Расследование повел комиссар Грауман. Первым делом он выслушал Шмидта и по радиосвязи объявил о розыске белого «фольксвагена». Но Шмидту сказал прямо, что из-за демонстрации найти «фольксваген» надежды мало, так как все силы полиции брошены на поддержание порядка.

— Пожалуйста, успокойтесь и не мешайте моим людям работать, — обратился Грауман к взволнованным служащим банка. Однако никто его не послушал. Банковские работники бегали туда-сюда, возбужденно переговаривались, пока наконец Грауман не потерял терпение.

— Угомонитесь! — гаркнул он и отогнал всех в угол. С демонстративным неудовольствием комиссар надвигался своей массивной фигурой на строптивых, и те нехотя уступали его натиску. Этот маневр он повторял до тех пор, пока не освободил место для работы криминалистов.

— Дайте мне знать, если что-нибудь обнаружите, — попросил он коллег из технического отдела, когда те покидали банк. — Еще некоторое время я побуду здесь.

Он провел рукой по лысой голове, пытаясь пригладить остатки волос, и покашлял, что послужило его ассистенту Мелеру сигналом к действию. Мелер поспешно подошел к своему шефу.

— Покарауль это стадо баранов, — тихо сказал комиссар. — Мне нужно переговорить с управлением.

Мелер кивнул.

В оперативной машине Грауман доложил по радиотелефону о первых результатах и получил приказ продолжать расследование.

Возвратившись в банк, комиссар внимательно осмотрел зал и оценил расстояние до входной двери. Три-четыре шага отделяло ее от ограбленной кассы. Справа, примерно в двух метрах, находилось окошко, где производились операции с ценными бумагами. Грауман бегло осмотрел эту кабину. Мимо двери в умывальную он прошел вдоль других окошек, располагавшихся по всей остальной стене. И здесь он тоже ограничился поверхностным осмотром. В правом углу, прямо напротив входной двери, находился кабинет директора банка. Грауман отодвинул в сторону стоявшего на его пути банковского служащего, прижался к стеклянной перегородке и с любопытством оглядел помещение. Потом открыл дверь, подошел к письменному столу, уселся в директорское кресло и сделал знак замершим банковским служащим отойти от перегородки. Теперь комиссар мог окинуть взглядом весь кассовый зал. Обнаружив кнопку сигнального устройства, Грауман покинул кабинет и прошел вдоль шеренги банковских служащих, отводивших глаза под его пристальным взглядом. Лишь пожилая фрейлейн Ханзен, как загипнотизированная, уставилась на него. Грауман подошел к ней вплотную и спросил, где она была во время налета.

— Почему вы сп-прашиваете меня об эт-том? — От волнения она заикалась. Потом достала носовой платок, высморкалась и всхлипнула.

Господин Шмидт подошел к Грауману и что-то прошептал ему на ухо, но комиссар резко его оборвал. Лицо директора стало темнее банкноты, он вернулся на место и затих.

— Ну, так вам известно, где вы были? — вновь обратился Грауман к фрейлейн Ханзен.

— В умывальной, — хрипло пробормотала та и опустила голову.

— А что видели вы? — спросил он Шмидта.

Тот медлил с ответом.

— Наверное, тоже были в умывальной, — насмешливо заметил комиссар, чтобы немного расшевелить Шмидта.

— Во время налета я находился в кабине фрейлейн Лангнер.

— И что же дальше? — Грауман начал терять терпение.

Шмидт украдкой взглянул на фрейлейн Лангнер, но та отвела глаза в сторону.

— Естественно, и вы ничего не видели, — сказал Грауман, едва сдерживая себя. — Какой-то спальный вагон! — Он попросил Шмидта пройти с ним в кабинет, но, заметив неприязненный взгляд директора, добавил: — Разумеется, если позволите.

Шмидт кивнул и направился к своему кабинету. Грауман повернулся к остальным служащим и сказал:

— Попрошу прекратить разговоры. — Затем приказал ассистенту: — Позови кого-нибудь, кто последит здесь за порядком, и приходи ко мне.

Мелер щелкнул каблуками и ринулся к двери.

Кряхтя, Грауман опустился во вращающееся кресло у письменного стола Шмидта. Отсюда все службы банка были видны как на ладони, и это ему понравилось. Почти приветливо он заметил:

— Поймите, иногда приходится действовать жестко. Каждой профессии присущи свои особые формы обращения. Тут уж ничего не поделаешь.

