Вацлав Поспишил, Илья Пастухов и страстотерпцы

Пану Вацлаву снилось его детство. Вот он, семилетний мальчик, играет со своей соседкой – красивой веснушчатой девочкой Любой. Они – не разлей вода. После уроков сходили в киоск, купили мороженого и отправились гулять к реке. Там встретили своих одноклассников и не заметили, как пролетел день.

Когда гулёны вернулись домой, у входа во двор его подружку уже поджидала раскрасневшаяся от гнева бабища с прутом ракиты в руке. Не говоря ни слова, она схватила Любу за шиворот и, загнув её между своих тумбног, стала наносить сильные хлёсткие удары по заголённому вихляющемуся детскому заду, приговаривая: «Вот тебе, дрянь такая! Получай! Будешь знать!»

Вацлав налетел, было, на разъярённую тётку с кулачками, крича: «Отпусти её, дура старая! Ей же больно!» – но, словив увесистого тумака, упал, и, утирая разбитый нос, смотрел на порку своей подружки. К своему великому стыду, уже через минуту он испытал дикое возбуждение от увиденного. Проступившие на голом теле Любочки полосы завораживали. Пробормотав: «Прости, Любочка!» – мальчик, сгорая от стыда и нахлынувшего, до толе, неведомого чувства, шмыгая носом, побежал домой.

У входа в квартиру его ждала мама. Она обняла своё чадо, и по её заплаканным глазам Вацек понял, какое горе причинил своим незапланированным загулом. Больше он никогда не будет поступать так, чтобы мама и Любочка плакали из-за него.

Вацлав Поспишил родился в небогатом Словацком городке Зволен в 1953 году. В советские времена экономика Чехословакии была на высоте. Уровень жизни в стране был одним из самых высоких среди стран соцлагеря. Потому, сын инженера и учительницы получил завидное высшее образование только благодаря своим собственным умственным способностям, а не тугой мошне родичей. Электротехника всегда притягивала Вацлава, и к 23 годам он стал с ней на «ты». Прекрасный специалист, выпускник МГУ им. Ломоносова, аспирант Пражского Университета, везде принимался на ура. Неудивительно, что очень скоро на него обратили внимание в службе госбезопасности. Разведка – как внешняя, так и внутренняя – всегда нуждалась в высококлассных специалистах для обеспечения бесперебойной работы спецсредств. Гордыня, которая в тот момент вела Поспишила по жизни, взыграла в нём, и молодой Вацлав возомнил себя избранным стражем интересов государства. С этого момента и до крушения империи социализма он всегда поглядывал на простых смертных свысока.

Когда в Горбачёвские времена в соцлагере началась великая буча, Поспишил отстранился от государственной службы. Он был твёрдо убеждён, что информация правит миром и, в спешном порядке, организовал своё производство высокотехнологичных средств считывания и хранения информации. Камеры видеонаблюдения, датчики слежения, диктофоны, глушилки, голосовые сканеры – всё это быстро обрело большой спрос, как среди тех, кто желал что-либо сохранить в тайне, так и среди тех, кто стремился в эту тайну проникнуть. Немудрено, что в кругу его знакомых, который в основном сформировался из самых старых клиентов, стоявших у основ бизнеса, были как главари преступных группировок, так и сотрудники вновь созданного ведомства госбезопасности. Появившийся солидный оборотный капитал дал возможность пану Вацлаву заняться научной работой, о которой он мечтал всю свою жизнь. Талантливый учёный сумел не только открыть новый тип электродвигателей с вращающимся ртутно-германиевым контуром, но и наладить опытное производство своего детища. Спустя год после столь выдающегося изобретения, пана Вацлава заметила мировая наука. Он был избран в академию наук Словакии, и признан номинантом на Нобелевскую премию за открытие в области электротехники, расчищающее человечеству путь к дешёвым источникам энергии. Став светилом науки, Поспишил быстро набрал и политический вес. Его выбрали депутатом в парламент. Пан Вацлав организовал частное учебное заведение. С целью пропаганды возрождения перенёсшей кризис электротехнической промышленности Словакии Вацлав Поспишил открыл свою киностудию научно-популярных фильмов.

И тут грянул гром среди ясного неба. Как говаривал сам пан Вацлав впоследствии: «Орёл переспал с курицей и стал заурядным петухом». Взлетев на самый верх научной иерархии, считая себя существом высшим, профессор Поспишил ни вгрош не ставил красивых девушек-студенток, считая их пустоголовыми продажными куклами. У него на то были свои причины. В юности ботаник Вацлав не нарастил крепких рельефных мышц, пленяющих девичьи взоры. Имея от рождения заурядное лицо, худощавое телосложение и склонность к сутулости, он был лишён пристального внимания противоположного пола. Единственной женщиной, преданно и бескорыстно любившей его, была мать. Сознавая, что красивые женщины требуют к себе гораздо большего внимания и заботы, чем остальные, и, не в силах им уделять это внимание, по причине отсутствия свободного времени, пан Вацлав выбрал единственный короткий путь к удовольствию – проституток. Материальное положение позволяло ему, не стесняться в средствах. Став на путь товарно-денежных отношений и плотской любви, пан Поспишил прекрасно понимал, что никто из его игрушек на час не испытывал к нему подлинного чувства. И страдал от этой простой истины. Единственное, что могло усмирить гордыню гения – любовь искренняя бескорыстная, но она жила где-то в другом измерении, так как серых мышек Поспишил сторонился, а красавицам он был безразличен. И случилось неизбежное: гордыня и неудовлетворённая страсть пробудили в памяти манящий образ девочки-мученицы, увиденный в детстве. С этого момента путь к удовольствию пана Вацлава непременно пролегал через порку продажных красавиц. И чем большее наслаждение он испытывал в финале, – тем в более стойкую маниакальную зависимость впадал. Вскоре, обычные сексуальные отношения ему стали безразличны, и он назначал встречи только тем девушкам, которые соглашались понести наказание от его барской руки.

Эта тёмная сторона словацкого гения не ускользнула от сновавших мимо него представителей западных спецслужб. Однажды, ему позвонили две юные прелестницы и предложили встретиться, сославшись на фамилию общего знакомого. В момент встречи, пан Вацлав настолько был очарован их красотой, что совершенно забыл об осторожности. Бывший сотрудник госбезопасности и в мыслях не мог себе представить, что с ним играют краплёными картами. Он увёз девушек в свой загородный дом и, с их согласия, проделал с ними тоже, что и с остальными. Развлекаясь с одной, Поспишил не заметил, что вторая девица ушла в свободное плавание по дому.

Через сутки его разбудил звонок репортёра одной западной газетёнки. Американец встретился с господином Поспишилом и предложил сделку: передачу права на патент по производству и использованию ртутного циклонического генератора американской корпорации в обмен на видеоматериал, в котором Нобелевский лауреат и профессор развлекается с несовершеннолетней американкой.

– Я предлагаю вам выбор: или вы остаётесь всеми уважаемым человеком, или – станете изгоем. Поверьте, что мировая общественность не простит вам ни телесных мук ребёнка, а заснятой на видео с вами юной американке Анжелике нет и 18, ни, уж, тем более, сексуальных действий в её адрес. Всё это – ни что иное, как растление малолетней, садистские действия и сексуальное насилие, пан профессор. А это – тюрьма! Я говорю совершенно серьёзно и советую вам согласиться на честный обмен. Вы человек незаурядный и могли бы принести большую пользу американской экономике. Подумайте, зачем вам позор и нищая Словакия, когда мы, первая держава мира, встретим вас с распростёртыми объятиями? Разве не в Америке жил и творил сам Никола Тесла?!

Дослушав монолог журналиста, Пан Вацлав зло ухмыльнулся: «Тесла, говоришь?!»

Он плюнул на ладонь и показал американцу дулю – в одной руке, а диктофон – в другой.

– Во, видал, соловей заморский?! Мировая общественность может и не простит, а Словакия, моя родная Словакия, горой за меня встанет, когда узнает, чего её задумали лишить акулы дядюшки Сэма. И ролик-шмолик свой – видеомонтаж, сработанный в порностудии Голливуда – засунь себе в задницу. Понял, сукин сын?! Иначе, все узнают, о твоём предложении, вербовщик хренов и согласятся со мной, что видео твоё – брехня! А свидетели – липа!

На моём диктофоне стоит голосовой сканер. Ты и твои девки – вы у меня теперь хрен отвертитесь, что ничего такого, мол, не говорили. Они – что им есть 18. А ты – что предлагал мне изменить Родине.

Скандал разразился ужасный. США, не дожидаясь результатов возбужденного против Нобелевского лауреата расследования, заочно объявили Вацлава Поспишила виновным в сексуальных действиях в отношении несовершеннолетних американок – тех самых прелестниц, которые ездили к Поспишилу домой. Выезд за рубеж стал для пана Вацлава равносилен аресту.

Поспишил залёг на дно. С помощью властных друзей в прокуратуре Словакии он замял дело, но из депутатов, всё же, ушёл. Прозападная фракция в парламенте подняла страшный вой, отрабатывая полученные деньги. О публичности пришлось забыть. На дворе стоял 1995 год. И тут его опять выручила старая гвардия. В Прагу приехал бывший московский куратор Поспишила по линии госбезопасности, Илья Пастухов.

Друзья сидели в ресторанчике на самом берегу Влтавы, травили байки, потягивали пиво и делились своими горестями. Выслушав исповедь подвыпившего Поспишила об обвинениях в педофилии и издевательствах над малолетними, Пастухов, с отстранённо брезгливым выражением на лице, достал из портфеля две папки. Надпись на одной гласила: «Константин Снопов. Анализ астрологического канона Мануила Первого «О страстотерпцах». Вторая папка, представляла из себя, репринтное издание самого канона Мануила в переводе на русский язык с греческого.

– Читал о твоём позоре, да и осведомители мои писали… Так что… твой рассказ нисколько меня не шокировал. А я ведь тебя предупреждал, дорогой мой, что низменные инстинкты до добра не доводят! Помнишь, когда ты мне показывал это своё home-video у себя в доме, что я тебе сказал? Что ты сам себе этим распутством яму выроешь. Так оно и вышло! Сиди теперь в чане с дерьмом и хрюкай! А высунешься, тебе Жора Вашингтонов башку ятаганом – раз, и отсечёт! Так-то, брат, советы друзей мимо ушей пропускать!

Поспишил сдвинул брови, грустно вздохнул и стал мрачнее тучи. Его лицо не отражало раскаяние. Скорее, оно говорило о посетившей его какой-то невесёлой догадке.

– А, с другой стороны, – Пастухов чокнулся полной кружкой пива с паном Вацлавом и, подмигнув ему, продолжил, – я всегда придерживался одного простого принципа: нет негодных гвоздей, а есть кривые руки. Так вот, касательно тебя. Читая эту жёлтую прессу, я вспомнил об одном незавершённом деле. Видишь ли, ко мне в 1989 году попала вот эта работа аспиранта Института Развития Биотехнологий, – при этих словах Илья Владимирович положил свою влажную руку на одну из папок.

– Один наш сотрудник был вынужден конфисковать её из архива института ввиду крайней вредности содержимого. Такая получается вводная часть. Этот самый автор, – Пастухов постучал пальцами по папке, – опираясь на факты, изложенные в каноне Эммануила Первого, и, анализируя свои собственные предположения, построенные на основе учения о жизненной активности организма, делает вывод, что инициация неофитов, а точнее, доведение их до состояния клинической смерти – порога бытия, с целью обретения паранормальных способностей, производилась в месяцы квадратур от даты рождения. Это – если коротко о главном.

Теперь о каноне Мануила Первого Комнина.

Страстотерпцы, они же первые христиане, которых римляне приносили в жертву диким животным и публично истязали, добиваясь отречения от ереси, непризнающей богов Рима, зачастую выкладывали под пытками о себе всю правду: где родился, какого числа и прочее. Согласно канону Мануила, в ромейской библиотеке существовали подробнейшие отчёты составленные гонителями на христиан, видимо, с целью назидания, дабы другим неповадно было. В них приводились и такие подробности, как дата казни, способ казни и чудеса, сопутствующие ей, если они, конечно, имели место.

Причиной, по которой византийский император обратился к свидетельствам о жизни первых мучеников, выходцев из знатных семей, явилось сокрушительное поражение войска Мануила при теснинах Мириокефала. Надо отметить, что наверх из ущелья пробился лишь один басилевс. Израненного императора вынес из боя верный конь. Мучимый раскаянием из-за гибели своего воинства и возносящий хвалу Иисусу за спасение собственной жизни Мануил Комнин дал обет Господу, что помянёт поимённо всех замученных христианских святых. Исполняя вышеозначенную клятву, разбирая хранящиеся в библиотеке Византии письменные свидетельства о страстотерпцах, он замечает странную закономерность в проявлении нисхождения Духа Святого на мучеников.

Если дата казни находилась в квадратуре к дате рождения, то часто, хоть и не всегда, на бездыханное тело замученного нисходила оживляющая сила. И тут, проявлялась ещё одна, выведенная Эммануилом, закономерность. При казни осуждённого, рождённого на растущей Луне, – изливалась милость Господня. От ожившего мученика исходил Свет, он исцелял и проповедовал. Если же казнили рождённого на убывающей Луне, то ожившее тело явно проявляло признаки Божьего Гнева, сея действенные проклятия и нанося невиданные раны одним своим движением руки или взглядом. Менялась сама природа человеческая, преображая тело простого смертного в орудие Силы.

Будучи талантливым астрологом, Мануил выводит и третью закономерность. Воскресают, как правило, только истинные страстотерпцы – люди с ярко выраженным квадратом стихий, у которых в натальной карте присутствует квадратура Марса и Луны или Солнца и Сатурна.

В качестве примера личного свидетеля он описывает события своего детства и юности.

Однажды, взятые на галеру дети: он, его старшая двоюродная сестра Ольга и кузен Андроник – после кораблекрушения в грозу добирались вплавь до берега. Ольга вытолкала братьев из штормового моря, а сама, выходя на берег с набегающей волной попала под удар огромного валуна, поднятого прибоем с морского дна. Подбежавшие дети видели, что старшая сестра лежит бездыханно. Потом её тело и открывшиеся глаза стали излучать свет. А ещё через мгновение, она встала и обняла напуганных младших братьев.

Другой случай имел совершенно противоположную окраску. Когда в 1146 году Мануил Первый, уже будучи императором, отправился в поход против Конийского Султаната, то взял с собой и двоюродного брата Андроника. Оба Комнина дрались храбро, словно соревнуясь друг с другом. На исходе одного из дней битвы, оставшийся в пылу свары без шлема Андроник был смертельно ранен в голову стрелой. Острие вонзилось в висок, и юный княжич упал замертво. Теснимые сельджуками, воины Мануила вынуждены были отступить, оставив тело кузена императора лежать на месте гибели. Каково же было изумление ромеев, когда среди ночи в стане врага воцарилась паника. Восставшее из груды трупов, разъярённое чудовище рвало на части голыми руками всех, кто попадался на пути, не щадя даже коней. Ратники разбегались, гонимые диким страхом. От неуязвимого для стрел, мечей и дротиков исполина исходила адская волна ужаса.

