Действующие лица

VI Легион «Космические Волки»

Леман Русс, Волчий Король Фенриса, Повелитель Своры, примарх VI Легиона

Ква, именуемый Тот-Кто-Разделен, рунический жрец

Рунические хранители, назначенные телохранители Ква

Гримнр Черная Кровь, хускарл Почетной стражи примарха

Гуннар Гуннхильт, именуемый лорд Гунн, ярл Онн

Скрир, именуемый Неторопливый Удар, адъютант лорда Гунна

Эсир, адъютант лорда Гунна

Огвай Огвай Хельмшрот, ярл Тра

Бьорн, Однорукий, вожак стаи

Богобой

Хван

Эунвальд

Ангвар

Урт

Ферит

Хварл, именуемый Красный Клинок, ярл Сепп

XX Легион «Альфа-Легион»

Альфарий, Повелитель Змей, примарх XX Легиона

 

Кровавый колодец

Воины VI Легиона — известные под именем Космические Волки тем, кто страшился их, и Псы Императора для тех, кто опустился до предательства — не были, на самом деле, хозяевами пустоты. Не такими, как дикие всадники Хана и тактические мастера Льва, или, как следует сказать, хладнокровные аналитики XX Легиона, которые подходили к вопросам трехмерной войны как ко всему прочему — с точностью, предусмотрительностью и изощренностью.

Для Воинов Своры, выросших в мире дрейфующих ледяных полей, корабль был инструментом, средством защиты от ярости светло-серых океанов на время, достаточное для обнаружения твердой земли. Волки вырезали головы драконов на носах своих кораблей и покрывали длинные корпуса рунами отвращения, но никогда не любили их, не так, как топоры, которыми непринужденно орудовали на редкой земле. Они перенесли древние традиции в море звезд, и их линкоры, крейсера, фрегаты и штурмовые корабли выполняли ту же роль: доставляли воинов со всей скоростью на поле битвы, где их истинные достоинства — энергия, ярость, несдерживаемая агрессия — могли утолить вечно голодный боевой дух.

Таким образом, если вышесказанное было верным, выходило, что Волки никогда не любили бездну, и поэтому их огромные боевые корабли внутри были устроены, как залы древних королей на твердой земле — с пламенем жаровен и едким смрадом раскаленного железа. Для Своры глубокая тьма не подходила для войны, так как в этом месте воин не видел врага. Волк не мог, сцепившись мечами с противником, ни взглянуть тому в глаза, ни почувствовать его страх, ни ощутить вкус его крови на своих губах. Для такого убийцы вакуум был просто остаточным изображением Хеля, местом, где не было места для истинной отваги и битвой правил только голый интеллект.

«С этим нельзя мириться, — думал Бьорн Однорукий, мчась по узким коридорам вражеского звездолета, его новый молниевый коготь потрескивал разрядом расщепляющего поля. — Мы должны стать мастерами на все руки для всех войн».

Его стая бежала вместе с ним, опустив плечи и головы, тяжело дыша через чертовы вокс-решетки. Хускарл вожака Богобой не отставал от него ни на шаг. Из семи Волков, взявших на абордаж фрегат Альфа-Легиона «Йота Малефелос» осталось только четверо, но они продолжали ожесточенно прорываться к своей цели, рубя изо всех сил и сокрушая доспехи и кости внутри них. Сыны Русса сразили убившего их братьев по стае чемпиона — чудовище в тактическом дредноутском доспехе. И с той минуты Бьорн вел их все дальше, словно пылающий факел, брошенный в бьющееся сердце корабля.

Каждая жила пылала раскаленной жизнью. Шлем наполнился вонью меди. Они мчались все быстрее и быстрее. Бежали как один целый охотник, лязгая броней в узких пространствах.

Волки были уже близко. Осталось меньше пяти уровней до манившего их мостика. Бьорн чувствовал тревогу врагов, растущую по мере их приближения. Они не могли сталкиваться с такой скоростью и такой свирепостью, и это вызывало у Волка желание рычать от удовольствия. После такого долгого заточения в железных гробах, играя в ненавистную игру против невидимого врага, они снова сражались. Ведь именно для этого и создала их судьба.

«Волчий Король будет наслаждаться этим, — подумал Однорукий, когда перед ними выросла очередная переборка, охраняемая людьми, которые скоро умрут. — Это расшевелит его старую душу. Он снова станет по старой привычке рычать».

Бьорн почувствовал, как по внутренней части шлема заскребли клыки, и пожалел, что не мог сбросить доспех и вдохнуть отравленный воздух умирающего корабля, радуясь его гибели.

Возможно, лорд Гунн был прав. Возможно, это был выход — сойтись с врагом лицом к лицу, сломать ему ребра и вырвать глотку. Блокаду можно было прорвать. Бьорн и его братья были подобны брошенному топору, который метали снова и снова — слишком быстрый и слишком тяжелый, чтобы его можно было остановить.

Он мог мириться с ярлом, при каждой встрече одаривающим его злобным взглядом янтарных глаз. Он мог мириться с чем угодно, если это разобьет оковы, так долго наложенные на них в кровавом колодце Алаксеса.

Бьорн взглянул на хроно-отметку на дисплее шлема. Они сражались уже второй час, и от этого факта у него подскочил пульс.

«Нам нужно выбраться отсюда, — подумал Бьорн, врезаясь в защитников переборки и давая волю когтю, который он уже научился так люто любить. — Нам нужно выбраться».

 

I

Тремя днями ранее, внутри туманности Алаксес, прозванной кровавым колодцем и кислотным оком, Волки собрались на военный совет.

Только крайняя необходимость вынудила Легион направиться в скопление, исключительная опасность которого позволила Волкам выжить и продолжать сражаться. Газовое облако — красно-ржавый клубок на лике пустоты — по мере продвижения в его глубины становился только опаснее. Сенсоры слепли, двигательные системы получали повреждения, а поля Геллера шипели, словно магний в воде. Ни один здравомыслящий навигатор не повел бы корабль сюда, если только снаружи не было гарантировано полное уничтожение.

Туманность пронизывали туннели — небольшие участки чистого космоса среди огромных скоплений едкого вещества. Корабли могли скользить по этим проходам под защитой и одновременно угрозой смертоносных «отмелей», скрытые от вражеских сканеров и торпедных ударов, но беззащитные перед разрушительными вспышками, которые пробивали броню и перегружали пустотные щиты. По мере продвижения в недра кровавого колодца Волки обнаруживали, что туннели становятся все более тесными, загрязненными, перепутанными, словно нервные окончания. Корабль, оказавшийся в пылающих газовых полях, погибал за считанные часы. Его корпус расплавлялся, как только выходила из строя защита щитов, а варп-ядро разрушалось. Поэтому Волки двигались осторожно, отправляя во все стороны эскортные корабли и постоянно проводя авгурное зондирование.

Звездный свет не освещал эти глубины, здесь сам космос светился багрянцем затягивающейся раны. Светло-серые носы кораблей Влка Фенрюка стали кровавыми, как пасти волков. Каждый корабль нес шрамы жестокой битвы с Альфа-Легионом в открытой пустоте. Они попали в засаду, восстанавливаясь после операций, последовавших за Сожжением Просперо. Превзойденным числом и маневром, Волкам только оставалось отступить в сердце облака, чтобы выжить и продолжить бой. Многие корабли были более неспособны к варп-переходам, даже если бы газовые течения им это позволили. На обшивке каждого линкора копошились команды техников, работая изнурительными сменами, чтобы только восстановить работу генераторов щитов и установок макроорудий. Но выполнить работу должным образом им было не под силу, не без помощи верфей Механикума, ближайшие из которых находились невообразимо далеко.

Таким образом, потрепанные и истощенные Волки были принуждены к отступлению более сильным и бесконечно терпеливым врагом. Они постоянно подвергались атакам и двигались вперед подобно скоту под ударами хлыста, пока сводящее с ума ощущение заточения не распространилось вирусом по всем палубам.

Вот при таких обстоятельствах докладывал Гуннар Гуннхильт, ярл Онн, прозванный братьями лордом Гунном, выше которого стоял только примарх.

— Они затравят нас, — сказал ярл.

Командование Легионом — совет из сорока воинов — внимательно слушало. Сам Русс молчал. Примарх с задумчивым лицом сгорбился на гранитном троне, у ног свернулись его истинные волки. Под русой гривой повелителя Зимы и Войны тускло мерцали голубые глаза. Он не сражался с момента неудавшейся попытки выманить Альфария на «Храфнкель», и вынужденная бездеятельность, казалось, истощила его.

Бьорн участвовал в том последнем бою, видел, как примарх разорвал, словно детскую игрушку дредноут «Контемптор». Эта сила все еще должна быть где-то там, запертая глубоко в сердцах драчуна даже посреди бесконечной череды поражений. Но внешний огонь погас. Русс окружил себя рунами, прислушиваясь к холодным шепотам беловласых жрецов и пытаясь разгадать предсказания, подобно древнему годи.

До Бьорна доходили слухи, что Волчий Король утратил вкус к битве. Говорили, что оказавшись вдали от главных боев, он помешался, что смерть Магнуса не давала ему покоя, и что он не спал с тех пор, как Хан отказался прийти на помощь. Бьорн не верил в эти глупые сплетни, но вынужден был признать: что-то в примархе изменилось. И лорд Гунн, и Хельмшрот знали это, как и жрецы, капитаны кораблей и ярлы Легиона.

— Они считают, что мы разбиты, — продолжил Гунн. — И станут неосторожными. Мы нанесем сильный удар всем флотом и с помощью абордажа уничтожим головные линкоры.

По церемониальному кругу, который освещался только колышущимся светом наполовину потухших огней, прокатилось одобрительное ворчание. Над их головами в полумраке вырисовывались тотемы с родного мира — звериные черепа, топоры с плетеными рукоятками, маски богов и чудовищ, которые по-прежнему несли следы давних фенрисийских ветров и дождей.

— Если продолжим бежать, значит, заслужим умереть здесь, словно псы от голода.

Русс молчал, запуская пальцы в толстые шкуры волков. Примарх уставился в центр круга на аннулюсе, взятом, как и другие сарсеновые камни, из Асахейма на этот громадный корабль. На каменной поверхности камня были вырезаны концентричные и спиральные круги, сглаженные за тысячелетия, что предшествовали Великому крестовому походу.

— Гунн верно говорит, — сказал Огвай, поддерживая высказанный им ранее план действий. Все ярлы были единодушны — они устали бежать.

В ответ Русс поднял взгляд, но не на лорда Гунна, Огвая Хельмшрота или кого-то еще. Он смотрел, как часто с ним случалось, прямо на Бьорна. В этот момент Однорукий почувствовал искру негодования в старших воинах, даже в Огвае, повелителе его собственной Великой роты, и ощутил старую смесь стыда и гордости за уделяемое ему Руссом внимание.

Никто не знал, почему примарх так сильно благоволил ему. Для некоторых это было еще одним доказательством ослабления его некогда несравненной боевой проницательности. Гадатели на рунах и резчики по кости держали язык за зубами, а сам Бьорн никогда не интересовался причинами, не в последнюю очередь из-за страха узнать то, что мог видеть Русс.

Но примарх ничего не сказал ему. Его взгляд снова стал рассеянным, и один из волков тревожно заскулил.

— Это будет твой бой, Гунн, — наконец, произнес Русс. — Ударь, как следует или вообще не бей — они превосходят нас числом.

В прошлом на такие слова лорд Гунн мог бы усмехнуться, но не сейчас.

— Будет сделано.

— Как только начнем, у тебя будет два часа, — рассеянно произнес Русс. — Не больше. За это время мы прорвемся или же я отзову тебя.

— Два часа… — начал Гунн.

— Не больше, — прорычал Русс, на миг сверкнув глазами. — У них больше кораблей и орудий. Мы прорвем блокаду или же отступим. Я не позволю разбить мой флот на их наковальне.

Им снова овладела апатия. Примарх не сказал, собирался ли снова попытаться поймать Альфария или же оставить рукопашную своим воинам. Он сказал так мало.

Лорд Гунн медленно поклонился. Он получил свой шанс, но шансы на успех были небольшими.

— Как пожелаете, — все, что ответил ярл Онн, сжав кулаки на камне перед собой, словно собираясь расколоть его.

Два следующих стандартных дня они следили за Альфа-Легионом авгурами дальнего действия, получив по возможности полную картину вражеской диспозиции. По оценке военного совета лорда Гунна за ними в сердце газового облака последовало две трети флота Альфария, построившись настолько разомкнутым строем, насколько позволяли ненадежные входящие маршруты. Остальные корабли XX Легиона остались снаружи, нависнув над всей обширной туманностью, чтобы предотвратить бегство Космических Волков.

Точное число кораблей было сложно оценить, даже собственного поредевшего флота. Сбои в связи привели к тому, чтобы многие малые корабли ошибочно считались погибшими, в то время как они по-прежнему находились в зоне действия сенсоров. Очевидным было только то, что силы Альфа-Легиона значительно превосходили имеющиеся в распоряжении Гунна, а кроме того их капитальные суда были в лучшем состоянии. «Храфнкель» — единственный во флоте гигант типа «Глориана» — получил повреждения во время бегства в туманность и мог оказать только дистанционную поддержку для попытки прорыва. В итоге главный удар выпало нанести линейным кораблям «Рагнарок», «Нидхоггур», «Фенрисавар» и «Руссвангум», хотя «Фенрисавар» находился в чуть лучшем состоянии, чем флагман.

Залив Алаксес давал тактические преимущества: места для рассредоточения или выполнения сложных маневров не было. Легионам предстояло сражаться в самом крупном из газовых туннелей в окружении дрейфующих багровых завес. Ширина прохода в самом узком месте насчитывала менее двухсот километров, что было слишком мало для встраивания боевой группы и почти не давало пространства для надлежащего маневра.

Принимая во внимание эти ограничения, Лорд Гунн сделал выбор в пользу тактики, на которую его Легион всегда мог положиться: фронтальная атака, выполненная на скорости и с полной отдачей. Главный удар капитальных кораблей будет поддержан фланговыми атаками ударных крейсеров, целью которых будет окружение головных кораблей Альфа-Легиона и отвлечение на себя огня их бортовых орудий. Как только битва разгорится, Гунн отдаст приказ на массовый запуск абордажных торпед и атаки штурмовых кораблей. Предыдущий бой в глубокой пустоте доказал, что единственным преимуществом Волков был рукопашный бой, несмотря на очевидный риск потерь в схватке с более многочисленным врагом. Лорд Гунн сказал своим братьям, что их цель заключается в том, чтобы «вонзить наши клинки в их глотки и вдавить так глубоко, чтобы лопнули их глаза».

Несогласных не было. Советы завершили, мечи наточили, доспехи освятили руническими оберегами, боевые ритуалы исполнили. Волков не устраивала роль добычи, и шанс поменяться местами с врагом пришелся по нраву израненной душе Легиона.

В конце второго дня, согласно хронометрам, флот привели в состояние повышенной боевой готовности. Траектории уже были вычислены в соответствии с предполагаемыми маневрами Альфа-Легиона. Преследующему флоту позволили сблизиться, постепенно снижая мощности главных плазменных двигателей. Создавая тем самым впечатление о непрерывной разгерметизации защитных оболочек реакторов.

Все это время Русс только отчасти интересовался происходящим. Он все больше времени проводил в личных покоях. Прошения оставались без ответа. Скоро стало понятным, что он имел в виду именно то, что сказал: это будет бой лорда Гунна.

Когда флотские хронометры показали начало номинальной ночной фазы, сигналы-триггеры разошлись по арьергарду Волков, предупредив их о приближающемся маневре линкоров. Замыкающий эскортник «Врек» доложил о визуальном контакте с легкими силами Альфа-Легиона на дистанции девятисот километров, и эти данные были направлены в готовящие атакующий план когитаторы.

Шесть минут спустя был отдан приказ о полном развороте, и основная часть арьергарда медленно повернула. Неторопливость маневра служила двум целям: дать время неуклюжим линкорам выйти на дистанцию огня носовых лэнсов и оттянуть до последнего момента обнаружение противником перестроения флота Волков.

Через девять минут атакующие векторы передали всем кораблям в линии — линкорам, крейсерам, фрегатам, эсминцам. Абордажные партии получили целеуказатели и отправились в пусковые трубы. Словно в предвкушении грядущей битвы, газовые облака со всех сторон начали яростно пульсировать, выбрасывая потоки светящегося вещества.

Две минуты спустя головные корабли Альфа-Легиона вышли на дистанцию видимости. Они уже образовали оборонительные построения, равномерно растянувшись по всей ширине газового туннеля для предотвращения прорыва. Ближайшие сигналы принадлежали эсминцам в чешуйчатой сапфировой окраске XX Легиона. За ними следовали более крупные суда, настоящие цели: линкоры типа «Доминус» и «Возмездие», остроконечные носы которых несли эмблемы гидры.

Стоявший в полном боевом доспехе на тронной площадке «Рагнарока» лорд Гунн провел окончательную оценку вражеского строя. Под черно-серыми бровями блестели янтарные глаза, изучая пустоту так, словно он мог разделить ее своими пальцами. С нижних ярусов на него выжидающе смотрели воины Своры. Все они знали, что во время последней попытки атаковать Альфа-Легиона в лоб они плясали со смертью, и теперь на каждом лице читалось желание отомстить, проявить себя и добиться большего.

«Мы — Волки Фенриса, — подумал Гунн, черпая силы из их молитвы. — Мы — палачи, свирепые стражи».

Он сжал железные поручни, наклонившись над огромным мостиком «Рагнарока».

— Начинаем, — приказал ярл.

В безмолвной пустоте засиял перегретый прометий, и многочисленные ряды боевого флота Своры активировали оружейные системы и увеличили скорость до атакующей.

Сначала фланговые соединения ударных крейсеров устремились к краям туннеля, перегружая свои двигатели в попытке нанести упреждающий удар. «Рагнарок» занял центральную господствующую позицию, прикрытый со всех сторон четырьмя крыльями эскортников. «Нидхоггур» и «Фенрисавар» образовали основание растянутого треугольника в боевой проекции, собираясь максимально расширить носовой сектор обстрела.

Расстояние между флотами уменьшилось. Строй Альфа-Легиона не менялся, корабли держались друг от друга строго в пределах дальности огня батарей главных макроорудий. Они не пытались сравниться с атакующей скоростью Волков, но поддерживали постоянный ход, держась в классическом строю «сеть».

Краеугольным камнем пустотных сражений было построение. В открытом космосе защита флота целиком зависела от связанного строя. Каждый корабль Легионес Астартес был чрезмерно, почти до смешного перевооружен — с целью покорения галактических империй ксеносов. Каждый был равен субварповой защите целого мира и мог с большой дистанции засыпать планеты невероятными снарядами. Расположение таких кораблей строем, в котором они прикрывали друг друга, приводило к многократному повышению эффективности защиты. Боевые флоты крестового похода скользили по пустоте как сверкающие стаи хищников, не оставляя врагу ненаблюдаемых секторов. Разбить прочный строй имперского флота представлялось трудной задачей, и каждый капитан в каждой боевой группе понимал, насколько важно поддерживать численность кораблей.

Но сейчас они были не в открытом космосе. Туннели Алаксеса не позволяли провести самые изощренные охваты, оставляя, таким образом, только испытание скоростью и маневрирование на близкой дистанции, то есть то, что по убеждению VI Легиона давало им преимущество. Хотя Волки не могли сравниться с терпеливым наращиванием позиционного преимущества XX Легионом, но могли превзойти врага в отваге.

Поэтому эскортные корабли Космических Волков бросились в бой с безудержной энергией, полыхая огнем лэнсов и уклоняясь от заградительного обстрела. Авангард Альфа-Легиона отступил, сохраняя сомкнутый строй и принимая на себя первые удары.

Капитальным кораблям понадобились считанные секунды, чтобы присоединиться к битве. Воспользовавшись тем, что узкие каналы были очищены атакой ударных крейсеров, «Рагнарок» дал массированный залп торпедами, поддержанный лазерным огнем своих эскортников и плотным обстрелом собственных макроорудий.

Кораблям Альфа-Легиона хорошо досталось. Масса одновременных попаданий смяли носовые щиты и снесли адамантиевые контрфорсы. Гунн приказал каждому командиру довести мощности оружейных систем до избыточной величины, рискуя перегрузить их, но давая больше огневой мощи на начальном этапе сражения. Два атакующих эсминца Волка погибли в результате катастрофических взрывов, вызванных сбоем энергосистем, но их утрату компенсировала последовавшая буря — полдюжины кораблей Альфа-Легиона были повреждены и уничтожены, включая монстра типа «Доминус» с обозначением «Гамма Мю».

Но не это было главной целью атаки. На каждом корабле Волков с шипением открылись ангарные ворота, выпуская в пустоту потоки кислорода. Пусковые трубы выбросили волны абордажных торпед, которые группировались и кружились, прежде чем зафиксировать координаты целей. Крылья десантно-штурмовых кораблей выпустили по заданным атакующим векторам в тот момент, когда корабли-матки все еще шли на атакующей скорости, следом открывая порты бортовых батарей.

Лорд Гунн сделал свой ход, бросив флот в бой на ближней дистанции. Яркие потоки из двигателей кораблей осветили стены газового туннеля. Волны крошечных атакующих кораблей с ревом устремились к огромным кораблям противника, неся с собой слабую надежду своего Легиона.

Стая Бьорна вылетела из скоростного фрегата «Ледяной» в первые секунды атаки. Абордажная торпеда ворвалась в сферу битвы вместе с остальными, поворачивая и ныряя среди плазменных разрывов, в то время как когитаторы проводили миллиарды расчетов, чтобы доставить их к цели.

Скованный в фиксаторах Бьорн за секунду до удара увидел на дисплее шлема вспыхнувшее корабельное обозначение: «Йота Малефелос». В тот момент он ничего для Волка не значил. Всего лишь еще один из роя эскортников, которые абордажным партиям было приказано захватить, дав тем самым возможность капитальным кораблям открыть огонь из главного калибра.

С отвратительным треском торпеда врезалась в корпус корабля, и мир Бьорна растворился в дрожащем хаосе белого шума и последующих ударов. Нос торпеды со скрежетом, напоминавшим вопль банши, пробил многочисленные слои бронированной обшивки и остановился среди оплавившихся переплетений пылающей стали.

Выстрелили мельты, сорвало зажимы, и носовые двери со стуком открылись. Грохот двигателей торпеды и сминаемых переборок сменился воем вытекающей атмосферы. Бьорн освободился от фиксаторов, отцепил болтер и бросился через пылающий проем. Его стая — Хван, Ферит, Ангвар, Эунвальд, Урт и Богобой — шли следом, линзы шлемов мерцали багрянцем в вихре колышущихся теней.

Бьорн больше не пользовался Блодбрингером, силовым топором с прошлого абордажа. Он теперь орудовал мастерски сработанным молниевым когтем на левой руке и болтером в правой. Бой был тяжелым, сначала против отлично вооруженных матросов, затем против настоящих врагов: Альфа-легионеров. Предатели появились из мерцающих теней, в тусклом свете люменов покрытая чешуйчатым узором броня казалась темной. Стая вырезала троих Змей, одолев их одновременно числом и скоростью. Волки не стали разделяться и помчались по узким коридорам с клинками, обагренными горячей кровью.

Стая продолжала вырезать смертных по мере продвижения к цели. Действующие согласованно Волки все больше свирепели из-за пылающей жажды мести.

Самое суровое испытание выпало перед самым командным мостиком — в лице чемпиона Альфа-Легиона в терминаторском доспехе при поддержке дюжины космодесантников и смертных ауксилариев, которые преграждали путь среди железных ежей баррикады. Легионер двинулся к ним, цепные клинки под комбиболтерами прибавили обороты. Хван выбыл из боя, срезанный градом снарядов. Богобой нырнул под очереди и атаковал цепным мечом, но был отброшен, врезавшись в переборку. Урт и Эунвальд прижались к стенам коридора, вступив в перестрелку.

Чемпион не произнес ни слова. Не было усиленных воксом агрессивных воплей, только молчаливая и эффективная смертоносность. Ферит пал следующим, не сумев увернуться от веера болтов, вскрывших его доспех сетью окровавленных трещин. Ангвар бросился в атаку и отлетел к дальней стене от могучего удара правой руки терминатора.

Рыча проклятьями Старого Льда, Бьорн прыгнул на врага. Четыре адамантиевых лезвия окутались энергией, ярко-синей на фоне окружающего воина мрака.

Чемпион двинулся на Волка, цепные клинки задрожали с кровожадным визгом. Двое воинов набросились друг на друга, и Бьорн почувствовал боль от разрезающих наплечник адамантиевых зубцов. В грудь попал болт, едва не сбив его с ног. Волк вертелся, уклонялся и атаковал, держась близко к врагу.

