1
[отметка: — 0.18.43]
Раздается сигнал тревоги. На полированной медной консоли начинает моргать красный предупредительный огонек.
Вахтенный офицер на своем посту на мостике «Самофракии» реагирует быстро. Хотя он в некотором замешательстве. Системы корабля сигнализируют о неполадках? Это тревога высокого уровня.
Чтобы прояснить ситуацию, он нажимает на клавишу из слоновой кости. На маленьком зеленом экране возникает фраза, состоящая из светящихся зеленых символов.
[Стрельба, ротная палуба]
Этого быть не может. А даже если было, выстрел, должно быть, произошел случайно. Как бы то ни было, вахтенный офицер хорошо подготовлен и высокодисциплинирован. Ему известно, что ответы, разъяснения, уточнения и объяснения — второстепенные вопросы. Они могут подождать. Подождать может даже информирование капитана. Он знает протокол. Он реагирует так, как его учили.
Он активирует вокс-системы и пробуждает защиту палубы. Руки с отрепетированной ловкостью порхают по клавишам. Он включает боевую тревогу. Начинает систематически закрывать переборки по всей длине ротной палубы и блокировать ведущие на палубу точки доступа и подъемники.
В течение четырех секунд с момента сигнала тревоги вахтенный офицер уже начал процедуру блокирования и защиты всей ротной палубы, а также расстановки караулов у всех точек доступа. Его реакция образцова. В течение тридцати пяти секунд с момента сигнала тревоги будет осуществлена полная регулятивная изоляция.
Но у него нет тридцати пяти секунд.
Капитан услышал звук боевой тревоги и вскочил с кресла, чтобы соединиться с вахтенным офицером и узнать, что случилось. На его лице написано недовольство.
— В чем дело, вахта? — спрашивает он.
Его слова тонут в очередном сигнале тревоги. Затем следует еще один. Потом еще. Сирены, звонки и гудки накладываются друг на друга, вереща и гремя.
Сигнал сближения.
Сигнал предупреждения о возможном столкновении.
Сигнал сбоя курса.
Система обнаружения.
Пассивный ауспик.
Первоочередной сигнал тревоги по орбитальному сообщению от Управления системы Калта.
К ним что-то приближается. Что-то входит в плотные и строго управляемые флотские формации, которые разбросаны по ближнему орбитальному поясу. Что-то несется через швартовочную зону высокой орбиты без разрешения и авторизации.
На мгновение вахтенный офицер на полпути забывает о том, что делал.
Он глядит на основной экран. То же самое делает капитан. То же самое делает экипаж мостика.
Все происходит так быстро, что они ничего не успевают увидеть, хотя смотрят на это во все глаза.
[отметка: — 0.18.34]
«Кампанила» ускоряется. Она запускает маршевые двигатели реального пространства, создавая тягу основного объема, хотя ей следовало бы двигаться практически по инерции, отрабатывая лишь корректирующими импульсами. Поднимает пустотные щиты и становится настолько неудержимой, насколько это возможно. И, словно пуля, несется в направлении планеты Калт.
Все еще можно услышать вопли ее экипажа, но их никто не слышит.
Тяга основного объема — это состояние двигателя, которое используется для первичного разгона, максимальная выходная мощность, выводящая корабль на предел скорости в реальном пространстве при совершении перехода в эмпиреи. Ею пользуются, когда звездолет движется от планеты к ближайшей обитаемой точке Мандевилля, проходя расстояние, которое примерно соответствует половине радиуса средней звездной системы.
Здесь нет места для такого длинного разгона. «Кампанила» уже находится внутри орбиты спутника Калта. Ей недостаточно дистанции, чтобы хотя бы приблизительно достичь максимальной выходной мощности или скорости. Но все равно она набирает скорость меньше сорока процентов от возможной в реальном пространстве, когда достигает края атмосферы. Ее перемещение слишком быстрое, чтобы его обнаружил такой прибор, как человеческий глаз, пиктограф или обзорный монитор. Ее видят только системы сканирования и сенсоры, детекторы и ауспик. Они визжат, когда она внезапно и беспощадно приближается, словно ударная волна.
Их вопли столь же тщетны, как и никому не слышные крики гибнущего экипажа.
Она не врезается в Калт.
На ее пути есть препятствие.
[отметка: — 0.18.32]
«Кампанила», словно ракета, мчится в орбитальный погрузочный пояс Калта. Она прокладывает путь сквозь формации кораблей на стояночной орбите, сквозь шеренги грузовиков, барж и десантных кораблей на высокой орбите, сквозь ряды громадных крейсеров и фрегатов, блестящие облака малых кораблей, погрузчиков, подъемников и ботов, которые обслуживают корабли-матки.
Она похожа на выпущенный в толпу болтерный заряд.
Она проходит на расстоянии менее длины корабля от «Млатуса», «Каваскора», «Лютины» и «Самофракии». Пролетает ниже курса линкора «Ультимус Мунди» и обдирает корму колоссального транспорта «Завет Андромеды». Щиты задевают корпус ударного корабля «Млекрус», повреждая мачты и сети детекторов правого борта. Она проскальзывает между боевыми баржами «Латница победы» и «Латница славы». К моменту лобового столкновения с гранд-крейсером «Суспирия Маджестрикс», от которого расходятся во все стороны швартовочные и заправочные линии, соединяющие прославленный корабль с громоздкими тендерами, «Кампанила» разбросала по сторонам множество мелких суденышек, уничтожая их своими лобовыми щитами. Малые корабли разваливаются на части, на мерцающих щитах шипят яростные встречные огни: грузовые боты, лихтеры, перевозчики, обслуживающие монтеры. Смещением щитов «Кампанила», словно приливной волной, отбрасывает всех с дороги, давя их гравиметрическим ударом и разбивая о корпуса более крупных кораблей или поддерживающие рамы внешних орбитальных станций.
А затем «Кампанила» достигает главной верфи.
Верфи Калта — вращающиеся по орбите островки, первые зачатки будущей настоящей сверхорбитальной платформы планеты. Их дюжина вокруг Калта. Калтский Веридийский опорный пункт — крупнейший и старейший из них. Он представляет собой массивную систему молов и стапелей, корабельных рам и доков, подвесных фабрик, жилых блоков, депо и стыковочных платформ. Чуть более трехсот километров в поперечнике, живой и деятельный металлический муравейник.
«Кампанила» врезается в него и порождает свет. Движущиеся на высоких сверхсветовых скоростях пустотные щиты ударяются о физическую материю и аннигилируют. Мобильная база просто испаряет сухой док Ультрамар Азимут, разрывая надстройку гигантской стояночной рамы и находящийся в ней крейсер «Антипатия». Разрезанная надвое девятикилометровая «Антипатия» исчезает в волнах быстро распространяющихся жара и света, когда детонируют ее двигатели, и с ней гибнет шесть тысяч жизней. Взрыв воспламеняет два заводских модуля, присоединенных к сухому доку, мгновенно убивая еще тридцать тысяч механиков и инженеров, и отрывает надстройку от защитных башен А1–12 и А1–14, которые падают набок, отбрасывая корабль охранения «Бурнабус» на быстроходный эскорт «Иерико Рекс». Оба корабля получают катастрофические повреждения корпусов. «Бурнабус» расплющивается и сминается, словно стреляная гильза.
«Кампанила» все еще движется. Позади нее рассыпается сухой док Ультрамар Азимут, а она пробивает Блок-919, пустотелый сфероид, внутри которого сейчас находятся «Угроза Фортиса», «Избавление Терры» и производственный корабль Механикум «Энкодер Фобоса». Все три корабля уничтожены. Сфера раскалывается, как стеклянный шар. Выброшенные обломки влетают в присоединенные жилые модули, опустошая их в космос. Взрыв вышвыривает часть «Энкодера Фобоса», которая, вертясь, попадает в главное грузовое помещение станции, и оно складывается пополам. Этот второй удар уничтожает сорок девять подъемных кораблей, а также сто шестьдесят восемь малых лихтеров и перевозчиков. Грузовые капсулы и транспортировочные контейнеры разлетаются, словно бусины из лопнувшего ожерелья, словно рисовые зерна из рваного мешка. Они рассыпаются, кувыркаясь. Некоторые начинают светиться синим, как паяльная лампа, падая в верхние слои атмосферы.
Калтский Веридийский опорный пункт содрогается. По нему распространяются внутренние взрывы, которые следуют опустошительным курсом «Кампанилы». Жилые блоки и депо разлетаются вдребезги. Молы рушатся. Краны манипуляторов гнутся и складываются, будто подбитые дробью охотника болотные птицы. «Эгида Окклюды» вспыхивает по всей своей семикилометровой длине. «Триумф Аякса», закрепленный на ограничительном эллинге, искалечен бурей обломков. Второстепенные двигатели схлопываются, и массивный корабль разворачивается на девяносто градусов, будто человек, которого рванули за щиколотки. Все еще закрепленный в посадочной раме эллинга бак напарывается на «Узурпатор Тарнуса», который снаряжают на смежном эллинге. Столкновение уродует их, рвет и раздирает корпуса. Из прорванных пластин обшивки со взрывом вырывается атмосфера, аэрозольная струя, заполненная частицами, которые представляют собой крохотные вертящиеся тела.
Свечение нарастает. Объем аннигиляции огромен, и она вырывается свечением. Семнадцатикилометровый линкор «Дух Конора», один из самых могучих боевых кораблей флота Пятисот Миров, вспыхивает, а затем исчезает, когда критические повреждения достигают силовых установок и колоссальных арсеналов боеприпасов. Громадные пылающие секции станции, вертясь, вылетают вверх, в космос, или же падают на мир внизу. Сухой док Ультрамар Зенит из-за полного гравиметрического сбоя разваливается, вращаясь и разлетаясь на части по пути к планете. Поддерживаемый этим доком гранд-крейсер «Антродамикус» отрывается от причала и начинает скользить назад, прочь от рушащейся рамы, жутковато пародируя старт корабля. Его двигатели отключены. У него нет энергии, чтобы помешать скольжению или стабилизировать свое положение, по крайней мере — ничего такого, что можно было бы достаточно быстро запустить или применить. Это крупный корабль, его длина — двенадцать километров. Он просто скользит назад, словно громадная льдина, который отрывается от ледника и уплывает в море.
«Кампанила» все еще движется. Ее щиты наконец отказывают, и теперь она представляет собой просто массивный снаряд, громаду из металла. Она уничтожает еще два стапеля и находящиеся на них корабли, повреждает пришвартованный транспорт «Иоганипус Артемисия», а затем таранит узел информационной аппаратуры в центре структуры станции. Все машины мгновенно уничтожены. Автоматика отказывает. Ноосфера терпит критический и смертельный сбой. Сердце станции разрушено, и с ним гибнет еще тридцать пять тысяч человек.
Удар фактически стер незащищенную часть «Кампанилы». Ее структура распылена на атомы, остались только наиболее крупные куски. Они летят дальше, пока корабль распадается, все еще двигаясь с неимоверно высокой для реального пространства скоростью. Самый крупный из уцелевших фрагментов, часть твердого ядра двигательного отсека «Кампанилы», раскручивается и приканчивает линкор «Протест Нарфана Дюма», будто попавший в череп заряд из пращи.
Остатки «Кампанилы» зачищают дальний край Калтского Веридийского опорного пункта и рассыпаются по всей планете, разлетаясь, падая и пылая, словно метеориты.
