверное, убедились, — заметил управляющему Грауман, — что я получил обширную информацию о деятельности вашего заведения и мне не составит особого труда прикрыть лавочку.

Ни один мускул не дрогнул на лице Зоннмайера.

— Чего вы добиваетесь от меня? — спросил он.

— Я хотел бы знать, от кого вы получили тысячемарковую банкноту.

Управляющий казино сокрушенно пожал плечами.

— К сожалению, мне неизвестно, от кого мы ее получили.

Грауман понимал, что после инцидента со Шнелем он, видимо, не узнает от Зоннмайера ничего важного.

— Как вы вычислили моего сотрудника? — спросил он, чтобы поддержать разговор.

— Следовало ожидать, — проронил Зоннмайер, — что после своего визита вы кого-нибудь на нашу шею да… — он осекся, — пришлете какого-нибудь агента. Нам несложно было обнаружить вашего сотрудника. Ему недоставало уверенности, присущей человеку, для которого игра стала жизненной потребностью.

— Но он мог оказаться простым обывателем, который заглянул в игорный дом поразвлечься, — возразил Грауман.

Зоннмайер улыбнулся.

— За такими мы особенно пристально следим, — признался он.

— Мошенники, — презрительно хмыкнул Грауман.

— Я бы воздержался от столь грубого выражения, — возразил Зоннмайер, любезно улыбнувшись. — Конечно, полицейский, которому дозволили войти в излишние расходы, не заслужит такой характеристики. — И со скрытой иронией добавил: — Ваш сотрудник не первый полицейский, посетивший наше казино.

— И оставивший у вас свои денежки, — саркастически сказал Грауман.

Зоннмайер вежливо поклонился.

— Счастье, господин комиссар, отвернулось и от вашего полицейского.

— Чушь, — грубо осадил его Грауман и бросил Шмелю: — Пошли отсюда.

Управляющий казино проводил полицейских злорадным взглядом.

Грауман приказал шоферу высадить Шнеля у его дома. По радиотелефону комиссар узнал об аресте кассира, но из-за сильной усталости решил отложить все дела на утро.

— С кем не бывает, — утешил комиссар Шнеля, удрученного неудачей в казино, и на прощание сказал: — Приходи завтра в управление пораньше и допроси кассира.

На следующее утро Шнель явился на службу первым и тотчас занялся кассиром. Мелер пришел в управление не очень поздно — полагая, что расследование близится к концу, он не мог усидеть дома. И тут его ждал сюрприз: Шнель допрашивал кассира!

Грауман приказал ассистенту подключиться к допросу и вместе со Шнелем выяснить, где скрывается сообщник Корфа. Комиссар был убежден, что кассир действовал заодно с налетчиком. Оснований для этого более чем достаточно: включил сигнальное устройство только после того, как грабитель покинул банк, утаил тридцать тысяч марок, дважды бежал и скрывался от полиции.

— Я думаю, что дело приближается к развязке, — изрек Грауман. — Нажми посильнее на кассира, чтобы признался. Через три часа жду от тебя письменный отчет.

Грауман отправился в больницу Западного района, по пути приказав шоферу остановиться у цветочного магазина. Однако недолго постояв у витрины, комиссар передумал покупать букет. Зачем? Его отношения с Голлером не были такими уж теплыми.

В регистратуре он поинтересовался состоянием здоровья вахмистра. Медсестра долго рылась в учетных книгах, однако нужной фамилии так и не отыскала.

— Тогда я хотел бы поговорить с доктором Хоганом, — потребовал Грауман. Как следовало из протоколов комиссии по расследованию убийств, это был лечащий врач Голлера.

— Не знаю, найдется ли у него время для разговоров, — фальцетом проверещала медсестра. — Надо было заранее договориться о встрече. Если всякий…

Грауман потерял наконец терпение.

— Уголовная полиция, — рявкнул он и сунул ей под нос служебное удостоверение. — Надеюсь, теперь вы пошевелитесь?

Медсестра, почувствовав себя уязвленной, отвернулась.

— Не могли сразу сказать? — Она набрала номер и сообщила о Граумане. Затем, не поворачивая головы, коротко бросила: — Второе отделение.

Комиссар проворно взбежал по лестнице на второй этаж, быстрыми шагами прошел в конец коридора и возбужденно постучал в дверь кабинета доктора Хогана. Открыла юная медсестра. Узнав о цели визита, она предложила комиссару подождать в приемной, пока доктор не закончит осмотр пациента. Грауман сел в кресло и нервно забарабанил пальцами по крышке стола. Медсестра бросила на него уничтожающий взгляд, и он прекратил стучать.

— Вы не знаете, в последние дни сюда не заходил некий господин Голлер? — спросил Грауман.

— Полицейский?

— Да, полицейский, — с надеждой подтвердил комиссар.

— Н-да! — задумчиво произнесла медсестра. — Он был у нас.

— Вчера или позавчера? — поинтересовался Грауман.

Медсестра покачала головой.

— Может быть, он лечится у доктора Хогана на отделении?

— Я знаю пациентов господина доктора. Полицейского Голлера среди них нет, — решительно сказала она. — Правда, если вы имеете в виду несчастный случай, происшедший на прошлой неделе — в господина Голлера, кажется, стреляли, — то доктор Хоган лечил его.

— Могу я ознакомиться с историей болезни?

Медсестра рассмеялась и деловым тоном пояснила:

— Даже для уголовной полиции — это строго конфиденциальный документ. — Она была счастлива, что смогла ответить профессиональным языком. Во время ночных дежурств девушка любила читать криминальные романы, и вот теперь напротив нее сидел настоящий комиссар. С важным видом она сообщила Грауману: — У меня как раз было ночное дежурство, когда сюда явился этот господин Голлер. Кстати, он добрый друг господина доктора.

— Итак, вы перевязывали его, — приходя в хорошее настроение, заметил Грауман.

— Я занималась тяжелым больным на отделении, когда меня вызвал доктор Хоган. «Небольшая царапина, — сказал он, — мог бы и сам себя перевязать».

— После этого вы вернулись к своему тяжелобольному?

— Конечно. У меня не было других дел в кабинете доктора Хогана. Об этом и говорить-то не стоит.

— О чем не стоит говорить? — спросил Грауман.

— Ну, об этом, о ранении, — уточнила медсестра. — Обычная царапина. Когда я вернулась, чтобы простерилизовать инструмент, оказалось, что господин доктор ничем не воспользовался — ни скальпелем, ни пинцетом, ни тампоном. Ничем!

— По-видимому, он основательно залепил рану пластырем, поэтому вы ничего не заметили.

— Похоже, вы непременно хотите сделать из своего полицейского героя. В лучшем случае он отделался мелкой царапиной, если она у него вообще была. — Медсестра вплотную подошла к Грауману. — Да вы и сами знаете, как это случается с частными пациентами или с добрыми друзьями докторов. Чуть ветерок подует, а у них уже почечная колика.

Комиссар согласился с ней и серьезно спросил:

— Вы твердо уверены, что он вообще не был ранен?

— Своими глазами я не видела, возможно, он ему и… — Медсестра запнулась на полуслове и насторожилась, затем поспешно проговорила: — Кто-то идет.

Грауман прислушался, но вокруг стояла звенящая тишина. Неожиданно дверь распахнулась, и из кабинета вышел пациент в домашнем халате.

— Я доложу о вас, — услужливо сказала медсестра. — Вас представить как комиссара полиции?

Грауман кивнул. Ему не пришлось долго ждать.

Врачу было под пятьдесят, он носил очки в массивной оправе, сильно увеличивавшие его глаза. Грауман непроизвольно сравнил доктора с бычком, добродушнопытливым взглядом уставившимся на него.

— Пожалуйста, присаживайтесь, господин комиссар!

Грауман уселся в кресло и объяснил доктору Хогану, что он, собственно говоря, ищет своего друга Голлера, но того в больнице не смогли найти.

— Вы ведь его тогда перевязывали? — спросил он.

— Да, верно, — подтвердил доктор. — Это дало осложнение. Мне пришлось заново обработать рану и даже оставить его на отделении. Но он мог вернуться домой. Правда, к службе Голлер еще не пригоден.

— Как долго вы его здесь продержали?

— Одну ночь, — ответил врач. — Мне хотелось немного понаблюдать за ним. Он пришел ко мне позавчера вечером. Я сразу сделал ему укол, а на следующее утро отпустил.

— А мне показалось, — заметил Грауман, добродушно улыбаясь, — что позавчера вечером он был у меня в гостях.

Доктор Хоган не смутился.

— У меня было ночное дежурство. Поэтому он мог появиться и после полуночи. Я точно не помню этого.

— Но его обращение к вам нигде не зарегистрировано.

Врач улыбнулся:

— Всякого, кто поинтересуется историей болезни любого пациента, ждет один ответ: мы дали клятву хранить врачебную тайну.

— Но я могу, по крайней мере, узнать, когда вы его отпустили домой?

— Разумеется. Это было в восемь часов утра.