Бьорн выбросил вперед коготь, попав легионеру ниже шлема. Меньшие лезвия согнулись или сломались бы на усиленном горжете, подставив Бьорна под смертельный удар.

Но эти сделали свое дело. Их расщепляющее поле яростно пылало бело-синей энергией, вгрызаясь в толстый керамит. Коготь вошел глубже, пройдя сквозь кожу и разрезая сухожилия, мышцы и кости. Вдоль адамантиевых клинков ударила фонтаном кровь, шипя и испаряясь на их лезвиях.

Чемпион с пробитой шеей пошатнулся. Бьорн провернул клинки, и враг рухнул с вырванной глоткой, ударившись о палубу с тяжелым стуком безжизненного доспеха.

Бьорн триумфально завыл, выбросив в сторону руку с когтем и забрызгав кровью коридор. За ним последовали четверо выживших братьев, ведя непрерывный огонь по выжившим Альфа-легионерам и оттесняя их.

Заместитель Бьорна Богобой рассмеялся над чем-то, пробегая мимо, но Бьорн не обратил внимания.

— Убейте их! — заревел он. — Всех до единого!

Бьорн рванул вперед, чувствуя, как тело накачивается свердозами адреналина. Воин знал, что им повезло — наверняка немногие вражеские корабли были укомплектованы столь малым числом легионеров — но восторг от боя смыл все сомнения. Оставшиеся уровни промелькнули мимо в вихре бойни, и вскоре показались противовзрывные двери командного мостика. Бьорн, Эунвальд и Урт присели в начале коридора, наведя болтеры на дверь, в то время как Богобой бросился вперед, установил подрывные заряды и быстро вернулся.

Взрыв разорвал стены коридора. Бьорн бросился через разлетающиеся обломки, инстинктивно стреляя сквозь взрывы. Братья по стае не отставали, и четверо Волков ворвались через разрушенную дверь внутрь.

В центре круглого мостика располагался командный трон, который опоясывали террасы и ямы сервиторов. Смертные хорошо подготовились, и сквозь дым навстречу Волкам устремился ураган лазерных лучей и пуль.

Бьорн перепрыгнул через опору сенсориума и с грохотом приземлился в яму трехметровой ширины, полную смертных матросов. Он изрубил их, вонзая потрескивающий коготь в броню и мягкую плоть за ней. Дойдя до конца ямы, Волк развернулся в поисках новой цели.

К тому времени Богобой и Эунвальд проложили кровавый путь через открытое пространство мостика. Урт болтерным огонем покончил со снайперами на верхних галереях и теперь шел по расположенным на ярусах постам, выдергивая слуг со своих мест и швыряя вниз.

Бьорн шагнул к капитану корабля — смертному в цветах Альфа-Легиона, который по-прежнему сидел в тактическом троне с побелевшим от страха лицом. Человек попытался приставить пистолет ко лбу, но Бьорн выхватил оружие и отбросил в сторону, а затем сжал глотку смертного, подняв с трона.

Вены капитана вздулись, а пальцы неистово царапали перчатку Бьорна. Раньше Космический Волк мог потребовать информацию, которая помогла бы раскрыть загадочную стратегию Альфа-Легиона, но те времена прошли. Слишком много братьев по стае погибло, и в нем пылала чистая ненависть.

— Во что мы сделаем, — прошипел Бьорн, — со всеми вами.

Он сломал шею смертного, потратив время, чтобы выдавить из него жизнь, после чего отшвырнул труп и раздавил череп ногой.

Затем он поднял коготь над головой, запрокинул окровавленную голову и снова завыл. Остальная стая прервала убийства и последовала его примеру. По всему мостику «Йота Малефелос» — залитому кровью, разбитому и устланному трупами — разнеслись тысячелетние боевые кличи безжалостного Фенриса.

Два флота по-настоящему сцепились, сойдясь в ближнем бою по всей ширине облачного туннеля. Часть абордажных торпед попали в цели. Остальные были сбиты, и вдоль фронта защитного кордона Альфа-Легиона прокатилась волна сверкающих взрывов.

Единственным ответом сапфировых линий была неуклонно растущая концентрация ответного лазерного огня, устремляющегося сквозь смешавшуюся массу эскортников в находящиеся за ними капитальные суда. Ни один корабль Альфа-Легиона не выпустил собственные абордажные партии, предпочитая вести сильный дистанционный огонь. Главные силы из тяжелых кораблей медленно сближались под прикрытием пылающих колец эскорта.

Лорд Гунн наблюдал за развернувшимся побоищем с мостика «Рагнарока», выискивая признаки, которые оправдали бы его рискованную тактику. Вся завеса из фрегатов Альфа-Легиона была выведена из строя в ходе начальной атаки, и теперь корабли относило из района битвы с разорванными взрывами корпусами. Серые штурмовые корабли добивали уцелевших, сближаясь с ними и в упор расстреливая из боевых орудий и тяжелых болтеров. В сочетании с молотоподобными залпами дальнобойной артиллерии «Храфнкеля» атака Волков нанесла серьезный урон внешней завесе Альфа-Легиона.

Но враг по-прежнему оставался незыблемым, не предпринимая попыток защитить внешние линии и позволив сгореть первой волне фрегатов. Массивные борта кораблей типа «Доминус» окутало пламя, линкоры устремились в центр, поддержанные огнем арьергарда Альфа-Легиона. Вскоре мощь огня лэнсов достигла критического уровня. Казалось, пронзающие пустоту лучи могли зажечь ее. Не имея пространства для фланговых маневров, корабли Волков начали неуклюже поворачивать, открыв огонь из вентральных батарей в попытке сравниться в огневой мощи.

На мостик «Рагнарока» стекались тактические доклады, обрабатываемые носящимися слугами и передаваемые на командные посты Легиона. Несколько абордажных партий приближались к мостикам своих жертв. Три легких корабля уже были захвачены, на шестерых шли бои, а двое были уничтожены изнутри.

Гунн медленно начал осознавать истину: командующий Альфа-Легионом, кем бы он ни был, с радостью пожертвовал своими меньшими кораблями. Фрегаты имели неукомплектованные экипажи и обладали слабой защитой, представляя собой приманку для абордажных атак, в проведении которых враг не сомневался. Ничто не остановит фронтального наступления капитальных кораблей предателей, которые теперь навели носовые орудия на численно уступающих Волков. Линкоры Гунна могли держаться против них некоторое время, но не вечно — так много сил бросили в первую волну, рассчитывая, что враг не станет жертвовать своими кораблями и смешает строй, чтобы спасти их.

Лорд Онн почувствовал первые симптомы отвратительной тошноты. «Рагнарок» шел в самую гущу бойни, стреляя из всех лэнсов. Его капитаны мастерски пилотировали, поворачивая и наводя орудия с максимальным эффектом. Повсюду кружили и сталкивались выжженные остовы кораблей, но ярл все равно понимал, что этого недостаточно.

«Они знали, что я выпущу штурмовые корабли».

Впереди, менее чем в сотне километрах центральная группа Альфа-Легиона из линкоров втягивалась на дистанцию ведения огня лэнсов. Ни один вражеских кораблей даже не пытался прикрыть фрегаты на своей линии огня, и, судя по зарегистрированному увеличению мощностей противник, видимо, планировал стрелять прямо через их строй. Линкоры были обязаны попасть в кого-то из своих, хотя они явно учли, что многие эскортники уже взяты на абордаж и выведены из строя, и таким образом, ограничивали потери всего флота.

Такая философия войны была презренной. Гунн сверился с хронометром. Оставалось меньше часа до невыполнимого срока, данного Руссом. Если в скором времени ничего не изменится, то шансов прорваться у ярла не будет.

— Увеличить атакующую скорость! — приказал громогласным голосом, зная, до какого предела уже довел их. — Приказать всем кораблям сосредоточить огонь по авангарду!

Это был еще не конец. Два флота по-прежнему перемалывали друг друга, как два джаггернаута, и случайная детонация варп-ядра или неожиданная потеря самообладания все еще могли изменить ход событий. Со всех сторон давило неистовое ядро Алаксеса, освещенное вспышками и разрывами лазерного огня и бурлящее, словно девять сердец Хель. Перед ним наступал Альфа-Легион, такой же холодный и невозмутимый, как машины.

— Разбить их! — заревел Лорд Гунн, его голос дрожал от гнева, что поднимался из сердец, а кулаки были сильно сжаты. — Во имя Всеотца и бессмертного Фенриса разбить их!

Последних защитников «Йоты Малефелос» вырезали, системы управления захватили, и по всему мостику разошелся смрад все еще горячей крови.

Богобой подошел к одному из пультов сенсориума и взглянул на список входящих сигналов.

— Фекке, — выругался воин, наблюдая за точками световой пляски.

Бьорн посмотрел в потрескавшийся иллюминатор и увидел, что красноватая пустота усыпана взрывами. В жуткой обманчивой тишине в огромный пустотный корабль впивались разряды высвобождаемой энергии. В этот самый момент в поле зрения попал вращающийся пылающий остов ударного крейсера с символикой Альфа-Легиона. Хребет корабля был сломан, а из брюха сыпались, словно икринки в океан, спасательные капсулы.

— Статус, — спросил он, направляясь к Богобою. Эунвальд и Урт встали на страже у разбитых дверей, перезаряжая болтеры.

— Да это просто Хель, — отозвался впечатленный Богобой.

Бьорну понадобилось всего лишь один взгляд на тактическую сферу, чтобы убедиться в его правоте. У маневра лорда Гунна уже не было шансов на успех. Завеса Альфа-Легиона поперек газового туннеля держалась твердо, поддерживаемая готовностью пожертвовать внешними флангами. Бьорд вдруг понял, почему захват «Йоты Малефелос» оказался таким легким: враг разумно использовал свою мощь, позволяя Волкам тратить силы на более слабые эскортники. Волны абордажей уничтожили большую часть защитной завесы из небольших судов, но недостаточно, чтобы прорваться к главным силам из капитальных кораблей.

«Руссвангум» и «Рагнарок» устремились в пекло битвы, сверкая бортовыми залпами в окружении огромной завесы из смертоносных облаков кровавого колодца Алаксеса. «Храфнкель» располагался дальше, выпуская залп за залпом торпеды, прорубая путь к сердцу врага в потоке дымящихся, растерзанных корабельных корпусов, но процесс был слишком медленным и слишком прямолинейным.

Альфа-Легион удерживал преимущество. Он мог позволить себя терять два корабля на каждый Волчий и отлично пользовался этим. Лорд Гунн гнал авангард Своры изо всех сил, зная, что им нужно пробить брешь в оборонительной стене и опрокинуть корабли поддержки. В одном секторе это почти удалось — «Рагнарок» растерзал ближайшего противника — левиафана под названием «Тета» — и продолжал засыпать огнем из всех орудий самую гущу сферы битвы.

Но обозначение «Тета» приходилось на несколько дюжин кораблей Альфа-Легиона — информация повторялась, снабжалась ссылками и дублировалось, превращаясь в очередной ненавистный символ Двадцатого, и для тактической ситуации это не имело никакого значения. Волки не смогли завоевать позиционное превосходство, и теперь находились во власти более сильного флота. За темной громадой этой самой «Теты» на позиции уже выдвигались новые линкоры при поддержке соединений эскорта. Волки не могли похвастаться той же дисциплиной, а их воины были распылены по абордажным акциям. Оковы туннеля Алаксеса позволяли только проводить фронтальную атаку, а к ней они сейчас были плохо подготовлены.

— Он вернет нас, — пробормотал Бьорн, видя неминуемость такого приказа.

— У нас никогда не будет лучшего шанса, — сказал Богобой.

Он был прав. Если они не прорвутся сейчас, все что им останется — отступать дальше, туда, где пустотные коридоры будут все больше сужаться, сведя на нет все альтернативы. День за днем их будут преследовать, пока смерть не придет за ними в жалких боях на дальней дистанции.

Плохой способ умереть.

Бьорн зашагал к командному трону, отшвырнув труп со сломанной шеей. Волк вызвал данные по траектории фрегата, отменил их и ввел новые приказы.

— Это еще не конец, — прорычал он, обведя взглядом опустошенный мостик. — Найдите пост связи. Подготовьте новые опознавательные коды для «Рагнарока».

«Йота Малефелос» резко развернулся, направившись к ближайшему кораблю Альфа-Легиона — фрегату под обозначением «Кета Ро». Корабль был полностью занят сближением с отрядом Волков, возглавляемым ударным крейсером «Рунический клинок», и его главный лэнс готовился к выстрелу. Повсюду протекали тысячи других схваток среди урагана орудийных залпов.

Панель управления оружием «Йота Малефелос» мало отличалась от такой же на «Хельриддере», за исключением различных символов. Ирония этой войны заключалась в чрезмерной схожести противников — они сражались тем же самым оружием и с той же самоотверженностью.

В иллюминаторе показался «Кета Ро», продолжавший двигаться по прежней траектории к своей цели, и Бьорн разблокировал нужные ему коды. В сотнях метах под ним открылись порты бортовых батарей, орудия приготовились к залпу.

— Они засекли изменение нашего курса, — доложил Богобой.

— Слишком поздно, — сказал Бьорн, активируя команду на открытие огня.

Двигавшись неуклюже из-за гибели вспомогательных команд управления «Йота Малефелос» дал полный залп по «Кета Ро». Космос вокруг ослепительно засиял, когда все орудия одновременно полыхнули, выпустив в упор ураган гибельных для кораблей снарядов. «Кета Ро» в последний момент попытался уклониться, но было слишком поздно. Серия точных попаданий накрыла обращенный к Волкам борт, разорвав пустотные щиты и пронзив обшивку за ними.

Другие корабли Альфа-Легиона тут же начали наводить орудия на «Йота Малефелос», осознав смену им флага.

— Разворот на другой курс, — приказал Бьорн, следя за тем, как тактический дисплей заполняется вражескими сигналами, и, размышляя над тем, как долго они продержатся.

Богобой внес корректировки в тот самый миг, как хронометр достиг отметки в два часа. Почти сразу же по флотской связи разошелся приказ об отходе.

С лорда Гунна было достаточно — даже он не мог допустить гибели флота ради спасения своей гордости. По всей сфере битвы штурмовые тараны, абордажные штурмовые корабли уже возвращались в свои ангары под прикрытием выживших в начальной бойне эскортников.

«Кета Ро» все еще был жив и собирался открыть ответный огонь. С надира правого борта спешили шесть вражеских кораблей, нацелившись на «Йота Малефелос».

— Что прикажешь? — спросил Богобой.

Бьорн не нужно было смотреть на тактические дисплеи, чтобы знать, как поступить. Ему было тошно от одной только мысли об этом, но альтернативы не существовало.

— Передай новый опознавательный знак, — прорычал воин, снова почувствовал боль от отступления. — А потом полный газ, возвращаемся с остальными.

Гунн оставался у руля «Рагнарока», мрачно глядя на мостик огромного линкора. Внизу, на дюжине террас, расходящихся от командной платформы, сотни смертных и сервиторов изо всех сил старались выполнить команду об отступлении, не пожертвовав при этом кораблем. Со всех направлений приближались корабли Альфа-Легиона, развив полную скорость и стремясь прорвать внешний оборонительный рубеж и добраться до поврежденных кораблей.

— Удерживать периметр, — предупредил Гунн, отметив слабость в секторе «Фенрисавара». — Сажайте штурмовые корабли. Скитья, нам нужно вытащить те торпеды.

Весь флот Волков сжимался, разворачиваясь на курс отхода. Момент был опасным: линкоры рисковали подставить под удар свои борта, прежде чем снова разовьют полный ход. Некоторые захваченные корабли ответили на приказ, но их было меньше потерянных в яростной контратаке. Тесное пространство туннеля еще больше усугубляло ситуацию, так как оказаться в газовом поле было равносильно попаданию полного залпа лазерной батареи.

Гунн взглянул на широкопрофильный гололит, отметив позиции линкоров. «Храфнкель» оставался в центре построения, умудряясь даже усилить огневую поддержку из потрепанных батарей. Он был стержнем, вокруг которого поворачивал остальной флот.

Ярл смотрел на мерцающий образ перед собой, испытывая к нему нечто похожее на ненависть. На борту этого корабля находился примарх, прячась в своих покоях и погрузившись в мрачное безразличие. Ему следовало быть здесь, возглавляя атаку. Несмотря на столетия, проведенные в войнах, лорд Гунн не питал иллюзий по поводу неравенства в кораблевождении между ними. Возможно, Русс мог справиться с этой ситуацией. Он мог что-то придумать и швырнуть в лица предателям. Он был предназначен для этого — сделать невозможное, вытащить Легион из трясины и снова направить на охоту.

— Лорд, флот отрывается, — доложил навигационный шкипер «Рагнарока». — Курс установлен — нам следовать за остальными?

В этот самый момент из недр линкора разошлись новые сотрясения. Дальше больше — снаряды, торпеды, лазерные разряды терзали щиты, которые были на грани отключения. Если бы Гунн закрыл глаза, то почувствовал агонию линкора, истекающего кровью из тысячи ран.

Ярл мог отдать приказ о последней атаке. Направить линкор на приближающийся авангард Альфа-Легиона, уничтожить столько, сколько сможет, пока кораблю, в конце концов, не сломают хребет. Они могут даже взять его на абордаж, и Гунн умрет как воин — в окружении вражеских трупов на командном мостике.

«Я бы убивал с улыбкой», — подумал он.

— Отходим, — выдавил из себя приказ Гунн. — Прикрыть отступление. Поддерживать артиллерийский огонь. Мы будем последними.

Затем он с отвращением отвернулся от носового окулюса. Огромные плечи воина чуть поникли.

 

II

Руны.

Образы, вырезанные на постоянно освещенном камне и железе. Для случайного человека они казались грубыми, но их вырезали не для посторонних глаз. Воины Влка Фенрика знали, как смотреть на них, как читать, как отмечать баланс, вес и скрытый смысл.

Ни у одного фенрисийского знака не было горизонтальной черты. Каждая насечка была вертикальной или диагональной, сделанная острием резца или боевым лезвием. Величайшие кузнецы ледяного мира — волундры — тратили на изготовление своих инструментов столько же времени, сколько на гравировку священных символов, так как нанесенные ими на фрагменты из дерева, металла или кости знаки должны были сохраниться на веки вечные. Творцы при работе шептали имя руны, сгорбившись среди теней, определяя ее контуры на материале, связывая вместе две души, создавая нечто большее, чем просто знак и отмеченный предмет.

На завершение надписи могло уйти десятилетие. Если совершалась ошибка, то дерево сжигали, камень раскалывали, металл расплавляли, кость разбивали. Волундр украшал смысловой текст узелковыми узорами, вычерченные тончайшими линиями вокруг ровных рядов знаков, призывая души змей, безглазых существ из темного фенрисийского прошлого, черных тисов, почтенных клинков знаменитых бойцов. Каждый разрез обдумывался, и каждый символ тщательно выбирался, потому что структура знаков и эмблем несла собственный смысл.

Фенрика всегда знала, что насечки защищали против пожирателей душ, ведь нижний мир был создан из мыслей, а каждая мысль была словом, а у каждого слова была своя руна.

Так что подобная работа не была декоративным искусством. Она относилась к области метафизики.

Примарх Леман Русс все это знал. Знал так же основательно, как и любая живая душа, и понимал в рунах больше, чем самые великие из его кузнецов. Ведь его создали из той же материи, из которой было соткано полотно судьбы, и руны пронизывали его сущность тем образом, который ни один из его воинов никогда по-настоящему не поймет.

И все же они знали о знаках рун дольше него: фенрисийцы понимали священные изображения на протяжении всей своей истории на мире-смерти, а она была старше самого Империума. Обитатели вечно движущегося льда вырезали руны на костяных осколках задолго до прибытия Русса к влка. Таким образом они оберегали костры от самых сильных морозов. Старые годи бормотали вечные истины из-под слоев дубленых шкур, переворачивая заскорузлыми руками костяные знаки, приобщаясь к пульсации мировой души, в то время как их жестокий мир путешествовал в море звезд.

Даже мудрецы не всегда хорошо понимали простую истину: примархи были чужаками для их народов. У них не было родных миров, даже Терра не являлась им. Примархи формировались под влиянием своих новообретенных подданные, а те в свою очередь менялись под их влиянием. В результате получалось нечто новое, которое могло быть могучим или же сломленным, но всегда гибридом, чье происхождение скрывалось непредсказуемыми играми загадочных богов.

Каждый генетический сын Императора во тьме, наполненной сомнениями ночи, размышлял над тем, какая часть его души была создана в амниотических баках родного мира, а какая на равнинах, в лесах и пустынях планет, куда их забросило. Каждый слышал в своих снах разъедающий душу шепот: ты чужак, тебя не должно быть в этом месте, это не твой народ.

Даже Повелитель Зимы и Войны, живое воплощение Фенриса, облаченный в волчьи шкуры, с синими, как свод Асахейма глазами, слышал эти нашептывания.

И сейчас он их слышал отчетливее, чем когда-либо. Русс сидел на каменном полу своих покоев, набросив на плечи шкуры и перебирая костяные символы иссеченными пальцами. Эти пальцы большую часть жизни сжимали рукоять топора. Они никогда не использовались для ремесла или ласок, поэтому они были широкими, с твердой, словно вываренной, кожей, натянутой поверх адамантиевой прочности костей.

Долгое время Русс, отдавая себе отчет о собственной силе, сомневался в том, чтобы примарха можно по-настоящему ранить, не говоря уже об убийстве. Теперь он знал, что возможно и то и другое, так как лично совершил оба. Если он закрывал глаза, то все еще видел подлинный ужас в единственном глазу Магнуса за секунды до того, как ревущий варп-ураган разорвал изломанное тело на кусочки.

В своих снах Леман слышал последние слова брата, произнесенные в тот самый миг, когда разрушились стеклянные пирамиды.

Ты — меч не в тех руках, брат. Ты перерезал невинное горло, и это будет мучить тебя вечно.

В тот момент Русс не обратил на них внимания, так как каждый человек, легионер и полубог, которых он когда-либо убивал, молили перед смертью о пощаде. Они всегда так поступали, цепляясь за жизнь, как голодный щенок за материнский сосок. Так или иначе, он ненавидел Магнуса. Ненавидел всей душой за то, кем тот был и за то, кем притворялся.

И все же. И все же.

Русс подобрал руны-знаки и снова бросил их. Они упали с нестройным стуком, выписывая спираль линий будущего на камне. Одни упали лицом вниз, и примарх не обратил на них внимания. Другие показали свои символы в тусклом свете огня.

Алваз. Гугнир. Даг. Ризам. Изхад.

Что это значило? Русс расслабил изнуренные глаза, покрасневшие из-за двухнедельной бессонницы, позволив им расфокусироваться, чтобы попытаться заглянуть за грань материального мира.

Здесь какой-то алгоритм. Они говорят. Всеотец безмолвствует, но руны говорят. Есть какой-то алгоритм.

Если это верно, то он не мог его разглядеть. Примарх продолжил попытки, сосредоточившись на вероятностях. На миг что-то забрезжило на границе чувств, затем все исчезло.

Из бархатных теней зарычал Фреки, рокот прокатился по полу, словно пролитое масло. Два истинных волка лежали на границе светового круга, не пускаемые внутрь оберегом рун. Гери, более мудрая из двоих, не издала ни звука.

Русс взглянул на них и сухо усмехнулся.

— Трачу понапрасну время? — спросил он, почесав щетину на подбородке. — Возможно и так.

Затем примарх посмотрел вверх и по сторонам, окинув взглядом комнату. На цепях висели, мягко покачиваясь, старые клинки. Слабо горело пламя в жаровнях, излучая тусклый свет и немного тепла. Смердело золой и старым потом — запахом заточения. Двери были заперты долгое время, и никто из его людей не осмелится переступить порог, пока он сам не вызовет их.

Одна руна лежала лицом вниз, с ней это случалось постоянно. Как бы ни бросал руны Русс, Медведь ни разу не показал себя.

— По крайней мере, одно я читаю верно, — задумчиво произнес Русс. — Мы выкованы из одного металла.

Гери посмотрела золотистыми немигающими глазами на повелителя. Русс поднялся на колени, вытянул огромные руки, чувствуя игру мускул, скучающих по весу Мьёлнара. Затем владыка Волков замер и прислушался. Тяжело стучали сердца.

Никаких звуков, за исключением неровного дыхания волков и шипения углей на фоне постоянного скрежета колоссальных двигателей, влекущих «Храфнкель» через изгибы и туннели туманности Алаксес.

— Дальше в глубины, — прошептал Русс, зная, куда направляется флот.

