Начало войны

Мирную идиллию нарушило появление в Праге Ильи Пастухова. Это произошло два года назад. У Ильи, начальника службы безопасности «Ойлэнерго», произошёл конфликт с его Генеральным – Александром Викторовичем Штольцем.

– Не, ну понимаешь, – делился с паном Вацлавом своим горем Пастухов, – я ему говорю: «Саш, мы друг друга знаем сто лет. Потому, давай разойдёмся по-хорошему! Отдай мне мои пятнадцать процентов акций деньгами, а это порядка 10 миллионов рублей, – и разбежались. А он на меня смотрит своим рыбьим взглядом, и головой мотает: «Не-е-ет!» Ты, говорит, сперва, компенсируй ущерб, что мы понесли из-за твоих протеже! Ну, то есть из-за тебя, Вацлав. А то, говорит, мы им нефть на комбинат в Литвинове закачали, а они нам теперь динамо крутят. А это не 10 миллионов, Илья. Это гораздо больше!

Ну, я и вскипел. Говорю: «Раз так, то ты мне всё отдашь! Я тебе и твоим подпевалам устрою Кузькину мать!»

Шваркнул дверью и ушёл.

Вацлав потягивал пиво и смотрел на лебедей, фланирующих по чёрной воде Влтавы. Он прекрасно знал историю с прокачкой нефти на Литвинов. Мягко говоря, товарищ Пастухов ставил в своём рассказе ситуацию с ног на голову. Вложив свои сбережения в производство генераторов Поспишила, и осознав, что быстрой отдачи здесь ждать, не приходится, Илья принялся уговаривать Штольца, вложить деньги в новые технологии пана Вацлава, надеясь с этих вложений компенсировать себе свои кровные.

Но Александр Викторович совсем не горел желанием развивать сомнительные, на его взгляд, разработки чешского гения. Осознав, что, по-хорошему, убедить Штольца не получится, будучи в одной из своих командировок в Карлу-пах и Литвинове, Пастухов самовольно вывел средства, предназначенные на оплату поставок нефти «Ойлэнерго» на свои фирмы, зарегистрированные в оффшорной зоне, прикрывшись генеральной доверенностью «Ойлэнерго». Так он решил компенсировать себе из чужого кармана понесённые «убытки». Вацлав даже не успел воспротивиться действиям своего «покровителя». Подчинённые не сочли нужным проверить, согласовал ли друг их босса свои действия с самим Поспишилом. И Вацлав оказался поставленным перед фактом уже проведённой операции по выводу средств.

На простой вопрос Поспишила: «Зачем?!!!» Пастухов в ответ вальяжно улыбнулся: «Так надо. Не очкуй, Вацек, я всё улажу!»

Вацлав не стал предавать огласке участие своего инвестора в финансовых махинациях со средствами, предназначавшимися «Ойлэнерго» и заявил Штольцу, что деньги со счетов «Электросилы» списаны по постановлению суда из-за банкротства дочерней структуры, разрабатывающей новые технологии.

– Не нытьём, так карканьем, – усмехнулся в ответ Штольц. – Ну, раз деньги понадобились для продолжения ваших научных работ, пан Вацлав, то я подожду.

Ничего удивительного в том, что Александр Викторович Штольц через год устал слушать россказни о нечестных чехах от своего начальника службы безопасности, Вацлав Поспишил не видел. Он прекрасно знал, что далеко не нищий Пастухов мог одним движением пальца решить возникшую по его же вине проблему, переведя свои собственные средства в актив «Ойлэнерго». Но тот предпочитал играться в ноу-хау чужими деньгами вместо своих кровных. Сам же Поспишил не собирался читать нотации старому приятелю. Анализируя наметившуюся в России ситуацию с переделом бизнеса в пользу представителей силовых ведомств, пан Вацлав понимал, что каким бы честным и профессиональным партнёром не являлся Александр Штольц, но переиграть старого спеца Илью Пастухова без серьёзного материального урона в сложившихся условиях, тот вряд ли сможет.

