Фрейлейн Лангнер вместе со всеми вышла из банка и, проводив взглядом кассира до остановки, заметила, что вслед за ним в автобус заскочил человек, которого она видела в окружении комиссара. Фрейлейн Лангнер покопалась в сумочке, исподволь ища в толпе своего преследователя, но безуспешно. Может, она ошиблась и никакой полицейской слежки нет? Свернув в маленькую улочку, девушка пробежала до ближайшего перекрестка и скрылась в косметическом салоне на углу.

Долго ждать не пришлось. Вскоре на перекресток выбежал запыхавшийся мужчина и лихорадочно огляделся вокруг. Увидев в окне салона фрейлейн Лангнер, он успокоился и не спеша пошел дальше. Девушка выскочила из салона и побежала по улице назад, но, остановившись у последнего дома, заметила слежку за собой из машины. Фрейлейн Лангнер свернула за угол, стремительно пересекла улицу и, не успели полицейские агенты что-либо предпринять, смешалась с толпой пассажиров метро.

Как всегда после работы, кассир доехал на автобусе до Инсбрукской площади и оттуда пошел пешком к дому на улице Рубенса, где вот уже два года снимал комнатку у некоей фрау Бёнке. Всю свою нерастраченную материнскую любовь эта престарелая вдова обратила на канареек и молодого жильца.

Когда кассир вошел в прихожую, она появилась на пороге своей комнаты и, с тревогой посмотрев на его бледное лицо, предложила сварить кофе. Но он отказался, сославшись на усталость. Правда, после короткого отдыха он охотно выпил бы чашечку чая… Фрау Бёнке понимающе кивнула и, шаркая ногами, скрылась в кухне.

Донесшийся из коридора телефонный звонок заставил старушку вздрогнуть. Недовольно нахмурившись, она поспешила снять трубку. Незнакомый женский голос потребовал господина Корфа.

— Сейчас его нет дома, — вполголоса ответила фрау Бёнке и полюбопытствовала: — А кто его спрашивает? — Она решила до последнего отстаивать покой своего жильца. — Сестра господина Корфа? — недоверчиво переспросила старушка. — Господин Корф никогда не говорил мне, что у него есть сестра. Как вас зовут? — продолжала выпытывать вдова. — Фрау Кристина Лангнер, я правильно поняла? Передать привет. Вы перезвоните? Но я должна вас сразу предупредить, что мне очень не нравится, когда звонят попусту.

— Это важно! — заверила вдову фрейлейн Лангнер. — Очень важно!

Фрау Бёнке покрепче прижала трубку к уху. Первоначальное опасение, что господина Корфа хочет побеспокоить какая-то вертихвостка, сменилось в душе квартирной хозяйки на легкое сомнение. Может, дело действительно безотлагательное?

— Взгляну еще разок, не вернулся ли он, — сказала старушка и засеменила к комнате жильца. Не успела она постучаться, как дверь распахнулась.

— Звонит моя сестра? — встретил ее вопросом кассир, подслушивавший все это время под дверью телефонный разговор своей квартирной хозяйки.

— Алло, Кристина, это ты? — возбужденно прокричал в трубку молодой человек. — Но мы же договорились, что ты будешь звонить сюда только в исключительных случаях! Мне не хотелось бы понапрасну беспокоить фрау Бёнке.

Вдова, стоявшая рядом, умильно заулыбалась.

— За тобой следят, — зачастила фрейлейн Лангнер. — Впредь действуй осторожнее! Вот и все, что я хотела тебе сообщить.

Кассир почувствовал, как у него подгибаются колени.

— Откуда тебе это известно? — дрожащим голосом спросил он.

— Тут нет ошибки! — заверила фрейлейн Лангнер. — За мной тоже увязался один тип, но я улизнула от него. — Она озорно хихикнула, а затем серьезно прибавила: — Пока тебе не стоит появляться у меня. Знаешь, если уж полицейские к чему-нибудь прицепятся, то от них не скоро отвяжешься.

В раздумье кассир взглянул на свою квартирную хозяйку, переминавшуюся с ноги на ногу возле него.

— Пожалуйста, приготовьте мне что-нибудь поесть, — прикрыв трубку, попросил он фрау Бёнке. — Буду вам очень признателен.