Значит, он мог вернуться. Снова взять командование в свои руки, забрав его у Гунна, который умел только вести войну по старинке, и чью душу постепенно прибирала холодная хватка Моркаи. Другие будут рады возвращению повелителя. Их глаза снова засияют, ведь к ним вернется Волчий Король, и наверняка у него будут ответы. Ход войны снова изменится, и Волки снова станут хозяевами собственной судьбы, внушающими ужас убийцами.

Они были ими так долго: рассказывая друг другу истории, создавая ауру непобедимости, принимая мантию исключительности. Некоторое время она защищала их. Они стали теми, в кого верили. Какое-то время они соответствовали принципам невозможного. Русс позволял им, разделяя славу и наблюдая за тем, как галактика учится от них ужасу.

Он мог вернуться. Рано или поздно ему придется.

Фреки снова зарычал, демонстрируя пренебрежение. Гери сохраняла молчание.

Леман Русс, примарх VI Легиона, медленно потянулся за рунами.

Гунн добрался до своих покоев на вершине командного шпиля «Рагнарока» позже, чем рассчитывал. Ему все действовало на нервы, раздражая, провоцируя вспышки гнева, который усиливал его возможности, когда того позволял ход войны. И теперь этот гнев был бесполезен, запертый внутри железной гробницы его звездолета, неспособный найти свое выражение там, где ему было место — на поле битвы. Где враг будет в пределах досягаемости болтера или клинка, будет достаточно близко, чтобы почувствовать его запах.

Теперь в очередной раз потрепанные Волки снова отступали, уходя дальше в неизвестность. И этот позор не давал ярлу покоя. Во время атаки погибло двадцать кораблей, включая ударный крейсер «Рунический клинок», а абордажным партиям удалось привести только семь. Еще три корабля было потеряно при отступлении, они не смогли поддерживать ход и стали добычей следовавших по пятам охотников Альфа-Легиона. Очередной корабль угодил в кислотные газовые облака во время разворота и с мучительной медлительностью был затянут в перемалывающее металл ядро облаков. Главные силы флота уцелели, хотя снова получили повреждения, и теперь им приходилось поддерживать поврежденными двигателями полную скорость, несмотря на то, что ведущие в сердце скопления маршруты становились все уже и опаснее.

«Чертов Хан», — подумал Гунн.

Во время первого сражения Белые Шрамы были в зоне досягаемости и наверняка знали о трудностях, с которыми столкнулся VI Легион. По-прежнему не было ясно, почему они решили не приходить на помощь — неужели они тоже предали Всеотца? Такую вероятность представить было несложно. Возможно, именно это сломало решимость Русса. До отказа Хана примарх оставался самим собой, после — его внутренне пламя погасло.

Гунн врезал кулаком по замку двери, и железная панель скользнула в сторону. Его каюта была такой же, как и прочие на «Рагнароке» — едва освещенной, насыщенной запахом угольного пепла и полированного металла, скупо украшенной почерневшим от возраста деревом и железной мебелью.

Внутри ждали двое Волков — его заместитель Скрир Неторопливый Удар, острое лицо которого с сеткой шрамов обрамляли длинные дреды, и Эсир, чья аугметическая челюсть отливала металлом в полумраке.

Другие фигуры мерцали гололитическими образами, передаваемыми с их кораблей, та как использование межкорабельных судов на такой скорости становилось безумно опасным даже для фенрисийских экипажей. Впереди остальных в светящейся светло-зеленой пелене стоял задумчивый Огвай.

Лорд Гунн вошел в круг.

— Итак, — сказал он. — Снова поражение и бегство.

Никто не ответил. Безмолвие было проклятьем само по себе. Бегство. Нет хуже слова.

— И где же он? С кем-нибудь разговаривал?

Огвай устало покачал головой. «Нидхоггур» побывал в самой гуще битвы, и на его нижних уровнях все еще пылали пожары.

«Теперь мы все злобные псы у стола».

— Так что нам делать? — спросил Гунн. — Он не выслушает меня.

— Он знает, что ты скажешь, — отозвался Огвай.

— Ждем, — сказал Скрир. Прозвище «Неторопливый Удар» являлось примером язвительности Волков — воин был быстрейшим клинком в своей Великой роте и в ходе обоих абордажей убил девятнадцать Альфа-легионеров. — Он совещается с годи, ищет путь вюрда.

— Он примарх, — пробормотал Эсир.

— И что с того? Я присягнул своим клиноком не чтецу рун, — сказал Гунн. — Я видел, как он сражался на Сорокопуте, и тот был Волчьим Королем.

— Ни один из нас не остался прежним, — заметил Огвай. — Таким, каким был на Сорокопуте.

— Мы можем все вернуть. Он должен сражаться, а не хандрить на «Храфнкеле».

Эсир встревожился, как и некоторые другие. У каждого были свои сомнения, но Русс все еще оставался повелителем Легиона.

— Так, что ты предлагаешь, Гуннар? — спросил Огвай. — Просто поскулить, чтобы тебе полегчало, или тебе есть что сказать?

Гунн медлил. Предательство так сильно распространилось по всему Империуму, что мельчайший намек на неповиновение казался опасным. По правде говоря, ярл не знал, чего хотел, кроме того, чтобы вернулись прежние времена: Русс с пламенем в сердце и проклинающий врагов с пеной на устах, и он сам подле своего господина, старый щитоносец, делающий то, для чего их создали.

Гунн попытался понять, что чувствовали другие, на что они будут готовы пойти, как склонить их на свою сторону. К тому же он знал, что слабо годился на эту роль — он был воином, собирателем черепов, а не дипломатом.

— Мы не можем бегать вечно, — сказал он, придерживаясь известной всем истины. — У нас нет карты туманности — туннели будут смыкаться и нам придется развернуться. Наступит расплата, и мы не можем потерпеть неудачу в третий раз. Мы должны найти выход.

В голосе послышалась нотка отчаяния. Он слышал ее, но не смог подавить.

— Выход будет.

Несколько голов кивнули. По воксу раздался низкий одобрительный рокот в сочетании с гортанным рычанием.

— А Волчий Король? — спросил Огвай.

Гунн твердо взглянул на него.

— Легион важнее примарха, — сказал он, ненавидя произнесенные слова, но не желая отказываться от них. — Возможно, именно этому нас учит здесь судьба.

Плененный «Йота Малефелос» шел с остальным флотом через извилистые проходы. Теперь захваченный корабль сопровождали корветы в цветах Космических Волков. В последние минуты перед тем, как отход стал всеобщим, на фрегат село несколько транспортных судов с кэрлами, сформировавшими костяк экипажа. Стая Бьорна методично прошла по всему кораблю: убивая оставшихся старших слуг Альфа-Легиона, запирая смертных среднего звена в камерах, прежде чем их можно будет оценить, и заставляя низших чинов и сервиторов выполнять свои обязанности. Оснащенные сенсорами команды проверили каждую палубу, ища мины-ловушки и обезвреживая все, что хоть отдаленно выглядело подозрительным.

А из-за того, что это был корабль Альфа-Легиона, здесь все было подозрительным, поэтому проверялось снова и снова.

Бьорн оставался на командном мостике, наблюдая за поспешным ремонтом поврежденных во время штурма систем управления. Еще многое нужно было сделать. Навигатор заперся внутри противовзрывного отсека на вершине самого верхнего шпиля корабля, и им вскоре придется найти способ пробиться внутрь без фатального ущерба для варп-возможностей фрегата. Каждая когитаторная система защищалась несколькими уровнями кодирования, из-за чего любая операция, за исключением самых базовых действий, крайне осложнялась. Все, что они могли сделать в данный момент — это на скорую руку исправить повреждения, выследить остатки экипажа и удерживать корабль на курсе.

Бьорн взглянул на экран авгура средней дальности, светившийся слева от командного трона. Отметки преследователей из Альфа-Легиона упрямо маячили сразу за пределами дальности огня лэнсов, ни разу не замедлившись. Их настойчивость впечатляла.

Не в первый раз он ловил себя на мысли о том, какие приказы получили Змеи. Поддерживал ли Альфарий связь с Магнусом? Стал ли Хан вслед за ним предателем? Немало примархов настолько ненавидели Волков, что поддержали бы их истребление. Наверняка, Ангрон. Возможно, Лоргар. Лев? Существовал ничтожный шанс, что он участвовал в этом, но его честь наверняка бы потребовала открытого объявления войны.

Что раздражало, так это неведение. Им было нужно добраться до Терры, услышать слова истины из уст Всеотца. До того момента, все что у них было — это слухи и тени.

Когда Бьорн в сотый раз прокручивал в голове различные сценарии, на сенсорной установке ближнего действия неожиданно вспыхнула руна. Он обновил входящие данные. Что-то приближалось к «Йота Малефелос» на большой скорости, по-видимому, отправленное с одного из Волчьих кораблей. Воин переключился на монитор реального изображения и увидел приближающееся судно. Его двигатели, выбрасывая бело-синее пламя, работали на максимальных оборотах, только чтобы не отстать от летящих вокруг гигантов. Противокорабельные орудия «Йота Малефелос» немедленно нацелились на непрошеного гостя, отслеживая его рваный курс на сближение.

— Отбой, — передал Бьорн орудийным расчетам, надеясь, что цепь командования работает и сигнал дошел до тех, кому предназначался. Он поднялся с трона и сошел с платформы, дав знак смертному капитану — кэрлу с экипажа «Рагнарока» — принять командование. Однорукий знал, где пристыкуется корабль, узнав его силуэт — межфлотский лихтер, рассчитанный максимум на четырех пассажиров. Воин понятия не имел, почему во имя Хель используют его на таких скоростях, когда доступна вокс-сеть или даже телепортеры, если им так сильно нужно связаться. Очевидно, кто-то решил, что важно прибыть лично.

Бьорн поспешил в расположенный под мостиком ангар — относительно небольшой отсек в сравнении с огромными основными стыковочными уровнями. По пути он повсюду ощущал едва различимые запахи Альфа-Легиона — смесь неопределенных ароматов, от которых было сложно избавиться, даже если бы дал приказ химическим командам вымыть водой из шлангов стены и палубу.

К тому времени, как он добрался до ангарной площадки, пустотные щиты над выходной апертурой были опущены, а грузовик шел на посадку. Корабль тяжело сел, принеся с собой смрад перегревшихся двигателей. От клиновидных стабилизаторов поднялись клубы пара, когда шасси коснулось палубы. С шипением открылся посадочный люк.

Первыми по рампе спустились воины в доспехах Тип II цвета белой кости, чьи пластины были покрыты выведенными черной краской рунами, а нагрудники несли образы Моркаи. Легионеры были вооружены силовыми алебардами с одним лезвием и длинной рукоятью.

За ними с лязгом по металлу вышел третий пассажир — крупный воин в древнем доспехе. Он не носил шлема, и Бьорн увидел морщинистое татуированное лицо, обрамленное заплетенными в косы седыми волосами. Кожа была проколота дюжиной металлических шипов. Волк опирался на длинный посох, увенчанный узким звериным черепом и бряцающий руническими тотемами.

Воздух в ангаре, казалось, наэлектризовался, и Бьорн почувствовал, как по спине пробежалось зудящее ощущение. Двое спутников в белой броне отступили, позволив прихрамывающему господину выйти вперед. Несмотря на высокий рост годи казался странным образом изнуренным, словно его тело иссохло внутри керамитовой оболочки.

Бьорн знал имя этого воина, как и все в Легионе: Ква Тот-Кто-Разделен, советник Волчьего Короля.

— Значит, ты — Разящая Рука, — сказал рунический жрец. Звук голоса напоминал скрежет когтей по углям.

— Однорукий, ярл, — поправил Бьорн. — Прозванный так после Просперо.

Ква уставился на воина, радужная оболочка его глаз была насыщенного цвета полированной бронзы. Рунический жрец выглядел рассеянным, словно не зная, в каком месте и времени он находился. От горжета поднимался легкий аромат ритуального ладана.

— Пока что, — наконец, произнес он, потрескавшиеся губы дернулись. — Ты пойдешь со мной.

Бьорн застыл в нерешительности. Ему предстояло много сделать, чтобы просто сохранить управление «Йота Малефелос», а с «Храфнкеля» не было никаких оповещений.

— По чьему приказу? — спросил он, не двигаясь с места.

Ква взглянул на него искоса.

— А как ты думаешь? — на постоянно движущемся лице растянулась змеиная улыбка. — Ты нравишься ему. Сам решай, что это — благословение или бремя.

Он повернулся, не дожидаясь ответа, а его почетная стража заняла место рядом с ним. Бьорн бросил быстрый взгляд на ангар. Корабль был его призом, добытым перед лицом поражения, и было бы неплохо оставить на нем свое клеймо.

Но приказ есть приказ, и рунический жрец не ожидал, что он будет ставиться под сомнение.

Бьорн последовал за годи.

Через стандартный час после проникновения лазутчик отправился в путь.

Преодолеть внешний корпус «Храфнкеля» было непросто. Линкор типа «Глориана» был огромным кораблем, гигантским городом в космосе, населенный десятками тысяч душ и позволяющий проводить на его борту бои, с которыми едва ли могли сравниться поля сражений Древней Терры. Но даже Волки бдительно следили за своим периметром. Его одноместному кораблю-тени пришлось плясать и кружить, преодолевать россыпи беспощадных зенитных батарей, в то время как в пустоте ревела и сверкала энергия смертоносных для кораблей лэнсов.

Он, наконец, добрался до выступа под главными двигателями, громадной металлической конструкции, которая цеплялась как опухоль к огромному, обращенному к надиру борту «Храфнкеля». Здесь находилась мельчайшая брешь в противокорабельном лазерном огне, всего лишь крохотное уязвимое место в покрытии пустотных щитов. Этого едва хватило, чтобы проскользнуть в тень и преодолеть ее.

Его корабль никогда не смог бы попасть внутрь «Храфнкеля». Он предназначался для доставки лазутчика на дистанцию абордажного цикла, а затем должен был уйти обратно в водоворот лазерных лучей. Через девятнадцать секунд после того, как воин оказался в сотне метров от борта флагмана, самописцы «Храфнкеля» зарегистрировали гибель судна, сняв подозрения, которые мог вызвать его подлет у необычно усердного матроса.

Преодолеть сотню метров пустоты было банальной задачей, и его закованное в силовую броню тело проскочило брешь, как болтерный снаряд. Темно-серый корпус устремился к нему, освещенный вспышками зажигательных снарядов на металлическом горизонте. Он врезался в бронеобшивку, зацепившись за нее магнитными захватами, затем запустил сканирование и пополз, как паук, к ближайшему входному люку. Закрепление двух подрывных зарядов, отход на безопасную дистанцию, и безмолвный взрыв.

Через несколько секунд он оказался внутри, медленно продвигаясь через металлические решетки, цепляясь за опорные брусья и направляясь к герметичным зонам. Он нашел угол между двумя кницами, идеально темный и окруженный толстой металлической обшивкой. Место находилось в тридцати метрах от точки проникновения и, по крайней мере, на сто метров ниже ближайшей жилой палубой, и смердело маслами и зловонными трюмными жидкостями.

Там он и выжидал. Он благополучно перенес сотрясения, когда «Храфнкель» получал попадания с большой дистанции. Ему не раз приходила мысль, что флагман может погибнуть под обстрелом, в результате чего его миссия окажется, как бессмысленной, так и короткой. Но вскоре стало очевидно, что атака Волков провалилась, как и было суждено. Гул субварповых двигателей, заработавших на полных оборотах, сказал ему, что флагман снова лег на курс в сердце скопления.

Поэтому он ждал целый час, прислушиваясь к бесконечному скрипу внутренностей корабля из-за напряжения в его конструкции. За это время он сделал три вещи.

Первое, он проверил специальное оснащение доспеха: невосприимчивые к сканерам резонансные излучатели, усовершенствованные авгуры, бесшумные силовые механизмы. Естественно он носил серую броню Космических Волков с отметками стаи, указывающими на принадлежность к Великой роте Хварла Красного Клинка. Такая маскировка не выдержала бы тщательной проверки, но вполне подходила для непродолжительных передвижений по открытому пространству.

Второе, он ввел данные по местонахождению в когитатор шлема, который затем проложил маршрут к его цели. Несомненно, внутренняя планировка «Храфнкеля» сильно отличалась от той, к которой он привык, но все флагманы Легионов были заложены по одному проекту, что давало ему определенную уверенность.

Третье, перед тем, как отправиться в путь, он активировал кодированный передатчик, размещенный под ранцем энергоблока. Он проверил, чтобы зашифрованные данные преодолели пустотные щиты «Храфнкеля» и добрались куда следует. Их почти нельзя было обнаружить, кроме как партнерской сетью приемников, но даже если бы перехват каким-то образом состоялся, кодирование было предназначено имитировать неправильный выходной сигнал неисправного авгурного узла в реальном пространстве, которых у «Храфнкеля» на данный момент были сотни.

Щелчок хронометра сообщил о прошедшем часе, и он остановился, чтобы собраться с мыслями. Он скрывался в железных недрах колоссального звездолета в окружении воинов, которые убьют его сразу же, как почувствуют, лишенный всяческой помощи, легковооруженный, одинокий. По всем стандартам, даже его собственного скрытного Легиона, это было сомнительное предприятие.

Но такой была эта война, и к тому же он был психологически неспособен испытывать страх. Поэтому он выдвинулся согласно графику, перемещаясь бесшумно по теням, для чего и был рожден.

Перелет на «Храфнкель» выдался непростым. Лихтер, который пролетал вблизи идущих на полной скорости кораблей, трясло от чудовищных спутных струй. Бьорн, чье тело в фиксаторах швыряло из стороны в сторону, посмотрел в иллюминатор и увидел повсюду левиафанов, двигатели которых сияли, как сверхновые. За силуэтами огромных корпусов пылали капризной яростью внутренние районы Алаксеса, такие же кровоточащие, как и любая рана в материуме.

Рунический жрец сидел напротив, барабаня пальцами по посоху. Глаза мерцали, а тело находилось в постоянном движении. Время от времени он что-то неразборчиво бормотал, пока его взгляд снова не фокусировался. Когда это происходило, в нем проявлялась ужасающая мощь, хотя это состояние длилось всего несколько мгновений, прежде чем снова исчезнуть. Жрец словно метался между двумя местами — реальным и гиперреальным, никогда не сходящимися вместе.

Бьорн не презирал его за это, ведь таковыми были все годи. Рунические жрецы являлись одними из немногих констант, которые существовали как в мирах Старого Льда, так и в преобразованном Асахейме. Предсказывающие по рунам остались, всматриваясь в хаос, который лежал в основе чувств, расплачиваясь собственными душами, чтобы племена, которым они служили, могли плавать по океанам и процветать.

Говорили, что сущность Ква была разделена между верхним и нижним мирами. В другом Легионе подобное отклонение от догм не стали бы терпеть, но в этом вопросе, как и во многих других, Волки были исключением.

— Я не понимаю, — сказал, в конце концов, Бьорн.

Ква дважды моргнул и его взгляд сфокусировался.

— Почему Волчий Король хочет видеть тебя? Он сейчас ступает по неведомым путям. Он что-то видит, а теперь и я тоже. Он вцепится в то, что откроется.

Такое объяснение мало помогло. Лихтер резко изменил курс. Двое стражей в белых доспехах и скрытыми под шлемами лицами оставались безмолвными, словно могильщики.

— Почему он прячется? — не отступал Бьорн, понимая, что короткий полет был единственной возможностью для ответов.

Ква насмешливо фыркнул.

— Прячется? Так они говорят? — Он покачал седой головой. — Этот Легион умеет делать только одно. Запомни — он не один из нас. Он лучше.

Рунический жрец вдруг задумался, словно эта мысль только что пришла в его голову.

— Он не прячется. Не сейчас. Он впервые слушает.

«Что слушает?» — почти спросил Бьорн, но передумал. Лихтер нырнул в огромную тень стыковочных шлюзов «Храфнкеля». Бьорн мельком увидел эмблему головы волка на опаленном борту, почти уничтоженную лазерным огнем.

— Я не знаю, что сказать ему, — сказал Бьорн.

Когда лихтер вошел в гравитационный пузырь «Храфнкеля», Ква одарил его почти осмысленным взглядом — самое странным из изменчивых выражений рунического жреца.

— Наше старое оружие затупилось, — сказал он. — Он понимает это, даже если другим не под силу.

Вернулась кривая ухмылка, стеклянный взгляд, выражение, говорившее о том, что старик видит вещи, которые не существовали в этом мире.

— Мы не можем покинуть Алаксес. Недостаточно сильны для этого. О чем это тебе говорит?

Бьорн не знал, но не согласился с приговором. Для VI Легиона не существовало ничего невозможного, дай только достаточно времени и усердия. Но воин не стал спорить с руническим жрецом. К тому времени лихтер влетел в ангар и уже выпустил шасси.

Ква убрал фиксаторы, с радостью освободившись от этих оков, и, поморщившись, поднялся.

— Что ж, пошли, Однорукий, — сказал он. — Время увидеть, обоснована ли его вера в тебя.

Шесть часов спустя после неудавшейся попытки вырваться из туманности Алаксес, «Рагнарок» занял позицию во главе флоте. Остальные капитальные корабль собрались поблизости, временами сближаясь на менее чем тысячу метров, двигаясь через извилистые полости адского лабиринта, подобно рогатому скоту, толпившемуся у ворот. За этот период был потерян еще один эскортный корабль, затянутый в багровые щупальца, когда попытался выполнить резкий поворот через рваный разрыв. Края пустотного туннеля суживались, все так же выбрасывая огромные султаны, которые скребли по едва державшимся пустотным щитам крупных кораблей. И все это время Альфа-Легион терпеливо и осторожно продолжал преследование, оставаясь в пределах видимости кормовых оптических приборов Волков и с неослабевающей слаженностью выполняя задание.

Лорд Гунн стоял на мостике своего корабля, просматривая один за другим поступающие доклады по флоту. Список повреждений и потерь начинал сводить с ума, и он ничем не мог помочь себе. По крайней мере, пока соблюдал приказ о запрете повторной атаки.

— «Храфнкель» теряет ход, — пробормотал он, наблюдая за тем, как флагман постепенно выходит из ордера. Похоже, громадный линкор терял атмосферу в нескольких секторах, а его субварповые двигатели опасно раскалились.

Эсир поднял голову со своего поста в двух метрах от Гунна.

— Он поврежден, ярл. Мы отправили сообщения, но ответа не было.

Гунн смотрел, как рыскает среди ржаво-красных облаков колоссальный «Храфнкель». Это был лучший корабль флота, равный любому гордецу из другого Легиона. А теперь его истерзанный остов шел навстречу гибели, тащась в кильватере меньших боевых кораблей.

— От примарха есть сообщения? — спросил он, уже зная ответ.

Эсир покачал головой.

Гунн опустился на трон, прижав подбородок к сплетенным пальцам. Если «Храфнкель» будет и дальше терять скорость, то это станет проблемой. «Рагнароку» придется замедлить ход, чтобы просто обеспечить флагману огневую поддержку, подвергнув тем самым опасности остальные корабли флота.

— Кто сейчас командует кораблем? — спросил он.

— Точно неизвестно.

Гунн встал.

— Так не пойдет.

Эсир неуверенно взглянул на него.

— Ярл?

— Это флагман. Если примарх не будет командовать им, значит должны другие.

Он направился с командного трона к тяжелым противовзрывным дверям в конце наблюдательного яруса мостика.

— Принимай командование. Проследи, чтобы мы были наготове и не сбавляли ход.

— Флот движется на полной скорости, — предупредил Эсир.

Гунн повернулся и одарил его испепеляющим взглядом.

— Передай на «Храфнкель», что я отправляюсь к ним. Пусть держат телепортеры наготове и опустят щиты мостика или я сам их разорву.

Русс прибыл на Фенрис, как ему говорили впоследствии, во время сезона штормов. Скьялды по-прежнему рассказывали об этом — северные небеса раскололись, освещенные серебристыми полосами, и земля несокрушимого Асахейма содрогнулась в первый и последний раз на памяти смертных.

Сам примарх ничего из этого не помнил, как и того, что было раньше, за исключением обрывочных снов, которые приходили к нему в короткие затишья между битвами — запахи химикатов и гул таинственных машин; наполовину осознаваемое ощущение плавания в жидкостях, прислушиваясь к осторожным движениям обслуживающего персонала снаружи амниотических емкостей; тиканье контрольной аппаратуры; шепот голосов, которые могли быть, а может и нет, человеческими.

Обладать такими воспоминаниями было невозможно, так что они, видимо, являлись послесобытийными проекциями, только облеченными в определенную форму, как только Всеотец объяснил обстоятельства создания Русса. После этого он был вынужден признать, что родился вовсе не на Фенрисе, а волки, лед, шторм и летний огонь стали случайным наложением на детство, которое задумывалось совершенно иным.