Комиссар бесцеремонно открыл ящик с сигарами, стоявший на письменном столе директора, и повел своим коротким носом над ними.

— Замечательные черные сигары, — сказал он, с наслаждением вдохнув аромат.

— Пожалуйста, если это доставит вам удовольствие, — лицо Шмидта выражало покорность судьбе, — угощайтесь.

Грауман сделал вид, что не заметил вымученного взгляда Шмидта, кивнул вошедшему Мелеру на диван, приглашая сесть, и осторожными движениями пальцев выбрал в ящике сигару. Выпустив облачко, блаженно откинулся на спинку кресла и широко раскрытыми глазами уставился на кольцо дыма, окутавшее директора.

— Почему ваш кассир не сразу включил сигнальное устройство?

Вопрос был задан неожиданно. Шмидт вздрогнул.

— Я не знаю, — ответил он поспешно. — Ему нужно было только нажать ногой на кнопку. Сразу упали бы решетки у дверей.

— В этой кассе была когда-нибудь недостача? — спросил Грауман. Он благодушно рассматривал сигару, словно этот разговор вовсе не интересовал его, а сам он был весь поглощен курением.

— Баланс всегда сходился до пфеннига. Кассир — надежный работник. — Тон голоса Шмидта изменился, и он добавил: — Но как обстояло дело в этот раз, почему он…

Грауман спокойно прервал его:

— Вначале давайте раскроем преступление. Что из себя представляет ваш кассир как человек?

Директор протестующе вскинул руки:

— Личная жизнь моих служащих меня не интересует.

Грауман почувствовал, что таким образом ему немного удастся выведать у Шмидта.

— Ну, хорошо, оставим это, — сказал он. — А что вы можете сообщить о налете?

— Практически ничего, — тотчас ответил директор. — Это было для меня так неожиданно…

— Обычно преступники не извещают заранее о своем приходе, — заметил Грауман.

— Разумеется, — согласился Шмидт. — Наверное, налет застал меня врасплох потому, что за десять минут до этого здесь побывал наш полицейский. Он заглянул даже в банк, и вдруг вскоре происходит такое… — Директор возбужденно провел рукой по лицу. — Нет, никто этого не ожидал, — заверил он. — Среди бела дня, па глазах у полиции…

— Что за полицейский? — поинтересовался комиссар.

Шмидт смутился:

— Собственно говоря, мы не знакомы. — Задумавшись, он помедлил. — Редко когда перебрасывались с ним парой слов. Но он мне понравился. Он ежедневно патрулирует здесь.

— Сегодня вы разговаривали с ним?

— Он всегда очень сдержан, но учтив. Как правило, он приветствует меня издали, иногда заходит в банк.

— Сегодня он был в кассовом зале?

— И да и нет.

— Как это? Выражайтесь, пожалуйста, яснее.

— Он остановился у двери, когда одна наша клиентка выходила из банка. На одной руке она держала ребенка, в другой — тяжелую сумку. Он открыл перед нею дверь. — Шмидт недолго помолчал, как бы припоминая что-то, но лишь заметил: — Наш полицейский — вежливый человек.

— И что же дальше?

— Ничего. Он только коротко кивнул мне, но при этом ручка выскользнула у него. Дверь ударила бы малышку но голове, если бы не его молниеносная реакция. Он находчивый человек, господин комиссар, действительно очень находчивый, и вообще очень симпатичный мужчина. — Шмидт замолчал и выжидательно посмотрел на Граумана.

— Что вам еще известно об этом полицейском?

— Мне больше нечего добавить к сказанному.

Грауман откинулся в кресле.

— А почему вас не было здесь, на вашем рабочем месте?

— Я ведь уже говорил вам. У меня было дело к фрейлейн Лангнер.

— В чем оно заключалось?

— Мы кое-что обсуждали.

— Что именно?

Шмидт выпрямился.

— Это, пожалуй, может завести слишком далеко, господин комиссар, — возразил он. — Мы обсуждали служебные дела, которые вас вряд ли заинтересуют.

— Меня все интересует, — насторожился Грауман, почуяв, что директор банка пытается увильнуть от прямого ответа.

— Случайная ошибка в расчетах.

Грауман кивнул:

— Можете идти.

Шмидт продолжал сконфуженно сидеть. Внезапное окончание разговора сбило его с толку.

— Идите, — повторил Грауман. — Но вы можете еще нам понадобиться.