Старушка благожелательно кивнула и удалилась в кухню. Выждав немного, кассир прошептал в трубку:

— Я незаметно приду к тебе.

— Будет лучше, если ты па пару дней затаишься. Думаю, на работе тебе дадут отпуск.

— Ладно, — сдался кассир. — Когда ты снова позвонишь?

— По-видимому, скоро. За шефом также следят. Возможно, наш разговор уже прослушивают. Но я постараюсь связаться с тобой. Привет.

— Доброй ночи, — пробормотал кассир и положил трубку.

После телефонного звонка Корф долго не мог успокоиться. Он прошел в свою комнату и закурил сигарету. Затем осторожно отодвинул гардину и осмотрел улицу, выискивая глазами своих преследователей.

В те дни, когда работа не выматывала Шмидта или жена не устраивала вечеринку, он ехал со службы куда угодно, только не домой. Вот и сегодня Шмидт припарковался у цветочного магазина, купил роскошный букет и уложил его на заднее сиденье машины. Затем подъехал к деликатесному магазину Кэфера и вскоре появился оттуда с коробкой шоколадных конфет и бутылкой шерри бренди. После этого он заглянул к ювелиру Моно, а от него направился в ресторан «Жемчужина Шпрее».

Обстоятельно изучив меню, Шмидт заказал ужин с легким мозельским и попросил официанта принести ему вечернюю газету. На первой полосе под крупным заголовком была помещена статья об ограблении банка, выдержанная в духе дешевой сенсации. Первой реакцией директора банка было желание позвонить в редакцию и устроить разнос. Однако, по зрелом размышлении, он решил отказаться от своей затеи, опасаясь, что это лишь подольет масла в огонь. Завтра утром к нему в банк нагрянет ревизия, да и страховая компания не оставит его в покое.

Официант подал салат, и Шмидт, поблагодарив его легким кивком головы, сунул ресторанную газету в карман. Кельнер иронично вскинул брови и молча удалился в свой угол, не переставая удивляться спокойствию своего клиента: потерять сто тысяч и как ни в чем не бывало ужинать. Сразу видно светского человека!

После второго блюда Шмидт откинулся на спинку стула и хотел было закурить, но, вспомнив, как нахально комиссар курил в банке его сигары, передумал. И вообще Грауман сразу ему не понравился. Но как ловко он обвел эту полицейскую ищейку вокруг пальца с молотком! Официант простодушно принял довольную улыбку Шмидта на свой счет и подал ему сочный свиной шницель.

Час спустя Шмидт покинул «Жемчужину Шпрее» и, достав из машины свертки, как обычно, пошел пешком к дому, где в небольшой трехкомнатной квартирке его поджидала одна молодая симпатичная особа. Освеженный прогулкой, он всегда легко взбегал на третий этаж и по-хозяйски открывал своим ключом дверь ее жилища. Лореен всегда ласково встречала его, и в эти короткие часы, проведенные возле нее, он чувствовал себя баловнем судьбы, богатым, здоровым и счастливым.

Она работала в рекламном бюро фотомоделью. Но Шмидта мало волновало то, что ей приходилось там перед кем-то обнажаться, главное — Лореен постоянно находила для него время мило поразвлечься. И хотя это обходилось ему недешево, поиски менее разорительной любовницы ставили перед ним ряд серьезных проблем, и прежде всего, невозможность сделать новую приятельницу вхожей в свое общество и свой дом. Жена Шмидта уже как-то свыклась с существованием Лореен, прикидываясь на людях ее подругой.

С заученной улыбкой Лореен открыла Шмидту свои объятия и после нежного поцелуя приняла из его рук свертки. Небрежно отложив в сторону цветы и конфеты — привычные знаки внимания, Лореен с детским любопытством уставилась на крохотный сафьяновый футляр, затем легонько нажала пальцем на кнопку, и ее восхищенному взору открылось изящное золотое колечко с изумрудами. Растроганная подарком, она порывисто бросилась Шмидту на шею и осыпала его страстными поцелуями, перешедшими в бурную любовную игру.

Когда Шмидт попрощался с Лореен и вышел на улицу, его охватило безотчетное чувство радости от интересно прожитого дня. Насвистывая под нос веселенький мотив, он сел в машину и отправился домой.

Шмидт застал жену сидящей перед телевизором.