Конечно, у него было чувство, что он всегда об этом знал. Еще до прибытия Всеотца он чувствовал неправильность происходящего, словно он вследствие какого-то грандиозного обмана оказался запертым в кошмаре, одновременно чарующим и ужасающим. Волки склоняли пред ним головы, как и смертные воины, которых он подчинял или убивал с такой ошеломляющей легкостью. Ему хотелось закричать: Кто вы? Почему я сильнее вас?

Понимание не пришло и на Терре. Император, Всеотец, чей меняющийся образ было невозможно прочесть, долгое время держал его в изоляции, выдавая информацию по крупицам, обучая пользоваться силовым доспехом, управлять звездолетами, контролировать варп-сознание, которое текло по его венам так же обильно, как и сверхнасыщенная кислородом кровь.

— Я мог бы прямо сейчас покинуть Фенрис, — однажды сказал Русс отцу. — Планета слишком дикая для жизни и никогда не обеспечит армии, которые ты заслуживаешь.

Покинуть Фенрис. Невозможно представить, что он когда-то это сказал. За десятилетия, прошедшие с того разговора, фенрисийцев VI Легиона жестко превратили в подобие мира смерти. Они начали строить Клык, выдалбливая Великую Гору землеройными машинами размером с титан «Разжигатель войны». Император, несомненно, рассчитывал, что Волков будут рекрутировать из мира льда и пламени, а уникально жестокий родной мир, случайно или умышленно, останется проверенным горнилом Легиона.

Поэтому притворство продолжалось. Русс стал большим фенрисийцем, чем они сами. Он пил мёд с берсерками и боролся с черногривыми на кровавом снегу, презрительно и весело хохотал в море звезд. Он позволил годи украшать доспех и гравировать мечи. Он избегал советов Гиллимана и Льва, и игнорировал каждого эмиссара Лоргара. Он делал именно то, что ему говорил Всеотец — стал оружием последнего выбора, самым верным из братьев, исполнителем грязных войн.

Волчий Король не возмущался, когда пурпурно-золотой Легион Фулгрима получил палатинскую аквилу, а Вулкана надолго и без объяснения причин отозвали. И даже когда Хорус был назначен магистром войны, а доводы в пользу того, кто был истинно избранным сыном стали бесполезными, он промолчал. Русс нутром знал, что Волки были созданы именно такими по причине: никто другой не смог бы выполнять их кровавую роль. В конечном счете, если Империум пошатнется, это его нога наступит на шею любого узурпатора под благосклонным и непостижимым взором генетического отца, творца всех его несчастий и неуверенности, его счастья и славы.

Но теперь с этим притворством было покончено. Он и в самом деле стал тем, кем когда-то только притворялся. Он чувствовал, как душа мира пульсирует под кожей, и никакая чистка не смоет это пятно. Руны больше не были просто знаками, которые терпели как суеверия отсталого народа. Они говорили с ним, словно надзиратели-заговорщики, радующиеся привлечению на свою сторону узника. Потерпев поражение, примарх, наконец, понял, почему Император так и не позволил ему покинуть Фенрис.

Планета завоевала меня. И не отпустила.

Он снова посмотрел на руны, разбросанные по камню в том же сочетании, что и раньше. Проявлялся образ, вытягиваемый в реальность, как окровавленный новорожденный, что кричит на полу палатки. Русс пристально смотрел, различая некоторые подробности, которые видел раньше, а также новые, размытые сомнением, проникающие в границы картины, созданной им для себя.

Цель была близка. Примарх слышал некоторые из слов, едва слышно нашептываемых судьбой. Еще несколько бросков. Всего несколько в неспокойное море.

У дверей раздался звонок, разрушая хрупкое чувство понимания.

Он понятия не имел, как долго гадал. Судя по погасшим жаровням, должно быть много часов. Единственным источником света в помещении было тускло-красное свечение газовых облаков, проникавшее через иллюминаторы в дальней стене.

— Войдите, — проскрежетал Волчий Король.

Дверь в покои Русса открылась, за ней оказался знакомый силуэт Ква Того-Кто-Разделен. В играющем свете пламени его тяжелый рунический доспех кишел надписями. Рядом с руническим жрецом стоял Бьорн Однорукий, излучавший смесь любопытства, дерзости и сомнения.

Русс улыбнулся. Он был все еще молод, этот Медведь. Генетические улучшения и психологическая обработка не смогли полностью подавить его ледяной дух, который пылал так же сильно, как у охотников пустошей.

«Вот что нам нужно сейчас. Вот почему они скандируют его имя».

— Ну, Однорукий, — поприветствовал его Русс. — Что ты знаешь о рунах?

Лазутчик двигался вверх от точки проникновения, поднимаясь молча и безостановочно. Маневрирование линкором размера «Храфнкеля» было заданием исключительной сложности, требующим координированных действий тысяч людей, поэтому более часа продвижение по палубам было беспрепятственным.

Он мог держаться во мраке темных коридоров. Когда же ему приходилось выходить на открытое пространство — на свет грязных натриевых ламп, которые усеивали нижние уровни звездолета — то почти не привлекал внимание. Экипаж был занят, и матросы все равно редко поднимали глаза на одного из господ, и даже в этом случае вряд ли обеспокоились бы.

Он проникся атмосферой корабля. Разница между «Храфнкелем» и кораблями его Легиона интриговала. Запахи были почти невыносимыми — смесь пепла и зверя, густая, как смог. Похоже, VI Легион мало заботился об обустройстве своих судов, хотя время от времени они удивляли его. Замысловато вырезанный камень, стоявший отдельно в тенях, покрытый выведенными контурами мистических зверей; или же оружие исключительного мастерства, висящее на цепях над гранитными алтарями.

Он фиксировал все, передавая визуальные записи по защищенной линии, зная, что пикты тщательно изучат. Время от времени он позволял себе восхититься размерами и возможностями «Храфнкеля». Одни только кузнечные уровни поражали колоссальными масштабами. Он крался по платформам в огромных хранилищах, всматриваясь сквозь столбы клубящегося дыма, наблюдая за ползущими производственными линиями с изготовленным вооружением, каждую из которых обслуживали армии слуг в железных масках. Кажется, работающие на линии трэллы не понимали, что уже побеждены.

Смогут они прийти в себя? Каким-то образом продолжать борьбу, даже в этой сложной ситуации? Таким шансом не стоило пренебрегать, и поэтому его присутствие было не просто мелочью.

Он продолжал идти по лабиринту, в котором коридоры возвращались к своему началу с почти садисткой регулярностью. Казалось, большинство палуб были сконструированы в виде концентрических кругов, с отсеками, расходящимися от центральных спиц. По мере продвижения он постепенно начал понимать структуру в расположении, словно все представляло некое ритуальное пространство, построенное для церемониального прославления воинской касты.

«Это не очень помогло вам», — подумал он, когда первая из двух целей появилась в зоне действия авгура.

Он ускорился, намечая путь к коммуникационному посту и видя, как на авгурных линзах он с каждым шагом становится ближе.

«Почти на месте».

Ква не вошел вместе с Бьорном, но, хромая, отправился в тени по своим делам, двигаясь с неловкостью ворона. Как только Бьорн пересек порог, дверь захлопнулась.

Примарх Леман Русс сидел коленях в центре вырезанного вюрдового круга. Перед ним, словно разбросанные детские игрушки, лежали костяные пластинки. До этого момента Бьорн видел Волчьего Короля только в бою или восседающим на гранитном троне и вершащим правосудие. От вида примарха, сидевшего на полу в грязном доспехе, воину стало не по себе.

— Подойди, — сказал Русс, махнув ему рукой и не сходя с места.

Бьорн вошел в старый огненный круг. Доспех был все еще запачкан кровью после абордажа «Йота Малефелоса», а молниевый коготь — деактивирован.

— Как думаешь, почему ты здесь? — спросил Русс, поднимаясь с пола.

У Бьорна было с дюжину ответов. Безопаснее было признаться в неведении, но он знал, что его не за тем спрашивали.

— Потому что мы проигрываем, — предположил воин. — И у вас нет ответов?

Русс подошел к своим истинным волкам, наклонился к Гери и потрепал густую шкуру на загривке.

— Аха, Гунн так же думает. И мои эйнхерии. Теперь ты.

— Вы ожидали другого ответа?

— Не знаю. Я провел целую жизнь за изучением душ фенрисийцев и преуспел в этом. А потом появился ты, и я понял, насколько все еще слеп.

Он взглянул на Бьорна и его синие глаза — такие нефенрисийские — сверкнули.

— Продолжай.

Бьорн почувствовал опасность. Фреки слегка зарычал, обнажив желтые клыки длиной с руку воина.

— Просперо ранил нас, — сказал Бьорн, выбирая правду. — Вас больше всех. Теперь нас преследует неудача. Поэтому вы остаетесь здесь, в то время как флот разрывается на части. И вы не знаете, что делать. Вы боитесь, что мы умрем в кровавом колодце Алаксеса, никогда не выбравшись отсюда и не приняв участие в грядущей битве.

— Боюсь, — пробормотал задумчиво Русс. — Ты и в самом деле думаешь, что я боюсь.

— Есть много видов страха, — заметил Бьорн.

Русс издал долгий, скрипучий вздох. Бьорн вдруг осознал, что был наполовину прав, хотя и не попал в точку. Он не превосходил в проницательности прочих воинов Легиона и на все смотрел сквозь призму охотника и добычи, как в схватке, так и в бегстве. И поэтому потерпел неудачу.

— Не думай, что я горюю по Магнусу, — проворчал Русс. В голосе все еще слышалась неприязнь. — Не делай такой ошибки. Нам приказали его казнить, что мы и сделали.

Он сильнее почесал загривок Гери.

— Магнус был ублюдком. Лжецом. Он мог смотреть тебе в глаза и читать нравоучения, одновременно скитаясь по имматериуму, как свирепый конунгур. Хель, да мы всегда знали больше него — что трогать, а что нет. Наши костетрясы знали больше него. Есть разум, а есть спесь. Я ни секунды не жалею Магнуса. И сделал бы это снова.

На миг вспыхнул старый гнев, прежний Русс мог в мгновение ока дать волю ярости, сияющей словно кровавое солнце из-за густых туч. И Бьорн поверил каждому слову, сказанному повелителем.

— Может и так, — отозвался воин, продолжая осторожно. — Но Магнус не был врагом.

Русс поднял глаза.

— В самом деле? Скажи, почему.

— Вальдор знал о демоне на Просперо и знал, что это значило. Кто дал нам приказ? Кто сказал нам не наказывать Магнуса, но полностью уничтожить его мир?

Синие глаза не дрогнули.

— Приказ пришел от Всеотца.

— Вы знаете, что это не так.

— Мы сделали то, что от нас требовалось.

— Нас обманули.

— Мы следовали приказу! — взревел Русс, сделав шаг к Бьорну. Пара волков поднялась, и комната вдруг наполнилась запахом жажды убийства.

Бьорн не уступал.

— А кому еще могли поручить такое задание? Кто бы его выполнил в точности, даже если бы это означало уничтожение Легиона?

Он глубоко вздохнул.

— Нас одурачили, повелитель. Мы стали добровольными инструментами Хоруса.

Эти слова означали смертный приговор. VI Легион мог вынести почти любые лишения, за исключением унижения, и именно это Бьорн предложил своему владыке. Однорукий не отводил взгляда от примарха, ни разу не дрогнув и зная, что Русс может с легкостью прикончить его голыми руками.

Комната бурлила энергией. Русс, казалось, стал каким-то образом выше, впитав в себя тени и встав на дыбы. Темный полубог с ввалившимися глазами. Он выглядел ужасающе, как и должен был в конце битвы за Тизку, ломая спину Алому Королю в мире высвобожденного убийства.

Но иллюзия медленно растаяла, и угроза минула.

— Хорошо сказано, — пробормотал Волчий Король.

Примарх прошел к дальней стене. Ставни окованного железом иллюминатора были открыты. Снаружи глядел открытый космос, такой же ржаво-красный, каким и был многие месяцы, лишенный звезд, бурлящий и хаотичный.

— Не считай, что я не знаю, чего нам стоит наша природа, — сказал Русс, глядя через мутное бронестекло. — Другие Легионы не несли наше бремя. Другие создавали собственные королевства. Мне сказали, что Гиллиман написал книгу. Возможно, имея столько свободного времени, он мог бы предвидеть то, что сейчас происходит.

Бьорн не подходил близко, зная, что Фреки и Гери не сводят с него голодных глаз. Он чувствовал их желание вцепиться ему в горло, и только слово господина удерживало их.

— Гунн считает, что я спятил, — сказал Русс. — Вижу, что ты тоже. Никто из вас не знает, чего я хочу. Никогда не знали.

Он обернулся и оскалился во все зубы.

— Может быть, я нашел ключ к разгадке, а? Возможно, я выяснил, что отец всегда пытался сказать мне.

Он подошел к Бьорну и раскрыл ладонь. На ней лежали костяные пластинки, каждая была отмечена руной. Примарх встряхнул их, как деревенский гадатель перед броском костей на стол. Однорукий с сомнением смотрел на них, но Волчий Король не терял своего пыла, глаза светились отчаянным энтузиазмом азартного игрока.

— Ну что, посмотрим, что они говорят? — спросил Русс, готовясь к броску.

Отсек связи был одним из дюжин, разбросанных по огромным недрам «Храфнкеля». Каждое помещение было узлом в сети, которая раскинулась по всему кораблю подобно нервной системе в теле. Ее центром был командный мостик, где обрабатывались каждый сигнал и обрывок данных. На самом верху этой системы находился Шпиль Говорящих со Звездами линкора, в котором обитала группа слепых варп-сновидцев, защищенная концентричными кругами капкана безопасности. Проникновение в башню будет практически невозможным и в любом случае ненужным, так как станции нижнего звена могли дать лазутчику все необходимое.

Он крался по коридору, прижимаясь к левой от него стене. В пяти метрах от него, в конце перехода находилась пара запертых дверей, увенчанных двумя оскалившимися змеиными головами. В коридор никого не было, хотя он уже слышал ритмичный топот уровнем ниже.

Он направился вперед. Освинцованная фронтальная стена была оснащена расположенными на небольшой высоте глушителями сенсоров, но он все же уловил смутные сигналы изнутри. По его оценке, в комнате находилось шесть человек, вероятно вооруженные, но не космодесантники. Он вынул из набедренного контейнера широкоугольный кортикальный глушитель — невральный блокатор, способный вызвать кому в радиусе пяти метров — и включил блок питания. Для такой работы болтер был слишком шумный, поэтому остался зачехленным.

Он подошел к двери, проверил, не заметили ли его, и ввел код в механизм открывания двери. Он испробовал множество комбинаций, большинство взятых у персонала среднего звена, которых обезвредил шестью уровнями ниже, другие собрал с подслушивающих устройств, размещенных у незащищенных постов коммуникационной сети. Первые два кода не подошли, но после третьего появилась зеленая руна доступа и раздался щелчок блокирующего механизма. Когда тяжелая панель отошла, он вошел внутрь важной походкой истинного Волка.

Шестиугольное, тридцатиметровой ширины помещение было выложено плиткой. Ввысь уходила огромная шахта, окруженная колоннами с горгульями и железными ретрансляционными станциями, между которыми трещала и щелкала энергия. Ниже отверстия шахты стояла единственная коммуникационная колонна. Столб из темного металла усеивали гофрированные трубы, которые соединялись с метровой толщины связкой кабелей у его основания. По периметру зала располагались древние скрипящие когитаторные станции, их лампы и нейроскопления мерцали и стрекотали, когда в них стекались необработанные данные из авгурных модулей «Храфнкеля».

Его оценка была почти верной — семеро смертных в серой легионерской форме повернулись и, увидев его, тут же поклонились, прижав кулаки к груди. Двое были облачены в панцирную броню и вооружены стрелковым оружием, у остальных были лазерные пистолеты на поясах.

Он поднял кортикальный глушитель и выпустил разряд. В помещении раздался треск, глухо отразившись от стен шахты. Все люди разом рухнули на пол, глаза остекленели, а из носов потекла кровь. Он закрыл за собой дверь и запер ее на засов, затем повернулся к ближайшей когитаторной станции.

Волки редко пользовались письменными протоколами, но все их корабли были построены на Марсе и автоматические системы отслеживали битвы, как и на кораблях любого другого Легиона. Он ввел новые коды доступа в приемную клавиатуру, подождал, пока один из них сработает. Затем экраны наполнились символами. Он с интересом прочитал отметки кампаний крестового похода.

Тулея. Генна. Олама. Терис IX.

Было еще множество других, разбросанных на всей протяженности галактического завоевания. VI Легион покорил не так уж много миров, но его битвы никому не уступали в ожесточенности. Он просмотрел списки потерь с нездоровой увлеченностью.

Потеряно шесть крейсеров. Потеряно четыре крейсера. Потеряна командная стая. Потеряны все стаи.

Ему стало интересно, сколько других Легионов допускали бы такие потери. Его собственный? Скорее нет, если только они не были необходимы для конечной цели. И снова, что являлось конечной целью для Волков сейчас? Ситуация стала запутанной. Было столько сомнений, столько пересекающихся целей, что только в текущий момент времени присутствовала хоть какая-то ясность. Использование обмана в качестве инструмента войны стало проблемой: клинок бил в обе стороны и одинаково сильно.

Он перешел к записям о флотских передвижениях, сравнивая их с данными, которые у него уже были. Из боевой зоны Просперо на встречу с резервным флотом Легио Кустодес на границе системы, к Хелигару для второстепенных операций против форпостов XV Легиона, в глубокий космос для ремонта, затем к Алаксесу. Даже перед началом последних военных операций их использовали крайне интенсивно. Он изучил журналы, обновил список действующих боевых кораблей, затем отправил все по защищенному каналу.

Он услышал тяжелые шаги в коридоре и заработал быстрее. Получил доступ к боевым схемам «Храфнкеля». Просмотрел другие капитальные корабли: «Нидхоггур», «Рагнарок», «Фенрисавар», «Руссвангум». Оценил их сильные и слабые стороны, доклады о повреждениях, боевую готовность. Начал работать над информацией о курсе, перехватывая приказы об изменениях курса и экстраполируя маршруты, все еще открытые для них.

В отличие от капитанов Волчьего флота он знал, какой у них был выбор. Вскоре им придется его сделать. Он не знал, каким путем они пойдут, и для его миссии не имел значения подобный прогноз, но осознал, что все равно размышляет над тем, как они поступят.

Он мог догадаться. Волки до сих пор действовали согласно своей природе.

Когда он заархивировал данные для передачи, то услышал шум снаружи двери. Звуки шагов резко оборвались.

Он замер, склонившись над когитатором, не издавая ни звука, ни шевелясь, прислушиваясь.

Что-то… принюхивалось. Он услышал, как вводится код, и дверной механизм лязгнул о засов.

Он потянулся за болтером, бесшумно отступая к колонне в центре комнаты. Над ним открытая шахта рычала электрическими разрядами, словно разгневанная его присутствием.

Раздался приглушенный взрыв, за ним ударная волна прокатилась по полу из металлической сети. Створки двери с шумом распахнулись, между ними на миг мелькнула фигура в силовом доспехе.

Он выстрелил. Три болта устремились в проем, один нацеленный в шлем, два — в грудь. Невероятно, но Волк к тому времени уже двигался. Он пригнулся и, стреляя вслепую, побежал, сложившись вдвое.

Он отступил, продолжая стрелять и укрываясь за массивными коммуникационными шпилями. Легионер быстро приближался, держа в одной руке болтер, а в другой — короткий клинок, пылающий холодным синим пламенем. Реактивные снаряды врезались и рикошетировали от стен, разбивая пикт-экраны и наполняя помещение резким эхом разрывов.

Бежать было некуда. Волк находился между ним и единственным выходом, прижимая к дальней стене и приближаясь для рукопашной схватки.

Он обнажил свой меч и активировал энергетическое поле. Волк прыгнул на него, и клинки сцепились. Два воина врезались в дальнюю стену, оружие зарычало, как только расщепляющие поля смешались.

— Что ты такое? — прошипел воин, и в его голосе послышался оттенок нерешительности. Волк знал: что-то не так. Этого было достаточно, чтобы немедленно атаковать, но недостаточно, чтобы подавить свои сомнения.

Он контратаковал, отбив в сторону направленный ему в грудь клинок фенрисийца. Другая рука уже двигалась, прижав ствол болтера к поясу легионера.

Он выстрелил в упор. Реактивный снаряд тут же разорвался, отшвырнув Волка. Он снова выстрелил, еще дважды попав в тело противника, не давая ему времени прийти в себя. Подбежал к распростертому воину и вонзил энергетический клинок ему в живот. Острие пронзило керамит и вошло в плоть. Он провернул меч, навалившись на него всем телом.

Кровь Волка растекалась по полу. Рука с клинок дернулась, меч с лязгом выпал из ладони, а голова откинулась на палубу.

Он снова вскочил, все тело пылало адреналином. Связывался Волк по воксу перед тем, как напасть? Слышали ли другие звуки их схватки? Теперь время играло против него, а до командного мостика было еще далеко. Миссия выполнена только наполовину, а судьба уже нарушила его планы.

«Судьба? — криво усмехнулся он. — С каких пор мы верим в нее?»

Он выскочил из коммуникационного отсека и побежал по коридорам. Осторожность теперь была пожертвована в пользу скорости.

За его спиной в отсеке остались лежать восемь тел. На металле палубы смешивалась их кровь.

Ква почувствовал смерть, как укол в основное сердце. Резкая боль, короткая и слишком неожиданная. Его разум был непрочно связан с миром чувств, частично блуждая внизу и свободно перемещаясь среди туманов и темноты. Он видел перед собой часть туманности Алаксес, проход внутри нее разделялся, показывая путь в открытый космос, где их ждала смерть.

Он резко сосредоточился, сильно моргая. Жрец находился в комнате предсказания, воздух был насыщен едким дымом, на камне лежали вскрытые тушки воронов. Как обычно, по бокам от Ква стояли его спутники — рунические хранители. Они походили на перевернутые тени: подчиненные и постоянные.

— Вы почувствовали это? — спросил Ква, потянувшись за посохом.

Они кивнули на ходу. Близнецы, генетические братья, которых забрали со льда и отдали под опеку жречества. Их доспехи были идентичны, руны на них нанесены симметрично. Таким всегда был путь на Фенрисе, для тех годи, которые были достаточно сильны, чтобы управлять им. Два ученика, одна душа на два тела, ну, или так говорилось в старых мифах.

— Как кто-то смог проникнуть на борт? — пробормотал Ква. — На этом корабле вообще есть охрана?

Двери комнаты предсказания открылись, выпустив растекшиеся по палубе клубы дыма. Ква вышел, стуча посохом, рунические хранители шли за ним, держа наготове длинные топоры. Он мог поднять общую тревогу, но так будет быстрее — жрец уже знал, куда идти и кого преследовать. Хотя было странно, что душа убийцы только сейчас показалась на поверхности варпа.

«Он осмелились прийти сюда — на флагман. Я впечатлен».

— Ведите меня, — проскрежетал Ква, позволив разуму скользить по хрупкой связи между мирами. Он следовал за существом из плоти и крови, но следы его поступка повиснут в эфире, как кровь на воде. — Воин это или нет, он будет визжать, прежде чем я перережу ему глотку.

Русс бросил костяные символы на пол, и они застучали по камню. Руны упали среди завитков и пересечений вырезанного на каменном полу орнамента, некоторые лицом вниз, другие вверх. Их освещал тускло-ржавый свет туманности.

Бьорн посмотрел на них, не зная, что должен понять. Он не был прорицателем, и для него сочетание костей выглядело случайным.

Однако Русс пристально рассматривал их. Он опустился на колени, приглядевшись к положению символов относительно друг друга.

— Жад, — пробормотал он, позволив пальцу повиснуть над руной, но не касаясь ее. — Каман. Ливаз. Так, эта выпала снова.

Бьорн пытался увидеть то же, что и примарх, но у него не вышло.

Русс взглянул на воина.

— И так каждый раз, — сказал он. — Вариации, но основа не меняется.

Бьорн проглотил свою гордыню, опустился на камень, и теперь они вдвоем изучали круги.

— Выбор есть всегда, — сказал Русс. — Судьба никогда не закрывает дверей, просто показывает трещины вокруг них. Вот эта повторяет одно и то же на протяжении многих дней.

Примарх сухо взглянул на Бьорна.

— Что Волки никогда не покинут кровавый колодец.

Бьорн снова посмотрел на круги. На краткий миг, как и говорил примарх, он в самом деле что-то увидел. Не образ, но своего рода определенность, вызванную порядком символов. На мгновенье пол стал прозрачным, показав пространство под собой — исчезающие в бесконечность звезды, отмеченные только тысячей мерцающих путей сквозь пустоту.