Шмидт нехотя встал и медленно вышел, словно ожидая, что комиссар окликнет его. Однако Грауман был занят своими мыслями.

— Господин директор рассказал мне слишком мало, — обратился он к Мелеру, как только за Шмидтом закрылась дверь.

Мелер оживился. Наконец-то он мог высказать свое мнение и показать, насколько внимательно следил за ходом допроса.

— С ошибкой в расчетах — финт. Мы можем это проверить. Что меня насторожило, так это спокойствие, с которым он отнесся к понесенному ущербу. Ведь за это ему должно здорово нагореть от начальства. Он директор филиала, следовательно, ему держать ответ. Я все время наблюдал за ним: его вовсе не интересует размер ущерба. А обычно для таких финансистов, как он, это самое главное.

Грауман глубоко затянулся, с наслаждением выпустил дым в стеклянную перегородку и задумчиво произнес:

— Почему именно во время налета Шмидт находился у этой Лангнер? Для включения сигнального устройства имеются только две кнопки: одна — у кассира, другая — у Шмидта.

— Почему вы не надавили на директора?

Грауман усмехнулся:

— Всему свое время. Мы еще прижмем его к стенке. Давай сюда эту Лангнер!

Мелер вышел и позвал девушку. Та испуганно вскочила с кресла, однако быстро взяла себя в руки и заторопилась в кабинет своего шефа.

Комиссар предложил фрейлейн Лангнер сесть и стал бесцеремонно ее разглядывать, отчего та слегка покраснела. На вид Грауман дал бы ей лет двадцать. Что-то дерзкое, вызывающее было в том, как она время от времени отбрасывала назад свои иссиня-черные волосы. По вскоре они опять спадали ей на лоб. Когда она опускала голову, волосы полностью скрывали густо накрашенные глаза.

Она слегка покачивала ногой, закинутой одна па другую. Юбка, видимо ненароком задравшаяся, плотно облегала ее бедра и ягодицы, и это отвлекало внимание комиссара. Он подумал, что хорошо бы развеяться, съездить куда-нибудь. В Италию или во Францию, а лучше в Испанию. Он был холостяком, но женщин не чурался.

— Вы разговаривали с шефом, когда грабитель вошел в помещение банка, — начал Грауман.

Фрейлейн Лангнер кивнула, волосы опять упали на ее лицо.

— О чем вы говорили?

— Он предлагал мне поужинать, а после посидеть в баре.

— Вы отказались?

— Естественно. У меня нет никаких причин, чтобы согласиться.

— Простите за бестактность, — сказал Грауман, — по по долгу службы мы иногда вынуждены задавать нескромные вопросы. — Он сделал паузу. — У вас есть… любовник?

Сквозь прозрачную перегородку фрейлейн Лангнер видела, как банковские служащие напряженно следили за нею. Грауман попросил ее отвернуться.

— У меня нет любовника. — Прочитав на лице Граумана сомнение, она добавила, что, во всяком случае, ни к кому не чувствует сильной привязанности; так, два-три знакомых, и все.

— А ваш шеф? — поинтересовался Грауман.

Фрейлейн Лангнер отрицательно покачала головой:

— Я не отвечаю ему взаимностью. Пока я не могу пожаловаться на него, он обращается со мной предупредительно. — Она торжествующе усмехнулась. — Но я-то вижу, как он напускается на других, например на фрейлейн Ханзен или на Депозитного кассира. — Она прищурилась. — Или сегодня утром — на кассира.

— Что у них произошло?

Фрейлейн Лангнер наклонилась к Грауману.

— Он доконал его! — прошептала она, словно опасаясь, что шеф может ее услышать. Затем взяла себя в руки и заговорила обычным голосом: — Я хотела сказать, что он собирался это сделать, но наш кассир не дался ему. Он захлопнул дверцу кабины перед самым носом старикана. Тогда старикан рванул дверцу и набросился па кассира, и шумел до тех пор, пока тот не вытолкал его. Затем появились клиенты, и они были вынуждены угомониться. После этого старикан зашел ко мне. Он был вне себя от ярости. Когда же поуспокоился, я спросила, из-за чего они не поладили. Тут он опять разошелся, запыхтел и сказал, что кассир слишком засиделся у него. Я поинтересовалась, уж не собирается ли он выставить его на улицу. Но он лишь улыбнулся, и это была недобрая улыбка.

— И сразу после этого он пригласил вас поужинать?