— А вы не ошибаетесь?

— Ни в коем случае. Я сам вскоре покинул больницу. Поэтому данный момент хорошо сохранился в моей памяти.

— Благодарю вас за информацию, — проронил Грауман и, слегка поклонившись, встал.

Возле двери он развернулся и, как будто вспомнив еще одну мелочь, несущественную деталь, спросил:

— Та рана у Голлера была очень серьезной? Вы, кажется, составили экспертное заключение.

— Касательное ранение мягких тканей, — с готовностью отозвался доктор Хоган, — сильное кровотечение, которое могло дать впоследствии довольно серьезные осложнения. Так оно и случилось.

— Значит, один пластырь не помог?

Доктор Хоган слегка оторопел.

— Нет, — процедил он. — Я обработал рану и перебинтовал руку. В сущности, Голлер был нетрудоспособен. Но если он, несмотря на болезнь, рвется на работу, это свидетельствует о его высоком чувстве долга.

— Он и теперь нетрудоспособен? — с нетерпением спросил Грауман.

— Да, точно так же, как и тогда, когда в него выстрелили. — Добродушные телячьи глаза доктора на какое-то мгновение стали строгими и ледяными. Затем наигранно радушным тоном Хоган произнес: — Если позволите, господин комиссар, у меня на отделении очень тяжелый больной…

— Разумеется, я не хочу вас задерживать, — сказал Грауман. — Но как быть с тем, что вскоре после ухода от вас вахмистр Голлер разговаривал со мной и рука у него была в порядке?

Доктор Хоган засуетился.

— У меня действительно нет больше времени.

— Знаю, — отрезал Грауман.

— Ну да, возможно, я несколько преувеличил опасность ранения, — уклончиво ответил доктор Хоган, поняв, что от Граумана не так-то просто отделаться. — Я думал, что вы хотели привлечь его к ответственности, объявить его симулянтом или бездельником, и поэтому вахмистр Голлер…

— Вы имеете в виду своего друга Голлера?

От неожиданности доктор Хоган потерял дар речи.

— Вот видите, господин доктор, я прекрасно информирован, — мягко произнес Грауман. — Речь сейчас идет не о каких-то там пустяках, а об ограблении банка, в котором замешан ваш друг. Вы навлекли на себя подозрение в соучастии, поскольку пытались увиливать и говорить мне неправду. Вам, как и мне, известно, что вахмистр Голлер в лучшем случае легко ранен. Вы же представили фальшивое экспертное заключение. Уже по одной этой причине я могу привлечь вас к ответственности.

Доктор Хоган с беспокойством посмотрел на комиссара. Грауман указал ему на стул и строгим голосом приказал:

— Садитесь. Наверное, вы сможете мне сообщить еще кое-что интересное.

Доктору Хогану не оставалось ничего другого, как все рассказать комиссару.

Таким образом, Грауман узнал любопытные подробности. В тот вечер Голлер (вопреки его показаниям) не был в пивной «Белая роза» и никто не предпринимал попытки его убийства. Поздно ночью он позвонил доктору Хогану на отделение и упросил его выдать ему врачебное заключение. Несколько лет назад вахмистр помог врачу «выбраться из лужи», как выразился доктор Хоган, но не стал входить в объяснение — какой, да это и не интересовало Граумана. Так они познакомились.

Когда Голлер заявился в больницу, он был сильно пьян, левый рукав его формы продырявлен, плечо слегка оцарапано.

— И на основании этого вы засвидетельствовали, что он серьезно ранен в плечо? — спросил Грауман.

Доктор Хоган кивнул.

— Пожалуй, мне не нужно рассказывать, что поначалу я отказывался и…

Грауман укоризненно покачал головой.

— Это не снимает с вас вины. Факт, что вы выдали ему фальшивое врачебное заключение. Этого достаточно.

— Я сознаю свою вину, — возразил доктор Хоган, — но мне и в голову не могло прийти, что господин Голлер злоупотребит моим доверием. Все же, — подчеркнул он, — вахмистр был действительно ранен. Речь шла лишь о степени тяжести ранения, и тут я пошел навстречу господину Голлеру. Я думал, что он хочет недельку отдохнуть от службы. Это не показалось мне серьезным прегрешением. Еще он сказал, что накануне проиграл в казино «Лотос» почти две тысячи марок. Очевидно, он впал в сильную депрессию. Я был почти убежден, что он предпринял попытку самоубийства, однако ему недостало мужества довести дело до конца.

— Почему у вас возникло такое подозрение?

— Входное отверстие на рукаве было слегка опалено, видимо, дуло находилось близко к материи.

Грауман, только что получивший важнейшую за последние дни информацию, ничем не выдал своего волнения. Поскольку комиссия, расследовавшая покушение на Голлера, основывалась только на показаниях вахмистра, то упустила из виду столь существенное обстоятельство. Голлер показал, будто в него стреляли сбоку, из-за кустов. После этого ассистент комиссара Рейнофа посчитал излишним произвести химический анализ ткани вокруг входного отверстия на кителе Голлера.

Инсценированное покушение на убийство могло стать ключом для раскрытия дела об ограблении банка. Грауман знал Голлера — такой вряд ли пойдет на самоубийство.

— И вы как врач верите, что проигрыш двух тысяч марок может побудить человека к самоубийству? — подивился комиссар.

Доктор Хоган не потерял хладнокровия.

— Конечно, этот проигрыш мог стать только последней каплей, — пояснил он. — Прежде Голлер уже рассказывал мне о своих жизненных неурядицах: брак не задался, положение в обществе… — Он на минуту задумался. — Я считаю, что ему не вырваться из своей среды. Он хочет изменить свою жизнь, достичь вершин, но это ему не удается. Будучи полицейским, ом контактирует с преступниками, видит, как многие неправедными путями приобретают огромные состояния и высокое общественное положение, оставаясь при этом безнаказанными. Только его одного обошло счастье. По крайней мере, так или примерно так он сам о себе рассказывал. Одно за другим… Ну да остальное вы и сами знаете.

Грауман кивнул.

— Вы допускаете возможность другой реакции Голлера, кроме самоубийства? — спросил он.

— Само собой разумеется. Целый ряд.

— Например, тяга к преступлению?

— Вы коснулись очень интересного вопроса, — заметил доктор Хоган, — однако компетентно судить об этом может, пожалуй, только социолог. Самоубийство — предмет изучения медицины, но тяга к преступлению, за редким исключением, является патологическим феноменом. Как правило, в этом повинны обстоятельства, окружающая среда, которые вынуждают человека стать преступником.

Итак, Грауман узнал достаточно много. Его визит в больницу оказался на редкость удачным, и он испытывал глубокое удовлетворение от того, что наконец-то все разрешилось. Разыскиваемого налетчика на банк звали Голлер!

Инсценировка покушения на убийство была ключом к раскрытию всего дела. Карточные долги Голлер оплатил похищенными тысячемарковыми банкнотами, а Шмидт при расчете получил одну из этих купюр.

— Вы не знаете, вахмистр Голлер часто играл в казино «Лотос»? — осведомился Грауман.

— По его словам, он бывал там время от времени, но до сих пор играл по мелочи.

Грауман вдруг вспомнил замечание Зоннмайера о том, что Шнель был не единственным полицейским, посещавшим его казино. Как Шнель, так и Голлер оставил деньги в «Лотосе». Собственно говоря, комиссару теперь уже не нужны были отпечатки пальцев Голлера для того, чтобы сравнить их с найденными. Без сомнения, они идентичны. Обнаруженная тысячемарковая банкнота и это странное покушение на убийство, инсценированное Голлером, дабы отвести от себя подозрения, были вескими доказательствами.

Налет на сберкассу — тоже дело рук Голлера! В восемь часов утра он покинул больницу Западного района, так что спокойно мог подготовиться и совершить это преступление. На него не падало подозрение, поскольку все считали, что он находится на лечении. Тот же трюк Голлер использовал и при первом ограблении банка, обеспечив себе алиби участием в разгоне демонстрации. Без четверти час Голлер был возле торгово-промышленного банка, через десять минут совершил налет и тут же отправился на сборный пункт. Малый промежуток времени между этими событиями позволил вахмистру заручиться убедительным алиби.

Легким покашливанием доктор Хоган вывел комиссара из тягостного раздумья.

— Вы оказали мне огромную услугу, — сказал Грауман.

Врач посмотрел на него с жалкой улыбкой.

— А что будет со мной? Вы привлечете меня к ответственности?

Грауман встал.

— Вероятно, вы понадобитесь нам как свидетель, — сообщил он и примиряюще положил руку на плечо доктора Хогана, — Вот, пожалуй, и все. Да впредь не забывайте, что от полиции так просто не отвертеться.

Мысленно возблагодарив Господа Бога за благополучный исход дела, доктор Хоган заверил:

— Разумеется, господин комиссар, этот инцидент послужит мне хорошим уроком.

— Хочу надеяться, — обронил на прощание Грауман.

