Лес был густой и какой-то непроглядный. Шёл бы Ярик по нему один, непременно или заблудился бы напрочь, или глаза себе повыкалывал торчащими отовсюду ветками. Но он, ведя в поводу Тайсона, спокойно и уверенно шагал за гоблином, невесть как находившим дорогу в этом буйном растительном лабиринте. Шагал себе и шагал. Нудно и долго.

Одни зелёные деревья вот уже который час сменялись другими, и не было им конца. Единственная радость, думал парень, что это не какой-нибудь уральский еловый бурелом. Там, мало того, что всё лицо уже бы давно хвоей исколол, так еще б и перебираться через поваленные деревья задолбался.

Тут хоть идешь за этой маячащей перед тобой плешивой головой гоблина и в ус не дуешь. Только особо назойливо лезущие в лицо ветки периодически рукой отодвигаешь. Да разве что от скуки еще изнываешь. Ну и мысли всякие в голову лезут. И про мэтра с капитаном, и про умотавшую куда-то сестру с Лишеком, и про Агаю, оказавшуюся императорской шпионкой. В общем, безрадостные мысли и даже неприятные.

— Слушай, Сусанин зеленоухий, мы точно хоть к форту идём? Уже пол империи, наверное, по этим зарослям промотали. Ты там не заблудился часом?

— Где тут блудить-то? — беззлобно огрызнулся кобл. — Тоже мне, заросли нашёл.

— А чего так долго? Ты нас кругами что ли водишь? Не мог же Тайсон так далеко меня увезти.

— Конечно кругами, — Генордалтрис вышагивал впереди, не выказывая и толики усталости. — Или ты думал, что мы прямиком по дороге к крепости отправимся? Здравствуйте, человеки добрые, это мы к вам назад на огонёк заглянуть решили! Разжигайте печи, калите свой пыточный инструмент, сейчас мы вам все военные тайны выдавать будем!

— Язва ты зелёная, — досадливо буркнул Ярик, впрочем, не особо обижаясь на гоблина. — Долго нам ещё?

— Да, считай, почти пришли. Лиги полторы осталось. Вон, впереди просвет. Там на полянке пока и остановимся на привал.

Юноша посмотрел вперёд, но как ни пялился, как ни таращился, никакого обещанного просвета разглядеть не сумел. Одна сплошная зелёная стена из листьев. Но не прошли они и тридцати метров, как заросли резко закончились, позволив путникам выбраться на достаточно обширную поляну, покрытую ровным ковром не очень высокой, где-то по колено, травы.

— О-о-о-о! Наконец-то! — парень, сдёрнув с коня седло с потником, бросил их на землю и радостно завалился сверху, блаженно вытянув ноги. — Вот оно счастье! Сколько отдыхаем?

— Я до вечера, — гоблин уселся рядом по-турецки, — ты до утра.

— В смысле? — не понял Ярик.

— В смысле — я жду, как начнёт темнеть и в крепость пойду, а ты меня здесь подождёшь. Я разведаю, что там и как, да потом тебе расскажу. Какой тут ещё смысл может быть?

— И что я тут делать буду? — возмутился мальчишка. — Я ж тут один от скуки сдохну!

— Не сдохнешь, — решительно заявил кобл. — Займёшся познанием мира и самого себя.

— Чего-о-о!?

— Того, — спокойствия и невозмутимости зелёного хватило бы на сто индейцев. — Силу вижу я в тебе и способности немалые. Развивать их будешь.

— О! Да ты прям как Магистр Йода заговорил! — Ярику стало смешно. — Джедая из меня делать собрался? Или шамана?

— Не знаю, кто такой джедай, но шаман из тебя пока что точно не выйдет, — гоблин даже не улыбнулся. — Но ты можешь попробовать познать мир, заглянув в себя. И я помогу тебе это сделать.

— И на кой мне это счастье?! — от чего-то вдруг заволновался и заупрямился парень. — С духами беседовать на досуге?