«Самое поганое, что в результате этого конфликта может сложиться такой расклад, что не останется ни Штольца, ни Пастухова, а всё отойдёт к третьей бесконтрольной стороне. А этого допустить нельзя! Эх, не будь Генки с его спецзаданием, я бы давным-давно избавился от нашего дорогого друга в мгновение ока. И вопрос о бизнесе Штольца решился бы сам собой», – вздохнул пан Вацлав.

– Я на твоей стороне, Илья! – произнёс вслух Нобелевский лауреат. – Человек – он добро помнит. А ты меня тогда здорово выручил, когда америкосы хотели отобрать мой патент, помнишь?

– Скажешь тоже! Кто ж своего брата-чекиста вражине сдаст. Я не настолько оскотинился, чтобы на своей старой агентуре деньги делать. Хрена им лысого, а не Вацлава Поспишила! Мы тогда массированную атаку в СМИ провели. Смотрел наш фильм-то о твоём репортёре? Мы его, гадёныша, по стенке размазали! Всю подноготную на свет божий выудили. Репортёр, как же! – ЦРУшник он, да, ещё, какой был! Ну, да я слышал, помер уже.

– А знаешь, почему он помер? – Вацлав интригующе улыбнулся.

– Ну, в официальной версии озвучено, что попал в автокатастрофу.

– Я ему эту самую катастрофу и устроил, мир его праху! – проговорил Поспишил.

– Это как? Сидя на попе ровно в Чехии, ты устроил автокатастрофу в Штатах?! – Пастухов устремил на друга насмешливый взгляд поверх запотевших очков.

– Ты зря иронизируешь, Илья. Помнишь трактат Мануила «О страстотерпцах»?

– Допустим, и что?

– Я эту тему-то развил. И могу заявить, что у меня есть то, что ты когда-то хотел получить.

– Гнев божий?!

– Он самый, управляемый моей волей.

– Постой! Я, кажется, всё понял. Этого америкашки уже шесть лет нет в живых. Так… Вацлав, и ты, зараза, шесть лет мне ничего не говоришь об этом? Я-то думал, что ты семь лет назад получил активного Нагваля Тьмы – эту гениальную девку, скорую на расправу, и с тех пор не знаешь, как от неё избавиться. Для меня было яснее ясного, что твой полёт с моста – это была её демонстрация силы. Потому, я нисколько не удивился, что в качестве компенсации за нанесённый ей в процессе обучения моральный ущерб ты безропотно передал все бразды правления этой Фурии, осознав, что с тёмным Нагвалем шутки плохи. Можешь не сомневаться, что у меня в колледже были свои глаза и уши, и я в курсе тех варварских методов, которыми ты добивался инициации… Всё, что ты мог себе позволить в дальнейшем – это плясать под её дудку, спасая свою шкуру. Я понял, что попал на деньги, но после всего, что с тобою произошло, мне уже как-то не хотелось, ни спрашивать о достигнутых тобою результатах, ни общаться с новой хозяйкой колледжа. Твоя участь была для меня наглядным примером. И я все эти годы терпеливо ждал. Но, судя по твоим словам, тебе всё-таки удалось каким-то образом приручить эту мисс Гарпию…

– Как видишь, такие проекты требуют гораздо больше времени, чем мы ожидали. Психика ребёнка – это психика ребёнка. Она нестабильна. Потому, убедившись на своём примере и на участи американского журналюги в силе воздействия, я ждал, пока подростки превратятся во взрослых людей, менее подверженных эмоциональным срывам.

– Вацлав, дорогой, имей совесть! В этом проекте я, всё-таки, не последнее участие принял. Ты же обещал, если всё получится, инициированного тёмного сразу ко мне, в Москву прислать! А что теперь? Если результат стабилен и контакт установлен, то скажи мне, чего ты ждёшь? Да мы бы с тобой уже такого бы наворочали! Это же власть, Вацек, – реальная тёмная сила! Это управление и политикой, и финансами. Ты понимаешь это, гений хренов?! – вскипел Пастухов. – Я, я столько денег из-за тебя потерял тогда! А ты?!