Добредя до лагеря ромеев, страшная машина смерти замерла. Чудище вырвало стрелу из своего виска и, издав рёв, от которого у греческого войска застыла кровь в жилах, свалилось, покрываясь серым туманом.

Когда мгла спала, все увидели Андроника, лежавшего на земле, в луже крови.

Мануил пребывал в таком ужасе, что повелел никому не прикасаться к телу кузена и, срочно снявшись с места ночного отдыха, бежал, оставив брата в турецком плену. Откуда, к слову сказать, потом совсем не спешил его выкупать.

«Оба случая я привожу, дабы подтвердить, что сам им был свидетелем. Я ведаю и даты рождения и даты кратковременной смерти обоих моих родственников. Посему сам пребываю в полном убеждении о существовании связи их чудодейственного оживления с квадратурой перечисленных мною светил и дат», – вот такими словами заканчивал свой труд Мануил Комнин.

Как видишь память у меня, пока, – огого! – Пастухов самодовольно похлопал себя по затылку.

– Ну, за неё, родимую!

Друзья осушили кружки и принялись за жареную утку с яблоками.

– Теперь, касательно второго автора, – Илья сыто икнул, вытер жирные руки о салфетку и закурил.

– Снопов рассматривает эту ситуацию с нашими страстотерпцами с позиции годовой волны жизненной активности организма. Грубо говоря, первый 0 – дата рождения. Ну, возьмем, к примеру, 7 января. Первая квадратура – через три месяца – 7 апреля. Это максимум по амплитуде – единица. 7 июля, дата противолежащая рождению, – второй 0. И, 7 октября, – второй максимум амплитуды. Наш аспирант объясняет воскресение мёртвых мучеников проявлением максимальной жизненной активности организма на момент смерти, препятствующей умирающему перешагнуть из клинической смерти в окончательную. Обретение же страстотерпцами сверхспособностей, автор относит к проявлению природы магов, изложенной Карлосом Кастанедой. Причём, в отличие от последнего, утверждавшего, что тёмных магов-Нагвалей не существует, Снопов соглашается с теорией Мануила о влиянии в натальной карте растущей или убывающей Луны на божественные или дьявольские свойства, проявляемые воскресшими людьми.

– Ты можешь спросить меня: «А что нам за дело до всего вышеизложенного?» – Пастухов достал зажигалку, прикурил потухшую сигарету и внимательно посмотрел на Вацлава.

– Всё просто, мой друг! Ты создаёшь свою закрытую школу. Но, не здесь, в Праге, а где-нибудь у себя на родине, в окрестностях Банской Штявницы. Впрочем, как тебе будет угодно! Можешь – в Верхних Татрах, если твоя натура тяготеет к горной экзотике. Там и электричество дешевле, и воздух чище. Это я оставляю на твоё усмотрение… Школе этой ты придаешь электротехнический профиль. Зачем? – Сейчас объясню. А вот зачем! Среди моих старых знакомых ты, как порождение ярого атеизма чехов, самое бездушное существо, необременённое христианской моралью. Прости, что я так, без обиняков тебе это говорю. Потому, совесть твоя вряд ли возмутится, если ты возьмёшься за претворение в жизнь этой теории Мануила Комнина ибн Снопова о пробуждении Света или Тьмы. Как грамотный стратег, я бы посоветовал тебе начать с защиты – с сил Света. Построй из белых страстотерпцев щит – своё отражающее зеркало, чтобы, когда пробудится тёмный, ты смог на него найти управу. Но цель твоя – Тьма! Только она даст нам возможность неподсудного устранения любых конкурентов и зарвавшихся наглецов. В том числе и этого гадёныша-шантажиста из Штатов. Понял? Ты – доктор Зло! Твоя главная задача – получение не латентного, а активного мага Тьмы, способного стать центром коллективной Силы. Не мне тебя учить электротехнике. Ты сам в состоянии оборудовать помещения, в которых будешь ставить опыты над своими юными дарованиями всей необходимой регистрирующей аппаратурой. А уж как их довести до клинической смерти – тебе и карты в руки, экзекутор. Возможно необходимость самого факта смерти – преувеличение. Достаточно кратковременного обморока. Но сдаётся мне, что не всё так гладко в теории Мануила. Мой опыт говорит, что без унижений и систематических избиений, тёмного мага тебе не заполучить. Ну а по предлогам для наказаний ты непревзойдённый мастер. К тому же электротехника для девчонок наука сложная. Почему только для девочек? – Потому, во-первых, что как нас учит история практической магии: самый сильный маг – правильно обученная девственница. А во-вторых, мальчики быстро превращаются в сильных мужчин. Отслужив в горячих точках, они могут вернуться меткими стрелками. Зачем нам лишние проблемы? Так что, набирай в свой колледж восьмиклассниц, предварительно убедившись в наличии в их гороскопе необходимых предпосылок – и вперёд, к оружию невидимого поражения. С такой дубиной никто не сможет отобрать твой патент, а то сам видишь: живём как на вулкане. Сегодня одни приходили, а завтра другим лакомый кусочек понравится. Ведь чем хорош эксклюзив? – Всё уже сделано. Сиди, да снимай пенки! О деньгах не беспокойся. Деньги я на такое дело изыщу.

Выслушав рассказ друга, Вацлав Поспишил надолго задумался…

На осуществление плана по созданию электротехнического колледжа ушёл год. Детей пан Поспишил набрал не только в Словакии, но и с Украины и Венгрии. Бедственное положение семей не оставляло в то время другого выбора для приглашенных на обучение старшеклассниц. Всем, сдавшим вступительные экзамены на «хорошо» и «отлично», полагалась сказочная стипендия в размере полутора тысяч долларов. К тому же, слава в учёных кругах имени Вацлава Поспишила сулила не только обеспеченное настоящее, но и надёжное высокооплачиваемое будущее выпускницам его колледжа.

Пан директор помнил о своем скандальном разоблачении, поэтому, первым признаком, по которому отбирались воспитанницы, было отсутствие состоятельных родителей, способных заварить новую бучу. О каких-либо визитах родственников в школу-интернат не могло быть и речи. Пользоваться редкими, в то время, мобильными телефонами внутри колледжа запрещалось строго-настрого как ученицам, так и учителям. Педагоги же, подписывая контракт, обязались не разглашать любую информацию, касающуюся внутренней жизни колледжа, в том числе, и скандального содержания.

– Ладно, я, но вы же, сами, в случае скандала, и останетесь без кормушки. А где вам ещё предложат жалование в три тысячи долларов в месяц в Словакии? – попыхивая трубкой, без обиняков, заявлял кандидатам на собеседовании пан Вацлав. Против такого весомого аргумента никто из пришедших устраиваться на работу не устоял.

 

Разбор полётов

Они гуляли по стене Вышеграда, воспарившей над стелющимися внизу окрестностями. Бродяга ветер устал порхать по вершинам деревьев и, скатившись по крыше старой ротонды, улёгся спать в зелёные кусты сирени, возле которых Константин и Анна присели на скамейку, любуясь сверху на Влтаву.

– Я люблю Вышеград. В нём есть тихое очарование древности. Помнишь фильм «Перстень княгини Анны»? Когда гуляю здесь, у меня всегда просыпаются детские воспоминания о героях этого фильма, – проговорила Аня.

– Не помешаю, молодёжь?

Проходивший мимо пожилой гражданин, остановился, чтобы перевести дух. Увидев его, Костя от неожиданности раскрыл рот.

– Константин Сергеевич, глазам не верю! Вы-то как здесь оказались? Мне так хочется Вам о многом рассказать. Аня, познакомься, это Константин Сергеевич Станиславский.

– Да мы знакомы, не правда ли? – обронил гость, сняв пенсне, и, потирая взмокшую переносицу.

– Да, только причём тут…

Алексеев, сделав вид, что вытирает рот, незаметно для Снопова, приложил палец к сомкнутым губам, прося Анну замолчать.

– Да, конечно, мы с Константином Сергеевичем давно знакомы, – поспешила подыграть старику Анна Сергеевна.

– Ну, раз все в сборе, давайте начинать разбор полётов. Пожалуй, начнём по порядку. Первое, что я хотел бы вам сказать, так это то, что слияние в единого андрогина вам не совсем удалось.

– Как же так? Мы же соединились в одно целое и летали – будь здоров, как! – огорчился Снопов.

Да вот, как раз, не совсем в одно, Костя. Анне этот опыт удался. А тебе кое-что мешало, из-за обоюдной торопливости на стадии взаимной притирки. Понимаешь о чём я?

– Неужели, вы хотите намекнуть, что я – кхе-кхе, – плохой танцор?!

Алексеев рассмеялся.

– Нет, конечно! Я говорю о другом. О разной степени единения. Вот ты – ты воспринимал это слившееся существо двуликим. А Аня – двуединым. У неё не было первоначальной раздвоенности восприятия. Центр зрения, переместившись в шишковидные железы обеих голов из зрительных бугров, у Ани выдавал стабильную панораму на 360 градусов. Сигнал поступал со сдвигом фаз в 90 градусов, как синус и косинус. Когда у одного 0, у другого – максимум – единица. Понимаете, математики? – Константин Сергеевич вопросительно качнул головой, глядя поочерёдно на каждого.

– Вы хотите сказать, что за восторгом от новизны ощущений я не обратил внимания на размытость картинки?

– спросил Снопов.

– Да, в силу того, что в твоём гороскопе нет строгой квадратуры между Луной и Марсом. У тебя угол не 90, а 100 градусов. В то время как у Анны квадратура чистая, без отклонений. Вот и пошёл перекос! Эта же причина породила ощущение четырёхрукости в твоём случае, Костя. Ведь у Ани такого чувства не возникало, правда?

Анна в знак согласия качнула головой.

– Получается как в анекдоте: Поспишилова поспешила, – улыбнулся Константин Сергеевич. – Не услышали вы партнёра, Анечка. А всё от сильной эмоциональной зависимости. Впредь, будьте внимательнее друг к другу. Так как ваша квадратура чистая, то вы, Аня, ведущая в двуедином андрогине с Костей. На вас лежит ответственность как на командире корабля.

– Но ведь при пробуждении она тоже жаловалась на размытость изображения, – обиженно запыхтел Снопов.

– А я не о пробуждении говорю, Костя, а о восприятии во втором внимании. После пробуждения функция зрения вернулась от третьего глаза к зрительным буграм. То, что вы страдали от размытой картинки при зашкаливавшем давлении крови – это чистая физиология, к тонкому телу она отношения не имеет.

– Анна не виновата, Константин Сергеевич. Это ваш индейский «Ану-ка шибану-ка!» порол горячку, не давая нам опомниться. Ни у неё, ни у меня просто не было времени на адаптацию.

– Ясно. А как вы думаете, Костя, в чем причина его спешки?

– Да в скипидаре в одном месте. В чём же ещё?

– Аня, вы тоже так считаете?

Пока Анна подбирала слова, её осенила догадка. Она поняля, почему торопился «индеец».

– Нет. Я думаю, что Хулиан торопился создать из нас единого Нагваля до наступления момента нашего обоюдного опямятывания. Видимо, он не хотел, чтобы мы вспомнили, кто есть кто.

– Возможно. Ну, пойдём дальше. У кого какие вопросы? Задавайте!

– А почему спина к спине, а не лицом к лицу? – спросил Константин.

– Ну, сами знаете: «лицом к лицу – лица не увидать!», – улыбнулся Станиславский. – Но, если серьёзно… Всё дело в слиянии в единое существо: в объединении энергии позвоночного столба у мужчины и женщины, и в одновременном действии обеих шишковидных желез – центров третьего глаза. В положении «лицом к лицу» этого не добиться…

Как по-вашему, что с вами делал дон Хулиан в первой части вашего Марлезонского балета, до того как вы скрестили локти на диафрагме?

– Я думаю, что когда мы расставили руки, образовав греческое Тау, он заряжал нашу конденсаторную батарею, накачивая энергией эфира позвоночный столб, – ответила Анна.

– Именно так. У мужчины, отдающей, позитивной, является правая рука. У женщины – левая. Принимающей рукой, соответственно, у мужчины будет левая рука, у женщины – правая. Когда вы стояли, расставив руки в стороны, ваши ладони соединялись, как плюс с плюсом, а минус с минусом. Созданный вами коллективный конденсатор накапливал энергию, получаемую от Нагваля Хулиана.

Теперь проанализируем второе действо.

Стоя спина к спине, вы скрестили локти, и, соединили на боках кисти рук с руками партнёра, имеющими противоположную полярность.

– Цепь замкнулась, и начался разряд конденсатора, – прокомментировал Снопов.

– Именно. И при этом разряде, замкнутые цепи рук служат обмоткой соленоида, а сдвоенный позвоночный столб – сердечником. Вы превращаетесь в пульсирующую катушку, в которой циркулирующая внутри полостей позвоночного столба энергия, чередуется с бегущим по рукам, а, следовательно, и по поверхности двух тел – кольцам обмотки – электрическим разрядом.

– Видимо, в этот миг мы и стали ощущать себя, попеременно, то мужчиной, то женщиной – догадалась Анна.

– Думаю, да, – согласился Станиславский. – Но ведь на этом всё не закончилось, не правда ли?

– Нет, не закончилось. Тут кочегар Хулиан поддал нам жару. Я думал, что мы сейчас сгорим к такой-то матери!

– Вы были недалеки от истины, Костя. Под воздействием нарастающей мощи переменного магнитного поля, создаваемого в этот момент Хулианом, ваш соленоид превратился в генератор. И если вовремя не остановиться, то можно сжечь как оболочку, так и сам кокон, став странниками бесконечности.

– Я же говорил тебе, что мы легко отделались! – обратился Снопов к Анне. – Ох уж мне этот индеец из Шаолиня!

Станиславский улыбнулся.

– Оставим избыточность энергии на совести дона Хулиана. Итак, вы превратились в единую сущность, обладающую колоссальной силой. Плюс – защитная ударная эманация взгляда, парализующая всех, приближающихся к вам, существ на 360 градусов.

– Ну, уж прямо-таки парализующая? – недоверчиво ухмыльнулся Константин.

– А как вы думаете, Костя, что испытывает живое существо при сдвиге точки сборки восприятия? – спросил Станиславский.

– Оно испытывает ужас и остановку дыхания, – ответил Снопов.

– Так вот, под воздействием ударной эманации взгляда такой силы, сдвиг точки сборки живых существ неизбежен.

– Фью-фью-фью! – присвистнул Снопов. – Хорош, страж незримый!