Доктор Хоган проводил его до выхода из приемной.

Когда дверь закрылась, комиссар начал мучительно размышлять над вопросом: где теперь искать Голлера?

 

Глава 17

Прежде чем комиссар покинул больницу Западного района, Мелер уже узнал о местонахождении вахмистра, причем без каких бы то ни было усилий со своей стороны. Сообщение об этом поступило в управление самым неожиданным образом.

В ходе допроса кассира Мелер окончательно уверился, что Корф не причастен к ограблению банка. Оба его побега были вызваны только страхом перед арестом. Он ни на грош не доверял полиции, пока та не поймала настоящего преступника. Корф и его приятельница были убеждены, что полиции нужен какой-нибудь обвиняемый, все равно какой. Газеты частенько писали о случаях, когда жертвами полиции оказывались невиновные люди. И хотя впоследствии их и выпускали на свободу, они оставались запятнанными. Кто возьмет на работу человека, пусть даже и невиновного, которого уже арестовывала полиция?

— Я изо всех сил старался во время расследования держаться в тени, — уверял на допросе кассир. — Я сам и фрейлейн Лангнер. Этого оказалось достаточно, чтобы на меня пало подозрение, хоть я и ни в чем не повинен. Мне ясно, что старикан уволит меня с работы.

Мелер промолчал. Он знал, что кассир прав. Подозрения против фрейлейн Лангнер и Корфа основывались на заблуждении Граумана — возможно, преднамеренном; как бы то ни было, дело для обоих кончилось плохо. Мелер отправил кассира обратно в камеру и заявил Шнелю, что ему надоело попусту тратить время. Он твердо убежден в том, что оба невиновны, и скажет об этом Грауману, как только комиссар вернется в управление.

В коридоре Мелера нагнал курьер и, поскольку комиссара Граумана не было на месте, передал ассистенту запрос женевской полиции, интересовавшейся, почему вахмистр Голлер прислан к ним без надлежащих сопроводительных документов.

Мелер задумчиво повертел в руках бланк телекса. Что вдруг понадобилось Голлеру в Женеве? Ассистент попросил секретаршу передать этот запрос швейцарских коллег Грауману. Ему не хотелось опять нарываться на разнос шефа: ведь вчера в 132-м участке Мелеру объяснили, что Голлер находится на лечении в больнице Западного района.

Ассистент взял машину и через полчаса был в аэропорту, а десять минут спустя уже знал, что Голлер вылетел в Женеву накануне, вечерним рейсом. Мелер поехал к дому вахмистра, припарковал машину у соседнего коттеджа и юркнул в кусты.

Сквозь ветки кустарника он внимательно осмотрел участок Голлера. И непроизвольно подался назад: из-за домика Голлера появился Грауман. Он деловито пересек небольшой палисадник, по-хозяйски открыл калитку и, миновав велосипедную дорожку, перешел на другую сторону улицы.

Мелер был настолько ошарашен, что подумал, не померещилось ли все это ему. Значит, Грауману удалось-таки его обскакать! Он явно недооценил комиссара. Мелер почувствовал безудержный гнев. Грауман уверял его, будто главный преступник — Корф, а сам уже давно вышел на верный след. В бешенстве Мелер решил впредь не спускать с Граумана глаз. Когда комиссар отъехал, он поспешил к своей машине и пустился вдогонку.

Грауман не заметил преследователя. Он вернулся в управление и тотчас прошел в дактилоскопическую лабораторию, чтобы отдать на исследование пряжку от ремня, которую он захватил с собой из дома Голлера. Нет, он не сомневался в справедливости своих подозрений и не изменил мнение о Голлере как о банковском налетчике. Теперь это было очевидно. Однако комиссар знал, что в деле, где замешан служащий полиции, надо соблюдать особую осторожность. Необходимо исключить всякие сомнения, заручиться неоспоримыми доказательствами вины.

Результатов экспертизы долго ждать не пришлось. Вскоре дактилоскопист доложил Грауману, что отпечатки пальцев на пряжке идентичны обнаруженным в банке и на карабине. Другого результата комиссар и не ждал. Он поблагодарил эксперта и отправился в свой кабинет. Ознакомившись с телексом из Женевы, Грауман незамедлительно связался с кантональной полицией. Ему сообщили подробности визита Голлера, которые поначалу очень встревожили комиссара. Но потом он несколько поуспокоился.

Около девяти часов утра вахмистр Голлер заявился в кантональную полицию, предъявил свое служебное удостоверение и попросил о встрече с начальником следственного отдела. Он сказал, что комиссар Грауман поручил ему внимательно ознакомиться с делом Бонгарда от 1951 года — существует, мол, серьезное подозрение о его преднамеренном убийстве.

Швейцарский коллега долго распространялся о том, что ему кажется довольно странным, когда в нарушение установленного порядка присылают какого-то вахмистра. Поэтому Голлеру было предложено дождаться подтверждения из Берлина его полномочий. Вахмистр обещал еще раз зайти во второй половине дня.

Грауман ликовал. Голлера не допустили к документам! Он попросил передать вахмистру, чтобы тот возвращался, открылись якобы новые обстоятельства и нет смысла копаться в этом деле. И хотя документы, которыми располагала женевская кантональная полиция, не представляли опасности для Граумана — в свое время он уже ознакомился с ними, — зачем давать Голлеру лишнюю информацию? Чего доброго, она подтолкнет его на дальнейшие поиски.

Следствием было установлено, что во время отпуска Бонгард, вопреки предупреждению, отправился на яхте в плавание по Женевскому озеру при силе ветра до десяти баллов. Согласно имеющимся в деле показаниям Граумана, его друг Бонгард плавать не умел.

Швейцарские газеты сообщили тогда об этом случае под крупными заголовками на первых полосах. Изо дня в день журналисты комментировали легкомыслие иностранных туристов, недооценивающих опасность водных прогулок по озеру.

Разные газеты и журналы опубликовали тогда также интервью с Грауманом, заявившим, будто при всем своем уважении к старому боевому товарищу он вынужден признать, что Бонгард и прежде отличался безрассудством и необдуманностью поступков. Убедительное тому подтверждение — прогулка под парусом по бурному озеру без должных навыков судовождения, к тому же не умея плавать. Да простит ему старый камрад, что он рассказывает журналистам о его слабой струйке, стоившей ему в конечном счете жизни.

Вскоре после этого и пошел на убыль поток домыслов и умозрительных рассуждений о том, что Бонгарда могли убить, поскольку со времен войны у него, по слухам, было значительное состояние. В итоге возобладало мнение криминалистов женевской кантональной полиции, что Бонгард сам повинен в своей гибели. Теперь Голлер вновь занялся расследованием. Время покажет, что ему удалось разнюхать.

Грауман отправился в аэропорт, чтобы узнать, не взял ли Голлер обратный билет. Наверное, он положил часть награбленных денег в какой-нибудь швейцарский банк и возвратится теперь, чтобы шантажировать его, Граумана. Правда, если раздобудет более существенную информацию, чем та, что содержится в полицейских протоколах и швейцарских газетах прошлых лет.

К удивлению Граумана, в справочной службе аэропорта ему сказали, что недавно ассистент Мелер уже интересовался, каким рейсом прилетит господин Голлер. Грауман сделал вид, будто это так и должно быть. Узнав о времени прибытия самолета из Швейцарии, комиссар в раздумье направился к своей машине. Завтра утром он должен перехватить Голлера прямо в аэропорту. Действовать можно лишь после того, как станет известно, что именно удалось разузнать Голлеру в Женеве. Дальнейшие шаги? Они зависят от результатов разговора с вахмистром.

Если бы не самонадеянность Граумана, то он, садясь в машину, вероятно, заметил бы своего ассистента, который неотступно преследовал его от самого дома Голлера.

Мелер поехал за Грауманом в управление. В приемной комиссара секретарша сообщила Мелеру, что его просили срочно зайти в дактилоскопическую лабораторию, и он, ожидая получить важную информацию, поспешил туда.

Надежды ассистента оправдались. Под большим секретом приятель рассказал ему, что около полудня Грауман передал им на исследование пряжку от полицейского ремня, отпечатки пальцев на которой совпадали с обнаруженными на вилле комиссара, в банке на Грюне Эк и на карабине.

— Вероятно, преступник — полицейский, — высказал предположение Мелер.

— Ты спятил, — прошептал его приятель и со страхом огляделся вокруг: не подслушивает ли кто их разговор.

— Можешь быть спокоен, — ухмыльнулся Мелер, — теперь-то я в этом твердо уверен. Ты сберег мне кучу времени, иначе мне самому пришлось бы добывать эту бляху. Сделав это, Грауман упростил дело.

— Ты уверен?

— Абсолютно уверен.

— Кто этот человек?

Мелер опять ухмыльнулся.

— Пока рано об этом говорить, — осторожно заметил он.

— Значит, еще есть сомнения?