Он махнул рукой и выглушил весь бокал до донышка.

– Не кипятись, Илья. Вот именно, что «мы бы уже понаворочали»! Это вещи очень серьёзные. Контроль над ними, сам понимаешь, весьма шаткий. Но за эти годы мне удалось создать стабильный круг тёмной силы, не скажу «работающий на меня», но всё же, благоволящий мне. И только теперь, когда ты заикнулся об уничтожении окружения Штольца, и, когда я уверен в стабильности, я могу рассказать тебе об этом. А деньги – деньги будут… Это – твоя идея, и я тебя отблагодарю, можешь не сомневаться! А, на счёт, «отправить в Москву»… Ты сам подумай. Вот ты бы мне сказал о таком достижении, будь оно у тебя? Молчишь. И правильно. Зачем нам, людям, привыкшим к шторам на окнах, гласность в таких делах? Надо помочь, – поможем. А афишировать такое глупо, я бы даже сказал преступно. Причём, даже по телефону. Ну, как бы я своих ведьм на Лубянку отправил, когда ты сам там уже давно ничего не решаешь?! Что мне и тебе с того, что кто-то задействует выращенного мной тёмного? Это всё отголоски и амбиции твоей бывшей деятельности. Сейчас мы живём в другом измерении. Нам надо исходить из реалий, и наших, подчёркиваю, сугубо наших, целей.

– Хорошо, доводы твои убедительные, – Пастухов закурил и откинулся на спинку кресла. Тогда спрошу ещё раз и прямо в лоб: «Ты согласен мне помочь в устранении Штольца с поста Генерального «Ойлэнерго»? Могу я рассчитывать на твоих ниндзя в этом деле? Или мне лучше не тратить время и нанять пиф-пафа?»

– Я уже сказал, Илья, что я на твоей стороне. Говори, что надо – сделаем. Только сперва всё взвесь. Сможешь ли ты возглавить такую структуру, не угробив её? Штат-то, на чьей стороне будет, как думаешь?

– Штат! Не говори ерунду, Вацек! Да менеджерам-наймитам, что ни черт, – то и батька!

– Ну, хорошо. И второе, не получится ли так, что вы погрызётесь, а структура отойдёт к кому-то третьему? Для меня такой расклад не приемлем. Я не собираюсь быть должником «кого-то». Мне гораздо спокойнее играть за одним столом со старыми партнерами. Ты же помнишь, что официально, по документам, я твою доверенность от «Ойлэнерго» не проводил и всю вину за срыв оплаты тогда взял на себя. Потому «Электросила» до сих пор и должна структуре Александра Викторовича. Скажу честно, мне было комфортно работать со Штольцем. А, в случае возникновения передачи права требования долга новому игроку, я предвижу судебные разбирательства, шкандаль с твоей доверенностью и прочее. Если вопрос только в деньгах, – то я тебе помогу его решить и без вторжения в бизнес Александра. Может лучше отбросить амбиции и объединить наши усилия? Занять денег, вернуть «Ойлэнерго» выведенные из оборота средства, покаяться, и вместе, дружно взяться за дело. Работы на всех хватит.