Вся катастрофа заняла менее секунды. Она произошла в абсолютной тишине, вспышка света в безмолвной пустоте.
Все наблюдатели — как на окрестных кораблях, так и на поверхности планеты — могли бы увидеть лишь ослепительную вспышку, похожую на превращение звезды в сверхновую, на смену которой тут же пришли распространяющиеся группы концентрических огненных кругов, пожирающих все небо.
[отметка: — 0.18.30]
Световой удар превышает разрешительную способность экранов мостика «Чести Макрагге». Они с шипением темнеют. Подключенные сервиторы визжат и трещат. Автоматические системы захлопывают противовзрывные заслонки на всех обзорных окнах мостика, оставляя их в красноватом защищенном полумраке.
Марий Гейдж поднимается с кресла.
— Что это было? — требовательно спрашивает он.
Никто не отвечает.
— Выяснить! — ревет он.
Обрушивается ударная волна.
[отметка: — 0.18.30]
Отблеск. Вентан знает, что это. Инстинкт опознает это за промежуток времени, который дается сознанию, чтобы дать объяснение. Это электромагнитный импульс, предшествующий большому взрыву.
Он успевает увидеть, что Селатон тоже это ощутил. А сенешаль — нет. Ее человеческие инстинкты слишком неразвиты, чтобы заметить проблеск. Она что-то говорит.
Вентан хватает ее и тянет вниз. Арбут вопит, ничего не понимая. Он знает, что закованные в броню пальцы ломают ей ребра. Но все же есть шанс, что он сумеет прикрыть ее своим телом.
В небе над космопортом Нумина поднимается абсолютно новое солнце.
[отметка: — 0.18.30]
Свет опаляет края неба, а затем, словно жгучая струя из личного огнемета бога, небо над полями и устьем в Нериде наполняет пламя.
Олл Перссон вздрагивает, хотя до жара и ветра еще полминуты. Ему доводилось видеть, как корабли взрываются на орбите. Но он никогда не видел ничего настолько масштабного.
Сумерки наливаются оранжевым. Позади них вытягиваются вечерние тени. Озадаченные и напуганные сборщики трав глядят вверх.
— Рядовой Перссон? — спрашивает Графт, неспособный задать более сложный вопрос.
— Храни нас всех Господь, — произносит Олл.
Темнотравье шевелится и шелестит.
Налетает ветер, такой горячий, как будто неподалеку открылась дверь печи.
[отметка: — 0.18.30]
Раскат грома. Так это слышит Хеллок.
— Что за долбанная дерьмовая стрельба… — выхватывая изо рта сигарету, начинает он, обращаясь ко всем, кто его слышит. Прямо перед ним рядовой Рейн. Внезапно тот превращается в силуэт, как и трубы со шпилями по ту сторону реки — черные очертания на фоне неба, которое стало белым, словно дополнительный рассвет, словно долбаная зарница, и при этом яркая, как обычная молния.
Хеллок не знает, что произошло, но он уже чувствует, что это самое плохое из того, что ему когда-либо придется пережить.
Он ошибается.
[отметка: — 0.18.30]
Небо над Нумином взрывается. Браэллен и Андром вскакивают, выходя из режима отдыха. Они молчат, поскольку говорить еще фактически не о чем, однако вынимают оружие, не дожидаясь указаний капитана Дамокла.
Это взрыв на большой высоте или на низкой орбите. Множественные взрывы. Накладывающиеся друг на друга — это становится ясно мгновением позже, когда вспышки разделяются и начинают мерцать, словно стробоскопический источник света. Огонь расцветает внутри огня, который находится внутри огня.
— Мы только что потеряли корабль, — говорит Андром.
— Это был не один корабль, — поправляет капитан Дамокл.
[отметка: — 0.18.30]
— Вы это видели? — восклицает капитан Фрасторекс. — Видели?
— Я видел, капитан, — откликается сержант Анхиз.
Небо к западу от их лагеря покрыто световой рябью, как будто кто-то ведет светящуюся сферу за шелковым занавесом. Звучит рык, продолжительный грохот, который, кажется, исходит из космоса и, кажется, не собирается прекращаться.
— Поднимай людей! — кричит Фрасторекс.
Вокс накрылся. Всякий раз, когда Фрасторекс пытается активировать канал, в шлеме раздаются странные шипящие и кашляющие звуки. Это вопли?
Это… пение?
— Поднимай людей, готовность! — повторяет он, а затем с грохотом бежит через расчищенный участок к территории, назначенной для Сто одиннадцатой. Экриту тоже нужно поднять своих людей. Что-то происходит. У Фрасторекса не было настолько плохого предчувствия со времен перестрелки на Каволоте-V. Экриту нужно быть наготове, чем бы это ни оказалось.
Странный ветер колышет деревья, заставляя их шелестеть. Ветер теплый и сухой. Такое ощущение, что это выдох какого-то злобного существа.
— Экрит! — кричит Фрасторекс.
На равнине ниже леса поднимаются Несущие Слово. Фрасторекс видит, как они строятся. Видит, как собираются их подразделения. Это хорошо. Чертовски хорошо. Гораздо лучшая выучка, чем он ожидал от Семнадцатого, учитывая их репутацию диких берсеркеров. Гораздо более быстрая реакция.
Хорошо. Хорошо, если так. Они все готовы, готовы встретить это. Единые, словно один. Его сердце радуется.
Они смогут вместе встретить это, чем бы оно ни было.
[отметка: — 0.18.30]
Информационный шок убивает сервера Ула Кехала Хесста.
Убивает не так моментально, как сорок шесть модераторов данных в окружающих его когитационных колодцах, но разрывает и поджаривает главные узлы церебральной архитектуры. Это повреждение мозга, которое невозможно вылечить и от которого он никогда не оправится. Синаптические соединения выгорели, словно испорченная проводка. В лобной доле начинается мозговое кровотечение.
Он продолжает стоять.
Через наносекунду после волны информации на орбитальную Сторожевую Башню обрушивается свет. Ноосфера рушится, будто ледяная статуя в печи. Манифольд башни дает сбои. Хесст чувствует общую агонию многих тысяч смертей: его модифицированных братьев на основной верфи, на борту пришвартованных кораблей и в башне вокруг него. Некоторые из этих смертей быстрые: вспышки аннигиляции. Другие, хотя тоже происходят быстро, причиняют боль: жидкие брызги сжатия, взрывная мука декомпрессии, тупая ярость удара, вопящий ад сожжения.
Иные медленны. На них уходят почти секунды. Окружающие сервера подключенные к нему люди в амниотических саркофагах из бронестекла шатаются, когда на их мозги, словно молот, обрушивается шквал данных. Информационная перегрузка. Сенсорная перегрузка. Гипертравматический загрузочный синдром.
Когда ноосфера отказывает, он ощущает облегчение.
Он покачивается. Окна башни автоматически затонировались, чтобы приглушить свечение орбитальных взрывов. Постоянный канал ММУ Хесста пылает, словно продернутая сквозь его душу раскаленная добела проволока. Его полностью созданная биоинженерией личность смертельно повреждена.
Он удерживает лишь одну мысль, зафиксированную в простой бинарной форме.
Хесст отключил дискреционный режим четыреста шестьдесят две минуты назад. Он передал его орбитальным биомашинам.
Биомашин, всей орбитальной автоматики больше нет.
Планетарная оружейная сеть Калта только что перестала существовать.
[отметка: — 0.18.30]
Телемехр снова просыпается. Он пробуждается, вытянувшись, крича и завывая, словно после кошмара. На спине холодный пот, но у него нет спины. Во рту кровь, но у него нет рта. Глаза открыты, но у него нет глаз.
Его инициировала вспышка-поток информации, которая потрясла его так сильно, что на мгновение он обрел физическую память о своей жизни до трансформации. Не недавней трансформации. Еще раньше, до формирующей трансформации в космического десантника путем биогенетического конструирования. На секунду у него появилась память о пробуждении после кошмара в бытность немодифицированным человеком.
Ребенком.
Он осознает, что это был не только информационный шок. Еще и значительный физический. Саркофаг резко встряхнули, бросили, уронили.
Имплантированный счетчик времени сообщает, что он спал чуть больше, чем девять часов и десять минут. Внешние сенсоры не работают. Он не видит. Он не может открыть саркофаг. Нет никакой ноосферы. Никаких загружаемых данных.
Собственные сенсоры, киберорганические датчики боевого корпуса-носителя, сообщают, что температура снаружи саркофага превышает пять тысяч градусов по Цельсию. Инерционные локаторы сообщают, что он перевернут и падает.
На постоянной скорости.
[отметка: — 0.18.30]
Небо взрывается. Криол Фоуст так крепко прижимает свой атам к груди, что клинок прорезает пальцы до крови.
Глядя на пожирающую небеса огненную бурю, Братство Ножа начинает петь литанию Октета.
Ушкул Ту! Ушкул Ту!
Фоуст хочет присоединиться к ним, но он слишком занят тем, что смеется, неудержимо хохочет, словно безумный.
[отметка: — 0.18.30]
Эреб поднимает взгляд от черных камней. Центр ритуального круга, где лежат тлеющие и подергивающиеся тела многих из процессии Ценвар Каул, расфокусирован почти на десять минут. В этом месте материя корчится. Оболочка вселенной стала жидкой. Пахнет чем-то похожим на странные грезы, запах сильный, но совершенно неузнаваемый.
Эссембер Зот из Гал Ворбак что-то бормочет, когда в небе на юге взрывается первая вспышка. Эреб уже наблюдает. Огонь, сияние, первый свет, своего рода заря. Эреб понимает, что благодаря их плану будут достигнуты некоторые очевидные стратегические преимущества, однако это все военные цели, которые мало что значат для него. Первому из Темных Апостолов важен смысл: значение, искусство, контекст.
Свет в небе, громадная яркая вспышка, которую они сегодня сотворили, — это Ушкул Ту. На архаичном наречии Святых Миров это означает «жертвенное солнце» или «звезда-подношение». Сложно дать точный перевод. Есть ощущение жертвоприношения, ощущение обещания, которое предвещает рассвет, и ощущение, что последует нечто большее.
Грядет еще более великий восход.
2
[отметка: — 0.18.20]
Огромная верфь Калтского Веридийского опорного пункта гибнет в пламени. Получив повреждения, после которых невозможно спастись или стабилизироваться, гигантская платформа опрокидывается, распадается на части и пульсирует, словно внезапно возникший на орбите Калта белый карлик.
Это энергетический огонь, атомное пламя, раскаленное добела, сферическое и колышущееся. Ближайшие орбитальные платформы содрогаются от серий ударных волн, которые бьют со стороны пораженной станции. Некоторые из них одновременно получили повреждения от выброшенных обломков надстройки или осколков взрывающихся кораблей и теперь горят, все в пробоинах. Корабли по всей длине швартовочной линии полыхают или изуродованы. С днища обваливающегося орбитального сооружения продолжают падать осколки и выбросы, захваченные гравитацией Калта.
Это хаос. Электромагнитные удары повредили коммуникационные сети, а немногочисленные оставшиеся воксы и пиктеры задыхаются от бешеного межкорабельного сообщения: вопросов, требований, просьб, настояний. Что случилось? Что происходит? Немедленно скажите, что творится!