— Нет, сперва похвалил мою работу, а затем… — Она задумалась. — Затем появился полицейский. Тут вдруг Шмидт преобразился. Он повел себя со мной свободно и даже развязно, будто с него спало огромное напряжение. До этого он уже давно поглядывал па дверь, словно поджидал кого-то. Все утро он был какой-то рассеянный и нервозный. Видимо, поэтому и произошла эта ссора с кассиром. Так плох он еще никогда не был, хотя в последнее время и придирался ко всем по разным пустякам. Поэтому, думаю, он и уговаривал меня пойти с ним куда-нибудь. Ему нужно было разрядиться, а я, наверное, могла помочь ему в этом. — Девушка хихикнула. — Вот так всегда, — добавила она. — Для одной у них готова отговорка, что дел по горло, другой они заливают, будто их не понимает жена. Старикан помешался от своих дел.

— Подробнее он не говорил о них?

— Нет. Хотя я и спрашивала его об этом, но, по его словам, с меня было достаточно и того, что я узнала о его неприятностях. Ведь единственное, чем я могла ему помочь, это дружеской улыбкой. — Фрейлейн Лангнер игриво покачала ногой. Очевидно, она радовалась случаю скомпрометировать своего шефа. — Скажите, — неожиданно спросила она, — у вас не найдется сигареты? Мои остались там, в сумочке.

Мелер предложил ей «НВ» и дал прикурить. Сделав несколько коротких затяжек, она продолжала:

— Он долго уговаривал меня. Всякий раз, когда мне казалось, что тема уже исчерпана, он начинал все сначала. Пока не появился этот грабитель. — Девушка убрала со лба волосы, стряхнула с сигареты пепел. — Я все видела, — сказала она. — Все, с того момента, как грабитель подошел к окошку и наставил на кассира винтовку. Я страшно испугалась, мне кажется, что я побледнела. Я наступила старику на ногу, но он не понял намека обратить внимание на грабителя. Видимо, он подумал, будто я заигрываю с ним. Это было ужасно. Я показала глазами, чтобы он обернулся. Но он подмигнул мне в ответ, уставился на меня так нахально, как никогда прежде, и схватил мою руку. А тут завыла сирена.

— Вы можете описать грабителя?

— На нем был зеленоватый плащ.

— Вы не запомнили цвет волос, лицо?

— Лица я не видела, он стоял ко мне боком. Я ведь должна была занимать старикана. Когда я снова взглянула на кассу, мужчина с винтовкой уже исчез.

— Какого он был роста?

Фрейлейн Лангнер задумалась.

— Он был коренастый, но вот рост?.. — Она покачала головой. — Точно не могу сказать. Все произошло ужасно быстро. И потом эта винтовка. Ствол был направлен прямо на кассира. Я не решилась крикнуть. Он наверняка сразу бы выстрелил, чтобы кассир не нажал на сигнальную кнопку.

— Но ведь на сигнал могли бы нажать и другие.

— Это могли сделать только кассир… и старикан. У нас всего две кнопки. Давно собирались установить еще несколько, по старик говорил, что кто-нибудь из них двоих всегда успеет нажать на сигнал.

— Когда он это сказал?

— Три-четыре недели назад, когда здесь была ревизия. Наверное, они хотели сэкономить. — Девушка пожала плечами. — Теперь я могу идти?

Грауман спросил, не думает ли фрейлейн Лангнер, что кто-то из служащих банка причастен к ограблению.

— Нет, — сказала она и энергично погасила сигарету. — Я не верю. Да и кто?

— Скажем, кассир? — медленно произнес комиссар.

— Это исключено, — тут же возразила девушка и испуганно взглянула на Граумана.

— Почему вы так уверены?

— Он еще ни разу не ошибся в расчетах.

— Именно это и настораживает! Чтобы не вызывать подозрений, он работает очень аккуратно, без ошибок, а в один прекрасный день совершает ограбление, — разумеется, вместе с сообщником.

— В кассе было почти сто тысяч марок, — сказала девушка.

— Они выбрали момент. Полдень — наиболее удобное время для налета, поскольку в банке мало клиентов. Преступники все точно рассчитали. Л тут, как по заказу, эта демонстрация. Верное дело.

Девушка с ужасом взглянула на комисара:

— Вы считаете…

— Я ничего не считаю, — оборвал ее Грауман и тут же высказал еще одно предположение: — Вы не закричали, поэтому тоже попадаете под подозрение.