— Может и с духами, — кивнул кобл. — Смотря как учиться будешь. И беседовать, и силой их пользоваться.

— Блин! И как этому учиться? — странно всё это было и непонятно, и даже как-то боязно.

Ярик недоверчиво посмотрел на гоблина, но тот продолжал олицетворять собой всю невозмутимость мира. Только достал из своего мешка маленький холщовый кисетик и, развязав стягивающую его горловину тесёмку, запустил внутрь руку.

— Вот, — протянул он парню извлечённый из кисета какой-то сушёный листик. — Это курукуш. Он поможет твоему сознанию приблизиться к тонкому миру духов. Все, кто становятся на путь шаманства, для обучения пользуются только этой травкой.

— Ну, вообще зашибись! — захлопал глазами Ярик. — Ты мне тут травку покурить предлагаешь?!

— Зачем курить? — удивился Генордалтрис. — Её жевать надо.

— Еще не лучше, — вздохнул парень. — Что-то темнишь ты, дядя. А эта твоя травка не вызывает, случайно, привыкания от частого употребления?

— А чего её часто употреблять? Её только в начале обучения употребляют. А как научатся сатэ ловить, так особо и не нужна она становится. Так, в сложных случаях только.

— Еще и сатэ какое-то ловить надо, — проворчал себе под нос Ярик. — Надеюсь, это не то, о чём я думаю.

— Я не знаю, о чём ты думаешь, — гоблин продолжал протягивать мальчишке листик, — но сатэ — это состояние резонанса с тонким миром. И достигается оно расширением сознания с помощью курукуша. На, жуй давай.

— Только этот один листик? — парень недоверчиво взял сушёный курукуш.

— Да. Тебе достаточно будет.

— Значит, хватит одной таблэтки? — он понюхал лист и лизнул его, поморщившись. — Фу, горький-то какой! Обязательно его, да, жевать?

— Да, — зелёный был непреклонен.

— Ууу, гадость какая, — разжевать лист труда не составило, куда труднее было все это проглотить. — И чего я тебя только слушаюсь!?

— У тебя выбора нет потому что. Теперь сядь, как я — продолжил руководить кобл. — Давай, давай, пересаживайся! Нечего валяться! Во-о-от, руки на колени положи, глаза закрой. Теперь нужно про себя повторять какую-нибудь песнь про природу. Только чтоб хорошо ее знал и не ошибался.

— Это-то еще зачем? — недовольно вздохнул мальчишка.

— Это чтоб твой организм и твой мозг работали в нужном направлении и привыкали к переходу в состояние сатэ под определённые слова. Будет потом, как ключ.

— Аааа! Типа мантры! — кивнул Ярик. — Понял. Только я песен не знаю про природу. Стих из программы школьной помню. Ну, это как песня, только без музыки.

— Пойдёт, — благосклонно соизволил согласиться гоблин, — начинай повторять, только не ошибайся. И смотри вглубь себя.

— А это еще как? — глаза сами собой распахнулись от изумления.

— Молча, — отрезал зеленокожий. — Смотри и стих свой повторяй. А я пока пойду поймаю кого на ужин.

Он поднялся и неспешно, вразвалочку направился к стене растений. А Ярик поёрзал немного, устраиваясь поудобнее, и, снова закрыв глаза, принялся повторять:

«Я узнал, что у меня Есть огромная родня: И тропинка, и лесок, В поле каждый колосок. Речка, небо надо мною — Это все моё, родное!»

И потом снова:

«Я узнал, что у меня .... »

Сколько раз он повторил этот стишок, вряд ли можно подсчитать или вспомнить. Мальчишка потерял счет времени. Оно словно остановилось. А то и вовсе перестало существовать. Да и вообще всё перестало существовать. Он больше не чувствовал ни согревающих спину лучей солнца, ни освежающий ветерок. Ни звука, ни шороха извне. Только монотонно звучащие в мозгу:

«...И тропинка, и лесок, В поле каждый колосок...»