Никакой информации, никаких данных. Механикум перехватили горло, его гортань вырезана, а мозг превращен в кашу. Имеющиеся факты доступны только тем, у кого есть глаза, иллюминатор или работающий пиктер. Совершен акт невообразимой жестокости. Верхняя орбита Калта превратилась в огненную бурю. Число погибших огромно. Нанесенная флоту и инфраструктуре станции рана немыслима. Никакой несчастный случай не имел бы таких последствий. Веридийскую систему и подступы к ней защищают безупречные системы проверок и контрпроверок, непробиваемые слои избыточной безопасности. Чтобы добиться таких масштабов катастрофических разрушений, потребовался бы злой умысел: осознанное и враждебное намерение обойти охранение.
Это не несчастный случай. Это нападение.
Кто-то, находящийся где-то, бормочет среди потоков нефильтруемых вокс-сообщений и произносит слова «орк» и «зеленокожий». Враг пронюхал о Веридийской мобилизации. Его предупредили о готовой к броску силе, и он нанес удар первым.
В течение десяти или двадцати секунд с момента первого удара корабли по всей верхней швартовочной зоне начали отчаянно запускать двигатели и оружейные системы. Некоторые накапливают энергию, надеясь поднять щиты или даже готовясь ускользнуть с обязательного места стоянки, сменить позицию.
Затем боевая баржа открывает огонь. Тяжелый корабль известен Ультрамарину как «Рапторус Рекс», однако Несущие Слово без уведомления, так же как сменили цвета боевого облачения, переименовали его в «Инфидус Император».
«Инфидус Император» — баржа Кор Фаэрона.
Он разряжает все основные лэнс-орудия в боевую баржу «Сыны Ультрамара» и превращает ее в кружащееся облако металлического мусора, которое разносится во все стороны от разрастающегося огненного шара.
«Инфидус Император» выбирает следующую цель. Находящаяся в строю позади грозного корабля «Корона Колхиды» также открывает огонь. Как и линкор «Камиэль». Как и «Пламя чистоты» и «Копье Седроса».
И то же самое делает флагман Темного Апостола Эреба, боевая баржа «Длань Судьбы».
[отметка: — 0.17.32]
Капитан Уон Гоммед, командир тяжелого эсминца «Святость Сараманта», видит, как «Инфидус» начинает безжалостный рейд вдоль швартовочной линии. Он совершенно точно понимает, что делает громадная баржа Несущих Слово. Она расправляется с выстроенными в линию возле нее кораблями. Так вооруженный человек мог бы казнить ряд беспомощных узников.
Ему и самому приходилось делать подобное. В Верхней Гавани Фарнола, после приведения Эфигении к Согласию, он провел «Святость» вдоль эллингов, уничтожая плененные вражеские корабли, чтобы их не смогли отремонтировать и вновь использовать. Это была грубая и неблагодарная, но предельно прагматичная задача. Корабли были слишком опасны, чтобы оставлять их нетронутыми.
Будучи корабельщиком, человеком, вся жизнь которого была посвящена обслуживанию колоссальных звездолетов, он никогда не получал удовольствия от уничтожения.
Так почему же кажется, будто «Инфидус» наслаждается?
Гоммед кричит на командный состав, требуя дать ему энергию, орудия, защиту, информацию… все, что можно. «Святость» стояла у эллинга в холодном режиме, заглушив двигатели. Как ни подгоняй подчиненных, для приведения корабля в оперативную готовность потребуется пятьдесят минут.
Это относится ко всему флоту. Звездолеты Ультрамара стояли на высокой орбите в холодном режиме, ожидая объединения. Все силовые установки были переведены на минимальную выходную мощность для удобства обслуживания, загрузки и посадки. Готовые двигатели, орудия или щиты были не нужны. Они пребывали под прикрытием планетарной оружейной сети.
— Энергию! — вопит он. — Мне нужна энергия!
— Мощность растет, сэр, — отвечает первый помощник.
— Нужно быстрее. Мне нужно активное состояние!
— Двигательное отделение сообщает, что у нас нет шансов наращивать выходную мощность быстрее, чем…
— Скажи этим ублюдкам в двигательном отделении, что мне нужна энергия, и никаких оправданий!
Времени нет. «Инфидус» приближается. Что бы ни произошло, какое бы злодеяние ни случилось, корабли Семнадцатого явно думают, что это нападение, и рассматривают корабли Ультрамара как угрозу. Они заранее убивают все, что могут, раньше, чем…
Гоммед останавливается. Он пытается себя контролировать. Он осознает, что поражен паникой и крайним потрясением. Как и все. На мостике вокруг него смятение. Ясная голова — единственный шанс как-то, хоть как-то поправить ситуацию.
«Инфидус» приближается. Вот в чем дело. Вот в чем дело. Трижды проклятый «Инфидус» приближается. В момент нападения все корабли были отключены, поэтому-то сейчас они беспомощны и беззащитны.
Но «Инфидус» приближается. Он движется. Как и прочие корабли флота Несущих Слово. Это не поспешная реакция. Они не устраивают бешеную пальбу по воображаемым целям, еще не разобравшись, что же творится на самом деле.
Дело в том, что они вообще движутся.
Они не были отключены. Они стояли в горячем режиме.
Они знали, что произойдет.
Они были готовы.
— Ублюдки, — выдыхает он.
«Инфидус» приближается. Он размеренно производит бортовые залпы, озаряясь по всей длине разноцветной яростью. От каждого залпа напрягается контрактивная гравиметрика, удерживающая звездолет в равновесии при колоссальном разряде.
Каждый залп убивает очередной беспомощный корабль.
«Созвездие Тармуса» исчезает в хлопающем столкновении огня с металлом.
«Инфидус» приближается.
— Энергия? — спрашивает Гоммед.
Первый помощник качает головой.
«Инфидус» содрогается и дает еще один бортовой залп. Огневой мощи достаточно, чтобы выжечь и распылить луну.
Получившая попадание в середину корпуса «Святость Сараманта» разлетается на куски.
[отметка: — 0.17.01]
Магос Меер Эдв Таурен отмечает у себя гипервысокий уровень адреналина. Она избежала всеобщей инфосмерти, которая воцарилась в орбитальной Сторожевой Башне. Ее спас Хесст. Ее спасла базовая операционная процедура.
Ей не хочется думать об иронии ситуации. О стечении обстоятельств. О доброте.
Нужно сделать слишком многое. Они посреди немыслимого кризиса. Катастрофы. Она должна спасать ситуацию.
Должна спасти Хесста.
Лифты и подъемные платформы башни не работают. Она поддергивает полы длинного одеяния и мчится по основной винтовой лестнице. Все в дыму. Жужжат сигналы тревоги. Сверху и снизу доносятся отзвуки голосов. Небо снаружи неестественно светится.
Она пробегает мимо шатающихся и пускающих слюни, лишенных разума сервиторов, за которыми тянутся разорванные разъемы. Некоторые из них упали. Некоторые визжат или раз за разом воспроизводят импульсы любимых данных, словно детские стишки. Другие бьются головами о стены лестничной клетки.
Токсичная информация. Инфосмерть. Перегрузка.
Пусть Хесст будет жив.
Он был подключен. Он должен был принять основной удар.
Не думай об этом. Просто поднимайся.
Она спотыкается о распростертое тело сервитора высокого уровня. Ее подхватывают под руку.
— Не упадите, магос, — произносит плотский голос.
Таурен поднимает глаза на грозное лицо Арука Серотида, начальника бригад скитариев башни. Арук создан для войны, а не для работы с информацией. Изысканно украшенная броня отчасти церемониальна, отчасти ритуальна — нарочито вычурная отсылка к временам угрожающей раскраски и устрашающих поз.
— Разумеется, нет, — отвечает она.
Он помогает ей подниматься по лестнице, убирая с дорога ослепших безмозглых сервиторов. Он выше ее на метр. Глаза — гололитические алые прорези в медной маске. Она замечает, что один из них мерцает.
— Мы понесли потери, — говорит он.
— Масштабный инфошок, — отзывается она. — Гипертравматичный загрузочный синдром.
— Хуже того, — продолжает он. — Взрывы на орбите. Мы потеряли корабли, орбитальные станции.
— Нападение?
— Боюсь, что так.
Оба используют режим плотских голосов. Ей мучительно это сознавать. Так медленно, так кропотливо. Ни кантирования, ни инфоимпульсов. Никаких синхронных и мгновенных передач идей и данных. Ей кажется, что она никогда раньше не разговаривала с Аруком плотским голосом, а он явно вообще не привык говорить.
Но эти причудливые усилия необходимы. Они оба были изолированы от инфошока. И должны оставаться в изоляции.
— Мне нужно добраться до сервера, — объясняет она.
Он кивает. Один из красных глаз продолжает моргать.
Сбой? Арук получил какие-то повреждения. Как и все скитарии, он должен был быть подключен к ноосфере и получить инфошок. Впрочем, у скитариев есть свой выделенный манифольд, кризисный резерв. Арука ударило загрузочным шоком, но он успел переключиться на усиленную военную кодовую систему своей бригады.
Он ведет ее наверх.
— Вы не повреждены, магос? — спрашивает он через плечо.
— Что?
— Вы ранены, магос?
— Нет. Инфошок миновал меня. Я не была подключена.
— Вам повезло, — произносит Арук.
— Да. Произошла проблема с мусорным кодом. Сервер Хесст вышел из дискреционного режима, чтобы разобраться с ней.
Арук бросает на нее взгляд. Забрало его шлема похоже на клюв хищной птицы. Плечи и верхняя часть торса громадны, словно принадлежат быкообразной обезьяне. Он понимает. Это простой протокол. При работе с существенной проблемой мусорного кода сервер отключает своего заместителя, чтобы исключить риск его заражения. Это мера оперативной безопасности.
Она спасла Таурен от куда большего, чем просто инфицирование мусорным кодом.
— Может ли дело быть в мусорном коде? — спрашивает Арук.
Таурен уже думала об этом. Серьезный сбой ноосферы, вызванный критической порчей кода… да, это могло вызвать столкновения и несчастные случаи на орбите. Могло даже вызвать отказ сети или ошибочный залп корабля.
Они добираются до командной палубы. В воздухе висит пелена дыма. Техники пытаются освободить раненых модерати из разбитых амниотических капсул. Сервиторы безвольно свисают с пучков разъемов. Экраны шипят от бури помех.
Хесст съежился на платформе.
— С дороги! — кричит Таурен, проталкиваясь среди собравшихся вокруг него нерешительных сервиторов и сенсори.
Возле его головы лужа темной жидкости. Она чувствует запах токсичных гормонов и избыточных химикатов, которые выжгли кровеносную систему и разорвали сосуды.
— Мы должны его отключить, — произносит она.
Арук кивает.
Сервитор технического класса что-то трещит.
— Голосом, проклятье! — огрызается Таурен. — Ноосферы нет.
— Отключение сервера может привести к критической церебральной травме, — стрекочет техноклассник. — Чтобы надлежащим образом отсоединить его от ММУ, нужна киберхирургическая бригада.
— Он умирает, — говорит Арук, глядя на сервера. Арук много раз наблюдал смерть, он знает, что говорит.
— Он серьезно ранен, — щелкает техноклассник. — Квалифицированное отключение может его спасти, но…
— Мы понимаем, — произносит Таурен. Она смотрит на Арука.
— Нам нужны специалисты, — говорит она. — Если есть хоть какой-то шанс его спасти, мы должны его использовать.
— Разумеется.
Она опускается на колени возле Хесста, пачкая одеяние кровью.