Видение прошло, но дало Бьорну определенное понимание того, что видел примарх. Возможно, Русс видел те образы даже в этот момент. А возможно, видел их всегда.

— Выход должен быть, — сказал Бьорн, вернувшись по старой привычке к упрямой вере воина.

Русс язвительно рассмеялся и пожал плечами.

— Я бросаю эти камни на круг и задаю два вопроса. Можем ли бы сбежать? Можем ли мы сражаться? В обоих случаях они дают мне один и тот же ответ.

Он потянулся за руной с черной волчьей головой: Моркаи. Бьорну не нужно было говорить, что она значила.

Он почувствовал, что в нем растет раздражение. Флот по-прежнему отступал. Несомненно, бои скоро возобновятся, и было бы лучше готовиться, чем копаться на полу в поисках руководства от эфира.

— Эти ответы бесполезны для нас, — сказал воин, поднимаясь. — Какой смысл в вопросах?

Русс тоже встал.

— Мы должны понять их.

Он провел рукой по светлым волосам.

— Рано или поздно, Гунн найдет выход из туманности. Он направится туда, делая то, чему был обучен. Начнет третье сражение, веря, что открытый космос даст ему то преимущество, которое он ищет. По крайней мере, это будет бой. Так он будет считать. Если нам суждено погибнуть, не достигнув Терры, лучше сделать это с клинком в руках.

Русс покрутил плечами, и Бьорн впервые увидел усталость в движениях примарха. Сколько времени он занимался гаданием, снова и снова?

— Но это погубит нас, — продолжил Русс. — Как и продолжение бегства в этих туннелях, так как Альфа-Легион может действовать дольше нас, быстрее и с большим количеством кораблей. Так что остается? У меня есть только это — продолжать идти дальше.

Бьорн посмотрел на него скептически.

— Вы сказали, что Волки никогда не выберутся из кровавого колодца.

— Если бы вюрд был написан… — Русс попытался выдавить вялую улыбку. — Подумай о нас, Однорукий. Мы всегда сражались в войнах других. Мы преследовали каждого ренегата и ксеноса и вырывали им глотки. Мы не щадили себя на алтаре воли моего отца и были рады этому, цементируя тем самым наше место подле него. Мы стали верить историям, которые сами выдумывали, чтобы устрашать наших врагов. Мы были цепными псами, часовыми, следящими за тем, чем не стоило следить.

Бьорну не нравился скептический тон в голосе Русса. Он же говорил об истинных вещах, о том, что определяло Легион.

— Всегда работали в одиночку, — сказал Русс, качая головой, как будто недоуменно. — Я призывал к ответу братьев, давая понять, что мы сделаем все, чтобы сберечь Великий крестовый поход. Хель, я даже отправился за Ангроном. Моим искалеченным братом. О чем я думал — что добьюсь успеха с ним? Что за высокомерие?

— Мы были необходимы, — спокойно ответил Бьорн.

— Да, да, были, но для кого? Какой еще Легион губил бы себя на Просперо, когда можно было завоевать новые миры, чтобы отбросы человечества могли плодиться и хныкать? Хватит этого!

Вернулся старый гнев. Воздух задрожал от низкого рыка, тут же подхваченного лежащими истинными волками.

— Ярл, я не понимаю, о чем вы говорите, — сказал Бьорн.

— Только об одном, — ответил нетерпеливо Русс. — Это не может продолжаться. Мой брат разорвал Империум ложью, и если мы не изменимся, тогда заслуживаем той же участи, что и уничтоженные нами колдуны. Я больше не буду палачом Императора. Я больше не хочу видеть моих сыновей искалеченными, лишившимися союзников, цепляющимися за старые мифы о превосходстве. Здесь лежит путь. Здесь находится дорога через чащу, и мы должны научиться видеть ее.

Он снова наклонился. На камне лежало еще три руны, все лицом вниз. Русс взял их и показал Бьорну первую.

— Многоголовый змей, — сказал он.

— Альфа-Легион

— Похоже на то.

— А другая?

Русс перевернул руну.

— Бьорн. Медведь. Ни разу не падала лицом вверх. Ни разу. Как думаешь, почему?

Бьорн посмотрел на нацарапанный символ и что-то внутри него застыло. На миг он ощутил непрошеное чувство бесконечности, гнетущего времени, холодных теней, утраты, терзающей его, словно рана.

— Вот почему вы вызвали меня, — понял Бьорн.

— Ты — часть происходящего. Каждый раз, как я разгадываю путь будущего, я вижу там тебя, на самом краю, и поэтому я хочу, чтобы ты был рядом, когда я переделаю Легион. Чтобы ты был со мной, когда мы пойдем дальше.

Бьорн посмотрел на примарха, и тяжесть на сердце не уменьшилась.

— Это место ненавидит нас, — сказал он. — Он раздавит нас еще до того, как все закончится.

— Нас ненавидит вся галактика, — сказал Русс с ноткой несдержанности. — Всегда ненавидела. Если мы хотим выжить, нам нужно насолить ей еще немного.

Сверхъестественный порыв телепортации был милосердно коротким. Содрогание пустоты, укол холода с едва слышимым воем вакуума, и на этом все.

В центре рассеивающейся сферы варповой изморози стоял Гунн. Ярл шагнул через нее, снимая шлем и стряхивая с доспеха остаточные кольца эфира. С ним прибыли Скрир и Эсир, презрев чрезвычайную опасность перемещения по варп-волнам между идущими на полной скорости двумя титаническими кораблями.

Перед Волками раскинулся командный мостик, за сотней иллюминаторов которого открывалась багровая пустота. Трон — массивная громада, высеченная из гранита, с подлокотниками в виде двух охотящихся волков — оставался пустым. Просвет в сердце переполненного пространства.

— Кто здесь командует? — спросил Гунн, шагая к месту примарха.

Смертные матросы не вмешивались, на лицах отражались смешанные чувства благоговейного страха и облегчения. Дюжина Волков личной почетной стражи примарха стояли строем перед пустым троном, каждый носил поверх доспеха черную волчью шкуру. Ими командовал хускарл Русса одноглазый Гримнр Черная Кровь.

— Ты знаешь ответ, ярл, — предупредил Гримнр, встав между лордом Гунном и командным троном.

— Флот разрывает себя на части, — заявил Гунн, держа руки близко к висевшему на поясе оружию. — Или вы настолько слепы, что не видите, куда ведет нас старик?

— Это его трон.

— Я не вижу его здесь.

Лицо Гримнра напоминала посмертную маску — неподвижное с пустым взглядом.

— Он вернется. До того момента никто не займет его место.

Гунн презрительно сплюнул и шагнул к основному модулю тактических гололитических проекторов. Когда он подошел, группа магосов Механикума поспешно убралась с его дороги. Гунн указал на мерцающие руны флотского построения, что висели над командной платформой мостика.

— Видишь это? — пренебрежительно спросил он. — Можешь прочесть эти руны?

С начала отступления мало, что изменилось. Альфа-Легион по-прежнему держался сразу за дистанцией огня лэнсов, все так же наблюдая за ними и преследуя. Флот Волков находился в угрожающе скученном состоянии, по-прежнему действуя на полной субварповой скорости, заполняя туннеля от одного опасного края до другого. Из верхних иллюминаторов бил темно-красный свет. Для Волков совсем не осталось пространства.

— Мне не приказывали атаковать, — сказал Гримнр.

— Ты видишь, к чему нас это привело.

Пока лорд Гунн говорил, Скрир и Эсир бесшумно и целенаправленно перемещались по краю командной платформы, не сводя глаз с воинов Гримнра. В остальной части мостика работа шла, как обычно — сотни кэрлов и трэллов Механикума согнулись на своих постах. Хотя иногда они осмеливались бросать косые взгляды на спорящих полубогов.

Мертвенный взгляд Гримнра метнулся к высоким иллюминаторам, за которыми бурлила беспокойная материя Алаксеса. Все они отлично знали, что произошло с кораблями, попавшими туда. Хускарл, такой же непреклонный, как и раньше, перевел взгляд на Гунна.

— Мне отдал приказ примарх, и мы продолжим идти вперед.

Гунн прищурился. Казалось, вены на его шее лопнут от разочарования.

— Мы должны повернуть, — с жаром прорычал он. — Ты ведь должен понимать это. Кому-то необходимо взять в руки командование, пока мы все не погибли. Флагман должен снова командовать. Я не могу делать это с «Рагнарока».

Гримнр позволил всего на секунду проблеску неуверенности исказить его в остальном каменный лик. Этого было достаточно. Гунн ухватился за возможность и приблизился к хускарлу. В командирском голосе снова появилась настойчивость.

— Мы не нарушаем верности, — давил он. — Ты чувствуешь то же, что и я. Мы — воины. Если он не сделает то, что необходимо, то должны мы.

Гримнр по-прежнему стоял между ярлом и командным троном. Он оглянулся на гололиты, посмотрел на сомкнутые ряды эскортников Альфа-Легиона, на мощные построения в нескольких секундах позади них, и лицо Волка выдало сильное желание: снова атаковать предателей, даже если это означало гибель; умереть с честью, нежели стремиться к бегству без нее.

Но мгновение прошло. На лицо вернулся лед, и рука скользнула к рукояти топора.

— Не приближайся, — прорычал он.

Скрир и Эсир вынули болтеры, как и люди Гримнра. В центре стоял сердитый лорд Гунн, готовый к действию, его татуированный лоб потемнел. Он застыл на долю секунды, не в состоянии сделать судьбоносный шаг и пролить кровь на мостике. Как только это случится, ничего уже изменить будет нельзя. Все они знали об этом, но рука лорда Онн оставалась наготове.

— Лорды! — выкрикнул смертный магистр сенсориума, нарушив напряженное безмолвие. Его пост находился несколькими метрами ниже уровня трона, а голос был смехотворно тонким в сравнении со звериными тембрами хозяев. — Прощу прощения — туманность!

Все повернулись. За иллюминаторами продолжали ползти облака, такие же непроницаемые, как и раньше. Они надвигались, задевая эскортники во внешнем кольце. Но проекции носового гололита смогли все же показать, что скрывается за приближающимися скоплениями. Устройства отобразили путь вперед в виде каркасной модели туннеля, повисшей рядом с тактическими дисплеями и повторяющей повороты и изгибы оригинала, уходящего в глубины туманности. Многие часы это был единственный проход, сужающийся, словно закупоренная артерия. Теперь он изменился: двадцатью тысячами километров ниже путь разветвлялся на две отдельные линии между плотными скоплениями, одна разворачивалась на сто восемьдесят градусов и ныряла в глубины туманности, другая устремлялась прямо вперед, расширяясь и ведя в верном направлении.

Все видели, что говорили авгуры дальнего действия о втором ответвлении. Лорд Гуннар Гуннхильт просмотрел полученные данные и ощутил неожиданный прилив радости. Впервые за долгое время.

— Наконец то, — пробормотал он, позволив руке отпустить рукоять клинка. — Тот самый выход.

Он мчалась во весь дух по узким переходам. Испуганные кэрлы видели кровь на доспехе и обнаженный клинок, но шок останавливал их.

Он гадал, был ли его бег похожим на Волчий. Мысленно он всегда представлял, что они бегут как звери: раскачивая плечами, опустив головы и тяжело дыша. Воины VI Легиона узнают его походке или еще чему-нибудь, но у него не осталось времени, чтобы подумать над этим, копировать ее и учиться из наблюдений.

Он проскочил кипевшие активностью ангарные помещения. На почерневших от лазерного огня фюзеляжах «Грозовых птиц» шипели и трещали сварочные аппараты. Вокруг каждого корабля толпились слуги, изо всех сил старающиеся вернуть их в строй. Миновал безлюдные столовые, на пустых столах лежала перевернутая посуда. Пытался найти скрытые пути — боковые проходы между корпусами генераторов и служебными площадками, но его маршрут всегда возвращал его на открытое пространство, где его запах наверняка почуют.

У него перед глазами постоянно стоял мысленный образ огромного пространства вверху и внизу — нагроможденные друг на друга отсеки, шахты и освещенные лампами залы, заполненные равными ему или превосходящими воинами, натасканными убивать чужаков. Они шли за ним, и времени оставалось все меньше. Даже до того, как его прикрытие раскрылось, задание было непростыми, а сейчас шансов не осталось вовсе. Только попытка, предпринятая хотя бы ради собственного удовлетворения. По крайней мере, были переданы флотские схемы и боевые отчеты. Одни только эти данные дадут его командирам необходимое им преимущество, делая проникновение на корабль достойным жертвы.

Он выскочил на широкое открытое пространство, и окружавшие стены вдруг исчезли. Он оказался на краю провала, который разделял два сектора. Впереди маячил металлический утес, испещренный мигающими габаритными огнями и исчерченный устремленными ввысь ярусами. Палуба в нескольких метрах перед ним уходила вниз, и через бездну был переброшен единственный мост, ширина которого позволяла пройти бок о бок только четверым смертным или же двум космодесантникам.

Это был оборонительный бастион, созданный для отражения многочисленного абордажа. За ним находились командные уровни, тренировочные клети, шпили навигаторов и астропатов. Дальний конец моста заканчивался парой тяжелых противовзрывных дверей. Все место было зловеще пустым и тихим, хотя из глубин, где продолжали работать кузни, раздавался приглушенный гул. Высоко на противоположной стене располагалась эмблема Легиона: голова рычащего волка шириной в двадцать метров, выкованная из черного, как обсидиан металла. Увиденное напоминало границу полузабытой преисподней из человеческих фантазий, пропитанной скрытым ужасом VI Легиона в их собственном мире.

Он снова побежал, зная, насколько уязвимым был на открытом пространстве. Когда он подбежал к мостику, палуба исчезла в темных облаках машинного смога.

Уединение закончилось. В один миг он был один на мосту, несясь изо всех сил к дальнему концу, в следующий — путь ему преградили два воина в белых доспехах, на их топорах извивалась светлая энергия. Они возникли из ниоткуда и теперь шагали к нему в ужасающем безмолвии. Броня цвета кости сияла во мраке, словно фосфор.

Он резко остановился, прицелился в ближайшего противника и нажал спусковой крючок. Оружие выстрелило, но болты тут же взорвались, едва не сбив его с ног. Он резко развернулся и выпрямился, вдруг почувствовав жар в спине. С противоположного направления приближался третий воин.

Враги окружили его, поймав на открытом пространстве. Он посмотрел вниз и увидел другие мосты, пересекающие шахту и соединяющие нижние уровни внутри бастионной зоны. Ближайший был двадцатью метрами ниже, за ним пропасть уходила в неизвестность.

Он оглянулся на преследователя. Этот носил темно-серый доспех Легиона, хотя броня выглядела странным образом неподходящей воину, будто была слишком большая для его тощего тела. Хромающий Волк направлялся к нему, стуча посохом с металлической пяткой по настилу моста. Вокруг обнаженной головы развевались седые волосы.

Значит, рунический жрец. Отличительное имя, данное Волками своим библиариям. Сражаться с ними было бессмысленно. Он прыгнул с края моста, оттолкнувшись как можно сильнее и размахивая руками и ногами. На миг он испытал пугающее чувство, зависнув в пустоте и ожидая, когда гравитация потянет его вниз, на узкую полоску нижнего моста.

Вот только этого не произошло. Он оставался за краем моста, но не падал. По доспеху ползали тонкие, как плеть разряды молнии, конечности окаменели. Он почувствовал, как его потянуло назад, словно рыбу на леске. Он вытянул шею и увидел, как приближаются двое белых воинов и их господин в сером доспехе.

Он бешено бился в оковах, сумев разорвать хватку психического захвата, как только его перетащили через край моста. Рухнув на палубу, он активировал энергетический клинок и набросился на первого из белых воинов, потянувшемуся к нему. Он отбил потянувшуюся к нему руку, отразил атакующий топор, а затем развернулся, зная, что большей угрозой являлся рунический жрец. Он атаковал из низкой стойки, пытаясь расправиться с ним прежде, чем колдун воспользуется своими силами.

В него врезалась шаровая молния, расколов шлем и сбив с ног. Он заскользил по поверхности моста, чувствуя во рту вкус крови, а в груди — лихорадочное сердцебиение. Следующий удар, резкий и обжигающий, как магма, разорвал нагрудник.

Он вслепую метнул меч в отчаянной попытке сразить хотя бы одного из них, прежде чем с ним покончат. Что-то тяжелое ударило его в правый наплечник, сломав кости внутри, от чего по всему телу разошлась волна боли.

Он снова попробовал подняться, и в этот момент упала лицевая пластина шлема, расколовшись, как яичная скорлупа. В спину вонзился топор, пройдя вдоль позвоночника. Вспыхнула дикая боль, и он закричал сквозь окровавленные зубы.

Он старался сохранить ускользающее от него сознание, чтобы увидеть смертельный удар. Вопреки всему, он понял, что ухмыляется сквозь боль. Он уже сделал достаточно — передвижения флота Волков были известны, как прошлые, так и планируемые, наряду с их сильными и слабыми сторонами, и, что важнее всего, их стратегией. Вся информация была каталогизирована, заархивирована и отправлена кодированными сигналами флоту. Этого будет достаточно, раз уж ничего больше нельзя сделать.

Он боролся с оцепенением, которое растекалось по его рукам и ногам. Последнее, что услышал — это голос рунического жреца. Удивленный и разгневанный, обращенный к подчиненным.

— Стойте!

И на этом все закончилось. Он так и не почувствовал стук обнаженной головы о палубу. Его череп треснул среди растущей лужи его собственной крови.

— Он это сделал, — вдруг сказал Русс.

— Что? Вы о ком?

Русс усмехнулся.

— Гуннар. Он нашел путь наружу.

Бьорну захотелось спросить, как он мог об этом узнать.

— Тогда это то, что нам нужно.

Ухмылка Русса сменилась мрачным смехом.

— Открытый космос? Ты что забыл, почему мы оказались в этом месте? — Он потер глаза сжатыми кулаками, помассировав утомленную плоть. — Облака нас защищают. Мы бросим вызов Альфа-Легиону в открытом космосе, на своих условиях, в этих составах, и это будет наша последняя битва.

Он устало покачал головой.

— Гунн знает об этом. Он жаждет этого. Он хочет умереть с оружием в руках.

Бьорн понимал ярла Онн. Он тоже хотел уйти таким образом — в бою, лицом к лицу с врагом.

Русс отошел от ритуального круга, накинув на плечи шкуры. Сейчас он выглядел более энергичным.

— Выходит, у вас есть ответы, — нерешительно произнес Бьорн.

— Ответы?

— Вы их искали. И позвали меня. Вы узнали, что хотели?

Русс пожал плечами.

— Я знаю только одно: мы не должны уходить. Гунн на флагмане и теперь станет сильнее гнать флот.

Он хлопнул тяжелой рукой по плечу Бьорна. Под этой грубой лаской скрывалась нечеловеческая сила.

— Я чувствую себя возродившимся.

И он пошел вперед, хлопком приказав истинным волкам следовать за ним. Звери со светящимися янтарными глазами и высунутыми языками вскочили.

— Пошли, Однорукий, — произнес Русс, открыв двери одним движением. — Нам нужно приструнить одного ярла.

Ква посмотрел на тело. Космодесантник неподвижно лежал на спине, шлем был сорван выпущенной руническим жрецом молнией. Окровавленное лицо усеяли осколки разорванного керамита. Подошли рунические хранители и трое Волков внимательно изучили сраженную добычу.

Вот только она была жива. Воин оказался крепким: одно из сердец все еще билось, и незнакомец впал в восстановительную кому. Один из хранителей занес топор, собираясь опустить его на шею воина. Ква поднял палец, и лезвие отвели.

Старый годи опустился на колени, почувствовав при наклоне хруст атрофированных суставов. Генетические изменения, которые позволили ему носить доспех, не могли совладать с болезнью, источающей его кости. Он был разделенным существом — частично сверхчеловеком, частично инвалидом, и только рунический жрец смог бы жить с такой слабостью.

Он убрал осколки разбитой лицевой маски воина и отбросил вокс-решетку. У незнакомца была белоснежная кожа, тонкие губ и ярко выраженные надменные черты. Черные волосы слиплись космами среди останков внутренних систем шлема.

Ква поднял веки воина, взглянув в карие глаза. Он спроецировал свой разум в его, но нашел только отголоски сознания.

Даже в этом случае сомнений было мало. Он взглянул на рунических хранителей, которые как всегда хранили молчание.

— Странно, — пробормотал он самому себе, удивляясь, почему не почувствовал этого ранее. — Этот не из змей.

Ква скривил губы, в кои-то веки оказавшись слепым к дальнейшим поворотам судьбы.

— А теперь мы спросим вот что, — задумчиво произнес Ква. — Что делает сын Льва в туманности Алаксес?

 

III

Развилка туннелей приближался. Лорд Гунн так и не подошел к командному трону, но по мостику «Храфнкеля» теперь разносились его приказы. Два адъютанта ярла оставались на вершине широкой лестницы, которая вела на командную платформу. Хоть им было неуютно рядом с воинами Гримнра, они вернули оружие в ножны. С появлением настоящего выбора, на счет которого приказы-инструкции Русса не давали указаний, все Волки подчинились ярлу Онн.

Гунн внимательно изучал схемы авгура. Суживающийся газовый туннель уходил вниз, извиваясь, как вынутые кишки, прежде чем достигнуть сферической полости диаметром в несколько сотен километров. От нее тянулись два ответвления, одно разворачивалось и вело дальше в центр туманности, другое уходило согласно авгурам к ее границе.

Маневр будет непростым. Флоту придется пройти через вход в полость, не потеряв больше ни одного корабля от воздействия газовых облаков, так как для предстоящей битвы потребуется каждый лэнс и каждая макропушка. Как только Волки окажутся в пустоте, бежать будет некуда. Ни мелей, на которые можно сесть, ни коррозии, уничтожающей пустотные щиты. Только окончательная расплата, а в ее центре — «Храфнкель».

Гунн знал, как далеко готовы зайти Волки, что они стерпят ради победы над своими мучителями.

«У вас больше кораблей, — подумал он, глядя на преследующий их авангард Альфа-Легиона. — Больше орудий, позиционное преимущество. Но хватит ли вам мужества?»

— Начать перестроение, — приказал ярл Онн.

Приказ разошелся по нижестоящим чинам и далее по флоту, и корабли приступили к маневру. Большую часть погони «Рагнарок» и «Храфнкель» находились в арьергарде, чтобы отразить любой удар со стороны быстрых крыльев Альфа-Легиона, но теперь два линкора начала выдвигаться вперед, обгоняя окружавшие их эсминцы и готовясь возглавить авангард. Действующие тактические схемы, выработанные для ограниченного пространства, изменили на стандартные для открытого космоса.

До пересечения туннелей было все еще далеко. Выход из туманности находился еще дальше, но в голове ярла уже вырисовывался план. Флот выйдет из Алаксеса, быстро сбросит скорость и выполнит полный разворот. Когда покажется Альфа-Легион, Волки сосредоточат весь огонь на точке выхода, уничтожая столько кораблей, сколько смогут.

Предателям хорошо достанется. Может, силы флотов не сравняются, но Двадцатый заплатит сполна. После этого бойня начнется по-настоящему, на близкой дистанции и один на один, в вакханалии отказывающих щитов.

«Хватит ли вам мужества, — снова подумал Гуннар, повторяя слова про себя, словно мантру. — Я сомневаюсь в этом».

— Ярл, — вмешался кто-то с сенсориума. — Они реагируют.

Ярл просмотрел гололитические данные и увидел медленное приближение авангарда Альфа-Легиона. Предатели явно видели то же, что и Волки — разветвление, шанс для выхода из тупика.

Гунн свирепо улыбнулся. Он увидел, как ускоряются фрегаты, вырываясь вперед, чтобы уйти с траектории огня следующих за ними гигантов.

— Вы уже не сможете остановить это, — пробормотал он, тихо обращаясь к преследователям и следя за тем, как движутся светящиеся руны, как камни на регицидной доске. — Никто не сможет.

Они втащили тело через противовзрывные двери в ближайшее помещение. Рунические хранители вышли, оставив Ква наедине с лазутчиком. Рунический жрец прислонил Темного Ангела к стене. Останки шлема и горжет держали его голову прямо, из открытого рта текла кровь вперемешку со слюной.

Ква схватил Темного Ангела за челюсть и приблизил наконечник посоха. На разбитое лицо воина упала тень черепа, от чего тот стал походить на мертвеца.

— Просыпайся, — прошептал Ква, подняв подбородок Темного Ангела.

Жрец чувствовал слабо горевшее пламя души воина. Погасить его не составит особого труда.

— Возвращайся, — сказал Ква, погрузившись в разум пленника. Он увидел душу, бегущую перед ним, мелькающую, словно олень меж деревьев. Волк бросился в погоню, он петлял между призрачными стволами и звал. Фантастический пейзаж не походил на леса Фенриса — он был густым, зеленым, таким же древним, как кости мира, в котором он находился.

