Через девять месяцев космический поезд «Россия», преодолев двести миллионов километров, вплотную приблизился к цели своего полёта. С каждым днем в иллюминаторах корабля увеличивался выпуклый диск планеты с множеством зазубренных кратеров и рябью скалистых гор. Кромка горизонта была размыта и под лучами солнца горела золотым нимбом.

– Марс падает на нас, – сказал Ча Су Бок. – Извозчик, не пора ли тормозить?

Плотников завершал свои расчёты и не спешил с ответом. Наконец, он изобразил на клавишах финальный аккорд и торжественно объявил:

– Завтра, в семь часов, тридцать две минуты по судовому времени включаем маршевые двигатели и начинаем торможение. Выходим на эллиптическую орбиту. Потом в плоскости экватора юстируем её до круговой.

– Прикинь среднюю высоту, – сказал Найдёнов.

– Уже. Сто пятьдесят кэ мэ.

– Добро. Перепроверь свои расчёты восемь раз.

– А как же!

Рано утром начали готовиться к осуществлению ответственного маневра.

– Развернём телегу супротив движения, – сказал Плотников и включил программу переориентации корабля.

Станция ответила короткими вибрациями и в иллюминаторах медленно поплыли звёзды. Космонавты устроились в креслах и пристегнули ремни. Найдёнов держал пальцы на кнопках ручного управления. В случае сбоя автоматики, командир мгновенно мог взять управление на себя.

– Ориентация в норме! – доложил Плотников. – Мы точно на контр-курсе.

– Принято! – ответил командир. – Обратный отсчёт!

На экране замелькали красные цифры.

– Десять, девять, восемь, семь … три два, один, – дублировал штурман показания секундомера. – Ноль. Старт!

На корме вспыхнули длинные языки пламени тормозных двигателей. В жилой модуль звук ревущих двигателей проникал изнутри. Казалось, что прямо за кормовой переборкой грохочет сотня Ниагарских водопадов. Появилась сильная вибрация и перегрузка втиснула космонавтов в кресла. Было трудно дышать, воздух стал густым и вязким. Найдёнов с усилием удерживал руку на пульте управления. Шесть минут показались вечностью. Наконец двигатели затихли и наступило уже привычное состояние невесомости.

– Уф! – выдохнул Плотников. – На сколько жэ нас расплющило?

– Где-то, пять земных жэ, – ответил Найдёнов. – С поправкой на отвыкание, потянет на все девять.

Ча Су Бок морщил нос и растирал ладонями виски.

– Это тебе не пешим по-танковому, – сказал ему Найдёнов

– Перегрузки – это для гурманов, – ответил танкист. – Может быть, вам, летунам, они и в кайф.

В круглых иллюминаторах планета вытягивалась и медленно плыла навстречу кораблю. С высоты двухсот километров можно было рассмотреть коричневые горы и более светлые долины. Многочисленные кратеры отбрасывали резкие тени. Потухший вулкан Олимп высился детской пирамидкой.

– Олимп в два раза выше Эвереста, – сказал Найдёнов.

– Пожалуй, на танке эту гору не взять, – посетовал Ча.

– Олимп и с космолёта видно здорово, – процитировал Плотников строки Высоцкого. – Чего бы я туда лез?!

– Продолжим наши игры, – сказал командир. – Пока Николай будет выравнивать орбиту, мы с Сашей разбудим посадочную «калошу» и узнаем что ей снилось.