— Я? — Девушка поперхнулась. — С какой стати мне нужно было впутываться в это дело?

— У вас, видать, денег куры не клюют, — спокойно заметил комиссар.

Девушка грустно улыбнулась:

— При моем жалованье куры сразу передохли бы!

— Значит, кое в чем вы нуждались! — лаконично подытожил Грауман.

— Нет, — торопливо сказала девушка, — только не это. Я этого не делала! Мне незачем красть деньги.

Фрейлейн Лангнер закрыла лицо руками. Комиссар спокойно рассматривал ее. Он заметил, как сквозь пальцы девушка следила за ним. «Она не только хороша собой, — подумал он, — но и хорошая актриса».

Она опустила руки и взглянула на комиссара большими пустыми глазами. Граумана поразила неожиданная перемена в ее лице: оно стало отрешенным. Похоже, девушка заметила легкое замешательство комиссара. Она попыталась изобразить на лице слабую улыбку, уголки ее губ дрогнули, и в ее темных глазах вспыхнули озорные огоньки. При коротком глубоком вздохе нейлоновая блузка обтянула ее высокую грудь, однако разученный перед зеркалом прием не достиг цели. Правда, молодость фрейлейн Лангнер, тонкие женские уловки, которые она умело пускала в ход, желая добиться успеха, вызвали у Граумана тайную симпатию. Ему нравились люди, использовавшие для достижения цели все средства из своего арсенала.

— Подождите за дверью, — сказал комиссар. Фрейлейн Лангнер поспешно удалилась. Через окошко Грауман видел, как она, кокетливо двигая крутыми бедрами, обтянутыми юбчонкой, не обращая ни на кого внимания, прошла к своему месту.

Мелер, также следивший за этой интермедией, улыбнулся. Грауман покачал головой и сказал:

— Собака зарыта довольно глубоко.

Лицо Мелера посерьезнело:

— У вас есть подозрения?

Тяжело вздохнув, комиссар откинулся в кресле.

— А у тебя их пет?

— Я еще не располагаю фактами. Что мы пока узнали? В сущности, немногое. С утра шеф нервничал, волновался, а после налета сразу успокоился.

— Страховка! — бросил Грауман. — Она успокаивает лучше всяких пилюль.

— Значит, директора банка мы можем вычеркнуть из списка подозреваемых?

— Глупее ты ничего не мог придумать, — раздраженно возразил комиссар. — Абсолютное слабоумие.

Ассистент смущенно замолчал. По тону Граумана он понял, что лучше не противоречить. Должно быть, шеф посчитал, что пришла пора показать ему, ассистенту, сколь гениальному мыслителю и виртуозному логику он подчинен, криминалисту божьей милостью, неподражаемому и недосягаемому.

Грауман невозмутимо восседал за письменным столом и, не ожидая ответа от Мелера, сосредоточенно изучал ящик с сигарами. Наконец он сказал:

— Как ты думаешь, почему я спросил эту Лангнер о возможной причастности к налету кого-то из служащих банка? Да потому, что я твердо убежден — один из них приложил к этому руку!

Он оторвал взгляд от стеклянной перегородки и посмотрел на Мелера, задумчиво сидевшего на диване. По нему не было заметно, как глубоко он уязвлен замечанием Граумана.

— Прежде всего, похищена крупная сумма, — продолжал комиссар. — В кассе такого мелкого банка не всегда бывает сто тысяч марок. Преступник должен был располагать точной информацией.

— Это могло произойти случайно, — бросил Мелер.

— Я согласился бы с тобой, — покровительственным тоном изрек Грауман, — если бы не одно обстоятельство.

— Какое?

— Остановимся па директоре банка. Видимо, по каким-то причинам, которые нам пока неизвестны, он нуждался в крупной сумме денег. Он настоял, чтобы оставили только две сигнальные кнопки. И дабы не нажимать свою, позаботился о надежном алиби: повернулся спиной к грабителю и прикинулся, будто ничего не замечает. Затем, услышав сирену, вместе со всеми пришел в ужас.

— Многовато теории, — возразил Мелер.

Комиссар удивленно вскинул брови, но решил не отвечать на замечание ассистента, а лишь ухмыльнулся, что еще больше раздосадовало Мелера. Ему не следовало забываться. Безусловно, главные козыри были на руках у Граумана, который ничтоже сумняшеся разыграет их против него, ассистента.