Рунический жрец схватил убегающую фигуру, развернул ее и вырвал из зеркального царства в мир чувств.

Темный Ангел пришел в себя, выкашливая кровь и вращая стеклянными глазам.

— Держись, — приказал Ква. Его рука скользнула к обнаженному горлу Темного Ангела, ощутив силу его пульса.

— Я не разрешал тебе умирать.

Воин минуту непонимающе смотрел, дезориентированный и задыхающийся. Ква ждал, сохраняя барьер между мирами, чтобы не дать душе Темного Ангела ускользнуть в нижний мир. Постепенно его дыхание нормализовалось, кровотечение остановилось, взгляд прояснился.

— Как тебя зовут? — спросил Ква.

Темный Ангел не ответил. Не похоже, чтобы он понимал.

— Как тебя зовут? — снова спросил Ква, в этот раз добавив словам нотку властности, принуждая сказать правду.

— Орманд, — прохрипел лазутчик, снова откашливая кровь.

— Ты из Первого Легиона.

— Как видишь.

— Что ты здесь делаешь?

— Могу задать тот же вопрос.

Ква отпустил челюсть Орманда.

— Если бы твой шлем не был разбит…

— Ты бы убил меня, — Орманд снова закашлял. — Да, это был риск.

Ква перевел взгляд на его доспех — символика VI Легиона была весьма похожей.

— Это все еще может случиться.

Орманд посмотрел на него, дыхание легионера нормализовалось.

— Предатель или лоялист?

— Что?

— Сейчас это единственный вопрос. Кто командует бойцовыми псами? А гидрой? Но твой ответ не имеет значения — мы получили информацию. Мой двойник на «Альфе» выполнил то же задание, вот только его поймали раньше меня. Возможно, они оказались быстрее — в конце концов, их для этого и создали.

Ква прищурился.

— Ты не знаешь, что произошло, ведь так?

— Просперо сгорел. Галактика расколота штормами. Два Легиона вошли в туманность Алаксес, вцепившись друг другу в глотки. Терра отрезана, и все мечты превратились в кошмары. Что бы ты сделал на нашем месте?

Ква начал понимать.

— И есть другие?

— Намного больше.

— Где?

Орманд попытался подняться и не смог, снова прислонившись к стене и шумно дыша.

— Вы ничего не знаете об этом месте. Алаксес — крепость. В ее недрах есть сокровища.

— Лев? — осмелился предположить Ква, схватившись за слабый шанс. Несмотря на вражду между Львом Эль’Джонсоном и Руссом, вдвоем они, несомненно, смогут изменить ход событий.

На лицо Орманда вернулась горькая улыбка.

— Лев? Откуда мне знать? — Он придвинулся, словно заговорщик, который наслаждался обменом секретов. — И мне безразлично, ведь я плевать на него хотел. Всем мы.

Видимо, Ква выдал свое удивление, потому что в налитых кровью глазах Орманда сверкнуло удовлетворение.

— Если хочешь правды, то вот она. Нас отправил сюда протектор Калибана, выполняя позорные приказы, которые устарели раньше, чем были отданы. И мы подчиняемся ему, и по его воле вы будете жить или умрете.

Орманд холодно улыбнулся.

— Знай вот что, жрец. Вы оказались среди армии Лютера.

Русс с Бьорном вошли на командный мостик в тот самый момент, когда до развилки осталось менее пяти тысяч километров. В первую минуту их никто, кроме часовых, не заметил. Глаза остальных людей были прикованы к носовому окулюсу, гололитическим проекциям и отметкам позиции флота на тактических экранах.

Довольный Русс выждал минуту, оставаясь в стороне вместе с Бьорном и парой истинных волков. Лорд Гунн первым уловил их запах и повернулся. Следом то же сделали остальные, приветствуя возвращение примарха со смешанными чувствами шока и облегчения.

— Что у нас здесь, Гунн? — спросил Русс, с важным видом направившись к трону. — Когда я в последний раз слышал о тебе, ты был на «Рагнароке», как и полагалось.

Гунн сверлил Русса взглядом, по-прежнему стоя одной ногой на платформе командного трона.

— Вот выход из туманности, повелитель. Пустота зовет нас.

Бьорн не отходил от примарха ни на шаг, продолжая внимательно наблюдать за остальными воинами. Атмосфера на мостике гудела от напряженного ожидания — воины принюхивались друг к другу, определяя вероятность применения силы. Эсир и Скрир подошли поближе к своему командиру, Гримнр и его люди сделали то же самое.

— Выход, — задумчиво повторил Русс, глядя на проекции. — И вход. Кажется, у нас есть выбор.

На лице Гунна мелькнуло раздражение.

— Вы, конечно же, шутите.

Русс оглядел мостик. Румяное лицо светилось радостью, но под ней угадывалась жесткость.

— Думаю, время для шуток прошло, Гуннар, — сказал примарх. Фреки и Гери не отходили ни на шаг от повелителя. Русс посмотрел на тактические дисплеи, которые мерцали полупрозрачными проекциями. — Мы повернем и направимся вглубь туманности.

— Нет! — непроизвольно взорвался разочарованный лорд Онн. — Есть другой путь.

— Мы уже пытались, разве нет? — понизил голос Русс, словно предлагая ярлу отступить без конфронтации. — Гунн, никто не сомневается в твоей отваге. Но, поверь мне, в этот раз ее будет недостаточно.

Гунн посмотрел на быстро приближающееся разветвление туннелей.

— Маневры спланированы, — не отступал ярл.

— Их можно изменить.

— Не сейчас, — лицо Гунна исказил гнев. Он проигрывал поединок, ведь его задумки не сработали. — Где вы были, повелитель? Приказы были отданы.

— Тебе следовало научиться доверять. Мы не покинем туманность и направимся в ее глубины.

— Нет, не направимся, — оскалился лорд Гунн. Старый воин почти не уступал в величественности своему примарху. Он был на голову ниже и не такой крупный в доспехе, но покрытое шрамами лицо и длинные клыки выдавали в нем закаленного бойца. — Мне плевать, что говорят руны, мы достаточно убегали.

Это был открытый вызов. Бьорн почувствовал, что его молниевый коготь дернулся почти невольно и услышал хриплый рык истинных волков. По всему мостику легионеры безмолвно приготовились.

Но Русс не стал тянуться за оружием. Он небрежно подошел к Гунну, демонстрируя расслабленные и пустые руки.

— Тебе пришлось нелегко, — сказал он по-прежнему тихим голосом, — но предупреждаю — держи себя в руках. Мой щитоносец должен быть рядом со мной.

— Он уже рядом, — сказал Гунн, бросив испепеляющий взгляд на Бьорна.

Взгляд примарха потемнел.

— Возвращайся на «Рагнарок». Это приказ.

В этот момент расстояние между ними измерялось шириной ладони. Лорд Гунн смотрел снизу вверх на Волчьего Короля с каменным выражением лица.

— Вот так все начинается, — сказал ему примарх. — С обиды, настоящей или воображаемой. Она растет, и есть силы, готовые питаться ею. Думаешь, с Хорусом было иначе? Он совершил ошибку, всего одну, и это был конец. Не уподобляйся ему, брат. Вспомни свои клятвы.

— Нас создали для сражений, — прошептал Гунн, его неповиновение постепенно сменялось отчаянием.

— Совершенно верно, — ответил Русс, положив руку на плечо ярлу. — Но вот что нас отличает от Двенадцатого Легиона — мы выбираем свои битвы. Ты мне понадобишься, Гунн. Это будет твой триумф.

Затем он наклонился и что-то прошептал на ухо ярлу. Бьорн стоял слишком далеко, чтобы расслышать, но сказано было всего несколько слов. Когда Русс снова поднял голову, выражение лица Гунна изменилось. Его все так же было сложно прочесть, но неповиновение исчезло.

Русс отвернулся и обратился к присутствующим на мостике.

— Направляемся вглубь туманности! — выкрикнул примарх. — Нам показали путь, и мы пойдем по нему. Посмотрите в иллюминаторы — враг знает наши намерения. Увеличить скорость до полной. Перестроить флот в оборонительное построение. Они погонятся за нами, как только поймут, что мы делаем.

По всему мостику трэллы бросились выполнять новые приказы. Воины Гримнра расслабились, оставив позиции, занятые для защиты примарха. Как только корабли легли на новый курс, сработали ревуны тревоги. Палуба задрожала — это увеличили мощность плазменные двигатели в ответ на новый приказ.

Лорд Гунн минуту стоял молча, словно происходящее его не касалось. Затем, без слов он повернулся, дав знак двум адъютантам следовать за ним. Бьорн смотрел, как они возвращаются к станции телепортера, но скоро его внимание вернулось к Руссу.

Примарх шагнул к краю платформы, наблюдая за своими людьми. Волки расхаживали вокруг него, от прежней вялости и следа не осталось — шерсть дыбом, клыки обнажены.

Преисполненный новой энергии Русс, выпрямив спину, выкрикивал приказы. Повсюду носились члены экипажа, выполняя его команды. Матросы двигались быстро и уверенно, радуясь тому, что структура командования снова стала понятной. Каждое их действие выдавало один и тот же факт: Волчий Король вернулся.

Волчий Король заразил всех, и Бьорн не был исключением. Как только израненный и огромный «Храфнкель» ответил на новые приказы, воин ощутил дрожь предвкушения.

Альфа-Легион приближался. Предстоящий маневр будет сложным и кровавым, без гарантии успеха.

Это было неважно. Волков снова звала охота.

— А теперь мы должны идти, — сказал Ква Орманду.

Темный Ангел поморщился и попробовал встать. Но нанесенные руническими хранителями раны были серьезны, и он упал.

Ква раздраженно зашипел и потянулся к своему поясу. Он высыпал из кожаного мешочка сушеной травы, растер ее пальцами и отправил в рот Орманду. Темный Ангел пожевал и подавился, едва не выплюнув зелье.

— Трон, — пробормотал он. — Что за отраву вы едите?

Ква холодно улыбнулся.

— Это спасет тебя.

Рунический жрец схватил его за руку и поднял. Орманд сумел удержаться на ногах, еще больше побледнев.

Два легионера захромали к двери. Ква поддерживал тяжелую ношу, а Орманд в свою очередь старался удержаться на нетвердых ногах. Дверь открылась, и рунические жрецы пришли к ним на помощь, подхватив под руки Темного Ангела.

— Повелитель Зимы и Войны вернулся на трон, — сказал Ква своим слугам, на миг наклонив голову и прислушиваясь к своим чувствам. — У нас немного времени.

— Значит, выбор сделан, — невнятно произнес Орманд, его голова раскачивалась, пока безмолвные рунические хранители волокли его. — Я вам не нужен.

— Ты знаешь, что нас ждет, если он выберет более трудный путь.

— Не имеет значения. Теперь я не смогу вам помочь.

Ква сердито взглянул на него.

— Ты расскажешь ему, что лежит в сердце кровавого колодца.

— Я прибыл сюда не для того, чтобы давать вам советы.

Ква ускорил шаг.

— Увидим. Он может быть убедительным.

— Так вы выбьете из меня эту информацию? — Орманд зашелся кровавым смехом. — Тогда ваша репутация заслужена.

Ква повернулся к нему.

— Мы держим свои клятвы. Пока ты под моей защитой, тебе не навредят. Я отведу тебя к нему, и ты лично убедишься, кто достоин твоих советов.

— Это не имеет значения, — ответил Орманд, слабо пожав плечами. — Они уже знают все ваши секреты — ваша жизнь или смерть больше не зависит от вас.

Ква продолжил путь.

— Так было долгое время, Темный Ангел, — пробормотал он.

Флот Космических Волков выскочил из длинного туннеля и устремился через узкую полость между ответвлениями. Впереди лежал прямой коридор к внешней границе туманности — зияющее отверстие среди бурлящих красных облаков. Было бы просто нырнуть туда, следуя прямой, как стрела дорогой в открытый космос, но вместо этого все корабли включили тормозные двигатели, выбрасывая раскаленные неоновые факелы перед собой, прежде чем повернуть ко второму каналу.

Более маневренные эскортники быстро развернулись и легли на новый курс. Для левиафанов, вошедших в пересечение туннелей в паутине факелов тормозных двигателей, такой маневр был куда более сложным делом. Их громадные корпуса отчаянно сопротивлялись внезапному применению обратной силы. Первым из туннеля вышел «Храфнкель», которого Русс вывел в голову флота, за ним последовали «Руссвангум» и «Фенрисавар». Остальные корабли — фрегаты, эсминцы, авианосцы, сторожевики — выстроились за ними, все так же следуя в опасной близости друг от друга и теснясь, словно охваченный паникой скот.

Поворот был исключительно крутым. Даже без учета близкого присутствия охотников Альфа-Легиона его выполнение было тем еще вызовом. Один из фланговых эсминцев — пустотный ветеран самых ранних дней крестового похода под названием «Сварт-соль» — выполнил разворот слишком широко и влетел в выброшенное коррозийное щупальце на внутреннем краю сферы. Кинжалообразный эсминец не совладал с инерцией и погрузился еще глубже, пустотные щиты безумно затрещали, одна за другой сдетонировали системы, плазменные двигатели перегрузились, а вдоль бортов прокатились взрывы. «Сварт-соль» поглотила изменчивая утроба туманности.

Флот ни медля, ни секунды устремился вперед, проскочив через развилку и перестроившись. Небольшие корабли постоянно меняли курс, чтобы избежать столкновения с крупными судами. Для закупорки точки входа корабли Волков выпустили множество мин, но как-то еще замедлить продвижение Альфа-Легиона не представлялось возможным. Экипажи кораблей были полностью заняты сменой курса.

За исключением одного. «Рагнарок» шел последним и не пытался последовать за флотом. Наоборот, линкор развернулся бортом, встав на страже у точки входа в залив и приготовив орудия к стрельбе.

Как только Бьорн с мостика «Храфнкеля» увидел это, то сразу понял, какой приказ получил Гунн.

— Это вы ему приказали? — спросил он Русса, не в состоянии отвести глаз от «Рагнарока».

— Я позволил ему идти своим путем, — сказал примарх, сосредоточившись на пути впереди. Его взгляд потускнел.

Первые корабли Альфа-Легиона преодолели минное заграждение. При столкновении с вращающимися точками вдоль их бортов вспыхивали плазменные шлейфы. Два корабля были уничтожены в огненных сферах, но четверо прорвались, затем еще семеро. И, наконец, через брешь хлынули главные силы.

Носовые лэнсы с воем ожили, готовые ударить по все еще поворачивающемуся флоту Волков, но между предателями и их добычей находилось одно препятствие.

«Рагнарок» дал полный бортовой залп, его макроорудия выбросили колоссальное количество огня в приближающийся фронт Альфа-Легиона. Командиру линкора нечего было терять, поэтому Волки не пытались экономить боеприпасы, просто используя все оставшиеся у избитого корабля разрушительные возможности. Корабль содрогнулся, изливая свою ярость, а красное свечение облаков временно затмили вспышки корабельных залпов.

Как только щиты корветов Альфа-Легиона отключились, корабли сразу же взорвались, разорванные на части. Следом погиб идущий за ними корабль, накрытый шквалом снарядов, пронзивших пустотные щиты и разорвавших бронеплиты.

— Он не может последовать за нами, — заметил Бьорн, видя, что «Рагнарок» полностью остановился. Линкор встал часовым у входа в пересечение туннелей и выплескивал оставшуюся у него ярость в приближавшуюся бурю.

К этому времени «Храфнкель» нацелился на бегство. Вместе с остальным флотом флагман увеличил мощность двигателей до полной и устремился вперед — ко второму туннелю, который вел в глубины Алаксеса. По бортам «Храфнкеля» хлестнул беспорядочный огонь с дальней дистанции головных кораблей Альфа-Легиона, но большая часть попаданий пришлась на «Рагнарок», которым продолжал разделять два флота, словно одинокий часовой у ворот.

— Он делает то, что должен, — сказал Русс, играя желваками. Ждущий их вход в туннель был таким же узким, как и все прочие, и чтобы провести через него весь флот, понадобится проявить исключительное мастерство кораблевождения.

Конструкция «Храфнкеля» заскрипела, как только двигатели увеличили мощность, унося корабль прочь от битвы в сиянии двигательных факелов. Оставшиеся капитальные корабли последовали за ним, разгоняясь до полной скорости и наклонив плугообразные носы. Навстречу устремился зияющий, словно рваная рана, вход в извилистый коридор.

Бьорн посмотрел в один из иллюминаторов. Железный портал накрыла темная тень «Рагнарока». Воину захотелось выкрикнуть, отдать честь или как-то еще отметить поступок Гунна, но все было бесполезно.

Промелькнул край входа в туннель, и клубящаяся масса облаков скрыла обреченный линкор.

— До следующей зимы, — прошептал Бьорн, склонив голову.

— Поддерживать темп стрельбы! — проревел ярл Онн, вышагивая по мостику и не обращая внимания на каскады искр и визг разрываемого металла. Эсир и Скрир оставались рядом, хотя остальные воины Великой роты сели в спасательные капсулы и нашли убежище на борту «Руссвангума». Всех лишних людей отправили за борт, оставив только тех, кто обсуживал орудия, вел стрельбу и поддерживал как можно дольше работу генераторов щитов. Тысячи были спасены. Тем не менее, другие тысячи умрут.

— Вы тоже должны уйти, — сказал ярл своим адъютантам.

Эсир в ответ ухмыльнулся.

— Капсул не осталось. В любом случае, я хочу увидеть это.

Лорд Гунн фыркнул немного одобрительно, после чего вернулся к раздаче приказов.

— Держать позицию, парировать снос!

Корабли Альфа-Легиона хлынули из туннеля, как крысы из трубы. Атака «Рагнарока» привела к гибели множества небольших эскортников, которые пылали и шипели, словно фейерверки. Но вот появились капитальные корабли, их бронированные носы могли выдержать бурю, а раскаленные добела лэнсы приготовились для стрельбы.

Первый удар пришелся в середину обращенного к врагу борта «Рагнарока». Жгучая белая полоса пробила внешний корпус и вонзилась в находящиеся за ним палубы, разрезая адамантий и расплавляя сталь. Еще два выстрела, выпущенные из надвигающихся «Зета Телиос» и «Гамма Ликургус», также пробили защиту линкора Волков.

Мостик «Рагнарока» покачнулся, и опора с крыши рухнула возле носового окулюса. По палубе зигзагами разошлись трещины, сопровождаемые зловещим треском гнущихся балок.

— Продолжать огонь! — зарычал Гунн, зная, что его усиленный голос передается на артиллерийские палубы, для всех тех расчетов, которые по-прежнему изо всех сил трудились на постах, даже когда вокруг них дрожали и раскалывались палубы.

— Гончие спущены, — сказал Скрир с мрачным удовлетворением в голосе. — А вот и хозяева.

«Рагнарок» сдавал позицию, оттесняемый градом снарядов. Несколько эскортных кораблей прошли мимо, устремившись вслед за отступающими главными силами Волков, но тесное пространство создавало угрозу для прохода более крупных кораблей — сначала им было необходимо уничтожить «Рагнарок».

— Вот этот, — сказал Гунн, шагнув к искаженному и шипящему белым шумом тактическому гололиту, и указав на новую идентификационную руну, появившуюся в полости, где сходились туннели.

Это была «Дельта», самый крупный из обладателей этого имени: стройный охотник-убийца с безукоризненной родословной. Нос блестел сапфиром, а орудийные палубы неокрашенной полированной сталью. Так много кораблей Альфа-Легиона находились в отличном состоянии, заложенные последними в долгом перечне заказов для марсианских верфей, и необезображенные столетиями войн. Не в первый раз лорд Гунн проклял место XX Легиона в Великом крестовом походе — они не несли потери, они не завоевывали, и теперь собирались сломать хребет Легиону, которым занимался и тем и другим.

Эсир уже отдавал распоряжения пылающим машинным отсекам. Скрир приказывал еще отвечающим командам подкрепить уцелевшие переборки, чтобы ограничить распространение пожаров, которые хлынули по рушащейся сети коридоров и шахт.

Гунн оставался на месте, наблюдая за приближением «Дельты». Ее борта уже светились, засыпая лазерными лучами отказывающие пустотные щиты «Рагнарока». Корабль Альфа-Легиона разворачивался для удара лэнсами по дымящемуся носу противника. Один этот линкор обладал гораздо большей огневой мощью, чем та, что осталась у Гунна, а «Рагнарок» к тому же накрывали залпы еще дюжины кораблей.

— Действуйте, — сказал он с пылающим взором. — Сейчас.

«Дельта» держалась дистанцию, зависнув над носом «Рагнарока» и выпуская свой смертоносный боезапас. Ее капитан планировал цинично уничтожить добычу на расстоянии, сохраняя свою и без того подавляющую мощь для грядущей более важной битвы.

«Рагнарок» содрогнулся, когда приказ о смене курса дошел до инжинариума. Почерневший нос устремился вперед, прямо в сердце бури. За носовыми иллюминаторами заплясало разноцветное марево пустотных щитов, терзаемых вражеским огнем.

— Медленнее, — приказал Гунн. Сердца колотились, а глаза впились в добычу. «Дельта» была схожего с «Рагнароком» размера, и два громадных корабля — один пылающий, другой — невредимый — значительно превосходили все прочие в непосредственной близости.

— Рано…

Все оставшиеся орудия нацелились на корму линкора Альфа-Легиона, стреляя мимо его кормовых двигателей. Последний залп торпедами был выпущен по той же самой траектории, беспомощно устремившись к задней части «Дельты». Для штурманов Альфа-Легиона уклониться от столь плохо наведенных снарядов не составило особого труда. Все, что им нужно было сделать — удерживать позицию, зависнув над кроваво-красных облаков и ведя по приближающемуся «Рагнароку» более точный огонь.

Но Гунну это и нужно было, так как дистанционный бой не входил в его планы.

— А теперь полный вперед! — закричал он. — Полный!

Последовал моментальный скачок энергии. «Рагнарок» пожертвовал всем, чтобы получить последнюю возможность для форсирования плазменных двигателей. Хребет линкор пылал, орудия вышли из строя, щиты отключились, но одной лишь его массы было достаточно, чтобы выдерживать страшный обстрел противника.

«Дельта» поняла опасность слишком поздно и попыталась уклониться, но оказалась в западне. С одной стороны преграждала путь внутренняя стена газовых облаков, впереди подходящие корабли Альфа-Легиона, а снизу стремительно приближающаяся громада «Рагнарока». Два монстра стремительно сближались, один, выжимая все из своих двигателей, мчался по прямой, другой — неуклюже поворачивал, чтобы избежать столкновения.

Гунн сделал глубокий, удовлетворенный вдох, видя приближение развязки. Он наблюдал за тем, как носовой окулюс заполнил борт «Дельты» — многочисленные ряды стреляющих макроорудий, огромные нависающие плиты сапфировых корпусных секций, эмблема гидры в бронзе и патине.

— Я все еще служу, — прошептал он.

Нос «Рагнарока» врезался в середину «Дельты», пройдя сквозь внешние щиты с раскатистым грохотом рассеивающихся энергетических полей. Весь мостик сильно накренился. Бронестекло разбилось, палуба вспучилась, а оставшихся трэллов выбросило со своих постов. Эсира раздавила одна из опорных стоек, а Скрир исчез среди многочисленных взрывов в сервиторских ямах. Один лорд Гунн удержался на ногах, глядя на бойню, охватившую оба корабля.

При всей своей невероятной массе и инерции «Рагнароку» не удалось разорвать «Дельту» пополам. Нос корабля застрял глубоко, со скрежетом остановившись среди искореженных палуб. Мощные двигатели «Дельты» дали задний ход, а треск и гул макрозарядов заявили о неминуемом прибытии абордажных партий.

Но все это уже было бесполезно. «Рагнарок» пошел на таран не с целью уничтожения «Дельты», а чтобы вытолкнуть оба корабля в стену туннеля. Когда мостик Гунна начал разрушаться, по борту угодившей в ловушку «Дельты» пронеслась первая багровая вспышка, разъедая оболочку щитов.

Ярл начал смеяться, наслаждаясь гибелью вражеского корабля. Гунн остался один: экипаж погиб, трон поглотило пламя, взрывы уничтожали его корабль. Свисающая с потолка связка кабелей осыпала искрами палубу. Снизу доносился грохот распадающейся на части надстройки, отдавая оставшихся в живых во власть ледяной пустоты.

Этого было довольно. Хотя управление двигатели было утеряно, они продолжали работать, полыхая адскими ядрами и толкая оба корабля в объятия смерти. Гунн представил, как по палубам «Дельты» распространяется паника. Представил ярость командиров и лихорадочные и тщетные поиски телепортеров, прежде чем все погибло.