— Я здесь, сервер, — произносит она, склоняясь над ним. — Я здесь. Это Меер Таурен. Вы должны держаться. Я готова вас освободить, но нам нужен хирургический персонал. Просто держитесь.
Хесст шевелится, подавая проблеск жизни.
Он что-то бормочет.
— Просто держитесь, я здесь, — говорит она.
— Отключите меня, — булькает Хесст, брызгая кровью на подбородок.
— Сперва нам нужен хирургический персонал, сервер. Произошла крупная катастрофа.
— Не думай обо мне. Сеть не работает. Она не работает, Таурен. Отключи меня и перехвати управление. Ты должна попробовать перезапустить ее.
— Подождите, — успокаивает она. — Хирурги близко. Подождите.
— Сейчас же!
— Вы умрете, сервер.
Его веки дрожат.
— Мне все равно. Это неважно. Я неважен. Орбитальные биомашины погибли, Меер.
Ее глаза расширяются. Она бросает взгляд на Арука.
— Они погибли, — повторяет Хесст, голос — всего лишь вздох. — Ты должна подключиться, Меер. Занять мое место, подключиться и посмотреть, что можно спасти. Какое управление возможно восстановить.
— Сервер…
— Ты должна реконструировать ноосферу. Без сети Калт беззащитен.
Таурен смотрит на тяжелый кабелевод постоянного канала ММУ Хесста, который свернулся под ним на полу, словно мертвый удав. Она не сможет отсоединить его, не убив, так ведь? Особенно когда он в столь хрупком состоянии…
Один из сенсори кричит.
Они смотрят вверх.
С неба падают осколки орбитальных взрывов. Первые куски металла дождем обрушиваются на речную долину, оставляя за собой огненные следы, будто метеориты. Она видит, как они падают в реку, поднимая столбы пара, или чиркают по крышам крепости Калкас. Более тяжелые глыбы, как ракеты, взрывают здания. Некоторые бьются об окна командной палубы, оставляя трещины на бронестекле.
Град обломков — это лишь начало. Падают более крупные объекты. Части кораблей. Части орбитальных сооружений. Части доковых станций.
Таурен видит это раньше, чем сенсори. Гранд-крейсер «Антродамикус», длиной двенадцать километров, падает из разрушенного сухого дока назад в атмосферу, окруженный облаком микроосколков. Падает медленно и величественно, словно рушащийся горный склон.
Падает кормой вперед на крепость Калкас.
[отметка: — 0.16.11]
— Меня не волнует, чего там нет, покажите то, что есть! — ревет Марий Гейдж.
Зедофф, капитан «Чести Макрагге», снова пробует возражать.
— Покажи ему, — гремит голос.
На мостике Жиллиман.
— А еще лучше — покажи мне, — рычит он.
— Оценки! Все, что есть! — кричит экипажу Зедофф.
Удар произошел меньше двух минут назад. Экраны флагмана ослеплены. Никаких данных, никакой связи с ноосферой, никаких контактов с сетью. Существующее комм-сообщение — хаос вопящих голосов.
— Мы слепы, — сообщает примарху магистр Первого ордена.
— Столкновение на орбите? — спрашивает Жиллиман. Он бросает взгляд на застывшего на палубе магоса Пелота. У большей части остального персонала Механикум дела не лучше.
Члены экипажа начинают передавать примарху инфопланшеты. Он изучает фрагменты записи. Гейдж знает, что Жиллиман объединяет их в голове. Строка данных отсюда, последний зафиксированный кадр оттуда, пикт, последние показания ауспика…
— Предположительно, что-то на сортировочной станции, — говорит Гейдж. — Сканеры не работают, экраны мертвы.
— Проклятье, Марий, используй свой мозг, — произносит Жиллиман и оборачивается к экипажу мостика.
— Открыть заслонки! Все. Все окна!
Сервосистемы начинают поднимать противовзрывные заслонки, которые прикрыли огромные кристалфлексовые панели мостика. Некоторые из настенных щитов приходится возвращать в исходное положение вручную. Стюарды в спешке ищут кривошипные рукоятки.
Основная заслонка ползет вверх. Из открывающейся щели льется пугающе много нестабильного мерцающего света.
— Во имя Терры, — бормочет Гейдж.
— Капитан корабля, — произносит Жиллиман, оборачиваясь к Зедоффу. — Приоритеты таковы. Поднять мощность. Поднять щиты. Восстановить сенсорный потенциал. Восстановить вокс. Сообщать мне о выполнении каждой задачи, а если на что-то потребуется более пяти минут, мне нужен точный временной прогноз.
— Да, сэр.
— Как только у нас будет вокс, мне нужна связь со следующими: командирами всех кораблей в строю, сервером Сторожевой Башни, наземными командующими, начальством орбитальной станции, не говоря уже о моем дорогом брате. Затем…
Он прерывается, услышав, как Гейдж ругается.
Заслонки поднялись достаточно высоко, чтобы можно было посмотреть наружу. Мостик освещен отблесками пламени. Они глядят на всю планету, на разрушенные взрывами главные станции Калта. Повсюду, куда падает взгляд, горят корабли. Некоторые вздрагивают и взрываются, словно оставленные слишком близко к огню боеприпасы.
Робаут Жиллиман никогда не забудет этого зрелища. Оно гораздо ужаснее, чем все, что он мог себе представить, когда после ударной волны вскочил в своих покоях и побежал на мостик.
И скоро станет еще хуже.
— Это корабельный огонь, — говорит он, указывая на проблеск света.
— Определенно, корабельный огонь, — соглашается Зедофф прерывающимся голосом.
— Проклятье, кто стреляет? — спрашивает Жиллиман. — Во что они стреляют, черт побери?
Он не ждет ответа. Он идет к основному детекторному пульту, отпихивая с дороги ошеломленных штабных офицеров. Они настолько парализованы разворачивающейся за открытыми заслонками сценой, что отшатываются в сторону, будто сомнамбулы.
— Есть ауспик? Хоть какой-нибудь? — спрашивает Жиллиман.
Один из офицеров приходит в себя.
— Импульс, — произносит он. Кашляет. — Электромагнитный импульс, повелитель. На мгновение он лишил нас чувствительности. Программы автовосстановления…
— Займут время, — заканчивает Жиллиман.
— Мы могли бы… — Человек запинается. — Я имею в виду, что мог бы разрешить перезапуск системы обнаружения. Но это может взорвать каналы.
— Мы лишимся всего и на починку системы уйдет месяц в доке?
— Да, мой примарх, — отвечает офицер.
— Все равно выполняйте, — произносит Жиллиман.
Человек колеблется.
— Ради твоего же блага, поторопись, — шепчет ему Гейдж.
Офицер, опомнившись, принимается за работу.
— Если это бой и ты спалишь систему, от нас не будет толку, — тихо говорит Гейдж.
— От нас уже нет толку, — откликается Жиллиман. Он озирает картину, впитывая все возможные детали. Он уже мысленно зафиксировал названия нескольких кораблей, которые были обездвижены или уничтожены.
— Стрельба, — задумчиво произносит он. — С юга, и очень близко. Не из межпланетного пространства. Это на стоянке.
Гейдж молчит. Он не вполне уверен, что примарх определяет это по доступному глазам зрелищу дали, космоса, горящего газа, энергетических вспышек и рассеянного света.
— Мне тоже так кажется, — говорит Зедофф, более привычный к виду из окна мостика. — Думаю, вы правы, сэр.
— Кто-то мог поторопиться с пальбой, — произносит Жиллиман. — Они стреляют потому, что думают, будто это нападение.
— Это действительно может быть нападением, — говорит Гейдж.
Жиллиман кивает. Он продолжает наблюдать.
Его спокойствие практически пугает. Гейдж — трансчеловек, созданный и натренированный не ведать страха. Ускорение биения его сердца и рост уровня адреналина — простая реакция на ситуацию, готовность действовать более быстро и эффективно.
Однако Жиллиман находится на совершенно ином уровне. Он смотрит на критическую катастрофу, которая развернулась на одной из самых любимых его планет: прискорбная утрата жизненно важной верфи, сопутствующий ущерб, уничтожение кораблей, обездвиживание части флота, попавшие под дождь обломков участки поверхности…
Даже если это несчастный случай, это ужасно. Да еще в этот главнейший из дней, когда предстояли столь выдающиеся государственные деяния, сулившие небывалый почет.
Но это не несчастный случай. Гейдж нутром чует, что нет. И он знает, что примарх тоже знает.
Однако примарх обдумывает события так, как будто взвешивает следующий ход в регициде.
— Поторопитесь с ауспиком! — кричит Гейдж.
— Положите вокс на микрофон, — говорит Жиллиман капитану корабля.
— Там суматоха, сэр…
— На микрофон.
На огромном мостике раздается какофонический визг. Статика, импульсные помехи, кодированный свист, голоса. Заглушка, перебои, искажение, плохой сигнал. На них как будто орет вся вселенная. Гейдж может отчетливо расслышать лишь те голоса, которые вопят о помощи, требуют ответов, разрешения покинуть орбиту или открыть огонь.
Гейдж наблюдает, как Жиллиман слушает.
— Они молчат, — произносит примарх.
— Что, сэр? — переспрашивает Гейдж.
Жиллиман напряженно вслушивается. Он выделяет из шума каждую деталь.
— Они молчат, — повторяет он.
— Кто молчит? — спрашивает Гейдж.
— Несущие Слово. Весь инфопоток — это мы.
— Откуда вы знаете?
Жиллиман слегка пожимает плечами, продолжая слушать. Он узнает названия кораблей, голоса, номера, коды передачи. О, если бы Механикум смог создать биомашину хотя бы вполовину столь же эффективную, как разум Жиллимана.
— Только мы просим помощи и разъяснений, — произносит он. — Только мы запрашиваем инструкции и разрешение на ответный огонь. Только мы гибнем.
Он смотрит на Гейджа.
— Несущие Слово стреляют по нам, — говорит он.
— Нет. Нет, они бы просто не…
Жиллиман заставляет его умолкнуть.
— Что бы это ни было, что бы ни произошло, они думают, будто это нападение, а мы в нем участвуем. Все, что они думали на наш счет, только что оказалось правдой, Марий, и они стреляют по нам.
Он поворачивается к Зедоффу.
— Забудьте про ауспик. Активируйте литопроектор и покажите мне Лоргара. Важнее этого ничего нет.
[отметка: — 0.16.05]
Падает первый объект. Это какие-то обломки. Олл Перссон не знает, что именно. Его едва ли это волнует. Кусок корабля. Часть орбитального сооружения.
Оно размером с жилой блок; оно падает с пылающего неба под углом в сорок пять градусов. Оно сияет от перегрева, словно метеор. Оно опасно, как ракета.
Оно попадает в заросшую кустарником местность на дальнем краю устья. От сотрясения все падает на землю. Темнотравье на поле вокруг изорвано, словно мякина. Сбивая с ног Олла и работников, налетает жаркий ветер, потом пыль, а потом — шквал мелких обломков. После этого начинается дождь. Дождь обжигающе горяч. Это вода из устья реки, которая от удара превратилась в пар и обратно.
Секундой спустя на них обрушивается еще несколько миллионов галлонов воды. Столкновение выбило реку из берегов и пустило по земле Олла Перссона двухметровую волну.
— Вставайте! — кричит Олл своим поденщикам. — Вставайте и бегите!
Волна поглощает его, подминая под себя.