И вдруг, спустя, наверное, вечность, лёгким шелестом и едва уловимой волной со всех сторон накатило что-то странное:

«Привет, друг... здравствуй, новый друг... мы рады тебе...»

Нет, это были не слова. Скорее, эмоции, хлынувшие отовсюду.

А потом он снова почувствовал ласкающее прикосновение ветра, взъерошившего волосы и ласково погладившего его по щеке.

«Я с тобой, друг! Поиграем? Смотри, как здесь здорово!»

Ярик не открывал глаза, он знал это наверняка, но понимал, что каким-то образом видит теперь всю поляну. Причем буквально всю, даже у себя за спиной. Он отчетливо различал каждое дерево и каждый куст вокруг. Да что там, каждую травинку и цветок на поляне. Он чувствовал птицу, застенчиво перепорхнувшую с ветки на ветку метрах в десяти от себя, там, куда обычный взгляд даже не проникнет. Он видел муравья, тащившего дохлого жучка у себя под ногами и чувствовал, как тому тяжело и страшно не успеть добраться засветло до муравейника. Он чувствовал благостное настроение Тайсона, радовавшегося вкусной сочной траве и тому, что его перестали тащить через этот нескончаемый лес, где можно только медленно брести и нельзя нестись во весь опор, разгоняя ветер...

Он видел и чувствовал всё! И это было... он не знал, как обозвать это чувство! Просто ЭТО БЫЛО!

Откуда-то справа к поляне приближался кобл. Ярик чувствовал и то, что он идет не с пустыми руками, и то, что ему не терпится приготовить ужин и утолить голод. А еще он почувствовал в мешке за спиной у зелёного что-то странное и непонятное. Нечто, вроде, и знакомое, и нет. притягивающее к себе и одновременно пугающее. Какой-то клубящийся необъяснимыми завораживающими эманациями чёрный-пречёрный сгусток то ли энергии, то ли эмоций, нервно пульсирующий и словно тянущийся к Ярику. Это было и жутко любопытно, и приятно, и невероятно страшно.

Гоблин приблизился еще немного, и этот странный, живой он что ли, сгусток мрака, словно наконец почуяв парня, взорвался вдруг целой бурей перемешавшихся в невероятный клубок эмоций, так напугав Ярика, что того мгновенно вытряхнуло из состояния сатэ и даже повалило на землю.

— Что там у тебя!? — крикнул он гоблину, через пару секунд вынырнувшему из плотных зарослей на поляну.

— Да вот, крола добыл. Смотри, какой жирный!

— Нет! — поднявшись на ноги, негодующе отмахнулся Ярик. — Не это! В мешке что!?

— О-о-о! Почувствовал!? Смог!? Молодец! — зелёный бросил добычу на траву у ног парня, а затем, сняв с плеча свой дорожный мешок, развязал его горловину: — Ну, на, смотри.

Мальчишка во все глаза выставился на руку Генордалтриса, шерудящую в мешке. Сердце его при этом колотилось так, словно от того, что кобл сейчас выудит на свет, зависят и жизнь, и дальнейшая судьба парня.

— Во-о-от, держи, — гоблин наконец вытащил продолговатый предмет, завёрнутый в тряпицу и протянул Яромиру.

Тот чуть ли не дрожащими от волнения руками выхватил свёрток, суетливо начал его разворачивать.

— Карук! — облегчённо выдохнул он.

Тряпка полетела в траву, а правая ладонь крепко ухватила холодную рукоять черного кинжала.

— Я уж думал, что потерял его, — повернулся он к коблу. — Откуда он у тебя?

— Дак, подобрал, пока ты в отключке валялся, — тот наклонился и подобрал тряпицу, отброшенную юношей. — Не след вещами-то разбрасываться. А такими, как эта, тем более.