— Что так? У тебя сегодня нет гостей? — удивился он, поскольку вечерами его благоверная имела обыкновение приглашать к себе соседок — супругу доктора Шнеехальса, жену известного актера Хальте и фрау Альтман. Дамы увлеченно обсуждали моды, театральные постановки, светские и городские события.

Фрау Шмидт оживилась, складки на ее дряблых щеках слегка расправились.

— Как видишь, — бросила она, не отрываясь от телевизора. Грызть подсоленные земляные орешки и смотреть развлекательные передачи было ее любимым занятием, в которое она уходила с головой. И все же она не удержалась от вопроса: — Фрау Шнеехальс по телефону сообщила мне, будто твой банк ограбили. Это правда?

— Я это пережил, — хмуро отозвался Шмидт.

— Интересно, — протянула она.

Шмидт пожелал жене спокойной ночи и скрылся в своей комнате. Они уже давно спали порознь, поддерживая только видимость супружеских отношений.

Когда повсюду погас свет и в доме все стихло, Шмидт тайком выскользнул через черный ход на улицу.

Грауман явился в управление рано утром и начал свой рабочий день с изучения рапортов полицейских агентов, следивших за банковскими служащими. Ничего существенного он в них не обнаружил, кроме, пожалуй, информации о материальном положении директора банка. В последнее время его расходы заметно превышали доходы. Правда, не удалось разузнать о сбережениях Шмидта. Огромная роскошная вилла, наемная городская квартира, частые покупки у ювелира Моно не могли служить достаточным основанием для того, чтобы подозревать директора банка в противоправных действиях.

На рабочем столе Граумана зазвонил телефон. Комиссар Рейноф из комиссии по расследованию убийств сообщил, что в полночь неизвестный совершил попытку покушения на убийство вахмистра Голлера. Если Граумана интересуют подробности, то он может обычным порядком затребовать у комиссии соответствующие материалы.

Грауман поблагодарил коллегу и положил трубку. Как он и предполагал, курьер из комиссии по расследованию убийств припозднился с доставкой отчета по делу вахмистра на четверть часа.

Из протоколов следовало, что после доклада комиссару Грауману в торгово-промышленном банке на Грюне Эк Голлер направился прямо в пивную «Белая роза», где встретил старого знакомого и засиделся с ним допоздна. Примерно в двадцать четыре часа он, единственный, вышел из автобуса на своей остановке и, по обыкновению, зашагал к дому по середине проезжей части. Неожиданно справа, из-за кустов, раздались выстрелы. Вахмистр мгновенно бросился на землю, выхватил пистолет и открыл ответный огонь в направлении стрелявшего. Несмотря на легкое ранение левой руки, Голлер некоторое время выждал, затем перебежал на другую сторону улицы и скрылся за кустами. Из ближайшего телефонного автомата он сообщил о случившемся в полицию. Но в результате тщательного осмотра места происшествия никаких следов не было обнаружено. Безрезультатными оказались и поиски свидетелей. Никто не известил полицию о перестрелке, хотя в ночной тишине выстрелы обычно слышны далеко. По словам Голлера, обитатели округи живут в страхе, опасаясь нападения на свои жилища или мести преступников за сотрудничество с полицией.

Грауман отложил протоколы. Он никак не ожидал такого поворота событий. Этот полицейский вызывал у комиссара глухое раздражение, пробудив своим появлением неприятные воспоминания о прошлом. Да и никчемные показания вахмистра по делу об ограблении банка на Грюне Эк не прибавляли симпатий. Комиссар чувствовал, что Голлер чего-то недоговаривает. Ночное происшествие еще более укрепило его подозрения. Зачем кому-то понадобилось стрелять в рядового полицейского? Предостережение или попытка налетчика на банк убрать неудобного свидетеля? А может, это месть боевиков из числа демонстрантов за арест их вожака?

Грауман связался со 132-м участком и, к счастью, застал вахмистра на месте.

— Как ваша рана? — участливо спросил комиссар.

— Не стоит разговоров, — браво отозвался Голлер. — Могло быть хуже.

Пожелав, чтобы рана поскорее затянулась, Грауман поинтересовался, не вспомнил ли он чего-нибудь новенького со времени их последней встречи. Голлер рассказал, что видел на соседней улице белый «фольксваген», но в нем никого не было. Вероятно, преступник изучал обстановку из какого-нибудь укрытия. Выждав момент, он совершил налет и воспользовался для бегства этим автомобилем.