— Когда мы прибыли сюда по вызову, — возобновил разговор Грауман, — то сразу увидели Шмидта. Он стоял по ту сторону окна и делал нам знаки…

— Показывал, чтобы мы шли к черному ходу, а оттуда — в кассовый зал, — подхватил Мелер, Он решил доказать шефу, что чутко следит за его рассуждениями. — Затем мы прошли через черный ход в банк и встретили Шмидта, который выбежал нам навстречу.

Комиссар вызывающе усмехнулся. Мелер прикусил губу. Неужели он допустил какую-то промашку? Пошел в неверном направлении?

И тут Грауман сказал:

— Тебе не показалось странным, что после того, как сработало сигнальное устройство, решетка упала только у главного входа?

Горячая волна крови ударила в лицо Мелера. Он покраснел, как школьник.

— Ты не заметил и еще кое-чего, — поучал Грауман. — Решетка у черного входа не могла упасть потому, что кто-то заклинил левый направляющий рельс. Странно, не правда ли?

Поражение было полным. Мелер едва не застонал. В его душе закипела ненависть к этому Грауману, который обстоятельно подготовил свой триумф и вот теперь, преисполненный презрения к нему, Мелеру, торжествовал победу. Это повергло ассистента в уныние. Он чувствовал свое бессилие и одновременно желание взять когда-нибудь реванш за все унижения.

Мелер резко поднялся с дивана и возбужденно забегал по кабинету. Дабы скрыть свои чувства, он спросил:

— А эта Лангнер? Какое она имеет отношение к налету?

— Пока неясно. По крайней мере такое же, как и все остальные, — Грауман, искоса поглядывавший в окошко, заговорил медленно. Внезапно он вскочил и с проворством, которого никак нельзя было ожидать при его тучной фигуре, рванулся к двери.

— Отдайте записку, — крикнул он на ходу кассиру, поспешно прятавшему какую-то бумажку.

Грауман успел вырвать из его руки только обрывок, а остатки кассир быстро запихал себе в рот.

— Что вы передали кассиру? — прорычал комиссар фрейлейн Лангнер. — Отвечайте, или я прикажу немедленно вас арестовать!

— Пожалуйста! — воскликнула девушка и, дерзко тряхнув головой, добавила: — Раз вам так хочется. Уж нельзя послать записку? А может, ему надо было кое-что написать для памяти, и я передала листок бумаги. Что здесь преступного?

Грауман понял бесплодность дальнейших разговоров с фрейлейн Лангнер. Подойдя к кассиру, он низко склонился над ним и пристально взглянул в беспокойные, лихорадочные глаза молодого человека. На вид комиссар дал бы ему лет восемнадцать — двадцать, но, вспомнив о том, что кассир «засиделся» в банке, прибавил еще десяток.

Кассир, сжавшись от страха, завороженным взглядом уставился на комиссара, ожидая разноса. Однако Грауман уже взял себя в руки.

— Эта записка вам дорого обойдется, — спокойно произнес он, и кассир вздрогнул, словно его ударили.

В зале воцарилась гробовая тишина. Грауман, не отрывая глаз от кассира, выпрямился:

— Так вы будете говорить?

— Разумеется, нет, — вмешалась фрейлейн Лангнер. — Вы же совсем сбили его с толку.

Грауман решил не отвечать на ее дерзкий выпад. Возможно, она права. Такой же страх, должно быть, испытывал недавно кассир, глядя в дуло карабина. Правда, если он не был соучастником ограбления. Комиссар возвратился в директорский кабинет и отрывистым движением бросил на стол перед Мелером клочок записки со словами: «Осторожно! Комиссар…»

— Они тут все спелись, — раздраженно сказал ассистент.

— Теперь уже очевидно, что ограбление совершено при содействии одного из работников банка, — деловито констатировал Грауман.

— Может, стоит еще раз поговорить с Лангнер?

— Не думаю, что нам удастся сейчас вытянуть из нее что-нибудь новое. Как она вступилась за кассира! Любопытно, что она ему написала? Ладно, надо двигаться дальше, последовательно. Кассира вызовем иод конец. Возможно, к тому времени он очухается. — Грауман бросил через окно оценивающий взгляд на банковских служащих, которые сгрудились вокруг стола и тупо уставились на его поверхность. Казалось, что всеобщее подавленное настроение не коснулось только депозитного кассира. Он враждебно посматривал на господина Шмидта.