— Вот спасибо! — Ярик радостно разглядывал клинок, словно любимую игрушку, где-то давно потерянную, а потом случайно извлечённую родителями из-за какого-нибудь шкафа. — А чего сразу не отдал?

— Вот того и не отдал, — ворчливо проскрипел Генордалтрис, убирая совершенно никчёмный на взгляд юноши кусок материи обратно в мешок и завязывая его. — Хотел посмотреть, насколько вы с ним привязались и чувствуете друг друга. Теперь вижу.

— Что видишь? — Яромир налюбовался Каруком и задумался, куда б его засунуть, потому как испорченную куртку он не надевал, запихнув по настоянию кобла в свой изрядно уже опустошённый вещмешок и щеголяя теперь лишь в джинсах да в последней запасной рубахе.

Карманы штанов — точно не вариант. Вылетит, и не заметишь. Так что, выбор не велик, пришлось засунуть за голенище сапога. И не потеряется, и не на виду, и вытащить не особо сложно. Только не очень удобно, конечно, с непривычки. Упирается там чем-то и на ногу давит. Ну, да не смертельно.

— Вижу, что привязались, — буркнул кобл, наблюдавший за манипуляциями парня. — Всё? Нарадовался? Теперь вынимай его обратно, клади на пару шагов от себя, а сам усаживайся и лови сатэ. Будешь учиться ножиком своим управлять. А я, пока не стемнело, ужин приготовлю да куртку твою починить попробую. Мешок то твой всё равно почти пустой, а кожа на него знатная пущена. Отличную заплату соорудить можно.

— Угу, — кивнул парень, пропуская слова о куртке мимо ушей, потому как заинтересовал его совсем другой вопрос. — А чего учиться то? Я и так им управлять умею. Вон, этому Дарт Вейдеру как касты сбивал.

— Не знаю, что ты ему там сбивал, но ты лучше со мной не спорь. Ты и малой толики об этом клинке не ведаешь, а туда же — умею я. Садись давай, умельщик! — рыкнул зелёный и встал напротив Ярика подбоченившись: — Садись, садись. Времени мало осталось, а у меня дел невпроворот.

Юноша вздохнул и покорно уселся на траву.

— А ты сам-то откуда про Карук так много знаешь? — глянул он на кобла, занимая положенную позу.

— Дак, а как же мне не знать, если эти кинжалы величайшими шаманами моего народа в стародавние времена изготовлены, — гоблин примостился на траве неподалёку от мальчишки и принялся разделывать крола.

— Да ты что?! — удивился Ярик и скривился при виде того, как зелёный вспарывает шкуру животного.

— Угу, — самодовольно кивнул кобл, увлечённо орудуя своим кинжалом. — Давно это было. Конечно они не сами кинжалы сделали, а только привязали к ним Духов Хаоса. А клинки выковали из черного золота Древние, которым тогда служил мой народ...

— Точно! — хлопнул Ярик ладонью себя по лбу, отчего прерванный на полуслове гоблин вздрогнул и удилённо на него уставился. — А я-то понять не мог, чего мне в этом мире не хватало всё время! Точно-точно, древних! Волшебство есть, боги, эльфы, гоблины всякие. А древних нет. Фух! Теперь я спокоен!

Ярик дурашливо вытер со лба несуществующий пот и кивнул притихшему коблу:

— Извини, перебил. Что там древние? Это вообще кто такие были? И куда делись?

— Древние, — зелёный вернулся к своему занятию, — они раньше всех появились в этом мире. И когда создатели перестали особенно за ним, за миром, следить, стали, практически, им управлять. Мой народ и орки стали союзниками и вассалами Древних. А эти мелкие выродки коблитты — слугами. И служили им долгие века. Только альвы противились власти Древних и не пускали их к себе на континент. А потом появились человеки. Много. Пришли из другого мира и притащили с собой своих магов. Вот, я скажу тебе, и бойня тогда началась, у-у-у...