— Поживем — увидим. — Мелер весело хлопнул приятеля по плечу. — Огромное спасибо, ты здорово мне помог. При первой же возможности обо всем расскажу. Счастливо оставаться.

Проходя мимо кабинета Шнеля, он решил к нему заглянуть. К тому времени молодой агент уже успел настрочить краткий отчет о допросе кассира и фрейлейн Лангнер. Он с гордостью показал свое произведение Мелеру. Тот полистал бумаги и сокрушенно покачал головой.

— Шедевра ты не сотворил, — Но, взглянув в разочарованное лицо Шнеля, несколько часов подряд корпевшего над бумагами, сжалился и добавил: — В этом деле ты исходишь из ложных предпосылок.

Шнель, сбитый с толку замечанием Мелера, потер лоб:

— Однако же старик…

— Похоже, и сам не верит этим подозрениям, — прервал его Мелер. Но тут издалека донесся трубный голос Граумана, и ассистент оставил Шнеля, чтобы предстать перед шефом.

Он застал Граумана в приемной. Комиссар сразу спросил его о результатах допроса.

— Все в порядке, — ответил Мелер.

— Тогда пошли со мной. — Грауман открыл дверь своего кабинета и пропустил ассистента вперед. Оказавшись наедине с комиссаром, Мелер без обиняков заявил шефу, что подозрительное поведение арестованных банковских служащих объясняется только страхом и их любовной связью, которую они тщательно скрывают от всех.

Грауман недовольно засопел и плюхнулся в кресло.

— И этим твое дознание исчерпалось? — язвительно спросил он.

— Не совсем, — возразил Мелер. — Есть тут одно подозрение, но о нем еще рано говорить.

— Так в чем же дело? — насупился Грауман. — Ты знаешь, что я не люблю недомолвок.

Мелер поздно заметил свою ошибку. Теперь волей-неволей придется выкладывать правду. Он лихорадочно думал, как вынуть голову из петли, которую сам на себя набросил. Он еще не до конца проник в тайну отношений между Грауманом и Голлером, поэтому не знал, насколько может раскрыться перед шефом. Очевидно, у комиссара были какие-то причины, по которым он — вопреки им же самим установленному порядку — прекратил обсуждать с Мелером свои версии и подозрительные обстоятельства дела. Значит, чего-то серьезно опасался.

Мелер начал пересказывать допрос фрейлейн Лангнер и кассира, затем пустился в пространные объяснения их невиновности. Какое-то время Грауман его внимательно слушал, но, поскольку ассистент так ничего и не сказал о своем подозрении, он наконец потерял терпение.

— Так кто же, по-твоему, истинный преступник? — спросил комиссар, прервав Мелера.

— Я, правда, пока не знаю этого наверняка, — попытался выкрутиться ассистент.

— Брось финтить! — рявкнул Грауман.

— Я имею в виду этот второй налет, — запинаясь, пробормотал Мелер. — Может быть, нам следует забрать это дело себе?

Грауман сердито взглянул на Мелера:

— Ты еще с одним-то не разобрался.

— Известно, что налетчик использовал в сберкассе тот же трюк, что и на Грюне Эк. В обоих случаях действовал явно один и тот же преступник. Объединив дела, мы непременно продвинемся вперед. — Мелер облегченно вздохнул. Он был рад, что ему удалось вывернуться. Сказать Грауману прямо в лицо: «Голлер — преступник, а ты его покрываешь, и, следовательно, ты — соучастник» — было равносильно самоубийству.

— Пожалуй, ты прав, — процедил комиссар. — Мы должны ознакомиться с материалами дела об ограблении сберкассы в Вильмерсдорфе. Сегодня же узнай, кому поручено расследование, а завтра… — Грауман взглянул на часы, как бы прикидывая наиболее благоприятное время, — …лучше всего в девять утра, встретишься с тем человеком. — Помедлив, он добавил: — После обеда доложишь мне о результатах. И пошевеливайся, мы и так уже потеряли много времени.

Ответа не последовало. Грауман навел порядок в бумагах на письменном столе и заключил:

— Как только сегодня освободишься, напиши отчеты о допросах Лангнер и кассира. Я хотел бы ознакомиться с ними вечером, в крайнем случае — рано утром. — Он встал, деловито прошел к сейфу и, заметив, что Мелер не двигается с места, сказал: — Можешь идти.

Сцепив в ярости зубы, Мелер покинул кабинет. Грауман плотно загрузил его работой до середины следующего дня, и он не мог ослушаться приказа шефа. В душе ассистент винил во всем себя — не надо было заводить речь об ограблении в Вильмерсдорфе. Правда, Грауман все равно выдумал бы, чем его занять. Вероятно, он почуял, что в этом деле Мелер близок к цели. Им обоим было ясно, что изучение материалов о налете в Вильмерсдорфе не даст ничего нового для расследования ограбления банка на Грюне Эк, — это чистая затяжка времени. Но Мелер так просто не сдастся! Завтра в девять утра он будет в аэропорту, чего бы это ему ни стоило.

Возвратясь в свой кабинет, Мелер связался по телефону с комиссаром Вегефельдом, расследовавшим налет на сберкассу в Вильмерсдорфе, и договорился о встрече с ним сегодня вечером. Затем, подчиняясь приказу шефа, засел за написание требуемого отчета.

Примерно через час в кабинет Мелера зашел Грауман и застал своего ассистента прилежно корпевшим над бумагами. Он заглянул ему через плечо и пробежал глазами несколько абзацев.

— Знаю, — сухо заметил комиссар, — что в писанине мало радости, но без нее в нашем деле не обойтись. Железная дисциплина — фундамент успешной охоты на преступника. — У двери он обернулся и спросил: — Кто занимается расследованием налета на сберкассу в Вильмерсдорфе? Договорился о встрече на утро?

Мелер кратко доложил, умолчав, естественно, о том, что комиссар Вегефельд согласился принять его сегодня вечером у себя дома. Грауман удовлетворенно кивнул и ушел.

Ассистент продиктовал стенографистке концовку и попросил ее срочно перепечатать отчет на машинке. Он перекусил в буфете и отправился на встречу.

Фрау Вегефельд, приветливо улыбаясь, проводила Мелера в гостиную, где его уже поджидал хозяин. Визит продлился недолго. Мелер узнал, что Вегефельд и его люди зашли в тупик.

— Скоро мы закроем это расследование, — сказал он. — Двадцать тысяч того не стоят. Страховая компания ущерб возместит. Дело глухое, таких немало. Преступник не оставил никаких следов, которые бы привели нас к нему. — Он вздохнул и грустно добавил: — Перед пенсией мне не помешало бы раскрутить этот случай. Но работы год от года прибавляется — преступники все больше наглеют.

У Мелера не было никакой охоты выслушивать банальности. Вегефельд не открыл ему ничего нового: он и сам хорошо знал, что многие преступления остаются нераскрытыми. Ассистент поспешно распрощался и поехал домой.

Его жена удивленно взглянула на часы:

— Ты уже дома?! О чудо!

— Как только раскроем это дело, буду приходить вечерами раньше. Обеща…

Жена закрыла ему ладошкой рот:

— Нечего обещать, если не можешь сдержать данное слово.

Она накрыла на стол, зажгла две свечи и достала бутылку вина. Мелер недоуменно посмотрел на жену.

— По случаю твоего раннего возвращения домой, — с улыбкой сказала жена.

Он погладил ее по волосам, затем наполнил бокалы, и они чокнулись.

Мелер испытывал блаженство. Впервые за много дней не надо было никуда спешить. Однако заботы не оставляли ассистента. Неожиданно он сказал:

— Грауман знает преступника и не арестовывает его.

Никогда раньше Мелер не говорил дома о своей работе. Жена терпеливо ждала продолжения. Она чувствовала, что что-то тяготит его, и знала о его тайном желании стать наконец комиссаром.

— Он покрывает грабителя, и это разрушит всю его карьеру и жизнь, — сообщил Мелер. — Разумеется, если я в этом ему помогу. Еще пара дней — и все будет кончено.

Он поднял бокал, рассмеялся и чокнулся. Звякнуло стекло, бокал в его руке раскололся, и вино залило ковер. Мелер смущенно посмотрел на образовавшуюся лужицу.

— Ерунда, — утешила его жена. — Я принесу другой бокал.

Однако доброе настроение пропало. Когда он вновь чокнулся с женой, прежнего подъема у него уже не было, как не было и прежней уверенности, что ему удастся арестовать Голлера и повергнуть Граумана. Если бы он имел дело с обычными преступниками! Но Голлер и Грауман были полицейские, их так просто не возьмешь…

Мелер спал тяжелым, беспокойным сном. Он встал рано и сразу отправился в аэропорт, чтобы понаблюдать за Грауманом. Служебное удостоверение открыло ему все двери. Он отыскал в отделении таможни комнату, из которой хорошо просматривались зал ожидания и взлетное поле. О прибытии самолета рейсом из Женевы еще не объявляли. Грауман тоже пока не появился. Мелер очень надеялся, что комиссар перехватит Голлера в зале ожидания, а не воспользуется для этого таможней. Иначе все пропало.