Он ударяется о столб ограды и цепляется за него, задыхаясь. Свирепый поток обволакивает его, а затем тащит обратно, когда вода отступает, торопливо втягиваясь назад.
Падают новые объекты. Еще два крупных куска, словно ракеты, попадают в дальний берег. В небо взлетают огромные снопы пламени. Мелкие обломки падают повсюду вокруг, как снаряды, выпущенные из легких полевых орудий. Они оставляют в земле воронки, как от разрывов гранат: выбоины, заполненные грязью, водой и спутанной растительностью. Свист, хруст, дрожь земли, фонтаны тины. Как будто он снова вернулся на Хризофар, в то последнее путешествие в преисподнюю. Он чувствует, как возвращается былой страх, и возносит молитву своему богу. В легкие попала вода. Он покрыт грязью, черной жижей, добрым аллювиальным черноземом.
Гром, как от пушек Красентинского хребта. Гул, как от хлопающих на ветру парусов. Дрожь под ребрами, как когда на тебя что-то давит, сплющивая диафрагму.
Боже милостивый, Боже милостивый, позволь мне жить, позволь мне жить, я твой слуга…
Это не снаряды. Не снаряды полевых орудий из редутов с защитными мешками. Не снаряды. Никакого запаха фицелина. Но так же скверно.
На них падает дождь, ливень пылающих обломков. Обстрел. Каждый удар как бомба.
— Ищите укрытие! — кричит Олл.
Глупо. Как глупо. Где тут может быть укрытие? Небо рушится.
Некоторые из работников уже мертвы. Он видит человека, который зажимает брызжущий кровью обрубок руки, с воплями корчась в черной грязи. Он видит, что из дымящегося края воронки торчат части тела женщины, которая ему очень нравилась. Он видит, что одного из мальчиков раздавило насмерть, а второй ползет с оторванными ногами.
Красентин, точно как на Красентине. Хребет. Он прибыл на Калт, чтобы оставить ту жизнь позади, но она вновь нашла его.
Что-то пылающее, как падающая звезда, попадает в одну из термоядерных станций Нериды, и вся земля сотрясается.
На этот раз волна четырехметровой высоты и похожа на рокритовую стену.
[отметка: — 0.16.03]
Сенешаль Арбут приходит в себя. Она смотрит на Вентана так, будто он на нее напал. Сбоку на ее лице ссадина, она прижимает обе руки к телу. Перелом ребер.
— Ч-что вы сделали? — спрашивает она.
Она все еще не понимает.
— Слушайте меня, — произносит Вентан. Он опускается перед ней на колени, но даже так оказывается выше. — Сенешаль, слушайте. Мы найдем вам медиков и…
— Почему вы меня ранили? Вы меня ранили!
— Сенешаль, вы должны меня выслушать. Произошло…
Что произошло, капитан Вентан? Что ему сказать ей?
Он перенес ее в укрытие подземного перехода. Кафель холодный, однако они ощущают жар горящего на земле огня. Падающий внутрь туннеля косой свет подрагивает и окрашен оранжевым.
— Что случилось? — спрашивает она, только теперь начиная осознавать масштабы происходящего.
Приближается Селатон, который ведет нескольких ее сотрудников и портовых рабочих. Они все в крови. Один ранен довольно серьезно.
— Я не могу связаться ни с ротой, ни с орденом, — сообщает Селатон Вентану. — Вокс сгорел.
Вентан кивает. Информация — вот что им сейчас нужно. Информация — это победа. Для этого им понадобится передатчик с большим коэффициентом усиления, основной транслятор, что-нибудь достаточно прочное, чтобы уцелеть после электромагнитного шока.
Он слышит шум, от которого вибрирует рокрит внизу. Он идет к выходу из туннеля.
В небе ярко-красная огненная буря. В ней с шипением возникают жгучие желтые и оранжевые пики и зигзаги. Это тоже молнии, мощные разряды электричества. Вниз летят горящие обломки. Как будто они попали под метеоритный дождь.
Космопорт в хаосе. Отдельные участки, особенно мачты и наиболее высокие мостики, повреждены ударной волной или дождем осколков. Опаляющий жар и чрезмерное давление снесли краны, стапели, погрузчики и осветительные вышки. Над прометиевыми цистернами и разбитыми перерабатывающими заводами поднимаются густые шлейфы черного дыма.
Удар опрокинул много погрузочной техники, в том числе два тяжелых подъемника, места аварий охвачены пламенем. Персонал бежит во все стороны. Ошеломленные пожарные и аварийные бригады бездействуют. Вентан видит тела на земле.
Шум издает громоздкий транспорт. Оставляя за собой шлейф из дыма и огня, он летит низко над головой, настолько низко, что капитан ощущает потребность пригнуться. С корабля сыплются обломки. Он пытается подняться, но у него не хватит подъемной силы. В его корму, усиливая крен, вонзаются два осколка, которые летят с большой высоты, оставляя за собой полосы, словно ракеты.
Корабль борется, воют двигатели, содрогается земля. Он скрывается из виду за огромными жилыми ульями и внешними доками.
Проблеск света. Вентан чувствует удар. Насколько далеко? Шесть километров? Семь? Похоже на землетрясение. Воздух заполняется песком, а вибрация настолько сильна, что у него на секунду заволакивает глаза.
Позади кричит Арбут. Вопль настолько внезапен, что Вентан даже подпрыгивает. Она дохромала до него к выходу из туннеля и только что увидела все остальное.
— Что это? Что происходит?
— Сохраняйте спокойствие. Прошу вас, — говорит подошедший к ним Селатон.
— Это нападение? — спрашивает она.
Жар силен. От огня идет сухой и едкий запах. Ей приходится заслонять глаза от света. Им — нет.
— Нет, — произносит Селатон. — Несчастный случай. Должно быть.
Вентан не знает, что сказать.
— Сэр!
Появился Ультрамарин. Он их заметил. С ним ликвидационная группа. Это Амант, командир отделения из Седьмой роты.
— Знаешь, что это? — спрашивает Вентан.
— Нет, капитан.
— Сколько с тобой?
— В наряде по охране порта три отделения, — отзывается Амант. — Мы не можем найти своего сержанта или связаться с ним.
— У вас есть вокс?
Амант качает головой.
— Ничего не работает.
— На дальнем конце вестибюля есть станция перехвата, — говорит Арбут.
Вентан смотрит на нее. Она опирается на руку Селатона, чтобы подняться, и морщится от боли.
— Станция перехвата?
— Часть изначальной портовой системы управления сообщением, до усовершенствования. Там старые, но мощные передатчики.
Вентан кивает Арбут.
— Хорошо. Давайте выясним, что происходит.
— Возможно, мы сумеем узнать и насчет стрельбы, — произносит Амант.
— Какой стрельбы? — моментально реагирует Вентан.
— Сообщают о стрельбе на западной стороне периметра, сэр, — говорит Амант. — Мне кажется, что это скорее всего загоревшийся груз боеприпасов, однако подтверждения еще не было.
— Двигаемся. Быстро, — произносит Вентан. — Я совершенно не уверен, что это несчастный случай.
Стоило только этим словам вылететь изо рта, он уже пожалел, что заговорил.
— Почему нет? — спрашивает Селатон.
— Потому что я пессимист, — отзывается Вентан.
Селатон глядит на него. Они подхватывают раненого сенешаля, помогая ей идти.
— Видишь ли, — говорит Вентан сержанту. — Я бы не смог настолько сильно разрушить транспортную сеть Калта, даже если бы попытался это сделать.
Амант бросает на них взгляд.
— Разумеется, это катастрофа, — произносит он. — Чем еще это может быть?
Вентан не слушает. Он чувствует дрожь воздуха.
Все чернеет. На них упала густая тень. Он слышит, как Арбут и ее помощники кричат от смертельного ужаса.
В небе падает кормой вперед корабль. Гранд-крейсер. Он огромен. Совершенно ошеломляюще наблюдать нечто столь большое и рожденное для космоса в масштабе поверхности планеты. От этого корабль кажется крупнейшим объектом, какой вообще можно себе представить.
Он падает мучительно медленно. Скользит в небе, рассыпая облака обломков, оставляя за собой след из распадающихся остатков сухого дока. Как будто атмосфера Калта — глубокое озеро, а корабль — древесный ствол, который плавно погружается в него. В подобном разрушении присутствует первобытное величие. Спуск, который они видят, кажется мифическим. Словно луна сошла с небесного свода. Бог, разучившийся летать. Будто падение из старых преданий. Сошествие добра во зло. Света во тьму.
— «Антродамикус», — шепчет капитан, узнавая очертания колоссального корпуса.
Кажется, будто тот подвешен в воздухе, но до удара остались считаные мгновения. Он сокрушит мир. Пламя его гибели выжжет континент.
— Назад, — успевает начать Вентан. — Назад!
3
[отметка: — 0.15.50]
Брат Браэллен утверждает, что они должны направляться в город. Капитан Дамокл уже отдал транспортным командам соответствующий приказ. Что бы ни происходило, это плохо, и людям в Нумине потребуется помощь. Ликвидация последствий катастрофы. Блокада. Вероятно, у них уйдет два часа на дорогу от Уросенских холмов.
Никто не отдает приказов. Не отдает вообще ничего. Координация отсутствует.
Так что капитан — высшая инстанция, которая есть у Шестой роты. Браэллена это устраивает. Они выдвинутся, развернутся и закрепятся. Спасать и обеспечивать безопасность — на это их натренировывали.
Он размышляет об этом, когда положение дел внезапно меняется, а с ним меняются и их планы.
С неба начинают сыпаться танки.
Первый удар сюрреалистичен. Браэллен видит его отчетливо. Примерно в шестнадцати сотнях метров впереди с пятнистого неба падает сверхтяжелый «Теневой меч», практически в идеальной сохранности, если не считать вьющейся за ним секции гусеницы. Броня корпуса танка слабо светится розовым от прохождения через плотные слои атмосферы.
Он приземляется. Сокрушительный удар. Ослепительный свет. Ударная волна.
Столкновение вызывает взрыв, как от детонации плазменной мины. Боевых братьев подбрасывает в воздух, будто игрушки. Некоторые отлетают от транспортов или грузовых штабелей. Отделение Браэллена находится на краю области поражения. Братья остаются на ногах, силовые доспехи автоматически блокируются и приобретают жесткость, ощутив взрыв. Инерционные компенсаторы напрягаются. Браэллен чувствует, как песок и микроосколки отскакивают от брони, словно заряды ручного оружия.
Волна проходит, автоблокировка размыкается. Какое-то мгновение даже дисциплина под вопросом. Это не страх, всего лишь потрясение. Танки просто так не падают…
Еще один. На этот раз «Гибельный клинок». Он вертится вокруг своей оси. Танк попадает в ротные укрытия километром западнее, вызывая взрыв, от которого разверзается земля, а с холма напротив сходит оползень. Потом друг за другом еще два, тоже «Гибельные клинки». Один разбивает пару «Громовых ястребов». Через долю секунды второй рушится в стороне от дороги и пробивает воронку, но не взрывается. Он подскакивает, разваливаясь на части. Подскакивает и прокатывается через рассыпающийся строй боевых братьев, калеча их и рассыпая ошметки брони с колесными узлами.
Повсюду вокруг падают все новые. Как бомбы. Как сказочный град. Как высыпавшиеся из детского ящика игрушки. Некоторые взрываются. Некоторые разлетаются при ударе и отскакивают. Некоторые зарываются во вспаханную землю, словно нули в плоть.