Генордалтрис, словно чулок, содрал к крола шкуру и отложил её в сторонку, занявшись потрошением тушки. Мальчишка же сидел, примолкнув и внимательно слушая зелёного кулинара.

— Древние были сильны, но человеков было очень много. Намного больше, чем Древних. Для нас, чтоб мы могли помочь им, они и выковали чёрные клинки, а наши великие шаманы смогли привязать к этим клинкам духов разрушения. С помощью которых лучшие из наших воинов и стали уничтожать магов по одному, разрушая их заклятия и лишая сил, — Генордалтрис на секунду замолчал, словно задумавшись о чём-то, а затем продолжил. — Как видишь, победить мы не смогли. Остатки народа Древних, чтоб не быть уничтоженными совсем, нашли способ, открыв проход, уйти из этого мира. Правда, обещая вернуться и отомстить. Но нас с собой не взяли. Не взяли и коблиттов, за что те прокляли своих хозяев, да и нас заодно. Сам наш народ еле выжил. Очень обиделись на нас человеки. За то, что многих их самых сильных магов смогли уничтожить наши воины. Теперь-то маги куда слабее, чем раньше. Многое из знаний забыто или утеряно. Вот и проходы меду мирами открывать разучились. И то, что попали вы сюда с сестрой — чудо великое и знак свыше.

— Ой, вот только давай без знаков и предсказаний всяких! — досадливо махнул укой Ярик. — А то одному предсказали чушь какую-то, так он на нас охоту объявил. Вот, расхлёбываем теперь. А ты умеешь Каруком управлять?

— Нет, — покачал головой гоблин, не отвлекаясь от крола. — Для этого связь с ним нужна. У тебя она есть, у меня нет. Но я знаю, чему тебе учиться надо, и могу помочь. Всё, готово! Пора костёр разводить. Я за дровами быстренько, а ты лови сатэ, а потом попробуй, пообщайся с духом Карука. Твоя задача — заставить его покидать вместилище. Хотя бы ненадолго и недалеко.

— Это из кинжала что ли вылезти? — удивился Ярик. — А так можно было?

— Можно. Только вы, человеки, даже и не знаете об этом. Всего-то и научились, что дырявить ими друг друга да заклятья разрушать. А почувствовать и познать дух клинка — не в силах.

Кобл насадил выпотрошенную тушку на импровизированный вертел из очищенной от коры палки, водрузил все это хозяйство на воткнутые в землю рогульки и, поднявшись на ноги, поковылял к краю поляны.

— А этот твой кукуруш? Не надо еще жевать? — окликнул зелёного парень.

— Нет, — махнул тот рукой, оглянувшись, — хватит и того, что я уже дал.

— Ну и слава богу, — вздохнул Ярик облегчённо, глядя на исчезающего в зарослях гоблина, — второй раз в меня бы эта гадость не полезла.

Он выудил из-за голенища клинок, наклонившись и потянувшись вперед, воткнул его в землю и, выпрямившись, положил руки на колени.

— Я узнал, что у меня, — начал он, вздохнув и прикрывая глаза, — есть огромная семья...

На этот раз стишок пришлось повторять не так уж и долго. Наверное, и десятка «колосков» не набралось перед тем, как накатившее лёгкое головокружение принесло за собой новую волну просочившихся в голову ярких красок, шумов и эмоций.

Правда на этот раз, ожидавший подобного эффекта, юноша воспринял приход сатэ совершенно без страха, но с огромным любопытством.

Даже не оглядываясь по сторонам, он сосредоточил все внимание на кинжале, торчащем из травы почти в метре перед ним. И на клубке мрака, угнездившемся посередине клинка. Сейчас Ярик мог спокойно его разглядеть.

Размером чуть меньше кулака. Чем-то напоминает морского ежа. Только торчат из него в разные стороны не иглы, а какие-то тонкие и гибкие, постоянно двигающиеся, изгибающиеся и переплетающиеся то ли усики, то ли щупальца. Больше ни с чем, вроде, и не сравнишь. Откуда-то пришло понимание того, что именно с их помощью Дух Хаоса чувствует окружающий его мир. Они для него и нос, и глаза, и всё остальное.