Грауман согласился с версией Голлера. К сожалению, вахмистр так и не припомнил человека в зеленом плаще. Комиссар понял бесплодность дальнейших расспросов и под конец предложил выделить Голлеру охрану, от чего тот отказался, объяснив это тем, что впредь постарается возвращаться домой засветло.

После этого разговора Грауман вновь связался с комиссаром Рейнофом.

— Пока я не располагаю свежей информацией, — проворчал тот, — Полагаю, нам едва ли удастся прояснить дело. Видимо, на вахмистра Голлера покушался кто-то из вчерашних демонстрантов.

Грауман поставил под сомнение эту версию, однако убедительно аргументировать свои возражения не смог.

— Вот и у нас нет никаких фактов или улик, опровергающих рабочую гипотезу, — возразил Рейноф.

— Пули или стреляные гильзы найдены?

— Нет, хотя мои люди обшарили все вокруг.

— А рана Голлера? — спросил Грауман.

— Царапина, по которой нельзя сделать никаких выводов.

— С какого расстояния были произведены выстрелы?

— Чуть больше пятнадцати метров.

— Вы уверены, что не ближе?

— В противном случае Голлер увидел бы покушавшегося. Минимальное расстояние от кустов до того места, где, по словам вахмистра, его застали выстрелы, двенадцать метров. Прибавьте два-три метра, поскольку стреляли, как утверждает потерпевший, с пешеходной дорожки.

— Рана у Голлера находится с внешней или внутренней стороны руки?

Рейноф задумался, он точно не знал.

— Может быть, вы тогда припомните, с какой стороны был прострелен рукав его формы? — не отступал Грауман.

В трубке было слышно, как Рейноф с кем-то совещается. Наконец, тяжело вздохнув, он ответил, что его ассистент тоже этого не знает.

С нарочитой любезностью Грауман поблагодарил своего коллегу за оказанную помощь и выразил надежду на продолжение тесного сотрудничества, поскольку был убежден, что покушение на убийство вахмистра Голлера определенным образом связано с ограблением банка. Он воздержался от оценки небрежной работы коллег.

В кабинет стремительно ворвался Мелер и, на ходу поприветствовав комиссара, доложил, что агенты, наблюдавшие за банком, задержали уборщицу, которая пыталась вынести под халатом пакет с тридцатью тысячами марок.

Грауман вскочил с кресла.

— Черт знает что творится, — выругался он. — Вызывай машину.

— Она уже стоит у подъезда, — отрапортовал ассистент.

Когда они прибыли в банк, уборщица сидела под присмотром полицейского агента в кабинете директора и краешком фартука усердно вытирала несуществующие слезы.

Сегодня, как всегда, около семи часов утра фрау Конопке пришла в банк, чтобы убрать помещения. Но фрейлейн Ханзен, в обязанности которой входило открывать двери и подготавливать все к приему клиентов, запоздала на четверть часа, так как господин Шмидт, чего раньше с ним не случалось, задержался с передачей ей в условленное время запасного ключа.

— Меня будто громом шибануло, — с несчастным видом проронила фрау Конопке, — когда я увидела деньжищи-то эти, ну там, в кассе под шкафом. Ноженьки мои подкосилися, — всхлипывала деревенская женщина, — я так и брякнулась на стул. Думала, почудилось.

Однако, убедившись, что лежавшая на полу куча денег не игра ее воображения, уборщица начала рассовывать пачки по карманам.

— Бес меня попутал, — оправдывалась она. — Голова закружилась, как от шнапса. Такой прорвы денег я сроду в глаза не видывала. Вот и не удержалась.

Потом фрау Конопке решила припрятать добычу понадежнее. Поэтому она разыскала большой конверт и переложила в него деньги.

Грауман попросил показать конверт. Типографским шрифтом на нем было напечатано:

ГОСПОДИН ШМИДТ

директор торгово-промышленного банка

— Вы, наверное, хотели передать пакет господину директору? — хмыкнул Грауман.

— Да, да, хотела, — закивала уборщица.

— Почему же вы этого не сделали?

— Не встретила его, — вздохнула женщина.