– К тому же, этому миру уже не принадлежащий, из-за нарушения энергетики пространства. Ведь, задействованная колоссальная энергия сдвигает его по волокнам акаши вспять. Потому, такая сущность незрима для обычных людей и неуязвима для внешнего воздействия.

– Константин Сергеевич, а планета Вулкан может быть сдвинута подобным оразом? – поинтересовался Константин. – По закону логики она должна иметь изумрудный цвет излучения. А я её видел как бирюзовую сферу.

– Если эфирное тело её обитателей позволяет им ежедневно выдерживать мощь ударного излучения солнечной короны, расположенной по соседству, то я думаю, что такие дети Огня в состоянии соткать сеть намерения, сдвигающего планету. Благо – энергии хоть отбавляй! – ответил Станиславский, изучающе рассматривая Константина.

– И откуда в вас это берётся, а Костя? Вроде, толком, и не слушаете. Всё шуточки-прибауточки травите. А потом, – раз и на шаг дальше батьки оказываетесь.

– Видимо, из второго внимания! – сказал, пожав плечами, Снопов.

– А мы, сейчас, по-вашему, где находимся? – улыбнулся Алексеев.

– На мой взгляд, вы оба уж слишком увлеклись! – скептически вздохнула Анна. – Я предлагаю вернуться к нашему андрогину. Константин Сергеевич, скажите, почему возникает обратная полярность рук у мужчины и женщины?

– Думаю, что всё дело в зависимости полярности центров оплечий от половой принадлежности. Постараюсь объяснить более подробно. В организме человека руки, а точнее – плечи, находятся на одной линии с горловым центром, располагающимся в основании горла. Этот центр, в свою очередь, имеет прямую связь с сакральным – половым. Грубое проявление такой связи на материальном уровне – отзыв горловых рецепторов при половом возбуждении. Потому, ввиду смены полярности полового центра, происходит и смена полярности горлового, а, соответственно, и рук – его органов действия.

Сделав паузу, Алексеев осознал, что можно развить затронутую тему и продолжил:

– Ну, и раз мы с вами коснулись полярности рук, то я хочу сказать следующее. Как вы помните, друзья мои, Карлос Кастанеда говорил устами Хуана Матуса, что, Смерть – находится не далее вытянутой в сторону левой руки. Резонно предположить, что Жизнь или ангел Жизни, находится не далее вытянутой в сторону правой. Замечу, что у женщин, опять-таки, всё наоборот. Потому, в разбираемой нами позиции, справа от мужчины стоит созидающая колонна Солнца и Жизни. А слева – разрушающая колонна Сатурна и Смерти.

– О чём вы задумались, Костя?

– О минаретах, возвышающихся над мечетью, Константин Сергеевич.

– Чтож. Очень может быть, что символизм этих сооружений допускает и такое толкование. Однако, продолжим. Есть ещё одно обстоятельство, уходящее корнями в пертурбации с Луной, перемещённой с орбиты Фаэтона. После завершения космической одиссеи, для оживления формы, выделенной лунными Владыками, и, одновременно, наделения её мыслящим элементом, в область астрального зеркала Луны – Марса, Чашу, занимающую пространство от диафрагмы до груди, Владыками Солнца и Сатурна была излита позитивная – расширяющая и негативная – сжимающая энергия. Так в каждое нарождающееся сердце нисходят Свет и Тьма. Тут, мне кажется, уместно вспомнить наряд христианского священнослужителя. На иконе Николая Угодника мы видим две ленты, спускающиеся с оплечий и соединяющиеся на груди в одну…

– Как вы интересно мыслите, на пару с Константином, словно «играете в бисер», – заметила Анна. – Один упомянул минареты, как олицетворение Солнца и Сатурна, а другой тут же свёл их лучи воедино на груди христианко-го священника.

– Всякое творение, Анечка, развивается по спирали, потому и объяснить его можно с разных сторон, – улыбнулся Константин Сергеевич.

– Вы помните свою диссертацию об анализе канона Мануила Первого «О страстотерпцах», Костя? – вдруг спросил Станиславский.

– Если честно, то уже не очень, – наморщив лоб, ответил Снопов.

– Я это к тому говорю, что в своём астрологическом труде Мануил Комнин опирается на трактат о Небесном и Земном порядке, в котором говорится, что в микрокосме – человеке – стихии находятся во взаимном равновесии. Огонь, обитающий в печени, расположен напротив воды – в селезёнке, а воздух в лёгких, напротив земли – пищи – внизу живота. В центре перекрестия – пятый элемент и его носитель – сердце. Небесный же порядок – порядок макрокосма, задаёт последовательность стихий в знаках зодиака, проходимая Солнцем на небосклоне: Огонь – Земля – Воздух – Вода. В нём равновесия, как мы видим, нет. Есть строгое направление чередования. Что же происходит, когда две планеты на зодиакальном круге находятся в квадратуре? Если одна попадает в стихию огня, то другая – в стихию воды. Грубо говоря, если Марс – во Льве, то Луна – в Скорпионе. Получается, что девяносто градусов – квадратура – на небосклоне транспонируются в 180 – оппозицию – на Земле, а если точнее, в органах человеческого тела. Собственно из этого вы, Константин впервые и сделали вывод о том, что отличающее Нагваля усиленное астральное зеркало, растянутое между центрами Огня и Воды – Марса и Луны, – даёт Нагвалю дополнительный запас энергии. И это отражается в его натальной карте квадратурой планеты Огня, находящейся в огненном доме, с планетой Воды.

– Костя, а почему ты решил, что у Нагваля именно область зеркала растянута? – вмешалась в монолог Станиславского Анна.

– Потому, что, как говорил Кастанеда, форма свечения Нагваля не яйцо, как у простых смертных, а гриб – зонтичная шляпа на ножках. Вот я и предположил, что областью расширения такой «шляпы» является область силового воздействия магов – диафрагма.

Станиславский дождался окончания Костиного объяснения и продолжил:

– Чтобы уж закончить с диафрагмой и Чашей, давайте вспомним о вкушении христианами преломляемого хлеба – тела Господня и испитии вина – крови Господней. «Сие есть тело моё и кровь моя». Скажите, Костя, а тело и кровь – не одно и то же?

– По-моему одно подразумевает наличие другого.

– В данном случае, как раз нет. В селезёночном центре находится свёрнутый в спираль луноподобный субстрат – прототип тела физического, потому Господь и говорит «тело». А в печени – основной запас крови и присущего ей жизненного магнетизма, который и оживляет тело. Но без сердца, этого воплощения Бога в каждом человеке, они – вечные источники страстей и страданий. И только преображённые светом Любви – истинным сердечным качеством, два демона, стоящие у основ животной жизни, превращаются в верных слуг Господа, питающих, а не пожирающих душу. Мало кто из наших современников, приходя на причастие, осознаёт смысл этого воистину Великого Таинства преображения области астрала Иисусом. Ведь, подобно Христу, каждый истинный отшельник, прежде чем стать Святым, способным творить чудеса, должен подчинить молитве своего сердца центры силового воздействия на мир – астральное зеркало.

Воцарившуюся тишину нарушил дикий голубь, заворковавший на огромной липе.

Константин Сергеевич решил откланяться.

– Анечка, спасибо вам, порадовали старика.

– За что? Я ничего не сделала, чтобы заслужить вашу похвалу.

– Мы с Костей сегодня в гостях у вашего намерения. Я всегда говорил, и буду говорить, что намерение женщины возвышеннее и красивее мужского. Уж цветы – так ковёр, а вода – так бирюзовая, а дома – так конфетки, с вышитыми занавесками на окнах, с геранью в цветниках, с сияющей черепицей. Это не ваша старая хрущовка, правда, Костя?

– Но я не чувствую никакого дискомфорта. Значит, это не просто намерение, создающее химеры, а притянутые эфирные прообразы, питаемые сетью эфира?

– Совершенно верно, мой друг. Мы в эфире.

– Погодите, секундочку, Константин Сергеевич, с мольбою в голосе, затараторил Снопов. У меня остался один личный вопрос.

– Слушаю, Костя.

– Я так понимаю, что сдвоенный Нагваль-андрогин – это Нагваль одного из астрологических крестов стихий: кардинального, фиксированного или мутабельного.

– Я бы добавил – дополненный квадрант. Как правило, это позиция, когда Марс и Луна одного – противолежат Луне и Марсу другого. Такое взаимное марсианское полнолуние. В том же случае, если произойдёт частичное наложение – Марс в соединении с Луной – в одном месте, и, опять-таки, явное противостояние Марса Луне – в другом, – эффект марсианского новолуния будет вносить помехи – сбой мозговой деятельности у обоих. Но всё это преодолимо, просто потребуется больше репетиций перед премьерой, так сказать. Всегда важно слышать партнёра!

– Константин Сергеевич, скажите, почему мы с Костей так поздно встретились в обыденном мире. Я так понимаю, в этом мире, второго внимания, мы давно знаем, друг друга? – грустно спросила Анна.

– О, я вижу длинную подоплёку у этого короткого вопроса, Аня. Если вы имели в виду ваши возможные сексуальные отношения, рождение детей, то это вопрос не ко мне. Я работаю с горловым центром, а не с сакральным… Хм. Раньше, говорите? Представьте, что бы чувствовали два двадцатилетних молодых красивых разнополых существа находящихся в одной кровати, в голом виде, пусть даже лёжа спиной к спине? Камический захват – выброс половых гормонов – в этом случае был бы неизбежен, и вместо совместного сновидения, я думаю, со стопроцентной уверенностью, вы настрогали бы кучу детишек, израсходовав всю свою дополнительную батарею Нагваля.

Но квадратура – тяжёлый аспект. Притереться друг к другу в обычной жизни без задействованного второго внимания вы бы просто не смогли. Такие пары обречены на расставание. Потому, страдания стали бы уделом и вас, и ваших детей. Так что – всему своё время, ребята. Но, повторяю, о сексуальных отношениях речи быть не может. Только взаимное уважение и платоническая любовь. Не знаю, очень я вас разочаровал или нет, но таков закон, установленный режиссёром Жизни. Вспомните «Волшебную флейту» Моцарта. Или вы стремитесь вырваться из круга времени, сливаясь в горловом центре в андрогина. Или вы впадаете в животное размножение и становитесь Папагено и Папагеной – рабами сансары до самой смерти. Выбор за вами.

 

Проект «Весталки»

У пана Поспишила, уже который день было отвратительное настроение. Проект «Весталки» – буксовал. Деньги на содержание электротехнического колледжа тратились немалые, а призрак их отдачи становился бледнее с каждым днём. Уже с десяток воспитанниц, с выявленной астрологами квадратурой Марса и Луны в натальной карте, получили по неосторожности при лабораторных работах слабый удар током, но никакого электромагнитного возмущения, спрятанные от постороннего взгляда, бесстрастные приборы при этом не зафиксировали. Пострадавшие девушки не проявляли ничего паранормального, как позитивного, так и негативного.

– Или что-то не так, или вся эта теория Мануила – бред, – сделал вывод Вацлав. – Видимо я слишком либерально подошёл к проблемам психики. Страстотерпцы, говоришь, мученики! Что ж, пусть будут мучениками! Я где-то в душе надеялся, что до этого не дойдёт, хватит и разряда случайно задетого конденсатора, но раз того требует дело, то, как говорится в наших кругах: «Только бизнес, ничего личного!».

И Поспишил принялся за разработку нового внутреннего устава колледжа, с драконовской системой штрафов за малейшую провинность. После чего, пан экзекутор переоборудовал подвальное помещение, отделав стены звукопоглощающими материалами, и разместил в нём свою сеть ловца, состоящую из датчиков – фиксаторов возмущения электромагнитного поля, генераторов случайных чисел, антенн и контуров, фиксирующую малейшие отклонения поля от нормы, с выведением на монитор компьютера. К тому моменту, когда комната палача была готова, наметились и первые жертвы.

Собрав отстающих вместе с детьми, травмированными током при лабораторных работах, директор подвёл итоги их учёбы и заявил, что такое наплевательское отношение к делу свидетельствует о полном отсутствии внутренней дисциплины.

– Именно дисциплины! – при этих словах пан Вацлав поднял вверх назидающий перст. А, раз так, то либо они соглашаются на применение к ним мер физического воздействия, пропорциональных их разгильдяйству, либо – могут собирать вещи и катиться на все четыре стороны, дабы не занимать чужие места.

– Я не потерплю позора. А для меня позор, что кто-то из моих учеников получает тройки или наплевательски относится к технике безопасности. Вас убьёт током, а в тюрьме сидеть придётся мне и классному педагогу. Вы это понимаете?! – сдвинув брови, и поджав губы в акулий рот, рычал директор. – Я заставлю вас быть ответственными людьми! Я покажу вам, где раки зимуют! Вам платят большие деньги – полторы тысячи долларов! Да в ваших селениях и двести долларов в месяц – за счастье! Где, в какой школе такие подъёмные?! Так отрабатывайте их! Не смейте плевать на заботу наших учредителей и на своё будущее! Вы должны стать славой Словакии, и я всё сделаю, чтобы вы ею стали! – кипел праведным гневом пан Вацлав.

– Потому, дисциплина, как в армии, прежде всего. Не можешь – научим! Не хочешь – заставим! Выбирайте: или подчинение моей воле и обеспеченное будущее, к которому я вас всех приведу, даю вам слово Поспишила; или – разгильдяйство и нищета. Хозяин – барин.

В ловко расставленную психологическую мышеловку попали все дети. Увидев, что никто не согласен уезжать, пан Поспишил с облегчением вздохнул, промолвив про себя: «Ну, так оно и лучше».

 

Странный разговор. Властелин ада

В полумраке комнаты едва угадывались силуэты двух человек, разместившихся в креслах у камина.

За окном моросил тихий мелкий дождь. В камине мерно потрескивали дрова.

Два гражданина средних лет смотрели на языки малинового пламени, потягивали «Арманьяк» и вели неспешную беседу.

– Ты уверен, что тебе можно это пить? Может, лучше, пива?

– От пива мыслишь криво. А мне надо ясно. Так что наливай, Столетов.

– Как видишь, моё предположение, что это он организовал покушение на тебя, полностью подтвердилось.

– Спасибо тебе. Если бы не ты, и не Генка, лежал бы я сейчас в гробу и в белых тапках.

– Не за что. Ты ведь в нем и в самом деле лежал.

– Это точно. Но устал лежать, как видишь. Пролежней испугался.

Оба рассмеялись.

– А когда ты понял, что он что-то затевает?

– Да вижу, дёрганый какой-то, про деньги каждый день напоминает. Он до денег ужасно жаден стал! Даже звонит на родину исключительно с моего домашнего. А у меня, сам знаешь, все ходы записаны. Прослушал я его беседу с бандюганами, контролировавшими Черновку, и волосы у меня зашевелились. Хоть он и не упоминал твоей фамилии, но по разговору я сразу понял, что он решил тебя взять в оборот и подмять под себя твою лабораторию чужими руками. Сам понимаешь – генераторы, ртуть, германиевые контуры… Кто же ещё, как не ты?!