Мелер шел ва-банк и понимал, чем для него закончится эта игра в случае проигрыша. Он решительно отбросил все сомнения, мучившие его накануне. Мысль о том, как в последние дни Грауман обращался с ним и как он, рядовой ассистент, решился на расследование против своего шефа, заставляла сердце Мелера биться сильнее. Однако отступать было некуда, он все же распутает это дело и выяснит причины, по которым Грауман не арестовывает банковского налетчика Голлера.

Его размышления прервало появление комиссара. Он приехал заблаговременно, вероятно опасаясь, что самолет прибудет раньше срока. Мелера скрывал огромный рекламный плакат, висевший на стеклянной стенке. Он проделал в нем дырку и мог спокойно обозревать весь зал ожидания, сам оставаясь незамеченным. Грауман явно нервничал, часто поглядывал на часы и время от времени подходил к информационному табло. Наконец он зашел в коридор, из которого была видна часть взлетного поля.

По трансляции объявили о прибытии рейса из Женевы. Грауман замер. Мелер знал, что теперь комиссар никуда не денется, а потому переключил все свое внимание на прибывающих пассажиров.

Самолет вынырнул из облаков, резко снизился и, пробежав по взлетно-посадочной полосе, подрулил к зданию аэровокзала. Мелер терпеливо наблюдал, как к самолету подъехал трап и в фюзеляже открылась дверь. В толпе пассажиров он сразу заметил Голлера.

Грауман потихоньку отступил к газетному киоску и принялся разглядывать витрину.

Минут через десять показался Голлер. Быстрыми шагами он пересек зал ожидания и вышел на привокзальную площадь. Грауман последовал за ним. Мелер тоже оставил свой наблюдательный пункт и, прячась за спинами пассажиров, поспешил за своим шефом.

Голлер подозвал такси. Когда он открыл дверцу, Грауман вышел из-за колонны и, втолкнув вахмистра в машину, уселся рядом. Голлер попытался выскочить через другую дверь, но комиссар его удержал.

— Не спеши, — сказал он. — Лучше подвинься. Здесь хватит места на двоих. — И, не обращая внимания на протесты Голлера, захлопнул дверцу и приказал шоферу: — Поехали!

— Я все же выйду, — не успокаивался Голлер.

— Это ты брось, — пробурчал Грауман. — Мне надо с тобой поговорить.

Голлер назвал шоферу свой адрес. До конца пути пассажиры молчали, обдумывая предстоящий разговор.

Дома у Голлера никого не было. В гостиной царил беспорядок. Вахмистр резко отодвинул на край стола кучу белья, бросил на нее свой плащ и сел на стул. Грауман остался стоять. Некоторое время они безмолвно смотрели друг на друга. Первым заговорил Грауман:

— Ты проиграл, Голлер!

Голлер лениво забросил ногу на ногу.

— Ты говоришь загадками.

— Мелер хочет схватить тебя как банковского грабителя, — процедил Грауман. Лицо Голлера стало мертвенно-бледным, он весь напрягся и остекленевшими глазами уставился на Граумана, который невозмутимо продолжил: — Против тебя столько улик, что я мог бы тебя сейчас же арестовать.

Голлер судорожно улыбнулся.

— Кто же этому поверит, — фыркнул Голлер. — Полицейский — налетчик на банк!

Грауман выждал, пока Голлер успокоится.

— Поверят, — отрубил он. — Против тебя свидетельствуют отпечатки пальцев.

— У меня есть алиби, — возразил Голлер. — Ты же знаешь, что во время налета на банк я находился в полицейском резерве в районе демонстрации.

— После того, Голлер, — спокойно уточнил Грауман. — После того! Ты был возле банка в двенадцать сорок пять, дабы удостовериться, что все спокойно. Вскоре после этого ты подъехал на украденном «фольксвагене», который оставил на соседней улице, к банку. На это ушло не более десяти минут. Все это время ты не спускал с банка глаз. Машина была припаркована так, что ты мог, сидя за рулем, выждать, пока не выйдут все клиенты. Налет длился две-три минуты. Минут пятнадцать заняло бегство на машине. Я поинтересовался, когда тебе было приказано явиться на сборный пункт. В тринадцать тридцать. Таким образом, на ограбление банка ты мог затратить три четверти часа. Разгон манифестантов начался в точно назначенное время. Демонстрация нежданно-негаданно обеспечила тебе желанное алиби, и твои потуги отличиться в этой акции были не чем иным, как попыткой закрепить это алиби.

Голлер молчал. Он был вынужден признаться себе, что Грауман хорошо поработал. Его рассуждения было трудно опровергнуть. И все же он предпринял последнюю попытку доказать ошибочность умозаключений комиссара.

— А покушение на мое убийство?

— Ты его инсценировал, дабы ввести нас в заблуждение. — Грауман рассмеялся. — Признаюсь, что этим псевдопокушением тебе действительно удалось на какое-то время заморочить мне голову, но отпечатки пальцев…

— Ты действительно думаешь, — насмешливо прервал его вахмистр, — что я стал бы работать без перчаток?

— Отпечатки пальцев на моей вилле ты оставил перед ее взломом, — заметил Грауман. — Следовательно, мне оставалось только сравнить их с отпечатками, обнаруженными на карабине и входной двери банка. — Комиссар взял стул и уселся напротив Голлера. — Будут еще вопросы?

Вахмистр промолчал. В голове у него быстро проносились мрачные мысли. Он лихорадочно искал в сплетенной комиссаром сети лазейку, через которую смог бы выскользнуть. Он отказывался верить тому, что Грауману удалось так много разузнать. Однако, взглянув в жесткое лицо комиссара, понял, что запираться бессмысленно.

— У меня есть для тебя кое-что, — протянул он, и загадочная улыбка появилась на его лице.

— Кое-что? — переспросил Грауман. — Я знал, что ты преступник, еще с момента нашей неожиданной встречи. Когда мне стало известно, что незадолго до налета ты побывал возле банка, у меня уже не было никаких сомнений в этом, — солгал Грауман и криво усмехнулся. — Для меня это была игра. В кошки-мышки. Кошка сыта, потому и позволяет мышке еще немного пожить, дает крошечную надежду удрать. Пока кошке не надоест. И вот это время настало! — грозно продолжил он. — У меня пропало всякое желание играть с тобой, Голлер! Уже одних отпечатков пальцев на входной двери достаточно, чтобы осудить тебя.

— В протоколах дела значится, что преступник совершил налет в перчатках, и в то же время якобы найдены отпечатки его пальцев, — все-таки не сдался Голлер, пытаясь убедить Граумана в ошибочности его рассуждений. — Ты не находишь это странным?

Неожиданно Голлер умолк. Он вдруг представил, как стоит у входа в банк, смотрит через стекла. Женщина с ребенком на руках, ужас, охвативший ее, когда дверь выскользнула из его рук. Вахмистр почувствовал, что его ноги становятся ватными. Он провел ладонью по лбу, она была влажной от пота.

— Вежливость подвела тебя, Голлер, — сказал Грауман, словно отгадав его мысли. — Ты открываешь дверь, отпечатки твоих пальцев остаются на стекле. Десять минут спустя ты грабишь банк. А до этого, во время обхода, готовишь себе запасной путь к отступлению — заклиниваешь решетку черного хода. Молоток же подбрасываешь в умывальник через окно. Как видишь, я все знаю, и твоей, карьере — конец.

Голлер горько ухмыльнулся:

— Карьера! Вахмистр сто тридцать второго участка, стерегущий денежки богатеев.

Он злобно взглянул на Граумана, который вальяжно развалился на стуле и, широко расставив ноги, поглаживал рукой колено. Комиссар походил на крупного хищника, терпеливо выжидавшего момент, когда можно будет наброситься на жертву и загрызть ее. Он уже давно шел по трупам, достиг всего, что только можно. Он занял высокое положение в обществе, как и все те, кто ловко скрыл свое прошлое и сросся с новой системой. Никто и ни в чем не обвинит его. Грауман продолжит свой путь наверх, а он, вахмистр, всего лишь одна из ступенек на этом пути. Комиссар крепко держится в седле.

Голлер почувствовал страстное желание выбить его из этого седла. Ему самому уже нечего терять. Как только Грауман предъявит ему ордер на арест, все кончено. Но и Грауману несдобровать. Он, вахмистр, не будет держать рот на замке, даст такие показания, от которых комиссару Грауману не поздоровится.

— Почему ты не арестовываешь меня? — полюбопытствовал он.

— Всему свое время. Может быть, прежде я хотел бы кое о чем с тобой поговорить. Не каждый день удается видеть банковского грабителя в полицейской форме.

— Бывают типы и похуже, — спокойно возразил Голлер. — И тоже в полицейской форме.

— Давай не будем препираться, — отрезал Грауман. — К тому же не тебе судить о том, чего ты не знаешь.