— Времени не осталось, — произнес вслух ярл Онн, наслаждаясь этим фактом.

За зазубренными краями разбитого бронестекла иллюминаторов разрушалась «Дельта», ее внешний корпус окислился, а внутренности — расплавились. Взорвалось что-то крупное — возможно, топливопроводы или генератор щита. Волна высвобожденного пламени пронеслась от кормы до носа, разрывая обшивку. Весь корпус содрогнулся, и из его нутра вырвались мощные взрывы. Хребет раскололся, закручиваясь вокруг траектории «Рагнарока», как смятый кулак.

Сцепившись, два пустотных титана все больше погружались во всепоглощающую мглу, их обшивка пузырилась и лопалась, внутренности воспламенялись. Перед самым концом Гунн не видел ничего, кроме рушащихся стен собственных владений. Колонны падали, своды рассыпались, обзорные экраны забивались помехами.

Но Гуннар Гуннхильт знал. Как то, что его собственный корабль стал его могилой, так и то, что он затащил врага в кровавый колодец и погубил их обоих. И что благодаря апокалипсису взаимной гибели двух врагов остальной флот Волков получит еще немного времени, продолжая избегать собственной гибели.

Так он служил. Учитывая все данные клятвы, это было все, что он желал перед смертью.

— За Русса и Всеотца! — проревел он с улыбкой, и им завладела тьма.

«Храфнкель» мчался по извилистому проходу, щиты сверкали, задевая края губительных отмелей. Самопожертвование «Рагнарока» дало Волкам фору, но Альфа-Легион не прекращал погоню. Русс безжалостно гнал остатки флота, до предела форсируя двигатели.

Их продвижение было видно на тактических схемах — растянутая и нарушившая строй линия боевых кораблей, извивающаяся по мере продвижения вглубь скопления. При повороте Волки понесли новые потери — от огня носовых орудий Альфа-Легиона или же прожорливых облачных гряд, но большая часть флота уцелела, поддержанная ядром из «Нидхоггура», «Фенрисавара» и «Руссвангума». «Храфнкель» вел вперед, вопреки полученным жутким повреждениям его двигателям все еще хватало мощностей.

Бьорн мог только наблюдать. Возможности командовать он был лишен — захваченным «Йота Малефелос» управлял Богобой. Зрелище было жалким: VI Легион бежал от гибели, представляя собой пеструю мешанину трофейных и тяжело поврежденных кораблей. И среди всей этой спешки и суматохи Однорукий до сих пор не задал вопрос примарху.

— Что вы надеетесь найти здесь, повелитель? — наконец, спросил он.

Поглощенный управлением флагманом Русс едва обратил на него внимание.

— Найти здесь? — он скривил губы. — Догадки.

Прежде чем Бьорн задал следующий вопрос, противовзрывные двери в конце мостика с шипением открылись. Ворвался Ква и два рунических хранителя, которые тащили окровавленное тело легионера.

— Повелитель, — обратился рунический жрец, — вы захотите увидеть это.

Когда он подошел, все присутствующие на командной платформе — Гримнр, Бьорн, Русс и почетные стражи — тут же почувствовали неправильность. Едва сохраняющий сознание воин выглядел, как Влка Фенрюка, но пах совершенно иначе.

Русс взглянул на пленника.

— Ква, — обратился примарх. — Что ты узнал?

— Первый Легион, — ответил рунический жрец, подняв подбородок Орманда и показывая его лицо.

Русс подошел. Орманд взглянул на него затуманенным взором.

— И что ты делаешь на моем корабле, Темный Ангел? — спросил Русс с неподдельным любопытством. — Ты далеко от своего дома.

Орманд закашлял, и на губах выступила кровь.

— Не очень, повелитель.

Русс прищурился.

— Тогда, кто тут обитает? Ты знаешь это?

— Я видел данные по вашему флоту, повелитель, — сказал Темный Ангел. — Видел список повреждений. Я знаю, кто вас преследует. Честно говоря, не думаю, что вы доживете, чтобы увидеть тех, кто обитает в туманности Алаксес.

Русс улыбнулся.

— Вылитый прародитель, — ласково произнес примарх. — Надменный скитна.

Подкрался фыркающий Фреки. Русс собрался задать новые вопросы Темному Ангелу, но тут по носовым оптическим приборам потекли свежие данные. Капитан «Храфнкеля» вскрикнул и направил новые показания сенсоров на верхние тактические линзы.

— Повелитель, — доложил капитан корабля, — туннель заканчивается.

Взгляды всех присутствующих устремились к пикт-экранам. Извивающийся газовый туннель заканчивался открытым пространством. Далеко впереди стены беспокойных облаков расступались в широкую чашу. Вскоре стало видно, что залив огромен, намного больше тех пустот, через которые Волки уже проходили. Авгуры дальнего действия передали образы окутанной молниями сферы в глубине скопления — бездны, которую окольцевали далекие стены из сжигающей корабли плазмы. Авгуры среднего действия осилили только треть этой картины — остальное исчезало в пустоте размером с планету, окутанной огнем.

Все понимали, что это значит. Тесные туннели туманности больше не предоставляли им полной опасностей защиты, и Волки возвращались в пространство, достаточно большое для развертывания многочисленных флотов.

Русс мрачно просмотрел данные. На миг его черты исказились от замешательства, словно было нарушено чье-то обещание. Примарх посмотрел на Гримнра, капитана корабля, затем на Ква.

— Значит, Гунн был прав, — сухо признал он. — Внутри для нас нет защиты. Передайте приказ по флоту — по моему сигналу развернуться лицом к врагу.

Русс не мог выглядеть абсолютно подавленным, не перед битвой, какие бы шансы у них не оставались. Примарх потянулся за Мьёлнаром, забыв о Темном Ангеле.

— Больше никакого бегства, — сказал он. — Мы станем здесь.

 

IV

Вокруг них раскинулся внутренний залив. Газовые облака отступили так далеко, что казалось, будто флот вернулся в открытый космос. Снова отдали приказы по корректировке курса, которые разошлись по командной цепочке — от центра на мостик каждого фрегата и авианосца. Изнуренные навигационные расчеты молниеносно ответили на команды, выкачивая дополнительную энергию из перегруженных двигателей и выстраивая корабли новыми оборонительными порядками.

Времени на устройство надлежащей обороны не было. Русс проревел приказы, стянув свои силы в наилучшее подобие строя — четыре оставшихся капитальных корабля в центре под прикрытием выживших ударных крейсеров. Фланги образовали из двух отрядов быстрого реагирования по шесть эсминцев в каждом, готовые атаковать с целью не дать вражеским кораблям построиться. Мешанина из более слабых судов, в основном ракетных катеров и корветов, а также захваченные корабли Альфа-Легиона расположились в резерве. Вместе с остатками флотилий фрегатов, каждая из которых была развернута на зените или надире для предотвращения охвата, VI Легион приготовился к предстоящей битве.

Враг атаковал, как только последние корабли Волков заняли позиции. Вопреки сдерживающему маневру лорда Гунна на пересечении туннелей, Альфа-Легион не сильно отстал. Два крыла отмеченных гидрой фрегатов вошли в залив, уже ведя огонь из лэнсов. За ними последовали другие фрегаты, а затем ударные крейсеры, линейные крейсеры и, наконец, шесть тяжелых линкоров, сплотившихся вокруг боевой баржи «Альфа» — несокрушимого чудовища типа «Глориана» в золоте и сапфире посреди плотной паутины кораблей поддержки.

Атака была стремительной, мощной и сокрушительной. Не имея физических ограничений по всем осям, Альфа-Легиона растянулся классическим маневром окружения. Из открытых ангарных отсеков вылетели целые рои штурмовых кораблей, кувыркаясь при выходе на атакующие векторы. Носовые лэнсы открыли огонь, выпуская копья убийственной для кораблей энергии, вгрызающиеся в пустотные щиты.

В считанные секунды два флота полностью ввязались в сражение, смешав строй и вцепившись друг в друга. Самые мощные линкоры стали островками стабильности, распространявшими необузданное разрушение. Единственный бортовой залп уничтожал целые эскадрильи штурмовых кораблей, их разорванные остовы врезались на полной скорости в корпуса крупных кораблей, разлетаясь обломками вдоль вычурных бортов своих убийц. Каждый корабль действовал на полную мощность, опустошая последние резервы снарядов и торпед, заполняя пустоту водоворотом кружащихся остовов.

В центре линии Волков господствовал «Храфнкель», окутанный постоянной короной подавляющего лазерного огня и прикрытый отрядами ударных крейсеров, находящимися под сильным давлением. В отличие от остальных линкоров, которые не покидали выделенных им секторов, флагман прорывался через центр битвы, сметая любую мелкую рыбешку, которая оказывалась слишком медленной или неуклюжей, чтобы убраться с его пути.

На мостике флагмана каждый космодесантник надел шлем и обнажил оружие. Свыше сотни воинов Своры рассредоточились среди многочисленных уровней и террас. Каждый смертный надел дыхательную маску и тускло-серую панцирную броню.

— Вот цель, — прошептал Русс, наблюдая за тем, как «Храфнкель» прорывается к виднеющейся вдали «Альфе». Вражеский флагман двигался в расширяющемся кольце тлеющих остовов кораблей. Он уже записал на свой счет два фрегата, их выпотрошил мощный лазерный огонь еще до того, как они смогли ответить. — В этот раз он сразится со мной.

Все собравшиеся на мостике видели опасность, понимали риски и одобряли их. Они долгое время пытались избежать решительного сражения, зная, что никогда не выиграют его, но теперь у них остался единственный вариант — вырвать глотку повелителю вражеского Легиона. Альфарий до сих пор не показывался, даже притворно, но Русс всегда был уверен, что его брат находился во вражеских рядах, командуя операцией из безопасности невидимого трона.

Флагманы сближались, расправляясь с волнами небольших кораблей, которые пытались замедлить их. Пустотные щиты левиафанов, получая попадания, переливались всеми цветами спектра. Мостик «Храфнкеля» содрогался каждый раз, когда его орудия поочередно давали залп, выпуская остатки боезапаса. Корабль с гордым вызовом извергал их в орду врагов, которые окружили, кололи и изводили его.

— Уже достаточно увидел? — язвительно спросил Русс, повернувшись к стоявшему рядом Темному Ангелу. — Или ты прибыл сюда только, чтобы проследить за нашей гибелью?

Орманд теперь стоял без посторонней помощи, но явно все еще не был готов для боя.

— Если вы считает, что я могу спасти вас, то это не так, — сказал он.

— Тогда твое присутствие здесь — загадка для меня.

— Я просто наблюдаю.

Русс повернулся к Темному Ангелу. Облаченный в полный боевой доспех примарх был огромен, лицо скрывала посмертная маска, выполненная в виде волчьего оскала.

— Тогда наблюдай вот это, — прорычал он. — Смотри, как умирают Волки Фенриса. Змей, наконец, почувствовал нашу слабость и будет прорываться ко мне, но он все же не видит опасности. Нам некуда идти. Все, что у нас осталось, это угол, в который они нас загнали.

Пока примарх говорил, на носовых экранах показалась направляющаяся к ним «Альфа». Огромный окулюс с потрескавшимися гранями показал колоссального противника впереди и выше них. Он походил на парящую хищную птицу, уверенную и неприкосновенную. Его батареи уже вели огонь, выбрасывая волны снарядов в окутанного пламенем «Храфнкеля», от чего его пустотные щиты шипели и прогибались.

— Содрать с него шкуру! — проревел Русс, зная, что в носовые оружейные системы направили уже всю возможную энергию.

Лэнс «Храфнкеля» выстрелил, отправив единственный луч в нос «Альфы». Удар был хорош: он пробил толстую бронеобшивку и погрузился глубоко во внутренние помещения, но так и не сумел остановить вражеский линкор.

Когда пришел ответный удар, боевая баржа Волков содрогнулась. Все неповрежденные батареи «Альфы» стреляли в унисон, залив космос пламенем, от чего в иллюминаторах все побелело. В цель попало столько снарядов, что корпусные сенсоры «Храфнкеля» перегрузились и передали бессмысленные данные операторам постов. Корабль перевернулся вверх килем, сбитый с курса многочисленными попаданиями. Мостик трясло и раскачивало от трещин, пробежавшихся от палубы до купола, взрывов, которые вырывались из каждого разорванного силового кабеля.

— Держать курс! — проревел Русс, удержавшись на ногах. Сжимая огромный инеистый клинок, он ярился на разрушение вокруг него. — Ответный огонь!

Как только слова покинули его уста, последовал новый взрыв несколькими палубами ниже, от которого вздулись пласталевые бимсы. Носовые пустотные щиты отключились с воем помех, обнажив густую черноту открытого космоса.

Секунду спустя, что явно было спланировано, мостик наполнила ослепительно яркая телепортационная энергия, следом раздался резкий хлопок смещаемого воздуха. Возникла сотня варп-сфер, скученных в дальнем конце мостика. Каждая сфера лопнула осколками инея, обнаружив внутри себя воина в терминаторском доспехе.

Весь мостик полыхнул стрельбой, которую обе стороны открыли из всего имеющегося оружия. Терминаторов тут же засыпали снаряды, выпущенные каждым кэрлом, адептом и Волком. Захватчики ответили с убийственной эффективностью, шагая через ураган болтов и пуль, позволяя своей тяжелой броне принять на себя весь урон, прежде чем ответить еще большим.

— Ко мне, Влка Фенрюка! — прогремел Русс звенящим черной яростью голосом и бросился в атаку с командной площадки. — Убивайте быстро!

Бьорн уже бежал, петляя через ураган снарядов, чтобы добраться до врагов. На мостике находились тысячи вооруженных смертных и почти сотня Волков, но силы врагов в терминаторской броне более чем соответствовали им. Они прибыли сюда за головой волка.

Бьорн перепрыгнул через разрушенный коммуникационную колонну и нырнул в сервиторскую яму, когда к нему устремился ответный огонь. Затем он снова поднялся, стреляя из болтера, в то время как молниевый коготь сверкал расщепляющим полем. Волк приблизился к первому врагу — гиганту в чешуйчатом тактическом дредноутском доспехе, который уничтожал все на своем пути огнем из автопушки.

Бьорн выпустил очередь из болтера. Снаряды попали в горжет противнику, от чего тот пошатнулся. Однорукий бросился к нему, ударив когтем в живот. Терминатор ответил своим ударом, отшвырнув Бьорна силовым кулаком. Затем предатель невозмутимо навел на его шлем пушку, собираясь закончить неравный поединок.

Но стволы так и не заговорили. Серебристый взрыв оторвал терминатора от палубы и отшвырнул на пять метров. Альфа-легионер рухнул со скрежетом выщербленного металла.

Бьорн поднял голову. Ква дал волю буре и языки молнии щелкали и хлестали от палубы до потрескавшейся крыши, насаживая терминаторов на столбы зеркальной эфирной материи и разрывая их изнутри. В воздухе закружились забрызганные вскипевшей кровью фрагменты доспехов и облака металлических осколков. Грохот стал оглушительным, отражаясь от каждой выщербленной снарядами стены и разносясь над полем битвы.

Но ярость рунического жреца была ничем в сравнении с гневом примарха. Русс обрушился на стену терминаторов, как разрушительная лавина, не обращая внимания на сосредоточенный на нем поток снарядов. Он расправлялся с теми, кто стоял на его пути, разрубая их броню сверкающим звездным светом Мьёлнаром. Русс держал инеистый клинок двумя руками, размахивая им, словно боевым молотом, отрубая головы и вскрывая доспехи. Скоро яростно орущего примарха окружила пелена крови и электростатики.

— Фенрис! — заревел он, призывая всю ярость души ледяного мира. — За ледяной мир!

Русс давно не сражался с такой свободой. Кинетическая энергия его атаки оттесняла к точкам телепортации Альфа-легионеров, которые яростно бились только, чтобы избежать гибели на острие инеистого клинка.

Бьорн видел, как враги полностью рассыпались под натиском примарха. Он видел поджимавших хвосты и бегущих ксеносов, и даже строй Легионес Астартес ломался, сталкиваясь с психическим шоком атакующего Волчьего Короля. Однако, Альфа-Легион держался стойко, отступая стройными рядами, упорно сражаясь и по-прежнему пытаясь сразить его.

Бьорн вдруг понял истинность сказанных Руссом словом: его брат должен быть среди терминаторов, сражаясь вместе с ними, сплачивая их. Его присутствие было почти осязаемым, просачиваясь сквозь грохот битвы, словно запах добычи. Бьорн снова бросился в бой, выискивая малейший намек на отличие — более высокого врага, более быстрого, невосприимчивого к пламени бури Ква.

От возбуждения у Однорукого подскочил пульс. На мостике находились два примарха, и перспектива возмездия творцу их страданий побудила воина на еще большие подвиги. Бьорн атаковал терминатора, сбитого с ног варп-молнией Ква, но уже поднявшегося и нацелившего свою автопушку.

Бьорна поддержали трое боевых братьев. Они на бегу открыли огонь с пояса, одновременно активировав клинки для ближнего боя. Волки прыгнули как одно целое — серым размытым пятном посреди рваного грохота битвы — и так же приземлились. Они рубили и рвали, как стая волков, вцепившихся в шею добычи. Бьорн вонзил коготь между шлемом и горжетом. Второй Волк отсек автопушку сверкающим силовым топором, следующий легионер блокировал силовой кулак терминатора штормовым щитом, в то время как четвертый отрубил ногу врагу. Действуя согласованно, фенрисийцы опрокинули Альфа-легионера на палубу.

Бьорн закончил поединок, погрузив еще глубже свой коготь, сломав замки шлема и получив награду в виде струи крови, брызнувшей вдоль застрявшего лезвия. Волк вырвал клинки вместе с ошметками плоти.

Однорукий откинул голову и, набрав полную грудь воздуха, яростно заревел. Воины поблизости сделали то же самое, наполнив мостик многочисленным воем выпущенной на охоту Своры.

Но времени наслаждаться триумфом не было, ведь враг по-прежнему представлял угрозу. Две трети воинов Альфа-Легиона были живы и толпились вокруг Русса, сосредоточив всю свою энергию на убийстве Волчьего Короля. Бьорн сорвался с места и, опустив голову, открыл огонь по терминаторам.

— Ты здесь, — произнес он и выбрал свою цель.

Когда пространство вокруг него заполонила безумная битва, Орманд неловко отступил за тронную платформу. О нем забыли. Рунический жрец, который приволок его к примарху, отправился в бой, его посох с черепом потрескивал ослепительными разрядами молнии. Каждый Волк на мостике сражался, бросившись в ее пекло, не обращая внимания на урон, который наносил массированный штурм терминаторов.

Колонны над Темным Ангелом трещали, осыпая его отбитыми каменными осколками. Корпуса боевых люменов лопались, свет дрожал и мигал. Флагман сильно накренился, сбившись с курса, как только лишился твердого управления. На носовом окулюсе по-прежнему была видна «Альфа», продолжающая заливать «Храфнкель» потоками лазерного огня, несмотря на присутствие на его борту собственных воинов. На мостиках и в отсеках других взятых на абордаж кораблей шли сотни схваток между отделениями Космических Волков и Альфа-легионеров, с головой погрузившихся во взаимное истребление.

Орманд пошатнулся, чувствуя, как течет кровь внутри доспеха. Волки забрали у него болтер, и он чувствовал себя бесполезным и слабым. Темный Ангел упал на колени, тяжело дыша полным крови ртом. От вида ожесточенного сражения ему стало тошно. Уровень потерь уже был критическим. Какой бы Легион не победил, он понесет ужасные потери, и поэтому Орманд видел в этом мало смысла. Его калибанийские братья понимали эту войну только в общих чертах, получая информацию из обрывков искаженных астропатических сообщений и нескольких захваченных кораблей, обогнавших собирающуюся бурю. Уход в глубины Алаксеса усугубил изоляцию, которая не могла длиться вечно, даже если события не подталкивали к действиям.

Темных Ангелов и так вытащили на свет преждевременно. Их долгую вахту нарушили последствия гораздо более серьезного конфликта. Без руководства и возможности получить его, они сделали все, что смогли, дабы установить истину.

Орманд опустился на колени, прижавшись спиной к основанию столба. Русс по-прежнему бился в самом сердце битвы, разрывая врагов, словно гора среди водоворота слабейших воинов. Наблюдая за примархом в бою, Ангел остро осознал, что никогда не видел собственного прародителя и не представлял, каково это — следовать в сражении за одним из восемнадцати.

Возможно, из-за этого его люди стали настолько осторожными. Наследие Калибана должно было породить больше силы духа — выбирать врага всегда было просто под тенистой сенью вечных лесов. Глядя на схватку двух Легионов, зная то, что сейчас он знал, Орманд начал понимать смысл происходящего. Клубок взаимосвязанных претензий распутался, обнажив неоспоримую реальность. Ту самую, которую он осознал в тот момент, когда прочитал журналы боевых действий.

Когда импульсное устройство в запястье включилось, он почти не заметил этого. Воин переместился в тень колонны и поднес перчатку ко рту.

— Где вы? — спросил он.

— Близко, — раздался из устройства хриплый голос. — Мы решили, что они убили тебя. Рады, что ошиблись. У тебя еще что-нибудь есть?

— У вас есть именно то, что вы хотите.

— Всего одно слово.

Орманд поднял глаза, бросив наполненный болью взгляд на сцену бойни. Волки упорно сражались, но их конец уже был близок. В конце концов, примарха сразят, и тогда битва закончится. С гибелью «Храфнкеля» то же произойдет с флотом. Видя воинов VI Легиона во всей их непримиримой славе, он понял, что больше не может оставаться беспристрастным.

— Верные, — сказал он, гадая, стоит ли этому радоваться. — Вне всякого сомнения.

Русс прорубал путь через строй врагов, едва замечая тех, кого убивал. Они были размытым пятном, массой из доспехов и мышц, неповоротливой пищей для его клинка. Он уже почувствовал истинного врага, и кроме этого присутствия ничто больше не имело значения. Примарх не обращал внимания на полученные раны и потери своей стаи. Он просто продолжал двигаться, перемалывая стены из сапфира и золота.

Он никогда не испытывал ненависти к Альфарию, не так, как Гиллиман. Альфа-Легион был ненужным последышем, крадущейся в тени бандой на побегушках у Хоруса и заслуживала всего-то легкое презрение. По крайней мере, Магнус был настоящим врагом, он не прятался и открыто демонстрировал свое колдовство. Альфарий был… никем. Шепотом, подозрением, эхом.

Но теперь все стало иначе. Ненависть Русса пылала ярким пламенем, оставляя алмазный шрам в душе. В этой битве речь больше не шла о победе, но всего лишь о шансе на отмщение под взором изваяний «Храфнкеля».

«Ты меч не в тех руках, мой брат».

Эти слова ничего не значили, когда их произнесли, а сейчас и того меньше. Был ли обман или нет, но Магнус заслужил свою судьбу, и если они все теперь прокляты, то, по крайней мере, уничтожение еще одного предателя перед концом стало бы своего рода покаянием.

— Сразись со мной, брат! — проревел он, и могучий голос вознеся над грохотом битвы. Он отшвырнул в сторону одного Альфа-легионера, затем выпотрошил другого, не давая себе передышки. Его тело превратилось в машину боевой ярости. — Мои корабли горят! Мои сыновья умирают! Чего же ты боишься?

И вдруг перед ним очистилось поле битвы. Выжившие Волки, несмотря на численное превосходство врагов, сумели расширить брешь.

В дальнем конце открывшегося пространства стоял одинокий легионер в терминаторском доспехе, выглядевший так же, как и прочие. На его доспехе не было уникальных символов, он ничем не отличался от своих братьев, но Русс знал.

Он ткнул Мьёлнаром в Альфа-легионера.

— Ты — мой! — прогремел Русс, бросаясь в атаку.

Терминатор собрался, принимая вызов, и молча поднял длинный меч, который шипел изумрудным энергетическим полем.

Но прежде чем кто-то из примархов смог нанести удар, из верхних иллюминаторов ударил свет. Палуба покачнулась сильнее прежнего — ни один космический корабль не мог нанести настолько мощный удар. «Храфнкель» встряхнуло до самого сердца корабля, и всех воинов на мостике сбило с ног.

Даже Русс упал на колени. Смертные закричали, но не в боевой ярости или от боли, а из-за шока. Оставшиеся обзорные экраны наполнились новыми сигналами, которые хлынули из ретрансляторов и наложились на уже переполненную ими боевую сферу.

Русс выпрямился, уставившись в иллюминаторы и пытаясь хоть что-то понять в происходящем. На ужасный миг все потемнело, словно сама пустота свернулась вокруг них, чтобы уничтожить все признаки жизни.