Я Генке и позвонил. Вы, говорю, там что, совсем ох… Последнее государственное достояние про…ать решили?! Почему спецлаборатории без охраны оставили?

А он мне и отвечает:

– Признанны нерентабельными. Денег на содержание нет.

– Ну, я и вскипел. Раз нет, говорю, то присылай его ко мне, как хочешь. Хоть диппочтой. У меня деньги найдутся! Но я, всё же, опоздал… Бандиты меня опередили. Слава Богу, что ты остался жив!

– Да уж! Поистине на всё Его воля. Много ли надо человеку, чтобы он стал верующим? Вот, взять меня. Пробитая башка. Подчерепное кровоизлияние. И тут, в коме, ко мне является старец в золотом сиянии, называет себя Аполлонием, и говорит мне, что мы с тобою должны – не много, не мало, – а спасти планету.

– Ну, правильно говорит, ты теперь вылитый Брюс Уилис. Череп-то бритый! А кто же ещё, как не Крепкий Орешек?! Видимо, он и обознался.

Оба снова рассмеялись.

– Ладно, давай по делу. Как ты собираешься играть в игры со вторым вниманием?

– Да как играть… Наркотики, транквилизаторы и прочую химию, равно как и гипнотическое воздействие, мы отметаем сразу. Нам нужны Нагвали – самостоятельные сильные личности, а не зомби и психопаты. Потому, придётся сосредоточиться на иных путях – тяжёлых для тела и психики, но самостоятельных.

– Это правильно. Может применить в квадратуру центрифугу Снопова? Говорят, твои подшефные отбирались по состоянию здоровья – как в отряд космонавтов.

– Что верно, – то верно. Мне внезапные сюрпризы ни к чему. Центрифугу, говоришь… Может и применить. Одного боюсь. При таких запредельных перегрузках мои девчонки могут ослепнуть. Сетчатка может отслоиться.

– Тогда что же? Потеря осознанного восприятия из-за недостатка кислорода?

– Кислородное голодание? Имитация разгерметизации на высоте 10 километров, как предлагал Константин? Не знаю, не знаю! Боюсь я за их мозги. Они мне – ещё, ой как, нужны будут! А при таком обмороке память о пережитом во втором внимании будет утрачена на 100 процентов. Ох уж мне эта необходимость потери сознания! Может, есть, все-таки, иной путь? Как думаешь?

– Возможно, теперь, и есть. Не зря же старец именно ко мне обратился… Знаешь что, а не поиграть ли нам с клеткой Фарадея, да громом и молнией в миллион Вольт. При таком антураже, кто хочешь, сдвинется.

– Согласен. Только при одном условии, в роли палача в клетке буду выступать я. Ты туда ни ногой.

– Ага, сейчас. Ты на себя посмотри в зеркало. Какой из тебя фашист? На эту роль есть только один кандидат – я. И внешность – моя, и сама идея – моя.

– Внешность, внешность! Да я такого страху нагнать могу! – У-ух!

– Ты ещё кулачки сожми и каблучками затопай, Айболит 66! Сказано я, значит я, – и точка! Тебе туда путь заказан.

– Это ещё почему?

– Потому, дорогой, что я, как бы это помягче выразиться, уже не совсем человек, а ты – человек.

– Ты и так травмирован. С ума, что ли сошёл? Не пущу!

– Ну, ты же знаешь, что по законам физики вред для тела в данном случае практически исключён.

– Может и так, только я вовсе не такая сволочь, как кое-кто обо мне думает, и поместить беспомощного ребёнка вместе с моим другом под разряд в миллион вольт не смогу. Сам пойду. Понял?

– Да уймись ты! Я же не сумасшедший. Дело не в том, кто из нас человечнее, а в том, что я – активированный Нагваль по теории Комнина-Снопова. Я – щит, а не ты. Это первое. А второе. Ну, сдвинется у нашей «жертвы» точка осознанного восприятия. Ты сам, что дальше будешь делать? Ни-че-го! А я смогу смещать точку сборки девушки энергией глаз и в конце действа – вернуть её в исходное положение. Улавливаешь разницу?

В комнате повисла пауза.

– Во, заливает! Доцент, а доцент, ты, видно, когда в поезде с полки слетел, так башкой треснулся, что у тебя и вторую половину отшибло! – рассмеялся нервным смехом второй участник разговора.

Первый встал, засунул в розетку штекер электролампы, затем вывернул лампочку и, зажав язычок патрона одним пальцем, спокойно приложил второй к металлическим канавкам резьбы. В комнате послышался треск, затем вокруг человека возникло лёгкое голубоватое свечение.

– Брось, брось сейчас же, дурак!

– Да не бойся, ты. Как видишь, я совершенно не пострадал. А всё потому, что при данном опыте, я сдвинул точку сборки и выпал из плотного мира, отведя через тонкое тело электрический импульс в эфирное измерение. Грубо говоря, я применил электромагнитный щит дубля.

– Так ты что, действительно стал…

– Именно. Травма в квадратуру от дня рождения, и наличие квадратуры Солнца и Сатурна в гороскопе. Всё по канону.

– Да-а! Но послушай, раз ты – Нагваль, то нафига нам изобретать велосипед? Клиническая смерть-то наших подшефных нам теперь вовсе не нужна.

– А я тебе, о чём толкую. Именно! Если, что и надо, так это гром и антураж, при котором клиент забудет обо всём на свете и выпадет из колеса обыденного восприятия.

– Ну, что-что, а это – я тебе гарантирую…

Но, в клетку Фарадея мы пойдём вместе. Ты – как Нагваль, а я… Я должен убедиться, что ты не помнёшь дитё.

– Да шо ему сделается?! Главное – полная фиксация конечностей, чтобы, не дай бог, твоё дитятко до металла ручонками не дотянулось, да поза, позволяющая сбрасывать избыточную энергию.

– Поза зародыша?

– Она.

Появление в подвале комнаты палача вызвало ужас не только у детей, но даже среди самих педагогов. Её страшились и ненавидели. Оглушительные раскаты грома, душераздирающие вопли жертв и щелканье бича не оставляли сомнений в том, что пан директор вновь пал жертвой своих низменных страстей. Достаточно было только взглянуть на поднимающегося из подвала пана Жденека – этого властелина ада – вечно мрачного бритоголового эсэсовца огромадных размеров, вспотевшего из-за своего садистского усердия, чтобы понять, что на спасение и снисхождение бедным воспитанницам рассчитывать не приходится. По рассказам педагогов, ему, помучить девушек, было за счастье. Никаких денег платить не надо!

Вскоре, в пыточной, как прозвал из-за страшных криков истязуемых подвальную комнату работающий персонал, началось необъяснимое. С висевшего, в области зрения жертв, распятия стала сочиться и капать кровь. На стенах проступали и сами собой исчезали надписи, поносящие пана Вацлава и экзекутора. В подвале по ночам кто-то громко стонал и жутко вскрикивал. Аппаратура фиксировала фантомы людей и шары света по всему зданию.

Во сне к Вацлаву Поспишилу стали приходить светоносные фигуры воспитанниц, укорявщих его в содеянном. В одну ночь ему даже привиделась мать, глядящая на него заплаканными глазами и говорящая: «Вацлав, что же ты делаешь?! Для того ли я тебя рожала и растила в любви?»

Но не таков был пан Поспишил, чтобы раскаиваться, бояться и отступать от задуманного. Сны – снами, фантомы – фантомами, а бизнес-проект «Весталки» должен быть завершён. Потому, несмотря на разящие педагогов напасти, пан Вацлав неумолимо шел к намеченной цели. Успеваемость в колледже достигла небывалых высот. Олимпиады по физике и математике на уровне страны были выиграны. Воспиатнницы Поспишила уже высоко котировались даже на международных соревнованиях. Но сумрачный директор всегда находил к чему придраться, чтобы вынести безжалостный приговор. И адское эхо вновь разносилось по коридорам. Стоит ли удивляться, что однажды, для пана директора настал его Судный День?!

 

Судный день Вацлава Поспишила. Ундина-спасительница

С самого утра пана директора пробрал понос. После полудня у него дико разболелась голова. Бледный как тень отца Гамлета Вацлав Поспишил решил бросить всё к такой-то матери и поскорее убраться восвояси из колледжа. Подойдя к машине, пан обронил ключи с брелком в лужу-море. Чертыхаясь, он засучил штаны, закатал рукава и, пробормотав: «Ну шо, Вацек, иди, шукай раков, растяпа!» приступил к исследованию водных глубин. Через пять минут хождения по водам ему улыбнулось счастье. Вацлав извлёк ключи на свет божий и, открыв дверь авто, положил на заднее сиденье свой портфель. Закрывая дверцу, он умудрился, пребольно прищемить себе пальцы другой руки. Взвыв белугой, пан Поспишил вышел из себя и, что было силы, пнул колесо Шкоды… Растопырив прибитые пальцы веером, он взялся, наконец, за руль и тронулся в путь. Но не успел пан проехать на своей верной лошадке и пяти километров, как, отвлёкшись на сигнал встречного автомобиля, налетел правым передним колесом на торчащий из асфальта здоровенный штырь. Провозившись час под проливным дождём с заменой пробитого колеса, он полетел по бегущей вдоль речки мокрой дороге, не обращая внимания на знаки. Заметив, что встречная полоса на мосту через Трно пуста, Поспишил прибавил газу и сходу пошёл на обгон еле плетущегося трактора с косилкой.

Секундой позже, он, с перекошенным от ужаса лицом, смотрел, как навстречу ему несётся вырастающая в размерах до бесконечности кабина грузовика.

Смятая бетономешалкой легковушка Поспишила пробила ограждения и рухнула с моста в реку.

Последнее, что помнил, захлёбывающийся в зелёной речной воде, запертый в искорёженной машине, пан Вацлав – лицо красивой русоволосой русалки, выбивающей хвостом треснувшее лобовое стекло.

Анна Комнина играла на пляже с подростками в волейбол. Увидев летящую с моста Шкоду, она смело бросилась в речную воду, бурлившую после сильного дождя.

Выбив ногами лобовое стекло тонущей машины, девушка, что было сил, дёрнула обмякшее тело водителя на себя. Хозяину Шкоды здорово повезло: он не был пристёгнут ремнём и в машине отсутствовали подушеки безопасности. Иначе, покоиться бы пану Поспишилу вместе со своей верной лошадкой на дне реки, прижатым ремнём и раздувшимися подушками к сиденью.

Подоспевшие из лагеря старшеклассники помогли вожатой дотащить тело израненного мужчины до берега. У бедняги были сломаны рёбра, рука и обе ноги. Из порезанной стеклом головы сочилась кровь. Соорудив из подручных тряпок жгуты, а из палок деревьев шины, Аня, как смогла, перетянула и зафиксировала повреждённые конечности, чтобы пострадавший не умер от потери крови. Водитель то приходил в себя, то бредил, у кого-то прося прощения. Прилетевшая из Бянской-Быстрицы реанимация увезла потерпевшего в областной госпиталь. На руках у Ани остался только выпавший из кармана спасённого ламинированный пропуск в электротехнический колледж «Веста» с фотографией и лаконичной надписью «Вацлав Поспишил директор».

Распятый на растяжках пан Поспишил возлежал на кровати в одноместной палате госпиталя. Проще сказать, что у него не болело, нежели перечислять обратное. Отвлекаясь от приступов боли и порывов сходить по нужде, а самым унизительным было то, что для этого бедный пан должен был звать санитарку – молодую девчонку, пан Вацлав раздумывал над тем, почему оказался в таком плачевном положении.

Его мысли были прерваны появлением в дверях красивой русоволосой девушки, с венком из лилий и кувшинок в руках.

Слава Богу, что он мог говорить! Какое это было счастье давать хоть какой-то выход своей кипучей внутренней энергии!

Поспишил расплылся в улыбке, гостеприимно зазывая единственной здоровой рукой в палату свою спасительницу.

– Анечка, какая вы молодец, что приехали ко мне! Спасибо, что откликнулись на мою просьбу. А то, я страшно боялся, что больше не увижу вас.

– Разве я могла отказать знаменитому пану Поспишилу! Все вокруг о вас только и говорят, с того страшного дня.

– А вы льстец, Анечка.

– Нисколько. Я за то время, что прошло с нашей кошмарной встречи, очень много о вас узнала из газет и от людей. Для простых крестьян в нашей округе вы образец словака-патриота. Они уверенны, что ни одно правительство не сделало для страны столько, сколько успел сделать пан Поспишил. А газеты только и трубят о привлечённых вами заказах по поставкам на Украину и в Россию новых электровозов, троллейбусов и трамваев. Вы знаете, что тут началось, сразу после вашей аварии? Пронёсся слух, что вы погибли, и столько машин с мигалками понаехало – я в жизни такого количества полицейских и людей в чёрном не видела! Так что вы у нас знаменитость и моя лесть тут не причём.

– Да пусть покудахтают! Глядишь – меньше клевать будут в будущем, – поморщился пан Вацлав. – Но, я надеюсь, что венок – это несколько преждевременно, да? Бог даст пока поживу ещё!

Анна весело рассмеялась.

– Вы удивительно хороши, когда смеётесь, Аня. Я просто очарован и вами, и вашими кувшинками. Откуда вы узнали о моей любви к этим цветам? Они – мои счастливые воспоминания о беззаботном детстве. Пантон, лодка, зелёная вода нашей речушки, стрекозы, бабочки, пауки водомерки. Господи, как давно это было!

– Совсем недавно, пан Вацлав. Поверьте, что в день, когда вы спикировали в реку, там всё это ещё имело место быть, – улыбнулась Анна.

– Главное, Аня, что в этот момент там оказались вы – мой ангел-спаситель!

Поспишил нежно дотронулся до руки Анны.

– Вся эта шумиха, наверное, отдалила вас от меня, как от человека, да?

– Нет. Нисколько. Я спокойно отношусь к таким вещам.

– Вот и правильно. Это очень хорошо! То есть, упади я с моста ещё раз, снова пришли бы мне на помощь? Или, теперь, сто раз подумали бы: «А стоит ли?»

– Господь вам на встречу! Зачем вам ещё раз падать. Вы и так – еле-еле душа в теле! Лежите, пожалуйста, спокойно, не дёргайтесь.

– Не уходите от ответа. Пришли бы или нет? Ответьте, положа руку на сердце.

– Ну, конечно, пришла бы!

– Спасибо, за честность. А завтра ко мне придёте?

Аня очаровательно улыбнулась:

– Непременно приду, вы только поправляйтесь.

– Посидите с бедным инвалидом, Анечка. А я подремлю. Вот так, возложу ваш чудесный венок себе на голову, как римский патриций, возьму вашу славную пухленькую ладошку и посплю пол-часика.