– Вацек, ты что, в самом деле, не понимаешь сути, затеянной мною, партии? – поморщился Пастухов. – Не надо никому ничего возвращать! У тебя был и будет в дальнейшем только один инвестор – я. Ни те, у кого я беру деньги, ни Штольц – не имеют никакого права на твои изобретения. Я – и точка! Поверь, что Штольц скоро поедет валить лес или погибнет в автокатастрофе, как его благоверная. Забудь о Штольце. Он – фантом, живущий в мире старых иллюзий. А я – представитель новых реалий. Чуешь разницу? Ты что, думаешь, я бы ввязался в драку, если бы не был уверен в её результате? Обижаешь, Вацек! Чукча – старый охотник! Он своё дело знает. «Ойлэнерго» станет банкротом – глазом не успеешь моргнуть, а потом, у конторы появится новый хозяин. Смекаешь, кто? Документы уже тихой сапой стряпаем, дело шьём. Так что, – не сомневайся! Я уже давно с кем надо встретился, задачу поставил. Люди отнеслись с пониманием. Да кто он такой, коммерсант Ай-зенштайн?! Все вопросы с органами решал я. А органы – они как дают «добро» на деятельность, так и отбирают. Саша ещё не понял, во что вляпался. В лучшем случае – это при моём хорошем настроении – останется без штанов и без нефтянки. Ты говоришь: «Подумай, взвесь!» – Да поздно уже думать-то! Помнишь, у Жванецкого? – «Какой стоп?! – Мы же баржа!»

– Ну, раз у Штольца шансов нет, то я, конечно, выбираю тебя, Илья. Только надо ли тебе и дальше суетиться вокруг да около, если обратившись к моим магам, ты, ничем не рискуя, и, заметь, – никому в дальнейшем ничего не отдавая, и ни перед кем не отчитываясь, – сможешь подчинить структуру Штольца себе. Ведь люди в органах никогда ничего не делают даром. А севши на хвост – никогда добровольно с него не слезут. Или что-то изменилось?

Илья грустно усмехнулся.

– Ну, вот видишь! Зачем тебе другие учредители и пожизненные доильные аппараты, везде сующие своё жало? Сам, Илюшенька. Действуй сам, раз задумал. Только, тут есть одно «но»! Я на свои плечи вешать тяжкие мешки кармической ответственности за устранение кого-либо не желаю. Ты всё возьмёшь на себя. Весь грех. Согласен?

– Да какой грех?! Сколько раз я в своей жизни посылал людей на смерть! Вспомни Анголу, Афган. Ничего, живу же!

– Тогда ты выполнял волю своей страны, точнее – её руководства. А здесь другое дело. Ты принимаешь решение, – ты и несёшь за него ответственность.

– Не грузи, Вацлав. У Сашки – своя стая, у меня – своя. С волками жить, – по-волчьи выть! Каждому из его свиты дам шанс перейти на мою сторону. Не поймут, – селяви! Звыняйтэ, хлопцы! А ответственность… Ну, что ж, нам, полканам, не привыкать. Прости, Господи!

Пастухов перекрестился и, выдохнув пивной перегар, подытожил:

– Значит так. Завтра очертим круг особо приближённых, и, благословясь, начнём.

Вечером, хмурый Вацлав Поспишил пришёл домой. Он посмотрел на жену пустым невидящим взглядом и, пробурчав: «Добрый вечер! Пропади он пропадом!» – побрёл в спальню.

– Вацлав, что случилось? – Анна ни разу не видела мужа в таком мрачном расположении духа со времени их знакомства. Даже в больнице Вацлав держался при ней молодцом. А сегодня, похоже, он был совершенно раздавлен.

– Ни-че-го! Всё нормально, Аня. Просто я очень устал.

«Почему люди в угоду своей гордыни разрушают то, что уже сложилось и работает, принося доход? Почему разум слабее желчи? Эх-хе-хе! Ну и какой мы делаем вывод? – задавал себе один и тот же вопрос пан Вацлав. – А вывод такой, что Пастухов наломает дров, а возглавить «Ойлэнерго» не сумеет. Нет в нём всеобъемлющей хватки Штольца. Илья привык отдавать команды и планировать деятельность на вверенном ему участке. Он хорош в оперативной работе. Это его конёк. Но в бизнесе, – Вацлав вздохнул, – в бизнесе будет полный провал. Можно не сомневаться! От совместного проекта с «Ойлэнерго» надо отходить. Придётся искать нового спонсора. Ускоренными темпами развивать производство ртутных генераторов и строить отели. Сосредоточимся на этом. А Штольца всё же жаль! Настоящих людей дела мало. А он – настоящий деловой мужик. Только как втолковать это обиженному индюку Пастухову? Чёрт меня за язык дёрнул сказать о своих ведьмах! Правильно говорят: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке» Впрочем, нет! Пусть уж лучше мои весталки, чем киллеры Пастухова. Семью-то Штольца я уже проморгал. А ведь мог предвидеть такой ход событий! Нет. Пастухова надо держать при себе. Я должен быть в курсе его планов. По крайней мере, буду каждую потенциальную жертву знать в лицо».