Браэллен поднимает взгляд к небу. Если не считать дымных пятен от города, оно почти синего цвета. Оно заполнено падающими объектами: танками, бронемашинами, транспортерами, грузовыми капсулами, просто обломками. Они вертятся в воздухе, блистая на солнце, сверкая и кружась — некоторые быстро, другие медленно. Вместе с ними ливнем падают пепел и металлические волокна. Участки кабеля. Провода. Оптические магистрали. Куски гаптической клавиатуры. Фрагменты инфопланшетов. Стеклянные и латунные осколки. Пластины керамита.
Где-то наверху на низкой орбите разбилось хранилище, и упакованное содержимое высыпалось наружу, словно сокровища из мешка. Боевая техника и экипировка, которых хватило бы на целую дивизию, выброшены вниз и подхвачены гравитацией. Они слишком низко, чтобы полностью сгорать. Трение о воздух лишь накаляет их.
На западе, среди волшебного дождя, Браэллен замечает вращающиеся в падении блестящие треугольные очертания «Грозовой птицы».
А затем видит и падающие тела.
Они перенесли полет не так хорошо, как детали машин. Они обожжены и падают, словно пучки сырых веток, и лопаются.
От них не остается таких громадных кратеров и взрывов, как от падающей бронетехники, однако в каком-то смысле их падение выглядит куда более опустошительно.
[отметка: — 0.15.48]
Сенсори Сторожевой Башни начинают верещать, понимая, что произойдет. Даже наполовину ослепнув, оглохнув и обезумев от шока, они ощущают огромные размеры несущихся на них материальных объектов, подъем уровня радиации, инерцию, смещение атмосферы, искажение гравитации.
«Антродамикус» надвигается с истерзанного неба, к его корпусу, словно неоновая паутина, липнут электрические разряды. Он проходит сквозь обширную пелену дыма, которая расплывается по земле от горящего космопорта, и рассекает яркие фонтаны вулканического пламени, которые внезапно вырываются из термоядерной энергостанции в устье реки. Приближаясь через плотный вздымающийся дым, он напоминает севший на мель галеон Старой Терры, большой морской корабль, украшенный носовыми фигурами и золочеными узорами, омываемый пенящимися бурунами береговой полосы.
Он виден изо всех окон Сторожевой Башни. Он такой высокий, такой длинный, как целый город, летящий к ним по маятниковой дуге. Вокруг него, оставляя за собой световые полосы, падают метеоры обломков — крохотные яркие крупинки, движущиеся намного быстрее тяжелого звездолета. Некоторые из них бьются в борта корабля, превращаясь и пламенные цветки. Другие со свистом проносятся мимо и падают на землю, в город, в реку.
Таурен знает, что в другой день любое из этих падений было бы гражданской катастрофой, разрушением жилого блока или участка улицы мощным взрывным импульсом.
Сегодня это мелкие и незначительные повреждения.
— Арук! — кричит она, держа в руках участок постоянного канала ММУ Хесста, словно бухту швартовочного каната.
Скитарий глядит на нее. Одна из красных щелей глаз слабо шипит.
Тулвар оказывается на свободе за секунду. Клинок аккуратно рассекает переплетенные кабели. С треском и шипением летят искры. Хесст бьется в эпилептическом припадке.
Арук берет сервера на руки и закидывает дергающееся тело на массивное плечо. Он сжимает правым кулаком левую руку Таурен и переходит на бег. На серверной платформе вокруг них визжат и рыдают сенсори и магосы. Некоторые бегут к лестнице. Некоторые выпрыгнули из разбитых окон башни навстречу смерти.
Громадные холодные мертвенно-черные сопла «Антродамикуса», в которых не сгорает топливо, становятся все больше и больше, не помещаясь в окна.
Хесст мертв. Его конвульсии прекратились. Изо рта и носа по полированной спинной броне мастера-скитария стекает кровяное вещество. Таурен подбирает подол, ей неудобно бежать. Арук так быстр.
Где он надеется спастись? Она доверяет ему, но не понимает его действий. На что она рассчитывала, когда заставила его разрубить ММУ? Времени недостаточно. Недостаточно ни на что. Он пытается добраться до посадочных площадок на вершине башни? Челнок? Лихтер? Нет времени открыть люк, не говоря уж о том, чтобы запустить двигатели и взлететь.
Нет. Нет. Он двигается к спасательным капсулам. В нишах, окружающих вершину башни, находятся аварийные саркофаги. Они предназначены для того, чтобы позволить старшим магосам спускаться в бронированные бункеры под фундаментом Сторожевой Башни. Это грубые приспособления, просто механизмы с противовесами.
Хватит ли их? Есть ли вообще время добраться до бункеров? Бункеры могут защитить от авианалета, но от этого? На город падает звездолет!
Арук рывком распахивает люк капсулы. Он закидывает Хесста внутрь, а следом бросает Таурен.
«Антродамикус» падает. Хвост ударяется первым, вгрызаясь в землю совсем близко от северной куртины крепости Калкас. Корабль и его корпус рассчитаны на то, чтобы переносить воздействия эмпиреев. От столкновения они лишь слегка деформируются.
Они зарываются в почву. Все двенадцать километров звездолета продолжают двигаться, скользя хвостом вперед и прорезая в коре планеты траншею глубиной в пятьсот метров. Киль рассекает землю, словно гигантский лемех плуга, выворачивая ее в сторону от огромной борозды. Грунт и нижний слой почвы вспарываются. Борозда пересекает магистральные дороги и мемориальный парк. Корабль бьет в куртину и разрушает ее. Продолжая скользить, «Антродамикус» пробивает себе дорогу через внутренний город крепости Калкас, путь шириной в два с половиной километра. С неба вокруг все еще хлещут метеориты обломков, которые бомбардируют город и местность. От падения звездолета вздымается стена пыли, превосходящая по высоте Сторожевую Башню, смог из частиц рассыпанных в пыль зданий.
Кора планеты содрогается в затяжной вибрации. В воздухе надрывный скрипучий визг перемалывающих друг друга на части звездолета и города.
В конце концов конструкция не выдерживает длительного напряжения. «Антродамикус» начинает сминаться. Вся его громада приземляется брюхом вниз, раскалываясь поперек средней части и носа. Броня корпуса рвется. Командные башенки и мачты гнутся и валятся. Остатки остова сухого дока, которые обвивают его, словно гирлянда, отлетают прочь.
Корабль добивают внутренние взрывы. Верхние секции брони вышибает наружу. Обнажаются ребра, подсвеченные атомными углями разбитого сердца звездолета.
Он все еще движется. Все еще со скрежетом скользит назад, уничтожая, перепахивая город пополам, с корнем выдирая жилые башни и вытяжные трубы ульев, расплющивая шпили и крыши. Ударная волна сравнивает с землей те части крепости Калкас, до которых корабль не дополз.
Орбитальная Сторожевая Башня вздрагивает, ее структура уже не выдерживает нарастающей вибрации. От нее откалываются части. Она начинает качаться, будто дерево посреди тайфуна.
Когда скользящий хвост звездолета наконец достигает ее и таранит, она в любом случае уже падает.
«Антродамикус» вдавливает ее в землю настолько сильно, что от гордого сооружения не остается ни единого следа.
[отметка: — 0.14.20]
Находясь в Баррторе, они ощущают, как под пласталевыми подошвами содрогается земля. Подземные толчки. Тектоническая система Калта не выдерживает ужасающего удара. Деревья в лесах колотятся, как припадочные.
— В теории? — интересуется Фрасторекс.
Экрит предельно хладнокровен и сосредоточен.
— Крупный инцидент на орбите. Несчастный случай или нападение. Значительные потери флота, значительные потери инфраструктуры поддержки. Катастрофический сопутствующий ущерб, нанесенный поверхности планеты вследствие орбитальных разрушений.
Он выдерживает паузу и смотрит на Фрасторекса.
— Космопорта больше нет. Все коммуникаторы отключены. Никакой связи с флотом. Никакой связи с прочими наземными подразделениями, кроме той, что мы сможем обеспечить самостоятельно. Никакого поступления данных. Никаких оценок масштаба ущерба.
— На практике? — спрашивает Фрасторекс.
— Очевидно, — откликается Экрит.
«В самом деле?» — думает Фрасторекс.
— Мы собираем боевое построение. Все, что у нас есть. Твою и мою роты, Армию, Механикум, Семнадцатый. Все, что находится по эту сторону реки и не погибло. Строимся и оттягиваем силы на восток, в провинцию Шаруд. С неба падает весь этот ад, но планета вертится, Фрасторекс. Если будем сидеть тут, вытаращив глаза, то нас разбомбят обломки. Или хуже того. Давай собирать всех, кого можно, и с этого сборного пункта отводить на восток, с дороги разрушений, чтобы они остались боеспособными.
— А если это нападение? — спрашивает Фрасторекс.
— Тогда мы будем готовы к бою! — рявкает Экрит.
Фрасторекс кивает. Инстинкт понуждает его броситься навстречу опасности. Не ведать страха и продвигаться в преисподнюю. Но он знает, что молодой капитан прав. Их долг — сохранить то, что у них есть, и перестроиться. Это то, чего ожидает от них примарх. По правде говоря, он, Экрит и капитаны находящихся в долине рот Несущих Слово располагают вооруженной силой, которая способна сокрушить мир. Их долг — вывести эту силу с дороги разрушений на точку ожидания, чтобы она была наготове и в силах сделать все, что потребуется Жиллиману.
— Начинай выводить группировку через лес, — начинает Экрит. — Я свяжусь с Несущими Слово, Армией и…
— Нет, — твердо произносит Фрасторекс. — Ты возглавишь переход. Поведешь людей за собой в буквальном смысле слова. Укажи им путь. Я отдам распоряжение Семнадцатому и Механикум. Иди. Иди!
Экрит поднимает закованный в броню кулак.
— Во имя Макрагге, — говорит он.
Фрасторекс бьет по кулаку бронированными костяшками пальцев.
— Всегда, — соглашается он.
Он спускается по склону, проходя сквозь ряды своих людей и кобальтово-синих воинов Экрита. Он слышит, как позади него Экрит, Анхиз и другие офицеры обеих рот призывают людей к порядку, готовя их к выступлению. Подземные толчки продолжаются. Небо полыхает и грохочет.
Он замечает Двадцать третье отделение.
— За мной, — кричит он. Те быстро строятся. Фрасторекс нуждается в сопровождении. Если он собирается раздавать приказы офицерам Несущих Слово и напыщенным ничтожествам из Армии, ему потребуется почетный караул, чтобы подтвердить свои полномочия.
— Какие распоряжения, капитан? — интересуется боевой брат Карендс.
— Прямо сейчас нужно собрать и сберечь столько боеспособного состава, сколько в наших силах, — отвечает Фрасторекс.
По обе стороны от них в обратном направлении движутся подразделения Ультрамарина. В пойме внизу танки запускают двигатели. Приближаются огни. Фрасторекса изумляет быстрота реакции Несущих Слово. Быть может, ему нужно пересмотреть свое мнение о никудышном Семнадцатом.
Он видит фигуры в красной броне. Они поднимаются на холм. Несущие Слово уже движутся. Это хорошо. Возможно, их будет не так уж сложно убедить.
Фрасторекс вскидывает руку, подзывая ближайшего офицера Несущих Слово.
Выстрел болтера.
Боевого брата Карендса разрывает в области пояса, и он падает.