— Первым, пожалуй, нам следует допросить депозитного кассира, — сказал Грауман. — Он, очевидно, имеет зуб па своего шефа.

— Судя по выражению его лица, он злорадствует, — заметил Мелер. — Не исключено, что он причастен к налету и доволен удачей.

— Тащи его сюда!

Мелер открыл дверь и позвал депозитного кассира. Группа у стола пришла в движение. Наконец старик поднялся и, слегка сгорбившись, шаркая ногами, поплелся в директорский кабинет.

Лицо депозитного кассира покрывала густая сеть морщин, седые редкие волосы были гладко зачесаны назад. Черный костюм лоснился на животе от долгого корпения над столом. Темный галстук-бабочка далеко выступал за длинные кончики ворота рубашки.

«Старая кляча, — подумал Мелер, — которую почему-то кормят из милости и не выгоняют за ворота».

Грауман многозначительно указал старику на ящик с сигарами. Тот удивленно взглянул на комиссара.

— Берите сигару, смелее, — настаивал Грауман. — Так приятнее беседовать.

Старик достал очки в металлической оправе, нацепил их на нос и осмотрелся вокруг. Убедившись, что, кроме него и криминалистов, в кабинете никого не било, он порывисто схватил две сигары и быстро сунул их в карман.

— Шеф никого из нас не угощает, — хрипло прошептал старик. — Он настоящий эксплуататор, всех погоняет и ничем другим себя не утруждает. Очень хорошо, что его ограбили. — Он ухмыльнулся.

— Вам не нравится шеф, — заметил комиссар.

— А чего его жалеть? — воскликнул старик. — Он разве что не вытирает о нас ноги. Прежде-то он был здесь мелкой сошкой, но уже тогда держался особняком, подмазывался к начальству и всячески пресмыкался перед ним. Он долгое время работал рядом со мной, а последние двенадцать лет он мой шеф. — Старик тяжело вздохнул.

Воспользовавшись паузой, Грауман спросил:

— Ваша кабина находится в двух метрах от кассы. Как выглядел грабитель?

Старик подозрительно посмотрел на комиссара, но ничего не ответил.

Грауман попытался мягко уговорить его:

— Вы окажете нам огромную услугу, описав внешность преступника. Какого он роста, какого цвета у него волосы, сколько ему примерно лет?

— Ничего не знаю, — пробурчал старик.

— Вам все известно. Итак, выкладывайте.

Старик упрямо покачал головой.

— Вы не могли не слышать, как грабитель угрожал кассиру, — настаивал Грауман.

— Я был занят важными подсчетами. В это время я с головой ухожу в работу и ничего вокруг не замечаю.

Комиссар вскочил, перегнулся через стол и воскликнул:

— У преступника низкий, сильный голос. Вы должны были его услышать!

— Он говорил почти шепотом, как больной катаром… — Депозитный кассир запнулся на полуслове. В его глазах вспыхнули злые огоньки. Он порылся в кармане, достал сигару, сунул ее обратно, рассеянно потянулся к сигарному ящику, но тут же отдернул руку. «И как это я клюнул на такую простенькую приманку?» — рассердился на себя старик.

— Я могу сейчас же привлечь вас к ответственности за попытку выгородить преступника, — строго сказал Грауман. — Ваше поведение крайне подозрительно.

Старик понурился. Слова комиссара задели его. Лучше всего вообще помалкивать.

— Опишите преступника, — потребовал Грауман. — И давайте забудем старое. — Он пристально взглянул на сморщенного человечка, который злобно таращился из своего кресла.

— У преступника был шрам, — выдавил он наконец из себя, и его глаза лукаво засверкали.

Но Грауман этого не заметил, поскольку в тот момент многозначительно посмотрел на Мелера.

— Где был шрам? — спросил комиссар.

Старик задумался.

— Не тяните! — вспылил Грауман.

— Я должен все вспомнить точно. Ведь вас интересуют подробности. — Он опустил голову и закрыл лицо руками, размышляя, как описать преступника, чтобы запутать комиссара и отплатить ему за угрозы. — У преступника был заметный шрам, справа от подбородка, — медленно произнес он. — Длиной примерно два сантиметра, белый, видимо давнишний.

— Какого цвета глаза?

— Глаза скрывали темные очки. Он был гладко выбрит, одет в плащ, — покорно сказал старик.

— Дальше! — гаркнул Грауман.

— Дальше ничего.

— Сколько ему лет? Какого сложения? — наседал Грауман.

Старик пожал плечами.