Аня присела к нему на кровать, отерла влажной салфеткой его запотевшее лицо и взяла за руку.

– Господи, спасибо тебе, что я, старый грешник, в раю! – улыбнулся, сомкнув веки, пан Поспишил.

 

Трио голубок и черная кошка. Демон искуситель

Вацлав Поспишил сладко спал. Во сне ему привиделись три белых голубки, ворковавшие вокруг него. Затем явилась грациозная чёрная кошка с завораживающими глазами. Махнув лапой в сторону голубей, она прогнала птиц прочь и, свернувшись калачиком, улеглась, мурлыча, на груди у пана Вацлава.

Кто-то легонько дотронулся до его руки.

– Да-да Анечка. Я не сплю, – пан Вацлав открыл глаза и, ничего не понимая, тряхнул головой.

Перед ним с гостинцами в руках стояли три самых бедовых девочки из его колледжа. Четвёртая держалась позади, презрительно взирая на загораживающее её трио.

– Что за чудо чудное? – улыбнулся пан директор. – Никак моя великолепная четвёрка ко мне пожаловала?! Ай да молодцы, вот спасибо! Честно говоря, кого-кого, а вас я тут совсем не ожидал встретить. Думал, что держите на меня обиду. Ну, чего стоите-то? Быстро садитесь, кто куда!

Трое сели на его кровать, четвёртая, продолжая держаться независимо от остальных, опустилась на стул.

– Пан Вацлав, что же вы наделали! Ну, куда вы так спешили? Все педагоги пребывают в растерянности. Что теперь будет с колледжем? Когда вы поправитесь? – начали тараторить, перебивая друг друга девочки. – Мы за вас сегодня молились, пан Вацлав. Вы не думайте, что только сегодня, мы вообще очень переживаем, что с вами приключилась такая беда. Все в шоке! Никто из нас не желал вам зла. Поверьте!

– Хорошо, хорошо, голубки мои. Я вам верю. Как бы ни жесток был я с вами, да полно обижаться! Господь уравнял нас в страданиях.

При этих его словах, сидевшая на стуле красавица, Верка Божкова, самодовольно улыбнулась, словно говоря: «Сами знаете, что Господь тут не причём».

Три тараторки наперебой сообщали пану Поспишилу обо всех новостях, приключившихся за время его отсутствия. Он слушал их, думая о том, насколько непонятна человеческая психика. Вот сидят перед ним три самых бедовых его воспитанницы и от всего сердца радуются, что их директор живой. Желают ему всего наилучшего и молятся, в этом он нисколько не сомневался, молятся за него на самом деле.

– По-моему нам пора, встав со стула, сказала Вера, до того не проронившая ни слова. – Пан Вацлав устал от нашей болтовни.

Выпроводив трио за дверь, Верка грозно рявкнула в полголоса: «Уходите отсюда!», и заперла замок на ключ изнутри.

Пан Поспишил смотрел на её действия спокойно и даже с каким-то восхищением.

– Я могу тоже поговорить с ясновельможным паном?

– Конечно, я тебя внимательно слушаю. Только, сама видишь, не могу встать в присутствии столь знатной дамы.

– Сами виноваты.

– Ну и зачем ты это сделала? – с вопросом вздохнул Поспишил, обводя рукой своё переломанное тело.

– Ах, пан Вацлав, пан Вацлав! Вам ли спрашивать? Не вы ли вытолкали меня из своего кабинета, когда обречённая вами на экзекуцию, я пришла к вам только с одной просьбой. Помните с какой?

Вацлав потупил глаза.

– Да, именно, с той самой!

Она расстегнула юбку и, сбросив её со своих бёдер, бесстыдно повернулась к пану оголённым задом, демонстрируя, выступающие из-под узких трусов полосы, оставленные хлыстом.

– Чтобы эти самые рубцы вы мне нанесли сами. Сами! А не ваши громилы! Что в этом было невозможного? Разве пан никогда не сёк девок собственноручно? Неужели?! Газеты повествуют об обратном. Что же он тогда вытолкал взашей свою лучшую ученицу? Вы же знаете, что я лучшая, правда?

Она игриво повернулась к нему передом.

– Разве я не красавица, не ловлю жадно каждое слово пана, не занимаю первые места на олимпиадах? Разве не сама я специально стала плохо учиться, чтобы стать вашей игрушкой, вы же понимали это, пан Вацлав?

Поспишил, положив руку на забившееся с перебоями сердце, стал похож на варёного рака.

Вы думаете, я ничего не знаю про вашу игру? Идите вон им, курицам, рассказывайте сказки о несчастных случаях на практических занятиях. Разве не вы подсоединили заряженные конденсаторы к металлическим кнопкам переключателей. Ну, где им, глупеньким, заметить, что все остальные кнопки – пластик. А металлические – расставленные сети пана Вацлава.

Брови пана директора удивлённо взметнулись вверх.

– Или, может, вы думаете, что я не вижу очевидного – как вы методично топите с помощью учителей детей одного из квадрантов – кардинального, фиксированного или мутабельного, – отправляя их в объятия громил? Ведь все ученики именно так разбиты на три группы – по квадрантам стихий зодиака, я правильно догадалась?

– Правильно, – глухо ответил Вацлав.

– А что же оставшаяся группа из двенадцати человек, нас же 48?

– Обычные люди, – смотря на стену, проронил Поспишил.

– Так значит мы всё-таки необычные? Ай да Верка Божкова! Первая – среди избранных! Но вы не переживайте, ясновельможный пан. Я с дурами своими думками никогда не делюсь. Только скажите мне, отчего вы вытолкали меня в тот вечер? Следующее утро-то, я смотрю, удалось на славу!

Она лёгким движением коснулась забинтованной груди Поспишила, и провела пальцами по его подвешенным конечностям.

– Я не мог сделать это сам…

– Неужели? То-то я смотрю: всех участниц моего квадранта лупцуют так, что уши вянут от крика. Одна я – неприкосновенная королева. Вы меня себе на сладкое приготовили, да? А я устала ждать в очереди, пан Вацлав. Вот сама под вашу барскую руку-то и пришла. А вы меня ублюдку на съедение отдали. Что же вы наделали, ясновельможный пан! Знаете, каково это по воле любимого, а я вас люблю, пусть где-то урода, но ведь гениального урода-то! Так вот, каково это раздеваться перед поркой, когда тебя лапают руки слюнявого здоровеного дебила? Знаете? Или ложиться перед ними на ваше прокрустово ложе – козлы пана Вацлава, принимая позу зародыша? – И после этого вы меня спрашиваете «зачем»?! Но я доиграла всю свою роль до конца. Вы же видели, не правда ли?!

Поспишил не знал, куда деть глаза.

Не дождавшись ответа, Верка продолжила:

– Никто из этих овец даже не подумал задуматься, зачем ремни так туго перетягивают руки в момент фиксации к козлам. Это ваша идея встроенного тонометра, да? Меряете давление ягнятам? А этот двухцветный семафор в экзекуторской. Красный – молния. Синий – розги. Как видите все ваши уловки для меня яснее ясного. Так зачем всё это, пан Вацлав? Чего вы добиваетесь?

– Потери осознанного восприятия, раздвоения сознания, Вера, – честно выложил Поспишил.

– Ах, вот оно что! Значит, ваша цель – ударить током и откачать! А откачивать, видимо, чтобы потом засечь! Какой гуманист! – Вы растёте в моих глазах, пан Вацлав!

– Тебя ударило током?!

– Нет, конечно! Думаю, вы и тут проявили своё благоволение избранной.

– Ты не так всё поняла…

– Да где уж мне, шестнадцатилетней дуре, угнаться за сорокадвухлетним достоянием республики. Я могу только постанывать под розгами, не орать на всю школу, как этот великовозрастный детский сад, а стонать от боли, ублажая взор ясновельможного пана. Помните как я, закусив губу, смотрела на камеру, вмонтированную в распятие. А вторая, – та, что над дверью, – надо полагать, в это время мои размалёванные булки вам транслировала? Ах, пан Поспишил, пан Поспишил! Вы – чудовище! Но я вас обожаю.

«Господи! Что за бред она несёт! Какая вторая камера?!» – пан Вацлав постарался отвернуться к стене, но ему мешала вывешенная нога.

– Да подождите вы отворачиваться! Скажите лучше, меня вы тоже хотели пороть до полусмерти?

Вацлав Поспишил хранил гробовое молчание.

– Так почему вы остановили свой эксперимент, господин исследователь? Что побудило вас заорать в микрофон: «Тише ты, железная лапа!»?

– Твоё давление зашкаливало. Пульс был сумасшедший. Дыхание остановилось. Я решил…

– Что я умираю, да? – Верка рассмеялась, прикрыв покрасневшее лицо руками.

– Бедный, бедный пан Поспишил! Видно вы совсем заработались, если в сорок лет не отличили оргазма от обморока… Да я задыхалась от счастья, что вы смотрите на меня и желаете меня, дуралей! Пусть в извращённой форме, но я была в тот миг Ваша! Возбуждение гения электротехники передалось мне, как по проводу ток, поверьте!

Вацлав Поспишил прикрыл рукой глаза:

«Это просто трындец! Господи, дай мне силы смолчать! В шестнадцать лет иметь такую изуродованную психику! Люди – сволочи! Бедный ребёнок!»

– Значит, пожалели меня. А я вот вас, как видите нет… В момент наивысшего наслаждения я вспомнила, что вы отказались от меня. И вот вы здесь!

– Ты говоришь и рассуждаешь как взрослая женщина. Я и представить себе не мог, что ты…

– Что я такая распутная ведьма в мои шестнадцать лет? – усмехнулась Верка. – И способна любить, не обращая внимания на боль, да?

– Да. Так мыслить, любить и ненавидеть, – выдохнул Поспишил.

– Ну, от любви до ненависти – сами знаете… А Анечка, с которой вы разговаривали во сне, это видимо ваша Ундина-спасительница, да?

– Я не намерен с тобой это обсуждать.

– Жаль. Я хотела вам посоветовать жениться на ней. Она, конечно, немного простовата, но внешне хороша, да и жизнь вам спасла.

– Вот именно, что жизнь спасла. Ты же меня приговорила от своей великой любви!

– Ах, пан Вацлав. Мала я ещё. Но будь моя воля, я бы вас приковала к себе, и никуда не отпустила. Да окружающие не поймут, что в шестнадцать лет можно быть зрелой и рассудительной женщиной. Они не знают, каково это, расти в нищете без отца, имея в жизни одно подспорье – гордыню, да ум. Что горда непомерно, то, правда. Но ведь и умна! А вы разве не такой, пан Вацлав?

Он подозвал её к себе, обнял своей единственной здоровой рукой и усадил рядом.

– Такой, моя фурия. А теперь оденься, пожалуйста! И прости меня, если можешь.

В этот миг, расчувствовавшийся Поспишил, едва не дал маху, выложив истинную причину своего отказа. Но сдержался и сказал то, что от него желали услышать.

– Понимаешь, Пан Вацлав уже однажды погорел на наказании подставных «малолетних». Его выперли из депутатов, травили в газетах. А всё из-за плёнки с поркой девушки. Потому я не мог. Пойми ты, гордыня неуёмная! Не мог исполнить твою просьбу. Одевайся быстро!

Она оделась и села к нему на кровать.

– Что же нам делать, пан Вацлав?

– Пока, – не знаю. Учись! Вацлав Поспишил слово своё сдержит. Станете гордостью Словакии, будь уверенна! А тебя мне скоро придётся отправить в Москву.

– Зачем?

– А за тем, что по теории Комнина – Снопова есть особые люди, с квадратурой огненного Марса и планеты воды – Луны. Папку эту ты можешь найти в моём столе. Я распоряжусь, чтобы тебе открыли мой кабинет. Только смотри, никуда её не выноси! Запрёшь опять вот на этот ключ. О чём это я? – Ах да, итак, по этой самой теории Мануила есть особые люди…

– Избранные – то есть мы – три группы учеников, – продолжила за него Верка.

– Ну да. Так вот, они – потенциальные Нагвали, центры Силы группы магов. Кастанеду читала?

– Спрашиваете!

– Тогда, ещё проще. Анализируя случаи с подобными людьми в Древнем Риме во времена гонений на христиан и их казней, Мануил Первый Комнин, называя их «страстотерпцы», приходит к выводу, что творимые ими чудеса – есть результат вхождения в них Милости Божьей или Гнева Господня – в момент так называемой первой смерти.

– Обалдеть! Так вы не маньяк, пан Вацлав! – проговорила Божкова, прижимаясь губами к его щеке. – Вы – активатор магов.

– Ты всё поняла?!

– Что я Гнев Господень, а эти курицы – Милость божия? Обижаете! – самодовольно улыбнулась Верка. – И что, пан больше не будет наказывать такую сладкую девчонку? Неужели?!

– Не начинай, а то точно схлопочешь! Одна-то рука у меня пока здорова.

– Да я – с превеликим удовольствием! Всё, чего пан пожелает. Где угодно, хоть у пана на столе в кабинете. Только, чтобы никто моего унижения не видел. Иначе! – её глаза сверкнули адским огнём. – Ах, пан Поспишил, не я – а вы ребёнок! Не те книжки читаете. Разве вы не услышали? – Я вас заколдовала в момент оргазма, – наивысшего наслаждения! Как Григорий Распутин. Кого казнил, а кого исцелял в момент сладострастия. Мне не надо, ходить по ту сторону смерти, чтобы притянуть её. Потому, говорю в самом прямом смысле: «Если пану надо кого-то устранить, то пусть пан раздобудет фотографию этого человека и займётся со мной любовью – хочет с розгами, хочет без. Как пану будет угодно! Но, чтобы я достигла удовлетворения в его руках. И смею заверить вас, пан Поспишил, что, в момент нашего слияния в экстазе, я оторву жертве голову».

Через пару минут молчания она вновь заговорила:

– Отдайте мне эту вашу затею с детьми Гнева. Занимайтесь инициацией добрых дур. А получение звена тёмных магов, предоставьте мне. Я женщина и смогу гораздо быстрее вас добиться от девочек требуемых результатов. И ещё одно – женитесь на вашей спасительнице. Она мне не конкурент. Пусть живёт. А я… Я стану вашей страстью, болезнью. Но, я буду счастлива. И вы будете счастливы. Поверьте маленькой шестнадцатилетней ведьме. Только в колледж всегда приходите без неё. Никто не должен знать о моём унижении, ради вашего удовольствия. Тем более, ваша жена. Вы же не хотите её крови?! Выздоравливайте, пан Вацлав! Я вам помогу, и этих куриц заставлю вам помочь. Впрочем, они и так только о вас кудахтают. Их молитвами вы быстро поправитесь. А боль, – она на пользу.

– И последняя просьба. Там кое-кто взял за моду смеяться теперь надо мной и курицами. Мол: «Девочки для битья!» Чтобы я греха не натворила, а сами видите, я меры не знаю, велите этих весельчаков публично высечь. И моя гордость уснёт спокойно.