Второй заряд отрывает пальцы на поднятой руке Фрасторекса.
Взбираясь на холм в тылу рот Ультрамарина, Несущие Слово выстраиваются в линию. Они наступают по сухой, заросшей папоротником насыпи, подняв оружие и ведя беглый огонь.
Фрасторекс рухнул на одно колено. Изуродованная рука болит, однако раны уже затянулись. Он пытается извлечь оружие левой рукой. Настоящая боль в его разуме. Абсолютное непонимание на мгновение лишило его подвижности. Не существует никакой подходящей теории, никакой понятной практики. По ним ведут огонь. По ним ведут огонь Несущие Слово, Семнадцатый из Легионес Астартес. Ведут огонь подобные им.
Оружие в здоровой руке. Он не знает, что с ним делать. Даже под огнем идея стрелять в ответ по космическим десантникам выглядит ужасающей.
Фрасторекс поднимает взгляд. В рядах Ультрамаринов разрываются болтерные заряды, которые разносят синие доспехи и швыряют людей в воздух. Его бойцов поражают плазменные лучи, которые обжигают, словно наглая ложь. Подстреленные в спину, в ноги, рассеченные, разрезанные надвое, — Ультрамарины падают. Воины валятся лицом вниз, затылочные части шлемов «Претор» вдавлены и дымятся.
Это избиение. Резня. За считаные секунды, еще до того, как основные силы успевают опомниться, заросший папоротником склон усыпан мертвыми и умирающими. Листья в кровавых узорах. Деревья дрожат и шипят от омерзения. Земля вздымается, словно не может носить на себе подобное бесчестье, словно хочет стряхнуть с себя Ультрамаринов, словно не хочет быть причастной этому.
Открывают огонь тяжелые орудия. Лазпушки. Гравитонные орудия. Мелты. Штурмболтеры.
Роторные автопушки скашивают ряды воинов в лесу, измельчая поросль в зеленую дымку, забрызгивая древесные стволы кровью и осколками синего металла. Раздробленные деревья падают рядом с раздробленными людьми.
Братья из сопровождавшего капитана отделения убиты. Отколотый кусок брони, отлетевший от падающего Ультрамарина, рассекает правую глазницу Фрасторекса, повреждая оптику. От удара голова мотнулась вбок.
Удар пробуждает, выводит из ступора, из ошеломленного оцепенения.
Он поднимается, наводя оружие.
По пропитанному кровью склону к нему приближаются багряные космодесантники. Он слышит, как они поют. Их оружие полыхает.
— Ублюдки! — выкрикивает он и падает, сраженный выстрелом в голову.
На вершине холма, в глубине леса, Экрит оборачивается, услышав стрельбу.
Он не понимает того, что видит.
Вокруг него поворачиваются и замирают остальные ошарашенные воины. Они наблюдают за разворачивающейся бойней, будто это какой-то фокус или иллюзия, которым чуть позже найдется объяснение.
Выстрелы достигают людей в окружающем Экрита беспокойном строю. Головы запрокидываются. Панцири взрываются. Братьев отшвыривает назад. Другие оседают на месте, из них вытекает жизнь.
Экрит трясется, он слишком взволнован, чтобы принять решение. То, что он наблюдает, невероятно. Невозможно.
Далеко внизу он видит Фрасторекса.
Видит, как тот поднимается с оружием в руке. Не в той руке.
А потом видит, как того опрокидывает назад выстрелом в голову. Мертвого.
Экрит ревет от ярости. Он начинает спускаться по склону, под град выстрелов. Анхиз хватает его и останавливает.
— Нет, — кричит сержант. — Нет!
Он встряхивает Экрита и разворачивает его.
Справа от них через лес надвигаются титаны. Падают вырванные с корнем или сломанные громадными машинами деревья. Гремят боевые горны. Экрит чувствует запах пустотных щитов.
Титаны начинают стрелять.
[отметка: — 0.11.21]
Сержант Хеллок выкрикивает приказы. Никто его не слушает.
Бейл Рейн стоит, разинув рот, во власти чрезмерного шока. Люди разбегаются во все стороны. Огненные шары с воем падают с неба цвета спекшейся крови и разрываются повсюду вокруг. Рейн напрягается и пригибается, когда фрагменты орбитального мусора заканчивают свой стремительный полет и попадают в цели. На дальнем краю строевого плаца взрывается кухонная палатка. Медицинский блок взлетает в воздух, словно под ним сработала мина.
От каждого взрыва Рейн вздрагивает, но его глаза не отрываются от главного чуда. Примерно в тридцати километрах к западу от них только что упал корабль. Целый корабль. Теперь он, разбитый и дымящийся, разлегся там, словно свежевыросший горный хребет. По расколотому корпусу с хлопками пробегают волны взрывов.
Это за пределами того, что он способен представить. Корабль слишком большой, чтобы быть настоящим.
Он может думать только о Нив на дальнем берегу реки. Она испугается. Она должна быть жива — по крайней мере, он убеждает себя в этом. Звездолет упал на той стороне реки, где Калкас, а Нумин нетронут, хотя обломки метеорами падают на всю местность. Кто бы мог подумать, что в космосе столько всего, что может упасть? Скорее всего, она пошла к тете. Она умная девочка. Она пошла к тете и спряталась в подвале. В полной безопасности.
Рейн сглатывает комок.
Он осознает, что не любит ее. Возможно, никогда не любил. Внезапно он отчетливо это понимает. Все было так легко, так романтично. Он собирался стать солдатом и отбыть со сбором Армии, так что время было дорого. Вероятно, они бы больше друг друга не увидели. Так что все было легко. Легко сделать. Легко делать благородные жесты, когда за ними ничего не стоит. Все было романтично. Все было остро. Все имело значение, ведь у них было так мало времени. Они поженились. Великое начало. Все плакали. Так романтично. Так романтично.
Так нереально. Так же нереально и неправдоподобно, как разбитый звездолет на том месте, где всегда была крепость Калкас. Так же нереально, как весь этот день.
Как будто он попал из грез в кошмар наяву, где все куда разумнее.
Кранк сбивает его с ног.
— Ты чего?.. — выдыхает Рейн.
Нечто, почти наверняка — колесо боевого танка, светясь краснотой от нагрева, проскакало по лагерю, давя палатки и водяные колонки. Если бы не Кранк, оно бы скосило его.
— Уходим! — кричит Кранк.
— Куда?
— В блиндажи! — орет сержант Хеллок. — Забирайтесь и блиндажи!
В этом тоже нет смысла. В ближайшей округе несколько тысяч солдат и несколько дюжин блиндажей, в соответствии с уставом сооруженных на случай авианалетов. И если на них рухнет еще один звездолет, мышиная нора в земле в любом случае их не спасет.
— Смотрите! — кричит рядовой Юсуф. — Смотрите на проволоку!
Он глядят на ограждение, которое отделяет их лагерь от вспомогательных подразделений Армии на службе у Семнадцатого. Раньше те пели. Теперь они у забора. Они прижимают бледные руки и скорбные лица к металлическим звеньям. Они зовут. Рейн видит, как пламя лижет дальний край соседнего лагеря.
— Они в ловушке, — говорит Хеллок. — Клятые ублюдки. Они там застряли. Они не могут выбраться.
Несколько человек бегут вперед посмотреть, не смогут ли они открыть ворота.
— Подождите, — произносит Рейн. — Не надо.
Они слишком близко. Его товарищи по отделению слишком близко к проволоке, к бледным кричащим лицам.
Ограждение падает. Его подрезали в нескольких местах, и оно просто заваливается на землю, звеня и треща. Чужие вспомогательные подразделения накатываются на лагерь Нуминского Шестьдесят первого.
— Какого хрена, что происходит? — произносит Хеллок.
У чужаков есть пушки. Ружья. Пистолеты. Клинки. Оружие на длинных рукоятках. У них, мать их, копья.
Первые выстрелы поражают ближайшие нуминские отряды. Те сгибаются и падают. Дикари с воем наступают. Один из них вгоняет копье в горло Юсуфу. Юсуф издает вопль, какого не приходилось слышать еще никому, крик продолжается рваными отрывками, пока дикарь проворачивает и дергает древко. Седдом, еще один знакомый Рейна, получает в щеку лазерный заряд, его голова приобретает причудливую форму, и он падает. Звайтиса подстреливают, когда он разворачивается, чтобы бежать. Бардре раз за разом наносят колющие удары. Застрелен Урт Васс, затем Кейсон, затем Горбен.
Рейн и Кранк пробуют убежать. Гаспиан поворачивается, чтобы бежать с ними, но спотыкается о Седдома, а затем на него набрасывают дикари, которые насмерть забивают его копьями, словно прачки с колотушками на берегу реки.
Хеллок выкрикивает проклятие, выхватывает автопистолет и стреляет. Он совершает первое активное убийство со стороны лоялистов в Битве за Калт, хотя впоследствии об этом обстоятельстве не вспомнят. Он стреляет в дикаря с копьем и укладывает того наповал.
Затем ему в руку вонзается пика, еще одна раздробляет бедро, и он падает. Они пригвождают его к земле, а он вопит, выкрикивая все оскорбления, какие может вспомнить.
Ушметар Каул потоком льются мимо, вырезая его людей. Несмотря на ярость и боль, Хеллок понимает, что они все еще поют.
Один из удерживающих его ублюдков наклоняется, чтобы перерезать ему горло ножом, но другой ублюдок останавливает того.
Криол Фоуст смотрит сверху вниз на человека, которого пригвоздили к земле его солдаты. Офицер. Звание имеет ценность, ритуальное значение.
Раненый сержант ему пригодится. Есть существа, которых в конце концов придется кормить.
[отметка: — 0.09.39]
Вентан тащит Арбут по пылающему портовому комплексу, однако путь указывает она. Селатон и помощники сенешаля следуют за ними в сопровождении Аманта и его отделения.
— Сюда, — говорит она. — По скату. Вон туда.
Перед ними два громадных прослушивающих пилона, чудовища в оправе из лесов с тарелкой-приемником посередине. Это старье, очень простое, возможно сооруженное первопроходцами, которые основывали колонии на Калте. Впрочем, это старье военного образца. Ничего лишнего. Создано, чтобы выстоять.
— Мой отец работал в порту тридцать лет. Я проводила время здесь. Это была часть первоначальной системы управления движением в порту, пока не прибыли Механикум и не установили нормальный манифольд. Станцию следовало бы сдать в металлолом сотню лет назад, однако ее продолжали обслуживать.
— Почему? — спрашивает Вентан.
— Она надежна. Когда каждые пятнадцать лет, или около того, начинаются солнечные бури, она гораздо устойчивее к вспышкам радиации, чем системы манифольда.
— Хорошо, — говорит Вентан.
Воздух над головой продолжают рассекать бомбы пылающих обломков. Никто из отряда еще не пришел в себя до конца после зрелища падения «Антродамикуса». Некоторые помощники плачут.
Пилоны установлены на платформе в центре рокритовой чаши около посадочной платформы номер шестьдесят. Это естественное укрытие. Здесь, под краем платформы, сгрудилось около двух сотен портовых рабочих и носильщиков. Так себе убежище, но это лучше, чем ничего. Идет дождь раскаленного пепла и горящих чешуек. Время от времени в землю, словно пуля, врезается что-нибудь небольшое, но тяжелое, вроде вырванного швартовочного болта или ручки шлюза.