— Ошибаешься, я знаю одного человека… — Голлер запнулся. — Моя поездка в Швейцарию была не напрасной.

— Тебе не удастся взять меня на пушку, — бросил Грауман, с трудом сдерживая любопытство.

— У меня есть магнитофонные записи!

Грауман ухмыльнулся:

— Знаю. Но они не содержат ничего такого, что бы могло меня серьезно скомпрометировать.

— И все же благодаря им ясно как день, почему два почтенных бюргера предприняли в апреле тысяча девятьсот пятьдесят первого года поездку в Швейцарию.

— Разве запрещено друзьям путешествовать вместе?

— Ну-ну! — пробормотал Голлер с застывшим лицом. — В протоколах женевской полиции зафиксировано, что некий Грауман будто бы только из газет узнал, что его бывший фронтовой камрад Бонгард утонул в Женевском озере.

Грауман подозрительно проследил за Голлером, который прошел в угол комнаты, где на тумбочке стоял магнитофон.

— С помощью записи твоего разговора с Бонгардом легко проследить маршрут вашего путешествия, — пояснил он и иронически заметил: — Удивляюсь твоей способности уговаривать людей, Грауман. Непросто было убедить Бонгарда еще раз проехать маршрутом, которым вы пользовались в войну, когда укрывали драгоценности того французского ювелира. Для тебя на карту было поставлено многое. Половину награбленного Бонгард держал в своем банковском сейфе, а ты с дьявольской хитростью сумел убедить своего сверхосторожного приятеля обеспечить тебе доступ к этому сейфу…

Грауман подскочил к Голлеру.

Вахмистр сделал шаг в сторону, стремительно выхватил из-под полы пистолет и гаркнул:

— Ни с места!

Грауман повиновался и даже состроил некое подобие улыбки.

— Таким ты мне правишься больше, — хмыкнул Голлер. — Как видишь, все козыри на руках у вахмистра Голлера. Он разыграет их, будь уверен, один за другим.

— Подозрения и догадки, — лениво обронил Грауман, успевший к тому времени прийти в себя. — Убери пушку. Ты слишком взволнован.

Голлер и ухом не повел. Его пистолет по-прежнему был направлен в живот комиссара. Ситуация настолько быстро изменилась, что Грауман подумал, не во сне ли все это происходит. Он недооценил Голлера. Этот человек действительно был способен на все.

Голлер уловил нерешительность Граумана и рассказал о своем визите в кантональную полицию, где, вопреки просьбе Граумана, ему все же дали возможность ознакомиться с делом. Рассказал он и о пансионе, в котором Грауман и Бонгард переночевали в 1951 году. Его последним козырем был рыбак, которого он отыскал на берегу Женевского озера.

— Его зовут Мозер, коронный свидетель, — заверил Голлер. — И хотя он довольно стар и дряхл, крепко попивает, но в моменты просветления… — Он не стал распространяться, что ему поведал Мозер в минуту просветления.

Грауман волновался все сильнее. Теперь-то он непременно должен узнать, насколько далеко продвинулся вахмистр в своих поисках.

— У тебя нет доказательств, — просопел комиссар, — на твои угрозы я плевал.

Голлер, не говоря ни слова, нагнулся и достал из кейса магнитофонную кассету. Медленно, не спуская с Граумана глаз и держа в правой руке пистолет, он левой вставил кассету в магнитофон.

В комнате раздался сиплый голос рыбака Мозера. Грауман побледнел.

Голлер остановил магнитофон.

— Хватит? — насмешливо спросил он. — Теперь я знаю о каждом твоем шаге в Женеве в пятьдесят первом. Тебе повезло, что судебная коллегия ландсгерихта рассматривала только парижское дело времен войны, а не тот странный несчастный случай на Женевском озере. Но если сейчас я дам показания, я и Мозер… — Он осторожно положил кассету обратно в кейс. — Она окажет мне неоценимую помощь. Благодаря ей вызовут для показаний Мозера. А ему-то все известно.

Грауман внимательно следил за каждым движением Голлера.

— Если я правильно понял, — процедил он, — тебе нужен шанс. — Грауман говорил спокойно, тщательно взвешивая слова. — Я дам его тебе. — Он выпрямил спину, подобрал живот и напустил на себя великодушный вид. — Сегодня же ты напишешь рапорт об увольнении и в самое ближайшее время с женой и ребенком скроешься за границей.

Он подождал, пока вахмистр обмозговывал его предложение, а затем решительно сказал:

— На этом мы с тобой квиты!.. Знаешь, несмотря ни на какие свидетельства, я сумел бы отвести все твои обвинения. — Грауман заложил руки за спину и прошелся по комнате. — Мне придется основательно поработать, чтобы вытащить тебя из этой ямы, — продолжал он. — Я думаю, что в интересах нашей полиции можно было бы закрыть глаза на твои делишки. — Голлер ничего не ответил. Грауман немного подождал и добавил: — Уверен, что президент полиции одобрил бы мое поведение. Кроме нас с гобой, никто не знает закулисную сторону этой истории. Итак, уговор будет только между нами двоими. Я направлю Мелера по ложному следу и заведу расследование в тупик. — Грауман подошел к Голлеру и, поколебавшись, протянул ему руку. — Спишем дело в архив и забудем о нем.

Голлер не пошевелился, его пистолет по-прежнему смотрел в живот комиссара.

— Это единственное, что я могу для тебя сделать, Карл, — буркнул Грауман.

— Для меня? — скривив губы, протянул Голлер.

— Разумеется. Для кого же еще? — Грауман помолчал и затем продолжил: — Мое последнее слово, Голлер. Я делаю это для тебя и не в последнюю очередь ради чести мундира нашей полиции. У тебя мало времени на размышления. Я ни на грош не верю своему ассистенту. Если Мелер разоблачил тебя, то раздумывать некогда.

— Так легко ты от меня не отделаешься, — ухмыльнулся Голлер. — Это у тебя теперь нет времени на раздумье! Если бы ты сделал мне это предложение перед моей поездкой в Швейцарию, то нам еще было бы о чем поговорить. А сейчас? — Голлер вышел из угла и вплотную приблизился к Грауману. — Я мог бы шантажировать тебя на полную катушку и потребовать долю твоих военных трофеев, но я не хочу. Ненавижу кровавые деньги.

Грауман потерял дар речи. Голлер, наоборот, оживился.

— Я открыл другой источник доходов, — весело болтал он. — И пока комиссар Грауман прикрывает меня…

— Ты спятил! — воскликнул Грауман.

— Все очень просто, начальничек. В конце концов, каждый должен каким-то образом восполнить недостающее. Тебе-то это хорошо известно!

— Ты ограбил банк и сберкассу. Думаешь, что и дальше все будет сходить тебе с рук?

— Ну, — протянул Голлер. — Не вечно, разумеется, но какое-то время — наверняка. Меня так просто не взять. В Вильмерсдорфе я работал в перчатках. — Он осклабился. — Чтобы снова не наследить. И следующий банк я возьму точно таким же образом.

— Ты определенно сошел с ума! — простонал Грауман.

— Не больше, чем ты. С такой уймой грехов и быть на службе в полиции…

Грауман пропустил этот выпад мимо ушей.

— Бесполезно, — сказал он. — Даже если я захочу тебя прикрыть, ничего не выйдет. Мелер сидит у нас на хвосте. Его уже не удержать. Он роет землю носом.

— Остановить его — твоя проблема, — обронил вахмистр. — Он схватит меня, а я потяну тебя.

Грауман молчал.

— Наше дело, конечно, здорово переполошит общественность, — с иронией продолжил Голлер. — Газеты сообщат о нас под крупными заголовками и будут рассуждать, кому и сколько врезать. — Вахмистр злорадно рассмеялся. — Если ты меня засыплешь, то я потеряю немного, а ты — все: деньги, карьеру, власть.

— Мое последнее слово, Голлер, — утомленно произнес Грауман. — Исчезни. Ты ходишь по лезвию ножа. Уже завтра Мелер потребует твоего ареста. И тогда все кончено!

— Мне нужна еще неделя, — набычился Голлер. — Один, но приличный улов.

— Я тебя предупредил, — бросил Грауман и подошел к двери. — Мое терпение иссякло. Я предложил тебе выход. От тебя зависит, воспользуешься ты им пли нет.

Голлер небрежно поиграл пистолетом.

— Возможно, я еще вернусь к твоему предложению.

Не прощаясь, Грауман покинул комнату.

Когда он вышел на улицу, то на какое-то мгновение ему показалось, что земля уходит у него из-под ног. Но он быстро совладал со своей слабостью. Как бы там ни было, Грауман должен был честно себе признаться, что визит к Голлеру вымотал его сильнее, чем он предполагал.

Скоро и Мелер доставит ему кучу хлопот. Он был уверен, что ассистент немало разузнал о его отношениях с Голлером. Мелер мог стать опасным, если захватит инициативу. Но, по-видимому, у него еще было перед ассистентом достаточное преимущество во времени. Нескольких дней хватило бы на то, чтобы уладить формальности с увольнением Голлера и его отъездом за границу. Правда, если Голлер не заартачится. А в этом Грауман не был убежден.