– Напиши фамилии и будь уверенна. Слово Поспишила, что возмездие за злорадство будет вдвойне более суровым.

– Верю. И ещё. Негоже мне под дудку москалей плясать. Пусть сами в колледж приезжают, если им Гнев Господень испытать на собственной шкуре хочется. От своего хозяина я никуда не поеду! – Верка наклонилась и поцеловала Вацлава в губы. – Я ему здесь нужна и сейчас. Я по жизни не верю в прекрасное далёко, пан Вацлав. Выздоравливайте!

 

Д-Д

«Уважаемый господин Пастухов! Спешу доложить Вам обо всех новостях нашего заведения. В лаборатории пана Вацлава появился, нанятый из состава местного населения, бритоголовый нацист. Пишу «нацист», поскольку пан Жденек является членом националистической партии «МыСль», в которую входят исключительно словаки, проживающие на родине с рождения, и, не имеющие второго гражданства. Он – подлинное воплощение всех тех низменных страстей коим, как вам известно, подвержен наш бедный пан директор. С его появлением в колледже начались системные избиения воспитанниц. Дикие вопли слышны даже на втором этаже, где сижу я. Лично, пан директор в подвал, где секут девушек, не спускается. Но можно не сомневаться, что за всем ведётся видеонаблюдение и происходящее отражается на телевизоре, стоящем в его кабинете, который я протираю во время уборки…

Вчера мне удалось побывать в комнате палача. Обстановка – ужас! Видела разложенные окровавленные хлысты, адскую электрическую машину, здоровенную клеть, а в ней – козлы, привинченные к полу.

По слухам, девушек, во время бичевания, подвергают разрядам тока. Стоны бедных мучениц настолько пропитали стены, что даже ночью, когда я вошла в пустое помещение, временами слышались жуткие крики, а на стенах проступало слово «ПОЗОР!». Вот, что здесь творится, дорогой товарищ Пастухов!

Преданная вам, тётя Маша Извекова.

P.S. Деньги Ваши получила, за что Вам от меня и моих внуков огромная благодарность! Передавайте мой привет всем нашим родственникам, оставшимся в России, если кого вдруг случайно повстречаете.

P.P.S. У нас случилось ЧП! Пан Вацлав чуть не погиб! Ну, просто чудом спасся! Правда, переломался весь! Вся Словакия переживает за своего Нобелевского Лауреата. И я думаю, правильно переживает, потому что он повредился рассудком. Разве может здравомыслящий человек перепоручить всё управление школой шестнадцатилетней девчонке?! Конечно, нет! Только, наши педагоги поговаривают, что она вовсе никакая не девушка, а сущая ведьма! Заколдовала эта юная дрянь нашего дорогого пана. Вот он и стал плясать под её дудку! Слёзно молю Вас, уважаемый спонсор, не приезжать сюда, не то она и Вас сглазит, и тогда содержать не то что колледж, а даже нас с внуками станет некому».

«Ай да Вацлав! Получил-таки тёмного Нагваля. У, холера!» – Илья Пастухов отложил письмо и радостно сжал кулаки.

Но, восторженное выражение на лице старого приятеля Поспишила быстро покрылось тенью разочарования. Вспомнив предостережение бабы Маши, он нахмурился и вздохнул:

«Вот только активировать-то Гнев Божий надо было после щита из Милости Господней! Я же тебя учил! А ты всё переиначил, дубина! Эх, Вацек, Вацек! Вечно ты спешишь! И что, теперь, прикажешь делать? Придётся ждать и наблюдать со стороны за твоими бедами. Может эта ведьма-Нагваль когда-нибудь поймёт, что твои адские методы были необходимы в её становлении и простит тебя. А пока… Бог с ними, с деньгами! Тем более, – что они не мои, а их. Они в тебя верят и спешить не станут. Извини, Вацек, но сейчас, моё дело – сторона. А то – чем черт не шутит? Глядишь – и мне довесок кошмара перепадёт».

 

Одноглазое чудище и прекрасная фея

Анна Комнина выросла на Украине. Город тяжёлого машиностроения накрывало по вечерам волной едкого запаха, когда на высокую шлаковую гору из раскалённого жерла печей выгружали партию отработанного топлива. В такие минуты сама гора начинала светиться малиновым светом и походила на вулкан. Не замечая удушающего запаха, маленькая девочка смотрела на это зрелище с восхищением. В её голове гора превращалась во вход в волшебную страну, которой правит добрая фея.

Аня рано осталась без матери. Ошибка врачей при переливании крови стоила Татьяне Комниной жизни. Вся забота по дому легла на хрупкие плечи девочки-подростка. Отец работал главным технологом на сталелитейном заводе. Вставал чуть свет, а возвращался поздним вечером. После захода Солнца, когда все дела по дому и учёбе оставались позади, девочка любила выходить к калитке сада и ждать папу, всматриваясь в опустившиеся на землю сумерки. Однажды, стоя у калитки, она увидела, как с противоположной стороны сада, выходящей к возвышающемуся над оградой трамвайному полотну, цепляясь за растущие вдоль дорожки вишни, идёт кто-то огромный и страшный.

С колотящимся сердцем Аня влетела обратно в дом и только успела закрыть дверь, как к оконному стеклу приникла отвратительная небритая морда здоровенного одноглазого верзилы. От ужаса Аня закричала и потеряла сознание.

Скользнув размазанным аморфным существом вдоль печки к потолку, она с удивлением рассматривала своё распростёршееся на полу тело. Затем, увидев столб яркого света, Аня поспешила к нему. Ей навстречу вышла улыбающаяся мама, и девочка, не помня себя от радости, полетела к ней. Но подлетев к месту, где должна была находиться мать, она заметила, что мама исчезла. Решив, что та вошла в свет, девочка последовала за ней. Полёт навстречу ослепительному белому завершился выходом в голубое. В огромном зале на изумрудном троне восседал некто, на кого Аня не могла поднять глаз, так сиял его образ. Рядом с ним стоял юноша, державший в руках корону.

– Я даю тебе его в помощники. Вы встретитесь через двадцать лет, – громовым голосом произнёс восседавший на троне. – А сейчас, уходи! Твоё время ещё не пришло.

Аня опять увидела своё лежащее тело. Рядом с ним стояла женщина редкой красоты. Она подошла, а точнее плавно подплыла к Ане, взяла её за руку и сказала: «Доченька, всегда иди вперёд и никогда ничего не бойся!»

Девочка очнулась от того, что отец уже не стучал, а выносил дверь ударами ноги.

– Что с тобой случилось, дочка? Я уже собирался окно разбивать.

Аня обняла папу и рассказала ему об удивительном сне.

– Это мама тебя спасла от уголовника, и увела в свою страну, – грустно сказал отец. Будь поаккуратнее, дочка. Запирай в сумерки дверь.

 

Выбор Андроника

Матерью детей Исаака Комниа – Ольги и Андроника – была русская княжна Ирина Володаревна, дочь Звенигородского князя Володаря Растиславича. Она частенько рассказывала детям о Руси, учила их песням родной стороны. И когда прошёл слух о том, что сердце овдовевшего русского князя Гюрги Владимировича свободно, то первой, кого византийские вельможи прочили ему в жёны, конечно же, была Ольга – принцесса, русская по матери, знавшая с детства язык и обычаи русских племён.

Расставание с Константинополем для Ольги стало тяжёлым испытанием. Её брат Андроник всё чаще ссорился со своим кузеном Мануилом, и на душе у царевны лежало предчувствие беды. Теперь, когда между ними пролегли тысячи километров, Ольга могла сделать только одно, – являться обоим родственникам во снах. Братья уже свыклись с мыслью, что встретят её после дня раздора в ночных грёзах. В таком совместном сновидении, возникали, знакомые всем троим, сады и интерьеры Вуколеонского дворца с многочисленными изображениями в интерьере быка и льва, где прошло их счастливое детство. Дети Исаака Комнина воспитывались вместе с детьми басилевса – Иоанна Второго. Оба папаши были уверенны, что какие бы разногласия не вставали между ними, на детях это сказываться не должно. И отпрыски росли единой семьёй, в которой выделялось трио из братьев-одногодков и старшей сестры.

Ольга была для обоих принцев светлым ангелом, в присутствии которого все распри отступали.

– Вы же мне оба дороги, глупые, как две руки! Ну, куда я без рук? – говорила Ольга, прижимая братьев к себе. Я никогда никого из вас не обижу ни словом, ни делом. Зря, что ли, я вас холила и лелеяла сызмальства, песни вам пела? А помните, как в шторм на берег вас вытолкала? Сама чуть Богу душу не отдала!

В сновидении братья жали руки, искренне прощая друг другу все обиды. Но, наступал день, страсти накалялись, и всё повторялось снова.

Виной тому была неуёмная жажда первенства и власти у Андроника, подогреваемая его отцом.

Когда в семье Исаака Комнина родился второй ребёнок с квадратурой, крестивший его старец Аполлоний предрёк ему скипетр и державу через Великую Жертву.

Конечно, это пророчество старца не могло не посеять в головах родителей юного принца мысль о его царском предназначении. Слова о жертве давно стёрлись из их памяти. Люди помнят то, что хотят помнить. Потому, воцарение четвёртого сына Иоанна Второго – Мануила, было встречено семьёй его дяди как самозванство.

Иоанн умер в походе 8 апреля 1143 года. Умирая, он отдал царский перстень своему сыну Мануилу, видя в нём достойного преемника. Мануил же, понимая, что в таких делах полагаться на авось не следует, послал в Константинополь верного вельможу с указанием к стражника-ём о заточении Исаака Комнина, вместе с другими возможными претендентами на трон, в темницу. Этого Исаак ему никогда не простил. В своё время, именно Исаак своим публичным отречением возвёл на трон брата, Иоанна. И такого свинства от своего племянника, сына Иоанна Второго, как заточение в темницу – он, уж, никак не ожидал. И хотя после коронации всех выпустили и одарили дорогими подарками, Исаак затаил на Мануила лютую обиду. В то время Ольги в Ромейской империи уже не было. Ангел-хранитель рода Комнинов упорхнул в 1138 году в далёкую Русь. Юному Андронику уже никто не мог втолковать в голову, что у него не украли престол, и, что приход Мануила к власти был воплощением волеизъявления Иоанна Второго.

В расстроенных чувствах он пришёл в храм Святой Софии искать Божьей справедливости. Старец Аполлоний заглянул в его потухшие глаза и промолвил:

– Да ты, я вижу, лучше Господа нашего знаешь, кому следует править, а? Разве не ведомо тебе пророчество о слове «AIMA»?

– Нет. Я не виню Господа, Отче. Я виню людей. Мануил – он же мне брат, Отче! Что же он так поступает со мной, словно я – тварь ничтожная?! Вернулся из похода и ни разу не поговорил со мной. Понимаете?! Ни разу! Куда там! Мой кузен теперь басилевс! Ему корона мешает общаться с родственниками на равных! А это же мой отец возвёл на престол его отца. А он его – в темницу… Моего батю, дядьку своего родного, – в тюрьму! Где справедливость, Отче?

– Он боялся пролить кровь, Андроник.

– Спасибо за заботу!

– Я скажу тебе одну вещь… Постарайся её понять, как бы сказочно она не звучала. В 1058 году басилевс Исаак поссорился с патриархом. Он решил отобрать у церкви часть земель, а Владыко, конечно же, воспротивился такому деянию. Царь отправил строптивца в ссылку на остров Имброс. Но пастырь Божий не доехал до острова, скончался по дороге. И умирая, он сказал своим спутникам: «Если мне будет суждено родиться вновь на ромейской земле, то я бы хотел быть не гонимым пастырем, а всевлатным басилевсом, подчиняющимся только голосу сердца и воле Господа».

– А что же басилевс?

– Басилевс, узнав о гибели патриарха – своего наставника, всячески способствовавшего его восшествию на престол, так опечалился, что занемог и, вскоре, умер…

Вот скажи мне, как ты считаешь? – Родившись вновь на Земле в царской семье Комнинов, имел право бывший патриарх взять власть в свои руки, или же он должен был отдать бразды правления тому, кто некогда погубил своим самодурством их обоих?

– Выходит, что этот басилевс тоже воплотился?

– Выходит.

– И в роду Комнинов?

– Да.

Андроник саркастически усмехнулся.

– Скажи честно, Аполлоний ты, это всё сейчас специально придумал, чтобы меня расположить к Мануилу, да?

– В этой истории нет ни одного лживого слова. Возьми и почитай летопись о правлении Исаака Комнина. Инцидент с патриархом Михаилом там описан достаточно подробно.

– Неужели, история всегда повторяется?

– Повторяется, мой друг. И должник всегда платит по счетам.

– Но ты же не знаешь, кто из нас – кто, отче? Может это я – бывший патриарх Кируларий? А ты, следуя канону мнимого воздаяния, уже принял сторону Мануила – моего давнего обидчика по прошлому воплощению!

– Даже если ты прав, и я ошибаюсь, то должен тебе заметить, что обидчик патриарха давно осознал свою вину и раскаялся в содеянном. А что, до того, можешь ли ты являться новым воплщением Кирулария… Да, Владыко Михаил бывал вспыльчив, как ты, но его сердце всегда принадлежало Богу. Он неизменно находил в нем и своего утешителя и заступника. Михаил Кируларий умел прощать. А ты?

Андроник опустил очи долу.

– Поверь мне, что твой час ещё не пришёл. Ты и не ведаешь, как тяжела эта ноша, к которой ты так стремишься. Твоя тонкая психика артиста не годится для такой ноши! Ты слишком эмоционален для правителя. Остановись, Андроник! Умерь свои амбиции, пока не поздно! Иначе… Я вижу, что наступит день, когда ты, уже, будучи басилевсом, проклянёшь тот час, когда стал им.

– Почему прокляну? Не молчи, ответь!

– Потому, что осознаешь всю мерзость своих поступков на пути к власти. Можешь не сомневаться – ты отомстишь Мануилу, жестоко отомстишь! Но месть, она заслоняет Свет Божий. И ты его потеряешь навсегда.

– Свет Божий, Михаил Кируларий и Исаак – это только риторика и истроия, отче. Я не собираюсь потакать Мануилу, наслушавшись твоих басен, призывающих к смирению.

– Басен?!

Аполлоний грустно улыбнулся:

– Увы, мой мальчик, это твоя жизнь.

Они помолчали.

– А как ты думаешь, вот Христос, он ведь, по пророчеству, должен был стать царём иудейским, он ненавидел Ирода, родственника своего, за то, что тот лишил его трона? – спросил старец, пытливо заглянув в глаза Андроника.

– Конечно, ненавидел, – уверенно произнёс царевич.

– А толпу, распинавшую его?

– Тем более! Ненавидел и презирал этих плебеев.