Затем тень рассеялась, сменившись многочисленными рядами сверкающих огней, растянувшихся на отвесной скалистой поверхности ошеломительных размеров. Мимо проплыли колоссальные башни, мосты и брустверы, усеянные орудиями убийственной мощи. Двигатели, превосходящие габаритами эсминцы, словно скованные звезды выбрасывали в пустоту раскаленное пламя.

Из-под тени появились новые боевые корабли цвета ночи. Неотмеченные битвой, но с готовым к бою оружием. Эскадру возглавляли в атакующем строю линкоры типа «Доминус» с открытыми ангарными отсеками и орудийными портами.

Колоссом оказался звездный форт, убийца миров типа «Рамилиес», один из огромных столпов имперского арсенала. Даже единственный подобный монстр мог бросить вызов обоим потрепанным флотам, накрытым его тенью. А вместе с сопровождающей его эскадрой полностью менял ход сражения.

— Разворот! — закричал Русс, видя, как орудия звездного форта наводятся на них. — Отходим! Отходим!

Его крики не успели подействовать — даже если бы навигационные команды смогли бы выполнить приказы, корабли находились слишком близко и были слишком повреждены, чтобы отреагировать.

Но форт целился вовсе не в «Храфнкеля». Его колоссальное лучевое оружие выбросило в пустоту ослепительные копья. Щиты «Альфы» захлестнула волна плазмы, и флагман предателей от удара снесло с курса. Другие корабли Альфа-Легиона также накрыло залпом. Корпуса разрушались ударными волнами, а двигатели взрывались от повторных попаданий лэнсов.

Следом за дистанционным обстрелом через бреши устремились черные штурмовые корабли, поливая огнем обстрелянные суда. Их более крупные противники выдвинулись на огневые позиции, разворачиваясь длинными, усеянными макроорудиями бортами.

Корабли Альфа-Легиона, которые так долго владели инициативой, вдруг оказались сокрушены безостановочными волнами атак. Уцелевшие корабли Волков по возможности контратаковали, сразу же отреагировав на внезапный поворот судьбы. По всей боевой сфере предатели поспешно отзывались абордажные партии и отводили атакующие корабли для поддержки своих колеблющихся линий. Какое-то время судьба сражения была не ясна, склоняясь то в одну, то в другую сторону, прежде чем окончательно определиться.

Русс вскочил, разыскивая среди беспорядка своего противника. Снова появились телепортационные пузыри, возвращая терминаторов Альфа-Легионов на их флагман, прежде чем он погибнет под обстрелом.

Одинокий терминатор, принявший вызов Русса, активировал свой маяк, и бронированная оболочка покрылась эфирной изморозью. Альфарий деактивировал оружие и склонил голову. Возможно в знак признательности или же насмешки, а может просто сожаления, что им не довелось скрестить мечи.

Русс наблюдал за его уходом, находясь слишком далеко, чтобы вмешаться. Повсюду поднимались его выжившие воины, хватаясь за оружие и преследуя тех Альфа-легионеров, чьи телепортационные маяки отказали, или же возвращаясь на командные посты, чтобы проследить за отходом «Храфнкеля» из зоны боя.

Когда Русс, в теле которого все еще пылал адреналин, посмотрел на верхний окулюс, то увидел, что звездный форт поднялся выше, чтобы получить большие углы обстрела. Его размеры были невероятны. Даже после службы с имперскими экспедиционными флотами, в состав которых иногда входили боевые машины подобного класса, такое творение все еще впечатляло Волчьего Короля своим невероятно громадным величием.

К примарху подошел прихрамывающий Бьорн, доспех которого отмечали попадания болтов. Однорукий снял шлем, обнажив окровавленную гриву темных волос.

— Вот ваш ответ, — сказал он.

— На что?

Бьорн кивнул в сторону иллюминаторов, за которыми все еще виднелась нижняя сторона колоссального звездного форта, движущегося за истерзанным авангардом Альфа-Легиона.

— Многоголовый змей.

Минуту Русс не понимал, о чем говорил Бьорн. Затем, когда огромные броневые плиты пронеслись мимо, он увидел эмблему звездного форта — одинокий символ внутри золотого кольца, установленный в самом центре его бронированного брюха.

Возможно, это имя пришло с Терры или же восходило к одному из множества извращенных зверей Калибана. Так или иначе, образ был безошибочным — гибрид льва, дракона и змеи, поднявшийся на когтистых лапах и окруженный золотыми рунами, которые располагались в извилистом, ветвистом стиле.

— «Химера», — прочитал примарх название на огромной идентификационной пластине.

— Руны прочитаны верно.

Звездный форт прошел над головой, оттесняя корабли Альфа-Легиона от «Храфнкеля». Русс ощутил пустоту из-за исхода битвы, которую он был обречен проиграть. Никогда прежде действия другого Легиона не спасали его от поражения. И в этот миг в нем вспыхнула частичка старой непримиримости лорда Гунна, уязвленная неудачей гордость Своры.

«Когда-то мы были стражами и следили за всеми остальными».

Теперь они стали всего лишь одним из восемнадцати Легионов. Униженные Двадцатым и спасенные Первым. В этом была своего рода симметрия, хотя от нее ему стало тошно.

— Какие будут приказы, повелитель? — спросил Бьорн.

Русс прервал свои размышления. Пустоту по-прежнему освещала стрельба, и битва еще не была выиграна.

— Всем выжившим собраться возле «Храфнкеля», — сказал Русс, убирая в ножны Мьёлнар и возвращаясь к командному трону. — Нужно посмотреть, что у нас осталось.

Он замолчал, глядя на царившее вокруг опустошение, кровь на палубах, развалины того, что некогда было центром непобедимого боевого флота. На восстановление уйдут месяцы, если вообще это было возможно.

Но все бледнело в сравнении с тем огромным несчастьем, которое никогда не удастся стереть.

Они сбились с пути.

— Я признаю свою ошибку, — сказал самому себе и неслышно для других Русс. — Будь уверен, я, наконец, признаю ее.

 

V

Прибытие «Химеры» все изменило. Флот Альфа-Легиона растянулся, охватывая уступающих в численности Волков для того, чтобы задействовать максимальное количество орудий. Резервы были минимальными, как и сенсорное наблюдение за периметром пустотного залива.

Казалось, звездный форт возник из ниоткуда, но в действительности опытные пилоты Первого Легиона использовали для скрытного приближения завесы облаков, полагаясь на авгурные искажения, которые вызывал уникальный эффект туманности Алаксес. Огневая мощь «Химеры» была огромной, как и планировали при постройке ее создатели. Форт предназначался для решения исхода битв, уничтожения флотов, разрушения систем.

«Альфа» получила тяжелые повреждения в ходе первых обменов залпами, так как возглавляла атаку на «Храфнкель». Флагман предателей спасло от гибели самопожертвование эскортных крыльев, включая трех ударных крейсеров с полным составом Альфа-легионеров на борту. Даже в этом случае, «Альфа» с трудом вышла за пределы дальности огня «Химеры», ковыляя с пылающим хребтом в центр своего флота.

Надежда на сопротивление протянула немногим дольше. Предатели по-прежнему располагали целым флотом, который, несмотря на три серьезных сражения, находился в лучшем состоянии, чем корабли Волков. Капитаны подтянули свои корабли и развернули их бортами для усиления огня.

Однако, когда звездолеты сблизились, масштаб перемен открылся со всей жестокой очевидностью. Передовые линии Альфа-Легиона накрыла волна лучевого огня, пронизывающая щиты и разрывающая двигатели. Множество легких кораблей взрывались один за другим, разбрасывая по пустоте фрагменты разрушенных корпусов. «Альфа» и другие линкоры отвечали своим концентрированным огнем, но неравенство в мощи было очевидно. Когда оставшиеся силы Темных Ангелов устремились в атаку при поддержке нескольких кораблей Волков, все еще способных участвовать в серьезных боях, возникла угроза превращения поражения в бойню.

В тот момент, когда корабли Альфа-Легиона обратились в бегство, перестраиваясь в кильватерную колонну и направляясь к выходу из пустотного залива, огонь «Химеры» достиг полной мощи, засыпая дрогнувшие линии врага огромным количеством плазмы, лазерных лучей, тяжелых снарядов и торпед. Пустота запылала, опустошая некоторые корабли от носа до кормы, сотрясая другие волнами от взрывающихся машинных отсеков. Штурмовые корабли, покидающие ради спасения свои ангары, оказывались посреди бури и уничтожались. «Нидхоггур», «Руссвангум» и «Фенрисавар» возглавили контратаку из глубин охваченного строя Волков, присоединив свои орудия к урагану, извергаемому из постоянно поворачивающих бортов звездного форта.

В конце концов, приказ на отступление был отдан, и Альфа-Легион ретировался к туннелю, из которого он вышел всего несколько часов назад. Отход был беспорядочным, и в ходе него погибло еще больше кораблей предателей, которых преследовали мстительные Космические Волки и свежие Темные Ангелы. Дав последний непокорный залп, «Альфа» и большая часть ядра флота XX Легиона сумели выйти из боя, ускользнув в канал в сопровождении эскорта из ударных крейсеров.

В качестве последнего акта отчаяния на границе туннеля остались четыре корабля. Они заблокировали проход, как до этого сделал «Рагнарок». Их пустотные щиты накрыли одновременные попадания сотен лазерных лучей, залив горло туннеля от края до края раздувающимися клубами огня. Оставшиеся корабли сражались стойко и достойно, маневрируя насколько им позволяло узкое пространство, чтобы подставлять под удары, защищенные щитами сегменты корпусов. Но даже в этом случае отсрочка была временной, и один за другим они исчезли в разрушительных взрывах.

Их жертва оказалась достаточной. Благодаря ей основные силы флота Альфа-Легиона ускользнули в туннель, избежав уничтожения и направившись на полной скорости к границе скопления. К тому времени как путь был расчищен, было слишком поздно задействовать мощь «Химеры». Звездный форт остановился в качестве часового у границы залива. Покончив с последним сопротивлением, вокруг него защитным ордером выстроилась боевая группа Темных Ангелов.

Несколько скоростных кораблей Волков бросились к туннелю. Ярость гнала их мстить отступающему врагу, но настойчивые приказы с «Храфнкеля» вернули корабли. Для надлежащей атаки сил не было, а оторвавшись от главных сил, корабли погибнут один за другим. Битва закончилась, и хотя VI Легиону удалось выжить, возможностей для расплаты не осталось.

Последние обломки, кружась и лязгая друг о друга, покинули место битвы, дрейфуя среди кристалликов крови. Линкоры медленно отключили лэнс-установки и обесточили главные двигатели. Выжившие соединились среди дрейфующих облаков обгоревшего металла. Истерзанные корабли VI Легиона тащились рядом с нетронутыми эскортниками Первого.

Над всеми висел огромный контур «Химеры». Ее корпус потемнел от орудийных залпов, а зубчатые пики мерцали из-за перегруженных пустотных генераторов. Величественный звездный форт был подобен королю среди подданных.

Не прошло и двадцати минут после того, как смолкли последние орудия, как на мостик «Храфнкеля» прибыло радиосообщение. Оно было кратким и в то же время учтивым, какими всегда и были передачи между этими двумя Легионами.

— Командир «Химеры» приветствует и отдает честь командиру «Храфнкеля», — зашипел голос в поврежденных вокс-устройствах треснувшего командного трона флагмана. — Он требует всем кораблям остановиться, обесточить батареи, а командующему флотом прибыть на «Химеру» на совещание. По воле Императора.

К этому времени Русс вернулся на свое место. Он сидел на троне и наблюдал за лихорадочными восстановительными работами, которые шли по всему мостику. Примарх криво усмехнулся.

— По воле Императора, — пробормотал он. — И что они могут знать об этом?

Гримнр тут же вспыхнул.

— Они не знают корабль примарха? — разъярился он. — Это они должны прибыть сюда. Повелитель, я отправлю вызов.

Русс поднял руку.

— Спокойно, — устало произнес он. — Оглянись. Ты хочешь показать им нашу слабость? В любом случае они имеют право. Не мы здесь победители.

Примарх поднялся. Тяжелая работа уже началась, медицинские команды вперемешку с бригадами рабочих Механикума перевязывали, ремонтировали, помогали друг другу. Продолжали прибывать списки потерь, и по первым свидетельствам они выходили опустошительными. Легион понес серьезные потери, и масштаб урона был очевиден всем. Принять новый бой любого масштаба был бы чудом. Вырисовывалась перспектива, которая, как правильно понимал Бьорн, изводила кошмарами Русса — пропустить главную битву, оказаться на обочине войны, смотреть, как другие становятся повелителями развернувшейся войны.

— Я пойду, — заявил Русс, вставая с трона. Он оглянулся туда, где сидел Орманд. Среди тысяч пострадавших, нуждающихся в умениях волчьих жрецов, его раны остались без внимания.

— И ты, — обратился примарх. — Пойдешь со мной.

В бархатном полумраке гулких помещений «Химеры» тянулись ряды мраморных колонн. В тенях сновали слуги, закутанные в толстые мантии и несущие церемониальные посохи, отмеченные образами зверей. Стилизованные в традициях Калибана геральдические символы были такими же запутанными, как лес, в котором некогда обитали их прообразы.

Русса и Орманда от пристани эскортировали Темные Ангелы в обсидианово-черных доспехах. Каждый рыцарь Калибана был вооружен длинным мечом, а поверх тяжелых доспехов носил светлую мантию. Из-за надетых на шлемы капюшонов линзы сияли, как кошачьи глаза в темноте.

В похожих на пещеры посадочных залах прибывшему Руссу оказывали все почести. Каждый Темный Ангел кланялся, прижимая руку к груди. Слуги склоняли головы до палубы, оставаясь распростертыми, пока он проходил мимо.

Руссу нашел это неприятным, но промолчал. Для него в экипаже «Химеры» все было необычно. Они носили боевые доспехи Первого Легиона, хотя с неуловимыми отличиями — в черной лакировке присутствовал зеленый цвет, а также повторяющийся мотив зверей. Эта иконография напоминала о королевстве под сенью крон деревьев.

— Сколько времени вы здесь находитесь? — спросил Русс, шагая по длинной галерее, увешанной церемониальными мечами.

— Пятьдесят девять лет, — ответил Орманд, сильно хромая. — Алаксес — новый форпост.

— И сколько здесь форпостов?

— Когда мы покинули Калибан, их было шесть. Сейчас должно быть больше.

Орманд сконфуженно посмотрел на Русса.

— Было сложно поддерживать связь. Иногда мы даже теряли контакт с родным миром. Здесь, среди облаков, дела обстоят хуже всего.

— Так что во имя Хель вы здесь делаете? — спросил Русс.

Орманд указал вперед.

— Если позволите, повелитель.

Они прошли через огромные двери из темного дерева и вступили в длинный зал с каменным полом и высокими окнами, вырезанными в стенах. Через витражные образы рыцарей, убивающих ужасов из чащи, просачивался красно-ржавый свет пустоты. В дальнем конце зала находился трон, изголовье которого венчал громадный образ химеры из полированной бронзы. В железных факелах мигало пламя, а от знамен доносился едкий запах ладана.

«Мы не такие уж и разные, — подумал Русс. — Мы оба берем родные миры с собой».

В приделах, под сенью больших колонн безмолвно и неподвижно стояли рыцари Первого Легиона. В конце зала гостей ждала одинокая фигура — судя по отличительным знакам лорд-коммандор. Он стоял с обнаженной головой возле пустого трона. По обеим сторонам от него в двух железных канделябрах горели пламя, отбрасывая мерцающий свет на худое лицо. Когда Русс приблизился, Темный Ангел низко поклонился.

— Милорд примарх, — обратился он четким и аристократичным голосом. — Благодарю, что прибыли сюда. Я — Алфалос, кастелян этой крепости.

Русс остановился перед ним, будучи на голову выше и намного шире. Его богато украшенный доспех все еще носил следы битвы с Альфа-Легионом. Среди столь аскетического убранства примарх походил на великана-людоеда, который забрел в рыцарский замок.

— Ты хочешь проделать это здесь? — спросил примарх

Алфалос поднял бровь.

— Повелитель?

Сытый по горло ритуалом, Русс извлек инеистый меч, остановившись, только когда услышал, как разом поднимаются несколько сотен болтеров.

Алфалос осторожно посмотрел на меч.

— Я решил, повелитель, что мы союзники.

Русс минуту смотрел на него, затем перевел взгляд на Темных Ангелов, направивших на него оружие, и медленно вернул меч в ножны.

— Вообще-то, это занятно, — сказал он. — Вы и в самом деле ничего не знаете.

— Кажется, я догадываюсь, — ответил Алфалос, тонко улыбнувшись. — Мы долгое время были вдали от нашего примарха. Некоторые традиции, несомненно, прошли мимо нас.

— Возможно, к лучшему, — пробормотал Русс. — Что ж, рассказывай. Это главный флот. Твой шпион сказал, что у вас есть еще корабли. Что здесь произошло?

— Мы надеялись на ответы от вас, — признался Алфалос. — Лорд Лютер сделал только то, о чем его просили. Он создал новые части на Калибане, обучил и снарядил новые Ордена и отправил их в крепости в пустоте. Сейчас мы сильнее, чем когда-либо в прошлом. У нас есть корабли и оружие, и рыцари для них. Нам не хватает только уверенности. Наши приказы не изменились, даже если это нельзя сказать про Империум.

Алфалос приблизился.

— Мы кое-что знаем, но не все. Что Легионы воюют друг с другом, что Исстван сгорел. Каждый цикл наших астропатов изводят кошмары о предательстве, и все же образы сбивают с толку.

Кастелян, извиняясь, посмотрел на Русса.

— И поэтому мы решили проявить осторожность. Нам не хватало определенности. Прошу меня извинить, ваша репутация…

Русс раздраженно отмахнулся.

— Оставим это. Значение имеет только следующий шаг.

Он уже лихорадочно думал о скрытом Легионе. Если на Калибане были силы более мощные, чем кто-либо знал, тогда ход этой войны решительно изменится. Великий союз мог бы вернуть удачу его собственному Легиону. Перехватив инициативу, Русс мог напасть на самого Хоруса.

— Но что со Львом?

Алфалос сухо посмотрел на него.

— Тишина.

— Ты ничего не слышал?

— Я надеялся, что у вас есть новости. Вы братья.

— Это значит меньше, чем ты думаешь.

Он понятия не имел, где был Лев. Экспедиционные флоты были сильно разбросаны, следуя своим заданиям, создавая новые направления крестового похода. Лев был одним из самых гордых, соперничая с Гиллиманом в скорости завоеваний. Русс после Просперо часто думал о нем, пытаясь отгадать, как и в случае со многими из своих братьев, каким путем тот пойдет. Возможно, Хорус получил еще одного союзника, но в это было сложно поверить. Лев сам желал должности магистра войны, и, несомненно, никогда не удовлетворится вторым местом после старого соперника.

— В создавшейся обстановке я ничего не могу сказать тебе, — сказал Волчий Король довольно искренне.

— Очень жаль, — вздохнул Алфалос. — Защитник Калибана долго ждал, а для него это непросто. У лорда Лютера гордая душа, и отсутствие сведений сильно действовало на него.

Русс кивнул, хотя уже думал о своем. Состояние заместителя Льва его совсем не интересовало. Галактика никогда не запомнит его имя. Но чрезвычайно важным было развертывание целой армии, притаившейся на границе и следящей за всеми, включая самого Хоруса.

— Моему флоту нужно время, — сказал Русс. — Нужны припасы и новое оружие.

Алфалос кивнул.

— Это мы можем предоставить. А в ответ нам нужна информация. Нам нужно знать, как протекает война на данном этапе.

Он странно взглянул на Русса.

— Сложно сказать, кому доверять, даже среди своих. Прежде подобные вопросы не возникали.

Русс ответил ему волчьим оскалом. Впервые за долгое время он видел открывшийся впереди путь. Отступление можно было остановить, а свежие силы помогут нанести контрудар.

— Все это вы получите, — сказал Русс, грубо хлопнув Темного Ангела по плечу, словно тот был боевым братом Своры. — Нам было суждено встретиться здесь, лорд-командор. Когда хроника этой войны будет написана, там будет сказано, что судьба Калибана решилась в этот день.

Улыбка стала шире, дружелюбнее, демонстрируя полный рот клыков.

— Мы станем союзниками. Вот моя клятва — в сердцах Хоруса вспыхнет страх, и его пробудит приближение Волков и Ангелов.

Два стандартных дня спустя, Бьорна вызвали на «Храфнкель». Выжившие корабли рассредоточились по пустотной полости под охраной Темных Ангелов и боеспособных судов Волков. Снова начался ремонт, и на каждом корабле выли буры и гудели турбомолоты. Медицинские отсеки по-прежнему были заполнены, как и морги. Волчьи жрецы будут извлекать геносемя еще многие дни, а снаружи лабораторий телотворцев лежать траурными рядами тела павших.

Русс встретился с Бьорном в личных покоях. Здесь же, как обычно, находились истинные волки. Правда сейчас они спали, рыча и тявкая, охотясь во сне.

Бьорн вошел и поклонился.

— Судя по всему, мы выжили, повелитель, — заметил он.

— Да, нам удалось.

Примарх выглядел более чем живым, даже помолодевшим. Пепельная бледность, так долго не покидавшая его лицо, исчезла. Ее сменил румянец, пышущим старой кипучей энергией.

Бьорн взглянул на рунический круг на полу каюты. На высеченных линиях лежали костяные амулеты, и похоже они находились там немало времени.

— Вы не бросали руны, — заметил Бьорн.

Русс рассмеялся урчащим рыком.

— Я задавал им вопросы достаточно долго. Нам следует научиться идти дальше, не только же нашим врагам читать пути судьбы.

Бьорн задумался над этими словами.

— Думаю, что нет. И все же…

— Подобные занятия запрещены. Мы запретили их и осудили того, кто погряз более всего.

Русс предостерегающе помахал пальцем.

— Но это другое. Теперь-то я понимаю, хоть мне помогли осознать змеи Альфа-Легиона.

Бьорн выбросил эти мысли из головы. Однажды, Волкам придется вплотную заняться своей мистической верой, задать себе сложные вопросы, от которых уклонилась Тысяча Сынов. Но посреди ширящейся галактической войны до того дня еще было далеко.

— Они говорили вам, что Волки никогда не покинут кровавый колодец Алаксеса, — сказал Бьорн.

— Верно, — согласился Русс. — Легион, который покинет его, не тот же самый, что вошел сюда. Мы прибыли сюда в качестве палачей, а выйдем как нечто другое.

Примарх улыбнулся.

— Мы меняемся, Однорукий. Развиваемся.

— И куда теперь?

— Я не знаю. Первый должен нам многое рассказать, а они держат свои секреты при себе. Наш флот будет снова готов сражаться через месяцы, и уже никогда не станет прежней силой. Теперь мы должны выбирать свои битвы. Хорус пойдет дальше. Я чувствую это, как будто приближается грохот многочисленных шагов. Мы должны быть готовы, когда встретимся с ним.

После возвращения с «Химеры» Русс часто говорил о вызове Хорусу. Для него это стало молитвой, догматом веры. По его мнению, никто другой не был способен нанести смертельный удар, никто не обладал абсолютной боевой яростью, необходимой для убийства магистра войны.

Бьорн никак не реагировал на его слова. В предстоящие месяцы выпадет немало возможностей обсудить стратегию, а сейчас было не время.

— Так вы по-прежнему собираетесь на Терру, — подытожил он.

Русс кивнул.

— Ква говорит, что шторма немного стихли — там должен быть путь. Мне нужно переговорить с Малкадором, а я не могу ждать, пока Легион присоединиться ко мне. Когда я улечу, ты будешь наблюдать за работой. Не давай им спуску, кузни должны поддерживать огонь.

— Но Огвай…

… — знает, как обстоят дела, как и остальные ярлы. Они также знают, что лучше не идти против Старого Волка. Научись работать с ними.

Бьорн кивнул. После возвращения Русса, ему было невозможно возразить. Если примарх когда-то и переживал внутренний кризис, сбой в сверхчеловеческой самоуверенности, которая воодушевляла его с момента первого убийства на приемном мире бесконечного насилия, то сейчас он справился с ним. Глаза сияли прежним, колючим, как стужа светом.

— Мы вернулись, — сказал Волчий Король. — Мы достигли дна и выжили, чтобы поведать об этом. Враги будут ликовать над нашим погребальным костром, освободившись от длинной тени Фенриса, но эта тень никогда не оставит их. Когда огни догорят, она устремится к ним, как всегда холодная и жуткая.

Бьорн улыбнулся этим словам. Поступить иначе было невозможно. Простая радость в них, наслаждение охотой — все это вернулось.

— Значит ты и я, Однорукий, — произнес Русс, оскалившись. — Выводы будут сделаны, флот вернется. И когда мы снова завоем, сама вселенная задрожит от этого звука.