Мелер увидел, как Грауман вышел из дома Голлера. Лицо шефа выражало сильное волнение. За годы совместной работы Мелер достаточно хорошо изучил взбалмошный, капризный характер комиссара и научился по едва заметным изменениям в поведении и облике Граумана различать тончайшие оттенки его чувств. Он сожалел, что ему не удалось подслушать хотя бы обрывок разговора, состоявшегося в домике Голлера. Только по внешнему виду шефа Мелер смог заключить, что арест вахмистра, очевидно, откладывается.

Он лихорадочно размышлял: за кем продолжить наблюдение — за Грауманом или Голлером? Решение пришло само собой. Вахмистр выскочил из дома, подбежал к калитке и, убедившись, что Грауман направляется к автобусной остановке, скрылся в сарае.

Через несколько минут он вернулся в дом, но вскоре снова вышел на улицу. Голлер был уже в форме. Видимо, сегодня ему предстояло дежурство.

Когда за вахмистром закрылись двери автобуса, Мелер решился покинуть свое укрытие. Одним прыжком перемахнул через забор и, миновав палисадник, подбежал к сараю. Он торопился, поскольку не знал, когда вернется с работы жена Голлера. Дверь сарая была заперта на висячий замок, но Мелер заметил приоткрытый ставень. Рядом с сараем росла береза. Он вскарабкался по стволу до окна, отворил его и, осмотревшись, нырнул внутрь.

Когда глаза привыкли к полумраку, Мелер обвел взглядом кучи всякого хлама, поленницу дров, верстак, полки, но ничего примечательного не обнаружил. На брикетах угля лежал толстый слой пыли. В углу висела огромная паутина. Что делал здесь недавно Голлер? Ни поленница, ни штабель угля не тронуты. Он тщательно обследовал груду деревянной рухляди и заметил на верхней доске свежие следы пальцев. Мелер сдвинул ее в сторону и увидел серый портфель. Единственным его содержимым были темные очки и пара серых перчаток. Итак, ассистент нашел то, что искал. Он аккуратно поставил портфель на место, закрыл его доской и, вернувшись к своей машине, поехал в управление, чтобы встретиться с Грауманом. Но тот, по словам секретарши, отправился в Груневальд или на Ванзее, чтобы денек отдохнуть там от дел.

В тот же вечер Мелер уселся в засаду у виллы Граумана. Он увидел свет в кабинете шефа и понял, что комиссар никуда не уезжал. Но за все это время ничего существенного не произошло. Далеко за полночь Мелер, утомленный и разбитый, возвратился к себе домой.

 

Глава 18

Через день западноберлинцев всколыхнуло сообщение о новом ограблении банка. Вечерние газеты подали эту новость под крупными заголовками на первых полосах. Добыча неизвестного преступника составляла 50 тысяч марок. Журналисты сопоставили этот налет с еще не раскрытыми ограблениями на Грюне Эк и в Вильмерсдорфе. Грабитель снова был в зеленом плаще, темных очках и серых перчатках, угрожал кассиру пистолетом. Время — 11.45.

В 11.50 наряд дорожной полиции, дежуривший на Кайзерштрассе в нескольких сотнях метров от места происшествия, заснял фоторадаром мчавшийся на бешеной скорости «фольксваген». Через час после налета под лестницей в холле соседнего с ограбленным банком дома был обнаружен зеленый плащ преступника.

Таковы были факты. Получив оперативную информацию, Мелер сразу отправился на место событий, чтобы выяснить подробности. Граумана он еще не видел.

Комиссар явился в управление около часа дня и пришел в бешенство, узнав об очередном своевольстве Мелера. Однако отзывать ассистента назад было уже поздно. Грауману принесли снимок, сделанный нарядом дорожной полиции. Лица водителя не было видно, однако на полицейской форме, в которую он был одет, четко просматривался погон вахмистра. Грауман не сомневался, что преступника звали Голлер. Непонятным комиссару пока было одно: каким образом Голлер успел так быстро переодеться после ограбления банка? Грауман сунул фотографию в прозрачную папку и вызвал машину, чтобы съездить к комиссару Шнитке, который вел это дело, и встретиться с ним прежде, чем у него появится Мелер. Но когда он выезжал из ворот, то краем глаза успел заметить ассистента, входящего в управление. Грауман велел шоферу вернуться.

Мелер, не обнаружив секретаршу на месте, постучал в кабинет комиссара, чтобы доложить о себе. Но, не застав там никого, решил по давней своей привычке порыться в чужих бумагах. Он увидел на письменном столе фотографию и возликовал. Неожиданно из коридора донесся голос Граумана, и, едва ассистент успел выскочить в приемную и сделать вид, будто стучится в дверь кабинета, на пороге показался комиссар.

Мелер тут же сообщил, что в восемнадцать часов договорился о встрече с комиссаром Шнитке.

— Я намекнул ему, — доложил он, — что, видимо, будет лучше, если этим делом займемся мы.

— Что еще? — спросил Грауман.

— В нескольких сотнях метров от места преступления наряд дорожной полиции снял фоторадаром мчавшийся на бешеной скорости «фольксваген».

— И где же снимок? — с жадным любопытством спросил Грауман.

— Он уже должен быть где-то здесь.

— Не видел, где именно?

Мелер изобразил на лице удивление:

— Такую фотографию вряд ли кто оставит на виду.

Грауман не дал себя спровоцировать.

— И у меня ее нет, — спокойно заметил он.

— На фотографии запечатлен какой-то вахмистр, — пояснил Мелер и выжидающе взглянул на Граумана. Однако тот ничего не ответил. Тогда ассистент рассказал, где был найден плащ преступника, и заключил, что после налета грабитель, по-видимому, забежал в соседний дом, чтобы сбросить с себя приметную одежду. Затем прошел через двор на параллельную улицу.

— Это твоя версия или комиссара Шнитке? — спросил Грауман, внимательно слушавший доклад ассистента. Эта догадка казалась ему довольно правдоподобной.

— Моя, — с гордостью признался Мелер. — Допустим, что все три последних ограбления были совершены одним и тем же преступником…

— …Тогда налетчик — вахмистр, — добродушным тоном закончил за него Грауман.

От удивления ассистент онемел.

— Можешь идти, — отрывисто бросил комиссар. И поскольку ассистент не спешил выполнить приказ, заорал: — Вон! И без вызова не показывайся мне на глаза! — Грауман хлопнул ладонью по столу, отчего лежавшие сверху бумажки разлетелись по сторонам. — Если я услышу еще хоть одно слово об этом вахмистре, ты сразу вылетишь отсюда.

Мелер уставился на стопку бумаг, в которой после удара Граумана по столу открылся краешек фотографии. Комиссар проследил за взглядом Мелера и поспешно прикрыл снимок папкой. Ассистент молча покинул кабинет.

Грауман устало опустился в рабочее кресло, снял трубку и набрал номер телефона 132-го участка. Дежурный сообщил, что вахмистр Голлер уже ушел домой, завтра у него утреннее дежурство, а сегодня он лишь ненадолго заглянул в участок. Грауман поблагодарил за информацию и повесил трубку. Секретарша принесла ему циркуляр, в котором предписывалось всем вахмистрам, проезжавшим недавно по городу в «фольксвагенах» с превышением скорости, немедленно явиться с докладом к начальству.

Грауман вызвал служебную машину и поехал к коттеджу Голлера. Он прошелся по велосипедной дорожке и обстоятельно изучил окрестности. Затем пересек проезжую часть и на автобусной остановке ознакомился с расписанием движения. Покончив с этим, комиссар сел в машину и приказал:

— В главное управление!

Там у него состоялся конфиденциальный разговор. Он доложил шефу, что давно разыскиваемый банковский грабитель не кто иной, как Карл Голлер, вахмистр 132-го полицейского участка. В интересах полиции провести операцию втайне, пока об этом не пронюхали газетчики. Выводы, которые сделают журналисты, связав снимок вахмистра в краденом «фольксвагене» с налетами на банки, — очевидны, поэтому обстоятельства требуют быстрых и решительных действий. К тому же общественность уже проявляет беспокойство, что преступник до сих пор разгуливает на свободе и не наказан.

Речь Граумана была несколько сбивчивой, но убедительной. Он понимал, что сейчас необходимо любой ценой добиться от начальства разрешения на немедленный арест Голлера. И проведение этой операции следует поручить только ему, комиссару Грауману. Он несколько раз подчеркивал это в ходе беседы, и, когда его начальник, прежде чем подписать ордер на арест, глубоко задумался, Грауман начал опасаться худшего.

— При задержании вахмистра Голлера я ни на шаг не отступлю от закона, — заверил он, когда их разговор возобновился. — И арестую его без всякого шума. Само собой разумеется, с соблюдением строжайшей тайны. — Он вглядывался в окаменелое лицо шефа, и крупные капли пота проступали на лбу комиссара.