Увидев космодесантников, прячущиеся люди выходят вперед. У них вопросы, много вопросов и просьб о помощи.
— Мы ничего не знаем, — говорит им Вентан, ставя Арбут на землю и поднимая руки. — Очевидно, что действует чрезвычайное положение. Мне необходимо запустить этот пост перехвата. Возможно, таким образом мы получим какие-то ответы. Мне нужны вокс-операторы.
Вперед выходят несколько человек. Он выбирает двоих.
— Пойдемте, — говорит Вентан.
Он начинает раздражаться. С начала катастрофы прошло уже почти десять минут, а он все еще абсолютно ничего не знает.
Комнаты управления постом — три стандартных модульных домика, которые установлены на высоте тридцати пяти метров на балочной оправе системы пилонов. К ним ведет открытая спиральная лесенка с решетчатыми ступенями.
Вентан снова подхватывает Арбут и идет впереди. Добровольцы-операторы идут следом вместе с парой помощников сенешаля, Селатоном и Амантом. Бойцы Аманта рассредоточиваются, чтобы успокоить взволнованную толпу.
Они отпирают один из модулей. Питание все еще есть. Техники принимаются за работу, прогревая основную трансляционную сеть станции. Вентан берет инфопланшет и записывает частоты каналов, которые он хочет настроить. Управление сборами Эруда. Командование флотом. Командование его собственной роты.
Вокс-операторы садятся за пульты основного транслятора лицом к окнам модуля. Старые массивные динамики гудят от кашляющих помех и радиационных искажений.
— Это была стрельба? — спрашивает Селатон.
— Мне так не показалось, — откликается Вентан. — Возможно, удары обломков.
Он выходит на узкий мостик снаружи модуля. Обзор великолепен, но вид — нет. Большие участки порта охвачены огнем. Небо по обе стороны реки черно от дыма. Мрак, словно лазерные заряды, все еще пересекают полосы метеоритов. Трудно разглядеть огромные останки корабля, хотя пелена в той стороне, где была крепость Калкас, пульсирует красным, словно адский зев.
Издалека доносится регулярный звук. Грохот. Почти что планетарная бомбардировка. Огонь кораблей с орбиты.
Он продолжает цепляться за мысль, что все это — несчастный случай.
Снизу доносится крик. В чашу у подножия пилонов вошло еще три отделения космических десантников. Они облачены в красное. Семнадцатый. Это хорошо. Хорошо получить немного помощи в этот час крайней нужды. Может быть, коммуникационные сети Несущих Слово несколько лучше перенесли инцидент.
Он видит, как Амант и толпа портовых рабочих движутся поприветствовать их.
Вентан заходит обратно в модуль станции перехвата.
— Я спускаюсь, — говорит он Селатону. — Только что прибыли подкрепления, и я хочу выяснить, что им известно.
Он глядит на напряженно трудящихся вокс-операторов.
— Как только у них что-то получится, зови меня обратно.
Селатон кивает.
Вентан оборачивается. Замирает.
— Что? — спрашивает Селатон. — В чем дело, сэр?
Вентан не уверен. Он открывает рот, чтобы ответить.
Никаких предупреждений. Никаких чертовых предупреждений. Наносекундный укол, жжение интуиции, что что-то не так.
Наносекунда. Слишком мало и, проклятье, слишком поздно.
В пол и переднюю стенку модуля станции перехвата врезаются массреактивные снаряды. Массреактивные снаряды, выпущенные снизу.
Пол и стена рвутся в клочья. Разрушающаяся металлическая обшивка превращается в осколки и смертоносные лохмотья. Свет и пламя из точек детонации врываются внутрь через разорванную оболочку модуля, неся с собой осколки.
Воздух внутри модуля заполняется распространяющимся огнем и свистящими кусками. Ударная волна вышибает окна и уничтожает пульты вокс-передатчика. Сенешаля Арбут отбрасывает назад. Голова и плечи одного из ее помощников превращаются в красное облачко от попадания и разрыва заряда. Раскаленные добела расщепляющиеся зазубренные обломки разносят двух вокс-операторов. Другого помощника, клерка, подкидывает к потолку направленным вверх импульсом взрыва. Изломанное тело падает и проваливается в свежую пробоину в полу.
Селатон видит, как безвольное, исковерканное тело убитого клерка катится прочь. Труп исчезает среди балок пилонов, всего лишь еще один кусочек в граде вертящихся обломков и пылающих частей.
Пол начинает отламываться от передней стенки.
— Назад! Назад! — командует Вентан. Весь модуль визжит и качается, словно вот-вот слетит с креплений. Часть металлической клетки, которая поддерживает лестницу, отрывается и падает.
Невидимые убийцы снова стреляют. Очередной ливень разрывных зарядов окружает и терзает модуль. Вентан лихорадочно оценивает ситуацию, вытащив оружие. Атака ведется с позиций внизу, у подножия пилонов.
Массреактивные. Взрываются при попадании. Боеприпасы Легионес Астартес. Невозможно. Невозможно. Если только не…
— Ошибка! — восклицает позади него Селатон. — Стрельба по ошибке. Ошибка. Кто-то совершил…
— Я сказал — назад! — кричит Вентан, хватая Селатона и толкая того к задней части модуля.
Вентан и Селатон начинают стрелять в ответ, паля в дыру, которая образовалась, когда секция пола провалилась и рухнула. Внизу только дым, нет явных целей, четкого термального отпечатка. Они все равно стреляют. Сбивают с толку.
Инерционные системы доспеха не врут. Модуль заваливается назад. Он отрывается от креплений и падает.
Арбут мертва. На ней нет ран, но Вентан знает, что сверхдавление и кинетический удар массреактивных зарядов размазал ее внутренние органы. Амант упал. В него снизу вошло два или три массреактивных снаряда. Он лежит навзничь на быстро разрушающемся полу. Ступней нет, взрывы срезали броню и плоть с голеней, бедер, торса и лица. Он все еще жив, сворачивающаяся кровь заполняет полости ран.
Несколько секунд на стабилизацию, и они смогут его вытащить. Отнести на реконструкцию. Даже с освежеванной и исхлестанной передней частью тела он снова вернется в бой через месяц-другой биотехнического модифицирования.
У модуля нет нескольких секунд.
У них нет нескольких секунд.
Вентан видит глаза Аманта. Они расширились посреди маски из крови и разбитого забрала, глядя с беспомощным недоверием. Вентан понимает, что он видит. Амант знает, что это конец, конец не только его собственного существования, но и Галактики, как они ее понимают.
Яростным ударом ноги Вентан вышибает задний люк. Поддерживающей лесенки больше нет. Идти некуда. Модуль начинает падать, резко опрокидываясь, словно лодка, которая медленно набирала воду и наконец перевернулась.
— Прыгай! — кричит Вентан.
Приказ есть приказ, черт побери.
Они прыгают.
[отметка: — 0.03.59]
Жиллиман практически окаменел от ярости. Он извлек перо стилуса и стоит у окон мостика, записывая на инфопланшете все, что видит. Потери кораблей, рассеивание. Построение.
Он хочет, чтобы к моменту перезагрузки систем флагмана и выхода энергии на активную мощность у него были данные, опираясь на которые можно действовать.
— Мне нужна связь! — кричит он через плечо, прикидывая относительное расположение «Рога изобилия» и «Вернакс Абсолом».
— Поднимать щиты? — спрашивает Гейдж.
— Как только они у нас появятся, — отвечает Жиллиман. — Передайте это всему флоту, как только будет возможность.
Гейдж кивает.
— Стрелять в ответ? — интересуется он.
Жиллиман смотрит на него.
— Это трагедия. Трагедия, ошибка. Как только мы сможем защищать самих себя, мы это сделаем. Но не усугубляйте все. Мы не станем увеличивать число погибших.
Гейдж стискивает зубы.
— Я бы убил их за это, — произносит он. — Простите меня, однако это преступление. Они должны знать, что все не так. Они позорят нас…
— Они уязвлены, — говорит Жиллиман. — Они верят, что над ними нависла смертельная угроза. Для них все их страхи реальны. Марий, мы не станем усугублять их безумие. Не станем добавлять к их ошибкам свои собственные, чего бы это ни стоило.
— Есть связь! — кричит Зедофф.
Жиллиман разворачивается.
— Литотранслятор?
— Еле-еле. В основном звук.
Жиллиман сует инфопланшет Гейджу и идет к гололитической платформе.
Вокруг него вновь расцветает свет. Не такой яркий, как раньше, и не такой стабильный. Видны фигуры, которые находятся не вполне здесь, потрескивающие призраки на краю разрешающей способности. Жиллиман видит только контуры Аргела Тала, тень Хол Велофа, едва намеченный световой набросок, который может быть Федралом Феллом.
Ясно виден только Лоргар. Его изображение черно-белое, оно скачет и прерывается. Голова опущена, глаза в тени. Где бы он ни стоял, там очень мало света — исходящее только сверху освещение погружает лицо в чернильную темноту.
— Останови это, — произносит Жиллиман.
Лоргар не отвечает.
— Брат. Прекрати огонь сейчас же! — говорит Жиллиман. — Прекрати огонь. Это ошибка. Ты совершил прискорбную ошибку. Останови расправу. Мы не враги вам.
— Вы против нас, — шепчет Лоргар, его голос складывается из визга белого шума.
— Мы не нападали на вас, — настаивает Жиллиман. — Клянусь в этом.
— Однажды вы обратились против нас. Вы опозорили и унизили нас. Вы не сделаете этого снова.
— Лоргар! Послушай меня. Это ошибка!
— Почему, во имя всех звезд, ты считаешь это ошибкой? — спрашивает Лоргар. Он так и не поднимает глаз.
— Прекратите огонь, — произносит Жиллиман. — Мы не нападали на вас сами и не давали напасть другим. Клянусь жизнью нашего отца.
Ответ Лоргара теряется в трескучем шуме. Затем пропадает и его изображение, и гололитическая платформа отключается.
— Контакт потерян, — сообщает Зедофф. — Он отклоняет наши попытки восстановить связь.
Жиллиман смотрит на Гейджа.
— Он не собирается отступать, — произносит Жиллиман. — Он не прекратит это, если мы его не остановим.
Гейдж видит в глазах Жиллимана боль, чудовищность того, что все это означает.
— Что он сказал, мой примарх? — спрашивает Гейдж. — В конце?
Жиллиман колеблется.
— Он сказал: «Я сирота».
Гейдж вытягивается и бросает взгляд на старших членов экипажа.
— Ваши распоряжения, сэр? — твердо спрашивает он.
— Как можно быстрее передайте инструкцию, — произносит Жиллиман, сходя с платформы. — Всем подразделениям Тринадцатого легиона и вспомогательным силам, с кодом моих полномочий. Первоочередная задача. Защищать себя любыми средствами в месте расположения.
Гейдж прокашливается.
— Мой примарх, мне нужно от вас подтверждение. Вы только что санкционировали действия вплоть до ответного огня включительно?
Следует длинная пауза.
— Ответный огонь также предписан, — говорит Жиллиман.
Зедофф и старшие офицеры артиллерии начинают с рявканьем раздавать приказы. Гейдж поворачивается к рубрикатору, который стоит наготове у командирского кресла.
Офицер записи, — произносит он. — Начать отсчет.
— Инициализация боевой записи Тринадцатого легиона, отсчет прошедшего времени, — сообщает рубрикатор. — Отсчет начинается. Отметка Калта: 00.00.00.