Захотелось потрогать это сияющее непроглядной темнотой чудо. Юноша поднял и протянул к нему руку. Теперь его с клубком разделяло сантиметров двадцать. Тот, словно обрадовавшись, запульсировал сильнее, потянувшись какой-то частью усиков в сторону руки.

Страха не было. Ярик знал, что Дух ничего полохого ему не сделает. Он наклонился вперёд и коснулся клубка. Несколько счастливо извивающихся усиков тут же немного удлинились и обвились вокруг пальцев. Никакого прикосновения не почувствовалось. Но по руке к плечу побежали приятные мурашки.

— Надо ж назвать тебя, поди, как-нибудь, — подумал парень, — как же ты без имени то?

Новая волна мурашек и усилившаяся интенсивность шевеления усиков показали, что такая идея клубку по вкусу.

Ярик выпримился, убирая руку, и задумался. Не ёжиком же называть Духа Хаоса. А больше он ни на что особо и не похож. Разве что на 3-Дэшную кляксу.

— О, точняк! Будешь Кляксичем! — решил он. — Вижу, вижу, что ты доволен. Ну что, как тебя из кинжала-то выманить?

Счастливо шевелящийся комок ничего не ответил. Ярик опять протянул к нему руку, теперь уже не наклоняясь и оставляя между собой и Кляксичем сантиметров тридцать:

— Давай, друган, иди ко мне.

Дух ответил волной недоумения, желания нового прикосновения и сожаления о невозможности это сделать. Было очень странно и непривычно чувствовать и, тем более, понимать то, что выражалось не словами и даже не мыслями.

— Ну что же ты? Не бойся, давай! — подбодрил Кляксича парень. Но тот лишь переместился с лезвия на кончик витой рукояти и завис там, нервно подрыгиваясь и возбужденно шерудя своими отростками.

— Что, не можешь? Ну, постарайся! — Ярик продолжал держать перед Духом требовательно протянутую руку. — Давай, дотянись до мня!

Кляксич разве что не подпрыгивал на рукояти, фонтанируя самыми разными эмоциями, но своего убежища не покидал.

— Прирос ты к нему что ли? — начал раздражаться юноша, на что тут же уловил в ответ нотку обиды, примешавшуюся к остальным чувствам, льющимся от Духа.

— Ладно, не дуйся. Просто, гоблин считает, что это чем-то для нас важно, — вздохнул Ярик. — Попробуй еще, вдруг получится.

Комок мрака нетерпеливо задёргался. Почувствовалось напряжение, с которым он пытается оторваться от кинжала. Но привязка, удерживающая его в Каруке, была куда сильнее желания угодить новому хозяину. Кляксич еще несколько раз дёрнулся, тщетно пытаясь спрыгнуть с рукояти, и утомлённо затих, задумчиво перебирая отростками. А затем, словно найдя выход из этой неприятной для него ситуации, радостно выстрилил в сторону руки Ярика одним резко удлинившимся усиком. Обвив кисть он замер, а юноша почувствовал довольное удовлетворение, выплеснувшееся из Кляксича.

— Молодец, придумал, — похвалил он его. — Но учиться все равно надо. Что б такого придумать?

Вытащив кинжал из земли, Яромир вытер лезвие об штанину и задумчиво почесал им затылок.

— А вот как ты, скажи, заклинания разрушал? Ты же это на расстоянии делал. Ну ка! — он поднялся на ноги, подошел к вещьмешку и пошерудил в нём рукой. Нащупал бережно припрятаннный когда-то амулет — переводчик и извлёк его на свет. Теперь он явно видел голубоватый светлячок, запрятанный в кристалл: — Ух ты, круто. Нет способностей, нет способностей... И без них обойдемся! Да, Кляксич? Хотел я этот девайс до дома заныкать, но нам сейчас с тобой разобраться важнее.