— Директор банка еще не явился, — заметил полицейский агент.

— Тогда вы, конечно, подумали, что надо отнести деньги господину Шмидту домой? — предложил комиссар вариант оправдания.

Фрау Конопке робко согласилась и, облизнув пересохшие губы, со страхом уставилась на Граумана.

— Скройтесь с моих глаз, — наморщив лоб, предложил комиссар.

Разумеется, уборщица хотела присвоить найденные деньги. Неудача постигла ее только потому, что она ничего не знала о вчерашнем ограблении и о том, что за банком ведется наблюдение. Иначе действовала бы осторожнее.

— Мы еще вызовем вас, чтобы запротоколировать ваши показания, — напутствовал ее Грауман.

После того как уборщица на негнущихся ногах вышла из директорского кабинета, комиссар обратился к Мелеру.

— Итак, теоретически мы установили сумму потерь. — Грауман бросил пакет на стол. — Тридцать тысяч, — покачал он головой, — изрядный куш.

— Значит, кассир не соврал, что передал грабителю шестьдесят тысяч. Все сходится. Но как деньги оказались под шкафом?

— Спрятаны, — уверенно заявил Грауман. — Просто спрятаны. Они лежали в самом углу, где их трудно обнаружить. У денег, как известно, нет ног, следовательно, кто-то их туда положил.

— Эксперты небрежно обследовали место преступления, — заметил Мелер.

— Придется устроить выволочку, — тяжело вздохнул Грауман. — В следующий раз будут рыть землю носом. Можешь не сомневаться! Но кто все-таки припрятал деньги?

— Слишком все просто, — протянул Мелер. — На первом допросе кассир показал, что похищено шестьдесят тысяч, а Шмидт настаивал на сумме сто тысяч.

— Дипломатия, — угрюмо отозвался комиссар. — Если бы мы сразу обнаружили эти тридцать тысяч, то он обязательно сослался бы на свои первоначальные показания.

— Как бы тогда кассир объяснил противоречие между своими показаниями и показаниями директора банка? — спросил Мелер.

Грауман пожал плечами.

— Во всяком случае, у нас пока нет прямых доказательств того, что он непричастен к ограблению.

— Ну, а если бы он заявил, что похищено девяносто тысяч?

— Он не мог не предвидеть, что окажется в ловушке, если припрятанные деньги кто-нибудь случайно обнаружит. Нет, это слишком рискованно, и он, разумеется, действовал хитрее. Предположим, ревизия устанавливает, что исчезло девяносто тысяч, а эти тридцать никто не находит, и вот тогда кассир начинает отказываться от своих первоначальных показаний: карабин, волнение, нечаянно обсчитался… Старая песня.

— А вы не допускаете, что в этой ситуации он мог бы получше припрятать деньги?

— Нам неизвестно, когда он их взял, — возразил комиссар. — Возможно, у него просто не было для этого времени. — Грауман закурил и, выпустив в сторону ассистента кольцо дыма, заключил: — Во всяком случае, пока наибольшее подозрение вызывают кассир и эта Лангнер.

— А директор? Странного поведения господин. Всякий раз, когда в его банке происходят серьезные события, он в стороне: совершается налет — стоит спиной к преступнику, ничего не видит, находится часть денег — не является на службу.

Однако причины задержки Шмидта были совсем просты. Около полуночи он потихоньку выбрался из дома и зашагал к ближнему озеру, чтобы спокойно поразмышлять на лоне природы. Предстоящая ревизия могла выявить серьезные недочеты в его работе, и надо было приготовиться к любым неожиданностям. Если его отстранят от должности, то это будет равносильно катастрофе. Придется отказаться от привычной роскоши, виллы, Лореен…

Вопреки ожиданиям, прогулка только взбудоражила его. Шмидт вышел на проспект и взял проезжавшее такси. Когда машина остановилась на углу Грюне Эк в пятидесяти метрах от банка, Шмидт осмотрелся и заметил в тени соседнего дома полицейского агента. Поэтому он решил отказаться от своего намерения пройти в банк и попросил шофера такси отвезти его домой. Ревизоры прибудут после обеда, к тому времени он успеет все подготовить.

Естественно, что па другой день Шмидт проснулся поздно и появился в банке уже после того, как Грауман со своими помощниками оттуда уехал.