– А где же тогда в нём Любовь Господня? Почему он – Христос? – с этими словами Аполлоний простёр руки к алтарю.

– Что же тут непонятного? Он – существо высшее, любящее избранных, и, явившееся ради их спасения! – не задумываясь, ответил Андроник.

– Скажи, а это правда, что когда я родился, именно ты сказал, что мне, суждены скипетр и держава? – спросил принц, глядя на старца победным взором самонадеянного юнца, уличившего во лжи мудрого провидца.

– Да… Слово – не воробей! Но, думаю, что теперь, чаша сия минует тя, – грустно выдохнул Аполлоний.

– Почему, ты только что упомянул, что я стану басилевсом?! Ведь, так?!

– Да станешь, станешь! Правда, ненадолго, – поморщился старец. – Но, в день твоего рождения я говорил о другом. О том, что ты будешь царём, твердила и твердит без устали, по сей день, твоя родня. А я имел в виду, что тебе, как избраннику Божьему, суждено претерпеть великие муки от огня вселенского, дабы воскреснув, править на Земле в Любви вместе с Господом, восстановив единство Церкви Христовой. Да я вижу, что ты уже сделал свой выбор, не так ли?

– Если между мучеником-патриархом и императором, то конечно сделал! – ухмыльнулся Андроник.

 

Зачем тебе трон, Андроник?

Сын Исаака Комнина был неуёмен в проявлении уязвлений к своему царственному кузену. Он сочинял памфлеты, поносившие имя басилевса, скитался по провинциям, баламутил народ, недовольный введёнными льготами для западных купцов и вельмож. Мануил, памятуя о призывах Ольги, всегда пытался решить дело миром, вызывал брата к себе во дворец, давал ему поручения, отправляя его в другие государства с различными миссиями, но в итоге опять оказывался у разбитого корыта. Родственник обязательно переворачивал всё шиворот на выворот, в каждой миссии преследуя собственную выгоду. Будучи человеком образованным, с живым острым умом, Андроник легко входил в круг общения высшей знати, где бы ни появлялся. И войдя в этот круг равным, выходил из него лидером. А лидер легко мог навязывать свои идеи новоявленной пастве. Когда в очередной раз ромейский посол Андроник вместо того, чтобы преследовать цели басилевса, удумал призвать соседей к завоеванию пограничных территорий Ромейской империи, а себя посадить на трон в Константинополе, терпению Мануила Первого пришёл конец. Андроника схватили, как только он оказался на византийской земле. Чтобы более не искушать судьбу, басилевс поместил брата в тюрьму Большого дворца. Андроник просидел в ней долгие четыре года, пока явление в его камере старца Аполлония не сподвигло мага телепортироваться на Русь в Галич. Откуда, согласно требованию старца, он должен был вернуться, только вместе с семьёй своей сестры, по приглашению самого Мануила. Что, собственно, Андроник и исполнил.

– Зачем тебе трон, Андроник? – спросила Ольга брата, присев на скамью, стоявшую в тенистом саду дворца Быка-Льва. Она только-только добилась от басилевса его полного и окончательного прощения и увела с собой из покоев Большого дворца.

– А тебе? Разве ты не правишь в русской вотчине?

– Как видишь, раз я здесь, то, уже, нет.

– Но ведь правила?

– Я была супругой Ростово-Суздальского князя. А князь – это не басилевс. Со времён кончины Ярослава Мудрого, с февраля 1054 года, на Руси нет единовластия. Потому нет и сплочённости. Вечные братоубийства.

– Братоубийства? – Вот видишь. Тебе ли спрашивать, если ты сама приехала из тех краёв, где брат идёт на брата.

– Они – другое дело.

– Почему? Разве в их жилах бежит иная кровь? Разве обиды у нас и у них воспринимаются по-разному? – сверкнул очами Андроник.

– Кровь везде одинаковая. А вот христианское миропонимание, оно у нас должно быть более развито. Мы же принесли им Веру Христову. Не они, а мы должны быть примером человеколюбия.

– А я ничего против человеколюбия не имею. Я и сам пострадаю за Христа ради ближнего, если придётся, как тогда в походе от басурманской стрелы. Я против конкретного человека войну веду, потому что он – деспот. Народ бедствует, а он шикует. И ты его покрываешь, сестрёнка!

– Ты и впрямь воюешь с тем, с кем сидел вот на этой самой скамье в детстве, делясь самым сокровенным, только потому, что его сочли более достойным?

– Он сам себя поставил выше нашей дружбы, сам себя избрал басилевсом. Разве отец не писал тебе об этом?

– Я так не думаю. Мануил смелый и благородный. В нём нет ни хитрости, ни подлости. Он бы никогда не пошёл поперёк воли Иоанна Второго. А что до обиды на него нашего отца, то у всего есть свои причины. Прежде чем обидеться, папаша мог бы вспомнить о том, что сам дважды пытался свергнуть своего брата Иоанна за время его правления. На трон-то он его возвёл своим отречением, это ты верно говоришь. Именно он поддержал кандидатуру брата и пошёл с ним до конца, выступая и против воли матери – Ирины Дукини, и против воли сестры Анны. Это всё так. Только от любви до ненависти – один шаг. И вот он, уже, воспользовавшись очередным отсутствием выступившего в поход на врага брата, пытается свергнуть его. Вспомни, разве не было этого? Как он в 1122 году бежал из Ромейской империи, чтобы не попасть под горячую руку басилевса Иоанна после неудачного заговора. Да ты, может, и не помнишь! Тебе тогда всего 4 года было. А я помню. Одного я не пойму. Неужели ты никак не можешь взять в толк причину двухдневного ареста отца Мануилом и простить его? Я не верю тебе, Андроник. С твоим-то умом! Нет, ты не за отца переживаешь. Тебе себя жаль. Вбили тебе родители с детства в голову эту дурацкую мысль о твоём воцарении на ромейском престоле, вот ты и шокирован, что жизнь разошлась с придуманным тобою будущим. Года бегут, мы стареем, а власть – всё в руках брата, да? Но, я повторяю, Бог с ним, с Мануилом! Зачем тебе трон? Тебе – тому, кто легко меняет обличия и места пребывания. Думаешь, я не вижу, что ты стал магом? Или ты и мне будешь рассказывать, как исчез из темницы Большого Дворца на несколько дней, якобы спрятавшись в вырытой в полу яме? Это в каменном полу-то? Или начнёшь плести о воске и слепках с ключей, открывающих кандалы? Посмотри на свои руки, брат. На них нет следов от сковывавших браслетов. Разве, это руки человека, просидевшего закованным четыре года? Полно, Андроник. Ты настоящий артист! Пожалуй, я да Мануил, только мы двое и догадываемся о твоей игре.

– И он тоже? Я думал, что он пребывает в полной уверенности в моей изоляции от внешнего мира.

– Догадывается. С той самой ночи, когда ты вернулся в образе монстра из сельджукского плена. Он понимает, с кем имеет дело.

– И не пытается меня убить или ограничить?

– Куда уж ещё более ограничивать с точки зрения людей? А убивать, – нет, он не станет тебя убивать. В отличие от тебя он помнит, что вы братья, спасённые мною.

– А, может, помнит, что однажды, в другой жизни, уже погубил меня, и до сих пор каится в этом? – усмехнулся Андроник.

– Ты это о чём? – Ольга внимательно посмотрела на брата.

– О странных перепитиях истории, сестрёнка, – грустно вздохнул маг.

– Ладно, оставим в стороне пустые догадки. Давай вернёмся к нашему кузену. Помнищь, как после твоего исчезновения на неделю из темницы дворца, он был вынужден посадить в ту же камеру твою жену?

– Нашла, что вспомнить!

– А что ему ещё оставалось делать? Как вернуть тебя в тюрьму?! Вот ты и воротился, да ещё и ребёночка зачал.

– Ага. Сына – Мануила. Мы его с женой в пику дядьке так назвали. Теперь, кто не спросит, – так всем и отвечаем, что сидели с Мануилом в одной камере.

– Андроник, перестань! Твой язык и неуёмность не доведут тебя до добра. Говорю же, что брат покрывает твои проделки, а ты – опять за своё! Вспомни, когда ты совсем совесть потерял и, исчезнув из тюрьмы, объявился на Руси, кто, как не Мануил, придумал историю с ключами, мнимой погоней и прочим, чтобы успокоить народ.

– Да-да. Головастый басенник Мануил.

Андроник хотел, было, возразить сестре и рассказать, что его телепортация на Русь не была следствием сумасбродства, а явилась исполнением воли янтарного монаха. Лично его, в то время, заточение нисколько не обременяло. Но, вспомнив запрет старца не разглашение цели бегства, сдержался и промолчал.

– Я и сам не знаю, зачем мне трон, если честно, – он поднял взор к небу, словно, ища там ответ. – Уже пятнадцать лет, как правит басилевс Мануил Первый. А меня всё бес разбирает.

– Зависть?

– Ну, до 1146, пока я не стал магом, пожалуй, да, зависть. Эти три года я ему ужасно завидовал. Но, выйдя из плена существом высшим, неподсудным людской каре, я понял, что Мануил мне не соперник. Я стал выше его на голову. И с этого дня в меня словно бес вселился. Подмывает ему всякие пакости творить безнаказанно. Ничего поделать с собою не могу! И не только в больших делах, но и в малых – то сбрую на его коне узлами завяжу, то державу перед приёмом послов из тайника в иное измерение спрячу. Вокруг переполох, – а мне весело! А он, братец, всякий раз на меня взглянет, улыбнётся в усы, и скажет: «Черт-черт, поиграй и обратно отдай!»

– Ты любишь его, как брата?

– Сейчас уже нет. Он мне противен, чванливый верблюд… И не говори ничего! Сам себе, бывает, все твои слова повторяю, но вот тут, – Андроник приложил руку к сердцу, – тут ничего давно нет. Одна у меня радость, – ты сестрёнка. Ради тебя я не причиню ему вреда, как человеку. Но как императору, прости, я ему спуску не дам. Ни ему, ни его семье. Я всё для счастья простого люда сделаю! Жизнь положу, но всех осчастливлю!

– А я могу тебя осчастливить? – спросила Ольга, внимательно всматриваясь в лицо брата.

– Помолись за меня. Худо мне, Оленька. Магом стал, а радости нет. Счастья нет, понимаешь? Пустота. Вот и заполняю её этой войной за трон, да игрой в прятки. Ты ведь тоже маг, но в тебе Свет, сестрёнка. А я грешный, очень грешный! Тебе не понять, Оля! Мне одно наслаждение – ярость беса, да подавление воли человеческой. Когда я сознаю всю его, человека подлость, порождающую беспомощность передо мною, то испытываю наслаждение. Знала бы ты кокой это сладкий миг! Я очень хорошо понимаю падшего ангела. Я знаю его радость от падения других, мнящих себя слугами божьими…

Да только слияние с бесом проходит, и возникает проклятая темная пустота… Так вот и живу. Забавляюсь, можно сказать.

Ольга склонилась над сидящим Андроником, обняла его поседевшую голову и прижала к своей.

– Я буду о тебе молиться, каждый Божий день. Я создам мыслеформу, которая усмирит твоего хозяина. Только помоги мне, брат! Давай изгоним демона вместе! Разбуди в своём сердце любовь! К кому угодно, но любовь!

– Вся моя любовь, это ты, Оля, да детки мои. Матушки и отца уже нет. Подруги мои ко мне уже охладели. Да и я не питаю к ним былой страсти. Наша родня погрязла в сварах. Всё, что мне дорого – ты, да этот дворец Быка-Льва. В нем живет наше безоблачное детство. Здесь я был счастлив, как никогда после. Андроник глубоко вздохнул и произнёс:

– Клянусь тебе, что не причиню физического вреда ни Мануилу, ни его семье. Я наложил на него заклятие – печать на продление рода, но ради тебя, я его сниму. У него родится сын.

Надо отдать Андронику должное. При жизни Ольги, он никогда не нарушил этой клятвы. И лишь после её смерти в 1182 году в далеком Владимире, когда прах басилевса Мануила Первого уже два года покоился в земле Константинополя, он отступился от данного сестре слова и, подпав под власть демона, отомстил тени брата.

Сперва, расправился с его женой – Марией Антиохийской, убедив царевича подписать матери смертный приговор из-за участия в заговоре, а затем, – и с самим царевичем Алексеем. Так, через кровь родственников, он, наконец-то, стал басилевсом.

И всего через какие-то два года правления свергнувший его Исаак Ангел передал закованного Андроника на растерзание беснующейся толпе.

 

Жизнь за царя

Басилевса Андроника, уже, который месяц подряд мучили ночные кошмары. Он, существо практически неуязвимое для простых смертных, периодически впадал в панику из-за повторяющегося видения: его истязают на ипподроме разъярённые плебеи, а голос умершего отца Исаака повторяет одну и ту же фразу: «Это случится, когда выпадет 693».

«Ну что, за идиотское предсказание, папа?!» – стонал басилевс. – Если это последние цифры года, то до первого сентября 6693 осталось – всего ничего! Но кто, кто решится меня свергнуть? Нет ни одного притендента! Имя, назови мне его имя!»

Увы! Умерший отец оставался глух к мольбам своего сына, продолжая бубнить по ночам одно и то же.

Мания быстро пустила свои тёмные корни в психику Комнина, превратив любимца простого люда в жестокого диктатора.

«Почему я не смогу спастись? Что за сила способна помешать мне, магу? А что, если Хозяин, дающий мне свою мощь, тоже любит поиграть?! И я – его новая игрушка в жестокой игре. Не кто-то другой, а я, однажды уронивший поднятый Хозяином меч!»

Запаниковавший Андроник принялся за чистку верхнего эшелона власти. Все, кто хоть раз косо посмотрел на него, подлежали уничтожению. Имущество осужденного подлежало конфискации в пользу казны басилевса. Знать трепетала перед самодержцем и ненавидела его.

Простому люду, некогда боготворившему своего кумира-мученика, он тоже быстро дал понять, что далее не намерен терпеть чьё-либо свободное волеизъявление. В Ромейской империи есть только одна воля – воля басилевса.

Придя к власти на волне антилатинских настроений, Андроник урезал привилегии западных купцов, чем вызвал ликование народа.

Но, басилевс, на свою беду, послушал совет Исаака Ангела и ввёл указ о защите имущества потерпевших кораблекрушение. Населяющий побережье многочисленный простой люд, который частенько кормился мародёрством и разбоем негоциантов, вознегодовал и начал искать повод для смуты.

Исполнять свои обещания и делать какие-либо налоговые послабления для остальных плебсов Андроник также не спешил, объясняя это тем, что казна разорена войнами, которые вёл его брат Мануил и бездумным расточительством на роскошь регентши Марии Антиохийской.

Народ, уставший ждать перемен и лучшей доли, взроптал. Но мнение простых смертных нисколько не волновало Андроника. Тиран, видевший кошмарные сны, открывшие ему истинное лицо простолюдинов, беспощадно карал смутьянов, устраивая массовые публичные казни.