Размахнувшись, Ярик закинул амулет на другой край поляны и направил на него Карук.

— Ну что, поэкспериментируем? — приглядевшись, нашел взглядом голубую искорку, мерцавшую в траве. — Давай, дружок, покажи, как ты её разрушаешь.

Чирканул по привычке наискосок по свечению магии и увидел, как из Кляксича выметнулся еще один удлиняющийся отросток, мгновенно дотянувшийся до амулета и впившийся в голубой огонёк. Как только тот погас, усик втянулся обратно, а Кляксич испустил эманации удовольствия. Почему-то сразу представился котёнок, налакавшийся молока и счастливо замурлыкавший.

— О! Да ты, походу, поужинал, малыш! — улыбнулся Ярик. — Теперь буду знать, чем тебя подкармливать. А вон и мой кормилец показался.

Где-то на переферии зрения, в глубине окружающих зарослей, замаячила фигура приближающегося кобла. Пока зеленокожий добытчик не добрался до поляны, парень успел неспешно подняться, сходить подобрать потухший амулет и вернуться обратно, усевшись на прежнее место и вновь воткнув Карук перед собой.

— Ну что, попробуем повторить попытку? — он принялся выманивать Кляксича из кинжала, краем глаза наблюдая за тем, как гоблин разводит огонь.

Его зарождение он тоже почувствовал эмпатически. Маленькое ярко-алое пламя сперва неуверенно, словно недоверчиво, перекочевав из рук Генордалтриса на собранные им деревяшки, принялось обследовать их, медленно разгораясь и расползаясь все больше и больше. Будто проверяло качество приготовленной для него пищи. Затем куда увереннее растеклось по всем дровам и довольно вспыхнуло, резко разросшись, засияв и заискрившись.

По руке, протянутой к кинжалу, пробежался поток мурашек — Кляксич, вытянув очередной ус, напоминал о себе, испуская волны желания и нетерпения. Как маленький мальчик, теребящий за руку маму и требующий купить ему мороженное. Так и слышилось в его посылах: «Дай, дай! Хочу, хочу!»

— И чего же ты хочешь? — Ярик вытащил клинок из земли. — Неужели к огню захотел?

Дух Хаоса радостно задергался, источая согласие и довольство от сообразительности хозяина. Юноша развернулся, поднося Карук к костру:

— Ближе? Еще?

Едва лезвие коснулось пламени, Кляксич просто взорвался эмоциями, требуя не прекращать, удерживая его в пламени, и не мешать насыщаться его энергией.

— Ага, простой ты! — руку нещадно жгло, и Ярик убрал её из костра, тут же уловив огорчение Духа. — Ничего, потерпишь немного. Раз ты такой проглот, так и быть, сейчас придумаю что-нибудь, покормлю тебя еще.

Он огляделся по сторонам, подтянул к себе какую-то палку, раза с третьего воткнул в её кончик кинжал.

— Давай, питайся, всеядный ты мой, — поднес всю эту конструкцию к огню, стараясь не мешать колдующему над запекаемым кроликом гоблину.

Держал, пока деревяшка не обуглилась настолько, что Карук мог в любую секунду вывалиться прямо в костер. Кляксич на этот раз не возражал. Не иначе, насытился.

Помахав немного палкой, дождавшись, пока клинок остынет, Ярик пристально его осмотрел. Даже будучи погруженным в пламя, его лезвие оставалось черным, не краснея, как можно было ожидать. И сейчас, когда оно остыло, на нем не осталось никаких следов пребывания в огне. Рукоятка тоже никак не пострадала. Сам же кляксич, стал словно немного больше. Хотя юноше это могло и показаться.

Он сунул Карук за голенище и посмотрел на гоблина:

— Гена, долго еще? Твой кролик так вкусно пахнет, что я его готов уже целиком проглотить прямо так, горячим!