Наконец было вынесено решение, которого он давно ждал.

— Если вам это удастся, — донеслось до комиссаpa, — то, я думаю, господин президент не будет возражать против вашего назначения старшим комиссаром. — От этих слов у Граумана слегка закружилась голова.

В глубоком волнении он громко щелкнул каблуками и, вытянувшись по стойке «смирно», заверил, что господин полицай-президент может надеяться на него, как на самого себя. Выйдя из кабинета начальника, Грауман почувствовал глубокое удовлетворение. Жребий брошен!

 

Глава 19

Сразу после аудиенции в главном управлении Грауман приказал всем своим помощникам собраться у него в кабинете рано утром.

Густой туман опустился на крыши домов. Комиссар еще не прибыл, и его сотрудники, в нетерпении расхаживая по приемной, поругивали шефа за непунктуальность. С опозданием на десять минут в комнату ворвался комиссар.

— Доброе утро, господа! — с порога воскликнул он. — Прошу извинения, но мне пришлось спозаранку произвести рекогносцировку местности, еще раз осмотреть место проведения операции, чтобы у нас ничего не сорвалось.

После этих слов наступила томительная тишина. Полицейские полукольцом окружили Граумана, который продолжил:

— Я пригласил вас к себе в этот ранний час, не объявив заранее о причине нашей встречи. На вчерашнем совещании в главном управлении было решено поручить нам секретную миссию. Дело в том, что среди многих тысяч честных и преданных долгу полицейских завелась паршивая овца. В результате расследования мною установлено, что вахмистр Голлер из сто тридцать второго участка и разыскиваемый налетчик на банки и сберкассу — одно и то же лицо. Наша задача теперь заключается в том, чтобы арестовать Голлера, и сделать это в строжайшей тайне.

Мелер почувствовал глубокое разочарование. Такого поворота событий он не ожидал и теперь проклинал свою медлительность. Сведений об отпечатках пальцев, приятельских отношениях комиссара с преступником и затягивании им расследования вполне хватило бы на хорошенький скандал.

Но еще не все потеряно! Стоит только Мелеру дать парочку интервью репортерам о связи между тайным арестом вахмистра и налетами на банки, поднимется такая шумиха, что Грауман наверняка вылетит со службы.

— Сверим часы! — сказал комиссар. — Дежурство Голлера начинается в семь. В пять мы блокируем территорию вокруг его дома. Он ездит на работу автобусом. Балмейстер перекроет улицу с запада. Как только вахмистр покинет дом, Шнель и Лауфер двинутся ему навстречу от автобусной остановки и схватят его. Я буду находиться на велосипедной дорожке, за кустами, и обеспечу огневое прикрытие.

— Позвольте, господин комиссар, вместе с вами обеспечивать прикрытие, — попросил Мелер, опасаясь, что Грауман поручит ему какую-нибудь пустяковую задачу.

Комиссар удивленно вскинул брови.

— Сомневаешься в моей меткости?

— Утром плохая видимость, — пояснил Мелер. — У Голлера при себе табельное оружие. И опять же вдвоем вернее.

Под пристальным взглядом комиссара Мелер смущенно потупился. Граумана, разумеется, устраивало держать ассистента под контролем.

— Ну хорошо! — согласился он. — Мелер пойдет со мной. Всем соблюдать особую осторожность: Голлер чрезвычайно опасен. Если он заметит что-то неладное, тут же пустит в ход оружие. Отъезжаем через четверть часа.

Шнель и Лауфер укрылись в кустах неподалеку от автобусной остановки. Туман слегка рассеялся, холодные капли оседали иа одежде, было зябко и промозгло. Редкие прохожие спешили по своим делам.

Грауман и Мелер наблюдали за домом из-за ограды. Комиссар засунул руки в карманы, правой крепко сжал ручку пистолета. Он стоял неподвижно, в то время как Мелер, не в силах подавить нервозность, нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Может быть, он сегодня не пойдет на службу? — прошептал Мелер.

— Успокойся. Если в это время в его комнате горит свет, значит, он собирается на дежурство, — тихо проговорил Грауман и отвел ветку в сторону.

Ассистент взглянул на часы.

— Думаешь, от этого время пойдет быстрее? — хмыкнул комиссар. Его лицо казалось усталым, под глазами лежали тени. Тускло горели уличные фонари. Забрезжил рассвет.

Мелер подивился выдержке Граумана. «У него, видно, железные нервы, — подумал ассистент. — Спокойно решиться на арест главного свидетеля своих преступлений, зная, что с этим будет потеряно все, чего удалось достичь в жизни!» Мелер не представлял, как бы он сам поступил в такой ситуации.

— Идет! — шепнул Грауман. — Все в порядке.

— Интересно, заметили его Шнель и Лауфер? — забеспокоился ассистент.

Комиссар промолчал. Он впился глазами в Голлера, направлявшегося к автобусной остановке. Грауман и Мелер неслышно последовали за ним. Комиссар выхватил пистолет и направил его на вахмистра.

«Он пристрелит его!» — с ужасом пронеслось в голове Мелера.

Грауман обернулся и перехватил взгляд ассистента, направленный на его пистолет.

Радостная ухмылка заиграла на его губах, когда он заметил страх на побледневшем лице Мелера.

— Он получит свое, как и положено банковскому грабителю, — тихо процедил Грауман. — Мы не потерпим преступников в своих рядах.

Под его ногой треснул сучок. Они замерли на месте. Голлер ничего не заметил. Впереди показались Шмель и Лауфер.

Голлер насторожился, перешел на другую сторону, удаляясь от Граумана. Комиссар забеспокоился и покинул укрытие.

Полицейские агенты были уже метрах в двадцати от вахмистра. Голлер ускорил шаг, подозрительно поглядывая на них. Он опять стал приближаться к Грауману. Восемь-девять метров отделяли их друг от друга.

— Стой! Руки вверх! — крикнул Лауфер.

Вахмистр вздрогнул, попытался скрыться в кустах.

В три-четыре прыжка Грауман настиг Голлера. Тот изумленно вытаращился на него. На какое-то мгновение их глаза встретились, и Голлер понял, что попал в западню.

Но прежде чем он успел выхватить пистолет, прозвучал выстрел, и Голлер рухнул на землю.

— Вовремя, — сказал Грауман подбежавшим агентам, — иначе он убил бы меня.

Мелер вытер со лба холодный пот и склонился над телом вахмистра.

— Мертв, — с ужасом произнес он и медленно выпрямился.

Полицейские агенты уставились на труп. Грауман сунул пистолет в карман и подал знак шоферам.

— Я сам обыщу дом Голлера, — бросил он. — Лауфер пойдет со мной. — Комиссар холодно взглянул на распростертое тело вахмистра и приказал: — Оттащите его в сторону. Мелер останется здесь, пока не увезут тело.

Полицейские агенты отнесли мертвого вахмистра в кусты и расселись по машинам.

Грауман поднял руку, давая сигнал к отправлению. В сонном безмолвии слышался лишь затихающий рокот моторов.

 

 

 

 

 

Манфред Г. Абель

ОГРАБЛЕНИЕ БАНКА В 12.55

Карл Вебер

ТАЙНА ДВУХ МЕДАЛЬОНОВ

Санкт-Петербург

ЛЕНИЗДАТ · 1993

 

84.4 Германия

H 50

Перевод с немецкого А. М. Суслова

Редактор Л. П. Бугрова

Художник М. А. Гавричков

Н 4703010100—001 85–93

М171(03)—93

ISBN 5-289-01420-9

© А. М. Суслов, перевод, 1993

© М. А. Гавричков, оформление, 1993

 

Литературно-художественное издание

НЕМЕЦКИЙ ДЕТЕКТИВ

Заведующая редакцией И. Г. Турундаевская

Младший редактор И. Н. Чугунова

Художественный редактор Б. Г. Смирнов

Технические редакторы Л. П. Никитина, И. В. Буздалева

Корректор Е. В. Новосельская

ИБ № 5897

Сдано в набор 26.08.92. Подписано к печати 05.01.93. Формат 84×1081/32. Бумага газетная. Гарн, литерат. Печать высокая. Усл. печ. л. 20,16. Усл. кр. — отт. 20, 79. Уч. — изд. л. 22,27. Тираж 50 000 экз. Заказ № 177. С 222. Лениздат, 191023, Санкт-Петербург, Фонтанка, 59. Типография им. Володарского Лениздата, 191023, Санкт-Петербург, Фонтанка, 57.

 

Н50 Немецкий детектив: Романы. — СПб.: Лениздат, 1993. — 380 с., ил.

ISBN 5-289-01420-9

Дерзкое ограбление и наглый шантаж, темное прошлое преступника и его преследователя, изощренное убийство и хитрые действия агентов секретных служб — это и кое-что другое найдется в предлагаемых романах, ранее никогда у нас не издававшихся,

Н 4703010100-001 85–93

М171 (03) — 93

84.4 Германия