Когда-то в разговоре с Ольгой, Андроник сказал ей, что и сам не знает, зачем ему трон. Теперь, став императором, он прекрасно сознавал, зачем. Власть. Безграничная деспотичная власть! Гордыня Андроника достигла, наконец, своего апогея. Вся великая империя ромеев лежала у его ног. И, приходя на могилы родителей, он с гордостью восклицал: «Смотрите на меня с небес, мои благословенные родичи Исаак и Ирина! Ваш сын, таки, стал басилевсом!»

Наконец-то он сможет применить весь свой острый ум и стальную волю, чтобы прославиться в веках как императоры Цезарь или Август!

Постаревший басилевс опасался только двух вещей. Первое – что ему не хватит времени, чтобы воплотить все свои идеи в жизнь. Здоровье мага было подорвано треснувшей астральной линзой, собирающей прану в физическое тело.

И второе – заговора.

Как на грех, магические способности начали подводить стареющего басилевса, и ему пришлось прибегнуть к помощи прорицателя. Посещая оракула, Андроник выведал имя следующего императора – Исаак. Отныне он будет осторожен со всеми, носящими это имя. Его родственник, правивший на Кипре тиран Исаак, вполне подходил под указания оракула. Но был далеко и не проявлял какого-либо интереса к византийскому престолу. Куда ближе находился другой Исаак – Ангел! Тот самый вельможа, по наущению которого, в год, предшествовавший приезду княжны Ольги, Мануил арестовал жену Андроника, дабы воротить сбежавшего мага в тюрьму. Его-то и надумал упрятать в темницу император.

Но Исаак Ангел был не робкого десятка. Когда до него дошли слухи о том, что басилевс намерен изолировать его, а изоляция у деспота легко переходила в недоказуемую насильственную смерть, он не стал дожидаться стражу, а вышел на центральную площадь и бросил клич: «Долой тирана!»

Быстро собралась толпа. На Андроника были обозлены как приезжие латиняне, так и местные феодалы, страшащиеся его террора, не говоря уже о простом люде побережья. Вооружённые отряды знати примкнули к плебсам и двинулись на дворец императора.

Обороняющаяся стража варягов держалась стойко. Сам басилевс, вооружившись луком, отстреливался до последнего момента. Кризис наступил, когда нападающие проломили дворцовые ворота. Понимая, что положение складывается не в его пользу, Андроник, прихватив жену, исчез…

Его арестовали через несколько дней в порту, когда он уже сел на борт, отплывающего в Скифию, корабля. Точно по чьей-то злой воле на море стоял полный штиль, и суда вынуждены были сутками простаивать в гавани Константинополя. Беглому басилевсу следовало бы залечь на дно, а он, по старой памяти, решил сходить в кабак, как делал это не раз, в царствование кузена Мануила. Какой-то плебей узнал низвергнутого тирана и выдал его разыскивающей страже Исаака. Бывшего басилевса заковали в цепи и поместили в башню Анем.

А чтобы он не исчез, как бывало не раз при Мануиле, Исаак приказал заточить и его юную жену, угрожая казнить её немедленно в случае исчезновения Андроника.

Стража неусыпно караулила обоих узников, помещённых в разные камеры.

Андроник понял, что ловушка захлопнулась. Свою дальнейшую участь он знал прекрасно из своих кошмарных снов. Злой гений лишит его исходящей от него тёмной силы и бросит на растерзание толпе.

Как всё нелепо получилось! Дойти до самой вершины, и тут же камнем скатиться вниз из-за глупого подозрения. Ох уж эта тираническая мнительность!

Впервые, с момента своей второй женитьбы, Андроник пожалел, что стал законным супругом милой сердцу женщины, выставив свою любовь на показ.

В его жизни было много прекрасных дам. Дома знатных вельмож Царьграда не раз были украшены рогами оленя, надетыми похотливым принцем на фасад, после ночи любви, подаренной ему очаровательной хозяйкой особняка. Но разве это можно было назвать истинной любовью? Когда дети выросли, и перед Андроником замаячила старость, он ощутил возникший вокруг его души губительный вакуум. И тут на его горизонте появилось юное прелестное создание, да к тому же одарённое высоким интеллектом…

После смерти сестры Ольги, он наконец-то встретил родственную душу, с которой можно было общаться на равных, и очень привязался к своей новой подруге. И хоть из-за разницы в годах Андроник, скорее, годился ей в дедушки, чем в мужья, но потерять её! – Нет! Этого он допустить не мог.

Сидя в башне Анем, маг перебирал различные варианты спасения. Исчезнуть самому и переместиться в любую точку мира – ерунда! Можно разок и пострадать из-за треснувшей астральной линзы при последующей материализации. Но, как вытащить из башни жену? В бодрствующем состоянии сознания он не сможет взять её с собой в странствие между мирами и перенести в безопасное место. Силы, увы, не те! Нужно, чтобы она уснула. Ах, если бы их посадили в одну камеру, как бы всё мгновенно разрешилось! Он бы увлёк её в своё намерение, как только Морфий сомкнул бы её очи… Уснуть и исчезнуть… Но, нет. С момента его бегства из дворца всё шло наперекосяк, словно кто-то вставлял палки в колёса. Похоже, Хозяин и впрямь решил с ним сыграть партейку со ставкой в жизнь. Жизнь горячо любимой жены или его, Андроника… Думай, думай басилевс! Должен быть выход!

И тут, ему на ум пришла случайная встреча со своим двойником – гончаром, живущим бобылём в лавке на улице ремесленников. Они познакомились много лет тому назад, когда Андроник, гонимый Мануилом, исчез из заточения и, разгуливая по городу, вовсю поносил на каждом углу зажравшихся латинян, не платящих налоги. Вокруг оратора сразу собралась одобрительно гудящая толпа. Бросив беглый взор на кричащего громче остальных ремесленника, Андроник застыл с раскрытым ртом, оборвав свою гневную речь на полуслове. Причиной тому, было разительное внешнее сходство распалившегося плебса с самим оратором. Похоже, что это заметила и замолкшая толпа.

Царевич не растерялся, и, радостно закричав: «Какая встреча, здравствуй, зеркало!», – бросился обнимать горшечника. Тот оказался добрым малым и тоже, хохоча, расставил свои объятия.

– Друзья, пойдёмте в кабак! Надо отметить такое событие! Всё-таки, – встреча двух близнецов! Я угощаю! – прокричал Андроник, и загалдевшая ватага простого люда, пройдя сто метров по улице, осела в питейной.

В то время сын Исаака Комнина не гнушался бывать в домах простых смертных. Он заночевал в лавке гончара. Оба «близнеца» так наклюкались, отмечая нежданную встречу со своим зеркальным отражением, что задремали прямо на полу, среди кувшинов и горшков. Счастливый горшечник с готовностью последовал во сне за своим близнецом, который подвёл его к вратам Рая и, открыв их, остался стоять у входа, утирая слёзы, и, долго махая рукой во след.

«Господи, только бы гончар был ещё жив, только бы он никуда не уехал с того места»! – взмолился Андроник.

У его двойника было два еле заметных отличия: борода росла клоками из-за ожогов на подбородке, да не хватало двух передних зубов, выбитых в пьяной драке. Но кто обратит внимание на такие мелочи?

Оставалось дождаться момента, когда сменится караул, и у него появятся полчаса времени между обходами.

Приняв решение, он никогда не колебался. Как только стихли звуки шагавшего караула, Андроник лёг, разбросав по полу ноги и руки, чтобы в момент телепортации тела кандалы не загремели, и исчез.

В запертой лавке ремесленника царил покой. Кошка мирно спала прямо на прилавке, не обращая внимания на подъедавших хлебные крошки мышей.

Стоящий нагишом Андроник не сразу разглядел лежавшего на соломе в углу человека. Не теряя времени, он поискал глазами одежду, и завернулся в висевший возле прилавка старый замасленный халат.

Андроник зажёг в красном углу свечу, и, подойдя к спящему, склонился над ним. Поседевший с их последней встречи двойник, по-прежнему, был разительно похож на него. У опального басилевуса даже мелькнула мысль: «Уж, не брат ли он мой? Может папка-то сходил налево, да и позабыл о сыне?» Но, вспомнив, что отец когда-то только добродушно рассмеялся на его вопрос о брате двойнике, прогнал эту мысль прочь.

Убедившись в том, что спящий мужчина именно тот, кто ему нужен, маг снял с груди амулет и надел его на лежавшего перед ним «близнеца».

– Какое счастье, что он спит! – проговорил Комнин.

– Ну, дядя, махнём, не глядя! – с этими словами, вошедший во второе внимание, Андроник вторгся в сновидение гончара.

Проснувшийся утром в камере башни Анем голый ремесленник никак не мог взять в толк, где находится. На полу валялись закованные браслеты, цепи и разодранная в лохмотья одежда. Свет еле-еле пробивался сквозь малюсенькое окно.

Вдруг дверь заскрипела, на пороге появился здоровенный детина в кафтане стражника.

– Ах ты, гад, сжёг одежду, чтобы колдовством из цепей высвободится! Пойду, немедленно доложу старшему. Ну, жди, сейчас он тебе задаст!

– Прости, любезный. Но кто заточил меня в тюрьму и за что?

– Я тебе сейчас напомню! – с этими словами, стражник, со всего маху, ударил горшечника в щербатый рот. – На, получай!

Подоспевшие кузнецы быстро заковали беднягу в кандалы, навесив ещё и новые.

Исаак Ангел принял своего узника, вальяжно возлежа на диване. Глядя на еле идущего в тяжеленных цепях Андроника, он весело рассмеялся: «Да ты просто какой-то супертяжеловес! Кто тебя так обвешал всего?»

Не раз битый стражниками за свои дурацкие расспросы, ремесленник окончательно потерял дар речи, осознав, что перед ним стоит новый басилевс.

– Да ты не бойся. Поговори со мной напоследок. Скажи, Андроник, ты бы меня также заковал, а?

– Не прогневайся, великий государь, но я не пойму о чём ты говоришь. Я вины за собой никакой не ведаю. У меня и в мыслях не было против тебя худое удумать, – облизывая разбитые губы, шепеляво проговорил ремесленник.

– Вот же лжец. Двуликий мученик! Ты всю жизнь Мануилу голову морочил своим мнимым смирением. А став правителем, – вон как развернулся! Только успевай, головы изо рвов вытаскивать! Значит, говоришь: «Вины не ведаешь!» Хорошо. Сейчас тебя отведут к толпе, она тебе всё разъяснит, деспот! Уведите его и предайте людскому суду! Я – умываю руки. Пусть народ вершит правосудие! – крикнул Исаак стерегущей страже, презрительно отвернувшись от низложенного тирана.

Узнику разрешили проститься с женой. Гончар гладил по голове прижимавшуюся к нему рыдающую девушку и повторял:

– Не горюй, дочка, Господь рассудит! Может и вернётся к тебе твой Андроник.

Переодевшись в одежду ремесленника, низвергнутый басилевс, чуть свет, вышел из лавки. Ступая уверенно и легко, он направился к известному ему по кошмарным снам месту.

В полдень на городской ипподром, входивший в группу строений Большого Дворца, прибыла процессия. Во главе её, сидя нагишом на верблюде, ехал горшечник, взирая на мир одним глазом, – правый у него вытек. Следом шла галдящая толпа. Те из людей, что были поближе к мнимому Андронику, непрестанно осыпали его градом палочных ударов. Подведя верблюда к высокой поперечной перекладине, мучители затащили на неё тело жертвы, и, подвесив его за расставленные в стороны руки, принялись терзать дальше.

Избиваемый, то терял сознание, то приходил в себя, и тогда над ипподромом разносился его страдальческий крик: «За что караешь меня, Господи? Помилуй мя, Господи! Останови их!»

От этого срывающегося крика по спине Андроника, сидящего на трибуне, и, наблюдающего за зверством со стороны, пробегал озноб. Временами он начинал глухо рычать, и из глаз его вырывался адский тёмный огонь.

– Жертва, говоришь, Аполлоний! Жертва во спасение кого? – Этих тварей?!

Он мог разорвать их, как ягнят, но сдерживал себя из последних сил.

«Что будет с его любимой женой, если сидящий в нем зверь сейчас вырвется и растерзает толпу? Исаак казнит её раньше, чем он войдёт во дворец. Терпение, Андроник, терпение!»

И он смотрел, как его второму телу отрубили руку. Затем другую. И, войдя в раж от хлынувшей крови, изрубили всего на куски. Каждый старался насладиться жестокой местью деспоту и омочить свои ноги и руки в его крови.

У созерцавшего агонию своего двойника басилевса изо рта пошла пена. Он отвернулся, бешено вращая глазами на ликующую толпу.

«И они меня называют жестоким тираном?!!!»

Не выдержав, он встал во весь свой двухметровый рост и закричал, напрягая, что было сил, своё лужёное горло:

– Услышь меня, Князь Тьмы, владыка разрушения и ада! Именем твоим проклинаю их, и детей их, и внуков до седьмого колена! Проклинаю город сей, Константинополь, в котором звери в облике человеческом, именующие себя христианами, терзали моё тело, и пили мою кровь!

Выплеснув лавину гнева, Андроник опомнился и огляделся вокруг. Никто из толпы не обернулся на его крик, потонувший в ликующих воплях собравшихся плебсов.

Выйдя с ипподрома, Андроник подозвал к себе босоного мальчика, и, вручив ему записку для жены, уверенной походкой отправился прочь из города. Его варварская затея удалась. Ни он, ни любимая не пострадали. А что до изрубленного ремесленника… Разве стоит жизнь убогого бобыля-смерда жизни императора или его жены? Андроник даже криво улыбнулся при этом сравнении, настолько нелепым оно ему показалось.

«Спасибо тебе, человек-зеркало. Ты с блеском исполнил свою трагическую роль в моей драме. Смотри, какой аншлаг! Ты героически спас своего басилевса, с которым делил кров, не раскрыв его тайны… И, принял за меня лютую смерть», – при этих словах Андроник тяжело вздохнул. Сердце его переполняла дикая животная ненависть к мучителям, его мучителям. Глаза наполнились слезами.

«А за мучения скажи спасибо Исааку Ангелу и этим выродкам! Спи спокойно! Я оставлю достаточно денег, чтобы тело твоё собрали и похоронили по христианскому обычаю. Вот только запамятовал, как тебя звали. Иоанн или Исаак? Неужели, Исаак?! По ком же заказать заупокойную службу, а? Пожалуй, закажу и по одному, и по второму. Господь рассудит!»

Он шагал, подставляя сияющему солнцу своё испачканное глиной лицо. Можно было расслабиться и наслаждаться нехитрыми прелестями земного бытия. Кому придёт в голову искать разрубленного деспота Андроника в облике чумазого гончара?