— По вы ведь можете сказать приблизительно.

— Я видел его совсем недолго, когда он укладывал деньги.

— Какого он был роста? Подумайте хорошенько! — раздраженно воскликнул Грауман. — Не сидеть же нам здесь до утра?

Депозитного кассира бросило в жар, легкая дрожь, охватившая его, выдавала волнение. Старик сидел словно проглотил аршин. Однажды он попался на удочку, второй раз его уже не проведешь. Он постоит за себя. Комиссар не так страшен, как кажется. От этой мысли у него вдруг возникло сильное желание стравить полицейских. Он откинулся на спинку кресла и взглянул комиссару прямо в глаза.

— При других обстоятельствах, — задумчиво произнес он, — ему можно было бы дать на вид лет сорок пять. — Старик выдержал паузу. — Но он выглядел моложе. Значительно моложе. Иначе сходство было бы потрясающее.

Грауман подозрительно взглянул на него.

Однако старика понесло, он уже не мог остановиться и, залившись громким смехом, начал неторопливо убирать платком невидимые слезы в уголках глаз.

— Будь ом чуточку постарше, то был бы совсем похож на нашего полицейского.

— Оставьте полицию в покое, — строго одернул старика Грауман.

Депозитный кассир мгновенно опомнился. Слишком уж далеко он зашел. Его лицо стало вдруг серым, глаза потускнели. Дрожащим голосом он поспешил заверить:

— Но это не так, господин комиссар. Преступник заметно хромал на правую ногу. А у нашего полицейского абсолютно нормальная походка. — От волнения он сказал правду.

— Идиот, — сердито пробурчал Грауман, выпроводив депозитного кассира из кабинета.

— И все же мы кое-что узнали о грабителе, — деловито констатировал Мелер. — Вызвать следующего?

— Лучше добудь кофе! — потребовал Грауман. — Разыщи в этой чертовой дыре кого-нибудь, кто мог бы приготовить кофе. — Он вытянул ноги, откинулся в кресле и, удобно устроив голову на его спинке, закрыл глаза.

Вскоре Мелер вернулся с чашечкой дымящегося кофе и поставил ее на стол перед комиссаром.

— Что же нужно было здесь этому полицейскому? — задумчиво пробормотал Грауман.

— Остановился у входа, хотел засвидетельствовать свое почтение, — торопливо произнес Мелер, будто давно ждал этого вопроса.

Грауман отхлебнул кофе.

— Тебе не показался подозрительным старик? — спросил он, пропустив мимо ушей замечание Мелера.

— Подозрительны все, — уклончиво отозвался ассистент.

— Болван, — бросил Грауман. — Оставь эту заумь себе, раз уж не можешь предложить ничего толкового.

— Какие у него могли быть мотивы для преступления?

— Ненависть к шефу. Желание его отставки.

— Эти мотивы можно приписать и остальным, — заметил Мелер.

— Но только он один стоял в свое время на одной ступеньке с нынешним шефом. Тот поднялся вверх по служебной лестнице, а он остался внизу, — парировал Грауман. — Такое человек не забывает никогда. Это не всякий может пережить.

— Видимо, он недостаточно проворно работал локтями, — возразил Мелер. — Дело житейское.

— Перестань молоть чепуху, — резко оборвал Грауман. — Вершин достигают избранные. Наше государство всем предоставляет равные возможности. Естественно, нужно приспосабливаться к соответствующим условиям и делать то, что от тебя требуют. Тогда успех обеспечен.

Мелер выслушал затасканное поучение молча. Его это не касалось. Он еще докажет господину комиссару, на что способен мало кому известный Мелер.

— Давай наконец вернемся к тому полицейскому, — прервал Грауман раздумья ассистента и подавил зевок; он еще надеялся на бодрящее действие кофе.

Но тут поступило сообщение, от которого он сразу оживился. В этот день никто из полицейских 133-го участка не выходил на патрулирование. Правда, банк находился на границе с соседним 132-м участком. Однако тамошний вахмистр, как правило, ограничивался осмотром прилегающей к банку территории издалека. Сегодня, увидев перед банком оперативную машину, он подошел поближе.

Комиссар велел позвать депозитного кассира. Однако тот не опознал полицейского. Директор банка показал то же, добавив, что их полицейский был коренастым крепышом лет сорока пяти. Особые приметы? Никаких! Загорелый, узкие губы, мясистый нос — вот и все, что он припомнил.