С этого вечера к Поспишилу зачастили всякие тёмные личности. Пастухов решил поставить дело с весталками на широкую ногу. Он встретился со всеми, кто достиг многомиллионного состояния. Почти у каждого, из миллионеров имелась кандидатура, подлежащая ликвидации за те или иные прегрешения. О цене вопроса договаривались без лишних глаз. Илья Пастухов, конечно, был осведомлён о негласном прейскуранте криминального мира по устранению личностей разного ранга. Потому, не прося со своих клиентов лишнего, он своё терять, тоже, не собирался. Не желаете – воля ваша! Нашего разговора не было. Спите спокойно! Но, так как его фигура всегда имела в теневых структурах определённый вес, и людей со стороны он не привлекал, а делал предложения только своим бывшим коллегам, то отказов от его услуг было крайне мало. После нескольких удачных попаданий круга тьмы в десятку, сомнений в его дееспособности ни у кого не осталось. Карусель завертелась.

Пан Вацлав держался до последнего, ограждая жену от участия во всех переговорах с людьми Пастухова и компании. Но, мучимая видениями, Анна прекрасно понимала, что муж втягивается в какую-то грязную историю. От былого радостного счастливого Вацлава Поспишила, летевшего к ней как на крыльях, не осталось и следа. Он стал возвращаться домой заполночь, еле успевал переодеться, принять душ и лечь в кровать. Об общении не могло быть и речи. Всем своим измождённым видом он показывал ей: «Не приставай, сама видишь, устал как собака!»

От секретаря из университета, Анна узнала, что муж каждый божий день мотается в Словакию. Там он встречается с какими-то людьми. Видимо инвесторами. Перед её взором встал тот момент, семилетней давности, когда пана Вацлава, извлечённого ею из искорёженной «Шкоды», увезла скорая. А она всё стояла в своей промокшей одежде, и смотрела на его фотографию в пропуске. «Что там было написано?» – Вацлав Поспишил – директор колледжа «Веста». Точно! И по телефону он недавно всё с кем-то о весталках разговаривал. Почему он никогда меня туда не берёт с собой? Что там за тайна? – Анна посмотрела на висевший в прихожей на вешалке пиджак мужа. – Вон, весь мятый сзади. Конечно, в машине целыми днями мотаться!»

Она сняла пиджак с вешалки и взяла утюг. Из кармана одежды выпали фотографии каких-то людей и веером легли на ковёр под ноги. Анна быстро пробежала взглядом по лицам и поскорее убрала всё назад. Даже утюг выдернула из розетки и поставила на подоконник.

«Пусть всё остаётся, как было!»

Чувство тревоги за мужа переросло в уверенность в том, что пан Вацлав занялся грязными делами. Анне не нужно было кого-либо спрашивать о судьбе лиц, с увиденных фотографий. Она давно уже могла с первого взгляда определить по фото жив человек или мёртв. От рассыпавшегося перед нею веера исходил физический холод смерти. Вспомнив одно лицо из, только что спрятанных, фотографий, Аня, быстрым движением, достала веер ликов смерти обратно.

«Нет, не может быть!»

Найдя нужное изображение, она успокоилась. От фотографии шло здоровое тепло жизни.

«Слава Богу!» – Анна спрятала фотку в карман халата, а остальные положила на место.